Бесплатный фрагмент - Три повести. Вода

I

Маша очнулась в полутемном пустом помещении. Оно было похоже на камеру. Серый потолок, серые стены, серый пол, немного мягкий, будто заменявший кровать, но без постельного белья и подушки. В одной из стен виднелось нечто, похожее на вентиляцию. Маша сидела, прислонившись спиной к стене, и пыталась вспомнить: кто она, где она, что происходит. У нее пищало в ушах, как после обморока, и мысли разбегались. За минуту она отключалась и приходила в себя несколько раз. Она опять сползла на пол и пыталась глубже дышать, но ритм дыхания все равно сбивался из-за обморочного состояния. Дыхание было частым, с открытым ртом, как у собаки в летнюю жару. Риа опять отключилась. Не известно, сколько пролежав, она вновь пришла в себя. Сколько времени прошло? Секунда или пол дня? Может несколько дней? Она опять отключилась. Вдруг Маша почувствовала, как по ее рукам и ногам течет вода, она открыла глаза и увидела, как вода поднимается. Она уже покрыла колени и локти, затем живот, поднялась к груди, подбородку. Маша пыталась встать, но у нее не получалось. Вода почти подступила к ее носу, но девушка не могла пошевелить даже пальцем. Хотела кричать, но не могла открыть рот. Вода наполнила комнату, но Риа ничего не смогла сделать, она начала задыхаться, вдохнула полные легкие воды, закричала и очнулась от собственного крика.

— Номер три пришла в сознание. Готовьте к исследованию.

Над ее головой стоял мужчина в белом халате, с планшетом, на котором что-то записывал. Он развернулся и вышел.

— Стойте, — крикнула Маша, но ее уже никто не слышал.

В камеру зашло двое людей, они взяли ее под руки, вывели в коридор и насильно вели, ничего не объясняя. У нее не было сил сопротивляться, потому она как тряпка волоклась, куда ведут. Коридор был длинным, таким же серым, как и камера, с множеством дверей, находившихся на одинаковом расстоянии. Одна дверь была открыта и в ней виднелась спина мужчины, который только что заходил к Маше. В конце коридора открылась дверь в комнату с ярким освещением. Машу завели в центр и посадили в кресло. Вокруг находилось еще несколько человек и много незнакомого оборудования. Комната немного напоминала ту, которую они посещали в тоннеле, когда она и Айзек искали маски.

К Риа подошел пожилой мужчина. Он стал внимательно рассматривать ее, затем подошел еще один мужчина помоложе, и стал крепить к ее телу датчики. На мониторах начали виднеться графики пульса, дыхания, сердцебиения и еще множество неизвестных Маше показателей.

— Хорошо сохранилась, — произнес мужчина моложе мужчине постарше, — показатели в норме, можно использовать.

— О чем вы говорите? — распереживалась Маша, заерзала на стуле и хотела, было, снять датчики, но ее сразу схватили за руки и прикрепили защелками к ручкам стула.

— Не стоит дергаться, бежать все равно некуда, — сказал пожилой мужчина.

— Где я?

— Ты глубоко, глубоко под водой, — протяжно сказал он, разглядывая показатели мониторов.

Маша осмотрела все вокруг. Сначала она видела только датчики и мониторы, но затем рассмотрела всю комнату. Риа абсолютно отказывалась верить в то, что она под водой.

— Как зовут? — мужчина помоложе подошел к ней с планшетом.

— Мария.

— Сколько лет?

— Семнадцать.

— Где родилась?

— В южной крепости.

— С кем разговаривала последний раз?

— С… — Риа промедлила, — Айзеком.

Мониторы резко запищали, шкала поднялась вверх, у Маши закружилась голова, ей стало страшно.

— Он здесь? — с надеждой спросила она.

— Кто? — удивился мужчина.

— Мальчик, лет десяти, с темными волосами…

— Детей не поступало, — сухо ответил он.

— С памятью все нормально. Уводите. Следующий.

Маше отстегнули руки и опять увели в ту же комнату, где она очнулась. Она сидела там долго, не понятно было сколько, но хотелось есть и от этого не возможно было уснуть. Как только она закрывала глаза, опять накатывали воспоминания: водоворот, вещи вокруг, люди, обломки поезда. И Айзек. Если он не здесь, мог ли он спастись? Послышался щелчок и легкий хлопок. Маша осмотрела комнату. Возле двери стояло нечто, похожее на еду. Высокий стакан, в котором болталась жижа, походившая на суп, перемолотый до состояния морса. Маша была настолько голодна, что выпила весь стакан. Голова опять начала сильно кружиться, то ли после долгого голодания, то ли от еды. Она лежала и пыталась уснуть, начала считать, чтобы остановить поток мыслей, но ничего не получалось, она досчитала до тысячи и больше. Потом погас свет. Риа услышала звук, тот, который часто по ночам слышала в крепости. Истошный вскрик, который забирался под кожу. Только теперь он будто доносился не откуда-то с далека, а наоборот, то, где она находилась, было источником этого крика.

II

Начались новые сутки. Впереди была длинная ночь, оттого, что Маша находилась под водой, ночь казалась вечной. Она впадала в дремоту, но кошмары выталкивали ее обратно, в маленькую, узкую, серую комнату. Свет был приглушен до минимума, но не выключался полностью. Она ложилась на бок, долго смотрела в стену, считала, засыпала и вновь просыпалась. И так много раз за ночь. Под утро в помещении стало намного прохладнее, будто его продуло ветром, и воздух стал легче. Уставшая из-за того, что она так и не смогла поспать ночью, она провалилась в сон без сновидений.

— Доброе утро! — прозвучало сквозь сон, — вставай, пора работать.

Маша проснулась. Перед ней стоял парень среднего роста, худощавый, русоволосый.

— Поднимайся, еще наваляешься.

Маша встала, окончательно не проснувшись, и пошла за ним. Они вошли в комнату, похоже, столовую. Там были все: люди, которые ее вели по коридору, мужчины, которые делали замеры в лаборатории, много тех, кого она не видела. Проходя мимо столов, за одним из них она увидела Лили и уже развернулась идти к ней, но ее сопровождающий схватил Машу за плече, резко развернул и отправил за другой стол. Она увидела, что Лили заметила ее, но взгляд был абсолютно безразличным, будто она ее не знает.

— Я не могу поговорить с человеком? Почему вы меня развернули?

— Не можешь. И даже если ты знаешь ее, она тебя не помнит. Она так бахнулась головой, что ее мозг поврежден навсегда. Забудь, она уже батарейка.

— Что еще за батарейка? — Маша недоумевала. Она уже слышала это в лаборатории, но не понимала, о чем говорят. Парень просто ухмыльнулся и подвинул поднос к ней ближе.

— Ешь.

Маша рассмотрела его ближе: голубые глаза, три крупных родинки на щеке, шрам над бровью. Отчего-то ей было спокойно рядом с ним, хотя остальное окружение в нее спокойствия не вселяло.

— Как тебя зовут? — спросила она.

Он саркастически ухмыльнулся, оторвавшись от завтрака.

— Для тебя я лаборант. Если ты сейчас не поешь, останешься без еды до вечера.

Маша взглянула на него еще раз, что-то было не так, но что, она пока не понимала. Она принялась за завтрак. В голове было только недоумение. После завтрака они пошли работать.

— Где мы находимся? — спросила она, следуя за ним.

— Сейчас в Атлантике. Не глубоко, метров 300.

— Это подводная лодка?

— Что-то на нее похожее, — улыбнулся он.

— Разве она может быть такой огромной?

По всей видимости, ему понравилось такое любопытство Маши. Он заулыбался.

— Пойдем, кое-что покажу.

Он вывел ее через несколько коридоров в просторный зал. Зал был темным и холодным.

— Иди ближе к краю, только не прикасайся, это очень неприятно, — он повел ее к стене.

Сначала она ничего не поняла. Темная стена немного отблескивала. Ее спутник улыбался и смотрел на эту, как ей казалось, стену. Через несколько секунд в стене стали вырисовываться скалы. Вдруг она ясно увидела, что это была не темная стена, это было нечто, похожее на стекло, практически прозрачное, только слегка вибрировало, и материал, из которого оно было сделано, будто перемешивался. За этими «стеклами» виднелся подводный пейзаж с холмами, впадинами, ущельями. Маша немного забылась и хотела прикоснуться к стене, чтобы рассмотреть лучше то, что на той стороне, но лаборант остановил ее резким движением.

— Не тронь! Пойдем, — и повел ее назад. Маша лишь обернулась с тоской назад, в сторону, казалось, свободы.

Лаборант уводил вглубь корабля по узким коридорам.

— Заходи, — сказал он, открыв одну из дверей.

Они зашли в просторное помещение, оборудованное почти так же, как было оборудовано то, в котором она была предыдущий раз.

— Садись в кресло.

Маша села в кресло, и лаборант снова надел на нее множество датчиков, которые выводили жизнь ее тела на мониторы.

Он сел напротив нее, взял планшет и начал задавать вопросы, не глядя на мониторы.

— Как зовут? Где родилась? Сколько лет? Последние воспоминания о близком человеке? Первые об отце? Видела ли Солнце? Для чего нужны ножницы? Как работают легкие?..

Вопросов было множество. Они были хаотичными, будто бессистемными. И в скором времени начали раздражать. Тогда лаборант стал допрашивать еще напористее. Прошло около трех часов, пока это все закончилось. Риа сильно устала. Она отправилась в свою каюту и быстро уснула. Проснулась она оттого, что ее расталкивал тот же парень.

