Бесплатный фрагмент - Территория напряжения

От автора:

«Многих волнует развитие робототехники и предполагаемое восстание машин, а развитие психотехнологий остается как будто обычной частью жизни. А между тем они внедряются и попадают подчас в не самые дружелюбные руки. А иногда и вовсе, совсем не в дружелюбные. Если будущее — это отражение сегодняшнего, то в какую сторону оно повернет?».

Часть 1. Мы возвращаемся

Глава 1

Тестирование затянулось на три часа. Они решили, что так будет правильно, если замешаны довольно высокопоставленные лица, и гоняли по вопросам, как по стадиону, несколько кругов.

— Ваше имя?

— Семен Удалов.

— Назовите сегодняшний день недели и год?

— Среда, 2132.

— Дата рождения?

— 3 октября 2100.

В свои тридцать два я чувствовал будто мне пятьдесят два, и я смотрю на свою жизнь глазами отстраненного контролера из секретного ведомства. Отвечал так же сухо и лаконично. Мой друг Стас находился где-то рядом, может быть, даже за стеной в такой же пустой комнате, с таким же человеком напротив.

Приступали обычно с общих вопросов, пока настраивали аппарат. Даже трудно поверить, что когда-то его изобрел медик всего лишь измерять пульс и давление.

Стараюсь сидеть спокойно, выровнять дыхание. Сосредоточиться только на процессе и ни о чем не думать.

Но совсем не думать не получается.

Мы со Стасом были готовы к такой проверке, но представить не могли, насколько все затянется. И совершенно накрылся мой отпуск. Об этом хотелось думать все время. Про отпуск, про планы. Про надежды…

Аппарат для работы с воспоминаниями поблескивал хромированными боками. О таком изобретении мы только слышали, теперь я рассматривал его живьём.

— Здесь будет разблокировка? — поинтересовался я.

— Совершенно верно, — ответили мне и пропустили вперед пожилого, подтянутого мужчину.

Он представился, предложил усаживаться в кресле удобнее и откинуться назад.

Кресло — мягкое, комфортное. Уставшие мышцы расслабились.

Мужчина повозился с машиной, потом вернулся к столу, настраивая контакт. Датчики в подголовнике передавали информацию на пульт.

— Давайте начнем, — уже другим тоном сказал он, неспешным и даже умиротворяющим. — Вам нужно отправиться в начало этой истории. Сколько вам тогда было?

— Пятнадцать или шестнадцать.

— Вы можете вспомнить  дату, которая оставила яркий след?

Я задумался.

— Тогда чуть раньше. Я хочу попасть на праздник и вновь ощутить тот полёт.

Эти воспоминания вызвали у меня легкую улыбку. Приятно пережить подъем и воодушевление в начале пути. И не только приятно. Сейчас для меня это большой ресурс на восстановление сил.

— Мы не можем отклоняться на долгий срок, — предупредил он.

— О нет, с того события и началась вся история, — поспешил заверить его я.

Снова пометки, светящийся график. Он задумался буквально на мгновение и кивнул:

— Хорошо, тогда приступим.

Глава 2

Аэромобили изобрели ровно сто лет назад. Вчера мы даже праздновали на главной площади города юбилей фирмы Вега–дрон с салютом и бесплатным коктейлем. У нас в округе они единственные выпускают кабины для передвижения по воздуху. Наше поселение находится ближе к Сибири и далеко от столицы уральского региона России, в которой я мечтаю побывать, и зову просто Город. Там есть все. И это — за пятьсот километров.

Вега-дроновцы ходили важные, в ярких костюмах, словно пилоты из серии о внеземных цивилизациях.

— У тебя сколько времени прошло до лицензии? — спрашивал один из пилотов невысокого крепкого корейца.

— Два года.

— Ничего себе. Слышал, теперь за сорок два часа полета выдают?

— Не знаю. Частникам, может.

Они еще что-то говорили о машинах, пока дожидались начала главного действия. А я держался рядом, чтобы послушать. Такие новые слова, необычные люди.

По кругу площади располагались демо–палатки, где можно было отведать мороженое–ракету в блестящей фольге с переводной картинкой в виде татуировки. Крылья машин или лопасти турбин у многих уже красовались на локтях, запястьях и лодыжках.

Я себе тоже приклеил парочку на руки, и одну на ногу — кабина в наклоне классно смотрелась и доставала почти до колена, отчего при движении чуть махала крылом. Ребенок лет пяти застыл от изумления, когда я проходил мимо него, а потом начал клянчить у матери такую же.

