Бесплатный фрагмент - Тихо, идёт следствие Крис

Глава I

Окружённый по периметру четырьмя жилыми домами двор, будто не строителями и не жильцами, а самой природой был специально создан для удобства граждан. Там была и небольшая площадка с натянутыми на металлические стояки верёвками, для сушки белья. Была аккуратная, не разгромленная детская площадка. Но самым, пожалуй, ценным в том дворе был сквер. Был он небольшим, но очень уютным.

Деревья разрослись, повзрослели и сейчас сквер больше напоминал этакий мини-парк. Вдоль двух, пересекающихся крестом аллеек стояли лавочки. Что интересно, по молчаливой договорённости лавочки делились по своему предназначению. Три лавочки для пенсионеров, и одна для местных алкашей, им и одной много. Пенсионеры никогда не занимали алкашную лавочку, а алкаши лавочки для пенсионеров и прочей публики, и все были довольны.

Единственные жильцы, которым не нравилась картина маленького дворового рая были автолюбители, а потому что места для парковки их железных ласточек не было, не предусмотрели, сволочи.

***

— А ведь, Иван, ты поначалу не поверил моим рассказам про нечистого. — посмотрев на Ивана сказала Баба-Яга.

— Почему это сразу не поверил? — как-то по детски надувшись ответил Иван.

— Не поверил, не поверил. Меня не обманешь. Зато теперь крепко веришь. Оно всегда так, если поначалу не веришь, опосля вера крепче.

Дело Чинаева передано следакам, теперь их работа расписать всё согласно законам и статьям и в суд. А корячится бывшему чиновнику и барину немало, по совокупности за убийство и за распространение наркотиков, не исключено, что и пожизненное. Чиновный люд, коллеги Чинаева, в момент открестился от коллеги. Более того, нашли в его работе кучу огрехов, сдали какие-то грехи. Вот она, чиновная солидарность.

Как и планировал тогда Иван, он приехал в гости к Бабе-Яге, с сюрпризом приехал. Он заметил, сколько раз встречался он с Василисой Ягинишной, та всегда была в одной и той же одёжке. Вот Иван и сообразил, что Бабе-Яге надеть нечего, вон, в одном и том же ходит. Посидел в Интернете, погуглил, и купил ей в подарок, ну и за помощь в благодарность ситца, красивый такой, в цветочек, и шерстяной ткани, это на юбку. Его познания в этом деле были поменьше минимальных, поэтому были приобретены два отреза по два метра ситца и два метра шерстяной ткани. Единственное, что вызывало сомнение, так это, кто будет портным? В лесу вряд ли есть такие специалисты. Для начала Иван решил поговорить об этом с Ягинишной и если что, отвезти её в город. К его удивлению ателье по пошиву одежды всё ещё существовали.

***

Иван уже немного изучил характер Василисы Ягинишный, так что каких-либо сюрпризов, типа глупого жеманства, не ожидал. Хотя, Баба-Яга — женщина с понятием и с изюминкой. Если уж захочет повыпендриваться, или же недовольная подарком будет, не опустится до жеманства. Или прямо в лоб скажет, или придумает что-нибудь этакое.

Как Иван и ожила, Баба-Яга приняла подарки без каких-либо фортелей, просто и с благодарностью. Видно было, материя ей понравилась. Она положила свёртки на колени, как тогда платок, по очереди развернула, затем свернула и точно также принялась их поглаживать.

— Не бери в голову, есть у меня портные, не хуже ваших, городских будут. — уж в который раз ответила Баба-Яга на мысли Ивана.

Иван перечислил в памяти всех известных ему лесных персонажей, никто, ну разве что кроме пауков, на портного не тянул.

— А ты не старайся. — усмехнулась Баба-Яга. — Не все лесные жителя себя людям показывают. Лет сто назад старики их ещё помнили. А сейчас… — и она с досадой махнула рукой. — Ну, давай, рассказывай про свои дела. Какого, на этот раз, душегуба тебе определили найти?

***

Всё верно, человек, ни каким боком не причастный, о работе того же уголовного розыска знает по книгам да по сериалам. Потому и знания у него как бы наизнанку вывернутые. И в книжках, и в сериалах рассказывают о преступлениях, как говорится, громких, резонансных. Кто, позвольте вас спросить, будет читать и кино смотреть, например, о драке двух приподъездных бабушек. Кому интересен быт наркопритона? Так, если одним глазком посмотреть, но не на двести страниц и не на двенадцать серий. Народу подавай зрелища. Хорошо хоть он хлеб сам себе покупает.

На самом деле работа уголовного розыска процентов на восемьдесят состоит из дел мелких, скучных, не интересных, которые, будь они неладны, всё равно приходится расследовать. Но расследовать, это ещё полбеды. Гораздо хуже то, что всю эту мутотень надо на бумаге расписывать. Одни отчёты кого хочешь в чикатилу превратят, до того они операм нравятся.

