Бесплатный фрагмент - Тени творцов

---

---

Эльвира, мою благодарность

невозможно чем-то измерить,

разве что в очередной раз на весь мир

сказать: благодарю судьбу за то, что однажды

наши пути сошлись.

П., мне хочется верить, что ты остался доволен.

Жаль, что лично ты мне об этом уже не скажешь.

Однажды, когда именно не знает никто, Некто или Нечто — имени ему нет — осознал себя. Достигнув высшей точки развития, Он огляделся вокруг и увидел Великую пустоту, которую решил заполнить и назвать «Реальность». Сколько этих Реальностей — ведомо только Ему. Творя эти Реальности, он заселял их существами. Они были настолько разнообразны, что не встречали себе подобных. Много Его труда было вложено в это сотворение, но всё время чего-то не хватало. Мысли эти не покидали, становились навязчивыми и начали приобретать образ теней, которые сопровождали Его. Постепенно тени эти начали уплотняться, превращаясь в белых сущностей. Для лучшего осознания мысли, Он решил наделить их формой и облачил в плоть. Так получился «человек». Чтобы наделить их разумом — в каждого была вложена Его частица, которая давала им полную волю. В своём развитии новые существа — Люди — стремились достигнуть величия своего Создателя и стали называться «Богами».

1

Белая пелена возникла из ниоткуда и устремилась вверх, образуя идеальный круг. С каждым мгновением круг становился шире, и пелена, словно истончаясь, превращалась в дымку, приобретая нежный сапфировый цвет. Темнота рассеивалась под натиском истинного — белого с синевой — цвета. При всей своей видимой хрупкости не было ничего прочнее этой дымки.

Словно подчиняясь чей-то воле, в центре появился каменный круг. Он парил над тёмной пустотой, едва заметно покачиваясь. На поверхности камня начали проявляться очертания карты с зелёными лесами, синей гладью воды, горы и равнины.

В реальности этот мир был очень велик, и, чтобы обойти все его закоулки, требовалась целая жизнь одного смертного. Тогда Боги даровали им магию. Коварство смертных и их жажда власти обратили эту магию во зло. Они начали междоусобные войны, стараясь уничтожить под корень побеждённый народ, а земли забирать под своё владение. Ради власти своих богов, смертные порабощали иноверцев.

Жажда власти и сила, которую придавала богам кровавая жертва, затмила их разум и божественную сущность. Мир погрузился в хаос. Потерялся основной смысл его создания.

Но Боги, на то и Боги — даже в момент полного отчаянья они могут объединить усилия и найти выход из любой ситуации. И пусть для этого потребуется принести в жертву всё живое.

Белая завеса начала уплотняться и приобретать глубокий синий цвет. За завесой появились очертания высоких человеческих фигур. С каждым шагом они просматривались более отчётливо: можно было рассмотреть цвет волос, и как едва осязаемый ветер треплет их.

Завеса вспыхнула жемчужным светом и впустила фигуры в свой круг. Свет пронзил их тела насквозь, превращая в серые бесформенные тени, которые безмолвно проплыли к каменному кругу. Теней собиралось всё больше, но едва ли половина от той части, которая была в начале сотворения Мира. Многие сгинули в этих бессмысленных войнах.

От возмущения они бесшумно начали колыхаться, пока последняя фигура не прошла сквозь очищающий жемчужный свет. Завеса вновь стала плотной, с ярким голубым цветом.

В самом начале сотворения Миров каждый из них был лишь Его мыслью, постепенно приобретая форму. Как своих самых дорогих детей Он взращивал их, придавая смысл и осмысленность действий и поступков. Когда они стали самостоятельными, Он отпустил их. Не вмешивался, даже когда Боги из братьев и сестёр превратились во врагов.

Ни один из них не посмел обратиться к Нему за помощью — всё, что мог Он им отдал, оставаясь сторонним наблюдателем.

Развоплощённые Боги собрались вокруг каменной карты. Серые тени начали расширяться в стороны, как будто пытались взяться за руки, образуя кольцо. Серый цвет стал почти чёрным и плотным: казалось, что его можно потрогать рукой и почувствовать холод, который медленно наползал на карту Мира. Едва он дотянулся до первых владений смертных — начали вспыхивать пожары, вода пришла в движение, подминая под себя целые острова. Потом она отступала, забирая с собой как можно больше жизней.

Каменная карта вздрогнула, и земля начала расходиться и сталкиваться. Казалось, что в тишине начали раздаваться крики ужаса и предсмертные вопли.

Где находится эта каменная карта? В какой части безграничной Вселенной? Об этом знали только Боги. Здесь время текло по-другому. Для них проходили мгновения между разрушениями, там же — годы. Для них холод сковал камень быстро, для смертных прошло десятилетие. Выживут только сильнейшие. Они же и будут основателями новых миров.

По карте начали расползаться — как змеи — серые полосы. Один огромный Мир превращался во множество мелких, и разделять их будет тропа — междумирье, которую не позволено преодолеть смертному без благословения Богов.

Когда-то Он создал их из мыслеформы, наделив силой и полной властью. Эта вседозволенность начала разрушать их. Но Боги, на то и Боги, чтобы познавать всё.

Мысль — форма. Новые Боги готовы прийти на смену Старым Богам. Их цвет — серый, потому что они устали, да и новому Миру требуются Новые Боги. Только Новое может создать нечто новое. Когда все миры придут в гармонию, тогда тропа междумирья исчезнет, и всё вновь станет единым целым, и помогать смертным придут уже Молодые Боги.

Круг расширился, и к серым теням добавилось такое же количество жемчужно-белых. Их работа почти закончена. Осталось вложить в мыслеформы запреты, которые Старые Боги составили, опираясь на свой опыт.

Каждому малому миру два Новых Бога, два божественных дара, а наблюдать и наставлять останется только один из них.

Одинокая серая тень отделилась от общей массы и встала рядом с новыми.

Только разрушив старое, можно создать нечто новое.

2

Появиться странная парочка решила на небольшом пригорке, подальше от главной дороги, чтобы не смутить случайно местных. С пригорка хорошо просматривался главный город Викян: с чёрными подпалинами от огня на крышах строений и разрушениями. Город не был окружён стенами и въездными воротами, потому что набегов врага уже никто не боялся. Единственные соседи викян в мире — славинги — были далеко, и разделяла их большая вода.

Со стороны эта пара выглядела странной тем, что сочетала несочетаемое. Высокий статный мужчина и девица — едва дотягивающая до его плеча ростом. Насколько он казался сильным и уверенным, настолько же она казалась рядом с ним хрупкой и слабой. Резко очерченный подбородок мужчины смягчала короткая щетина, однако цепкий взгляд карих глаз едва ли могло что-то смягчить. Сильный порыв ветра сорвал с его головы капюшон, и чёрные, как смоль, волосы упали на широкие плечи. Кожаный плащ с меховым воротом распахнулся, открывая пояс с длинными ножнами. Одежда путника была проста и неприметна: холщовая рубаха, кожаные штаны и высокие сапоги.

Новый порыв ветра сорвал капюшон с головы его спутницы, и тёмные длинные волосы, перевязанные тонкой лентой, взметнулись в стороны. Девушку едва ли можно было назвать красавицей, но было что-то в её лице и голубых глазах, из-за чего не хотелось отводить взгляд, чтобы сохранить в памяти каждую черту и искать в других, ибо иного уже было мало. Одета девушка была так же просто: серое платье, подвязанное кожаным кушаком и удобные сапожки. Воротник её мантии был отделан рыжим мехом.

— Что здесь произошло, Фарадж? — она обернулась к спутнику.

Он посмотрел на неё, и взгляд впервые смягчился. Всё-таки что-то недоделали Старые Боги, когда сотворяли её — ту, которую викяне именуют Матерью Богов, а славинги — Аглея — всевидящая, правосудящая.

— Когда Боги разрушали старое и сотрясали земли этого мира, из глубин освободились древние существа — драаксы. Огромные, летающие — они изрыгают негаснущий огонь и расплавленный камень — магму.

Девушка вздрогнула и прижалась к Фараджу.

— Не бойся, их сейчас здесь нет.

— А где они?

— Древние существа, в отличие от смертных, могут легко преодолеть тропу междумирья, поэтому я не знаю, где они сейчас.

Фарадж ободряюще улыбнулся и заботливо поправил её капюшон.

— Пойдём? Нас уже ждут.

Аглея продолжала топтаться на месте.

— Фарадж, как ты думаешь, у меня получится?

Да, Старые Боги явно спешили, когда вдохнули жизнь в эту мыслеформу. Наверное, поэтому они выбрали его, Фараджа — воина, защитника и заступника ей в спутники.

— Чтобы это узнать, ты должна хотя бы войти в город, — он протянул ей руку. — Идём, ты знаешь: я всегда у тебя за спиной.

Дорога, ведущая к городу, была утоптана настолько, что казалась каменной. По ней тянулись немногочисленные караваны скотников и земледельцев, которые везли свои продукты для обмена с кузнецами и ремесленниками — в этом мире у викян в ходу был натуральный обмен.

Земли викян были обширными и позволяли заниматься земледелием и скотоводством. После Большого разделения на поверхность вышли не только древние опасные исполины, но и многие полезные дары, которые местные умельцы приспособили в дело. Выжили сильнейшие — те, кто готов бороться и побеждать.

Жители города едва ли обратили внимание на путников: после нападения драаксов они восстанавливали свои дома и постройки. Собираясь в группы, они не кидались выполнять одну работу — каждый занимался своим: кто-то подтаскивал брёвна, другие ловко сколачивали их вместе, третьи сидели на крышах и умело заделывали прорехи. Все работали дружно, сосед помогал соседу. Между ними сновали женщины и ребятишки. Все были при деле.

— Почему они не используют магию? — спросила Аглея у Фараджа.

— Старые Боги отобрали у них этот дар. В этом мире магия осталась у славингов, но едва ли её хватит для чего-то серьёзного.

— А какой дар они оставили у викян?

— Скоро узнаешь, — он подмигнул спутнице.

Оставшийся путь они проделали в молчании. Аглея всю дорогу крутила головой, всматриваясь в лица горожан. Она видела суровые, обветренные, со светлой кожей из-за редкого солнца, покрытые густой растительностью лица взрослых мужчин и женские мягкие черты. И у всех тёмные глаза и волосы. Только у детей светлые волосы завивались забавными колечками.

Зал, где собирался совет конунга с ярлами, отстроили в самом центре поселения. Каменное строение выделялось на фоне небольших деревянных домов своими размерами. Покатая крыша, обитая железными листами, уходила ввысь. Камень, из которого сложили стены, имел грубые края, но был идеально уложен — без щелей, углы украшали затейливые узоры из металла. Деревянные ворота также были обшиты тонкими листами железа. И везде виднелись следы нападения драаксов.

От лёгкого движения руки Фараджа мощные ворота распахнулись, издавая невыносимый скрежет.

Люди сидели вокруг большого костра, который освещал и согревал зал. На возвышении, в большом кресле сидел конунг.

Когда эхо стихло, в помещении воцарилась тишина. Ярлы хмуро смотрели на незваных гостей, пока те подходили к ним.

— Здрав будь, конунг Холм, — глубокий грудной голос Фараджа раскатился по залу, ударился о каменные стены и эхом взлетел под своды. — Здоровья и вам, мудрые ярлы.

— Кто вы такие? — мощность голоса конунга викян не уступала Фараджу. Обладатель такого голоса не давал усомниться в своей силе.

— Сначала призываешь нас, дары приносишь, а в итоге не признаёшь.

Кожаный плащ Бога воинов распахнулся, и из ножен показался двуручный меч с полированной гладью обоюдоострого клинка. Рукоять блестела, отражая всполохи огня.

Конунг и ярлы, как по команде, поднялись со своих мест и преклонили колена.

— Не гневайся, Фарадж, в таком виде мы не признали тебя, — голос Холма оставался твёрдым, без намёка на смирение.

— Вот как? Привыкли, что Боги бывают только в сияющих доспехах и красивых одеждах, — его ухмылка напоминала оскал. Ох уж эти смертные, привыкли к показухе. Видимо, долго ещё будут старые привычки отмирать.

— Не будь таким строгим, — Аглея ласково погладила его по руке. — Как же они могут тебя признать, если даже на алтаре нет твоего изображения?

Она кивнула в сторону двух деревянных истуканов и подошла к конунгу. Холм поднял голову, чтобы ответить, но слова так и застряли на языке. Внешность сейчас как никогда была обманчива: да, девушка ему ласково улыбалась, но в глубине голубых глаз притаилась неведомая простому смертному Сила.

— Матерь Богов, Аглея, — прошептал он с придыханием. И ещё ниже склонил голову.

— Позволь им подняться, Фарадж, — Аглея обернулась к своему спутнику.

— Я их не просил, — он развёл руками. — Думаю, смертные, которые пережили все беды, посланные Старыми Богами, имеют право гордо стоять перед Новыми Богами.

Аглея протянула конунгу руку, призывая подняться. Вслед за ним поднялись с колен и ярлы.

Вождь викян не уступал Новому Богу ни ростом, ни шириной плеч. Маленькая ладошка Богини скрылась в мощной, похожей на лопату, руке Холма. Длинная тёмная борода с белыми прожилками терялась на широкой груди. Всё в этом человеке выражало силу народа, который он возглавлял.

— Расскажи нам, конунг Холм, что за беда у тебя здесь происходит, –Фарадж сел за один стол с ярлами. Аглее места рядом с мужчинами не нашлось. Женщин на такие собрания у викян было не принято пускать, и — будь ты трижды Богиней — правила смертных обязана соблюдать. Поэтому она осталась стоять в стороне и рассматривать вырезанные из дерева причудливые фигурки.

— Беда у нас одна, — Холм тяжко вздохнул. — Твари, которые вырвались из-под земли. Раньше они редко к нам прилетали и большого ущерба не приносили, а вот последнее время зачастили.

— Много народа погубили?

— В том-то и дело, что нет. Погибают самые отчаянные, те, кто до последнего бьются. Кого-то покалечили. Тилль, покажи.

Патлатый неприятный мужик помахал культей, что осталась от правой руки.

— Отгрыз именно ту руку, которой я держал булаву.

— Тогда в чём беда? Дома ваши сжигают? По дороге сюда я видел, как ловко вы их восстанавливаете.

