Бесплатный фрагмент - Тот не моряк

Мысль о переиздании моего сборника стихов «Тот не моряк» не давала мне покоя уже много лет. Изначально это был сборник стихов и рассказов. Материал к нему я начал собирать еще в те годы, когда носил погоны, скитался по морям и океанам в должности командира Корабельной группы специализированной медицинской помощи, оставив за плечами три войны и более двадцати обеспечений дальних походов. И всегда со мной была заветная тетрадка, в которую я записывал свои впечатления в поэзии или прозе. Сняв погоны, еще четыре года работал судовым врачом и, наконец-то угомонившись, «осел» в военной поликлинике. Это были годы приключений, потерь и расставаний, и лишь заветная тетрадка, а затем компьютер спасали меня от депрессии. Первое издание было напечатано в издательстве «Страж Балтики» в начале двухтысячного года. Мне оно не нравилось. В новом издании я оставил только поэзию. В редакции этого сборника большую помощь мне оказала Татьяна Викторовна Марьясова. За что ей большое спасибо! Я отдаю на суд моим читателям и собратьям по перу этот обновленный сборник.

Михаил Сорин, ветеран военной службы,

подполковник медицинской службы в отставке,

действительный член Международного Союза писателей

«Новый Современник»

Предисловие

Уважаемый читатель! Вы держите в руках удивительный сборник стихов. Начав читать первые строчки, Вы не сможете остановиться. Каждый обязательно найдет что-то важное и дорогое для своей души. Кто-то насладится заражающим флотским юмором. Кто-то пролистнет страницы своих морских походов, полных приключений. Кто-то вспомнит, как ждал встречи с любимыми людьми, и как мечта о родимой земле, родном доме помогала пережить долгие месяцы расставаний. Кто-то задумается о сложной судьбе нашей любимой Родины. Эта книга о преданности и верности: своему долгу, данной присяге, раз и навсегда выбранной профессии. О нежности к матери. О любви к женщине. Книга о памяти. Это мысли о жизни настоящего морского офицера, профессионального хирурга, настоящего мужчины, любящего жизнь во всех ее проявлениях, талантливого поэта, создавшего в своих стихах яркие, запоминающиеся образы. Наслаждайтесь чтением, дорогой читатель, думайте, грустите, улыбайтесь…

Татьяна Марьясова, действительный член Международного Союза писателей «Новый Современник», заместитель председателя литературного объединения «Остров вдохновения» г. Балтийска, Заслуженный учитель Российской Федерации

Об авторе

СОРИН Михаил Борисович, родился в 1947 году в семье военного. Отец — подполковник СОРИН Борис Львович, штурман морской авиации, участник Великой Отечественной войны. Мать — СОРИНА Римма Михайловна, работник тыла в период Великой Отечественной войны.

Все детство прошло в переездах по гарнизонам (Пионерск, Монгохто Хабаровского края, Быхов Могилевской области), после увольнения родители «осели» в городе Могилеве. Отец там и похоронен, мама упокоилась в Балтийске.

После окончания 10 классов в 1964 году поступил в медицинский институт г. Владивостока, параллельно учился и заканчивал Театральный университет искусств им. Крупской в Москве (заочно), отделение художественного чтения. В институте руководил студенческим театром миниатюр. Через пять лет получил диплом режиссера театра. В 1967 году перевелся в Витебский Государственный медицинский институт. Писал стихи, сценарии для театра. В 1971 году окончил институт. В 1972 году — интернатуру по хирургии. Работал в Быховской районной больнице врачом-хирургом. В 1972 году призван в Военно-морской флот — начальником лазарета авиационно-технической базы в Быхове-1. Ведущий хирург гарнизона. Многочисленная ургентная, т.е. неотложная и плановая хирургия. В 1976 году произвел в условиях лазарета ушивание ножевого проникающего ранения сердца, с благоприятным исходом. За что был представлен к ордену Красная Звезда, но представление, по неизвестным причинам, где-то затерялось…

В 1980 году переведен в военно-морской госпиталь г. Палдиски — старшим ординатором хирургического отделения.

В 1982 году — первое обеспечение дальнего похода в Народную республику Мозамбик (6 месяцев) в составе гидрографической экспедиции. 1983—1984 гг. — второй поход в Мозамбик (7 месяцев), возвратился уже начальником Корабельной группы специализированной медицинской помощи Балтийского флота.

За период службы на Балтийском флоте провел обеспечение 28 боевых служб: Мозамбик, Ангола, Куба, Нью-Йорк, Средиземное море, Индийский океан, Карибское море, Иран, ЮАР, медицинское обеспечение всех ОБЭСК, проходивших на Балтийском и Северных морях, начиная с 1984 года и до развала СССР. Затем БАЛТОПС, совместные учения с Флотами НАТО. В 1991 году медицинское обеспечение перехода подводной лодки в Иран. В 1997 году по приглашению президента ЮАР — участие в параде Флотов Мирового океана в честь 75-летия флота ЮАР. Большой опыт оказания неотложной медицинской помощи в сложных штормовых условиях дальних походов. В Африканских странах — опыт по борьбе с тропическими заболеваниями, работа в условиях ведения боевых действий. Общее количество времени, проведенное в походах — 9 лет.