— Просыпайся. Время ужина.

Маша с трудом съела ужин. Она пыталась нормально проснуться, но из-за того, что свет был искусственным, ей казалось, что ее окружает постоянная ночь.

— Сейчас пойдешь в большую лабораторию. Там отоспишься.

— В смысле? — удивилась Маша.

— Они хотят посмотреть твои сны, так что будешь спать в лаборатории под наблюдением.

— И что же они хотят увидеть? — недоумевала Маша.

— То, что тебе сниться.

— Как они это увидят? И зачем? — ухмыльнулась она.

— С помощью твоего маленького мозга. Остальное тебя не касается.

После ужина они опять пошли по тому же коридору, Маше все направления казались одинаковыми. Лаборант открыл дверь в большую лабораторию и впустил Машу. Она опять увидела двух пожилых мужчин.

— Готовь ее, — сказал один из них лаборанту.

Тот уложил Машу в капсулу, похожую на кокон с датчиками внутри.

— Приятных сновидений, — взглянул он на нее и закрыл капсулу.

Маша была в сильном напряжении, не понимая, что будет дальше. И по этой причине даже боялась думать о сне. Но капсула была придумана именно для этого. Полная тишина, воздух и температура, все было таким, что Риа уснула очень быстро. Это был самый крепкий и расслабляющий сон за то время, которое она провела в этом месте. Потому ей ничего не снилось. По крайней мере, сон не запомнился, и испытатели были недовольны.

Было уже утро. Маша даже не слышала полуночного истошного звука. Она была бодрая, и настроение улучшилось настолько, что ее пытливый ум стал вновь активным. Ей стало интересно, как устроено то место, где она находится. Но расспросить лаборанта не удалось, поскольку он спешил по своим делам. Ему нужно было быстро позавтракать и идти. Единственное, о чем она успела спросить, это о своих вещах.

— Я могу взять книгу? Она была среди моих вещей. Я бы хотела ее почитать. Может, тогда у меня появятся сны? Мне нужны впечатления, чтобы видеть сновидения, — заглядывала Маша в глаза лаборанту.

Тот, по всему его виду, слушал нехотя и на ее вопрос буркнул, уже вставая с места:

— Ничего не знаю о вещах, — и развернулся, собираясь уйти. Маша отчего-то испугалась, резко встала и схватила его за локоть.

— Пожалуйста, мне нужна эта книга.

Он вырвал свой локоть из ее ладони и хотел, было, возмутиться ее наглостью, но Риа стояла с покрасневшим носом и широко распахнутыми глазами, наполненными слезами и тихо прошептала:

— Пожалуйста, она мне дорога, как память.

Сочувствия она не встретила, лишь ухмылку.

— Память. Я посмотрю, осталась ли твоя память или утонула со всем остальным.

Маша смотрела в спину уходящему молодому человеку и не понимала, откуда в нем столько жестокости.

Она уже помнила дорогу в свою каюту. Бежать ей было некуда, но и сидеть взаперти ей не хотелось. Она шла по коридору и увидела дверь, которая выводила к внешней стене корабля, где можно было рассмотреть подводные пейзажи. Риа вышла в нее и оказалась в темноте. Постепенно глаза привыкли к этому состоянию, и она смогла рассмотреть, что они двигались по равнине. Изредка мимо проплывали огромные медузы, и больше вокруг не было ничего, кроме темноты и песчаного дна. Она прошла дальше по коридору, который, как ей показалось, изгибался по кругу. Пейзаж за стеной не менялся, но она увидела вдали коридора неизвестного человека, это ее испугало, и она быстрым шагом вернулась назад, прошла в спешке по коридору и закрылась в каюте. Человек был далеко и, возможно, ей показалось, но у него были будто затянутые белой пленкой глаза и очень бледная, жилистая, полупрозрачная кожа. Он был похож на живого мертвеца.

Маша забилась в угол, по спине бежали мурашки, но ни о чем другом она думать не могла. Весь день она провела одна. Из-за утреннего происшествия она не стала больше никуда ходить, думая о том, кто это может быть и стоит ли спрашивать об этом лаборанта. Риа не могла решить, доверять ли в принципе лаборанту или нет. У нее не было внутреннего неприятия, но его поведение настораживало. Потому она решила быть с ним вежливой и доброжелательной, но осторожной. Маша думала о месте, в котором находится. До сих пор она не понимала, как оно выглядит, что в нем расположено, какой оно формы и кто эти люди, которые находятся здесь. Вечером зашел лаборант. Он нашел книгу, которую просила Маша.

— Время ужина, — сказал он, кинув книгу ей под ноги.

Маша спрятала книгу за пазуху и вышла вслед за ним.

— Теперь на завтрак и ужин будешь ходить сама. Смотри, когда над дверью загорается зеленая лампочка, будет сигнал из столовой.

— А часы у вас здесь есть?

— Они тебе не нужны.

— А сколько здесь комнат?

— Пятьдесят.

— И где же они все?

— На первом, втором и третьем этажах.

— Здесь есть этажи?

— Меньше болтай.

— Какой формы это место? На что оно похоже?

— На шар. Я больше не отвечаю на твои вопросы.

— Меня опять поведут в лабораторию?

— Нет, сегодня ты спишь у себя в комнате. Ешь.

Он взял свой поднос и отправился за стол. Маша поплелась за ним. У нее было еще много вопросов, но их придется делить, потому что она все равно не получит на них ответы сегодня. Ее очень радовало то, что ей вернули книгу. Весь вечер она провела вместе с ней, изучая географию и жизнь Островов. Это дало ей возможность отвлечься и немного забыться.

III

Пару дней Машу никуда не водили, и никто не звал. Ни в лабораторию, ни в другие места. Лаборант не заходил. Она побаивалась сама ходить по кораблю, но все же любопытство брало вверх. Тем боле, что постоянно находиться в закрытом пространстве было тяжело. Ей было интересно, на каком этаже она находилась, и она стала бродить по коридорам искать что-то похожее на лестницу. Мимо нее периодически проходили люди. Они не обращали на нее внимания, не останавливали, не смотрели на нее, будто она невидимка. Ей казалось, что она обходила все коридоры, но так и не увидела ничего, похожего на лестницу. На одном из завтраков Маша спросила у лаборанта, где можно найти проход на другой этаж. Он, на удивление, не спрашивая ничего, объяснил, что на пересечении главных коридоров есть двери со стрелками вверху и внизу. В них лифт. Хотя Маша не видела таких дверей, решила опять искать. Идя по коридору, в котором обычно тихо, она услышала, как кто-то выругался вдалеке. Она увидела, что впереди идет женщина в синей форме, а за ней кто-то плетется, наклонив голову. Когда они прошли мимо, у Риа ушла душа в пятки. Сзади плелся человек в серой форме, тощий, бледный, остриженный налысо. Его белую прозрачную кожу покрывали выпирающие синие вены. Когда он шел мимо Маши, он повернул к ней голову. Они встретились глаза в глаза. У него были затянутые белой пленкой глаза.

Маша отшатнулась и ударилась об стену. Она обернулась, рядом была дверь, но на ней не было значков. Она посмотрела в сторону уходящих людей, они уже скрылись за поворотом. Наконец, на одном из перекрестков девушка увидела двери, на которых были стрелки вверх и вниз. Они были едва заметны. Риа открыла дверь и оказалась в прозрачной капсуле без кнопок, с тусклым освещением. Она посмотрела вниз, там было темно, вверх — тоже темно. Не понимая, что делать, она ощупала стену, но ничего не нашла. Вдруг дверь опять открылась, и в кабину зашел человек с бледной кожей. Маша прислонилась к стене. Человек не обратил на нее внимания. Он произнес:

— Вверх, — и лифт поехал вверх.

Они вышли в месте, которое, по всей видимости, было похоже на чердак. Над головой была полусфера из воздуха. На этаже не было ничего, только пол. Сверху плавали рыбы. Они тучами разлетались в стороны, когда корабль приближался к ним. Маша застыла. Она даже в тоннелях не видела такого. Она подошла к краю, взглянула вниз. Корабль плыл не глубоко, виднелись водоросли и темное дно. Сверху, казалось, просвечивался свет. Значит, они были недалеко от одной из Башен.

— Там красиво? — спросил бледный человек.

— Где? — испуганно спросила Маша, на миг забыв о том, что кто-то рядом.

— Там, куда ты смотришь.

Маша замешкалась, она не ожидала разговора с этим человеком. На корабле с ней практически не разговаривали. Тем более не спрашивали, что она думает.

— Ну, не знаю. Там темно и совсем немного видно свет вверху, на поверхности. Много рыбы, она косяками плавает вокруг нас. Водоросли. Немного похоже на театр теней, — старалась Маша описать, что видит.

— Театр теней, — произнес человек, — два слова, описывающие мою жизнь. Когда я сюда попал, я хорошо видел, но с годами свет начал меркнуть. Подопытный кролик. Нас не убивают, потому что мы эксперимент. Они не убивают свои эксперименты.

Маша смотрела на бледного человека, потупившегося в пустоту. Тысячи вопросов летали в ее голове. Она хотела знать, куда попала, что за люди ее окружают. Что случилось с этим человеком.

— Как давно вы здесь? — спросила она.

— Здесь не считают время. Здесь ничего не меняется. Здесь нет времени. Время там, где перемены. Там, где рождаются. Там, где умирают.

