Бесплатный фрагмент - Уроборос

«Всякую войну легко начать, но крайне трудно кончить (Omne bellum sumi facile, ceterum aegerrime desinere)»

Гай Саллюстий Крисп (86 до н. э., — 35 до н. э.)

Глава 1 «Авангард»

Авангардная армия под командованием Хаупт-командора Авиаля Сигилиуса неудержимой лавиной ворвалась в семнадцатый сектор. Лавиной, что с лёгкостью снесла на своём пути убогие деревни и сокрушила тщедушную оборону Иерихонских фанатиков. Казалось, победа уже близка и чувство неизбежного триумфа опьяняло разум и ослепляло взор, лишая прозорливого Сигилиуса возможности разглядеть истинное положение дел.

А положение дел было таковым: его авангард, увлёкшись лёгкими победами, стремительно продвигался вперёд, разоряя всё новые и новые деревни на своём пути. Продвигался столь быстро, что серьёзно оторвался от следующей за ними армии генерала Абрахта.

И всё бы ничего, если бы на пути Сигилиуса не оказалась эта злосчастная Цитадель, что превратила их победоносное наступление в ад позиционной войны.

Зыбкий покой туманного утра нарушил содрогающий землю удар. Необузданная сила, преобразованная в столь мощную энергию, пред которой руины древнего города разлетались в пыль, а густые рощи превращались в обугленные щепки. Засаженные пшеницей поля обезображивались огромными кратерами, вокруг которых полыхали пожары. Едкий дым клубами поднимался вверх, заволакивая небо чёрной вуалью. Сыплющиеся на голову комья земли и останки тел сослуживцев отчётливо давали понять, что доминионцы оказались в огромной мясорубке. Мясорубке, неустанно перемалывающей всё, что в неё попадает. Оглушающий грохот взрывов лишал рассудка, а доносящийся откуда-то сверху вой летящих к земле снарядов убивал последнюю надежду на спасение.

Артиллерийские системы Цитадели, именуемые «Искупителями», обладали колоссальной кинетической мощью. Каждый их залп разрывал десятки солдат в клочья, разбрасывая их обугленные останки на сотни метров вокруг. От учиненных этими монструозными орудиями взрывов плавилась броня неуязвимых Доминионских машин. Тут и там пылали раскуроченные до состояния металлолома танки и бронетранспортёры.

Авангард Сигилиуса нёс критические потери, при этом, даже не приблизившись к противнику на достаточное расстояние. Достаточное, чтобы нанести ответный удар. Продвижение войск О. С. С.Ч. стало разрозненным и бесструктурным. Боевая когерентность была возмутительным образом нарушена и было совершенно очевидно, что требовалась незамедлительная перегруппировка войск. Но Сигилиус не собирался отступать. Тем более, сейчас, когда оплот его ненавистного врага уже маячил на горизонте.

Грозного вида крепость обладала немыслимыми размерами. Толщина её стен неприятно удивляла, не позволяя Доминионским пушкам нанести хоть какой-то мало-мальски значимый урон этой монументальной конструкции.

В бинокли уже отчётливо виднелась сеть витиеватых траншейных лабиринтов, окутывающая неуязвимую крепость, не позволяя противнику приблизиться к ней слишком близко. Этот траншейный комплекс — внешнее кольцо обороны, серьёзно укреплённое множеством гранитных бункеров, противотанковыми заграждениями и большими кольцами колючей проволоки. В траншеях суетились гвардейцы, быстро бегая от одного бункера к другому. Гвардейцы таскали какие-то тяжеленные ящики, видимо с боекомплектом. Иерихонские миномёты с завидной регулярностью выплёвывали всё новые и новые снаряды в сторону неумолимо приближающегося противника. Установленные в бункерах скорострельные автопушки ужасающе грохотали, насквозь прошивая хрупкие тела наступающих, и оставляя в них окровавленные дыры, диаметром в пять, а то и в шесть сантиметров.

Шквальный заградительный огонь перемалывал потерявшего надежду, охваченного паникой отчаяния врага. «Искупители» методично перепахивали землю, уничтожая целые боевые группы О. С. С.Ч., взрывы выпущенных минометами мин разбрасывали вокруг тысячи раскаленных осколков. Куски металла со свистом разрывали плоть обезумевшего от ужаса врага, переламывали его кости.

Очередной взрыв привёл к обрушению одной из руин довоенной цивилизации. Высотное здание с неистовым грохотом рассыпалось в прах, погребая под грудой камней не успевших укрыться солдат. Столбы пыли, поднявшиеся после обрушения, быстро расползлись по близлежащей территории, ухудшая и без того скудную видимость и затрудняя дыхание.

Проклятые руины древнего города, что триста пятьдесят лет назад был столицей этих земель, расположились в километре от злосчастной крепости. Древние строения устремлялись высоко к небу, несмотря на то, что были частично обрушены и выжжены войной, что бушевала здесь в незапамятные времена. Плотные заросли кустарника покрывали крыши и первые этажи этих руин. Множество деревьев разрослось по улицам погибшего города, возвращая его в лоно природы. Самоходные дальнобойные пушки О. С. С.Ч. заняли свои позиции на окраине мёртвой столицы. Их залпы были едва различимы в общей какофонии взрывов, что доносились абсолютно со всех сторон. Да и помощи от этих пушек было немного. Стены крепости не поддавались, а хорошо окопавшиеся в траншеях гвардейцы не обращали на вражескую артиллерию никакого внимания.

Дальше, там, где заканчивались древние здания, начинались просторные поля, раскинувшиеся до самой крепости. И если в городских развалинах удары артиллерии были не точными и случайными, то на пустынных просторах полей они становились выверенными и скоординированными. Прямая наводка столь грозных орудий десятикратно увеличивала потери Доминионцев. Выживших, способных продолжить наступление, было не много.

Одним из таких выживших был капрал Эзекиль Монг. Он бежал что было сил, перепрыгивая лежащие на перепаханной земле трупы. Бежал, толком не понимая, куда и зачем. В такие секунды разум отказывается воспринимать происходящее всерьёз, отдавая контроль над телом инстинктам и рефлексам. В такие секунды человек становится подобен дикому зверю, бегущему от катаклизма в отчаянной надежде спастись.

К этому времени вся боевая группа, в которой служил Эзекиль, была полностью уничтожена.

— Я храбрый, я смогу! Умереть за Доминион великая честь! — обезумевшим голосом кричал капрал, перепрыгивая дымящуюся воронку. Его дрожащие руки крепко сжимали винтовку, будто сейчас она могла ему чем-то помочь. Словно эта винтовка ни что иное как билет или пропуск, при помощи которого он сможет покинуть чистилище, в котором волей судьбы оказался. Словно выкинув её в кусты, он потеряет шанс на спасение и навсегда останется здесь. Человеческий разум чрезвычайно странно и нерационально реагирует на столь сильный стресс. Пожалуй, в этом и есть суть веры. Слепое исполнение нерационального по воле бесконтрольного хаоса. Поиск пути к спасению, которого нет. Человек не способен принять тот факт, что его судьбу решает случай. Гораздо проще мыслить, что есть некое предназначение, провидение, что искусно плетёт нити судьбы.

Раздался мощный взрыв, и в двухстах метрах от него стена огня устремилась к закопчённым небесам. Комья горячей земли градом посыпались вниз. Затем ещё один взрыв и земля под ногами вздрогнула, словно по ней пробежали невидимые волны.

— О Боже, нет! Я не хочу умирать! — истерически орал Эзекиль, окончательно срывая голос.

Да, выживание вещь парадоксальная. Чтобы выжить, нужно быть в меру храбрым и в меру трусливым. Храбрым ровно настолько, чтобы упорно бежать сквозь воцарившийся ад. Трусливым же настолько, чтобы вовремя спрятаться и переждать, отсидевшись где-нибудь в глубокой канаве. Храбрым, чтобы выбраться из этой самой канавы и не остаться там навсегда. Трусливым, чтобы найти новое укрытие, ещё лучше подходящее для выживания.

Да-да, именно выживания. Что до выполнения боевой задачи, то это осталось где-то далеко в прошлом. Это настолько малозначимо и бессмысленно, в сравнении с собственной жизнью, что охваченный паникой разум блокирует подобные мысли, прогоняя их далеко на задворки сознания.

Да и какие задачи, когда вся их фаланга разбита, ровно, как и десятки таких же. Ужасные орудия разорвали его боевых товарищей в клочья. Разбросали их обожжённые, изувеченные останки на многие сотни метров вокруг. Наступление при поддержке танков оказалось бесперспективным и совершенно суицидальным. Ужасающие артиллерийские орудия крепости столь же легко сокрушали бронированные корпуса машин, сколь легко перемалывали плоть людей.

Конечно, основные ударные силы авангарда ещё не вступили в бой, они терпеливо ждут, прощупывая оборону своего врага при помощи небольших ударных групп по несколько фаланг в каждой.

Сопротивление, которое оказал семнадцатый сектор, оказалась гораздо серьёзнее, чем того ожидали доминионцы.

Да, Эзекиль прекрасно понимал, что ещё каких-нибудь триста метров, и он выйдет из зоны действия «Искупителей», а значит, у него наконец-то появится шанс выжить. Единственное, что капрал никак не мог понять, это то, что ему делать дальше. Что делать, когда он всё-таки доберётся до вражеских окопов.

Преодолев ещё сотню-другую метров, Эзекиль заметил, что плотность артобстрела значительно снизилась. Ужасающие взрывы, причиной которых были сконцентрированные на крыше Цитадели «Искупители», грохотали далеко позади. Да и миномёты этот участок поля не обстреливали.

Эзекиль невероятно обрадовался, осознавая, что всё-таки смог прорваться сквозь этот ад. Но ещё больше он обрадовался, когда понял, что он такой не один. Впереди, справа и слева бежали солдаты О. С. С.Ч.. Бежали так же быстро, как и он. Бежали, даже не оглядываясь.

«Невероятно! Значит я не один! Нас много! Сейчас мы покажем этим ублюдкам, что такое Объединенные Силы Свободного Человечества!» — ещё сильнее ускорившись, размышлял капрал.

Но радость его была недолгой. Раздался резкий и какой-то приглушённый взрыв. Мина сработала под ногой, бегущего впереди солдата. Несчастного подбросило высоко воздух и отшвырнуло на несколько метров назад. Он упал прямо к ногам Эзекиля. Ошеломлённый увиденным, капрал в ужасе остановился. Лежащий на земле человек был весь в земле, словно только что выкопанный клубень картофеля. В области живота, под чёрным слоем рыхлой земли, что-то неспешно шевелилось и медленно перекатывалось. Это были кишки несчастного. Облепленные землёй внутренности медленно выползали из разорванного живота. Со стороны всё это походило на гигантских дождевых червей, копошащихся в свежеперекопанной земле. Ног у несчастного солдата не было, их оторвало на раз. Но самое страшное это его глаза. Глаза, полнящиеся невообразимым ужасом и отчаянием.

— По-мо-ги… Мне… — чуть слышно шептали синеватые губы. Его лицо стремительно бледнело.

— Чего встал? Подохнуть тут хочешь? — раздался строгий голос, за которым последовал толчок в спину. Рядом с капралом пробежал ещё один солдат О. С. С.Ч., шустро перебираясь в направлении проклятых окопов.

— Там мины! — что было сил заорал Эзекиль, стараясь предупредить сослуживца.

— И что? Назад я точно не вернусь! Посмотри, как они нас утюжат! — быстро ответил солдат, устремляясь вперёд.

Эзекиль обернулся, и ужас застыл на его лице, оставляя отпечаток на всю его оставшуюся жизнь, какой бы долгой или короткой она ни была.

Пламя застилало горизонт. Взрывы, взрывы и снова взрывы, раскидывающие вокруг себя комья земли и то, что некогда было людьми. Тут и там обрушивались безжизненные руины древней столицы. Тут и там полыхали пожары, копоть и дым от которых застилали собой солнце. Невообразимый ад превосходной артподготовки с расстояния казался ещё ужаснее и масштабнее. Недаром говорят: «большое видится издалека».

Собравшись силами, Эзекиль рванул к окопам. Он бежал, что было сил. Бежал по следу того самого солдата, что недавно его опередил.

«Мины… Я бегу по минному полю, прямо на укреплённые позиции врага. Боже, как же сильно я хочу домой! Как же сильно я хочу жить! Неужели я родился для этого? Родился, чтобы умереть в этой бессмысленной и безумной мясорубке?» — судорожно размышлял капрал, уставившись себе под ноги немигающим взглядом. Он понимал, что заметить мину ему вряд ли удастся, но всё же отчаянно пытался это сделать.

Где-то неподалёку громыхнул очередной взрыв. Сработала ещё одна мина, разорвав новую жертву. Откуда-то справа раздались жуткие истошные крики боли. Крики, которые крепко врезаются в память и остаются там навсегда.

Чудесным образом Эзекилю везло и смертоносные мины не попадались ему под ноги. Окопы уже близко. С этого расстояния был прекрасно виден массивный, гранитный бункер, что своими амбразурами угрожающе встречал гостей. Как бы сейчас Эзекиль хотел оказаться внутри этого бункера, передохнуть, почувствовав мимолётное чувство защищенности. Но капрал был снаружи и вскоре Иерихонские автопушки напомнили ему об этом. Раздался жуткий стрекочущий грохот и над его головой засвистели смертоносные снаряды. Попадая в бегущих по полю солдат, они легко разрывали их тела и отрывали конечности, рассеивая при этом мириады кровавых брызг, что на мгновение зависали облачками багрового тумана. Бронекостюмы О. С. С.Ч. были не в силах сдержать столь неукротимую силу и не могли защитить своих владельцев.

Выжившие после артиллерийского обстрела доминионцы попали под плотный огонь фортификаций траншейного комплекса. Сейчас солдаты О. С. С.Ч. напоминали мишени в тире, а не грозных воинов победоносного авангарда достопочтенного Сигилиуса.

Выбраться из-под огня «Искупителей» сумели десятки, но сейчас их остались лишь единицы.

— Сукины дети! — перекрикивая грохот орудий, воскликнул бегущий впереди солдат. Тот самый солдат, что опередил Эзекиля на минном поле. Перепрыгнув намотанную большими кольцами колючку, он снял с пояса гранату и с размаху запустил в сторону злосчастного бункера.

Это была неплохая попытка, но попасть в узкую щель амбразуры он не смог. Граната отскочила от бункера, и раздался взрыв, высекающий искры из неприступной фортификации.

В траншеях началась какая-то возня, видимо сюда стали сбегаться гвардейцы.

— Дай я тоже попробую! — преодолев колючку, предложил Эзекиль. Капрал выдернул чеку, и что было сил швырнул гранату в направлении бункера, совершенно не надеясь на успех. Швырнул и поспешил упасть лицом в притоптанную траву, не дожидаясь ответной реакции со стороны автопушек.

Да, пожалуй, судьба и вправду есть. Впрочем, это можно назвать и случайностью, но граната Эзекиля угодила прямо в цель. Пролетев через амбразуру в недра бункера, она тут же разорвалась там тысячей рикошетирующих от стен осколков. Грозные автопушки замолчали.

— Вперёд! Вперёд! — послышались воодушевлённые крики солдат О. С. С.Ч., бегущих к окопам со всех ног.

Раздался рокот штурмовых винтовок. Гвардейцы, что прятались в траншеях, поливали наступающего противника шквальным огнём из своих «разящих», О.С.С.Ч. в свою очередь отвечали неточным, но не менее плотным огнём.

Эзекиль вскочил и продолжил своё наступление. Наступление, что сулило ему спасение или смерть. Преодолев ещё каких-то пару метров, он почувствовал резкую боль в груди и кислый привкус крови во рту. В глазах потемнело. На секунду всё исчезло, словно мир растворился, словно он сгинул во тьме. Во тьме, где нет ни звуков, ни образов. Но затем вернулась острая боль. Вернулись ужасающие звуки боя, грохот орудий, взрывы и крики раненых. Его взору предстали голубые небеса, затянутые чёрной пеленой дыма. Капрал неподвижно лежал на спине, ощущая, как вздрагивает от взрывов земля.

Неистовый удар сбил его с ног. Армейский бронекостюм каким-то чудом смог остановить разрывной снаряд «разящего», что со свистом рикошетировал в сторону. Капрал задыхался от боли, уставившись в затянутое дымом небо. Он жадно хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Нагрудные элементы его брони деформированы, но не пробиты. Однако удар был настолько мощным, что несколько рёбер всё же оказались раздробленными. Доносящиеся отовсюду звуки боя напомнили Эзекилю Монгу, что наступление ещё продолжается. И правда, сквозь мясорубку артиллерийского заградогня прорывались всё новые и новые солдаты, а растянутые, размазанные по всей линии обороны гвардейцы, наоборот лишь редели. Преодолевая сильную боль в груди, Эзекиль Монг вскочил на ноги и в ту же секунду вскинул винтовку. Его палец вдавил спусковой крючок, приклад отдачей ударил в плечо. На удивление точные выстрелы поразили сразу две цели. Голова одного из гвардейцев взорвалась, разбрасывая вокруг мелкие осколки черепа и остатки мозга. Броню второго прошибло насквозь, три зияющие дыры на его груди сочились кровью. Кто-то из наступающих бросил гранату. Прозвучал взрыв и ещё несколько гвардейцев вылетели из траншеи, рухнув на свою же колючку. Капрал торопился, понимая, что это его последний шанс. С разбегу запрыгнув в траншею, он сбил с ног одного из прячущихся там гвардейцев. Иерихонец упал на живот, но тут же принялся подниматься. Эзекиль с размаху огрел его прикладом. Раздался бешеный рёв, и что-то острое вонзилось в плечо капрала. Эзекиль с протяжным стоном отшатнулся и увидел здоровенного гвардейца с кортиком в руках. Бешенные глаза иерихонца смотрели на противника из-под тяжёлого капюшона чёрной робы. Гвардеец вновь размахнулся, намереваясь вонзить свой нож в шею капрала. Глядя на свирепого дикаря, Эзекиль оцепенел от ужаса и совершенно не мог пошевелиться. Но по счастливой случайности или непостижимой воле судьбы откуда-то сверху в траншею запрыгнул ещё один солдат О. С. С.Ч.. Влетевший в траншею солдат плашмя шлёпнулся на дно траншеи и торопливо, но нелепо принялся подниматься на ноги. Это чудаковатое явление на мгновение отвлекло дикаря, и Капрал выпустил ему в живот добрую половину обоймы. Гвардеец-здоровяк упал замертво. Из пулевых отверстий, что превратили его живот в решето, торчали разорванные кишки, и изливалась кровь.

Эзекиль огляделся. Справа трое доминионцев забивали прикладами еле живого гвардейца. Слева тоже появились О. С. С.Ч. и быстро расползались по траншеям в надежде закрепиться в них.

Где-то сзади грохотали взрывы, учинённые «Искупителями» и полевыми минометами иерихонцев. Удивительно, но сейчас эти взрывы казались капралу какими-то далёкими и практически нереальными. А ведь совсем недавно они разрывали его боевых братьев на куски и содрагали землю, заставляя её пылать. Закружилась голова. К горлу подкатила тошнота. Эзекиль медленно уселся на рыхлую землю траншеи.

— Мы добрались. Это немыслимо, но мы всё же добрались, — неразборчиво бормотал капрал, оглядывая заваленную трупами гвардейцев траншею.

Нет, конечно, это ещё не конец. Их суицидальная миссия только началась и Эзекиль Монг это прекрасно понимал. Впрочем сейчас у них есть право на небольшую передышку, по крайней мере, пока иерихонцы не решат их отсюда выкурить.

Глава 2 «Выжившие»

Распухшие ноги невыносимо гудели от усталости. Пожалуй, ему ещё никогда не приходилось так быстро бегать. Даже на учениях. Особенно на учениях! Видел бы его сейчас инструктор Краус, наверняка не поверил бы своим глазам. Не поверил тому, как быстро и ловко может бежать вечно отстающий Монг. Да, все эти годы казарменной муштры теперь кажутся Эзекилю сказкой. Сказкой, о которой остаётся только мечтать. Стандартные армейские сапоги были невероятно тяжёлыми из-за закреплённых на них бронепластин. Эта громоздкая обувь совершенно не подходила для марш-бросков. Бежать в таких сапогах было сущим наказанием. Глупые и старомодные портянки, что по какой-то неведомой причине до сих пор использовались в О. С. С.Ч., вечно сбивались и стирали ноги в кровавые мозоли. Да и сами бронепластины ни на что не годились, ведь их пробивал даже архаичный «разящий». Капрал внимательно разглядывал ненавистные сапоги, понимая, что в одиночку ему их снять навряд ли получится. Он тут же представил, как просит одного из солдат о помощи и как тот над ним потешается. А Эзекиль совершенно не любил когда его выставляют дураком.

Дрожащими от переизбытка адреналина руками, Эзекиль снял с головы каску. Волосы, что прятались под ней, стали белыми как снег. Они стали совершенно седыми, словно у дряхлого старика. А ведь ещё каких-то пару часов назад они были чёрными как смоль. Он унаследовал такие волосы от матери и от того было ещё обиднее, ведь теперь была утеряна та незримая связь с ней, которую он так боялся потерять. Лицо молодого капрала тоже изменилось. Появились морщины, черты лица заострились. Пережитый ад оставил свой отпечаток на его теле и душе.

Он закрыл глаза, пытаясь поскорее придти в себя. Откуда-то сзади доносились отдалённые звуки взрывов артиллерийских снарядов, что неустанно продолжали перемалывать наступающих. Слышались приглушённые хлопки мин и истошные вопли раненых. А утренний воздух был насквозь пропитан едким запахом гари и свежеперекопанной земли. Эзекиль глубоко вздохнул и принялся массировать виски. Голова невыносимо болела, а к горлу подступала тошнота.

Вспомнилось лицо дикаря, что напал на него в этом злосчастном окопе. Свирепое, грубое лицо с корявой татуировкой на лбу. Татуировкой, означающей символ христианского мира. В тот момент Эзекилю казалось, что он столкнулся с диким зверем, готовым разорвать его в клочья. Впрочем, возможно, так оно и было. Это третий человек, которого Монгу довелось прикончить. Первыми двумя были те гвардейцы, которых он так ловко пристрелил, прорываясь к окопам. Три убийства за один день. Немыслимо и невообразимо тяжело было осознание того, что он стал убийцей. А ведь до сегодняшнего утра он был совершенно нормальным человеком, не запятнавшим свои руки в чужой крови. Эзекиля переполняли чувства. И насколько это мерзкие чувства, сложно даже вообразить. Словно он сделал что-то противоестественное и невероятно ужасное. Словно он переступил черту и теперь уже никогда не будет прежним. Утешала лишь мысль о том, что если бы он этого не сделал, то свирепый дикарь перерезал бы ему горло. Да, это было жалкое оправдание, чтобы хоть как-то заглушить душевные терзания. Оправдание для самого себя. Эзекиль Монг не хотел никого убивать, не хотел служить в О. С. С.Ч. и уж тем более не хотел воевать. Против своей воли, но по желанию своего отчима, ему пришлось стать кадетом, а затем и капралом. Он не желал себе такой судьбы. Куда больше он мечтал стать музыкантом и посветить себя творчеству. Мечтал играть на гитаре или фортепьяно. Мечтал, чтобы написанные им стихи читали прекрасные дамы на светских раутах. Но его бессердечный отчим считал всё это непристойной глупостью. Да, куда лучше бежать по минному полю на обезумевшего от ярости врага. Убивать, чтобы не быть убитым. Разве это не большая глупость? Тошнота усилилась и размякший от усталости Монг поморщился.

Послышались неспешные, шаркающие шаги. Эзекиль медленно открыл глаза, словно боясь вновь увидеть охваченный безумием мир. Напротив капрала стоял угрюмый солдат.

— Я так понимаю из офицеров никого не осталось? — прикуривая папиросу, спросил угрюмый вояка.

Высокий и немного сутулый, он казался совершенно невозмутимым и даже каким-то безучастным. Сделав несколько быстрых затяжек и выдохнув терпкий дым, солдат протянул руку сидящему на земле капралу. Эзекиль узнал его хриплый голос. Это был тот самый солдат, что опередил его на минном поле.

Приняв протянутую руку, Эзекиль поднялся, преодолевая сильную боль в груди. Встав на ноги, капрал помотал головой, уставившись на невозмутимого собеседника.

Морщинистое, немолодое лицо украшали элегантные усы, с закрученными в завитушки кончиками. Широкие ноздри длинного и тонкого носа, резко выдохнули столбы сигаретного дыма. Капрал закашлялся, от чего его рёбра зашлись невыносимой болью.

— Ты капрал? Монг из сто третьей? — обветренные губы усатого солдата растянулись в улыбке.

— Да, так и есть. Но сто третьей больше нет, — морщась от боли, сообщил Эзекиль.

— Как и сто пятой, — сплёвывая себе под ноги, ответил усатый солдат, — меня зовут Томми. Я родом из восточных колоний. Ну, знаете, те, что стоят у чёрта на рогах и охраняют границы. Там застава есть и деревня при ней. Отец вот служил… — монотонно и лениво начал свой рассказ усатый солдат.

— Томми, давай в другой раз об этом! — опираясь на винтовку, Эзекиль направился в сторону того самого бункера, который ему так удачно удалось зачистить при помощи гранаты.