На Вега-дроне работает большинство населения городка, немного заброшенного от цивилизации в производственный сектор. На несколько километров тянется равнина и не сильно густой лес. Фирма выпускала еще маленькие авто для гонок и бюджетный вариант, но потом перестала. Говорят, их машины самые надежные, но пока за трассу над городом надо заплатить, наверх поднимаются только служебные и те, кому по карману отдать в месяц больше, чем стоит сам велохоптер. Это такой узкий вытянутый в длину мобиль на двоих, напоминающий велосипед прошлого века.

Брат матери недавно купил себе новый аппарат, способный развивать скорость до 180 км/ч. От аэротакси его отличает вытянутая кабина на три места. Вчера он тоже был на площади, демонстрируя последнее техническое новаторство, говорил что-то про эпоксидный композит, углеродное волокно и хвастался блестящей рамкой из сплава алюминия. Странный человек. Вот не из зависти, а просто справедливости ради, хочу сказать, — видок у этой машинки, как у моей игрушечной, подаренной дедом в пять лет. Я даже удивился.

За поворотом демонстрировали новые тренировочные игры. Мне особенно понравился аэромобиль со складными крыльями для удобства передвижения по земле, и я взял видео-версию на последние деньги. Стены за кроватью как раз хватит, чтобы спроектировать на нее изображение. Поиграем. Я даже зажмурился от предвкушения.

— Смотрите, смотрите! — закричал ребенок, когда в небо поднялась машина вертикального взлета. Он показывал рукой и оглядывался на мать, призывая разделить его чувства. Она кивала и улыбалась.

Я тоже проникся его восторгом. Аж дух захватывало, как аэромобиль носился по небу.

Но это сегодня. Потом включат разметку, и все будут очень аккуратны.

Я приехал от деда в прошлом году, мама познакомила с отцом, который живет в соседнем тауне, отдельном районе размером с небольшой город. Специализированное поселение. Он работает на секретном производстве, приезжает к нам раз в месяц. И жена у него другая, тоже из тауна. И дети — двое, тоже таунцы. Мы из простого квартала их немного ненавидим. Они, из элитного, — нас тоже.

Отец знакомил меня со своими новыми детьми, но контакта не получилось. Я из деревни, для них вообще чернь, из чернозема. И речь у меня, как у деда, с необычными оборотами. Вообще-то, прапрадеда, ему уже сто сорок два года. Он шутит по этому поводу в очередной день рождения, сам удивляясь своей живучести. Из центра как-то приезжала журналистка и с нею двое с телевидения — снимали, просили надеть ордена за трудовые заслуги, сверяли в архивах дату рождения.

Раньше приходили только из администрации, делали запросы в разные отделы, где он трудился по молодости. Все верно, вроде не напутал старик и паспортисты. И вот ему уже семьдесят лет выплачивают пенсию. Дед смеётся, что им денег жалко, поэтому проверяют каждый год — не подставной ли. Еще и бесплатную медкомиссию проходить, на которой выпишут новейшие препараты для работы сердца, подтяжки морщин и поддержания общего тонуса. Он их выкидывает, как только возвращается домой. Поэтому, говорит, и живой до сих пор. Достает грабли, лопату и идет копаться в земле. А на соседнем участке все плавно и методично делают роботы. Деда не исправить.

Я улыбаюсь, меня забавляет его ворчание, от репортеров стараюсь увернуться и забираюсь на сеновал. Мне, в общем-то, по барабану. Я мечтаю быстрее начать работать в соседнем городе летом. И там гораздо интереснее. Если только не сделают парк лётных такси, тогда можно попробовать устроиться здесь на станции обслуживания…

Пилот сделал еще один круг и мягко приземлился. Местные репортеры обступили его, как только он вылез из кабины. Завтра можно будет прокатиться, если получится достать билет. Их начали продавать задолго до праздников, и все разобрали еще до начала представления. Во всяком случае, так говорили. Я поискал глазами мать, она все время была с подругой, и то и дело к ней подходили из моей новой школы, видимо, жаловаться. Учителя здесь мне не нравились. У нас было как-то спокойнее.

— Как тебе зрелище? — спросила мама, проходя мимо решетки, к которой я и несколько пацанов прильнули, разглядывая техподдержку.

— Нормально-о, — я делаю вид, что нисколько не изумлен.