— Дома — это тоже ерунда. Они уничтожают наши запасы продуктов. Если так дальше пойдёт — мы сгинем от голода. Или эти твари нас раньше пожрут.

Последнее конунг добавил, опустив голову.

— А вы хоть одну убили?

— Да, — гордо заявил Тилль. — Пока у меня было две руки, лично размозжил головы нескольким из них. Правда, они были небольшие, может детёныши.

Тилль смутился и опустил глаза.

— Те, кого вы называете тварями, это древние существа — драаксы, которых Он создал одними из первых. Все эти земли принадлежали им, пока не явились Старые Боги. Пытаясь утвердить свою власть, они договаривались со всеми существами, которые населяли большой Единый Мир.

Не все захотели признавать их власть, и тогда Старые Боги начали уничтожать этих существ. Самые слабые были изничтожены полностью, тех, кто оказался сильнее, обманом заманили в ловушки, из которых им не дано было вырваться.

Драаксы — одни из древних. Когда земля здесь начала меняться, их ловушка открылась.

Едва ли слова Фараджа могли вселить уверенность в присутствующих.

— Если даже Старые Боги не смогли справиться с этими драаксами, как тогда быть нам? — Холм развёл руками. — Смириться и принять свою судьбу?

— Что-то быстро ты отчаялся, конунг Холм, — упрекнул его Фарадж. — Из любой ситуации есть выход, надо лишь суметь его найти. Это одна из причин, почему мы здесь.

Конунг хлопнул себя по лбу.

— Совсем забыл: завтра же день большого летнего солнца.

Все посмотрели на Аглею, которая с интересом рассматривала узоры на оконных кованных решётках.

— Матерь Богов, — позвал Фарадж. Она повернулась к мужчинам.

— Скажи, конунг Холм, кто создал такую красоту?

— Сын мой, Алексис, — почему-то с грустью ответил Холм.

— Тебе не нравится? Почему? — удивилась девушка.

— Он только на это и способен. Видят боги, не такого я ждал от своего сына.

— Тебе ведомо будущее? — полюбопытствовала Аглея.

— Нет.

— Тогда, почему ты спешишь с выводами?

К празднику город преобразился. Не осталось и следа от нападения драаксов, главную площадь украсили разноцветными гирляндами из бумаги, каждый семейный клан выставил перед домами свой флаг причудливых расцветок. Напротив зала советов устроили круглую арену и расставили скамьи, которые покрыли навесом. Место конунга и его семьи находилось на возвышении. Рядом, на одном уровне появились ещё два высоких кресла для почётных гостей.

Праздник летнего солнцестояния означал конец холодным ветрам и начало прихода тепла. Дни становились длиннее, а значит солнца будет больше, и бонды вернутся к своей работе в полях, чтобы вырастить новый урожай.

Фарадж шёл вдоль ярмарочных рядов и рассматривал товары, которые жители предлагали для обмена. Кузнецы и ремесленники наперебой расхваливали свой товар, который покупали прибывшие из других селений на праздник скотники и бонды. Людей было много, в главный город съехались все викяне. Новый Бог довольно улыбнулся: возрождается племя, скоро им будет тесно здесь, и двинутся они дальше исследовать границы этого мира.

Стайка неугомонных юных девиц преградила ему дорогу. Они стояли полукругом и что-то весело обсуждали. Фарадж с любопытством поглядел, что же заставило их собраться здесь, и удивлённо открыл рот. В центре стояла Аглея в белом платье, расшитом золотыми нитями и подпоясанным красным кушаком. Волосы Матери Богов заплели в толстую косу, украшенную мелкими цветами, а на голове красовался золой обруч.

— Фараджи, — она улыбнулась ему. — Местные девушки подготовили мне наряд.

Аглея покружилась на месте.

— Как тебе?

— Ну… — Фарадж пожал плечами. Подходящих слов у него не нашлось.

— Вижу, что тебе понравилось, — она весело рассмеялась, глядя на его растерянное и удивлённое лицо. Она подхватила его под руку, и девицы расступились, чтобы дать им дорогу. Они восхищённо рассматривали Бога Воинов, но стоило ему взглянуть на кого-нибудь из них, как девушка покрывалась румянцем и отводила глаза.

— Жена конунга сказала, что нас уже ждут у арены, чтобы начать праздновать, — сказал Фарадж.

Семья конунга встала, когда Новые Боги подошли к ним. Их приветствовали поклоном все, кто собрался на арене.

— Моя семья, — конунг обернулся к ним и обвёл рукой. — Жена Зарина и сын Алексис.

Аглея улыбнулась женщине и посмотрела на юношу. Отдельными чертами лица Алексис был похож на своего отца, но фигурой его природа обделила. Да, он будет высоким, как и его отец, но останется таким же худощавым, как мать.

— Которое ему лето? — спросила она.

— Шестнадцатое, — ответила мать.

Матерь богов взяла юношу за руки. Вокруг наступила тишина, конунг даже перестал дышать. Образ девы, в котором она пришла в этот мир, начал меняться, становиться прозрачным. Из неё шёл жемчужный свет, поглощая только их двоих. Словно в коконе, они стояли, укрытые от посторонних глаз. Аглея, как нить, пыталась ухватить сущность этого юноши. Нет, он не имел в себе божественного дара, но в нём было что-то другое: оно притаилось в глубине его существа и не желало откликаться на её зов.

— Ты зря ждёшь, конунг, — Матерь богов отпустила руки Алексиса, и свечение исчезло. Перед ними вновь стояла девушка в красивом платье. Холм опустил голову. Чтобы подбодрить мужа, Зарина взяла его за руку.

— Твой сын не получил дара Богов, но что-то таится в нём.

— Магия?

— Нет, но это сродни магии. Придёт время, и он раскроется.

3

Праздничные гуляния начались с удара в большой гонг. На арене собрались мужчины с разнообразным оружием, чтобы показать свою ловкость и умение управляться с ним. Первыми выступили арбалетчики, метко пуская стрелы в цель, следом мечники и метатели ножей. Каждого победителя конунг награждал ценным подарком. Особенно весело зрители приняли метателей пращи. Менее умелые умудрялись запустить её в толпу или так заиграться, что в итоге сам метатель оказывался связанным. Но больше всего понравились толпе кулачные бои.

Фарадж становился мрачным, глядя на этот праздник оружия и силы. Аглея иногда касалась его руки, чтобы снять напряжение.

— Тебе не нравится?

В ответ тот лишь больше хмурился.

— Ты собрался с кем-то воевать, конунг Холм? — спросил он.

— Нет, — удивился мужчина.

— Тогда к чему тебе столько оружия?

Конунг растерянно пожал плечами.

— Нам приходится бороться с драаксами.

Фарадж сжал кулаки, но больше ничего не сказал.

— Что тебя расстраивает? — спросила Аглея.

— Неправильно это всё. Такое чувство, как будто войны навсегда останутся уделом человечества.

После представления начался пир. Столы накрывали прямо на улице, в каждом дворе. Соседи собирались вместе, делясь угощением, хмельным пивом и грушевым сидором. Вокруг стоял радостный смех, и звучали весёлые песни. Ближе к вечеру особенно захмелевшие пытались развязать драки, но после хорошей оплеухи быстро успокаивались.

Наступал важный момент, для которого все юноши и девушки народа викян собрались в главном городе.

— Твоё время пришло, — Бог Воинов улыбнулся своей спутнице. — Ты готова, Матерь Богов?

— А ты был готов, когда впервые пришёл в этот Мир?

— Нет. Я просто знал, зачем пришёл сюда. Уходя, Старые Боги оставили по одному дару смертным, которые переживут разрушение Миров. Ты, Матерь Богов — видящая, та, кто помогает этому дару выйти на свет и не погибнуть.

Дар викян — божественное зерно, которое прорастёт и даст силу Молодым Богам, что будут помогать смертным после нас. Отсюда они выйдут в другие Миры.

Они собрались в центре арены: юноши и девушки, которые уже встретили своё шестнадцатое лето. Их матери стояли рядом, возлагая надежды, что именно их чаду достался этот дар. Что именно он или она удостоились этой великой чести.

Факелы рассеивали ночную тьму, когда Аглея вышла к ним в сопровождении Фараджа. Их было не так много, и все разные. Она смотрела и видела лишь простых смертных.

Придав будущим Богам смысл и осмысленность, Создатель заметил, что они научились чувствовать и испытывать эмоции. Создавая Новых, Старые Боги не решились лишить их этого, поэтому Матерь Богов сейчас и чувствовала страх от того, что не понимала — как Это должно быть. Фарадж говорил: достаточно просто знать — как.

— Ты всё знаешь, — прошептал он ей. — Пойми это.

Понять, осознать. Она знает, какова божественная сила, её ни с чем не спутаешь. Аглея ещё раз посмотрела на Алексиса: всё верно, в нём её нет, но что-то в его сущности скрыто. Это больше магии, но меньше божественного зерна. Хватаясь за невидимую посторонним нить, она тянула её и уходила куда-то вглубь себя. Со стороны все видели, как в груди Нового Бога вспыхнул маленький жемчужно-белый свет. С каждым мгновением он становился больше, и она уже вся состояла из этого света. Больше Аглея не видела простых смертных — перед ней стояли их сущности такие, какие они есть.

— Алексис, — её голос был громким и в то же время мягким. Парень вздрогнул. Он, как и все, стоял околдованный истинным видом Богини.

— Я здесь, — юноша вышел вперёд.

— Где твой друг? Почему он не пришёл?

— Не… не знаю, — он удивлённо распахнул глаза.

— Приведи его.

Алексис резко развернулся и убежал. Аглея подошла к подросткам, страха и неуверенности больше не осталось — она знает, что делать.

Рядом оказалась девушка с гордо поднятой головой. Её светлые волосы были так же заплетены в косу и украшены цветами. Матерь Богов улыбнулась ей:

— Михаль, ты будешь женой великого воина, которого ещё не знавал твой народ. Много кто будет добиваться благосклонности такой красавицы, но только он покорит тебя.

Михаль поджала губы от досады. Не такого ответа она ждала от Матери Богов.

— А вот и великий воин вернулся, — она подмигнула девушке. Та посмотрела ей за спину и удивлённо вскрикнула.

— Я привёл его, Матерь Богов, — Алексис подтолкнул вперёд парня. Тот ответил ему грубым тычком в бок.

Эта сила была ей хорошо знакома, и в то же время — нет. Молодые Боги другие. Аглея обернулась и невольно залюбовалась на молодого человека. Он был старше собравшихся и отличался статной фигурой и мягкими чертами лица.

— Где твои предки?

— Они все погибли, — голос дрожал от волнения. — Выжил один я.

— Как зовут тебя?

— Даниль, — он попытался отвести взгляд и не смог. Так глазеть на Богиню было запрещено, но ему хотелось смотреть только на неё.

Аглея чувствовала, как скрытая в нём искра бьётся, пытается найти выход и не может. Она приложила руку к его груди, чтобы осветить ей путь своим жемчужно-белым мерцанием. Свет наполнил его, растекаясь по телу, и Даниль закрыл глаза. Мягкое тепло нежно окутывало его, проникало в каждую клеточку.

И божественный дар откликнулся на зов. Он увидел путь для выхода и стремительно двинулся на свободу, разгораясь ярким цветом индиго. Волна нежности и безграничной любви накрыла молодого человека целиком. Ещё никогда он не испытывал таких ярких чувств! В них, как в воду, хотелось погрузиться и не выплывать.

Огонь цвета индиго разгорался ярче, сливаясь с жемчужным и становясь единым целым. Единожды найдя путь на свободу, больше никакой силе не суждено заточить его обратно.

В голове всё кружилось и плыло, но Даниль хотел как можно дольше остаться в этом состоянии. Он зажмурил глаза от удовольствия и улыбнулся.

— Ты свободен, — голос Аглеи шёл как будто изнутри. Юноша распахнул глаза и вздохнул от восхищения, когда увидел напротив, в её лице отражение пережитых им чувств.

— Ты свободен — Молодой Бог Даниль.

Каждый Новый Бог ступает в Мир с осознанием себя, своей цели, но научиться применять эти знания он должен сам. Некому указать точный путь. Как слепые, они идут, каждый по своему пути, чтобы достичь наивысшей точки. И утверждать, что Боги не совершают ошибок — уже есть сама ошибка. Молодая — по своим меркам, Богиня Аглея понимала это сейчас как никогда. Она вновь взглянула на группу юношей и девушек и увидела то, что видимо только ей. Все смертные приходят в эту Реальность со своей определённой целью, и теперь она видит эту цель. Для них — это называется Судьба. Каждый из них хотел узнать, что же готовит им судьба, но они собрались здесь для другого.

Сила божественного дара уверенно вела Матерь Богов к своим избранникам. Их оказалось только трое — двое юношей и одна девушка. Фарадж приметил — они и внешне отличались ото всех. Но это не точно…

— Так мало, — проговорила женщина, но в тишине её услышали все.

Аглея вздрогнула и взглядом нашла её в толпе. Женщина смутилась и опустила голову.

— Твой ребёнок был одним из них, — ответила Богиня. — Но ты его не уберегла.

— Не будь такой жестокой! — мужской голос, как раскат грома, прогремел над ареной. Из сумрака к ним шёл старец в белой мантии. При каждом шаге мантия распахивалась, и виднелась такая же белая ряса. Седая борода прикрывала грудь.

— Отче, — Аглея поклонилась Старому Богу.

— Показывай, где они.

Отец Богов без лишних церемоний прошёл мимо неё к избранникам.

— Действительно — маловато.

— Почему ты здесь? Разве не я должна была привести их к тебе?

— Заскучал я, — ответил старец. — Решил размяться и посмотреть, как у вас дела.

Он подмигнул ей.

— Отныне, — обратился Отче к избранным. — Вы именуетесь Молодыми Богами. Сейчас вы пойдёте со мной, чтобы познать свою новую, истинную сущность.

Фарадж подошёл к своей спутнице. Перед ним стояла уже не та забавная растерянная девушка, с которой вошёл в город. Она казалась старше, что-то в ней изменилось. Познавая себя, Боги взрослеют.

— Ты справилась, — лукаво улыбаясь, сказал он.

— Я знала, что надо делать, — заговорщицки щуря глаза, ответила Аглея.