***

Сейчас на службе у Ивана, а оно почти всегда так бывает, наблюдалось затишье в виде спада активности преступного элемента. Нет, конечно же другие дела, пусть и мелкие, обычно их было около десятка на опера, присутствовали и заниматься ими надо было. Но времени им уделялось куда как меньше, чем делу Чинаева. Блин, не исключено, что со временем фамилия чиновника станет нарицательной, типа Чикатило, и похожие дела будут именовать делами Чинаева.

— Тишина пока что, Василиса Ягинишна. — ответил Иван. — Да и куда одно за другим? Иногда надо и дух перевести.

— Верно говоришь. — согласилась Баба-Яга и вдруг, вот тут Иван обалдел по настоящему. — Тебе отдых от душегубов этих полагается?

— Полагается. — кивнул Иван. — Называется, отпуск. Раз в год, чуть больше месяца. — и словно на всяких случай, хрен его знает куда она клонит, добавил. — Только в этом году я уже отгулял. Теперь только в следующем.

— И ладно. — продолжая поглаживать подарки сказала Баба-Яга. — Зачем поспешать, если можно не поспешать? Я почему спрашиваю?

Иван не то чтобы напрягся, скорее, принялся лихорадочно соображать, что на этот раз отчебучит Ягинишна.

— Ты как в этот самый отпуск отправишься, — продолжала Ягинишна. — ты дома не сиди. Приезжай ко мне, гостем будешь. За месяц я тебе Лес покажу. А ты головой не крути…

— Да не кручу я головой. — Иван, и правда, не крутил головой, он обалдел от услышанного. В гости к Бабе-Яге! Тут невольно обалдеешь.

— Крутишь, крутишь. — не согласилась Баба-Яга и добавила. — Внутри. Я тебе такое покажу, такие чудеса, которые из нынешних людей никто не видел.

— Хорошо. — пообещал Иван. А что, это гораздо лучше, чем до чёртиков надоевшая Турция.

***

— А ты Аркадию благодарность определил? — вдруг спросила Баба-Яга. — Ведь он, с товарищами, твой главный помощник. Я так, когда вам уже совсем невмоготу. А каждый день, это они.

— Мы, Василиса Ягинишна, договорились, — вспомнив давешний разговор сказал Иван. — если им что-то понадобится, они через Аркадия скажут.

— Наверное денег много тратишь на подарки-то? — спросила Баба-Яга.

— Немного. — принялся отнекиваться Иван. — Хоть и говорят, что зарплата у нас небольшая, но небольшая она, когда у тебя семья. Я же один живу, мне много не надо.

— Добрый ты. — улыбнулась Баба-Яга.

И тут, ну сколько же можно обалдевать, она вытащила из-под фартука три пачки тысячерублёвых купюр в банковской упаковке.

— Откуда у вас? — прежде чем начать отказываться спросил Иван.

И правда, откуда? Неужели, как в сказках написано, по лесным дорогам людей грабят? Тогда и Соловей-разбойник где-то здесь должен быть.

— Нету здесь Соловья-разбойника. — ответила Баба-Яга. — Он сейчас далеко. Службу ратную в государстве служит.

Опять обалдеть? Похоже, что так. Ну и ладно, пусть служит. Но откуда в лесу деньги и в таком количестве:

— Откуда? — переспросил Иван.

— Сафрон в лесу. — ответила Баба-Яга. — Помнишь Сафрона-то?

— Конечно помню. Леший. — кивнул Иван.

— Верно. Деньги эти, они нам без надобности. Они ваши, людей деньги, вам ими и владеть. Ты бери, не гнушайся, они тебе больше пользы принесут, чем нам.

— Спасибо. — вдруг покраснел Иван рассовывая пачки по карманам куртки.

— Ишь ты, стеснительный, как девка. — рассмеялась Баба-Яга. — Ты вот что, Иван, ежели ещё один душегуб заведётся, ты не стесняйся, говори. Поможем.

Глава II

Убиенного алкаша утром обнаружила местная дворничиха, Любовь Григорьевна Рязанова, или просто, Григорьевна. Это был житель, вон того, тридцать третьего дома Андрей Уваров по кличке Репин. Он лежал на той самой алкогольной лавочке. Аккуратно так лежал, будто спал. Ну, перебрал человек и прилёг отдохнуть, благо, тепло. Оно понятно, вот только обнаружила Григорьевна соседа, Андрюху, по кличке Репин неживым. Зарезал кто-то Андрюху.

Ну приехала полиция, ну и что? Опросили местных жителей и выяснилось: погибший не кто иной, как местный алкаш. Ну тихий, ну безобидный, а всё равно алкаш. Ясно дело, полиция не обрадовалась очередному висяку, но делать нечего, провели все необходимые процедуры. Труповозка забрала насильно почившего, а полицейские уехали к себе. Думается, вряд ли оперативную группу терзали размышления на тему: кому, в кавычках, подарят заведомый висяк? Кому-то обязательно подарят. Мир не без счастливых людей.

***

— Вань, дело есть. — едва Иван вошёл в отдел сказал ему Женя Сократыч.

Подобные словеса да ещё со стороны начальника отдела не сулили ни чего хорошего, кроме дополнительного геморроя, слава богу, не в виде заболевания.

— И какая статья у этого дела? — не ожидая ничего хорошего спросил Иван.

