Бесплатный фрагмент - Учебное пособие по политологии: современные методологические проблемы

введение

В этом учебном пособии предпринята попытка представить современные методологические подходы к осмыслению актуальных политических процессов и явлений, которые протекают прежде всего на постсоветском геополитическом пространстве и имеют очень существенное значение для нашей повседневной жизни. Научное понимание этих процессов затруднено огромным потоком самой разной информации, включая большое количество фейковых и манипулятивных трактовок и комментариев, выражающие определенные конкурентные интересы.

В новом тысячелетии геополитическая ситуация на планете Земля стала еще более сложной, чем в двуполярном двадцатом веке, когда была понятной борьба двух систем — капитализма и социализма. Сейчас мир расколот по разных основаниям, не только экономическим и политическим, но и по морально-правовым, религиозным, технологическим и др. В таких условиях политологический анализ происходящего требует конструктивных подходов, которые должны структурировать эту сложную реальность и выявлять ключевые ориентиры и тенденции.

В этом учебном пособии будут представлены оригинальные методологические подходы, которые основаны на системно-эволюционном понимании общественной жизни и рассматривают политическую сферу в качестве важнейшего проявления человеческой свободы.

МЕТОДОЛОГИЯ СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОГО ИЗУЧЕНИЯ ЭВОЛЮЦИИ СВОБОДЫ В ПОСТСОВЕТСКОМ ОБЩЕСТВЕ

1. Обзор основных подходов

Для изучения феномена эволюции свободы в постсоветском обществе мы будем использовать два методологических подхода, которые предназначены дополнять друг друга, — системно-эволюционный и институционально-матричный (цивилизационный).

Основным методологическим подходом нашего исследования является системно-эволюционный подход, который в полной мере соответствует современным естественнонаучным знаниям о развитии живых систем, и ориентируется на новейшую научную теорию глобального эволюционизма. Этот момент представляется нам очень важным, так как современная научная картина мира должна представлять собой непротиворечивое единство естественнонаучного и социально-гуманитарного знания [31;11].

В рамках системно-эволюционного подхода мы будем применять несколько взаимосвязанных теоретических концепций и моделей, которые позволят раскрыть разные аспекты социальной эволюции, и её сложные трансформации в обществах переходного типа, в том числе и российского.

— Исходной методологической концепцией нашего исследования является синергетическая теория, изучающая современное общество как сложную саморазвивающуюся систему, находящуюся в непрерывном динамическом взаимодействии с внешней средой и принципиально открытую к различным изменениям [1;4;20;23]. Эта теория направлена на системный анализ социальных процессов, который допускает нелинейность их развития и направленность на усложнение.

— Эволюционный подход к изучению постсоветского общества предполагает использование эвристического потенциала марксистской формационной теории, которая до недавнего времени доминировала в отечественных социальных науках и использовалась в идеологических целях [24]. Мы нацелены на то, чтобы рассматривать теорию общественно-экономических формаций в контексте последовательного эволюционного развития человечества. При этом возвращение российского общества к буржуазно-демократическому пути развития, от которого оно отошло в 1917 году, является наглядным подтверждением правильности исторической логики классического марксизма [15].

— Существенным дополнением к классической формационной теории будет постмарксистская концепция перехода от «общества выживания» и «обществу самовыражения» известных социологов Р. Инглхарта и К. Вельцеля [8]. Многие современные философы, социологи, политологи, юристы и другие обществоведы опираются на эту концепцию перехода к постиндустриальному обществу как обществу постматериалистических ценностей, и активно применяют её к развитию постсоветского социума [3].

— Социально-эволюционная методология (Ч. Тилли, Н. Луман, Н. Баранов и др.) предполагает диалектическое рассмотрение процессов общественного развития, которое не является непрерывным движением вперёд, к прогрессу, к лучшему. В ходе социальной эволюции могут происходить многочисленные откаты, временные возвраты к прежним состояниям, к архаичным социальным формам и институтам, которые позволяют обществу пережить временные трудности или кризисные состояния [2;12; 27]. Это имеет непосредственное отношение к постсоветскому периоду российской истории и к самой теме эволюции свободы, так как многие отечественные обществоведы отмечают процесс архаизации массового сознания и многих общественных институтов, который начался в 2011 году и продолжается до настоящего времени [22].

