Бесплатный фрагмент - Тугие узы

Глава 1

Уже три месяца я следил за ней. Иногда сидел на скамейке у соседнего дома, иногда наблюдал из взятой напрокат машины. Бывает, проходил мимо, глубже надвинув капюшон, но делал это редко, чтобы не привлекать внимание.

Каждый день в двадцать два пятнадцать она выходит из дома, чтобы выгулять свою противную, злобную собачонку. Сперва из подъезда появляется это мелкое нечто, и тишину пустынной улицы тут же прерывает громкий злобный лай. Но хозяйка, не обращая внимания, скролит ленту на смартфоне. Яркий экран освещает почти идеальные черты её лица: выразительные карие глаза, острый точёный нос, высокие скулы и пухлые губы.

У меня было много времени, чтоб составить четкий план. Не люблю сюрпризы. Я знаю всё: в какое время она выходит, в какие дни задерживается, во что одета. Сегодня или никогда.

Я никогда не ставил себе целей в жизни, до недавнего времени, но жить стало интереснее, когда я с азартом продумывал план, который раньше казался нереальным. Сначала я не верил в то, что действительно это сделаю, но, когда мой план из туманной идеи превратился в подробный список пунктов и подпунктов, я с содроганием осознал, что теперь живу только ради его осуществления. Я поклялся, что она ответит за всё.

Обычно я нервничал, но сегодня был настроен решительно. Когда она выйдет, нужно действовать быстро. Её прогулка займёт всего минут тринадцать.

Та, кого я поджидал, жила одна в новом комплексе благополучного района. Переминаясь с ноги на ногу, я стоял за густыми кустами в трёх шагах от её подъезда. Вход хорошо освещался фонарём, но тротуар чуть дальше уже тонул в осенней мгле. Начал накрапывать дождь. Надеюсь, это не остановит её от прогулки, потому что у меня в кармане уже нетерпеливо болтался шприц с кетамином. Я поёжился — куртка стала влажной из-за зарядившего дождя.

Вдруг дверь подъезда распахнулась. Послышался лай, а потом голоса. Я сразу заметил её ярко-жёлтый дождевик с глубоким капюшоном, который она всегда надевала в такую погоду. Однако сегодня она вышла не одна. Собака оттягивала поводок и рвалась вперёд, но девушка не обращала на неё внимание. Стоя ко мне спиной, она жестикулировала свободной рукой, обращаясь к собеседнику. Вместе с ней из подъезда вышел хмурый незнакомый мужчина.

Я напрягся. У меня даже вспотели руки. Её собеседник оказался высоким и выглядел весьма спортивно. Он что-то ей отвечал, но, в отличие от неё, менее эмоционально. Слов было не разобрать, но его голос звучал сдержано, а вот она была чем-то недовольна. Я совсем не ожидал такого поворота, ведь я следил за ней довольно долго, чтобы выяснить привычки: она всегда выгуливала собаку в одиночестве. Но именно сегодня нарушила правило.

Я не удивился, даже засмеялся про себя, а потом разозлился. Я действительно неудачник, как говорит мой отец. Не сосчитать — сколько раз по жизни всё шло не так, как я представлял. Внутри вспыхнуло знакомое чувство несправедливости, я почувствовал себя шутом. На этот раз сама судьба смеялась надо мной.

Но вот их диалог завершился, и мужчина, что-то проговорив напоследок, зашёл обратно в подъезд. Она осталась стоять с поникшей спиной. Струи дождя стекали по яркой клеёнке её плаща. Все-таки удача мне улыбнулась. Понадобилась пара секунд, чтоб это осознать. Меня накрыл адреналин, а сердце забилось с бешеной скоростью. Я не стал медлить и сжал в руке шприц. Нельзя упускать этот шанс.

Дождь как будто стал моим сообщником — его шум заглушил шаги. Когда я подошёл ближе, она продвинулась вперёд, подавшись поводку, тянувшему её дальше во двор, и успела только едва слышно вскрикнуть, когда я воткнул шприц ей в плечо и надел на голову чёрный тканевый мешок. Затем она обмякла, поводок выскользнул из рук. Машину — белый минивэн — я арендовал через краденые аккаунты и припарковал рядом заранее. Оставалось только открыть заднюю дверь и быстро опустить её на пол. Я оказался не слишком осторожен, и её голова глухо ударилась о пол. Надеюсь, она не очнётся раньше времени.

Я запрыгнул на водительское сиденье и, уже тронувшись с места, увидел в боковое зеркало выбегающего из подъезда человека. Это был тот самый парень, говоривший с ней минуту назад. Я выругался вслух и как можно быстрее завернул за угол, плюнув на скоростной режим придомовой территории. Меня схватят, сейчас он погонится за мной на своей машине и позвонит в полицию.

Я продолжал жать на газ, поглядывая в зеркало заднего вида. Пусто.

Сделав глубокий вдох, я напомнил себе: придерживайся плана. Нужно доехать до заранее подготовленного места. Там, на окраине города, возле заброшенного завода, ждала легковушка. Также по плану я должен отъехать от её дома в безопасное место и связать как следует, а уже потом ехать ко второй машине. Но сейчас останавливаться слишком рискованно. Этот минивэн точно попал на камеры, да и я тоже. Но это я уже давно предусмотрел: никогда не приходил к её дому в одной и той же одежде, надевал парики, капюшоны, очки, создавал впечатление, что это всё разные люди. Сегодня же на мне была медицинская маска, скрывающая половину лица, а верхнюю часть прятал тёмно-синий капюшон и чёрная кепка.

Заехав в место потемнее у заброшенного завода, я остановил машину и достал веревки. Жертва пока не очнулась. Связывать я умею хорошо, это не займет много времени. Ещё нужно снять поддельные номера с минивэна и припарковать его рядом с жилым домом, чтобы не вызвать подозрений.

Я ловко обмотал верёвку вокруг её неподвижного тела. Вблизи она не казалась такой худой, как издалека. Но это не важно. Я положил её в багажник легковушки, а сам сел за руль минивэна с уже настоящими номерами и поехал к жилым домам. Припарковавшись, я быстрым шагом вернулся к её дому. На это понадобилось десять минут. Мимо прошли мужчина с женщиной, затем компания парней. Мне стало не по себе. Казалось, что все они завтра будут давать показания в полицейском участке и рассказывать, что видели меня. Я вернулся к машине и прислушался. Звуки из багажника не доносились. Теперь нужно ехать домой через весь город. Я снял медицинскую маску, надел очки на всякий случай и поменял чёрную кепку на серую шапку.

Въехав во двор своего частного дома, я выдохнул. Всё прошло не так уж и плохо, хотя опасений было много. Я боялся, что кетамин не подействует, что она будет кричать, что собака будет лаять и привлечёт внимание. Но собачонка равнодушно умотала куда-то, не обращая внимания на хозяйку. Хозяйку… теперь хозяином положения буду я. Я это заслужил.

Где-то залаяла другая собака, я вздрогнул. Было уже совсем темно, у соседей поблизости не горели окна. Светила только огромная луна на небе. Этот момент врезался в память: стоя у багажника, я задрал голову и будто смотрел в открытый космос, говоря себе, что это точка невозврата.

Бросив взгляд на дверь, я открыл багажник и вытащил её. Тело обмякло, как тряпичная кукла, но я справился. Подвал уже давно ждал. Металлическая дверь с глухим грохотом отворилась. Внутри всё было готово: двуспальный матрас на полу, лампочка и абсолютная тишина — результат моей работы. Обшить стены шумоизоляцией оказалось сложнее, чем я думал, но результат того стоил.

Я бросил её на матрас и решил пойти наверх переодеться. Скоро я разберусь с ней. Посмотрим, будет ли она такой же самоуверенной, как тогда. Интересно, вспомнит ли она меня? Раскается ли в своих словах?

Переодевшись, я сел на диван и понял, что выжат, как лимон. Стресс и адреналин, а также физическое напряжение сделали свое дело. Невероятно, но у меня получилось! Она у меня в подвале. Связанная.

Один человек меня видел. Это должно было волновать, но почему-то я ощущал лишь спокойствие и хотел насладиться моментом. Я торжествовал: теперь всё будет так, как я хочу. Я заслужил.

Интересно, она уже очнулась? Я взял несколько верёвок и снова направился в подвал. Открыл два замка на массивной железной двери и заглянул. Она не двигалась: всё ещё не пришла в сознание. Меня это раздосадовало. Я и так слишком долго ждал. Теперь мне не терпелось свершить свою месть.

Я сел на стул, скрестив руки. После такого адреналина и бешеной езды ожидание было невыносимым. От нечего делать я оглядел стены. Пришлось потрудиться, чтобы обшить комнату шумоизолирующими панелями. Занимался этим я в одиночку после работы. Раньше это был обычный подвал, заставленный хламом, а теперь звуконепроницаемое помещение с туалетом и душем.

Зашуршал жёлтый дождевик. Она пошевелилась. Я замер и уставился на нее, готовясь встать, но она больше не двигалась. Грудь поднималась и опускалась — дышит. Воздуха хватает. Чёрный мешок всё ещё закрывал её лицо, и я усмехнулся, представляя, как эффектно будет её пробуждение. Вдруг она начала дёргаться, а голова закрутилась в разные стороны. Послышался слабый стон, а затем хриплый голос:

— Кто здесь? Что происходит?

Я молчал. Она снова задергалось, пыталась сесть, но ничего не получалось.

— Помогите!!!

Её голос зазвучал громче.

Мне нужно было ответить, но я медлил. Я всегда испытывал сложности в общении с женщинами.

— Тебе никто не поможет. И не пытайся кричать. Здесь звукоизоляция.

Она замерла на несколько секунд, видимо, осмысливая.

— Кто вы? — прошептала она всхлипывая. — Мне плохо! Пожалуйста… Что вы хотите?

— Скоро ты всё узнаешь — ответил я. — Как тебе нравится твое положение?

— Вы кто? Что вы хотите сделать? Освободите! Мне тяжело дышать! — умоляла она с отчаянием и снова задергалась в попытке высвободиться.

— Сейчас я развяжу тебя, раздену, а потом свяжу снова. На этот раз красиво, — бросил я с усмешкой, стараясь скрыть волнение.

— Не надо… пожалуйста, — всхлипнула она громче. — Прошу вас…

— Замолчи! — резко сказал я. Её мольбы причиняли странный дискомфорт, которого я не ожидал. Это не входило в план. На мгновение я почувствовал, что теряю контроль, но затем пришло осознание: теперь всё в моих руках. Я главный.

Матрас стал влажным из-за её мокрого плаща. Это раздражало. К стене были приварены цепи с наручниками. Я подошёл и резко сдёрнул мешок с её головы — и меня самого будто окатило холодной водой. Это была не она.

Глава 2

Когда он снял мешок, я закашлялась и жадно глотнула воздух, щурясь от яркого света. Голова раскалывалась, к горлу подступала тошнота. Я подняла взгляд на того, кто навис надо мной. На его лице застыл шок. Я тоже уставилась на него. Он выглядел ненамного старше меня, но я его никогда раньше не видела. Что вообще происходит?

Он нахмурился и закричал:

— Где она?!

Я ожидала чего угодно, но только не такого вопроса.

— Кто? — осторожно спросила я, чувствуя, как у меня дрожит голос.

— Эта стерва!

Он нагнулся, схватил меня за подбородок и начал крутить мою голову из стороны в сторону, словно искал что-то.

— Я за неё, — неожиданно вырвалось у меня. В стрессе я могу ляпнуть что угодно.

Он отпрянул и нахмурился ещё сильнее.

— Что ты несёшь? Посмеяться надо мной решили? Вы меня обманули! — закричал он и заметался по комнате.

Лёжа я видела немногое и торопливо заговорила:

— Я ничего не знаю. Вы меня точно с кем-то перепутали. Это ошибка. Или… розыгрыш?

Ужасно, что это происходит со мной. Если это похищение, то с какой целью? Но ему нужен был кто-то другой. Хоть бы он отпустил меня.

— Пожалуйста, отпустите. Я вас не запомнила. Я никому не скажу, — быстро затараторила я, чтобы не дать ему время подумать.

Но это оказалось бесполезно. По его лицу я поняла: он меня не отпустит.

— Ты никуда не пойдёшь! Ты пожалеешь о том, что сделала! Почему ты надела её одежду? — прокричал он.

— Одежду?

Я посмотрела на мокрый дождевик, который всё ещё был на мне.

Потом он подошел ближе и задумчиво воскликнул:

— Ты же гуляла с её собакой!

Его голос звенел в полупустом помещении, заполняя каждый угол. В нём слышались не только ярость, но и странный надрыв. Я пыталась разглядеть его, но снизу это оказалось непросто.

— Пожалуйста, развяжите, дайте мне сесть. Мне очень тяжело говорить в таком положении.

— Ты будешь в том положении, в каком я сказал, — прорычал он сквозь зубы, но подошёл и начал развязывать верёвки. Жёлтый плащ зашуршал под его руками.

Не успела я сесть, как вокруг моей щиколотки что-то щелкнуло. Это оказалось кольцо с цепью, которая тянулась к стене. Я беспомощно взглянула на похитителя, но он даже не удостоил меня взглядом.