— Сто пятая, Вань. — вздохнул Женька. — Ну ты пойми, сейчас ты самый незагруженный. Вон, все ребята по уши завалены.

— И кого?

— Зарезали местного алкаша.

— Спасибо, отец родной, за висяк. — по-шутовски поклонился Иван, хотя в голосе никаких юморных нот не прослеживалось.

— Да не кипешуй ты. — наипервейшая задача начальника, успокоить подчинённого и указать ему пути к светлому будущему. — Выкрутимся. Не впервой.

— Смотри, ты сам это сказал. — поняв, что отбиться от висяка не получится, пробурчал Иван.

***

Мысленно матерясь на Женьку, на Андреича, на всё МВД и на неизвестного убийцу Иван взял из рук Женьки тощую папочку. Прошёл к своему столу, уселся за него и раскрыл папку.

Всё как обычно в таких случаях. Судя по протоколу опроса свидетелей, да не было никаких свидетелей, Иван с грустью понял — висяк. Оно конечно, можно потолкаться в той местности, по соседним дворам, поговорить с пьющим контингентом, глядишь, что и выплывет. Но перспективы, если по чеснаку, были не мутными, они вообще не просматривались.

Закрыв папку, Иван решил съездить на место преступления, на улицу Заречную завтра. Сегодня, если честно, было лень. Да, пока есть возможность, надо заняться другими делами, хоть чутка их продвинуть к завершению. Дела были несложными. Самая большая трудность в них — победить лень в написании бумаг. Вот и получилось, цыкнув на лень-матушку, Иван углубился в столь любимые начальством сказочные просторы — бумаги.

***

На следующий день, сразу после утреннего совещания, Иван собрался было уже ехать на Заречную, но был остановлен начальством, Женей Сократычем.

— Ты ездил на место преступления? — с какой-то подозрительной заинтересованностью спросил он Ивана.

— Нет ещё. — ответил Иван. — Вчера бумагами занимался. Вот, сейчас собираюсь поехать, посмотреть что к чему.

Женя кивнул, помолчал немного, а потом вдруг выдал:

— Прежде чем ехать, зайди к Борису Ефимычу.

— С чего бы? — удивился Иван.

Если Женька или Андреич говорили, чтобы он или кто другой из оперов зашёл к Борису Ефимовичу Стайкевичу, шли к нему на подкашивающихся ногах, попутно вспоминая всю свою жизнь.

***

Борис Ефимович Стайкевич представлял из себя этакий живой памятник на ниве криминалистики. Или же криминалистика была чем-то типа памятника на фоне Бориса Ефимыча.

Небольшого роста, скорее плотный, чем толстый, Борис Ефимович в свои шестьдесят два годика выглядел как мужчина в полном расцвете сил не думающий выходить на пенсию. Глаза глубоко посажены, нос крючком, шапка седых, кудрявых волос разлетающаяся в разные стороны из-под бейсболки. Никаких намёков на лысину столь характерную для мужчин этого возраста. Да и вообще, где вы видели лысого еврея?

***

Правда, сотрудников уголовки вопрос национальности не интересовал, потому что этого самого вопроса просто-напросто не существовало. Сотрудник, в первую и в последнюю очередь, оценивался по качествам характера и по качеству работы, по профессионализму. Характер у Бориса Ефимыча был скверным, тут ни взять, ни отнять. Он напрочь отвергал и низвергал все мыслимые и немыслимые авторитеты. Однажды он так отчехвостил соизволившего осчастливить городской уголовный розыск своим визитом генерала по совсем пустяшной теме, дело касалось автомобильного бензина. Да что там, Павлу Андреевичу, Андреичу, пришлось извести на товарища генерала две бутылки коньяка приводя того в чувство. А случилось это после того, как генерал высказал своё генеральское фе по поводу девяносто пятого бензина. На ту беду, нет, не лиса, Борис Ефимович мимо проходил. Он тут же прочёл товарищу генералу такую лекцию о бензине, в Академии наук не услышишь.

***

Казалось, Борис Ефимович знал всё и обо всём, и если кто спросит, по делу или в силу любопытства, охотно рассказывал. Но тут, спрашивая, надо было быть очень осторожным. Рассказывал Борис Ефимович подробно, во всех красках и разумеется долго. И горе было тому вопрошающему, который, удовлетворив своё любопытство, прерывал Бориса Ефимовича. Минимум двухнедельный информационный карантин со стороны старого криминалиста был ему обеспечен. И ещё, Борис Ефимович не терпел, если его, в глаза или за глаза, называли Ефимычем. Только Борис Ефимович и больше никак. Борис Ефимыч — нормально, а просто Ефимыч — лучше не рисковать.

***

Борис Ефимович встретил Ивана и Сократыча, за компанию увязался, хмуро-приветливо, получалось у него такое:

— Что принесли, молодые люди? — наклонив голову, и глядя поверх очков на гостей спросил он.

— Ничего, Борис Ефимыч. Наоборот, за знаниями пришли, за информацией. — подкинул леща многоопытный в общении с вредным криминалистом Женька Сократыч.

