Бесплатный фрагмент - Терпи и прощай

Гравюры Сэмюэла Смита Килберна по рисункам Реймунта Сайера

ХЕЛЕН ХЭМЛИН, ФРЭНКУ ХЭМЛИНУ, ДЖАРВИСУ Л. КАРТЕРУ, ЭДВАРДУ СТЕТСОНУ, ЧАРЛИ ХЭМЛИНУ, ИСАЙЕ СТЕТСОНУ, ЭДДИ ХЭМЛИН, МЭРИ СТЕТСОН,

И «ТЫСЯЧЕ И ОДНОМУ ДРУГОМУ МАЛЬЧИКУ И ДЕВОЧКЕ» ИЗ ГОРОДА БАНГОР, КОТОРЫЕ ПРИСЛАЛИ МНЕ ЧЕРНОГО МЕДВЕДЯ В ЗНАК СВОЕЙ ЛЮБВИ И УВАЖЕНИЯ, УМОЛЯЯ МЕНЯ НЕ ЕСТЬ ЕГО, А НАСТАВЛЯТЬ И ОБЕРЕГАТЬ ОТ ЗОЛ ЭТОГО ПОРОЧНОГО МИРА,

Эта книга

С ЛЮБОВЬЮ ПОСВЯЩАЕТСЯ

Хотя я не съел его, ни единой его части, и жизнь его была слишком коротка, чтобы он мог извлечь пользу из каких-либо наставлений, которые я мог бы ему дать, все же он убережен от «зол этого порочного мира» в залах Общества естественной истории, и я надеюсь, что мои читатели извлекут пользу из истории, которую он мне подсказал.

О. О.

СЕРИЯ «ОЗЕРНЫЙ БЕРЕГ» СОСТОИТ ИЗ КНИГ

1. СВЕТЛЫМ ДНЕМ; или Юный инженер железной дороги Озерного берега.

2. МОЛНИЕНОСНЫЙ ЭКСПРЕСС; или Соперничающие академии.

3. ВОВРЕМЯ; или Юный капитан парохода «Юкейга».

4. ОТКЛЮЧЕНИЕ; или Война студентов.

5. ТОРМОЗА; или Юные миротворцы.

6. ТЕРПИ И ПРОЩАЙ; или Юный шкипер озера Юкейга.

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Терпи и прощай» — шестая и последняя книга серии «Озерный берег», и она была одной из тех, что публиковались по частям в журнале Оливера Оптика. Сама история является законченной и независимой от своих предшественниц, хотя персонажи, которые были заметны в других томах серии, вновь представлены, чтобы в конечном итоге получить по своим заслугам. Писатель стремился показать, что верность долгу процветает даже в этом мире, а злодеяния приносят боль и страдания; и если он воздал каждому «поэтическую справедливость», то это лишь сделает контраст более очевидным.

Автор постарался должным образом использовать христианскую заповедь, которая составляет основное заглавие; и он верит, что его читатели, как юные, так и взрослые, смогут извлечь мораль из этой истории и, воспользовавшись ею, сумеют избежать таких неприятных разрывов, какой угрожал миру двух общин в этой повести, но который «два медведя» счастливо предотвратили.

Завершая эту серию, автор желает еще раз поблагодарить своих юных и взрослых друзей за доброе отношение, которое они всегда ему оказывали, и за растущее благоволение к его усилиям развлекать и наставлять.

Харрисон-сквер, Бостон.

1 июня 1870 года.

ГЛАВА I. НА БОРТУ «КРАСАВИЦЫ»

— Волк, я почти готов купить эту лодку, если ты почти готов ее продать, — сказал Том Уолтон, когда мы плыли вверх по озеру на «Красавице».

— Я вполне готов продать ее тебе, Том, — ответил я.

— Тебе бы уже давно пора ею владеть, Том, — добавил Уодди Уимплтон, который был одним из нас.

Мы отправились вверх по озеру, чтобы хорошо провести время; другими словами, у меня был отпуск. Когда заговорил Том Уолтон, я думал о событиях прошлого, пока парусник быстро скользил по чистым водам озера Юкейга. Я был генеральным агентом «Юнион Лайн», которая теперь включала в себя железную дорогу Озерного берега и пароходство «Юкейга». Два миллионера, обосновавшиеся на противоположных берегах озера, у Проливов, где ширина его всего одна миля, годами были злейшими врагами, подняв топор войны после долгого периода самых близких и дружеских отношений. Майор Топплтон построил железную дорогу Озерного берега в качестве игрушки для студентов Института, основанного на его стороне озера, чтобы дать им полное и практическое знание железнодорожного дела. Идея разрослась, и дорога стала очень важным транспортным каналом. Скупив акции старых пароходов на озере, он получил контроль над ними и пустил их в сообщение с железной дорогой. Этот шаг дал Миддлпорту, на стороне майора, огромное преимущество перед Сентрепортом, где проживал полковник Уимплтон.

Тогда два великих человека стали соперниками за озерный бизнес; и полковник построил большой и великолепный пароход, чтобы конкурировать с железной дорогой, который, благодаря своей огромной скорости и элегантным удобствам, одержал победу над железной дорогой. Студенты Уимплтонского института были сформированы в компанию и номинально управляли делами парохода, получая таким образом представление о методах ведения бизнеса в акционерных обществах. Я был своего рода воланчиком между соперничающими магнатами и последовательно нанимался и увольнялся каждым из них. Война между двумя сторонами озера распространилась на семьи главных сторон и жителей больших городов, в которых они жили. Сыновья двух великих людей были особенно враждебны; но, исправившись и превратившись из порочных, властных, тиранических молодых людей в добрых, нежных и благородных, они зарыли топор войны, и их отношения стали приятными и дружескими. Благодаря их косвенным усилиям, с некоторой помощью с моей стороны, вражда между отцами была прекращена, и теперь они были теплыми личными друзьями. Железнодорожные и пароходные линии были объединены и теперь работали в сообщении друг с другом.

Я не склонен много говорить о своей роли в достижении этого счастливого положения дел, хотя я терпеливо и настойчиво трудился годами, чтобы достичь этого результата. Я был счастлив достижением и не склонен был распределять заслуги между теми, кто его осуществил, за исключением того, чтобы отдать очень большую долю сыновьям двух магнатов. Две линии работали в сообщении около двух месяцев. Как генеральный суперинтендант объединенной линии, я ежедневно проезжал по всему маршруту, пока все не заработало к моему удовлетворению, а также к удовлетворению путешествующей публики. Как капитан парохода, я был постоянно занят всю зиму и почувствовал желание отдохнуть несколько дней. В обоих институтах были каникулы, и Томми Топплтон уехал на один из больших курортов со своим отцом и матерью, хотя время их возвращения уже наступило. Уодди Уимплтон принял приглашение провести несколько дней в круизе со мной вверх по озеру. Мы намеревались жить на борту «Красавицы» и проводить время в рыбалке, плавании под парусами и прогулках по дикой местности.

Я купил «Красавицу» на аукционе, когда был безработным, будучи уволенным майором Топплтоном с моей должности инженера на железной дороге Озерного берега. Она обошлась мне в очень небольшую сумму по сравнению с ее стоимостью, и я намеревался зарабатывать на жизнь, возя на ней компании. Но, поскольку меня очень скоро назначили командиром парохода, я нанял Тома Уолтона, чтобы он управлял ею для меня; и он платил мне часть выручки. Он хорошо поработал для себя и для меня на ней. Том был очень честным, трудолюбивым и способным парнем и содержал свою мать и остальных членов семьи своим трудом. Я сказал ему, что продам ему «Красавицу» по справедливой цене, в любое время, когда он захочет ее купить. Я был несколько удивлен, что он не воспользовался этим предложением, ибо моя доля от заработка лодки уже вдвое превысила сумму, которую она мне стоила.

— Я думаю заняться общим судоходным бизнесом, — сказал Том с одним из своих добродушных смешков, — и если я смогу ее купить, я это сделаю.

— Ты можешь, Том, — ответил я.

— Моя мать много болела последние два года, и почти все, что я зарабатывал, уходило на заботу о семье, иначе я бы купил ее раньше.

— Я дам тебе в долг, Том, — добавил я.

— Я не хочу, чтобы мне кто-то доверял в долг, разве что чтобы не дать родным умереть с голоду. Я не собирался покупать эту лодку, пока у меня не будет достаточно денег, чтобы заплатить за нее. Сейчас у меня немного накопилось.

— Сколько у тебя, Том? — спросил я.

— Пока недостаточно, чтобы обанкротить Миддлпортский банк. Ты обращался со мной первоклассно, Волк, и я не собираюсь обманывать тебя с этой лодкой. В конце концов, куплю я ее или нет, зависит от того, сколько ты за нее попросишь.

— Ты получишь ее за ту цену, которую она принесет на аукционе.

— А сколько она принесет на аукционе?

— Я не знаю.

— Тогда, думаю, я не смогу ее купить, потому что знаю в городе человека, который начнет торги со ста пятидесяти.

— Правда? Что ж, я и не думал, что кто-то даст за нее столько, — ответил я.

Я видел, что Том обеспокоен, хотя на его лице все еще играла обычная улыбка. Я бы отдал ему лодку сразу, но предложение сделать это задело бы его гордость и ранило бы его чувства, ибо, несмотря на свою бедность, он обладал инстинктами джентльмена.