Я сбросила с себя плащ и осмотрелась. Комната с серыми стенами, на полу светлая плитка, окон нет. Матрас, на котором я сидела, валялся в самом углу — большой толстый матрас, рассчитанный на большую двуспальную кровать. В углу напротив я заметила проём без двери, и там виднелась раковина. Неподалеку стоял обычный стул и табурет. А дальше всего чернела железная дверь.

— Руки.

Он стоял передо мной с наручниками. Я поняла, что лучше не спорить и протянула их, через секунду почувствовав холод метала. Он не сразу смог застегнуть наручники. На лбу у него проступил пот: он явно нервничал. Теперь я разглядела его получше: молодой, не старше тридцати, грязно-русые волосы, беспорядочно торчащие в стороны, зелёные глаза под густыми бровями, нос с небольшой горбинкой. Лицо было усыпано шрамами от акне, а худощавая фигура делала его внешность ещё более угловатой.

Когда я села, голова заболела сильнее. Но надо сосредоточиться. Он спросил про одежду и собаку.

— Вы меня с Анной перепутали! — выпалила я, стараясь говорить быстрее, чтобы скрыть дрожь в голосе. — Я была у неё. Она дала мне плащ.

— Да черт, как такое могло произойти?! — с раздражением прорычал он. — А что за мужчина с тобой разговаривал?

— Мужчина? — растерялась я. В голове всё ещё царил туман. — Ах, это… брат Анны.

Он напрягся, явно пытаясь сложить кусочки паззла.

— У него есть машина? — спросил похититель.

— Конечно, есть, — ответила я не раздумывая.

— Он приехал на ней?

— Нет… Мы приехали на такси, — медленно проговорила я, восстанавливая в голове хронологию событий.

Он уставился на меня и замолчал.

— Это твой парень?

— Да… Даже жених.

— А почему он бросил тебя одну под дождём? Поругались? — ухмыльнулся он.

— Долгая история, — ответила я коротко, надеясь, что он не станет развивать тему.

— Надеюсь, рассказывать её ты не будешь, — отрезал он, досадливо кривясь.

В белом свете диодного светильника на его лбу блестел пот. Ещё он делал странные движения руками: сжимал то одну ладонь, то другую. Мои же руки были туго скованы наручниками, и холод цепи пробирался по коже. В голове крутился миллион вопросов. Почему именно я? Ему нужна была Анна, сестра Влада?

— Извините, — решилась я спросить, — а вы что собирались с ней сделать: убить, изнасиловать, потребовать выкуп?

Он остановился и уставился на меня так устрашающе, что у меня пересохло в горле. Затем он резко встал и вышел, захлопнув массивную дверь.

Глава 3

Утро началось не с кофе, а с просмотра криминальных сводок. Я почти не спал. Отогнал машину как можно дольше от дома, затем переваривал события дня. А главное, я не мог поверить, что похитил какую-то другую девушку, и посчитал это очередным поражением. Как могло получится, что та девица всё ещё на свободе и радуется жизни? Столько месяцев планирования, и провалиться в самом главном! Только я на такое способен. Не представляю, кто сейчас у меня в подвале. Хотя… может, так даже лучше. Она мне нужна не для разговоров. Её личность не так важна, главное — цель. Я сам успокоил себя этой мыслью. Всё равно первый блин комом.

За чашкой чёрного кофе я пролистывал в телефоне новости за последние восемь часов: убийство на фоне ревности, кто-то выпал из окна, несколько аварий, но никаких упоминаний о пропаже человека или похищении. Отлично, пока можно не волноваться. Часы показывали восемь утра, нужно ехать на работу. Отгул я брать не стал — подозрения окружающих сейчас не в моих интересах.

Я больше не заходил в подвал, потому что впал в ступор от её вопроса. Хочу, чтоб она молчала, поэтому решил не ходить к ней, пока не вернусь с работы. Ничего страшного, потерпит. Вода есть, а с голоду за день не умрёт. Меня в детстве запирали в комнате на несколько суток, и ничего, выжил. Правда, меня кормили.

Выйдя из дома в промозглую темноту улицы, я почувствовал лёгкую тревогу. Не люблю, когда темно. За забором вдали слышался гул машин. Двухэтажный кирпичный дом, в котором я жил, располагался в черте города, но на окраине. Его оставила мне в наследство бабушка, которую я в детстве почти не видел, но о которой у меня были довольно приятные воспоминания. До сих пор благодарен ей за дом.

Главный офис компании, в которой я работал бухгалтером, располагался в четырёхэтажном жёлтом здании, спрятанном во дворе спального района. Компания занималась доставкой цветов и другой подарочной продукции через сайт и приложение. У входа уже стояли блестящий Lexus директора и его жены, чуть дальше — BMW финансового директора. Я, как всегда, приехал на метро. Кроме работы, я почти никуда не ездил.

Поднимаясь на второй этаж, я услышал сверху голос финансового директора и поспешил забежать в свой кабинет. Я не переносил его из-за его вечно веселого настроения. Ему бы больше подошла должность тамады. Меня раздражали его вечные шутки, анекдоты, мемы, хохот на весь офис.

Я зашёл в кабинет, вытирая о штаны потные ладони.

— Доброе утро, Альберт, — услышал я приветствие Марины.

— Здрасьте, — выдавил я, смотря себе под ноги, и стараясь как можно быстрее пройти мимо стола коллеги. Сегодня она надела синее обтягивающее платье.

Марина занимала должность экономиста. В её присутствии я ощущал себя неловко, а иногда меня трясло от слащавого голоса. Я обманулся насчет неё. Я думал, она нормальная, а оказалась такая, как все. Когда она была новенькой в компании, то, приходя на рабочее места, щебетала и смеялась, рассказывала что-то, мило общалась, улыбалась. Казалось, она ко мне расположена. Я подумал тогда, что наконец всё сложится как надо. Она позвала меня на корпоратив, и я пошел — только ради неё.

Ненавижу подобные мероприятия. Думал, там мы пообщаемся в неформальной обстановке. Вообще, Марина была старше меня на пять лет, но для меня это не имело значения. Она была полноватая, невысокая, с пышными формами. Чёрные как уголь блестящие волосы она всегда носила распущенными. Как идиот, я пришёл на корпоратив в забронированный ресторан, и за весь вечер она ни разу на меня не посмотрела. Танцевала с финансовым директором и даже с Антоном. Антон тоже был на должности бухгалтера, но, видимо, его взяли по блату, так как работал он плохо, но никто ему и слова не говорил. Приходил с опозданием, скидывал обязанности на меня. В общем, с того самого корпоратива, на котором я просидел один как посмешище, я стал презирать её, но она, кажется, этого так и не поняла.

— Как провел выходные? — не унималась Марина.

— Нормально, — сухо сказал я.

— Погода не радует, — категорично отрезала она, с щелчком расстёгивая и застегивая на руке золотой браслет.

Я промолчал. Вошёл Антон, тряся пепельной шевелюрой.

— Здорово, — кинул он мне.

— Доброе утречко, Антон! — оживилась Марина. Меня передёрнуло от приторности её голоса. — Хочешь пирога? Я вчера вечером приготовила, но одной столько не съесть.

— Ещё спрашиваешь? Хотя я уже вес прибавил! Из-за тебя между прочим!

Марина захихикала и, потряхивая блестящей как зеркало шевелюрой, направилась к его столу. Как же мне тошно от этих смешков и пустой болтовни. Эти люди такие никчемные. Они смеются надо у мной у меня за спиной и думают, что я не замечаю.

— Так, что у нас сегодня? — с наигранной задумчивостью произнёс Антон, втыкая в уши наушники. — Ага, сегодня посмотрим «Пила 4».

Он уставился в экран монитора.

— Ох, Антон, лучше бы в кино пригласил, чем в одиночку смотреть, — хихикнула Марина.

— Вот это правильно! — прогремел Руслан, финансовый директор, незаметно вошедший в кабинет с бумагами в руках. — Давайте после работы в кино соберёмся! Что может быть лучше хорошей комедии в хорошей копании?

Да, плохой комедии и на работе хватало.

— Давайте, давайте, Руслан! — защебетала Марина. — Я прямо сейчас зайду на сайт, и мы выберем сеанс.

— За такое рвение — получаешь премию! — выпалил Руслан и заржал на весь кабинет.

— Вот отличная комедия и отзывы хорошие. — Марина повернула к нему экран монитора.

— Отлично! Берем три билета в пятом ряду. Так, я забыл зачем заходил. Вот эти документы надо переделать. Это кто делал? Ты, Антон?

— Не помню, — увернулся Антон. — Может, и Альберт…

— Ну сами разбирайтесь, — махнул рукой Руслан и, поправив усы, ретировался к себе.

Я открыл бухгалтерскую программу и уставился в экран. Мне всё равно, что на меня билеты не взяли. Меня даже не вспомнили. Комедии я не люблю, да и некогда мне.

— Альберт, — позвал Антон, — документы переделаешь? А то у меня фильм скачивается, руки заняты.

Глава 4

Длины цепи хватило, чтобы зайти в закуток с душем и туалетом. Плохо, что руки скованы — это усложняло множество задач. Я постоянно забывала, что на мне наручники, и каждый раз после неудачной попытки развести руки удивлялась цепи, соединяющей запястья. Плохо, что даже если растянуть цепь на всю длину, то между мной и дверью всё равно оставалось несколько метров. Хотя это неважно. Вряд ли я бы смогла её открыть. Я не один раз протестировала звукоизоляцию помещения. Понимала бесполезность, но неожиданно получила огромное удовольствие. Не помню, когда я последний раз вот так кричала от души. Наверное, никогда.

В горле пересохло. Меня то и дело накрывала волна паники. Сколько мне еще осталось жить? Сколько я буду мучаться? Воображение рождало страшные картины того, что этот человек мог бы со мной сделать. Неизвестно что у него на уме. Мне приходится напоминать себе, что я ещё жива и должна бороться. Но как бороться, если я не знаю, куда он пропал и вернётся ли?

Интересно, меня уже ищут? Что делает Влад? Только бы они не подумали, что я просто сбежала и бросила собаку на улице. А что же они тогда подумают? Что я импульсивная, что на меня нельзя положиться? Нет, Влад же знает, что я бы так не поступила. Если я отсюда выберусь, то подарю Анне новую собаку. Закажу её у заводчиков, чтобы всё было по правилам, с документами.

Терзаемая чувством вины, я сидела на матрас. Тугие наручники впивались в кожу, оставляя красные полосы. Я старалась не двигаться, чтобы не усугублять боль, но даже так казалось, что кольца становятся всё теснее, будто специально хотят причинить ещё больше вреда. Я потеряла счёт времени. Неважно, день сейчас или ночь. Важно только одно: надо выбираться.

Вчера я так злилась на Влада, не смогла сдержаться, наговорила больше, чем надо. Мы с ним уже полтора года. На самом деле, я знала его с детства. Он был сыном хорошего друга моего отца. Помню, его часто ставили мне в пример: «А Влад недавно занял первое место в городской олимпиаде по математике», а «Влад уже сам читает книги на английском перед сном», а «почему Влад успевает делать уроки до семи вечера, а ты сидишь до полуночи?». Несмотря на то, что мне приходилось часто о нём слышать, в школьные годы я видела его лишь пару раз, когда отец брал меня с собой на дружеские встречи с родителями Влада. Мы стеснялись друг друга и ограничивались лишь несколькими стандартными фразами.

В одну из таких встреч, когда мне было лет десять, отец Влада предложил нам сыграть в шахматы. Мне не очень хотелось играть под пристальным взглядом взрослых и соревноваться с этим юным гением. Я старалась, как могла, но уже в первую минуту стало очевидно, на чьей стороне преимущество. Не на моей. Я периодически отводила взгляд от доски и искала поддержку у гостей. Мама сидела на диване неподалеку и многозначительно вздыхала. В ее глазах читалось недовольство. Кто-то из гостей похихикивал, следя за нашим внезапным турниром, а кто-то подливал себе вина со скучающим видом.

Мне хотелось разреветься, жар прихлынул к лицу. В попытках сдержаться я поджала губы и смотрела только на шахматную доску. Но внезапно игра замедлилась. Влад стал дольше раздумывать над ходами и делать не самый удачный выбор. Я воспользовалась этим и сумела завести его в тупик. Влад заворчал и почесал затылок. Я же поставила ему шах и мат. Меня распирала гордость, я с воодушевлением посмотрела на маму. Она покивала головой с натянутой улыбкой и отвернулась. Влад глянул на меня хитро и крепко пожал мне руку. Все это произошло в считанные секунды, но в этот момент я осознала, что он мне поддавался. От удивления я оцепенела, а затем со смущением отвернулась и пошла к родителям. Влад дал мне победить, и я весь вечер задавалась вопросом «почему». С одной стороны, я была ему бесконечно благодарна, так как отец гордился и хвалил меня по пути домой, а похвалы от него дождаться не так-то просто. Но в тоже время я позавидовала, насколько неважна была Владу эта победа, ведь он так легко отдал её мне. В следующий раз, когда я его встретила, мне было уже двадцать три.

Отвлек голод. Как долго человек может продержаться без еды? Вот и проверим. Иногда голод даже полезен. Пусть это будет экстремальным способом похудеть для тех, у кого нет силы воли. Интересно, что сказала бы мама? Раньше она часто говорила, что у меня нет силы воли, когда я втайне хотела съесть что-нибудь сладкое. А мне было нельзя, ведь я профессионально занималась спортом.

