ТРУДНЫЙ РАЗГОВОР
Глава 1. Жак
— 1 —
— «Я не люблю звука секундных стрелок. Мне не хочется слышать, как мгновение за мгновением уходит моя жизнь», — сказал мне как-то дядя Клод. «Но, если ты не слышишь этого звука, это не значит, что жизнь не уходит», — ответил ему я. «Пусть так, но что хорошего в том, чтобы каждую секунду мне об этом напоминали!» — усмехнулся дядя.
Жак поднял глаза, осмотрел собравшихся и понял, что все еще ищет взглядом дядю. Он продолжил:
— Дядя Клод был остроумным, мудрым и очень жизнелюбивым. Жадным до знаний, открытым всему новому. Всегда молодым духом. Таким мы его и запомним. — Жак вздохнул. — Спасибо.
Жак спустился с кафедры и сел рядом с женой. Натали взяла Жака за руку. Ее пальцы были холодными. Еще более холодными, чем руки самого Жака. Холодно внутри, снаружи — ноябрь. Могильный холод везде. Буквально. Жак посмотрел в окно — по высокому витражному стеклу колотил град.
Остаток дня Жак провел в организационных хлопотах. Фуршет. Цветы. Друзей Жака на похоронах не было. Да и некого было особенно звать. Зато приехали родственники — дядю Клода любили все.
***
Жак спрятался в комнатке персонала возле кухни. Среди чужих фартуков, сменной обуви и сумок ему было спокойнее. Он сел на единственный табурет и прислонился спиной к навешанным курткам.
А если я ей напишу сейчас? Если объясню, как мне плохо, может, она ответит. Не сможет же бросить меня в такой момент? Или я буду выглядеть жалко? Да даже и если, то ну и что… Мне так нужна Софи. Особенно сейчас. И вообще всегда.
Жак достал телефон и стал набирать сообщение. «Софи, куда ты пропала, отзовись, я так скучаю по тебе, мне так нужно с тобой поговорить… Мне так не…»
— А, вот ты где. — Дверь резко открылась, и вошла Натали.
Жак моментально выключил телефон и сунул его в карман.
— Там тебя спрашивают…
— Кто?
— Не знаю! Я в вашей родне не особенно разбираюсь, — пожала плечами Натали. — Наверное, опоздали на церемонию, хотят выразить очередные соболезнования.
— Я понял, я сейчас приду. — Жак с надеждой посмотрел на жену. Может, она догадается оставить его в одиночестве еще на пару минут. Но Натали не уходила. Жак вздохнул и встал.
***
— Жак Фонье? Реми Ленур. Примите соболезнования, — сказал высокий мужчина с седой бородой. — Можно вас ненадолго?
— Разумеется, — кивнул Жак.
Натали похлопала Жака по плечу, давая понять, что присутствовать при этом разговоре не собирается.
— Чем могу помочь? — спросил Жак.
— Дело достаточно деликатное, — сказал Реми, — мы можем отойти в тихое место?
— Там холодно, но тихо. — Жак показал в сторону беседки.
— Меня зовут детектив Реми Ленур, — повторил мужчина с бородой, пока Жак возился с разбухшей от дождя дверью калитки.
— Детектив?
— Да, мне жаль беспокоить вас в такой тяжелый день, — добавил детектив, — но такова моя работа.
— Что случилось?
— Я тут по поводу Софи Коле.
— Что с ней?
— Возможно, она пропала, — ответил детектив, отслеживая из-под очков реакцию Жака. — А в худшем случае…
— Что в худшем?
— Люди исчезают по разным причинам. Иногда по собственной воле. Иногда нет… Говорят, у нее жизнь не особенно ладилась… Была в депрессии. Может, она счеты с жизнью свела? — спокойно сказал Ленур.
— Что вы такое несете? — Жак был потрясен. — Софи никогда бы не сделала такого! Да и с чего бы!
— Я должен спросить: когда вы в последний раз виделись с Софи?
У Жака голова пошла кругом. Детектив повторил свой вопрос.
— Никогда. Я никогда с ней не виделся, — чуть слышно произнес Жак.
— Не понял, — удивился детектив.
— Я никогда ее не видел.
— Что?
— Я никогда не виделся с Софи! — почти прокричал Жак. — Ни разу в жизни! Я так и не решился с ней встретиться!
— Я так понял, что у вас были очень близкие отношения… — покачал головой детектив. — Неразумно это отрицать…
— Были близкие! Отношения. Но это была переписка. И все! Мы никогда не встречались. В реальной жизни. Понимаете? — Жак вытер со лба выступившие капли пота.
— Послушайте, Жак, успокойтесь, но вы должны понимать, что вы в числе первых подозреваемых…
— Подозреваемых в чем?
— Жак, посмотрите на ситуацию нашими глазами. Две недели назад пропадает девушка. Не отвечает на звонки и письма. Мы наводим справки. Уехала, никому не сказав ни слова? Это само по себе странно. Дома порядок. Мы смотрим ее компьютер. Находим вашу переписку. Она, прямо скажем, достаточно откровенная… Мы понимаем, что у вас с ней был роман. Вы очень состоятельный человек, и вы — женаты. Простейшая логика… подсказывает…
— Что подсказывает? Что она сбежала ко мне? Даже если и так, то…
— А если, скажем, вы поссорились, она угрожала рассказать о вашем романе…
— Чушь! — на выдохе сказал Жак. — Во-первых, мы не ссорились. Проверьте! Если вы перечитаете всю переписку целиком, то найдете там подтверждение того, что наш роман был только виртуальным…
— То есть вы утверждаете, что он был не настоящим?
— Он был виртуальным! — Жака больно резануло где-то внутри.
— Вы же понимаете, насколько неправдоподобно это выглядит? — детектив поднял воротник и затянул потуже шарф. — Вы же взрослый человек, а тут — переписка… — Ленур скептически посмотрел на Жака.
— Да, но поверьте, я знаю о Софи только то, что можно прочитать в той переписке. Все, что мы с ней обсуждали, о чем спорили, вся наша с ней история, все — там. Я не знаю о ней ничего, кроме того, что она сама о себе написала.
— Ладно, придется погрузиться в это чтение поглубже, — развел руками детектив. — И последний вопрос. Если вы не ссорились, почему же вы не удивились, что она вдруг замолчала? Почему сами перестали писать? Раньше ж таких перерывов вроде не было. А тут — две недели тишины… Вы решили прекратить эту переписку?
— Я не знаю. — Жак почувствовал себя пристыженным. — Сначала было семейное торжество, приезжали родственники, потом дядя… умер… организация похорон… Я хотел написать…
— В общем, не до того было. — Ленур понимающе кивнул. — На всякий случай не пропадайте никуда. Как бы там ни было, вы последний, кто имел с ней хоть какой-то контакт.
— 2 —
Жак вернулся домой к полуночи. Натали была расстроена. Жак это понял по торчавшим из мусорного ведра журналам. Когда Натали была чем-то недовольна, она избавлялась от всего лишнего, вернее, от того, что она считала лишним. Жак вытащил из помойки свой еще не распакованный Interni и отнес его в кабинет.
Софи пропала. Дядя Клод умер. Жак был разбит. Он не привык к одиночеству. С дядей — страшим братом отца — у них всегда были очень теплые отношения. Ближе, чем с отцом. Когда год назад началась история с Софи, жизнь Жака заиграла новыми красками… Этот год пролетел так быстро.
Жак бродил из комнаты в комнату, потом рухнул на кресло в гостиной.
— Что ты опять маешься? — спросила Натали. — Налить тебе выпить? Все равно мы не едем никуда завтра.
— Не хочу. — Жак помотал головой.
— Я понимаю, ты любил дядю, — сказала Натали. — Но он уже был в возрасте. Он не мучился и прожил хорошую жизнь.
— Да, ты права, спасибо. — Жак кивнул. Ему не хотелось разговаривать с Натали. Он чувствовал, что ее грусть вызвана, скорее, отменившейся из-за похорон поездкой в горы, чем смертью дяди Клода или сочувствием к нему, Жаку, потерявшему дорогого человека.
— Я иду спать. Был трудный день.
Жак еще час просидел в кресле, практически не двигаясь и уставившись в одну точку. Дядя умер. Софи пропала. Натали… а что Натали?
***
Жак поднялся в спальню. Лег и достал телефон. Перед глазами замелькали куски переписки с Софи, и в памяти всплыли слова Ленура. Ненастоящий роман! Что он понимает? Еще какой настоящий! Самый настоящий! Самый чистый! И самый искренний! Самый лучший! От возмущения Жаку стало жарко, и он с силой отбросил одеяло, разбудив Натали. Она повернулась к нему. Жак замер.
— Ты так напряжен. Может… — Жак почувствовал, как холодные пальцы Натали забрались между пуговицами его пижамы.
Он попытался аккуратно убрать руки жены, но она навалилась сверху.
— Не поняла, ты что, сопротивляешься? Да выкинь свой телефон!
— Я не в настроении сегодня, — устало сказал Жак, пряча телефон в тумбочку, — давай спать.
— Не переживай, если не получится, в твоем возрасте это нормально, — Натали засунула руку поглубже, — кого там надо расшевелить?
Жаку стало противно.
— У меня все в порядке! Я просто не хочу! Отстань от меня! Не трогай меня только! Не прикасайся вообще ко мне никогда! — вспылил Жак и вскочил с кровати.
***
Он постоял пару минут в коридоре пошел в дальнюю гостевую комнату. Жак любил эту мансарду — самую маленькую из всех комнат, с балконом и окошком в крыше. Он снял верх пижамы, понюхал, скомкал и бросил в угол. Понюхал свои руки. Вроде не пахнут. Лег на кровать и сразу успокоился.
Его мутило от этого запаха. Душный, кисловатый запах молодящейся женщины. Сначала он говорил: «Натали, будь собой! Смирись, двадцать тебе больше никогда не будет». Но погоня за уходящей молодостью была первостепенна. За последние годы почти все интересы Натали свелись к бесконечной борьбе за цвет лица, устранению отеков и правильному питанию. В результате Натали действительно выглядела существенно моложе своих лет. Но этот внешний эффект полностью компенсировался прогрессирующим занудством, отстраненной холодностью и ледяными руками.
Бывали редкие моменты, Жаку казалось, что какие-то чувства по отношению к жене в его сердце еще сохранились. Пусть страстью это не назовешь, но теплота была. Но когда он слышал этот специфический, неистребимый запах ее кремов и масок, которыми пропитывалось все постельное белье… ему становилось дурно.