В помещение вошел еще один человек. Его шаги послышались сзади. Это была женщина в форме.

— Почему вы не на своем месте? Вы должны делать свое задание, — обратилась она к бледному человеку.

Тот не сказал ни слова. Они вместе развернулись и скрылись в лифте. Стало очень тихо, так тихо, будто заложило уши. Косяки рыбы, ранее похожие на черные тучи, стали блестеть. Видимо корабль поднялся выше, и свет стал падать на чешую, которая, будто искры, отблескивала в разные стороны. Маша легла на пол и наблюдала за подводным представлением. По ощущению ей казалось, что время уже позднее, но тогда откуда свет? Риа уже начала теряться во времени. Не просто в сутках. Она поняла, что уже не помнит, сколько она здесь дней. Подумав, она решила выпросить у лаборанта блокнот и ручку. Или что-то на это похожее. На мгновение ей показалось, что она может сойти с ума, если не будет записывать хотя бы дни. И этот бледный человек. Как его теперь найти? Нужно расспросить его обо всем, что он помнит. Что он знает об этом мире и о самом себе. Девушка почувствовала, что засыпает, и решила вернуться в свою каюту. Открыв глаза, Риа увидела, как стало темно. Отключился луч Башни или они погрузились глубже, она не поняла. Но время близилось к ночи. Когда она вошла в комнату, услышала отвратительный звук, означавший новые сутки.

Следующим утром Маша ждала, что ее опять отправят в лабораторию, но этого не произошло. Не произошло этого и на следующий день, и через неделю. Она тщетно пыталась выпросить блокнот у лаборанта за завтраком и ужином. Он практически не реагировал на нее и не разговаривал с ней. Риа дочитала свою книгу и начала читать ее вновь. Дни тянулись мучительно долго. Разговаривать было не с кем, что-то начать и к чему-то стремиться было невозможно. Она спрашивала о работе, но ей говорили, что ее работа не мешать. Забрав салфетку из столовой, она начала рвать ее на кусочки и выкладывать импровизированные дни в углу каюты, но через неделю их кто-то убрал. Это были мучительно тягостные дни ожидания неизвестности. Нельзя было надеяться ни на следующий день, ни на следующий час. На верхнем этаже редко удавалась увидеть что-нибудь интересное, корабль скользил по дну в темноте, будто червь под землей. Риа пыталась придумать разные игры с книгой, воображала себя на Островах, учила ее наизусть. Представляла, что Айзек все же выжил и вернулся туда, к своим родным. Вспоминала о подробностях их путешествия: кого встречали, чем занимались, что видели. Ее бросало то в ужас, то в печаль и уныние, то в безразличие, иногда наступало полное спокойствие.

В эти дни Машу часто посещали отчаяние и страх. Только через несколько недель ее опять повели в лабораторию. Опять поместили в капсулу. Их снова интересовали ее сны. И к своему удивлению, именно в этот день она увидела один из самых ярких снов. Во сне она была на островах. Словно реальными были заросли, по которым она шла. Тропинка вела между кустов, чуть вдали были высокие деревья, за которыми сложно было рассмотреть пейзаж. Но вот она окончательно вышла из этих зарослей. Тропинка спускалась вниз к воде. Это был океан, а рядом виднелось еще несколько островов. Было очень светло.

Когда Маша проснулась, увидела вдалеке ученых и лаборантов. Они были заняты, обсуждали свои вопросы, делали записи. Она ждала, но к ней никто не подошел. Тогда она сама выбралась из капсулы и собралась уходить, когда к ней обратился старший мужчина:

— Принеси сюда книгу, которую ты читала.

— Хорошо, — Маша сначала не поняла, зачем им это, но согласилась.

После того, как мужчина пролистал книгу и не нашел ни одной иллюстрации, подобной сну Риа, он спросил:

— В книге есть описание дороги, по которой ты шла?

— Нет. Я ее помню уже наизусть. Такого места там нет.

— Хорошо, ты свободна, — мужчина неоднозначно посмотрел на Машу, в руках он теребил книгу.

— Я бы хотела забрать книгу.

— Зачем? Ты же выучила ее наизусть.

— Она мне дорога как память. И доступа к другим книгам у меня нет.

— Память? — Он ядовито ухмыльнулся. — А что ты хочешь найти в книгах?

— Общение. Мне здесь не с кем общаться, — Маша протянула руку за книгой, но тот не спешил отдавать ее. Он пристально смотрел на Машу несколько секунд и только потом вернул книгу.

— Из книг нужно брать суть и пользу, а не общаться с ними. Поверь, они тебе не ответят, — сказал вдогонку Маше мужчина, и вся компания дружно засмеялась.

— Если вы из них берете пользу, значит, у вас есть вопросы, на которые они отвечают, — ответила Маша, не оборачиваясь, и ушла в свою комнату.

Она слышала, как за ее спиной начали что-то бурно обсуждать, но ей это было не интересно. Маша думала о том, как ей одиноко. Она могла что-то спросить у лаборанта или рассказать ему, она пару раз перекинулась фразами с бледным человеком. Но рядом не было того, от кого она могла получить настоящий отклик, с кем она могла молча переглянуться, не говоря ни слова, и увидеть в глазах отражение своего состояния. Риа чувствовала себя лодкой без весел, без паруса. Она на озере, вокруг ни течения, ни ветра. «Кто меня придумал и зачем? Для чего я появилась в этом мире? Почему мне так пусто? Для чего я попала сюда, в этот странный подводный микромир, в котором я не то заключенный, не то очередной эксперимент с неизвестным исходом? Кто эти люди, которые окружают меня? Почему я встретила именно их и потеряла Айзека? Могла ли я остаться в Технополисе или в Порту?». Она лежала и смотрела на книгу, вспоминая странную книжную лавку, которая исчезла сразу же, как она из нее вышла. «Если бы она появилась вновь, можно было бы взять там книгу… И куда пропала книга из Технополиса? Утонула?»

Риа уснула болезненным беспокойным сном, несколько раз просыпалась, то от воя полуночной сирены, то от своих снов. Следующий день не принес ей облегчения. Она опять завтракала с лаборантом, который уткнулся в планшет, занимаясь своими научными делами, и так и не доев свой завтрак, ушел увлеченно работать. Девушка видела в столовой несколько человек с поезда, ей хотелось с ними поговорить, но люди в серых одеждах не допускали такого контакта. Они были вроде обслуживающего персонала на корабле и постоянно наблюдали за ней.

Маша пошла бродить по одинаковым коридорам корабля. Хотя на дверях не было опознавательных знаков, она уже начала запоминать эти коридоры по щербинкам, царапинам, потертостям на дверях, стенах, полу. За неимением другого развлечения, она считала двери и пыталась запомнить их количество на каждом этаже и в каждом коридоре, следила, как проложены трубы и куда они могут уходить в каютах. Пыталась посчитать надзирателей и запомнить их в лица, хотя они были настолько одинаковы, что сделать это было очень сложно. В одном из коридоров она выбрала трубу, на нижней стороне начала делать засечки, считая дни, проведенные здесь, и старалась, чтобы ее не заметили, когда она это делает. Риа точно не понимала, сколько она здесь, но по приблизительным подсчетам прошел уже месяц. От этого ей стало еще хуже, чем от прошлого дня и неудавшегося сна. Если она не понимала, что ей здесь делать месяц, то как быть, если она останется здесь надолго? Как ей не сойти с ума? Какое чудо ей может помочь? С этими мыслями она проходила несколько дней. Потом ее опять позвали в лабораторию, но не следить за снами. Она должна была нарисовать несколько рисунков. Первое, что придет в голову.

Маша сидела за столом перед чистым листом бумаги. Ей сказали нарисовать пять рисунков, но в голову ничего не приходило, и она начала смотреть по сторонам и присматриваться к людям. Некоторых она видела много раз, других впервые. Ей запомнился молодой человек, черноволосый, кареглазый, с правильными чертами лица. С виду он был одного возраста с лаборантом. Он был очень едкий, старался сказать какую-нибудь гадость, словно это его кредо. Сейчас он сидел и пристально смотрел на Машу, сжимая губы, а потом вытягивая и сворачивая их в дудочку, словно рыба.

Профессор, как его называли другие, тот старший мужчина из двух, не выдержал:

— Нам некогда с тобой играться, рисуй сейчас же первое, что приходит в голову.

— Там закрыто, ничего не приходит. Некуда, — хихикнул рыба-парень.

Маше захотелось побыстрее уйти, потому за минуту она набросала на пяти листах крепость, в которой жила; женщину, крест, костер и огромные пузыри воздуха, которые она видела, когда тонула. Они вдруг вынырнули из памяти вместе с тошнотой, которую она испытывала после того, как ее выловили.

Риа бросила карандаш, встала, слегка пошатнулась и пошла прочь из лаборатории. Она ненавидела то ощущение, которое у нее возникало, когда ее насильно заставляли что-то делать. Ей всегда казалось, что ее кожу выворачивают наизнанку.

IV

Девушка ушла к себе в комнату и долго лежала, глядя в потолок. Пока она была в лаборатории и рассматривала все по сторонам, она увидела одну вещь. И теперь думала, ведь ей не могло показаться? Риа заметила несколько вещей, которые видела у людей в поезде. Она увидела свои вещи: электронную книгу, которую она купила в библиотеке Технополиса. Воздушный фильтр, который они с трудом раздобыли в тоннеле Серого города; электронный браслет, который подарил Поло на память.