Я снова встала и, звеня цепью, прошла по своей клетке. Самый главный вопрос, крутящийся в голове и сковывающий страхом — что дальше? Зачем он хотел похитить Анну? И что теперь будет со мной? Захочет убить меня, как свидетеля, или будет держать здесь? Попытается ли снова похитить Анну? Если честно, я так и не смогла найти с ней общий язык. Они с братом очень разные. Предположить не могу, какие у неё дела с этим человеком. Надеюсь, кто-то видел моё похищение хотя бы из окна. Сколько пройдёт времени, прежде чем они спохватятся? Влад хорошо меня знает, он поймёт, что что-то случилось, что я не могла вот так сбежать c чужой собакой и без телефона.

Я услышала звук открывающегося замка, и моё сердце ушло в пятки.

Глава 5

Я принес своей пленнице еду на вынос. Ничего особенного — купил по дороге домой fast food, чтобы силы оставались. Они ей понадобятся. Когда я вошёл, она стояла посреди комнаты, и сразу же отшатнулась. Но хоть жива.

Она так и продолжила стоять в нерешительности. Я поставил пакет с едой на стул и сердито взглянул на нее.

— Это мне? — неуверенно спросила, словно извиняясь.

— Ешь скорее, у нас сегодня есть занятия поинтереснее, — приказал я, а потом добавил: — Для меня, конечно.

Сидя на матрасе, она торопливо развернула пакет. Сначала посмотрела на гамбургер с недоверием, а потом, глянув на меня, быстро откусила.

— Я никогда раньше не ела гамбургеры, — сказала она.

— Тебя сегодня ждёт ещё много открытий, — нетерпеливо процедил я.

— Но всегда хотела попробовать, — добавила она.

Пока она ела, я решил разглядеть её получше. Она совсем не походила на ту брюнетку, которую я намеревался притащить. Та была худощавая, с максимально стервозным видом и острыми чертами лица. У этой всё было, наоборот, плавным и округлым: почти круглое лицо с пухлыми, как у ребенка щеками, большие серые глаза, тонковатые губы, с загнутыми вверх уголками. Светло-коричневые волосы мешали ей есть, она постоянно убирала их с лица.

— Почему вы… — начала она, но замолчала.

— Говори, — бросил я.

— Почему вы это делаете? Что вам от меня нужно?

В её голосе звучала смесь страха и раздражения.

Я скрестил руки на груди, наблюдая за её попыткой сохранить самообладание.

— Думаешь, это имеет значение? Ты здесь. Это всё, что тебе нужно знать.

— Разве я не заслуживаю объяснений? — продолжила она.

— Объяснений? — Я медленно приблизился. — Ты заслуживаешь только того, что я решу тебе дать.

Она отвела взгляд и продолжила есть. Её движения были сдержанными, почти механическими, но я видел, как у неё дрожат пальцы.

— Прими это, — я протянул ей таблетку. — Это противозачаточное. Теперь ты будет принимать по две таблетки в день. И без фокусов.

Она испуганно посмотрела на белую таблетку, как будто только начала осознавать всю серьезность своего положения. Трясущейся рукой сунула таблетку в рот.

— Я оставлю тебе упаковку. В твоих интересах их принимать.

Она лишь кивнула, не поднимая глаз от еды.

— Все хватит, заканчивай. Ты меня разозлила.

Она послушно свернула оставшуюся еду и положила обратно в пакет. Её взгляд скользнул по мне, изучающий, но без вызова.

— Пожалуйста, снимите наручники и цепь с ноги. Мне очень больно. Обещаю, я ничего не сделаю. — Её голос звучал тихо и мелодично. Говорила она неторопливо, смотря мне прямо в глаза. Во взгляде не было мольбы, а глаза отражали какую-то детскость и наивность.

На мгновение это заставило меня усомниться в своей затее. Но я проделал большую работу, и не позволю сбить меня с толку.

— Да, конечно, сейчас я сниму с тебя всё, — заверил я. — И наручники, и одежду. А потом прикую тебя вот к тем кольцам. Понятно?

Она внимательно осмотрела меня с ног до головы.

— Подождите. А вас как зовут?

— Альберт, — выпалил я, не подумав, и сильно сжал пальцы одной руки другой рукой. Это привычка у меня ещё со школы. Когда я попадал в нервную или неловкую для меня ситуацию, то пытался перевести эмоциональный дискомфорт в физический. Я не собирался раскрывать ей свое настоящее имя. Да я вообще не собирался вести с ней беседы.

— А меня Элиза, — произнесла она мягко.

— Меня это не интересует. Стала бы ты интересоваться моим именем, были б мы не здесь?

— Почему нет. И имя у вас красивое.

Вот, в ход пошла лесть. Она имеет наглость заговаривать мне зубы. Не надо было вообще ей отвечать. Она нервирует своими комментариями. На этот случай есть кляп.

Хочу заставить её страдать. Хочу, чтобы она в слезах умоляла о пощаде, а я бы ещё подумал. Всё, что я когда-либо получал от женщин, так это удары в спину или равнодушие. Равнодушием особенно отличалась моя мать. Но сегодня я не хочу вспоминать об этом. Настает момент, о котором я так давно мечтал.

Я снял наручники и цепь, а потом приказал ей раздеться. Она поморщилась, осматривая красные следы от оков. Затем застыла в нерешительности.

— Раздевайся! — прорычал я, чувствуя, как ярость смешивается с возбуждением. — Давай скорее.

Она вздрогнула и начала торопливо стягивать с себя платье и колготки, которые уже порвались. Потом очень стыдливо расстегнула лифчик. Грудь у неё была даже больше, чем у той, которую я изначально хотел привезти. И роста они почти одинакового. Только у этой бедра шире.

Она закончила раздеваться и стояла, прикрываясь руками и слегка опустив голову, так что волосы скрывали часть её груди.

— Ложись на спину. Что встала? Тебе особое приглашение нужно? — резко сказал я. — Только попробуй рыпнуться. У меня есть электрошокер.

Она подняла на меня взгляд и, нахмурив лоб, спросила с оттенками мольбы:

— Альберт, ну зачем вы это делаете? Вы же симпатичный, я бы и без принуждения обратила на вас внимание.

— Замолчи, оставь свое лицемерие при себе! Ты думаешь, я настолько тупой? — закричал я.

Я повалил её. Она вскрикнула, когда ударилась головой об упругий матрас. Мягкие волосы рассыпались. Я сел на неё сверху с веревками в руках. Она взглянула на веревки, и из её груди вырвался тяжелый вздох. Когда я взял её руку, она дёрнулась, но тут же замерла. Я начал обвязывать её запястье, ловко пропуская верёвку под узлы и затягивая так, чтобы она не оставляла следов.

— Знаешь, это «двойной бочковой узел», — произнёс я спокойно, больше обращаясь к себе, чем к ней. — Его используют моряки. Надёжный и простой.

Она молчала, но я почувствовал, как её рука чуть подалась назад, будто она хотела выдернуть её, но передумала.

— Я мог бы сделать это быстрее, — продолжил я, словно рассуждая вслух, — но мне нравится, когда всё сделано идеально. Узел должен быть ровным, крепким, красивым.

Я перешел к её ногам. Она напряглась, но не стала сопротивляться. Разведя её ноги как можно шире, я привязал их к кольцам.

— Твои щиколотки — отличное место для «грейпвайн-узла», — сказал я, с любовью продевая верёвку. — Такой узел почти невозможно развязать, если не знаешь как.

Мои руки двигались автоматически, привычно. Каждый виток верёвки приносил странное удовлетворение. Я отошёл на шаг, чтобы полюбоваться результатом.

— Красиво, правда? — спросил я, оглядывая её связанную фигуру. — Узлы могут быть искусством, ты знала об этом?

Она повернула голову, глядя на меня с тревогой и странным оттенком жалости.

— Альберт, ну не надо, — прошептала она.

— Замолчи, — отрезал я, чувствуя, как меня накрывает раздражение. Её голос нарушал ту идеальную гармонию, что я создавал этими узлами.

Затянув узлы посильнее, я остановился, чтоб полюбоваться своим творением. Она лежала на спине, руки и ноги растянуты в разные стороны. Она натянута, как струна и мои узлы не дадут ей сопротивляться. Идеально. Нет ничего красивее изящно завязанного узла. Во мне росло возбуждение. Как красиво смотрятся её запястья и щиколотки. Я смог завязать их так безукоризненно благодаря ее неподвижности.

Я снял штаны, подошел и слегка похлопал её по щекам, пытаясь вернуть внимание. Она открыла глаза и посмотрела на меня, но в её взгляде не было ни страха, ни отчаяния, которых я ожидал. Вместо этого — странная смесь спокойствия и усталости. Я отшатнулся на мгновение, не зная, что сказать. Почему она так смотрит?

Она вопросительно смотрела на меня со скучающим видом. Я слегка опешил от такого поведения. Почему она так себя ведет? Я с силой сжал её грудь. Она слегка сморщилась.

— Ты думаешь, это шутка? — процедил я сквозь зубы, сжимая кулаки. — Думаешь, тебе всё сойдёт с рук?

Она не ответила. Лишь опустила взгляд, словно не желала встречаться со мной глазами. Это бесило. Я чувствовал, как моя власть над ситуацией ускользает, как будто она контролирует всё одной своей пассивностью. Я должен был восстановить контроль.

— Скажи что-нибудь! — почти закричал я, чувствуя, как дрожь начинает подниматься по рукам.

— Что вы хотите услышать? — спросила она, и её голос был тихим шёпотом, но в нём звучал стальной оттенок. — Что я испугалась? Что я буду умолять вас?

Эти слова задели меня сильнее, чем я ожидал. Она не просила, не пыталась сопротивляться. Раз так, будет молчать по моей воле. Я с усилием всунул ей в рот кляп.

— Теперь я буду смеяться! Поняла?

Я никогда не был с женщиной до этого и не хотел бы, чтоб она это поняла. Проведя руками по тугим узлам, сковывающим ее конечности, я вернул свой настрой. Медленно начал двигаться ближе. Когда между нами почти не осталось расстояния, нашел ту самую точку соприкосновения. Неловко войдя в неё, я почувствовал, как всё моё тело напряглось до предела. Сердце заколотилось так, будто я бегу на бешеной скорости, и в голове пронеслась вспышка — смесь ужаса, возбуждения и странного облегчения. Ничто из того, что я читал или слышал, не могло подготовить меня к тому, как это будет на самом деле. Она же продолжила лежать безо всякого сопротивления, лишь широко открыла глаза, взглянув на меня с упрёком, а потом устремила взгляд в потолок.

— Ты за всё ответишь, — сказал я ей. — Узнаешь, каково это — страдать.

Мои движения становились быстрее и резче. Я поглядывал на узлы, опутывающие её руки тугими витками.

Фантазии одолевали меня ещё в старших классах. Я тогда представлял, как связываю своих одноклассниц. Тех самых, что считали меня никем. Я бы мстил им, и они ничего не смогли бы сделать. Долгое время я не терял надежды, что и у меня появится девушка и тогда эти фантазии исчезнут. Но раз за разом меня отвергали. Тогда я понял, что обречён. Я недостаточно хорош, по их мнению, и меня это очень злило. Раз не хотят по-хорошему — будет по-плохому.

Поначалу я испытывал смешанные чувства из-за новых ощущений. На какое-то мгновение меня охватило сомнение: а вдруг я всё делаю не так? Но тут же отбросил эти мысли, посмотрев на её безучастное тело. Кого мне стесняться? Здесь я главный, я решаю, что будет происходить. Я ожидал увидеть сопротивление, борьбу, услышать мольбы о пощаде. Хотел упиваться её мучениями. Но ничего из этого не происходило.

Я навис над ней, всем весом вжимая её в матрас, стремясь подавить остатки её воли. Вдруг я почувствовал, что она как будто стала влажной изнутри. Словно нарастающий ток прошёл через её мышцы. А потом она начала двигаться в такт со мной. Я слегка приподнялся и взглянул на неё. Её глаза были по-прежнему закрыты, но на бледной и гладкой коже разлился лёгкий румянец. Её тело напрягалось всё сильнее, и она, откинув голову назад, глухо застонала через кляп. Извиваясь, она словно подчинилась волне, захлестнувшей её. Я замедлился, параллельно осознавая, что произошло. Но уже через секунду мне стало не до этого, потому что внезапно почувствовал, как всё внутри меня мгновенно сжимается и будто бы загорается изнутри. Сердце колотилось так, что я на миг перестал слышать что-либо, кроме собственного пульса. Тело охватила волна, сначала горячая и нарастающая, а потом она будто пронеслась сквозь меня с невероятной силой. Голова на короткое мгновение опустела от мыслей, и остались только ощущение освобождения. Я сжал зубы, сдерживая вырывающийся стон.

Мое сердце билось с неимоверной скоростью. Пытаясь отдышаться, я заметил, что она смотрит на меня широко распахнутыми глазами, в которых не было не капли страха. В них читался восторг. Кажется, всё опять пошло не по плану.

Глава 6

Я никак не ожидала, что испытаю такое удовольствие связанной, да ещё и с первым встречным. Сначала я пыталась притвориться, что меня здесь нет, просто выжить, отсидеться. Но затем решила расслабить мышцы, как после долгих тренировок, чтобы избежать боли. И это сработало. А туго затянутые узлы и его грубые движения добавляли остроты. В какой-то момент я осознала, что мне приятно. Это было как удар молнии — шок, озарение. Я не могла поверить, что позволяю себе наслаждаться. Но это было неизбежно. И я осмелилась поддаться этим новым, порабощающим ощущениям и достичь наивысшего удовольствия. В голове пронеслась мысль, что я заслуживаю это, учитывая моё неопределённое положение.