— Я заработаю, купив лодку, Волк, и мне она очень нужна, но не настолько, чтобы влезать в долги, — добавил он.

— Давай поступим так, как майор Топплтон и полковник Уимплтон поступили с пароходами.

— Как это?

— Назначим цену.

— Я согласен назначить цену, но боюсь, что не смогу угадать твою, Волк, ведь «Красавица» — ценное имущество. Уж я-то знаю это, если никто другой.

— Ты напиши, сколько готов дать, а я напишу, сколько готов взять. Если моя цифра будет ниже твоей, она и станет ценой лодки, и сделка будет заключена.

— Твоя цифра?

— Да.

— Почему не моя цифра, если она выше твоей?

— Если ты дашь все, что я прошу, этого достаточно. Если моя цифра будет выше твоей, мы сойдемся на середине, — продолжил я, протягивая ему карандаш и бумагу.

— Это справедливо, что касается меня; но не обмани себя, Волк, — ответил Том, взяв бумагу и, после некоторого колебания, написав на ней свою цифру.

— Не беспокойся обо мне, дорогой мой. Отдай свою цифру Уодди. Он будет нашим посредником, — добавил я, написав свою собственную оценку и передав ему.

— В ваших оценках есть значительная разница, — рассмеялся Уодди. — Что мне делать? — разделить разницу?

— Только если моя цифра не выше Томовой.

— Она не выше, Волк. У Тома она на полторы мили выше твоей.

— Тогда лодка продана по моей цене, — добавил я.

— Достаточно дешево! — воскликнул Уодди.

— Какие цифры? — спросил Том.

— Ты назначил сто пятьдесят долларов, Том, а Волк — пятьдесят. Так что «Красавица» продана.

— И я тоже, — сказал шкипер.

— Ты не доволен?

— Нет, я чувствую себя так, будто меня обвели вокруг пальца. Послушай, Волк Пенниман, я не хотел, чтобы ты мне подарил эту лодку.

— Я ее тебе не дарил.

— Я думал, ты попросишь за нее триста или четыреста долларов.

— Я доволен, Том. Я на ней заработал, а теперь вернул все, что она мне стоила.

— Но тебе не кажется, что это оскорбление для «Красавицы» — продавать ее за пятьдесят долларов? — рассмеялся Том.

— Если она не жалуется, то и тебе не стоит.

— Волк, мне как-то не по себе. У меня такое чувство, что ты сжалился надо мной, бедным, несчастным парнем, и подарил мне лодку.

— Ничего подобного, Том! — возразил я.

— Разве я не говорил, что в городе есть человек, который предложит за нее сто пятьдесят долларов, если ее выставят на аукцион?

— Я его не знаю, Том, и боюсь, он не будет с ней хорошо обращаться. «Красавица» твоя.

— Я могу позволить себе дать тебе сто за нее, не разорив при этом Миддлпортский банк. Тебе не кажется, что мне лучше так и сделать?

— Конечно, нет, Том. Сделка есть сделка.

— Но я чувствую себя так, будто украл ее.

— Не чувствуй так, дорогой мой. Я выпишу тебе купчую, как только найду, на чем ее написать. Теперь все в порядке, Том. «Будь добродетелен, и будешь счастлив», и твоя лодка поплывет еще быстрее от этого.

— Я счастлив, Волк! Я накопил около ста пятидесяти долларов. Я думал, этого почти хватит, чтобы купить «Красавицу». Теперь у меня лишняя сотня. Я собираюсь заняться общим судоходным бизнесом, и мне нужно еще несколько лодок в аренду, и мне повезло, что у меня есть капитал для их приобретения. Я куплю несколько гребных лодок, потому что много людей хотят их арендовать.

— Я не сомневаюсь, что у тебя будет хороший бизнес по прокату лодок, Том. Гребля — великое искусство, и к тому же полезное для здоровья. Но покупай хорошие лодки. Не покупай плохие, потому что они дешевые.

— Нет уж, Волк, мои лодки будут первоклассными, «А, №1, высший сорт». Но я полагаю, господа, вы хотите пообедать, не так ли?

— Мы хотим пообедать, Том, — ответил я. — Я сделал себе правилом заниматься этим делом каждый день.

— Совершенно верно, Волк. Именно так ты и думал в прошлый раз, когда думал об этом.

— Я всегда считал, что обедать — это здоровое развлечение, и намерен продолжать это дело, пока жив и пока есть что есть на обед, — ответил я.

— Ты всегда его получишь, Волк, ведь ты теперь богатый человек; и умрешь, владея миллионом, если не умрешь раньше, чем у тебя будет миллион. А теперь, если ты возьмешься за руль, ты получишь бифштекс и печеный картофель, первоклассный, А, №1, высшего сорта, примерно через полчаса, плюс-минус, но скорее плюс, чем минус.

Я взял румпель, и Том пошел в каюту готовить еду. Через полчаса, плюс-минус, у нас был бифштекс и печеный картофель, дымящиеся, прожаренные до совершенства, и такие же вкусные, как в лучшем отеле страны.

ГЛАВА II. НОВОЕ ЗНАКОМСТВО

Мы покинули Миддлпорт рано утром, и когда мы обедали, мы были уже выше Приама. Мы намеревались высадиться в местечке недалеко от резиденции моего старого друга, капитана Портмана, чтобы я мог его навестить. Мы прибыли туда ранним послеполуднем. Уодди не был знаком с моим другом и не горел желанием наносить ему визит; но он решил прогуляться по берегу, и мы пошли вместе, пока не дошли до входа во владения капитана Портмана. Это был состоятельный джентльмен, который выбрал этот дикий край для своего жилища, ибо был истинным ценителем красот природы и наслаждался ими как зимой, так и летом.

Местность была чрезвычайно дикой и суровой. Скалы временами вздымались отвесными кручами, и повсюду было изобилие каскадов и водопадов. Можно было следовать за ручьем сквозь глубины первобытных лесов и видеть, как он срывается с обрывов дюжину раз на протяжении одной мили. Среди этого великолепного пейзажа капитан Портман построил свой особняк, выбрав для него скалистый утес; и здесь Природа и Искусство соединили руки, чтобы приумножить прелесть этого места. В полумиле от его дома, по дороге в Приам, находился «Катаракт-Хаус» — отель, получивший свое название от величественного и красивого водопада поблизости. В этом отеле летом останавливалось много состоятельных людей.

Когда мы достигли дороги, ведущей из Итаки в Приам, Уодди повернул направо, а я налево. Я собирался войти в деревенские ворота, которые открывались во владения капитана Портмана, когда меня испугала череда пронзительных криков. Я увидел, как Уодди бросился в лес, который ограничивал дорогу слева. Голос человека в беде — ибо я предположил, что никто не стал бы кричать без причины — принадлежал женщине. Конечно, я заинтересовался; и, отвернувшись от ворот, я помчался по дороге и последовал за Уодди в лес.

Я так быстро бежал, что догнал своего спутника, не доходя до места происшествия. Деревья были очень большими, и роща была расчищена для удобства посетителей «Катаракт-Хауса», так что мы могли видеть на некоторое расстояние; и вскоре мы обнаружили особу, издавшую ужасающие крики. Это была молодая леди, элегантно одетая, и, по-видимому, не старше семнадцати лет.

— Помогите! Помогите! — кричала она, стоя, казалось, парализованная.

Но мы не видели ничего, что могло бы ее напугать, хотя и заметили молодого джентльмена вдалеке, «делающего ноги» в направлении отеля.

— Что с ней случилось? — спросил Уодди.

— Я не вижу ничего, что могло бы ее напугать.

— А я вижу, — добавил Уодди, когда мы шагнули вперед и обнаружили маленького черного медведя, которого до этого скрывало огромное дерево.

— Медведь! — воскликнул я.

Существо встало на задние лапы и тянуло правую переднюю лапу к молодой леди, в то время как левая была опущена сбоку. Что до меня, я не помню, чтобы когда-либо видел медведя, и признаюсь, что его вид мне не понравился. Разделял ли Уодди мои чувства, я не знаю; но он ускорил шаг и вскоре оказался рядом с интересной страдалицей. Ни у кого из нас не было ни дубинки, ни ножа, ни другого оружия, и мы были не в состоянии противостоять дикому зверю.

— Спасите меня! — выдохнула молодая леди.

— Я провожу вас в отель, если позволите, — сказал Уодди, едва обратив внимание на медведя, который все еще сидел на задних лапах, вытянув правую лапу к испуганной девице.

— О, боже мой! Я не могу двигаться, — вздохнула она.

Уодди взял ее под руку и поддержал. Когда они двинулись, медведь последовал за ними.

— Он идет! — вскрикнула леди; и, боясь, что ужасное чудовище набросится на нее сзади, она остановилась и снова повернулась к нему лицом.

В тот же миг, как они остановились, Бруин снова встал на задние лапы и протянул лапу, как и прежде. Я пришел к выводу, что если бы он намеревался кого-нибудь съесть, то уже давно бы начал, и отважился встать между ним и леди. Этот мой смелый поступок, казалось, принес леди некоторое облегчение; но она цеплялась за Уодди, словно ожидая, что ее съедят вместе с коричневым шелковым платьем, кружевами, рюшами и всем прочим. Медведь мгновение смотрел на меня, когда я стоял примерно в шагах десяти от него. Снова опустившись на все четыре лапы, он поскакал ко мне. Я склонялся к отступлению, но почему-то животное не казалось таким свирепым, как принято считать диких зверей, и, хотя это потребовало от меня немалого мужества, я решил остаться на месте.