Все эти вещи лежали так, будто их изучали мартышки. Они были под стеклом. Их раскручивали и разбирали на части. Почему они себя так ведут? Они не знают что это? Они с другой стороны света, где таких вещей нет? Она устала от своих мыслей и решила отвлечься. Открыла книгу об островах и хотела полюбоваться красивыми зелеными растениями. Но, когда открыла книгу, не нашла там ни одной картинки.

Она еще раз внимательно перелистнула каждую страницу, но там не было ни одного фото, ни одной карты, ни одного рисунка, которые там были раньше. В ней не было вообще ни одного изображения. Она закрыла книгу. Книга была такая же, того же объема, с той же обложкой темно зеленого цвета с названием, вскрытым золотой фольгой по утопленным буквам «Путь». Только в ней не было ничего об Островах. Она открыла ее посредине и прочла первую попавшуюся строчку: «Наш мозг воспринимает информацию еще до осознания…».

Маша сидела в недоумении. Могло ли это быть чьей-то шуткой? Или это уже она сходит с ума от пережитого здесь? Ей вдруг стало не по себе. А что если она действительно сходит с ума? Или уже сошла, и все это ей мерещится. В этот момент открылась дверь, и вошел лаборант:

— Пойдем, ты сегодня спишь в лаборатории.

— Я же там сегодня была…

— Значит, еще будешь. Поднимайся.

Маше пришлось оставить книгу, которая ее взбудоражила, и идти с лаборантом. В лаборатории был один из сотрудников, которого Маша еще плохо помнила в лицо. Она села и ждала, пока к ней подключат датчики.

— Никита, я тебя сегодня оставлю одного. Мы будем на выходе, поэтому последи за мониторами, — обратился тот к лаборанту.

Значит, его зовут Никита. Маше он свое имя называть не хотел. В ней проснулось какое-то странное чувство обиды. Будто это обида от предательства. Почему? Он ей чужой человек. Хотя и единственный, кого она здесь действительно запомнила. Человек, который с ним общался, ушел и они остались вдвоем. Лаборант подошел к капсуле сделать настройки и закрыть крышку.

— Значит, тебя зовут Никита, — обратилась она к нему, — а мне ты сказать этого не мог?

— Нет, не мог. Даже не собирался. И не надо меня так называть. Для тебя я лаборант.

— Почему? Что в этом такого?

— Послушай. Я не собираюсь привыкать к тебе. А для тебя это вообще бессмысленно, — он зло взглянул на Машу.

— Что это значит? Почему для меня это бессмысленно?

— Не болтай. Твое дело спать. Или я вколю тебе снотворное, — он закрыл крышку капсулы и ушел к мониторам.

Конечно же, после такого разговора, Маша долго не могла уснуть. Что все это значило? Почему для нее бессмысленно чем-то заниматься, читать, запоминать, дружить? Она не понимала, что ей делать в этой ситуации. Бежать? Куда? Она под водой, совершенно не знает устройства места, в котором находится. Да, Риа услышала пару фраз, которыми перекидывались местные, что они выходят отсюда. Но как и куда, она не знала. Сколько она здесь пробудет, сколько времени она еще понадобится этим людям, не известно. У нее был настоящий ураган из мыслей в голове. Какая из них важнее? Как это все сложить воедино, чтобы это хоть немного было похоже на план. Ей нужна была информация и знания, от которых ее отрезали всеми способами. Нужно было выследить бледного человека и разузнать как можно больше информации. Это единственное, что она могла в этих условиях, с этими возможностями. С этими мыслями она уснула.

Ей снились пустые улицы и дома. В одном из домов она долго ходила по комнатам, в которых никого не нашла. В одной из комнат был вход в подвал. Маша смотрела в зияющую черную дыру подвала. Не спускаясь туда, она точно знала, что он до бесконечности глубокий и там страшно. От этого испуга она проснулась.

Оказалось, уже утро и сны ей стали сниться недавно. Все это время Никита тоже спал. Это было видно по его заспанным глазам. Видимо он просыпался, когда мигали датчики, но это было нечасто. Из старшего персонала за ночь так никто и не явился, потому можно было расслабиться и отдохнуть. Расспрашивать он ее тоже не стал, так как ему явно были не интересны эти исследования. Они окончили с процедурой, сняли датчики и пошли завтракать. Потом Маша отправилась в свою каюту. Девушку опять беспокоили мысли, которые мучили ее вчера перед сном. Она сидела в углу. В другом углу лежала книга, на которую она смотрела. А вдруг ей все это показалось, и она видела все это во сне? Вдруг в книге ничего не поменялось? Несколько минут она не решалась ее открыть. С одной стороны, если в ней все поменялось, то что это может быть? Это пугало. С другой стороны, если книга не поменялась, было намного страшнее. Ведь тогда ничего не изменится, и она будет опять страдать от недостатка эмоций и информации, как раньше, а это подобно смерти. Наконец она открыла книгу. Ее сердце забилось чаще. Это была другая книга. Другая, в той же обложке, с тем же количеством страниц, с тем же названием. Риа растворилась в ней, забыв обо всех тех размышлениях, которые мучили ее до этого. Все ушло на второй план и стало неважным. Она погрузилась в мир ответов на вопросы, которые интересовали ее давно. Которые захватывали ее сознание, но самостоятельно она решить их не могла, а те, кто ее окружал, либо так же не знали ответов, либо даже не задумывались, говоря, что ответов нет. Последнее время, поглощенная путешествиями и общением с разными людьми, она мало задумывалась над тем, что она такое, почему ее чувства таковы, каковы есть. Возможно ли, и нужно ли исправлять себя или вся загвоздка в людях, которые ее окружают? Если это так, то с кем и как общаться, а с кем нет? Ее тело, ее мозг влияют на сознание или это сознание влияет на ее тело? Почему порой она неоправданно осторожна, а порой делает абсолютно импульсивные поступки, которым она сама не может найти оправдания? Она до сих пор чувствовала вину за то, что разозлила шида и навлекла беду на Айзека. Маша так и не извинилась перед мальчиком и теперь не знала, сможет ли когда-нибудь просить прощения за этот поступок.

Ее интересовало так много вещей, на которые не могла ответить одна книга. Но все же та, которую она держала в руках, прокладывала ей путь к познанию нескольких тайн относительно себя.

Она поняла, что вряд ли может бранить себя за некоторые поступки, за которые ей было стыдно. Например, такие, как разборки с шидом или ссора с мамой за обеденным столом в доме Поло. Да и многие другие, которые она делала еще в крепости, и за которые ей приходилось расплачиваться душевными муками. Все эти поступки были спонтанными, необдуманными, будто сделанными по чьему-то велению, а не по собственному желанию. И это было нечто, похожее на правду, но не совсем. Мозг, который работает быстрее, чем сознание — это он был ее повелителем в таких ситуациях. Это он толкал ее в спину, когда происходила очередная нелепая глупость. А сознание потом истязало ее за эти поступки.

Кто был прав в этом бою, а кто виноват, сказать сложно. За спонтанные проделки мозга приходилось, порой, серьезно расплачиваться не только Маше. Но и сознание ее было переполнено разного рода предрассудками и несуразностями. И она ведь не одна такая. Все такие. Абсолютно все. А если и есть тот, кто научился жить синхронно со своим мозгом — тот видимо Создатель, не иначе. И вся Вселенная вращается по оси его времени.

Машины размышления, следовавшие за чтением, прервал сигнал, означавший «ужин». И хотя тяжело было оторваться от книги, голодной до утра оставаться не хотелось. Да и мозг требовал подпитки. Отложив свою лучшую подругу, девушка пошла в столовую. Она опять попыталась там всех рассмотреть, но ей никак не удавалось запомнить и половины. В дальнем углу сидела «лысая голова», всегда повернутая спиной. Люди, которые постоянно сидели за соседними столами ей уже были знакомы и по внешности и по повадкам. Маша попыталась найти бледного человека, но это ей не удавалось. Сколько она помнит это помещение, он ей никогда не попадался на глаза. Но она не видела и обслуживающего персонала кухни. Что если он там? Что если еще где-то?

— А здесь сейчас все ужинают, кроме персонала столовой? — спросила Маша Никиту.

Тот с выражением подозрительности поднял на нее взгляд, оторвавшись от своей миски.

— Тебе зачем? — недовольно спросил он.

— Мне интересно, сколько людей на корабле. Он ведь большой? А это, наверное, не все, кто здесь находится? — у Маши пробежал неприятный холод в животе. Ей показалось, что лаборант был агрессивнее, чем обычно.

— Чем меньше ты здесь будешь считать, вынюхивать и спорить, тем дольше ты проживешь, — сквозь зубы процедил он.

— А в таком состоянии есть смысл долго жить? — не сдержалась она.

— Уясни себе одну вещь. Только запомни ее очень хорошо. У тебя нет здесь друзей. В этом месте, кого бы ты ни искала, с кем бы ты ни общалась, кто бы тебе ни сказал доброе слово и ни притворился понимающим. Кто бы тебе что ни заплатил, это точно-преточно не твой друг. Здесь каждый сам за себя. И если кому-то пригрозят, будь готова стать виноватой, если ты с ним общалась. А теперь, я хочу доесть свой ужин спокойно, так что избавь меня от своих разговоров, — и он опять уткнулся в свою тарелку.