Когда всё кончилось, Альберт встал и, бросив на меня задумчивый взгляд, оделся, вынул кляп и молча принялся отвязывать.

— Быстро одевайся.

Его лицо было напряжённым, как будто он боролся с собственными мыслями. Я потянулась к одежде. Ноги дрожали от смены положения, но я решилась заговорить.

— Мне понравилось. Это было… необычно, — пробормотала я, надеясь смягчить его.

— Я хотел не этого, — ответил Альберт.

Он судорожно сжал пальцы, и этот нервный жест выдал эмоции, которые он старался скрыть.

Я еле натянула одежду. Он взял цепь и пристегнул ногу.

— Только не наручники, прошу, — взмолилась я, — я всё равно ничего не смогу сделать.

— Ладно. Но завтра я могу передумать. Бред какой-то…

Он согласился, значит, можно пытаться продавить дальше. Возможно, мне удалось расположить его к себе.

— Альберт, а может, вы меня потом отпустите?

Он застыл на несколько секунд, его взгляд устремился куда-то совсем далеко, за пределы этого подвала.

— Никогда больше не задавай мне этот вопрос. Ты никогда отсюда не выйдешь. Прими это сразу. Ты здесь навсегда. Если я услышу что-то подобное ещё раз, ты очень сильно пожалеешь.

Он произносил эти слова медленно и нарочито спокойно, всё так же не глядя в мою сторону.

У меня внутри всё оборвалось. Слезы полились сами собой. Я всхлипнула, не в силах сдерживаться. Он обернулся и с интересом посмотрел на меня.

— Ты больше никогда отсюда не выйдешь. Не увидишь своего жениха, не вернёшься к своей прежней жизни. Ты будешь страдать. Как тебя там, Элиза, да?

Он смаковал каждое слово.

Я смотрела на него, пытаясь осмыслить то, что он говорил. Его голос был глубоким, с отзвуком какого-то странного удовлетворения, и от этого по спине пробежал холод. Я не могла отвести глаз от его лица. Он был красив в своей непривлекательности. Густые, чуть растрёпанные волосы грязно-русого оттенка прятали высокий лоб. Нос с небольшой горбинкой был неидеален, но придавал лицу какой-то аристократический шарм Губы — узкие и бледные — двигались медленно, словно оттачивая каждое слово. Но больше всего выделялись глаза — зелёные, с прожилками, словно оставленными каплей краски в прозрачной воде. Эти глаза одновременно пленяли и пугали, в них просвечивало что-то дикое, неприручённое. Он нервно сжимал пальцы одной руки другой рукой, словно пытаясь держать под контролем накатившее напряжение.

Он быстро развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Зря я поторопилась и задала вопрос. Он сумасшедший. Я почувствовала усталость от резкой смены эмоций. Неужели я правда здесь навсегда? Больше никогда не увижу солнечного света?

Я привыкла во всём искать позитив, даже в самой отчаянной ситуации, но сейчас не находилось ни одной соломинки, за которую можно было бы зацепиться. От этого становилось ещё страшнее. Что со мной стало? Я всегда была сильной. Жизнь научила сдерживать негативные эмоции, потому что за них мне всегда стыдно.

В голове всплыли слова тренера: «Давай, соберись! Никому не интересны твои слёзы». Даже когда после травмы мне сказали, что я больше никогда не смогу заниматься спортивной гимнастикой на профессиональном уровне, я не отчаялась. Родители мечтали, что я стану чемпионкой. Тренировки плотно вошли в мою жизнь с детства. Я хотела стать лучшей, чтобы родители мною гордились. Они вложили слишком много времени и денег в это начинание. Я старалась не разочаровать их, шла до конца, через боль. Ради них. Ради их улыбки. Ради того, чтобы услышать: «Ты молодец». Когда я брала медали на городских соревнованиях, меня хвалили, но мне этого было мало. Мне всегда было мало. Вспоминая те времена, я осознала, что мне приходилось прилагать больше усилий по сравнению с другими гимнастками. Моё тело было не настолько податливым и гибким, как у них. Стоило пропустить пару тренировок из-за болезни, как я становилась деревянной.

Но всё же, когда мне исполнилось шестнадцать, я добралась до Всероссийского Кубка. День соревнований начался с волнения. Мама, как всегда, была непреклонна:

— Ты должна победить, Элиза. Эти соревнования многое решают. Покажи, что всё было не зря.

Её голос звучал как приказ, а не поддержка. Отец молча кивнул, будто ставя печать на слова.

За несколько часов до соревнований я разминалась в зале, где всё должно было решиться. Повсюду были голубые ковры — площадки для выполнения упражнений. На зрительских местах уже сидели родственники и друзья спортсменов. Сначала я делала разминку на бревне и на брусе, а потом — тренировала акробатику вольных упражнений. На мне тогда был красивый светло-мятный костюм, который выделялся среди других, и это привлекало внимание. Я знаю, что многие следили за моей разминкой. Делая акробатический прыжок, я совершила несколько переворотов в воздухе и, приземлившись, почувствовала сильную боль в колене. Я схватилась за него и повалилась на бок, не в силах сдерживаться. Тренер быстро подбежал ко мне:

— Что случилось?

— Колено очень болит, но сейчас пройдет, — пролепетала я, всё также лежа на боку. — Мне нужно посидеть.

— Что за чёрт! — проговорил тренер и схватился за телефон. — Сейчас позову врача.

Я попыталась подняться и самостоятельно пройти к сиденью, ведь я в центре внимания. Все гадали, что же со мной произошло и как это повлияет на ход соревнований. Чувствовала, как шепчутся зрители: «Что-то с её ногой. Она сможет выступить?» Тренер дал мне руку и, ковыляя, я дошла до скамейки.

Пришёл спортивный врач. На первый взгляд было неясно в чем дело. Она предложила сделать массаж ноги со специальным гелем. Тренер и я надеялись, что после этого боль пройдет, и я продолжу разминку. Но, к моему ужасу, сгибать колено было по-прежнему больно.

— Возможно, поврежден мениск. Но пока несильно, — предположила врач. — Надо в больницу.

Её слова были как удар. Для меня это смерти подобно.

— Я не могу пропустить соревнования, — уверила я, мотая головой.

— Как ты будешь участвовать, Элиза? — спросил тренер. — Ты усугубишь проблему с коленом. Потом потребуется долгое восстановление!

Я не могла допустить мысль, что не смогу участвовать в соревнованиях. На меня надеются. Я думала о маме, которая ждала от меня победы, о папе, который потратил деньги на мои тренировки. О медалях на стене, которые казались не заслугами, а долгами. Что же будет, если я сниму себя с соревнований? Разочарование, позор, разбитые надежды. Мне нужно просто потерпеть, сделать всё, что от меня зависит, а потом будь что будет.

— Андрей, я буду участвовать, — решительно заявила я тренеру. — Просто дайте мне несколько минут прийти в себя.

— Не советую, — проговорила врач. — Иначе всё закончится операцией.

Но я была непреклонна. Пришёл главный тренер. Они втроём обсудили что делать. До соревнований почти не оставалось времени, так что у нас не было возможности оценить серьёзность травмы.

В итоге спортивный врач и тренера переглянулись и закатили глаза.

— Её не переубедить, — заявил тренер.

— Если что, я предупредила, — хмуро выдавила врач.

— Конечно, — быстро сказала я. — Я беру на себя полную ответственность. Всё будет в порядке.

Колено продолжало ныть, но постепенно стихло, только двигаться было по-прежнему больно. Я решила взять волю в кулак и отдаться моему выступлению, как советовала мама. Я никогда не забуду её разочарования, когда я пропустила соревнование пару лет до этого, а те соревнования были не такими важными. Все мои медали и грамоты висели у нас дома на видном месте. Она любила демонстрировать их гостям, а отец не забывал упомянуть сколько денег он вложил в мою карьеру гимнастки.

Соревнования начались. Пришли судьи и сели за трибуну. Видеокамеры фиксировали каждый момент. Я видела своих родителей, сидящих на пластмассовых креслах в середине зала. Мама что-то говорила отцу, а он хмуро кивал. Я очень надеялась, что им не придётся краснеть за меня.

Первым оценивался акробатический прыжок. Каждая гимнастка по очереди подходила к ковру, выполняла элементы и получала баллы. Когда пришёл мой черёд выступать, я встала и направилась к ковру. Боль пронзала колено при каждом шаге. Я не обращала внимания, пыталась укротить. Я хотела показать этой боли: «Смотри, на что я способна». Как будто это бы заставило её отступить. Все мышцы были напряжены, я стояла у ковра, как натянутая струна. Резким движением я подняла правую руку в качестве приветствия и также резко опустила. Затем я рванула вперёд, сделала сальто в воздухе и, оттолкнувшись руками от трамплина, приземлилась на больное колено. Боль обожгла так, будто мне выстрелили в ногу. Я еле поднялась, ничего не видя перед собой от боли. Но сделать шаг я уже не смогла и стала искать глазами тренера. Он подбежал ко мне и помог допрыгать на одной ноге до моего места. Я чувствовала, что все взгляды в зале прикованы ко мне. Тренер и спортивный врач помогли мне добраться до медпункта, подальше от любопытных глаз. Я уже понимала, что на этом соревнование для меня закончилось. Однако, как потом говорили, прыжок я выполнила блестяще и получила наивысшие баллы. Но какая разница, если продолжить я уже не могла? В медпункте я легла на кушетку.

— Но ведь получилось, — проговорила я, сдерживая слезы, — я же смогла прыгнуть.

— Элиза, — сказал Андрей очень строго, — ты понимаешь, что лучше бы ты вообще сняла себя с соревнования? Теперь неизвестно, что будет с ногой.

— Вот именно, — поддакнула врач. — Зачем была эта жертва, если теперь ты не можешь продолжать.

— Ну я думала, что смогу, — оправдывалась я.

В медпункт вошли родители.

— Элиза, что произошло? — спросила мама нервно. — Дальше сможешь участвовать?

— У неё повреждено колено, — сказала врач. — Повредила ещё на разминке. Я сразу предупредила, что может быть разрыв мениска. Но она решила участвовать.

— Я собиралась продолжать, но даже наступить на ногу не могу, — сказала я извиняющимся тоном.

— Ей надо в больницу, там сделают МРТ, — сказал Андрей.

Мама подошла ближе.

— Ты точно не сможешь продолжить? — И не дожидаясь ответа, добавила: — Очень жаль.

Её голос был холодным, колким.

Отец вздохнул и проговорил, обращаясь к тренеру:

— Мы её отвезём. — Затем повернулся ко мне: — Ты будешь сейчас давать интервью? Там спортивный канал ждёт. Я сказал, что ты дашь комментарии.

— Да, — кивнула я, хотя мне хотелось просто сквозь землю провалиться.

Мне было стыдно смотреть родителям в глаза. В больницу после интервью мы ехали молча. Мама смотрела в одну точку, поджав губы. Папа то и дело вздыхал.

— Очень больно, — нарушила я молчание. В этот момент мне очень хотелось, чтобы меня пожалели.

— Как же ты так прыгнула, Элиза? И ведь именно перед соревнованием, — проговорил папа.

— Ну пап, всё бывает, — успокаивала я и его, и себя. — У многих знаменитых спортсменов были травмы.

— А ты что, знаменитая спортсменка? — возмущённо высказала мама.

— Нет пока, зато теперь многие меня запомнят по этой ситуации. Об этом обязательно упомянут в спортивных новостях, — сказала я.

— Нашла чем гордится, — фыркнула мама и отвернулась к окну.

Больше всего на свете мама хотела, чтоб я была лучше остальных во всём. Я старалась соответствовать, но выходило не всегда. Знаю, что она хотела как лучше.

В больнице подтвердили разрыв мениска, а потом последовали две неудачные операции, так как колено не восстанавливалось. Я жила в режиме постоянного стресса, не понимая, что дальше. Только спорт давал мне чувство постоянства и опоры.

Третья операция прошла успешно, но реабилитация была долгой. Я могла ходить, даже бегать, как и все, но никакого спорта, прыжков и нагрузок на колено. Спустя почти полтора года я слишком сильно отстала от других гимнасток. К тому же была угроза повторного разрыва мениска при любом неаккуратном движении. Я понимала, что побед мне теперь не видать. Родители, кажется, тоже потеряли интерес: медалей и грамот больше не будет.

Впервые за долгие годы я почувствовала свободу. Не нужно было соответствовать чужим ожиданиям. Это было одновременно страшно и вдохновляюще. Тогда я сказала себе, что теперь направлю внимание на что-то другое, буду жить не в таком жёстком режиме. Не будет соревнований — не будет разочарований.

Однако появились новые вызовы. Спокойная жизнь мне только снилась.

Глава 7

В ступоре я поднялся из подвала и рухнул на стул у кухонного стола. Сердце продолжало рваться из груди, голова разрывалась от вопросов и путаных мыслей. Не в силах справится с этим, я вышел на улицу.

