Бесплатный фрагмент - Тихий вирус

Это полностью вымышленное произведение. Все персонажи, события и географические названия являются плодом воображения автора. Любые совпадения с реальными людьми, местами или событиями случайны.

Первый лист

Осень 1982 года в городке Глубинске выдалась необычно холодной. Доктор Андрей Миронов, главный врач местной больницы, сидел в своем кабинете и разглядывал странные результаты анализов двадцативосьмилетнего Виктора Шилова. Увеличенные лимфоузлы, постоянная субфебрильная температура, странные высыпания на коже и теперь — пневмония, не поддающаяся обычному лечению. В карточке уже было три разных диагноза, которые отменяли друг друга.

Андрей протер очки, снова взглянул на бумаги. Что-то было не так. Он видел подобную симптоматику в медицинском журнале, который привез из Москвы месяц назад. Там говорилось о новой болезни, в основном среди… Он отложил журнал, не желая продолжать мысль. Нет, в Глубинске такого быть не могло.

Виктор лежал в отдельной палате. Двадцать восемь лет, работал водителем междугороднего автобуса, женат три года, детей нет. Жаловался на постоянную усталость уже полгода. Андрей помнил его визит месяц назад: молодой, крепкий мужчина, лишь слегка бледный. Сейчас он выглядел на десять лет старше.

— Андрей Петрович, — раздался стук в дверь. В кабинет вошла медсестра Лидия Семеновна, проработавшая в больнице тридцать лет. — У Шилова температура под сорок. Дышать тяжело.

— Капельницу поставили?

— Поставили. Только… — она замялась, — санитарки отказываются убираться в его палате. Говорят, что он заразный.

— Какая глупость! Обычная пневмония!

— Так ему же антибиотики не помогают, — тихо сказала Лидия Семеновна. — Игорь из лаборатории сказал, что анализы похожи на…

— На что? — резко спросил Андрей.

— На ту болезнь, про которую в газетах пишут. Из-за границы.

Андрей встал из-за стола, подошел к окну. За ним расстилался Глубинск — три улицы, деревянные дома, новенькая пятиэтажка на площади, фабрика на окраине. Тихий, спокойный городок, где все знали друг друга. Где последний серьезный скандал был пять лет назад, когда председатель колхоза попался на хищении.

— Лидия Семеновна, — сказал он, не оборачиваясь, — скажите санитаркам, чтобы выполняли свою работу. И чтобы никаких разговоров. Больной требует ухода, а не сплетен.

Когда дверь закрылась, Андрей достал из ящика стола тот самый журнал. Статья американских о болезни маргиналов. Симптомы совпадали до мелочей. Но Виктор… Нет, он не мог. Он же женат, обычный парень…

Андрей надел халат и пошел в палату. Виктор лежал с закрытыми глазами, его дыхание было хриплым, прерывистым. На тумбочке стояла фотография — он с женой Ольгой на берегу реки, оба смеются.

— Виктор, — тихо позвал врач.

Мужчина открыл глаза. В них читался страх — животный, неконтролируемый.

— Доктор, что со мной? — прошептал он. — Я умираю?

— Не говори глупостей. Лечиться нужно.

— Но я же лечусь уже месяц… Мне хуже.

Андрей сел на стул рядом, взял его руку. Кожа была сухой, горячей.

— Виктор, мне нужно задать тебе несколько вопросов. Неприятных. Но я жду честных ответов.

Молодой человек кивнул.

— Ты когда-нибудь… — Андрей запнулся, подбирая слова, — употреблял? Иглой?

Виктор широко раскрыл глаза.

— Что вы, доктор! Никогда!

— А с мужчинами…

— Вы что?! — Виктор попытался приподняться, но у него не хватило сил. — Я же женат! О чем вы?!

— Успокойся. Я должен был спросить.

— Что со мной? Скажите правду!

Андрей вздохнул. Он не знал правды сам. Но должен был что-то сказать.

— Возможно, редкая инфекция. Мы выясним. Надо будет сделать дополнительные анализы. Отправим в областную больницу.

— В инфекционку? — голос Виктора дрожал. — Там же…

Он не договорил, но Андрей понял. В городе ходили страшные рассказы об инфекционной больнице — будто туда отправляли умирать, будто там не лечили, а изолировали до конца.

— Не в инфекционку. В диагностический центр.

Но даже говоря это, Андрей понимал — он не знает, куда именно отправить пациента. Никто в области, вероятно, не знал. Болезнь была новой, неизученной, пугающей.

Вечером, вернувшись домой, Андрей застал жену за приготовлением ужина. Наталья повернулась к нему, и сразу нахмурилась.

— Что-то случилось?

— Почему ты так думаешь?

— У тебя такое лицо, когда что-то серьезное. Опять с председателем горсовета спорил?

— Хуже, — признался Андрей, снимая пальто. — Есть у меня один пациент…

Он рассказал о Викторе, опустив лишь свои подозрения о природе болезни. Наталья слушала внимательно, помешивая суп.

— Бедный мальчик. И Ольга его, наверное, с ума сходит от беспокойства. Я ее вчера в магазине видела — сама не своя.

— Ты с ней не говорила?

— Поздоровались только. А что?

Андрей хотел предупредить жену, чтобы держалась подальше, но остановился. Это было бы нелепо. Болезнь не передается через случайный контакт, в журнале ясно писали — только через кровь, половым путем… Но что, если они ошибаются? Что если она воздушно-капельная? Откуда такая уверенность у американских врачей?

— Ничего, — сказал он вместо этого. — Просто беспокоюсь за пациента.

Ночью Андрей долго ворочался. В голове крутились симптомы, анализы, фразы из статьи. Он встал, прошел в кабинет, достал блокнот. На чистой странице написал: «Случай Шилова В. П.» и начал перечислять:

1. Рецидивирующие инфекции (кандидоз, теперь пневмония)

2. Лимфаденопатия

3. Потеря веса (7 кг за 3 месяца)

4. Субфебрильная температура продолжительная

5. Слабость, утомляемость

Под списком он написал: «Предварительный диагноз: иммунодефицит неясной этиологии. Исключить: онкологию, туберкулез, новое заболевание?»

Он вспомнил глаза Виктора — полные страха и непонимания. Вспомнил его жену, которую видел в коридоре больницы сегодня днем — молодая женщина с красными от слез глазами, умоляющая «сделать что-нибудь».

Андрей положил ручку. Он был врачом тридцать лет. Лечил воспаления легких, инфаркты, переломы, аппендициты. Всегда знал, что делать. Сейчас он не знал.

На следующее утро в больнице его ждала Лидия Семеновна с новостью: Виктору стало еще хуже. Дышать он мог теперь только с кислородной маской.

— И еще, Андрей Петрович, — добавила она шепотом, — по городу уже поползли слухи. Говорят, у нас «чума» какая-то.

— Кто говорит?!

— Не знаю. Но в регистратуре уже три человека спрашивали, правда ли, что у нас лежит больной со страшной заразной болезнью.

Андрей почувствовал, как холодная волна прошла по спине. В маленьком городе слухи распространялись быстрее, чем любая инфекция.

В палате Виктора он застал Ольгу. Она сидела, держа мужа за руку, и тихо плакала.

— Ольга, вам нужно отдохнуть, — мягко сказал Андрей.

— Я не могу его оставить, — прошептала она. — Посмотрите на него…

Виктор лежал с закрытыми глазами, его грудь тяжело поднималась и опускалась. Кислородная маска запотевала при каждом выдохе.

— Мы переведем его в областную больницу. Сегодня же.

— Нет! — она резко повернулась к нему. — Там ему не помогут! Я знаю! Он умрет там!

— Ольга, у нас нет оборудования…

— А у них есть? Вы же сами говорили, что это какая-то новая болезнь!

Андрей не знал, что ответить. Она была права. В областной больнице знали не больше его. Но там хотя бы были аппараты искусственной вентиляции легких, которых не было в Глубинске.

— Я поеду с ним, — твердо сказала Ольга. — Я не оставлю его одного.

Андрей кивнул. Он понимал ее. Но также понимал, что эта поездка ничего не изменит. Виктор умирал, и никто не знал почему.

В коридоре его остановил хирург больницы Сергей Федорович, мужчина лет пятидесяти, скептик и циник по натуре.

— Андрей, правда, что у Шилова та самая болезнь?

— Какая «та самая»?

— Ну, про которую по говорят. СПИД, кажется.

— Откуда ты знаешь?

— Жена слышала. Говорят, в Америке тысячи уже умерли. И лечения нет.

— У нас не Америка, — резко сказал Андрей. — И диагноз еще не подтвержден.

— Но подозреваешь? — Сергей Федорович посмотрел на него пристально. — Андрей, если это она… Нам всем нужно быть осторожными. Мы же не знаем, как она передается.

— Знаем. Через кровь и половым путем.

— А ты уверен? На сто процентов? — хирург понизил голос. — А вдруг через воздух? Или через прикосновения? Ты готов рисковать всем персоналом?

Андрей хотел возразить, но слова застряли в горле. Он не был уверен. Никто не был.

— Я требую изолировать палату, — сказал Сергей Федорович. — И чтобы все, кто контактирует с больным, носили полную защиту — маски, перчатки, халаты.

