Бесплатный фрагмент - Угонщики

«Самая большая глупость — это делать тоже самое и надеяться на другой результат»

Альберт Эйнштейн

В романе «Угонщики» все события, места действия и персонажи вымышленные, а любые совпадения с реальностью случайны.

Пролог

Здравствуй, читатель! Сразу хочу предупредить, что не собираюсь заваливать твою светлую голову, словно старый чердак, тем, что впоследствии никогда никому не пригодится. Об этом настоятельно прошу помнить, когда будешь читать моё детище под прытким названием «Угонщики». Поехали!

Глава 1

Создай «Общество законопослушных автолюбителей» и в него вступят все угонщики

В самом центре Москвы, неподалёку от Храма Христа Спасителя, во Всеволожском переулке напротив дома №3 сизоносый дворник, чем-то напоминавший разгоряченного вождя мирового пролетариата (как известно, никаких выборов на данную должность не проводилось!), усердно разметал тополиный пух огромной метлой. Он старательно прятал от прохожих свои коварные глаза, в то время как мимо него медленно проезжали машины, стараясь не задевать своих собратьев, плотно припаркованных по обеим сторонам узкого переулка. Время близилось к полудню, и солнце начинало ощутимо припекать. На огромном, покрытом множеством мелких шрамов лбу дворника выступили капли пота. Соединяясь воедино, они тонкими веселыми ручейками сбегали по пыльным вискам вниз, огибая седые косматые брови.

Наконец дворник остановился, вытер лоб рукавом засаленной оранжевой куртки с «наспинной» надписью «Центральный административный округ №666» и поднял голову вверх. В безоблачном небе весело кружил белый почтовый голубь, словно выбирая себе пристанище на одной из крыш старинных домов.

«Сколько же я их сожрал за последние триста лет? Теперь уже не упомнишь… — мелькнуло в приплюснутой голове дворника. — Эх, поймать бы и этого красавца!».

Кувыркнувшись несколько раз подряд, почтарь словно бы угадал мысли дворового хищника и устремился вниз. Он пикировал прямо на дворника, заворожено пялившегося на него. Когда до столкновения оставалось не более пяти метров, птица мира резко взмахнула крыльями, мгновенно выросшими до гигантских размеров, изменилась в окрасе и обернулась двуглавой гарпией со стальными

перьями. Схватив жалкое подобие антихриста когтями за шиворот, псевдоголубь воспарил обратно в небеса. Дворник шипел, плевался, размахивал метлой, но всё было бесполезно. Они быстро достигли высоты третьего этажа и зависли в воздухе. Немного поразмыслив, гарпия совершила посадку на карниз под новеньким стеклопакетом. Умело действуя обоими клювами, птица мощно саданула по лысому темени отчаянно верещавшего дворника, тут же превратившигося в жирного котяру с козлиной бородкой, после чего сделала это еще и еще.

А за окном, в шикарной спальне, обдуваемые легким ветерком кондиционера мирно спали обнаженные Тимофей и Вика.

Недавно отпраздновавший двадцатипятилетие, художник по призванию и специальности Тимофей Бородин выглядел немного старше своих сверстников. У него было доброе загорелое лицо, обрамленное кудрявыми светлыми волосами, спускавшимися по самые плечи. В ухе он носил большую серебряную серьгу, а под нижней губой — тонкую рыжеватую бородку в виде ровно выбритой полоски. Росту Тимофей был среднего, телосложения нормального, а на левой лопатке имел большую цветную татуировку в виде солнца с длинными языками пламени. Художник принадлежал к числу тех интеллигентных, доброжелательных, одаренных и благоразумных людей, которых в нашем обществе скорее принято считать олухами Царя Небесного, чем примерами для подражания. Он всегда жил с открытым забралом, веря в искренность человеческих отношений, из-за чего постоянно страдал и больше терял, нежели приобретал. И еще он искренне верил в светлое будущее своего отечества, численность населения которого составляет всего два процента от всего человечества, зато имеет в своих недрах две трети полезных ископаемых нашей планеты!

Что касается его подруги Вики, то это была та ещё штучка! Ее самолюбие порой доходило до сумасбродства. Она столь неистово восхищалась собственной внешностью, что подруги не верили собственным ушам, а однокурсники не знали, как к ней подступиться. Природа и правда не поскупилась в её случае: льняные, всегда душистые и свежевымытые волосы ниспадали с округлых белых плеч и доходили до середины девичьей груди с задорно вздернутыми сосками-вишенками. Тонкая талия и платиновая сережка-бабочка в пупке демонстрировались окружающему миру при каждой возможности. Глядя на её лицо, от которого трудно оторвать взгляд, можно было подумать, что изящнее и совершеннее черт просто не существует. С детства избалованная родителями-дипломатами, да еще, будучи невероятно красивой девушкой, Вика к своим двадцати годам полностью овладела высоким искусством обольщения. Иначе говоря, досконально изучив все слабые места в психике противоположного пола, она мастерски сочетала кокетство, лицемерие и мнимую беззащитность, что помогало ей добиваться своих, увы, низменных целей.

А эти низменные цели всегда были одни и те же: завлечение, порабощение и полновластное использование «заарканенных» мужчин, в качестве средства для удовлетворения собственных прихотей. По глубокому убеждению Вики, как мерин предназначен смиренно возить телегу, дворовый пёс — преданно сторожить дом, а гусь безропотно подаваться к столу в окружении яблок, так и мужчины должны воспринимать красивых женщин в качестве восьмого чуда света, жертвуя для них всем — начиная от кошелька и кончая жизнью. Вот вам и подруга художника!

Мирный сон спящей пары был резко прерван мелодией свадебного марша — это звонил сотовый телефон Тимофея. Вика недовольно заворочалась, зато художник вскочил как ошпаренный. Первым делом он взглянул в окно, но кроме голубя, расхаживавшего взад-вперед по карнизу, никого не увидел. «Кыш, мерзавец, а то опять все обосрешь!» — подумал успокоившийся Тимофей, лениво взмахивая рукой.

Почтарь передернул хвостом, покрутил головой, взмахнул крыльями и был таков. Художник нащупал свой мобильник среди вороха лежавшего возле кровати белья, и поднёс телефон к уху:

— Алло…

На другом конце послышался женский голос с бойким южным говорком:

— Доброе вам утречко.

— Да… — сипло ответил Тимофей.

— Беспокою вас по поводу объявления.

— Слушаю вас…

— Агрегат не продали ещё?

— Что? — подавил зевок художник.

— Ну машину ещё не продали? «Ягуар», черный металлик, тут написано за шесят тыщ долларов, — заволновалась женщина-тараторка.

— Да нет ещё, — оживился Тимофей и даже откашлялся. Встав с кровати и продолжая разговор, он отправился на кухню.

— Как бы можно было повстречаться, да и посмотреть на него и на вас на всякий случай?

— А когда вы хотите?

— Сегодня, часа в два, если можно, конечно.

— Конечно можно. Приезжайте во Всеволожский переулок, дом номер три. Я буду ждать вас у подъезда.

— Кстати, вас как зовут?

— Очень простенько — Галина Васильевна.

— Очень приятно, а меня — Тимофей. Ну, до встречи.

— До свиданьяца вам, Тимоша.

Стоя у холодильника, он выключил телефон, улыбнулся и почесал затылок: — Наконец-то это дурацкое объявление сработало. — Затем достал из морозилки блинчики с творогом, лихо разорвал упаковку и запихнул их в микроволновую печь. Тима выглянул в окно и ахнул — Москву завалило тополиным пухом. Всё вокруг сразу подобрело, стало пушистым, ласковым, город белел за окном, выманивая на улицу, — так и тянуло пробежаться по переулку в кружении «летних снежинок». Наш герой любил лето и все его признаки. «Пух — добрый знак!» — подумал Тима и широко улыбнулся.

Минут через двадцать, уже облаченный в шелковый китайский халат, Тимофей вернулся в спальню. На лице он нес счастливое выражение, а в руках — поднос с дымящимся кофе. Там же на подносе в глиняной грузинской миске лежали подогретые блинчики, из розетки с вишнёвым вареньем торчала маленькая серебряная ложечка, а в самом центре разместилась китайская вазочка с душистой белой лилией.

Подойдя к постели, он громко прогудел губами нечто вроде побудки, после чего торжественно произнес:

— Просыпайтесь, принцесса. Завтрак в постель!

Вика поежилась, открыла глаза, посмотрела на поднос и вяло спросила:

— Ну и чего ты так орешь?

— Просыпайся, моя красавица, пора вставать, — ласково повторил влюбленный.

Вика надула губы, прикрылась простыней и села на кровати. Затем лениво поправила волосы, целомудренно зевнула, забыв прикрыть рот рукой, и заявила:

— Сам разбудил — сам и корми!

— С превеликим удовольствием! Что тебе снилось, нежная моя?

— О-о-о… — игриво потянулась Вика, — обалденное эротическое приключение…

— Надеюсь, я в этом приключении был в главной роли?

Девушка загадочно посмотрела на Тимофея, ещё раз зевнула и небрежно сообщила:

— Нет, в эпизодической…

Глава 2

Сегодня всё и провернём

«Лиха беда начало», гласит старинная русская пословица. Интересно было бы узнать, не после того как её значение объяснили И. Гёте он изрек своё великое высказывание: «Я не создан для этого мира, где стоит только выйти из дому, как попадаешь в сплошное дерьмо…»

На улице было жарко и душно, но не так жарко и душно, как это бывает, например, в стране улыбок — Таиланде, с его тропической природой, теплым морем, потрясающими ландшафтами и удивительными памятниками буддийской архитектуры. Жарко и душно было по-московски, когда, вдоволь надышавшись выхлопными газами, хочется просто сдохнуть или изваляться в снегу, подобно вшивой собаке. Знойное летнее небо казалось тусклым и каким-то запыленным, а не свежим и чистым, как это бывает в морозные январские деньки. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, словно забыл «отлить», Тимофей стоял на углу своего дома и поглядывал на часы. Некогда это здание выглядело уныло и непрезентабельно: ржавая, местами залатанная крыша, обсыпавшаяся штукатурка, сгнившие оконные рамы, выпавшие наружу кирпичи и разбитые ступеньки подъезда. На лестничных площадках постоянно пахло кошачьей мочой, и повсюду громоздился хлам. В доме были одни коммуналки, где преимущественно жили личности маргинальные и даже подозрительные. Но с тех пор всё кардинально изменилось.

Коммуналки расселили, дом отреставрировали и понаделали в квартирах таких евроремонтов, что он перешел в категорию престижных.

Тимофей с сожалением косился на вороной «Jaguar-ХКR», только что пригнанный им с охраняемой автостоянки. Из открытого окна первого этажа ароматно тянуло горячим шоколадом, настраивая прохожих на нерабочий лад. Впрочем, в какое время года и суток этот самый лад бывает в России рабочим? Художник облизнулся и, поскольку клиентка опаздывала, уже хотел было сам ей перезвонить, но тут к подъезду подъехало такси. Задние дверцы одновременно распахнулись, и на улицу вышли женщина и мужчина примерно одного возраста — лет около сорока пяти-семи.

Увидев их, Тимофей призывно взмахнул рукой и громко спросил:

— Извините, но вы случайно не Галина Васильевна?

— Да, это я, конечно, я, — кивнула полная женщина с высоким пучком на макушке. Одета она была в непонятного цвета джемпер и вычурную цветастую юбку. На рыхлом плече болталась старомодная дамская сумочка, словно бы только что вынутая из бабушкиного сундука.

— А вы, должно быть, Тимофей?

— Он самый.

— Познакомьтеся, это мой муженёк Женя, — и будущая покупательница указала на невысокого мужчину с печальным лицом, прической а-ля конюх, в дешевом помятом костюме, стоптанных ботинках и страдавший одышкой. Казалось, скажи ему обидное слово, и он тут же расплачется навзрыд.

Тимофей окинул парочку беглым взглядом, несколько удивившись тому, что подобная категория людей заинтересовалась его крутой тачкой. Они с Евгением обменялись рукопожатием.

— Што ж, Тимоша, приступим к осмотру? — предложила Галина Васильевна.

Тимофей кивнул, нежно открыл водительскую дверцу и предложил парочке подойти поближе к чуду британских автомобилестроителей. Приземистый, с вытянутой «мордой», украшенной большими раскосыми фарами, сверкающий литыми дисками на колесах с широкими шинами, загадочно-манящий максимально затемненными стеклами «Jaguar» казался каким-то инородным телом в обычном московском переулке. За год с небольшим Тимофей успел привыкнуть к этому чуду, полагая его лучшим в мире, однако сейчас его надо было продать, а для того — расхвалить. Впрочем, последнее было совсем несложно.

— Данная модель является юбилейной, — вдохновенно начала он.

— В двухтысячном году их выпустили всего триста штук, понимаете? Здесь имеется полный электро-пакет, подвеска CATS, овальный люк, настоящий кожаный салон, навигатор…

— А объёмчик двигателя, какой у нас? — перебила дотошная покупательница.

— Четыре литра. Не машина, а зверь. Кроме того, имеется навигатор, климат-контроль, тормоза BREMBO, спортивный съемный руль и, как сами видите, эксклюзивный тюнинг ARDEN. Родные диски и резина в идеальном состоянии.

— А музычка какая? — поинтересовался Евгений.

Круговой Dolby Surround, мощный усилитель в багажнике, специальная подсветка на динамиках и всё от фирмы JBL. Далее: сигнализация серии PANTERA-SLK с дистанционным отключением с пульта управления. На капоте блокиратор Hood-Lock.

— Шо это такое? — не поняла Галина Васильевна.

— Ты не лезь в музыку, я знаю, — поспешно заявил её муж, смешно шепелявя, — благодаря этой штуке капот очень сложно вскрыть. Хорошая вещь. Без грубого обращения не обойтись.

— Это точно, — согласился Тимофей и продолжил: — Кроме этого на машине установлена система «Ля-Джэк», чтобы следить за ней через спутниковый радиосигнал. Получается, что угнать её практически невозможно, поскольку полиция сможет вычислить её в любом месте. Одним словом, не автомобиль, а мечта!

— «Ля-ля-Джэк» говоришь… На документики можно взглянуть? — несколько подозрительно спросила дама.

— Почему же нет? — Тимофей достал из «бардачка» папку с полным пакетом документов.

— И шо, этот ваш «Ягувар» точно снят с учёта?

— Конечно, снят! Вы же сами видите, что у него транзитные номера. Я их ровно неделю назад получил.

— Может, прокатимся? — предложил Евгений, скривился и как-то по-дурацки прищелкнул языком.

— Естественно, — согласился Тимофей, откидывая пассажирское сиденье: — присаживайтесь, пожалуйста.

Когда «Jaguar», плавно паря над асфальтом, достиг Пречистенской набережной, Галина Васильевна заметно «помягчела душой»:

— Мне нравится. Думаю, шо наши молодожены останутся довольны.

— Так вы не для себя покупаете машину?! — обрадовано поинтересовался Тимофей.

— Конечно, не для себя. Мы и на старой «Волге» поездим, а это для нашего сыночка единственнавово — подарок на свадьбу варганим. Любим его — сил нет!

— И весьма роскошный подарок!

— Так у нас и сыночек роскошный, умница хоть куда. И невесту себе нашел красавицу — настоящая казачка. Дочка атамана, между прочим. В общем, все счастливы, — радостно сообщила словоохотливая покупательница и продолжила, — Сплошная благодать, да и только. Ну, а вы, Тимоша, почему решили такую машину шикарную продать?

— Все упёрлось, как обычно — в деньги.

— Широко жить не получается? Не хватает средств содержать?

— Значит, к нотариусу едем? — вдруг спросил ее муж, услышав напоминание о деньгах.

— Что, прямо сейчас? — удивился Тимофей.

— А шо откладывать-то? Сегодня всё и провернём, — поддержала мужа Галина Васильевна: — Напишите нам генеральную доверенность, и поедем в банк за деньгами. Они у нас на Даевом переулке лежат, недалеко отсюда. Мы уже подготовились!

— Будь по-вашему, тем более что все документы у меня с собой — согласился Тимофей и повернул на Зубовский бульвар в сторону ближайшей нотариальной конторы. Пока добирались до места, дама развлекала мужчин историями из жизни. Например, такой:

— В нашем отделе автобазы работает шесть человек, причем пятеро из них мужики и одна я — баба среди них. Как-то по осени у нас проходило небольшое совещаньеце. Я стою, читаю отчет перед ними, а все мои пятеро сослуживцев сидят вокруг стола и внимательно так слушают. Вдруг стук в дверь, в каптерку нашу заглядывает молодой водитель и вежливо так спрашивает: «Простите, кто из вас Галина Васильевна?»

Тем временем, Тимофей подумал о том, что в качестве моральной и физической поддержки стоит пригласить на такую серьезную сделку своего друга. Ведь машину-то он продает впервые в жизни! Поэтому, когда они приехали и заняли очередь к нотариусу, Тимофей вышел в коридор и достал из кармана мобильник.

Глава 3

Я снял трусы

Ленинский проспект, «Дом фарфора», квартира на шестом этаже. В ванной лежал смешной, круглолицый человек двадцатишести лет и тренировал дыхание. Делая глубокий вдох, он зажимал ноздри указательными пальцами, погружался под воду, высоко вздымая колени, и пытался как можно дольше продержаться в таком положении. В дверь постучала его мама:

— Ромашик, тебе Тимоша звонит. Говорит, ты ему срочно нужен. Возьми трубочку.