— Это хорошо. — кивнул Борис Ефимович. — Знание, как было написано на одном журнале, это сила. Впрочем, вы этого не помните. Вернее, не знаете. Не было вас тогда на белом свете.

***

— Вчера, Борис Ефимыч, вам привезли некого Андрея Николаевича Уврова. — сказал Иван.

Хватит балаболить, это о Женьке, так и до вечера не управимся. Надо ехать на место преступления, а сейчас, коли пришли к Борису Ефимовичу, неизвестно когда отсюда выйдем.

— Да, есть такой. — кивнул Борис Ефимович. — Успешно убиенный.

Ничего не поделаешь, криминалисты, по части цинизма, ничем не отличаются от врачей. Наверное, когда, почитай, ежедневно сталкиваешься со смертью, видишь результаты её работы, цинизм, это своего рода защитная реакция психики. Да, скорее всего так, чтобы не сойти с ума или самому не превратиться в убийцу.

— Вскрытие делали? — спросил Иван.

— Делал. — кивнул Борис Ефимович. — Заключение будет ближе к вечеру.

— И что можете сказать?

***

— Ну что я могу сказать, молодые люди. — Борис Ефимович уселся за свой рабочий стол.

На языке его поведения, если можно так сказать, это означало, что Сократычу с Иваном сейчас предстоит выслушать очередную лекцию. Причём тема лекции может быть из области, о существовании которой опера и не подозревают.

— Раритет вам попался, молодые люди. — молодые люди, это было любимое обращение Бориса Ефимович.

— Как это, раритет? — спросил Сократыч.

— Зарезали этого Уварова раритетным оружием и раритетным способом. — подбросил интригу в разговор Борис Ефимович.

— Час от часу не легче. — вырвалось у Ивана.

— Ваня, это твоё дело? — спросил Борис Ефимович.

— Моё. — вздохнул Иван.

— Поздравляю. — совершенно серьёзно сказал Борис Ефимович. — Но не спеши ударяться в запой. Вполне возможно эта экзотика и выведет тебя на убийцу.

***

— Да вы садитесь, садитесь. — Борис Ефимович показал на два стула с другой стороны его рабочего стола. — Сейчас я вас буду немножко развлекать. Совсем немножко. — таинственно улыбнулся старый криминалист.

Делать нечего, Женя Сократыч с Иваном сели. Блин, и не вздохнёшь о впустую потраченном часе, а то и больше. Как правило, меньше часа у Бориса Ефимовича лекций не было.

— Бедняга был зарезан экзотическим оружием. — начал Борис Ефимович, и не дав возможности слушателем задать вопрос сразу же ответил на него. — Скорее всего, это был крис.

— Что был? — спросил Сократыч.

— А я всегда говорил. — съехидничал Борис Ефимович. — молодость, она не зелёного цвета, а какого-то тёмного, потому что темнота вы дремучая.

Крис, молодые люди, это кинжал, родина которого остров Ява в Индонезии. Это не просто кинжал. Это сакральное оружие, святое. Если хотите, заветное. В зависимости от того, какая фигурка вырезана на рукояти, какой узор на клинке, кинжал приносит богатство, удачу, охраняет владельца от неприятностей. От обычных кинжалов он отличается тем, что имеет ассиметричное лезвие, этакое волнистое.

Убийца, большой оригинал. Может коллекционер, не знаю. Для того чтобы сказать более-менее определённо мне нужно посмотреть на орудие убийства. И ещё, зарезан Уваров был профессионально, как говорится, в традициях раньших времён. Удар был нанесён снизу вверх, под левый сосок, прямо в сердце. Это профессиональный удар уркаганов тридцатых-пятидесятых годов. Я видел такой удар только один раз видел, когда только-только пришёл работать после института.

— А кинжал этот, он что, такой редкий? — спросил Иван.

— Ваня, — усмехнулся Борис Ефимович. — тебе, на первое время, будет достаточно знать, что такой кинжал, новодел, стоит начиная от пятидесяти тысяч рублей. Сколько стоит антикварная версия, а я не исключаю, что кинжал был старинным, остаётся только или гадать, или гуглить в Интернете.

Да, как говорится, напоследок: в две тысячи пятом году ЮНЕСКО объявил крис как шедевр мирового наследия человечества.

Глава III

Иван пробил по Базе сотрудников номер мобильника участкового, по Заречной тридцать три, и позвонил. Ответивший представился Александром, и попросил обращаться без регалий. Договорились встретиться во дворе того самого дома через час.

В назначенное время Иван подъехал по нужному адресу. Его встретил крепкий мужик среднего роста с погонами майора. Иван отметил про себя, они с участковым Александром в одном звании, это хорошо. Когда в участковых пребывает какой-нибудь молоденький лейтенант в большинстве случаев никакого толка. Как правило, людей он не знает, да и район тоже. Единственное, на что он пригоден — типа, подай, принеси.

Участковый Александр был совсем из другой породы. Лет около пятидесяти, значит, игнорировал пенсию, так сказать, работает сверхурочно. Это хорошо. Да и сам его вид говорил о многом. Александр просто-напросто выглядел, как выглядит хозяин на своём огороде или же в своей квартире. Этакий Анискин, хотя никакого внешнего сходства с киногероем и в помине не было.