Пару лет назад они даже поругались на эту тему. Он тогда перебрался спать в эту гостевую комнату. Это были прекрасные три недели. Но потом наступило Рождество, приехал сын с друзьями. Жаку пришлось вернуться в спальню. Во избежание скандала больше тема крема не поднималась. Но если не говоришь о проблеме, это не значит, что ее не существует…
Когда он последний раз по своей инициативе занимался сексом с женой? Кажется, это было в прошлой жизни. Жак попытался вспомнить детали. Не смог. Это было физиологично, комфортно и недолго. Они даже не раздевались. Это был последний раз или все разы за последние десять лет? Двадцать пять лет брака. Кого этим удивишь?
В молодости Натали была эффектная. Рыжие волосы, голубые глаза. Тонкий нос. Высокие скулы. Прозрачная кожа. Она была очень красивая и знала, чего хочет. И чего не хочет. Ему, влюбленному по уши, было сказано однозначно: «Хочешь большего — женись!» Жаку в тот момент было девятнадцать, и он очень хотел большего. В двадцать они поженились.
Натали была старше, Эрик родился сразу после защиты ее магистерского диплома. Жаку же пришлось взять академический отпуск, он вернулся в университет только через пять лет, когда Эрик уже пошел в начальную школу.
***
Жаку страшно захотелось выйти на балкон. Но ноябрьский дождь остановил его. Да и шумно это, открывать балкон ночью — только давать лишний повод Натали справиться, как у него дела.
Он прислонился лбом к холодному стеклу. По спине поползли мурашки, как от ледяных рук Натали. Жак вспомнил о причине своей ссоры с женой, и ему стало смешно. Наверное, она думает, что я уже ни на что не способен. Поэтому мы не спим с ней уже год… В твоем возрасте это нормально! Жак усмехнулся. Знала б она, как я легко возбуждаюсь, когда думаю о Софи. Достаточно одной мысли, и все готово. Как и сейчас. Жак посмотрел на свое отражение в стекле и поправил пижаму. Хорошо, что Натали об этом не знает. Зачем ее обижать, она же не виновата, что меня к ней больше не тянет. Или виновата? Жак вздохнул. Этот холод, этот тошнотворный запах… Будь она ко мне чуть внимательнее чисто по-человечески, чуть нежнее чисто по-женски… меньше муштры, больше участия, может, все было б иначе… но этого уже не узнать, а существующее положение вещей никак не изменить. Жак почувствовал, как от мысли о близости с женой все напряжение спало.
В фантазиях Жака с Софи все было по-другому. И было бы в реальности, если б они вдруг встретились. Если бы он все-таки решился на эту встречу. Он мечтал, как возьмет ее за руку. И поцелует пальцы. И, может быть, один раз дотронется до губ. Эти мечты однажды привели к событию, о котором Жаку было неприятно вспоминать.
Засыпая, Жак думал о Софи и возбудился. Натали заметила это движение и воспользовалась моментом. Казалось бы, ни один мужчина не станет жаловаться в такой ситуации, но Жак ощутил приступ реальной тошноты. Он зажмурил глаза в надежде, что воображение нарисует перед ним образ Софи, но этот удушливый запах не позволил забыться. Он молился, чтобы все кончилось быстрее. Наконец Натали слезла. Жак сполз с кровати и пошел в ванную. По щекам текли слезы. Он стоял под душем, а слезы все текли и текли. Жак чувствовал себя использованным, виноватым и запятнавшим что-то хорошее, что жило в его сердце. Тогда он окончательно убедился в том, его чувство к Софи не просто виртуальный флирт.
После этого Жак избегал даже случайных прикосновений с Натали. Купил себе самых плотных пижам, которые только нашел. С чего вообще она сегодня вдруг полезла? Может, вычитала, что это полезно для цвета лица?
Жак выключил свет и закутался в одеяло.
— 3 —
Проснулся Жак только к обеду. Он спустился в кабинет и сел за компьютер. Днем Натали обычно в клубе, и можно было спокойно поработать. Жак хотел понять, что ему делать дальше с Софи. Он открыл их переписку. Была в сети 15 ноября. Сегодня тридцатое. Больше двух недель никаких контактов.
Софи точно не могла исчезнуть просто так. Вернее, сбежать-то она могла, но зачем? Если необходимости исчезать все-таки не было, значит, с ней что-то случилось. Жак откинулся на спинку кресла. Но что могло случиться? И где это произошло? Куда она могла поехать? И почему не написала мне?
Жак перечитал последние сообщения. Было видно, что Софи расстроена. Что ее волновало? Работа. Или на самом деле что-то другое? Но мне она ничего не сказала. Вдруг вообще все, что я о ней знаю, ложь? Жак вздохнул и впервые за много лет захотел курить. Он порылся в ящике стола и нашел спрятанную когда-то заначку. Две мятые сигареты. Он прикурил, сделал затяжку и закашлялся. Лицо побагровело, глаза, казалось, вылезут из орбит. Какая гадость!
Он открыл форточку, но, поколебавшись долю секунды, сигарету не выбросил. Вторая затяжка прошла лучше. Жак вернулся в кресло. Нет, я буду исходить из того, что все, сказанное Софи о себе, — правда. Тогда я должен что-то сделать. Должен найти ее.
Жак ругал себя. Какой же я идиот! Мы тогда не переписывались целые выходные! А я был даже рад — приехали гости праздновать день рождения тещи. Сидеть в телефоне при них, не вызывая вопросов, было бы невозможно. Мы с Натали ездили за подарком. Моя любимая пропала, а я был занят, притворяясь хорошим мужем… Играл свою вызубренную за годы роль. Вдруг Софи сбежала от меня? Жака бросило в холодный пот. Для него это было однозначным свидетельством того, что он совершил ошибку. Из-за совершенно чуждой мне женщины и ее гостей я упустил самое дорогое, что у меня было. Я делал то, что от меня ждали, я улыбался и обсуждал планы на лето, а тем временем Софи решила вычеркнуть меня из жизни. В конце концов, зачем ей это все? Немолодой, женатый и вдобавок трусливый идиот! Дядя был прав. Почему все так глупо?
Жак хорошо помнил свой последний разговор с дядей. Это было как раз на дне рождения тещи. Всеми мыслями тогда Жак был в работе. Предстояло решить проблемы с выставкой, на которую он собирался отправлять свои гарнитуры. Выставка… Какая же ерунда мной тогда владела! Выставка! Но тогда Жак был полностью поглощен вопросами дизайна каталога. В таких делах ему всегда помогала Софи.
Благодаря аналогичной выставке они с Софи и познакомились. В прошлом году на мебельной выставке в Лионе Софи заказала небольшой секретер из массива. Ей его доставили с дефектом в ножке. Она начала жаловаться, сотрудник доставки отреагировал некорректно. Софи решила не спускать это просто так и стала жаловаться дальше, дошла до главного менеджера, потом до управляющего директора и, в конце концов, вышла на самого Жака через фейсбук. Как эта деловая переписка, начавшаяся с претензии, переросла в роман, Жак не мог понять, зато навсегда запомнил адрес доставки этого секретера. Лион, площадь Бенуа Крепю, 9.
Жак зажег вторую сигарету. С ней уже никаких проблем не возникло. Она уютно лежала в пальцах, напоминая Жаку об ощущениях давно прошедшей юности.
Сейчас выставка мебели, которая должна была состояться в середине февраля в Лейпциге, Жака абсолютно не волновала. Но тогда он не находил себе места — ему постоянно что-то не нравилось, и требовался взгляд со стороны. Дядя отказался даже смотреть.
— Я не для того отдал свою долю бизнеса брату, чтобы на старости лет его сын меня снова заставил смотреть на мебель! — сказал Клод, убирая раскрытые перед ним каталоги обратно в папку. — Не проси!
— Пожалуйста, просто взгляни один раз!
— Отстань! Грузи этим свою Софи!
— Не могу сейчас переписываться, теща следит за каждым моим шагом!
— Покажи их Натали! Она ж вроде не дура. Или вы не ладите?
— Мы нормально ладим. Не ссоримся. Общаемся по мере необходимости. И это уже много. Но я не хочу с ней ничего обсуждать.
— А почему нет?
— Она не понимает меня. Мы не близки с ней. Совсем.
— А кто понимает?
— Только ты и Софи.
— Знаешь, маленькие дети, когда несчастны, придумывают себе воображаемых друзей… Тебе не кажется, что твоя Софи из той же оперы? И в реальном мире ее не существует вообще!
— Еще как существует! Могу показать фото! Множество. Она — самая лучшая, самая добрая, самая красивая девушка на свете и понимает меня лучше всех! Она существует, дядя!
— Хорошо, но если так, то почему ты тогда не с ней?
— У меня семья…
— Жак, у тебя сын, который живет своей взрослой жизнью в другом городе, и жена, с которой ты даже мебельные каталоги обсудить не можешь. Про остальное вообще молчу. Это не то, что обычно называют счастливой семьей.
— Про счастливую я и не говорил. Мне страшно представить, какой скандал будет, если я захочу уйти…
— У страха глаза велики, — усмехнулся дядя. — А ты хотел бы?
— Я иногда думаю на эту тему, но…
— Чисто теоретически, — рассмеялся дядя Клод.
— Понимаешь, просто сейчас вроде наконец стало спокойнее. Мы как-то нормально сосуществуем. Не хочу напрягать. Тихо, и слава богу…
— Скажи еще, что хочешь спокойно доживать свой век… Тебе сорок пять лет, Жак, а рассуждаешь ты так, будто восемьдесят пять. Во мне и то больше жизни, чем в тебе…
— Ты всегда был молод душой, дядя. Я всегда тобой восхищался. Твоей смелостью. Я тебе завидую, на самом деле…
— Не надо завидовать. Надо жить, Жак! Надо просто жить!
— В смысле?
— Не успеешь оглянуться, как тебе действительно стукнет восемьдесят. И что ты будешь вспоминать? О чем будешь рассказывать внукам? О том, как ходил по струнке, боясь сказать неправильное слово? Или как превратился в бессмысленное бесхребетное существо?
— Ты преувеличиваешь, не все так плохо.
— Тебе лучше знать, но со стороны виднее.
— И что тебе видно со стороны?
— У тебя повадки, знаешь, как у сапера… Как будто ты все время боишься нарваться на мину…
— Не думал, что это так выглядит. Просто я устал ругаться. Я неконфликтный человек. Был период, мы все время выясняли отношения. Но я сдался. Ничего не хочу доказывать. Худой мир лучше доброй ссоры, так?