Она улыбается и отходит, оставляя меня с парнями разных возрастов. Я пока ни с кем не дружу, так… общаюсь.

В конце апреля почти наступило лето, народ разделся и принимал солнечные ванны. Раньше этих солнечных ванн у меня было сколько угодно, теперь всё по расписанию, даже прогулки. Никак не могу привыкнуть.

На празднике наша учительница что-то долго шептала матери на ухо. Мне это не нравится. Но она принесла мне билет! Билет на поездку! И я обо всем забыл.

На завтра у меня пропуск на лётное такси, который прислал отец, и я в 14—00 должен быть на площади. Как это здорово!

По этому случаю надену новые кеды и чистую рубашку — ведь будет сын отцовского соседа, какой-то супер-Иван, частые похвалы которому мне сильно давят на мозг.

Я представил, как спрыгну с автобуса и протяну ему руку. Не очень дружелюбно, но сдержанно. Главное, не показывать ничего. Это главный принцип выживания, как оказалось, в этой среде, — вообще ничего и никому не показывать.

Утром я достал старенький скейт — и через пятнадцать минут добрался до места.

Пожать руку Ивану так и не удалось. Он отвернулся раньше, чем я подошёл, хотя заметил меня еще издалека. Он увидел, понял, что можно залезать в кабину, развернулся и забрался на свое место. Вот и всё. Два пассажира прибыли — такси может лететь.

Мне, в общем-то, тоже по барабану. Еще разговаривать с ним неизвестно о чём. Так, молча, мы устроились в тесной кабине один за другим, будто в паровозике.

Белая люлька, в которой я оказался, словно укутала меня чуть в запрокинутом состоянии. Ремень безопасности защёлкнулся сам, как только я вытянул ноги. Пахло новым пластиком и парфюмом, словно кабину натерли до блеска и сбрызнули по углам ароматизатором. А возможно, просто протерли иллюминаторы специальной жидкостью.

Я вспомнил свой детский вертолетик, похожий на этот, — как раскручивал убирающийся шнур, и лопасти начинали крутиться, оставалось только подкинуть его. Это механическая древность каким-то чудом сохранилась у деда. Потом у меня появился радиоуправляемый мобиль с фигуркой пилота внутри, на месте которого я представлял себя. Теперь я сам сидел в такой кабине, только в самом хвосте.

Впереди торчали локти супер-Вани, и немного хотелось выкинуть его из кресла, которое он занял сразу позади пилота, оставив мне хвостовую часть. Ничего… мне и тут неплохо. А вообще… Я огляделся, потрогал иллюминатор… Было здорово!

Нашим водителем оказался кореец Ли. Его бесстрастное, смуглое лицо излучало собранность и уверенность в небесной машине. Каждый полёт транслировался на видео. Ли сверился с картой и объяснил, что мы должны подняться на триста метров и продемонстрировать транспортному ведомству, зевающему неподалеку, безопасность и удобство. Готовилось соглашение на эксплуатацию, — так же, как после подобных отработок в Дубаи.

Мы кивнули, что вроде бы поняли, раз он так подробно нам все сказал, и Ли успокоился, пристально глянув каждому из нас в глаза. Наверное, он нас гипнотизировал, чтобы сидели спокойно и не мешали ему управлять. Или прощупывал, что от нас можно ожидать. «Ничего, — мысленно сказал я ему. — Можешь расслабиться, мы уже удивлены, что к нам так много внимания».

Воздушный способ передвижения для нашего города, если его закупит муниципалитет — это спасение. Можно устроиться на работу в соседнем округе — там, я слышал, набирают подростков на выставку на полдня. Или даже в самом Городе. Всего минут тридцать на такой машине — и ты там, а не пять часов.

Пока Ли вставлял наушник и проверял бортовой компьютер, мы уже слегка занервничали. Локти супер-Вани сменили положение раз десять. Я усмехнулся и постарался держать свои руки спокойно, от нас все равно ничего не зависит. Чтобы не волноваться, я начал рассматривать пришедших. Парочка журналистов пыталась пробраться за красную ленту, но их ловили и отгоняли, чтобы не мешали.

Наконец Ли завел лопасти, и мы начали потихоньку подниматься вверх. Как будто четыре огромных шмеля несли нас к облакам, раскачивая кабину. А потом мы начали скользить вдоль земли. Мы словно плыли, но при этом громко жужжа.