— Давай на ты. — пожимая руку Ивану предложил участковый. — Не люблю официоз. Он мне почему-то пропахший лекарствами кабинет врача напоминает.

— Иван. — в ответ представился опер. — Согласен. — и улыбнулся. — А насчёт кабинета и лекарств, интересное сравнение.

Рукопожатие было крепкое, настоящее, мужское. Говорят, по рукопожатию можно определить характера человека. Может врут? Может и врут, а может и нет.

***

Иван с участковым подошли к лавочке, на которой был найден Уваров. Лавочка как лавочка, самая обыкновенная.

— Что ты можешь рассказать об убитом? — спросил Иван.

— А что тут рассказывать? — пожал плечами Александр. — Алкаш, но, заметь, не опустившийся. Всегда опрятен, в смысле, побрит, пострижен. Одевался хоть и не по последней моде, но одежда всегда была чистой. Опрятный был мужик.

— Получается, этакий человек, не нашедший себя в современных реалиях? — Иван посмотрел на участкового.

— Так оно и есть. — кивнул Александр. — Подрабатывал грузчиком на местном рынке. Где что отнести, поднести тоже не отказывался. Хоть и маленькая, а всё равно копейка. Приблизительно с полгода назад вышел на пенсию. Всё полегче стало.

— Ты как-то говоришь о покойном, — Иван замолчал подбирая формулировку. — как бы это сказать, не как о деклассированном элементе общества, а как о нормальном, добропорядочном гражданине общества.

— А он и был добропорядочным. — неожиданно для себя услышал Иван.

***

— Понимаешь, — они присели на лавочку и участковый начал излагать свою теорию по части правопорядка. — у меня своё соображение относительно правопорядка. Если интересно, расскажу.

— Давай. — согласился Иван.

Ему, и правда, было интересно, тем более Александр не производил впечатления придурка.

— Вот что от меня требует начальство в первую очередь? — спросил Александр и сам тут же ответил. — Начальство от меня в первую очередь требует порядок. Разумеется, все мы боремся с преступностью. Но вы в первую очередь, не обижайся, я так думаю, боретесь с ней по факту совершённого преступления.

— И не думаю обижаться. — ответил Иван. — Верно говоришь, а на правду не обижаются.

— Вот я и говорю. Для вас борьба с преступностью, это раскрытие преступлений. Для меня же, это обеспечение порядка на моём участке.

***

— А теперь представь. — Александр предложил Ивану сигарету.

— Не курю. — отказался Иван.

— А я курю. — прикурив сказал Александр и продолжал. — Ну, начну я гонять у себя алкашей да бомжей, и что? Думаешь, они осознают и рассосутся в неизвестном направлении? Даже если рассосутся, они же уйдут на другой участок, к такому же как я.

Я поступаю по-другому. Знаешь, мне флотские рассказывали. На пароходах, особенно старых, очень много крыс. И народ додумался, как с ними бороться. Про крысиного короля наверняка слышал. — Иван кивнул, и правда, где-то вычитал. — А как сделать так, чтобы в твоей каюте или на рабочем месте крысы пешком не шастали?

— Не думал на этим. — пожал плечами Иван. — Наверное, крысоловки надо ставить.

— Правильно. Крысоловки. — хитро улыбнулся Иван. — Только живые. Что они делают? Начинают подкармливать одну крысу. А та, твари-то умные, начинает осознавать, что это её территория, её охотничьи угодья и защищает их от своих собратьев. Она начинает гонять других крыс, не пускать к себе. Ясно дело, она сильнее, потому что питается гораздо лучше и регулярно, не от случая к случаю. Понимаешь?

— Честно говоря, не очень. — признался Иван.

***

— Смотри. — Александр не выбросил окурок куда-то в траву, а аккуратно затушил и кинул в стоявшую рядом урну. — Я не гоняю тех же алкашей. Пусть пьют, они всё равно уже не завяжут. Но пусть пьют на моих глазах и на глазах жильцов.

Я им сразу сказал: пьёте, пейте. Но чтобы никаких драк, никакого шума. Чтобы ни единого нарекания от жильцов. Ну и чтобы не ханыжить, и не воровать. Нет денег на выпивку, вон, иди в тот же магазин, здесь полно магазинов. Хозяева, не без моих просьб, не хвалюсь, специально не держат в штате грузчиков, чтобы у местных алкашей была возможность заработать копеечку. Заработать, — произнёс Александр по буквам. — а не украсть.

— Ловко придумано. — согласился Иван.

А что? Действительно ловко и даже гениально. Что алкаши, что бомжи, они неистребимы. Посадить всех в тюрьму? Это сколько же понадобится тюрем? Да и в состоянии ли государство с этим справиться? Вряд ли. Гораздо проще и лучше, так сказать, привить приемлемые для них правила поведения. В конце концов, они ведь тоже люди и у каждого своя история жизни, приведшая его к стакану или в какой-нибудь подвал. Мало кто из них решится, вот именно, решится изменить свою жизнь в противоположную сторону. Записавшись в бомжи, или в алкаши они как-то обживаются в этом мире. Вырабатывают какие-то правила и алгоритмы действий. И молодец участковый Александр, что, может и не совсем тактично, тем не менее, подсказал им наиболее приемлемые правила, которые в той или иной степени устраивают всех.