Нужное место Фарадж нашёл быстро. Огромная яма посреди густого леса. Люди старались обходить это место стороной, будто чувствовали его опасность. Развороченная изнутри земля неохватными валунами лежала вокруг огромного провала, уходящего далеко вниз. Это была не просто яма — пропасть.

Фарадж посмотрел вниз и смело шагнул вперёд. Падение было долгим, пока он достиг дна в кромешной тьме. От щелчка пальцев вспыхнула искра и обернулась маленьким шаром яркого голубого цвета, освещая небольшое пространство. Фарадж огляделся. Он оказался в самом центре ловушки, где были заперты драаксы. Для её создания Старые Боги не пожалели магии: ни материальной, ни своей собственной. Само это место превратилось в источник магии великой силы, который может оказаться опасным для простых смертных. Возможно, именно поэтому магический дар Богов не достался викянам.

Каменный зал, в котором оказался Фарадж, расходился в стороны. Как ни пытался Новый Бог найти его стены — ему не удавалось. Именно здесь всё племя драаксов погрузилось в сон и ждало своего часа. С каждым шагом Фараджу становилось тяжелее — словно вся эта толща земли над пропастью начинала давить ему на плечи. Всё здесь было пропитано ненавистью, даже воздух казался густым. Эта ненависть копилась здесь столетиями. Он попытался выпрямиться и почувствовал, как острая боль пронзила всё тело.

Вся ненависть, которая копилась в этом месте, предназначалась не простым смертным, а Богам: Старым, Новым, Молодым. К тем, кто заманил их сюда и запер. Поэтому они не трогают людей и мечутся по Мирам в поисках своих врагов, не зная, что их больше нет. Что, если драаксы чувствуют Молодых Богов и поэтому возвращаются сюда?

Больно становилось уже не только его человеческой оболочке, но и божественную суть в нём начинало охватывать горячим огнём. Фарадж торопился вернуться на поверхность. Липкий, будто невидимый кисель, воздух обволакивал его и пытался затянуть обратно в бездну, замедляя полёт вверх. Накопленная ненависть придала драаксам большую силу, едва ли Новые Боги смогут справиться с ними, если даже только следы их присутствия почти задушили одного из них.

Выбравшись, Фарадж рухнул на землю и сделал глубокий вздох. Огонь медленно затухал в его груди, и боль начала отступать.

Он должен предупредить всех об опасности!

4

— Кого там на ночь глядя несёт? — сборщик въездных податей всматривался в вечерние сумерки. По дороге медленно брела лошадь с всадником. Стражник посмотрел в указанном сборщиком направлении.

— Если не поторопится, будет ночевать под воротами, — заметил молодой паренёк. — Я его ждать не буду.

— С ним что-то не то. Посмотри, как странно сидит в седле, того и гляди свалится.

Стражник нахмурился и присмотрелся: закутанная во что-то чёрное фигура с каждым новым шагом лошади медленно заваливалась на бок.

— Может, подойти? — несмело предложил юноша.

— Иди, — ответил сборщик.

— Чего это сразу — я?

Паренёк растерянно захлопал длинными светлыми ресницами, глядя на мужчину, который ехидно усмехался.

— Так ведь ты же воин, а я так — мелкий мытарь.

Пока они препирались, лошадь подошла к воротам и остановилась. Всадник попытался поднять голову и повернуться на звук голосов. Лошадь мотнула головой и всадник, потеряв равновесие, кулем упал на землю. Стражник и сборщик податей, не сговариваясь, одновременно подбежали к нему. Из вороха грязных тряпок, которые когда-то были тёплым плащом, послышался хриплый голос:

— Помогите… они скоро всех нас уничтожат.

Юноша склонился, чтобы убрать ворох тряпья и посмотреть на того, кто скрывался под ним. От увиденного он с отвращением скривился, но постарался сдержаться и не отскочить. Иначе этот мелкий человечек потом долго будет насмехаться над ним. Только вот сборщику сейчас было не до парня: он побледнел и сделал шаг назад. Вид всадника напугал обоих: седая борода на бледном, худом лице слиплась от бурых подтёков, а вместо рук у него было два обрубка, обмотанных тряпками с засохшей кровавой коркой. Человек хрипло дышал, жадно хватая ртом воздух.

— Что делать? — стражник растерянно посмотрел на сборщика.

— Надо его в башню занести и позвать магиков.

— И сотника, — добавил юноша.

В узком каменном коридоре сторожевой башни тяжёлые сапоги сотника отбивали каждый шаг, как набат, эхом отражаясь от стен. Паренёк едва поспевал за могучим воином.

— Что он ещё успел сказать?

— Ничего путного, — стражник развёл руками. — Бредил, будто лезут эти чудовища прямо из тумана, а их оружие одним ударом разрубает человека напополам.

— Сказал, откуда он?

— Из какого-то дальнего селения возле границы.

Сотник вошёл в маленькую комнатку, освещённую факелом. Из груды грязных лохмотьев торчали две культи и изъеденные язвами голые ноги. Возле него сидели два магика, пытаясь залечить его раны.

— Пошлите кого-нибудь к воеводе.

Разведчики, посланные к границам, вернулись спустя несколько дней. Воевода слушал их с ледяным спокойствием и не перебивал.

— В разорённом селении выживших мы не нашли. Только эти твари. Мы видели, как они уходили в туман и возвращались обратно.

— Нам удалось убить только одного, остальные убежали, но силы в них немерено.

Разведчик распахнул плащ и кинул перед воеводой мешок. С глухим звуком тот ударился об пол и раскрылся. Воевода брезгливо оскалил зубы. В мешке лежала отрубленная голова с тёмно-зеленоватой кожей. В больших глазах монстра с нависшими над ними надбровными дугами отражался огонь факелов, и казалось, что они горят красным цветом. Рот был открыт в застывшем крике, обнажая острые жёлтые клыки.

Воевода махнул рукой, и трофей убрали обратно в мешок.

— Завтра наместник соберёт военный совет — расскажете всё, что видели. И красавца этого с собой возьмите. Может эта жирная скотина сблюёт.

Воевода засмеялся густым басом, приглаживая густые, длинные усы.

Испытывая особую любовь к эффектным появлениям, воевода Ярополк дождался, когда в палате соберутся все советники и бояре, и только тогда вошёл в зал, освещённый масляными лампами. Сзади шли две фигуры, одетые в лёгкие кожаные латы и длинные синие плащи. Сам воевода был облачён в кольчугу, чёрные холщовые штаны и высокие сапоги. В таком облачении его широкая статная фигура внушала ленивым боярам и худосочным советникам особенный трепет и уважение. И напоминала, что когда-то воевода Ярополк служил в охране последнего князя славингов. Для большего устрашения он немного приподнял рукоять своего двуручного меча, и остриё уткнулось в каменный пол, издавая мерзкий скрежет. Все морщились, но сделать замечание не решались.

Толстый наместник Горюн восседал в центре палаты, на деревянном маестате с золотыми вензелями. Маестат князя он не имел права занимать.

— Опаздываешь, воевода, — произнёс он, буравя его своими маленькими заплывшими глазками. Рядом с ним стоял высокий мужчина в чёрной мантии — старший из магиков, Зорян.

— Дела дружинные задержали, — ответил Ярополк, глядя в глаза наместнику. — Смотр проводил.

— С кем воевать собрался? — спросил магик.

— Да вот, с ними, — воевода взял мешок с трофеем и вытряхнул содержимое под ноги наместника и магика. Голова, как кочан капусты, покатилась по полу и уставилась мёртвыми глазами на толстую фигуру. Горюн взвизгнул от ужаса и отскочил к спинке маестата. По залу прокатился вдох удивления и возмущённый ропот. Кто-то из барчуков привстал со своих мест, чтобы получше рассмотреть.

— Что это? — Горюн взял себя в руки и скорчил серьёзное лицо. Воевода посмотрел на своих подчинённых. Две высокие фигуры синхронно вышли вперёд и опустились на одно колено перед правителем.

— Говорите, — приказал наместник.

— Господин наместник, эти твари лезут из тумана на границе.

К воеводе подошёл высокий старик в белой мантии. Седые волосы скрывал капюшон. В руке он держал длинный белый посох с резьбой и замысловатым навершием.

— Не может этого быть, — возмутился Зорян. — Магики обошли этот туман вдоль и поперёк. Там нет ничего живого.

— Ваших магических способностей едва ли хватит, чтобы сотворить тарелку супа, — ответил старик. — Что было дальше?

— Эти твари вырезали всю деревню, собрали их трупы и вернулись в туман.

— Они хотят захватить наши земли? — спросил Горюн.

— Этого мы не знаем точно. Мы лишь видели то, о чём рассказали. Ещё мы видели, как некоторые из них освежевали один труп. Кости они оставили, а мясо забрали.

Лоснящаяся сытая морда наместника позеленела от отвращения.

— Они их сожрали?

— Этого мы не видели.

В полной тишине Горюн обвёл присутствующих взглядом. Каждый старался отвести глаза, ведь все понимали, в чём причина. А некоторые даже догадывались, кто в этом мог быть виноват.

— Что молчите, советнички?

— Это наше проклятье за прерванный княжеский род, — проговорил кто-то.

— Что? — наместник вскочил с места. — Кто это сказал?

Высокий старик с посохом подошёл к наместнику.

— Какая разница, наместник Горюн, кто это сказал. Давайте решать, что делать с этой бедой.

— Я пошлю магиков, чтобы они ещё раз осмотрели туман, — сказал Зорян.

Старик усмехнулся:

— Про ваши магические способности я уже высказался.

Магик злобно сверкнул глазами и поджал губы, но спорить с ним не стал.

— Я уже начал готовить войско, — ответил воевода.

— Этого мало.

— А что ты предлагаешь, жрец Светлан? — Зорян растянул губы в подобии ехидной усмешки. — Обратиться к Богам? Старые Боги ушли, а Новым нет до нас дела. Они отвернулись от нас, когда пролилась кровь истинных князей и их род прервался.

Жрец молча выдержал прямой взгляд старшего магика. Да, именно это он и собирался предложить. Он не верил в то, что Боги отвернулись от них, и на это у него были свои причины. Но говорить об этом сейчас жрец не собирался.

— Что, если, — продолжил Зорян, — нам возложить княжеский венец на наместника Горюна и начать новый род правителей?

Он посмотрел на Горюна. Тот встрепенулся и попытался выпрямиться, сидя на маестате.

— Ты видно обпился своих зелий, Зорян, раз предлагаешь такое! — выкрикнул жрец и стукнул посохом об пол. Узоры на нём вспыхнули белым пламенем и быстро погасли. — Забыл, как был основан княжеский род? — Светлан сделал шаг к магику. — Так я тебе напомню: когда-то давно, Старые Боги выбрали Рада за верную службу и преданность своему народу. Они возложили на него княжий венец и поделились своими дарами, которые передавались всему роду князей. Тот, кто решился прервать этот род — навлёк проклятие не только на себя, но и на весь наш народ. Ты хочешь усугубить это проклятье?

Зорян отвёл взгляд, понимая, что возразить на это ему нечем. Но и так просто сдаваться не хотел:

— Ну так, вызови их.

— Кто тебе сказал, что они выберут именно Горюна на княжение?

Наместник с надеждой посмотрел на магика. У него всегда находились весомые доводы в его защиту, но сейчас тот молчал. Тогда с места вскочил один из бояр и вскрикнул:

— Горюна на княжение!

Его поддержал гул одобрительных голосов.

— Воля Богов! — вскрикнул другой, и также получил поддержку. Начался громкий спор, местами переходящий в потасовку. Светлан воспользовался неразберихой и подошёл к воеводе.

— Собирай дружину и выдвигайся к границе.

— Слушай, Светлан, может, уже скажем?

— Нельзя, нам могут не поверить на слово. Придётся ждать, когда Новые Боги услышат нас и придут.

— Неспокойно мне что-то.

— Почему? — жрец уставился на бравого воеводу.

— Потому, что мы с тобой знаем, что ни хрена не знаем. И нам с тобой хватает смелости это признать. А эти все, — он обвёл дерущуюся толпу рукой, — как дураки, всё власть делят.

Жрец засмеялся и покачал головой.

— Ох и горазд ты речи толкать.

— Мне с дружинниками проще, чем тут с вами. Пошлёшь их в козью дупу, и сразу всем всё понятно.

Воевода громко рассмеялся, глядя, как старик закатил глаза.

5

Фарадж шагнул в туман и замер. Плотная завеса сомкнулась у него за спиной, не давая возможности вернуться назад. Перед ним появилась каменная глыба на четырёх опорах, изрезанная трещинами. Он стоял в зале Сотворения.

«Ты попал, куда надо», — услышал он речь Отца Богов.

Вокруг каменной карты собрались тени жемчужного цвета. Они вспыхивали и трепетали, разжигали внутри красные гневные огни и тушили.

«Почему мы все здесь?» — спросил Фарадж.

«В Долине сейчас неофиты. Они ещё не окрепли духом, и я решил не тревожить их раньше времени».

«Но драаксы…»

Внутри Нового Бога вспыхнул красный огонь и потух.

«Я знаю. Все они собрались по тем же причинам».

Голос Отца Богов умолк, и Фарадж услышал других. Каждый рассказывал о невиданных им существах, которые могли преодолеть границы междумирья. Внешним видом они не были схожи между собой, и лишь некоторые из них отдалённо напоминали людей. Встречались среди этих существ и те, кто был лишён какого-либо разума, действуя инстинктивно, общаясь только короткими звуками. Они появлялись из тумана междумирья, уничтожая всё живое на своём пути. Если им удавалось дать отпор — существа отступали в туман и возвращались с новыми, превосходящими силами. Но больше всего пугало присутствующих то, что некоторые из этих тварей несли смертельную угрозу и Новым Богам.

«Те, о ком вы говорите — это Древние, которых Он создал первыми. Когда Создатель удалился на покой и оставил Старых Богов управлять тогда ещё Единым Миром. Не все из этих Древних согласились следовать новым законам и подчиняться правилам. Они восстали против Богов. Кого-то из них удалось поработить, кого-то пришлось уничтожить полностью, кто-то спрятался в самые глубокие норы, и мы посчитали, что они вымерли. Самых непокорных и сильных пришлось заманить в ловушки и запереть навечно. Видимо, после разделения Мира эти запоры были сломаны, и они вырвались-таки на свободу. Озлобленные, желающие смерти всему, что мы создали.