— Это унизит…

— Это обезопасит! — перебил хирург. — Или ты хочешь, чтобы вся больница заразилась?

Они стояли друг напротив друга, два опытных врача, разделенные страхом неизвестности. В конце концов, Андрей кивнул.

— Хорошо. Изолируем палату.

Решение далось ему тяжело. Он всегда считал, что больные нуждаются не только в лечении, но и в человеческом тепле, в простом прикосновении руки. Теперь он должен был отдать приказ, который превращал палату в карантинную зону.

Вечером, когда машина скорой помощи увозила Виктора в область, Андрей стоял у окна и смотрел, как Ольга садится в салон рядом с мужем. Она обернулась, посмотрела на больницу, и их взгляды встретились. В ее глазах он прочитал обвинение, отчаяние и бесконечную печаль.

Лидия Семеновна подошла к нему.

— Уехал?

— Уехал.

— Думаешь, помогут?

Андрей не ответил. Он не знал. Но знал другое — это был только первый случай. Журнал предупреждал: болезнь распространяется быстро, незаметно, и обычно к моменту обнаружения уже есть десятки носителей.

Он посмотрел на темнеющий город. В окнах зажигались огни. Люди ужинали, смотрели телевизор, укладывали детей спать. Они не знали, что тихая, невидимая угроза уже среди них.

Андрей повернулся и пошел в кабинет. Ему нужно было составить план. Проверить всех, кто контактировал с Виктором за последний год. Начать сбор информации о подобных симптомах в городе. Поговорить с эпидемиологом в области.

Но прежде всего — нужно было найти способ сказать правду, не вызывая паники. И найти слова, чтобы объяснить людям, что болезнь — это не приговор позору, а медицинская проблема, требующая решения.

Он сел за стол, достал чистый лист бумаги. «Памятка для медицинского персонала о мерах предосторожности при работе с пациентами с иммунодефицитом неясной этиологии…»

Рука дрогнула. Он положил ручку. За окном окончательно стемнело. В Глубинске начиналась долгая ночь страха, непонимания и стигмы. А первая жертва уже катила по темной дороге в неизвестность, задыхаясь в такт биению своего испуганного сердца.

Карантинные стены

Через три дня после отъезда Виктора Шилова в областную больницу в Глубинске прошел первый осенний снег. Он ложился тонким, грязноватым слоем на крыши и тротуары, превращая утром улицы в скользкие катки. Доктор Андрей Миронов шел на работу, и под ногами хрустело это временное покрытие, словно сама природа намекала на хрупкость привычного порядка.

В больнице его уже ждала Лидия Семеновна. На ее обычно спокойном лице читалась тревога.

— Андрей Петрович, звонили из области, — сказала она, следуя за ним в кабинет.

— По поводу Шилова?

— Да. Его поместили в изолятор инфекционной больницы. Диагноз… — она запнулась, доставая из кармана записную книжку, — «синдром приобретенного иммунодефицита неуточненной этиологии». Под вопросом.

Андрей тяжело опустился в кресло. Так и есть. Подозрения подтвердились. Теперь это было официально — в их тихом городке появилась болезнь, о которой месяц назад большинство местных жителей даже не слышало.

— Состояние?

— Тяжелое. Подключили к аппарату искусственного дыхания. Жена… Ольга находится в гостинице рядом. Ее не пускают к нему. Только в защитном костюме раз в день на пять минут.

Он представил себе эту сцену: Ольга в нелепом пластиковом мешке, стоящая за стеклом, за которым лежит ее умирающий муж. Словно он уже не человек, а опасный объект.

— Кто еще знает о диагнозе?

— Пока только я, вы и главврач областной больницы. Он просил сохранять конфиденциальность.

Андрей горько усмехнулся.

— Конфиденциальность. В нашем городе. Лидия Семеновна, вы сами знаете — к вечеру об этом будут говорить на рынке, в столовой, в очереди за хлебом.

— Что будем делать?

— Собирать консилиум. Сегодня в три часа. Пригласите терапевтов, хирурга, эпидемиолога, если сможете его найти. И… — он помедлил, — заведующую кожно-венерологическим диспансером.

Лидия Семеновна кивнула и вышла. Андрей остался один. Он открыл верхний ящик стола, где лежала начатая им памятка для персонала. За три дня он добавил всего несколько пунктов, постоянно отвлекаясь на другие дела — обычные больные никуда не делись, в городе началась сезонная вспышка ОРВИ.

Он взял телефонную трубку, набрал номер областной больницы. Потребовалось двадцать минут, чтобы соединили с нужным кабинетом.

— Здравствуйте, это главврач Глубинской центральной больницы Миронов. Мне нужна информация по пациенту Шилову Виктору Петровичу.

На другом конце провода помолчали.

— Одну минуту.

Через некоторое время раздался новый голос — сухой, официальный.

— Доктор Миронов, это заведующий инфекционным отделением Ковалев. По поводу пациента Шилова. Диагноз предварительный, но симптомы характерные. Мы проводим дополнительные исследования.

— Какие именно?

— Анализы крови, исследования иммунного статуса. Отправили образцы в Москву.

— Какой прогноз?

На том конце снова пауза, более длинная.

— Неблагоприятный. Такие случаи… у нас первый. Но по литературным данным… Вы понимаете.

— Он умрет?

— Доктор Миронов, — голос стал еще более сухим, — мы делаем все возможное. Но специфического лечения не существует. Поддерживающая терапия.

Андрей закрыл глаза. Он знал, что это значит.

— Его жена… Можно ли ей быть с ним?

— В изоляторе? Нет, конечно. Она может быть потенциальным носителем. Мы взяли у нее анализы. Ждем результатов.

— Вы думаете, она…

— Мы ничего не думаем, доктор. Мы проверяем всех контактных. Кстати, вам нужно составить список всех, кто контактировал с пациентом за последние… год, наверное. И провести обследование.

Год. Андрей почувствовал холодок по спине. Виктор был водителем автобуса. За год через его автобус прошли сотни людей. И это только работа. А еще семья, друзья, магазины, баня…

— Это невозможно, — тихо сказал он.

— Что невозможно?

— Проверить всех контактов за год. Это половина города.

— Тогда проверьте самых близких. Семью, друзей. И… — голос понизился, — выясните возможные пути заражения. Это важно для эпидемиологии.

Андрей понял, о чем его просят. Выяснить, «как он заразился». Найти «виноватого» или, по крайней мере, объяснение, которое успокоит начальство.

— Хорошо, — сказал он, не веря самому себе. — Составлю список.

Он положил трубку и сидел неподвижно несколько минут, глядя в стену. Потом взял блокнот и начал писать:

«Контакты Шилова В. П. за последний год:

1. Жена — Ольга Шилова (необходимо обследование)

2. Родители — проживают в деревне Заречье (редкие визиты)

3. Брат — работает на севере, не виделись 2 года

4. Друзья (составить список через жену)

5. Коллеги по автопарку

6. Пассажиры?…»

Он остановился. Пассажиры. Как их проверить? Как вообще объяснить людям, что они могли заразиться, просто проехав в автобусе? Хотя нет, в статье ясно сказано — не через воздух, не через прикосновения. Только кровь, только половой контакт…

Андрей отложил ручку. Ему нужно было поговорить с Ольгой. Узнать… то, о чем неприлично спрашивать. Был ли у Виктора роман на стороне? Может, он… Нет, он уже задавал этот вопрос и получил искреннее возмущение. Но что, если Ольга не знает? Что, если…

Раздался стук в дверь. Вошла санитарка Галя, женщина лет пятидесяти, работавшая в больнице со времен войны.

— Андрей Петрович, простите, что беспокою.

— Что случилось, Галя?

— Да вот, народ в городе говорит… Говорят, у Шилова чума какая-то. Заразная. И что он лежал здесь, у нас, и теперь вся больница заражена.

— Кто говорит? — спросил Андрей, чувствуя, как начинает зреть раздражение.

— Да все уже говорят. На рынке, в магазине… Моя соседка вчера спрашивала, правда ли, что у нас нельзя теперь лечиться, потому что заразиться можно.

— Это чушь, Галя. Болезнь не передается через воздух.

— А как тогда? — спросила женщина прямо, глядя ему в глаза.

Андрей замялся. Как объяснить пожилой женщине, не испугав ее еще больше?

— Через кровь. Или… интимные контакты.

Галя кивнула, словно что-то подтвердилось в ее догадках.

— Значит, правда, что он… — она не договорила, но смысл был ясен.

— Мы не знаем, как он заразился, Галя. И осуждать его не нам.

— А кто же тогда? — спросила она просто. — Если не он сам виноват, то кто?

Этот вопрос повис в воздухе. Андрей понял, что не сможет на него ответить. Не сейчас, когда страх уже начал расползаться по городу, обрастая домыслами и предрассудками.

— Галя, пожалуйста, скажите всем, кто спрашивает — больница безопасна. Мы соблюдаем все меры.

Когда она вышла, Андрей понял, что эти слова звучат пусто. Как он может гарантировать безопасность, если не знает до конца, с чем имеет дело?

— —

В это время в областном центре, в гостиничном номере, Ольга Шилова сидела на краю кровати и смотрела в стену. Комната была маленькой, с одним окном, выходящим во двор. На тумбочке лежала булка хлеба, купленная два дня назад, и пачка чая. Она не могла есть.