На удивление, Машу не зацепили его слова. Она отнеслась к ним с абсолютным спокойствием. Как к данности этого места. Она и дальше стала спокойно рассматривать людей вокруг, и не оставила затеи найти бледного человека. Все равно она пока не знала, что у него спрашивать, и надеялась, что он сам все расскажет, без ее помощи. Поэтому она спокойно продолжала ужинать, стараясь медленно пережевывать пищу, чтобы была возможность запомнить хотя бы пару человек. Некоторым из них было тяжело даже давать насмешливые клички, так как они не выделялись ничем среди остальных, похожих на них. Пока она решила мысленно пронумеровать столики и давать им номера столиков, чтобы иметь хоть какую-то ассоциацию.

Когда Маша вернулась в каюту, то вновь открыла книгу, откинув свои текущие заботы. Она читала до последнего, пока не отключили свет. В полночь прозвучал истошный звук, а потом Риа спокойно уснула. Ни одна мысль ее не беспокоила.

Утро Маша начала не с книги. Она решила походить по кораблю и попытаться послушать разговоры, если ей встретятся люди. Она пошла по коридорам, которые как всегда были пусты. Поднялась на верхний этаж. Корабль, наверное, был на большой глубине, было темно и даже рыбешки мимо не проплывали. Поскольку высматривать было нечего, она вернулась в коридоры. Завтрак еще не объявляли, потому Риа прошла по всем этажам. В одном из коридоров она все-таки нашла людей. Это были женщины в форме. Они находились за углом и разговаривали. Но Маша ничего не поняла. Это был один из вымирающих языков, которые сейчас практически никто не знал. Но почему они на нем говорили? Когда Маша вышла из-за угла, женщины замолчали, проводили ее взглядом до лифта. Уже прозвучал сигнал и Риа пошла в столовую. Молча, усевшись на свое место, она начала есть. В голове крутились мысли по поводу языка, но спрашивать об этом лаборанта было бесполезно. Ей надо было очень внимательно слушать, когда ее вновь позовут в лабораторию, и вокруг будут люди. По возможности надо рассмотреть надписи на приборах.

— Ты бывал в Сером городе? — все-таки не выдержала Маша.

— Нет, — сухо ответил лаборант.

— А в каких городах ты бывал? — не отставала она.

— Какая тебе разница?

— Люблю путешествовать. Интересные места ищу, может, подскажешь? Я на Острова хотела ехать, пока сюда не попала.

— На какие острова? — спросил лаборант, чтобы не отвечать на вопросы.

— На обыкновенные Острова.

— Название у них есть? — ухмыльнулся он.

— Это и есть название, — Машу напряг этот вопрос. На «Железной горе» она видела карты старого мира, и там действительно были остова с названиями. Но сейчас все изменилось и над этим только работают. А большие, заселенные острова все знают как Острова.

Никита продолжать разговор не стал. Он уже доел, поэтому резко встал и ушел. Было ощущение, будто он взболтнул то, чего не должен был.

Девушка спокойно доела свой завтрак. Она никуда не спешила, внимательно рассматривала все, что находилось перед ее взглядом. Она постаралась прислушаться к разговорам, но это было сложно сделать. Людей было много, столы находились на большом расстоянии друг от друга. До ее слуха доносились лишь несвязные звуки. Поэтому ей не удалось выяснить, на каком языке они говорят.

Маша решила идти в каюту и продолжить изучать книгу. Идя по коридору, она увидела приоткрытую дверь в помещение, где пытались исследовать ее мозг. Она замедлилась и шла тихо. За дверью разговаривали.

— Я тебе уже говорил, любая информация портит чистоту эксперимента. Она нужна нам чистая. Ты же понимаешь, такой шанс может не повториться. Если бы не поломка, мы бы не всплыли и свеженьких бы здесь не было.

— Да, но она постоянно что-то выспрашивает. Не прямо, так, со стороны. Она пытается выведать информацию.

— Не болтай с ней.

— Вы сами ее выпускаете. Закройте ее, пусть сидит в каюте.

— В депрессии она станет бесполезной. Она просто должна максимально долго находиться в неведении. Это единственная подопытная со здоровым мозгом. Остальные годятся только на батарейки. Сегодня отошел номер семь, его отпраили на отработку. Номер пять, которого мы разобрали, будто из химзавода списан. Они оттуда все такие, хорошо, что не фонят. Один и два еще поработают, в принципе, но это тоже не надолго. При таком давлении у них не больше года. Еще трое тоже на очереди на батарейки. Итого она одна. Тем более там есть что изучать. Так что не лажай. Веди себя спокойно и говори на отвлеченные темы.

— На какие? — в голосе чувствовалось раздражение.

— О еде, например.

— О разложившейся биомассе, которую мы жрем и отработанной моче, которую мы пьем? Что еще ей рассказать?

— Слушай. У тебя большая голова. Она тебя не боится, и не равнодушна к тебе. Будь добрым и улыбайся.

Последняя фраза уже цедилась сквозь зубы и предвещала взрыв эмоций, потому Маша решила бысрее скрыться из коридора, чтобы ее не застукали.

Зайдя в свою каюту, она перебирала по частям диалог, который услышала. По голосам это был лаборант и старший из двух мужчин, которые следили за ее снами. Он же, видимо, был старшим и на корабле. Судя по всему они выловили восемь человек при крушении поезда. Какая у них была поломка, останется загадкой навсегда, но звук при поломке совпадал со звуком, который издается каждую полночь. И если этот звук издается, когда корабль поднимается на поверхность, то они всплывают на поверхность каждую полночь. Только вот где? Среди океана? Она часто слышала звук недалеко от крепости. Но это очень далеко от суши. И это было не всегда. Не известно, с какой скоростью передвигается корабль, и по какому маршруту.

Они называли людей батарейками и это мучило ее больше остальных вопросов. И что же такое отработка? Потом Маша вспомнила упоминание о еде и ее стало тошнить. Только недавно она позавтракала. Да, еда всегда была странной. В основном она состояла из пюре или пастоообразной массы. Чего-то измельченного. Вкус был непонятным, но она уже привыкла. Из чего оно состояло? Рыба, водоросли, что еще можно добыть в океане? Хотя иногда были твердые овощи: морковь, свекла. Была даже зелень. Они выращивают это на корабле?

Лаборант был действительно вменяемым человеком. И Маша почему-то его не боялась. Это было внутреннее чувство, ни с чем не связанное. Возможно, обманчивое. Но что означало «не равнодушна?» Это странное выражение вводило ее в недоумение. Хотя, если сильно не размышлять, то лаборант был единственным человеком, с которым Маше хотелось говорить, делиться и брать. Это имелось ввиду?

Девушка открыла книгу. Она остановилась на главе, которая описывала типы мышления людей и о взаимоотношении их между друг другом. Она старалась определить, чего больше в ней: жажды знаний, славы или общения. И не могла предпочесть что-то одно или выделить, чего она хочет больше. Ведь все хотят любви, общения и перемен. Но ей казалось, что на корабле есть люди, котрые ярко выражают свои предпочтения. Тот же лаборант. Он полностью уходит в себя, как только ему попадается новая игрушка. К сожелению, Маша не могла больше никого с корабля подвести под описание в книге, потому как ей не удавалось ни с кем здесь общаться. Девушка перебрала в голове всех, кого знала и вспоминала, насколько хорошо она с ними общалась и удавалось ли ей понять кого-то. Это ее больше всего ввело в ступор. Раньше она не задумывалалсь над тем, а понимает ли она в принципе кого-нибудь. Риа всегда смотрела на людей через призму своего представления о мире. Это было настолько привычно и абсолютно нормально, что она не задумывалась, что может быть иначе. Да и все так делали, другому никто не учил. Я — Солнце, остальные движуться вокруг меня. Таков принцип мира, в котором она жила. В котором жил каждый, кого она знала. Конечно же всех учили уважать друг друга. Но это было только на физическом уровне. Никто не заглядывал другому в голову, и не пытался прочувствовать его состояния. Хотя…

Сейчас она вспомнила Поло. Он был человеком не из ее мира. Его поступки не совпадали с тем, что она знала до этого. И в то время, когда она вела себя как эгоистка, он прощал. И Айзек простил. Больше всего ей сейчас хотелось задать вопрос «Почему?», но в каюте была тишина. Абсолютная тишина. Вдруг в двери постучали. Зашел лаборант.

— Пойдем ужинать. Сегодня ты спишь в лаборатории.

Уже был вечер, а Маша даже не заметила, как прошло время. Она была голодна, но когда она села за стол, долго не могла начать есть. Риа смотрела на то, что было на подносе перед ней. Миска с содержимым, похожим на перетертый суп, пара сухарей, зелень и бобы. Она болтала суп ложкой и вспоминала разговор, который подслушала.

— Ты либо съешь свой ужин, либо будешь голодной до утра, — смотрел на нее недовольно лаборант.

Другой еды здесь не было, а кормят только два раза в день. Потому Маша пересилила себя и старалась не вникать во вкус и бысто все проглотить. Она не стала спрашивать лаборанта, из чего этот суп, хотя очень хотела. Но Никита все равно смотрел с подозрением на ее поведение.

Когда они зашли в лабораторию, там было несколько человек. Тот противный парень возраста Никиты, который постоянно язвил. Женщина, на удивление не в форме, как все остальные. И все те же двое мужчин, остававшиеся для Маши безимянными. Ее уложили в капсулу и оставили засыпать. Они навернка о чем-то разговаривали, но внутри ничего слышно не было.