— Сейчас открою, — громко ответил Ромашик, вылезая из ванной. Обмотав полотенце вокруг бедер, он открыл защелку и резко выхватил протянутую ему трубку радиотелефона:

— Приветиус, май френд!

— Здорово, Ромик. Слушай, дружище, выручай. Приезжай к половине пятого на Даев переулок.

— А что стряслось?

— У меня покупают машину, а одному этим заниматься как-то стремно.

— Все понял, скоро явлюсь. Куда именно?

— Дом двадцать. Встретимся у проходной.

— До встречи.

Ромик выключил телефон и провел рукой по прохладной поверхности зеркала, оставляя широкий мокрый след. Затем полюбовался на недельную небритость, которая говорила не столько о невнимательности к своей внешности, сколько о возможности позволить себе такую роскошь. Волнистые каштановые волосы достигали лопаток, а на шее красовалась серебряная цепь венецианского плетения, на которой висела миниатюрная прямоугольная пластинка, стилизованная под армейский медальон смертника. На внутренней стороне пластинки была выгровирована группа крови и резус Ромика, на лицевой — знак зодиака Рак. Небольшие круглые уши забавно оттопыривались, придавая и без того комичной физиономии еще более потешное выражение. Ромик был среднего роста, обычного телосложения, с заметно выпиравшим животом. Сейчас он втянул его внутрь, чтобы не мешал любоваться мужским достоинством, но в дверь опять постучала мама:

— Сынок, тебе ухи подогреть?

— Только по-быстрому, а то мне скоро уходить! — рявкнул любящий сын и принялся растираться полотенцем.

Последнее время он нигде не работал, несмотря на массу положительных качеств и кучу способностей. Дабы не иметь над собой начальства и сохранять свободу действий, Ромик вечерами колесил по Москве на старенькой «ОКЕ», которую называл любовно «КАМАЗИК», занимаясь частным извозом. Иногда он помогал своему другу Тимофею доставлять свеженаписанные картины в художественный салон, расположенный на первом этаже Центрального Дома художника. Именно от Тимофея ему нередко приходилось выслушивать упрёки типа: «Какого черта бездельничаешь? С твоим-то роскошным баритоном и талантом чтеца, давно бы устроился на радио или, на худой конец, обычным зазывалой».

Но Ромик был слишком большим лентяем, мечтавшим, подобно персонажам из русских народных сказок, получить все и сразу, не слишком при этом утруждаясь. Возведя в идеал своей жизни высказывание «лень — это подсознательная мудрость», Ромик, подобно мифическому герою, сидевшему на берегу речки и поджидавшему, когда по ней проплывет труп врага, тоже частенько валялся дома перед телевизором и ждал непонятно чего…

Вот и приходилось жить в малогабаритной двухкомнатной квартире с мамой-пенсионеркой, старшей сестрой Ленкой, которая звала его исключительно Ромашка, и её полоумным пятилетним сыном Бориской, причем двух последних родственников Ромик, мягко выражаясь, ненавидел до смерти, но об этом чуть позже.

С одной стороны, денег на обзаведение собственной семьей у него не было, с другой — Ромик с ужасом представлял себе совместное проживание с какой-то иной женщиной, кроме покорно любящей мамы.

Ведь возможная супруга будет требовать завтрак в постель, не говоря уже о солидных заработках! Более того, она будет смотреть по вечерам абсолютно идиотские сериалы, запретит ему пить пиво с друзьями и курить даже на кухне, потребует приходить домой вовремя и заставит постоянно ремонтировать сантехнику. Но, самое страшное, она потребует любить ее больше всех на свете! Даже больше его собственной мамы!

И что в итоге? В один прекрасный день это алчное, привередливое и безжалостное существо предпочтет ему лучшего друга — того же Тимофея, например!

Да! Чуть было не забыл! Ромик с детских лет обладал уникальным талантом сочинять по поводу и без такового стихи. Особенно здорово у него получалось в стиле хайку. И если в японской поэзии нерифмованное трехстишье состоит из семнадцати слогов (5+7+5) и, как правило, отличается простотой поэтического языка и свободой изложения, то Ромашкины хайку упорно тяготели к рифме и витиеватости русского языка. Ещё в его, так сказать в Ромашкиных «хайкухах» категорически отсутствовала тайна, двоякость что ли. Он любил сочинять топорно, без излишних намеков. Например, однажды, когда Ромик с Тимофеем и тремя другими сверстниками после окончания восьмого класса впервые попробовали ёрш… — потерялись все. Оказалось, что две бутылки водки, перемешанные с двумя литрами пива непосредственно в трёхлитровой банке, могут оказать такое мощное воздействие на организмы пяти молодых людей — мама не горюй! Короче говоря, начали вместе, но, попав под воздействие «зелёного змия», расползлись, кто куда смог. В гордом одиночестве Ромик очнулся поздней ночью в школьном туалете, сидя на унитазе. Сходить по маленькому и большому получилось, но вот штаны он снять запамятовал. Тогда ему в голову пришло такое хайку:

Я снял трусы,

Увидел shit…

Опять не повезло!

Наконец, Ромик насухо вытерся, набросил полотенце на палку, держащую шторку, снял халат с вешалки и только собрался его надеть, как нечаянно смахнул телефонную радио-трубку, которая с грохотом завалилась за стиральную машинку.

— Ну, абзац, именно этого мне сейчас и не хватало! — зло пробубнил Ромик, вдобавок грязно матюгнувшись. Затем он повесил халат обратно, дернул на себя стиралку, лёг на её поверхность и протянул руку вниз. По злой иронии судьбы, Ромик не обратил внимания на предмет лежавший на стиральной машинке, а была это игрушечная обезьяна, принадлежащая полоумному Бориске. Так получилось, что на обезьяну пришлась самая нижняя часть Ромашкиного живота, и после того как он несколько раз дернулся, в попытках дотянуться до телефонной трубки, внутри обезьяны сработал механизм, и она громко, неприятно писклявым голосом запела: «Чунга-чанга весело живет! Чунга-чанга лето круглый год!».

— Да заткнись ты, ещё орать мне тут будешь! — прогремел голос Ромика, и резкими движениями своего таза вниз-вверх, вниз-вверх, вниз-вверх, он попытался выключить поющую мартышку. Проходившая мимо ванной комнаты старшая сестра Ленка-феминистка услышала странные вопли брата и открыла дверь, которую Ромик позабыл закрыть на щеколду после общения с мамой… Увидев то, что невозможно представить порядочной девушке даже в кромешных помыслах, Ленка побелела, и с жалостью посмотрела на поющую мартышку, выглядывавшую печальными глазами из-под насильника-братца. Не секрет, что нервная система женщин менее устойчива, чем у мужчин. Поэтому женщины быстро переходят от одного эмоционального состояния к другому. Вот и Ленка, в подтверждение вышепреведённого факта, резко покраснела, с пренебрежением окинула уничижающим взглядом обнаженное тело озабоченного «зоофила», неестественно перегнутого через машинку, и выдавила из себя высоким визгом,

— Совсем озверел! Жениться тебе пора и валить отсюда, извращенец!

Затем она громко захлопнула дверь и бросилась на кухню, с криком:

«- Мама, мамочка, Ромашка совсем из ума выжил! Борькину обезьянку…»

— Да едрит твою мать! Что же это за житуха-то такая? Может и вправду жениться! — процедил Ромик, кое-как выудил телефонную трубку, пододвинул назад стиральную машинку, сочувственно посмотрел на уже замолкшую макаку и добавил. — Эх ты, чунга ты матанга, может мне на тебе и жениться…

Глава 4

Да я их таким Макаром в непонятку поставил

Целый час провели в очереди Тимофей и покупатели его «Jaguar». Все это время Евгений, внимательно изучая документы на автомобиль, постоянно интересовался: была ли машина в аварии, не скручен ли километраж, не подделаны ли растаможенные документы, не перебирался ли двигатель и т. д. и т. п. Тимофей терпеливо отвечал, однако один вопрос все-таки поставил его в тупик:

— А вы нас не обманете и не скроетесь с нашими денежками в неизвестном направлении? Все-таки шестьдесят тысяч долларов — это очень даже немало!

От такого вопроса даже очередь притихла, да и Тимофей несколько «офигел».

— Вы что мелете? — напустился он на помятого жизнью собеседника: — Я что, похож на разбойника?

— Да ведь если бы был похож, мы бы с вами сюда не приехали, — справедливо заметил Евгений. — Хотя, кто ж его разберет, где разбойник, а где честный… Сами знаете, как в жизни бывает: знакомишься с человеком, доверяешь ему всё, он входит к тебе в доверие и в самый последний момент бац! — здесь он хлопнул в ладоши, продолжив. — И облапошит тебя на кровные денежки. Хорошо если не убьёт…

— Да что вы право говорите такое? — расчувствовался Тима и даже порозовел лицом. Затем он собрался и уже спокойно, без излишних эмоций добавил. — Я купил эту машину у знакомого своего отца, — холодно заявил Тимофей. — Фамилия этого публичного человека хорошо известна, поэтому не стану ее называть… Одно скажу — аферами он не занимается!

— Вот и замечательно, Тимоша, мы вам верим, — ласково прожужжала Галина Васильевна, успокаивая мужа, а заодно с ним и всех остальных.

Прошло ещё полчаса, прежде чем Тимофей, держа в руке документы на машину и генеральную доверенность на имя Галины Васильевны, уселся со своими спутниками в «Jaguar» и повернул ключ в зажигании. Тихо заурчал двигатель, кондиционер принялся обдувать пассажиров прохладным ветерком, а машина двинулась по внутренней стороне садового кольца в сторону Даева переулка. Застревая во всех «пробках» подряд, Тимофей добрался до нужного места только в половине шестого. Ромик уже поджидал его рядом с будкой, являвшейся проходной в грандиозное сооружение под названием «Даев-Плаза», и откровенно нервничал.

Кое-как припарковав «Jaguar», Тимофей резво выбрался из машины навстречу другу. За ним последовали покупатели, постоянно озиравшиеся по сторонам. Познакомившись и обменявшись сухими любезностями, вся компания приблизилась к будке с охранником. Галина Васильевна сняла трубку служебного телефона, набрала номер и деловито сообщила:

— Нам нужно пройти в депозитарий. Наши фамилии: Ложкины, Бородин и… — тут она вопросительно посмотрела на Ромика, который проворно подскочил ближе:

— Краснобайский.

— И Краснобайский… Спасибо, ждем.

Повесив трубку, Галина Васильевна достала из-за кружевного манжета носовой платок и протерла им раскрасневшееся лицо. Ее муж упорно сверлил подозрительным взглядом Ромика, который успокаивал приятеля:

— Да всё будет нормально. Сейчас спокойно проверим баблосики, а потом рванем в банк. Положишь на свой счет и расслабишься…

Через минуту охранник выкрикнул их фамилии и пропустил на территорию. Оказавшись внутри роскошного, супермодного здания, все четверо спустились по эскалатору на нижний уровень, где располагался зал ожидания. Народу было немало — кто-то оживленно разговаривал, другие читали, третьи просто дремали. Галина Васильевна предложила друзьям присесть на диван рядом с фонтанчиком и подождать, пока они с мужем не сходят за деньгами.

Стоило им остаться одним, как Тимофей тут же спросил:

— А в какой это банк ты собрался везти мои деньги?

— Ты чего не понял приема? — удивился Ромик.

— Нет.

— Да я их таким Макаром в непонятку поставил. Пусть думают, что мы деньги не домой, а в банк повезём.

— Ясно…

Затем друзья выработали секретный маршрут, позволявший оторваться от возможного преследования, и заговорили на отвлеченные темы. Тимофей рассказал о новом направлении анималистической живописи, призванном угодить вкусам современных нуворишей. Отныне он изображал на своих холстах собак, зайцев, львов и кошек в людской одежде, причем играющих в покер или на бильярде, ловящих рыбу или охотящихся, катающихся на мотоциклах или виндсерфинге.

Ромик, в свою очередь, похвастался новыми визитками:

«Роман Генрихович Краснобайский. Сексопатолог, гинеколог, психолог, доктор медицинских наук. Звонить круглосуточно!», с помощью которых он намеревался знакомиться с девушками.

— Да это же наивняк какой-то, — поморщился Тимофей.

— Ну и что? Зато они мне сразу про свои сексуальные проблемы расскажут!

— А вдруг нарвешься на настоящего психолога?

— Тогда вместе посмеёмся над моей изобретательностью!

— Это все мило, только учти — хорошо смеется тот, кто смеется без последствий.

— Эт-точно! Кстати, слушай, я вот все думаю какую-бы мне надпись по верху лобовухи пустить. Может, так: «Водки не обещаю, но покатаемся на славу. Иван Сусанин»?

— Ты имеешь в виду собственный лоб?

— Какой ещё лоб?! Автомобильное стекло!

— Да я понял, просто решил приколоться, — с этими словами Тимофей посмотрел на часы. Покупатели отсутствовали более двадцати минут.

Глава 5

Богатые Буратины

Почувствовав жажду, Тимофей сходил к автомату и принес две банки «пепси». Прошло еще пятнадцать минут, и он начал нервничать,

— Может, случилось что?

— Да брось ты волноваться, — успокаивал Ромик.

— Как же не волноваться… Случись что, и она мне житья не даст…

— Вика что ли?

— Разумеется. Слушай, а ведь они даже не торговались. То ли им тачка так понравилась, то ли…

— То ли просто богатые Буратины!

Пока Ромик поправлял свой длинный хвост, на горизонте появились потенциальные покупатели «Jaguar». Супруги двигались быстро, причем Галина Васильевна прижимала к груди полупрозрачный пакет, в котором просвечивали пачки денег.

— Извините, шо задержались, — выдохнула она, — очередь к ячейкам была длинная. Пойдемте считать и проверять всю сумму зараз.

— Да-да, конечно, — обрадовался Тимофей, вскакивая с места.

Ромик преданно дышал ему в спину.

Через минуту все четверо подошли к стойке. Галина Васильевна, взяв всю инициативу на себя, попросила молоденькую служащую депозитария проверить деньги.

— Какую сумму будете проверять? — ласково улыбаясь, поинтересовалась девушка.

— Шесят тыщ долларов, — отчеканила мадам Ложкина.

— Прекрасно. Учитывая комиссионный процент, проверка данной суммы обойдется вам в шестьдесят долларов.

— Ничего страшного, — Галина Васильевна повернулась к Тимофею и сообщила: — вы сомневаетесь в подлинности наших денежек — вам и платить!

— Я не против… — слегка растерялся он, — однако у меня с собой всего пятьдесят долларов…

— А я вообще на нулях, — обрадовал друга Ромик и тут же соврал: — Лопатник с зарплатой дома забыл!

— Ладно, Тимоша, вы видно человек хороший, десять долларов я доплачу, — и Галина Васильевна весьма неохотно открыла сумочку.

Когда все формальности были завершены, она размашисто крутя бедрами, первой направилась в коридор, куда выходила небольшая комната для проверки валюты. В нее зашли все, кроме неожиданно захромавшего Евгения. Тимофей заметно вспотел, Ромик все чаще поправлял свой хвост. Молодые люди напоминали чертиков из коробочки, готовых в любой момент выпулиться, лишь бы быстрее закончилась мучительная процедура продажи автомобиля, и только мадам Ложкина сохраняла спокойствие.

Помещение напоминало собой пункт обмена валюты — выдвижной металлический ящик, бронированное стекло и толстая унылая тётка по другую его сторону. Галина Васильевна положила на дно ящика квитанцию об оплате, вывалила туда же несколько пачек новеньких стодолларовых банкнот и прогнусавила:

— Пожалуйста, проверьте и упакуйте по десять тыщ, — затем она повернулась к Тимофею: — Подойдите поближе, шобы лучше видеть. Для вас же все делается, молодой человек.

Тимофей прильнул к стеклу. Короткие, толстые пальцы кассирши шерстили валюту с ловкостью картежного шулера. Завороженный её действиями, молодой художник застыл от наслаждения. Мысленно он уже представлял триумфальное возвращение домой, и радостный визг Вики при известии об удачной продаже «Jaguar».

Тем временем, кассирша рассортировала деньги в шесть пачек по десять тысяч долларов и обернула каждую из них специальной банковской лентой, на которой написала цифру «10000» и поставила свою подпись. Затем сложила их одна к одной в плоский полиэтиленовый пакет и тяжело вертанулась на стуле к аппарату, запаивающему края пакетов. Несколько привычных, годами отработанных движений, и всё готово. Кассирша бросила вакуумную упаковку с деньгами в ящик и выдвинула его наружу.

Галина Васильевна первой схватила упаковку, тряхнула ею перед носом Тимофея и засунула в свою дурацкую сумочку со словами:

— Пойдёмте в машину для окончательного расчета и расхода.

Предзакатные солнечные лучи устало пробивались между домами, бессовестно заглядывая в окна. Весело щебетали озорники воробьи, гуляя по краю небольшой лужи. Хромоногая собака, кивая прохожим блохастой головой, плелась сама не зная куда. Не было и намёка на ветерок, отчего вся листва замерла неподвижно — подстать редким пушистым облакам, которые словно бы зацепились за крыши домов и корявые телевизионные антенны. Наступала приятная вечерняя нега.