— В ходе изучения эволюции свободы постсоветского общества мы также будем использовать теоретическую модель 10 степеней свободы как самостоятельности, разработанную профессором А. Г. Мясниковым [16]. Данная модель предполагает последовательное продвижение человеческой свободы-самостоятельности от физической самостоятельности ребёнка как начальной степени свободы к высшим степеням развития личности — политической, творческой самостоятельности и гениальности. При этом мы обращаем внимание на то, что политическая самостоятельность человека (седьмая степень свободы) должна опираться на пятую и шестую степень, т.е. на экономическую и социальную самостоятельность, без которых политическое самоопределение человека будет поверхностным, случайным и не укоренённым в самой жизнедеятельности человека в конкретном социуме. Поэтому недостаточное внимание современных россиян к вопросам политики вполне объяснимо необходимостью решать насущные социально-экономические проблемы.

— Завершающей теоретической концепцией системно-эволюционного подхода будет классическая теория модернизации как перехода от традиционного (добуржуазного) общества к современному (буржуазно-демократическому) обществу [28; 29; 30]. Несмотря на то, что в современной социально-философской и социально-экономической литературе эта концепция применительно к России часто подвергается критике как «не совсем удачная теория транзита», мы будем на неё опираться с учётом дополнения теоретическими концепциями второго подхода — институционально-матричного или цивилизационного.

Второй подход нашего социально-философского исследования — институционально-матричный или цивилизационный — предназначен дополнить системно-эволюционный подход. Такого рода взаимодополнительность является не случайной, и не искусственным «подтягиванием» методологических оснований, а коренится в общей эволюционной логике изучения разных обществ рационально-логическими и эмпирическими способами. Институциональный (цивилизационный) подход предназначен раскрыть специфику, своеобразие развития различных обществ, тем самым как бы защищая не самые «передовые» (развивающиеся) общества от сравнения с передовыми, ведущими странами «Запада». Но в условиях масштабной глобализации не сравниваться уже не возможно, «железный занавес» давно снят, а искусственно закрываться от всего мира по образцу Северной Кореи, значит, обрекать общество на деградацию.

По нашему мнению, в самой основе «цивилизационного» подхода лежит идея развития, т.е. своеобразного движения конкретного общества к лучшему состоянию, которое вполне рационально понимается как мирное сосуществование, рост материального благополучия граждан, улучшение качества жизни (бытового комфорта, здоровья, образования и др.). Любая современная страна к этому стремится, и политики не могут не говорить об этом своим гражданам, чтобы получить их поддержку.

Второй подход позволяет конкретизировать социальные изменения с учётом социокультурных и исторических особенностей развития общества, и это напрямую относится к российскому постсоветскому обществу, которое уже на протяжении 200 лет находится в состоянии поиска своего пути [21].

— Для такой конкретизации мы будем применять теоретико-практическую модель Матрицы русского традиционного сознания, которая была разработана доктором философских наук, профессором А. Г. Мясниковым в 2012—2013 годах в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ [17]. Эта модель позволяет видеть жёсткую иерархическую структуру традиционного сознания, систему функциональных взаимосвязей между его основными уровнями и элементами, и предвидеть возможные критические моменты ее функционирования. Так как современный российский социум представляет собой очень сложную, большую социальную систему («четыре России» Н. Зубаревич), состоящую из разных территориальных и экономических субъектов, слоёв и групп, имеющих разные ментальные, мировоззренческие установки, то важно учитывать это разнообразие. При этом, по данным социологов ИС РАН, около 60% россиян являются носителями традиционалистских установок, что требует серьёзного научного изучения механизмов функционирования традиционного сознания для понимания возможных ментальных трансформаций и влияния на них [7].

Наше научное предположение 2013 года о факторах возможного распада Матрицы русского традиционного сознания именно по линии «властной-отеческой вертикали» подтвердилось в течение последующих 5 лет, и с 2014 года началась мощная военно-политическая мобилизация общественного сознания, которая продолжается до сегодняшнего времени.

— Одной из интересных теорий институционального подхода к изучению российского социума является теория X и Y матриц, разработанная С. Г. Кирдиной-Чендлер в начале 21 века [10]. Согласно этой теории в российском социуме задано доминирование базовых элементов X-матрицы, т.е. распределительной экономики, централизованной системы управления и общинно-коллективистской системы ценностей. Х-матрица доминирует в России в силу объективных материально-технологических условий, и связанных с ними политических условий: огромное пространство, суровый климат, низкая технологичность и производительность труда, отсутствие частного интереса к труду и бесправие большинства населения.