Риа отчетливо запомнила сон, который ей приснился в эту ночь. Он снился ей не единажды, и она абсолютно не понимала, почему он ей сниться. Маша стояла посреди снежной пустыни. Дул ветер и от плотного наста отбивались мелкие кристаллы снега. Небо было серым, таким, каким она его видела всю жизнь, но постепенно тучи стали расходится и пробился луч света, который отблестнул от наста. Все это время Маша смотрела далеко за горизонт и вокруг себя. Но когда заблестел луч, она посмотрела под ноги и увидела небольшую ямку в снегу. Заглянув в нее, она увидела расцветавший красный цветок. Он расцвел среди всех этих холодных бурь, прикрытый толстым слоем снега. Нежный, маленький, совсем беззащитный.

Когда Мария проснулась и вылезла из капсулы, она встретила напряженное выражение лица прямо перед своим взглядом.

— Где ты видела снег? — спросил профессор.

— Во сне, — ответила Маша.

— Я с тобой не шучу. Где и когда ты видела снег? — зашипел он.

— А я и не шучу. Снег я видела только в этом сне.

— Что значит «в этом»?

— Это значит, когда мне снится этот сон, я вижу снег.

— И как часто ты его видишь? — не успокаивался мужчина.

— Я не запоминаю. Он мне снится иногда. Я помню, что он снился мне еще в детстве. Когда я рассказала о нем отцу, отец объяснил мне, что такое снег.

Маша внимательно рассматривала лицо мужчины, которое играло своими морщинами неподдельные эмоции.

— Это хорошо, — сказал он, — очень хорошо. Ты свободна.

Уже было время завтрака и Риа пошла в столовую. Она проглотила еду не задумываясь, потому как думала о реакции на ее сон. Почему он так зацепил этого мужчину? И что ему в принципе надо от ее снов? После завтрака она решила пойти к трубе, на которой она делала засечки. Маша не ходила туда уже три дня.

Она считала до этого, что уже пятьдесят дней она здесь. Но когда она подшла к трубе и пересчитала засечки, увидела только сорок пять. Этого не могло быть, потому что она точно помнила эту круглую цифру. Она дописала дни до пятидесяти трех и ушла в свою каюту, чтобы не задерживаться в коридоре, и не попасться на глаза надсмотрщикам. Риа разнервничалась из-за этого. Не знала, что хуже: что кто-то затер ее засечки или что она может опять запутаться в днях. Может это было не специально? Ей надо было это выяснить. В душе кипело негодование и возмущение. Ей хотелось бежать. Именно бежать в физическом смысле. Она понимала, что не может никуда деться с этой подводной лодки, но она не могла усидеть в каюте. Маша резко вышла из нее, быстро прошла по коридору, до выхода в тот, который окружал корабль по окружности, и побежала. Глаза быстро привыкли к сумеркам, которые ее окружали. Она бежала так быстро, как только могла. Когда стало тяжело, она только ускорилась и сделала последний рывок. Ноги перестали выдерживать напряжение, сердце выпрыгивало из груди, дыхание сбилось и она упала на пол. Маша сделала еще несколько глубоких вдохов и разрыдалась. Она рыдала так, как рыдают маленькие дети. Всем своим судорожно трусившимся телом, всем своим глубоким всхлипыванием и потоком слез. Она выплескивала все эмоции, которые накопила за последнее время. В определенный момент она закричала. Закричала, что есть мочи, на разрыв, и… затихла. Риа сидела на полу всхлипывая. Слезы высыхали на ее щеках. Голова гудела от перенапряжения и рыданий, но мысли прояснились. И вдруг стало легко, как после уборки. Маша уже не помнила даже, когда последний раз так плакала. Наверное в детстве. Ведь взрослому человеку не прилично так бурно проявлять свои эмоции. Хотя сейчас она понимала, что ей намного легче. Будто прорвался гнойник, который долго зрел. Сейчас она даже не могла дать себе отчет, что же ее так задело. Неужели эти несчастные засечки? Разве они так много значят для нее? Она уже не понимала. Просто сидела и ни о чем не думала, потупившись в темную пустоту. В коридоре было холодно и девушка стала замерзать, потому встала и пошла обратно в каюту. Когда она подошла к углу, за которым находились те злосчастные трубы, она услышала шорох и стала идти тише. Зайдя за угол Маша увидела бледного человека, затирающего засечки. Он обернулся и недоброжелательно посмотрел на нее, хотя и не должен был понять, кто перед ним стоит. Но он резко подошел к ней, схватил ее за предплечье и потянул назад в темный коридор.

— Это ты затирал? Зачем тебе это нужно? — в Маше опять бушевали эмоции. Она решила выплеснуть всю злость на ходячего мертвеца, но тот был не менее активен в своих порывах, чем она.

Когда он вытолкал ее за дверь, начал тараторить со скоростью, которую было невозможно перебить.

— Слушай меня. Здесь все делается по указке, от мытья туалетов, до решения проблем с людьми. И ты — проблема. Ты ходишь по коридорам, вынюхиваешь. Пытаешься вступить в контакт. Но ты… Ты, как и я, эксперимент. И не трогают тебя только потому, что им пока важна твоя эмоциональная стабильность. Считать время тебе никто не даст. Мне сказали вводить тебя в заблуждение. Я стираю полоски и добавляю. И ты этого не замечаешь. И не заметишь. Никогда. Пока здесь пройдет месяц, на верху пройдет три. Все люди, которые тебя окружают, все: и я, и профессор, и твой лаборант, уже были бы съедены червями, если бы не этот корабль. Он был сделан раньше, чем ты родилась, чем родились твои родители. Чем начала мигрировать большая вода. Все, кого ты здесь видишь, они — обман. Они — фикция. Они — ошибка. Они — страх. Все свято верят, что создают науку. И если они вылезут из ракушки, то все разрушится. Все воздушные замки падут и превратятся в ничто, которым были изначально. Которым по сути и являются. Мы все — ничто. И цифры тебя не спасут. Только движение порождает новое. Только движение порождает смысл. Остальное — пустота.

Все это время он говорил, схватив Машу за плечи и пытаясь смотреть ей в лицо. Его взгляд блуждал от лба к подбородку, но не мог сконцентрироваться. Когда бледнолицый договорил, он отпустил ее и провел взглядом вокруг, будто осознавая, где он. Маша все это время стояла как вкопанная. Ее мутило от того, что он говорил, от того, как он это говорил. От его рта и всего его тела шел неприятный приторно-сладкий запах, как от гниющей плоти.

Бледный человек нащупал двери и вышел. Маша постояла еще несколько минут, но поняла, что замерзла до чертиков, потому поплелась к себе в каюту. Она прошла по коридору мимо разрушителя, который продолжил свое дело и судорожно затирал засечки. В ее голове был белый шум, который пытался прервать весь тот поток грязи, который на нее только что вылили.

Прозвучал сигнал ужина. Риа, даже не сообразив, что она делает, на автомате поплелась в столовую. Только когда она села за стол и увидела лаборанта, поняла, что превратилась в автомат, который ест, ходит в туалет, моется, ложится спать по сигналу. Не по желанию, не по необходимости, а по сигналу. По сигналу будет свободна душевая кабина или туалет. По приказу она пойдет в лабораторию, где ее будут заставлять что-то делать. Ее тело должно было жить по чужим сигналам, а не по своим. Она иногда не знала, голодна она или нет. Но знала, что не может взять еду в любой момент. Она стала опираться на страх, что не успеет, что не хватит, что потеряет. Маша сидела, потупившись на лаборанта, хотя даже не различала его черты. Сплошное слившееся пятно.

— Что ты делаешь? — спросил он.

Девушка не отвечала. Он потеребил ее за плече.

— В чем дело? — опять спросил он, с подозрением глядя на нее.

Маша отшатнулась от руки лаборанта. Она взглянула на него и пришла в себя. Перед ней не было подноса с едой, она просто сидела за пустым столом, потупившись в пустоту. Никита пошел к столу с раздачей и вернулся с едой. Он поставил перед Машей поднос. Риа смотрела на лаборанта. Сколько ему лет? Двадцать? Сорок? Восемьдесят? Сколько он готов здесь еще просидеть? Что такого феноменального они здесь изучают, что им не хочется отсюда выходить? Практически все, кто находится здесь, должны быть мертвы. Они должны быть мертвы.

— Ешь, — попытался командовать Никита, но до Маши эта фраза не долетела. Она просидела так еще минут десять, потом встала и пошла в каюту. Лаборант проводил ее нахмуренным взглядом.

Риа вернулась в свое убежище. Она лежала, глядя в потолок, и думала о выходе из этого места. Единственным выходом ей казалась смерть. Возможно ли выйти через оболочку, которая окружает корабль? Скоро полночь и они будут на поверхности. Маша либо выплывет, либо утонет. Но находиться здесь у нее уже не хватало сил. Ближе к полуночи она пошла в коридор, по которому еще днем бежала. Риа села у внешней стены и стала на нее смотреть. Та двигалась, будто расплавленный воздух в жару. Масса перекатывалась то в одну, то в другую сторону, не останавливаясь. Ее взгляду померещилось нечто странное. Она перевела взгляд на стену. И оцепенела.