«Как же нам поступить?» — раздался вопрос.

«Вы созданы для того, чтобы на руинах старого построить новый Мир. И, если древние твари не желают признавать этот Новый Мир, они должны быть полностью уничтожены».

Фарадж почувствовал, как его обдало порывом ледяного ветра. Слова Отца Богов были жестоки, но, если от тебя зависит судьба целого Мира, ты должен научиться принимать такие решения. Сочувствие может оказаться ошибкой, которая приведёт к большей трагедии.

«Но, если кто-то из Древних согласится следовать новым правилам нашего Мира?»

«Только совет Богов может решить — достойны ли они прощения».

Могучая сила потянула Фараджа прочь из зала Сотворения, и навалилась тяжесть смертного тела. Он осмотрелся.

— Вставай, ты в Долине, — Отец Богов протянул руку, чтобы помочь ему подняться с колен.

Повеяло лёгким свежим ветерком с запахом свежескошенной травы и луговых цветов. Всё вокруг освещал диск тёплого, яркого солнца. В этом месте всегда царили покой и умиротворение, а зелень травы и шорох листьев в кронах деревьев радовали своей простой красотой.

— Где все?

— Вернулись в свои Миры.

— Но я здесь. Почему?

Благородный старец знаком предложил пройтись.

— Хочу помочь вам в борьбе с Древними.

Они медленно зашагали вдоль небольшой рощи. Изумрудная трава мягко прогибалась под их ногами.

— Помнишь ли ты легенду о великих воинах из рода древлян и их воеводе?

— Да. Они были созданы Старыми Богами и наделены силой и магией, чтобы бороться с непокорными.

— Не совсем верно, но суть та. Древляне считались миролюбивыми землепашцами. Они жили вдали от крупных селений, занимались земледелием и разведением скота. Древлянами их прозвали, потому что все их жилища были построены из древесины, без единого гвоздя. Они вообще железо не очень любили. Пока дикие неразумные твари не стали их истреблять.

Тогда древляне собрали небольшой отряд и пошли на битву с этими чудовищами. Вот только сил и умения им не хватило. Когда весь отряд оказался разорван в клочья, воевода Андриан обратился к Богам за помощью. И они помогли — при условии, что те продолжат бороться с непокорными Древними.

Вернув отряд к жизни, Боги поделились с ними бессмертием и могучей силой, забрав взамен возможность иметь продолжение своего рода. У некоторых из воинов уже были дети, и им пришлось отречься от них, чтобы сохранить их жизни.

Сильно обиделись воины на Богов, но дар уже невозможно было вернуть. Выполнив часть своего долга, они решили уйти из жизни добровольно и похоронили себя заживо в пещере рядом с родной землёй.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Перед тем, как уйти, Андриан сказал: лишь когда Боги признают перед ними свою вину и раскаются — они проснутся и продолжат выполнять свой долг. Ты ведь знаешь, насколько Старые Боги не любили признавать свои ошибки.

Фарадж горько усмехнулся:

— Вы столько зла натворили и теперь хотите, чтобы мы вымаливали за вас прощение?

Отец Богов остановился и, хмурясь, посмотрел в лицо своему спутнику.

— Я лишь хочу, чтобы вы не совершали наших ошибок, — он развёл руками. — Право выбора остаётся за тобой, но они могут оказать вам неоценимую помощь. Ты — Бог Воин, защитник и наставник, у тебя есть то, чего нет у других. Только ты сможешь их найти и напомнить, кем они стали по доброй воле, а не по принуждению.

— И откуда мне начать поиски? — Фарадж растерянно пожал плечами.

— Мир после разделения изменился, но я могу указать, где древляне жили раньше. Начни с начала.

Старец едва заметно взмахнул рукой, и перед Новым Богом появилась тропа, уходящая в туман. Право выбора, значит? Хорошо, сделаем вид, что поверил. Кивнув ему на прощанье, Фарадж ступил на тропу: белёсый туман расступился, и появилась узкая колея, уходящая вдаль. В междумирье не было звуков, только всепоглощающая тишина, которая даже думать заставляла шёпотом. Мягкая материя, из которой была сделана тропа, пружинила каждый шаг. Все, кто впервые ступали на неё, первое время шли медленно, с опаской. Серая субстанция казалась непрочной, готовой вот-вот прорваться под ногами и сбросить путника… в бездну? Возможно. Пока ещё такого не произошло.

Чем ближе Фарадж приближался к своей цели, тем твёрже становилась тропа и гуще туман. Когда он превратился в серую хмарь, Новый Бог шагнул в него и оказался посреди густых зарослей тростника и болотной осоки. Под ногами смачно хлюпнула коричневая жижа, поднимаясь к голенищам его сапог.

— Вот же… — последнее слово Фарадж проговорил одними губами. Он осмотрелся, пытаясь понять, где заканчивается болото. Чуть в стороне виднелись кривые, тонкие стволы деревьев и кусты, и он направился к ним. Вязкая топь так и норовила затянуть его поглубже и стянуть сапоги. Чтобы не испачкать плащ, Фарадж намотал его на руку. Болотная жижа уже поднялась ему до паха, замедляя движения, но Фарадж упрямо двигался к заветной суше, не давая ей полностью затянуть себя. Жаркое солнце раскалило влажный воздух, отчего становилось тяжело дышать, а пот заливал глаза. Громко ругаясь, он наконец ступил на берег и рухнул, раскинув руки. Даже в тени деревьев было жарко. И очень хотелось пить.

Фарадж вслушался в окружающий Мир, пытаясь уловить потоки магии. Мир оказался пуст. Ни единого намёка, что она здесь хоть когда-то была.

— Проклятая дыра, — проговорил Фарадж и сел, чтобы снять сапоги и вылить из них грязную воду. Кожаные штаны он обтёр пучками травы. Единственное, что у него осталось сухим — это плащ из плотного сукна с меховым воротом, рубашка насквозь пропиталась потом. Ступая босыми ногами на густую траву, Новый Бог двинулся в гущу леса, подальше от вонючего болота. Деревья становились толще, уходя своей кроной ввысь и переплетаясь между собой. Появилось подобие живого навеса, который защищал от палящих лучей солнца и создавал прохладную спасительную тень.

Чем дальше Фарадж уходил в лес, тем больше начинал сомневаться, что сможет встретить в этом мире хоть одного живого человека. Что, если все эти древляне погибли во время большого разделения? Или ушли в другие Миры? Он остановился и прислушался, чтобы найти признаки жизни. Сквозь шум ветра Новый Бог услышал ровное, спокойное дыхание Мира и стук множества сердец: одни быстрые, взволнованные и другие медленные, спокойные, как и сам Мир. Фарадж уловил, откуда шёл этот звук и пошёл на него. Скоро перед ним появилась хорошо утоптанная дорога, ведущая вдоль лесной чащи. Впереди виднелись красивые, ухоженные поля. Пришлось натянуть сапоги и двигаться дальше — по дороге. Плащ остался висеть на руке.

Небольшое городище расположилось на возвышении, окружённое деревянным частоколом. Привратники мирно дремали, подпирая стену и не особо присматриваясь к прибывающим, коих было не так и много. В основном местные сновали туда-сюда, чтобы отправиться на поля да загнать скот в стойло. На Фараджа никто не обратил внимания, и он вошёл в городище. Больше всего он интересовался ближайшим трактиром, чтобы перекусить и отдохнуть. Такое заведение располагалось прямо возле въезда, и в нём не оказалось посетителей, кроме притаившейся в углу фигуры. Фарадж не стал разглядывать, кто это был, а сел в другом углу, лицом ко входу. Как из-под земли появился упитанный розовощёкий трактирщик в чистом переднике. И произнёс ласковым голосом:

— Еже алкаети снедать, благий молодец?

Фарадж уставился на него, глупо открыв рот и хлопнув глазами. Из всего сказанного он понял только одно: «молодец».

— Чего? — переспросил он.

Трактирщик страдальчески закатил глаза и тихо произнёс:

— Сыроядец.

Из соседнего угла послышался сдавленный смешок. Трактирщик глубоко вздохнул и повторил:

— Что желаете отведать, добрый молодец?

— Ах, ты вот про что, — Фарадж облегчённо засмеялся. — Принеси для начала, чем можно промочить горло.

— Квасу? — учтиво спросил розовощёкий молодец и слегка склонил голову.

— Это что такое? Надеюсь, нехмельное? — Фарадж сделал строгое лицо. Трактирщик вновь закатил глаза и ответил:

— Я не предлагал ишем — только квас.

Посетитель в другом углу уже едва сдерживался от смеха, но Фарадж старался не обращать на него внимание. Он пришёл сюда не ради драки.

— Хорошо, неси квасу. Я бы сейчас и от воды не отказался.

— Пенязью будете расплачиваться, али камнями самоцветными? Можно ещё другими ценными вещами. Если пенязь, то медные и оловянные не принимаю, сударь мой.

Фарадж вновь растерянно хлопнул глазами и спросил:

— Чего?

Посетитель уже не сдерживался и рассмеялся грудным женским смехом. Фарадж наконец присмотрелся к нему и увидел выпавшую из-под капюшона длинную русую прядь волос. Когда приступ смеха закончился, раздался приятный женский голос:

— Он спрашивает: какой монетой будешь расплачиваться за угощение.

Оплата! Фарадж растерянно хлопнул себя по поясу, где у смертных должны висеть кошельки. Обычно ему удавалось обходиться без таких вещей, в самых крайних случаях он мог наворожить любые деньги. Но в этом мире магии не было, а тратить свои запасы на такую мелочь Новый Бог не хотел.

— Ну, а вода обычная у тебя тоже за плату? — сквозь сжатые зубы спросил Фарадж. Этот Мир ему окончательно перестал нравиться. Сначала мерзкое болото, потом отсутствие магии, а теперь ещё и девка, которая нагло потешается над ним.

— Вода, сударь мой, бесплатно, а за посидеть в моём трактире придётся заплатить, — довольно улыбаясь, ответил трактирщик.

— Проклятье, — выругался Фарадж. Из всего, что у него было с собой — а у него с собой ничего ценного не было — он мог предложить только плащ, который единственный не пострадал в болоте.

— Этого хватит на квас? — Фарадж протянул его трактирщику. Толстяк развернул плащ, встряхнул и покрутил на свету.

— Знатная япончица, — проговорил он. — И мех хороший. Ладно, на квас хватит.

И скрылся с обновкой за прилавком. Фигура в углу поднялась и направилась к незадачливому посетителю. Теперь Фарадж мог убедиться, что перед ним женщина с красивыми округлыми формами и тонкой талией. Мужская одежда сидела на ней идеально, подчёркивая каждый изгиб. Он медленно поднимал глаза, любуясь высокой незнакомкой. Резкие черты её лица, казалось, создавались умелым творцом, который хотел сделать что-то воинственное, но в то же время красивое, смягчив резкие черты лица выразительными карими глазами. В которых Фарадж начал тонуть, как в бездонных озёрах.

— Как зовут тебя, чужеземец? — спросила девица, присаживаясь напротив него. Капюшон соскользнул с её головы, и на плечи упала густая копна русых волос, скрывая верхнюю часть тела. Фарадж наконец смог отвести от неё взгляд и собраться с мыслями. И трактирщик как раз принёс глиняную кружку, полную пенного напитка с приятным хлебным ароматом.

— Сильно заметно? — уточнил он, отхлебнув холодного напитка.

— Ну… — протянула незнакомка, смерив его взглядом, задерживаясь на тёмных волосах, перевязанных лентой, широких скулах и прямом носу. — На древлянина ты совсем не похож.

Значит, он попал куда следует. Древляне не только выжили, но и смогли сохранить свои земли.

— Моё имя — Фарадж. А твоё?

Незнакомка удивлённо приподняла брови и с любопытством начала всматриваться в лицо нового знакомого. Фарадж ответил взаимным взглядом, размышляя над тем, что её могло так заинтересовать. Вряд ли в такие глухие края дошла весть о пришествии Новых Богов. Их молчание прервала группа местных мужиков, которые, запыхавшись, ввалились в трактир. Коренастые, загорелые, с голым торсом — они остановились возле девушки и хором заговорили:

— Сударыня Дивия, скорее! Там Дарко с Вадимом опять драку затеяли из-за тына!

Девушка резко подскочила и быстро заговорила, краснея от злости:

— Осе колоброды! Потребитя окоятий. Язвы брыдлые, керасти подколодные! Паки крамолу мнити!

Глядя на то, как мужики начали краснеть и отводить глаза, Фарадж понял — она говорит что-то недостойное для женщины. Дивия тоже заметила их реакцию — резко замолчала и перевела дыхание.

— Их ждёт на этот раз суровое наказание, — спокойно произнесла она. — Вторак, позаботься о нашем госте, пока меня не будет. Накорми, комнату выдели и дай ему новую одежду. А ещё пусть помоется, от него за версту несёт болотом.

Трактирщик Вторак поклонился. Когда они с Фараджем остались вдвоём, Новый Бог спросил:

— Кто эта — Дивия?

— Знамо кто — Глава наша. Главная у нас — древлян.

6

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в яркий малиновый цвет. С концом светового дня жители городища викян готовились отходить ко сну. Летом, когда световой день становился особенно длинным, старались не жечь светильники и факелы, чтобы сохранить их для коротких холодных дней, когда белая пелена снега укрывала всё, как одеяло.

Аглея подошла к крутому скалистому обрыву и посмотрела вниз. Высокие волны, украшенные венчиком белой пены, ударялись о скалы и, рассыпаясь, отходили обратно в бескрайние водяные просторы. Фарадж называл его «море», как когда-то говорили Старые Боги. После их ухода Мир изменился — превратился в руины былого величия, на которых Новым Богам предстояло построить нечто иное. Некогда огромный Мир был расколот, разделён сотнями скрытых от глаз смертных троп. Матерь Богов отошла от края обрыва и посмотрела вдаль. Где-то там — за этой величественной водной гладью есть ещё один остров, на котором есть такие же смертные, как и здесь, только называют их по-другому, и живут они по другим обычаям. Аглея там никогда не была и не видела этих людей, но что-то влекло её туда. Тревога и грусть охватывали девушку каждый раз при мысли о них. Что-то нехорошее там происходило — она это чувствовала, но до возвращения Фараджа не могла пойти туда.