Медведь был размером с крупного ньюфаундленда, но шире в спине и гораздо тяжелее, весом, я полагал, более ста фунтов. Он открыл пасть, словно собираясь рассмеяться. У меня не было опыта общения с дикими животными, но я представлял себе, что они воют и устраивают «общий шум», когда свирепы и намереваются причинить вред. После первого взгляда на медведя моя смелость постепенно возрастала, и я рад сказать, что в этом случае я полностью оправдал свое мужество. Я не убежал. Медведь подошел ко мне вплотную, затем снова выпрямился, протянул правую лапу, как и прежде, и посмотрел мне в лицо так же приятно и хитро, словно был игривым ребенком.

Парень явно что-то имел в виду своим действием, но я был недостаточно сведущ в медвежьей натуре, чтобы понять его. Он не был диким и не проявлял ни малейшего намерения использовать прекрасные ряды изящных зубов, которые он демонстрировал. Это уверение было для меня очень утешительным. Я отступил на два-три шага в качестве стратегического маневра, чтобы выяснить дальнейшие намерения врага, если он был врагом. Негодяй последовал за мной, снова встал и протянул лапу.

— Не бойтесь, мисс. Он ничего не сделает, — сказал я, когда молодая леди снова испугалась последнего движения медведя. — Он совершенно безобиден.

— Я боюсь, он меня укусит! — выдохнула она; и она не страдала бы больше, если бы ее уже укусили.

— Мне уйти, Волк? — спросил Уодди.

— Да, конечно; медведь безобиднее котенка, — ответил я.

— Позвольте мне проводить вас в отель, — добавил Уодди галантно. — Я полагаю, вы остановились в отеле.

— Да; я гуляла с лордом Палсгрейвом, когда на меня напало это ужасное существо, — ответила она.

— С кем, вы сказали, вы гуляли?

— С лордом Палсгрейвом.

— Ах, так вы англичане? — добавил Уодди, без сомнения, должным образом впечатленный качеством своего нового знакомства.

— Лорд Палсгрейв англичанин, а я нет.

— Если позволите, я провожу вас в отель.

— Я так напугана, что боюсь, не смогу дойти так далеко.

— Вам не нужно уходить из-за медведя, — вмешался я. — Он нежен и ручной, как котенок.

К этому времени я понял, что имел в виду Бруин своим таинственным движением правой передней лапой. Когда я набрался смелости, я протянул к нему руку, чтобы посмотреть, не укусит ли он. Если укусит, я решил, что использую большой камень, лежавший на земле у моих ног. Если он хотел драться, я чувствовал, что ради испуганной девицы — к тому же очень хорошенькой, — я мог бы позволить себе проверить относительную твердость головы медведя и камня.

Но я был к нему несправедлив. У медведя не было никаких воинственных намерений. Он, очевидно, был славным парнем в своем роде; и, хотя его манеры были медвежьими, его расположение было дружелюбным. Вместо того чтобы укусить меня за руку, он протянул свою лапу, и тогда я понял, что он всего лишь хотел пожать мне руку. Я научился достаточному количеству вежливости, чтобы угодить ему в этом отношении, и когда я взял его лапу, он несколько раз кивнул головой, чтобы показать свое удовольствие от знакомства со мной. Я не мог позволить себе отставать от него в любезности и кивнул столько же раз, сколько и он.

Я услышал, как Уодди сердечно рассмеялся, и, обернувшись, увидел, что молодая леди начала улыбаться при виде обмена любезностями между мной и медведем. Должен сказать, что я был в восторге от своего нового знакомого, он был так вежлив и хорошо воспитан. Но я еще не измерил глубину его привязанности ко мне. Ему было недостаточно просто кланяться и пожимать мне руку, он настоял на том, чтобы обнять меня. Сначала он обхватил мою руку, а затем мое тело, хотя я еще не чувствовал себя достаточно хорошо знакомым с ним, чтобы выдержать последний порыв его преданности. Я стряхнул его, и он упал на землю. Затем он начал кататься по земле, как учат собак, делая самые экстравагантные демонстрации нежной привязанности ко мне. Через несколько мгновений я уже катался с ним по траве и чувствовал достаточное доверие к его добрым намерениям, чтобы ответить на его объятия. Я засунул руку ему в пасть, но он не укусил; и хотя его острые когти были довольно неприятны для ворса моего пальто, он использовал их только в игре.

— Не хотите ли подойти и пожать ему руку, мисс…

— Мисс Дорнвуд, — добавила она, дополнив мой вопрос. — Нет, благодарю вас. Я думала, это дикий медведь.

— Нет, он ручной, как котенок. Он всего лишь хотел пожать вам руку. Я уверен, он никого не обидит.

— Он такой забавный; и я бы хотела осмелиться поиграть с ним, — добавила она, отступая назад, когда Бруин последовал за мной немного ближе к тому месту, где она стояла.

— Не подводи его ближе, Волк, — рассмеялся Уодди. — «Расстояние придает очарование».

Я сел на камень и продолжал играть с медведем, пока Уодди и мисс Дорнвуд наблюдали за забавой на почтительном расстоянии.

— Не знаю, что мне делать с этим парнем, раз уж я с ним познакомился, — продолжил я, опрокидывая его на землю, когда его объятия становились слишком пылкими. — По его шее я вижу, что он привык носить ошейник.

— Если только вы будете держать его подальше от меня, мне все равно, что вы с ним сделаете, — сказала мисс Дорнвуд. — Я не думаю, что им следует позволять таким существам бродить по этой территории, ведь быть напуганным до смерти почти так же плохо, как быть съеденным.

— Где джентльмен, который был с вами? — спросил Уодди.

— Он пошел в отель за экипажем, так как мы собирались прокатиться вдоль озера, когда увидели эту дорогу. Мы приехали только сегодня утром, и находим этот край очень красивым.

— Вон идут трое мужчин, — добавил Уодди, указывая в лес.

Я узнал капитана Портмана как одного из них.

ГЛАВА III. РАЗГНЕВАННЫЙ ОПЕКУН

— Как поживаете, капитан Пенниман? Я рад вас видеть, — сказал капитан Портман, подойдя ко мне и протянув руку.

Когда я пожал ему руку, взрыв смеха от Уодди и мисс Дорнвуд привлек мое внимание. Повернув голову, чтобы выяснить, что их так позабавило, я увидел медведя, стоящего на задних лапах и протягивающего свою лапу, как он делал это со мной, очевидно желая пожать руку новоприбывшему. Капитан Портман взял его протянутую лапу и тепло поприветствовал Бруина.

— Так, старый плут, ты снова сбежал, — сказал он, поглаживая медведя по голове.

— Похоже, вы знакомы с моим старым другом, — сказал я.

— Да, он мой, но он мне сильно надоедает, — ответил капитан Портман. — Если мы не застегнем его ошейник очень туго, он его сбрасывает через голову; а если туго, это его беспокоит и делает злым. Он несколько раз сбегал с моей территории и пугал постояльцев отеля. Хозяин говорит, что застрелит его, если снова найдет на свободе.

— Он напугал эту молодую леди, — добавил я.

— Мне очень жаль, — сказал капитан Портман, обращаясь к леди. — Он совершенно безобиден.

— Теперь я вижу, что это так, сэр, но я думала, что это дикий медведь, — ответила мисс Дорнвуд.

— Когда я узнал, что он на свободе, я поспешил найти его, чтобы хозяин не исполнил свою угрозу, — продолжал капитан Портман, лаская медведя. — Он доставляет столько хлопот, что я боюсь, мне придется от него избавиться; но мне не нравится мысль убивать его, пока он так приятен. Если вы его возьмете, Волк, я вам его отдам, потому что знаю, что вы будете с ним добры.

— Благодарю вас, сэр, я был бы рад им владеть, — ответил я. — У меня дома есть для него прекрасное место.

— Он будет ваш.

— Мы с ним станем близкими друзьями.

И Бруин, словно поняв новые отношения между нами, одарил меня одним из своих самых теплых объятий.

— Как ты оказался здесь, Волк, не заглянув ко мне? — спросил капитан Портман.

— Я как раз собирался к вам домой, когда услышал крик этой леди, и поспешил ей на помощь.

— Галантен, как всегда, — сказал он, смеясь. — Тогда я увижу тебя сегодня снова.

— Да, сэр. Я зайду к вам домой в течение дня.

— Мои люди присмотрят за медведем, пока вы не будете готовы вернуться в Миддлпорт, если желаете.

Я согласился на это предложение, и двое мужчин, пришедших с капитаном Портманом, взяли медведя под свою опеку, хотя он очень не хотел расставаться со мной. Я бы пошел с капитаном, но мне хотелось увидеть лорда Палсгрейва, которого ждала мисс Дорнвуд. Я никогда не видел живого лорда и жаждал узреть это явление. Я полагал, что он скоро появится с экипажем, за которым ушел.

— Я очень вам благодарна за оказанную мне услугу, господа, — сказала она, когда компания удалилась с медведем.