— Не так, если мир достигается только за твой счет! — пожал плечами Клод. — Вернее, для Натали это, конечно, хорошо. А для тебя?
— И что ты предлагаешь?
— Может, стоит сделать упор на том, чтобы стать счастливым самому?
— Всего-то?! — скептически заметил Жак. — Можно подумать, это так легко сделать!
— Ничего сложного! Нужно просто перестать ставить обстоятельства выше себя и прекратить разрешать собой манипулировать. Знаешь, ведь хорошим человеком очень легко манипулировать. Играть на его чувстве долга, выжимать жалость, формировать чувство вины. А ты хороший человек, Жак! Ты очень хороший!
— Ты хочешь сказать, что мною манипулируют? Нет ведь! Я бы заметил! Кто?
— Господи, Жак, открой глаза! Все, Жак, все! Натали, Эрик, не знаю, как эта твоя Софи, возможно, и она тоже. На работе. Отец тобой всю жизнь манипулировал.
— Брось!
— Не брошу! Сам подумай, когда ты последний раз делал то, что хотелось лично тебе? Не надо было сделать для дома, жены, сына, работы. А именно для себя — что и когда ты делал последний раз? Ты даже отдыхать едешь туда, куда хочет Натали.
— Мы же купили дом в Довиле, глупо теперь туда не ездить…
— Да при чем тут это? Довиль… Я о другом! Почему ты купил дом именно там? Ты хотел каждое лето ездить в Довиль? Или Натали решила, что было бы престижно и удобно иметь там недвижимость поближе к дому ее мамочки?
— Это была идея Натали, — признался Жак. — Я вообще не думал на эту тему. Были деньги. Почему б не купить…
— Так вот, а чего же хочешь ты, Жак? Ты ведь сам не знаешь! Потому что тебе о себе думать непривычно, тебя научили думать только о других. — Дядя оглянулся и посмотрел на идущую к нему Натали с графином сидра. — Спасибо, дорогая.
— Скоро будем обедать, — сказала Натали. — Что ты опять весь хмурый? — Натали хотела потрепать Жака по волосам, но он инстинктивно вжал голову в плечи. Он терпеть не мог, когда трогают его начинающие редеть волосы.
— Ты сейчас взял и обесценил всю мою жизнь… — тихо заметил Жак, дождавшись, пока Натали отойдет достаточно далеко.
— Вовсе нет!
— Не нет, а да! Так и есть! Вся моя жизнь с такой точки зрения кажется пустышкой! Тратой времени на решение чужих проблем! Натали нужны деньги и статус, Эрику — просто деньги и желательно, чтоб меня рядом вообще не было, на работе — от меня вообще ничего не нужно! Там все прекрасно работает и без меня. А я сам никому не нужен! Единственный человек, которому я небезразличен и кто ничего от меня не хочет, кроме меня самого, — это виртуальная Софи. — Жак выразительно посмотрел на дядю.
— Не смотри так! Я не собираюсь тебе утешать! Ты все правильно сейчас сказал. Ты никому не нужен. Но главное — ты сам себе тоже не нужен!
— Сам себе я нужен!
— Да? Для чего?
— Чтобы ездить на рыбалку. Играть в теннис. Наслаждаться простыми радостями. Лучше, чем ничего.
— В маленьких радостях тоже можно найти свое счастье, — кивнул дядя Клод. — Если тебе этого достаточно, в этом нет ничего плохого. — Он поправил очки и закинул голову на спинку кресла. — А тебе этого достаточно?
— Не знаю. — Жак задумался. — Похоже, что нет, раз мы вообще говорим на эту тему.
За обедом Жак был рассеян. Он никак не мог выбросить из головы свой разговор с дядей.
***
— Как-то неприятно думать, что вся моя жизнь не имеет никакого глубинного смысла, — сказал Жак, помогая дяде сесть в такси.
— Не совсем так. Отчасти — да. Но ты не прав в одном. В самом важном.
— В чем?
— Не вся твоя жизнь не имеет глубинного смысла, а лишь та ее часть, которая действительно этого смысла не имеет. Может, последние лет десять или пятнадцать. — Дядя рассмеялся. — Но это еще не вся твоя жизнь, Жак! Это лишь то, что прошло. Но есть ведь еще и будущее. Твоя будущая жизнь. Того, что было, уже не изменить, но в твоих силах сделать так, чтоб следующие годы прошли иначе. Не так бездарно. Еще не поздно, Жак! Еще не поздно!
Такой символичный последний разговор. Как будто дядя знал, что скоро умрет, и дал мне свой последний и самый важный совет. Жак сделал последнюю затяжку и затушил сигарету.
— 4 —
— Ты что? Курил здесь? — Натали влетела в кабинет и распахнула окно. — Ты же знаешь, я не терплю табак!
— Ты дома? Так рано? — удивился Жак. — Ты странно выглядишь!
— Я странно выгляжу? Неужели?! С чего бы мне странно выглядеть? — язвительно сказала Натали.
— Что случилось? Почему ты так со мной разговариваешь?
— Ах, извините, пожалуйста, мой тон! Твоя любовница на тебя голос не повышает?
— О чем ты говоришь? — Жак побелел.
— О твоей пассии из интернета! — ответила Натали. — И давно ты с ней спишь?
— Я с ней не спал никогда! Я никогда ее даже не видел! — начал оправдываться Жак.
— Я видела вашу переписку! Мне показали в участке! Я под подозрением, знаешь ли! Уж не я ли причастна к исчезновению девицы, с которой спит мой муж?
— Господи!
— Что господи?
— Я не спал с ней! Говорю же.
— Как ты жалок! Оправдываешься! Мужества не хватает признаться! Мямлишь что-то! Что угодно готов плести, лишь бы уйти от ответственности! Как всегда!
— Когда это я уходил от ответственности? — повысил голос Жак.
— Не кричи на меня! — возмутилась Натали. — Ты со своими похождениями… Ты обо мне подумал? Тебе вообще нет дела до меня!
— Мне нет дела до тебя? — Жак вскочил. — Да я всю жизнь я пашу как лошадь ради тебя, твоих потребностей и твоих желаний! Всю жизнь ты воспринимала меня только как робота для реализации твоих планов! Ты хоть раз подумала вообще обо мне? Хоть о чем-то спросила меня? Как я вообще себя чувствую? Не нужна ли мне помощь? — Жак не мог остановиться, волны возмущения накатывали одна за другой.
— Переспал, так найди силы признаться! — шипела Натали. — Своей дешевой беллетристикой… ты унизил меня! Ты этого хотел? Унизить меня? У тебя получилось! Я всю молодость на тебя потратила для чего? Чтобы получить такое?
— Унизить тебя? Мир не крутится вокруг тебя, Натали! Я вообще не думал о тебе! Раз в жизни я подумал о себе! И мне было приятно для разнообразия ощутить, что я кому-то важен! От тебя же никогда не было ни капли тепла в мою сторону! Что бы я ни делал, я недостаточно хорош для тебя! Так? Всегда был и всегда буду! — Жак схватил стопку журналов и в сердцах бросил ее на пол.
— Жак, успокойся. — Натали не была готова к такой реакции.
— Не успокоюсь! Не хочу успокаиваться и не буду! Что ты вообще от меня хочешь? Ты и все твои родственники, которые держат меня за жабры? Я устал от всего этого, я заслужил, чтобы меня уважали! Я ничего тебе плохого не сделал! И никому из вас тоже! А ты ведешь себя так, будто я всю жизнь перед тобой виноват в чем-то! Ты снизошла до меня, Натали? Ты так считаешь? Ты ведешь себя со мной именно так! Думаешь, осчастливила меня этим своим снисхождением? Я должен быть вечно благодарен тебе за это? Да, я не из знатного рода, но плевать я хотел на твою родословную! И на твою мать, которая смотрит на меня как на недочеловека. И на твоего вечно пьяного брата с кучей долгов, которые почему-то отдавать приходится мне. Я честно работаю, хорошо зарабатываю, и жаловаться тебе всегда было не на что! Я устал! Я требую уважения к себе, и я достоин его! Поняла?
— Хорошо, что ты завелся! Просто эта переписка, все эти признания в любви… Вспоминать противно! Если ты с ней не спал, ладно. Раз это все ничего не значило… Мы просто забудем об этом…
— Я с ней даже не виделся, — ответил Жак и опустил глаза.
— Вот и все, проблема решена, и нечего было устраивать истерику, — сказала Натали ледяным тоном. — Ты обедал?
Жак колебался. Вот он момент. Либо сейчас, либо никогда. Живот скрутило. Ладони вспотели.
— Нет, Натали, проблема не решена. У меня с ней ничего не было. Да. Но это все что-то значило. И значит очень много для меня. И все эти признания искренние! И все, что я чувствую к ней, правда! — на одном дыхании выпалил Жак.
— Что ты хочешь сказать?
— Что мы разводимся с тобой, — после секундной паузы спокойно произнес Жак. — Мы должны развестись.
— Значит, ты все-таки с ней спал… Никогда не поверю, что ты предлагаешь развестись из-за болтовни в интернете, — резко ответила Натали. — Я не останусь тут больше ни минуты!
— Это не из-за болтовни в интернете, а потому что я понял, что несчастлив с тобой! — крикнул Жак, но Натали уже не слышала последней фразы. Она хлопнула входной дверью с такой силой, что вылетело стекло.
***
Жак сидел посреди гостиной в кресле и смотрел на огонь. Неужели все это было так просто? Когда Жак осознал, что произошло, он вдруг почувствовал невероятную легкость и огромную благодарность Натали. Он никогда бы не подумал, что ее невероятное самомнение и гордость сделают за него всю грязную работу. А тут — раз и готово. Заподозрила в измене и хлопнула дверью! Если б Софи не существовало, ее стоило бы придумать! Наверное, это малодушие так радоваться тому, что Натали сама ушла, и мне должно быть стыдно, но какой же это кайф! Жак налил себе еще бурбона и плотно закрыл остаток. Пригодится еще!
Он включил музыку и накинул на плечи плед. Кисловатый запах снова вернул Жака в реальность. И плед пропах! Жак свернул плед и бросил в камин. Огонь спешно накинулся на незнакомое лакомство и заполнил все пространство запахом горелой шерсти. Прощай, альпака, подарок тещи! Жак с удовольствием смотрел, как догорает бахрома. Я тут все переделаю. Это мой дом. Мой!