Три дня назад она приехала сюда с мужем. Тогда еще была надежда. Врачи в приемном отделении осмотрели Виктора, долго совещались, потом перевели в отдельное крыло. Ей сказали ждать. Потом пришел врач в халате и маске, объяснил, что у Виктора «особая инфекция», что нужна изоляция. Что ей тоже нужно сдать анализы «для профилактики».

Она сдала. Вчера пришли результаты — отрицательные. Она не заразилась. Эта новость принесла не облегчение, а новую волну боли. Почему она здорова, а он умирает? Что это значит? Значит ли это, что он… получил эту болезнь от кого-то другого?

Ольга закрыла лицо руками. Она не хотела думать об этом. Виктор был хорошим мужем. Заботливым, внимательным. Работал много, чтобы они могли накопить на кооперативную квартиру. Мечтали о ребенке… Теперь эти мечты рассыпались в прах.

Она вспомнила их последний разговор перед тем, как он заболел. Сидели на кухне, пили чай. Он жаловался на усталость, говорил, что, наверное, простудился. Она предложила взять больничный. Он отказался — «надо работать, скоро рейс в Москву, там хорошие деньги».

Москва. Он ездил туда раз в месяц. Останавливался в гостинице около автовокзала. Возвращался усталый, привозил гостинцы — книги, которые она любила, иногда духи или колготки. Она никогда не спрашивала, как он проводит время там. Доверяла.

Теперь это доверие трещало по швам. Врачи задавали странные вопросы: «Был ли у вашего мужа контакт с кровью?» «Делал ли он переливание?» «Употреблял ли…?» И самый страшный: «Были ли у него связи на стороне?»

Она отвечала «нет» на все. Но в ее душе уже поселился червь сомнения. А что, если… Нет, не может быть. Виктор не такой.

Раздался стук в дверь. Ольга вздрогнула, поправила волосы.

— Войдите.

В дверь просунулась голова горничной — женщина лет сорока с любопытным выражением лица.

— Девушка, вам не нужна уборка?

— Нет, спасибо.

— А то я смотрю, вы уже третий день тут, и все в номере… — женщина вошла, держа в руках тряпку. — Вы, наверное, с больным родственником?

Ольга кивнула, не желая разговаривать.

— В инфекционной, да? — горничная начала вытирать пыль с тумбочки, хотя та была чистой. — Там у вас кто?

— Муж.

— А что с ним? Если не секрет.

Ольга почувствовала, как сжимается горло.

— Пневмония. Тяжелая.

— Пневмония? — женщина приостановилась. — А почему тогда в инфекционной? Там же особые болезни…

Она не договорила, но Ольга поняла намек. Слухи уже добрались и сюда.

— Не знаю. Врачи решили.

— Может, не пневмония? Может, что-то другое? — горничная подошла ближе, понизив голос. — У меня племянник в больнице работает, санитаром. Он говорит, туда вчера привезли мужчину из Глубинска с какой-то новой болезнью. Заразной. И что жена с ним приехала, тут в гостинице живет…

Ольга встала. Глаза ее наполнились слезами ярости и боли.

— Выйдите, пожалуйста.

— Я же просто…

— Выйдите!

Женщина пожала плечами, взяла свое ведро и вышла, обиженно хлопнув дверью. Ольга опустилась на кровать, ее тело тряслось от рыданий. Она больше не могла. Не могла терпеть эти взгляды, эти шепотки, эту жалость, смешанную со страхом.

Она подошла к телефону на столе, набрала номер своих родителей в Глубинске. Долго ждала, пока соединят.

— Алло? — услышала она голос матери.

— Мама, это я.

— Олечка! Как ты? Как Витя?

Ольга не смогла сдержаться — рыдания прорвались наружу.

— Плохо, мама… Очень плохо… Его в изолятор поместили… Меня не пускают… И все смотрят как на прокаженную…

— Успокойся, дочка, успокойся. Мы приедем.

— Нет! — почти крикнула Ольга. — Не надо. Здесь… здесь все уже знают. Говорят, что у него заразная болезнь. Что я тоже могу быть…

Она не договорила. С другой стороны провода было молчание.

— Мама, ты меня слышишь?

— Слышу. Оленька… А что за болезнь-то? Врачи сказали?

— Говорят, иммунодефицит какой-то. Я не понимаю…

Снова пауза, более тяжелая.

— Ольга, — голос матери изменился, стал официальным, отстраненным. — Ты сама-то проверялась?

— Да. Анализы хорошие.

— Слава богу… — в голосе послышалось облегчение. — Слушай, может, тебе вернуться домой? Пока… пока Витя лечится?

Ольга почувствовала, как что-то ломается внутри. Мама предлагала ей оставить мужа одного, умирающего в чужом городе.

— Я не могу его бросить.

— Но ты же сама сказала — тебя не пускают. Что ты там можешь сделать? Сидишь в номере, плачешь. Лучше дома побудь. Отдохнешь немного.

«Отдохнешь». Как будто это простая командировка мужа. Как будто он не подключен к аппарату, который дышит за него.

— Я останусь, мама.

— Как знаешь… — голос снова изменился, в нем появились нотки страха. — Только… будь осторожна, ладно? И когда вернешься… может, пожить отдельно сначала? У тети Гали, например. Пока не станет ясно…

Ольга тихо положила трубку. Она поняла. Мама боялась ее. Боялась, что она принесет заразу в дом. Даже несмотря на хорошие анализы.

Она подошла к окну, уперлась лбом в холодное стекло. За окном был серый двор, засыпанный первым снегом. Где-то там, в пятистах метрах, за высоким забором инфекционной больницы, лежал ее муж. Один. Без единого родного лица рядом.

И она была здесь, в четырех стенах, запертая не болезнью, а страхом других людей.

— —

В это время в Глубинске в поликлинике начинался прием. Терапевт Елена Васильевна, женщина лет сорока пяти, уже третий день замечала странную тенденцию — пациенты, записанные к ней, стали отменять визиты. Вчера отменили пять человек, сегодня уже три позвонили с утра.

Ее медсестра Нина, молодая девушка, только окончившая медицинское училище, зашла в кабинет с карточками.

— Елена Васильевна, Петрова Анна Сергеевна опять позвонила — говорит, перенесите ее прием на следующую неделю.

— Она в прошлый раз жаловалась на давление. Почему переносит?

— Не сказала. Просто «дела семейные».

Елена Васильевна вздохнула. Она догадывалась, в чем дело. Слухи о Шилове уже сделали свое дело. Люди боялись приходить в больницу, где лежал «заразный».

— Хорошо, — сказала она. — Кто следующий?

— Семенов Игорь Петрович. 45 лет. Жалобы на кашель, температуру.

— Пригласите.

Через минуту в кабинет вошел мужчина, который выглядел явно нервным. Он сел на стул, огляделся.

— Ну что у вас, Игорь Петрович? — спросила Елена Васильевна, открывая карточку.

— Да вот, кашляю уже неделю. Температура небольшая. Думал, само пройдет, но нет.

Она послушала его легкие, измерила давление, посмотрела горло. Обычная вирусная инфекция.

— ОРВИ. Выпишу лечение.

Мужчина кивнул, но не вставал.

— Доктор… можно вопрос?

— Конечно.

— Это правда, что у вас тут лежал тот… Шилов? С заразной болезнью?

Елена Васильевна почувствовала, как напряглась.

— Он лежал, да. Но сейчас переведен в область.

— А что за болезнь? Говорят, страшная.

— Игорь Петрович, у каждого пациента есть врачебная тайна. Я не могу обсуждать диагнозы.

— Но если она заразная… — мужчина понизил голос, — не могли мы здесь заразиться? Я вот две недели назад был у вас на приеме. Как раз когда он здесь лежал, да?

Елена Васильевна отложила ручку.

— Нет. Болезнь передается только при определенных контактах. Не в поликлинике.

— А какие контакты? — мужчина не унимался.

— Это неважно. Главное — вы не могли заразиться здесь.

Но она видела по его глазам — он не верил. Страх сильнее логики.

— Ладно… — он встал. — Спасибо за консультацию.

Когда он вышел, Елена Васильевна закрыла глаза. Ей стало страшно. Не за себя — за всех. Если люди перестанут обращаться к врачам из страха, болезни будут запускаться, будут умирать от того, что можно было вылечить на ранней стадии.

Раздался телефонный звонок. Она взяла трубку.

— Алло?

— Елена Васильевна, это Миронов. У нас сегодня в три часа собрание по поводу… сложившейся ситуации. Прошу присутствовать.

— Хорошо, Андрей Петрович. Я буду.

Она положила трубку, посмотрела на календарь. 15 октября 1982 года. Обычный осенний день. Но что-то подсказывало ей, что этот день станет переломным в жизни их маленького городка.

— —

Тем временем на окраине Глубинска, в автопарке, где работал Виктор, тоже царило напряженное молчание. Механик Саша, друг Виктора, сидел в кабинете начальника и смотрел в пол.

— Я не понимаю, Петр Иванович, почему меня проверять? Я с Витей дружил, да, но я же не болею!