— Ничуть не бывало, — ответил Уодди. — Я очень рад, что смог вам услужить.

— А я благодаря этому приключению обрел отличного друга, — добавил я.

— Вы имеете в виду медведя или меня? — лукаво спросила мисс Дорнвуд.

— Признаюсь, я имел в виду медведя.

— Надеюсь, вы включите и меня.

— Тогда я обрел двух отличных друзей.

— Лорд Палсгрейв, кажется, долго не может найти экипаж, — добавила она, поглядывая на дорогу.

— Лорд Палсгрейв — пожилой джентльмен? — спросил я.

— Боже мой! Нет, — ответила мисс Дорнвуд, покраснев. — Ему всего девятнадцать.

— Девятнадцать! Что ж, я думал, что лорды всегда старые люди.

— Вовсе нет. Лорд Палсгрейв — совсем молодой человек.

— Это он, кого мы видели идущим к отелю, когда вы закричали?

— Да, он ушел от меня всего за несколько мгновений до того, как я увидела медведя.

Я пришел к выводу, отчасти руководствуясь румянцем, который залил ее щеки, когда она говорила о нем, и отчасти тем фактом, что его светлости было всего девятнадцать, что он был влюбленным; и мне было довольно жаль, что она уже была втянута в это, ибо я думал, что Уодди смотрел на мисс Дорнвуд с большим интересом, чем я когда-либо видел, как он смотрел на молодую леди. Она была, безусловно, очень хорошенькой девушкой, и я не винил лорда Палсгрейва за то, что он к ней привязался.

Его светлость не приехал с экипажем, хотя прошел час с его отъезда, и мисс Дорнвуд начинала проявлять нетерпение. Мы не сочли вежливым оставить ее, и продолжали говорить о медведе, лорде Палсгрейве и других темах, которые могли найти. Пока мы так беседовали, я увидел приближающихся к нам леди и джентльмена. Когда они подошли ближе, последний отделился от своей спутницы и поспешил к тому месту, где мы стояли. Это был молодой человек лет двадцати пяти, и выглядел он очень сердито. Мне не понравился его вид, и я увидел, что мисс Дорнвуд была очень взволнована его приходом.

— Что ты здесь делаешь, Эдит? — потребовал он, бросив презрительный взгляд на Уодди и меня.

— Я жду лорда Палсгрейва, — ответила она, ее щеки вспыхнули, а губы задрожали.

— Кто эти люди? — продолжал он.

— Я не знаю, кто они, но они были очень добры ко мне, и я им очень благодарна.

— Не сомневаюсь! — усмехнулся джентльмен; и я понял, что мы столкнулись с еще одним медведем, хотя и не таким воспитанным, как первый. — Ты что, заводишь знакомства таким образом без моего ведома?

— Почему, Чарльз!

Я видел, что мисс Дорнвуд была сильно взволнована и глубоко опечалена этим грубым обращением, и я не удивлялся этому.

— Что ты здесь делаешь? — грубо продолжал он.

— Я жду лорда Палсгрейва.

— Неудивительно, что лорд Палсгрейв не приходит, если видит, как ты так себя ведешь. Ты что, вступаешь в фамильярные отношения с совершенно незнакомыми людьми?

— Как вы грубы, Чарльз! — воскликнула мисс Дорнвуд, с трудом сдерживая слезы от его недоброго обращения.

— Прошу прощения, сэр, — вмешался Уодди, — но здесь был еще один медведь — в лесу был медведь. Леди столкнулась с ним, и мы пришли ей на помощь.

— Медведь! — усмехнулся джентльмен.

— Медведь, сэр! — с ударением повторил Уодди. — Это правда, он был ручной медведь, но он напугал леди, и ее крики привлекли наше внимание.

— Если вы оказали ей какую-либо помощь, я вам благодарен за это, — холодно сказал джентльмен. — Эдит, возвращайся в отель.

— Лорд Палсгрейв сказал мне встретить его на дороге, когда он приедет с каретой, — умоляла молодая леди.

— Я настаиваю, чтобы ты вернулась в отель, — добавил джентльмен, почти свирепо. — Я запретил тебе заводить знакомства без моего ведома.

— Я не могла ничего поделать, Чарльз.

— Ты вернешься в отель?

— Нет, не вернусь, Чарльз! Я не позволю обращаться со мной так грубо перед незнакомыми людьми, — ответила она, сдерживая слезы и отступая на несколько шагов от своего мучителя.

— Так, мисс! Ты смеешь мне не повиноваться? — потребовал он, его щеки покраснели от гнева.

— Я не позволю обращаться со мной так перед незнакомыми людьми, — с достоинством ответила она, вытирая слезы.

— Что скажет лорд Палсгрейв, когда узнает, что ты так легко заводишь друзей?

— Мне все равно, что он скажет, но я не позволю обращаться со мной как с маленьким ребенком, Чарльз Овертон.

— Посмотрим! Ты вернешься в отель, или мне тебя туда отнести? — сказал грубиян, шагнув к ней.

— Ни то, ни другое, Чарльз, — ответила она, отступая на шаг или два перед ним. — Эти молодые джентльмены пришли мне на помощь, когда я в ней нуждалась, и я им очень благодарна.

— Надеюсь, ты поблагодарила молодых джентльменов за их услугу.

— Я поблагодарила.

— Тогда этого достаточно. Теперь ты вернешься в отель.

— Нет, Чарльз Овертон. Я подчинялась тебе во всем; но когда ты оскорбляешь меня перед незнакомыми людьми и оскорбляешь их тоже, я этого не потерплю.

— Очень мило, Эдит! Но ты вернешься в отель и будешь мне подчиняться сейчас, как и всегда.

— Я вернусь в отель, когда буду готова, но не раньше, — и Эдит выглядела так, словно говорила серьезно.

За всем этим, очевидно, скрывалась история, о которой Уодди и я были совершенно не в курсе. Я пришел к выводу, что раздражительный джентльмен был опекуном молодой леди и, несомненно, обладал надлежащими полномочиями командовать и контролировать ее. Но ей было не меньше семнадцати, и, конечно, она заслуживала некоторого уважения с его стороны. Как она и предположила, он обращался с ней как с маленьким ребенком, и его поведение было крайне грубым и неджентльменским. Я сочувствовал Эдит, но не счел уместным или благоразумным вмешиваться. Я видел, что Уодди, который по натуре был вспыльчивым и импульсивным, с большим трудом сдерживался под таким давлением.

— Эдит, ты будешь мне повиноваться! — воскликнул мистер Овертон, бросаясь к ней с намерением оттащить ее обратно в отель.

— Прошу прощения, сэр, — вмешался Уодди, встав между разгневанным опекуном и его подопечной. — Надеюсь, вы не примените насилие.

В этот момент я услышал какой-то треск, и, обернувшись, увидел медведя, несущегося к нам со скоростью поезда. Он, несомненно, сбежал от людей капитана Портмана и вернулся, чтобы возобновить приятное знакомство, которое он завел. Мистер Овертон оказался ближайшим к нему человеком, когда тот приблизился к группе, и Бруин прыгнул к нему, положив лапы на руку, протянутую, чтобы схватить Эдит. Возможно, он думал, что они играют, и хотел принять участие в игре.

Мистер Овертон, очевидно, не видел медведя, пока не почувствовал его лапы на своей руке. Человек, который является тираном, непременно трус; и, повернув голову, свирепый опекун увидел медведя с открытой пастью. Его выражение лица было выражением полного ужаса, и, отпрянув, он стряхнул с себя игривое животное. Бруин тут же встал на задние лапы и протянул лапу, словно был готов подружиться со всем человечеством. К моему удивлению, мисс Дорнвуд схватила лапу своей рукой в перчатке и тепло пожала ее. Вероятно, она подумала, что из двух медведей этот был менее свирепым и медвежьим.

— Он вам нравится не больше, чем мне поначалу, — сказала Эдит, взглянув на мистера Овертона, который отступил на безопасное расстояние. — Полагаю, мне запрещено знакомиться с ним, но я это сделаю.

Бруин, несомненно, был приучен уважать дам и не позволял себе грубых фамильярностей с ней, как со мной. Он стоял перед ней на задних лапах и принимал ее ласки с добродушной ухмылкой. Мистер Овертон, видя, что медведь не собирается никого из нас есть, пришел в себя.

— Если ты хочешь избежать неприятностей, Эдит, немедленно иди в отель, — сказал он, возобновляя атаку.

— Я не пойду, — серьезно ответила она.

— Тогда я тебя туда поведу.

И шагнув вперед, чтобы исполнить свою угрозу, медведь, возможно, подумав, что тот хочет поиграть, прыгнул на него с распростертыми лапами.

— Уберите его! Уберите его! — кричал мистер Овертон, совершенно неспособный оценить фамильярную любезность медведя.

— Он вас не тронет, сэр.

— Уберите его, говорю вам! — выдохнул он в ужасе.

— Сюда, Бруин, иди сюда, — вмешалась Эдит, потянув его за шею.

Медведь повернулся к ней, встал и протянул ей лапу.

ГЛАВА IV. ПОЖАР НА ОЗЕРЕ

Я начал думать, что мой медведь такой же непостоянный, как и люди, потому что, казалось, он довольно сильно увлекся Эдит. Конечно, в этом отношении я был готов поверить, что он был медведем с отличным вкусом.