Жак подумал о разделе имущества. Я готов отдать Натали дом в Довиле. Я думаю, этого будет достаточно. Хочет больше, пусть попросит. Нет, лучше пусть ее мамаша попросит. Я дам все, что захотят, но пусть попросят! Завтра же позвоню адвокату. Хорошо, что Эрик уже совершеннолетний.
Глава 2. Пьер
— 5 —
Пьер в очередной раз проверил телефон. Пусто. Он сунул телефон в карман. Потом достал, поставил на беззвучный режим и положил в рюкзак.
Проверенный способ — если ждешь сообщение от кого-то, а оно не приходит, то надо выключить звук и спрятать телефон подальше. Обмануть вселенную — вроде как ты ничего и не ждешь!
Пьер попытался отвлечься. В конце концов, еще только девять часов. Есть время. Ехать оставалось минут сорок. Пьер вытянул ноги, насколько позволяло пространство между креслами, и надел наушники. В ушах раздался характерный звук, подтверждающий, что они благополучно подключились к телефону. Зазвучала музыка. Обмануть вселенную не удалось. Сквозь гремящие гитарные риффы Пьер все равно надеялся услышать звук входящего сообщения. Увы.
Пьер вышел из поезда и быстрым шагом спустился с платформы. Дома он не был уже больше года. В этот раз он был особенно рад: редко командировка в родной город совпадает с днем рождения. Пьер написал друзьям, что вечером первого декабря ждет всех, кто сможет прийти, в Сода-баре — их излюбленном месте с момента окончания лицея. Может, она придет туда, поэтому не написала?
Почти десять. Никаких сообщений. Пьер вздохнул, поправил сумку и быстрым шагом пошел в сторону старого города.
***
Пьер сам не понимал, почему ему так важно именно это поздравление. Возможно, потому что это было единственное в его жизни, в чем он был уверен. Посреди бесконечного стресса, рабочих переездов, двух разводов и прочей неразберихи, которая всегда творилась в жизни Пьера, эти поздравления с днем рождения — всего два сообщения в год — придавали ему уверенность и какую-то надежду на то, что все еще будет хорошо. И вот — уже почти одиннадцать, а от Софи ни слова.
Пьер вздохнул и вошел в бар. Народу собралось мало. Немногие могут позволить себе выпить в будний день поздно вечером. Пьер был рад тем троим, что пришли. Марк и Ги были лучшими друзьями Пьера в лицее. С Эдгаром Пьер не особенно дружил в детстве, но сейчас общался с ним чаще, чем со своими старыми школьными приятелями. Эдгар работал внештатным фотографом в журнале «Натюр». Пьер как-то снимал для них серию городских пейзажей.
Они просидели до половины второго. Телефон у Пьера периодически вибрировал, Пьер каждый раз с волнением открывал сообщение, но они были не те. Зато поздравили обе его бывшие жены. Пьеру было забавно — обе дождались последних минут, чтобы написать. Как будто каждая хотела показать, что либо вообще не помнит про его день рождения, либо сомневалась, нужно ли поздравлять. Обе! Одинаково! Смешно!
— А вы не знаете, Софи в городе? — неожиданно спросил Пьер.
— Понятия не имею, — ответил Марк. — Я с ней сто лет не виделся.
— Я видел ее пару раз утром в метро, мы живем в паре кварталов друг от друга, — сказал Ги. — А что?
— Она не поздравила меня с днем рождения, — грустно заметил Пьер.
— А должна была? — удивился Ги.
— Так повелось. Мы всегда, чтобы ни случилось, поздравляем друг друга с днем рождения. У нее второго июня. У меня первого декабря. Так и переписываемся годами. Но сегодня она не написала. — Пьер посмотрел на телефон, который безжалостно показывал уже второе декабря.
— Может, забыла?
— Как бы там ни было, я — ждал… и расстроился, — признался Пьер.
— А что за Софи? — спросил Эдгар.
— Не помнишь? Тоже училась с нами, Софи Коле, — напомнил Ги.
— Эта Софи! Я ее видел! Недавно, — сказал Эдгар. — Мы встретились в издательстве. Случайно.
— В издательстве? — спросил Пьер.
— Да, они хотят издать мой альбом, Софи там работает, — ответил Эдгар.
***
«Значит, у нее все хорошо, просто она обо мне забыла», — думал Пьер, пробираясь мимо припаркованных машин и доставая ключи. Стало грустно. Тридцать восьмой день рождения.
Пьер поднялся на четвертый этаж и открыл дверь. Родная квартира. Родное все. В этой квартире Пьер вырос. Когда мама умерла, Пьер хотел квартиру продать, но потом передумал. Слишком много всего было у него с этим местом связано. Да и по деньгам оно того не стоило. А так эта квартира — навсегда его убежище. Как сегодня.
Пьер вошел в мамину комнату и открыл шкаф. Там до сих пор сохранился ее запах. Пьер вдохнул его полной грудью и плотно закрыл дверцы. Пусть хранится подольше.
Он достал аккумуляторы и вспышки, поставил их на зарядку. Включил батареи и пошел в ванную.
***
Лежа в ванне, Пьер думал о своей жизни. Два неудачных брака, зато несколько настоящих друзей. Работа по призванию, зато у Эдгара выходит альбом. Я бы тоже хотел альбом. Софи работала в издательстве. Да, верно, она говорила что-то такое. То ли иллюстратором, то ли дизайнером. Я не помню. В сущности, я вообще ничего не знаю о Софи… Почему она не поздравила? Неужели забыла?
Горячая вода сделала свое дело. Пьер расслабился и согрелся. Ладно, мне только тридцать восемь. Я еще все смогу.
— 6 —
Фотографии для нового путеводителя должны были быть особенными. Пьер проснулся на рассвете. Маршрут он придумал такой: начать с базилики Норт-Дам де Фурвьер — и близко, и туристов пока мало, а потом спуститься через лабиринт розария в старый город и поснимать открывающиеся кафе и лавочки… Эти виды обычно очень нравятся туристам. И поэтому такие фотографии, от которых веет уютом и свежей выпечкой, обычно очень востребованы у заказчиков.
***
К четырем часам дня Пьер разрядил все свои аккумуляторы и зашел выпить кофе.
В декабре в Лионе редко выходит солнце, но тут повезло. Пьер сидел у окна в маленьком кафе и смотрел, как бликует вода в Соне.
В старом городе жизнь как будто остановилась. Я столько мест успел объездить за эти годы. Где я только не был. Что только не снимал. И вот вдруг — Лион. Казалось бы, что можно фотографировать в Лионе, все уже по сто раз снято — со всех ракурсов, во всех вариантах освещения. Но попросили свежий взгляд. Пьер был этому рад. Иначе в Лион он выбрался бы еще нескоро.
***
Дети на площадке перед кафе стали играть в салки. Пьер вспомнил, как сам бегал между этими же деревьями. Кажется, это было летом. Пьер задумался. Точно, это было как раз на день рождения Софи. Нам было лет по десять.
Значит, Софи живет тут где-то недалеко. Пьер напряг память. Где-то совсем рядом. Чуть ли не в соседнем доме. Пьер расплатился, надел рюкзак и вышел.
Где-то тут. Точно где-то тут. Пьер обошел квартал и вернулся к кафе. Кажется, она жила на самом последнем этаже. Пьер закинул голову и отклонился назад. Тяжелый рюкзак с техникой и штативами угрожающе потянул его вниз. Пьер чуть не упал.
— Осторожно! — сказал голос где-то сзади. — На такую технику лучше не падать! Жалко!
— Да уж, — улыбнулся Пьер. — Точно! Лучше пусть она падает на меня. Целее будет! А у меня заживет!
— Простите, а вы не поможете? Я тут ищу один адрес. Никак не могу разобраться, — сказал незнакомец.
— Думаю, помогу. Я эти места хорошо знаю. Что вы ищете?
— Адрес такой: площадь Бенуа Крепю, дом 9.
— Давайте посмотрим. Площадь вы правильно нашли. Это она. Дом девять? Это, наверное, то красное здание. В углу. Там вход. Скорее всего, вам туда.
— Спасибо!
— Всего доброго! — Пьер поправил рюкзак и пошел в сторону дома.
***
Завтра — последний день в Лионе, потом Пьеру нужно будет разобрать материал и отправить лучшие снимки заказчику. Что ему делать дальше, Пьер не знал. Другой работы у него пока не было. Пьер, конечно, надеялся, вдруг что-то подвернется, но особо на это не рассчитывал. Альбом Эдгара опять кольнул Пьера острыми булавочками ревности.
Пьер планировал начать снимать еще до рассвета. Вставать нужно было в четыре часа, и он заставил себя лечь спать в десять и закрыл шторы. Однако организм отказывался засыпать. Пьер полчаса ворочался с боку на бок, а потом, осознав бесполезность своих попыток уснуть, достал ноутбук и стал пересматривать сделанные днем снимки.
Хорошие снимки. Очень хорошие! Пьер был доволен проделанной работой. Особенно ему удались несколько кадров, снятых через стекло кафе на последнем издыхании батарейки.
Он знал, что заряда хватит максимум на два снимка, и подошел к этим двум кадрам со всей ответственностью. Как раньше, когда снимал на пленку. Тогда каждый кадр был как последний. Денег у Пьера всегда было мало. Экономил на всем. Но много ли фотограф может сэкономить на пленке?
Эти два снимка Пьер отложил в свою особую папку — там он хранил фотографии, которыми особенно дорожил. Их можно будет отправить на какой-нибудь конкурс.
Пьер рассматривал снимки дальше. Он очень любил подолгу изучать фотографии. Современная техника позволяла разглядеть на снимках то, что никогда бы не заметил человеческий глаз. Так и сейчас. Вроде какое-то белое пятнышко, которое портит вид красивой старинной двери, но, если приблизить, получается объявление. Что там написано? «Вход через улицу Дуаенн». Какое полезное объявление. Вот так будешь искать вход в здание, а он — с противоположной стороны квартала! Если не знаешь город и старые дома-колодцы, то и не сообразишь.
Интересно, тот мужик нашел, что искал? Похоже, ему нужна была именно эта дверь с объявлением. Пьер приблизил табличку на доме — чуть заметную девятку. Так и есть — я ему правильно подсказал — дом девять — это именно тот дом. Надеюсь, он сообразил, как найти улицу Дуаенн. В конце концов, у всех же есть навигатор в телефоне. Надеюсь, не потерялся. Что он там искал?
Площадь Бенуа Крепю… Да, именно там и живет Софи. Чуть ли не в этом самом доме. Может, зайти к ней завтра?