Тимофей нажал кнопку брелка, и сигнализация «Jaguar» весело заулюлюкала, привлекая внимание особо любопытных прохожих. Ромик подкрался к капоту и принялся озираться по сторонам так, словно бы являлся телохранителем самого президента, вышедшего на улицу пообщаться с народом. Галина Васильевна погладила машину по крыше, а Евгений неожиданно спросил:

— Второй комплект ключей у вас есть?

— Конечно, есть! Только я их дома забыл… Вот черт! Но вы не волнуйтесь, мы можем прямо сейчас за ними съездить.

В этот момент Ромик начал кашлять с таким выражением, словно проглотил муху. Тимофей оглянулся на друга и увидел нервно моргающий глаз, который почти что азбукой Морзе сигнализировал ему: «Не вздумай везти их домой, идиот!»

— Ничего страшного, Тимоша, — молвила мадам Ложкина. — За ключами мы к вам завтра заедем. Только вы уж нас не обманите!

— Хорошо-хорошо! — обрадовался Тимофей и отдал ключи Евгению. Тот резво запрыгнул в машину и завел двигатель. Галина Васильевна достала из сумочки запаянный пакет с деньгами, и предложила:

— Давайте меняться.

— Давайте, — быстро согласился бывший владелец «Jaguar», — протягивая ей пакет с документами. Мадам Ложкина погрузила его в бездонную утробу своего старомодного ридикюля, довольно улыбнулась и отдала пакет с деньгами. Затем взгромоздилась в «Jaguar», помахала пухлой ручкой, и вороной красавец проворно зашуршал шинами. Через минуту его и след простыл.

Тем временем, Ромик скомандовал: «Быстро в КАМАЗИК!» — и оба на перегонки кинулись к его ржавой красной «ОКЕ», на заднем стекле которой красовалась надпись «Торможу — и БАЛДЕЮ», расположенная рядом с наклейкой «180» на белом фоне в красном круге. На ходу Тимофей успел сунуть пакет с деньгами за пазуху любимой гавайской рубашки — желтой с зелеными пальмами. Оказавшись возле чуда отечественного автомобилестроения, друзья с ужасом обнаружили, что сзади их машину подпирает «Мерседес» с черными стеклами, за рулём которого сидел невероятных размеров мордоворот. Казалось, что он не сам забрался в салон, а сперва его посадили в кресло, и лишь потом собрали вокруг него знаменитый немецкий автомобиль.

— Быстро внутрь! — скомандовал Ромик.

Тимофей поспешно плюхнулся на переднем сиденье и тут же вдавил вниз кнопку запирания двери, на обшивке которой красовалась надпись: «Хлопнешь дверью — умрешь от монтировки!!!». Ромик вскочил за руль и аккуратно хлопнул своей дверцей, однако она не закрылась. Тогда он хлопнул ещё раз — гораздо сильнее, но с тем же результатом.

— ТВОЮ МАТЬ! — гаркнул Ромик и с такой силой рванул на себя ручку, что дверь гулко захлопнулась, зато сама ручка осталась у него в кулаке. Он злобно глянул на неё и бросил на заднее сиденье.

— А как ты выезжать собираешься? — взволнованно поинтересовался Тимофей.

— Сейчас увидишь, — глубоко выдохнул Ромик.

Затем он повернул ключ зажигания, стартер нервно затрясся, издавая жалобные частые стоны типа «ы-ы-ы-ы-ы-ы», однако двигатель и не подумал заводиться. Семь раз отчаянно матерящийся владелец пытался пробудить в нем жизнь, но все было тщетно. Когда побагровевший от ненависти Ромик со всей силы грохнул кулаками по рулю, то ухитрился вбить внутрь клаксон, благодаря чему пронзительный сигнал разнесся по всей округе. Ромик попытался выковырять клаксон кончиком ключа, но у него ничего не получилось.

Тогда он дернул рычаг, чтобы открыть капот, после чего решил выйти из машины. Увы, но в процессе хлопанья дверью, у нее не только оторвалась ручка, но и заклинило замок! Окончательно обезумев ото всей этой череды неудач, Ромик полез прямо через Тимофея, чтобы «выбраться наружу и заткнуть глотку этой старой суке!» При этом он ухитрился зацепиться воротником футболки за зеркало заднего вида и, находясь уже в состоянии полного остервенения, разорвал ее до самой подмышки.

Но и это было еще не все! Нервно пытаясь открыть капот, Ромик ухитрился прищемить большой палец правой руки, и только после этого оборвал провода клаксона. Повисла звенящая в ушах тишина. Ромик подул на распухший палец, подозрительно оглянулся на водителя «Мерседеса» и направился к Тимофею.

— Здесь что-то неладное, жопой чую, — негромко, но доверительно сообщил он, наклонившись к окну.

— Что именно?

— Нас ведь не просто так зажали этим «мурзиком»…

— Но ведь он же только один.

— Ну и что? Может, остальные пасут нас со стороны и ждут, когда мы пойдем своим ходом. Думаешь, машина у меня просто так не заводится? Это ведь они что-то намудрили, так что теперь она вообще хрен заведётся.

— Что же нам делать? — разволновался Тимофей. — Может, такси поймаем?

— Вот тогда они нас точно прищучат! Эх, черт, давай-ка я еще раз завестись попробую…

— Ты же сказал — бесполезно.

— Да ведь надо же что-то делать! — пробурчал Ромик, втискиваясь в салон поверх вжавшегося в кресло Тимофея и немилосердно кряхтя.

После нескольких попыток завестись, стало ясно, что аккумулятор вот-вот «накроется». И тут снаружи на них надвинулась гигантская черная тень. Это водитель «Мерседеса», решивший размять свои слоновьи ноги, каким-то чудом выбрался из машины и подошел к ним. Тимофей затаил дыхание, а Ромик начал ощупывать лежавшую под сиденьем монтировку. Мордоворот постучал в жалобно затрясшееся стекло костяшкой указательного пальца и громко спросил:

— Слышь, мужики, может, какая помощь нужна?

— Нет! — взвизгнул Ромик и по-шакальи оскалился. — Сами справимся!

— Как хотите, — и детина равнодушно поплелся назад. Друзья переглянулись и облегченно вздохнули:

— Пронесло!

Однако они рано радовались, ибо к «Мерседесу» уже приближались три мужика в черных костюмах. Сцена была классической для любого боевика: впереди шел низенький, лысый и пузатый «босс», а за ним два громилы — с короткими стрижками и в черных очках.

— Приплыли! — столь же дружно констатировали побелевшие от страха друзья, наблюдая за тем, как вся процессия усаживается в «Мерседес».

У Тимофея первого не выдержали нервы. Он поспешно сунул деньги под кресло и открыл дверцу.

— Ты куда? — испуганно охнул Ромик.

— Тачку ловить!

Глава 6

Всё из-за алчности человеческой…

Тимофей выскочил на проспект Академика Сахарова и принялся голосовать. Наконец, перед ним притормозил какой-то пенсионер в очках, восседавший за рулем старого ядовито-зеленого «Москвича».

— До Кропоткинской подбросите за двести рублей?

— Не успеешь и глазом моргнуть, — кивнул пенсионер и весело подмигнул.

Оказавшись в салоне, Тимофей с удивлением воззрился на оформление или, говоря по-модному, тюнинг. По всему периметру лобового стекла были наклеены пятикопеечные монеты советского времени, в верхней же его части красовалась широкая желтая пленка с надписью «RALLY-GALLY». Руль хозяин обтянул ворсистой плюшевой тканью, в тон апельсиновым чехлам на сиденьях. В здоровенном набалдашнике из оргстекла, водруженном на ручку переключения скоростей, всеми цветами радуги переливалась искусственная роза. Вся «торпеда» была в наклейках, просящих пассажиров: «Не курить», «Не сорить», «Не болтать лишнего», «Не плевать в окно», «Не отвлекать водителя» и «Не совокупляться на ходу». В самом центре «торпеды» сидел китайский болванчик, постоянно качавший своей маленькой улыбающейся головкой. К зеркалу заднего вида хвостом прицепился забавный резиновый попугайчик, издававший веселое позвякивание-попискивание каждый раз, когда машина наезжала на кочку. Кроме того, задняя панель была до такой степени завалена дешевыми мягкими игрушками, что это мешало видеть движущийся сзади транспорт.

Когда лихой пенсионер остановился возле Ромашкиной «ОКИ», Тимофей с ужасом увидел, что «Мерседес» и его друг бесследно исчезли. Он выскочил, подбежал к «КАМАЗИКУ» и трясущейся рукой дернул на себя дверцу. На водительском сиденье лежала монтировка, однако под пассажирским сиденьем было ПУСТО!

Тимофей так разволновался, что отодвинул оба сиденья и переворошил весь салон, однако ничего кроме старых мужских трусов, используемых в качестве тряпки для протирания окон, не обнаружил. И тогда к его горлу подкатил ком величиной с бильярдный шар. Разгоряченному воображению художника мгновенно представился мертвый Ромик, запертый в багажнике «Мерседеса». На лице друга застыла легкая улыбка, словно бы говорившая: «Извини, старик, я отбивался, как мог…»

«И ведь все это из-за алчности человеческой», — подумал Тимофей и глухо застонал. Его отчаяние прервал звонок мобильника. Художник порывисто нажал кнопку, в безумной надежде, что это звонит Ромик.

— Куда это ты пропал? — капризно поинтересовалась Вика, в голосе которой блуждали нотки негодования.

— Никуда, — упавшим голосом буркнул он. — Это Ромик пропал, а не я. Со мной-то всё в порядке…

— Что значит пропал?!

— То и значит. Наверное, бандиты украли.

— А ты где был?

— Тачку ловил. «Ягуар» -то мы продали, но Ромкина тачка никак не заводилась. А тут еще сзади «Мерседес» пристроился с какими-то бандитами…

— Деньги ГДЕ? — нетерпеливо перебила девушка.

— Я их Ромику оставил.

— И он пропал вместе с моими, в смысле с нашими ДЕНЬГАМИ?

— О чем и говорю! Может, его уже кончили…

— Дурак ты, Бородин, ну и дурак! Это он сам все инсценировал, чтобы деньги себе оставить! — свирепствовала столичная девушка. — Ты ему на мобильник звонил?

— Он уже два дня как отключен за неуплату.

— Всё ясно. А теперь он еще и номер сменит или новый купит. Пошел ты к черту, простофиля! Не о чем! Вообще не о чем мне с тобой больше разговаривать.

Отключив телефон, Тимофей потерянно огляделся по сторонам. Всё было тихо и спокойно, и ничто не говорило о том, что на этом месте несколько минут назад произошла смертельная схватка между бандитами и Ромиком. Прохожие шли по своим делам, охранник прогуливался перед входом в «Даев-Плазу», и даже такие важные свидетели, как воробьи продолжали невозмутимо чистить перышки.

И тут в сознание Тимофея закралась жуткая мысль. А вдруг Вика была права? Что стоило Ромику воспользоваться этим страшным «Мерседесом» как предлогом, чтобы преспокойно прикарманить его денежки? Тем более что до этого он никогда в жизни не держал в руках больше трех тысяч баксов!

Теперь мучительное подозрение грызло его душу подобно кровожадному аллигатору. Тимофей тупо посмотрел на опустевшую

«ОКУ», после чего подпер голову кулаками и облокотился на крышу машины, чья морда была украшена здоровенными противотуманными фарами и дешевым «кенгурином». Он вдруг почувствовал ту неловкость обманутого человека, когда кажется, что все вокруг над тобой смеются — и даже безмятежные озорники-воробьи поглядывают в его сторону с нескрываемым ехидством.

Для очистки совести он еще набрал номер Ромика, но после слов оператора: «Вызываемый вами номер временно заблокирован», окончательно сник и, понурив голову, вернулся к «Москвичу».

— Ну, мы едем, или как? — поинтересовался пенсионер.

— Да… — выдавил Тимофей и сел в машину.

И вот тут произошло нечто фантастическое! Не успел старик надавить на газ и отпустить сцепление, как задняя дверца его машины открылась, и внутрь запрыгнул Ромик.

— Это что такое? — удивился хозяин «Москвича».

— Гони старик, куда сказано! — крикнул Ромик и лёг на сиденье.

Тимофей оглянулся назад и вдруг рявкнул:

— Чего стоишь, дедуля? Езжай, давай! — после чего накинулся на друга: — Ты где был? Почему тачка пустая? Деньги где?

— На х..е! — в рифму отвечал тот, похлопывая себя по вышеназванному месту.

— Покажи, — не поверил Тимофей.

— Да ради Бога!

Приятель привстал и расстегнул ширинку, а пенсионер поправил зеркало заднего вида, чтобы можно было наблюдать за происходящим на заднем сиденье. Тем временем, Ромик извлёк из штанов вакуумный пакет с деньгами и потряс им перед Тимофеем:

— Теперь успокоился?

— Еще бы! — с гигантским облегчением вздохнул тот. — А на фига ты из машины смылся?

— Спрятался за соседними машинами, как только те «крутые» уехали. Чего зря сидеть, светиться…

— А что случилось-то, ребята? — дрогнувшим голосом, поинтересовался некогда веселый пенсионер.

— Все в порядке, дед, не переживай, — первым ответил Ромик. — Кстати, ты куда рулишь-то?

— Так на Кропоткинскую, как твой дружок сказал…

— Все правильно, но сейчас наши планы изменились, — приятель подмигнул Тимофею и продолжил: — Отвези-ка нас на Киевский вокзал.

— Как скажете, — послушно согласился пенсионер, поворачивая на Садово-Самотечную улицу. Тем временем, Тимофей уже набирал номер Вики.

— Привет, это я.

— Что тебе ещё?! — окрысилась возлюбленная.

— Ромик нашелся! Бандиты отстали! Деньги при нас! В общем, всё в ажуре.

— Хорошо, жду тебя дома. Только без новых фокусов, понятно?

Вика повесила трубку, а у Тимофея отлегло от сердца, и он сразу повеселел. Однако эта веселость мгновенно испарилась, стоило Ромику обратить его внимание на серую «Волгу», неотступно следовавшую за их старым «Москвичом».

— Ты думаешь, это неспроста? — снова запаниковал Тимофей.

— А это мы щас проверим, — решительно заявил Ромик и скомандовал водителю: — Слушай, дед, сверни-ка на следующем светофоре направо.

— Так это ж в другую сторону получится! — удивился пенсионер.

— Ничего страшного, нам туда и нужно.

И надо же так было случиться, что серая «Волга» в точности повторила их маневр!

— Слушай, старик, — самым суровым тоном снова заговорил Ромик, — платим двойную цену, если сумеешь свинтить от преследования и довезешь нас до вокзала в целости и невредимости!

Пенсионер изменился в лице, так что теперь на нем осталась лишь маска растерянности, украшенная мазками реального страха за собственную жизнь.

— Я это, как его… попытаюсь, — пообещал он, давя на педали и резко выкручивая руль то влево, то вправо.

— Да не дрейфь ты так, твою мать! — вырвалось у Ромика, поневоле мотавшегося из стороны в сторону. Кое-как ему удалось достать из заднего кармана брюк швейцарский складной ножик.

Когда пенсионер это заметил, от страха у него даже очки запотели! А погоня продолжалась. Водитель «Волги» почти вплотную прижался к заднему бамперу «Москвича», громко пукающего на ходу выхлопными газами. Мало того, он громко посигналил, явно предлагая остановиться!

Ромик и Тимофей синхронно подумали об одном и том же: «Ну все, блин, приехали…», зато пенсионер проявил неожиданную, но вполне оправданную во спасение остатков своей биографии, резвость. Он резко затормозил у подворотни, выскочил из машины и, странно подпрыгивая, походя на трехногого горного козла, помчался во двор, сопровождаемый изумленными взглядами друзей, в которых так и читался вопрос: а не последовать ли его примеру?

Глава 7

Это же мы потерпевшие!

Тем временем «Волга» припарковалась перед «Москвичом» и оттуда вылез крупный, улыбающийся мужчина в голубой рубашке, тщательно заправленной в полосатые брюки. Он не спеша приблизился, но не к Тимофею, а к Ромику, тайком ощетинившемуся шилом, торчавшим из зажатого в потной ладони ножика.

— Простите, вы случайно не Шура Бальцев?

— Чего? — от изумления у Ромика просто глаза на лоб полезли.

— Я имею в виду, вы не комик-артист?

— Артист, артист! Он, БЛИН, такой артист! — неожиданно заговорил Тимофей, незаметно подмигивая другу.

— Тогда, может, автограф для дочки оставите? Она от вас ухахатывается, — и мужчина полез в нагрудный карман рубашки, достав оттуда блокнот с авторучкой.

Ромик незаметно уронил ножик на пол и взял в руки протянутый блокнот.

— А что нужно написать?

— Ну, например, Иришке Кочерыжкиной от клоуна Шуры Бальцева не на злую, а на добрую память, — продиктовал заботливый отец.

— Щас сделаем, — пообещал Ромик и, все еще не придя в себя от волнения, кое-как нацарапал полную чушь: «Комику Кочерыжкину Шуре от Иришки Бальцевой на добрую зло-память». — Затем сложил блокнот и вернул владельцу.