Холодный осенний воздух слегка привёл меня в чувство. Я должен был радоваться достижению цели, но полноценное чувство удовлетворения не приходило. За забором послышался громкий голос: кто-то шёл мимо и говорил по телефону. На секунду я застыл, вслушиваясь, как преступник, который боится, что его обнаружат. Когда голос стих, я снова остался наедине со своими мыслями.

Я добился своего, связал её, получил над ней контроль. Но это не дало мне того чувства удовлетворения, которого я ждал. Она должна была страдать, умолять, ненавидеть. Но нет. Она не страдала. Наоборот, она, кажется, получала удовольствие. Получается, я опять проиграл, поэтому и не ощущал победы.

Её огорчило, что она никогда отсюда не выберется, значит, я знаю на что давить. Это только начало. Я ещё успею продемонстрировать, на что способен.

Я походил по двору, пиная подгнившие жёлтые листья, и ушёл спать.

На следующий день я встал пораньше специально, чтобы наведаться к ней перед работой. Она ещё спала, свернувшись калачиком на краю матраса. От резко включенного света она проснулась, но долго щурилась.

— Просыпайся!

Она с трудом приоткрыла глаза, моргнув несколько раз.

Я подошёл ближе, достал из кармана верёвки и принялся связывать её — от плеч до ступней. Узлы затянул крепче, чем обычно. Когда я резко дёрнул её за волосы, чтобы поднять голову, она тихо застонала. От боли.

— Альберт, я же спала, — прохрипела она.

— Я буду приходить к тебе в самый неподходящий момент, чтоб ты не расслаблялась.

Потом я долго связывал её, скомбинировав сразу несколько морских узлов. С каждым новым узлом я ощущал всё более сильные приливы уверенности. Она в моей власти.

Начал я с узла «плоский штык» на запястьях. Он кажется простым, но его надёжность безупречна. Ловкими движениями я обматывал её руки, чувствуя, как туго натягивается верёвка. Каждый виток дарил мне чувство удовлетворения. Её запястья выглядели изящными, почти красивыми, особенно охваченные верёвками. На лодыжках я использовал «портовый» узел. Завязывать его сложнее, но процесс успокоил. Он позволяет надёжно закрепить ноги, а в конце выглядит почти декоративно. Это напоминало творчество, но только вместо холста я использовал её тело.

Она опять была влажной внутри. Не издавая ни звука, она покорилась моим напористым движениям. Ее дыхание участилось, затем она стала слегка постанывать, отвлекая от процесса.

— Замолчи, — сказал я.

Когда всё закончилось, я, запыхавшись, на минуту прилёг с ней на матрас. Она лежала рядом не шелохнувшись. Затем нарушила молчание:

— Альберт, вы настолько сильно любите эти узлы?

Её слова заставили меня напрячься. Почему она опять задаёт вопросы? Я хотел, чтобы она молчала, чтобы была просто объектом, а не разговорчивой пленницей.

— Узлы — это искусство. В них всё чётко, надёжно и правильно, — ответил я, сам не понимая, зачем отвечаю.

— Красиво. Но вы ведь здесь не только ради этого. Зачем вы меня приковали? Только ради секса в любое время? Нет, я не прошу меня отпустить, просто интересуюсь.

— Даже если и так, это не твоё дело.

Я хотел закончить разговор. Она опять заставляет меня нервничать. Мои ладони стали мокрыми, как будто я держал их под струёй воды.

— Но ведь это можно получить и не совершая преступления.

Я вспомнил про кляп, подошёл к рюкзаку, в котором хранил необходимые инструменты и вытащил чёрный шарообразный кляп на ремнях и наручники.

— Нет, пожалуйста, я буду молчать, — взмолилась она.

— Конечно, будешь, — согласился я с наигранной весёлостью. — Будешь молчать, пока я не приду к тебе в следующий раз.

— Но…

Она не успела договорить, как я уже застегивал чёрные ремешки кляпа и заметил, что волосы у неё спутались, скоро превратятся в валенок. Я не стал её развязывать, а так и оставил лежать полностью обездвиженной. Пусть отдохнёт перед нашей следующей встречей.

— Отдохни, — так я и сказал ей, выключая свет.

Закрыв дверь, я на мгновение замер в темноте, чувствуя, как откуда-то из глубин поднимается тревога. Мне нужно было понять, почему её спокойствие нервирует меня больше, чем крики.

Трясясь в вагоне метро, я пришёл к выводу, что пока ещё рано праздновать успех. Нужен полный контроль над ней. Все аспекты её существования должны зависеть от моей воли. Но я никак не мог предположить, что её реакция будет иной. От досады я сжал руку. Неужели и здесь меня ждёт разочарование?

В офисе я оказался одним из первых. У проходной секретарь и помощник директора возились с огромными свёрнутыми плакатами, перевязывая их верёвками, а в нашем кабинете вообще никого не было. Я включил свет и прошёл к своему столу. За окном ещё было сумеречно. Как в подвале. Я, наверное, погорячился, выключив ей свет. Там же кромешная тьма. С другой стороны — смотреть там тоже особо не на что.

Услышав цоканье каблуков, я рванул на своё место и включил компьютер. И сразу почувствовал досаду от такой своей реакции. Это вышло на автомате — привычка с детства. Если в комнату заходили родители, а я ничего не делал, меня ждала буря упрёков, а потом куча дел, которые меня заставляли делать. «Снова бездельничаешь?!» — кричал отец. Поэтому каждый раз, заслышав звук шагов за дверью комнаты, я прыгал за стол и открывал первый попавшийся учебник или тетрадь. Потом мне часто мерещились шаги, даже если их не было.

В кабинет вошла Марина. Я даже не дрогнул, сделав вид, что очень увлечён загрузкой операционной системы.

— Привет, ты что, ещё не проснулся? — поприветствовала меня она.

— Угу, — пробормотал я, даже не взглянув на неё.

— Что-то ты не в духе, как всегда, — констатировала Марина.

Когда уже все от меня отстанут? Я нервно поёрзал на стуле. Какое ей дело до моего настроения? Зачем она лезет, как будто я ей интересен?

— Надо было с нами в кино идти! Ты бы видел, как мы ржали! Нас чуть из зала не выгнали.

— Действительно, — проговорил я вполголоса. Как будто меня кто-то звал.

— Мы потом ещё в бар завалились. Руслан агитировал. Интересно, в каком он сегодня состоянии придёт? — Марина засмеялась.

— Отстань от меня, ладно. Уже тошнит от твоей тубой болтовни, — выпалил я, разозлившись.

Марина замолчала и уставилась на меня с искренним удивлением.

— Что я тебе сделала, что ты так разговариваешь?

В офис завалился Антон с наушниками на голове, музыка из которых звучала так громко, будто это были колонки. Он помахал всем рукой и, не замечая напряжения в воздухе, проследовал к своему столу.

Марина отвернулась от меня и с хмурым видом уткнулась в смартфон. Я почувствовал облегчение. Никто не тронет меня хотя бы ближайшие пять минут.

На моём столе зазвонил внутренний телефон. Я ответил.

— Альберт, зайди ко мне, пожалуйста, — сказали на другом конце провода. Эта была Елена Вячеславовна, главный бухгалтер.

— Сейчас, иду, — ответил я и встал из-за стола, чувствуя на себе недобрый взгляд Марины.

Кабинет Елены Вячеславовны располагался между этажами. Нужно было подняться по небольшой лестнице и повернуть направо. Её двери всегда были закрыты, а табличка «Главный бухгалтер» блестела золотом. Войдя в кабинет, я поздоровался:

— Доброе утро.

— Доброе утро, Альберт. Срочно нужно внести данные из этих инвойсов. Успеешь к часу дня? — Её голос звучал уверенно, но без нажима, как будто она знала, что просьбу исполнят.

Главный бухгалтер была тучной женщиной лет шестидесяти с южным загаром и идеальной укладкой, которая не менялась годами. Почему-то её я не презирал. Я знал о её махинациях — каждый месяц она клала себе в карман десятки тысяч с выручки, которая поступала наличкой. Я заметил махинации случайно, когда сверял данные по наличным платежам курьеров. Суммы, которые сдавались, не совпадали с теми, которые отражались в отчётах. Разница была небольшой, но систематической. Я углубился в старые отчёты и понял: часть налички просто пропадала. Елена Вячеславовна умело маскировала это под мелкие расходы — упаковка, накладные траты, канцелярия. Всё выглядело идеально для поверхностного взгляда. Курьеры сдавали деньги ей, а не в кассу. Она записывала это в свои бумаги, и никаких следов в системе.

Я мог бы рассказать кому-то, но зачем? Она всегда была ко мне добра, уважала мою работу, в отличие от остальных. Пусть обдирает директора с его женой. Каждый выживает, как может.

— Постараюсь успеть, — ответил я без особого энтузиазма.

— Как дела? На тебя там всю работу не скидывают?

— Да справляюсь, — ответил я и улыбнулся.

Именно она взяла меня на эту должность. На собеседовании она задала всего несколько вопросов и осталась довольна ответами. Сейчас мне было приятно, что она по достоинству оценивает мою работу, видя безалаберность остальных.

Разговор в кабинете резко прекратился, как только я вошёл, значит, говорили обо мне. Марина, конечно, нажаловалась Антону и, думаю, нашла в его лице поддержку. Я прошёл к своему месту, положил стопку инвойсов на стол и уже намеревался приступить к работе.

— Тебе мама звонила, — язвительно процедила Марина. — Раз двадцать.

— Откуда ты знаешь, что мама? — ошарашенно спросил я.

— На экран посмотрела. Надо телефон с собой брать. А то работать мешаешь.

Я схватил телефон. Шесть пропущенных. Руки сразу вспотели. Я взрослый человек, и перезвоню, когда посчитаю нужным. Но тут же телефон завибрировал. Я быстро вышел в коридор.

— Алло, — ответил я с тяжестью на сердце. Обычно мать звонила мне только чтобы испортить настроение, а не узнать, как дела.

— Наконец-то! Сколько можно? Почему трубку не берёшь? — услышал я нервный голос, — Я что, должна весь день висеть на телефоне? Это ты так меня уважаешь?

— Я выходил из кабинета, а телефон оставил. Меня главный бухгалтер вызывала. Дала срочное поручение. Я только собирался перезвонить, как ты уже сама позвонила, — затараторил я.

— Что ты бубнишь оправдания? Только время отнимаешь. Зачем подвал закрыл? Где у тебя лежит ключ?

Меня как будто током ударило, во рту пересохло.

— Ты сейчас где?

— Заехала забрать одну из коробок с вещами, которые мы складывали туда на хранение.

— Мама, там ничего уже нет.

— Как это нет?!

Её голос чуть ли не сорвался на крик, став ещё более грозным.

— Вы об этих вещах не вспоминали лет пять. Там просто…

— Где мои вещи? Куда ты их дел, полоумный? — закричала она.

— Ну вам они были не нужны, в подвале они всё равно пришли в негодность.

— И что? Где они теперь? Не тебе решать, что с ними делать!

— Я их выкинул, прости, пожалуйста.

— Да ты совсем дебил? Ты просто выкинул вещи отца? — орала мама в трубку так, что она раскалилась, как уголь, вытащенный из адского пламени.

— Ну извини. Там были старые книги. Они отсырели.

— Извини? Ты даже не спросил! Зачем ты вообще закрыл подвал? Это что ещё за новая дверь?

Вопросы сыпались, как из пулемёта.

— Я просто…

— Что просто? Что ты там делаешь?

— Я думал сдать помещение в аренду. Под склад, — соврал я, судорожно пытаясь придумать объяснение.

— То есть мои вещи ты хранить бесплатно не захотел и вышвырнул, а чужие за деньги — пожалуйста?! — захлёбывалась негодованием мать.

— Езжай домой, потом поговорим, хорошо?

— Я никуда не поеду! Я так этого не оставлю. Ты мне не сын после такого! — И она бросила трубку.

Сердце стучало с бешеной скоростью, руки вспотели, перед глазами всё кружилось. Я знал, что от матери можно ожидать чего угодно. Она может выломать дверь сама, а может и кого-то вызвать. Вдруг она услышит какие-то звуки? Хорошо, что сегодня я подумал о кляпе.

Нужно срочно ехать домой. А как же инвойсы? Я не выполню просьбу главбуха, а ведь она надеется на меня. Теперь подумает, что я такой же как Антон. И даже попросить некого. Но времени раздумывать не оставалось. Забежав в кабинет за курткой, я помчался из офиса.

Дорога домой занимала почти час: пятнадцать минут пешком до метро, тридцать пять минут на метро, а потом еще пешком минут десять. Это ужасно долго! Я мчался так быстро, что в метро вошёл весь мокрый. Народу было мало, ведь почти все уже добрались до работы. В вагоне я нервно ерзал на сиденье, сжимая руки до синяков.

Частный дом, в котором я жил, находился в черте города. Он выглядел обычным, почти непримечательным: белый кирпич с просторным двором и старым забором, вдоль которого росли кусты, закрывающие обзор для прохожих. Дом соседствовал с коттеджами и с кричащими богатством особняками. Земля здесь стоила дорого, так как с одной стороны располагалось озеро и лесопарк, а с другой — широкие проспекты и метро.

Именно этот дом стал для меня символом свободы. Отец построил его для своей матери и совсем не ожидал, что по наследству дом перейдёт ко мне, не хотел отдавать, угрожал. Я почти сдался и готов был уступить. Лишь чудом, благодаря его отъезду в рейс, я смог утвердить свои права. Когда он вернулся, я уже переехал.