Описав большой круг над тауном, близлежащим лесом и городом строителей, коптер начал разворачиваться. Я не знаю, что произошло, но супер-Ваня начал озираться, вцепившись в подлокотники.

— Что там? — спросил Ли, не поворачиваясь, ощущая суету за спиной.

— Я… я… — Ваня наклонился вперед и уперся в спинку кресла, а потом начал заваливаться набок.

Не знаю, как — но его ремень был не пристегнут! Как только машину слегка дёрнуло, Ваня стукнулся головой об иллюминатор и издал глухой, сдавленный звук.

— Что с ним? — обеспокоенно спросил Ли, оглядываясь назад. — Он держится?

— Вроде, — с сомнением ответил я, пытаясь одной рукой притянуть за шиворот Ваню на место.

— Снижаемся, — буркнул Ли и завис над землей, будто в туннеле с лифтом, который устремился на первый этаж.

Мы сели в поле. На песчаном островке, вокруг которого стелилась трава по колено, а вдалеке чернели пики елей и сосен.

— Воды, — Ли протянул мне бутылку и полез за аптечкой.

Он что-то накапал на ватку, протер Ванины виски и сунул ему под нос. Ваня сморщился и открыл глаза, отклоняя голову.

— В чём дело? — строго спросил Ли. — Где ремень?

— Я не знаю, — плаксиво затянул Ваня, понимая, что ему достанется ото всех. И неожиданно выпалил. — Это он отсоединил!

Палец уже хорошо очнувшегося Вани тыкал в меня, а покрасневшее от натуги лицо приобрело выражение отчаянной борьбы.

Ли посмотрел за сиденьем, потрогал какую-то кнопку внизу и повернулся к нам.

— Он не мог, — бросил он Ване и жестом приказал нам забираться обратно. — Или останешься?

Ваня замотал головой и виновато потупился.

Проверив, что мы застегнуты, пилот заблокировал ремни ещё каким-то приспособлением и, молча, залез в кабину.

— Время закончилось, — сообщил он, включая лопасти, и мы начали подниматься, чтобы лететь на площадку.

Стоит ли говорить, что настроение моё было хуже некуда. Этот идиот Ваня испортил весь кайф, да еще пытался свалить на меня. Я изо всех сил старался отвлечься и поймать остатки исчезающего удовольствия. Мы еще летим, я еще в кресле, которое пахнет. Я здесь, мне хорошо… Какой же козёл этот Ваня…

Внизу нас встретили беспокойные лица градоначальников, спрашивали, что случилось — про вынужденную посадку они были в курсе. Ли сказал, что Ваню укачало и поэтому мы ненадолго приземлились. Ваня, как только ступил на землю, сразу вспомнил, что он супер, и, гордо подняв голову, прошел мимо суетившихся журналистов.

***

Раздался треск зуммера.

— Семен? Вы хорошо себя чувствуете?

Я вернулся в реальность, потрогал подлокотники, понял, что немного вспотел.

— Похоже, я слегка разгневался. Или даже не слегка.

— Понятно. Как сейчас? Выравнивайте дыхание.

— Хорошо.

Я начал глубоко дышать, делая паузы, между вдохом и выдохом. Вскоре пульс забился спокойнее.

— Продолжим.

Глава 3

Все выходные я наслаждался новой игрой. Штурвал был, как настоящий, и летал я по нашей стене с видео-проекцией гор, равнин и городских улиц. Мама пыталась вытащить меня в музей, но я не захотел.

— Так и будешь весь день летать? — спросила она.

— А что? — недовольно отозвался я.

— Хоть на улицу выйди, погуляй, воздухом подыши.

— Хорошо.

— И вообще, надо интересоваться еще чем-то помимо игрушек.

— Хорошо.

— Что ты заладил — хорошо, хорошо. Вот пошел бы со мной, про древнюю Грецию послушал.

— В другой раз, мам.

— Встретимся вечером на выходе. Или нет, я тебе сообщу во сколько. Не забудь через час отнести посылку по адресу. А то денег на неделю не заплачу.

Я подрабатывал курьером, а оформлена была она. Заказов было немного и почему-то все время в выходные.

— Привет древним грекам, — отмахнулся я.

— Очень смешно. Я ушла, — крикнула она от дверей.

Музей древностей находился почти в центре, а мне, как повелось, нужно позже её встретить. Способ связи у нас пока один — мобильный сигнал на браслете. Два раза — можно идти к ней, один — нет, езжай домой, что-то ее задержало.