Тот добродушно поблагодарил, сказав, что на эстраде Бальцев выглядит гораздо взрослее, чем в жизни и простился, даже не поинтересовавшись «творческими планами». Очевидно, настоящий Шура Бальцев был ему настолько до фени, что даже подозрительные обстоятельства получения автографа нисколько его не смутили. Дочура будет рада — и ладно!

Проводив взглядами удалявшуюся «Волгу», друзья нервно рассмеялись. Первым пришел в себя Тимофей.

— Ну и чего теперь делать? Дед-то сбежал…

— А что ты предлагаешь?

— Закроем этот гребаный шарабан, поймаем другую тачку и поедем ко мне.

— Хорошая мысль. Слушай, а чего этот мужик меня за Гальцева принял? Я всегда считал, что своим овалом «яйца» и улыбкой похож на Джона Леннона.

— Разве? А мне казалось, что на Мону Лизу… особенно, когда выпьешь лишнего и начинаешь также вяло и придурошно улыбаться.

Стоило друзьям вылезти из машины, как от их веселого настроения не осталось и следа. Прямо перед ними, свирепо взвизгнув шинами, остановился полицейский «воронок», из которого выскочили три полицейских и хозяин «Москвича».

— Все стоять, руки на капот! — гаркнул старший по званию, поводя висевшим на плече автоматом. Через минуту оба приятеля оказались закованы в наручники.

— Да что вы делаете? — вскипел Ромик. — Это же мы потерпевшие! Это же нас только что обокрали! Серая «волга», вон туда поехала!

— Действительно, товарищ лейтенант, за нами гналась «Волга», — весьма кстати подтвердил пенсионер.

— В отделении разберемся, — нехотя буркнул страж порядка, подталкивая Тимофея к машине.

— Пенсионер, удивленный тем, что его не взяли в качестве свидетеля, так и остался стоять возле своего «москвича», зато обоих друзей сноровисто погрузили в «воронок».

Совершив странную круговерть по ближайшим улицам и переулкам, «воронок» заехал в глухой тупик, где, несмотря на солнечный день, было мрачно, прохладно, пахло сыростью, мочой и в углу копошилась огромная крыса. Полицейские вытащили обоих друзей наружу и поставили их к стене, словно готовя к расстрелу.

— Прощай, друг! — с трогательной серьезностью решил пошутить Тимофей. — Прости, если что не так…

Однако Ромик оказался менее мужественным, а потому внезапно заорал на весь двор:

— Спасите, люди, убивают! — после чего получил прикладом в живот и согнулся в три погибели.

— Обыщите их, — скомандовал лейтенант, доставая сигарету и прикуривая.

Хищными коршунами накинулись его подручные на наших друзей и уже через пять минут перед начальником прямо на асфальте лежали ключи, зажигалки, сигареты, носовые платки, портмоне, мобильники, а также доверенность на имя Галины Васильевны Ложкиной.

— Где деньги? — разочарованно рявкнул лейтенант.

— Да я же говорил, что нас ограбили! — отчаянно воскликнул Ромик.

Тимофей молча смотрел на друга, покрываясь холодной пеленой самого скверного предчувствия. Однако когда их обоих заставили раздеться до трусов, и он увидел, что никакого пакета у Ромика нет, то почувствовал, как начинает медленно, но верно сходить с ума.

— Слышь, Петрович, — обратился к старшему один из полицейских, — а ведь у них в натуре бабла нет.

— Сам вижу, не слепой, — цикнул опер, немного подумал и добавил, — ну-ка снимайте штаны с трусами и приседайте.

— ЧЕВО? — удивился Ромик.

— Чево слышал! — не сбавляя яростных оборотов своей речи, громыхал полицейский. — Быстро штаны стягивайте.

— Так мы же в наручниках, — опомнился Ромик. Полицейский взглядом отдал приказ усатому сержанту снять наручники и выкинул недокуренную сигарету прочь. Когда друзья стягивали свои джинсы, Тимофей с жутью косился на Ромика больше всех. Особенно его интересовало место между ног. Но когда Ромик снял и трусы, Тимофей понял, что ему вообще ничего не понятно.

— Приседайте, да почаще! — командовал полицейский.

— Господи, что же это за наказание-то? — тихо бубнил Ромик, приседая без трусов. После того как друзья присели раз по пятьдесят, главный полицейский призадумался.

— По-моему они точно пустые, — предположил усатый сержант.

— Ты в этом уверен? — спросил опер.

— Вроде бы да, — засомневался сержант.

— Если вроде, тогда одевай гондон и проверь, как следует.

— Что значит «проверь, как следует»?! — обалдел Ромик.

— Вы что менты-извращенцы, что ли какие? — вырвалось у Тимы, чувствовавшего себя в тот момент полностью раздавленным. Сержант с недовольной гримасой достал из нагрудного кармана презерватив и разорвал упаковку. В этот самый момент зазвонил сотовый телефон Тимофея. На дисплее загорелось имя «Викуля».

— Кто это звонит? — поинтересовался опер.

— Моя невеста. Викой зовут, — дрожащим голосом произнес Тима.

Опер поднял сотовый и поднёс его к уху,

— Алё.

— Ну и где вы? — раздраженно спросила Вика. — От Тургеневской до дома двадцать минут езды! Где вы шляетесь, придурки?!

— Не волнуйся, Вика. Скоро твои герои прибудут в сохранности, но не в целкости. — Съехидничал старший полицейский и отключил телефон. Затем он продолжил, грубо обращаясь к молодым людям, — Вставайте на четвереньки, живо! Что я сказал?

Друзья молча повиновались.

Глава 8

Нелегко пришлось тогда Вике

Вика и Тимофей были знакомы уже два года, и все это время он активно растрачивал отцовское наследство. Мать Тимы вышла замуж за итальянца и уехала на Аппенины, когда сыну было всего четырнадцать лет, а отец, периодически страдая хандрой и запоями, умер от инфаркта несколько лет спустя. Выражаясь сухим языком завещания, наследство составила: а) двухкомнатная квартира на Ленинском проспекте; б) раритетный автомобиль «Чайка» черного цвета; в) кирпичный гараж; г) художественная мастерсая, недалеко от Зубовской площади; д) скромная одноэтажная дача по Калужскому шоссе в районе поселка Вороново.

Никто не знал, не догадывался, что Тима прячет в сердце недетскую обиду, даже боль, причиненную родной матерью, бросившей его — своего единственного сына безо всяких объяснений, ради своей очередной «любви». Спустя время из Италии стали приходить письма на его имя, но Тимофей безжалостно рвал их, не читая. Душа парня корчилась острыми приступами тоски — он запирался в ванной, включал громко душ и рыдал под ним часами… Но, для всех остальных он всегда оставался веселым парнем рубахой, готовым поддержать любую компанию и прийти любому на выручку.

Благодаря помощи родственников и друзей, Тимофей пошел по стопам отца, то есть закончил художественное училище памяти 1905 года и начал творить, обзаведясь знакомствами среди столичной богемы. Именно в ресторане Центрального Дома художников он и познакомился с красавицей Викой, пленившей его с первой же минуты.

Никогда в жизни Тимофей не встречал более совершенного существа, а потому, используя выражение героя одного культового телефильма, «влюбился как малолеток». Как ни странно, но эта писаная красавица оказалась не слишком неприступной, так что очень скоро они стали жить вместе. Пребывая в непреходящем восторге от их фантастического секса, Тимофей окончательно и бесповоротно сделался классическим «подкаблучником» — причем именно таким, каким его и хотела видеть Вика. Кстати сказать, она относилась к своему избраннику достаточно холодно, искренне полагая, что он должен быть счастлив уже тем, что ему разрешается ее обожать и удовлетворять всевозможные прихоти.

Когда ей захотелось американское манто из голубой норки, сапожки из кожи анаконды и золотые часики от «Longines», Тимофей, не задумываясь, продал отцовскую «Чайку» вместе с кирпичным гаражом. Дальше — больше. За машиной последовала и квартира на Ленинском проспекте, предоставленная деду Тимофея, как заслуженному скульптору и художнику СССР.

После продажи квартиры вместе со всей мебелью, Тимофею пришлось выписаться из Москвы и прописаться у себя на даче в Вороново. Затем он снял двухкомнатную квартиру во Всеволожском переулке за полторы тысячи долларов в месяц, купил навороченный «Jaguar» и брильянтовый гарнитур, состоявший из сережек, кольца, брошки и колье, за шестьдесят ТЫСЯЧ евро.

Естественно, что все это богатство надо было демонстрировать, поэтому начались бесконечные посещения ресторанов, казино, ночных клубов, не говоря уже о туристических поездках в комфортные и ухоженные европейские страны. При таком образе жизни доллары разлетались с невероятной скоростью, и вскоре их осталось всего-навсего три жалких тысячи.

Узнав об этом, Вика ужасно расстроилась. Она ведь уже собралась было выйти замуж за Тимофея и отправится в кругосветное свадебное путешествие, но разумно ли связывать свою судьбу с подобным голодранцем? Да уж, нелегко пришлось тогда Вике. Она даже проплакала минут двадцать или тридцать подряд, не в силах принять судьбоносного решения. То ли сразу бросить Тимофея и приступить к поискам нового спонсора, то ли подождать, пока этот спонсор не «нарисуется» сам собой? А вдруг этот жалкий лепила и мазила, который мнил себя Моне и Модильяни «в одном флаконе», сумеет прославиться и разбогатеть?

Тимофей, действительно, усердно работал у себя в мастерской, не брезгуя никакими заказами. Рисовал, лепил, выжигал и делал гравюры известных политических деятелей. Особенно удачно у него получались Ленин и Жириновский — вероятно потому, что оба были юристами, болтунами и авантюристами…

Не выдержав вида заплаканных глаз Вики, Тимофей решил всеми способами отсрочить надвигающуюся катастрофу и продать

«Jaguar». При этом он решил про себя, что потом, если потребуется, пойдет даже на преступление, лишь бы сохранить любимую девушку!

Глава 9

А теперь, объясни мне, пожалуйста… ГДЕ ДЕНЬГИ?!

Полицейские зажали головы друзей между коленами и усатый сержант, бубня себе что-то под нос, присел на корточки.

— Вот это продал машину… — не сдержался Тима, злобно косясь на Ромика, голова которого торчала сбоку от него.

— Всё будет чики-чики. — Прошептал он, затем скривил лицо и продолжил. — Только бы это достойно пережить. Ой, мама!

Ромик почувствовал, как мощные лапы сержанта раздвинули его ягодицы и что-то твердое, не очень толстое в диаметре и не очень длинное, зашло к нему в анальное отверстие. Это «что-то» покрутилось внутри прямой кишки по ходу часовой стрелки и вылезло наружу.

— У этого пусто.

Услышали друзья голос сержанта, после чего лицо исказилось у Тимы. Он молча перенес незапланированное обследование его анального отверстия, и после фразы усатого сержанта: «У этого тоже пусто», почувствовал, как колени полицейского разжались, а его голова обрела свободу. Сержант пренебрежительно стянул презерватив с указательного пальца, чванливо отбросив его в сторону. Затем вопросительно посмотрел на старшего опера и услышал в ответ,

— Хрен с ним, поехали отсюда.

Наконец, донельзя разочарованные менты, на прощание «повоспитывав» обоих друзей прикладами автоматов, укатили восвояси. Тимофей только этого и ждал, чтобы задать Ромику мучивший его вопрос:

— А теперь, объясни мне, пожалуйста… ГДЕ ДЕНЬГИ?!

— Козлы! Я вам этого не забуду! — крикнул вслед полицейским Ромик, поднимаясь с коленок. Затем успокоил друга, — Не волнуйся, в надежном месте.

— Это в каком же?

— Я успел сунуть пакет под водительское сиденье.

— Ты имеешь в виду «Москвич»?

— Разумеется. Так что теперь они нашему пенсионеру жопу греют. И это еще ничего — иначе бы их сейчас все ментовское отделение между собой делило.

Тимофей молчал, то краснея, то бледнея, и лишь судорожно сглатывал обильно выделявшуюся слюну.

— Да не переживай ты так, — успокоил Ромик, — номер я запомнил, бывший муж моей сестры гаишником работаем, так что адрес пробьем без труда.

— А как деньги заберем? Здрасьте, дедушка, мы у вас в машине кое-что забыли?

— Придумаем что-нибудь, а теперь давай по домам… Хватит нам на сегодня впечатлений!

— Всё из-за тебя.

— Ну-ну… — буркнул обиженный Ромик и первым отправился на выход из мрачного тупика. Пройдя несколько метров, он неожиданно остановился, повернулся и минорно пропел,

Новость дня была печальна,

в N-ском переулке, среди бела дня

два друга попали под анальный шмон…

Глава 10

Лучше помой мне ноги…

Услышав звук ключа, вставляемого в замочную скважину, Вика и бровью не повела, продолжая подравнивать ногти пилочкой. В комнате появился Тимофей. Он молча опустился на пол рядом с креслом, в котором восседала его возлюбленная, и преданно, по-собачьи, положил голову на подлокотник.

— Ну и? — надменно поинтересовалась Вика

Тимофей принялся рассказывать, стараясь не обращать внимания то на презрительное фырканье, то на пренебрежительно вскинутую бровь, а то и на откровенные оскорбления типа: «Ну и охламоны!»

— Вот собственно и всё, — закончил он. — Завтра Ромик узнает адрес этого чертового деда, мы сгоняем к нему и по-любасу заберем деньги, пусть даже для этого нам придется вскрыть его тачку консервным ножом!

— Считай, Бородин, что я тебе верю, — медленно, не глядя на него произнесла Вика, — но учти одно обстоятельство…

— Какое?

— Если завтра не будет денег, то не будет и меня — вот и всё.

— Клянусь, что…

Хватит, заткнись! Я устала тебя слушать тебя. Лучше помой мне ноги и сделай массаж.

— С удовольствием!

И, обрадованный столь пикантным поручением Тимофей, побежал в ванную. Вернувшись оттуда с тазиком теплой воды, он поставил его рядом с креслом и бережно опустил туда хорошенькие ножки своей возлюбленной. Затем уселся прямо на пол и принялся плавными движениями рук нежно водить намыленной губкой сначала по одной ступне, потом по другой. Покончив с этим, принес кувшин, ополоснул обе ножки и вытер полотенцем. После этого настала очередь массажа, для чего Тимофей намазал ладони ароматным кремом. Когда он перебирал ее розовые пальчики и почесывал пятки, Вика даже закрыла глаза, замурлыкав от удовольствия.

— Хочу, чтобы ты отвез меня куда-нибудь в Латинскую Америку, — принялась мечтать она. — Там мы возьмем напрокат «Кадиллак» розового цвета и поедем в горы. Остановимся в лесу, рядом с небольшим озером, из которого берут свое начало маленькие ручьи, сбегая с гор к океану. Я разденусь догола, войду в озеро и буду лежать на воде в окружении белых лотосов, глядя на порхающих надо мной стрекоз. Ты разложишь на поляне покрывало и раскроешь плетеную корзинку для пикников. Потом нальешь шампанское и подойдешь ко мне. Мы выпьем, а затем ты на руках вынесешь меня на берег. Сидя на горячих камнях, мы будем сохнуть в лучах уходящего солнца. Это ли не настоящий рай?

— Еще бы! — восторженно откликнулся Тимофей.

— Но для этого нам будут нужны деньги! — холодно напомнила Вика, после чего встала, сбросила с себя короткий халатик и принялась одеваться.

— Мы куда-то идём? — заинтересовался возлюбленный.

— Ты — нет, я — да.

— А куда ты собираешься?

— К Юльке съезжу, развеюсь. Надоели мне твои дурацкие проблемы, — Вика надела приталенный английский сарафан, делающий ее фигуру еще стройнее, и стала застегивать пуговицы.

Минут через пятнадцать, она хлопнула входной дверью, даже не поцеловав его на прощанье. Тимофей поник головой, но быстро взял себя в руки и отправился в душ. Переодевшись в свежую рубашку, шорты и сандалии, он тоже покинул квартиру и уверенно зашагал в сторону Зубовской площади, где находилась его мастерская. Ему нужно было работать, поскольку он обещал хозяйке галереи, что к завтрашнему дню закончит копию знаменитой «Аленушки» Васнецова.

И хотя для этого предстояло работать всю ночь, он думал об этом с удовольствием.

Правда, сейчас его обуревали мысли о пакете с деньгами, лежавшими под сиденьем старого «Москвича». А вдруг пенсионер случайно обнаружит этот пакет? Что он будет делать тогда — положит к себе на сберкнижку или отнесет в полицию?

Миновав Кропоткинский переулок, Тимофей свернул во дворы и подошел к старому четырехэтажному зданию, на последнем этаже которого притулилась его мастерская. Войдя внутрь, он с наслаждением втянул носом насыщенный запах масляной краски. Мастерская была небольшой и состояла из одной двадцатипяти метровой комнаты с двумя окнами, крошечным туалетом и маленькой душевой кабинкой. На стене между окнами висела дощечка с каллиграфической надписью: «Не так страшен черт, как состояние современного изобразительного искусства». Прежде, чем приступить к работе, Тимофей набрал на сотовом телефоне SMS-сообщение: «Викуша, буду работать всю ночь. Увидимся завтра утром. Целую, Тим» — и отправил его на номер своей возлюбленной.

Глава 11

Разобьюсь ведь на хрен!