После увольнения в запас в 1997 году четыре года работал судовым врачом танкера Ельня. Работа в районах Крайнего Севера. В 2002 году, навсегда оставил моря, был назначен заведующим хирургического отделения 97 поликлиники ВМБ, после реорганизации — поликлиника Филиала №1 ФГБУ 1409 ВМКГ МО РФ г. Балтийска, где и трудится в настоящее время. Хирург высшей категории. Указом президента от 20 ноября 2008 года присвоено звание «Заслуженный врач РФ». 9 ноября 1985 года награжден медалью «Воин-интернационалист Народной Республики Куба», член Союза ветеранов Анголы.

Председатель литературного объединения «Остров вдохновения» г. Балтийска. Автор семи сборников стихов и прозы: «Тот не моряк», «Место клизмы изменить нельзя», «Утоли моя печали», «Улыбнись, потому что это было», «Большое сказание о маленьком цверге по имени Зариника», «Новые приключения маленького цверга по имени Зариника», «Канцер — не приговор», «Рувим или последний бой». Печатается в периодических изданиях и альманахах объединения. Действительный член Международного союза писателей «Новый современник».

По волнам моей памяти

Конь

Подкралась зрелость кошкой драной,

Никто не звал её, не ждал,

А юность с девкою румяной

Уже ушла с другим на сеновал.

И там, в былом, лопочет беззаветно,

Умом моим блистает, не спросясь,

И для меня былое, став запретным,

Ушло туда, куда мне не попасть.

Седой висок и череп полысевший,

Стоптался рост, и нет уже струи,

Ребёнок мой, внезапно повзрослевший,

И не волнуют больше утром соловьи.

Но лишь гудок услышу пароходный,

Зовущий вдаль, как полковой трубач,

И я, как конь, с привычкою походной,

Опять помчусь, как в молодости, вскачь!

Откровения восьмого марта

Девчонки, милые созданья,

Любил вас кто-нибудь, как я?

И в час разлук, и в час свиданья,

И в правды час, и в час вранья?

И ночью звёздной в океане,

Куда стремлюсь я неспроста,

И с незнакомкой сидя в ванне,

Любил, клянусь без хвастовства.

Так в этот день — Восьмого марта,

Когда от вас ползу домой,

Автопилот включив на старте,

К жене любимой и родной.

И пусть простит меня подруга,

А с нею весь ваш женский род.

Мы любим вас и в час недуга,

И в час, когда наоборот.

Я много видел и читал

Я много видел и читал,

Я увлекался и влюблялся,

Помногу раз страдал и ждал,

Но я ни разу не терялся.

Забыл я в глупости моей,

Что в шестьдесят нельзя влюбляться,

Пришла пора моих ночей,

Пора на землю возвращаться.

В негодовании я глуп,

Семья и прочие причины…

Да разве мало губ и рук,

Которых знали мы, мужчины.

Откровения девятого марта

Каждый год Восьмого марта

Возбуждённая толпа,

Приготовившись для старта,

Ждёт желанного утра.

Закупив по всей округе,

Мужики несут цветы.

Подарив своей подруге,

Шепчут милой: Только ты!

Лишь одна, другой на свете

Никогда я не встречал,

Твои глазки, руки эти,

И лица родной овал.

А фигурка, боже правый,

Ты — цветок моей души.

Я — ничто, башмак дырявый,

Виноват, хоть задуши.

Больше всё, клянусь, не буду,

Пьянству бой, и деньги все…

Хочешь, вымою посуду?

Наяву, а не во сне.

И пошёл, поехал праздник:

— Дорогая, наливай!

Я шалун твой и проказник,

Разгуляй есть разгуляй.

Водки мало — эко горе,

Мы допьём твоё вино,

В этот день нельзя нам спорить,

Мы с тобою заодно.

Утро. — Где ты там, корова?

Ох, кружится голова,

Болен я, а ты здорова.

Где вчерашние слова?

Кончен бал, погасли свечи,

Жди ещё, подруга, год.

Похмелиться, правда, нечем,

Ох, и вредный женский род.

Персик

Стыдливо прикрылась юная дева,

Она ж вырывается дерзко и смело,

Прекрасным плодом, нежным персиком, диво,

Она так упруга, она так игрива.

А время придёт, и в любовном порыве

Мужская рука прикоснётся впервые.

Ребёнок прильнёт к ней своими губами,

И брызнут молочные реки струями.

Ты вскормишь детишек, устанешь от ласки,

Придвинутся будни, забудутся сказки.