Начальник автопарка, грузный мужчина лет пятидесяти, хмуро смотрел на бумагу перед собой.

— Приказ сверху. Все, кто близко контактировал с Шиловым, должны пройти обследование. Для твоего же блага.

— Какое благо? — Саша вскочил. — Весь город уже шепчется о..

Он покраснел, не договорив. Петр Иванович вздохнул.

— Саша, я понимаю. Но приказ есть приказ. Завтра с утра в больнице, у терапевта. Возьмут анализы. И все.

— А если откажусь?

— Тогда отстраняю от работы. Без содержания.

Саша сжал кулаки. Он чувствовал унижение. Двадцать лет работал здесь, никогда не было нареканий. А теперь — как преступник какой-то.

— Ладно, — пробормотал он. — Приду.

Когда он вышел из кабинета, в коридоре его ждали другие водители. Все молчали, но взгляды говорили сами за себя: любопытство, страх, осуждение.

— Ну что? — спросил пожилой водитель Николай.

— Завтра на обследование, — коротко бросил Саша, пробираясь к выходу.

— А что, правда, что Витька… — начал было молодой парень Коля, но Саша резко обернулся.

— Правда что? Что он заболел? Да! Болеет! А вы тут все, как стервятники, собрались!

Он не договорил, хлопнул дверью и вышел на холодный воздух. Снег уже таял, превращаясь в серую жижу. Саша закурил, руки его дрожали.

Он вспомнил Виктора. Вспомнил, как они вместе ездили в Москву, ночевали в одной гостинице, пили пиво после рейса. Виктор всегда был осторожным, чистоплотным. Никогда не связывался с подозрительными типами. Как он мог заразиться чем-то таким?

И потом этот шепоток в городе… Люди уже говорили, что Виктор, наверное, «не такой». Или что то потребляет. Саша знал, что это неправда. Но как доказать? Как остановить эту волну грязи, которая накрывает не только больного, но и всех вокруг?

Он бросил окурок в лужу, пошел к своему дому. По дороге встретил соседку, старушку Марию Ивановну. Она шла с сумкой, увидела его, и буквально отпрянула к стене.

— Здравствуйте, — сказал Саша автоматически.

Старушка что-то пробормотала в ответ, не глядя на него, и почти побежала прочь.

Саша остановился, глядя ей вслед. Так вот как теперь будет. Он стал изгоем по ассоциации. Друг больного — значит, возможно, тоже больной. Или, по крайней мере, опасный.

Он пришел домой, хлопнул дверью. Жена, Люда, вышла из кухни. У нее были красные глаза.

— Ну что? — спросила она тихо.

— Завтра в больницу. На обследование.

Люда кивнула, отвернулась.

— А что на работе?

— Что на работе… Смотрят как на прокаженного.

Она вдруг разрыдалась.

— Саш, а что если… у тебя тоже… Я слышала, эта болезнь… она через кровь передается. Вы же с Витей однажды вместе разбитую машину ремонтировали, у вас руки в крови были… Помнишь?

Саша вспомнил. Год назад у Виктора сломалась машина по дороге из области. Он приехал помогать. Действительно, резались об железо, была кровь. Но это же было случайно…

— Не думай об этом, — сказал он, но голос прозвучал неуверенно.

— Как не думать? — закричала Люда. — У нас же дети! Двое! Если ты заразился… если ты нам принесешь…

Она не договорила, убежала в спальню, хлопнув дверью. Саша остался один в тихой квартире. Из спальни доносились сдержанные рыдания.

Он подошел к окну, посмотрел на свой двор. Там играли дети — его и соседские. Смеялись, кидались тающим снегом. Обычная жизнь. Которая, возможно, для него уже закончилась.

— —

В три часа дня в кабинете главврача собрались врачи. Кроме Андрея Миронова, присутствовали терапевт Елена Васильевна, хирург Сергей Федорович, заведующая кожно-венерологическим диспансером Ирина Леонидовна и фельдшер скорой помощи Михаил.

Андрей начал без предисловий.

— Коллеги, вы все знаете о случае Шилова. Диагноз подтвердился в области. Синдром приобретенного иммунодефицита. Нам нужно выработать тактику.

— Какую тактику? — спросил Сергей Федорович. — Болезнь неизлечима. И мы не знаем, сколько еще таких в городе.

— Поэтому нужно начать обследование, — сказала Ирина Леонидовна. Женщина с холодным, аналитическим умом. — Составить группы риска. Проверить всех, кто мог контактировать с больным.

— И вызвать панику? — возразила Елена Васильевна. — Люди и так боятся приходить в поликлинику. Если начнем массовые обследования…

— А если не начнем, и будут новые случаи? — перебил Сергей Федорович. — Представляете, если кто-то еще заболеет? И мы будем виноваты, что не предотвратили.

Андрей слушал этот спор, чувствуя растущую усталость. Оба были по-своему правы. Но ни один подход не решал главной проблемы — страха.

— Коллеги, — тихо сказал он, и разговор стих. — Мы врачи. Наша задача — лечить и предотвращать. Но мы должны делать это так, чтобы не превращать больных в изгоев. Шилов — не преступник. Он жертва болезни. Как и все, кто может быть инфицирован.

— Но как он заразился? — спросила Ирина Леонидовна. — Это ключевой вопрос. Если это половой путь — нужно искать его контакты. Если через кровь — выяснять, где могло произойти заражение.

Андрей вздохнул.

— Я поговорю с его женой. Когда она вернется.

— Она уже вернулась, — сказал фельдшер Михаил, молчавший до этого. — Ее мать сегодня вызывала скорую — давление подскочило. Говорила, что дочка приехала из области, сидит дома, плачет.

Все замолчали. Ольга вернулась. Значит, Виктору хуже. Или… Андрей не хотел думать о другом варианте.

— Хорошо, — сказал он. — Я сам поговорю с ней. А пока… Коллеги, прошу вас — никакой паники. Если пациенты спрашивают — объясняем, что болезнь не передается бытовым путем. Что больница безопасна. И что мы контролируем ситуацию.

— А контролируем ли? — тихо спросил Сергей Федорович.

Никто не ответил. Каждый думал о своем. О пустых коридорах поликлиники. О шепотках на рынке. О страхе в глазах пациентов и коллег.

Собрание закончилось без конкретных решений. Только договорились о повышенных мерах стерилизации инструментов, о дополнительных анализах для персонала, о составлении списка контактов Шилова.

Когда все разошлись, Андрей остался один. Он подошел к окну. На улице уже темнело. Фонари зажигались редкими островками в наступающих сумерках. Город жил своей жизнью, не подозревая, что тихий вирус уже пустил корни не только в телах, но и в душах людей.

Он взял со стола фотографию — он с Натальей и их взрослой дочерью, которая училась в Москве. Счастливые лица, улыбки. Мир, в котором еще не было места невидимым убийцам и социальной стигме.

Потом он достал из ящика блокнот с записью «Случай Шилова В. П.» и добавил новую строку:

«День 4 после госпитализации. Диагноз подтвержден. В городе — страх, слухи, стигматизация. Нужен план информирования населения. Но как говорить о болезни, которую не понимаем сами?»

Он отложил ручку, надел пальто. Ему нужно было навестить Ольгу. Поговорить. Узнать правду, какой бы горькой она ни была. И попытаться найти в этом хаосе хоть какую-то точку опоры.

Но сначала он зашел в палату, где лежал старик с воспалением легких. Послушал его дыхание, поправил подушку, улыбнулся. Старик улыбнулся в ответ, доверчиво, как ребенок.

В этом простом контакте — врача и пациента — была та самая человечность, которую теперь ставили под сомнение. Которая отступала перед страхом неизвестности.

Андрей вышел из палаты, и его тень, удлиненная светом из окна, поползла по коридору, как предвестник надвигающейся тьмы.

За пределами больницы Глубинск готовился к ночи. В домах зажигался свет, семьи собирались за ужином, дети делали уроки. Но в разговорах все чаще звучало одно имя — Шилов. И вопрос, на который никто не знал ответа: «А не среди нас ли такие?»

Эпидемия только начиналась. И первым ее симптомом была не лихорадка, а страх. Страх, который строил невидимые, но прочные стены между людьми. Стены, которые окажутся крепче любой карантинной перегородки.

Стены молчания

Дом Шиловых стоял на тихой улице недалеко от автопарка. Одноэтажный деревянный дом с резными наличниками, покрашенный в голубой цвет еще прошлым летом самим Виктором. Теперь он казался заброшенным, несмотря на то, что в окне горел свет.

Андрей Миронов стоял у калитки, не решаясь войти. Он знал, что этот разговор будет одним из самых трудных в его практике. Но откладывать было нельзя. Сделав глубокий вдох, он толкнул калитку.

На крыльце его встретила мать Ольги — Валентина Семеновна, женщина лет шестидесяти с усталым, осунувшимся лицом.

— Андрей Петрович, — кивнула она без удивления, словно ждала его. — Проходите. Ольга в комнате.

В маленькой гостиной пахло лекарствами и печалью. На диване, укрытая пледом, сидела Ольга. Она выглядела постаревшей на десять лет — тени под глазами, бескровные губы, руки, беспомощно лежащие на коленях.

— Ольга, — тихо сказал Андрей, садясь на стул напротив.