— 7 —
Пьер снял рюкзак и поставил около единственного свободного столика. Солнце грело совсем не по-зимнему. Безветрие. Все столики в кафе на площади Бенуа Крепю были заняты, даже на улице сесть было негде. Пьер сделал заказ и принялся изучать сделанные кадры. В этот раз аккумуляторы вели себя лучше. Погода была теплее, чем накануне, и они разряжались не так быстро.
Он съел незамысловатый обед и в свое удовольствие щелкал людей за столиками. Хорошие зарисовки. Отличные портреты. Кто-то сосредоточенно ест, кто-то смеется, девушка очаровательно сдувает пенку с кофе.
Пара влюбленных студентов. Руки крупным планом. Она смотрит вниз. Тень от ресниц красиво падает на щеки с веснушками. Парень жмурится, солнце светит ему прямо в глаза. От этого яркого света его глаза становятся невероятного синего цвета.
Бабушка кормит ребенка с ложечки. Второй внук стоит рядом и послушно ждет, пока ему завяжут шнурки. Детские ножки в ботинках с развязанными шнурками. Младенец, открывающий рот в ожидании ложки. Морщинистые руки бабушки с ложкой.
Воробей клюет картошку с тарелки мужчины за соседним столом. Воробей совсем осмелел, мужчина уткнулся в ноутбук и ничего не замечает. Воробей тянет одну картошину за другой. Они тяжелые, падают вниз. Под столиком уже целая группа птиц — все подбирают упавшую пищу. Воробей с картошкой. Летящий голубь. Мужчина заметил птиц. Удивленный взгляд. Отличный снимок! Минуточку!
— Добрый день! — сказал Пьер. — Нашли вчера вход?
— Приветствую! — ответил вчерашний незнакомец. — Нашел, правда, пришлось обойти квартал. Там вход оказался с другой стороны.
— Да, у нас так часто бывает, — заметил Пьер. — Меня, кстати, Пьер зовут.
— Жак, — ответил незнакомец и протянул руку.
— Хотите, выпьем за знакомство? — спросил Пьер. — Если вы не заняты, конечно. Просто уж больно хорошая погода для декабря. Не хочется уходить.
— Можно, — кивнул Жак, пересаживаясь к Пьеру, к радости ожидавших столика двух японок.
— Вы тут по работе? — Пьер отпил пиво.
— Нет, я ищу кое-кого. — Жак поставил пиво на подставку и промокнул салфеткой губы.
— Понятно. — Пьер тоже взял салфетку, хотя не был уверен, что с ней делать. — Девушку?
— Да, — улыбнулся Жак. — Лучшую девушку на свете!
— О! Как здорово! Я многих в этом районе знаю. Я тут вырос. Могу подсказать. Это она живет в красном доме?
— Да, — грустно вздохнул Жак. — Но ее там нет. Уже почти три недели. И я не знаю, что думать. Вот приехал искать.
— М-да. — Пьер покачал головой. — Но с ней все в порядке?
— Не уверен, — сказал Жак. — Она не отвечает мне. Либо не хочет, либо что-то случилось.
— У меня так было со второй женой. Она ушла из дома и не подходила к телефону из принципа. Чтоб я понервничал. Чтобы понял, что потерял. Проучить решила. Глупость какая-то. Я тогда все больницы обзвонил.
— Да уж, — покачал головой Жак. — Но Софи не такая. Она бы так никогда не сделала.
— Софи? — переспросил Пьер. — Софи Коле?
— Да, — удивленно подтвердил Жак. — Вы знакомы?
— Мы учились в одной школе, — сказал Пьер. — И она не поздравила меня с днем рождения в этом году. Впервые за всю жизнь!
Пьер серьезно посмотрела на Жака. Жак встретил этот взгляд. Оба замолчали.
— А что у нее дома? Никого нет? — спросил Пьер, прервав затянувшуюся паузу.
— Мне соседка сказала, что ее давно уже нет. Подруга приходила, достала почту, — ответил Жак. — В квартиру меня, естественно, никто не пустил.
— И что мы будем делать? — спросил Пьер.
— Мы? — уточнил Жак.
— Мы, — кивнул Пьер. — Я волнуюсь за Софи.
— У вас с ней что, был роман? — холодно спросил Жак.
Пьер замялся.
— Нет, не было, — ответил он после секундной паузы.
— Но вам бы хотелось? — спросил Жак.
— Я совру, если скажу, что не думал об этом, — сказал Пьер. — Но ничего никогда между нами не было.
Жак сомневался. С одной стороны, помощь ему бы не помешала. Тем более Пьер — местный, могут быть общие друзья. С другой — этот Пьер, ее давний знакомый, который моложе, симпатичнее, выше и спортивнее самого Жака. Учитывая особенности их романа с Софи, Жак не был уверен, что, когда они вдвоем найдут ее, она предпочтет именно Жака, а не подкачанного молодого парня.
— Да бросьте вы ревновать, — усмехнулся Пьер. — Я от чистого сердца хочу помочь. Тем более что с завтрашнего дня я совершенно свободен.
— А я взял отпуск. Дал поручение адвокату подготовить документы на развод и уехал, — со вздохом сказал Жак.
— Развод… — с пониманием вздохнул Пьер. — Я дважды через это прошел. Сочувствую.
— На самом деле, развод — последнее, что меня сейчас волнует, — покачал головой Жак. — Ну, потеряю деньги. Но не больше, чем половину. Заработаю еще. Меня беспокоит, куда пропала Софи.
— Да, меня тоже, — признался Пьер. — А дети у вас есть?
— Сын.
— И как он отнесся к новости?
— Понятия не имею, — признался Жак.
— Дети обычно тяжело переживают расставание родителей. Это я по себе знаю. Мои развелись, мне было восемь.
— Моему уже двадцать пять. Переживет.
— Сурово вы…
— Уж как есть. Надоело, что меня все доят и используют. — Жак залпом допил свое пиво.
— Ладно, я в ваши дела не лезу, — сказал Пьер. — Какой у нас план действий?
— Надо подумать, — кивнул Жак. — Встретимся здесь же завтра и решим. В десять утра. Пойдет?
— Договорились.
— 8 —
— Я думаю, мы должны поговорить с Мари, — вместо приветствия сказал Пьер. — Она может что-то знать.
— Мари — это кто? — спросил Жак, отметив, что без фотоснаряжения и камеры на шее Пьер выглядел еще более симпатичным.
— Мари — это ее подруга, которая приходила за почтой и которая работает в том же издательстве, что и Софи.
— Понятно, — сказал Жак, послушно следуя за Пьером в метро.
— А вы давно встречаетесь? — вдруг спросил Пьер. — Я всю ночь об этом думал.
— Год, — сухо ответил Жак.
— И сейчас вы решились развестись.
— Ты меня осуждаешь? — спросил Жак.
— Нет, просто… вы разводитесь, это главное. Это хорошо. Это честно.
— Переживаешь, что Софи связалась с женатым? — спросил Жак.
— Да, — кивнул Пьер. — А она знала про вашу жену? Софи — хорошая…
— Думаешь, она бы не связалась с мужчиной, зная, что он женат?
— Нет, я хотел сказать, она достойна лучшего, чем быть чьей-то любовницей от безысходности.
— Это точно! — улыбнулся Жак.
— А когда вы виделись в последний раз? — спросил Пьер. — Нам сюда.
Суета в метро не дала Жаку ответить на вопрос.
***
Пьер дважды поцеловался с невысокой девушкой, спустившейся в холл большого офисного центра.
— Мари, знакомься, это Жак Фонье, друг Софи, — сказал Пьер.
— Здравствуйте! — кивнула Мари. — Я вас себе совсем иначе представляла, если честно.
— Лучше или хуже? — спросил Жак, чувствуя, как тепло разливается у него по венам. Софи рассказывала о нем подруге. Это что-то значит.
— Просто иначе, — холодно ответила Мари. — Я сразу скажу, я не поклонница этих виртуальных романов. Я в них не верю. Это глупо и опасно. Никогда не знаешь, какой маньяк скрывается за этой перепиской.
— Понятно, — сказал Жак.
— А я не понял, — удивился Пьер.
— Это неважно сейчас, — вмешался Жак. — Мы хотим узнать какие-то подробности, куда Софи могла уехать, ваше мнение, вы же дружили. Мы волнуемся. Я прилетел из Парижа, как только смог.
Мари с сомнением посмотрела на Жака.
— Она мне ничего не говорила. Обычно она никогда не уезжала без предупреждения. Всегда писала. Даже если уезжала на пару дней. Ну и видно было, где она и что — по всем социальным сетям. А тут — пусто. Я заходила к ней. Полила цветы, достала почту. Но ничего, никаких следов. И ничего подозрительного.
— А что полиция нашла в результате? — спросил Жак. — Они же что-то расследовали.
— Они поспрашивали немного. Потом дело закрыли за отсутствием состава преступления. Оказалось, Софи уволилась официально из издательства. Получила последнюю зарплату и выходное пособие. А мне не сказала. Тогда полиция дело и закрыла. Мол, не такая уж я близкая подруга, если была не в курсе, что Софи уволилась. Значит, и нечего с моих слов дело заводить. Уехал человек, может, хочет один побыть. Я единственная, кто заволновался, — развела руками Мари и добавила: — Кроме вас.
— М-да, — покачал головой Пьер.
— А можно у тебя ключ попросить? От квартиры Софи, — спросил Жак. — Может, мы найдем что-то.
— Держите. — Мари сняла ключ с брелока в виде кошки и протянула Жаку. — Мне пора на работу возвращаться.
— Спасибо, — сказал Жак.
— Да, и простите, что навела полицию на вас. Я подумала, что это важно. Мало ли что…
— Да, я понимаю, вы все правильно сделали, — кивнул Жак.
***
— Ты расскажешь мне детали? — строго спросил Пьер.
— Да, — сказал Жак, отметив, что Пьер перешел на ты.
***
— Ну и история, — усмехнулся Пьер, поднимаясь за Жаком по винтовым ступеням дома девять на площади Бенуа Крепю. — А меня вообще нет в социальных сетях. Не понимал, зачем это надо. Теперь знаю…
— Вот так бывает, — улыбнулся Жак.
— То есть, по сути дела, между вами на самом деле тоже ничего не было! — рассмеялся Пьер.
— Во-первых, мне не нравится это «тоже» в твоих словах. А во-вторых, все между нами было. Просто иначе. Тебе не понять. Ты слишком приземленный.