Тебя не спасут ни тугие корсеты,

Ни шепот мужчин, ни поэтов сонеты.

Завянет цветок, опускаясь всё ниже,

К тебе прижимаясь всё ближе и ближе.

Пенсия

Предельный возраст тихо подкатил,

Несу в утиль я форму и погоны,

Гражданский паспорт военком вручил —

Теперь я вольный и совсем свободный.

Припев:

Пенсия, пенсия, пенсия,

По нам уже звонят колокола.

Не весело, совсем уже не весело:

Нет ни двора на старость, ни кола.

Рука привычно тянется к виску,

Но честь мою не требуют отныне,

Подобен опыт мой лежалому песку,

Заброшенному навсегда в пустыне.

Припев

Пенсионер, хотя и молодой,

Но всё с нуля, конечно, страшновато.

Нас в сорок пять отправят на покой,

Но ведь покой лишь снится нам, ребята.

Припев

Совершеннолетие

Уснули мягкие игрушки,

Им снятся солнечные сны,

И луч крадётся по подушке —

Он поздний гость твоей весны.

Припев:

Ну вот и всё.

И только детства ушедшего

Чуточку жаль.

Ну вот и всё.

А впереди долгий путь

И дорога, ведущая вдаль.

Часы считают по минутам

Прошедших лет, а циферблат,

Где всё расписано, как будто,

Не может время повернуть назад.

Припев

А за порогом, вот проказник,

Бродяга-ветер, как циркач.

Он будто пригласил на праздник,

Тебя во взрослость тащит вскачь.

Припев

Шестнадцать лет

Я рядом с дочерью шагаю,

И мне казалось, вместе с ней

Как будто я переживаю

Весь аромат тех юных дней:

Опять звонков веселых трели,

И переменок шум и гам,

И все, что высказать не смели,

И что читали по слогам.

Уроков древние оковы,

Бесплодный крик учителей,

Законы, правила, основы,

А в голове дурман ночей.

В тетрадь не пишутся занятья,

Там строки первые стихов,

И трепет первого объятья,

И громкий шепот первых слов.

Опять тебя ругает мама,

Очередной дает совет,

А ты вперед глядишь упрямо —

Шестнадцать лет, шестнадцать лет…

Тусовка

Опять в подъезде шум и тарарам,

Дым сигарет, и вопли петушиные,

Зачем сюда бегут по вечерам

Подростки, глупые и длинные.

Припев:

Тусовка, тусовка,

Тусовка на крыльце.

В кроссовках, в кроссовках

Стоят мальчишки с пухом на лице.

Уже соседи жалобно ворчат,

Двойные двери делая в квартиры:

Опять в подъезде допоздна стоят,

А может это есть и рэкетиры!

Припев

Я вам открою тайну бытия.

И знаю это я не понаслышке.

К девчонкам ходят на исходе дня

Влюблённые, как водится, мальчишки.

Припев

Евгений Онегин

Я с детства не любил литературу,

А классиков подавно не читал,

Меня к себе влекла лишь физкультура,

Пока Татьяну я не повстречал.

Она была надменно величава,

Любила только Пушкина — и всё.

— Прочти Онегина, — шептала мне лукаво, —

Тогда пойду с тобою я в кино.

Припев:

Ах, Пушкин, Пушкин — не поэт, а гений,

Из-за неё всего перечитал.

Онегин — мой герой теперь, Евгений,

А в Лариной Татьяну я узнал.

Но мне сказал сосед по парте Колька:

— Пока ты там Онегина читал,

Твою Татьяну провожает Толька,

Я их не раз в подъезде заставал.

Тут до меня дошла вся суть сюжета:

Одна дуэль мою спасала честь —

И Тольку Ленского я отлупил за это,

Вложив в удар всю вековую месть.

Припев

Любовь, любовь

От земли и привычного быта

Нас уносит злодейка-волна,

Наши души штормами забиты,

Наши нервы звенят, как струна.

Припев:

Любовь, любовь, мечтаю я о ласке.

Любовь, любовь, приходишь лишь во сне.

Любовь, любовь, я жду тебя напрасно.

Приди, приди видением ко мне.

Нам нельзя даже думать об этом,

Ля амур, словно бес под ребро.

Для чего я родился поэтом,

Я в отчаянье ломаю перо.

Припев

Появись озареньем во мраке,

Освети мой изрезанный путь,

Я иду, как безумец в атаке,

Пропаду обязательно — пусть!

Припев

Мираж

Последние цветы тебе я преподнёс

Из порта африканского «Накала».

С слезинками росы, как память наших грёз,

Мираж о той любви, что было мало.

И скроется из глаз бетонный тот причал,

А пальмы вслед замашут рукавами,

И песня улетит туда, где нас встречал

Бродяга-ветер и мираж над нами.