Она подняла на него глаза. В них не было слез — только пустота, глубокая и бездонная.

— Он умер? — спросила она монотонно.

— Нет, нет еще. Я звоню в область каждые несколько часов. Состояние стабильное… тяжелое, но стабильное.

Она кивнула, как будто эта информация не имела значения.

— Зачем вы пришли?

— Мне нужно поговорить с вами. Очень важно.

Валентина Семеновна, стоявшая в дверях, сделала шаг вперед.

— Может, дать вам чаю?

— Не надо, мама, — сказала Ольга, не отрывая взгляда от Андрея. — Говорите, доктор.

Андрей почувствовал, как потеют ладони. Он, опытный врач, спасший десятки жизней, сейчас чувствовал себя школьником на экзамене.

— Ольга, вы понимаете, что болезнь Виктора… особенная. Она требует, чтобы мы выяснили, как могло произойти заражение. Для безопасности других.

Она медленно кивнула.

— Вы хотите спросить, изменял ли он мне. Употреблял ли что-то. Был ли… — она замолчала, губы задрожали.

— Мне нужно задать эти вопросы. Я прошу прощения.

В комнате повисла тишина, нарушаемая только тиканьем часов на стене.

— Мы были женаты три года и семь месяцев, — начала Ольга тихим, ровным голосом, словно рассказывала историю о чужих людях. — Познакомились на танцах в Доме культуры. Он был скромный, застенчивый. Ухаживал красиво — цветы, стихи писал сам… — она на мгновение улыбнулась, но улыбка тут же исчезла. — Секс у нас был… нормальный. Не часто, но… — она покраснела, опустила глаза. — Он был осторожен всегда. Сказал, что хочет ребенка, поэтому… предохранялись не всегда. Но я не беременела. Хотели обследоваться, но все откладывали…

Она умолкла, сглотнула.

— Он был хорошим мужем. Работал много. Мечтал о своей машине, чтобы не на автобусе возить людей, а на своей. Брал дополнительные рейсы в Москву. Там платили хорошо.

— В Москве… — начал Андрей.

— Да, в Москве он останавливался. В гостинице «Транзит» у автовокзала. Звонил мне каждый вечер. Рассказывал, как прошел день. Иногда… иногда говорил, что устал, и ложился спать рано.

— Он никогда не говорил о… случайных знакомствах? Может, с пассажирками…

Ольга резко подняла голову.

— Нет! Никогда! Он не такой! — ее голос сорвался на крик, потом она снова осела, сжавшись. — По крайней мере… я так думала.

«Думала». Это слово повисло в воздухе между ними. Андрей понял — сомнения уже проникли в ее душу, как червь в яблоко.

— Ольга, а что насчет… медицинских процедур? Может, он делал уколы? Лечил зубы? Были операции?

Она задумалась.

— Зубы… да, полгода назад лечил. У нас в поликлинике. Болел зуб мудрости, удаляли. А так… в прошлом году порезал руку, когда машину ремонтировал. Наложили швы. Но это же не…

Она вдруг замолчала, глаза расширились.

— А что если… там? У стоматолога? Или когда швы накладывали?

— Маловероятно, — поспешно сказал Андрей, хотя сам не был уверен. — Стерильные инструменты, одноразовые шприцы…

Но он знал правду. В их поликлинике еще использовали стеклянные шприцы, которые кипятили после каждого пациента. И стоматологические инструменты тоже не всегда стерилизовали должным образом. Теоретически… возможно.

— Доктор, — тихо сказала Ольга, и в ее голосе появилась новая нота — страх не за мужа, а за себя. — А я… Я ведь с ним… мы же… Я могла заразиться?

Андрей вздохнул.

— Анализы у вас хорошие. Но… нужно будет повторять их. Через три месяца. И через шесть.

Она закрыла лицо руками. Ее плечи затряслись.

— Боже… что же теперь…

Валентина Семеновна подошла, обняла дочь.

— Все будет хорошо, доченька. Все наладится.

Но в ее голосе не было уверенности. Андрей видел, как она смотрит на него — с мольбой и обвинением одновременно.

— Ольга, мне нужен список всех, с кем Виктор близко общался. Друзья, коллеги. И… все, с кем он мог иметь… интимные контакты.

Она резко вскинула голову.

— Я же сказала — ни с кем!

— Просто на всякий случай. Если были друзья, которые…

— Были друзья! — она почти кричала. — Саша, механик. Николай Петрович, водитель. Коля, молодой парень. Все женатые, все нормальные! Или вы думаете, они все…

Она не договорила. Андрей видел, как мысль, страшная и невыносимая, проносится в ее голове. Что если не измена? Что если что-то другое? Что-то такое, о чем даже думать страшно.

— Хорошо, — мягко сказал он. — Давайте пока список друзей и коллег. Я с ними поговорю.

Он достал блокнот, записал имена, которые диктовала Ольга. Их было немного — человек десять. В маленьком городе круг общения обычно невелик.

— Спасибо, — сказал он, закрывая блокнот. — И еще… Ольга, я понимаю, как вам тяжело. Но, пожалуйста, не поддавайтесь панике. И не слушайте сплетни.

Она горько усмехнулась.

— Сплетни? Вы еще не слышали, что говорят в городе. Что Витя — употребляет что-то. Что он… такой… как в Америке… Что он привез болезнь из Москвы от неизвестно кого… Моя же соседка вчера спросила, правда ли, что у нас в доме теперь заразно все.

Андрей почувствовал прилив гнева. Не к соседке — к ситуации, к невежеству, к страху, который превращал людей в жестоких и бездушных существ.

— Игнорируйте их, — сказал он, хотя знал, что это невозможно.

Когда он вышел из дома, уже стемнело окончательно. На небе появились редкие звезды, приглушенные городским светом. Андрей стоял у калитки, глядя на окно, где сидела Ольга. Ее силуэт был виден за занавеской — сгорбленный, беззащитный.

Он пошел по темной улице, думая о списке, который лежал у него в кармане. Десять имен. Десять человек, которые теперь, сами того не зная, стали объектами подозрений и страха.

Вдруг он услышал шаги позади себя. Обернулся. К нему подходила женщина в темном платке — соседка Шиловых, которую он иногда видел в поликлинике.

— Доктор, это вы? — тихо спросила она.

— Да. Что случилось?

Женщина оглянулась, подошла ближе.

— Я слышала, вы у них были. Скажите… правда ли, что у Виктора та самая болезнь? Из Америки?

Андрей нахмурился.

— Откуда вы знаете?

— Все говорят. По городу уже как пожар распространилось. Говорят, он умирает. И что болезнь смертельная и заразная.

— Она не так заразна, как думают.

— Но все же заразна? — женщина не отступала. — Доктор, у меня дети. И дом рядом. Что если через забор что-то передается? Или через воду? Они же в одном колодце с нами…

— Через воду не передается, — терпеливо сказал Андрей. — И через забор тоже. Только через кровь и… интимные контакты.

Женщина вздохнула с облегчением, но тут же насторожилась.

— А моя кошка! Она к ним во двор ходит иногда. Может, она на лапах принесет?

— Не может, — твердо сказал Андрей. — Животные не переносят эту болезнь.

— Вы уверены? — в ее голосе снова зазвучал страх. — А вдруг ученые еще не все знают? Вдруг они ошибаются?

Этот вопрос — «вдруг они ошибаются?» — был самым страшным. Потому что Андрей и сам его задавал себе. Что если передача возможна не только через кровь? Что если есть другие пути? В конце концов, болезнь новая, ее только изучают…

— Я уверен, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал убедительно.

Женщина кивнула, но в ее глазах читалось недоверие. Она повернулась и быстро пошла к своему дому, оглядываясь через плечо, словно боясь, что болезнь преследует ее по темной улице.

Андрей пошел дальше, к своей машине. Он чувствовал усталость, тяжелую, давящую. Не только физическую — моральную. Он был врачом, его задача — лечить, успокаивать, вселять надежду. А сейчас он сам не знал, что говорить. Сам боялся.

Подъезжая к дому, он увидел свет в окнах. Наталья ждала его. Он припарковался, но не сразу вышел из машины. Сидел в темноте, глядя на теплый свет своего дома. На мир, который уже никогда не будет прежним.

На следующее утро в больнице Андрей начал реализацию плана, который разработал ночью, ворочаясь в постели и не находя сна.

Первым делом он вызвал к себе терапевта Елену Васильевну и заведующую кожно-венерологическим диспансером Ирину Леонидовну.

— Коллеги, вот список, — он положил на стол листок с именами. — Близкие контакты Шилова. Нужно их вызвать на обследование. Аккуратно, без паники.

Ирина Леонидовна взяла список, пробежала глазами.

— Десять человек. Хорошо. Я могу провести беседы, взять анализы. Но где? В поликлинике все сразу узнают.

— В инфекционном отделении. У нас есть изолятор, который сейчас пустует. Там и проведем.

Елена Васильевна нахмурилась.

— Андрей Петрович, вы хотите собрать их всех вместе? Они же поймут, что их объединяет только одно — связь с Шиловым. Это будет унизительно.

— Лучше унижение, чем неведение, — жестко сказал Андрей. — Если кто-то из них заражен, мы должны знать. И они должны знать.