— Ты прав, — согласился Пьер. — Я бы так не смог. Никогда не встречаться. А вдруг она оказалась бы уродина? Или плохо пахла? Да мало ли что…
— Не надо про запах, — попросил Жак. — На самом деле мне было неважно, как она выглядит, мне нравилось, как и что она пишет. Это прозвучит высокопарно, но я полюбил ее душу.
— Не думал, что в наше время такое бывает. И ты приехал ее искать, даже не будучи с ней лично знаком… Так романтично!
— Ты так это говоришь, что я кажусь себе идиотом, — сказал Жак, открывая дверь.
— 9 —
Пьер правильно помнил, Софи жила на самом последнем этаже. Маленькая квартирка. Перепланировка и свежий ремонт.
— Тут все изменилось. Я бывал здесь в детстве, — сказал Пьер. — Софи тут все перестроила.
— Да, она рассказывала, — кивнул Жак. — Мы познакомились, когда она как раз закончила ремонт и покупала мебель.
Жак заметил знакомый секретер.
— Этот секретер — моя работа. Я владелец этой фирмы.
Пьер подошел ближе и провел рукой по полированному дереву.
— Красиво.
— Да, этот секретер и еще его брат побольше — это реплики старинных секретеров. Мы сделали несколько штук по чертежам, что хранились на нашей фамильной фабрике. Ручная работа!
— Невероятно красиво! — повторил Пьер.
— Спасибо!
— Давай ты в спальню, а я тут посмотрю… — сказал Пьер и открыл холодильник.
Жак послушно поднялся по лестнице. Он помнил, как Софи рассказывала, как задумала эту перепланировку. В старых домах потолки были почти пять метров, и Софи придумала отрезать два с половиной метра над входом и ванной и сделать там уютную спальню, оставив все место внизу под большую и светлую гостиную с кухней.
Жак не мог поверить, что стоит в спальне Софи. Он столько раз представлял, как окажется здесь. И вот он тут — а ее нет. Он чувствовал одновременно возбуждение и грусть.
Он лег на кровать и обнял подушку. Вдохнул запах. Вот как пахнет Софи. Именно так он себе и представлял. Легкий цветочный запах. Розы. Ей подходит. Жак сгреб одеяло и обнял. Господи… Я так близко и так далеко. Почему я не приехал раньше. Всего бы один месяц назад. Но тогда это казалось невозможным даже представить. Удивительно, как некоторые вещи меняются, когда перестаешь рассуждать и начинаешь действовать. То, что ощущалось титановым канатом, прочной привязью, разрубить которую никому не под силу, на деле оказалось не толще бумажного шпагата, который лопнул при первой же попытке освободиться.
— Тут ничего нет такого, — донесся снизу голос Пьера. — Посмотри ты… Ты все-таки ее лучше знал…
Жак не ответил.
— Ау, ты там что? Уснул? Спускайся! Нашел что-нибудь?
Жак заставил себя встать и вытер слезы. Поправил одеяло. Положил на место подушку. Рядом с кроватью стояла тумбочка. Жаку было неловко ее открывать. Тумбочка у кровати — очень личное место. Жак все-таки решился.
Он аккуратно осмотрел содержимое ящиков. Лекарства, бесконечные ручки, заколки, батарейки.
В третьем ящике лежали зарядки, старый плеер и записная книжка.
Жак взял ее и пролистал. Такой блокнотик обо всем. Какие-то списки покупок, сметы, расчеты, рисунки, стишки…
— Что там? — спросил Пьер
Жак вздрогнул.
— Не заметил, как ты поднялся!
— Нашел что-нибудь? Можно? — Пьер взял блокнот из рук Жака и открыл последнюю страницу. — Тут ничего полезного быть не может.
— Почему? — удивился Жак.
— Потому что на последней странице тут список подарков на прошлое Рождество. Это значит, что блокнот старый. И не актуальный. Нам ничем не поможет. Прячь, где взял! — Пьер отдал блокнот Жаку.
— Слушаюсь, Шерлок! — усмехнулся Жак.
— Нам надо найти такой же, но новый, — сказал Пьер. — Он должен быть где-то здесь. Или не быть.
— Поясни! — Жак осторожно спускался с лестницы. Софи понравился бы мой дом. Она бы оценила мою мансарду, и лестницу, и балкон…
— Ромео, проснись…
— Да, я тут. Так почему мы должны искать блокнот?
— Потому что, если его нет, значит, Софи взяла его с собой. Значит, она уехала действительно добровольно. А если мы его найдем… это хуже…
— Но она могла его всегда носить с собой. Мало ли… — предположил Жак. — Тогда это вообще никак не повлияет на выводы.
— Согласен. — Пьер сел на диван и стал перебирать письма на кофейном столике.
Жак молча присоединился.
***
— Похоже, у нее были родственники где-то в районе Страсбурга, — заметил Жак. — Смотри. Целая куча писем оттуда. Правда, почему-то не вскрытых. Интересно почему.
— Может, она не хотела их читать?
— Согласись, это странно, — сказал Жак. — На ощупь похоже на открытки.
— Предлагаешь вскрыть? — спросил Пьер.
— Давай откроем одну? Самую свежую.
Пьер с недоверием посмотрел на Жака.
— Ладно, только одну…
Жак аккуратно вскрыл конверт. Там действительно была открытка. Приглашение на свадьбу.
— М-да, это нам ничем не помогло. Давай еще одну.
Через полчаса Пьер и Жак сидели посреди кучи вскрытых конвертов.
— Так, у нас четыре приглашения на свадьбы, три юбилея, восемь годовщин и три «годика ребенку», — вздохнул Пьер, раскладывая открытки по темам.
— Понятно, почему Софи их даже не вскрывала, — улыбнулся Жак. — Она просто знала, что там.
— Но почему она не хотела их вскрывать? Вот вопрос! — сказал Пьер. — Причем все из Страсбурга. Больше писем из Страсбурга нет. И открыток не из Страсбурга тоже. Что связано у Софи с этим городом?
— Хочешь поехать в Страсбург? И узнать? — спросил Жак.
— Ты серьезно?
— Вполне.
— Жак, прости, я бы с радостью, но я не могу сейчас себе позволить путешествие… я на мели, — покачал головой Пьер.
— Деньги не проблема, правда. Пока я не развелся, я вполне состоятельный человек. Так что об этом не думай. Поехали?
— Мне как-то неудобно за чужой счет. Я взрослый человек. Мне почти сорок.
— Соглашайся! — настаивал Жак. — С тобой мне веселее. И поснимаешь заодно. Говорят, там красиво.
— В Страсбурге? Там не просто красиво! Там сказка! — воскликнул Пьер. — Ты что, не был ни разу?
— Ни разу…
— Ладно, тогда поехали. Если тебя это не затруднит…
— Отлично! Только купим мне одежды какой-то по дороге.
— Зачем?
— Я не планировал длительное путешествие, уехал в этом свитере и хожу в нем уже три дня.
— Глупости, у меня полный шкаф шмотья. Выберешь, что понравится.
— Ладно, — улыбнулся Жак. — Тогда на сэкономленное возьмем машину в аренду.
— Хорошо! Отработаю свое пропитание шофером, — усмехнулся Пьер.
— Тогда идем?
— Да, только сфотографирую адреса с открыток, — сказал Пьер.
В ожидании Жак взял один из пустых конвертов и написал пару строк на чистой стороне. Положил на стол и прижал записку, стоящей на столе чашкой.
— Что там?
— Написал записку Софи на случай, если она вернется… Чтоб не испугалась, кто ее почту вскрыл, — ответил Жак, запирая дверь.
Глава 3. Страсбург
— 10 —
Подготовка к поездке заняла больше времени, чем ожидалось. Пьеру надо было закончить с разбором фотографий и отправить их заказчику. Жак в это время поехал в прокат автомобилей, а потом, уже на машине, отправился к Мари отдать ключи от квартиры Софи. Предварительно он заказал дубликаты — на всякий случай.
Потом адвокат прислал несколько вариантов документов на развод. Жаку пришлось уделить время их изучению, погружению в свою семейную жизнь и анализу своих финансов. Это занятие привело Жака в уныние. В результате они с Пьером пошли в бар развеяться и очень хорошо выпили. Наутро оба проснулись в квартире Пьера с похмельем, и ехать куда-то в таком состоянии было нереально.
К концу третьих суток, когда Жак придирчиво выбирал из шкафа Пьера более или менее приличные вещи, он уже не ощущал никакой брезгливости. Собрав все необходимое в дорогу, Жак и Пьер позавтракали и уже практически в статусе лучших друзей сели в машину.
***
— Бритву забыл! — сказал Жак, когда они уже выехали из города.
— Тебе борода пойдет, через пару дней увидишь, — усмехнулся Пьер.
— Тебе-то откуда знать?
— Я фотограф, человек искусства. У меня развит художественный вкус, — рассмеялся Пьер. — Тебя надо немного осовременить. Ты как будто залип в девяностых.
— Ладно, следи за дорогой, — буркнул Жак и отвернулся к окну.
***
Пьер вел машину очень хорошо. Жак с удовольствием рассматривал придорожные пейзажи. Подумать только, я за всю жизнь ни разу не ездил на машине по Франции. Как же красиво. Даже зимой.
— Ты раньше бывал здесь? — спросил Жак. — Ездил вот так на машине?
— Да, я объездил почти всю страну так. Много снимал. После лицея. Потом все больше за границей.
— А я вот нигде толком не был. Париж. Довиль. Ницца, — вздохнул Жак.
— Богатенький бездельник! — усмехнулся Пьер.
— Я не бездельник, — ответил Жак. — Совсем.
— Ладно, не обижайся! Просто места ты назвал самые пафосные и, на мой взгляд, самые пошлые! Париж еще ладно. Но Ницца и Довиль — просто курорты для толстосумов. Там и смотреть-то нечего.
— Вот я ничего и не видел, — грустно сказал Жак. — Работа, работа, в лучшем случае пара недель на море. Либо на севере, либо на юге. И снова работа.
— Звучит ужасно. Ты, кстати, поесть не хочешь?
— Давай доедем до места, там пообедаем нормально? — предложил Жак. — Не хочу фастфуд.
— Ладно. Но нам еще часа два ехать, — сказал Пьер. — Хотя, раз ты ничего в жизни не видел, я все-таки сделаю по-моему.
Пьер съехал с трассы на проселочную дорогу. Жак не успел среагировать.
— Потерпи! Сейчас все увидишь, — Пьер включил свой телефон в режим навигатора.
Жак развел руками, но внутри появилось предвкушение чего-то хорошего.