В десять утра его разбудил звонок от Ромика, который порадовал следующим сообщением:

— Я только что узнал адрес и имя этого деда!

— Ну…

— Что, ну? Надо ехать прямо сейчас.

— Раз надо, значит едем!

— Ты где находишься?

— В мастерской.

— Я за тобой через полчасика заскочу. Пока.

Покинув жесткий топчан, Тимофей с удовольствием подошел к мольберту, чтобы полюбоваться на результат своего ночного бдения. И тут ему пришло в голову, что Аленушка очень напоминает Вику. Однако переделывать было уже поздно, да и сил не было. Кроме того, глаза покраснели от усталости, а голова гудела. Тимофей глянул на часы и, решив «немного полежать» до приезда Ромика, снова завалился на топчан. Заснул он практически мгновенно.

Но, даже погрузившись в витиеватые лабиринты сновидений, Тимофей продолжал бессознательно переживать вчерашние событиях. Ему снилось, будто он стоит у окна мастерской и смотрит вниз. Во двор заехала машина, однако это была не

Ромашкина «ОКА», а какой-то фантастический агрегат. Большие колеса, акулья «морда», ракеты по бокам и металлическая сетка вместо стеклянных окон.

Впрочем, и сам Ромик, лихо выпрыгнувший из этого монстра, выглядел просто сногсшибательно: огромный оранжевый «ирокез», кожаная куртка с сотней заклепок и молний, сапоги на высокой платформе и огромный револьвер за поясом. Не успел он помахать другу рукой, как невесть откуда выскочила банда налетчиков в длинных плащах, из-под которых выглядывали серые милицейские брюки с красными полосками.

Сразу после этого началась стрельба, причем пули носились по двору самыми замысловатыми траекториями, нарушая все законы баллистики, но зато сражая бандитов наповал! И так продолжалось до тех пор, пока победоносный Ромик не вскочил на гору трупов, чтобы лихо продуть дуло еще дымящегося револьвера и поставить ногу на подоконник мастерской.

Открывай окно, брателло! — крикнул он Тимофею

Тот повиновался, но в этот самый момент бандиты-оборотни неожиданно ожили и бросились врассыпную. Ромик выронил револьвер, но успел схватиться кончиками пальцев за подоконник,

Тимоха, выручай! — не своим голосом заорал он. — Разобьюсь ведь на хрен!

Тимофей схватил друга за запястья, но не удержал, поскольку за ноги Ромика тянул вниз сизоносый дворник, действительно напоминавший разгоряченного вождя мирового пролетариата. Затем они полетели вниз, во двор, который успел превратиться в бездонную тюремную пропасть, из черной дыры которой доносились мрачные стоны грешников-диссидентов, вся вина которых заключалась в критике президента. На лице Ромика застыла печальная гримаса, символизирующая собой невозможность победить коррупцию в силовых структурах, дворник же напротив злорадно смеялся. На память о друге у Тимофея остались его наручные часы, остановившиеся на цифре одиннадцать. И вдруг они зазвенели столь громко и пронзительно, что у него оборвалось что-то внутри.

Проснувшись от ужаса, он далеко не сразу сообразил, что герой его сновидений усердно названивает в дверь.

— Ты чего? Заснул что ли? — недовольно спросил Ромик, входя в мастерскую с большой спортивной сумкой.

— Ну да… — вяло отозвался Тимофей, украдкой взглянув на часы.

— Было ровно одиннадцать — вот мистика-то какая! — Кофе будешь?

— Какой ещё кофе? Нам пора выдвигаться!

— Пока кофе не выпью — я не человек, — голосом героя рекламного ролика решительно заявил художник.

— Ну тогда и мне сделай. — Ромик поставил на пол свою сумку, в которой что-то звякнуло, и плюхнулся в кресло-качалку. Затем достал сигарету, закурил и продолжил: — Во-первых, дед живёт в Черёмушках на улице Гарибальди. Во-вторых, машина записана на его имя. В-третьих, вот мой план действий…

Вволю повозмущавшись предложенным планом, Тимофей все-таки дал себя уговорить. После этого друзья спустились к машине, причем Ромик нес свою пресловутую сумку, а Тимофей — свеженаписанную «Аленушку».

Для начала они заехали в Центральный дом художника, на первом этаже которого находилась небольшая галерея с претенциозным названием «Жеманико», что означало всего-навсего сокращенное имя ее владелицы — Жеребцова Марфа Никодимовна. Это была одна из сотни московских галерей, арендаторами которых, как правило, являются бывшие художники или предприниматели с творческими наклонностями. Сама Марфа Никодимовна не могла долго засиживаться в душном помещении галереи, поэтому при первой возможности уезжала на пленэр, оставляя вместо себя некую Софью — худенькую, короткостриженную, плоскогрудую девушку, с большими карими глазами, любившую одеваться в стиле «милитари» то есть в грубые ботинки, майку с надписью «Army» и шорты цвета хаки.

Тимофей поздоровался и передал ей картину, после чего просительно добавил:

— Будь любезна, сказать хозяйке, чтобы оставила тебе деньги за эту мазню. Я за ними завтра заеду.

— Хорошо, — тихо ответила Софья, вскидывая на него задумчивые глаза.

Обрадованный художник пулей выскочил из здания, плюхнулся на сиденье рядом с Ромиком и скомандовал:

— Едем отбивать бабки!

Глава 12

Больше Владилен терпеть не мог

Когда Вика открыла глаза, стрелки настенных часов показывали три часа дня. Она потянулась, перевернулась на живот и широко зевнула, испытывая при этом самую настоящую негу. Так приятно было валяться на постели, зная, что никуда не надо идти, тем более — на какую-нибудь проклятущую работу. Как, интересно, живут те несчастные, которым приходится просыпаться по будильнику и целый день торчать в какой-нибудь конторе за какие-нибудь гроши? О Боже, да это же просто ад!

И какое счастье, что ей, Вике, с ее модельной внешностью ничего подобное не грозило! Вчера вечером у Юльки она встретилась с обворожительным мужчиной лет сорока. Когда-то они уже были знакомы, но легкомысленная Вика успела все забыть, кроме имени — Владилен.

О, это был настоящий джентльмен, который тут же пригласил обеих красоток в ночной клуб. Они приехали туда на его «BMW» и славно «зажигали» до пяти утра. Потом вернулись обратно к Юльке, чьи предки уже неделю катались по Европе. Владилен извлек из потайного кармана сигареты с марихуаной, и все трое тут же закурили. Затем окончательно обалдевшая Юлька позвала всех в джакузи.

— Почему бы и нет? — первой откликнулась Вика, скидывая свой сарафан. Оставшись в одних стрингах, она прошлась по комнате, демонстрируя великолепную фигуру, украшенную безупречной грудью.

— Ну ты, блин, и красотка! — заплетающимся языком позавидовала несколько полноватая подруга.

— Сама знаю! Как бы еще найти ценителя меня по достоинству, — после марихуаны Вика выражалась несколько коряво, однако Владилен прекрасно все понял.

— Считай, что ты его уже нашла! — пылко заявил он, не сводя с нее глаз.

Вика не переставала ходить кругами, очерчивая искусные пируэты вокруг журнального столика. Юлька решила хоть немного привлечь внимание единственного джентльмена, для чего разделась догола и принялась выделывать такие выкрутасы своей толстой задницей, что больше Владилен терпеть не мог.

— Кто там обещал джакузи? — заорал он, яростно сбрасывая штаны и рубашку.

В центре просторной ванной комнаты с зеркальным потолком и искусственной пальмой при входе находился треугольный микробассейн, наполненный прозрачной, обильно бурлившей голубой водой. Владилен по-прежнему не сводил глаз с Вики, так и не решившейся снять свои белые стринги.

Юлька заметила это и начала активно его домогаться, пустив в ход не только руки, но и губы, для чего ей пришлось даже пару раз нырнуть. Наконец, Владилен все-таки возбудился, причем не столько от стараний бесстыдной Юльки, сколько от разгоряченно-лукавых взоров Вики, чью руку он положил себе на грудь.

Впрочем, Юлька была настолько невменяема, что отпихнула подругу в сторону, взгромоздилась на слегка опешившего Владилена и приступила к столь бурным «скачкам», что вода стала плескаться через край. Тому оставалось только смириться и лишь косить глазами на притихшую Вику, представляя себе, что он занимается любовью именно с ней… Он, галантный распутник, с самой юности не слушавшийся иных шпор, кроме своих желаний и иных законов, кроме своих капризов, всегда считал примером для подражания циничного Дон Жуана. Владилен шагал по жизни, по женским душам, словно по устланным цветами коврикам, уготованным ему развратом. Он искренне считал, что лишь расширяя сферу своих вкусов и фантазий, лишь жертвуя всем во имя сладострастья, несчастное существо, известное под именем человек, против его воли брошенное в эту унылую вселенную, может суметь взрастить несколько роз на шипах жизни.

Потом вся троица переместилась на большую родительскую постель и погрузилась в сон. Не прошло и двух часов, как Вика проснулась — от настойчивых домогательств Владилена, грубо лапавшего ее обнаженную грудь. Она отпихнула его руку, вскочила с постели и погрозила пальцем:

— НЕ СМЕЙ!

— Ты куда? — удивился он, увидев, что она начинает одеваться.

— Домой.

Она действительно вернулась домой и, как мы уже упоминали, проспала до трех часов дня. Проснувшись и удивившись отсутствию Тимофея, она тут же набрала его номер.

— Ну и где ты пропадаешь? — даже не поздоровавшись спросила она, стоило ему ответить.

— Мы с Мишаней сидим в его машине и пасём этого старика возле его дома.

— Значит, денег у тебя еще нет?

— Пока нет, но скоро будут, даже не сомневайся.

— Ты тоже не сомневайся! — заверила безжалостная Вика.

— В чем это? — упавшим голосом спросил Тимофей.

— В том, что если не будет, я от тебя уйду… — и отключила телефон.

Глава 13

Козел старый!

— Ну и змея! — не выдержал Ромик, подслушавший весь этот диалог, прижав ухо к наружной стороне мобильника.

— Не лезь не в свое дело! — огрызнулся Тимофей, не желая признавать его правоту.

— Не буду, — согласился друг, но тут же продолжил: — Знаешь, есть такое высказывание: наивность — это родная сестра невинности и двоюродная сестра глупости.

— К чему ты это?

— К тому, что тебе пора раскрыть глаза. Неужели ты до сих пор не понял, почему она еще за тебя держится?

— Она за меня не держится, она меня любит, — уверенно заявил Тимофей.

— Да не любовь это, олух царя небесного, а корысть чистейшей воды!

— Почему ты так уверен?

— Да она же тебе сама только что сказала: не будет денег — уйду!

— Чего тут еще неясного?

И Ромик с досадой отвернулся в сторону подъезда, где должен был жить искомый и ископаемый пенсионер. Обоих приятелей несколько смущало то обстоятельство, что знакомого «Москвича» в окрестностях не наблюдалось, поэтому оставалось только сидеть и ждать.

Тимофей нервно сжимал в руках сотовый телефон и напряженно размышлял. Плевать на деньги, но неужели Вика дорожит им только ради них? Но что будет, когда они окончательно промотают отцовское наследство? Если она его бросит, то он этого просто не выдержит… Стоп! Да что это он расхныкался раньше времени, тем более что денег пока нет!

— Давай действовать! — сердито заявил он другу. — Сколько можно сидеть у подъезда…

— И что мы будем делать?

— Звонить ему домой!

— И что скажем?

— Для начала вообще проверим: живет ли он здесь?

— Валяй, звони. Вот его телефон.

Тимофей взял записку, внимательно пробежался по ней глазами и стал набирать номер.

— Может, лучше из таксофона звякнуть? — предложил Ромик.

— Мы не преступники, чтобы скрываться от… Алло, здравствуйте… Попросите, пожалуйста, Валентина Карловича… Нету… А когда будет?.. Спасибо, до свидания.

Тимофей отключил телефон и подавлено посмотрел на Ромика, который тихо спросил,

— Что-то не так?

— Вероятно, это была его жена…

— Ну и что?

— Она сказала, что, как уехал этот чертов Карлович с утра в полицию, так до сих пор и не возвращался! — и Тимофей с такой силой стукнул кулаком по «торпеде», что бардачок раскрылся и на пол посыпалась всякая дребедень вроде презервативов и сигарет.

— Да мало ли зачем он мог туда пойти, — буркнул Ромик, доставая сигарету и нервно закуривая. — Может, ему надо заявление о потере паспорта написать.

— Или заявление о находке пакета с деньгами! Козел старый!

— Ну, возможно не такой уж он козел, чтобы отдавать такие деньги ментам. Успокойся ты, что раньше времени переживать…

Тимофей глубоко вздохнул и принялся собирать вещи, выпавшие из бардачка. Пока он тупо складывал всё обратно, Ромик лихорадочно курил и размышлял.

— Вот, блин, теперь весь рушится, — выкинув окурок в окно, раздосадовано заявил он.

— Почему?

— Мы решили действовать в открытую: подойдем, всё честно расскажем и попросим вернуть пакет в обмен на пятьсот баксов.

— Ну и почему мы не может так поступить?

— А представь, что он ходил в полицию по другому поводу, и наш пакет по-прежнему лежит под сиденьем.

— Ну и что?

— А то, что после похода в ментовку, этот старый козлина может заподозрить что угодно. И как он себя поведет в ответ на наше предложение — одному Аллаху известно!

Тимофей задумался. Одна мысль наскакивала на другую, валила её, та цепляла третью, потом четвертую и, в итоге, получалась «куча мала».

— Чего молчишь-то? — не выдержал Ромик.

— Думаю…

— Хорошее занятие. Жаль, что ты так редко его практикуешь.

— Очень смешно…

— Да не конючься! А чтобы тебя хоть немного развеселить расскажу прикол сегодняшнего утра.

Тима выпустил воздух через ноздри и, слегка приподняв левую бровь, принялся слушать.

— Значит, просыпаюсь сегодня, а дома уже никого нет. Мать с Ленкой и Бориской словно испарились. Я, с небольшой остановкой в ноль-ноль, поплелся на кухню. Захожу, подхожу к плите, снимаю крышку с ещё теплой сковородки и вижу там два жареных яйца, а рядом записка от Ленуськи: «Ромашка, это твои».

В этот момент во двор пятиэтажки, громко пукая выхлопными газами, въехало хорошо знакомое самодвижущееся корыто с гайками, которых, в свое время, немало наштамповал ныне почивший в бозе автозавод имени Ленинского комсомола. Тимофей и Ромик, не сговариваясь, одновременно сползли вниз, чтобы их не было видно. За рулем «Москвича», сверкая очками и очумело крутя головой, восседал Валентин Карлович. Загнав своего железного друга между двумя березами и заглушив двигатель, пенсионер вылез из машины, лихо хлопнул дверцей и заорал:

— Маруся!

Из кухонного окна первого этажа высунулось лицо старой хавроньи, которое, судя по всему, принадлежало его достойной супруге.

— Ставь суп греть, — продолжал муж и доверительно сообщил: — Жрать хочется мочи нету!

— Нормально съездил? — поинтересовалась Маруся.

— Приду, расскажу, — запирая машину, ответил пенсионер. — Не жизть, а сплошные загадки. В наше время таконого не было.

Когда он зашел в подъезд, громко хлопнув дверью и вспугнув гревшуюся на солнце кошку, друзья понимающе переглянулись.

— Этого рассказа мы пропустить не должны! — многозначительно заметил Ромик, после чего они осторожно выбрались из «ОКИ», тихо прикрыв за собой дверцы и, крадучись, направились к окнам. К счастью, в тот момент во дворе никого не было, иначе вид двух молодых людей, застывших по обе стороны кухонного окна в позе кремлевских часовых, мог бы вызвать немалое подозрение.

— Хорош супец, — тем временем, сообщил Карлович, в перерывах между ожесточенным хлюпаньем и довольным урчанием.

— Для тебя старалася, — сообщила супруга, гордясь своим фирменным борщом из свиных хрящей.

— А почему не доперчила?

— Еще чего выдумал старый пярдун! Опять бы потом всю ночь желудком маялся.

— Ну и ладно, — буркнул дед, зачерпнув ложкой борща из большущей тарелки. Послышался шум воды и звяканье посуды.

— Ой, а тут такое стряслось, пока тебя не было! — снова заговорила Маруся. — Сидим мы на лавочке у подъезда, как вдруг из кустов Васёк на четвереньках вылезает.

— Какой еще Васёк?

— Да с первого подъезда, пьянчуга известный, бывший слесарь.

— А… понял. И что?

— Ну пьяный, ясное дело, и прямо к нам по-собачьи ползет. А из одежи на нем только трусы да собачий ошейник!

— До белой горячки допился?

— Мы с соседками тоже так подумали, да тут за ним собутыльник выскакивает и орет: «Ко мне, Мухтар!» А Васёк гавкает да на нас кидается. А тут его собутыльник хватает Васька за ошейник и говорит нам: «Слушайте, бабы, если моему Мухтару не дать опохмелиться, то он весь двор перекусает!»

— И что дальше? — заинтересовался Карлович.

— А дальше встает наша Любка и говорит: «Или вы на хрен отсюда скачете, или мы ветеринарку вызываем, чтобы твоего Мухтара в дурдом забрали — опыты над ним ставить». Ну они, ясное дело, поматюгались, поматюгались и дальше побрели.