— А что мы скажем? — спросила Ирина Леонидовна. — «Здравствуйте, возможно, вы инфицированы смертельной болезнью, давайте проверимся?»

— Скажем, что это плановое обследование для работников автопарка. Из-за случая тяжелой пневмонии у коллеги. Для профилактики.

Они переглянулись. Ложь была неприятна, но альтернатива — правда — казалась еще хуже.

— Хорошо, — согласилась Ирина Леонидовна. — Я займусь этим сегодня. Позвоню каждому, назначу время.

Когда они вышли, Андрей остался один с мыслями. Он понимал, что действует наощупь, в темноте. Никто не учил его, как вести себя в такой ситуации. В медицинском институте говорили о чуме, холере, оспе. Но об этой болезни — молчали. Потому что не знали.

Раздался телефонный звонок. Андрей взял трубку.

— Главврач Миронов.

— Андрей Петрович, это председатель горисполкома Семенов, — раздался официальный голос. — Вам нужно подойти ко мне. Сейчас же.

— В чем дело, Петр Николаевич?

— Приезжайте. Обсудим на месте.

Андрей положил трубку, почувствовав неприятное предчувствие. Вызов к председателю горисполкома редко сулил что-то хорошее.

Кабинет Петра Николаевича Семенова находился в здании горисполкома на центральной площади. Андрей вошел, сняв пальто в приемной. Секретарша, молодая девушка, смотрела на него с любопытством, смешанным со страхом.

— Проходите, Андрей Петрович, вас ждут.

В кабинете, кроме председателя, сидели еще двое — начальник горздрава Владимир Ильич и, к удивлению Андрея, человек в форме подполковника КГБ, которого он знал в лицо, но никогда не общался — Юрий Сергеевич Новиков.

— Садитесь, Андрей Петрович, — сказал Семенов, не предлагая руку. — Вы знаете подполковника Новикова?

— Знаю в лицо. Здравствуйте.

Новиков кивнул, изучая его холодным, оценивающим взглядом.

— Андрей Петрович, — начал Семенов, — речь пойдет о случае Шилова. Ситуация становится… тревожной.

— В каком смысле?

— В смысле паники среди населения. Распространения слухов. Возможной угрозы эпидемиологической безопасности.

Андрей почувствовал, как сжимается желудок.

— Панику как раз и вызывают слухи, Петр Николаевич. Если бы люди знали правду…

— Какую правду? — резко спросил Новиков. Его голос был низким, металлическим. — Что у нас в городе появилась болезнь, против которой нет лечения? Что она смертельна? Это успокоит людей?

— Правду о том, как она передается. Что риск заражения в быту минимален.

— Минимален, но не исключен, — сказал начальник горздрава Владимир Ильич. Он избегал смотреть Андрею в глаза. — Андрей Петрович, мы получили указание из области. Нужно принять меры.

— Какие меры?

— Во-первых, полная изоляция всех контактных лиц. Во-вторых, проверка медицинских работников, контактировавших с больным. В-третьих… — он запнулся, — ограничение информации.

Андрей уставился на него.

— Ограничение информации? Вы хотите скрыть от людей…

— Мы хотим предотвратить панику, — перебил Новиков. — Андрей Петрович, вы понимаете, какая это болезнь? Кто ею болеет? Люди маргинальных слоев. Вы хотите, чтобы о нашем городе пошла слава как о рассаднике такого?

— Но Шилов не маргинал! Он обычный рабочий!

— А как он заразился? — холодно спросил Новиков. — Случайно? Болезнь просто так не берется. Значит, был контакт с теми, кто… — он жестом закончил фразу.

Андрей понял. Для них важно не здоровье людей, а репутация города. Не предотвращение эпидемии, а сокрытие фактов.

— Петр Николаевич, — обратился он к председателю, — как главный врач города, я не могу скрывать информацию, важную для здоровья людей. Это противоречит врачебной этике.

Семенов вздохнул, потер переносицу.

— Андрей Петрович, я вас понимаю. Но подумайте о последствиях. Если информация выйдет за пределы… Представьте: туристы перестанут приезжать, поставки сократят, финансирование урежут. Весь город пострадает.

— А если умрут люди? Если болезнь распространится из-за того, что мы вовремя не предупредили?

— Мы предупредим, — сказал Новиков. — Но выборочно. Тех, кто действительно в группе риска. Остальным знать не обязательно.

Андрей смотрел на трех мужчин, сидящих перед ним. Они представляли власть в городе. И их решение было ясно: правду нужно спрятать под ковер, проблему — замолчать, больных — изолировать, чтобы не портили картину благополучия.

— И что вы от меня хотите? — тихо спросил он.

— Во-первых, списки всех, кто контактировал с Шиловым. Во-вторых, ваше молчание. Никаких публичных заявлений, никаких разговоров с прессой, если таковая появится. В-третьих… — Семенов помедлил, — вы лично отвечаете за то, чтобы в больнице не было утечек информации.

— А если будут новые случаи?

— Тогда будем действовать по обстоятельствам, — сказал Новиков. — Но надеемся, что этого не случится.

Андрей встал. Он чувствовал, как гнев и отчаяние борются в нем.

— Я врач, а не чиновник. Моя обязанность — помогать людям, а не скрывать от них опасность.

— Ваша обязанность — выполнять указания вышестоящих органов, — холодно сказал Новиков. — Или мы найдем того, кто сможет это сделать.

Угроза висела в воздухе. Андрей посмотрел на них — на Семенова, который смотрел в стол, на Владимира Ильича, который изучал потолок, на Новикова, который смотрел на него без эмоций.

— Хорошо, — сказал он. — Списки предоставлю. Но лечить буду так, как считаю нужным.

— Лечите, — сказал Семенов с облегчением. — Только тихо.

Когда Андрей вышел из здания, его трясло. Он сел в машину, закрыл глаза. Перед ним стоял выбор: подчиниться и стать частью системы лжи, или сопротивляться и потерять все — должность, возможно, даже право работать врачом.

Он завел двигатель, но не поехал сразу. Сидел, глядя на здание горисполкома — серое, массивное, символизирующее власть, которая сейчас решила, что некоторые жизни менее важны, чем имидж города.

Вернувшись в больницу, он прошел прямо в кабинет. Лидия Семеновна ждала его с новостями.

— Андрей Петрович, звонили из области… — она замолчала, увидев его лицо. — Что-то случилось?

— Ничего, Лидия Семеновна. Что по поводу Шилова?

— Состояние ухудшилось. Развился еще один вид пневмонии… какая-то редкая. Врачи говорят, это характерно для… для его болезни.

— Он умирает?

— Они не говорят прямо, но… да, похоже.

Андрей сел за стол, положил голову на руки. Еще одна смерть на его совести. Хотя что он мог сделать? Ничего. Никто не мог.

— И еще, — тихо сказала Лидия Семеновна, — Ирина Леонидовна начала обзванивать людей из списка. Уже двое отказались приходить. Говорят, не видят необходимости.

— Кто?

— Механик Саша и водитель Николай Петрович. Говорят, здоровы, зачем им обследоваться.

Андрей вздохнул. Отказ понятен — никто не хочет быть отмеченным как «контактный». Но это опасно. Если они заражены…

— Ладно. Попросите Ирину Леонидовну продолжать. И сказать тем, кто отказывается… что это может быть важно для их здоровья.

— Она уже говорила. Не слушают.

Когда Лидия Семеновна вышла, Андрей достал из ящика блокнот. На чистой странице он написал: «Дилемма». И начал перечислять:

1. Долг врача — говорить правду пациентам.

2. Приказ начальства — молчать.

3. Риск паники.

4. Риск распространения болезни из-за неведения.

5. Личная ответственность.

Он посмотрел на этот список. Каждый пункт противоречил другому. Какой выбрать? Как поступить правильно, когда все варианты плохи?

Он подошел к окну. Во дворе больницы играли дети — пациенты педиатрического отделения, выведенные на прогулку. Их смех доносился сквозь стекло — чистый, беззаботный. Они не знали, что в этом же здании взрослые решают вопросы жизни и смерти, правды и лжи.

Андрей повернулся, взял телефонную трубку. Набрал номер инфекционной больницы в области.

— Здравствуйте, это главврач из Глубинска. Соедините, пожалуйста, с палатой Шилова.

Ждал долго. Наконец, услышал голос дежурного врача.

— Палата Шилова. Слушаю.

— Как пациент?

— Тяжело. Очень тяжело. Дышит только с аппаратом. Сознание спутанное.

— Может, его жена поговорить с ним?

— Она сегодня приходила. В защитном костюме. Он ее не узнал.

Андрей закрыл глаза. Представил Ольгу в этом пластиковом мешке, стоящую рядом с мужем, который не узнает ее. Последнее, что он помнит — возможно, страх и боль.

— Спасибо, — сказал он и положил трубку.

Он сидел в тишине кабинета, и вдруг его осенило. Он не может молчать. Не может стать частью лжи. Даже если это будет стоить ему карьеры. Даже если…

Раздался стук в дверь.

— Войдите.

Вошел молодой врач-интерн Алексей, который недавно приехал из города и работал в терапевтическом отделении.

— Андрей Петрович, можно вас на минуту?