Он не пытался обнимать ее за руку или допускать другие вольности, но был очень ласков, при этом оставаясь весьма сдержанным. Мистер Овертон больше не пытался применить силу к молодой леди, пока она была под такой охраной.

— Оставь этого уродливого зверя в покое, Эдит! — прорычал ее смущенный опекун.

— Он сейчас ведет себя очень хорошо, Чарльз, и я его не боюсь.

— Еще раз, ты идешь в отель или нет?

— Очень скоро, если лорд Палсгрейв не появится, — ответила она, все еще лаская Бруина.

— Я думаю, Уодди, я пойду к капитану Портману. Его люди снова придут за медведем, и я возьму его с собой, — вмешался я. — Иди сюда, Бруин, старый приятель, ты меня не узнаешь?

Я положил руку ему на голову, и он прыгнул на меня, словно искренне рад возобновить знакомство.

— Я иду в отель, мисс Дорнвуд, — сказал Уодди, прикоснувшись к шляпе, обращаясь к молодой леди, и двинулся в указанном направлении.

Она встала рядом с ним, и они пошли вместе.

— Вы не пойдете с ней, сэр, — сердито сказал мистер Овертон.

— Тогда она пойдет со мной.

— Ах ты, щенок!

— Потише, если можно, сэр, — спокойно добавил Уодди.

— Стой, Эдит! — приказал опекун.

— Вы сказали мне идти в отель, Чарльз, и я иду, — ответила она.

— Не с этим молодым человеком.

— Это будет зависеть от него.

— Нет, это будет так, как я хочу. Стой, сэр! Ты меня слышишь? — крикнул мистер Овертон.

— Если я правильно понимаю, сэр, вы не имеете надо мной власти, если даже имеете над этой леди, — ответил Уодди, обернувшись, чтобы обратиться к опекуну.

Они продолжили свой путь, за ними следовал мистер Овертон, к которому вскоре присоединилась леди, которую он оставил, когда подошел наказать свою подопечную. Вскоре они исчезли среди деревьев, а я направился к особняку капитана Портмана, где провел пару часов очень приятно. Я рассказал ему о нашем приключении с Эдит и ее опекуном.

— Мне жаль бедную девушку, — добавил я, — ибо этот мистер Овертон — мелкий тиран, который, должно быть, доставляет ей много неудобств.

— Несомненно, для нее это очень прискорбно, но это один из тех случаев, в которые посторонним вмешиваться нельзя, — ответил мой друг.

— Я думаю, он бы силой потащил ее в отель, если бы медведь не вмешался.

— Что ж, вмешательство медведя было лучше, чем ваше.

— Вы думаете, можно стоять и смотреть, как мужчина оскорбляет молодую леди, не вступаясь за нее? — спросил я с большим интересом.

— Это трудный вопрос, Волк. Джентльмен — ее опекун и имеет над ней власть; но если бы он действительно ее оскорблял, я склонен думать, что вмешался бы на свой страх и риск. Однако неразумно вмешиваться в подобные дела.

— Боюсь, Уодди вмешается, — добавил я.

— Он, кажется, был весьма заинтересован в молодой леди.

— Ему следует быть очень осторожным в своих действиях.

— Я должен пойти в отель и проследить, чтобы он не попал в беду.

— Но ты ведь придешь и проведешь ночь со мной, Волк.

— Мы собирались спать на борту «Красавицы».

— Я буду очень рад видеть вас и Уодди сегодня вечером, и надеюсь, вы проведете со мной день перед вашим возвращением домой.

— Благодарю вас, сэр. Я сделаю это, если возможно, — ответил я.

Я пошел в отель и нашел Уодди на веранде. Он выглядел очень нервным и беспокойным, и я боялся, что что-то случилось.

— Где молодая леди? — спросил я.

— Она в доме, — ответил он. — Я надеялся увидеть ее снова. Что-то здесь не так, Волк. Мужчина не обращается так с молодой леди, если что-то не так.

— Вряд ли нам стоит вмешиваться в это дело, — предположил я.

— Я не собираюсь вмешиваться, если он не будет оскорблять ее на моих глазах. Если он это сделает, я буду считать себя вправе ее защитить, потому что мужчина не имеет права оскорблять даже собственного ребенка. Но я хотел бы узнать больше об этом деле, — горячо продолжал Уодди.

— Она что-нибудь сказала тебе по дороге в отель? — спросил я.

— Ни слова. Мы всю дорогу говорили о медведе. Ее опекун следовал за нами по пятам. По ее печальному виду я знаю, что она все время в беде. После того, как этот грубиян так с ней заговорил, все мои симпатии были на ее стороне.

— Я не думаю, что мы ее еще увидим. Этот человек, очевидно, ее опекун, и он позаботится, чтобы она сегодня больше не выходила из своей комнаты.

— Я бы многое отдал, чтобы узнать, в чем дело между ними. Он, должно быть, какой-то ее родственник, иначе она бы не называла его Чарльзом.

— Весьма вероятно. Вы видели лорда Палсгрейва? — спросил я.

— Никакого лорда, — рассмеялся Уодди. — Я спросил о нем у хозяина отеля, и мне сказали, что его светлость взял лошадь с коляской, но с тех пор его не видели. Мистер Овертон, кажется, немного беспокоится о нем; но я не верю, что он сбежал.

— Я думаю, нам придется отказаться от идеи посмотреть представление сегодня вечером, — предложил я.

— Мы будем здесь несколько дней, и еще раз зайдем в отель, — ответил Уодди. — Я готов спуститься к лодке, когда ты будешь готов.

— Я не думаю, что нам здесь больше нечего сказать или сделать, — и мы направились к озеру.

Том привел «Красавицу» в порядок за наше отсутствие и наловил рыбы на ужин. Пока он ее готовил, мы сидели в каюте и рассказывали ему о нашем приключении в лесу, сообщив, что на обратном пути у него будет черный медведь в качестве пассажира.

— Если он будет себя хорошо вести, мне все равно, кто он, — рассмеялся юный шкипер.

— Если он не будет вести себя хорошо, ты должен будешь его потерпеть, — сказал Уодди.

— Я это сделаю, потому что не выношу ссор ни с кем, даже если это медведь, — добавил Том.

— Вполне возможно, что он вам поможет, ведь он может подать руку в трудную минуту, — продолжил я.

— Он носит перчатки? — спросил шкипер.

— Нет.

— Как же он тогда может подать голую руку? — усмехнулся Том. — Однако из него выйдет хороший барометр.

— Он знает погоду — идет дождь или нет.

— Кстати, Волк, он босой? — спросил Том.

— Да, и беззастенчивый.

— Он умеет петь?

— Конечно, он баритон. Но, шутки в сторону, я должен вернуться домой на день раньше и построить для него дом.

— Баронские чертоги! — воскликнул Уодди.

— Воздержись! — добавил я.

— Что для медведя? — спросил Том. — Бифштекс?

— Ни унции; ему нельзя мяса. Оно сделало бы его диким, и тогда он съел бы всех кошек и котят в округе, а то и детей, — ответил я.

— Не делай из него пугало, Волк, — добавил Уодди.

— Рыба готова! — крикнул Том. — Пожалуйста, отнесите это блюдо на стол.

— Пусть стол его несет, — сказал Уодди.

— Рыба хорошо пахнет, и я думаю, мой желудок выдержит немного, — добавил я, когда мы сели за стол.

Запах блюда перед нами не обманул его качества, и мы съели очень сытный ужин. Для отпуска такая жизнь мне идеально подходила. Мне очень нравилось плавать под парусами и рыбачить, и было восхитительно останавливаться в разных местах и бродить по берегу, а сон в маленькой каюте «Красавицы» добавлял новый азарт круизу. Я начал думать, что озеро Юкейга слишком мало, чтобы предоставить полный простор для удовольствий такого случая; и я подумал, что, когда у меня будет возможность и время, круиз на яхте по океану мне бы идеально подошел. Но озеро было, безусловно, очень приятным, и я не был склонен жаловаться.

Когда мы закончили ужинать, Уодди и я вышли в кокпит, чтобы дать Тому возможность вымыть посуду и привести каюту в порядок; ибо три человека почти полностью ее заполняли, так что для одного оставалось мало места для передвижения. Было уже почти темно, и на озере дул свежий ветерок. Мы очень наслаждались видом, ибо, безусловно, нет более красивого региона во всем мире, чем тот, что нас окружал. Холмы и отвесные скалы резко контрастировали с водой. «Юкейга» как раз проходила мимо места, где мы стояли, хотя и на другой стороне озера. С противоположного направления шел буксир, медленно тащивший за собой флотилию канальных лодок.

Уодди и я продолжали каламбурить на тему медведя, пока последние отблески сумерек не угасли за холмами на противоположном берегу озера. Том приготовил нам постели в каюте, и мы думали сыграть партию в шахматы, в которые я только начал учиться играть под приятным руководством Грейс Топплтон. Лампа на фок-мачте горела ярко, и маленькая каюта выглядела очень уютно и привлекательно.

— Что это? — внезапно воскликнул Уодди, когда крик с флотилии канальных лодок, только что прошедшей мимо нашей стоянки, вырвал нас из спокойствия нашего положения. — Ей-богу, одна из лодок горит!