На земле лежали безжизненные тела гвардейцев. Чёрные робы с капюшонами. Капюшонами, что скрывают бледные лица мертвецов. Белые бронекостюмы хранящие на себе многочисленные пробоины, оставленные разрывными снарядами доминионских винтовок. Кровавые брызги на бетонных стенах глубокой траншеи. Гильзы, втоптанные в грязь и поблёскивающие сквозь неё на солнце. Всё, за что бы ни зацепился взгляд капрала, напоминало ему о бессмысленности происходящего. Люди убивают людей без какого-либо на то мотива или причины. Безумие и необъяснимая жестокость.

— Как скажете, Ваше благородие. Вам, я смотрю, здорово досталось, — вновь послышался хриплый голос болтливого Томми.

Странно, но его деревенский говор невероятно раздражал Эзекиля. Капрал недолюбливал доминионцев из провинции, считая, что они не менее тёмные и глупые чем фанатики Иерихона.

— Я в норме, — торопливо ответил капрал, приближаясь к бункеру.

Тяжёлая металлическая дверь, ведущая внутрь, уже была открыта, и Эзекиль поспешил войти.

Болтливый Томми последовал за ним. В бункере уже сидели солдаты О. С. С.Ч.. Их было трое, и вид у них был совершенно подавленный.

В углу, сваленные друг на друга, лежали трупы гвардейцев, разорванные ураганом рикошетирующих осколков. Их изувеченные тела искалечены и обезображены взрывом гранаты. Гранаты, которую так удачно удалось закинуть Эзекилю. При мысли о том, что это тоже его рук дело, Монг не сдержался и опорожнил свой желудок прямо себе под ноги.

— Эй ты! Иди блевать в траншеи! Неизвестно, сколько нам ещё придётся тут сидеть! — злобно разразился один из сидящих на гранитной скамейке солдат.

— Да успокойтесь вы! Парень многое пережил. Как-никак это его первый бой, — тут же ответил Томми, со скрипом закрывая за собой дверь.

— И что? У меня тоже первый. Я же не гажу! — пробурчал второй солдат.

Эзекиль ничего не ответил, лишь поспешил отойти как можно дальше от ужасающей кучи разорванной плоти. Обессиленный и измождённый капрал уселся на пыльный, заваленный огромными гильзами пол и медленно облокотился о гранитную стену.

Нутро бункера было ужасным, мрачным и грубым. С одной стороны вдоль стены расположилось гранитное подобие скамейки. С другой стороны, там где уселся Монг, была узкая щель амбразуры, в которую устремлялись огромные стволы автопушек. Сами орудия были зафиксированы к потолку при помощи специальных стальных креплений. Вдоль стен стояли металлические ящики с боекомплектом. Царящий в бункере мрак усиливал и без того неумолимо нарастающее чувство тревоги. На стенах потрескивали факелы, слабо освещая недра жутковатой фортификации. Из-за этих факелов бункер больше походил на какой-то древний замок, нежели на современное оборонительное сооружение. Эзекиль вспомнил, как он мечтал оказаться внутри этого бункера. Мечтал получить передышку и укрыться от творящегося снаружи ада. И вот сейчас он здесь. Сейчас он сидит внутри этого самого бункера. Но чувствует ли он спокойствие или защищённость? Нет. Он чувствует лишь страх и боль. Грудная клетка по-прежнему ноет, а порезанное ножом плечо невыносимо жжет. Но самое страшное, это непонимание того, что делать дальше.

— Офицерьё всё разорвано на куски. Мы единственные кому удалось добраться до сюда в целости, — громогласно заявил один из солдат, медленно поднимаясь с гранитной скамейки.

Солдат был крупным, и весьма полноватым. Его большие щёки поросли плотной щетиной так же, как и его двойной подбородок. На голове у солдата была чёрная каска с гербом О. С. С.Ч.. На груди армейский бронекостюм. Его форма вся в земле и крови. Полноватый солдат неспешным шагом направился к усатому Томми.

Эзекиль внимательно следил за ним, представляя в своей голове, как неуклюжий толстяк бежал сквозь заградогонь.

«Удивительно, что такой жирдяй смог добраться до окопа и ни один шальной осколок или пуля его не нашли, — размышлял Монг, прижимая кровоточащую рану на плече. — Возможно, судьба и правда есть, иначе как такое можно объяснить? Снова назвать везением? Не много ли везения за один день?»

— Дай закурить, братишка! — громко произнёс полноватый солдат, поравнявшись с Томми.

— Офицеров и правда больше не осталось. Разве что кто-то ещё сумеет прорваться, — доставая папиросу, согласился Томми.

— Если кто и прорвётся, то всё равно нас будет мало, — принимая папиросу, ответил толстяк.

— Но у нас есть капрал, поэтому всё не так уж и плохо, — чиркнув спичкой, произнёс Томми.

— Капрал? Это тот хиляк, что блеванул при виде дохлых дикарей? — монотонным голосом уточнил толстяк, прикуривая папиросу.

— Это капрал Монг из сто третьей, — притоптав брошенную на пол спичку, добавил Томми.

— Монг? Невероятно! — тут же воскликнул один из сидящих на гранитной скамейке солдат. — Как же твой папаша тебя отправил на эту бойню? Наверное, он не особо-то любит тебя, капрал! Или ты хочешь таким образом выслужиться и получить звание?

— Он мне не отец! — возмутился Эзекиль, сверля взглядом дерзкого солдата.

— Да ладно, все знают, что Сигилиус твой папаша, — насмешливо добавил второй солдат.

— Он всего лишь мой отчим. Родства между нами столько же, сколько у курицы с коровой! — Эзекиль невольно оскалился, крепче сжимая плечо.

— К чёрту всё это! — выдохнув серое облако дыма, заявил толстяк. — Нужно решить, что делать дальше. Подкрепления ждать бессмысленно. Если хаупт-командор не потерял рассудок, то он отступит и перегруппируется. На это уйдёт время. Дикари найдут нас и прикончат, здесь и сомневаться не стоит, — толстяк аккуратно стряхнул пепел на пол и снова затянулся.

— Тогда нам нужно идти назад, — предложил Томми, задумчиво накручивая на палец усы.

— Так-то оно так, но есть нюанс, — рывком поправив висящую на плече винтовку, продолжил толстяк. — Чтобы идти назад, нужно дождаться пока заткнётся их артиллерия.

— Это случится только тогда, когда Сигилиус даст команду к отступлению, — догадались сидящие на гранитной скамейке солдаты.

— Всё верно. Выходит сейчас всё зависит от того, сколь быстро здравый смысл возьмёт верх над самолюбием хаупт-командора, — щуря от терпкого дыма глаза, согласился толстяк.

— Что за бред! Мы что, ради этого сюда прорывались? Столько солдат погибло, ради того чтобы мы сейчас побежали назад? — вскакивая на ноги, воскликнул Эзекиль.

Боль в рёбрах сковала всё тело, от чего капрал невольно ссутулился и схватился за бок.

— Мнение господ мы не спрашивали. Ты пока ещё не офицер, чтобы читать нам нотации, — сурово ответил толстяк, притаптывая окурок сапогом.

— Ваше благородие, нас слишком мало, чтобы что-то противопоставить дикарям, — несколько растерянно произнёс усатый Томми.

— И что? Я видел, как несколько солдат прорвались в соседние траншеи. Нам тоже следовало бы продолжить наступление, а не сидеть здесь в ожидании чуда! — не унимался взволнованный капрал.

— Хочешь продолжить наступление? Валяй, тебя никто не держит! А мы подождём пока стемнеет, и пойдём назад, к руинам мёртвой столицы, — грубым и уверенным голосом произнёс толстяк, направляясь обратно к скамейке.

— Это глупость! Снова идти через мины? — голос Эзекиля дрожал от волнения.

Он совсем не хотел возвращаться назад, так как помнил, какой кошмар ему пришлось пережить на этом пути. Парню совершенно точно казалось, что наступление вглубь траншейного комплекса, гораздо менее опасное предприятие, нежели отступление назад.

— Гораздо большая глупость в одиночку ломиться в траншеи дикарей! — возмущённо восклицал один из сидящих рядом с толстяком солдат.

— Мы дождёмся ночи, Ваше благородие. Ночью идти назад будет спокойнее. А по поводу мин волноваться не стоит. Я запомнил то место, где мы шли в прошлый раз, — успокоил Томми, убедительно кивнув.

Длинная шея усатого Томми заканчивалась вытянутой головой с нахлобученной на неё каской. Каска была явно не по размеру и постоянно ёрзала, поэтому Томми то и дело её поправлял.

— Безумие какое-то, — выдохнул Монг, вновь усевшись на пыльный пол.

Томми неспешно поковылял к нему и уселся рядом.

Следующие полчаса прошли в напряжённом молчании. Тишину нарушали лишь отдалённые взрывы артиллерии и треск висящих на стенах факелов.

Немыслимое чувство обречённости усиливалось с каждой минутой. Время тянулось слишком медленно. Создавалось впечатление, словно они ждут своей казни, коротая время в сырой камере подземелья.

— Что у Вас с рукой? — тихо спросил Томми, уставившись на сочащийся кровью порез.

— Царапина. Дикарь угостил ножом, — быстро ответил Эзекиль, отмахиваясь от усатого солдата.

— Дайте взгляну! — усатый Томми быстрым движением разорвал порезанную, пропитанную кровью форму.

— Что ты делаешь? Я же сказал, что всё нормально! — возмущенно завопил Монг, недовольный вниманием со стороны усатого солдата.

— Ну не скажите. Рана требует основательной обработки, — заключил Томми, разглядывая порез.

Ранение оказалось глубоким, но крупные артерии были не задеты. Рассечённая кожа оголяла спрятанный под ней жир и мышцы. Кровь сочилась непрерывно, но не интенсивно.

— Артерии целые, кровь венозная. Я конечно не медик, но мне кажется, что ничего критического нет, — заключил Томми, доставая из рюкзака аптечку.

— Отлично, а это тогда зачем? — насторожился Монг, уставившись на полевую аптечку.

Томми ничего не ответил. Открыв аптечку, он достал из неё пакет с бинтом. Затем вынул какую-то коричневую банку с непонятным порошком. Откупорив крышку, он быстрым движением высыпал содержимое банки в рану.

— Твою мать! — воскликнул Эзекиль, стискивая зубы от боли. — Что это за дрянь?

Капрал попытался отдёрнуть руку, но Томми крепко в неё вцепился, словно голодный волк в добычу.

— Я не знаю что это, но нас инструктировали, что при поверхностном ранении нужно засыпать порошок в рану, — монотонно бормотал Томми, зубами распаковывая пакет с бинтом.

— Поверхностном? С чего ты взял, что оно поверхностное? — не унимался побледневший Монг.

Белый порошок, что попал в рану, превратился в шипящую, пузырящуюся жижу, вызывающую невообразимую боль и жжение.

— Много вопросов, Ваше благородие. У меня три класса образования, я не очень грамотен в таких делах, — ответил Томми.

Размашистыми ловкими и быстрыми движениями он туго забинтовывал рану капрала, от чего складывалось впечатление, что этим он занимается не в первый раз.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — выдохнул Монг, жмуря глаза.

— Уверяю Вас, я в этом ни черта не смыслю, — успокоил Томми, доставая из аптечки какую-то красную пилюлю и протягивая капралу.

— Что это? — не понял Монг, разглядывая пилюлю.

— Анальгетик, — уверенно ответил Томми.

Эзекиль взял таблетку и закинул её в рот. Через десять минут боль и правда притихла, хотя полностью и не прошла. Захотелось спать. Усталость и запредельное переутомление, вместе с красной пилюлей, затянули капрала в вязкое болото дремоты.

Глава 3 «Гори, еретик!»

Поспать удалось недолго. Полчаса, не больше. Пилюля быстро прекратила своё действие и порезанное плечо вновь начало аккомпанировать раздробленным рёбрам. Проснувшись, наглая боль поспешила разбудить и своего капрала. Всё остальное время, до самого вечера, Эзекиль молча смотрел на танцующее пламя висящего на стене факела. Искр много, а света мало. Желто-оранжевые языки огня дрожали, порождая тем самым причудливые тени. Тени бегали по всему бункеру, словно живые. На секунду Монг почувствовал себя средневековым рыцарем прошлой эпохи. Он представлял, что сидит в древнем замке, где вот-вот начнётся бал. Представлял, как открывается дверь и в окутанный полумраком зал входят гости. Прекрасные дамы в пышных платьях, сопровождаемые статными кавалерами. Воображая, что он тоже танцует и кружится в вальсе с одной из этих дам, капрал мечтательно закрыл глаза.

Но потворствующую разыгравшейся фантазии тишину, нарушил грозный голос толстяка:

— Слышите? По-моему всё.

Сидящие рядом с ним солдаты взволнованно переглянулись. На их лицах появилась тревога, словно кто-то отдал приказ к наступлению. Возившийся со своими вонючими портянками Томми, задумчиво задрал голову. Все жадно вслушивались в тишину. А ведь и, правда! Звуки взрывов, что грохотали всё утро и весь день, наконец-то утихли. Утихли, словно их и не было вовсе.

Капрал задумался. Сколько же солдат погибло в этом наступлении? Сотни? Тысячи? Да и вообще, осталось ли ещё что-то от грозного авангарда, или они единственные из целой армии, кто сумел уцелеть? Если это так, то он и вправду начнёт верить в судьбу.

— Артиллерия заткнулась! Значит, Сигилиус всё-таки отступил, — радостно воскликнул Томми, уставившись на капрала, словно ожидая от него ответной реакции.

Но Эзекиль ничего не ответил. Он по-прежнему разглядывал факел, словно ожидая от него предзнаменования или какого-то другого знака судьбы. Судьбы, вера в которую становилась всё крепче.

— Нужно идти. Сейчас или никогда, — шустро вскочив со скамейки, толстяк направился к дверям.

— Подожди! Если идти, то идти всем вместе, — окликнул его Томми, поднимаясь с пыльного пола.

— Тогда поторапливайся, — злобно бросил один из поравнявшихся с толстяком солдат.

— Ваше благородие, идёмте скорее! — Томми протянул руку обессиленному капралу.

Монг взглянул на него снизу вверх глазами полными усталости и какой-то обречённости.

Поднявшись на ноги, Эзекиль закряхтел от невыносимой боли в груди. Он чувствовал, как хрустят его рёбра. Хрустят при каждом движении, при каждом вдохе.

— Ну что, все готовы? — строго уточнил толстяк, уставившись на капрала, что еле стоял на ногах.

— Вот, оденьте, Ваше благородие. Не весть что, но хоть какая-то защита, — Томми протянул Эзекилю его каску.

Капрал взял каску в руки и тут же вернул её себе на голову.

Толстяк пыхтел от нетерпения и недовольства, явно не желая ждать нерасторопных сослуживцев.

В ту же секунду, откуда-то снаружи, раздался оглушающе громкий голос, по-видимому, доносящийся из громкоговорителя Иерихонской системы оповещения. Голос шипел статическими помехами и здорово искажался, но даже так было понятно, что он принадлежит очень суровому и бескомпромиссному человеку.

— Внимание внешним рубежам! Немедленно ретироваться в твердыню! Обеспечить подачу липтриона в траншеи! — быстро и по-военному лаконично приказал таинственный голос, после чего эфир заполонили помехи, и связь была отключена.

— Это ещё что за нахрен? — в негодовании, тряся винтовкой, спросил толстяк.

— Это громкоговорители, чтобы отдавать приказы и координировать тактику. Очевидно же, разве нет? — ехидно улыбаясь, произнёс Эзекиль.

— Очевидно, что этот козёл приказал им отступить в крепость. Но вот на хрена это делать, когда Сигилиус тоже отступает? И что ещё за липон… лирон… тьфу… — раздосадованный толстяк сплюнул себе под ноги.

— Надо убираться отсюда. Их военачальник слишком не предсказуем, — снимая винтовку с предохранителя, добавил Томми.

— Давно уже пора! — встрял один из стоящих рядом с толстяком солдат.

— Ладно, пошли, — согласился Эзекиль, понимая, что ситуация действительно странная.

Толстяк кивнул и направился к выходу. Подойдя к стальной двери, он рывком дёрнул за ручку. Петли заскрипели и дверь распахнулась. Толстяк уже было хотел выходить, но тут же замер в недоумении.

Прямо за порогом стояло нечто. Высокий силуэт в распахнутом чёрном балахоне, накинутом поверх необычной и хитро устроенной брони. Блестящая серебром броня покрыта замысловатыми клапанами, то и дело стравливающими сжатый воздух. Сеть сочащихся конденсатом трубок, говорила о том, что у этой брони имеется мощная система охлаждения. Лица у силуэта не было, вместо него на толстяка смотрела грозная маска. Маска с массивным, встроенным в неё респиратором и круглыми линзами визоров. Жутковатая маска была частью герметичного шлема, полностью закрывающего голову неведомого незнакомца. Да и вообще, весь его костюм был герметичен. Ни малейшего зазора. Все его элементы и сочленения плотно прилежат друг к другу, полностью изолируя своего хозяина от внешнего мира.

На голове у незнакомца был высокий, остроконечный колпак из плотной чёрной ткани. На колпаке изображена красная христаграмма, что совершенно точно являлась символом жречества. В руках незнакомец сжимал гротескного вида оружие, состоящее из двух линкованных труб. От этого оружия к висящему за спиной металлическому баллону, тянулся гофрированный шланг.

Оцепеневший от неожиданности и ужаса толстяк принялся пятиться назад, не спуская глаз с жуткого гостя.

— Гори, еретик! — раздался многократно искажённый статикой помех голос и в бункер с шипением ворвался столб огня.

Освещающее недра фортификации пламя, моментально поглотило обескураженного толстяка и двух стоящих рядом с ним солдат. Эзекиль, забыв о мучающей его боли, спешно отпрыгнул назад и поспешил закрыть лицо руками, пытаясь защититься от нестерпимого жара.

Раздались истошные крики объятых пламенем солдат. Монг даже и подумать не мог, что суровый толстяк может так вопить.

Те жалкие секунды показались капралу вечностью. Крики заживо сгорающих людей проникали глубоко в мозг, наполняя его едким ужасом и отчаянием. Запах жжёной плоти ударил в нос.

— Очистись, богохульник! — послышался искажённый статикой, еле различимый на фоне истерических криков голос.

Затем, в бункер ворвалась очередная струя всепожирающего огня. Стало трудно дышать. Невыносимый жар нарастал, давая понять, что смерть неотвратима. И не просто смерть, когда уснул и не проснулся, а самая жуткая и ужасная, какую только можно представить. Тем временем крики солдат прекратились. Их обугленные, объятые пламенем тела лежали на полу, застывшие в ужасающих скрюченных позах. Эзекиль поспешил подняться на ноги, намереваясь бежать. Он не знал, куда именно ему нужно бежать, но инстинкты кричали, что куда бы он ни побежал, всё же будет лучше, чем остаться в этом крематории. Пламя объяло стены и пол. Топливо, что использовали в своих огнемётах жрецы, продолжало упорно гореть, превращая гранитный бункер в раскаленную печь.

Монг торопливо огляделся. Прямо сквозь стену огня, что полыхала перед капралом, в бункер зашел жрец-поджигатель. Его балахон и колпак поглотил огонь, однако система охлаждения герметичной брони обладала превосходной термозащитой.

— Сюда! — справа раздался знакомый голос. Это был Томми. Он открыл запасную дверь бункера, что располагалась напротив той, через которую они сюда пришли. Усатый солдат махал рукой, прося капрала поторопиться. И Монг бросился к нему. Что было сил, он метнулся к открытой двери, навстречу своему усатому другу.

— От меня так просто не сбежать, безбожники! — рычал искажённый помехами голос жреца.

В ответ прозвучала короткая очередь, затем ещё одна. Томми попытался прикончить поджигателя, но жреческая броня оказалась прочной. Поджигатель на мгновение замешкался, ошеломлённый ответными действиями усатого доминионца. Этого мгновения вполне было достаточно. Эзекиль и Томми покинули бункер, оказавшись в очередной траншее. Они бежали так быстро, как только могли. Бежали, даже не оборачиваясь. На удивление и на счастье, дикарей в траншеях уже не было. Видимо все гвардейцы отступили в крепость, по зову своего таинственного командира.

— Чёртовы фанатики! — тяжело дыша, выругался Томми.

Глубокие, пустые траншеи постоянно петляли, словно какой-то жуткий лабиринт.

— Он спалил их заживо! Больной ублюдок, — ответил Эзекиль, замедляя шаг.

Боль в груди становилась невыносимой, стёртые ноги гудели, а плечо чертовски сильно жгло.

— Нам нельзя тут надолго останавливаться, нужно идти, пока этот маньяк нас не догнал, — протараторил Томми, быстрым движением поправляя вечно болтающуюся каску.

— Да-да, сейчас. Дай мне только перевести дух, — выдохнул обессиленный капрал.

Где-то неподалёку, где-то совсем близко, раздался противный металлический скрежет и скрип. Монг и Томми в панике огляделись. Причиной неприятного звука оказались загадочные стальные трубки, что медленно выползали из бетонных стенок траншеи. Трубки высунулись на пять сантиметров и замерли. Спустя мгновение, через эти трубки хлынули облака жёлто-зелёного газа. Газ стремительно заполнял собой траншею, постепенно поднимаясь всё выше и выше.

— Это ещё что за… — Томми закашлялся, вдохнув этих едких испарений.

— Это газ, они нас травят! — встревожено воскликнул капрал, напряжённо роясь в своём рюкзаке.

Через пару секунд Монг нашёл что искал. Сняв свою надоедливую и бесполезную каску, капрал поспешил напялить респиратор. Томми сделал то же самое. Дышать стало легче, но видимость становилась всё хуже и хуже.

— Идём, тут оставаться больше нельзя! — раздался приглушённый респиратором голос усатого Томми.

Эзекиль кивнул и они что было сил побежали дальше. Все их планы полетели к чертям. Монг прекрасно понимал, что они бегут не в том направлении, но другого выхода не было. Позади остался жуткий жрец с огнеметом, и встретиться с ним снова Эзекиль не хотел. А что впереди? Этого он не знал, и оставалось лишь надеяться на чудо или на судьбу.

Они бежали, сквозь жёлто-зелёные испарения, довольствуясь скудной видимостью в пару метров.

Монг слышал своё дыхание, учащённое из-за душного респиратора. Слышал своё сердцебиение, учащённое из-за паники, которая всецело поглотила его разум. В глазах появилась резь и слезотечение. Он часто моргал, чтобы хоть как-то избавиться от этого неприятного чувства, но всё было безрезультатно. Едкие газы оказались на редкость токсичными. Закинув на плечо невыносимо тяжёлую и совершенно ненужную сейчас винтовку, Эзекиль тут же вспомнил о своём недавнем ножевом ранении. Боль пронзила всю руку, и капрала передёрнуло, а винтовка упала на дно траншеи.

— Томми, подожди! — окликнул своего усатого друга капрал.

— Что у Вас там, Ваше благородие? — насторожился Томми, развернувшись к отстающему товарищу.

— Винтовку, я потерял винтовку! — торопливо выкрикнул Монг, безрезультатно шаря руками по земле. Плотная завеса токсичных испарений закрывала дно траншеи непроглядной вуалью, разглядеть что-либо через которую попросту было не возможно.

— Чёрт с ней! Нужно двигаться дальше! — Томми схватил Эзекиля за здоровую руку и потащил вперёд.

Казалось, что творящемуся вокруг безумию нет конца. Измождённый капрал старался не отставать от своего товарища, размышляя о том, доведётся ли ему ещё хоть раз увидеть Церта-Сити, или он сгинет здесь, в этих вонючих канавах, заполненных токсичными испарениями?

Оставалось лишь надеяться на чудо и всецело отдать себя в руки судьбы, в которую Монг совершенно точно уверовал.

Прорываясь через жёлто-зелёную вуаль зловонного, режущего глаза газа, они поспешили свернуть направо и оказались в одной из соседних траншей. Видимость становилась всё хуже. Очертания объектов расплывались и проявлялись только в непосредственной близости, когда эти самые объекты выныривали из едкого тумана как чёрт из табакерки. Эзекиль даже чуть было не налетел на брошенный дикарями миномёт, но вовремя успел отскочить в сторону.

— Может быть, нам стоит вылезти из траншеи? Может, стоит бежать назад? — запыхавшимся голосом бормотал Монг, с трудом поспевая за своим товарищем.

— Может быть. Но сначала… — Томми не успел договорить, как тут же рухнул на спину, полностью скрытый жёлто-зелёной завесой.

— Томми! — В недоумении выкрикнул Эзекиль, подумав, что усатый вояка врезался в какую-то преграду, не разглядев её из-за чёртового тумана.

Но подойдя ближе, капрал понял, что это была вовсе не преграда. Из плотной пелены токсичной завесы вынырнул огромный, широкоплечий гвардеец. Следом за ним показались ещё двое, но чуть поменьше. Их головы покрывали типичные для всех дикарей капюшоны. Их лица скрывали резиновые противогазы с причудливыми бочкообразными фильтрами. Сквозь запотевшие, круглые линзы на перепуганного капрала смотрели строгие, немигающие глаза. В руках дикари сжимали «разящие», держа под прицелом незваных гостей. Через мгновение Томми поднялся на ноги и тоже наставил дуло своей винтовки на появившихся противников.