Своё приближение Алексис не скрывал, задумчиво проводя рукой по высокой траве — та начинала пригибаться и тихо шелестеть. Аглея обернулась к нему и помахала рукой. Юноша улыбнулся в ответ.

— Темнеет уже, — сказал он и остановился у неё за спиной.

— Да. Уже иду.

Но, вопреки сказанному, продолжила смотреть вдаль. Алексис наклонил голову, рассматривая её задумчивый профиль.

— Почему ты так смотришь?

— Хочу запомнить, чтобы завтра нарисовать.

Аглея засмеялась.

— Зачем? Ты уже рисовал меня.

— Не знаю, — парень пожал плечами. — Наверное, потому что ты сейчас какая-то другая.

— Девушки уже разошлись?

— Да. Сегодня они больше не будут мучить тебя своими расспросами.

— Хорошо, — Аглея посмотрела на юношу. — Пойдём.

Они спустились к небольшому лесу, который отгораживал город от моря, скрывая за своими могучими зарослями, как верный охранитель.

— Замучили они тебя? — заботливо спросил Алексис.

— Ещё как, — Аглея рассмеялась.

Целый день они толпились возле неё, задавая разные вопросы, просили предсказать будущее. Конунгу пришлось разрешить им собраться в большом зале, потому что возле его дома, где Аглее выделили комнату, начала собираться толпа из любопытной молодёжи, и все работы в городе замедлились. Основную массу собравшихся составляли девушки, которым очень хотелось узнать своё будущее. Однако Аглее пришлось их разочаровать:

— Будущее невозможно узнать — можно предсказать лишь возможные варианты развития событий и сказать точно, какое именно действие повлияет на эти развития очень сложно.

— Но ты ведь предсказала Михаль замужество с великим воином, — не унимались девушки.

— Нет, — Аглея усмехнулась. — Я лишь увидела то чувство, которое она пыталась скрыть.

С трудом ей удалось их убедить в этом. Разочарованные, они начали расходиться. Остались лишь самые любопытные.

— Скажи, — обратилась девушка. — А Новые Боги могут влюбиться в смертного?

Её подруги засмеялись и дружно заулюлюкали. От стыда девушка покраснела и стыдливо опустила глаза. Однако этот вопрос поставил Аглею в тупик:

— Что значит «влюбиться»?

Смех затих, и девушки растерянно переглянулись. Едва ли они могли подобрать правильные слова, чтобы описать такое привычное для них чувство. Они оглядывались друг на друга, пожимали плечами, пока самая смелая не решилась заговорить:

— Это значит — думать только об этом человеке, хотеть быть с ним постоянно рядом, прикасаться, скучать, когда расстаётесь.

— Да, — подхватила другая. — А ещё: когда думаешь о нём — сердце замирает, и внутри становится так хорошо и легко.

— И ради любимого человека хочется совершать что-то хорошее, чтобы ему понравилось.

— Не всегда, — перебила её подруга. — Вспомните легенду, которую рассказывала бабка Ярыська. Там могучий воин приревновал свою жену к единственному другу и убил обоих, а потом и себя, когда понял, что любимой больше нет.

— Любопытно, — проговорила Матерь Богов. — Значит, из-за этого чувства можно делать добро и зло? Оно может возвысить, или наоборот — опустить во мрак. Настолько оно сильное. Нет, мы выше этого — совершать глупости ради одного смертного.

— А детки от Богов могут родиться?

— Нет. Таким созданиям не будет места ни среди Богов, ни среди смертных.

— Говорят, Старые Боги могли сделать человека подобным себе.

— И брали за это очень высокую цену, — Аглея начинала чувствовать раздражение. Все эти вопросы были такими примитивными и бессмысленными, что начинали злить. Неужели у смертных нет других желаний, кроме как приблизиться к высшим созданиям? Неужели они не помнят совсем, как их предки сами, добровольно, ради жизни своих потомков отказались от этого? От вечного служения на благо других, наделённые взамен свободой от правил и запретов. Им дано право любить и совершать ради этого немыслимые для Нового Бога поступки.

Уже в сумерках они приблизились к жилым строениям. Аглея устало потёрла виски, чтобы избавиться от воспоминаний прошедшего дня и чувства раздражения. Ей хотелось как можно скорее оказаться в Долине, но до возвращения Фараджа об этом не было и речи, потому что договорились встретиться здесь и что-то решить с драаксами. Оставить викян с такой бедой один на один было бы сродни предательству, а Новые Боги для того и созданы, чтобы помогать выжившим не только строить новое, но и бороться с угрозами.

Алексис резко остановился и присел, схватив Аглею за руку и увлекая за собой. Высокая сухая трава скрыла их.

— Что случилось? — почему-то шёпотом спросила Аглея, пытаясь в сумерках разглядеть лицо юноши.

— Смотри, — он указал пальцем куда-то вверх и в сторону. Аглея присмотрелась и увидела несколько крупных теней в тёмном небе, которые быстро приближались к городу.

— Что это?

— Драаксы. Нам надо предупредить моего отца и спрятаться в укрытии.

Огни на улицах были почти погашены, лишь в окнах домов ещё кое-где виднелся свет масляных ламп. Люди готовились отдыхать и не догадывались о приближении угрозы. Алексис сильнее сжал руку Аглеи и резко рванул к своему дому. Они бежали так быстро, что, казалось, их ноги не касаются земли, отталкиваясь от воздуха. Матерь Богов обернулась, чтобы посмотреть, как далеко угроза, и никого там не увидела.

— Где они?

Алексис бежал, не оборачиваясь.

— Не знаю. Какая разница, надо всех предупредить.

Они бежали вдоль домов по широкой прямой улице, когда за их спинами появился большой огненный шар и ударил в землю, разливаясь огненным потоком по сухой земле. Горячая волна ударила им в спину и сбила с ног, толкнула вперёд, повалила. Сзади послышались женские крики и мужская брань. Огромная тень пронеслась над ними, поливая всё огнём. Воздух стал нестерпимо горячим и обжигал лёгкие. Вокруг было светло — как днём. Аглея перевернулась на спину и едва успела увернуться от бегущих мимо людей. Сквозь шум в ушах раздавались голоса жителей, которые метались в пожарище: кто-то с вёдрами, кто-то с вещами, а мужчины смотрели вверх и пускали арбалетные стрелы. Алексис лежал рядом и не шевелился — удар его оглушил.

Аглея посмотрела в небо и увидела, как огромная тварь расправила кожистые крылья. В этот момент кто-то споткнулся об неё и повалил, падая, она больно ударилась спиной о камень, и в глазах вспыхнули искры. Когда всё прошло, гиганта уже не было, но чувство незримой угрозы не проходило. Почему-то стало тихо: только треск догорающих досок да завывание ветра. Все люди разбежались. Аглея повернулась к бесчувственному Алексису и потрясла того за плечо. Парень тихонько застонал и перевернулся на спину. Открыв глаза, он произнёс:

— К нам летит.

Тварь сделала круг над ними и начала стремительно опускаться на землю — драакс сложил крылья и протянул к ним большую чешуйчатую морду с разинутой пастью. Аглея в последний момент метнулась к Алексису, закрывая собой, и махнула рукой. Белая прозрачная пелена накрыла их, но драакс даже не заметил преграды и сунул сквозь пелену свою морду со злобными глазами, в которых вспыхнул огонь. Его зрачки превратились в узкие вертикальные щели. Где-то рядом истошно завопил Алексис. Её защита не помогла, и Аглея поняла: пришёл их смертный час. Страха не было, только обида, что так мало успела, мало видела. А ещё стало до слёз жаль юного Алексиса: так и не открылся ей, не дал понять, что же такое скрывается в потайных уголках его души.

Драакс неожиданно дёрнул чешуйчатой мордой и начал принюхиваться, отводя её в сторону. Огонь в глазах потух, зрачки расширились, когда он увидел кого-то за спиной Матери Богов. Она обернулась — сзади был только Алексис с перемазанным пылью лицом. Драакс смотрел на него, и в его глазах промелькнули: удивление, растерянность, радость. Аглея поняла — это огромное жуткое существо способно мыслить и чувствовать. Оно разумно! И оно сейчас с любопытством изучает юношу, который пытался спрятаться у неё за спиной.

Жители, во главе с конунгом, спешили к ним на помощь, окружая драакса. Несколько стрел ударились о прочную броню и отлетели, не оставив и царапины. Драакс недовольно тряхнул мордой, потом расправил крылья и взлетел, унося в когтистых лапах двух пленников.

7

Обед действительно оказался сытным, баня жаркой, а кровать с пуховой периной — мягкой. Фарадж с удовольствием вытянулся на ней и закрыл глаза. Яркое солнце светило в маленькое окно-бойницу, согревая своим лучом обнажённый живот мужчины. Он почти задремал, когда в небольшую чистую комнатку вошла пышнотелая молодая девушка с толстой рыжей косой, перекинутой через плечо. В руках она держала его выстиранную одежду и начищенные сапоги. Увидев голого мужчину, она зарделась и стыдливо отвела глаза.

— Ты кто? — Фарадж от неожиданности даже забыл прикрыться.

— Дарёна, дочка трактирщика. Вещи вот принесла твои, сударь.

И вытянула к нему руки. Фарадж вспомнил, что на нём нет и клочка одежды, и прикрылся тонкой белой простынёй из удивительно нежной ткани.

— Дивия ещё не возвращалась? — недовольно спросил он, забирая у неё вещи. Наверное, здесь не принято было стучать, прежде чем входить.

— Нет, сударь.

Дарёна стрельнула в него глазками и улыбнулась, обнажая ровные белые зубы. Уходить она не торопилась — продолжала стоять, теребя косу. Новый Бог тяжело вздохнул, размышляя, как бы избавиться от навязчивой девицы и случайно не обидеть.

— Что-то ещё?

— Нет, сударь, — продолжая улыбаться, ответила девица. Фарадж начал подозревать, что она не в себе.

— Тогда иди.

Дарёна подмигнула ему и выскочила за дверь. Всё-таки она не в себе, решил он и начал одеваться. До возвращения Дивии Фарадж захотел осмотреть селение, в котором оказался. Оно отличалось от других Миров, где ему приходилось бывать: здесь совсем не было магии, и никто не знал о Новых Богах. Похоже, что древляне и не подозревали о разделении Миров, и большое разрушение обошло их стороной.

Селение было большое: с деревянными избами и каменными палатами, в которых жили богатые горожане. Люди спокойно ходили по улицам, некоторые останавливались у раскрытых окон и начинали разговоры, в каждом дворе стояли пристройки скотных дворов с живностью, которая мычала, блеяла и квохтала. Дети беззаботно играли прямо на укатанной дороге, по которой большие медленные волы тащили телеги с грузом. Здесь был покой и порядок, которого раньше Фарадж не видел и не чувствовал. И самой большой бедой был тын, который Вадим случайно или намеренно поставил на соседский двор.

Прохожие иногда останавливались, с любопытством разглядывали Нового Бога — неудивительно, он отличался от местных, они в большинстве своём были среднего роста, светловолосые, голубоглазые. На загорелых, румяных лицах девушек проступали веснушки. Никто не шарахался в испуге от него, относясь как к интересной диковине.

В трактир Фарадж вернулся ближе к вечеру. В общем зале собрались мужчины, чтобы отдохнуть после трудового дня и обсудить новости за кружкой ишема. На него смотрели с интересом, но без желания завести знакомство.

— Вернулся, сударь.

Вторак стоял за стойкой, заставленной пустыми кружками.

— Дивия тебя уже заждалась.

Быстрым, широким шагом Фарадж поднялся на верхний ярус и вошёл в комнату. Дивия сидела на застеленной кровати и от скуки болтала ногой.

— Осмотрелся? — спросила она вместо приветствия.

— Да.

Садиться рядом с ней на кровать Фарадж почему-то не решился и разместился на деревянной табуретке, которая стояла возле низкого стола.

— Ишему будешь? — Дивия подняла с полу пузатый кувшин и две глиняные кружки.

— Это что такое? — полюбопытствовал он. Девушка прищурила глаза и, лукаво улыбаясь, ответила:

— Хмельное.

Решив, что имеет право немного расслабиться, он согласно кивнул головой. Дивия разлила по кружкам пенный напиток. По комнате разошёлся приятный аромат мёда, яблок и пряных трав. На вкус ишем оказался сладковатым и кислым одновременно, а травы терпко щекотали горло. Первую кружку выпили молча. Иногда Фарадж ловил на себе внимательный, настороженный взгляд Дивии и думал: уж не решила ли она его отравить? Вот будет неожиданность, когда она поймёт, что это невозможно. Когда наполняла кружки второй раз, наконец решилась спросить:

— Зачем ты явился сюда, Фарадж?

Он удивлённо поднял брови и ответил:

— Странно. Обычно сначала спрашивают: откуда прибыл путник, да как попал.

— Я знаю, как ты попал сюда, — резко прервала его Дивия. — И мне неинтересно — откуда ты. Мне важно знать: с добром ли ты пришёл или со злым умыслом. Этот Мир — мой дом, и я не позволю творить тут бесчинства.

— Спокойно, — Фарадж примирительно поднял руки. Веселье вместе с первым хмелем вылетело из него от резкой смены настроения Главы — Мне надо кое-кого найти, и я решил начать с истоков.

Дивия присматривалась, решая, стоит ли ему верить. Мир древлян был скрыт от посторонних, и попасть сюда можно, только если точно знать дорогу. Чтобы надёжно спрятать его и оградить от бед, пришлось отказаться от любой магии, а Новые Боги с лёгкостью ушли, решив, что здесь до поры справятся и без них. Работы и так хватает.

— Кого же ты ищешь, сударь? — уже спокойней спросила Дивия.

— Андриана и его войско.

Дивия поперхнулась и закашлялась. Фараджу пришлось встать и похлопать ей по спине, чтобы помочь.

— Неужто в эту сказку до сих пор верят?

— Это не сказки, Дивия, — Новый Бог стал серьёзней и присел рядом с ней. — Отец Богов послал меня, чтобы я разбудил их и просил помочь справиться с Древними, которые восстали после ухода Старых Богов.

Он посмотрел в лицо своей собеседнице. За окном уже наступили сумерки, а в комнате не горел светильник, поэтому ему было плохо видно. Фарадж поднял руку и щёлкнул пальцами — на их кончиках собрался тонкий огонёк жемчужного света, но этого хватило, чтобы осветить коморку и увидеть задумчивую Дивию. Такая магия не требовала больших усилий, и он решил позволить себе впечатлить понравившуюся девушку. Только Дивия не впечатлилась, а утвердилась в своих подозрениях.