— Это так! — добавил Том нервно. — Что нам делать?

— Не знаю, сможем ли мы что-нибудь сделать, — ответил я, когда мои спутники, судя по их взглядам, обратились ко мне. — Горит, как порох. Думаю, на борту у нее нефть или что-то в этом роде.

Огонь вспыхнул очень внезапно, и мне стало ясно, что на ее палубе были какие-то горючие материалы. Команды на других лодках поспешили отвязать швартовы, соединявшие горящее судно с их собственными, чтобы предотвратить распространение пламени. В то же время буксир увеличил скорость, чтобы оттащить другие канальные лодки от их опасной спутницы.

— Поднимай якорь, Том. Пойдем туда, посмотрим, что можно сделать, — сказал я. — Похоже, оно дрейфует в нашу сторону, и мы можем сгореть, если останемся здесь.

— Полностью с вами согласен, — ответил Том, бросаясь к якорному канату.

— Готовь фалы кливера, Уодди, — добавил я, снимая стопоры с грота. — Поднимай!

Мы все были опытными моряками, и через полминуты «Красавица» уже шла под парусами. Поскольку горящая канальная лодка находилась прямо против ветра от нас, нам пришлось отойти от нее, чтобы подойти к ней против ветра. Как только Том поставил кливер, он взялся за руль, а мы с Уодди уселись наблюдать за распространением пламени. К этому времени пароход, оттащив другие канальные лодки на безопасное расстояние, остановил свои винты и спускал лодку, чтобы посетить обреченное судно, которым она к тому времени и являлась, так как ее палуба была объята одним сплошным пламенем.

— Помогите! Помогите! — крикнул кто-то с лодки.

— Ей-богу, на борту кто-то есть! — воскликнул Уодди, вскочив на ноги от волнения.

— Я никого не вижу, — добавил Том. — Конечно, те, кто был на борту, покинули ее, прежде чем она отцепилась от других лодок. Им нужно было всего лишь перешагнуть с одной палубы на другую.

— Помогите! Помогите! Спасите меня! — снова крикнул невидимый человек.

— Он, должно быть, в каюте, — предположил я. — Ветер гонит пламя прямо над люком, так что он не может выбраться.

— Что нам делать? — потребовал Уодди, потрясенный перспективой гибели человека в огне на наших глазах.

— Подойди к ней с наветренной стороны, Том, — сказал я.

Он повиновался, и к тому времени, как «Красавица» достигла ее носа, я приготовил канат, чтобы привязать его к ее корме.

ГЛАВА V. СПАСЕННЫЙ ПАССАЖИР

Корма горящей канальной лодки была наветру, так что пламя гнало над входом в каюту. Я привязал канат «Красавицы» к носу горящего судна.

— А теперь, Том, лови ветер в левый борт, и пусть она несется изо всех сил.

— Я понял, ты хочешь ее развернуть.

— Да, Уодди, мы с тобой поможем ей веслами, потому что будет тяжело повернуть эту тяжелую канальную лодку.

Мы взялись за весла, и когда «Красавица» дернулась так, что чуть не сбросила нас за борт — ведь ветер был довольно свежий, — мы напрягли мышцы на веслах.

— Греби, Уодди! — крикнул я с тревогой, чувствуя, что безопасность человека в каюте горящей лодки полностью зависит от успеха нашего маневра.

Том помогал Уодди одной рукой, а другой управлял рулем. Хотя горящая лодка была очень длинной и тяжелой, для ее поворота не требовалось много силы, поскольку она была сбалансирована на воде. Паруса «Красавицы» тянули сильно, наши усилия на веслах увеличили силу, и вскоре мы с удовлетворением увидели, что достигаем своей цели. Как только судно начало поворачиваться, его инерция была преодолена, работа стала легкой, и мы закрутили его на своей оси, как волчок.

— Держись! — крикнул я, убирая весло. — Дальше она сама повернется без всякой помощи. Разворачивайся, Том, и подходи к ее носу, пока огонь не сделал его слишком горячим, чтобы отвязать канат.

— Не принесешь ли ты мой топорик из камбуза, Волк? — добавил Том.

Я принес небольшой топорик из каюты, которым Том рубил дрова.

Канальная лодка продолжала вращаться под данным ей импульсом. Как только она повернулась так, что ветер ударил ей в борт и отнес пламя от двери каюты, мы увидели, как наверх по ступенькам выбежал человек.

— Вот он! — крикнул Уодди. — Поднажми, Том! Пусть несется!

— Она и так несется изо всех сил, — ответил Том. — Волк, мы не будем ждать, чтобы развязать этот канат; просто переруби его топориком, когда я приведу ее к ветру.

— Помогите! Помогите! — кричал человек на кормовой палубе канальной лодки.

— Мы будем там через минуту! — крикнул Том. — Сохраняйте спокойствие!

— Довольно жаркое место, чтобы сохранять спокойствие, — заметил Уодди.

— А теперь, ложись на ветер, Том, и мы избавимся от каната.

Он резко повернул руль, и, когда лодка пошла против ветра, канат лег на переднюю палубу «Красавицы». Одним ударом топора я перерубил его примерно в тридцати футах от носа канальной лодки, так что Том потерял лишь небольшую часть своей веревки. Человек на палубе сел на самый край лодки, свесив ноги над водой, готовый прыгнуть в озеро, если пламя снова охватит его. Но горючий материал, казалось, находился в средней части, хотя деревянные конструкции уже хорошо разгорелись, и основное пламя было именно там. Том обогнул горящее судно с кормы и, когда «Красавица» потеряла ход, я зацепил ее багром.

— Спускайтесь, — сказал я человеку наверху.

Он сначала бросил на переднюю палубу черную кожаную дорожную сумку, содержимое которой загремело, словно она была наполнена старым железом. С помощью Уодди и меня он спустился сам и шагнул в кокпит. Я поднял его саквояж, когда Том снова наполнил паруса, чтобы он не потерялся за бортом, когда «Красавица» накренится под давлением парусов.

— Вы выбрались из жаркого местечка, — сказал Уодди, когда незнакомец сел.

— Не очень-то и жарко, — ответил он. — Я был в каюте, и там огня не было.

— Но скоро бы был.

— В этом нет сомнений. В корме есть два окна, но так как я не умею плавать, я не решился прыгать в воду, — продолжал незнакомец.

— Вы это очень спокойно воспринимаете, — сказал Том с усмешкой.

— Не знаю, боялся ли я чего-либо. Я предполагал, что другие канальные лодки находятся поблизости, и как только я увижу или услышу кого-нибудь, я собирался прыгнуть в воду и позволить ему меня подобрать.

— А с вами на борту никого не было? — спросил Уодди.

— Да, целая семья; но они были на палубе, когда вспыхнул пожар, и им нужно было всего лишь перейти на борт одной из других лодок рядом. Я в последнее время много путешествовал, и я был уставшим и сонным; поэтому я лег на койку и заснул. Когда вспыхнул пожар, люди закричали, и это меня разбудило. Я бросился к лестнице, но прямо над дверями каюты было пламя, и я не мог пройти. Поэтому я закрыл двери и подошел к окнам. Я кричал изо всех сил, чтобы лодочники знали, где я; но никто из них ко мне не подошел. Затем я снова попробовал двери и обнаружил, что огонь дует в другом направлении.

— Это было после того, как мы развернули канальную лодку, — вмешался Уодди.

— Я не знал, что это сделало, но когда стало безопасно, я вышел на палубу.

— Как загорелась лодка? — спросил Том.

— Я не знаю. На палубе стоит полдюжины бочек, и от них пахло нефтью. Вероятно, какой-нибудь курильщик уронил спичку в это добро. Я услышал что-то, что принял за взрыв одной из бочек; во всяком случае, они устроили знатный пожар. Но теперь, когда я выбрался из этой передряги, мне, кажется, все равно.

— Владельцу будет неприятно, что его имущество уничтожено, — заметил Уодди; и я думаю, никого из нас не порадовало эгоистичное замечание незнакомца.

Человек, которого мы спасли с горящей лодки, был молодым, не более двадцати пяти лет. Он был очень хорошо одет, и я судил по его виду и манерам, что он повидал мир. Он перемежал свой рассказ множеством оскорбительных ругательств, которыми я не хочу марать свои страницы. В целом, он не произвел на нас приятного впечатления.

— Вы вытащили того человека из каюты? — крикнул мужчина в лодке с парохода.

— Да, он в безопасности, — ответил Том. — Почему бы вам не подогнать свой пароход и не потушить пожар?

— Бесполезно, мы уже не сможем его потушить.

— Разве у вас на буксире нет пожарной машины? — спросил я.

— Нет, сломалась.

Я был склонен согласиться с говорящим, который был капитаном парохода, что бесполезно пытаться потушить огонь, ибо канальная лодка теперь была вся в пламени. Она быстро дрейфовала к берегу, и я боялся, что она подожжет лес, ибо кусты свисали над берегом, так что пламя будет дуть прямо в них.

— Вы хотите перейти на одну из тех канальных лодок, сэр, или нам высадить вас на берег? — спросил Том, обращаясь к нашему пассажиру.

— Не знаю. С меня на сегодня хватит канальных лодок, — ответил он, пожав плечами.