«Чёрт возьми! Как мне хватило мозгов потерять свою винтовку? Теперь мы трупы, совершенно точно нам конец», — размышлял капрал, разглядывая грозных гвардейцев.

— Ну что, доминионская свинья, тебе понравился вкус моего приклада? — из-под противогаза раздался глухой низкий голос гвардейца-здоровяка.

— Не особо! Но я могу предложить тебе попробовать нашего свинца. Не зря же мы тащили его сюда прямиком из Церта-Сити! — заметно нервничая, огрызнулся Томми.

— А этот сопляк нам ничего не хочет предложить? — усмехнулся второй дикарь, наведя винтовку на побледневшего капрала.

— Ему даже оружие не дают. Он у них так, для красоты! — вторил ему гнусавый голос третьего дикаря.

— Ганс, Карлос! Заткнитесь, мать вашу! — рявкнул здоровяк, и сопровождающие его гвардейцы быстро переглянулись.

— Да, милорд! Как пожелаете! — ответил тот, что гнусавый.

— Мы не хотим крови, мы хотим свалить отсюда как можно скорее, — протараторил Томми, удерживая под прицелом здоровяка.

— Крови? Ах-ха-ха! Сраные О. С. С.Ч.! Если вы не хотите крови, то какого чёрта припёрлись на наши земли? — грозно спросил здоровяк, медленно опуская свою винтовку.

— Нас не спрашивали, — вмешался Монг.

— Если память меня не подводит, то эти лычки носят капралы. Выходит, ты капрал? — здоровяк переключил своё внимание на обессиленного Эзекиля.

— Верно! — сухо бросил капрал.

— Ладно, наше время на исходе. Больше болтать с вами мы не можем, — закинув винтовку на плечо, здоровяк ловким движением высвободил из ножен свой кортик.

Блеснуло остро-заточенное лезвие, от чего Эзекиль моментально вспомнил про своё недавнее боевое ранение.

— Учти дикарь, я живым не дамся. Может вас и больше, но одного-двух я собой все-таки заберу! — не переставая целиться, заявил Томми.

— Опусти оружие, полудурок. Все траншеи заполнены липтрионом. Это горючий газ. Одной искры будет достаточно, чтобы всё объял огненный шторм, — послышался приглушённый противогазом голос здоровяка.

— Какого хрена?! Зачем? — оживился Монг, предчувствуя коварную западню.

— За тем, что ваши ущербные полководцы поведут войска в наступление. Заполнят пустые траншеи, радостно проглотив наживку, которую так любезно предоставил им святейший лорд Персивальд. А что будет потом? А потом они очистятся в огне! — голос здоровяка казался приободренным и радостным, его глаза поблёскивали от нетерпения.

— Это немыслимо… — выдохнул Томми и тут же опустил свою винтовку.

— Невозможно! Ты сказал Персивальд? Но это же просто байка! Ты думаешь, мы поверим, что этой крепостью командует тысячелетний рыцарь избранный самим Архистратигом? — Монг не спускал глаз с гвардейца-здоровяка и его кортика, который он ловко покручивал в руках.

— Мне плевать во что ты веришь, безбожник! — огрызнулся здоровяк, крепко сжав рукоять своего ножа.

— Фердинанд, нам пора идти! О.С.С.Ч. скоро начнут наступление, — осторожно вмешался один из сопровождающих здоровяка гвардейцев.

— Успокойся десятник, я помню, — неразборчиво пробурчал здоровяк.

— Дай нам уйти. Зачем тебе эти проблемы? — прошептал Эзекиль и потянулся за своим армейским ножом.

— Ты правда думаешь, что сможешь одолеть меня на ножах? — рассмеялся здоровяк, внимательно следя за капралом. — В общем, у вас есть выбор. Целых три варианта. Первый — попытаться прикончить троих воинов «небесного щита» врукопашную. Второй — побежать назад и попытаться предупредить своих друзей о ловушке. И третий — это пойти с нами, добровольно сдавшись в плен.

— Лично мне больше по душе второй вариант, — уверенно заявил Эзекиль, неуклюже тряся своим ножом.

— Пожалуй, я соглашусь, — пятясь назад, поддержал Томми.

— Только хочу сразу предупредить, что я очень быстро бегаю и метко метаю ножи. В общем-то, как и мои воины. Не так ли, десятник? — судя по голосу, здоровяк улыбался.

— Всё так, лорд Фердинанд! И дёрнуться не успеет, как мой кортик войдёт ему в шею, — подтвердил десятник, приготовив свой нож к броску.

— На нас броня, ваши ножи нас не остановят, — неуверенно бормотал Эзекиль, словно уговаривая гвардейцев их отпустить.

— Если не остановят, то я догоню тебя и придушу голыми руками, щенок, — голос здоровяка стал грубее и ниже.

— Сдавайтесь, безбожники, вы всё равно не успеете предупредить своих. Даже если каким-то чудом и улизнёте от нас, то сгорите здесь вместе с остальными доминионскими крысами. Времени осталось слишком мало. Авангард уже перегруппировался и вот-вот пойдёт в наступление, — протараторил десятник, что стоял справа от здоровяка.

— Да кончайте с ними и пойдёмте уже, пока и правда нас тут не поджарили! — раздался гнусавый голос третьего гвардейца.

— Заткнись, Ганс! — рявкнул ему в ответ десятник.

— Ладно, к чёрту всё это. Веди нас! Мы сдаёмся! — Томми бросил винтовку и демонстративно поднял руки вверх.

— Что ты делаешь? Мы должны попытаться предупредить товарищей! Неужели ты не понимаешь, сколько погибнет солдат? Как мы дальше с этим будем жить? — возмутился Монг, схватив Томми за руку и с силой дёрнув её вниз.

— Ваше благородие, при всём уважении, Вы еле стоите на ногах. Вы ранены. У нас нет выбора. Либо смерть, либо плен, — настаивал Томми, уставившись на слезящиеся глаза молодого капрала.

— Тогда я выбираю смерть! — выкрикнул Монг, развернувшись к дикарям.

— Ну всё, сука, ты меня достал, — гнусавый гвардеец за секунду подскочил к ошеломлённому капралу и с размаху приложил его прикладом по голове.

— Ганс, мать твою! Ты что творишь? — послышался какой-то далёкий, растворяющийся в пространстве голос.

Капрал упал на дно траншеи, утопая в токсичном тумане. В глазах потемнело. В ушах появился нестерпимый звон. После чего сознание покинуло храброго Эзекиля Монга, ровно, как и удача, которая сопровождала его всё это время.

Глава 4 «Пути судьбы»

Поздний вечер окутал близлежащие окрестности прохладными сумерками. Сгущающиеся тучи затянули собой всё небо, и от этого становилось ещё темнее и прохладнее. Порывистый ветер усиливался. По всей видимости, скоро должна начаться гроза. Персивальд неподвижно, словно каменный истукан, стоял на массивном балконе своей крепости. Балконе, с которого открывался неплохой вид на весь траншейный комплекс. Жёлто-зелёные клубы липтриона заполнили собой все окопы и уже подползли к стенам крепости с одной стороны и к границам мёртвой столицы с другой. Химическая ловушка, что уготовил своим врагам Персивальд, стоила твердыне всех запасов горючего газа. Цена чрезвычайно велика, так как именно липтрион использовался в котельных твердыни. Именно благодаря этому газу отапливалась крепость в холодные зимние месяцы, но сейчас думать о будущем, которое может и вовсе не наступить, было бы глупо. Персивальд прищурил свой единственный глаз, пристально разглядывая мрачные руины мёртвого города. Как же давно он тут не был… Столько лет одиночества и затворничества. Столько лет изоляции и лишений. Сейчас он вдыхал прохладный свежий воздух и никак не мог им надышаться. Серебряный лик его маски был, как всегда невозмутим и до мурашек суров. Нахлобученный на голову капюшон его гарнизонной робы изношен и местами затёрт, от чего из-под обветшавшей ткани показывались металлические нити, переплетённые в тонкую сеть. Эти нити состояли из хитроумного сплава неведомых материалов, что когда-то давно принесли с собой первые ангелы. Благодаря этому материалу, гарнизонные робы могли с лёгкостью защитить гвардейца от осколков и оружия ближнего боя. Но при этом робы оставались лёгкими и совершенно не сковывали движения. Белоснежный плащ, прикреплённый к наплечникам брони, вздрагивал, подхваченный порывами усилившегося ветра.

Скрестив руки на груди, Персивальд следил за маячащими по мрачному небу огоньками. Огоньки подмигивали зелёными, а затем и красными вспышками. Это были разведывательные дроны, что собирали информацию о положении дел на первой линии обороны. Вскоре дроны-разведчики должны были вернуться в крепость, чтобы доставить собранную информацию и Персивальд терпеливо этого ждал.

«Цифровой шторм» — так в Иерихоне называли напасть, из-за которой стало невозможно передавать информацию беспроводными способами. Именно благодаря этому «шторму», человечество навсегда лишилось интернета и радиоволн. Передавать информацию на большие расстояния стало попросту невозможно. Почему всё так произошло, никто не знал, но началось всё это немногим позже великого исхода ангелов.

Конечно, получать развединформацию с дронов в прямом эфире было бы куда лучше и своевременнее, нежели ждать их возвращения на базу, но другого выбора нет.

— Они уже перегруппировались. Авангард перешёл в наступление, — раздался тихий женский голос откуда-то сзади.

Персивальд неспешно обернулся, удивляясь, что не сумел расслышать шагов таинственного гостя.

Гостем оказалась жрица Рик. Юная белокурая девушка с короткими волнистыми волосами казалась встревоженной. Её большие глаза смотрели на Персивальда с трепетом, словно перед ней и не человек вовсе, а нечто большее и могущественное. Странно, но почему-то она не чувствовала ничего такого при встрече с Караэлем.

— Дроны уже вернулись? — строго уточнил епископ, нависая над юной жрицей.

Он внимательно изучал жрицу своим тяжёлым оценивающим взглядом. Её изысканный изготовленный на заказ бронекостюм был идеально подогнан по фигуре. На кромках аккуратных наплечников имелись теснения священных писаний. На плече красовалась красная повязка с чёрной христаграммой, которая являлась неизменным символом жречества и власти. На поясе, рядом с кобурой пистолета, была закреплена маска с изображением лица девы Марии. Та самая маска, которую Эльза больше не надевала, дабы не разгневать вернувшегося епископа.

— Первые пять, Ваше преосвященство, — торопливо ответила Эльза, потупив свой взор. — Мы уже изъяли их самописцы и проанализировали полученные видеозаписи.

— Прекрасно, — монотонно, совершенно безэмоционально произнёс епископ и его единственный глаз блеснул от нетерпения.

Персивальд казался кем-то невероятно великим и непобедимым в глазах юной жрицы. Теперь, когда он вернулся, ему была передана власть над крепостью. На всеобщем построении, его представили всем воинам и жрецам. Возвращение легендарного Магистра встретили с восторгом. Склонились все, даже двуличные жрецы.

— Какой будет Ваша воля? — не поднимая глаз, поинтересовалась Эльза.

Девушка нервничала и не находила себе места. Ей было некомфортно находиться рядом с легендарным рыцарем один на один. Неловкость и какую-то ничтожность — вот что она ощущала в эти секунды.

— Сколько их? — сухо спросил Персивальд, внимательно разглядывая побледневшее личико жрицы. Ему нравилось её лицо и волосы, нравился её стойкий, пусть и чрезмерно жестокий характер. Пожалуй, Персивальд хотел бы себе такую дочь, но за те столетия, что епископ провёл во служении, времени на семью не нашлось. Да и что говорить о семье, если ещё в отрочестве он дал обет безбрачия и посвятил себя высшему пути!

— Все, Ваше преосвященство! Весь авангард до последнего доминионца перешёл в наступление, — набравшись смелости или даже наглости, Эльза взглянула на серебряную маску кумира своего детства. На щеках девушки проступил румянец. Она одновременно боготворила его и ненавидела.

— Неожиданно, — голос Персивальда стал тише, видимо он был обеспокоен такой информацией.

— Они вышли из мёртвого города и уже ступили на поля. Думаю, им понадобится ещё около получаса, чтобы добраться до окопов. Они послали сапёров на разминирование полей. За саперными бригадами идут танки и пехота, но видео, которое мы получили с дронов, было записано пятнадцать минут назад. Возможно, авангард уже продвинулся дальше, — встретившись взглядами с епископом, Эльза вновь потупила взор.

«Боже, какой же он совершенный! Идеал стойкости, несгибаемости, чистой веры и праведности. Избранник самого Архистратига! Рыцарь тысячелетнего ордена «небесного щита», — всплывали мысли в напряжённом разуме юной Эльзы в тот момент, когда она безучастно рассматривала гранитный пол балкона.

— Хорошо, что они пустили вперёд именно сапёров. Было бы печально, если бы детонация мины привела к преждевременному возгоранию липтриона. Нужно дождаться, пока О. С. С.Ч. доберутся до врат крепости. До этого момента газ не поджигать, — вновь раздался хриплый голос из-под маски. Персивальд машинально провёл рукой по томящемуся в ножнах гладиусу. Небесный клинок, что когда-то принадлежал Караэлю, теперь послушно висит на ремне епископа.

— Так и сделаем, — жрица поклонилась и торопливо направилась к выходу. Ей хотелось поскорее покинуть балкон, так как чувства переполняли её сердце, а в голове ураганом носились мысли.

Остановившись в дверном проёме, девушка на мгновение застыла, словно вспоминая, куда именно она шла.

— Лорд Персивальд, нашим гвардейцам удалось взять пленных, прорвавшихся в траншеи, — с важностью заявила Эльза Рик, словно это была её личная заслуга.

— Офицеры? — оживился Персивальд.

— Рядовые, Ваше преосвященство, — помотав головой, ответила жрица.

— Тогда допросите сами. После допроса повесить их на стене, — монотонно произнёс епископ и вновь принялся разглядывать затянутые едкой пеленой газа траншеи.

Тем временем. Тюремный комплекс Твердыни №17.

Эзекиль постепенно приходил в себя. Голова раскалывалась. Отёкшие и покрасневшие глаза зудели от недавнего контакта с испарениями. Сломанные, раздробленные рёбра по-прежнему невыносимо ныли, откликаясь пронзающей болью на каждый вдох. Порезанное ножом плечо нестерпимо жгло, а рана вновь начала кровить. Капрал понял, что брони на нём уже нет, ровно как и неудобных армейских сапог. На теле осталась лишь грязная армейская футболка, пропитанная потом и испачканная землёй. Осмотрев свои стёртые до предела ноги, Эзекиль поморщился переполненный жалостью к самому себе. Его стопы были покрыты жуткими мозолями и местами полностью лишены кожи. К горлу подступала тошнота. Проверяя языком все ли зубы на мести, капрал с огорчением обнаружил, что не все. Несколько зубов не хватает, а один совершенно точно был сломан.

— Сукины дети! Будьте вы прокляты, сраные дикари! — что было сил заорал Монг, облокотившись о шершавую стену темницы и скрючился от невыносимой боли в сломанных рёбрах.

Отдышавшись, Эзекиль торопливо огляделся. Пол камеры был засыпан рыхлой землёй. Из убранства имелась лишь жуткого вида кровать, с не менее жутким матрасом. В углу стояло ржавое вонючее ведро. Света практически не было. Через решётку, отделяющую камеру от коридора, виднелись чахлые факелы, потрескивающие на кирпичной стене.

Пахло плесенью, сыростью, землёй и испражнениями. Из коридора доносился противный крысиный писк. Видимо голодные грызуны терпеливо ждали, когда раненый капрал лишится последних сил. Ждали, чтобы полакомиться свежим мясом.

«Да, наверняка их там целая стая и они сожрут меня заживо, если я ослабну и не смогу сопротивляться», — зародились тревожные мысли в голове усталого солдата.

Что-то пробежало по ноге, от чего Монг вздрогнул. Это оказался невероятно жирный и противный таракан, решивший познакомиться со своим новым соседом.

— Какая мерзость! — стряхнув насекомое, воскликнул капрал.

Ситуация, в которой он оказался ему совершенно не нравилась. В мозг даже закрадывались мысли о том, что возможно, было бы лучше погибнуть при наступлении. Его участь незавидна, а судьба туманна.

Но больше всего его терзали мысли о том, что они не смогли предупредить своих сослуживцев о ловушке. Об этой ужасной бесчеловечной западне, что уготовили им коварные дикари. Без сомнения авангард падёт или понесёт потери, оправиться от которых уже не сможет. Остается лишь надеяться на скорейшее подкрепление в лице генерала Абрахта и его непобедимой армии.

— Ваше благородие, Вы пришли в себя? — послышался уже знакомый голос из-за стены. Это был Томми.

— Да, я здесь. Но лучше бы я сдох, — сплёвывая скопившуюся во рту кровь, ответил Эзекиль.

— Я рад, что Вы живы, капрал. Признаться, я уже начал беспокоиться. Тот дикарь знатно огрел Вас прикладом, — неразборчиво говорил Томми.

— Что нам делать-то? Как нам выбраться? — нетерпеливо воскликнул Монг, с размаху ударив кулаком в стену.

Было больно и глупо. Из разбитых костяшек проступила кровь.

— Не думаю, что нам удастся выбраться отсюда. Прутья решётки весьма прочные, — заключил Томми.

— Замечательно, — выдохнул Монг, закрыв невыносимо зудящие глаза.

— Ваше благородие, не сочтите за наглость, а как так получилось, что хаупт-командор стал Вашим отчимом? — выждав недолгую паузу, спросил Томми.

— Обычное дело, — не открывая глаз начал капрал. — Мой отец был достойным человеком, как и моя мать. Они любили друг друга. Когда я родился, отец проводил со мной всё своё свободное время. Он учил меня играть на фортепьяно, читал книги и рассказывал всякие истории. Но так случилось, что он умер. Умер, от каких-то проблем с сердцем. Я точно не знаю, поскольку был слишком мал на ту пору. Мать была убита горем. Несколько лет мы жили вдвоём, а потом появился Сигилиус. Статный офицер красиво ухаживал и всячески добивался внимания матери. После они всё-таки поженились. В целом, поначалу, всё было не плохо. Сигилиус мне даже нравился. Но он никогда не питал ко мне особой симпатии. Скажем так, он терпел меня в угоду моей матери. Но их брак был недолгим. Через два года моя мать погибла в автокатастрофе на окраине Церта-Сити. Пьяный ублюдок сбил её на полной скорости. Она умерла на месте. Сигилиус был подавлен. Женщины, которую он так любил, не стало, но остался я. Меня же он воспринимал как обузу, мёртвым грузом привязавшуюся к нему и тянущую на дно. Недолго думая, он отправил меня в кадетскую школу, утверждая, что там из меня сделают настоящего человека. Представляешь?!«Настоящего человека» из меня там должны были сделать! А кем же я был на ту пору? Разве не человеком? — Голос Эзекиля дрожал и вскоре окончательно сорвался на рыдания. По щекам катились слёзы, опухшие веки часто моргали.

— Да, Ваше благородие, история не из простых. Даже не знаю, что и сказать, — послышался растерянный голос Томми.

— Не надо ничего говорить, Томми. И так всё понятно. Вот я стал «настоящим человеком» и Сигилиус отправил меня на верную смерть, на убой. Отправил и даже глазом не моргнул. Ненавижу этого тупого солдафона, он мне всю жизнь испоганил! Я никогда не желал себе такой участи. Я никогда не хотел служить в этом долбанном О. С. С.Ч.! — всхлипывая и фыркая, продолжал капрал.

— А я наоборот мечтал попасть на службу. Там, откуда я родом, это единственный способ выбиться в люди, — осторожно добавил Томми. — Мой отец тоже служил, и я пошёл по его стопам. В целом я всем доволен. Меня одевают, кормят и платят сносное жалование. Ну а за то, что мы с Вами попали в плен, переживать тоже не стоит. По крайней мере, мы ещё живы.

— Ну, для деревенщины, служба в О. С. С.Ч. может быть и выход, но для меня точно нет, — заявил Эзекиль, раздражённо проведя рукой по своим седым волосам.

— Я и не спорю. Если Вы хотели меня этим обидеть, то зря. На правду я не обижаюсь, Ваше благородие. Но мне никогда не стать офицером, а вот ваш путь приведёт Вас к высокому званию и хорошему положению. Не стоит жаловаться на судьбу, нужно принять её такой, какая она есть, — размеренным голосом ответил Томми.

— Ты тоже веришь в судьбу? — оживился капрал.

— А как же! Конечно, верю! Каждый солдат рано или поздно начинает верить в судьбу, — утвердительно сообщил Томми, после чего повисла тишина. Оба пленника погрузились в свои мысли, потеряв интерес к разговору. И мысли эти совершенно точно были о судьбе.

В то же мгновение надоедливый крысиный писк затих, словно наглых грызунов кто-то спугнул. Послышались шаги. Шаги приближались и становились всё громче.

— Томми, ты слышишь? Они идут! — чуть слышно прошептал капрал.

Но Томми не ответил, возможно потому, что не услышал столь тихого шёпота. А может потому, что страх сковал его тело, и ему сейчас было не до болтовни.

Во мраке коридора появились два ярко-синих огонька. Присмотревшись повнимательнее, Эзекиль вздрогнул. Напротив его решетки стоял мальчишка лет десяти, облачённый в белые одеяния. Совершенно седой мальчишка с сияющими небесным светом глазами. Аура, что окружала этого ребенка, пульсировала невиданной силой и немыслимой энергией. Рядом с мальчишкой стояли трое гвардейцев с «разящими» в руках. Капрал узнал этих дикарей. Это были те самые гвардейцы, что встретились им в окопах. Те самые гвардейцы, что взяли их в плен.

— Чудовище в теле маленького мальчика, — чуть слышно выдохнул капрал, не отрывая взгляда от жуткого гостя.

Даже смотреть на это создание было тяжело, так как его взгляд полнился неукротимой мощью. Сама мысль о том, что это существо старше многих миров и мудрее всех ныне живущих, заставляла сердце бешено колотиться в груди.

— Не стоит грубить, мой друг. Моё имя Караэль. Я посланник первого легиона, — улыбнулся седовласый ангел. Его голос был мягким и нежным, а каждое сказанное им слово проникало глубоко в мозг и многократно там повторялось.

— Караэль… Караэль… Караэль… — словно затухающее эхо дублировались слова в подсознании перепуганного капрала.

— Немыслимо… Значит ты ангел? — мотая головой, словно не веря в происходящее, спросил Монг.

Он много слышал о «небесных», много читал, но никак не думал, что они существуют. По крайней мере, в этом мире.

— Так и есть. Я посланник небес, — снова улыбнулся Караэль, изо всех сил стараясь казаться дружелюбным.

— Не думал, что когда-нибудь встречу такого как ты. Но не волнуйся, тебе недолго осталось. Тринадцатый отдел Искариот найдёт тебя и выпотрошит, — морщась от нетерпимости, произнёс Эзекиль.

— Ваше благородие, это и правда ангел? — донёсся взволнованный голос из соседней камеры.

— Заткнись, доминионская свинья! Иначе я пристрелю тебя прямо здесь и сейчас! — прорычал Фердинанд, ударив прикладом по решётке. Стальные прутья жалобно звякнули. Томми тут же замолк, не желая испытывать судьбу.

— Откуда в тебе столько ненависти? За что ты меня так призираешь? Ведь мы с тобой раньше никогда не встречались, и ты меня совсем не знаешь, — нахмурив седые брови, спросил ангел.

— Вы уничтожили прошлую цивилизацию и погрузили наш мир в пучину войны. Нам есть, за что вас ненавидеть, — с явным усилием поднявшись на ноги, ответил Монг.

— Следи за языком, мудак, иначе я его тебе отрежу! Лорд Караэль принёс нам спасение, так прими его! — бешено скалясь, заорал десятник Карлос.

— Какое ещё спасение? — усмехнулся Эзекиль, полностью избавившись от неприятного чувства страха.

— Я знаю кто ты. Ты капрал Эзекиль Монг. Ты сын Авиаля Сигилиуса, что командует авангардом вашей армии. И у меня для тебя есть предложение. Теперь от твоего выбора зависит судьба миров, — Караэль снова улыбался, однако его улыбка была совершенно неискренней и абсолютно притворной. Ангелу с трудом удавалось скрывать своё пренебрежение к пленнику.

— Ты знаешь многое. Но ты меня не удивил. Всё это ты узнал из документов, что были при мне. Вот только Сигилиус мне не отец. Он всего лишь мой отчим, — вплотную приблизившись к решётке, ответил Эзекиль.

Капрал внимательно и с любопытством разглядывал ангела. Такое древнее создание и так близко от него. Невероятна сама мысль о том, что они сейчас среди людей.

— Не перечь ему! Иначе я снова врежу тебе прикладом по роже! — послышался уже знакомый, гнусавый голос третьего гвардейца. Да, совершенно точно, это тот самый дикарь, что огрел Эзекиля прикладом.

— Я чувствую твою боль, дитя моё. Боль как физическую, от ран, так и боль душевную, от утрат и переживаний. Но я вынужден просить тебя о помощи. Взамен же я помогу тебе, — Караэль говорил вкрадчиво и размеренно, его голос располагал к доверию.

— О чём речь? — заинтересовался Монг, приободренный призрачной надеждой на спасение.