Через несколько поворотов и бесчисленное количество петляний по мелким дорожкам они остановились.
— Добро пожаловать, в славную деревушку Шато-Шалон, — улыбнулся Пьер. — Я был тут однажды. Тебе понравится.
Пьер припарковался на стоянке около въезда в город.
— Дальше пешком. Недолго. Смотри по сторонам!
Жак шел и смотрел во все глаза. Неужели совсем рядом со мной все это время существовала такая красота? Старые каменные домики, узкие улочки, уютные. Деревушка находилась на холме. Вид сверху завораживал. И это зимой. Жак представил, как тут должно быть весной или летом.
— Здесь безумно красиво, я был тут осенью, — как будто услышав его мысли, сказал Пьер. — Я покажу тебе фотографии.
— У меня слов нет, — сказал Жак. — Я никогда такого не видел своими глазами. Как картинки из детской книжки.
— Тогда я рад, что свернул с дороги. Если все будет хорошо и мы найдем Софи, то на обратном пути я бы заехал в еще пару мест. Просто тебе показать. Ненадолго. Это по дороге. Мы пришли, кстати. Здесь очень вкусно готовят.
***
— Знаешь, пока мы едем, надо понять, куда именно мы хотим в первую очередь, — сказал Жак, пристегиваясь. — Я думаю, надо либо к Легранам — от них было целых три открытки, либо к Лурье — они звали на два мероприятия.
— Можно. А потом заедем в старый город. Я поснимаю, ты походишь с открытым ртом! И еще я хочу в университет заехать. У меня там приятель работает. Повидаемся? Если мы не будем очень спешить, конечно.
— Университет… — тихо повторил Жак. — У меня там сын учится.
— Ты ж говорил, что никогда не был в Страсбурге? — удивился Пьер.
— Не был.
— Ты ни разу не ездил к сыну?
— Ни разу.
Пьер промолчал. Но по выражению его лица Жак понял, что Пьер его не одобряет.
— У нас с сыном не близкие отношения. Он больше с женой общается. Ее любит, меня — нет. Меня — терпит. Меня всегда избегал. Не знаю. Некомфортно ему со мной, — пояснил Жак.
— Ты что, бил его в детстве?
— Нет, конечно!
— Тогда откуда уверенность, что он тебя не любит?
— Слушай, хватит! Я не на приеме у психолога.
— Прости, я не хотел. Просто… неважно…
— Нет уж, говори! Раз начал.
— Я просто помню себя. Когда отец ушел, я очень переживал. Он переехал в другой город. Мы практически не виделись. А потом, уже после школы, он вернулся в Лион. Хотел общаться. Я был очень на него зол. Был с ним груб. Но не потому, что не любил. А наоборот. Не знаю, как объяснить. Я его очень любил. Но был на него обижен. И не мог простить.
— Сочувствую.
— Нет, ты не понял. Я к тому, что мой отец мог подумать, что я его не люблю, ориентируясь на мое поведение. Но это было не так. Я его очень любил. Так и у тебя может быть. Ты смотришь на внешнее проявление и судишь по нему. И можешь ошибаться. Я это хотел сказать.
— Хорошо, а как тогда я должен ориентироваться? На что смотреть? Если поведение и грубость — не показатель. Как мне понять, что на самом деле происходит?
— Поговори с ним… попытайся хотя бы…
***
Жак думал о словах Пьера. Действие и истинное отношение. Как часто они не совпадают. А иногда даже противоречат друг другу. Жак вспомнил свои отношения с Натали. Со стороны, казалось бы, идиллия. Прочный брак, внимание, совместный отдых, семейные праздники, дорогие подарки, цветы на годовщину и прочее. Если судить по этим внешним признакам, Жак — лучший в мире любящий муж. Но на самом деле все не так. Совсем не так. Диаметрально противоположно. Любовью даже и не пахнет! Пахнет тошнотворно! От этого союза действительно пахнет тошнотворно, причем уже давно! А мы, вместо того чтобы выбросить эту гниющую падаль, храним ее, украшаем, тешим себя иллюзиями, что это кому-то надо, что раз столько сил потрачено, то надо сберечь любой ценой, а счастливым быть вовсе не обязательно. Жак вздохнул, закрыл глаза и прислонился к холодному стеклу.
А если с сыном все так же, только наоборот. Вдруг Пьер прав, и показное безразличие или нарочитая грубость сына — это просто злая маска, под которой скрывается какая-то обида на меня? Но на что он обижен? Что я сделал не так? Все, что я в жизни делал, было ради Эрика. Дать ему все, что он захочет. Чтобы учился, где захочет, чтобы жил безбедно, чтобы у него всегда был тыл, дом и покой. Что я сделал не так? Что? Где я прокололся?
***
Пьер молча вел машину. Ехать оставалось около часа по магистрали, а потом предстояло свернуть на дорогу помельче. Пьер хотел включить музыку, но не решился, ему показалось, что Жак заснул.
Пьер думал о Софи. Пропала. Она не забыла про мой день рождения! Она пропала…
Пьер вспомнил свой выпускной. Софи ему нравилась, но он не смел признаться в своих чувствах. Он был долговязый, неуклюжий и неловкий. Она же весь вечер жаловалась на своего очередного поклонника. Пьер утешал, как мог. Но все, на что его хватило, так это пообещать, что если она захочет, то он на ней женится. Она тогда рассмеялась и сказала: «Ага, третьим браком». Потом они много шутили на эту тему.
Когда Пьер развелся второй раз, на очередной день рождения он ей написал: «Ну вот, я готов к третьему браку, дело за тобой». Софи в ответ прислал смайлик. Пьеру показалось, что он был грустным. Насколько он знал, личная жизнь у Софи не складывалась. Хотя прямо он никогда не спрашивал. За эти годы его детская влюбленность прошла, но что-то в душе осталось.
В последнее время Пьер все чаще думал — вдруг Софи и есть его судьба? Это был бы красивый поворот в их истории. Но у нее роман с Жаком. Еще неделю назад я понятия не имел, что Жак вообще существует. А сейчас он в моей толстовке, и мы вдвоем едем за его счет в Страсбург, чтобы найти Софи. Жизнь полна удивительных сюрпризов.
Начался снег, и Пьер включил дворники.
— 11 —
Когда Жак и Пьер заселились в гостиницу, было уже темно. Снег усилился. Стало понятно, что сегодня поговорить уже ни с кем не получится.
Жак предложил поесть в ресторане гостиницы. Пьер, который был страшно голоден, но все еще испытывал неловкость из-за того, что путешествует за чужой счет, смутился, но согласился.
— Ты решил, откуда начнем? — спросил Пьер. — Леграны или Лурье?
— Я думаю, начнем с университета, — сказал Жак. — Попробую поговорить с сыном, пока он не уехал на выходные. Я созвонился с ним, пока ты был в душе.
— Рад это слышать!
— Не думаю, что это займет много времени, — добавил Жак. — А потом сразу поедем к Легранам. Согласен?
— Да.
Жак протянул Пьеру меню, давая понять, что тот может ни в чем себе не отказывать. Пьер благодарно кивнул.
***
— Расскажи мне о Софи. Какая она настоящая? — спросил Жак, когда ужин подошел к концу и официант принес коньяк и бурбон.
— Что именно? Мы же с ней во взрослом состоянии практически не общались. Я мало знаю о ее жизни.
— Тогда расскажи о детстве. Что угодно. Мне все интересно, — сказал Жак.
— Она была очень милая. И красивая. В школе. За ней все увивались. Но она не задавалась, дружила со всеми. В том числе и с непопулярными ребятами. Со мной, например.
Жак удивленно поднял брови.
— Ну что ты удивляешься. В школе я был неловким и крайне несимпатичным парнем.
— Зато сейчас…
— Сейчас да, — рассмеялся Пьер. — Но в школе Софи была единственной девочкой, кто со мной дружил. Я был в нее страшно влюблен. Тогда.
— Я так и понял, — улыбнулся Жак.
— Она училась средне. Такая приличная, правильная, без закидонов. Хорошо рисовала всегда. Поэтому пошла учиться на архитектора в академию. Мы практически и не виделись с тех пор. Несколько раз только пересекались у каких-то общих знакомых. Знаю, что работала в издательстве. До того где-то подрабатывала, иллюстрировала книжки. Чертила что-то для студентов. Вроде все. А ты что про нее знаешь?
— Немногим больше, — признался Жак. — Знаю про родителей. Знаю про работу, про прошлые неудачные романы. Про ремонт. Про собаку.
— Не так уж мало…
— Зато про друзей ничего не знаю. Не знаю, как она проводила свободное время. С кем встречалась? Может быть, у нее был кто-то реальный?
— Я думаю, она б такое рассказала.
— Про тебя же я не знал! — заметил Жак.
— Да про меня и знать было нечего. Так, приятель из школы.
— Может, ты и прав. А вдруг…
— Ты все ревнуешь?
— Страшно ревную, — кивнул Жак, допивая второй бокал коньяка. — Ведь по сути она мне ничего не должна была. Я ей ничего не обещал. Просто переписка. Если б она не пропала, я бы, может, никогда бы и не стал разводиться… Я даже встретиться с ней не решался. Трусил.
Пьер выразительно посмотрел на Жака. Хмель сделал свое дело, и Жак болтал без умолку.
— Если б Софи не пропала, Натали б, может, никогда бы и не узнала о ее существовании. И не было бы того разговора, скандала. И развода…
— Какой ты на самом деле… — разочарованно хмыкнул Пьер. — А я думал, ты благородный романтик. Ни черта подобного. Просто обычный стареющий женатый гад, который запудрил мозги девушке.
— Почему ты так говоришь? — Жака как будто окатили холодной водой. Хмель сразу сошел. Он никогда не думал о себе в таком ключе.
— Потому что так и есть. Ты сам признался. Только что. У тебя никогда б пороху не хватило от жены уйти. Это она тебя бросила. Так? — Пьер допил свой бурбон и со звуком поставил стакан на стол.
— Нет, не так! Это я решил, что хочу развестись. Не она! И скандал был не из-за Софи! Он был по другому поводу. Софи — просто стала спусковым крючком. Так что не надо! — воскликнул Жак и осознал, что лукавит. Неужели Пьер прав?
— Хорошо, если так, — кивнул Пьер, — а то мне страшно захотелось дать тебе по роже.
— Очень мило с твоей стороны, — покачал головой Жак.
— Обращайся! — устало сказал Пьер. — Пойдем спать, завтра трудный день.