Но родители просто так от меня не отстали, приезжали и хозяйничали, клали свои вещи в подвал. Только в последнее время они перестали приезжать. И вот когда я расслабился, реальность снова ударила по голове.

От метро до дома я добежал за рекордные семь минут. Калитка была открыта. Я замедлил шаг и прошёл во двор. Пока ничего не слышно. Дверь дома оказалась нараспашку. Я толкнул её — ничего. Всё спокойно. Тогда я ринулся к лестнице в подвал и сразу увидел, что дверь цела. Подергал её, чтоб убедиться, и выдохнул. С облегчением поднялся в прихожую и набрал мать.

— Чего? — нетерпеливо бросила она.

— Ты уже уехала?

— А что я забыла в твоем сарае? Или ты хотел взять с меня денег за то, что приехала в твой дом? Бесплатно теперь не принимаешь? Вещи хранить за деньги родителям предложил!

— Я такого не говорил! Зачем ты передёргиваешь?

— То есть ты меня ещё во вранье обвиняешь? Лгуньей называешь?

— Нет, извини.

Она молчала.

— Мама? — позвал я.

— Что?

— Извини меня, я не хотел тебя обидеть.

— Я подумаю, — сказала она и бросила трубку.

Я опустился на стул и провёл рукой по лицу, чувствуя себя опустошённым. Хоть бы обошлось. Мать не всегда вела себя так. Раньше она была неэмоциональной и очень красивой — такая снежная королева с красивым кукольным лицом, зелёными глазами и ярко-рыжими густыми волосами. Внешность у неё яркая, а сердце будто изо льда. Время не стерло её красоту, но спокойствие исчезло, уступив место взрывоопасной нетерпимости. Раньше меня кидало в дрожь от её ледяного взгляда, сейчас бросает в жар от вспышек гнева.

Я взглянул на часы. Можно успеть обратно на работу, но сначала я должен проверить её.

Войдя в подвал, я включил свет и бросил взгляд в дальний угол. Она лежала на боку, всё также в коконе из веревки, руки были крепко затянуты изящными узлами за спиной. Грудь поднималась и опускалась.

Я подошёл ближе. Она подняла голову и посмотрела на меня с мольбой в глазах.

— Ты тихо себя вела?

Она кивнула.

— Слышала что-нибудь? Какие-нибудь звуки за дверью?

Она уставилась на меня не моргая. Ответить с кляпом во рту она не могла.

Было видно, что верёвки доставляли ей дискомфорт. Это именно то, что мне надо. Пусть узнает, каково это. Мне не хотелось пропустить ни одну её эмоцию.

— Ляг на живот, — проговорил я, вглядываясь в её лицо. Но она лишь обречённо прикрыла глаза и перекатилась. Я наклонился и сильно сжал её ягодицы.

— Надеюсь, тебе удобно, — произнёс я насмешливо и неожиданно даже для себя шлёпнул её. Она вздрогнула и издала приглушённый звук.

— Ну что, нравится?

Сначала её тело было напряжено и вздрагивало от каждого шлепка. Затем, она повернула голову и обмякла на матрасе.

— Соберись! — прокричал я, отвешивая удары снова и снова. Она не реагировала. Её ягодицы становились все багровее.

— Ты должна страдать, — проговорил я, сам не понимая, кому адресую слова — ей или себе самому.

Телефон в кармане завибрировал. Я остановился, моя рука тоже покраснела и начала гореть. Звонил Руслан. Я решил не отвечать на звонок, пока не придумаю, как оправдаться.

— Ну ладно, мне некогда. Потом продолжим, — сказал я торопливо и расстегнул ремешок кляпа.

Она выдохнула.

— Фух, спасибо!

Её челюсть хрустнула, когда она говорила.

— Рано радуешься, — ухмыльнулся я, чувствуя прилив возбуждения. — Поднимайся.

Я сам приподнял её в положение стоя.

— Зачем вы меня связали? Разве цепи на ноге недостаточно? Я же всё равно не смогу убежать, — слабым голосом произнесла она.

Я улыбнулся её непонятливости.

— Дело же не только в том, чтобы ты не убежала…

— А в чём же?

— Я не собираюсь тебе ничего объяснять, — отрезал я.

Один конец верёвки я привязал к петле на потолке, встав на табурет, а второй продел через верёвки на спине, тем самым закрепил её в стоячем положении.

— Полежала, теперь постой.

— Я хочу есть, — произнесла она страдальчески.

— Ты будешь есть, когда мне удобно, — ответил я и, ещё несколько секунд полюбовавшись своим «творением», покинул подвал.

Пока я поднимался, телефон опять зазвонил. Пришлось ответить:

— Алло, Руслан.

— Альберт, привет. Что с тобой? Ты куда-то пропал, — раздался его озадаченный голос.

— Простите, Руслан. Моей маме стало плохо, пришлось срочно ехать к ней, — солгал я, стараясь, чтобы голос звучал искренне.

— Да, Марина сказала, что тебе мама звонила. Главное, что сейчас всё нормально?

— Да, вызвали скорую, вроде всё обошлось, — продолжил я импровизировать.

— Ну тогда не возвращайся сегодня. Отдохни. Завтра всё доделаешь.

— Но у меня работа… — начал я.

— Альберт, серьёзно. Успеешь. А не успеешь — пусть Антон делает. Всё, удачи.

— Э-э, — замялся я, — спасибо, вам тоже удачи.

Я не ожидал такого участия со стороны начальника. Думал, он наорёт или оштрафует за прогул. Только сейчас я почувствовал сильную усталость. Хорошо, что не надо никуда спешить.

Я пошёл на кухню. За окном покачивались на ветру пожелтевшие деревья. Блёклое солнце прорезалось сквозь редкую листву, и его лучи рисовали полоски на стене. Я решил сварить себе кофе. Насыпав в турку пару ложек кофе и залив водой, я включил плиту. Карауля, чтобы кофе не убежало, я стоял рядом и думал о том, что нужно быть осторожнее.

Когда-то я уже менял замок от калитки, так как он пришёл в негодность, и думал, что теперь ключи будут только у меня. Но уже в следующий свой визит мать без спроса взяла запасной ключ, и я не мог ей запретить. Уж лучше пусть приезжает она, чем отец. Я старался избегать его насколько это возможно. К счастью, он, кажется, потерял ко мне интерес.

Он служил моряком, и когда уходил в плаванье, я выдыхал. Месяцы без него можно назвать светлым пятном на чёрной полосе моей жизни. Мать, конечно, тоже была не подарок, но с ней я научился лавировать. Она сокрушалась, что у неё родился сын, а не дочь, и вечно была недовольна моей внешностью. Её любимая фраза «когда родился, был такой хорошенький, не знаю, что потом случилось» навсегда засела у меня в голове.

Кофе сварилось, и я процедил его в кружку с логотипом моей компании: чёрный силуэт лилии на белом фоне. Интересно, начались ли поиски пропавшей? Пока не хочу ничего знать. Это будет меня нервировать и отвлекать. Да и зачем? Я добился своего. Похитил девушку, воплотил то, о чём столько лет мечтал. Внутри росла гордость, но чувство было каким-то неполным, словно с примесью горечи. Она понятия не имеет, что ей придётся заплатить за всё. За всех, кто меня унижал, кто смеялся, кто считал меня никем.

Она — жертва обстоятельств. Это мог быть любой. Просто ей не повезло.

Глава 8

«Там кто-то есть. Не Альберт».

Такие мысли проносились у меня в голове, пока я лежала связанная на краю матраса. Сегодня утром спустя несколько часов после того, как он ушел, я услышала удары в дверь. Я пыталась вслушаться, чтобы разобрать что-то ещё, но нет — только несколько глухих ударов. Связанная и с кляпом во рту я не могла привлечь внимание. Возможно, здесь живёт кто-то ещё. Кто-то заинтересовался подвалом.

Буду надеется на это. Без надежды в такой безвыходной ситуации нельзя. Хотя Альберт сказал не надеяться на спасение. И что же? Смириться и ничего не ждать? Нет, рано сдаваться. Я попыталась подвигать ногами и через какое-то время сумела немного расслабить верёвки, окутывающие тело частыми рядами. Стало немного полегче.

Интересно, как я выгляжу? Естественно, тут нет зеркала. И вряд ли он мне его принесет. А может оно мне и не нужно. Возможно, мне скоро уже ничего не понадобится…

Я пыталась понять мотивацию своего похитителя. Сколько у него было жертв и что он с ними сделал? Или, если я первая, то что будет, когда я ему надоем? Пока я отметила для себя, что в его поведении есть нервозность, неуверенность, сменяющаяся самоуверенностью и властностью. Мне необходимо узнать его лучше и подобрать к нему ключ. Но только если у него отсутствует эмпатия, как у психопатов, повлиять на него вряд ли получится. При этой мысли у меня всё сжалось внутри от страха.

Сейчас я его не сильно боюсь. Должна бояться, но пока испытываю любопытство. Для меня он остаётся загадкой, которую хочется разгадать. Благодаря ему я узнала, что могу получать удовольствие от секса, даже от грубого секса. Вспомнив Влада, я ощутила стыд и раздражение. Всё с ним было «правильным», но блёклым. Влад восхищался собой, был уверен, что мне достаточно его тела. С ним мне не удавалось испытать таких приятных ощущений. Это расстраивало, но я молчала. Он считал, что у нас в постели всё отлично, и я не хотела его разочаровывать.

Когда Альберт наконец вернулся, я даже обрадовалась. Мне было одиноко, скучно и неудобно. Я улыбнулась.

— Что тебя развеселило? — подозрительно спросил он, прищурив светло-зелёные глаза, обрамлённые тёмными бровями. Его волосы были взлохмачены, светло-русые пряди торчали в разные стороны. Темно-зелёная мятая футболка, явно великоватая, не скрывала его худощавое тело и слегка сутулые плечи. Следы от акне на щеках слегка покраснели, будто он только что вышел из душного помещения.

— Ничего. Я рада, что вы вернулись, — объяснила я, стараясь звучать мягче, чем чувствовала.

— Замолчи, я не выношу лицемерок, — с ненавистью процедил он.

У него проблемы с доверием.

— С вами всё в порядке? — спросила я, так как вид у него был взъерошенный, капли пота стекали по лбу.

Он на секунду завис, как будто смутился, но потом обошёл меня по кругу.

— Хочешь повисеть так пару суток? — спросил он.

Я напряглась и замотала головой.

— Я ещё не решил, что с тобой делать после, — сказал Альберт, расстегивая штаны.

Я для него лишь вещь. Мне кажется, он не считает меня за человека. Пока так будет продолжаться, найти к нему подход будет невозможно.

— Скоро ты будешь кричать оттого, как глубоко я войду в тебя. Тебе понятно?

Он произнёс это твёрже и увереннее.

— Да, — выдавила я, стараясь расслабиться.

Надо просто расслабиться — говорила я себе. Но сделать это непросто, когда руки подняты вверх. Он в эти моменты превращался в другого человека: переставал нервничать, движения становились чёткими. Капли пота стекали с его висков, но он, казалось, даже не замечал их. Руки крепко сжимали мои ягодицы, пальцы впивались в кожу с нарастающей силой.

Я выгнула спину, а он схватил меня за талию и медленно вошёл. Но затем его движения стали резкими, он сильно держал меня, то за талию, то за грудь.

Он думает, что может использовать меня как вещь, но я хочу показать, что тоже полноправный участник процесса. Движениями своего тела я начала сбавлять ритм и даже приподниматься на носках. Кажется его это возбудило ещё больше: хватка стала сильнее, дыхание участилось. Он позволил мне участвовать. К моему стыду, мне было приятно осознавать, что он обладает мной полностью. В этот момент мне хотелось слиться с ним в одно целое, я была на грани оргазма, но тут он закончил раньше меня и рухнул на матрас. Я осталась стоять на том же месте, тело всё ещё трепетало. Верёвки, ослабленные его активными движениями, позволили мне немного двигаться. Я, недолго думая, проделала несколько движений бедрами и завершила, то, что он начал, закрыв глаза от сильных ощущений. Сердце забилось, очень хотелось просто лечь и расслабиться. Я с опаской взглянула на Альберта. Он выглядел удивлённым.

— Тебе что, нравится то, что я делаю с тобой? — спросил он.

Я смутилась, но решила ответить честно:

— Сама удивляюсь, но в какой-то степени да. Я получаю удовольствие. И вы мне приятны.

Он отвёл взгляд и нахмурился.

— Приятен я тебе или нет — неважно.

Несколько секунд он сидел на матрасе, словно обдумывая, что делать дальше. Затем резко вздохнул, поднялся и принялся развязывать меня. Узлы поддавались не сразу, он торопился, а я молча наблюдала за его сосредоточенными движениями. Его длинные пальцы, хоть и нервные, с привычной точностью управлялись с верёвками.

Я надеялась, что теперь смогу принять душ и отдохнуть. Да и есть хотелось.

— Вы не забудете принести еду? — на всякий случай напомнила я.

— Может, забуду, — проговорил он с оттенком детского упрямства, убирая верёвки. Потом, словно задумавшись, добавил: — Ладно, сейчас.

Его вопрос заставил меня задуматься: нормально ли то, что я получаю удовольствии от секса, будучи связанной незнакомцем? Вспыхнули стыд и вина. Что, если меня спасут и на допросе он расскажет об этом? Я и правда какая-то испорченная. Я должна испытывать к преступнику неприязнь, а вместо этого с нетерпением жду его появления.