— Я сделаю так, как вы скажете, — добавил Том.

— Здесь поблизости есть какой-нибудь отель? — спросил незнакомец.

— Да, первоклассный отель, недалеко от водопадов, — добавил наш шкипер, указывая в направлении этого места.

— Тогда я пойду туда.

— Хорошо, — ответил Том, направляя «Красавицу» к берегу.

— Меня зовут Шлейфер, — продолжал незнакомец. — Я коммивояжер фирмы скобяных изделий в Нью-Йорке.

Это, казалось, было для меня удовлетворительным объяснением характера содержимого его дорожной сумки, которая гремела, как старое железо, когда он бросил ее на палубу, и которая, когда я ее поднял, оказалась очень тяжелой.

— Я прибыл в Итаку слишком поздно, чтобы успеть на лодку вниз по озеру, так как я рассчитываю продать кое-какие товары в городах ниже по течению. Я уже собрал все заказы, которые мог получить в Итаке несколько дней назад; так что мне нечего было делать, и я хотел добраться до Миддлпорта. Мне не нравилась идея слоняться по Итаке до следующего утра; поэтому я решил попробовать канальную лодку, просто ради новизны.

— Ну и как вам понравилось? — спросил Уодди.

— Мне понравилось, пока огонь не нарушил покой моих снов; но я даже не обжегся, так что жаловаться не на что.

К этому времени «Красавица» достигла берега в том месте, где она была пришвартована ранее. Горящая канальная лодка села на мель чуть выше нас, на мелководье. Поскольку горючие материалы на ее палубе сгорели, пламя было не таким сильным и не достигало берега.

— Полагаю, я счастливчик, — сказал Шлейфер, когда Том спустил паруса, привязавшись к дереву на берегу. — Моя жизнь не застрахована, и полчаса назад это была бы неудачная инвестиция для любой конторы.

— Благодари Бога за то, что сохранил тебе жизнь, — добавил я.

— Это все очень хорошо, но я благодарен своему собственному хладнокровию, что не был настолько глуп, чтобы выбежать на палубу, где огонь покончил бы со мной за минуту с четвертью. У вас случайно нет виски на борту этого судна?

— Ни капли, — быстро ответил Том. — Нам этот напиток ни к чему, и мы его не держим.

— Они держат его в отеле, не так ли?

— Я полагаю, да. Я никогда не заказывал, — добавил Том.

— Вы шкипер этого судна? — спросил Шлейфер с некоторым презрением в голосе.

— Да, это я; и судно гораздо лучше, чем шкипер.

— Может быть, и так; и, если вы не пьете виски, я бы сказал, что вы правы по крайней мере наполовину. Я бы подумал, что с таким количеством холодной воды под вами и вокруг вас, вам бы захотелось капельку виски, просто чтобы поддерживать равновесие, знаете ли.

— Я обнаружил, что людям, которые пьют виски, труднее всего поддерживать равновесие.

— Каждому свое, но я не могу продавать товары без капельки виски. Обычно я ношу в сумке карманный пистолет, но на днях он разбился о скобяные изделия, и с тех пор я сухой.

— Это потому, что ты не поддерживал равновесие, — рассмеялся Том. — Какие скобяные изделия вы продаете, мистер Шлейфер?

— Железо, конечно.

— Кирки и ломы?

— Не совсем. Я бы не смог носить образцы в своей сумке. Я думаю, теперь я попробую найти тот отель. Я правильно понял, вы сказали, что вы шкипер этой лодки?

— Я имею эту честь; и я бы не променял ее на пост губернатора штата, — ответил Том.

— Вы сдаете ее в аренду?

— Для этого я ее и держу.

— Она красивая лодка, но мне бы она понравилась больше, если бы на борту было немного виски, — сказал Шлейфер. — У вас нет ни капельки, скажем, сорока капель, в аптечке?

— Ни двадцатой части капли.

— Сколько времени вам нужно, чтобы доплыть отсюда до Сентр… до Миддлпорта? — спросил коммивояжер.

— Это зависит от ветра.

— Ну, как при сегодняшнем ветре.

— Я бы добрался за четыре часа. После Приама ветер был бы попутным.

— Ну, шкипер, раз уж это вы, я дам вам пятидолларовую купюру, если вы высадите меня в Сентр… то есть в Миддлпорте.

— Ну, раз уж это вы, мистер Шлейфер, я этого не сделаю.

— Не за пять долларов?

— Нет, и не за десять. Моя лодка арендована этими джентльменами до конца недели.

— Мы тебя отпустим, Том, — прошептал Уодди.

— Я не хочу, чтобы меня отпускали.

— У меня есть приглашение от капитана Портмана для Уодди и меня переночевать в его доме, — добавил я.

— Вот как? Тогда я отвезу его в Сентрепорт за десять долларов.

— Миддлпорт, — сказал Шлейфер. — Я дам вам пять.

— Нет, не меньше десяти за ночной рейс по озеру. Мне нравится иногда немного поспать.

После некоторых торгов коммивояжер согласился дать десять долларов за проезд; но он настоял на том, чтобы сначала зайти в отель за «капелькой виски».

ГЛАВА VI. АНГЛИЙСКИЙ ЛОРД И КОММИВОЯЖЕР

— Я не смог бы сегодня заснуть без капли виски, и мне оно необходимо, — сказал Шлейфер. — Я быстро доберусь до отеля.

— Вы знаете дорогу? — спросил Уодди.

— Нет, но я найду.

— Мы идем туда. Мы покажем вам дорогу.

— Мне не нужна помощь. Я могу учуять место, где продают виски, за две мили, — грубо ответил коммерсант.

Он сошел на берег, взяв с собой свою сумку, и направился к дороге, ведущей к отелю. Уодди и я пошли к дому капитана Портмана, но его не было дома, хотя слуга сказал, что он скоро вернется. Вероятно, он пошел в отель, который обычно посещал по вечерам. Мы не захотели оставаться, если капитана Портмана не было дома, и пошли к отелю, ожидая встретить его там.

— Почему этот парень не поехал в Миддлпорт на буксире, если ему туда надо? — сказал Уодди, который сильно невзлюбил пассажира Тома.

— Я полагаю, он боялся, что его взорвут или сожгут, — ответил я.

— Он даже не удосужился поблагодарить нас за то, что мы спасли его из огня.

— Вероятно, он не думает, что мы спасли его от чего-либо, кроме мокрой куртки, — предположил я.

— Даже это стоит признания.

— Эти коммивояжеры живут за счет наглости, а этот парень занимается скобяными изделиями.

— Уодди! Это ты? — позвал Том Уолтон, подбежав к нам, когда мы спускались с холма от особняка капитана Портмана.

— Да, это я. Что случилось, Том? — спросил Уодди.

— К лодке только что подошла молодая женщина и сказала, что ей очень нужно вас видеть, — ответил Том, в его манере было немало волнения.

— Молодая женщина! Кто она?

— Понятия не имею; но у нее шикарный вид, как я разглядел в темноте. Она так сильно вас хотела, что я сказал ей, что попробую вас найти.

— Кто это может быть? — сказал Уодди.

— Вероятно, мисс Дорнвуд, — предположил я.

— Но она бы не вышла из отеля в такой час вечера.

— Ее отношения с опекуном были не очень приятными, вы знаете, — добавил я.

— Что ж, пойдем и посмотрим на нее, во всяком случае, — и мы пошли к причалу «Красавицы».

— Уодди, ты должен быть очень осторожен, — сказал я, нисколько не обрадованный осложнениями, которые, казалось, нас ждали.

— Осторожен? Что ты имеешь в виду, Волк?

— Если я не ошибаюсь, вопрос, который мы пытались обойти ранее сегодня вечером, возникнет снова.

— Что это?

— Когда мистер… Как его зовут?

— Мистер Овертон, — добавил Уодди, подсказав имя, которое я забыл.

— Когда мистер Овертон попытался заставить мисс Дорнвуд вернуться в отель, вы встали между ним и ею. Если бы медведь не устроил сцену именно в тот момент, между вами и опекуном могла бы возникнуть ссора.

— Ты слишком осторожен, Волк. Я бы не стал стоять и смотреть, как он оскорбляет молодую леди. Почему, капитан Портман сказал, что он бы вмешался и взял на себя ответственность, — возразил Уодди.

— Я бы вмешался, если бы было настоящее оскорбление, Уодди; но я думаю, лучше подождать довольно веского повода, прежде чем вмешиваться в семейные дела.

— Я постараюсь быть как можно осторожнее, Волк; но когда я вижу молодую леди, которую преследует жестокий опекун, это не в моем стиле — воспринимать это спокойно.

— Мы еще ничего не знаем о фактах, и ты должен помнить, что у каждой истории есть две стороны.

— Я постараюсь это запомнить. Но я не понимаю, что ей от меня нужно.

— Вероятно, у нее возникли какие-то проблемы с опекуном, и она хочет вашей помощи.

— Если я смогу ей помочь, я, конечно, это сделаю. Я думаю, что Овертон — грубиян, какими бы ни были его отношения с леди.

К этому времени мы были уже у лодки, и я тихим голосом повторил свое предостережение Уодди. Я видел, что он очень заинтересовался молодой леди, и, зная его пылкий характер, я боялся, что он будет слишком поспешен в оказании ей помощи. Мисс Дорнвуд стояла на берегу у лодки. Когда мы подошли к ней, я увидел, что она очень взволнована, и я счел это вполне в ее пользу.