В этот раз браслет молчал, я даже потряс его — вдруг батарейка села. Она механическая, заряжается от движения: идешь, машешь руками, и всё работает.

На улице собралось много людей, все куда-то спешили, и только я болтался между киосками с едой и мороженым.

Мама пропиликала через полчаса, отправляя меня к дому. Интересно, что бы это значило?

Она работает в магазине цифровой техники. Стеклянное здание, усеянное мониторами, особенно хорошо смотрится зимой. На снегу цветовые полосы от меняющихся картинок устраивают маленький праздник для прохожих. А я там постоянный прохожий, потому что встречаю её после работы, и часто мы идем ужинать в местное кафе — потому что там дешевле, можно выбрать, а готовить она не любит.

Цены на электричество снова повысились, и электропечь накручивает нам счётчик быстрее, чем стиральная машинка. Мама уже всё подсчитала и пришла к выводу, что питаться мы пока будем в кафе у её подруги.

Она работает в развлекательном центре «Сириус» шеф-поваром, — так что прожить можно. Пока на нас висит кредит, мы не может ничего покупать.

Иногда мама вздыхает, что отец мог бы и помочь, но он почему-то не помогает. Мне нечего ответить.

ГЛАВА 4

Ближе к вечеру они появились на пороге вместе — мама и отец. Ужин, как я понял, отменяется. Озабоченное выражение на лице мамы и угрюмое молчание отца заставили меня напрячься.

— В чём дело? — спросил я.

— Тут, наверное, недоразумение, — попыталась вступиться мать.

— Помолчи, — одернул ее отец. Он смерил меня испытующим взглядом и разочарованно развел руками. — Я хотел по-хорошему. По-хорошему вы не понимаете. Отныне общение только по делам и экстренным случаям.

Я молчал. Он тоже не стал объяснять. Постоял и вышел.

Мать устало присела на краешек кресла.

— Зачем ты этого Ваню отцепил, а? Ну что на тебя нашло. Он же ничего тебе не сделал.

— Я… — наверное, я хотел рассказать, а может быть, спросить, а может быть, удивиться. Я в этот момент так многого хотел, что не знал, с чего начать. И поэтому замолчал. И, кажется, надолго.

У меня на полке стоит старинная бумажная книга, где собраны фото интересных мест. Её можно листать бесконечно. Она будто завораживает и уносит тебя далеко-далеко. И плевать, что надорвана обложка, она всё ещё держится и даже не выцвела совсем. Эту книгу дал мне дед — она тяжеленная и очень красивая.

Если с учебой не ладится, у нас в городе отправляют в спецзаведение. Для тех, кто имеет средства, они платные, и к тебе приставят личного педагога. Будто конвоир он неотступно будет следовать за тобой и требовать, чтобы сделал уроки, посетил кружки и допзанятия, ответил как минимум три раза в неделю. Остальные могут не беспокоиться — их знания никого не интересуют и, отсиживая положенное время, ты автоматом получишь аттестат. На тестировании.

Я оставил только он-лайн занятия, и в школе предпочитал не появляться. Дома делал задания и отсылал по интернету.

Единственный момент — мы не оформили перевод на домашнее обучение, но это, я думал, как-нибудь потом можно сделать, как только увидят, что я справляюсь.

А нашему городу машины Вега-дрона не достались, посчитали, что нерентабельно вкладывать муниципальные деньги в транспорт, раз люди умеют ходить пешком. Так с улыбкой сказала подруга мамы через неделю после праздника.

Тогда же я понял, что моей мечте про работу на выставке, похоже, не сбыться никогда. И даже поймал отчаяние — когда внутри тебя что-то падает вниз, а на глаза наворачиваются слезы. Но я зажмурил глаза изо всех сил, и попытался остановить это падение. Не нужно никуда падать, это же не конец света. Подумаешь, что-нибудь другое найду. Да и вообще… по барабану.

Я научился пребывать в среднем состоянии покоя — это, когда ты проплываешь мимо всего, и тебя ничего не трогает. В этом плавающем состоянии все приглушенно и расплывчато, будто ты находишься в прозрачном пузыре. Наверное, это была моя ошибка, потому что кто-то заметил, что я не с ними, что я не здесь. А может, просто сообщили в школе, что я стал много прогуливать.