— Да уж… И чего только водка с людями не делает… Хорошо, што я, как зашился, уже одиннадцать годков ни капли в рот не беру. А тобы щас не хуже Васьки выдавал. Стыдобища…

— Слушай, а тебе какой-то парень звонил! — вспомнила Маруся.

— И чего хотел?

— Просто спрашивал дома ты али нет. Голос мне незнакомый.

— Может, кто из клиентов? Я же им всем свой телефон даю, вот только почти никто не звонит. А хорошо бы пассажиров прямо по вызову развозить…

— А в мялицию-то как съездил?

— Да никак! Прихожу в отделение центральное и у дежурного интересуюсь: нужны мои показания по вчерашнему происшествию, и кто это дело ведет? А он глаза удивленные таращит: «Какое еще дело?» — «Как, говорю, какое? Да я вчера двух бандитов помог задержать!» — «Нету, дядя, никакого твоего дела, так что езжай себе домой и не мешай работать…»

И тут вдруг громко заиграл свадебный марш, служивший звонком в мобильнике Тимофея! Пока он нервно извлекал телефон, в окно высунулась растрепанная голова Маруси:

— Ах вы, шантрапа! Опять повадились под окнами ссать! Щас мялицию вызову!

Друзья кинулись прочь, причем Тимофей на ходу отвечал на звонок.

— Ты моих клиентов за ослов держишь? — кричала в трубку разгневанная владелица галереи. — Ты кого мне нарисовал?

— Что случилось, Марфа Никодимовна? Что вас не устраивает?

— «Аленушка» твоя меня не устраивает! Ты что себя — Сальвадором Дали вообразил, что всюду свою телку рисуешь? Как я покажу господину Каримову такую «Алёнушку»? Хоть он и лох, которому «Явление Христа» за «Конец Бомбеи» можно выдать, но ведь подлинник-то хоть один раз видел!

— Марфа Никодимовна, голубушка, я на вас надеюсь, — залебезил незадачливый художник, — мне ли учить вас тому, как надо разводить лохов от живописи! Вы же кудесница!

— Ладно, так и быть, — смягчилась мадам Жеманико, — что-нибудь придумаю… Но ты смотри у меня! Или рисуй точные копии, или сам продавай свою мазню! Все, пока.

— Блин, из-за этой дуры, не удалось дослушать, — с досадой заметил Тимофей, отключая телефон.

— И так всё понятно, — задумчиво ответил Ромик.

— Что тебе понятно?

— Нельзя с ним в открытую.

— Думаешь, ментам сдаст?

— Тут и думать нечего. Ты же сам слышал, что он нас за бандитов считает.

— А нельзя его переубедить?

— Такого хрыча? Исключено. Поэтому придется действовать по второму варианту, даром что ли я инструменты захватил. А ты радуйся, что деньги твои по-прежнему на месте.

— Надеюсь, — уныло кивнул Тимофей, которому совсем не улыбалась перспектива вторжения в частную собственность в виде вскрытия автомобиля. — Хотя поверь, это будет первое мое правонарушение в жизни.

— Первое? А забыл, как мы с тобой вредному учителю по физкультуре в сумку с одеждой собачью какашку подсунули? — с ухмылкой спросил Ромик. — Забыл, как потом всю школу из-за этого перевернули? А ведь нас с тобой так никто и не вычислил. Вот и говорят, что все тайное становится явным. Не фига! Если сам языком не проболтаешь и отпечатков на месте преступления не оставишь — хрен тебя когда найдут! То-то!

— Да уж… но, все же учти, что я чту уголовный кодекс, как сказал один известный махинатор. Так что, как говорится, не лезь в Бутырку!

— Выше нос, брателло, — попытался подбодрить его Ромик, — если все хорошо пройдет, глядишь, и ещё какую-нибудь тачку вскроем.

— Хватит этих шуток! — взмолился законопослушный художник. — И так уж я иду на это только ради Вики…

— Получается, что и я иду на это только ради Вики… Хотя при этом ее не имею! Да шучу я, шучу, не смотри этаким зверем! Тем более что я вообще не боюсь хомяков!

Глава 14

Вор — не тот, кто крадёт, а тот, кого поймали…

Через несколько часов на город опустились сумерки, полутьма окутала дворы и скверы, на улицах зажглись фонари. К сожалению для обоих друзей, «Москвич» Валентина Карловича оказался освещен с обеих сторон — лампочкой над подъездом и уличным фонарем. Однако Ромика это не остановило.

— Начнем прямо сейчас, — возбужденно заявил он, — глубокой ночью будет опаснее, тем более что тогда любой шорох за километр слышен. К тому же, мы ведь этот катафалк не угонять собираемся. Просто вскроем дверь, заберем деньги и свалим.

— А ты уверен, что получится?

— Не волнуйся, я на своей «Хозяйственной сумке для двоих» уже насобачился. Вскроем так скрупулезно, что поутру старина Карлыч ни хрена не заметит.

— Слушай, может, я в твоей «хозяйственной сумке» посижу?

— Сдрейфил, салага?

— Считай, что так.

— Ну, черт с тобой. Сиди и следи за обстановкой. Если что заподозришь — посигналь.

— Договорились. Удачи тебе, Ромик… — жалобно пролепетал окончательно струхнувший Тимофей. Он сидел, по-заячьи трусливо глядя на Ромика, медленно выбиравшегося из «ОКИ». По спине побежали мурашки величиною с кукурузные зерна. В горле пересохло, ладони вспотели. Захотелось провалиться под землю в тартарары.

— А вдруг их арестуют, будут судить, дадут срок? Вика — эта не та девушка, которая станет носить передачи или ждать возвращения из колонии…

— Тем временем, Ромик подошел к «Москвичу», кинул взгляд на окно большой комнаты и понял, что Валентин Карлович с супругой смотрят отечественный сериал — кажется, это был «Риэлтор», определённо захватывающий фильм… Оглядевшись по сторонам, Ромик достал из заднего кармана длинную металлическую линейку и тонкую отвертку. Этой самой отверткой он отодвинул уплотнительную резину, вставил линейку вплотную к стеклу и опустил её вниз.

Начался напряженный поиск внутреннего замочного устройства. И тут вдруг Ромик почувствовал на своём плече чью-то руку! От неожиданности он даже присел на корточки, дрожа всем телом, как испуганный заяц.

— Пойдем в машину, — тихо сказал Тимофей.

— Ты что, совсем ох… ел? — сквозь зубы процедил Ромик. — Разве можно так пугать, идиот! Я же чуть не обосрался со страху!

— Извини, но мне пришла одна мысль…

— Из-за твои гребаных мыслей меня когда-нибудь инфаркт хватит! Во, блин, связался на свою голову! Законопослушник хренов!

— Ну, извини, извини…

— Да пошел ты!

Негромко переругиваясь, приятели вернулись в машину и нервно закурили.

— Значит так, — первым заговорил Тимофей. — Я не хочу, чтобы из-за меня ты совершал уголовное преступление.

— А как ты собираешься вернуть деньги? Может, купишь у него

— «Москвич» вместе со всем содержимым? Или просто подаришь их ему на день Святого Валентина?

— Знаешь, в русском языке есть замечательное слово из трех букв. И означает оно «нет», но пишется и произносится совсем по-другому!

— Намек понял. И все-таки, как ты собираешься их вернуть?

— У меня есть идея получше твоей. Помнишь, он говорил, что всем клиентам оставляет номер телефона?

— Ну!

— Тогда заводи свою колымагу и поехали к тебе домой. По дороге я всё объясню.

Глава 15

Меня Люба зовут

Через час остросюжетный сериал закончился, и Валентину Карловичу захотелось чаю. Несмотря на хорошую погоду, выезжать на поиски заработка он сегодня не собирался. Супруга открыла литровую банку с клубничным вареньем и поставила её перед мужем. Не дожидаясь пока заварится чай, Валентин Карлович тут же залез столовой ложкой прямо в банку, подцепил несколько клубничин и отправил их в рот.

— Что это ты вечно из банки хамкаешь? — возмутилась Маруся.

— Да ладно тебе причитать. Я, может, до завтра всё и съем, — успокоил ее проголодавшийся супруг, повторяя вышеописанную процедуру.

В комнате зазвонил телефон, и Маруся отправилась на зов этого старого, потрескавшегося аппарата. Затем из комнаты послышался её скрипучий голос:

— Да, он дома… Щас позову, — затем вернулась на кухню и сообщила:

— Иди, тебя хотять.

— Кто? — облизывая ложку, спросил Валентин Карлович.

— Девка какая-то, — безразлично ответила Маруся.

Когда Валентин Карлович поднёс к уху трубку, то услышал высокий женский голос с легкой хрипотцой,

— Здравствуйте, Валентин Карлович. Меня Люба зовут.

— Здрасьте.

— Только вы нас можете выручить.

— А што такое?

— Моя подруга подвернула ногу, и нам надо срочно добраться домой. Выручайте.

— Прямо сейчас?

— Именно!

— Да уже поздновато вроде бы… — засомневался Валентин Карлович.

— Денег заплатим, сколько скажете.

— Куда ехать-то?

— Пречистенка, тридцать восемь. Будем ждать вас прямо на улице.

— А везти кудой?

— Недалеко, во Всеволожский переулок.

— Ладно, ждите. Минут через сорок буду.

— До встречи.

Валентин Карлович вернулся на кухню, погладил себя по лысине, поправил очки и заявил:

— Ну вот и на нашей улице праздник!

Время перевалило далеко за полночь, когда старенький «Москвич» свернул с Садового кольца на Пречистенку. Проехав два дома, Валентин Карлович затормозил. На противоположной стороне улицы стояли две высокие девушки, одетые в платья с длинными рукавами, черные колготки и белые кроссовки. На локтях у обеих болтались дамские сумочки, а в руках были носовые платки, которыми они то и дело прикрывали лица с обильно наложенным макияжем. Кудрявая блондинка замахала рукой и громко крикнула:

— Валентин Карлович, мы здесь!

Затем они резво побежали к машине. Блондинка уселась на переднее сиденье, брюнетка — на заднее сиденье.

— А где же больная? — поинтересовался пенсионер.

— Какая больная?

— Ну та, что ногу подвернула…

— Ах, Марианна! Так она передумала ехать. В гостях осталась.

— Значить, её ждать не будем?

— Нет, не будем, поехали прямо, — скомандовала блондинка, держа платок у самого рта, словно бы намереваясь чихнуть.

Не прошло и двух минут, как «Москвич» свернул в нужный переулок.

— Вот у того дома притормозите, — попросила блондинка. Затем повернулась назад и посмотрела на подругу, которая прошептала:

— Застряло, блин. Не могу вытащить!

— Здесь остановить? — поинтересовался пенсионер.

— Э… Знаете что, уважаемый Валентин Карлович… Не сочтите за труд вернуться к метро «Кропоткинская». Нам надо… купить сигареты!

— Как скажете.

Когда «Москвич» остановился у ближайшего киоска, у девушек появилась новая просьба:

— Вы не могли бы сами сходить, а то нас уже ноги не держат… Вот сто рублей, купите пачку «Давидофф», а сдачу оставьте себе.

Валентин Карлович охотно согласился. Как только он вышел из машины и направился к киоску, изображавшей блондинку, чисто выбритый Тимофей, тут же обернулся к Ромику:

— Ну что там?

— Да сейчас, подожди ты, — кряхтел тот, пытаясь вытащить застрявший пакет.

— Тяни сильнее!

— Боюсь порвать…

— Да тяни, блин, не бойся! Погоди, я сейчас спереди подтолкну…

Через минуту открылась передняя дверца, и Валентин Карлович с изумление воззрился на блондинку, которая, лежа головой на водительском сиденье, отчаянно шарила рукой под ним.

— Это вы чевой-то тут?

— Да, понимаете… Помада закатилась, вот и пытаемся достать.

И вот проклятый пакет наконец-то отцепился. Ромик вытащил его в свою сторону, облегченно вздохнул и сказал обычным голосом:

— Всё. Он у меня под юбкой.

— Положи его в сумку, дорогая, — запищал Тимофей, усаживаясь нормально, — чтобы не получилось, как в прошлый раз… И поменьше разговаривай, а то совсем посадишь голос!

Валентин Карлович отдал сигареты и сел за руль. Но стоило ему завести мотор, как мимо медленно проехал патрульный полицейский «Ford». Увидев представителей власти, Тимофей и Ромик инстинктивно закрыли лица платками, причем сделали это столь явно, что привлекли внимание полицейских. «Ford» сразу же притормозил, преградив выезд «Москвича». Из машины вылез молодой мент с погонами младшего лейтенанта и, не торопясь, подошел к пенсионеру:

— На документы можно взглянуть?

— Пожалуйста, — спокойно отвечал Валентин Карлович, передавая права через открытое окошко.

— Так-с… Ну, а кого катаем по ночной столице?

— Это уж вы сами у них выясняйте.

— Сейчас выясним. А что, девушки, документы у вас с собой?

Тимофей и Ромик затравленно переглянулись, но деваться было некуда. Зато страж порядка позабавился от души! Сначала он долго и тщательно сверял паспорта с их насуплено-накрашенными физиономиями, при этом столь иронично хмыкая, что оба друга заметно покраснели. Затем потребовал выйти из машины, весьма красноречиво оглядел их прикид и поинтересовался:

— Ну и из какого дурдома вы сбежали, подруги?

— Вы нас неправильно поняли, — принялся объяснять Ромик, — это мы так переоделись для маскарада. У нас вечеринка была, типа встречи одноклассников, вот мы и решили приколоться. А это платья моей старшей сестры, клянусь! Можем даже ей позвонить.

— Маскарад, говорите?

— Ну да, карнавал такой с переодеваниями! — ляпнул Тимофей, чтоб только не молчать.

— Я в курсе… — сухо кивнул лейтенант. — Ну что ж, раз вы такие приколисты, придётся проехать с нами в отделение полиции.

— Это ещё зачем? — удивился Тимофей.

— Хочу, чтобы мои коллеги тоже посмеялись. Не одним же только Степанянкам хохмить! Заодно и личности ваши установим… Может, вы не только в платья, но и в мундиры переодеваетесь?

— Послушайте, можно поговорить с вами наедине? — наконец, сообразил догадливый Ромик. — Например, в вашей машине.

— Попробуй, красавица, — ухмыльнулся лейтенант и первым направился в сторону «Ford».

Их переговоры оказались недолгими, зато весьма плодотворными. Минут через пять «Ford» плавно тронулся с места, а Ромик вернулся к нервно курившему Тимофею и с кривой улыбкой заявил:

— Ну что, поехали домой, подруга?

И уже хотел было сесть в машину, как вдруг пенсионер наконец что-то понял — и взъерепенился:

— А ну-ка, вы, блядуны и пидарасы, гоните пятьсот рублей и канайте из моей машины!

— Да ты чего, дед, — весело удивился Ромик, облокачиваясь на крышу «Москвича», — шуток юмора не понимаешь? Ну-ка, улыбнись и помаши ручкой — тебя снимала «Скрытая камера»! От всей души благодарим за участие в программе розыгрышей, наш ведущий и команда актёров приносит извинения, если что…

— ЧЕГО? — взорвался дедок, цвет лица которого поменялся с блекло серого на красно-лиловый, и продолжил неистово горланить. — Ах, вы падлы! Без моего ведома меня сымать удумали?! Да я щас вашему ведущему и вам яйца пооткручиваю! Посмешище из меня решили учинить?! Шантропа! — и разошедшись не на шутку, Валентин Карлович выхватил из бардачка разводной гаечный ключ и с ходу травмировал предплечье не успевшего вылезти Тимофея.

Пока он замахивался для усугубления травмы, художник проворно выскочил из машины, и друзья пустились наутек. Пенсионер выбрался следом, осознал, что не догонит, и угрожающе помахал вдогонку гаечным ключом. Лишь после этого Валентин Карлович сообразил, что так и не успел получить причитающиеся ему деньги.

— Убью-у-у, с-у-у-ки! — донесся до обоих друзей отчаянный рев обманутого бомбилы.

— Надеюсь, деньги теперь у тебя? — останавливаясь и тяжело дыша, спросил Тимофей.

— Здесь они в сумке. Даже можно так сказать:

Думал я, что всё, трындец.

С баблом простился матерно,

Но нежданно повезло — Карлыч не внимательный!

— Дай-ка их мне на всякий случай.

Да забери, — с досадой произнёс Ромик и отдал пакет, который Тимофей тут же положил в свою дамскую сумочку. И, словно желая, ещё раз сорвать свои эмоции на Карлыче, Ромик добавил,

— Нет дурака хуже, чем старый дурак.

— Это вам скажет любой молодой дурак, — не сдержался Тима.

— Не понял…

— Понял, не понял, пойдем домой, да побыстрее, — предложил он, потирая ушибленное неистовым пенсионером плечо, — а то у меня складывается такое впечатление, что этот сумасшедший день никогда не кончится, — и друзья поспешно зашагали в сторону Всеволожского переулка.