— Наверное, ты едва ли поняла, о чём я говорю, — Фарадж вздохнул от досады и отвернулся.

— Ошибаешься, — ответила она. — Я всё поняла, Новый Бог Фарадж. И я готова тебе помочь. Но не сейчас.

— Почему? — удивился он.

— Потому что сейчас тебе надо спешить обратно. Твоей спутнице грозит смертельная опасность.

Фарадж замер, пытаясь понять, о чём она говорит. Окутанная хмельным паром голова плохо соображала.

— Спеши, гридень. Ведь погибнет же в начале пути, — встревоженно проговорила Дивия и толкнула его. Этого оказалось достаточно, чтобы он опомнился и вихрем полетел вниз. Сзади слышались торопливые шаги девушки, запыхавшись, она догнала его и схватила за руку.

— Стой — покажу тебе короткую дорогу, а то всю ночь будешь по болоту шататься.

Когда морок тропы развеялся, Фарадж сделал шаг и упал. Лёгкие заполнил едкий дым, горло сдавил спазм, и он закашлялся. Над ним летали искры догорающего пожарища, а густой дым стелился под ногами. И пахло гарью. Сквозь застилающие глаза слёзы Фарадж присмотрелся: мимо пробегали люди с вёдрами, кто-то стоял возле тлеющих углей, наблюдая, как догорает его дом со всеми пожитками. Пожар был сильным, но, благодаря умелой, слаженной работе, викянам удалось остановить его и не дать охватить весь город. Чтобы найти конунга, Новый Бог поспешил к главному залу: массивные ворота были распахнуты, а Холм в одиночестве сидел на возвышении. Голова была опущена, а руки сложены на коленях: иногда он с хрустом сжимал пальцы так, что костяшки начинали белеть. Тревога охватила Фараджа, и он спросил:

— Что произошло?

Не поднимая головы, конунг развёл руками и хрипло ответил:

— Драаксы. Их было несколько — крупные. Мы не успели их отогнать — неожиданно напали. — Он вновь сжал пальцы до хруста. — Сына моего…

Голос надломлено дрогнул.

— Нет больше кровиночки моей. И Богиня не спасла.

Фарадж всё понял.

— Где она?

— Забрали они её. И сына моего. Нет их… больше.

Глубокий вдох дался ему с трудом: грудь сдавило тисками. Фарадж отшатнулся от Холма — он не мог в это поверить. Как же так — не уберёг, не уследил, а ведь Отче был в нём так уверен, считал, что только ему может доверить такую ценность. Рот наполнился горькой слюной, и он сплюнул. Вместе с досадой пришла злость: на Аглею — зачем полезла в самое пекло, на викян — за то, что не могут постоять за себя. Но больше всего — на себя: за то, что бросил её здесь одну. Ведь знал же об опасности и ничего не сделал. Злость сменилась жаждой мести — несвойственной Новым Богам, жестоко наказуемой. Пусть так, пусть его накажут вечным умиранием, но убийцы Богов должны быть уничтожены.

Оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь оружия, Фарадж увидел деревянную дубину с шипами и взял в руки. Она удобно легла в ладонь и придала уверенности. Мысль о том, что даже Старые Боги со всеми своими силами и возможностями не смогли справиться с этими тварями, он отмёл. Пусть даже ценой собственного существования, но парочку врагов утащит за собой.

8

Небольшой конный отряд подъехал к границе леса и остановился по взмаху руки воеводы. За стеной деревьев должно начинаться малочисленное селение, к которому они направлялись. Воевода напряжённо вслушивался, пытаясь уловить звуки человеческой жизнедеятельности, но тишину нарушали только свист ветра, шелест крон деревьев да редкий топот переступающих лошадей. Он постарался подготовиться к любому развитию событий, но эта тишина напрягала его. Одно дело — слушать донесение разведчиков, другое — увидеть всё самому.

— Спешиться, — тихо скомандовал Ярополк. — Приготовить оружие. Хрен знает, что там будет.

Последнее он добавил ещё тише. Шли в молчании, потому что все знали: по лесу звуки хорошо расходятся. Собирая отряд, воевода выбрал самых опытных и умелых. Кроме одного — молодого мужчины, который сейчас шёл с ним рядом. Ему только исполнилась двадцать первая лета, и он считался его приёмным сыном. За свою долгую жизнь воевода Ярополк так и не успел обзавестись женой и детьми: сначала служба гриднем у князя, а после его трагической гибели он пошёл в дружину, считая, что верной службой сможет искупить вину за смерть князя и его сына. Шестилетний мальчонка появился у него после смерти сестры в ту же весну. Папашке он был не нужен, ибо мешал пить и гулять, а этого спиногрыза полагалось кормить и одевать. Так и забрал он ребёнка из деревни и приучил называть его тятей, но только когда были наедине. Ничего, кроме военного дела Ярополк не знал, поэтому и приёмыша к нему приучил, а грамоте уже жрец Светлан обучал. И так привязался к мальчишке, что начал подначивать того в жрецы, но Слав отказывался наотрез, и тогда жрец только тяжело вздыхал.

Воевода покосился на парня. Приёмыш получился на славу, потому и имя ему дали — Слав: высокий, статный, тонкие черты на узком лице, прямой нос и серые глаза с пушистыми чёрными ресницами. Только седые пряди в тёмных длинных волосах всё портили. Они у него появились после смерти матери, да так и остались. А за длинные волосы тятька его ругал: просил укоротить, грозил налысо обрить — не полагались дружиннику такие патлы. Да всё без толку — чуть обрежет ножом и всё. Девки за ним гурьбой ходят, а он и рад: с одной помилуется, с другой. Избаловали они его таким вниманием. Сколько воевода не предупреждал пасынка, что беда может случиться, а тот только отмахивается и смеётся.

Избаловал Ярополк его на пару со жрецом. Вот и сейчас — не хотел Слава с собой брать, но тот упёрся: поеду, сколько можно в казарме сидеть. Уступил, а у самого на сердце неспокойно.

Деревья расступились, и они увидели деревянные избы с крышами из глиняной черепицы. Срубы на домах ещё не успели потемнеть от времени, потому что селение появилось в этом месте относительно недавно. Первое время люди боялись селиться возле тумана, но потом магики нашли залежи ценной красной глины, из которой получался хороший раствор для постройки домов, и наместник распорядился согнать сюда каторжан, которые были осуждены за мелкие провинности. Так и появилась деревня, а потом и обжилась: появились семьи, начали облагораживать местность, разводить скот и работать на глиняном карьере.

Лёгкое напряжение охватило отряд, когда они вышли из леса и остановились. Слишком тихо здесь было, даже птицы молчали. Только солнце светило, да ветер трепал редкие деревца.

— Так, — проговорил воевода. — Разбиться по три человека и осмотреться. До заката обшарить местность вплоть до выгребных ям. По одному не оставаться, быть наготове. Приказ ясен?

— Так точно, — ответил ровный хор голосов.

Разбившись на группы, отряд вошёл в деревню. Рядом с воеводой шёл Слав и ещё один дружинник с арбалетом.

— Пошли к границе, — Ярополк шагнул вперёд.

Попадавшиеся по дороге избы встречали их распахнутыми настежь дверьми. Кое-где были видны следы недавних пожаров, но в целом деревня сохранилась. Из любопытства Слав заглянул в один из домов и осмотрел. На столе стояла посуда и тухлые остатки еды. На полу разбросаны детские игрушки, кровати заправлены. Складывалось впечатление, как будто хозяева просто вышли из дома и скоро вернутся, ведь приближается время трапезы, вон и хозяйка уже всё приготовила. Когда в очередной раз подул ветер, Ярополк поднял голову и глубоко вдохнул

— Странно, — проговорил он.

— Что? — спросил Слав.

— Запаха тухлой человечины нет. Если жители убежали, то куда? О беженцах в других деревнях никто не слыхал. А если их перебили, то почему нет запаха мертвечины? Где трупы?

— Может, их сожгли или закопали?

— Об этом мы скоро узнаем.

Цепким взглядом воевода осмотрелся и пошёл дальше. Если поблизости есть большое кострище или свежие могилы — об этом они скоро узнают. Почему-то ему очень этого хотелось. Если враг просто истребляет — это можно понять: он хочет завоеваний больших территорий. Но если враг… делает то, о чём говорили первые разведчики… Ярополк вздрогнул. Ему не хотелось быть скотом для пищи. Он не свинья на бойне.

Серая мгла выросла перед ними стеной, поднимаясь ввысь и теряясь в небесной синеве. Возле неё не было строений — видимо, селяне не решались подходить к ней настолько близко. Даже трава здесь была низкая, бледная, а свет солнца не такой яркий, как будто светил сквозь тучи и не мог пробиться.

Мгла напоминала серый, густой дым. Она неспешно трепетала и плыла, подчиняясь каким-то своим ветрам, которые скрывались в самой её глубине. Ярополк покосился на Слава, который, как заворожённый, смотрел на стену. Словно прислушиваясь, он развернул к ней одно ухо и замер. В его глазах интерес смешался со страхом. Воевода и сам испытывал необъяснимый страх, когда оказывался возле этой мглы. Почему Старые Боги, уходя, оставили это здесь? От чего хотели оградить? От какой угрозы?

— Хорош зенки пялить, — рыкнул воевода. Собственный хриплый голос вернул ему самообладание и избавил от страха. — Лучше осмотритесь вокруг. Если эти твари пришли из тумана — должны остаться следы. Не по воздуху же они летели.

В подтверждение своих слов Ярополк двинулся вдоль мглистой стены. Арбалетчик и Слав пошли в другую сторону. Они медленно брели, глядя себе под ноги, но не находили и намёка, что кто-то тут хоть раз проходил. Всё та же бледная трава, которая пыталась слабыми ростками дотянуться до солнца.

Слав поднял голову и посмотрел на стену. Странный танец клубящейся серой дымки завораживал и пугал одновременно. Иногда в однообразной серости возникали клочки белого и, вздрагивая, прятались обратно. Ему стало казаться, что мгла зовёт его, но он не мог разобрать голоса. Повинуясь непреодолимому желанию, Слав поднял руку и прикоснулся к ней. Пальцы не встретили сопротивления — это было похоже на дым или пар, только обжигающе холодный. Рука проваливалась всё дальше, а сгустки мглы обхватывали её и скрывали от глаз в своих глубинах.

— Свинячье рыло! — взревел подбежавший воевода. Он схватил пасынка за плечо и оттолкнул назад. В глазах вспыхивали ярость и страх. — Куда грабушки свои тянешь, возгря зелёная!

Слав растерянно переводил взгляд со своих рук на покрасневшее от злости лицо тяти. Чтобы успокоиться, Ярополк пригладил седую шевелюру.

— Тятя, — всё ещё растерянно прошептал парень. — Так и должно быть?

— Не знаю, — буркнул воевода. — Я к ней не прикасаюсь и тебе не советую. Одни Боги ведают, что это за хреновина.

Арбалетчик, как бык, нёсся сквозь заросли на крик, выставив вперёд оружие. Вытаращив на них свои и без того огромные, круглые глазищи, он спросил:

— Чего орёте?

— Ничего, — ответил воевода и усмехнулся: смешно тот выглядел со своими глазищами-плошками. — Нашёл я, где твари те проходили. Можем возвращаться.

На закате отряд собрался у границы леса, чтобы поделиться сведениями, которых оказалось немного: живых в деревне нет, свежих могил, как и кострищ, не обнаружено. Мёртвых тел тоже не нашли. Только небольшая горка костей с насечками от острых лезвий, да гниющих кишок, в которых копошились черви и мухи. Прошлый рассказ подтверждался. Ярополк приказал укрыться в лесу, оставив двух дозорных у границы.

— Костров не разводить, на ночлег палатки не ставить. Рассветёт — двинемся обратно. Дозорным смениться в полночь. Приказ ясен? Вот и хорошо.

Какой бы первобытный страх не появлялся от этого места, Ярополк понимал, что придётся оставить здесь небольшой отряд дозорных. Когда-нибудь эти твари вернутся, и, кто знает, как далеко они готовы зайти, чтобы пополнить свои закрома. Его затошнило от отвращения.

9

Аглея очнулась от удара о твёрдую поверхность и открыла глаза. Над ней раскинулось всё то же ночное звёздное небо, но оно было уже не так близко. Последние события пронеслись перед глазами: пожар, нападение драаксов, крик Алексиса и невыносимая боль, когда когти впились в неё и подняли над землёй. Именно тогда она и потеряла сознание. Рядом раздался тихий стон и шорох. Аглея повернула голову — это Алексис очнулся и попытался подняться, но чешуйчатая голова драакса нависла над ним и начала обнюхивать. Аглея осмотрелась и увидела тени ещё нескольких драаксов, которые стояли в стороне и не двигались, словно выжидали чего-то. Юный Алексис держался из последних сил, чтобы не закричать. В ночных сумерках ей не было видно его лица, но слышно, как бешено билось его сердце.

А потом произошло нечто неожиданное: головы драаксов склонились, и в голове раздался тихий шипящий голос:

«Приветствуем тебя, Асгаат, тсарь драаксов».

— Ты это слышал? — спросила Аглея, осторожно оборачиваясь к юноше.

— Да, — прошептал он. — Это он сказал?

— Похоже на то. Кто такой — этот Асгаат?

Голова драакса вздрогнула и обернулась к ней. В голове вновь раздался голос:

«Молчи, проклятая! Не смей пачкать своим мерзким ртом имя нашего славного тсаря».

Это было невероятно и прекрасно! Драаксы оказались наделёнными разумом, и она может с ними говорить, потому что рождена божественным духом, а, значит, может узнать, что они хотят, и попытаться договориться.

— Ты хочешь сказать — этот человек и есть ваш тсарь?

Драакс мотнул головой, словно пытался отогнать назойливую муху, и брезгливо скривил пасть.

«Да. В нём сокрыт его дух».

Понимая, что ему больше не грозит быть съеденным, Алексис поднялся на ноги.

— Всё равно ничего не понимаю, — сказал он. — Как такое может быть?