— Я помогу тебе бежать, если ты согласишься мне помочь. Ну а если откажешься, то за тобой придёт безумная жрица. Эта больная стерва будет тебя жестоко пытать, выуживая всю информацию, какой ты обладаешь, а после сожжет на костре, — спокойным голосом объяснил Караэль, разглядывая своими сияющими глазами пленника.

— Интересно. Я думал, что вы тут все заодно, — задумчиво пробормотал капрал, почёсывая голову.

— Как выяснилось, это не так, — вновь улыбнувшись, ответил ангел. На этот раз его улыбка показалась Эзекилю ироничной, словно скрывающей за собой клокочущую в сердце обиду и непонимание.

— Давай ближе к делу. Что ты от меня хочешь? — нетерпеливо уточнил капрал.

— В Эдеме притаилось зло. Древний ангел по имени Сетт с целой армией последователей. Его планы коварны и ужасны. Меня послали остановить этого ренегата, но в одиночку я не справлюсь. Персивальд не оправдал моих надежд. Он полностью погружён в войну с Доминионом, а после победы начнёт новый крестовый поход против Болдуина. Епископу Персивальду нет никакого дела до Сетта, его больше заботят собственные амбиции. А мне нужна армия. Поэтому я освобожу тебя и помогу бежать, а ты в свою очередь встретишься с Авеалем Сигилиусом и убедишь его мне помочь. Помочь остановить Сетта и вместе с тем гибель миров, — рассказал свой план седой ангел.

— Ты меня извини, конечно, но с чего ты взял, что Сигилиус мне поверит? Я и сам-то в это слабо верю, а мой деревянный отчим и подавно не поверит, — Эзекиль Монг улыбнулся, демонстрируя свои поредевшие зубы. Повода для веселья, конечно же, не было, но это произошло как-то непроизвольно.

— Придётся его убедить, ибо я говорю правду и времени у нас очень мало, — лицо Караэля стало более суровым и сосредоточенным.

— И что этот Сетт хочет натворить? — осторожно уточнил капрал, глядя на серьёзные лица сопровождающих ангела гвардейцев.

— Хочет уничтожить Бога и занять его место. Жаждет возвыситься до Демиурга. Боюсь, у него есть все шансы воплотить свои мечты в жизнь, если мы его не остановим. Поговори с Сигилиусом, постарайся его убедить. Если он поверит мне и прекратит эту бойню, то я смогу убедить Персивальда. Вместе мы сможем остановить Сетта, — строгим реверберирующим голосом ответил седовласый мальчишка. От этого жуткого голоса капрала всего передёрнуло.

— Чёрт побери, звучит крайне хреново! Целая армия ангелов, с намерениями уничтожить мир. Это серьёзнее чем война с Иерихоном. Ладно, по рукам. Но я ранен и мне нужна помощь моего друга. В соседней камере сидит Томми, я хочу, чтобы он пошёл со мной, — Эзекиль протянул руку сквозь прутья решётки.

— Пусть будет так, капрал Эзекиль Монг из сто третьей, — вновь улыбнулся Караэль и пожал протянутую руку пленника.

— Но я думаю, что лучше поставить в известность Искариот. Они наверняка знают, как остановить этого Сетта, — предложил Эзекиль, продолжая сжимать детскую ручку своего нового союзника.

— На это нет времени. Сейчас нам нужна помощь хаупт-командора, — настаивал седовласый ангел. Голос мальчишки пуще прежнего исказился реверберационной дрожью, от чего стал невыносимо жутким и неприятным. Такой пугающий, совершенно нечеловеческий голос никак не соответствовал столь хрупкому и беззащитному ребенку, из уст которого он доносился.

— Это звучит безумно, но я тебе верю. Не думаю, что ты стал бы мне помогать, не имея для этого веской причины, — протараторил капрал, кивая головой. Эзекиль знал, что другого пути к спасению нет и счастливый билет на свободу, что в очередной раз уготовила ему судьба, упускать нельзя.

— Всё верно. Я бы не стал тебе помогать, — строго согласился ангел, прищурив свои сияющие глаза.

Глава 5 «Чистилище»

Покинув балкон, Эльза направилась в свою келью, что располагалась неподалеку. На мгновение остановившись и сняв с пояса свою маску, она быстрым движением спрятала под ней своё личико. Защёлкнув на затылке крепления и накинув на голову капюшон, жрица продолжила свой путь по мрачному коридору. Все её мысли были лишь о епископе. Она хотела доказать ему, что тоже чего-то стоит. Хотела, но пока не знала как. Ей предстояло сделать непростой выбор. Присоединиться к Персивальду и помочь ему возродить «небесный щит» или же остаться верной Болдуину и удержать власть монархии и жречества. Выбор и правда непростой. Добравшись до своей кельи, жрица заметила дежурившего возле двери офицера программного кода. Вид у него был встревоженный и несколько возбуждённый.

— Миледи! Прибыли последние дроны, — протягивая самописцы, сообщил офицер.

— Это все? — строго уточнила жрица, уставившись на принёсшего самописцы офицера. Блестящий лик девы Марии сверлил взволнованного гвардейца своими красными визорами.

— Да, миледи! Все разведывательные дроны вернулись целыми и неповреждёнными, — поклонившись, ответил офицер.

Жрица забрала у офицера пять чёрных блестящих пластинок и тут же спрятала их в карман.

— Свободен! — монотонно произнесла жрица, вставляя ключ в замочную скважину своей двери.

— Deus Vult! — воскликнул офицер и вытянулся по стойке смирно.

Эльзе хотелось поскорее ознакомиться со свежими разведданными. Хотелось своими глазами увидеть, что же происходит в этот самый момент на передовой.

Войдя в свои покои, она торопливым шагом направилась к массивной, встроенной в стену, цифровой панели. Приложив палец к сканеру, девушка разблокировала устройство. Огромный экран вспыхнул ярким светом, визоры её маски тут же зажужжали, пытаясь адаптироваться под изменившееся освещение. В грубой напоминающей пещеру келье, это технологичное устройство казалось совершенно чужеродным. Всё в этой комнате было пропитано средневековой простотой и сдержанностью. Потрескивающие на закопченной стене факелы, соседствовали с необычными иконами и вазочками с благовониями. Забившаяся в угол кровать, казалась совершенно крохотной и неудобной. Имеющиеся в стенах ниши заполнены книгами и всяким девчачьим барахлом, наподобие высушенных цветов и камней необычной формы. На грубых стенах висели рисунки из далёкого прошлого юной жрицы. Некоторые из этих рисунков были весьма сносными, а некоторые напоминали откровенную мазню. Среди прочих художеств выделялось одно, прекрасный профессионально выполненный портрет её матери. Образ строгой, но красивой женщины размещался прямо над кроватью и был окаймлён деревянной рамкой. Сама же кровать была аккуратно застелена и на ней лежала старая тряпичная кукла в потасканном розовом платьице. Рядом с кроватью разместился крохотный письменный столик, заваленный стопками бумаг. Среди этих бумаг лежал личный дневник Эльзы Рик, куда она частенько изливала свои душевные терзания и переживания.

Пару минут повозившись с проводами, жрица смогла подключить один из самописцев к цифровой панели. Несколько раз тыкнув пальцем в экран, она запустила видео, записанное дроном-разведчиком.

Изображение дрожало рябью помех, но даже так было видно, как жёлто-зелёные облака липтриона заволокли непроглядным саваном все траншеи. В траншеях определялось движение. Солдаты О. С. С.Ч. с респираторами на лицах и касками на головах, расползались по траншеям как крысы по своим норам. Тяжёлые танки и бронетранспортёры медленно переползали окоп за окопом, постепенно приближаясь к крепости. Едкие испарения стали для них неплохой маскировкой, наподобие дымовой завесы, но доминионские псы даже не представляли насколько ужасная учесть их ждёт.

— Времени в обрез, нужно срочно поставить в известность епископа! — тревожно воскликнула жрица и со всех ног, бросилась назад к балкону.

Она бежала по тёмному и пустынному коридору, в надежде как можно быстрее сообщить новые разведданные своему кумиру. Поравнявшись с входом на тот самый балкон, она с размаху врезалась в высокую фигуру, выходившую оттуда, и от неожиданности чуть не упала. Но его крепкие руки вовремя поймали Эльзу, от этого прикосновения по всему её телу пробежали мурашки. Персивальд неподвижно стоял и рассматривал обескураженную жрицу, дожидаясь от неё объяснений. Девушка смотрела на высокого епископа чуть задрав голову, и не могла вспомнить, что же хотела ему сообщить. Её сердце бешено заколотилось и появилось лёгкое головокружение.

— С Вами всё в порядке? — суровый голос Персивальда тут же привёл её в чувство.

— Да, Ваше преосвященство! Я получила записи с последних дронов. Враг уже в траншеях и скоро будет у главных врат крепости, — торопливо отчиталась девушка, делая быстрый шаг назад.

— Тогда объявляйте общее построение в главном зале. Приготовьте танки. Через десять минут можно будет поджигать, — приказным тоном распорядился епископ и стремительно направился во мрак коридора. Белоснежный плащ развивался за его спиной, делая Персивальда похожим на древнего рыцаря. Впрочем, он и был рыцарем. Жрица несколько секунд провожала его, заворожённо глядя в след, а затем торопливо направилась к лестнице ведущей вниз.

Тем временем.

Основные силы авангарда уже растворились в плотной завесе жёлто-зелёного газа. Пехота и танки. Все они планомерно продвигались вглубь траншейного комплекса, даже не подозревая, что идут в капкан.

Однако Сигилиуса не отпускала мысль о том, что всё слишком просто. Неужели дикари настолько глупы, что думают остановить О. С. С.Ч. химическим оружием? Нет, это вряд ли. Тут был какой-то подвох и хаупт-командор это прекрасно понимал. Да, он точно не знал, в чём именно заключается этот подвох, но был абсолютно уверен, что он есть. Именно поэтому он приказал своему лучшему батальону остаться вместе с ним в руинах мёртвого города и ждать. Ждать, пока иерихонцы не раскроют свои карты.

Авиаль Сигилиус, в сопровождении нескольких офицеров, расположился на седьмом этаже одной из древних руин. Организованный там полевой штаб являлся одновременно и наблюдательным пунктом и позицией снайперов. Пол пустынного помещения был усыпан пылью и бетонными обломками. В стене зияли огромные пробоины, возле которых как-то умудрялись расти дикие кустарники. В центре помещения стоял раскладной стол с чертежами крепости и картами местности. Вокруг стола бродили офицеры, что-то оживлённо обсуждая. Чуть поодаль, возле одной из пробоин в стене, стоял Сигилиус, наблюдая в бинокль, как его войска одно подразделение за другим ныряют в жуткие облака газа.

Хаупт-командор был молчалив и сосредоточен. Его лицо покрывали глубокие морщины, а угольные волосы разбавляли прожилки седины. На голове была чёрная фуражка с козырьком. Его китель украшали медали и ордена, а на широком ремне висела длинная сабля, рукоять которой была щедро покрыта золотом. Его погоны имели две широкие серебряные полоски, отображающие высокое звание хаупт-командора. Широкие штаны с лампасами заправлены в высокие армейские сапоги, усиленные бронепластинами. На плече шеврон О. С. С.Ч. и эмблема его личного батальона. То, что Сигилиус носил эту эмблему, было великой честью для всего 307-го батальона. Этот факт возвышал триста седьмой над остальными, выделял их среди прочих. На самом деле этот батальон и правда выделялся, поскольку все его солдаты были отборными, закалёнными в боях ветеранами и настоящими профессионалами.

Время шло. Секунда за секундой, минута за минутой. Авиаль ждал, сам до конца не понимая чего именно. Совершенно точно он не понимал логику иерихонцев и ему это совсем не нравилось.

— Мне кажется, что нужно отозвать войска. Этот туман тут неспроста. Отправьте депешу, срочно! — хриплым, уверенным голосом произнёс хаупт-командор, опустив свой бинокль и развернувшись к офицерам.

— Воля Ваша, мисир! — несколько растерянно ответил один из командиров, не понимая логики Авиаля.

— Не мешкайте! Нужно не… — Сигилиус не успел договорить, как невыносимо яркий свет озарил округу. Офицеры зажмурились и машинально прикрыли лица руками. Мрак позднего вечера исчез, а ему на смену пришёл свет в десятки раз ярче и горячее, чем бывает самым ясным днём. Затем послышался громкий шипящий шум, словно что-то вспыхнуло. Хаупт-командор тут же развернулся и застыл в изумлении. Такого он никогда прежде не видел и даже представить себе навряд ли смог бы. Пламя застилало горизонт, раскинувшись так широко и высоко, что ничего кроме огня видно не было. Ни неба, ни земли, ни крепости. Лишь танцующие в адском танце языки исполинского пожара. Сигилиус выронил из рук свой бинокль, который тут же разбился, встретившись с полом. Нестерпимый жар обжигал лицо Авиаля, а слепящий свет заставлял командора щуриться.

Авангард пал, поглощенный инфернальным пламенем. Всё что осталось, это триста седьмой батальон и горстка офицеров. Это провал. Сигилиус просчитался и был с лёгкостью обведён вокруг пальца. Вверенные ему войска уничтожены, разбиты за считанные секунды. Авиаль снял фуражку и в бессилии рухнул на колени.

— Ваша милость! Что это такое? Как такое возможно? — подоспел один из офицеров, помогая командору подняться.

— Готовьте батальон, мы наступаем! Победа или смерть! — в бешенстве взревел Сигилиус, не отрывая взора от бесконечно высокой стены огня.

Липтрион с упорством горел, не желая потухать и уступать врагу хоть сантиметр своей земли. Хаупт-командор видел, как из инфернального огненного шторма выбегали солдаты, полностью объятые пламенем с ног до головы. Они бежали, не понимая куда. Обгорелые, слепые, обожженные, они размахивали руками и вскоре падали замертво. Невыносимо видеть, как гибнут твои люди. Невыносимо представлять, что они чувствуют в этот самый момент.

— Репрессор пойдёт первым. За ним черепахи. За бронёй пехота. Необходимо закрепиться в траншеях, затем прорваться внутрь, — вернув фуражку на голову, приказал Авиаль.

— Но мисир, нас всего пять сотен! Боюсь, что гарнизон крепости нас численно превосходит. Да и пламя… Мисир, оно не гаснет! — встревожено произнёс один из офицеров.

— Вечно гореть не будет. А что до численности, капитан, то с каких пор вы стали бояться дикарей? Неужели триста седьмой батальон не сможет одолеть горстку варваров? Их уловки закончились, пора наступать и вырвать победу силой! — взбешенный Сигилиус схватил растерянного капитана за мундир и несколько раз тряхнул.

— Да, мисир! Немедленно атакуем крепость! — поспешно согласился капитан.

Спустя двадцать минут пламя ослабло и утихло, хотя и полностью не потухло. Ещё были участки, где траншеи продолжали пылать в огне. К этому времени 307-й батальон уже перешёл в своё последнее наступление. Но крепостные артиллерийские системы вновь загрохотали. «Искупители» учиняли жуткие взрывы, разрывая солдат батальона на куски и сея панику среди наступающих, но 307-й уже было не остановить. Стремительно преодолев поля, ведомые репрессором черепахи, вползли в траншейный комплекс. Проползая над окопами, они плавно приближались к вратам ненавистной крепости. Следующая за танками пехота с ужасом лицезрела обугленные останки своих боевых братьев. Тысячи заживо сгоревших людей чёрными костями усыпали траншеи. Жуткая вонь пожарища и жженой человеческой плоти перехватывала дыхание. Тут и там пылали доминионские бронемашины, экипаж которых заживо запёкся внутри.

Взрывы артиллерии становились всё более редкими, поскольку наступающие подошли уже слишком близко. Проклятые врата были уже рядом. Солдаты О. С. С.Ч. занимали окоп за окопом, готовясь к последнему сражению. И это сражение началось. Огромные, циклопические врата Цитадели распахнулись и из них на полной скорости вылетели пять белоснежных танков, громыхая главными калибрами.

За танками высыпали гвардейцы. Много, очень много гвардейцев. Но среди них выделялся один — белый паладин, облачённый в невероятную броню. Он был огромен и сжимал в своих лапах чудовищный квартум-меч. Дикари рванули в траншеи, попутно поливая противника ураганным огнём. Обескураженные бойцы О. С. С.Ч. ответили тем же. Началась бойня, целью которой была лишь достойная гибель хаупт-командора и больше ничего. Никто из всего батальона и мысли не допускал, что выживет в этой резне.

Сигилиус был там, вместе со своими солдатами. Совершенно точно он искал достойной смерти, так как не мог простить себе столь чудовищную ошибку. Запрыгнув в окоп, Авиаль увидел показавшихся на горизонте гвардейцев. Дикари приближались, в надежде выбить противника из своих траншей. Вскинув свою «стигмату», он тут же вдавил спусковой крючок. Винтовка с шипением выплюнула несколько раскалённых сгустков плазмы, которые с лёгкостью растворили броню и плоть дикарей. Через мгновение в окоп запрыгнули ещё с десяток солдат триста седьмого батальона и поддержали своего командующего плотным огнём. Их скорострельные штурмовые винтовки встретили иерихонцев неукротимым потоком разрывных снарядов, сыпля дождём из блестящих дымящихся гильз. Со всех сторон грохотали выстрелы и взрывы. Раздавались нечеловеческие крики боли.

Над головой Сигилиуса, прямо через окоп пронеслась одна из черепах, на полном ходу раздавив нескольких гвардейцев. Кости дикарей были моментально раздроблены сталью гусениц, а их кишки намотаны на катки проворных черепах. Да, черепаха манёвренный, но легкобронированный танк. Высунувшись из траншеи, хаупт-командор торопливо огляделся. Две черепахи уже были подбиты и пылали, объятые языками пламени. Белоснежные танки иерихонцев, украшенные золотыми христаграммами на бортах, оказались крепче и эффективнее. Но даже они ничего не могли противопоставить монструозному репрессору. Огромный неповоротливый танк, словно чёрная скала выдерживал любые попадания не получая при этом никакого значимого ущерба. Массивная башня этого монстра была оборудована модернизированной плазменной пушкой «Зевс», что являлось совершенным орудием. Слепящая вспышка и ужасающая пушка выплюнула невероятных размеров заряд плазмы, расплавивший броню одного из гарнизонных танков. Залп репрессора был настолько мощным, что башня белого танка расплавилась до состояния жидкого металла и, разбросав вокруг раскалённые до красна брызги, растеклась подобно тягучей лаве. Да, «Зевс» это ультимативное орудие, единственный минус которого был в долгой перезарядке. Но впрочем, помимо монструозной плазменной пушки у репрессора были и ракеты и пулеметы, что позволяло ему сокрушать целые боевые группы врагов в одиночку.

Плотный огонь со стороны соседнего окопа, заставил Сигилиуса укрыться.

— Продвигаемся вперёд! Следуйте за репрессором, он продавит их оборону! — придерживая фуражку, приказал Авиаль.

Вновь громыхнули выстрелы, дикари перешли в наступление. Откуда-то сверху в окоп запрыгнули двое, а затем и ещё четверо гвардейцев. Завязалась драка. Несколько солдат О. С. С.Ч. тут же упали замертво, пронзённые штык-ножами дикарей. Сигилиус не колеблясь, высвободил из ножен свою саблю и резким движением разрубил череп одного из гвардейцев пополам. Брызги крови разлетелись в разные стороны. Один из доминионцев выстрелил длинной очередью дикарю прямо в лицо, превращая голову гвардейца в кровавое месиво. Но второй гвардеец сразу же пронзил шею меткого солдата остро заточенным кортиком. Давясь кровью, доминионец упал на дно траншеи. Сигилиус вновь бросился в бой, прекрасно понимая, что медлить нельзя. Сабля командора отрубила руку одному из дикарей, а затем пронзила грудь другому. Бой был стремительным и жестоким, но вскоре рукопашная закончилась победой О. С. С.Ч.. Авиаль и четверо уцелевших солдат бросились вперёд, стараясь не отставать от неумолимо продвигающегося репрессора. Где-то неподалеку раздался взрыв и на голову посыпались комья земли. Сигилиус прекрасно понимал, что основные силы батальона сильно растянуты по фронту и из-за этого уязвимы. Для многих, если не для всех, эти окопы могли стать могилой. Но пока у них был репрессор, оставалась и надежда на победу. Добравшись до соседнего окопа, Сигилиус и его солдаты наткнулись на нечто невиданное и пугающее. Жрец в необычной броне и с огнемётом в руках, стоял перед ними на расстоянии каких-то пары метров.

— Все назад! — во весь голос закричал командор. Но было уже слишком поздно.

Струя огня с шипением вырвалась на свободу. Авиаль чудом успел отпрыгнуть в сторону, но горючая смесь задела и его. Суровое лицо получило серьёзные ожоги, а его правый глаз ослеп, покрывшись бельмом денатурации. Но ещё меньше повезло его солдатам, все четверо были полностью охвачены пламенем. Солдаты судорожно размахивали руками и неистово орали.

— Горите, еретики! — послышался приглушённый маской голос поджигателя.

— Сдохни, мразь! — с трудом прицелившись, Авиаль выпустил по безумному жрецу заряд плазмы. Плазма угадила прямиком в висящий за спиной поджигателя баллон. Раздался взрыв, волной отбросивший командора на несколько метров назад.

Лёжа на земле, Авиаль с трудом мог пошевелиться. В ушах всё звенело, а лицо невыносимо жгло. Собравшись силами, Сигилиус поднялся на ноги и поднял свою винтовку. Репрессор был уже рядом, нужно было следовать за ним, так как это был их единственный ударный кулак. Поспешно выскочив из окопа, командор бросился напрямик к своему неуязвимому танку. Над головой свистели пули. Со всех сторон раздавались взрывы, но Сигилиус не останавливался. Он прекрасно понимал, что ему уже нечего терять.

Добравшись до репрессора, он поспешил укрыться за ним от вражеского огня. Там, за танком уже было несколько десятков солдат и парочка офицеров, среди которых оказался и капитан.

— Рады Вас видеть, мисир! Дикарям нечего противопоставить нашей ударной мощи! — перекрикивая грохот выстрелов, заявил капитан.

Командор ничего не ответил, лишь кивнул.

Слева и справа от репрессора ползли черепахи, закрывая своими бортами пехоту. Продвижение было медленным, но неотвратимым. Врата крепости были уже близко, а значит и победа была недалеко.

Репрессор выплюнул ещё один сгусток плазмы, растворив половину гвардейской манипулы. Плазма превратила дикарей в ничто. Она попросту испарила их. В ту же секунду ползущая справа черепаха приняла на себя несколько противотанковых ракет. Раздался оглушительный взрыв, во все стороны полетели раскаленные осколки брони. Раскуроченный корпус танка был полностью охвачен огнём.

— Правый фланг! Правый фланг! — заорал Сигилиус, поливая плазмой приближающихся справа дикарей.

Но дикари тоже ответили плотным огнём, что заставило доминионцев залечь.

— Прикончите их, немедленно! — перекрикивая выстрелы орал капитан.

Солдаты О. С. С.Ч. тут же принялись выполнять приказ. Огонь на подавления оказался весьма эффективным и вынудил дикарей укрыться в очередной траншее.

— Спереди! Что-то приближается спереди! — послышались встревоженные крики солдат.

Авеаль развернулся и увидел того самого паладина в невероятной, монструозной броне. Паладин бежал навстречу репрессору с немыслимой скоростью. Следом за паладином продвигалась целая когорта гвардейцев, подавляя пехоту О. С. С.Ч. плотным, ураганным огнём. Доминионцы вжались в землю, боясь даже приподняться, столь плотным был огонь наступающих дикарей. Тем временем белый паладин стремительно приближался. Шипение его поршней становилось всё громче так же, как и звук его тяжёлых шагов.

— Снесите это дерьмо плазмой! Сейчас же! — что есть сил закричал Авеаль.

— «Зевс» перезаряжается, его генератор ещё не готов! — прикрывая голову руками, ответил капитан.

Но репрессор не собирался так просто сдаваться. Залп из восьми противопехотных ракет сильно проредил когорту наступающих. Застрекотали пулемёты. Ползущая слева черепаха изрыгнула столб огня из своего главного калибра, и в сторону приближающегося паладина отправился кумулятивный снаряд. Раздался взрыв. Но цель ушла из-под удара и продолжила своё наступление.

— Какого чёрта? — кричал разъярённый Сигилиус, поливая приближающегося паладина плазмой.

Солдаты триста седьмого батальона поддержали своего командора огнём, но монструозная машина, никак не реагировала на попадания.

Через пару секунд белый паладин запрыгнул на броню репрессора столь ловко, сколь ягуар запрыгивает на деревья. С жутким шипением поршней гидравлики, он размахнулся своим сияющим мечом и нанёс первый удар. Затем последовал второй и третий. Пушка репрессора с треском отвалилась, сыпля искрами, и упала на землю. С размаху паладин ударил своей тяжёлой ногой в пулемётное гнездо, от чего ствол пулемёта со скрипом погнулся. Затем паладин с невероятной скоростью принялся наносить рубящие удары по башне, но броня оказалась слишком прочной и не поддавалась. Тогда паладин спрыгнул с повреждённого танка и вонзил свой огромный меч прямиком в правый гусеничный трак. Сделав несколько резких и грубых движений, он извлёк свой меч и оценивающе посмотрел на проделанную работу. Танк был обездвижен и обезоружен. Наступление Сигилиуса провалилось.