Кстати говоря, во дворе пятиэтажки на улице Гарибальди, где проживал Валентин Карлович, дня три к ряду обсуждалось его ночное путешествие. Бабки вдоль и поперек обмусоливали подлых телевизионщиков, подвергших всеобщей насмешке и явному издевательству порядочного и уважаемого гражданина, не пьющего более десяти лет! Правда сказать, в рассказе Валентина Карловича бабулей больше заинтересовал факт переодевания молодых людей в девушек, нежели съёмка скрытой камерой, и впоследствии они балаболили только о проблеме, или правильнее было бы сказать о биче современной молодежи — гомосексуализме. Древние старухи то вспоминали свою молодость, когда слова гомик и комик имели одинаковое значение, то сочувствовали современным девушкам, которым приходится выбирать себе мужей среди наркоманов, гомосексуалистов, хакеров (это слово они недавно услышали по радио «Маяк») и бандитов. А одна толстая бабка в калошах, с давних пор носившая камень за пазухой по поводу женской гомосексуальности и торговли собственным телом, вдруг заявила:

— Да чево их жалеть-то? Этих сучек малолетних! Сами-то они через одну проститутки нарковманские или левзбиянки пьяньчужные, понимаешь! Вона мой внучок ужо замаилси себе невесту искать! Ужо не знает чево и делать-то. Тута в натуре в пидерасы заделаешьси, токо бы с блядями не жить!

Только Маруся, верная жена Валентина Карловича, не принимала участия в жарких дебатах, она с утра до ночи не отходила от телевизора, щелкая с одной программы на другую, в надежде увидеть не только своих любимых аферистов из сериала «Риэлтор», но и своего непьющего мужа на голубом телеэкране…

Глава 16

Гудбай, подруги!

Вика с Юлькой сидели перед телевизором, по которому демонстрировался французский фильм о несчастной любви, и ели клубнику со сливками. На столике стояла бутылка с остатками белого сухого вина и два высоких бокала на тоненьких ножках.

— А, по-моему, Владилен на тебя здорово запал, — неожиданно заметила Юлька, закурив тонкую ароматную сигарету.

— Мне так не кажется, — равнодушно отвечала Вика, — просто хочет меня трахнуть — только и всего. Сексуально-спортивный интерес. У мужиков — самое обычное дело.

— Ты думаешь?

— Конечно. Кстати, откуда у него такое имя?

— Родители придумали. Сокращение от Владимира Ильича Ленина.

— А родители кто — коммуняки?

— Не знаю, но имя всё равно прикольное получилось. Звучит будто французское.

— Это точно. Не то, что у моего — Тимофей.

— Радуйся, что Пафнунтием не назвали.

В этот момент в прихожей хлопнула дверь, и на пороге комнаты появились Тимофей с Ромиком.

— Привет, девчонки, а мы при деньгах! — с ходу, разгоряченно заявил Тимофей, доставая из сумочки заветный пакет и демонстрируя его возлюбленной.

— Это-то я вижу, — холодно произнесла Вика, как-то нехорошо улыбнулась и хрустнула красивыми длинными пальцами, — вот только не знаю, как вас теперь называть — Ромаша и Тоня, что ли?

— Не обращай внимания, это камуфляж, необходимый для конспирации, — пояснил Ромик.

— А где вы взяли это тряпьё?

— Почему тряпье? — обиделся он. — Это одежда моей сестры.

— Модная она у тебя девушка, ничего не скажешь! — не удержалась язвительная Вика, после чего обернулась к Тимофею и приказала: — Отсчитай Юльке пятьсот долларов. Я у неё взаймы брала.

— Конечно! — обрадовался Тимофей и тут же попытался разорвать полиэтилен голыми руками. Когда это не получилось, он воспользовался вилкой, выудил из пакета первую попавшуюся пачку и сорвал оберточную ленту. При этом так торопился, что выронил деньги из рук, и они с легким шорохом разлетелись по всему полу…

Собственно говоря, деньгами можно было назвать только две стодолларовые купюры, поскольку все остальное содержимое пачки представляло собой ровно нарезанные листы белой БУМАГИ. Ромик побелел, Юлька открыла рот, а Вика гневно воскликнула:

— Это же «кукла», дебил несчастный!

Тимофей судорожно проглотил слюну и трясущимися руками достал вторую пачку денег, потом третью… Собственно говоря, дальше можно было и не мусорить, а произвести элементарный арифметический подсчет: шесть пачек по двести долларов в каждой составляют одну тысячу двести долларов, но уж никак не шестьдесят тысяч (в подобном «фарте» наши друзья могли вполне соперничать с героями Донцовой и Акунина).

У Тимофея закружилась голова, поэтому он сел прямо на груду резаной бумаги и закрыл лицо руками.

— Это как же так получилось… — негромко пробормотал Ромик.

— Кинули вас, как последних лохов — только и всего! — гневно заявила Вика.

— И теперь я даже понимаю как… — не поднимая головы, медленно проговорил Тимофей

— КАК? — дружно воскликнули Юлька и Ромик.

— Очень просто. В тот момент, когда мадам Ложкина сунула в сумку пакет с настоящими деньгами, там уже заранее лежал этот пакет с «куклой». И у машины, в обмен на документы, она отдала мне именно его. Классическая комбинация, которую даже в кино показывали…

— Кретин! — взорвалась Вика. — Полный идиот! Всё, Юлька, собираемся, я ухожу от этого олигофрена. Он меня уже достал своим неизлечимым дебилизмом!

Она вскочила с кресла и принялась лихорадочно складывать свои вещи в дорожную сумку. Все остальные так заворожено следили на её действиями, будто ничего интереснее в своей жизни не видели. Когда сумка наполнилась доверху, Вика застегнула молнию и кивнула Юльке:

— Пошли отсюда! — затем гневно глянула на понурившегося Тимофея, по-прежнему сидевшего на полу: — За остальными вещами я послезавтра приеду! Прощай, ботаник! Носи платье, оно тебе очень идет!

Обе девушки уже вышли в прихожую, как вдруг Вика опомнилась и вернулась в комнату. Проворно наклоняя свой гибкий стан, она ловко собрала в кулак двенадцать стодолларовых купюр, после чего еще раз простилась:

— Гудбай, подруги, — и окончательно покинула квартиру.

Услышав, как хлопнула входная дверь, Ромик сел в кресло, взял бутылку вина и одним залпом допил остатки прямо из горлышка:

— Сколько же мы натерпелись из-за этой бумаги… Вдруг Тимофей вскочил на ноги и бросился к выходу.

— Ты куда? — удивился Ромик.

— Я остановлю её! Она не должна просто так уйти! — на ходу выкрикнул несчастный художник.

Ромик пожал плечами, посидел еще немного в одиночестве, а потом решил, что оставлять друга в таком состоянии было бы совершенно непростительно. Захлопнув входную дверь, он спустился вниз, вышел из подъезда и увидел Тимофея, угрюмо сидевшего на ступеньках крыльца.

— Ты чего тут расселся?

— Не успел я ее остановить! — пожаловался приятель. — Я даже не видел, на чем они уехали.

— Успокойся, и пойдем домой. Как говорится, утро вечера поблатнее. Тем более, пора бы и переодеться…

Тимофей повиновался. Друзья тяжело поднялись на третий этаж и подошли к двери. Ромик, который шел первым, посторонился, а Тимофей машинально потянулся к тому месту, где обычно находился задний карман брюк. Но на платье, естественно, никаких задних карманов не было и быть не могло, поэтому он лишь растерянно потрогал себя за ягодицу, после чего глянул на Ромика и дернул за дверную ручку.

— Ты что, захлопнул дверь?

— Разумеется.

— О черт! Да что же это за день сегодня такой! Когда же всё это кончится?

— А где у тебя ключи-то были?

— В сумке!

— А сумка?

— Там, на столике, — и Тимофей отчаянно треснул кулаком в дверь. — Ну и что нам теперь делать?

— Давай позвоним Вике и попросим, чтобы она вернулась и открыла нам дверь.

— А у тебя есть телефон?

— В сумке!

— А сумка?

— Там же, где и твоя, — огрызнулся Ромик. — Ладно, значит, этот вариант отпадает. Ну, тогда давай позвоним от соседей.

— В такое время и в таком виде?

— А как же быть?

— Не надо было из квартиры выходить! — рассердился Тимофей.

— Да ведь за тебя же, дурака, беспокоился! Слушай, а на хрена нам рваться к тебе именно сейчас? Давай дойдём до моей тачки и поедем ко мне. А утром что-нибудь придумаем.

— Как, интересно, ты собираешься ехать, если у тебя ни ключей, ни документов?

— О, на этот случай у меня имеется одна хитрость. Я сделал запасной комплект ключей, который спрятал прямо в машине.

— А если менты остановят?

— Пококетничаем — и отпустят!

— Ну, черт с тобой, все равно деваться некуда.

Друзья снова спустились вниз и быстрым шагом пошли искать «ОКУ». К счастью, расстояние было невелико, поэтому им удалось добраться без всяких эксцессов.

Ромик отогнул подкрылок заднего колеса и извлек оттуда связку ключей, завернутую в целлофан. Затем быстро завел машину, включил любимую радиоволну «Ретро FM» и выехал на Садовое кольцо. Тимофей сидел рядом подавленный. Сейчас ему хотелось провалиться в летаргический сон, чтобы проснуться много лет спустя, когда закончатся все неприятности и наступит радостное завтра. Но самое обидное состояло в осознании того, что он — неудачник, которому явно не под силу бороться с её величеством Фортуной. Прочувствовав упадническое настроение друга, Ромик решил развеять облака печали над его головой и вспомнил случай из собственной жизни, когда он сдавал мочу на анализ. В поликлинику Ромик припёрся с полной трёхлитровой банкой. Показав сию ёмкость медсестре, он поинтересовался наивным голосом: «Хватит?», на что ошеломленная женщина в белом халате неучтиво объяснила, что этого даже больше чем достаточно. Не долго думая, Ромик со словами «Извините, не знал, ща всё исправим» откупорил банку и принялся жадно глотать желтую жидкость. Видавшая виды медсестра открыла от удивления рот, поскольку она не знала, что накануне вечером шутник-Ромик наполнил банку обычным пивом…

Глава 17

Совет вам да любовь!

Доехали благополучно. Ромик припарковал машину рядом с мусорным баком, на котором красовалась несколько двусмысленная надпись: «Очистим Москву от мусора!», и друзья бегом кинулись к подъезду. Поднялись на лифте на шестой этаж, и Ромик, пробубнив себе под нос: «Надо еще и от дома запасной комплект сделать» — нажал кнопку звонка. Открыли далеко не сразу. Когда в дверном проеме появилась заспанная физиономия старшей сестры, Ромик виновато сообщил:

— Тимоха сегодня без квартиры остался, так что мы у нас переночуем.

Ленка вытаращила глаза и по-рыбьему открыла рот. Затем подняла руку, словно намереваясь то ли перекрестить ночных гостей, то ли небрежно отмахнуться от них, то ли надавать отменных тумаков, однако сдержалась и лишь почесала под мышкой.

— Мама дорогая, — вырвалось у неё, — говорила я тебе, что пора жениться и валить отсюда, да видать поезд уже ушел…

— Прекрати чушь молоть! Мы ещё с Тимкой поженимся…

— Совет вам да любовь!

— Да я не в том смысле!

— Привет, Леночка, извини за беспокойство, — вмешался в разговор Тимофей.

— А кто вам разрешил мои платья брать?! — опомнилась заядлая феминистка.

— Слышь, ты, мегера, давай завтра всё обсудим, — предложил Ромик, снимая кроссовки. Затем повернулся к Тимофею, — Раздевайся, пойдем грим смывать.

— Устроили тут дом гомосексуальной терпимости…

— Чего ты несешь?

— Да вы себя в зеркало-то видели? Молодожены голубые!

— Слушай, когда тебе сделали операцию имени Кесарева, ты совсем дурой стала…

В этот момент открылась дверь, и появилась заспанная, грозная старуха в ночном чепце, чем-то напоминавшая графиню из «Пиковой дамы», вот только подсвечника в руке ей явно не хватало.

— Чего вы тут разора…

— Мама, иди спать!

— Мама, посмотри на это поколение Pepsi! Совсем стыд потеряли! И они меня ещё дурой обзывают!

— А то нет! — наехал в ответ Ромик, — А кто Лужкову, которого уже давно убрали «в связи с утратой доверия Президента России», письмо отправил с просьбой оборудовать места внезапного появления насильников специальным знаком?!

— ДУРАК! Ромашка хренова!

— Хватит орать, вы, оба! — решительно приказала старуха. — Внука разбудите. По разным комнатам — и спать, сучьи дети, спать всем!

Через пару минут квартирный гомон угомонился, а мы воспользуемся этим обстоятельством, чтобы сказать пару слов о Ленке. Она отнюдь не была зловредной и подлой натурой, какой могла показаться на первый взгляд, хотя близость тридцатилетнего рубежа и отсутствие мужа или хотя бы постоянного любовника не могли не породить изрядную долю стервозности и проявление феминистических наклонностей. Однако Ленка, как могла, сдерживала себя, поверяя все свои неприязненные мысли заветному дневнику, ведомому со школьной поры. Например, одной из последних записей стала: «Я так сильно ненавижу мужиков и одновременно с этим, так сильно тоскую по сексу! Мне даже тяжело смотреть на упругий соленый огурец, чтобы не воспользоваться им…»

Тем временем, друзья смыли с себя все следы принадлежности к противоположному полу и, прежде чем завалится спать, Ромик зло заявил:

— Когда общаешься с этими бабами, то становится ясно, почему мозг женщины на двести грамм легче мужского.

— Ладно тебе кипятиться. Мы с тобой и, правда, как педики выглядели…

Однако если Тимофей уснул практически мгновенно, то Ромик еще долго ворочался, мысленно проклиная и злясь на сестру, «опозорившую» его перед лучшим другом. И лишь выкурив пару сигарет на балконе, под которым простирался разноцветный Ленинский проспект, он, наконец, успокоился, представив себе кровожадную расправу с Ленкой и ее отпрыском.

Наверное, теперь наступил тот самый момент, когда следует поведать читателю о червоточине, таившейся в душе Ромика несколько последних лет. Он носил в себе страшную тайну заговора против собственной сестры и племянника, с того самого момента, когда вышеупомянутый Бориска появился на свет, и суть этого заговора заключалась в следующем — безапелляционное избавление от Ленки с сыном, причем, любыми путями. Не исключалось даже убийство! Конечно же, не собственными руками и не путем нанятия киллера (Краснобайский был трусоват, малодушен и бедноват для подобных действий), но все другие способы рассматривались в Ромашкиных планах с удовольствием. Например, он представлял, что как-нибудь днем Ленка с сыном останутся дома одни, захотят чая, поставят на газовую плиту чайник, а сквозняк задует пламя. Естественно, Ленка забудет про чай, Бориска заиграется в игрушки, затем наступит время послеобеденного сна… И, вернувшись вечером домой, Ромик с мамой обнаружат два блаженно почивших тела. Или их просто собьет пьяный водитель. Или у лифта оторвется трос и они погибнут в шахте. Или Ленка заразится СПИДом, передаст эту страшную болезнь сыну и они зачахнут в течение двух-трех лет, хотя, нет, эта версия представлялась Ромику менее удачной. А самой лучшей и надежной он считал приобретение бойцовой собаки, заранее натасканной на перекусывание артерии. И как бы кровожадно не было это убийство, но наш «герой» частенько видел в мыслях эту картину, когда Ленка с сыном выходят из подъезда, и из ближайших кустов выскакивает какой-нибудь голодный бультерьер, стаффорд или питбуль и, четко выполнив свою миссию, бежит обратно, где его уже поджидает вознаграждение в виде отравленного мяса. И вот оно блаженство — ни идиотки Ленки, ни ее ублюдошного сына, один Ромик и его мама…

Но, Ромик никогда никому (и даже близкому другу Тиме) не рассказывал об этих помыслах, что с одной стороны облегчало его существование, с другой — неимоверно отягощало.

Глава 18

Едем в Центрально-Африканский Округ

Утром Тимофей проснулся от воплей типа: «Руки вверх! Здавайсь!» и грохота игрушечно-автоматных очередей. Это малолетний Борька носился по квартире, активно уничтожая видимых только ему врагов-пришельцев. За завтраком друзья обсудили ход дальнейших действий.

Для начала Тимофей, решивший не бередить свежую рану и не беспокоить Вику, позвонил хозяину квартиры и попросил запасные ключи. Оказавшись в родном Всеволожском переулке, он первым делом переоделся в свою одежду, поскольку джинсы и рубашка, одолженные ему другом, были явно велики.

— Теперь давай решим, в какое отделение полиции мы поедем, — предложил он Ромику.

— Позвони в 09 и спроси: к какому ОВД относится Даев переулок, посоветовал тот.

— При чем здесь Даев переулок?

— А где именно нас кинули? Именно там!

— Пожалуй, ты прав.

— А заявления пишутся по месту совершения преступления! — уверенно заявил Ромик, который уже сталкивался с подобной ситуацией, когда у его родного дяди угнали машину прямо с дачного участка. И, несмотря на то, что сам дядя был прописан в Москве, подавать заявление пришлось в подмосковное РУВД. Впрочем, эффект был точно таким же, как если бы он обратился за помощью к инопланетянам.

Тимофей последовал совету друга и быстро узнал нужный адрес.

— Значит так, — оживленно сообщил он, вешая трубку, — сейчас мы едем в Центрально-Африканский Округ…

— Куда? — изумился Ромик, не ожидавший от него подобной веселости.