— Да, что случилось?

Алексей вошел, закрыл дверь. Выглядел он взволнованно.

— У меня пациент… мужчина, 32 года. Жалуется на постоянные инфекции, лихорадку, потерю веса. Симптомы… похожи на то, что было у Шилова.

Андрей почувствовал, как ледяная волна прокатилась по его спине.

— Кто? Откуда?

— Рабочий с мясокомбината. Семенов Алексей. Не женат. Живет один.

— Он… — Андрей замялся, — он в группе риска?

Алексей понял, о чем он спрашивает.

— Не знаю. Не спрашивал. Но… есть подозрения.

— Какие?

— Он… — интерн понизил голос, — у него есть знакомые в городе, которые… как бы сказать… не совсем обычные.

Андрей понял.. В маленьком городе такие были, конечно, но жили скрытно, боясь осуждения. Теперь этот страх мог стать смертным приговором.

— Осмотрели?

— Да. Увеличены лимфоузлы, кандидоз во рту, температура. Я взял анализы, но…

— Но что?

— Лаборант Игорь отказался их принимать. Сказал, что если это та же болезнь, то он не будет рисковать.

Андрей встал, ударив кулаком по столу.

— Что?! Он отказался?!

— Да. Сказал, что не уверен в стерильности, что боится заразиться.

Андрей чувствовал, как гнев закипает в нем. Страх уже проник в больницу, парализуя работу.

— Где Игорь сейчас?

— В лаборатории, наверное.

Андрей вышел из кабинета, быстрым шагом направился в лабораторию, расположенную в подвальном помещении. Алексей следовал за ним.

В лаборатории Игорь, мужчина лет сорока, сидел за микроскопом. Увидев Андрея, он насторожился.

— Андрей Петрович, я…

— Ты отказался принимать анализы у пациента Семенова? — холодно спросил Андрей.

Игорь покраснел.

— Я… Я просто подумал, что если это та же болезнь, то…

— Твоя работа — принимать и исследовать анализы, а не ставить диагнозы! — крикнул Андрей, не сдерживаясь больше. — Ты что, думаешь, если закроешь глаза, болезнь исчезнет?

— Но я же не специалист по таким болезням! У меня жена, дети! Если я заражусь…

— Через анализы в пробирках не заражаются! — Андрей подошел ближе. — Ты же знаешь технику безопасности!

— Знаю, но… — Игорь опустил глаза. — Андрей Петрович, вы сами читали, что болезнь новая, что не все известно. А вдруг она и через воздух передается? Или через кожу?

Андрей понял, что переубедить его будет трудно. Страх иррационален, с ним не борются логикой.

— Хорошо, — сказал он более спокойно. — Давай так: ты наденешь двойные перчатки, маску, халат. И сделаешь анализ. Я буду рядом.

— Вы?

— Да, я. И если нужно, я сам возьму кровь у пациента. Понятно?

Игорь кивнул, не глядя в глаза.

— Понятно.

— Анализы Семенова мне нужны сегодня. И вообще, с этого момента все анализы, которые вызывают подозрения, направляются ко мне лично. Ясно?

— Ясно.

Андрей вышел из лаборатории, чувствуя, как дрожат руки. Он не привык кричать на подчиненных, но сейчас это было необходимо. Нужно было показать, что паника недопустима. Что страх не должен управлять больницей.

Вернувшись в кабинет, он сказал Алексею:

— Приведите ко мне Семенова. Я сам его осмотрю.

— Хорошо, Андрей Петрович.

Когда интерн ушел, Андрей сел за стол, достал карточку. На чистом листе написал: «Семенов Алексей, 32 года. Подозрение на иммунодефицит.» И добавил: «Возможный второй случай.»

Он посмотрел на эти слова. Второй случай. Значит, первый не был случайностью. Значит, болезнь уже здесь, в городе. Распространяется незаметно, как туман, охватывая все новых жертв.

Он подошел к окну. На улице начинался дождь — мелкий, холодный, осенний. Люди спешили по своим делам, прячась под зонтами, поднимая воротники. Они не знали, что среди них уже ходит невидимый убийца. И что те, кто должен их защищать, предпочитают молчать.

Андрей знал, что должен принять решение. Сейчас. Пока не поздно.

Он взял блокнот, в котором вел записи о случае Шилова. Открыл на чистой странице. Написал сверху: «Правда, которую нужно сказать.»

И начал писать обращение к жителям города. Не официальное, не одобренное горисполкомом. Человеческое. От врача к пациентам. О новой болезни, о мерах предосторожности, о том, как не заразиться и как не стать источником стигмы.

Он писал долго, тщательно подбирая слова. Знал, что это может стоить ему должности. Может, даже карьеры. Но молчать он больше не мог.

Когда текст был готов, он перечитал его. В нем не было паники, только факты и рекомендации. Предупреждение, а не запугивание.

Он позвонил в местную типографию. Знакомый директор, Борис Максимович, взял трубку.

— Андрей Петрович! Какими судьбами?

— Борис, мне нужна твоя помощь. Срочно.

— Говори.

— Мне нужно напечатать листовку. Очень важную. И распространить по городу.

— О чем?

— О болезни. Новой. Той, о которой все говорят.

На другом конце провода наступила тишина.

— Андрей, ты уверен? Мне звонили из горисполкома, сказали, никаких публикаций на эту тему.

— Я знаю. Но это необходимо.

— Тебя же снимут!

— Возможно. Но если я этого не сделаю, люди могут умереть из-за неведения.

Борис помолчал.

— Ладно. Привози текст. Напечатаем ночью, тихо. Но распространять ты будешь сам. Я не могу рисковать типографией.

— Спасибо, Борис.

— Не благодари. Может, мы оба потом будем жалеть.

Андрей положил трубку. Решение было принято. Путь назад отрезан.

Он посмотрел на часы — почти вечер. Завтра утром в городе появятся листовки с правдой. А что будет потом — он не знал.

Но он знал одно: лучше быть снятым с должности за правду, чем остаться на ней участником лжи, которая может стоить жизней.

Дождь за окном усиливался, стучал по стеклу, как будто природа оплакивала город, вставший перед выбором между страхом и человечностью. А в кабинете главного врача горел свет, и человек с седеющими висками готовился к бою, который, возможно, уже проиграл, но сдаваться не собирался.

Инфекционная больница в областном центре представляла собой комплекс старых и новых корпусов, обнесенных высоким забором. Новый изолятор, куда поместили Виктора Шилова, был построен всего пять лет назад для особо опасных инфекций. До него там лежали только двое больных — с подозрением на сибирскую язву (не подтвердилось) и с легочной формой чумы (умер через три дня).

Палата №7 была полностью изолирована. Двойные стеклянные двери с системой шлюзов, отдельная вентиляция с фильтрами, окно с бронированным стеклом. Все поверхности — стены, пол, потолок — были покрыты белой моющейся краской, от которой через несколько лет уже пошли желтые разводы.

Виктор лежал под куполом кислородной палатки. Его лицо, видимое сквозь пластик, было серым, восковым. Глаза закрыты, веки подрагивали в такт работе аппарата искусственной вентиляции легких. Ритмичное шипение и щелчки аппарата заполняли тишину палаты, создавая жутковатую симфонию механического дыхания.

За стеклом, в предбаннике, стояла Ольга, облаченная в противочумный костюм: прорезиненный комбинезон, маска с большим стеклянным окошком, перчатки, приклеенные к рукавам лейкопластырем. Под комбинезоном — хлопковый хирургический костюм, уже мокрый от пота.

— Пять минут, — сказал дежурный врач, мужчина лет тридцати с усталыми глазами. Он стоял у двери, держа в руках секундомер.

— Спасибо, — пробормотала Ольга сквозь маску. Ее голос звучал глухо, как из бочки.

Она сделала шаг к палате, уперлась руками в стекло. Виктор был так близко — всего два метра — и так бесконечно далеко. За этими дверьми, за этим стеклом, под этим пластиковым куполом.

— Вить… — прошептала она. — Я здесь…

Он не шевельнулся. Только грудь под белой простыней равномерно поднималась и опускалась под давлением аппарата.

Ольга вспомнила их последний нормальный разговор. Месяц назад. Сидели на кухне, пили чай с вареньем. Он рассказывал о планах — накопить на машину, может, взять ипотеку на кооперативную квартиру. Говорил, что хочет ребенка. «Чтобы у нас был свой маленький человек, Оль. Чтобы учить его кататься на велосипеде, ходить с ним на рыбалку…»

А теперь этот человек, ее муж, лежал за стеклом, привязанный к машине, которая дышала за него. И врачи говорили, что шансов нет. Что эта болезнь… они не знают, как ее лечить. Пытаются бороться с симптомами, но организм сам себя уничтожает.

— Четыре минуты, — сказал врач.

Ольга прижала лоб к холодному стеклу. Слезы текли по ее щекам, но она даже не могла их вытереть — руки в перчатках, лицо за маской.

— Вить, пожалуйста… — шептала она. — Пожалуйста, не уходи… Я не могу без тебя…

Она знала, что он не слышит. Даже если бы был в сознании — через эти стекла, через шум аппарата. Но говорила, потому что молчать было невыносимо.