В структуре российского Х-общества, по утверждению Кирдиной- Чендлер, есть комплементарный потенциал Y-матрицы, который может активироваться и развиться при благоприятных условиях. При этом она настаивает на том, что эмпирически обнаружен «закон устойчивости доминантных институтов матриц», который не допускает замещения базовых институтов доминирующей матрицы. Поэтому в России всегда будут преобладать — «коллективизм», а не «индивидуализм», «редистрибутивность», а не конкуренция, ценность «порядка», а не свободы, и ориентация на некое «общее благо», а не на частный интерес граждан. Фундаментальным основанием такого доминирования признаётся материально-природная среда [14].

По нашему мнению, выявленная С. Кирдиной «коммунальность материально-технологической сферы России» в качестве основополагающего фактора доминирования Х-матрицы, не является абсолютной и неизменной, особенно в эпоху научно-технического прогресса. В эпоху НТП важную роль в жизни общества играют образование и наука, с помощью которых возможно постепенное изменение традиционных патриархальных стереотипов мышления, изменение религиозно-метафизических установок и политико-правовых понятий. При этом решающую роль играют экономико-правовые институты частной собственности на средства производства, а также научные технологии адаптации к суровым климатическим условиям и эффективного использования огромных природных ресурсов.

— Третьей концепцией, входящей в институциально-цивилизационный подход, будет современная концепция «Русского мира». Идейной основой этой теории является теоретическая модель «Русской матрицы» известного российского историка и общественного деятеля Вячеслава Никонова [18]. По его мнению, Россия представляет собой особую человеческую цивилизацию с уникальной культурно-исторической Матрицей или «историческим генетическим кодом». Эта самобытность России определяется двумя главными факторами и вытекающими из них следствиями. Первый фактор — природно-климатический: Россия — это самая холодная и протяжённая страна в мире. Второй фактор — геополитический: для обеспечения обороноспособности огромной страны и выживания бедного населения в экстремальных условиях нужна сверхцентрализация власти, патерналистско-ручное управление, тотальный верховный контроль за всеми политическими и экономическими субъектами с помощью мощной репрессивной системы.

Из этих основных факторов вытекает ряд следствий: разделение российской социо-культурной жизни на столичную и провинциально-деревенскую; доминирование традиционных ценностей выживания (примат общего над частным, личная несвобода, победа любой ценой, жертвенность и др.); отсутствие института частной собственности; общинная уравнительность; единство самодержавной власти и церкви; идейно-мировоззренческое противостояние интеллигенции и власти.

По мнению Вячеслава Никонова, эти характерные признаки историко-цивилизационного развития России составляют «культурный генетический код», который отличает нашу страну от всех других стран, определяет её самобытность и суверенность. При этом Никонов также избегает оценочных суждений по поводу признаков «культурного кода». Будут ли они хорошими, достойными, полезными для современной жизни россиян? Это наши достоинства, которыми следует гордиться, или это наши недостатки, от которых нужно избавляться, и целенаправленно преодолевать? Без ответа на эти вопросы рассуждения о российской самобытности оказываются чисто историческим описанием, и похожи на новые политические идеологемы.

Сторонниками концепции русской цивилизационной самобытности также являются сотрудники Института философии РАН, доктора философских наук В. Н. Шевченко, В. И. Спиридонова и Р. И. Соколова, которые пытаются обосновать социально-философское понятие России как «государтва-цивилизации» [25]. Несмотря на явное противопоставление российской цивилизации западно-европейской, современные философы сознают необходимость развития постсоветского общества по пути научно-технического, правого, социокультурного, т.е. материального прогресса, который предполагает последовательный рост степеней свободы большинства членов общества.

Вместе с тем большинство сторонников так называемого «особого пути» России, к числу которых можно отнести и современных евразийцев во главе с А. Дугиным, а также А. Проханова, А. Щипкова, С. Сулакшина и др., сходятся в общем понимании цивилизационного российского кода. Этот цивилизационный код можно схематично представить в виде двух постулатов: 1. География — наша судьба. 2. Империя — наше спасение.

