Бесплатный фрагмент - Ты помнишь, мой ангел…

Поэт Владимир Ващалкин — «последний из могикан» безупречности русского слога. Простота и задушевность его лирики — признак индивидуального мастерства. Он говорит кратко, ёмко, по существу. Иногда единственное четверостишие раскрывает динамику образа. Это безусловное дарование, сильная сторона его творчества. Кроме тяготения к малой форме, Ващалкину присуща предметная точность эпитетов. Внятность языка, в котором смысловые и эмоциональные оттенки едины в гармонии строфы. Тексты совпадают в смысловых и ритмических ударениях. Умение в точности расставить каждое слово в нужном месте строки — титанический труд.

Мир поэта Ващалкина музыкален! Его стихи написаны тональным языком в манере музыкальной певучести. Отсюда совершенные рифмы, понятный слог.

Завидная точность, изысканное чередование звуков в прямой зависимости от ритма. Идеальная фонетика.

Владимир Ващалкин — искусный творец пейзажа. Его стихи с избытком дозированы природой. В них слышатся: есенинская задушевность, рубцовское тихое марево и философия Тютчева.

Владимир Ващалкин не просто лирический поэт, он творец реальной жизни. Художник работающий с натурой. Потому его лирика тонка и певуча. В ней присутствует гармония живой природы, её дыхание. Детали скрупулёзно отшлифованы и доведены до совершенства. Поэзия подобного рода приобретает значение «проповеди самоуглубления». Она сопоставима с художественными образцами классического реализма.

Владимир Иксанов

литературовед

г. Рига, Латвия

* * *

Может, поверить мне хочется очень

В то, что с тобою встречался я где-то

В лунных аллеях таинственной ночи,

Изнемогающей в запахах лета.

В неизъяснимом сиянии лунном

Всё было странно, загадочно, зыбко

Там, где я был изумительно юным,

Там, где была твоя нежной улыбка.

* * *

Ты помнишь, мой ангел, светлейшие плёсы,

Сияние солнца в прозрачной волне?

Волна отражала русалочьи косы,

И взгляда смущение виделось мне.

Мы плыли неспешно по воле теченья,

И сами, казалось, избрали свой путь.

Когда потускнело протоки свеченье

И стала похожей водица на ртуть?!

Боюсь, мне уже не дождаться ответа,

И, видимо, больше уже никогда

В зелёном раю первозданного лета

Нас не околдует простая вода.

* * *

В оркестре небесном есть горны и альт,

Литавры и трубы его громогласны.

А звуки рояля воздушны и ясны

В дождинках, летящих на гулкий асфальт.

Во всём поднебесье звучит попурри

Таких непохожих по стилю мелодий,

И, дань отдавая затейливой моде,

О жанрах с любимой держу я пари.

Подвластны оркестру и вальсы, и джаз,

Хотя не звучало бы чудно всё это

В разгуле дождя и слепящего света

Без милых, восторженных, ласковых глаз.

* * *

Ещё не всё я ей сказал,

Не вымолил прощенья взглядом,

А удаляется вокзал,

Заворожённый снегопадом.

Всё обречённей стук колёс

С неумолимым их движеньем,

С мольбой, летящей под откос,

И скорбным в стёклах отраженьем.

* * *

Вернуться бы к ней хоть на миг!..

Напрасно в роковом испуге,

Подняв от стужи воротник,

Я думал — ухожу от вьюги.

* * *

Не спрашивай, прошу я, ни о чём,

Когда колышется дождя завеса,

И громовержец щёлкает бичом

Над нашим пышным лиственным навесом.

Заворожил поток летящих струй,

И никакие неуместны речи.

Прошу, молчи: молчи и не горюй,

Что дождь — участник тайной нашей встречи.

* * *

Ах, зачем было надо

Мне увидеть у вас

Отрешённого взгляда

Неприкаянность глаз?!

* * *

В середине Вселенной,

В середине зимы

В стоге стылого сена

Вьюгой венчаны мы.

Ни вблизи, ни далёко

Ни следа, ни дымка —

Только лунное око

Серебрит облака.