В результате после экзамена меня оставили на второй год в 9 классе. Новость дома летала по всей квартире полчаса. Это было неслыханно, это было позорно, как говорила мама, и что отец очень, вот просто очень недоволен и огорчён.

Я пожимал плечами, и как только представилась возможность, отправился к деду на всё лето, вместо того, чтобы пересдавать. Была бы моя воля, я бы остался у него навсегда.

К сентябрю меня ждало нерадостное известие, что меня перевели в другую школу для трудных. В экспериментальную школу со строгими правилами. «Ну что ж, — подумал тогда я, — все-таки не здесь, а то мне уже порядком надоело в этом странном городе, где живет очень странный супер-Ваня». С той поездки на авиамобиле он при встрече отводил глаза, если только был не с компанией. Вот тогда они пытались прицепиться.

Часто это происходило в нашем центре «Сириус», где работала мамина подруга, но я уже нашел лазейки, как от них незаметно улизнуть.

Новую школу я теперь ждал даже с нетерпением. Хотя в шестнадцать лет опять проходить девятый класс не очень приятное дело. И еще я чувствовал, как во мне копится злость.

***

Зуммер прозвучал как будильник — настойчиво и громко.

Я очнулся и огляделся по сторонам. Мужчина за монитором делал какие-то пометки.

— Уточнение, — наконец сказал он. — Ваня — это… — прозвучал вопрос.

— Из отдела по экспериментальной программе, насколько я знаю.

— Вы считаете, что старые счеты могли повлиять на работу?

— И да и нет. Впрочем… не знаю.

Он вновь внес правки и повернулся ко мне:

— Вам не мешает, если мы будем останавливаться? Или оставим вопросы на потом?

— Как хотите, — ответил я, но подумал, что, пожалуй, треск зуммера меня сильно напрягает.

Кажется, он прочел мою мысль и кивнул.

— Тогда продолжим. Следующее событие — переезд?

— Не совсем. Чуть позже.

Глава 5

Меня ввели в кабинет директора. Не то, чтобы под руки, а пропустили вперед, слегка подпихивая сзади. Странное обращение, учитывая, что я ещё ничего не натворил, а пришел только на ознакомительную беседу.

Директор возвышался в огромном кресле, настолько высоком, что, казалось, парил где-то посередине комнаты. Колени его как раз упирались в край необъятного стола, занимающего все деревянно-желтое помещение. В этой школе вообще, в основном, все деревянное и желтое. Ретро-стиль без техники и привычного комфорта.

Я остановился сразу, как вошел, у кромки ковра, ожидая, когда со мной заговорят. Тучный мужчина в кресле окинул меня взглядом. Я его тоже. Наверное, это выглядело вызывающе. Он ухмыльнулся и кивнул на стул сбоку.

Приглашение присесть я принял. Приходилось теперь поворачивать шею, чтобы смотреть на него. А он не спешил начать разговор. Вскоре мне надоело играть в «гляделки», и я уставился в зеркало, которое висело напротив.

Совсем недавно Светка из моего девятого «А» сказала, что у меня красивая прическа. Учитывая, что я особо не причесывался, мне было интересно узнать, чем же? Волосы за лето слегка выгорели, а поскольку я не постригся, на ушах круглились легкие завитки. Мне по барабану, но если красиво, пока так похожу.

Директор, наконец, поднялся с кресла, — теперь он стоял ко мне спиной, поправляя что-то в настенных часах. Я перевел взгляд на него. Видимо, решил, раз я на него не смотрю, то и он мне покажет свой игнор. Чего звал тогда?

Я упёрся взглядом ему в спину, в его поблескивающий пиджак из тонкой ткани. Форсит. Это он любит. Все костюмы блестят — он их меняет почти каждый день — ни одного нормального. Сплошные блики. Я только прикрыл глаза, как тут же раздался грубый окрик:

— Не спать, Удалов! А ну встать.

Я неохотно сполз со стула и вытянулся по стойке смирно.

— То-то же, а то ляг мне еще тут. Короче, на тебе два штрафных балла. Когда успел, удивляюсь, только четверть началась? За тобой две отработки. Сегодня красишь сарай, завтра дежуришь по кухне.

— Завтра же семиклассники?

— Ну и что? Тебе какая разница. Дежуришь с ними. Я лично проверю. Свободен.

Я направился к двери. Директор снова развалился в своем кресле. Лично он проверит, посмотрим. Надоело здесь. Угораздило же попасть…