— Огонь! Огонь! — вновь послышался крик капитана и раздался оглушающий грохот доминионских винтовок. Но толку по-прежнему не было. Ничего, кроме искр и царапин на белоснежной броне, эти винтовки не могли сделать неуязвимому паладину.

— Да сдохни же ты! — Сигилиус вскочил в полный рост и снова нажал на спусковой крючок, в надежде зажарить мерзавца в потоке раскалённой плазмы, но его стигмата перегрелась и отказывалась работать. Индикатор неисправного реактора предательски моргал, давая понять, что хаупт-командор проиграл.

— Жалкие псы, вы все уже трупы, хотя ещё этого и не осознали! — раздался искажённый статикой помех голос паладина.

— Все назад! Назад! — истерически заорал Авиаль. Вышвырнув свою винтовку, он бросился бежать.

— Отступаем немее… к-х-к-х… кхы-ы — не успел отдать приказ капитан, как в это же мгновение был разрублен пополам. Белый паладин начал свой танец смерти, расчленяя и разрубая не успевших перейти к бегству солдат.

Хаупт-командор Авиаль Сигилиус бежал так быстро, как только мог, слыша за спиной агональные хрипы и крики солдат своего последнего батальона. Рядом со свистом проносились пули и раздавались взрывы, а командор всё бежал и даже не оборачивался. Он перепрыгивал траншеи, словно преодолевая полосу препятствий, совершенно не думая о том, что в них могут быть дикари. Казалось, что война проиграна и шансов на спасение больше нет. Но это было не так. Вдали, за полем, там, где начинались руины мёртвой столицы, появились тёмные силуэты. Много, очень много силуэтов. Затем показались танки, среди которых совершенно точно были черепахи, подавители и несколько новеньких репрессоров. А затем появилась и авиация. Сложно устроенные, четырёхкрылые, многолопастные вертолёты и, конечно же, бомбардировщики. Подкрепление приближалось, и ему не было числа. Армия генерала Абрахта прибыла, а это значит, дикарей ждёт истребление. Вновь заработали крепостные артиллерийские системы, своими жалкими потугами стараясь остановить или хотя бы отсрочить падение их Цитадели.

Но судьбу обмануть нельзя и Сигилиус это понимал. Он бежал навстречу своим войскам, радостно и глупо улыбаясь. Улыбаясь, несмотря на нестерпимую боль в лице, причиненную ужасным ожогом.

Глава 6 «Длань легиона»

Вернувшись в свою келью, он увидел тот самый сюрприз, о котором ему говорил Караэль. На вешалке его дожидалась белоснежная роба с высоким плотным воротником. Материал, из которого она была сделана, значительно отличался от того, что использовали для производства стандартных гарнизонных роб. Этот материал был мягким как пух и таким же лёгким, но при этом прочным, словно сталь. Еле заметные руны, вышитые серебряными нитями на белоснежной ткани, складывались в святые небесные письмена. На полу, рядом с вешалкой, лежал столь же белый бронекостюм, отличающийся от стандартного большей детализацией и плавностью форм. Помимо этого, новая броня имела большее количество элементов, надёжно закрывающих руки, торс и ноги носителя. На каждом из элементов имелись еле различимые тиснения в виде рунических символов. Пожалуй, это была совершенная экипировка, о которой можно было бы только мечтать. Но всё же кое-что не давало ему покоя. Он исступленно смотрел на новую форму с непониманием и недоверием. Странный внутренний протест запрещал ему её примерить, а уж тем более носить каждый день. Но Караэль настаивал.

— Я недостоин, носить это. Нет, я не могу, — Фердинанд развернулся к стоящему за его спиной ангелу и помотал головой, словно моля его передумать.

— Святая броня лежит без дела. Это мой дар для тебя и твоих людей. Дар, за вашу преданность, — уверенным, громогласным голосом произнёс Караэль.

В ту же секунду стены вздрогнули от очередного взрыва, и на седую голову невозмутимого ангела посыпалась пыль. Бомбардировщики. Авиация Абрахта непрерывно наносит удар за ударом, повреждая и выводя из строя всё новые и новые фортификации и оборонные системы крепости.

— Но лорд, эта броня — знак отличия ангелов. Её носили вестники во времена вечной войны. Как я, простой смертный, могу облачиться в такую реликвию? Разве это не осквернение? Не надругательство? — на суровом лице лейтенанта появилась растерянность и тревога. Его глаза взволнованно бегали, не находя себе места.

— Вздор! — седовласый мальчишка раздражённо махнул рукой и направился к расположенному в углу креслицу.

В келье было мрачно и прохладно. Жуткие тени, что исходили от висящих на стене факелов, добавляли напряжённости и без того неуютной обстановке.

— Я решаю что осквернение, а что нет! — усевшись в кресло, сообщил мальчишка. Его голос реверберировал, а глаза сияли.

Раздался ещё один хлопок, и вновь с потолка посыпалась древняя пыль. Удары авиации становились всё чаще, а взрывы бомб всё громче. Этому могло быть лишь одно объяснение. Крепостные системы противовоздушной обороны истощены или уничтожены, что позволяет назойливым доминионцам безбоязненно кружить над твердыней. Кружить и жалить, словно наглая мошкара в знойный день.

— Но что скажет епископ? — настаивал Фердинанд, разглядывая завораживающую совершенством броню. Странно, но сейчас ему казалось, что от неё исходит слабозаметное голубоватое сияние. Сияние, напоминающее ауру еле различимо мерцающую во мраке.

— Мнение Персивальда меня не волнует. Я понял, что в своей миссии могу рассчитывать только на себя. Ни Персивальд, ни Болдуин мне не помогут. Поэтому я создам свою личную манипулу, а затем и когорту, — на лице седовласого мальчишки появилась улыбка. Злобная хищная улыбка.

Фердинанд задумчиво почесал свой щетинистый подбородок. В келье повисла напряжённая тишина. Тишина, которую разбавляли приглушённые стенами взрывы и треск выстрелов. Да, эти звуки напоминали агональные хрипы умирающего гарнизона. Тяжёлое предсмертное дыхание доживающей свои последние часы Цитадели. Наступление авангардной армии Доминиона провалилось, и обескровленные разбитые остатки последнего батальона в спешке отступили. На мгновение показалось, что победа близка и у твердыни есть шанс выстоять перед столь ужасным врагом. Однако прибывшее подкрепление переломило ход боя. Крепостные силы обороны несли критические потери, и надежда стремительно улетучивалась с каждой минутой. В этот самый момент Фердинанд испытывал невыносимые терзания морального выбора. С одной стороны ему хотелось поддержать защищающих крепость гвардейцев и отдать долг Иерихону. С другой же стороны он прекрасно понимал, что война уже проиграна и умирать за прогнившее государство, лицемерных жрецов и глупого короля он совершенно не хочет. Но что же ему тогда делать? Остаётся лишь следовать за посланником небес.

— Когорту я Вам не обещаю, но бригаду собрать смогу, — уверенно кивнул лейтенант, не спуская глаз с собеседника.

— Тогда примерь свою новую форму. Отныне белые робы наденут все, кто последует за мной. И все кто последуют, станут «дланью легиона», ибо я есть Караэль из первого легиона и вы руки мои, что несут возмездие врагам моим, — седовласый мальчишка изменился в лице, стал пугающе суровым и загадочным.

— Да будет так, лорд Караэль! — Фердинанд опустился на одно колено и склонил голову.

— Твоя броня особенная, даже уникальная. Она серьёзно модернизирована. Насколько я понял, это прототип. Всё, что я смог узнать из отчётных документов, так это то, что после великого исхода Персивальд инициировал разработку новой формы для посланников небес. Он слепо верил, что ангелы вернутся, и хотел одарить их столь совершенной экипировкой в знак своей преданности. Глупость конечно, но нам сейчас это на руку. Производство новой брони оказалось слишком затратным и дальше одного прототипа дело не пошло. Проект заморозили и запечатали на складе, а после Персивальд пропал. Жрецы же в свою очередь боялись даже прикасаться к этой форме, считая такой поступок богохульством. Я случайно наткнулся на неё при ревизии одного из складов. Удивительно, но я помню те дни, когда сам носил такую робу. Да, то были славные дни единства и праведности общего пути. Кто знает… Может сейчас, надев эту форму, мы сможем вернуть утраченное, — седовласый ангел говорил быстро и громко, словно ему совершенно не нравился сам разговор, но очень хотелось поскорее донести его суть.

— И в чём же уникальность этой брони, лорд Караэль? — на лице Фердинанда появился интерес, его густые брови чуть приподнялись, а глаза заблестели.

— Персивальду удалось получить новый, особо прочный материал. Совершенный сплав с использованием чистейшего квартума. Бронепластины из этого сплава остановят снаряды любого штурмового оружия. Помимо этого в самой робе имеется сеть из тончайших квартум-нитей. Эта сеть аналог той, что имеется в стандартной гарнизонной робе, но в десятки раз прочнее. В общем, броня вышла и вправду неплохой, судя по отчётным записям. Но её никто не испытывал в бою, поэтому наверняка сказать что-либо сложно, — объяснил Караэль.

— Невероятно. Я слышал, что квартум отталкивает квартум. Значит, эту броню не возьмёт небесный клинок? — оживился Фердинанд.

— Ах-ха-ха! Не совсем, — в голос рассмеялся седовласый ангел. — Квартум штука весьма хитрая. Его добывают в виде прекрасного, но очень хрупкого кристалла. При обработке, его переплавляют в доменных печах и получают небесную сталь, из которой и делают гладиусы для легионеров. Сталь эта невероятно крепкая и прочная. Энергетическое поле, возникающее вокруг этой стали, способно разрушить любую молекулярную и даже атомную цепь. Но впрочем, это поле непостоянно и весьма изменчиво. Если же небесная сталь приблизится к квартум кристаллу, то они оттолкнутся друг от друга как однополярные магниты. Но сталь от стали не отталкивается, поэтому тебе стоит по-прежнему опасаться квартум оружия, — вкрадчивым голосом разъяснил ангел.

В то же мгновение раздался очередной взрыв. По келье разлетелись куски дымящегося гранита, и с жутким грохотом обрушилась одна из стен. Напуганный Караэль моментально отскочил к невозмутимому лейтенанту и, уставившись на образовавшуюся в стене пробоину, ужаснулся масштабом разрушения. Невероятно прочный гранитный блок раскололся и рассыпался, не устояв перед методичными вражескими ударами. Сквозь пробоину доносились многократно усилившиеся, словно им прибавили громкости, звуки жестокого сражения. Рокот автопушек, шипение плазмы, треск «разящих» и содрагающие несокрушимую цитадель взрывы. Да, эти звуки были голосом войны, безумия, отчаяния и жестокости. Набравшись смелости, седовласый мальчишка приблизился к пробоине и осторожно выглянул в неё. То, что он увидел иначе как резнёй назвать было нельзя. Доминионские танки на полной скорости вдавливали в грязь отступающих гвардейцев, перемалывая их тела своими гусеницами. Перекрестный огонь трассерными линиями разрывающий вечерний полумрак, был невероятно плотным и ожесточённым. Всюду стоял дым пожарищ, а в воздухе витал ядовитый запах гари. Караэль видел как там, внизу, проносятся перегретые сгустки плазмы, неся смерть своим врагам. Он видел ужасные, чудовищного вида гусеничные машины, что продавливали оборону сразу на двух участках фронта. За этими машинами продвигалась пехота О. С. С.Ч. и лёгкие танки. Он видел белого паладина, несущего смерть обступившим его доминионцам. Он видел многое, чего предпочёл бы и вовсе не видеть. Но было среди этого хаоса и нечто необычное, незакономерное и пугающее. Пугающее гораздо больше, чем человеческая глупость и жестокость. Да, Караэль был абсолютно уверен в том, что там, внизу, вихрятся чёрные тени Циклона. Ему хотелось бы ошибаться, хотелось бы заставить себя поверить, что это просто дым, но он не мог. Не мог, поскольку отчётливо ощущал, как дрожит энтропия ментального поля. Древний хаос вернулся в Эдем, и шанса на спасение больше нет. Иерихон падёт, а за ним настанет черёд Доминиона. Зажмурив глаза, седовласый ангел сделал быстрый шаг назад.

— Хорошо, лорд Караэль. Я принимаю Ваш дар. Но каким будет наш следующий шаг? Крепость вот-вот падёт. Нужно что-то делать, иначе мы здесь погибнем! — Фердинанд сурово нахмурил брови, стараясь говорить громче, дабы его слова не заглушала какофония боя.

— Я говорил с Карлом, — выждав небольшую паузу, ответил ангел.

В седой голове не было места другим мыслям, кроме как о возвращении Циклона. Одержимость — самое страшное, с чем только могло столкнуться человечество. Сияющие глаза наполнились влагой и по бледным щекам покатились частые, солёные капли.

— С этим оборванцем… — пренебрежительно бросил лейтенант, торопливо снимая крепления своего бронекостюма, намереваясь примерить новую форму.

— Да, — утвердительно кивнул ангел, стараясь не выдать своё внутреннее беспокойство. — Они, вместе с остальными бродягами, собираются бежать из крепости. Сегодня ночью.

— И как же этот крысоед планирует сбежать? — Фердинанд ухмыльнулся, из-за чего его широкое лицо покрылось глубокими морщинами. Сняв бронекостюм, он принялся возиться со своей старой робой.

— Они пойдут по заваленному тоннелю, ведущему к разрушенной подстанции, — объяснил Караэль, рефлекторно пригнувшись из-за очередного взрыва.

— Как можно пройти по заваленному тоннелю, если он завален? После взрыва доминус генератора, на подстанции камня на камне не осталось. Тоннели обрушились. Пути туда нет! — Фердинанд не понимал, что имеет в виду ангел и это выводило его из себя. Сняв с вешалки новенькую белоснежную робу, он ощутил, сколь приятна на ощупь её ткань.

— Карл уверяет, что бродяги уже пробирались на подстанцию. Говорит, что среди каменных глыб и бетонных руин есть лаз, — седовласый мальчишка пожал плечами, словно намекая, что сам толком ничего не знает о планах бродяг.

— Крысиная нора! Самое место для этих убогих оборванцев! — огрызнулся лейтенант, наконец-то напялив новую форму.

— Мы пойдём с ними, — спокойным голосом добавил ангел, радуясь и одновременно удивляясь, что белая роба подошла здоровяку по размеру.

— Что? — выпучив глаза, воскликнул Фердинанд.

— Мы заберём пленного капрала и присоединимся к бродягам. Они покажут нам этот скрытый лаз, и мы выберемся из крепости, — настаивал ангел.

— Но лорд! По мне лучше умереть от пули, чем быть заваленным камнями в заброшенном тоннеле, убегая от поганых доминионских свиней. Да и на кой чёрт нам капрал? Разве авангард не разбит? — пытался переубедить ангела лейтенант, застёгивая крепления новой брони, которая к слову оказалась существенно тяжелее старой.

— Нам нужно выбраться отсюда живыми, того требует наша миссия. А что до капрала, то он ещё не сыграл свою роль. Сигилиус ещё жив, а это значит, у нас есть шанс повлиять на умы доминионских полководцев. Капрал поможет нам это сделать. В конце концов, у нас общий враг и чем быстрее доминионцы это осознают, тем лучше, — перекрикивая грохот крепостных зенитных орудий, донёс свою мысль Караэль.

— Какой-то дрянной у нас план, — недовольно бормотал Фердинанд, пристёгивая наплечник.

— Другого нет, — произнёс ангел. — Собирайся. Сегодня ночью мы спустимся на заброшенную железнодорожную платформу. Там нас будет ждать Карл и его люди. Бери только самое необходимое, лучше идти налегке, — быстрым шагом седовласый ангел направился к выходу из кельи.

— У меня и так нет ничего лишнего. Вся моя жизнь проходит налегке, лорд Караэль, — угрюмо ухмыльнувшись, ответил здоровяк, поправляя торчащий из-под брони воротник новой робы.

Глава 7 «Темные избранники»

Едва ли это место можно было назвать госпиталем, пусть даже и полевым. Обшарпанные осыпающиеся стены испещрены выбоинами и трещинами. Эти стены выглядели настолько ненадёжными, что даже одного мимолётного взгляда на них было достаточно, чтобы начать сомневаться в прочности всего здания. Неровный пол покрыт толстым слоем пыли и грязи. Ни малейшего намёка на асептику, сплошная антисанитария. Просторное пространство жуткой комнаты плотно заполнено железными, скрипучими кроватями. На этих кроватях лежали раненые разной степени тяжести. Кто-то с перемотанной головой в бреду горячки пытается сорвать пропитанную кровью повязку. Кто-то протяжно и упорно стонет, мучаясь от боли. Да, раненых очень много. По всей видимости, это остатки авангарда. Те, кого пропустили через жернова войны и выкинули умирать. Все они чудом уцелели, хотя впрочем, целыми их назвать язык не поворачивался. У некоторых не хватает конечностей, а кто-то и вовсе уже не подаёт признаков жизни. Между койками сновали медики в расстегнутых, утративших свою белоснежность, накинутых на чёрные мундиры халатах. Сигилиус видел в их взгляде тревогу и смятение. Операционные не справлялись, лекарств катастрофически не хватало и медики совершенно ничем не могли помочь раненым. Именно из-за этого они и пребывали в подавленном настроении.

Невыносимая боль в лице становилась всё сильнее с каждой секундой. Ожог оказался серьезнее, чем он думал. Не помогали ни анальгетики, ни увлажняющие компрессы. Сигилиус не находил себе места от этого нестерпимого жжения. Лёжа на скрипучей кровати развёрнутого в недрах мёртвой столицы полевого госпиталя, он, не переставая, думал о том, как легко его обхитрили иерихонцы. Как легко он попался на эту уловку и в одночасье лишился всего авангарда. Авангарда, искалеченные остатки которого сейчас находятся здесь, с ним рядом в одной комнате.

Чудо, что ему удалось выбраться из этого пекла. Чудо, что его встретили воины из четвёртой арьергардной роты генерала Абрахта. Встретили и отвели достаточно далеко от линии фронта, чтобы оказать надлежащую помощь. Но настолько ли она надлежащая, как того ожидал Авиаль? Пожалуй, что нет. Едва ли это вообще можно было назвать помощью. Скорее всё это напоминало скорбный ритуал, за которым молчаливо наблюдали беспомощные мудрецы в белом.

Потянувшись к висящему на спинке стоящего рядом с кроватью стула кителю, Авиаль ненароком привлёк внимание одного из медиков.

Строгий, подтянутый мужчина со стетоскопом на шее и медицинской маской на лице, неспешным шагом направился к хаупт-командору.

Сигилиус торопливо обшаривал карманы своего кителя, в надежде разжиться пачкой сигарет.

— Ваша милость, вам пока лучше не двигаться. Нужно отдохнуть, — раздался сухой безразличный голос подоспевшего медика. Неприятный голос, пропитанный безысходностью и обречённостью, словно он разговаривает с покойником или тем, кто вот-вот им станет.

— Я ни черта не вижу. Что со мной? Когда вернётся зрение? — строго спросил Сигилиус, найдя наконец-то, что искал.

— Ожоги, мисир. Тяжелое термическое повреждение тканей лица. Белки глазного яблока денатурировались, и зрение уже не вернуть, — спокойно отчитался медик, разглядывая своего пациента.

Хаупт-командор выглядел жалко, словно побитая собака. Пижама, что ему выдали вместо формы, была на несколько размеров больше и висела словно мешок. Половина лица была замотана влажными компрессами, а другая половина покрыта не отмывающейся копотью и испещрена ссадинами. Белое бельмо мёртвого глаза неподвижно уставилось на флегматичного медика, а уцелевший глаз блестел злостью и возмущением.

— То есть, глаза больше нет? — тихим, злобным голосом уточнил Авиаль, вытряхивая из пачки сигарету.

— Да, мисир. Глаза нет, — кивнул медик, неодобрительно косясь на сигарету.

— Где Абрахт? Как далеко мы от линии фронта? — чиркнув зажигалкой, Авиаль прикурил и затянулся долгожданным дымом.

— Здесь нельзя курить, мисир! — встревожено предупредил медик, изменившись в лице.

— Где Абрахт, я тебя спрашиваю? — выдохнув облако дыма, переспросил Сигилиус, повысив при этом голос.

— Генерал на передовой, мисир. А вы в центре мёртвой столицы, далеко за линией фронта, — запихнув руки в карманы халата, ответил медик.

И правда, звуки боя долетали откуда-то издалека. Были приглушёнными и совсем не пугающими. Казались нереальными и ненастоящими, словно и нет никакого сражения. Словно весь этот ад Сигилиусу приснился в страшном сне.

— Свободен. Займись остальными, им твоя помощь нужна больше, — сквозь зубы процедил Авиаль, разглядывая дымящуюся сигарету.

— Да, мисир! — поклонившись и притопнув своими начищенными сапогами, медик поспешил удалиться.

Сигилиус остался один. Он задумчиво делал частые затяжки, а затем, когда понял, что уже прикончил свою сигарету, вновь потянулся к пачке. Его разум был охвачен тревогой и страхом. Он потерял свою армию и потерял столь глупо, что навряд ли ему доверят новую. А если не доверят, значит разжалуют. Немыслимый провал и трагический, карьерный крах. Вся его жизнь была направлена на достижение того высокого статуса, которым он сейчас обладал и лишиться его он совсем не хотел.

— Хаупт-командор! Какая радость видеть Вас в добром здравии! — раздался низкий и чересчур довольный голос.

Авиаль, погружённый в свои мысли, даже не заметил, как в лазарет вошёл посетитель. Сигилиус затушил сигарету о стену и поспешно окинул взглядом пришедшего гостя. Это был офицер. Чёрный китель, бронекостюм О. С. С.Ч., фуражка, плотные перчатки и высокие армейские сапоги. Судя по погонам, это капитан. Гладко выбритое лицо гостя расплывалось в улыбке.

— Ты видимо очень смелый или может просто контуженный, раз считаешь, что так запросто можешь подойти ко мне и начать трепаться, даже не спросив на то моего разрешения! — Авиаль нахмурил брови и моментально схватился рукой за лицо. Нестерпимое жжение усиливалось даже при незначительных движениях. Особенно тяжело Сигилиусу давались разговоры, поэтому он твёрдо решил их избегать.

— Мои люди спасли Вам жизнь, хаупт-командор. Разве я не достоин большего признания? — бесноватый капитан продолжал нездорово улыбаться, его глаза блестели.

— Капитан, Вы забываетесь! — прорычал Авиаль, сжимая от боли кулаки.

— Капитан, — повторил офицер, мечтательно задрав голову, — как это чудно вновь чувствовать себя молодым и сильным.

— Надеюсь, Вы понимаете, что нарушение субординации это серьёзный проступок? Это может сказаться на Вашей карьере, капитан, — медленно, практически не шевеля губами, произнёс Авиаль.

— Я вовсе не капитан, дорогой мой друг Авиаль. Я унтер-командор Ксеркс. И я говорю с тобой так, как того желаю, — бесноватый офицер присел на край кровати, которая тотчас противно заскрипела.

— Щенок! Я знал Ксеркса лично! И я скорблю о его утрате поныне! — взбешенный Сигилиус схватил наглого капитана-самозванца за горжет и хорошенько тряхнул. — Как ты, жалкий щенок, смеешь выдавать себя за достопочтенного Ксеркса!

— Ах-ха-ха-ха! — истерически, во весь голос рассмеялся капитан. — Друг мой Авиаль, я польщен твоими словами. Мне лестно слышать, что моя гибель задела твои чувства. Но погибло лишь моё тело, мой дух по-прежнему живёт, — самозванец оттолкнул Сигилиуса, и тот чуть было не упал с кровати.

— Что Вы там творите? — раздался встревоженный голос одного из медиков. Человек в белом халате торопливо приближался.

— Назад, лекарь! А то познакомишься с колодцем душ! Уж они-то найдут применение твоему трухлявому телу, — бесноватый капитан тут же вскочил с кровати и пригрозил медику пальцем, на что тот отреагировал молчаливым поклоном. После того как медик удалился, самозванец вновь уставился на хаупт-командора, скалясь неестественной и зловещей улыбкой на поллица.

— Кто ты такой? — чуть слышно пробормотал Сигилиус, поднимаясь с кровати.

— Ксеркс! — вновь представился самозванец. — В пустынных землях Эйлата. Там, где стоит чёрная пирамида, лорд Абрахт обрёл великий дар. Сила, которой он обладает, не снилась ни одному из смертных, — голос самозванца вздрагивал, а речь разрывалась непродолжительными паузами.

— Что ты несёшь? — возмущённо воскликнул Сигилиус.

— Я говорю о бессмертии, мой друг. Если ты будешь до конца предан лорду Абрахту и разделишь с ним его веру, то обретёшь вечную жизнь. Я же тому подтверждение, — самозванец ударил себя кулаком в грудь.

— О какой вере ты говоришь? — не понимал Сигилиус.

Весь этот разговор казался ему безумием и возмутительной наглостью младшего по званию офицера.

— Склонись перед богом Астаротом и дай клятву верности Азаиру, его проводнику в этом мире. Так ты сможешь заслужить дар, что навсегда лишит тебя страха смерти, — пояснил бесноватый офицер.

— Ты болен, не иначе! Я офицер О. С. С.Ч. и ты смеешь навязывать мне какие-то языческие верования? Тебя ждёт трибунал, наглый ублюдок, — возмущённо воскликнул Сигилиус, поспешно снимая пижаму и переодеваясь в свой мундир.