Такого рода природно-географический детерминизм, оправдывающий необходимость «сильной вертикали власти» (административно-командной системы управления), вызывает серьёзные возражения со стороны современных социальных индетерминистов. Например, со стороны известного историка Б. Н. Миронова [13], известного юриста А. В. Оболонского [19], экономиста В. Л. Иноземцева [9], известных философов А. А. Гусейнова [5], Э. Ю. Соловьёва, Н. В. Мотрошиловой, И.К.Пантина и многих других российских учёных, не склонных отдавать предпочтение природному детерминизму, и учитывающих существенную роль разумного, свободного самоопределения людей.

В связи с этим нужно обратить внимание на политико-идеологическую концепцию «Суверенной демократии», которая была разработана группой аналитиков под руководством помощника президента РФ В. Суркова в 2007 году [6]. Общий замысел этой концепции заключался в поиске интегративного пути развития России, в основе которого лежат базовые принципы демократии, которые должны быть адаптированы к российским условиям.

Обсуждение этой проблемы адаптации принципов демократии к российскому социуму продолжается до сих пор с явным уклоном в антизападные настроения. При этом реальное развитие российского социума сохраняет демократический, рыночный вектор, что соответствует системно-эволюционной логике развития современного общества.

Литература:

— Ассеев В. А. Социальная синергетика и контуры эволюции культуры // Синергетика и синергетический историзм. — СПб.: «Идеал», 2005.

— Баранов, Н. А. Эволюция современной российской демократии: тенденции и перспективы. — СПб., 2008.

Бызов Л. Г. Социокультурные и социально-политические аспекты формирования современной российской нации. — Полис. Политические исследования. 2012. №4. С. 41—55.

— Василькова В. В. Порядок и хаос в развитии социальных систем. — СПб. Изд-во «Лань». 1999.

— Гусейнов А. А. Философия — мысль и поступок: Статьи, доклады, лекции, интервью. — СПб.: СПбГУП, 2012.

— Демократия для России — Россия для демократии // Отв. ред. А. А. Гусейнов. — М.: ИФ РАН, 2008.

— Двадцать пять лет социальных трансформаций в оценках и суждениях россиян: опыт социологического анализа / отв. ред. М. К. Горшков, В. В. Петухов. — М.: Весь Мир, 2018.

— Инглхард Р., Вельцер К. Модернизация, культурные изменения и демократия. Последовательность человеческого развития — М.: Новое издательство, 2011.

— Иноземцев В. Л. Что случилось с Россией? — М., 2014.

— Кирдина С. Г. Институциональные матрицы и развитие России. Введение в Х-Y-теорию. Изд. 3-е, переработанное, расширенное и иллюстрированное. — М., СПб.: Нестор-История, 2014.

Лапин Н. И. Антропосоциокультурный эволюционизм — метатеоретический принцип изучения сообществ людей // Социологические исследования. 2018. №3. С. 3—14.

Луман Н. Эволюция. Пер. с нем. / А. Антоновский. М., 2005.

— Миронов Б. Н. Кто виноват: природа или институты? Географический фактор в истории России. Статья 1 // Общественные науки и современность. — 2014. — №5. С.130—141.; Миронов Б. Н. Кто виноват: природа или институты? Географический фактор в истории России. Статья 2 // Общественные науки и современность. — 2015. — №1. С. 83—98.

— Мясников А. Г. Нужно ли отказаться от гражданского общества? // Социологические исследования. 2016. №3. С. 141—148.

Мясников А. Г. От имперского титанизма к разумному эгоизму: размышления по поводу 100-летия революции // Модели, системы, сети в экономике, природе и обществе. 2017. №1 (21). С. 191—196.

— Мясников А. Г. Право на ложь как ловушка для свободы // Полис. Политические исследования. 2017. №5. — С. 174—186.

— Мясников А. Г. Современные трансформации традиционного сознания в России: распад или обновление? // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. — №3, 2013. С.44—56.

— Никонов В. А. Современный мир и его истоки. — М.: Издательство Московского университета, 2015.

— Оболонский А. В. О мифологеме «особого пути» // Общественные науки и современность. — 2017. — №6. С. 77—82.

— Очерки по экономической синергетике / Под ред. В. И. Маевского, С. Г. Кирдиной-Чэндлер, М. А. Дерябиной. — М.: ИЭ РАН, 2017.

Пивоваров Ю. С. Русское настоящее и советское прошлое. — М, СПб., 2014.

— Рубцов, А. В. Практическая идеология. К аналитике идеологических процессов в политической и социокультурной реальности. — М.: ИФ РАН, 2016.