И тихий сонный пляж, и солнечный прибой,

Где мы с тобой на миг не расставались.

Остался лишь мираж, который был с тобой,

Все это где-то в дымке потерялось.

Письмо к матери

Здравствуй, милая моя, дорогая мама.

Я пишу письмо тебе вновь издалека.

Как несовершенна связь, как она упряма,

Может, что изменится там, ну а пока…

Припев:

За иллюминатором старая картина —

Это надоевшее синее кино.

И Нептун упрямо нас манит на крестины,

Заливая в душу нам горькое вино.

Ты, наверно, писем ждёшь, почту проверяешь,

Слезы, накипевшие, не смахнёт рука,

Где он в океане грёз, где он, ты не знаешь.

— Поскорее приходи, — шепчешь, а пока…

Припев

Может, ветер принесёт эту песню с моря,

Голос мой узнаешь ты там наверняка:

— Здравствуй, мамочка моя, позабудь о горе,

Слышишь, мама, я живой, слышишь, а пока…

Припев

Буфетчица

Далеко от дома мы,

В море всё по-новому,

И с судьбой играемся,

Словно в казино.

Ласка и внимание

Лишь в кают-компании,

Если появляешься

Ты, как из кино.

Припев:

Милая буфетчица,

Моё сердце мечется,

Чаю по-домашнему,

Но с твоим теплом.

Боль в душе не лечится,

Милая буфетчица.

Скажем «нет» вчерашнему,

Сладкое потом.

Чёрствые, холодные,

Словно земноводные.

Многие забытые

Там, на берегу.

Говорят, мы грешные,

Женщины поспешные,

Их улыбки сытые

Видеть не могу.

Припев

Здесь годами месяцы,

Чувства наши бесятся,

Кто не побывал в морях —

Это не поймёт.

Снятся нам не пенные,

Сны обыкновенные,

Словно на земных лугах

Кто-то к нам идёт.

Служебный роман

Причал исчез вдали,

Лишь слышатся гудки.

Надолго от земли

Уходят корабли.

На месяцы пути

Повяжет нас судьба,

Сумею ли найти

Такую же тебя.

Припев:

Каютный роман, служебный роман,

Он здесь провиденьем не каждому дан.

Оставит в душе обжигающий след,

Что будет потом — не ясен ответ.

Прозрачным, как кристалл,

Наш станет пароход,

Чтоб каждый увидал,

Чем экипаж живёт.

Не спрячет никого

Любовный поворот,

Всем дело до того,

Кого на эшафот?

Припев

Но чувств не обмануть,

У сердца есть магнит,

Ступив на этот путь,

Любовь к себе манит.

К источнику припав,

Мы пьём его до дна.

Других всех ближе став,

Пьянеем без вина.

Припев

Один Нептун вступил

В таинственный союз,

От глаз чужих закрыл.

Играет ветер блюз,

И штормом укачал

Наш бдительный дозор,

Нас тайно обвенчал,

Скрепив сей договор.

Припев

Заправка

Танкерам вспомогательного флота посвящается

Без крови сердце биться перестанет,

Замрёт вселенная, не сделав даже шаг,

И кораблю без топлива не станет

Отмеривать прошедших милей лаг.

Припев:

Идёт заправка на ходу, идёт заправка…

Бакштов, натянутый гитарною струной,

На танкер сделана беспроигрышная ставка:

Пополнить топливом суда, налить водой.

Колокола объявят о тревоге,

Пошла команда: Экипаж, аврал!

Мгновениями меряются строки,

И наплевать на вал, девятый вал.

Припев

У линемёта боцман в напряженье,

И старпом командует: пора!

Вот оно, прекрасное мгновенье,

Которого так жаждут танкера.

Припев

Мы на ходу повязаны судьбою,

Подали шланг, и топливо пошло,

Шатром раскинувшимся небо голубое,

Как добрый знак космический, взошло.

Шигыдым — шигыдым

От заправки к заправке летим,

За кормой тает пена, как дым.

И бежим мы на всех парусах,

Шигыдым, шигыдым на устах.

Где удача нас ждёт впереди?

Ты не прячься от нас, погоди,

Мы на месте, смотри, не стоим.

Шигыдым, шигыдым, шигыдым.

За полярный забрались за круг,

Белый мишка теперь лучший друг.

И сияние Севера, ах!

Шигыдым, шигыдым в небесах.

Про любовь мы забыли вчера,

Судовые ведь мы номера,

До земли свои чувства храним,

Шигыдым, шигыдым, шигыдым.

Ну а если случается вдруг,

Слышен сердца предательский стук,

Мы в каюте его затаим,

Шигыдым, шигыдым, шигыдым.

Нас начальство с тревогою ждёт:

Сколько «Ельня» хвостов привезёт?

Хватит всем, значит снова в Гольфстрим,

А не то — шигыдым, шигыдым!

Я — танкер!