Теперь же моё нетерпение подпитывалось ещё и голодом. Я старалась размять затёкшие руки и ноги, а Альберта всё не было. Я успела быстро сходить в душ, а он так и не пришёл. На душе стало неспокойно. Возможно, он хочет заморить меня голодом. Кажется, он ненавидит меня по определению. Я не знаю, что мне сделать, чтобы он не реагировал на меня с негативом. Когда я говорю ему хорошие вещи, он злится.

Не знаю сколько прошло времени, но он всё же пришёл и принёс два яблока, круассан и питьевой йогурт. Видимо, то, что нашёл дома. Поставив всё это на табурет, он развернулся и молча ушёл. Я смела всё за несколько минут и, радуясь, что на этот раз он не связал меня в неудобной позе, легла на матрас. Только нога была пристегнута всё той же цепью на стене. Я уже начала привыкать.

Я свернулась в клубочек на правом боку. Делать было абсолютно нечего. Я находилась как будто в вакууме.

Я не привыкла к безделью. Всю сознательную жизнь я была занята: тренировки, учёба, курсы, работа. И к чему всё это было, если сейчас моя жизнь ограничивается четырьмя стенами и цепью? Ради чего все эти старания? Я даже не успела пожить в удовольствие, насладиться моментом, а не бежать куда-то сломя голову.

От досады я даже всхлипнула. Зачем я сидела над уроками по ночам? Зачем хотела не просто не отставать от одноклассников, а стать лучшей? Каждый день вставала в пять и тренировалась. Да, я закончила школу с золотой медалью и была счастлива. Казалось, что я взобралась на Эверест и теперь меня ждал лишь приятный спуск вниз в зелёную и солнечную даль. Думала, что, закончив школу, смогу жить так, как хочу. Но это оказался самообман. Я мечтала стать психологом, но отец убедил меня получить более практичную специальность — экономист. Холодные, сухие цифры, не имеющие ничего общего с моими мечтами. Все предметы были для меня скучны и непонятны. Бросить учёбу я не смела. Каждый день заканчивался истерикой, я была на грани. Отец сжалился и предложил доучиться до бакалавра, а магистратуру закончить по специальности маркетинг. Этот компромисс был лучше, чем ничего. Маркетинг оказался интересным, захватывающим. Мне нравилось, что в нём есть место и для креативности, и для анализа. Я даже попала на стажировку в Германии, и мне предложили остаться там работать, но отец уже подготовил мне место в своей фирме, и я не могла его подвести.

А теперь я здесь. Запертая в чужом подвале, вдали от всего знакомого. Что подумают родители? Надеюсь, они понимают, что я не могла просто так исчезнуть, бросив всё. Ведь они хотели для меня только самого лучшего. Или, может, я просто пыталась в это верить?

Глаза наполнились слезами. Несмотря на наше недопонимания, я скучала по ним. Скучала по их голосам, по дому, по привычному ритму жизни. И самое ужасное — я не могла ничего изменить.

Глава 9

Ненавижу социальные сети. Там всё слишком наиграно: каждый может придумать идеальную жизнь и выставить её напоказ. Меня трясет от этого. Но я — это я, а мои коллеги, кажется, жили в этих приложениях, пересылали друг другу видео и картинки, смеялись и обсуждали их в рабочее время. Я мог только догадываться, о чём они говорят.

— Ох, — вздохнула однажды Марина, смотря в экран телефона, — ужас какой.

— Что там? — встрепенулся Антон. — Трейлер третьего сезона посмотрела?

— Да нет, — покачала она головой. — Тут видео попалось про пропавшую девушку. Какая странная ситуация! Представь: была в гостях, вышла на пять минут, и с тех пор её никто не видел.

У меня похолодели руки, сердце сжалось, но я заставил себя остаться неподвижным.

— А где это произошло? В каком городе? — Антон выглядел скорее заинтригованным, чем обеспокоенным.

— В нашем! Жутковато как-то.

— Вот так вот, Марина, пойдёшь на обед и исчезнешь! А кто потом за тебя работу будет доделывать? — пошутил Антон.

— Очень смешно, Антон, — укорила его Марина. — Жалко девушку, у неё должна была быть свадьба. Такая хорошенькая на фото. Гимнасткой была.

Я сидел, как вкопанный, прислушиваясь к их диалогу.

— Неужели никаких свидетелей? Куда она делась? — не выдержал я.

— Сам посмотри, — ответила Марина, еще обиженная на мою грубость за несколько дней до этого.

Я заставил себя отвести взгляд. Нужно притвориться равнодушным:

— Делать мне больше нечего, — буркнул я и уткнулся в монитор.

В обеденный перерыв я ввёл в поисковик разные запросы и в итоге нашел свежее видео на семь минут. На обложке был портрет девушки, которая смотрела добрыми глазами, коричневые волосы до плеч блестели в лучах солнца, а на размытом заднем фоне зеленели деревья. Рядом с фотографией краснела надпись: «Элиза Маковецкая бесследно пропала».

Я нажал «плей». На экране появилась запись с камеры наблюдения ужасного качества: дождь, темно, силуэт минивэна, мужчина в чёрной кепке и медицинской маске… Это я!

Закадровый голос говорил: «Элизу Маковецкую похитили вечером восемнадцатого октября. Она и её жених Влад Черепанов приехали в гости к сестре Влада, Анне Черепановой, и вышли погулять с собакой. По словам жениха, они поругались, и он вернулся в дом, но в квартире понял, что погорячился. Он вышел на балкон, чтобы посмотреть, не пошла ли Элиза за ним, и увидел, как какой-то мужчина тащит её в минивэн. Когда Влад Черепанов выбежал на улицу, машина уже уезжала. Влад не разглядел номера, но цвет скорее всего был серый».

Я хмыкнул. Значит, цвет он определил неверно. Везёт мне.

Под грустную музыку началось перечисление качеств и заслуг героини видео: единственная дочь, бывшая гимнастка, волонтёр в детском доме, прекрасный специалист, помогает нуждающимся, всеми любима. Вот её фотографии в спортивном гимнастическом костюме с медалями, вот она стоит с родителями и грамотами в руках, а вот позирует с группой детей. И наконец она в длинном платье и с красивой прической рядом с тем самым парнем, которого я видел у подъезда. Он — в идеальном костюме, ухоженный, уверенный. Совсем не такой, как я. Они должны были пожениться — говорилось в видео. Теперь жених проводит своё расследование и не теряет надежды найти её. Всех, кто её видел, просят связаться по указанным контактам.

Я посмотрел видео несколько раз, испытывая странные эмоции. Было непривычно видеть её в другом амплуа. Всё то время, что я проводил с ней, я старался не замечать личность, живого человека. В своей голове я сделал её лишь продолжением своих фантазий. Для меня она стала собирательным образом всех тех, кого я ненавидел. Но после видео она перестала быть безликим силуэтом, а обрела чёткие очертания.

В задумчивости я попытался сосредоточиться на работе, но мысленно возвращался к сценам из её жизни и представлял, где бы мог её встретить и как бы могло пройти наше знакомство. Но ответ очевиден: у таких, как она, жизнь расписана по минутам, она окружена кучей родственников, друзей, знакомых. Её жених, сразу видно, — альфа. Можно сказать, я вырвал её как цветок из клумбы, где её окружали такие же красивые и неприступные цветы. Теперь этот цветок — в мутной стеклянной банке без солнечных лучей и питательной почвы. Как скоро он завянет? Наверное, это зависит от меня. Но я не намерен создавать ей хорошие условия. У меня был план, я его придерживался и отступать не собирался.

— Альбе-е-ерт, — донеслось до меня, и я понял, что Руслан стоит перед моим столом. — Ты там где? Приём, приём!

Марина захихикала.

— Извините, задумался, — сказал я, чувствуя, как загорелось лицо.

— Альберт, нужно проверить один момент, — начал он, присев на край стола.

— Какой? — спокойно спросил я, стараясь не нервничать.

Руслан протянул мне распечатку. Это был реестр поступлений наличных платежей от курьеров за предыдущий месяц. Я сразу узнал таблицу — её составлял я сам, после того как данные принесла Елена Вячеславовна.

— В отчёте за прошлый месяц не сходится сумма. По реестру платежей больше на двадцать пять тысяч. Я сразу не заметил, но Елена Вячеславовна вчера подписывала сводный отчёт. Ты не мог бы проверить, не ошибся ли ты где-то, когда переносил данные?

— Хорошо, — согласился я.

Я дождался, пока он уйдёт, и уставился на цифры. Ошибка? Нет, не ошибка. Эта сумма явно была скорректирована Еленой Вячеславовной. Двадцать пять тысяч куда-то пропали между сводным отчётом и реестром. Следовало ожидать, что её махинации однажды выйдут наружу.

Позже я столкнулся с Еленой Вячеславовной на лестнице. Она медленно спускалась, держась за перила.

— До свидания, Альберт, — сказала она.

— До свидания, — попрощался я, обогнав её. Но на нижней ступеньке обернулся. — Забыл сказать. Не знаю почему Руслан не принимает мой отчёт. Говорит, там что-то не сходится. Но вы же всё сверяете. Может, посмотрите?

Я не хотел показывать, что в курсе её дел и пытался говорить непринуждённо. Как будто про отчёт вспомнилось между делом. Ни один мускул на её лице не дрогнул. Она просто кивнула и сказала:

— Я разберусь.

Дома же я собирался воплотить одну из своих идей: привязать пленницу в положении сидя. Для этого у меня уже были готовы специальные тросы и верёвки.

Она встала, когда я зашёл и взглянула в глаза, выжидая, скажу я что-нибудь или нет. Я ничего не сказал, а принялся доставать необходимое для моего плана.

— Что будет на этот раз? — спросила она наконец.

— Увидишь, — не поднимая головы ответил я.

— Вижу, что-то новенькое. У вас ещё много в запасе таких идей? Богатая у вас фантазия.

Я поднял голову.

— Да, я люблю фантазировать, — сказал я, а потом добавил: — Точнее любил. Теперь все мои фантазии реальны.

— А, — сказала она задумчиво, прищурилась и слегка покивала. — Понимаю.

Я закрепил две прочные петли — так называемые «беседочные» узлы — на металлических крюках в потолке. Эти узлы я выбрал специально: они не затягивались под нагрузкой и выдерживают даже большой вес. Её ноги я продел в петли, а потом укрепил их тросами с дополнительными «заячьими ушками» для надёжности. Она теперь сидела будто на качелях и слегка покачивалась. Я чувствовал на себе её изучающий взгляд и пытался не обращать внимания. Руки я тоже привязал к тросам над головой бурлацкой петлей. Прядь волос упала ей на лицо, и она трясла головой, чтоб её убрать. Я убрал прядь, а потом накрутил её волосы на руку. В этот раз я не использовал кляп, поэтому слышал её дыхание и постанывания. В какой-то момент она начала сжимать меня ногами и раскачиваться вперёд. Я не понимал, что именно чувствую, но осознавал: она не сопротивляется, она принимает, а может быть, даже отвечает. Я вошёл во вкус, пот струился у меня по спине, она выгибала спину и подтягивалась. Когда всё закончилось, я отступил, тяжело дыша. Её глаза были полуприкрыты, лицо покраснело, но на нём не было страха или боли. Она выглядела умиротворённой.

— Скажи, — начал я, когда всё закончилась, но она ещё продолжала висеть, — почему ты так себя ведёшь?

— Как? — непонимающе спросила она, раскачиваясь на тросах, как на качелях, раскрасневшаяся и растрёпанная.

— Как будто ты сама этого хочешь.

— Меня это возбуждает, — ответила она после небольшого молчания. — Но раньше я таким не занималась. Я и не знала, что это может мне нравиться.

— Я запрещаю тебе так себя вести! Я решаю, что тебе делать! — не выдержал я.

— Разве я могу управлять тем, что чувствую? — спросила она с полуулыбкой.

Я не разбирался в этих женских играх и не хотел, чтобы из меня делали посмешище.

— А может, ты пытаешься меня обмануть? — насторожился я. — Откуда я знаю, что ты не притворяешься? Ведёшь себя так, чтобы втереться в доверие. Но можешь не стараться. Это ничего не изменит.

— Поверьте, я сама не ожидала от себя такого, — ответила она обиженно. — Я не для вас стараюсь, а для себя.

Такой ответ привёл меня в замешательство. Я не совсем понимал, что она имеет в виду, но не стал разбираться, потому что почувствовал неловкость. Ладони вспотели, я пожалел, что задал ей этот вопрос.

Разговор её, кажется, расстроил, но я не был уверен. Её мысли мне неведомы. Я отвязал верёвки, снял тросы с потолка.

— Ладно, на сегодня всё, — сухо сказал я, собираясь уходить.

— Вы куда-то торопитесь? Я очень хочу есть. И мне нужны некоторые вещи…

— Какие ещё вещи?

— Ну шампунь, расческа, зубная щетка, паста, — перечислила она грустно. — Вам бы было приятно, если бы я привела себя в порядок?

На секунды в памяти всплыли её фотографии из видео. Теперь она была совсем не похожа на ту девушку: лицо осунулось, появились тёмные круги под глазами, волосы спутались. Однако взгляд был по-прежнему мягким, как на фото, а не запуганным. Но такие, как она, никогда не снисходили до меня со своего олимпа. Так что хорошо, что я сбросил её с него. Теперь она ниже плинтуса. Моя месть работает.