— Синергетическая парадигма. — М.: Прогресс, 2014.

— Скоробогатский В. В. Взаимосвязь институционального и эволюционного подходов в социальном познании // Социум и власть. 2012. — №2 (34) — С. 28—33.

— Спиридонова, В. И. Россия как государство-цивилизация: философско-политический анализ / Отв. ред.: В. И. Спиридонова, В. Н. Шевченко. — М.: ИФ РАН, 2016.

Сурков В. Долгое государство Путина // «Независимая газета» от 11.02.2019. / Режим доступа / http://www.ng.ru/ideas/2019-02-11/5_7503_surkov.html?print=Y

— Тилли Ч. Демократия. — М., 2007.

— Тихонова Н. Е. Социокультурная модернизация в России (Опыт эмпирического анализа). Часть 1- 2.// Общественные науки и современность, №2—3, 2008.,

— Хабермас Ю. Вовлечение Другого. Очерки политической теории. — СПб.: Наука, 2001.

— Шапиро И. Бегство от реальности в гуманитарных науках. — М., 2011.

— Dennet D. Freedom Evolves. — L., N.Y., 2003.

2. Социально-антропологическая модель 10 степеней свободы как самостоятельности

Для изучения феномена эволюции свободы мы будем опираться на теоретическую модель свободы как самостоятельности. Первый набросок этой модели десяти степеней свободы был представлен в 2017 году в статье «Право на ложь как ловушка для свободы». В ходе дальнейших исследований и обсуждений этой модели произошло предметное уточнение и социально-антропологическая конкретизация степеней или уровней свободы, что позволило преодолеть некоторые рационально-логические неясности и социально-антропологические коллизии. Например, дать ответ на вопрос: можно ли достичь более высокой степени свободы, минуя предшествующие, т.е. с помощью скачка?

Теоретическая модель 10 степеней свободы предполагает идею последовательного эволюционного развития человеческих способностей, в концентрированном виде выраженных в возрастании степеней человеческой самостоятельности. Именно сближение свободы и самостоятельности человека позволяет акцентировать внимание на конкретно-содержательной стороне понятия свободы. Если этого не делать, то свобода может легко превращаться в очень широкое и беспредметное понятие, например, как это происходит с понятием «позитивной свободы» И. Берлина, которое может доходить до самоотрицания [Taylor 1979, Höffe 2015], или с неотрадиционалистскими трактовками свободы, обычно сводящими это понятие к частному произволу, например, у А. Дугина, А. Проханова, С. Сулакшина и др. Поэтому сближение свободы с самостоятельностью позволяет зафиксировать именно реальные (деятельные) возможности человека, которые дают ему конкретную степень самостоятельности, реальное могущество осуществлять себя в социуме.

Самостоятельность, понимаемая как способность человека ставить перед собой цели и достигать их собственными силами, является тем интегративным показателем человеческой деятельности, который предметно демонстрирует человеческие возможности, и прежде всего, рост внутренней свободы самовыражения, который одновременно проявляется в увеличении внешней свободы человека и всего общества. Такое единство внутренней и внешней свободы очень важно для понимания политической свободы, которая, собственно, и заключается в этом единстве. Взаимосвязь свободы и самостоятельности во многом обусловлена эволюционной природой антропосоциогенеза, т.е. постепенностью психофизиологического, интеллектуального и социального взросления человека и постепенностью развития социальных институтов и коммуникативных практик [Штомка 1996, Резник 2017].

Самостоятельность человека более четко характеризует современное (новоевропейское) понимание свободы как самовластия человека, как оно было сформулировано в кантовской философии [Круглов 2014]. Самостоятельность требует от человека постоянных интеллектуальных и волевых усилий, без которых он может легко потерять свою автономию, попасть в самые разные зависимости, начиная с физических ограничений и заканчивая интеллектуальными «ловушками», делающими человека «не свободным» существом. Такая необходимость постоянных усилий и решений налагает на человека тяжелое бремя свободы, которое предстает в виде юридической и моральной ответственности. Многие люди не хотят брать ее на себя, т.е. не хотят стать подлинно «совершеннолетними» (в кантовском смысле слова), т.е. достичь высших степеней самостоятельности, потому что это требует больших затрат энергии и постоянных интеллектуально-волевых усилий.