— В Центральный Административный, дубина! Малый Сухаревский переулок, дом четыре, строение два, восемнадцатое отделение полиции… Эх, блин, — резко погрустнел Тимофей, — а ведь чует мое сердце, что ни с «Ягуаром», ни с Викой я уже больше не встречусь. Тачка, наверное, уже где-нибудь на Кавказе, а Вика — вообще на другой планете…

— Никогда не предавайся унынию! — как советовали многие мудрые люди. Вперед, и с песнями!

Через час Тимофей уже старательно писал заявление о мошеннической краже автомобиля, подробно излагая события рокового дня. Особое внимание он уделил описанию внешности супругов-мошенников, указав телефонный номер мадам Ложкиной, который определился у него на мобильнике. Он, правда, уже был заблокирован, но тем не менее…

Приняв заявление, следователь Потехин, на столе которого стояла табличка с надписью: «Опер — друг человека!», заверил Тимофея в том, что с завтрашнего дня его «Jaguar» будет стоять в федеральном розыске среди сотен тысяч других машин. Затем пообещал, что, как только появится какая-нибудь информация, Тимофей узнает об этом первым. Единственное, что откровенно удивило следователя — так это безалаберность заявителя, который забыл застраховать свою дорогую иномарку на случай угона.

— Как же так получилось? — искреннее возмущался он. — Имея столь дорогую машину и забыть её застраховать? Эх вы, золотая молодежь, всё-то вам даром достаётся, потому и отношение такое…

— Может быть, вы и правы, но к золотой молодёжи я никакого отношения не имею.

— А «Ягуар» откуда?

— Подарок отца, который давно умер.

— В любом случае, если мы найдём твой «Ягуар», то сразу его застрахуй, — посоветовал Потехин, — и поставь новую сигнализацию, не похожую на другие. Например: крик женщины, взрыв бомбы, звук «выпускающихся газов»! Так ты просто отличишь ее от других, а еще такая сигнализация может вывести угонщика из строя на время, за которое ты сможешь вызвать полицию или сходить за ружьем.

— За каким ружьем?!

— Это была шутка, — широко улыбнулся Потехин, после подмигнул и продолжил серьезным тоном, — а когда соберешься страховать — учти несколько обстоятельств. Во-первых, угон страхуется только вместе с риском ущерба, иначе страховщикам просто невыгодно. Во-вторых, сумма страховки ограничивается страховщиком, ибо он сам определяет стоимость машины. В-третьих, с момента угона до выплаты денег проходит не меньше двух месяцев. В-четвертых, сумма, потраченная на страховку, к вам никогда не вернется. В-пятых, страховая компания вправе отказать в выплате, если владелец нарушил условия договора: например, потерял запасной ключ и вовремя не сообщил об этом компании или доверил машину другу, который не был вписан в договор. Для крупных компаний отказ в выплате — исключительный случай, но если ваша машина стоит шестьдесят тысяч долларов, то они найдут шестьдесят тысяч поводов, чтобы не выплатить вам эти деньги. Ну и, наконец, самое главное — государство не в силах гарантировать порядочность и платежеспособность всех страховщиков, поэтому тщательно выбирайте страховую компанию. Могу посоветовать вам «Спасительные ворота». Вот, кстати, у меня тут случайно завалялась их визитка…

Ошеломленный столь продолжительный лекцией Тимофей только теперь понял, ради чего она была прочитана. По всей видимости, то ли Потехин получал комиссионные за каждого нового клиента, то ли в этих самых «Воротах» работал кто-то из его ближайших родственников!

Как бы то ни было, он покинул отделение полиции в лучшем настроении, чем приходил сюда. Ему уже мерещилось начало операции «Перехват», после которой все московские гаишники начнут зорко отлавливать проезжающие мимо них черные «Jaguar». И вот один из них засекает нужную иномарку и делает знак жезлом, приказывая остановиться. Водитель проносится мимо, едва не сбивая отважного гаишника, и тогда тот вскидывает автомат и дает очередь по колесам.

Точное попадание! Машину кидает на газон и разворачивает, двигатель глохнет, а злостные преступники, в лице супружеской четы Ложкиных, выскакивают из салона и пытаются скрыться. Но не тут-то было! Их проворно настигают доблестные полицейские, заковывают в наручники и вместе с «Jaguar» доставляют в восемнадцатое отделение полиции.

Вскоре, следователь Потехин звонит ему на мобильник и приглашает на опознание — как машины, так и преступников. При этом он извиняется за простреленные колеса, но Тимофей предельно великодушен: «Оставьте, это такие пустяки…»

— Ну и жук же этот следователь! — вдруг заявил идущий рядом Ромик. — Такую лекцию прочитал, блин, и все ради того, чтобы впарить визитку!

— Что? — и очнувшийся Тимофей поднял голову: — Почему сразу жук? Подумаешь, страховую компанию разрекламировал! Каждый делает свой маленький бизнес…

Глава 19

И тем не менее…

Если местонахождение «Jaguar» таилось во мраке неизвестности, то с Викой все было намного проще — она вернулась в квартиру родителей на Осеннем бульваре. В данный момент девушка лежала на диване в своей комнате и перелистовала свой любимый роман «Мой Демон» какого-то современного русского автора со странной французской фамилией… Остановившись на месте: «Пока ее несчастный и жестоко избитый жених мучился не столько от побоев, сколько от жестокой депрессии, ничего не ведающая Наталья безмятежно наслаждалась жизнью…», она лукаво прищурилась и полезла в сумочку за записной книжкой. Отец был на работе, а мать, обрадованная долгожданным возвращением дочери, хлопотала на кухне, готовя праздничный обед.

Дойдя до буквы «Д», Вика наткнулась на некоего Демьяна. Кто был этот тезка знаменитого пролетарского поэта-лизоблюда, написавшего на снос Храма стихи, которые мне лично повторять противно, она абсолютно не помнила. Впрочем, делать все равно нечего, так почему бы и не позвонить? И она решительно взялась за телефон.

— Я слушаю, — ответил приятный бархатный голос.

— Здравствуйте, Демьян.

— Здравствуйте.

— Это говорит Вика.

— Простите, не помню.

— Моя фамилия — Дальнорубская.

— И тем не менее…

— Тогда извините.

— Нет-нет, подождите. Хотелось бы всё-таки понять… Кажется, я начинаю узнавать ваш голос. Вы случайно не та Вика, которая работает в казино?

— Нет. Я ещё не успела поработать.

— Тогда быть может та, что прошлым летом была в Париже на выставке современного искусства?

— Опять не угадали. В Париже я была три года назад.

— Значит вы та Вика, которая закончила журфак МГУ?

— Я училась в МГИМО.

— МГИМО… — медленно повторил Демьян, после чего надолго задумался.

— Что ж, извините за звонок и до…

— Нет-нет, Вика, не вешайте трубку! Вы меня заинтриговали… А что если мы просто встретимся, и постараемся узнать друг друга?

— Пуркуа па? — как сказала бы ваша парижская Вика.

— Прекрасно, тогда давайте где-нибудь в центре.

— От меня это далековато. А машина у вас есть?

— Да.

— Тогда заезжайте за мной в Крылатское. Кстати, что у вас за машина?

— Серая «Ауди». Куда именно и во сколько за вами заехать?

Вика объяснила, после чего бросилась собираться. Два часа спустя она вышла из подъезда и сразу увидела Демьяна, ожидавшего ее с большим букетом темно-красных роз, замечательно гармонировавшим с цветом мокрого асфальта «Ауди».

Они мгновенно узнали друг друга, вспомнив, что познакомились год назад на персональной выставке-продаже Тимофея. Демьян любил приобретать картины неизвестных художников, считая это своеобразной лотереей. А вдруг они прославятся и тогда их картины баснословно подскочат в цене? Таким образом, у него собралась неплохая коллекция, насчитывавшая свыше ДВУХСОТ полотен.

Вике он сразу понравился — не старше сорока лет, интеллигентная внешность, стройное тело, светлый высокий лоб, ухоженное лицо и руки, стрижка «Денди», одет со вкусом человека, отоваривающегося в Европе, да и машина почти новенькая. Да и Демьян заметно расцвел при виде ее загорелого пупка, в который теперь была вставлена золотая сережка в виде дельфинчика.

Вечер удался на славу! Дорогой ресторан, изысканная беседа, катание на катере по Москве-реке и томный поцелуй в губы на прощание. Бедный Тимофей! Мало того, что Вика ни разу не вспомнила о покинутом любовнике, так ведь она еще пожалела о том, что с ходу не завела себе нового!

Глава 20

Джордано Бруно, как средство от тоски

День догорал. Крутые, перемешанные в архитектурных стилях дома Москвы казались еще сумрачней и угрюмей. Дикие каменные джунгли, населенные роботами и машинами. Ни единого признака жизни в этих безбрежных, онемевших постройках. Но обманчива эта тишина и безлюдность…

Друзья вернулись во Всеволожский переулок с дюжиной бутылок пива и четырьмя большими вялеными лещами. Тимофей достал гитару, и они порадовали претенциозных соседей исполнением задушевных русских песен и старинных романсов.

Наконец, когда всё пиво было выпито, а от лещей осталась лишь чешуя да кости, Ромик встал и заявил, что поедет домой.

— Ты же после пива! — удивился Тимофей.

— Да и черт с ним! Отнимут права — значит судьба такая. Будем оба пешком ходить.

— Поступай, как знаешь, — безучастно ответил художник, тихо перебирая струны.

После ухода Ромика, он отложил гитару и подошел к окну. Вскоре, на него накатил столь острый приступ тоски и уныния, что он тщательно вымыл руки с мылом дабы избавиться от запаха рыбы, и стал собираться.

Тимофей уже по опыту знал, что лучшее средство от подобного состояния — это работа. Он шагал по улице, торопясь, будто боясь опоздать на последнюю электричку. Через двадцать минут он уже был в мастерской. Придя, почти прибежав туда, Тима не сразу приступил к делу. Поначалу он сел за рабочий отцовский стол, на котором лежал истрепанный старый молитвенник. Глубоко верующим он себя не считал, но не убирал его со стола с тех пор, как унаследовал мастерскую. Молитвенник ему подарила бабушка: благоговейно прикасаясь к вытертому до матерчатой основы переплету, Тимофей пытался вспомнить детство. Оно возвращалось обрывками воспоминаний, не складывающимися в единое целое кусками картинок: молодой отец поднимает его на руки, широко улыбается бабушка, подходит мать и целует его в лицо…

— Хватит, больше не могу, — прошептал Тима и постарался переключиться на творчество, не просто было вспоминать детские годы, унесшие с собой так много хорошего. Ведь остаться сиротой при живой матери дано не каждому и жить с таким бременем не просто.

Тимофей поставил на мольберт незаконченный портрет Джордано Бруно и отступил назад, оценивая собственную работу.

Еще с юношеских лет он восторгался знаменитым итальянским философом-мучеником, который подобно Сократу отдал жизнь за право свободно излагать свои мысли — то самое право, которое сейчас, в начале XXI века, вновь агрессивно оспаривают политики и церковники всех мастей.

Тимофей прочитал основные труды Бруно: «О причине, начале и едином», «О бесконечности, вселенной и мирах», «О героическом энтузиазме» — и убедился в поразительном сходстве их мировоззрений. Как известно, Джордано считал мироздание бесконечным и проповедовал идею бесчисленного множества миров, которые населены разумными существами. В основе всех этих миров лежит некая мировая душа или творческая энергия, образуя их движущее начало.

Стоя перед мольбертом, Тимофей пристально изучал незаконченный портрет прекрасного человека, привязанного к инквизиторскому столбу, водруженному посреди римской площади Цветов. При этом наш художник поневоле задумался о том, какая же он сам мелкая и ничтожная личность со всеми своими микроскопическими проблемами…

Чтобы избавиться от невыносимого чувства стыда, Тимофей решительно выдавил из тюбиков масляную краску, взялся за кисть и приступил к работе. И на душе сразу полегчало…

Глава 21

Значит, не настолько я красива внешне…

Марфа Никодимовна Жеребцова явилась в свою галерею «Жеманико» в начале двенадцатого утра. Госпожа Жеребцова была женщиной неопределенного возраста и не менее неопределенного телосложения — иначе говоря, это была грузная, бесформенная туша, колыхавшаяся при ходьбе и облаченная в пестрый индийский балахон. Сальные волосы, обильно смазанные воском, она зачесывала назад, закрепляя на затылке перламутровым ободком. Бледное полное лицо сильно уродовал маленький нос-пятачок, а редкие желтые зубы казались чрезмерно большими и чрезмерно желтыми. При этом, несмотря на всю свою вялость и неповоротливость, Марфа Никодимовна обладала на редкость шустрыми и подвижными глазами, что придавало ее облику ту долю лукавства, когда хотелось сказать: «А ведь мадам-то себе на уме…»

— Как дела? — спросила она у Софьи, которая уже с утра была на месте и, от нечего делать, перелистывала журналы.

— Всё нормально. Здравствуйте, Марфа Никодимовна.

— Привет. Я, в общем-то, ненадолго. Если придет Тимофей, передай ему это, — мадам Жеребцова достала из своей объемистой сумки запечатанный конверт и вручила девушке.

— Обязательно передам.

— Так-с… Ты не помнишь, где у нас Сталин завалялся?

— Здесь за шторкой, — и Софья достала из-за декоративной ширмы запылившуюся работу неизвестного художника.

— Давай его сюда. Кажется, я нашла покупателя.

— Пожалуйста, — девушка проворно смахнула пыль с портрета и отдала его хозяйке.

— Ну-с, теперь вроде все…

Мадам Жеребцова величественно взмахнула рукой и удалилась, унося с собой незабвенный облик «вождя народов», а Софья покрутила в руках конверт, немного подумала и взялась за телефон.

— Привет, Тимофей.

— А, Софья… Здравствуй.

— Извини, но я, кажется, тебя разбудила.

— Ничего страшного. Заработался вчера и прямо в мастерской отрубился.

— А над чем трудился?

— Да так, портрет один.

— Чей-то заказ?

— Нет. Это для себя.

— Хорошо… Вообще-то, я по делу звоню. Жеманико заходила, передала для тебя конверт с деньгами. На нем еще написано «За фотомодель Аленушку».

— Это здорово. Это весьма кстати, — обрадовался Тимофей и голос его заметно ожил.

— Можешь сегодня заскочить. Я буду на месте до семи.

— Спасибо. Обязательно приеду.

— Ну пока, — и Софья едва заметно улыбнулась.

Ей нравился молодой художник, но от его друга Ромика она знала, что Тимофей живет с какой-то высокомерной и самовлюбленной кокеткой, от которой он без ума.

«Эх, жаль, что я не так красива, как эта «фотомодель Аленушка», — вздохнула Софья и с головой погрузилась в воспоминания.

Красавицей она не была никогда, хотя к шестнадцати годам из угловатого подростка как-то незаметно превратилась в миловидную и обстоятельную девушку. В отличие от подружек, которые всячески пудрились и румянились, стараясь понравиться одноклассникам, Софью это нисколько не волновало. Покойный дед привил ей любовь к книгам, особенно к поэтическим. И хотя «продвинутые» сверстники не понимали ее страсти к чтению, считая Софью слегка чокнутой, она находила свою отраду в обширной домашней библиотеке. Родители целыми днями пропадали на работе, поэтому Соня поневоле росла одиноким и замкнутым ребенком. И хотя она прекрасно понимала, насколько реальный мир отличается от мира книжного, ей очень нравилось мечтать и верить в чудеса.

И так продолжалось до тех пор, пока не подрос Василий, лишивший ее девственности и ставший ее первым жестоким разочарованием в жизни. Будучи соседями по даче, они дружили с самого детства, тем более что Вася тоже любил читать и мечтать. Подростками они подолгу сидели на веранде, наблюдая за проплывающими по небу облаками; повзрослев, стали предпочитать сеновал, где с не меньшим вниманием следили за тем, как набухает член Васи, стоит ему только погладить Софью по обнаженному колену.

К несчастью, Василий оказался классическим, описанным во многих книгах подлецом, поскольку, уже будучи студентом, променял ее на толстую и глупую дочь банкира. И хотя накануне свадьбы он обещал Софье, что они останутся «верными друзьями», она не собиралась прощать ему бессердечного предательства. И все ее детские мечты сразу разлетелись вдребезги, словно хрустальный шар, упавший на грязный кафельный пол морга, где покоятся сотни тысяч подобных небылиц!

Впрочем, какое-то время она еще пыталась разобраться в обуревавших ее противоречиях. С одной стороны, она чувствовала, как ненавидит Василия, с другой — обвиняла себя за то, что не сумела его удержать: «Значит, не настолько сильна была моя любовь, чтобы отдаться ей с головой; значит, не настолько я красива внешне, чтобы ради меня можно было бросить все на свете…»

Возникшее, после женитьбы Василия одиночество, она по привычке пыталась заглушить книгами, фильмами, выставками и спектаклями, но теперь это уже плохо помогало. Кончилось все тем, что, будучи студенткой четвертого курса архитектурного института, она попыталась стать такой, как все — и вот тогда-то на ее жизненно пути и появился Альберт. Этот владелец туристической фирмы был старше Софьи, обладал прекрасной внешностью и изящными манерами. Более того — он даже производил впечатление неутомимого рыцаря и романтика.