— Я здоров, друг мой. Когда моё тело прошил осколок, я чувствовал, как оно умирает. Когда оно окончательно остыло, и дух его покинул, я узрел мир объятый пламенем. Мир, в котором обитает божество. Я видел его и склонился пред ним. Взамен оно даровало мне вечную жизнь. Я вернулся в мир живых бестелесным духом, вихрящимся в водовороте теней. Мне было страшно. И тогда я услышал его голос. Это был голос повелителя Азаира, которого ты, не прозревший, называешь Абрахтом. И голос этот сказал: «Не бойся Ксеркс, ибо я дарую тебе новое тело». И тогда я выбрал себе ту оболочку, что захотел. И оболочкой этой стал молодой капитан, — расплываясь в улыбке, сообщил бесноватый офицер.

— Ты думаешь, я тебе поверю? Видимо война повредила твой рассудок, — огрызнулся Авиаль, ловко застегнув пуговицы на своём мундире.

— Я помню те времена, когда мы с тобой ещё были кадетами. Помнишь, как мы воровали конфеты у местного кондитера, а потом выменивали их у девиц на поцелуи? А как мы играли в карты на коробку сигар, с одним из старьёвщиков? Ты тогда проиграл свой кортик, и полковник заставил тебя всю ночь маршировать по плацу. Неужели ты это забыл? Забыл, как и своего старого друга Ксеркса? — безумный офицер приблизился и положил свою руку на плечо опешившему Сигилиусу.

— Этого не может быть… Ксеркс? — Авиаль застыл, неподвижно уставившись на загадочного собеседника.

Эти детали из прошлой жизни хаупт-командора никто не знал, кроме его лучшего друга и сослуживца Ксеркса. Ужас застыл в глазах Авиаля. Он совершенно точно понимал, что перед ним стоит нечто, существующее вне пространства и времени. Нечто не материальное, нечто из другого мира. Но в то же время он понимал, что это нечто как-то связано с его другом.

— Да, друг мой. Я один из избранных, чьи души в вечности служат повелителю Азаиру. Мы — чёрная, арьергардная рота. И все, кто встанут на нашем пути обратятся в прах. Не будь глупцом, присоединись к нам и обрети великий дар, — Ксеркс похлопал Сигилиуса по плечу и моментально развернувшись, направился прочь из мрачного лазарета.

Хаупт-командор несколько минут неподвижно стоял, уставившись в обшарпанную стену, затем рывком поправил мундир и быстрым шагом последовал за Ксерксом. В голове роились вопросы, на которые нужны были ответы. И как можно скорее. Среди прочих вопросов был один, самый главный. Может ли божество, что вернуло к жизни его друга, также вернуть жизнь его возлюбленной. Да, Сигилиус не на шутку заинтересовался идолопоклонничеством, которое раньше призирал всем сердцем. Оставалось найти Абрахта, или как его называет Ксеркс, Азаира и лично задать интересующие вопросы.

Глава 8 «Крысиная нора»

— Где же твои святоши? Мы не можем торчать тут вечно, — недовольно шевеля косматой бородой, спросил Карл.

Блестящие, тревожные глазки оборванца бегали, не находя себе места. Большая лохматая голова постоянно крутилась на тонкой шее, нетерпеливо озираясь по сторонам. В руках оборванец держал совсем крошечный походный узелок, по всей видимости, с едой.

— Они скоро будут. Не стоит беспокоиться, друг мой, — уверенно ответил седовласый мальчишка, внимательно разглядывая полуразрушенную посадочную платформу.

Потолок частично обрушился, так же, как и величественные скульптуры, что стояли вдоль стен этого зала. Там, за краем гранитной платформы под бетонными обломками покоились проржавелые рельсы. Несколько старых железнодорожных путей. На одном из этих путей, том, что был дальше всех от платформы, стояла мрачная фигура брошенного поезда. Забытый, никому ненужный состав, состоящий из трёх вагонов и бронированного электровоза, напоминал скелет могучего змея, покоящегося глубоко под землёй в своей гробнице. Некогда белоснежный поезд, сейчас был повсеместно покрыт плесенью и бурыми пятнами коррозии, а на его крыше лежали огромные куски упавшего с потолка бетона. Пугающие автопушки бронепоезда были безучастно направлены в сторону заваленного бетонными обломками и гранитными валунами тоннеля.

Там, по этим непроходимым на первый взгляд завалам, уже шастали оборванцы. Их худые тёмные силуэты протискивались между огромными глыбами и исчезали из виду. Затем появлялись новые бродяги, и несколько минут поползав по завалам, так же исчезали, как и их предшественники. Караэль напряжённо вглядывался в темноту коридора, что ведёт к лестнице, в надежде увидеть своих преданных друзей, но ничего, кроме непроглядного мрака, разглядеть ему пока что не удавалось.

Послышался гул и какой-то отдалённый грохот, после чего стены вздрогнули и с потолка упали ещё несколько внушительного вида бетонных обломков. Обломки с оглушительным шумом рухнули на вагоны забытого поезда. Крыша одного из вагонов деформировалась, а из окон посыпались стёкла.

— Нужно идти! Слышишь, как они обрабатывают крепость? Ещё немного и по этим тоннелям уже никто не сможет пройти, потому что их окончательно завалит! — воскликнул Карл, расчёсывая своими длинными, тонкими пальцами скатавшуюся колтунами бороду.

— Скоро. Уже скоро, — словно убеждая самого себя, ответил Караэль.

Над седой головой ангела завис мерцающий сгусток энергии. Светлячок старательно разгонял тьму, что обволакивала его хозяина вязкой пеленой. Но его стараний едва хватало.

Гвардейцев по-прежнему нет, хотя раньше они были весьма пунктуальны и никогда не опаздывали. «Может быть, что-то случилось? Прорыв? Может быть, крепость уже взята?» — размышлял ангел, напряжённо уставившись в темноту.

Но вот в коридоре показались еле различимые желтоватые блики. Послышалось эхо шагов. Шагов не одного десятка ног. Блики света становились ярче и заполняли собой весь коридор.

— Кто-то приближается. Их много. Мы столько не ждём, — бросив взволнованный взгляд на Карла, сообщил ангел.

— значит это патруль! Так и знал, что не стоило с вами связываться. Теперь нас всех прикончат прямо здесь за попытку бегства, — оборванец схватился обеими руками за свою лохматую голову и спешно присел на корточки, после чего принялся раскачиваться из стороны в сторону, словно полоумный.

— Уводи своих людей, пока не поздно. Я их задержу, — грозным, разрываемым реверберацией голосом, произнёс Караэль.

В руке седовласого ангела, словно из ниоткуда появилась вращающаяся огненная сфера. Караэль выставил вперёд правую ногу, готовясь к броску.

Но необходимость в этом отпала, как только на платформу из зловещего коридора вышли знакомые гвардейцы. Фердинанд, Ганс и Карлос. Все трое в белой, ангельской броне. Следом за знакомой троицей, на платформу высыпала целая дюжина разномастных гвардейцев. Гвардейцы остановились чуть позади Фердинанда и начали о чём-то между собой перешептываться, украдкой указывая пальцами на седовласого мальчишку с сияющими глазами и огненной сферой в руке.

Караэль с любопытством и нескрываемым интересом разглядывал новых гостей. Все они были в белых робах. Ангельских робах. По крайней мере, так ему показалось при беглом взгляде. Но присмотревшись повнимательнее, Караэль понял, что это вовсе не те робы, в которые были облачены Карлос и Ганс. И уж точно не такие, как у Фердинанда. Это были стандартные, потрёпанные временем гарнизонные робы, спешно и неаккуратно выкрашенные белой краской. Такой жест не требовал объяснения, поскольку всё было ясно без слов. Длань легиона прибыла на помощь своему лидеру. Целая бригада, как и обещал Фердинанд.

— Мы прибыли по Вашему зову, лорд Караэль! — суровым голосом произнёс Фердинанд и опустился на одно колено. Его примеру последовали и остальные гвардейцы.

— Ахренеть. Столько святош приклоняется перед тобой. Ещё недавно хотели сжечь, а сейчас… — выпрямившись в полный рост, прошептал Карл.

— Дети мои! Отныне вы «длань легиона»! — радостно воскликнул ангел, сжав кулак и раздавив при этом пылающую на ладони сферу. Из ангельского кулачка, в разные стороны брызнули искры.

— Какая театральщина. Но может быть нам пора перейти к делу? Крепость вот-вот рухнет! — послышался нетерпеливый и какой-то раздражённый голос из толпы.

Караэль присмотрелся, выискивая того, кому могли принадлежать эти дерзкие слова. Капрал Эзекиль Монг и его усатый товарищ стояли среди гвардейцев и возмущённо пялились на седовласого мальчишку.

Губы капрала ещё сильнее распухли от недавнего удара прикладом, а глаза покраснели от едких испарений, через которые ему пришлось прорываться. На нём была лишь армейская футболка и драные подштанники. Сапог на ногах у него не было, а стопы были обмотаны кровавыми портянками. Обессиленный капрал придерживал рукой свой больной бок, в то время как самого капрала придерживал его усатый товарищ. Бледное лицо Эзекиля покрывали частые капли пота. Капрал был совсем плох и пугающе нездорово выглядел.

— Вы правы, капрал. Нам пора, — улыбнулся ангел и взглянул на стоящего рядом с ним бродягу.

— Карл, друг мой, покажи нам путь среди этих руин и завалов. Выведи нас из крепости, — голос Караэля полнился приторной и совершенно притворной добротой и учтивостью.

— Конечно, «друг», — смачно плюнув в сторону гвардейцев, ответил Карл и направился к заваленным тоннелям.

Остальные бродяги уже исчезли, словно их здесь и не было никогда. Приблизившись к завалу, Карл проворно вскочил на огромную бетонную глыбу, с которой также ловко переместился на расколотую гранитную плиту. Ещё пара прыжков и бородатый оборванец добрался практически до самого верха. Там, где полуразрушенный потолок аркообразно заужался, имелся лаз, напоминающий узкую расщелину меж бетонных обломков. Оборванец заглянул в этот лаз, словно проверяя надёжен ли он ещё.

— Поднимайтесь! Скорее! — громким, но каким-то хриплым голосом воскликнул Карл, жестом приглашая остальных.

— Это какое-то безумие. Мы там не пролезем, — низким басом проговорил Фердинанд, задрав голову вверх и уставившись на размахивающего руками бродягу.

— Другого пути нет, — настаивал Караэль, изучая новое обмундирование своего лейтенанта.

Форма ему подошла идеально и сидела на нём как влитая. Нагрудные элементы брони источали отчётливо различимый в окружающем мраке голубоватый свет. Такое же сияние, но гораздо менее явное, исходило и от его белой робы. Со стороны казалось, что лейтенанта окружает какая-то магическая аура. Высокий воротник ангельской робы полностью закрывал собой шею, надёжно её защищая. На защищённом крепким наплечником плече, висел грозный «отпеватель».

Рядом с лейтенантом стояли Ганс и Карлос, растерянно переглядываясь друг с другом. Их белые робы были аутентичной ангельской формой времён вечной войны. Теми самыми робами, на основе которых и была разработана экспериментальная броня Фердинанда. По сути, они не сильно отличались от стандартных, но были, в отличие от последних, штучным продуктом ручной работы.

Десятник снял свой капюшон и его бритый татуированный череп заблестел в мерцающем свете светлячка. Ганс нервно теребил висящий на плече «разящий».

— Пошли уже! Я не уверен, что через час у меня будет больше сил, чем сейчас, — раздался одновременно возмущённый и жалобный голос капрала.

— Да, мистер ангел… Извините, не помню как вас величают. Его благородие совсем плох, я боюсь, как бы не случилось чего, — неуверенным голосом добавил усатый Томми.

— Не случилось чего? Если сейчас же не заткнётся, то точно что-то случится! — гнусавым голосом заорал Ганс, злобно посвистывая своим кривым носом. — Помнишь меня, доминионский ублюдок? Помнишь вкус моего приклада?

Ганс приблизился к обессиленному, скрюченному от боли капралу и, схватив его за ухо, потянул вверх, заставив выпрямиться.

— А ну отошёл от него! — воскликнул усатый солдат и с размаху врезал кулаком прямо по кривому носу злобного гвардейца.

— Ну всё, молись тварь! — десятник Карлос вскинул свою винтовку, целясь прямо в голову смелого Томми.

— Хватит! Прекратите эти разборки! Сейчас мы все в одной команде, и хотя бы на время вам придётся забыть о былой вражде, — раздался реверберирующий голос, и десятник тут же опустил оружие.

— Я тебе ещё это припомню, — злобно сверля взглядом усатого солдата, прогнусавил Ганс.

Из кривого носа сочилась кровь, поэтому гвардеец задирал голову вверх в попытках её остановить.

— Не делай так, это глупо и бесполезно. На, лучше просто прижми покрепче, — Фердинанд протянул платок своему гвардейцу и недобрым, полным ненависти взглядом уставился на усатого Томми.

— А что, он первый начал! — начал оправдываться усатый, стараясь избегать тяжёлого взгляда лейтенанта.

— Вперёд! Вперёд! Поднимаемся по одному! — заорал Фердинанд, развернувшись к стоящим неподалеку последователям в перекрашенных робах.

Гвардейцы один за другим начали свой подъём вверх. Делали они это медленно и неуклюже, что ни в какое сравнение не шло с тем, как ловко до этого карабкался Карл.

Фердинанд снял с плеча «отпеватель», достал из кармана какие-то инструменты, присел и принялся с ним что-то делать.

Караэль поначалу не понимал, чем именно занят здоровяк, но после всё-таки догадался. Фердинанд скручивал с «отпевателя» оптический прицел, видимо беспокоясь, что может повредить его в этих узких расщелинах и лазах. Отделив от винтовки прицел, он замотал его в заранее подготовленное тряпьё и засунул в небольшую походную сумку, что была закреплена на его поясе.

— Давай, шевелись! Чего зад отклячил? Ползи уже! — сверху слышались недовольные вопли Карла, чуть ли ни пинками заталкивающего гвардейцев в свой тайный лаз.

— Кто потащит мальчишку? — спросил десятник, развернув свой татуированный череп к лейтенанту.

— Я сам… — начал Караэль, не желая причинять неудобство.

— Ганс потащит. Как всегда, — монотонно ответил Фердинанд, следя за тем, как гвардейцы протискиваются в расщелину между бетонными обломками и исчезают в секретном лазе ведущим в неизвестность.

— Я? — оживился гнусавый гвардеец, на секунду убрав от носа пропитанный кровью платок.

— Ты! Есть вопросы? — рявкнул лейтенант.

— Ну, я так я, — несколько обескуражено кивнул головой Ганс.

Тем временем большая часть гвардейцев, уже растворилась в таинственном завале.

— Идём. Теперь наша очередь, — с невозмутимым видом заключил Фердинанд и направился к завалу.

Он проворно запрыгнул на один из обломков, затем на другой, а после, вцепившись в край расколотой гранитной плиты, подтянулся и оказался наверху, рядом с оборванцем Карлом.

Следующими были Караэль и Ганс. Они ползли медленно, поскольку один был слишком мал, а второй слишком неповоротлив. Но всё же уже через пять минут оба добрались до вершины завала. Затем настал черёд Эзекиля и Томми. Капрал несколько раз чуть было не сорвался вниз, но каждый раз его удерживал усатый товарищ.

— Сколько ещё вы собираетесь там возиться? Поднимайтесь уже или уступите другим! — раздраженно поторапливал их оставшийся внизу Карлос.

Видя, что его вопли не дают желаемого результата и доминионцы никак не могут осилить подъём, десятник бросился им на помощь. Не то чтобы он так уж сильно хотел им помочь. Просто Карлосу не терпелось поскорее покинуть крепость, а застрявшие на полпути доминионцы не позволяли ему это сделать.

— Давай помогу! — недоброжелательно воскликнул десятник, настигнув отстающих.

Схватив капрала под руку, из-за чего тот взвыл от боли, Карлос потянул его за собой. Спустя ещё несколько долгих минут десятнику и усатому Томми всё-таки удалось затащить Эзекиля наверх.

— Ползите первыми! — распорядился стоящий там Фердинанд, указывая пальцем на жуткую, тёмную расщелину. Расщелину столь узкую и корявую, что только безумец бы решился туда полезть по своей воле.

— Следуйте за мной, я помогу, — оборванец Карл ловко и быстро протиснулся в расщелину, словно уж прячущийся от незваных гостей.

Следом за Карлом последовал Эзекиль. Ползти капралу удавалось лучше, чем карабкаться.

За Эзекилем в мрачный лаз, расположенный между двух огромных бетонных обломков, нырнул усатый Томми.

Через пару секунд на вершине завала остались лишь двое облачённых в белоснежные робы гвардейцев. Фердинанд недоверчиво прищурил глаза, вглядываясь во мрак расщелины. Карлос же присел на корточки, собираясь с духом с головой нырнуть в эту бездну.

— Это невероятно страшно, — растерянно выпалил десятник, быстро проведя ладонью по бритому черепу.

— Это просто тоннель, ничего такого, — подбодрил лейтенант, сняв с плеча «отпеватель».

На самом деле Фердинанд испытывал первобытный ужас перед этой расщелиной. Он никак не мог заставить себя туда залезть. Ненадёжный, мрачный лаз запросто мог стать для него могилой. Для него и его людей.

Пока десятник и лейтенант собирались духом, зал посадочной платформы озарил яркий свет факелов и послышался топот бегущих ног.

— Стоять, дезертиры! Ни с места! — раздался уже знакомый, пробирающий до мурашек голос.

Это была Эльза Рик в сопровождении пяти патрульных, двое из которых несли факелы. Красные визоры её маски угрожающе сияли во мраке. В руках жрица сжимала «разящий», удерживая под прицелом беглецов. Трое её спутников делали то же самое.

— Ну, вот мы и встретились снова. И на этот раз вы сами подарили мне повод вас прикончить, — повизгивая от восторга, воскликнула девушка, делая медленные шаги в направлении противника.

— Беги. Лезь в расщелину. Я тебя прикрою, — прошептал Фердинанд, не спуская глаз с маячащих во тьме красных огоньков.

— Но лорд Фердинанд, а как же Вы? — глаза десятника округлились.

— Лезь, я сказал, — прошипел лейтенант, медленно приподнимая своё оружие.

Да, Фердинанд понимал, что без прицела попасть в кого-либо ему навряд ли удастся. Но вместе с тем он понимал и то, что вдвоём им отсюда не уйти. Поэтому он принял решение и уже успел принять свою судьбу.

— Лезь! — вновь заорал лейтенант, вскидывая свой «отпеватель».

Раздался оглушающий хлёсткий выстрел, отдачей ударивший в плечо крепкого Фердинанда.

В ответ загрохотали «разящие» патрульных. Карлос тем временем поспешил выполнить последний приказ своего командира и скрылся во мраке расщелины.

Попадающие в бетонные обломки снаряды, оставляли после себя глубокие выбоины. Бетонная пыль поднималась серым туманом, заволакивая собой силуэт доблестного лейтенанта.

Попадая в гранитные валуны, снаряды высекали горячие искры, разрывающие мрак заброшенного зала яркими линиями. Фердинанд вновь нажал на спусковой крючок, последовал очередной выстрел и снова приклад ударил в плечо. Огромные, дымящиеся гильзы покидали «отпеватель» и, прыгая по бетонным завалам, скатывались вниз.

Фердинанд стрелял навскидку, не имея возможности прицелиться, но даже так умудрился попасть в одного из патрульных.

Бронебойный снаряд «отпевателя» прошил броню патрульного насквозь, оставив на его груди огромную, изливающуюся кровью дыру. Патрульный выронил своё оружие из рук и тут же рухнул лицом вниз.

Но в ту же секунду Фердинанд почувствовал мощный удар в грудь, затем в живот и в левое колено. Невообразимая боль сковала всё его тело, и он упал. Упал напротив злосчастной расщелины и ждал тот самый миг своей славной кончины. Миг, когда его путь закончится, и он смиренно примет смерть, не сожалея ни о чём. Грохот «разящих» вскоре затих, и патрульные неспешно приближались к завалу, продолжая при этом держать неподвижно лежащего лейтенанта под прицелом.

— Нужно подняться и проверить его, — строго распорядилась жрица.

— Миледи, в него пришлось не меньше пяти попаданий разрывными. Я не думаю, что этот верзила каким-то чудом мог уцелеть, — возразил один из патрульных, уставившись на пугающий, серебряный лик.

— Я сказала проверить! — голос Эльзы сорвался на бешеный неуравновешенный крик.

— Да, миледи! — патрульный поклонился.

Тем временем Фердинанд продолжал ждать свою смерть, с удивлением осознавая, что она не очень-то торопится. Немыслимо, но подарок Караэля действительно оказался таким расчудесным, каким его описывал ангел. Броня выдержала. Она защитила Фердинанда и уберегла его от верной гибели. Да, Фердинанд выжил, отделавшись лишь сильными ушибами и не менее сильным испугом. Когда лейтенант твёрдо поверил в то, что смерть его сегодня не возьмёт, он из последних сил бросился к мрачной и пугающей расщелине, крепко сжимая в руке свой верный «отпеватель».

— Что? Огонь! Огонь! — в бешенстве кричала жрица, наблюдая, как её недобитый враг вновь ускользает.

Патрульные поливали вершину завала огнём, но было уже поздно. Фердинанд ушёл.

Глава 9 «Копьё мертвеца»

Подгоняемый страхом, он полз уже несколько часов, совершенно не замечая усталости. Полз как обезумевший, извиваясь всем своим телом и отталкиваясь руками от бетонных обломков, что сформировали стены этого жуткого лаза. Нора была сложно устроена и часто заканчивалась тупиками или заужалась столь сильно, что казалась совершенно непроходимой. Но каждый раз, Фердинанду удавалось найти другую расщелину, что выводила его к новой норе. Видимость была нулевая. В это поганое место не проникало ни малейшего лучика света, отчего вокруг царил непроглядный мрак и пугающая тьма. Единственное, что хоть как-то озаряло путь, это слабое сияние, исходившее от новой брони. Но этого совершенно не хватало. Воздуха с каждым часом становилось всё меньше. Фердинанд тяжело и часто дышал. Ему казалось, что лаз, по которому он ползёт, становится всё уже и уже. Он чувствовал, как его броня со скрежетом задевает бетонные обломки, а его винтовка то и дело упирается в очередную неровность. С каждым метром становилось всё тяжелее и тяжелее. Колени затекли, так же, как и локти. Все мышцы гудели. Хотелось размяться, но едва ли это было возможно в столь узком и тесном пространстве.

Даже самый крепкий и устойчивый человек испытал бы здесь чувство, которое осталось бы с ним навсегда. Чувство, что станет его самым навязчивым страхом. Клаустрофобия, приобретённая здесь, останется с Фердинандом до конца его дней.

Погибнуть здесь бесславно и бессмысленно. Сгинуть, оставшись погребённым под горами бетонных блоков. Застрять в узкой крысиной норе и медленно умирать от голода, жажды и удушья. Да, Фердинанд представлял самые яркие картины своей гибели и невольно начинал жалеть о том, что его броня оказалась такой прочной и уберегла его от быстрой смерти.

Но другого пути не было, оставалось лишь ползти вперёд. И Фердинанд полз. Полз уже несколько часов кряду. Полз словно слепой, обезумевший крот.

Самое странное и пугающе было в том, что он никого не мог догнать.

«Где же Карлос? Ведь он ненамного раньше меня нырнул в эту нору. Его нет, как нет и остальных. Может быть, я вообще ползу не туда? Может я сбился с пути?» — напряжённые мысли пульсировали в охваченном паникой разуме.

Спустя ещё несколько часов Фердинанд остановился. Он неподвижно лежал, безрезультатно пытаясь отдышаться. Казалось, это безумие никогда не закончится. Он словно могильный червь, роющийся в рыхлой земле. Роющийся без смысла и цели. Сколько прошло часов? Он точно не знал. Но он знал, что их прошло достаточно для того чтобы потерять надежду выбраться отсюда.

Бесцельно водя рукой по шершавым бетонным обломкам, он размышлял о том, что жизнь его была пустой и жалкой. Во всяком случае, до прибытия Караэля.

Послышался шорох, затем звук перекатывающихся поблизости камней и на голову лейтенанта посыпалась бетонная пыль. Фердинанд почувствовал, как у него открылось второе дыхание. Он снова пополз и пополз ещё быстрее и проворнее прежнего.

Через десять минут Фердинанд добрался до огромной, гранитной плиты, преградившей ему дальнейший путь. Оглядевшись, он нашёл другую расщелину, ведущую куда-то вниз. Протиснувшись туда, он оказался в ещё одной норе, по которой смог проползти ещё с десяток метров.

Тоннели, что когда-то давно связывали крепость с подстанцией, имели приличную протяжённость, и ползти по ним можно было бы вечно. Особенно сейчас, когда Фердинанд не знал наверняка, где именно он находится и где его товарищи.

Рука угодила во что-то холодное и обволакивающее. Это была небольшая лужица.

«Вода? Здесь есть вода? А что если дальнейший путь затоплен? Что если я спустился слишком низко, в то время как все остальные поднялись выше? В этих проклятых норах можно плутать годами и не найти нужного пути», — судорожно размышлял лейтенант, проползая через холодную лужу.