Жак кивнул. Обмануть Пьера получилось, а себя — нет. Жаку стало противно.
— 12 —
Жак шел по дорожке к кампусу. Там находилось кафе, в котором он договорился встретиться с сыном. Жак нервничал. О чем говорить? Как вообще пройдет эта встреча? Жак намеренно пришел заранее. Хотел посидеть, выпить кофе и прийти в себя.
Хорошее кафе. Жак посмотрел на часы. Без четверти одиннадцать. Еще пятнадцать минут ждать. Жак заказал еще кофе и снова посмотрел на часы. Наверное, впервые за всю жизнь он не снимал их так долго. «Наверное, часы довольны, — почему-то подумал Жак. — Они наконец-то работают на полную мощность. Носятся и подзаводятся, как должно».
— Привет, пап! — отвлек Жака голос Эрика. — Давно тут сидишь?
— Пришел заранее. — Жак поднял на сына глаза.
— Я умираю, какой голодный. — Эрик стал рассматривать меню.
Жак уставился на сына, как будто видел его впервые. А действительно, когда мы виделись в последний раз? Мелком на похоронах дяди Клода. Жак помнил сына совсем другим. В его глазах Эрик был мужской версией Натали — по-светски холодным и язвительным. Жак рассматривал сына. Стройный молодой человек с красивыми глазами, острыми скулами, небритый, с чистой кожей и стильно одетый. Эрик закатал рукава своего свитера, и Жак обратил внимание на руки. А руки у Эрика мои. Запястья, пальцы. Носит часы, которые я ему подарил на совершеннолетие. Эрик внимательно изучал меню, сморщив лоб и закусив губу. Подошел официант. Эрик улыбнулся и сделал заказ. Ни капли надменности. Открытый и доброжелательный. Совсем взрослый! Красивый парень! Мой сын!
— Пап, ты в порядке? — спросил Эрик, заметив у отца странный взгляд.
— Да, просто я так давно тебя не видел…
— Я тебя тоже. Тебе прикольно с бородой. Ты вообще как-то помолодел, что ли. — Эрик улыбнулся. — Ты чего хотел?
— Я просто так на самом деле. Соскучился по тебе, — сказал Жак. Губы задрожали, и Жак попытался скрыть эту дрожь, сделав глоток кофе. — Хотел узнать, как у тебя дела.
— Я в порядке. Иду с тренировки. У нас же соревнования скоро. Рождественский заплыв. Я участвую. Благотворительная акция. — Эрик рассмеялся.
— Здорово! А как учеба? — спросил Жак. — Тебе нравится?
Эрик с удивлением посмотрел на отца.
— Пап, мне скоро двадцать шесть. Я без пяти минут PhD. А ты спрашиваешь так, будто я только поступил в колледж.
— Ты прав, прости. Прости меня, Эрик! — Жак почувствовал, что сейчас заплачет. Эрик в его памяти совсем не был похож на того парня, который сидел перед ним сейчас. Жаку стало стыдно за свои прежние мысли о сыне.
— Пап, ты правда странный! Это из-за развода?
— Ты уже знаешь? — удивился Жак.
— Мама позвонила вчера. Сказала, подает на развод. Ты из-за этого переживаешь?
— Она так сказала? Что она подала на развод?
— Да, хотела, чтоб я узнал от нее первым. Отправила твоему адвокату бумаги. Ты не получал?
— Нет пока. Но, возможно, просто пропустил. Не залезал пока в почту. — Жак усмехнулся. Натали не смогла допустить, чтоб люди узнали, что это я хочу развода. Поэтому поспешила изо всех сил сообщить миру, что «это она меня первая бросила».
— Что там у вас случилось? Холодная война наконец стала горячей?
— Холодная война?
— Слушай, я уже давно не ребенок! Это все прекрасно видно. Вы как картонные персонажи в декорациях к пьесе. Каждый со своей ролью. У вас же вообще ничего общего! Сплошное светское и бытовое общение! И вечная мерзлота….
— У нас ты — общее! — сказал Жак, поразившись точности формулировки. Вечная мерзлота — лучше не скажешь…
— Я тебя умоляю, я уже давно сам по себе, — усмехнулся Эрик. — Лет с двенадцати.
— Что ты такое говоришь?
— Пап, я уже это пережил. Давай не будем…
— Что не будем?
— Вспоминать это все… не хочу! — Эрик откинулся на спинку кресла и отвернулся к окну.
— Эрик, прошу тебя… поговори со мной. Пожалуйста!
— Хорошо, что ты хочешь услышать?
— Правду! Любую…
— Знаешь, я столько раз думал, что бы я сказал своему отцу, если б появилась такая возможность… — Эрик усмехнулся.
— Думал?
— Да.
— И что бы ты сказал?
— О! Я столько всего хотел сказать! Раньше.
— А сейчас?
— Сейчас я бы сказал, что больше не сержусь. Не обижаюсь на вас с мамой. Живу своей жизнью.
— А за что на нас обижаться? — спросил Жак и тут же добавил: — Я к тому, в чем мы… в чем я прокололся? Что сделал не так?
— Ты все сделал так. Вы оба. Вроде как. Формально придраться не к чему! Наоборот, позавидовать можно. Но… я всю жизнь чувствовал, что никому не нужен. Ты заботишься, потому что должен. Мама заботится, потому что так она будет выглядеть красиво со стороны. Но никто меня не любил. Не знаю… Я никому не был нужен именно сам по себе. Тепла я не чувствовал… Внимания… — Эрик замолчал.
— Я даже подумать не мог, что с твоей стороны все это выглядит так, — признался Жак. — Но я виноват, что не показал тебе, как ты для меня важен. Наверное, я просто не знал, как это делается. Как это делается правильно. Я думал, если дам тебе все самое лучшее, то это и будет означать мою любовь к тебе.
— Брось, пап! Я уже взрослый. Я понимаю. Вы же поженились по залету, ты и так сделал все, что мог, даже больше. Благородно повел себя. Даже если это бабушка тебя заставила не порочить высочайшую фамилию…
— Что ты такое говоришь?
— Ой, ну кто женится в двадцать? Не делай из меня дурака. Ясно же… Ваша свадьба на месяц…
— Эрик! Мы не женились по залету! Дата нашей регистрации в мэрии это подтвердит! То, что ты называешь свадьбой, — все эти гости и прочее — было позже и то только потому, что бабушка настояла на торжественном банкете. Нам с мамой этот пир был вообще не интересен. Посмотри в документах, если тебе это так важно! Мы поженились, потому что я влюбился в твою маму. Без памяти. И готов был на все ради нее.
— А теперь уже не любишь? Не готов ни на что ради нее? — колко спросил Эрик и отвернулся к окну.
Жак замолчал и тоже повернулся к окну.
В такой позе отец и сын просидели какое-то время. Наконец Жак ответил:
— Знаешь, ты взрослый. Поэтому я скажу, как есть. Я люблю другую женщину. С Натали — с твоей мамой — у нас действительно ничего общего. Ты правильно сказал. Кроме тебя. И тебя мы любим. Но в остальном — я несчастлив. Она, если подумать, наверное, тоже. Трудно быть счастливым с тем, кто тебя не любит, так ведь?
— Да, трудно. Особенно если ты сама любишь только себя. Трудно смириться, если другие не разделяют твоих чувств, — съязвил Эрик.
— Похоже, ты на маму злишься даже больше, чем на меня, — заметил Жак.
— Раньше на тебя я злился больше, — усмехнулся Эрик.
— А теперь?
— А теперь перестал.
— Почему?
— Потому что ты приехал ко мне просто так. Поговорить. Для меня это много значит. Я просто… — Эрик хмыкнул и снова отвернулся к стеклу. Было видно, что он с трудом сдерживает слезы. — Я всегда этого ждал. Каждый день! Сначала в этом пансионе дурацком, потом в колледже… Ждал, что кто-то из вас вспомнит обо мне и приедет. Просто так. Без повода.
— Господи, Эрик. — Жак закрыл лицо руками, — Прости нас. Прости меня… Я не знаю, что сказать… Но, что б я ни сказал, это уже все равно ничего не исправит…
— Это уже неважно, — пожал плечами Эрик. — Я это пережил, правда. Но я очень рад, что все-таки дождался. — Эрик посмотрел на отца, и Жак увидел в этом взрослом парне со щетиной и мышцами маленького заброшенного мальчика, которому на каждый день рождения дарили самую дорогую игрушку, но из года в год забывали обнять.
— 13 —
Жак шел к машине, его била крупная дрожь. Пьера в машине не было, и Жак встал рядом, прокручивая в голове разговор с сыном.
— Ты долго, — сказал подошедший Пьер, протягивая Жаку кофе. — Подумал, пригодится. Ты как? Замерз? Дрожишь…
Жак рухнул на сиденье и захлопнул дверь.
— Ну как? Поговорили?
Жак не ответил.
— А я тебя ждал-ждал, пошел поснимать окрестности. Я зимой тут никогда еще не был. — Пьер закинул свой рюкзак на заднее сиденье и аккуратно пристегнул его ремнями безопасности. — Жак, ты в порядке?
— Да, — наконец ответил Жак. — В полном. И спасибо тебе большое.
— За что?
— За совет.
Пьер улыбнулся. Некоторые вещи понятны без слов.
— Ну что? Едем к Легранам?
***
Адрес, указанный на открытках от Легранов, найти удалось не с первого раза. В конце концов оказалось, что по этому адресу находится галантерейный магазин, которым сейчас владеет тетя девушки, отправлявшей открытки.
— Софи, Софи… честно говоря, я не помню такую, — сказала мадам Легран. — На свадьбе ее вроде не было. На крестины тоже не приезжала.
— Понятно, а скажите, мы можем поговорить с Лиз и ее мужем, мы просто ищем Софи, — спросил Пьер. — Может, они что-то могут сказать. Вдруг она приезжала к ним на годовщину? Это было пару недель назад.
— Да, наверное. Они сейчас переехали. Живут в доме его родителей. Там больше места, чем тут. С младенцем-то. Я запишу вам адрес.
***
— М-да, абсолютно бесполезный поход, — сказал Пьер, закрывая за собой калитку.
— Мы должны были попробовать, — согласился Жак. — Получается, что Лиз дружила с Софи в академии. Значит, это ее однокурсница. Но они не виделись после окончания академии.
— Зачем она тогда зовет Софи на все свои праздники?
— Может, у них так принято? Больше людей — больше подарков! — рассмеялся Жак.
— Теперь по плану Лурье, Сон, Брише и Федельбаумы?
***
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.