Из корабля светил прожектор. Очень яркий и мощный. Он светил под корабль и вокруг. Они проплывали город. Один из затопленных городов. Эти огромные высотки лишь за неделю ушли под воду, и теперь, мрачными разлагающимися мумиями стояли и смотрели на Машу, говоря разными голосами и возвращаясь эхом: «Ты видишь нас? Смотри на нас. Смотри. Всматривайся. Слушай. Ты слышишь? Слышишь как здесь тихо? Никого. Никого. Никого…» Человеческие творения без человека выглядят ужасными, пугающими своей пустотой и бессмысленностью. Мимо взгляда проплывали покрытые водной порослью огромные здания. Кое-где стекла были выбиты, но в основном дома были целыми. Их не погубил смерч, не взорвала бомба. Нет. Сюда она не достала. Но сюда пришла вода, накрывшая все. Сотни тысяч людей спешно покидали города, даже не зная, куда им ехать. А дома молча наблюдали за этим, задавая немой вопрос: «Это того стоило?»

Корабль медленно поднимался, как поплавок, проплывая этаж за этажом. Маша, глядя на это мрачное великолепие, думала о том, как она похожа на эти здания. Они никому не нужны. Их никто не спасет. И в глубине души она понимала, что эту беду много лет звала сама. Даже, когда рядом уже были не безразличные люди, она говорила, что она одинока. Что она одна. И вот она достигла своего, как никогда. Она сидела и смотрела в отражение своей пустоты. Корабль проплывал последние этажи и осветил макушки великанов, напрасно тянувшихся головами к поверхности. Все равно они не могли до нее достать.

Корабль практически поднялся к поверхности. Вот-вот должен прозвучать истошный звук. Маша приблизилась еще плотнее к стене. Но вдруг почувствовала, как ее схватили за подмышки и резко отдернули к противоположной стене. Прозвучал истошный звук. У Маши заложило уши и запищало в голове. Резко затошнило, она не могла подняться и с трудом соображала, где она и что с ней. Краем глаза она увидела возле себя лаборанта и отключилась.

Очнулась она у себя в каюте. Рядом был лаборант, в руках у него был шприц.

— Это снотворное, чтобы ты не гуляла по ночам. И, пожалуй, ты пока посидишь под замком, чтобы у тебя не было желания выйти на плаву. Я понимаю, что тебе скучно с нами кататься, но так ты не выйдешь. У нас тут один из «трупов» так пытался выйти. И мы выловили тебя и еще семь человек. Как думаешь, сколько было людей в поезде? Триста? Может пятьсот? Как думаешь, сколько выжило? Подумай хорошо, кого ты хочешь убить.

V

Лаборант вышел и замкнул дверь. У Риа начало мутиться сознание и она опять отключилась.

Через какое-то время она проснулась, встала, попробовала открыть дверь и та поддалась. Это было странно. Она вышла в коридор, там было как всегда тихо. Она пошла прямо. Там, где должен был быть поворот, его не оказалось. Коридор продолжался все дальше и дальше, будто удлиняясь в бесконечность. Маша обернулась назад, там был такой же бесконечный коридор. Она пошла прямо, ничего не понимая. Коридор не заканчивался. Везде были все те же одинаковые двери, но не было поворотов. Корабль не мог быть настолько большим. Двери обычно заперты, а за те, которые она пару раз открывала, ее выругали и выгнали. Но куда ей идти? Риа остановилась у одной из дверей, немного подумала, и нажала ручку, открыла дверь и вошла в комнату. Комната была большая и светлая, а противоположная стена темная, как внешняя стена корабля, через которую мало что видно. Маша подошла к ней и стала всматриваться. Сначала было очень темно, но потом она увидела улицу с машинами, соседними домами, магазинами. Все было опутано тиной, облеплено водорослями. Неужели они опустилась так низко? Слишком низко. Она видела за стеклом тротуар под самым зданием. Как такое могло быть? Вверху промелькнул свет. Откуда он здесь? Все лампы обесточены. Она посмотрела вверх. Там что-то плыло. Она начала присматриваться и увидела смутные очертания шара, из которого светился свет. Это же корабль! Как? Почему он здесь? Стена, которая только что перед ней хаотически двигалась, как расплавленный воздух, вдруг на глазах стала кристаллизироваться и превращалась в ровное гладкое стекло, которое через секунду стало покрываться трещинами и, от напора воды, лопнуло, поглотив Машу. Она закричала, рефлекторно начала размахивать руками, и сильно ударилась обо что-то.

— Проснись, ну же, — кричал Никита, расталкивая ее.

Маша пришла в себя только через несколько секунд. Она лежала на полу, рядом с капсулой. Над ней стоял лаборант. Видимо, она так сильно ударилась в капсуле, и лаборант пытался быстро достать ее оттуда, за что досталось и ему, это было видно по красному пятну на лбу и скуле. Когда ее перенесли в капсулу, она вообще не помнила.

— Проснулась? — спросил он.

— Да, — ответила Маша, поднимаясь с пола.

В лаборатории были профессор с помощником. Женщина без формы и противный тип, который стоял и ухмылялся.

— Тимур, займись проверкой покрытия и дай данные по толщине, — обратился профессор ухмыляющемуся парню.

Тот выровнял свое лицо до нормального состояния.

— Хорошо. Надеюсь, его никто не продырявил, — он опять ухмыльнулся, глядя на Машу, и вышел.

— Гормоны в норме. Показатели по витаминам и минералам тоже. Мозг в порядке. Позвоночник в порядке. Организм функционирует стабильно, — говорила женщина, — это не похоже на физиологическую проблему. Я пойду, мне надо еще помыть оборудование, — и женщина ушла.

— Кристоф, продолжайте, а мы с Никитой пойдем, проверим остальных, — сказал профессор своему помощнику и вышел с Никитой из лаборатории.

Стало совсем тихо. Маша сидела на стуле, возле приборов. Кристоф — помощник профессора, сидел за столом, что-то записывая. Молчание продолжалось минут десять. В это время Маша рассматривала все вокруг. Она заглянула на приборы и увидела надписи на непонятном языке. Риа уже знала, что корабль не из ее мира, потому это волновало ее уже меньше. Среди оборудования, датчиков и прочей электроники, она увидела для себя нечто странное. Небольшой крест с фигурой мужчины висел над столом. Он приковал ее внимание, пока не заговорил Кристоф.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Нормально, — ответила Маша.

Она присмотрелась к нему внимательнее. Он ей всегда казался безликим и сейчас, с близка, она мало что для себя отметила. Не худой и не толстый, с достаточно правильными чертами лица, с проплешиной на голове и в общем сдержанный в поведении.

— Ваши действия, которые вы пытались совершить ночью, могли спровоцировать серьезную поломку. Никита вам не объяснил, но соприкосновение с оболочкой может привести к последствиям: от легкого удара, к полному сожжению вашего тела. Мне бы хотелось узнать, что вас так расстроило? Я знаю, вчера на ужине вы были угнетены и не поели.

Его учтивость Машу сильно удивила. Хотя с ним напрямую она никогда не общалась, но уже привыкла к тому, что в основном здесь командуют.

— Я уже говорила. Мне здесь нечего делать. Работы нет. В библиотеку не пускают, блокнот и ручку не дают, запрещают считать время, запрещают общаться. Мне здесь одиноко. Я не могу здесь находиться. Мне снятся кошмары. Я хочу туда, где твердая земля и деревья.

— Ваша работа заключается в том, чтобы помогать исследованию. Это важно. Профессор очень заинтересован в изучении снов, а они у вас яркие и разные. К сожалению, наша библиотека на языке, который вы не понимаете. Я попрошу, чтобы вам выделили бумагу и карандаш. Относительно времени. На корабле особые условия, любые часы и календари будут вводить вас в заблуждение. Потому постарайтесь отказаться от привычки считать время. Есть день, и есть ночь, остальные параметры будут истолкованы неверно.

— Сколько вам лет? — оборвала его Маша.

— Это имеет какое-то значение? — он оставался невозмутимым.

— Интересно. Вы же не считаете время? Значит, не знаете, сколько вам лет.

— Не знаю. И меня это не интересует. Я знаю, что завтра я буду занят, как и вчера, как и сегодня. Это единственно важно.

— Кому ваши занятия приносят пользу? — спросила Мария.

— Мы занимаемся фундаментальной наукой. Потому мое занятие полезно абсолютно всем. Так же, как и ваше, если вы сконцентрируетесь на нем, то найдете удовлетворение.

— А как ваши исследования поступают ко всем? С кем вы связываетесь на суше? — Продолжала допытываться Риа.

— Я не могу вас посвятить во все нюансы нашей работы.

— Что это означает? — Маша махнула головой на крест с мужчиной.

— Это распятие. Символ силы веры.

— Как это? Символ силы веры?

— Это когда вы настолько верите в свои убеждения, что готовы отдать абсолютно все за это, даже, когда никто больше не верит. К какой религии вы принадлежите?

— Что такое религия?

— Свод духовных законов, по которым вы живете.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Маша была в замешательстве оттого, что он говорил. В ее жизни не было ничего похожего, никаких символов, никаких религий. Она пару раз слышала, что когда-то были непонятные ей учения, но в крепости такого точно не было, и отец ее этому не учил.

— Для чего нужны эти правила? — спросила она.

— Для того чтобы не сломаться, когда станет тяжело. Это как обувь, которая бережет ноги от ран. Так религия бережет от сомнений и угрызений совести.

Машу это заинтересовало. Кажется, сейчас это было то, что могло ей помочь, если бы она понимала смысл всего этого.

— И что это за законы, которые могут помочь?

— У каждой религии они могут меняться. Но в основном она вся направлена на созидание: не убивать, прощать, помогать, терпеть.

— Не понимаю, как это может помочь. К чему они приведут? Какова в этом цель?