Прильнув к ней губами, он сделал несколько жадных глотков. Отвратительный вкус и слизеподобная консистенция воды, вызывали тошноту. Фердинанд поморщился и зажмурил глаза, борясь с подкатывающим к горлу комком. Ему невыносимо хотелось пить, но мерзкая, застойная, воняющая тухлятиной жижа, не особо подходила для утоления жажды. На зубах скрипел песок, а на языке налип ил или что-то подобное.

Зловещая нора приносила монотонное эхо разбивающихся о камни капель воды. Страх полностью заполонил разум Фердинанда, но его тело продолжало извиваться, а его руки отталкиваться от шершавых бетонных глыб. Бессмысленное действие, выполняемое автоматически, не поддерживаемое смирившимся с неизбежной гибелью разумом.

Находя себе путь в этих мёртвых обломках, Фердинанд вспоминал свою семью. Мать, отца, сестёр. Вспоминал беззаботное и в меру счастливое детство. Вспоминал свои первые годы службы и то, как его мечты о «святом воинстве» привели к разочарованию. Говорят, что перед смертью перед глазами проносится вся жизнь. Но у Фердинанда она пронеслась слишком быстро, так как ничего интересного и примечательного в его жизни не было вовсе. Жалкая и какая-то бессмысленная жизнь.

— Убить Сетта! Я помогу лорду Караэлю убить Сетта! Я остановлю этого ублюдка и спасу наш мир! — злобно кряхтел Фердинанд, продвигаясь вглубь бесконечной норы.

Страх ушёл, на его место пришла осмысленная цель. Теперь на надежду ему стало плевать. Он просто делал то, что от него требовалось, а остальное лишь воля божья. Впервые за всю свою жизнь, Фердинанд окончательно понял, чего он хочет и на что готов пойти ради этого. А хочет он, чтобы перед смертью можно было бы гордиться собой и не испытывать презрения. Хочет обрести доблесть и честь в свершениях, о которых будут слагать легенды на столетия вперёд. И он это сделает, отринув никчемный страх.

Спустя какое-то время, Фердинанд почувствовал, как по его коже скользнул холодящий поток свежего воздуха.

«Сквозняк? Значит выход уже близко!» — мелькнула очередная мысль в голове лейтенанта, и он пополз ещё быстрее. Пополз навстречу ветерку, что дурманил своей свежестью и чистотой.

Упёршись в очередную бетонную глыбу, Фердинанд понял, что она отделяет его от просторного пространства. Глыба была тяжёлой и сильно потрескавшейся. Единственное, что удерживало этот бетонный обломок от разрушения, это прочные арматуры, пронизывающие глыбу насквозь.

— Давай! Давай же! — кряхтел Фердинанд, прикладывая все свои силы, чтобы сдвинуть последнюю преграду.

Но глыба не желала поддаваться. Невыносимое чувство страха многократно усилилось. Фердинанд упёрся ногами в неровные стены норы и толкал изо всех сил, краснея от напряжения.

— Нет! Я не собираюсь здесь подыхать! — что было сил, заорал лейтенант и бетонная глыба с хрустом и скрежетом поддалась. Посыпались камни. Большие и маленькие обломки. Глыба с грохотом упала, освобождая путь, но это привело к обрушению норы. Фердинанд чудом выскочил из проклятого лаза, слыша как нора, по которой он полз, обрушивается и заваливается неподъёмными обломками. Поднялось плотное облако пыли, от чего лейтенант тут же закашлялся.

Как только пыль осела, Фердинанд смог нормально оглядеться. Помещение было просторным и некогда многоярусным. Сейчас же верхних этажей уже не было, а на высоком потолке зияла огромная дыра. Сквозь эту пробоину виднелась прячущаяся за тучами луна. Стены помещения, как и потолок, имели множественные следы повреждений. Всюду лежат бетонные обломки, поросшие плотными зарослями кустарника и сорной травой. Чуть поодаль, на боку лежит повреждённый неистовой силой бронепоезд. Его броня смята, а кабина деформирована. Уничтоженную машину покрывает плотный слой мха и несколько чахлых кустиков, что изо всех сил пытаются расти даже на куске искорёженного металла. Природа забирает своё, старательно стирая память о жестокости и глупости человека. Фердинанд направился вперёд, в надежде найти своих товарищей.

— Эй! Есть тут кто живой? — кричал он, перепрыгивая крупные бетонные обломки и обходя непроходимые заросли.

Но ответа на его зов не последовало. Преодолевая очередную преграду в виде огромной гранитной плиты, Фердинанд заметил странный свет, исходящий из-под бетонной крошки, коей был обильно засыпан пол возле плиты. Подойдя ближе, лейтенант замер в негодовании. Рядом с плитой лежало тело. Точнее останки. Скелет в причудливого вида одеждах, со странным, круглым шлемом на голове. Шлем этот был из какого-то блестящего металла и выглядел как новенький, чего не скажешь о белой тунике, что скрывала тело мертвеца. Туника эта была совершенно обветшавшая и истлевшая. На груди мертвеца была кираса из такого же блестящего металла, как и шлем. На кирасе имелся выштампованный символ весов и множество рунических знаков. Фердинанд осторожно снял шлем с головы мертвеца, и она тут же отвалилась. Белоснежный череп, с правильными формами абсолютной симметрии, покатился к ногам Фердинанда. Но здоровяк не особо заинтересовался черепом, куда больший интерес для него представлял шлем. Он был идеальной шарообразной формы, без зазоров и прорезей для глаз, поэтому казался каким-то чудаковатым и одновременно пугающим. Но свет, что привлёк гвардейца, исходил не от шлема. Мягкий, пульсирующий свет пробивался из-под бетонной пыли, рядом с таинственным мертвецом. Фердинанд опустился на колено и принялся искать то, что могло быть источником этого загадочного сияния. И он нашёл это. Из-под толстого слоя пыли он извлёк невиданной красоты оружие. Прекрасное копьё, рукоять которого была плотно испещрена рунами, а остриё пульсировало неукротимой энергией. Сжимая в руках это произведение искусства, Фердинанд чувствовал, как по его телу пробегают волны, возникающие от вибрации перегруженного неистовой мощью квартума. Словно это копьё говорит с ним, словно оно находит отклик в квартуме пластин его нового бронекостюма. Завороженный гвардеец разглядывал сияющее остриё древнего оружия, не в силах оторвать от него взгляд.

Странно, но в этот момент он не мог, а возможно и не желал, думать ни о чём кроме этого копья.

— Это один из легионеров Лорда Порядка. Один из тюремщиков Сетта, — раздался реверберирующий голос. Фердинанд обернулся. За спиной стоял Караэль. Мальчишка был один.

Его лицо было напряжено и взволнованно, словно он задумал забрать находку у своего гвардейца.

— Тюремщик? — вновь уставившись на остриё копья, спросил гвардеец.

— Один из «Псов Справедливости». Насколько я понимаю, это подручный мастера-дознавателя. Но что он тут делает? — задумчиво произнёс ангел, взяв в руки белоснежный череп мертвеца.

— Он мёртв, причём уже очень давно. Не думаю, что сейчас это важно, — заключил Фердинанд, покручивая своё новое оружие в руках.

— Как знать, — неуверенно прошептал Караэль, возвращая череп обратно мертвецу.

— Где остальные? — взглянув на мальчишку, уточнил гвардеец.

— Они все снаружи. Мы уже отправили капрала и его друга в сторону столицы. Надеюсь, бедняга Эзекиль дотянет до госпиталя, — ответил седовласый мальчишка, задумчиво покачав головой.

— А если нет, то одним доминионцем будет меньше, — весело скалясь, добавил Фердинанд.

— Это копьё обладает невообразимой мощью. Оно старше этого мира и опаснее любого земного оружия. Квартум, что используется в его острие, выкован по древней и ныне забытой технологии. Ты совершенно точно недостоин держать это в своих руках. Впрочем, как и я. Но я вижу, что ты жаждешь забрать это оружие и я не стану препятствовать тебе в этом. Ты возьмёшь копьё и будешь владеть им до тех пор, пока не встретишь того, кому оно принадлежит по праву, — голос Караэля разрывала реверберация, его глаза сияли ярче прежнего, а седые брови нахмурились.

Совершенно точно можно было предположить, что эта находка не нравилась ангелу. Не нравилась, так как он её не понимал и боялся. Это игрушка древних, которых младшие ангелы никогда не понимали. Тем более, если речь шла о дознавателях Рагуила. Кто мог быть более зловещим и таинственным, чем «Псы Справедливости»?

— И кому же он принадлежит? — с осторожностью уточнил Фердинанд, на лице которого читалась радость.

— Афелий или его воины, — строго ответил ангел, — а теперь пошли, у нас ещё много дел.

— Да, лорд Караэль! — воодушевлённо воскликнул лейтенант.

Глава 10 «Гостеприимство»

Тошнота и головная боль дали понять, что он пока ещё жив. Однако порадоваться этому факту не давало весьма скверное самочувствие. Самочувствие сродни тому, которое наступает утром после безрассудной гулянки. Приподняв тяжёлые, словно налитые свинцом веки Фальтус пришёл в себя в шикарном гостиничном номере. В таких номерах ему бывать ещё не доводилось. Богатый и современный интерьер с мельчайшим вниманием к деталям, казался невероятно стильным и приятным. Никакой вычурности и неуместной ляпистости, лишь сдержанное благородство. На стенах висели прекрасные картины с ненавязчивой змеиной тематикой. Среди этих картин была одна, которая больше прочих привлекла внимание очнувшегося детектива. На ней была изображена прекрасная девушка с распущенными рыжими волосами и бледным веснушчатым лицом. Глаза таинственной девушки были разноцветными: один зелёный, другой голубой. Фальтус задумчиво вглядывался в гетерохромные глаза, словно пытаясь понять смысл. Впрочем, сейчас понять что-либо ему было тяжело. Голова гудела, а обмякшее тело не слушалось. Фальтус сидел в мягком дорогом кресле и совершенно не желал из него выбираться.

— Неужели ты очнулся? — раздался раздражённый и громкий голос.

Фальтус ничего не ответил и даже не попытался поискать взглядом того, кто с ним заговорил. Невероятная слабость не располагала к общению и единственное, чего хотелось усталому детективу, это спать. Фальтус не стал сопротивляться и закрыл глаза, намереваясь погрузиться в сон, которого он так долго был лишён из-за бессонницы.

— Не вздумай спать! — вновь послышался злобный голос, за которым последовала хлёсткая пощёчина.

Фальтус тут же открыл глаза. Над ним нависал взбешенный Николай с фингалом под глазом и распухшим носом.

— Не вздумай спать, Фальтус! Иначе я выкину тебя в окно, и лететь тебе придётся очень долго! Ты ведь не любишь летать? — тряся за ворот обессиленного детектива, спросил Николай.

— Нет… — с трудом выдавил из себя Фальтус, практически не шевеля губами.

— Что? Я не расслышал! — Николай рывком попытался поставить товарища на ноги, но тот вновь распластался в кресле.

— Я не люблю летать, — пробормотал Фальтус полузакрытыми одурманенными глазами уставившись на Николая.

— Тогда приходи в себя! Нам нужно отсюда выбираться как можно скорее! — возмущённым голосом настаивал Николай.

— Где мы? — несвязно прошептал Фальтус, вновь оглядевшись.

В номере было две широких кровати, стол на котором стояли заполненные фруктами тарелки. Рядом со столом расположилось ведёрко со льдом, в котором охлаждались две бутылки шампанского. Шкаф, кресла, раскидистые пальмы в глиняных горшках и огромное панорамное окно, сквозь которое свободно проникал яркий солнечный свет.

— Насколько я понял, это «Пронзающий Небеса». Мы прямо в центре Церта-Сити! — Николай начал измерять шагами номер. Он нервничал и бесцельно курсировал от одной стены до другой, не находя себе места.

— Башка болит. Последнее что я помню, это морду этой твари, — схватившись руками за голову бормотал Фальтус.

— Да, этот крокодил тебя вырубил, а потом ещё и вколол какую-то дрянь. Не знаю, что он там тебе намешал, но ты почти сутки был в отключке, — нервно причитал Николай, наконец-то остановившись перед окном.

— Ты видел его рожу? — приподняв голову, уточнил Фальтус.

— Да видел я! Но сейчас не об этом речь! — раздражённо ответил Николай, уставившись в окно.

Фальтус с усилием выбрался из кресла, которое очень хотело вернуть его обратно, затягивая, словно мягкое болото. Шатаясь из стороны в сторону, неуверенной походкой он направился к своему другу. На несколько минут задержавшись у огромного, занимающего полстены зеркала, Фальтус с пренебрежением принялся изучать своё отражение. Помятый грязный костюм и такое же лицо. На пиджаке налипли ветки и комочки земли. Некогда белоснежная рубашка стала серой, рваной и теперь больше походила на старую половую тряпку. Промокший галстук висел на шее словно удавка. Фальтус неловким движением попытался поправить растрёпанные волосы, но у него ничего не вышло. Рядом с зеркалом стоял небольшой журнальный столик, на котором красовалась изысканная ваза с несколькими десятками жёлтых тюльпанов. Возле вазы лежала аккуратно сложенная газета.

— Свежая пресса, — невнятно и еле различимо подметил детектив, удивившись тому, что произнёс это вслух.

От газеты пахло типографской краской. Дата, что расположилась в углу, утверждала о том, что выпуск сегодняшний. Фальтус попытался пробежаться по заголовкам, но буквы плыли перед глазами, и ему с трудом удавалось что-то разобрать.

«Семнадцатый сектор пал», «критические потери», «авангардная армия разбита», «доблестный генерал Абрахт», «победа близка». Это всё, что удалось вычленить из скачущих и плавающих перед глазами строк. Швырнув газету обратно на стол, Фальтус неуверенным шагом направился к окну.

— Да, пожалуй ты прав. Это действительно «Пронзающий небеса», — заключил детектив, поравнявшись с Николаем.

За окном, далеко-далеко внизу суетился Церта-Сити. Маленький, словно игрушечный. С такой высоты он казался даже красивым и каким-то спокойным. С такой высоты не было видно всей той грязи, что есть на самом деле. От осознания того на какой высоте он находится, Фальтуса всего передёрнуло. Да, глава тринадцатого отдела и правда не любил летать, но ещё больше он не любил падать и поэтому всячески старался избегать подъёмов на высоту. Сам факт того, что он сейчас стоит перед пропастью, от которой его отделяет тонкое стекло, заставлял Фальтуса нервничать и испытывать первобытный страх.

— Дверь номера закрыта. Я пытался её выбить, но всё оказалось без толку. Нужно искать другой выход отсюда, — почёсывая щетинистую щёку, заключил Николай.

— Ну, прыгать или спускаться по верёвке я точно не стану. Лучше уж… — нетрезво начал бормотать детектив, разглядывая мельтешащие внизу точки-машины, проносящиеся по дорогам вечно суетящегося города.

В этот момент он живо представил, как падает вниз. Падает, летит с невообразимой скоростью к этим машинам. Невольно зажмурив глаза, детектив сделал шаг назад.

— Точно! Нам нужна верёвка или простыня! — оживился Николай и бросился потрошить аккуратно застеленную кровать.

— Что? Ты идиот, что ли? Я же сказал, что не полезу! Да и какая такая должна быть простынь, чтобы спуститься вниз? — размахивая руками, начал выговаривать Фальтус. Следя за тем, как его товарищ достаёт простыни.

— Нам и не нужно вниз. Мы просто спустимся на этаж ниже, а дальше уже по лестнице или на лифте. В общем, выберемся, — заявил Николай, торопливо скручивая простыню.

— Это бред! Это слишком опасно, — настаивал детектив.

— Как знаешь. Можешь сидеть здесь. Я не настаиваю, — улыбнулся Николай.

— Подожди, а где щит? — несколько обескуражено спросил Фальтус, ладонью выискивая устройство под рубашкой.

— Забрали. Крокодил очень заинтересовался этой технологией. Щиты с нас сняли, — не отвлекаясь от дела, ответил Николай.

— Ну, прекрасно, — недовольно выдохнул детектив и направился обратно к своему креслу. Через мгновение он уже был там, обволакиваемый мягкостью и комфортом.

— Ты так и будешь сидеть? Или может быть, всё же поможешь мне? — скалясь от возмущения, спросил Николай.

Одна простыня уже была готова, оставалась вторая. Затем нужно было связать простыни вместе. Связать как можно надежнее.

— Я ду… — монотонно начал Фальтус и тут же затих, услышав, как в замочную скважину их двери вставили ключ.

Ключ несколько раз провернули, и замок щёлкнул, после чего дверь распахнулась. В номер вошла безумная блондинка в сопровождении двух верзил в деловых костюмах. Мария как всегда пугающе улыбалась. Её волосы были собраны в сдержанную прическу, а сияющие глаза спрятаны за чёрными линзами солнцезащитных очков. На ней был стильный деловой костюм. Элегантный бежевый пиджачок и какие-то невообразимо широкие штаны. Штаны помимо того что широкие, так ещё и не в меру короткие, так как едва спускались ниже середины её тонких голеней. Фальтус видел подобные костюмы раньше. Последние месяцы они стали очень распространены в Доминионе. Распространены среди деловых и возмутительно состоятельных женщин, стремящихся не отставать от моды, какой бы глупой она ни была. Блондинка приближалась, цокая своими каблуками. Фальтус попытался встать, но удалось только податься вперед, чуть оторвавшись от мягкой спинки кресла. Николай бросил своё дело и как ошпаренный отскочил на несколько метров назад в сторону окна.

Верзилы, что сопровождали блондинку, держали в руках штурмовые винтовки О. С. С.Ч., что отбивало всякое желание на побег.

— Мои дорогие друзья! Как вы себя чувствуете? Как вам спалось на новом месте? — повизгивающим, истерическим, чересчур весёлым голосом спросила Мария.

— Сука! Дай только один шанс, и я тебя грохну! — неожиданно громко и чётко, воскликнул Фальтус.

— Чего тебе от нас нужно, тварь небесная? — добавил Николай, сжимая от возмущения кулаки и хмуря брови.

— Как грубо. Мне ничего не нужно от вас, приматы. А вот моему другу Асмодею, кое-что нужно. И вы встретитесь с ним сегодня за ужином, — несколько сухо ответила блондинка и кивнула головой одному из сопровождающих её верзил. Верзила занёс в номер огромный, бумажный пакет и швырнул его на кровать.

— Иди к чёрту! Мы не собираемся с ним встречаться, — выпалил взбешенный Николай, сделав при этом неприличный жест рукой.

— Как будто бы у вас есть выбор, — Мария вновь улыбнулась. Её белоснежные зубы окаймляли размалёванные красной помадой пухлые губки. Синеватое сияние ангельских глаз пробивалось даже через толстые стёкла очков, выдавая её происхождение.

— Переоденьтесь. Приведите себя в порядок к сегодняшнему вечеру. В ваших же интересах ему понравиться, — добавила блондинка, кивнув головой, в сторону лежащего на кровати пакета.

— Ты предала нас! Сука, ты предала Афелия! Я всё расскажу ушастому стихоплёту и он найдёт тебя! — не унимался Фальтус. Вцепившись пальцами в подлокотники кресла, он неистово таращил свои блестящие глаза.

— Уверяю, Афелий одобрил бы мой поступок, — спокойным и непривычно сдержанным тоном ответила девушка, разглядывая учиненный Николаем бардак. — Ах да, идея с простыней весьма скверная. Под вами находятся покои Ёрмунганда, а ещё ниже апартаменты лорда Бальтазара. Не думаю, что визит к ним вам понравится, но совершенно уверена, что запомнится надолго.

Блондинка покинула номер, а за ней следом убрались и двое верзил. Дверь захлопнулась, и вновь послышался звук проворачивающегося ключа. Затем послышались шаги. Шаги постепенно удалялись и затихали. Фальтус рывком выскочил из кресла и направился к лежащему на кровати пакету.

Мышцы уже окрепли, и шаткость его походки значительно уменьшилась, однако голова по-прежнему была невероятно тяжёлой.

— Чёртова стерва! — выругался Николай, с размаху запнув скрученную простыню под кровать.

Подтянув к себе пакет, Фальтус с любопытством заглянул внутрь. Лицо детектива в этот момент было сосредоточенным и несколько напряжённым, словно он увидел там бомбу.

— Здесь костюмы. Дорогие. Я боюсь себе даже представить насколько они дорогие, — Фальтус с шуршанием достал из пакета пиджак. Роскошный материал, превосходное качество работы, брэндовый ярлычок.

Такие костюмы продавались в самых дорогих бутиках Доминиона, и позволить их себе могли только очень влиятельные персоны.

— Что же. Значит, нам всё-таки придётся встретиться со Змеем, — нервно кивая головой, заключил Николай.

— Мы так долго искали ниточки, способные привести нас к Уроборосу… — задумчиво начал Фальтус, изучая дорогой пиджак. — Сейчас было бы глупо отступать и отказываться от встречи с их лидером.

— Возможно, для нас это будет последний ужин, — обречённым голосом добавил Николай и уселся на полу, рядом с кроватью.

— Да мне плевать! Последний, значит последний. Но мы ещё живы, а это не просто так. Значит им от нас что-то нужно, — предположил Фальтус, взглянув своими блестящими, охваченными тиком глазами на Николая.

— Безумие, — выдохнул Николай и схватился руками за голову.

— Ладно. Я в душ. Нужно освежиться и смыть с себя эту складскую грязь, — Фальтус вернул роскошный пиджак обратно в шуршащий пакет и направился в направлении ванной комнаты.

Он был в предвкушении встречи. Встречи с Великим Змеем. Да, именно сегодня он распутает этот змеиный клубок и получит наконец-то ответы на вопросы, что так сильно его терзают и лишают покоя.

Глава 11 «Яма со змеями»

К вечеру Фальтус чувствовал себя гораздо лучше и бодрее. Прилив сил и трепет предстоящей встречи с неуловимым Змеем, делали его каким-то эйфоричным и одновременно с тем взволнованным. Вертясь перед зеркалом, он скрупулезно укладывал набриалиненные волосы, ловко работая расчёской. Закончив работу, он покрутил головой, оценивая результат. Небольшой пробор и аккуратно зачёсанные набок волосы, идеально уложенные в строгую причёску, делали облик детектива куда более выигрышным.

«Да, так хорошо», — подумал Фальтус, кивая головой, словно соглашаясь сам с собой.

Неистовый рёв фена не замолкал уже пятнадцать минут. Николай старательно пытался высушить промокшие сигареты. Вся пачка основательно набрала воды, пока они ползали по канаве на складской территории. Другой пачки у них не было, а курить хотелось так, что описать словами это было бы сложно.

Фальтус поправил новый галстук, чуть подзатянув его. Галстук был прекрасен. Рубашка тоже хороша, особенно запонки, что красовались на её рукавах. Они были серебряные с золотыми вкраплениями. Присмотревшись повнимательнее, Фальтус увидел на запонках уже знакомый символ. Символ змеи кусающей собственный хвост. В этот момент запонки ему сразу разонравились, и возникло желание от них избавиться. Но всё же детектив передумал, так как без них образ был бы неряшливым и неаккуратным. Дорогой пиджак сидел идеально по фигуре, словно был сшит по заранее собранным меркам. Впрочем, штаны показались несколько узковатыми и не особо удобными.

Привычным движением, детектив взглянул на свои наручные часы. Времени оставалось немного.

— Ну что? Как успехи? — спросил Фальтус, развернувшись к орудующему феном Николаю.

— Готово. Держи, — ответил Николай и кинул Фальтусу высушенную пачку.

Поймав пачку, детектив торопливо вытряхнул одну сигарету. Чиркнув зажигалкой и прикурив, он с жадностью затянулся долгожданным дымом.

— Думаю, уже скоро, — выдохнув облако дыма, произнёс Фальтус.

Николай ничего не ответил. На нём был такой же роскошный костюм, как и на Фальтусе, но несколько другого оттенка. А вместо галстука на шее Николая красовалась бабочка.

— Абрахт смял семнадцатый сектор. Во всяком случае, так пишут газеты, — монотонно, словно между делом, произнёс Фальтус, стряхивая пепел на пол и направляясь к ведру с шампанским.

— Да, я читал. Но иерихонцы дали серьёзный отпор. Авангард Сигилиуса разбит, несколько «репрессоров» уничтожено. И это только один сектор. Возможно, мы недооцениваем этих дикарей, — строго ответил Николай, усевшись в кресло и закинув ногу на ногу.

— Плевать. Главное Абрах сейчас занят. Надеюсь, занят он будет ещё долго. В противном случае мы снова встретимся с Циклоном, — высказывал своё видение ситуации детектив, доставая из ведра бутылку. Лёд уже растаял, и ведро было заполнено холодной водой.

— Я не помню, что в академии говорили про Циклон. Как с ним бороться? — внимательно следя за своим собеседником, спросил Николай.

— Ничего не говорили. Была лишь небольшая историческая справка и всё. Как с ним бороться никто не знает. Разве что небесные, — ответил детектив, с усердием откупоривая пробку.

Прозвучал хлопок, и из бутылки вырвалась шипящая и пузырящаяся струя. Фальтус сделал несколько жадных глотков, после чего, поморщившись, поставил бутылку на стол.

— Кислятина! Фу, какая мерзость. А ведь оно, ко всему прочему, невероятно дорогое, — ворчал детектив, делая очередную затяжку.