«Когда мерзкие существа, которые именовали себя Богами Всего Мира, заманили нас в ловушку и заперли, мы долго пытались найти выход, чтобы наказать их. Но это оказалось тщетным. Мы почти смирились с поражением, только Асгаат не хотел сдаваться. Он приказал убить себя, чтобы освободить душу от бренной оболочки. Бесплотный дух невозможно запереть или поймать, пока он не обретёт новую оболочку. Перед смертью Асгаат поклялся, что вернётся и освободит нас, как только обретёт новое тело.

Когда ловушка начала разрушаться, мы поняли — это он выполнил свою клятву и, покинув её, отправились на его поиски, и поиски проклятых Богов, чтобы покарать за наш плен.»

— Только Богов этих вы больше не нашли. Не так ли? — Аглея не столько спрашивала, сколько утверждала.

«Нет», — подтвердил драакс. — «Но мы чувствуем их присутствие в каждом уголке Мира. И здесь, на нашей земле. Они всё время ускользают, прячутся, как мерзкие черви».

— Они не прячутся. Они отреклись от себя и покинули Мир. Ваша тюрьма открылась, потому что перед своим уходом они разрушили всё старое, чтобы создать нечто новое.

«Ты говоришь неправду!» — взревел драакс и обдал её огненным дыханием. Чтобы спастись, Аглея отскочила в сторону, а Алексис закрыл её собой.

— Остановись! — приказал он, и тот его послушал. В нём больше не было страха перед огромными тварями. Почему? Юноша и сам не мог понять. Что, если рассказ об Асгаате правдив?

— Она говорит правду. Старые Боги ушли, разрушив всё, что создали. Они разделили Единый Мир, чтобы остановить войны, научить нас жить в согласии и без вражды.

«Но я чувствую в ней их присутствие, их дух».

— Да, — подтвердила Аглея и поднялась на ноги. — Потому что они создали нас — Новых Богов, вложив своё начало, свою душу. Они создали нас, чтобы исправить свои ошибки, лишили тщеславия, желания безраздельной власти. Новые Боги не создавали вашей тюрьмы, мы не желаем порабощать и подчинять. Мы — другие, и я могу доказать тебе это. Если ты позволишь.

Закончив свою речь, Аглея покорно склонила голову. Драакс казался задумчивым, не сводил с неё горящих в темноте глаз. За всё время разговора другие драаксы не сдвинулись с места и казались статуями, возвышающимися над крутым склоном.

«Как ты можешь доказать свои слова?» — спросил он.

— Я могу помочь возродиться духу тсаря Асгаата.

«Хорошо. Но помни: я почувствую, если ты попытаешься обмануть меня.»

Аглея подошла к Алексису и взяла за руки.

— Как-то боязно мне, — проговорил юноша.

— Не бойся, — она улыбнулась ему, надеясь, что он сможет это увидеть в ночном полумраке. — Тсарь драаксов не зря выбрал тебя. Знал, что внутри этого тщедушного тела прячется достойный вождь своего народа.

Мягкое тепло появилось в ладонях и начало подниматься выше — по рукам, телу. Тревога отступила. Жемчужный свет от рук Матери Богов передался ему, разгораясь, окутывая, наполняя каждую клеточку.

Драакс тревожно переступал могучими лапами, чтобы отойти подальше. Увиденное им волновало и завораживало одновременно. Не всегда Боги являли свой истинный облик, а сейчас он видел именно это. И в его большой чешуйчатой голове зародились сомнения в своих убеждениях: неужели она говорила правду, и Новые Боги действительно другие. Их облик являл собой чистый свет, лишённый мрачной, тёмной пелены, что была у тех — первых.

Тем временем, жемчужный свет охватил их, образуя небольшую сферу, в которой они стояли, держась за руки. Теперь Аглее было проще, не приходилось тыкаться, как слепому котёнку, в поисках притаившегося дара в теле юноши. Аглея просто позвала: тсарь Асгаат, проснись и обрети свободу! Тёмный сгусток энергии вздрогнул и начал раскрываться, расправлять свои большие кожистые крылья, которые взмахнули за спиной Алексиса золотой завесой. Ей пришлось отойти, чтобы не мешать ему расти и возвышаться над всеми в образе золотого драакса, а внутри стоял всё тот же юноша с распростёртыми в стороны руками. Задрав голову, Асгаат издал мощный рык, и все драаксы опустились на землю в приветственном поклоне. Из их пастей вырвалась тонкая струя огня и образовала круг, освещая всю поляну.

— Благодарю тебя, юная Богиня, за то, что помогла мне проснуться и обрести свободу. — Голос тсаря драаксов могучей волной прокатился по горе. В нём смешался и отзвук голоса Алексиса, только уже не такой тихий и стеснительный. — За это мой народ даёт тебе слово, что больше не будет преследовать вас.

Аглея поклонилась в ответ.

— Но дай и ты слово, что Новые Боги позволят нам жить на нашей земле.

Она приложила руку к груди и ответила:

— Даю тебе слово от имени Новых Богов. Только при условии, что вы прекратите нападать на людей и разорять их селения. Начнёте жить в мире и согласии.

— Даю тебе свою клятву, — ответил Асгаат и склонил золотую голову. Взмахнув крыльями, он сложил их и скрылся в теле юного Алексиса. Тот вздрогнул, открыл глаза и огляделся. Аглее было хорошо видно в свете костра, как изменился их цвет: стал светло-карим, почти оранжевым. Да и сам юноша стал другим: спина выпрямилась, осанка стала гордой, на лице больше не было вечно смущённой полуулыбки. Он смотрел прямо и смело улыбался. Теперь это был истинный сын своего отца, гордость народа викян. Драакс поднял голову и обратился к нему:

«Позволь тсарь нам удалиться, чтобы сообщить остальным радостную весть о твоём возвращении и обретении нашего истинного дома.»

Непривыкший к своему новому положению Алексис охнул, вжал голову в плечи и тихо проговорил:

— Эм… да… конечно.

Всё-таки ему требовалось на это время и сноровка.

И тут появился Фарадж с шипастой дубиной!

Он перемахнул через огонь и закричал:

— Бегите! Я их отвлеку!

Время словно замерло, пока он бежал к ним, размахивая своим грозным орудием. Аглея подскочила к драаксу, чтобы заслонить его и закричала в ответ: Стой! Но Фарадж не слышал её, оглушённый гневом. Готовый только убивать и крушить всё вокруг, он размахивал дубиной, целясь в голову ближайшего врага. Аглея взмахнула руками, и мощный поток холодного воздуха сбил его с ног.

— Фарадж, остановись!

Отплёвываясь от пыли и разъярённо вращая глазами, он вскочил на ноги и принял боевую стойку.

— Что ты творишь? — возмутился Новый Бог.

— Я пытаюсь остановить тебя, пока ты не совершил непоправимую ошибку. Выслушай меня.

Настороженно озираясь по сторонам, он ответил:

— Говори.

— Драаксы нам больше не враги. Я помогла вернуться тсарю драаксов Асгаату.

Фарадж посмотрел на мощную тушу, которая стояла у неё за спиной.

— Этот что ли?

Она проследила за его взглядом и засмеялась:

— Нет, — потом обернулась к Алексису. — Вот он.

Парнишка гордо поднял голову. Фарадж усмехнулся, опустил дубинку и подошёл к ним.

— Я дала слово, что Новые Боги не будут их преследовать, если они перестанут вредить людям. Они поклялись в этом.

— Что ты сделала? — Фарадж испуганно посмотрел на неё. — Ты понимаешь, какую ответственность на себя взяла?

— Фарадж, всё будет хорошо.

— Ты в этом уверена? Ты знаешь, что с тобой будет, если они нарушат данную клятву? Ты единственная будешь за это наказана.

«Драаксы не нарушают своих клятв.» — Возмущённо взревел гигант и взмахнул крыльями.

Фарадж с опаской покосился на него, но промолчал.

— Отче будет зол на тебя, когда обо всём узнает.

— Кто знает, — ответила Аглея и пожала плечами.

— Раз тебя даже на день нельзя оставить одну, чтобы ты не натворила дел, тогда мы возвращаемся в Долину. А ты, — он ткнул пальцем в Алексиса. — Немедленно возвращаешься к отцу, а то он тебя уже похоронил.

Если Отец Богов и злился, то никак этого не показывал. Он лишь переводил взгляд с одного на другую и иногда кивал головой. Фарадж стоял со смиренно опущенной головой и изредка косился на Аглею, которая раскачивалась на носках и старалась смотреть куда угодно, лишь бы не встретиться взглядом с Отче. Молчание затягивалось, и шея Фараджа порядком затекла, когда старец решился заговорить:

— Да уж. Фарадж, я даже думать не хочу о том, что ты едва не совершил.

Новый Бог вспыхнул и воскликнул:

— Отче, но ведь я думал…

Старик поднял руку и спокойно произнёс:

— Молчи.

Иногда такое его спокойствие было хуже любого наказания, потому что непонятно, как на него реагировать.

— Ты сейчас же вернёшься и закончишь то, что должен. А ты, — он перевёл взгляд на Аглею, которая, как провинившееся дитя, стояла, поджав губы. — Ты пока останешься в Долине и поможешь мне с неофитами.

Когда Фарадж ушёл, они подошли к беседке, обвитой тугими стеблями бугенвиллеи с красивыми цветами всех оттенков фиолетового.

— Поговорим здесь. Не хочу, чтобы нас слышали неофиты.

— Ты считаешь, что я совершила ошибку?

Аглея села напротив старца и сорвала несколько цветков с одной из ветвей растения. Что угодно, только не видеть его расстроенный взгляд, не встретиться случайно с ним глазами. Отче никогда не ругался на неё и никогда не осуждал за провинности или ошибки, но она всегда испытывала угрызения совести, когда он становился грустным. Таким, как сейчас.

— Ошибка ли это — покажет время. Ты же знаешь, что всегда есть несколько вариантов. Какой из них сбудется, пока рано говорить.

— Тогда почему ты расстроен? — она бросила на него короткий взгляд исподлобья.

— Ты приняла решение и взяла на себя такую ответственность, не задумываясь о последствиях. Не думая: а готова ли ты к этому? Справишься ли ты?

Он тяжело вздохнул и отвернулся от неё.

— Как ты считаешь, я справлюсь?

Аглея перестала мучить нежные бутоны бугенвиллеи и решилась посмотреть на него.

— Сказать об этом сейчас я не могу. Понять это можно лишь в момент свершения. Но мне хочется верить, что ты поступила верно.

— Драаксы могут не сдержать данного слова?

— Я не очень хорошо знаю драаксов.

— Но вы ведь с ними враждовали. Почему?

— Из-за людей.

— Они их хотели истребить?

— Не больше, чем ты хотела бы истребить муху, которая летает где-то там. Пока она не подлетит к тебе и не начнёт кружить, отвлекать, липнуть. Драаксы считали людей слабыми, никчёмными. Им не было до них дела, их не интересовали людские потребности, для них они были назойливыми мухами. До тех пор, пока они не пришли на их земли. Тогда-то всё и началось. Чтобы спастись, жрецы обратились к Богам за помощью. И мы согласились помочь — потому что люди были одними из важных творений Его, и мы старались для их блага.

Только драаксы отказались жить по новым законам. Они заявили, что не намерены подчиняться нам, потому что являются древними и могущественными созданиями, а мы — всего лишь Его тени.

Отец Богов повернулся к Аглее и улыбнулся. В его взгляде появилась гордость.

— Ты совершила великий поступок на самом деле: примирила драаксов, людей и Богов.

— Может это сделал тсарь Асгаат, когда выбрал себе юного Алексиса? Я только помогла ему возродиться.

— Возможно. Он наконец-то понял, что вся эта борьба лишь бессмысленная суета.

— Отче, я ещё хотела кое о чём спросить.

— Да, Аглея.

— Мне кажется — славинги зовут меня и просят о помощи.

Отец Богов сдавленно хмыкнул и задумался, глядя перед собой. Его взгляд затуманился, словно он погрузился в транс, дыхание остановилось. Спустя время он заговорил:

— На них идёт что-то страшное — сами они не смогут справиться. Пролилась кровь древнего княжеского рода. Из-за властолюбия одного теперь страдает весь народ от старого проклятья, которое он на них навлёк.

— Значит, мы обязаны им помочь. Пока не поздно.

— Обязаны. Но одна ты туда не пойдёшь.

10

Второй приход Фараджа к древлянам обошёлся без приключений благодаря тому, что Дивия показала прямой путь. Когда он вошёл в трактир Вторака — она уже ждала его на своём излюбленном месте: в дальнем углу, скрытом от посторонних глаз. На столе перед ней стоял пузатый кувшин и две глиняные кружки. Несмотря на то, что в этот раз трактир был набит посетителями, к ней никто не подсаживался.

— Явился наконец, Бог Воинов? — Дивия махнула рукой на свободное место и протянула кружку с ароматным ишемом. — Как твоя подруга?

Фарадж сел напротив неё и залпом выпил содержимое кружки.

— Справилась и без меня, — ответил мужчина и икнул. Дивия усмехнулась и покачала головой.

— Да, она у тебя отчаянная. От таких, как она, бывает много бед.

— Откуда ты знаешь? — удивился Фарадж. — Ты ведь её никогда не видела.

Дивия наполнила кружку собеседника и пожала плечами.

— Давно живу.

— Да? — протянул Новый Бог. — И кто же ты такая?

— Глава древлян, — она посмотрела ему в глаза и улыбнулась. — Но ты ведь пришёл не обо мне говорить, ты ищешь войско Андриана, Бог Воинов. И я согласилась тебе помочь.

Фарадж отпил из кружки. Глядя в её глаза, он чувствовал, как вновь погружается в бездонное озеро, голова начала кружиться, а внизу живота собрался тугой ком, требуя выхода. С трудом ему удалось отвести взгляд, списывая это состояние на действие хмельного напитка.

Захмелевшие посетители за соседним столом неожиданно вскочили со своих мест и начали громко петь. Другие подхватили весёлый мотив и захлопали в такт. Начались танцы: в образованный людьми круг вытолкали Дарёну, которая схватила молодого парня под руку и увлекла за собой. Из-за шума стало сложно разговаривать, и Дивия повела Фараджа наверх, в знакомую ему каморку.

— Здесь тише, — пояснила она, зажигая масляную лампу.

— Итак: раз ты согласилась помочь, значит, тебе известно, куда ушёл Андриан со своими воинами?