***

— А бомжи есть? — спросил Иван.

— Есть конечно. — хмыкнул Александр. — Они, наверное, и на Северном полюсе есть. С ними я поступил точно также. Хочешь жить в подвале или на чердаке? Живи. Но, чтобы был порядок, никаких костров и тому подобное. И чтобы утром, это для них и прокорм и как бы обязательство, помогать дворникам. В мусорках они всегда найдут что пожрать, что-то из вещей всегда найдут. А заодно приберут мусор вокруг контейнеров. Пройдут, вытряхнут мусор из урн. Вот и все обязанности. А дальше, иди, промышляй. Им я тоже рекомендовал: ты лучше сходи, подработай, нежели чем бутылки собирать или воровать. Насчёт воровства я им сразу сказал: один раз, я не буду разбираться кто, все в бомжатнике окажетесь. А там и до тюрьмы недалеко. Ну а тот, кто хочет в тюрьму, воруй. Только сам иди сдавайся, некогда мне с вами возиться.

— Круто.- рассмеялся Иван.

— А с ними по-другому нельзя. — Александр немного помолчал. — Впрочем, с жильцами тоже. Вот тогда на участке и будет порядок.

***

— Саш, — на ты, значит на ты. — расскажи об убитом. Наверняка ты о нём знаешь не меньше, чем приподъездные бабушки.

— Знаю. — улыбнулся Александр. — А что рассказывать? Говорил же, нормальный мужик, только слегка не от мира сего. Вот и нырнул в стакан.

***

Андрей Николаевич Уваров, тогда просто Андрюша, родился в самой обыкновенной советской семье, каких было миллионы. Отец — токарь на заводе, мать — табельщица на том же заводе. Вроде бы, по законам жанра, и Андрею был уготован прямой путь на тот же завод, ну может на другой, не в этом дело, главное — на завод. Может и не токарем, и не табельщиком, родители очень хотели, чтобы сын окончил институт и стал инженером. Да, инженером, но всё равно на завод.

Оно бы всё хорошо. Умом Андрюшу Бог не обидел, чем родители были очень довольны. Но, в том-то и дело, что но. Рос Андрей мальчиком тихим, спокойным, не гонял во дворе мяч и не играл с другими пацанами в войнушку. Был он каким-то мечтательным, вернее будет сказать, созерцательным.

Уж очень он любил рисовать. Рисовал всё подряд, что увидит, то и рисует. Хоть и далеки были родители от искусства, а хватило ума, отдали они Андрюшу в детскую художественную школу, которую он с успехом окончил.

А вот после школы Андрей отчебучил сюрприз. Он не пошёл поступать в институт на инженера, а поступил в Художественное училище имени Строганова. Родители и умилялись, поступить в институт, они не признавали слова училище, в который конкурс до небес, это что-то. И удивлялись, откуда у ребёнка такие способности, рисовал Андрей, и правда, великолепно. В кого? Ну не было в родне ни писателей, ни художников. Вся известная родня или держалась за землю, или же за какое-нибудь из ремёсел, а тут такое.

***

Ничего страшного не случилось. Окончил Андрей Строгановку и попросился распределить его в ту самую детскую художественную школу, в которую его привели родители. Распределили, причём с удовольствием, мало кто добровольно шёл на такие места, силком толкать приходилось.

И стал, теперь уже Андрей Николаевич, преподавателем в детской художественной школе. Получилось, сначала его учили, как надо кисть держать, а теперь он учит, как бы долг возвращает.

***

— А вот и Любовь Григорьевна! — вдруг воскликнул Александр. — Дворничиха. Она обнаружила Уварова.

К лавочке уверенной, хозяйской походкой шла женщина лет около пятидесяти. На таком расстоянии сложно было рассмотреть черты лица. Единственное, что поддалось взгляду, женщина была плотной, этакой крепко, чисто русской комплекции.

— Про Андрея я тебе позже доскажу, если интересно конечно. — сказал Александр.

— Конечно, расскажи, очень интересно. И не ради дела, а просто интересно. — согласился Иван.

Глава IV

Дворничиха подошла, поздоровалась. Иван встал навстречу, тоже поздоровался, представился. Ты глянь, и дворничиха выглядит ну если не хозяйкой медной горы, то императрицей вверенного ей двора — к бабке не ходи.

Да и сам двор. У Ивана возникло такое чувство, что он попал хрен его знает в какое будущее, туда, где победил коммунизм. Ну, сами посудите: двор чистенький, каждая травиночка на месте. Участковый, хоть в качестве эталона на всероссийском смотре полиции показывай. Бомжи сначала мусор собирают, потом идут подрабатывают, а уж потом покупают настойку боярышника или водку палёную и пьянствуют. Местные алкаши если и пьянствуют, то делают это в строго ограниченных участковым, и наверняка дворничихой, рамках. Что-то по типу боевого приказа: шаг в сторону, расстрел.