Только нежные губы,

Только жаркие губы,

Только жадные губы

На сто вёрст и века…

* * *

Родная, не томи упрёками,

Милей тебя на свете нет —

С глазами тёмно-волоокими,

Таящими небесный свет!..

* * *

Прежде, чем дали померкнут для нас,

Прежде, чем нежность и сила истают,

Жить бы нам грёзами, в явь прорастая

Добрым свечением любящих глаз.

Видишь, родная, светло, словно днём,

Хоть осеняет нас сумрак заката,

Катятся по небу грома раскаты

И обагряется небо огнём.

Нам бы с тобой не прощаться вовек,

Нежность не смоет дождя водопадом.

Что же ты смотришь загадочным взглядом,

Полуприкрытым овалами век?

* * *

И не ангел я, и не бес,

Только слышать мне всласть

В чьём-то голосе глас небес,

В чьём-то возгласе — страсть.

* * *

Свет мой небесный и светоч земной,

Что же со мною творится?

То вдруг удушливой топит волной,

То я летаю, как птица.

Ночью бессонною лик твой ловлю,

Въявь не могу наглядеться.

Свет мой, когда же и как утолю

Нежность щемящего сердца?!

Светоч мой милый, ты жажда и боль,

В муках мечусь до рассвета.

Если же спросишь меня ты — изволь:

Любо безумство мне это.

* * *

Я тебя никогда не забуду,

И в безрадостном беге времён

Не узнать злоречивому люду

Наших венчанных тайно имён.

И в заветных минутах рассвета

Не роса заблестит у берёз —

Задрожат на хрусталиках света

Поминальные капельки слёз.

* * *

Когда с небес нагрянет снегопад,

Иду я к ней в бурана колыхание,

Бродя во мраке снежном наугад,

В котором чудится её дыхание.

Иду я к ней уже немало лет —

Я так люблю её улыбку нежную,

И глаз её хочу я видеть свет,

Погашенный былой зимою снежною.

* * *

Я грусть свою не разделю ни с кем.

Кому сказать о выстраданной доле,

Когда в плену своей сердечной боли

Всю жизнь я строю замки на песке?

И только в майских всполохах зари

Деревьям — мой рассказ исповедальный…

О сад духмяный в белом платье бальном,

Доверием меня ты одари!

* * *

В три оконца домишко,

Да на что мне дома?

Мне бы сына, сынишку…

Был бы рад без ума!

Я старушке-гадалке

Сто рублей прогадал.

Сто рублей мне не жалко,

Я и больше б отдал.

Мне гадалка гадала

На ржаных отрубях,

Мне гадалка сказала:

«Будет сын у тебя.

Только осени стынной

Лить устанут дожди —

Краснощёкого сына

От жены своей жди…»

Ах, гадалка-гадалка,

За распаренный жмых

Сто рублей мне не жалко,

Жалко — нету жены.

* * *

Вернуться бы к родному полустанку,

Что грезится и в снах и наяву,

И к рёву паровозов спозаранку,

И к шлейфам дыма в неба синеву,

И к чудному цветному узорОчью

От насыпи до лесополосы,

Что оглашалось стрёкотом сорочьим

От утренней до меркнущей росы.

Там день-деньской гремя, роняя стоны,

Составы шли в неведомую даль.

Там годы промелькнули, как вагоны,

Зелёные, нарядные… А жаль!

* * *

Моя родина — дом у реки

С частоколом дворовым и садом

И резным с кружевами фасадом,

Всем домам городским вопреки.

Моя родина — клён у плетня

В полонённом травой палисаде,

На котором сидел я в засаде,

Созерцая мгновения дня.

Моя родина ныне вдали,

Но на памятный запах и звуки

Отзываются сердце и руки

Ощущением тёплой земли.

* * *

В полях, за рощами чудесными,

Чистейшим воздухом дыша,

Хранима силами небесными,

Живёт, как встарь, моя душа!

* * *

Ночь деревенская пахнет навозом,

Прелой соломой, душистой травой,

И очарована лунною грёзой,