Танкеру «Шексна» посвящается

Не заграничный вид, так в чём же дело?

Из боевого сделан корабля.

Вложили душу танкера, а тело

Перекроили с мачты до киля.

Припев:

Я танкер, я танкер особый,

Несут мои трюма опасный груз.

Заправлю я товарищей, и снова

Я пуст, а значит, остаюсь.

Нет на борту ни пушек, ни торпеды,

Зато есть танки, но не на ходу.

Водой и топливом залиты их просветы,

Я, словно донор, вас спасти спешу.

Припев

Мои борта изранены в Персидском,

Меня подбить пытались в Дахлаке,

Вся жизнь моя в романтике и риске,

А руль подвластен опытной руке.

Припев

Я в пасти был Нью-Йоркского оскала,

Где даже есть, чего не может быть,

И там купить сумели все немало.

Но разве можно Родину купить?

Припев

Мой путь всегда опасный и не близкий,

Но я стремлюсь к родному очагу,

«Шексна» спешит домой, в свой порт приписки,

И напевает тихо на бегу.

Припев

«Карамба»

Говорят, что на танкере «Ельня»

живёт домовой и зовут его Карамба

Неслышной тенью прячется и снова

Мелькнёт виденьем лёгким на бегу.

Шепнёт на ушко ветерком: Здорово!

Давай тебе работать помогу.

Припев:

Карамба, маленький Карамба

Все тридцать лет на танкере живёт.

Он по ночам танцует лихо самбу

И вместе с ветром песенки поёт.

Он клапана механикам откроет

И в танк с водой солярочки нальёт,

И на столе у доктора завоет,

И штурманам с прокладкою наврёт.

Припев

Во сне придёт к мужчинам незнакомкой,

Лохматой лапой женщин соблазнит,

И в тишине внезапно дверью хлопнет,

Или в обшивке дырку просверлит.

Припев

Не хочет он на Север, и за это

Мы по полгода в гавани стоим.

Ему б туда, где постоянно лето,

Где он родился — этот пилигрим.

Припев

Что такое хорошо и что такое плохо?

Крошка сын к отцу пришёл,

И спросила кроха:

— Если в море хорошо,

Значит дома плохо?

— Как сказать тебе, сынок,

Чтобы не обидеть.

Как меня гоняет мать —

Это надо видеть!

Вот с друзьями, например,

Встречусь я с получки —

Мама — «милиционер» —

Мне устроит взбучку.

Грозен мамы твоей вид,

Ой, какое горе!

И когда она ворчит,

Хочется мне в море.

— Чем же в море хорошо? —

Вновь пытает крошка.

— Что там льют «на посошок»,

Дичь дают с картошкой?

Или там один простор,

Неба синь без края,

Мчитесь вы во весь опор,

Как ведёт кривая?

— Где там синь,

Штормов беда,

Волны выше крыши,

И с желудком ерунда:

В нём скребутся «мыши».

В раскоряку под углом

Ползают «братишки»,

Всё летает кувырком,

Мокрые штанишки.

— А в каютах-то уют?

Чистые кровати…

— Тараканы там снуют,

Кстати и некстати.

— А заправки до утра,

Севера сиянье…

— Там ночей теперь пора,

И в глазах мерцанье.

— Пап, романтика, киты,

Чайки на просторе…

— Коль в машине тухнешь ты,

Где увидишь море?

Но когда устанешь ты,

Отдохнуть придётся,

Вот тогда придут цветы,

И душа взорвётся.

Сходишь в душ, потом чаёк,

Тело негой дышит.

Завывает ветерок —

Кто его услышит?

Там затравят анекдот,

Посмеёмся вместе,

Повара нам — антрекот

Или рыбу в тесте.

Дальше — «видик» про любовь,

Детектив покруче,

И себя почуешь вновь

Мужиком могучим.

Вспомнишь дом, тепло, уют,

Удивишься ссоре.

На земле давно нас ждут,

На фига нам море?

Мурманиада-2000

Всюду горы, всюду скалы,

На вершинах снег неталый,

Солнце скаредным лучом

Пробивается с мечом.

Месяц май, а тут сугробы

Прошлогодней, видно, пробы.

На деревьях в дрёме почки,

И мелькнёт минутой ночка,

Остальное время — день,

Вот такая дребедень.

Вереницей вдоль канала

Кораблей стоит немало,

А в названьях, словно муза,

Вся история Союза.

Дремлет «Ленин» — ледокол,

Что поставлен на прикол.

Сорок лет атомоходу —

Это возраст пароходу.

«Кузнецов» — авианосец,

Современный броненосец.

Нам сказали по секрету,

Что он флота «скушал» смету,

Как доест последний рупь,

Так немедля тронет в путь.

Мощь свою покажут НАТО

Наши русские ребята.

За углом, как порнография,

Разместилась Гидрография.