А ведь у нас как? У нас считается нормальным, чтобы крышку канализационного люка те же бомжи на металлолом спёрли. Чтобы в подъездах лампочек не было. Чтобы водку продавали не когда тебе хочется, а когда начальство считает нужным. И, что интересно, никто не возмущается, привыкли.

***

— Николаича нашёл Антоша, — присев на лавочку начала рассказывать дворничиха. — это бомжик наш. Они, — Любовь Григорьевна благодарно посмотрела на участкового. — это всё Степаныч, помогают мне убираться. Около мусорных контейнеров приберут, мусор из урн в мешки соберут. Он и нашёл. Позвал меня, а я уже позвонила Степанычу.

— А где сейчас этот Антоша. — спросил Иван. — Мне бы поговорить с ним.

— А кто ж их знает! — воскликнула дворничиха. — Промышляют где-то или подрабатывают. Вы лучше завтра с утра приходите. Я их предупрежу, чтобы вас дожидались.

— А сегодня? В котором часу они возвращаются?

— Обычно часов в пять, в шесть. — ответила дворничиха. — Но они приходят уже тёпленькими. Утром с них будет больше толку.

Иван кивнул, мол, согласен и протянул дворничихе, Любови Семёновне, свою визитку.

— Завтра, часиков в восемь, пусть мне позвонят. — сказал он.

***

— А теперь, Александр Степанович, — участковый в ответ улыбнулся. Понял, опер умеет общаться при посторонних. — надо бы осмотреть квартиру Уварова. Любовь Григорьевна, если не заняты, пойдёмте с нами.

— Отчего не пойти? — вставая с лавочки сказала дворничиха. — Я завсегда готовая помочь нашей милиции, тьфу ты, полиции. Придумают же!

Первого взгляда Ивану хватило, чтобы понять: здесь живёт не алкаш. Квартира была убрана: никакой грязи, каждая вещь на своём месте. На кухне, в раковине, не было гор немытой посуды. Плита была чистенькой, ну и, не было характерных для всякого уважающего себя алкаша пустых бутылок аккуратно или в беспорядке стоявших у стены.

***

— Что-то не очень покойный похож на алкаша. — проходя в комнаты сказал Иван.

Это была двухкомнатная хрущёвка. А что, для одинокого мужика очень даже неплохо. Ивану, например, при разводе, досталась однокомнатная хрущёвка. В принципе, тоже нормально, но если ему вдруг приспичит жениться, уже тесно.

— Да какой он алкаш, ей Богу! — проходя за опером в комнату, сказал Александр, участковый. — Ну, выпивал мужик. Такие у нас чаще, чем через одного встречаются. Вся разница, пил он не в тихая, на кухне, а на людях весь из себя правильный, а во дворе, с такими же одинокими мужиками как он.

— А кто они? — надо будет тоже опросить.

— Да местные. — ответил Александр. — Владимир Ильич по кличке Ленин и Алексей Николаевич, для своих просто Лёха. Тоже одинокие, и тоже не алкаши. Между прочим, все с образованием, не абы как.

— Ну, образование добродетели не гарантирует. — парировал Иван. Тем не менее имена, отчества и клички собутыльников в блокнот записал.

***

— Хорошо жил Николаич. — входя в зал сказала Любовь Григорьевна, дворничиха. — Раньше, при советской власти хорошо жил. Вон, какая мебель. В те времена самая модная. И какая сволочь эту перестройку проклятую придумала? — закончила она на политической ноте.

— Ладно, Григорьевна, не буянь. — одёрнул её участковый. — О политике в другой раз поговорим.

— Да, хорошо жил покойный. — сменила тему Григорьевна. — Помнится, как лето, он по колхозам и совхозам работать уезжал, плакаты и лозунги им рисовал. Видать хорошо платили. Да и в другое время, я точно знаю, рисовал он те же самые плакаты для заводов, фабрик разных. Тоже платили. Хорошо зарабатывал мужик. — вздохнула она.

Действительно, при советской власти время для покойного было весьма хлебное, чуть ли не золотое. Денег на наглядную агитацию правительство не жалело. Штатных художников, как правило, ни в колхозах, ни на предприятиях не было. Вот и, так сказать, привлекали спецов со стороны, и платили, судя по мебели в квартире, весьма неплохо.

***

— А как началась эта перестройка, — Григорьевна опять пустилась в воспоминания. — школу, где он детишек рисовать учил, и прикрыли. Николаич, помнится, как-то мне жаловался. Говорил, мол, выгнали на все четыре стороны. Видать и лозунги партийные никому стали ненужными, вот и остался мужик без копейки.

Как это случилось, жена его, Татьяна, собрала манатки и поминай как звали. Жаль, деток у них не было, глядишь и осталась бы. В общем, ушла она и оставила Николаича одного. Хорошо хоть имущество и квартиру не стала делить, видать был у неё кто-то, к нему и ушла.

Иван опять раскрыл блокнот: надо будет отыскать бывшую жену Уварова. Ниточка конечно гнилая, но, как говорится, на всякий случай. Да и начальство любит, когда дело расследуется сразу по нескольким направлениям.