— Достигнуть блаженства и полного удовлетворения. Попасть в рай.

— С помощью терпения и прощения достигнуть блаженства?

— Это всего лишь образы. Вы можете сами создать для себя религию. Чего вы хотите в этой жизни?

— Счастья, — Маша удивилась сама себе, хотя это был самый точный ответ для любого человека.

— Вот и придумайте для себя правила, следуя которым, вы достигнете счастья.

— А если я не стану терпеть, ради своего счастья? — Спросила Маша.

— Возможно. А ради чужого? — спросил Кристоф.

— Если это не помешает быть счастливой мне.

Маша посмотрела на распятье.

— А это настоящий человек? — спросила она.

— Да.

— Что с ним? Почему он на кресте?

— Его прибили гвоздями к кресту из-за его веры. Он пожертвовал собой, чтобы показать другим, что если они по-настоящему верят, то получат желаемое, даже если это что-то невероятное. Например, жизнь после смерти. Его убили, но он возродился.

— Это странно. Зачем возвращаться туда, где тебя хотят убивать? Если он так сильно верил, нужно было придумать себе добрых людей, а не восстание из мертвых.

— У каждого свое счастье. Кто-то меняет себя, а кто-то мир.

— И где он, этот измененный мир? — спросила Маша.

— Он здесь, вокруг нас.

— То есть все очень хотели, чтобы жизнь превратилась в хаос?

— На все воля Божья.

— Воля чего? — Маша окончательно запуталась во всем этом и уже не могла понять, о чем говорит Кристоф.

— Воля Создателя. Того, кто сотворил этот мир: нашу планету, Солнце, Вселенную. Нас с вами.

— Это тоже из религии? — недоумевала она.

— Это основа всего бытия, — в это время вернулся профессор и лаборант, — основа всего мироздания. Сущность, которая связывает молекулы, запускают спутники, склеивает наши внутренние органы, сводит людей, делает воду водой, а огонь огнем.

— Прекрати издеваться над девчонкой. У нее и так мозг кипит, а еще ты со своими божественными баснями, — прервал разговор профессор.

— Почему же, ей интересно. Она сама спрашивает и слушает. Или вы хотите, чтобы я рассказывал ей о нейронных связях ее мозга? — Кристоф был абсолютно спокоен.

— Я хочу, чтобы ты прекратил впихивать свои религиозные нравоучения людям в головы. Мы ученые и идем опытным путем, а не догадками.

— Мы идем путем подтверждения и опровержения. Вы мне до сих пор не предоставили факты опровержения моей веры, господин Равинд.

— Иди, отдыхай, — обратился профессор к Маше.

— Сначала завтрак, — пошел за ней лаборант.

Завтрак, как всегда, состоял из какой-то жижи. Еще были сухари, редис и зелень. Маша сидела, ковыряюсь в своем блюде.

— У вас здесь есть теплица? — спросила она.

— Да, есть небольшое помещение, где это выращивают, — ответил лаборант

— Ты тоже живешь по этим законам, о которых рассказывал Кристоф? — Маша надеялась, что он будет сегодня разговаривать. Похоже, у него было хорошее настроение.

— Каким законам? — удивился Никита.

— Ну, это… религии, он так ее называл.

— О, нет, — лаборант засмеялся, — и не забивай себе этим кошмаром голову.

— Почему у вас там, в лаборатории, висит крест с этим человеком?

— Чтобы Кристофу было весело.

Никита явно к этому относился не просто безразлично, он еще и насмехался над Кристофом по этому поводу.

— Это как? Почему весело?

— Ну, он с ним разговаривает. Молиться. Делиться переживаниями.

— Что-то вроде воображаемого друга? — спросила Риа.

Никита расхохотался на всю столовую. Она первый раз видела у него такую реакцию.

— Точно. Это самое верное определение. «Воображаемый друг».

Он стирал слезы у себя с ресниц и продолжил есть. Маша не очень поняла, почему Никиту так смешило это. Она серьезно думала о том, что для нее сейчас было бы большим облегчением такой воображаемый друг. Если она не может ни с кем общаться по душам, то этот друг был бы для нее спасением. Только вот она ничего об этом не знала. Как это работает? Ей бы еще времени, чтобы поговорить с Кристофом. Но когда она останется с ним наедине следующий раз? После завтрака размышления на эту тему заняли все ее внимание. Лаборант отвел ее в комнату, закрыл там. Маша пыталась читать книгу. Осталось еще несколько глав, но размышления на тему веры забирали все ее внимание. Хотя глава, которую она читала, со стороны сильно напоминало то, о чем она говорила с Кристофом. Только в книге было не о религии, а о пластичности мозга и обучаемости. По сути, о том, что если мы что-то много раз повторяем, то это становится нами. Это было нечто близкое, только другими словами. Маша решила дочитать книгу и перечитать ее снова, чтобы посмотреть на информацию под другим углом. Она точно знала, что увидит что-то новое, что раньше не замечала.

Вечером лаборант забрал ее на ужин.

— Меня теперь постоянно будут выгуливать как собаку? — спросила Маша.

— Ты себя так зарекомендовала, — спокойно ответил лаборант.

— Я хочу в середине дня бегать, — требовательным тоном сказала Маша.

— Куда ты собралась бегать? — хихикнул Никита.

— Я хочу бегать в коридоре вокруг корабля. Я сутками сижу в камере два на три. Мне нужно движение. Я здесь задыхаюсь, — начала переходить на истерику Риа.

— Успокойся. В коридор тебя никто не пустит, чтобы ты никого не угробила, — без эмоций ответил лаборант.

— Так убейте меня сразу, зачем вы надо мной издеваетесь? — Закричала на весь коридор Маша.

Они уже стояли у дверей в столовую. Лаборант растерялся и оцепенел, он ни разу не видел такой реакции у Маши, потому думал, как ему быть. Через несколько секунд в коридор из столовой вышел Равинд.

— Какого черта ты орешь? — набросился он на Машу.

— Какого черта вы взяли, что я лабораторная крыса, которую можно таскать, когда и куда захочешь, и закрывать в клетке? — Кричала в ответ Маша.

Из-за угла появился Тимур. Его смолянистые глазенки поблескивали в темном коридоре от радости. Жизнь здесь была настолько скучной, что такое представление его очень обрадовало.

— Ты, дура, чуть нас всех не убила, а теперь спрашиваешь какого черта тебя закрывают? — лицо у профессора стала бордовым.

— Да вы еще сто лет назад должны были сдохнуть. И что, до сих пор боитесь умирать? О вас хоть вообще знают за пределами корабля?

После этих слов Маши повисла гробовая тишина. Профессор побледнел. Все затаили дыхание. У Никиты начали дрожать руки. Воздух не двигался. После долгой паузы профессор сказал:

— Закрой ее.

— Она еще не ела, — промурчал лаборант, весь бледный, он втянул шею, его руки продолжали дрожать.

Профессор опять покраснел и посмотрел на него. Глаза Тимура стоявшего за углом, сияли ярким пламенем удовольствия.

— Закрой! — заорал он на весь коридор и ушел в столовую, хлопнув дверью.

Лаборант взял Машу за предплечье и силой повел в каюту.

— И? Что дальше? Навсегда меня тут закроете? — Не успокаивалась Маша.

— Ты хоть понимаешь, что теперь начнут всех проверять. Откуда ты взяла эту информацию? — лаборант был и зол, и напуган одновременно.

— Себя проверяйте. Двери надо закрывать, когда кого-то обсуждаете. Что с той правды, которую вы не хотите признавать? От нее кто-то умрет? Но вы готовы убить, чтобы правду не узнали? У вас у всех паранойя, каждый из вас сумасшедший. Вы непонятно для чего работаете и непонятно для чего живете. Каждый из вас несчастлив. Каждый из вас делает несчастным других и друг друга. Ради чего? Какая у этого всего цель?

Никита ничего не ответил. Он толкнул девушку в каюту и запер дверь. Маша легла на пол и начала дышать медленно, глубоко вдыхая и полностью выдыхая. Она старалась успокоить свое колотившееся сердце. Если раньше ее поглощала жалость к себе и отчаяние, то сейчас ее охватывала злость. Твердая и безапелляционная, именно такая, которая придает решительности и уверенности в своих поступках. Риа успокоилась и решила, что теперь она будет думать только об одном. О том, что она вырвется из этого подводного царства на сушу любым путем и неважно, сколько времени у нее это займет. Важно, что подчиняться она будет только себе.

Ее заперли в каюте надолго. Раз в сутки ей приносили еду. Ее никто не посещал, с ней никто не разговаривал. Она несколько раз перечитала книгу. Делала зарядку и бегала на месте. Учила некоторые абзацы книги наизусть и пересказывала ее, представляя рядом другого человека. Маша много думала о воображаемом друге. Каким он должен быть, чтобы она не сошла с ума и не сдалась? Кроме волшебника ей в голову поначалу ничего не приходило. Но волшебник делает все по желанию, а этого она ни разу не наблюдала. Может ли все происходить ради чего-то? Если в происходящем какой-то смысл? Цель? Что-то обозримое? Чему ее могут научить эти люди на корабле? Она опять вернулась к мысли, что ей нужно делать здесь то, что она может, и обходиться тем, что у нее есть, на данный момент. Сможет ли появиться новая книга, как тогда появилась эта? Она ничего специально ради этого не делала. Единственное, что она делала, часто задавалась одним и тем же вопросом.

VI