Здесь наш проданный «Визир» —

Бывший Балтики кумир.

У него огромный стаж:

Мозамбик, кубинский пляж.

Умудрённый, боевой,

А сейчас — «кастрат» чужой.

Вот торчат остатки мачт

Тех, кто свой окончил матч.

Не война, а перестройка

Превратила их в помойку.

Корабли — позор стране,

Путь закончили на дне.

За углом, лаская взгляд,

На горе дома стоят.

Это Мурманск, град-герой,

И сравнимо молодой.

Нет ему и сотни лет,

Он снегами только сед.

Улиц каменных аллеи

Проплывают мимо «Ельни».

И какой-то взвыл моряк:

— Мне бы ласты, — я б в кабак.

Месяц Север, шторм да вьюги,

Там — в тепле сидят подруги.

Добротой глаза горят

И жалеют нас, ребят.

Чтоб не слышать этот бред,

Нас поставили на рейд.

Мы — содружественный Флот,

Нас комиссия… клюёт.

Налетели поутру,

«Ельня» им не по нутру.

Замечаний — сорок пять

Накопали, «твою мать»!

Говорят, им приказали,

Чтоб они нас так трепали.

Влезли, вроде, в их кормушку,

Потревожили «верхушку».

— Ну, — сказал наш капитан, —

Я объездил много стран,

Но такого отношенья

И в Персидском не видал.

Взял «мобильник», пошептал,

Слово тайное сказал…

«Сверху» грянуло такое…

Проверять нас пыл пропал.

Ну а что же экипаж?

Потихоньку входит в раж,

Просят дать им увольненье —

Просто чистый саботаж.

Тут бригада из ОВСИГИ,

Что за нас всем крутит фиги,

Дали катер — и народ,

Обалдев от их щедрот,

Начал в Мурманск выезжать,

Землю ихнюю топтать.

Закупить поесть, попить,

На халяву позвонить.

Пасха тут случись Христова,

Значит, в город ехать снова:

Церковь, служба, освященье,

И к причине угощенье.

Поменяли баксы, плиз,

А потом в кафе, круиз.

В основном-то всё в порядке —

Возвращаются ребятки.

Ну, конечно же, нашлись,

Что сверх нормы набрались.

Правда, все пособирались,

На чужбине не остались.

Оторвались, сняли пенки…

Тут наш танкер ставят к стенке.

Говорят, счастливый случай —

Груз ваш топливный получен.

Поскорей грузите танки

И валите спозаранку.

Ваш Балтийский пароход

Ставит на уши наш Флот.

Мы, конечно, ради Бога —

Ждёт нас дальняя дорога,

А от ваших от щедрот

Морду судорогой ведёт.

Всё, залились до упора

И ушли без разговора.

Будем помнить, мурманчане,

Город ваш и замечанья,

Доброту простого люда,

Майский снег, сугробов груды.

Май 2000 г., танкер «Ельня»

Северная Атлантика

Как упоительны заправки до утра

Если бы группа «Белый Орёл» знала…

Как восхитительны зимою Севера,

В ночных сияньях, тайнах мирозданья,

И блеск луны, и вечные скитанья.

Как упоительны заправки до утра.

Солёный ветер крутит леера,

И дикий холод просится в объятья.

На том и этом свете буду вспоминать я,

Как упоительны заправки до утра.

Бакштов скрипит — крепить его пора,

И «рыбачок», как тридцать три несчастья.

Взял проводник, ну это ли не счастье?

Как упоительны заправки до утра.

Кастрюлей бунт, и кружат повара,

И голубцы сцепилися, как братья,

И вряд ли их успею прожевать я.

Как упоительны на «Ельне» вечера.

Три дня не спим — заправок до хрена,

И надоели этих дней ненастья,

Во мраке чудится красавица без платья,

Как восхитительны авралы до утра.

Нас не манит земная мишура

И кабаков призывные стенанья,

Лишь пьяный в хлам не буду вспоминать я,

Как упоительны заправки до утра.

Закончен бал — авральная игра,

Вечерний чай, и хруст с изюмом булки,

И со старпомом чудные «прогулки»,

Как упоительны заправки до утра.

А дома скажут: Завязать пора,

Зачем тебе твой танкер и ненастья?

И я отвечу, подавив проклятья:

— Как упоительны заправки до утра!

Вальс вертолётчиков

В вихре вальса закружился

Винт, а старый вертолёт

В неба синь мальчишкой взвился

И отправился в полёт.

Полетел за чудесами

И за солнечным лучом,

Над полями и лугами,

Вслед за тёплым ветерком.

Он резвился на просторе:

То взлетал, то камнем вниз.

И мотор пилоту вторил

Незатейливый мотив.

С моря туча набежала,

Налетел ужасный шквал,

Ветру кудри разорвал он —

Ветер громко застонал.