— А родственники у него есть? — спросил Иван.

— Чего не знаю, того не знаю. — ответили Григорьевна. — Никто к нему в гости не ходил. Говорю же, один-одинёшенек мужик остался, как былинка в поле.

***

На следующее утро, ровно в восемь, зазвонил мобильник. Ишь ты, пунктуальные какие. Может боятся чего? Всё верно, звонил один из бомжей проживавших по улице Заречной во владениях участкового Александра Степановича и дворничихи Любови Григорьевны.

— Здравствуйте. — услышал в трубке Иван хрипловатый, как бы прокуренный голос.

— Да, слушаю. — ответил Иван.

— Эта, — было слышно, звонивший тушуется. — нам Григорьевна сказала, чтобы мы позвонили, что вы поговорить с нами хотите. Так мы здесь, вас ждём.

— Где это здесь? — спросил.

— Так во дворе. — ответил бомж. — На лавочке, где Николаича нашли. Григорьевна сказала позвонить, мы и позвонили.

— Хорошо. Ждите. Минут через тридцать буду. — сказал Иван и отключился.

Так, у бомжей есть мобильник. Впрочем, ничего удивительного. Сейчас всё наоборот, отсутствие мобильника вызывает удивление, а иногда даже подозрение. Если же у человека, даже у бомжа, мобильник имеется, значит всё нормально. Блин, будто наличие шапки на голове в прошлые времена.

***

Ивана встретили два бомжа. Обоим за сорок, впрочем, с возрастом тут можно легко ошибиться. Знаете ли, вольный образ жизни и регулярное потребление спиртного накладывают и на организм, и на внешний вид характерный, в кавычках, шарм.

— Антоша. — представился первый из бомжей и тут же поправился. — Антон. А это Валера.

Мы вон в том доме живём, в подвале. — смущённо сказал он. — А что, Александр Степанович и Любовь Григорьевна не ругаются, не гоняют. А мы кострами и прочими безобразиями не занимаемся. По жильцам не ханыжим, тихо себя ведём, вот нам никто жить и не препятствует. Опять же, Григорьевне во дворе убираться помогаем.

— Расскажите, — Иван специально обратился к бомжу на вы. Иногда это приносит неожиданные результаты. — как вы обнаружили Уваров?

— Значит, — охотно принялся рассказывать Антоша-Антон. — Валерка, — он кивнул на товарища. — он у мусорных контейнеров начал убираться, а я взял мешок для мусора и пошёл хлам всякий из урн вытряхивать. Григорьенвна, она насчёт порядка строгая, — уважительно сказал он о дворничихе. — поэтому мы урны каждое утро вытряхиваем.

Иду, значит, смотрю, на лавочке лежит кто-то. Ну, думаю, нахерачился, извините, вчера мужик, не хватило сил до дома дойти. Подошёл ближе, ёшь-мнёшь-трёшь, Николаич! Думаю, с чего это он так набубенился? Он же никогда до такого состояния себя не доводил. А чтобы на лавочке ночевать, так вообще. Подошёл, и давай трясти его за плечо, мол, просыпайся Николаич, иди домой досыпать. А он лежит и лежит, не шевелится. И тут мне будто шепнул кто-то: а он живой? Я его за щеку потрогал, а она холодная. Я к Григорьевне, та, звонить Степанычу. Ну а дальше, вы наверное знаете.

***

— Понятно. — сказал Иван, хотя на самом деле ему всё было непонятно. — Следы борьбы или ещё что-нибудь такое, например, какие-то посторонние предметы около убитого были?

— Ничего не было. — торопливо ответил бомж Антон. — Я и Григорьевне сказал, чтобы она до приезда милиции не подметала, и урну не стал вытряхивать. Я ж понимаю, следствие и всё такое.

Вот именно, и всё такое. Прямо какое-то идеальное убийство, как в книжке. Надо искать орудие убийства, кинжал этот, как его, крис — пока что это единственная ниточка.

— Скажите, — спросил Иван. — а покойный кроме местных с кем-нибудь во дворе встречался, разговаривал? Я имею ввиду каких-нибудь гостей или просто прохожих.

— Нет, ничего такого не видели. — торопливо ответил Антон.

— Ты что за всех отвечаешь? — вдруг подал голос второй бомж, Валерий. — Не знаешь, а вякаешь. Недели с две назад, гражданин начальник, приходил к нему какой-то мужик…

— Какой мужик? — опа, а вдруг оно?

— Возраста примерно одного с Николаичем. Плотный такой. Одет хорошо. Важный такой, с тросточкой.

— А почему ты решил, что он приходил именно к Уварову? — осторожно спросил Иван.

— Николаич тогда только из подъезда вышел, видать идти куда-то собрался, — немного монотонно, понятно, вспоминал, отвечал Валера. — а тот мужик ему навстречу. Поздоровались. Как знакомые поздоровались. А потом пошли к лавочке, сели, и начали о чём-то разговаривать. О чём, не знаю. Извините, гражданин начальник, не приучен подслушивать.

Глава V