Вновь послышался звук проворачивающегося в замке ключа. Дверь распахнулась, и в номер вошли двое верзил, на этот раз без блондинки. Один из амбалов был с винтовкой, второй без. Оба в чёрных пиджаках, но без галстуков. Головы обоих круглые и бритые, а на шеях всё те же знакомые татуировки. Эти здоровяки были теми самыми таинственными змееголовыми, что являлись боевиками Уробороса. Фальтус это прекрасно понимал и от того относился к ним с нескрываемой осторожностью.

— Добрый вечер! — хрипло приветствовал один из здоровяков. — Вас уже ждут на ужин. Прошу вас следовать за мной.

— А мы уж заждались, — язвительно бросил Фальтус, недобро взглянув на гостей.

Верзилы вышли из номера, Фальтус и Николай последовали за ними. «Пронзающий Небеса» был прекрасен. Его широкие и светлые коридоры богато украшены. По обе стороны имелись двери гостиничных номеров, наподобие того из которого наконец-то выбрались Фальтус и Николай.

Людей встречалось на удивление немного, и никто не проявлял ни малейшей заинтересованности к конвоируемым Искариотам. Словно такое случается здесь ежедневно, и ничего примечательного в этом вовсе и нет. В гостиничном холле людей было гораздо больше, появились магазинчики и небольшие забегаловки. Но верзилы вели своих гостей дальше, в сторону лифтов. На лифте они поднялись ещё на несколько этажей выше, но из-за широких спин здоровяков, Фальтус не смог разглядеть на какой именно этаж они прибыли.

Лифт звякнул приятной мелодией и двери открылись. Впереди был ещё один коридор, но уже значительно короче и шире предыдущих. Коридор этот заканчивался высокими двустворчатыми дверьми, возле которых стояли швейцары. Как только верзилы и их гости приблизились, швейцары размашистым движением открыли двери, приглашая пройти внутрь огромного, невероятно просторного зала.

Высокий, украшенный массивными хрустальными люстрами, потолок поддерживали внушительного вида мраморные колонны. Невероятно огромные панорамные окна завешаны плотными шторами из дорогой ткани. За этими окнами виднелись огни вечернего Церта-Сити. Огни, завораживающие своей красотой. Это был банкетный зал самого дорогого и респектабельного ресторана во всём Доминионе. Позволить себе поужинать в этом месте мог далеко не каждый. А сегодня весь этот ресторан вообще был абсолютно пуст. Множество круглых столов, застеленных белыми скатертями, одиноко стояли по всему залу. Однако один из этих столов, тот, что стоял в самом центре просторного ресторана, всё же был занят. За ним сидели люди и о чём-то разговаривали. Играла живая музыка. Скрипач, погружённый в свою игру, перемещался по сцене, жмуря от наслаждения глаза. Перемещался странными, рваными движениями, словно находился в глубоком трансе.

«Удивительно, чего только стоило арендовать весь ресторан для небольшой группы людей?» — задумался Фальтус, оглядывая роскошное убранство банкетного зала.

Вдоль стен стояли мраморные изваяния, напоминающие античные скульптуры древней цивилизации. Множество цветочных композиций, пышными шапками свисающих над столами.

В прекрасном зале царил мягкий полумрак. Вдоль стен стояли высокие и толстые, словно пеньки недавно срубленных деревьев, свечи. Каждая из этих свечей была помещена в объёмный, напоминающий аквариум, стеклянный шар с прозрачными стенками.

— Вам сюда, — один из верзил указал рукой направление, которое и так было очевидно.

Фальтус нервничал, озираясь по сторонам, словно ожидая очередной ловушки. Николай же напротив, был тих и бледен. С каждым шагом, сделанным в указанном верзилой направлении, силуэты гостей становились всё чётче, а их голоса разборчивее. Приблизившись к таинственной компании, Фальтус на мгновение замер, не зная, что делать дальше. За большим круглым столом сидели люди. Во всяком случае, некоторые из них совершенно точно были людьми. Сидели они на массивных, дорогих и чрезмерно вычурных креслах, подлокотники и спинки которых были оббиты красным бархатом. Все гости ужинали и общались между собой, совершенно не обращая внимания на обескураженного детектива. Стол, за которым они сидели, ломился от всевозможных блюд. Блюд изысканных и необычных. Молодой запеченный поросёнок с румяной корочкой, обложенный печёной картошкой. Диковинные морепродукты, внешний вид которых вызывал по большей части страх, нежели желание их попробовать. Салаты разных видов и мастей. Большие многоуровневые тарелки с фруктами. Сыры с плесенью и без. Запах, что исходил от всех этих яств, дурманил и сводил с ума. Фальтус сглотнул накопившуюся слюну. Ему безумно хотелось есть, но он старался не подавать виду. В центре стола расположились несколько небольших свечей, роняющих восковые слёзы и дрожащим огоньком освещающих лица гостей.

Некоторые из этих лиц оказались уже знакомыми, а некоторые нет. Здесь был полковник Хаунзер, манерно распиливающий ножом кусок телятины. Был жирный ублюдок Хек, пожирающий салат, словно мерзкая гусеница, стремящаяся поскорее стать бабочкой. Но едва ли Хек превратится в бабочку, скорее всего, он так и останется жирной гусеницей, которая с каждым годом будет становиться всю омерзительнее и омерзительнее. Рассматривая занятых трапезой гостей, Фальтус наткнулся на того, кто всё это время не спускал с него глаз. Встретившись с ним взглядами, детектива всего передёрнуло. Янтарно-жёлтые глаза незнакомца обладали вертикально вытянутым змеиным зрачком. Эти глаза смотрели прямо в душу побледневшего от страха Фальтуса, словно пытаясь выудить из неё все его тайные страхи и желания.

Синеватые губы желтоглазого незнакомца недобро улыбались. Улыбались так, словно говорили: «ну вот ты и попался, охотник на ведьм». Чёрные, кудрявые волосы змееглазого юноши торчали в разные стороны, словно непослушные пружинки. Фальтус сразу же понял, что этот юноша никто иной как Асмодей. От осознания этого, мурашки пробежали по неподвижному телу детектива.

Рядом с Асмодеем, по левую руку от него, сидела Мария. Безумная блондинка задумчиво крутила в руке бокал с красным вином, пронзительным взглядом сверля Николая. Рядом с Марией сидел замотанный в чёрные лоскуты Ёрмунганд. Его голова и шея плотно замотаны тряпьём, а на руках были напялены чёрные кожаные перчатки. Золотая змеиная маска скрывала за собой ужасный лик монстра, который он старательно прятал. Но Фальтус и Николай уже видели его морду и прекрасно понимали, кто такой Ёрмунганд на самом деле. Златоликий монстр был облачён в армейскую форму боевиков Уроборос. Угольно-чёрная рубаха с карманами, широкие армейские штаны и лёгкие, шнурованные ботинки. Ёрмунганд выделялся на фоне остальных. Выделялся своим грубым, милитаризированным внешним видом. Два места по правую руку от змееглазого юноши пустовали. Видимо гости опаздывали.

— Мистер Фальтус! Мой дорогой друг! Присаживайтесь скорее, мы вас уже заждались, — оживился Асмодей, жестом приглашая долгожданных гостей за свой стол.

— С чего это ты решил, что мы друзья? — строго уточнил детектив, с усилием отодвинув тяжёлое кресло. — У главы тринадцатого отдела нет друзей среди небесных, только враги, — Фальтус уселся за стол.

Кресло оказалось невероятно удобным и комфортным. Даже комфортнее чем то, что было в его номере. Николай тоже поспешил занять своё место, разместившись рядом с Фальтусом.

Играла приятная музыка. Скрипач выкладывался на максимум, поражая гостей своим талантом. Музыкант носился по сцене, с головой погружённый в свою игру.

— Прям таки нет? — усмехнулся змееглазый юноша, откинувшись на спинку своего кресла.

— А как же Афелий? — раздался звонкий голос Марии. Безумная блондинка сделала глоток вина из своего бокала, после чего вернула его на стол.

— Это вынужденный союз! — добавил Николай, со скрипом пододвинув кресло поближе к столу.

— Значит союз, — загадочно улыбаясь, прошипел Асмодей.

Фальтус заметил, как между его синеватых губ выскользнул чёрный змеиный язык и в ту же секунду скрылся обратно.

— Мистер Фальтус, разве это не парадоксально? — громко чавкая, спросил сидящий неподалёку Хек.

— Что именно? — уточнил детектив, бросив пренебрежительный взгляд на неприятного банкира.

— Ну как же. Ещё недавно вы вламывались в мой офис и шантажировали меня, а теперь вот, сидите со мной и лордом Асмодеем за одним столом. Уроборос оказался вам не по зубам? — высказывал детективу Хек, закидывая в рот очередную порцию салата.

— В отличие от тебя, я сижу здесь не по своей воле, жирный ублюдок! — злобно ответил Фальтус, чуть ослабив петлю галстука.

— Ты заигрался, Искариот! — послышался грозный голос полковника Хаунзера.

— Это ты заигрался, солдафон! Ты предал Доминион и всё человечество! — мгновенно парировал Николай, с размаху ударив по столу кулаком так, что подпрыгнули тарелки.

— Хватит! Вы все мои гости, значит, и ведите себя подобающим образом! — воскликнул Асмодей, изменившись в лице. Гримаса злобы сделала его ещё более пугающим.

— Что Вы будете заказывать? — внезапно, словно из ниоткуда появился официант с блокнотиком наготове.

— Виски без льда и что-нибудь мясное на закуску, — сосредоточенно почёсывая голову, ответил Фальтус.

— Шашлык из молодого ягнёнка просто превосходен, — откуда-то справа донёсся знакомый мужской голос.

Детектив принялся выискивать того, кому принадлежали эти слова. А принадлежали они коренастому мужчине, сидящему рядом с Хеком. Фальтус узнал его, это был доктор Карновский.

— Как, и ты с ними? — правый глаз Фальтуса судорожно задёргался.

— Против своей воли, как и Вы. Они держат меня здесь, с тех самых пор как похитили, — начал оправдываться доктор.

— Значит шашлык из ягнёнка и виски без льда? — уточнил настырный официант, делая пометки в своём блокноте.

— Да-да! И давай поживее! — ответил детектив, даже не глядя на своего собеседника.

— Сию минуту, — поклонился официант.

Фальтус смотрел в глаза Карновского, в которых читалась мольба о помощи. Страх, что наполнял эти глаза, передавался и детективу. Передавался как чума, передавался словно вирус, заражающий новую жертву.

Да, детектив вспомнил тот вечер в парке. Вспомнил прогулку и разговор с легендарным кардиохирургом. Это было так давно и одновременно с тем совершенно недавно. Похищение Карновского, одна из загадок, которую требовалось разгадать. Но не сейчас.

«Нужно будет поговорить с доктором один на один», — мысленно заключил Фальтус, разглядывая кардиохирурга.

— Что тебе от нас нужно? — строго и с напускной уверенностью спросил Николай, уставившись на желтоглазого юношу.

Юноша был дорого и стильно одет, впрочем, как и все остальные присутствующие за этим столом гости.

— Нужен с-с-союз! — пришлепывая змеиным языком, ответил Асмодей. Жёлтые огоньки его глаз, сияли ярче луны, что висит сейчас на чистом ночном небе.

— Какой ещё союз? Не много ли союзов за последнее время? — возмутился Фальтус, недобро взглянув на желтоглазого юношу.

— Твой союз с Афелием благороден. Вы ищете Видящего. Ищете, чтобы прикончить ублюдка. Это достойно похвалы. Я преследую схожие цели. Однако в отличие от дознавателя, я гораздо лучше адаптируюсь к новому миру. У меня есть сила и власть. У меня есть Уроборос, с помощью которого мы можем уничтожить Сетта. — убедительно шипел Асмодей, гипнотизируя Фальтуса своим взглядом.

— И зачем же, в таком случае, тебе нужны мы? — не понял Фальтус, из последних сил пытаясь побороть свой тик.

— Ты неплохой сыщик, детектив. Наверняка у тебя уже есть зацепки. Я думаю, ты нашёл след, ведущий к Сетту. Помоги нам покончить с ним, — ответил змееглазый.

Вновь появился официант, и все замолчали, словно не желая продолжать свой разговор при посторонних. Официант нёс серебряную тарелку, закрытую такой же серебряной крышкой.

Приблизившись к невозмутимому и неподвижному до этого момента Ёрмунганду, официант осторожно поставил тарелку перед златоликим и поклонился.

Ёрмунганд медленно, словно нехотя, снял крышку и принялся изучать содержимое тарелки. А содержимым оказались три гладко выбритые, обмазанные соусом мышки. Мыши были живыми и активно пытались убежать, но сделать это им никак не удавалось, поскольку хвост каждой из них был привязан к небольшому штырьку, торчащему из самого центра серебряной тарелки. Грызуны жалобно пищали и барахтали лапками. Ёрмунганд же тем временем принялся отстёгивать крепления своей золотой маски. Через мгновение, он снял маску, продемонстрировав всем присутствующим свой истинный лик. Хек в этот момент чуть не подавился, а невозмутимый полковник побледнел.

Ужасная морда антропоморфной рептилии внушала ужас каждому без исключения. Жуткие змеиные глаза были совершенно лишены век. Зелёная чешуя поблёскивала в свете свечей. Склизкие расщелины, что, по-видимому, являлись чем-то наподобие ноздрей, с шипением выдыхали воздух. Его пасть, практически не имеющая щёк, была усыпана длинными и острыми клыками расположенными друг за другом в несколько рядов. Осторожно взяв одну из мышей за хвост, он покрутил её перед своей уродливой мордой, принюхиваясь. Затем он запрокинул голову назад и невероятно широко раззявил свою пасть. Через мгновение первый грызун уже был проглочен и Ёрмунганд с жадностью приглядывался к следующему.

Фальтус поморщился, наблюдая за всем этим жутковатым действом.

— Мистер Фальтус, Вы можете стать частью Гидры и примкнуть к нашему сообществу, — продолжил Асмодей, после того как официант удалился на приличное расстояние.

— Гидры? — переспросил детектив, не в силах оторвать взгляд от трапезы Ёрмунганда.

— Да. Гидра — это общество влиятельнейших людей Доминиона, что преданы мне и Уроборосу в целом, — желтоглазый юноша кивнул головой в сторону остальных гостей.

Фальтус узнал среди них несколько весомых персон. Министр энергетики, хозяин всех атомных станций Рудольф Суриус-Карпантий. Седовласый, столетний старикан, который уже давным-давно должен был отдать концы, но каким-то образом по-прежнему оставался среди живых. Другой знакомой персоной оказался мистер Фогарт. Фогарт был министром экономики и правой рукой самого Канцлера. Да, совершенно очевидно, что остальные гости, кого Фальтус узнать не смог, были не менее важными и влиятельными.

«Значит Гидра. Значит, в основе этого змеиного клубка лежит мерзкая гидра из самых опасных и влиятельных людей Доминиона», — размышлял детектив, напряжённо вглядываясь в лица гостей.

Он вглядывался, в надежде запомнить их и когда придёт время вывести всех на чистую воду.

— Мне не интересно это. Где Вергилия? — строго произнёс Фальтус, сжав от нетерпения и злобы свои кулаки.

— Ваш шашлык и виски без льда, — вновь появился официант, разместив перед детективом тарелку полнящуюся большими кусками жареного мяса. Затем он поставил на стол бутылку дорогого виски и стакан. Аромат, что исходил от тарелки с шашлыком, сводил с ума и Фальтус незамедлительно принялся пробовать. На вкус мясо оказалось ещё лучше. Сочное, с аппетитной корочкой и запахом костра. Торопливо жуя, детектив взглянул на сидящего рядом с ним Николая, чья тарелка по-прежнему была пустой.

— Ты чего не ешь? Закажи, что-нибудь, — предложил с набитым ртом Фальтус.

— Кусок в горло не лезет. Ты только оглянись. Мы с тобой сидим в яме со змеями, — прошептал Николай, уставившись на своего товарища округлившимися глазами.

— Ну и что? Не есть теперь, что ли? — не понял Фальтус.

— Ваша подружка, Вергилия Фон Обергард, зашла слишком далеко в поиске истины. Она раскопала документы, указывающие на сотрудничество Липц Хаунзера с нашим обществом. Если быть точными, то она нашла документы, в которых указывались объёмы произведённых «репрессоров». Не сложно догадаться, что количество произведённых танков не соответствовало количеству поступивших на вооружение. Назойливая девчонка хотела обнародовать полученные данные. Опубликовать это в своей газетёнке. Поэтому нам пришлось принять меры предосторожности, — синеватые губы Асмодея улыбались, а змеиные глаза сияли.

— Что с ней? — строго уточнил Фальтус, проглотив кусок мяса.

— Успокойся, примат! Мы же уже говорили тебе, что с ней всё в порядке, — хихикая, вмешалась Мария.

— Да, с ней всё в порядке. Сейчас она в гостях у моего друга Бальтазара, — потянувшись к бутылке вина, добавил Асмодей.

— Какого ещё Бальтазара? — Фальтус налил себе полный стакан виски и одним махом осушил его.

— Вы не знакомы, — поспешила ответить Мария.

— Хватит этих игр, — с силой грохнув стаканом по столу, заявил Фальтус. — Немедленно верни мне Вергилию и Карновского. Я не собираюсь на тебя работать. Мне плевать за каким чёртом ты ищешь Сетта, но Искариот не будут тебе помогать.

Глаза Фальтуса дрожали от тика, а его лицо порозовело от ярости.

— А кто тебе сказал, что это игры? — воскликнул Асмодей, нервно проведя рукой по непослушным кудряшкам. — Ты думаешь, что можешь просто так взять и отказать мне? Нет, это не так. Твоя девица у нас и, насколько мне известно, ты по уши в неё влюблён. Да, я знаю, что такое любовь. Любовь это яд, слабость, которая разрушает твою волю и подчиняет себе сердце. Но поверь, хуже этого может быть только гибель или исчезновение объекта твоего обожания. Ты даже не представляешь, какие муки и терзания тебе придётся пережить, если с ней что-нибудь случится!.. Видите ли, мистер Фальтус, Вы заложник своих чувств. Сами того не понимая, Вы попали на крючок. Вам придётся помочь мне, в противном случае я заставлю вашу мартышку страдать перед смертью.

Желтоглазый юноша хитро прищурился, делая глоток вина, затем продолжил свой монолог:

— Неужели Вы и правда думаете, что гидра помогает мне по «своей воле»? Нет. Так или иначе, все эти люди зависимы от меня. И что самое важное, у них нет другого выбора. Как впрочем, и у Вас, мистер Фальтус.

Асмодей осторожно поставил свой бокал на стол и вновь улыбнулся.

— Ты не посмеешь! — взбешенный Фальтус вскочил со своего кресла, уронив при этом его на пол.

Дрожащие от неудержимого тика веки, пытались спрятать под собой блестящие глаза детектива, но он сопротивлялся, стараясь удержать контроль над непослушными мышцами.

— Посмеет! Эта бестия много знает, и я с радостью от неё избавлюсь. Дай только повод, — командным голосом воскликнул Липц Хаунзер, манерно вытирая рот салфеткой.

Белоснежный мундир полковника украшали медали и золотые эполеты. Парадная форма как нельзя лучше подходила для сегодняшнего ужина.

— Да ты уже труп, Хаунзер! Мы не единственные из Искариот, кто знал о твоих махинациях! — грозно парировал Николай, тряся указательным пальцем над головой.

— Искариот — мусор! Все ваши агенты могут быть уничтожены за несколько часов. Все до единого. Мы перережем горло каждому из них прямо в их собственных постелях. Ночь, которую никто из них не переживёт, — монотонно, но уверенно добавил закончивший свою трапезу Ёрмунганд. Его золотая змеиная маска уже была на месте, вновь пряча за собой уродливую морду.

— Попробуй, ящерка! Это тебе не мышей жрать с тарелки! — огрызнулся Фальтус, потянувшись к бутылке.

— Сколько эмоций! Как это интересно! — радостно воскликнула Мария, аккуратно поправляя свой модный бежевый пиджак.

— Эмоции тебе нужны? Дай мне винтовку, и я покажу тебе эмоции, овца небесная, — осушив очередной стакан, заявил детектив.

— Это бестолковый спор, исход которого уже ясен. Шах и мат, неужели Вы этого до сих пор не поняли, охотник на ведьм? — послышался хриплый, старческий голос Рудольфа Суриуса-Карпантия.

Седовласый старик надел свои большие очки с толстыми линзами, от чего его глаза стали казаться нереально огромными. Теперь он напряжённо и внимательно изучал присоединившихся к их ужину Искариот, заинтересованный эмоциональной беседой.

— Заткнись, старый хрыч! Тебе-то он что пообещал? Вечную жизнь? Подох бы ты уже с миром, да не строил козни Доминиону! — не унимался взбешенный Фальтус, продолжая стоять, упёршись руками в стол.

— Нет, не отгадал. Он спас мою внучку. Моя же долгая жизнь не его заслуга, — старик сморщился от обиды и возмущения.

— Всё сказал? Или ещё есть, что добавить? — уточнил Асмодей, сверля тяжёлым взглядом нетрезвого детектива.

— Я сниму с тебя твою змеиную шкуру… — прошипел Фальтус, скалясь от ярости.

— Мне это начинает надоедать. Ещё одно слово и я сожру тебя прямо здесь и сейчас, а твоему другу сломаю все кости и наполню его кровь ядом. Никаких игр, как ты и хотел. Игры кончились, Фальтус. Ты поможешь мне найти Сетта или все твои близкие люди умрут, а следом за ними умрёшь и ты, — Асмодей с такой силой сдавил свой бокал, что тот лопнул, разлетевшись кровавыми осколками в разные стороны.

Возникла продолжительная пауза. Спор прекратился. Лишь погружённый в процесс музыкант продолжал играть.

Спустя пару мгновений, во мраке, что царил за спиной Асмодея, появился красный огонёк. Фальтус переключил всё своё внимание с разъярённого юноши на этот таинственный огонёк, который быстро приближался к столу. Послышались шаги. Вскоре стали различимы два силуэта.

Один из них был высоким, второй значительно меньше. Тот, что высокий, был облачён в расшитую золотом белую мантию, украшенную изысканными мехами. Рукава этой мантии кружевные, невесомые. На тонких пальцах множество дорогих перстней с драгоценными камнями. Вычурное одеяние высокого гостя было настолько длинным, что волочилось за ним внушительных размеров шлейфом. Странный головной убор закрывал лицо высокого незнакомца плотной чёрной вуалью. Всё это делало образ гостя каким-то церемониальным или даже траурным. Разглядеть что-либо за этой вуалью было невозможно. Лишь только сияние красного огонька пробивалось сквозь эту чёрную завесу. Огонька сияющего так ярко, как только могут сиять угли остывающего в ночи костра. Этот волшебный огонёк словно следил за всеми собравшимися в зале людьми, он словно изучал их. От таинственного гостя веяло холодом, и Фальтус чувствовал это на физическом уровне. Он чувствовал, как по коже поползли мурашки, но не от страха, а именно от холода.

Силуэтом, что был поменьше, оказалась девушка. Девушка, одетая в пышное бальное платье белоснежного цвета. В чрезмерно размалёванном косметикой лице, Фальтус с трудом узнал Вергилию. Да, это была его ненаглядная Вергилия, которую он любил всем своим сердцем. Сейчас он это понимал как никогда раньше. Она смотрела на него взглядом полным ужаса и невообразимого страха. Зелёные глаза, в которые он раньше не смел смотреть, сейчас молили его о помощи. По напудренным щекам катились слёзы, оставляя за собой влажные дорожки.

— Вергилия! — взволнованно воскликнул детектив и бросился к своей зеленоглазой блондинке.

— Фальтус, нет! — попыталась предостеречь девушка, но было слишком поздно.

Как только детектив приблизился к своей возлюбленной слишком близко, высокий незнакомец, что её сопровождал, резким движением вцепился рукой ему в шею. Приподняв беспомощного Фальтуса высоко над поверхностью пола так, что тому оставалось лишь беспомощно барахтать ногами и извиваться, в отчаянной надежде вырваться.

В этот момент детектив вспомнил недавние события на складе. Вспомнил, как озверевший Ёрмунганд пытался его придушить. Ситуация странным образом повторяется. Его снова схватили за горло. Фальтусу становилось трудно дышать, столь крепким и яростным был захват незнакомца. Здесь, с расстояния вытянутой руки, детектив смог разглядеть очертания лица прячущегося за чёрной траурной вуалью. Лицо это было прекрасным и утончённым, словно эталон совершенства и красоты. Сияние, что мерцало за траурной завесой, исходило из единственного глаза.

— О, ну наконец-то! А я думал, что ты так и не придёшь! — радостно воскликнул Асмодей, обернувшись назад.

— Жалкое насекомое, не знающее своего места. Ты уже прах, пусть пока и не осознаёшь этого. Как смеешь ты бросать мне вызов? — из-под вуали послышался приятный, но одновременно с тем надменный голос.

— Ты… Кто… На хрен такой… — с трудом дыша, прохрипел детектив. Лицо Фальтуса побагровело от напряжения, а непослушные веки перестали дрожать.

— Отпусти его, прошу! Он не опасен! — расплакавшись, Вергилия упала на колени, вцепившись руками в дорогие одеяния красноглазого незнакомца.