И дождём катились слёзы,

Обливая вертолёт,

Только видели берёзы,

Как собрался вмиг пилот.

Крепко сжал штурвал руками.

— Не волнуйся, — прошептал, —

Мы сразимся с небесами,

Нипочём нам этот шквал.

И победой опьянённый,

Вертолёт рванулся ввысь.

Шквал остался побеждённым,

В небе звёздочки зажглись.

Военный пароход

Лёгкое подражание Ю. Антонову

По морю синему вперёд,

Навстречу бурям и ученьям,

Корабль бедный наш бредёт,

Набитый весь нравоученьем.

И построений чехарда,

Где палуба, где ют?

Противник сдвинулся с ума —

Наш план не разберут.

Припев:

Военный пароход,

Гудков железный бас,

Оставил за кормой

Сиянье чьих-то глаз.

Военный пароход,

Военная гроза,

Уносишь ты меня,

Скажи, куда?

Корабль наш набит людьми:

Простым матросом и повыше.

Мы их собрали, а зачем?

Чтоб выполнять задачи свыше.

Тут всё рассчитано и вот —

Бери, читай устав.

Параграф первый выдаёт:

Начальник всегда прав!

Припев

А пот течёт по позвонку

И опускается всё ниже,

Я просыпаюсь по звонку

И к переборке жмусь поближе.

Мне таракан здесь друг и брат —

Делюсь я с ним едой,

А крыски ласково шуршат

И манят за собой.

Припев

За нами мчится супостат,

С воды и воздуха блефует,

Он даже нам как будто рад,

Фигуры разные рисует.

А мне плевать на фарс такой,

Я силой не грожу,

И, не кичась всей мощой,

Им что-то покажу.

Припев

Путешествие из Балтийска в Америку

На нас свалилось чудо необычное:

В Нью-Йорк с визитом «вытолкнули» нас.

Туда, где всё чужое, заграничное,

Но почему-то так ласкает глаз.

Лишь к стенке стали, сразу инструктируют:

Кругом разврат, убийства и грабёж,

И не захочешь, сразу изнасилуют

И в наркоту заманят молодёжь.

Спина к спине и, плотно взявшись за руки,

Закрыв глаза, шагаем на Бродвей,

Пусть страшновато, но ведь за подарками,

Диковин всяких для семьи своей.

И вот оно — лицо капитализма,

Его звериный, яростный оскал.

Я поначалу думал в коммунизм,

Глаза открыв, нечаянно попал.

Кругом есть всё, что даже нет в сознании:

Продукты, вещи, техника и быт.

И, крикнув: Бляха! — в радостном отчаянье,

Иду на «Вы», забыв про всякий стыд.

Там продавцы, заламывая руки,

Себе, конечно, ласково галдят.

И знали б вы, какие это муки

Не взять всё то, что вам всучить хотят.

Тут на глаза попалася «Секс-шопа»,

Как не зайти, не взглянуть на неё?

А там мужские члены, рядом попа

И кое-что… знакомое ещё.

Хошь с подогревом, хочешь на отсосе,

Любой длины и даже толщины,

Коль здесь народ такие штуки носит,

Мы местным дамам явно не нужны.

Аппаратуру мы купили сдуру,

Не разобравшись с «ПАЛом», где «СЕКАМ»

Они ж, увидев нашу конъюнктуру,

Всучили нам китайский разный хлам.

Ну, электроника — творенье капитала,

Хоть на измор, но мы тебя возьмём,

Нас НЛО в пути не испугало,

Стою в руке с зажатым молотком.

В семиэтажном был универмаге,

Где эскалатор, лифты и фонтан,

Ассортимент от кожи до бумаги,

Как будто всё оптический обман.

А рядом тут же, прямо у дороги,

Лежит «в дрезину» пьяный негритос,

А полисмен глядит совсем не строго,

Свобода здесь — и в этом весь вопрос!

Ещё глядели статую Свободы,

Не впечатлила что-то никого,

Позеленела, или от природы,

И как-то больше нравилась в кино.

«Оскал звериный» как-то растворился,

Такой же люд, и много наших там,

Кто «загнивает», кто не научился,

Но каждый здесь, по-видимому, САМ!

Нас не сманили пьянством и развратом,

И не пытались даже застрелить,

Не вербовали с ЦРУ ребята

И не склоняли Родину забыть.

Последний доллар тратим на закуску,

«Горячий дог» и колы по сто грамм,

Пора домой, к себе на берег русский,

К своим проблемам, жёнам и делам.

Танкер «Шексна»

Май-июнь 1993 г.

Мартовский сон

И снится чудный сон походный:

Одни стоим на берегу,

Костюм тропический, немодный,

И ноги в тапочках в снегу.

Вокруг деревья в лист одеты,

Сквозь снег зелёная трава,

И льются птичие сонеты,

Кружит от счастья голова.