— Добрый вечер, мисс Дорнвуд, — сказал Уодди.

— Я не знаю, что вы обо мне подумаете, — ответила она дрожащим голосом. — Я очень встревожена.

— Что случилось? — спросил Уодди тоном, который должен был ее успокоить.

— Я очень хотела вас видеть, потому что вы были так добры ко мне, что я была уверена, что вы мне поможете.

— Я был бы очень рад вам помочь, если это в моих силах.

— Вы сказали, у вас есть лодка. Полагаю, это она.

— Она не моя, хотя мы сегодня приплыли на ней вверх по озеру.

— Вы знаете, где находится город Руоара? — спросила молодая леди, с ужасом оглядываясь по сторонам.

— Да, очень хорошо знаю. Это всего в восьми милях от моего дома, — ответил Уодди.

— Я очень хочу туда поехать, — серьезно продолжала она.

— Сегодня вечером?

— Да, сегодня вечером — немедленно.

— Это очень жаль, потому что шкиперу нужно отвезти одного джентльмена в Миддлпорт, — ответил Уодди.

— О, боже! Что мне делать? — воскликнула молодая леди. — Мне нужно ехать немедленно.

— Возможно, вы сможете поехать в лодке с джентльменом до Миддлпорта, и…

— Кто этот джентльмен? — с тревогой вмешалась она.

— Я его не знаю. Он торговый агент.

— Я не могу ехать с незнакомцем, — сказала она, решительно покачав головой.

— А я разве не незнакомец?

— Нет, после того, как мы расстались сегодня днем, я узнала, что вы сын очень влиятельного джентльмена, и вы были так добры, что встали между мной и моим опекуном, когда он намеревался наложить на меня руки.

— Кто вам это сказал?

— Хозяин отеля. Он сказал, что ваш друг — капитан Пенниман; и я была уверена, после оказанной вами мне услуги, что вы снова станете моим другом и поможете мне добраться до Руоары.

— Не хотите ли сесть в лодку? — добавил Уодди, ступив на борт «Красавицы».

— Нет, благодарю вас. Я не хочу встречаться с незнакомыми людьми, — ответила мисс Дорнвуд. — Я знаю, вы считаете меня очень смелой, но я бы не пришла к вам, если бы не знала, кто вы.

— Если вы не поедете с джентльменом, я не знаю, чем могу вам помочь. Другой парусной лодки здесь нет.

— Полагаю, мне придется вернуться в свою тюрьму, — сказала она, расплакавшись.

— Не плачьте, — вмешался Уодди, тронутый ее горем.

— Мистер Уимплтон, я завидую дочери бедняка, окруженной добрыми и верными друзьями, — всхлипнула она. — Я вернусь в свою тюрьму.

— Что вы имеете в виду под своей тюрьмой? — спросил Уодди.

— Мой опекун отправил меня в мою комнату, а затем запер меня в ней. Я не могу выносить таких унижений. Я собираюсь уйти от него. Я собираюсь работать на свой хлеб на фабрике, в магазине — где угодно, где я смогу заработать достаточно, чтобы содержать себя.

— Ваше положение настолько отчаянное?

— Да, действительно! Если бы у меня совсем не было духа, возможно, я бы смогла это вынести.

— Вон кто-то идет, — вмешался Том Уолтон, который, как только понял, в чем дело, подошел к дороге, чтобы предупредить нас о приближении своего пассажира.

Не сказав ни слова, мисс Дорнвуд убежала, как испуганная лань, в противоположном направлении от того, в котором приближался Шлейфер. Уодди, глубоко заинтересованный ее делом, последовал за ней, намереваясь помочь ей, насколько это было в его силах.

— Там с ним кто-то есть, — сказал Том, когда я присоединился к нему на полпути между озером и дорогой.

— Может быть, у тебя будет два пассажира, — предположил я.

Коммивояжер и человек, который был с ним, остановились на дороге и, казалось, были заняты очень серьезным разговором. Мы не могли расслышать ни слова из того, что они говорили, но было очевидно, что они встретились не впервые и что они говорили не о продаже скобяных изделий. Было слишком темно, чтобы разглядеть что-либо, кроме фигуры друга Шлейфера.

— Вы подождите здесь, — сказал он, после того как разговор продолжался несколько мгновений.

— Поторопись, — ответил другой человек, чей голос показался мне знакомым, хотя я и не мог его узнать.

Когда коммивояжер подошел, мы отступили к лодке.

— Эй, шкипер! — крикнул он.

— Вы готовы? — спросил Том, когда мы остановились и подождали, пока он подойдет.

— Если вам все равно, я не поеду сегодня вечером вниз по озеру. Я встретил в отеле своего друга, и хочу остаться с ним до завтра.

— Хорошо, — ответил Том.

— Сделка есть сделка. Я согласился дать вам десять долларов за поездку. Если вы согласитесь на пять, и я не поеду, я буду доволен, — добавил Шлейфер.

— Мне не нужно пять, если вы не едете, — ответил Том. — Я хочу только то, что заработал.

— Но я готов пойти на компромисс.

— Я не иду на компромиссы. Будем считать, что мы квиты. Если вы довольны, то и я тоже.

— Что ж, в другой раз мне понадобится ваша лодка, и тогда я с вами рассчитаюсь, — добавил коммивояжер, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Все уже в порядке.

— Это удача для Уодди, — предположил я.

— Это отлично сработало. Теперь, если Уодди захочет отвезти леди в Руоару, лодка готова.

— Но где он?

— Они еще не ушли далеко.

— Вероятно, она пойдет к отелю. Ты иди за ними, Том, а я пойду этим путем, — ответил я, двигаясь в том направлении, которое выбрал Шлейфер.

Я вскоре обнаружил коммивояжера и его друга, быстро идущих к отелю. Мне было немного любопытно узнать, кто был тот человек, чей голос показался мне таким знакомым, и я ускорил шаг, надеясь, что огни перед отелем позволят мне ясно его разглядеть. Я следовал за ними вплотную; но, не доходя до отеля, они свернули на дорогу, ведущую к конюшне сзади. Прежде чем я успел их догнать, они уже сидели в легкой повозке, которую, должно быть, заказали заранее, и уехали.

— Кто эти господа? — спросил я конюха, который стоял во дворе с фонарем в руке.

— Одного из них я никогда не видел до сих пор; другой остановился в отеле и большая шишка, — ответил он.

— Я знаю того, что выше. А кто другой?

— Он — большая шишка. Он приехал сегодня утром, но никто не узнал, кто он, до обеда.

— Кто он?

— Он большая шишка. Он английский лорд. Я забыл, как его зовут.

— Лорд Палсгрейв, — предположил я.

— Точно, это имя. Он шикарный парень, и сорит долларами направо и налево.

— Куда он сейчас едет?

— В Приам, я полагаю. Он сказал, что вернется не раньше завтрашнего утра; а там сегодня вечером будет большой бал. Но я удивляюсь, что он не взял с собой молодую леди, которая приехала с его компанией.

Я обошел отель, чтобы перехватить Уодди и мисс Дорнвуд; но я их не увидел, и пришел к выводу, что Том их уже догнал. После информации, которую я получил от конюха, мое представление об английском лорде значительно изменилось. Он был в хороших отношениях с коммивояжером скобяных изделий, что, казалось, не совсем соответствовало его высокому положению. Но возможно, что коммивояжер был бароном или маркизом под прикрытием, хотя грохот его образцов скобяных изделий этого не подтверждал.

Я продолжил свой путь к озеру и вскоре встретил Уодди и мисс Дорнвуд.

ГЛАВА VII. ИСТОРИЯ МИСС ДОРНВУД

Как только я увидел и узнал Уодди и мисс Дорнвуд, они свернули с дороги с явным намерением меня избежать.

— Уодди! — позвал я его.

Услышав мой голос, они вернулись на дорогу, уверенные, что я не тот жестокий опекун, которого молодая леди имела столько причин избегать.

— Вы не видели Тома? — спросил я.

— Нет.

— Он тебя ищет.

— Мы услышали, как кто-то идет сзади, и отошли в сторону, пока он не прошел, — добавил Уодди. — Что ему нужно?

— Коммивояжер решил не ехать сегодня вечером в Миддлпорт.

— И у вас есть лодка? — с нетерпением спросила мисс Дорнвуд.

— Лодка, безусловно, свободна, — ответил я. — Но вы действительно хотите совершить тридцатимильное путешествие по озеру ночью?

— Я не боюсь ничего, кроме тирании моего опекуна, — быстро ответила она.

— Где Том? — спросил Уодди. — Мы не будем терять времени.

— Я его найду. Если он прошел мимо вас, он должен быть у отеля.

Они пошли к лодке, а я вернулся в отель, где нашел Тома, и мы вскоре присоединились к Уодди на борту «Красавицы». Мы были готовы к отплытию; но, признаюсь, меня очень беспокоили обстоятельства этого путешествия. Грот хлопал на свежем ветру; но я несколько опасался, что Уодди втягивает себя, а возможно, и меня, в неприятности.

— Ты едешь, Уодди? — спросил я, начиная разговор.

— Конечно, еду.