Итак, рост степени свободы всегда связан с ростом ответственности человека, и как следствие — чем больше ответственности, тем больше разумной свободы и созидательного могущества человека. И что еще важно — в рамках этой концепции степеней свободы человек всегда является свободным (могущим что-то делать) в определенной степени, а следовательно, и в определенной степени ответственным за свою жизнь и жизнь своего общества. Таким образом, мы вполне научно можем рассмотреть процесс возрастания человеческой свободы как последовательный рост самореализации человека в конкретном обществе.

Именно самостоятельность является тем интегративным показателем человеческой деятельности, который предметно демонстрирует человеческие возможности, и прежде всего, рост внутренней свободы самовыражения, который одновременно проявляется в увеличении внешней свободы человека и всего общества. Такое единство внутренней и внешней свободы очень важно для понимания возможности политической свободы, которая, собственно, и заключается в этом единстве.

Перейдем к разъяснению 10 степеней свободы как самостоятельности.

Итак, с чего начинается человеческая самостоятельность, т.е. способность ставить перед собой цели и достигать их собственными силами? Конечно, с раннего детства, когда ребёнок ещё только учится управлять своим телом.

Первая степень свободы — это физическая самостоятельность человека, которая обычно достигается ребёнком к 3 годам, и проявляется в умении ходить, принимать пищу, говорить и элементарно проявлять себя.

Вторая степень свободы начинается с психо-эмоциональной самостоятельности, и связана с осознанием своего Я, своих желаний и внешних правил. Обычно она достигается ребёнком к 7 годам.

Третья степень свободы — это интеллектуально-волевая самостоятельность, которая формируется в подростковый период. На этом этапе развития человек начинает сознавать своё особенное бытие в мире, и начинает утверждать себя в качестве деятельного и вместе с тем ответственного субъекта. На этом этапе у подростка складываются мировоззренческие понятия и практические принципы поведения.

Четвёртая степень — правовая самостоятельность или юридическое совершеннолетие, в нашей стране наступает в 18 лет. На этом этапе человек получает полную формальную независимость от своих родителей-опекунов, и вместе с тем приобретает полную личную ответственность за свои действия. Дети обычно хотят побыстрее стать взрослыми, чтобы не зависеть от родителей, но став взрослыми, ностальгируют о беззаботном детстве.

Первые четыре степени, по сути, являются подготовительными этапами развития личности и самого человеческого социума, ведь даже правовое совершеннолетие может быть лишь формальным, не имеющим реальных возможностей для использования своих гражданских прав и свобод.

Настоящая, зрелая самостоятельность человека начинается с пятой степени — экономической самостоятельности, которая в разных обществах достигается по-разному. В современных условиях молодые люди обычно обретают её после получения профессионального образования и последующего трудоустройства. Когда они начинают себя материально обеспечивать, то становятся по-настоящему взрослыми людьми. При этом мы хотим обратить внимание на сложность этого уровня развития человеческой свободы. Экономическая самостоятельность человека может быть разной, и от этого во многом будет зависеть возможность продвижения к интересующей нас политической свободе. Эту сложность экономической свободы можно выразить в виде трех подуровней:

А. начальный уровень — выживание через работу на других людей.

Б. средний уровень — материальное благополучие через работу на других и на себя.

В. высший уровень — богатство через работу на себя и общество, при наличии частной собственности на средства производства

Качественное различие между ними показывает, что находясь на начальном и среднем уровне экономической самостоятельности, человек существенно ограничен в своих политических амбициях и стремлениях, так как будет находиться в большой зависимости от своего работодателя, и страх потерять работу будет главным сдерживающим фактором дальнейшего роста свободы.

Шестая степень свободы — социальная самостоятельность также является сложной ступенью развития человеческой личности, и ее можно рассмотреть в виде двух подуровней:

А. Начальный уровень социальной самостоятельности проявляется в личном самоопределении человека в своем ближайшем социуме: в семье, роде, в трудовом коллективе. Этот уровень включает в себя принятие гетерономных моральных норм, бытовых правил и традиционных религиозных традиций как необходимых условий самостоятельной жизни в обществе, главное — самоутверждение в этом социуме, обретение своего статуса. Также на этом уровне формируется начальная заинтересованность политическими вопросами, вызванная интеллектуальной потребностью в политических идеях и проектах будущего, но не имеющая еще продуманных и выстраданных внутренних убеждений.