Внезапно Виктор пошевелился. Не открывая глаз, он повернул голову в ее сторону. Рука, лежавшая на простыне, слабо дрогнула, пальцы сжались.

— Доктор! — крикнула Ольга. — Он… он движется!

Врач подошел, посмотрел через ее плечо.

— Спонтанные движения. Неосознанные. Не значит, что он вас слышит.

— Но он повернулся ко мне!

— Случайность. Мозговая деятельность угнетена. Он в глубоком сопоре.

Ольга не хотела верить. Она верила, что он ее чувствует. Что где-то там, в глубине этого больного тела, еще живет ее Витя, и он знает, что она рядом.

— Вить, я здесь… Я не уйду… — говорила она, стуча пальцами по стеклу.

Его веки дрогнули. Медленно, с огромным усилием, он приоткрыл правый глаз. Зрачок был мутным, невидящим. Но он смотрел в ее сторону.

— Видит! — закричала Ольга. — Он видит меня!

Врач снова посмотрел, нахмурился.

— Возможно, рефлекторное открытие. Но… — он записал что-то в блокнот. — Интересно.

— Три минуты, — напомнила медсестра, стоявшая у двери.

Ольга не обращала внимания на время. Она смотрела на этот единственный открытый глаз мужа. И вдруг — она точно знала — в этом мутном зрачке что-то изменилось. Появилась искорка осознания. Узнавания.

Губы Виктора под кислородной маской дрогнули. Он пытался что-то сказать. Ни звука не доносилось, но Ольга прочитала по губам: «Оль…»

— Да, я здесь! Я здесь, родной! — она прижала к стеклу обе руки, как будто могла через него дотронуться.

Его глаз закрылся. Рука разжалась, упала на простыню. Аппарат продолжал равномерно шипеть и щелкать.

— Время, — сказал врач, положив руку ей на плечо. — Нужно выходить.

— Нет! Еще минуту! Пожалуйста!

— Нельзя. Протокол.

Ольга позволила вывести себя из предбанника. В шлюзе ей помогли снять костюм. Процедура занимала десять минут — сначала наружный слой, потом дезинфекция рук, потом внутренний. Все это под наблюдением медсестры, которая делала все быстро, эффективно, без лишних слов.

Когда она вышла в обычный коридор, в своем платье, которое теперь казалось ей чужой кожей, врач остановил ее.

— Миссис Шилова, вам нужно пройти повторное обследование. Завтра утром.

— Зачем? У меня же анализы хорошие были.

— Это протокол. Раз в неделю, пока… пока ваш муж здесь.

Он не договорил «пока не умрет», но Ольга услышала это между слов.

— Хорошо, —

Белые листы правды

Утро 18 октября 1982 года началось в Глубинске как обычно. Люди шли на работу, дети — в школу, пенсионеры занимали очереди в магазинах. Но к десяти часам утра город изменился.

Первые листовки нашли на остановках автобуса. Затем — на дверях магазинов, на досках объявлений, в почтовых ящиках. Белые листы формата А4, отпечатанные на старой типографской машине, с заголовком: «Важная информация от медицинских работников города».

Андрей Миронов сам начал распространение в пять утра, пока город еще спал. Ему помогали Борис из типографии и, к его удивлению, фельдшер Михаил, который узнал о плане случайно и вызвался помочь.

— Мне не все равно, — коротко сказал Михаил, беря пачку листовок. — Люди должны знать.

К семи утра тысяча экземпляров была распространена. Андрей вернулся домой, принял душ, надел чистый халат и пошел в больницу. Он знал, что сегодня будет трудный день.

Первой реакцией стало молчание. Люди читали листовки, сворачивали, прятали в карманы, не обсуждая с окружающими. Но к полудню напряжение достигло пика.

В листовке, написанной простым, доступным языком, говорилось:

«Уважаемые жители Глубинска!

В последнее время в нашем городе и стране регистрируются случаи нового заболевания — синдрома приобретенного иммунодефицита (СПИД). Это заболевание поражает иммунную систему человека, делая организм беззащитным перед обычными инфекциями.

Важно знать:

1. Болезнь передается только при прямом попадании крови зараженного человека в кровь здорового, а также при определенных видах близких контактов.

2. Заболевание НЕ передается через воздух, рукопожатия, общую посуду, воду, пищу или бытовые предметы.

3. В группе повышенного риска находятся люди, имевшие контакты с кровью (медицинские процедуры, переливания), а также те, кто имел беспорядочные половые связи.

Если у вас или ваших близких наблюдаются следующие симптомы в течение длительного времени:

· Необъяснимая потеря веса

· Постоянная повышенная температура

· Увеличение лимфоузлов

· Частые инфекционные заболевания

· Слабость, утомляемость

Обратитесь к врачу для консультации.

Главное — не паниковать, а быть внимательным к своему здоровью и соблюдать меры предосторожности.»

Под текстом стояла подпись: «Коллектив медицинских работников Глубинской центральной больницы».

Андрей намеренно поставил коллективную подпись, чтобы разделить ответственность. Хотя все знали, что главный инициатор — он.

— —

В автопарке собрание началось в десять утра. Начальник Петр Иванович, получивший листовку из рук водителя, был бледен от ярости.

— Кто это сделал? Кто распространил эту панику? — он стучал кулаком по столу, на котором лежала листовка.

Водители молчали. Саша, механик, отказавшийся от обследования, сидел с опущенной головой.

— Все теперь будут думать, что у нас тут рассадник заразы! — продолжал начальник. — Кто поедет на наших автобусах? Кто даст грузы на перевозку?

— Может, правду сказали? — тихо проговорил пожилой водитель Николай. — Может, действительно надо осторожнее быть?

— Какую правду? — взорвался Петр Иванович. — Что у нас водители все поголовно ведут беспорядочную жизнь? Это оскорбление!

— Там не так написано, — сказал другой водитель.

— А как? «Беспорядочные половые связи» — это про кого? Про нас! Про рабочих! Теперь весь город будет на нас пальцем показывать!

Саша поднял голову.

— А вы не думали, что может, это про кого-то конкретного? — спросил он. — Может, Витька действительно…

Он не договорил. Все и так понимали. Шепотки о Шилове уже ходили по городу — говорили, что он «вел неправильный образ жизни», хотя никто точно не знал, в чем это выражалось.

— В любом случае, — сказал Петр Иванович, понизив голос, — с сегодняшнего дня все рейсы в Москву отменяются. Пока ситуация не прояснится.

— Как отменяются? — возмутился один из водителей. — А заработок?

— Зарплату получите минимальную. Что я могу сделать? После этой листовки никто не захочет ехать в автобусе из Глубинска. Все будут бояться.

Водители переглянулись. Страх болезни теперь оборачивался экономическими проблемами. Без рейсов в Москву их доходы сократятся вдвое.

Саша встал.

— Я пойду, — сказал он. — В больницу. На обследование.

— Что? — удивился Петр Иванович.

— Я пойду. Пусть проверят. Чтобы знать наверняка.

Он вышел из кабинета под недоуменными взглядами коллег. Страх быть заподозренным пересилил страх обследования.

— —

В это время в горисполкоме уже шло экстренное совещание. Председатель Семенов, начальник горздрава Владимир Ильич и подполковник Новиков сидели за столом, на котором лежали несколько экземпляров листовок.

— Это прямой саботаж! — кричал Семенов, красный от гнева. — Публичная паника! Кто это сделал?

— По стилю — Миронов, — холодно сказал Новиков. — Я предупреждал, что он неконтролируемый.

— Где он сейчас?

— В больнице, на работе.

— Немедленно вызвать его сюда!

Секретарша вышла, чтобы позвонить. Владимир Ильич, начальник горздрава, нервно постукивал пальцами по столу.

— Петр Николаевич, может, не стоит так резко? Листовка вроде разумная…

— Разумная? — перебил Семенов. — Вы читали, что тут написано? «Беспорядочные половые связи»! «Переливания крови»! Вы представляете, что теперь будет? Люди откажутся от донорства! От медицинских процедур! В больницу перестанут ходить!

— Но люди должны знать…

— Люди должны выполнять план и жить спокойно! — Семенов ударил кулаком по столу. — А теперь из-за этой листовки весь город будет в панике! И область уже звонила — спрашивают, что у нас тут происходит.

Новиков молчал, изучая листовку. Потом поднял глаза.

— Миронова надо снять. Немедленно. И назначить того, кто будет выполнять указания.

— А кто? — спросил Владимир Ильич. — У него авторитет в больнице.

— Назначим кого-нибудь из своих. Сергея Федоровича, хирурга. Он человек амбициозный, пойдет на повышение.

— Но он же хирург, не терапевт…

— Не важно. Главное — чтобы слушался.

Дверь открылась, вошла секретарша.

— Андрей Петрович говорит, что не может приехать — у него срочные больные. Просит перенести на вечер.

Семенов вскочил.

— Что?! Он отказывается?!

— Говорит, медицинские обязанности важнее.

— Вот видите! — Семенов показал на дверь, будто там стоял Миронов. — Он уже себя главным в городе считает! Немедленно едем в больницу!

— —

В больнице тем временем шла своя драма. К Андрею в кабинет пришла Ольга Шилова. Она выглядела еще хуже, чем вчера — глаза запавшие, руки дрожали.