— Что скажете? — настаивала она. — Если не сложно, принесите еды.

Она говорила со мной так просто, как будто я обычный знакомый. Из-за слегка задранных вверх уголков губ и больших глаз её выражение лица казалось наивным и даже милым.

— Да, еду я принесу, — кивнул я, — но вот остальное… Мне некогда всё это искать.

— Может, когда будет время? — торопливо спросила она.

— Посмотрим. Если хорошо попросишь, — бросил я напоследок и вышел.

Мне снова нужно было на воздух, и я вышел во двор. Но, едва открыв дверь, заметил движение за забором. Чья-то фигура мелькнула среди кустов, почти лишившихся листвы. Спустя доли секунды после хлопка входной двери человек резко развернулся и рванул от моего забора. Адреналин тут же хлынул в кровь. Я подбежал к калитке и выскочил на дорогу, но там уже не было ни души. Меня трясло. Кто это был? За мной следят? Меня вычислили? Теперь я должен мучиться из-за этого! От злости я пнул валяющуюся на земле пластиковую бутылку.

Меня охватила паника, я ринулся в дом и принялся искать в интернете информацию о том, как идут поиски. Я долго оттягивал этот момент, мне совсем не хотелось читать об этом из-за нарастающего чувства тревоги.

Первые несколько статей на новостных сайтах повторяли друг друга почти слово в слово. Ничего нового я не узнал. Выдохнув и слегка успокоившись, я открыл следующую ссылку. Это оказалось сообщество в социальной сети, посвящённое Элизе Маковецкой и её поискам. Сообщество насчитывало одиннадцать тысяч пользователей. Я уставился на экран в недоумении. Меня пробил холодный пот.

Прокрутив станицу ниже, я нашел создателей этого сообщества. Среди администраторов был тот же Влад Черепанов, ниже были указаны Анна Черепанова и Владимир Маковецкий. Анна Черепанова — счастливица, которой повезло не попасть ко мне. Последним в списке оказался отец Элизы. Фотографии пропавшей перемежались постами, ссылками и скриншотами. Мое внимание привлёк один видеоролик. На нём — нарезки с камер наблюдения. Я узнал себя сразу. Вот я стою за деревом, сижу на скамейке. Они собрали всё. Земля ушла из-под ног. В посте под видео Влад написал: «Это записи с камер наблюдения у дома, где похитили Элизу. Этот человек приходил сюда почти каждый день за два месяца до происшествия. Мы считаем, что он может быть связан с преступлением. Пожалуйста, помогите его опознать!»

Я выругался и ударил по столу, на котором стоял ноутбук. Получается, он такой рыцарь на белом коне, супергерой, который пытается спасти принцессу. И все ему сочувствуют, помогают. А я получается кто? Главный злодей? Такая мысль мне не понравилась. Я не считал себя плохим или злым. Я просто сделал то, что должен. Я заслужил это! Им не понять. А она наверняка плачет по своему парню и ждёт, когда он её спасет. Не дождётся. А что касается расследования и этого видео, надеюсь, никто не узнает меня, ведь эту одежду я больше нигде не носил и лицо всегда скрывал.

Так я просидел в раздумьях ещё какое-то время. Затем снова вышел на улицу проверить, не ошивается ли кто-то рядом с моим забором. Никого не было, только ветки качались на ветру. Я поёжился и вспомнил, что обещал принести Элизе еду. Прошло уже часа три. Постояв и почесав затылок, я осознал, что тоже давно ничего не ел, и пошёл на кухню. Решил приготовить что-нибудь и заодно отнести ей.

Готовлю я хорошо, так как делаю это с детства, кажется, лет с восьми. Иногда я готовил на всю семью, особенно, если отец возвращался из командировки и не хотел, чтоб мать тратила время на готовку, а посвящала всю себя ему. Моим коронным блюдом был плов. Его я и решил сделать. Это меня всегда успокаивало. В детстве, пока я готовил, родители меня не трогали, оставляли в покое. Никто не говорит, что я бездельник, не ругал, ничего не требовал. В такие моменты я ощущал контроль. Всё работало по моим правилам.

Глава 10

Я заплела спутанные волосы в косу и села на стул. Сегодня Альберт задал мне вопрос: почему я так охотно участвую в процессе и усомнился в моей искренности. Но какая ему разница? Я не отрицаю, что в попытке расположить его к себе кто-то мог бы сымитировать оргазм и врать, что наслаждается компанией. Кто-то, но не я. Я бы просто не смогла притворяться, потому что раньше, до этого подвала, мне не удавалось испытать оргазм. Да я и не умею врать. Меня сразу мучает совесть и горит лицо. Почему он сомневается, что близость с ним может быть приятной?

Альберта всё не было. Я пересела с жёсткого стула на матрас, стараясь найти более удобное положение. Только бы он не передумал с едой. Его поведение непредсказуемо.

Через какое-то время я задремала, в надежде проснуться от звука открывающейся двери, но чуть позже с разочарованием увидела всю ту же картину: ни Альберта, ни еды. От обиды и голода я заплакала. Я была уверена, что сегодня он уже не придёт. Ему нет дела до моего состояния. Главное — удовлетворить свои потребности, никакого чувства сострадания. Так я и сидела, заливаясь слезами и жалея себя, как вдруг послышался звон метала и в комнату вошёл Альберт. Я сразу же вытерла слезы и попыталась сделать вид, что со мной всё в порядке.

Он подошёл и поставил на табурет тёмно-синюю миску и белую кружку.

— Спасибо, — прохрипела я. — Я думала вы уже не придёте.

— Я готовил, — ответил он, сжимая руки перед собой.

Я встала и подвинула табурет поближе. В кружке дымился горячий чёрный кофе, а в миске был плов. Я не верила своим глазам.

— Это плов?! — воскликнула я, не скрывая восторга. — Моё любимое блюдо!

Он сдержанно кивнул, избегая моего взгляда.

Я попробовала одну ложку. На языке заиграл божественный пряный вкус. После нескольких полуголодных дней этот обед казался пиром.

— М-м-м, это очень вкусно! — Я не сдержала улыбку, всё ещё шмыгая носом. — Ожидание того стоило.

Он слегка улыбнулся, отвернулся и сделал несколько шагов по комнате. Кофе был слишком горячим, и пока я просто наслаждалась его запахом. Альберт медленно расхаживал из стороны в сторону, смахивая непослушные волосы с лица, потом сел на матрас и начал молча сжимать кисти рук.

Я решила нарушить молчание:

— Однажды, вскоре после того, как я здесь оказалась, я слышала какие-то звуки за дверью и женский голос. Вы меня тогда ещё с кляпом оставили.

— И что? — спросил он резко.

— Ничего… Может, это ещё одна пленница?

— Мне и одной хватает, — ухмыльнулся он, посмотрев мне прямо в глаза.

Я улыбнулась из вежливости.

— А вы случайно не читали новости о моей пропаже? Интересно, что обо мне пишут.

— Как-то не пришло в голову, — ответил он хмуро.

Напряжение снова возвращалось, но я не могла остановиться.

— А вы не боитесь, что полиция выйдет на ваш след?

Я играла с огнём, продолжая задавать вопросы. Я хотела понять, что движет этим человеком, найти зацепку, которая помогла бы разобраться в его логике.

Он молод, и его внешность имеет свой шарм. Да, не смазливый красавец, но его несовершенства придавали ему шлейф загадочности, даже аристократичности. Это меня интриговало, а его поведение пугало и озадачивало. Помешанность на морских узлах явно неспроста. Из уверенного и дерзкого он резко превращался в неуверенного, нервничал, избегал разговоров, зрительных контактов, будто пытался быть тем, кем не является. Возможно, я смогу найти его слабое место, хотя пока мои попытки завести разговор были безуспешны.

— Боюсь, — ответил он. — Но это маловероятно. Я использовал две машины. На одной ухал от места похищения. Потом пересел на вторую. Они обе были арендованы не на моё имя.

— Это вы, конечно, умно придумали. И профессия у вас, наверно, интеллектуальная? Расскажите, кем работаете?

Он заёрзал на матрасе.

— Это связано с финансами, — ответил он, отводя взгляд.

— А я думала, вы моряк, раз так хорошо знаете названия морских узлов.

Он хотел что-то ответить, но передумал.

— А вы женаты? — спросила я, пытаясь спрятать вопрос за кокетством.

— Я? Нет.

Вопрос его сильно удивил, так как он слегка округлил глаза и приподнял брови.

После затянувшейся паузы он встал и произнёс:

— Я будто на допросе. Тебя не должны волновать эти вещи. Что происходит снаружи, тебя не касается. Есть эта комната, и она теперь твой мир.

— А вы?

— Что я? — не понял он.

— А вы теперь тоже мой мир?

Глава 11

Я опоздал на работу. У входа в метро висела табличка: «Закрыто по техническим причинам». Прямо перед моим носом работники метрополитена перегородили подход цепью, повесив её на двух столбах. Пришлось бежать до соседней станции. Я не хотел опаздывать, потому что любил приходить первым и спокойно настраиваться на работу.

Путь к метро проходил вдоль магазинчиков и кафе. В одном из киосков на обложке газеты я увидел знакомое лицо. Сначала я замедлил шаг, размышляя, стоит ли зайти и купить газету: наверняка благодаря её отцу и этому Владу информация о похищении попала в СМИ. Любопытство пересилило, и я зашёл в магазин.

Народу было немного. Посетители стояли в углу у кофейного прилавка. У стойки я стал разглядывать заинтересовавшую меня обложку. На ней поместили две фотографии Элизы. На одной она выглядела моложе, в гимнастическом костюме с зализанными назад волосами, непривычная с такой прической. На другой был её портрет крупным планом. Надпись гласила: «Украдена из-под носа жениха». Я хмыкнул, это название мне понравилось.

Я достал газету, повернулся к кассе, поднял глаза и оцепенел. У кофейного прилавка стояла эта стерва Анна. Её взгляд был прикован ко мне. Не знаю, как долго она за мной наблюдала. Я тут же отвернулся и снова принялся разглядывать прилавки. Затем, небрежно отбросив газету, схватил журнал о бизнесе и бутылку воды. Краем глаза снова взглянул на неё, но она уже смотрела в телефон, листая ленту, как и обычно. Я слишком хорошо успел изучить её повадки.

— Ваш капучино на кокосовом молоке, — произнёс бариста.

Она взяла стакан и вышла из магазина со скучающим видом. Я тут же отбросил все товары, которые похватал. Теперь точно опоздаю на работу. Но мне было уже всё равно. Главный вопрос: узнала ли она меня? Закралась ли ей в голову какая-нибудь мысль? Мы виделись с ней один раз, наше общение было недолгим, но этого раза хватило, чтобы я принял решение: я буду мстить, и она пожалеет о своих словах. Надо же было наткнуться на неё именно сейчас. Нелепое совпадение.

Я вышел из магазина и огляделся. Анны поблизости не было. Я быстро пошёл к метро, прокручивая в голове возможные варианты развития событий. Если они рассматривают возможность, что жертвой должна была стать Анна, то наверняка изучают всех, с кем она общалась последнее время. А я засветился на камере в магазине. Наша встреча с ней была летом, а сейчас поздняя осень. Скорее всего, она меня уже забыла. С чего бы ей меня помнить?

— О, Альберт, непохоже на тебя, — сказала Марина, когда я впопыхах вбежал в кабинет.

— Метро было закрыто, — пояснил я, проходя к своему месту.

— И ты шёл пешком до работы? — ухмыльнулся Антон, перекидывая ноги на соседний стул. Марина захихикала.

— Нет, только одну остановку, — буркнул я раздражённо.

— Когда уже машину купишь? — не унимался Антон.

— Зачем она мне? — спросил я, разворачиваясь к монитору, чтобы оборвать разговор.

Работа шла туго. Я то и дело мысленно возвращался к сегодняшней встрече. Не нравится мне это, как-то много всего сразу наложилось: вчера кто-то подглядывал за забором, сегодня столкновение с одной из ключевых фигур моего плана.

С Анной я познакомился в приложении для знакомств. Тогда я ещё на что-то надеялся, верил, что найду девушку, которая ответит взаимностью. Писал многим, но почти никто не отвечал, а те, кто отвечал, исчезали после пары сообщений. Анна же ответила довольно необычно для меня: «Альберт, а пошли в клуб. Мне так скучно по средам». Её фотографии в галерее как раз были сделаны в клубах или ресторанах. Она выглядела эффектно: тонкая талия, обтягивающие штаны, укороченные свободные топы, оголяющие плоский живот. На меня произвело впечатление, что такая девушка обратила на меня внимание.

В клубах я никогда не был, но не собирался упускать шанс. Я предложил ей встретиться хотя бы за час, чтобы пообщаться и погулять в тишине. Тёплая летняя погода располагала к этому. Но она не поддержала предложение и сказала, что подъедет сразу к клубу в полночь. На следующий день мне нужно было на работу, а она, будучи студенткой, собиралась прогулять пары.

Мне стало не по себе уже по дороге к клубу. Проезжая на такси по центру города, я видел красиво одетых девушек и парней, снующих туда-сюда. Они смеялись, разговаривали, снимали себя на телефоны. Я понимал, что буду чувствовать себя не в своей тарелке. Это чуждый для меня мир.