А воздух пряно-золотистый,

И не качает, не штормит,

Роса жемчужиной искристой,

И ветер кронами шумит.

Бежит дорога, вдаль скрываясь,

Она и тянет, и манит,

За горизонтом обрываясь,

В поход собраться нам велит.

А что же мы, глазам не верю:

Походный штаб, ужель опять?

Да, это братство не измерить,

И сухопутным не понять.

Но что же это за холмами?

Стоит просторная изба,

И мы туда несёмся сами,

Туда толкает нас судьба.

Вошли и сразу обалдели:

Громадный стол, да как накрыт!

Такого мы ещё не ели,

Враз разыгрался аппетит.

Отведав фруктов, мяса, водки,

И охмелевшие слегка,

Промолвил кто-то: Эх, молодку,

Тогда бы кайф наверняка.

И тотчас двери отворились,

А там в шеренге нумера,

Стыдливо очи потупились,

Пора, товарищи, пора!

И вмиг растаял штаб походный,

Лишь общий стон из-за дверей,

И крик души, теперь свободной,

Терпевшей муку столько дней.

Лишь только утро засветилось,

Всё сызнова вернулось вспять,

От сна сознанье пробудилось:

Иллюминатор, море, Бл-ь!

Блажен, кто верует

Блажен, кто верует в любовь,

Блажен, кто верит в справедливость,

Блажен, кто проливает кровь,

Надеясь на Господню милость.

Блаженны мы, и в том числе,

Живём и ожидаем чуда.

На нас сидят, как на осле,

И перед носом манят блюдом.

Блажен, кому мочись в глаза,

А он от радости растает

И мнит, что Божия роса

Из глаз по лику истекает.

ТАКР — авианосец «К»

Плавучее «угробище», ах, мать твою ети,

Механикам «уродище» никак не завести,

Никак не можем тронуться — на якоре стоим,

Мы в группе охранения, а значит вместе с ним.

Качается, качается под нами океан,

Никак не унимается наш бешеный канкан.

Облезла авиация, облитая водой,

Лишь вертолёты чахлые стрекочут над волной.

А глупое «железище», две тыщи человек,

Стоит и тихо думает: остаться б тут навек.

Как символ развалившейся по всем статьям страны,

Которую распродали верховные чины.

Смеются страны Запада,

Злорадствует Восток.

Они нас распатронили

И вдоль, и поперёк.

Как всё это было…

Авианосец

Я навсегда запомнил это чудо,

Что мудро ТАКРом нарекли.

И вам скажу: Большой, паскуда,

В него все деньги утекли.

А дело было к юбилею —

Нам триста лет должно справлять.

На заседанье ассамблеи

Решили флот наш показать.

И показали, в Бога душу,

Куда кого ещё послать.

И я вам клятву не нарушу,

Могу всю правду рассказать.

Авианосец изначально

Был в Севастополь наряжён,

Но Черноморский флот, печально,

Уже тогда был обречён.

Авианосец «сделал ноги»,

Скорей на Север, а потом

Заледенел красавец строгий,

Лишь мат крутил его винтом.

А тут поспела и причина,

Да как причиной не блеснуть.

И президент наш, «молодчина»,

Решил немного фраернуть.

Приказ был дан — так к исполненью:

Оттаять, вычистить, врубить,

И чтобы всё, без исключенья,

Могло крутиться и варить.

Балтийский флот в режиме попы,

Дежурной, я имел в виду,

С авианосцем должен топать

У блока НАТО на виду.

И вот пошли. То нас качало,

То мы качались по себе,

Враги, открыв свои «хлебала»,

Шептали: Это как во сне!

Узлов по шесть, когда и восемь,

Плелись сквозь обалдевший мир,

А что поделаешь, не бросишь —

Он наш отец и командир.

А там хрустело и ломалось,

И ржа кидалась на трюма,

Вода и топливо терялось,

Короче, горе от ума.

И в этой круговертной страсти

Велись полёты и БП,

Скрываясь, делались напасти,

От центра прятались ЧП.

Американцы в изумленье

Кричали: Хау ду ю ду!

Ни тени не было сомненья —

Корова русская на льду.

А что про Сирию, ребята,

Так я вам так о ней скажу:

— Страна — дерьмо, и маловата.

И не по книжкам я сужу.

Бывал не раз, топтал песочек,

Смотрел на улиц кривоту,

За двадцать баксов съел кусочек

Курей, что вызвал тошноту.

Их виски пахнет самогоном,

А пиво — чистый глицерин.

Я головой кивал со стоном,

Кляня сирийский магазин.

Но, правда, градус есть, не скрою,

Шатнуло даже и меня,

Потом тянуло к водопою,

Наверное, четыре дня.

Вот весь заход, а обещали

Таких штук шесть, а может семь,

Но с ТАКРа дулю показали,

Надежду отобрав совсем.

А сами еле-еле дышат,

Котлы сломались — и конец.