— Конечно. Завтра на рассвете мы отправимся в путь.

— Почему — не сейчас? — удивился Фарадж. — Моих сил хватит, чтобы перенести нас куда скажешь.

Дивия покачала головой и сделала шаг к нему. Несмотря на свой рост, ей всё же пришлось поднять голову, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Нет, Новый Бог Фарадж, если ты хочешь разбудить их, ты должен пройти путём смертных, забыть о том, что ты высшее создание, и укротить гордыню.

Она стояла так близко, что Фарадж чувствовал тепло её тела. Он сделал глубокий вдох и уловил тонкий аромат цветов, который исходил от неё. Поддаваясь возникшему желанию, мужчина обнял её за талию и притянул к себе. Дивия не удивилась и не испугалась: она смотрела на него в ожидании его дальнейших действий. Склоняясь к её лицу, Фарадж увидел лёгкий румянец и несмело коснулся приоткрытых губ. В ответ Дивия обвила его шею руками и прижалась всем телом, наполняя поцелуй необузданной страстью.

— Я понимаю, что это неправильно, — прошептала она. — Но не могу остановиться.

— И не надо, — ответил Фарадж.

Его руки поднялись вверх и обхватили упругую грудь. Твёрдый сосок упёрся в его ладонь, и девушка издала едва слышный стон. Это стало сигналом, и Фарадж начал стягивать с неё платье, покрывая обнажённые плечи лёгкими поцелуями. Чтобы облегчить ему задачу, Дивия отошла назад и начала раздеваться, представ перед ним во всей своей красе. Руки тряслись от возбуждения, пока он снимал с себя одежду. Через мгновение она уже сидела на нём верхом, прижимаясь к его бёдрам и начиная движение: то ускоряясь, то замедляя. Сквозь шум в ушах Фарадж слышал её возбуждённые стоны, отчего кровь в венах начала бежать быстрее. Напряжение внизу живота нарастало, готовое вырваться наружу. Тогда он перевернул её на спину, чтобы дальше вести самому.

Спустя некоторое время Фарадж откинулся на спину, прижимая Дивию к себе, и начал погружаться в сон. Когда на рассвете его разбудил Вторак, девушки рядом не оказалось.

— Вставай, сударь. Тебя уже ждут.

Лёгкая обида, что не осталась до утра, быстро прошла — сейчас они встретятся. Дивия стояла возле коновязи и проверяла, как закреплена поклажа на лошадях. Каждый жест или невзначай брошенный взгляд в его сторону не выдавал и намёка на то, что произошло ночью. Словно это был только сон. Фарадж не стал ни о чём спрашивать, молча выполняя её короткие поручения, и, едва забрезжил рассвет, они двинулись в путь.

— Если не будем делать частых привалов, к вечеру доберёмся до места назначения, — сухо сообщила Дивия и пришпорила своего коня.

Природа, которая предстала перед глазами Фараджа, поражала своей первозданной красотой. Именно такое выражение родилось в его голове, когда он видел леса и равнины, покрытые густой порослью и могучими деревьями. Этот мир едва ли заметил прошедшее разделение и разрушение. Когда солнце поднялось высоко и раскалило своими лучами воздух, они выехали к широкой реке, чтобы напоить коней и дать им небольшой отдых после долгой скачки. Из седельной сумки Дивия достала немного сыра, вяленого мяса и овощей, чтобы перекусить.

— Скажи, — обратился к ней Фарадж. — Почему Большое Разделение Миров пощадило древлян?

Дивия запила сытный перекус квасом из железной фляжки и протянула ему.

— Потому, что так решила сама Земля, — ответила она. — Древляне никогда не участвовали в кровавых распрях Старых Богов. Они просто жили: занимались земледелием, разводили разную живность. Их не интересовали войны и власть, для них была важна их Земля, Род — Родина. Взяв что-то у неё — они благодарили за дары, им была чужда магия и волшба. Лишь однажды древляне попросили помощи у Богов, а потом горько пожалели об этом. Может быть, поэтому их пощадили.

Когда кони напились и отдохнули, они двинулись дальше. Фарадж ехал рядом, украдкой глядя на неё, подмечая про себя, как та уверенно держится в седле, обхватив ногами бока лошади. Память услужливо подставляла в такие моменты картинки прошедшей ночи, от чего ему становилось тесно в седле, и он начинал ёрзать. Иногда Фарадж замечал, что и Дивия старается незаметно поглядывать на него. Наконец, он решился и заговорил:

— Поговорим о том, что произошло ночью?

— Нет, — решительно ответила Дивия.

— Будем делать вид, что ничего не было?

Дивия резко натянула поводья, придержав коня, и яростно выпалила:

— Чего ты от меня ждёшь? Что я кинусь к тебе на шею и начну целовать? Оставь это для юных нежных девиц, что было — то прошло.

Стегнув лошадь по крупу, она сорвалась с места, давая понять — разговор окончен.

К высокой горе они подъехали, когда начался вечер. Коней оставили у подножья и начали подниматься на верх по каменистой узкой тропе. Фарадж заметил, что из всей своей поклажи Дивия взяла с собой только нечто длинное, замотанное в холстину.

— Что это? — спросил он. — Давай я понесу.

— Нет, мне нетяжело.

Путь их закончился возле широкой расщелины, которая уходила вглубь горы. Но туда они не пошли — Дивия остановилась и посмотрела вверх, туда, где была трещина, в которой виднелось вечернее небо.

— Всё, — сообщила Дивия и села на низкий камень. — Теперь осталось дождаться восхода луны.

В полной тишине, изредка нарушаемой лишь криком пролетающих неподалёку птиц, Фарадж задремал. Ему снился странный сон: он бился с полчищами мерзких тварей, похожими на людей, с серо-зелёной кожей и искажёнными злобой лицами. В пылу битвы эти существа издавали странные гортанные звуки и обнажали острые клыки. Рядом с ним стоял молодой мужчина с тёмными волосами с проседью и тревожно осматривался вокруг — будто искал кого-то. Неожиданно раздался его отчаянный крик: Аглея!

И Фарадж проснулся. Пещера больше не была тёмной: её освещал холодный голубой свет, который лился снизу. Фарадж поднял голову вверх и увидел полную луну: её свет попадал внутрь пещеры и отражался от небольших голубоватых кристаллов под ногами. Они уходили вглубь пещеры и терялись за поворотом.

— Что это? — спросил Фарадж.

— Лунная дорога, — ответила Дивия. — Она указывает направление к тайнику Андриана.

Путники двинулись дальше, погружаясь в глубь горы. Дорога едва заметно петляла, но кристаллы улавливали лучи, преломляли и направляли друг на друга. Лунная дорога обрывалась в тёмном коридоре, они шагнули в темноту, и за их спинами обрушился огромный камень, перекрывая выход. Во мраке они шарили руками, пытаясь найти проход.

— Без света нам проход не найти, — проговорила Дивия.

— В твоём свёртке есть факел?

— Нет, — растерялась Дивия.

— Ладно, это не беда.

Фарадж щёлкнул пальцами и разжёг тонкий белый фитиль. Только он это сделал — раздался тихий треск, щелчок и несколько стрел пронзили его руку и едва не попали в голову, в последний момент Дивия успела оттолкнуть в сторону. Новый Бог упал и зашипел от боли.

— Проклятье, вытащи их.

Дивия села перед ним на колени. Истинный свет Бога дрогнул и погас. На ощупь, по памяти она нашла их. Фарадж вновь выругался и напрягся, готовясь к боли. Девушка ухватилась за древко стрелы и резко дёрнула. Новый Бог зарычал сквозь стиснутые зубы, и эхо подхватило этот звук.

— Прости, — проговорила Дивия, пытаясь дотянуться до его лица, чтобы коснуться напряжённо сжатой скулы.

— Не беспокойся об этом, — прошептал Фарадж. Он сжал её горячие пальцы и поднёс к губам. — Давай дальше.

Пока она доставала следующие стрелы, мужчина старался не издавать ни единого звука, чтобы не пугать её.

— Что дальше? — спросил Фарадж. — Как выбраться отсюда?

— Я не знаю, — Дивия села возле него. — Нигде не говорится об этих ловушках.

Фарадж устало откинулся на каменную стену. Божественное начало медленно возвращало силы в ослабленное тело, затягивало раны. Он ухмыльнулся про себя при мысли о смерти: сколько раз ему придётся здесь умирать, пока тело не превратится в прах? Дивии в этом случае будет легче: она просто уснёт, когда воздух кончится, но он… Являясь Новым Богом — носителем частицы Создателя, он будет умирать вновь и вновь, пока телесная оболочка будет в состоянии принимать его дух. Чтобы избавиться от этих невесёлых мыслей, Фарадж спросил:

— Что вообще Андриан говорил о своём возвращении?

— Только божественное раскаяние способно разбудить их, — тяжело вздыхая, ответила Дивия.

— Это надо сказать или как-то показать?

— Не знаю.

— Вот что: отойди-ка к другой стене, я попробую зажечь свет. Не хочу, чтобы тебя задело.

Дивия послушно отползла к противоположной стене и села, прижимая к себе свёрток. Не поднимаясь с пола, Фарадж щёлкнул пальцами, чтобы разжечь тонкое белое пламя. Яркий свет неприятно ударил по глазам, и первое время они, жмурясь, начали осматриваться. Ничего не происходило. Фарадж начал осторожно подниматься.

— Смотри, — Дивия указала куда-то вниз. — Сзади тебя в стене что-то есть.

В маленькой нише у самого пола, в стене блестела стеклянным боком масляная лампа. Чтобы её зажечь, Фараджу пришлось встать на колени и склониться. Тонкий фитиль быстро разгорелся от его огня и осветил всю каменную ловушку. Дивия с тревогой посмотрела на окровавленный рукав рубашки Фараджа. Кровь на ней запеклась и покрылась бурой корочкой, которая осыпалась, когда он двигался.

Фитиль в лампе быстро прогорел, но едва потух — в разные стороны от лампы начали вспыхивать искры, образуя витиеватый узор на каменной стене. Раздался треск, и камень рассыпался в мелкую крошку. За ней оказался большой просторный зал. Последняя искра упала в длинный желоб, и вспыхнул обычный огонь, освещая пространство.

— То есть — Андриан хотел, чтобы я на коленях ползал, — проговорил Фарадж и усмехнулся. Дивия подошла к нему и взволнованно взяла за руку. Не сговариваясь, они шагнули в зал.

Всё пространство занимали неподвижные фигуры воинов в лёгком доспехе. Глаза у всех были закрыты — будто они просто спали. Стараясь никого не задеть, парочка двигалась между ними, разглядывая бледные лица, которые казались чем-то схожими между собой.

— Где же Андриан? — шёпотом спросил Фарадж, и эхо мигом разнесло его по залу, делая невероятно громким.

— Фарадж, возьми это, — Дивия протянула ему свой увесистый свёрток. — Здесь меч, который Старые Боги сделали специально для Андриана. Ты должен вернуть его.

Аккуратно разворачивая холстину, Фарадж увидел длинные ножны, обтянутые кожей. Рукоять украшало клеймо в виде двух сплетённых змей. Желтоватый танцующий свет от огня отразился на широком лезвии с причудливыми узорами закалённой много раз стали. Оставалось найти его владельца.

— Андриан был воеводой, значит, должен быть впереди, — размышлял Фарадж.

— Да, только вот сюда он вошёл первым, — ответила Дивия и направилась вглубь. В самом конце зала они увидели высокого мужчину с короткой седой бородой, который стоял, тяжело опираясь на деревянный посох. Густые брови сошлись на переносице, отчего он казался хмурым.

— Ну вот, кажется, нашли, — Фарадж посмотрел в напряжённое лицо Дивии и улыбнулся. — Теперь-то я знаю, что надо делать.

Он встал перед ним на одно колено, протянул сжатый в руках меч, склонил голову и произнёс:

— Воевода Андриан, я Бог Воинов Фарадж, смиренно стою перед тобой. Прими раскаяние Богов в моём лице.

Эхо подхватило его слова и раскатом понесло вверх. Дивия стояла за спиной Нового Бога и тихо повторяла за ним те же слова. Даже когда эхо смолкло, Фарадж продолжал стоять в той же позе, не решаясь пошевелиться. И только звук глубокого грудного голоса с лёгкой хрипотцой заставил его вздрогнуть:

— Встань, достойнейший из Богов, и говори со мной на равных.

11

Аглея взяла в руки очередной горшок с увядающим цветком и тяжело вздохнула. Как не старалась она поддерживать в них жизнь — они продолжали вянуть. Отче иронично посмеивался над ней:

— Им тесно в маленьких горшках — эти растения любят простор.

Но о каком просторе могла идти речь, когда в Долину пришла холодная зима, так любимая Отче, и всё укрыла белым снегом. Чтобы не скучать от безделья, Аглея пересадила некоторые растения в горшки и поставила в своей комнате, пытаясь создать хотя бы небольшую видимость жизни.

После пробуждения войска Андриана Фарадж стал реже появляться в Долине, да и то на короткое время, чтобы рассказать об очередной победе над Древними. Всё чаще он предпочитал отдыху здесь, оставаться у древлян с особой по имени Дивия.

— Должно быть, она особенная, раз ты так много времени с ней проводишь, — заметила Аглея.

— Да, — мечтательно ответил Фарадж. — Она — загадка. Делает вид, что обычная смертная, но я вижу, что это не так.

— Кто же она, по-твоему?

— Не знаю. Не могу понять.

Хруст снега под тяжёлыми шагами за окном отвлёк Аглею от воспоминаний. Она отставила в сторону горшок, накинула тёплую белого цвета мантию и вышла из дома. Стараясь оставаться незамеченной, Аглея, крадучись, шла за одинокой фигурой юноши, который скрылся среди деревьев. На широкой поляне с утоптанным снегом он остановился и скинул плащ, чтобы тот не мешал. Из ножен, которые висели у него на поясе, молодой мужчина достал два недлинных меча с узкими обоюдоострыми лезвиями и встал в боевую стойку. Скрываясь среди широких стволов деревьев, Аглея часто приходила посмотреть на Молодого Бога Даниля. Ей нравилось наблюдать за его упражнениями, похожими на танец с точными выверенными движениями, несущими врагу смерть.

В этот раз их уединение нарушил Отец Богов. Он встал рядом с ней, не произнося ни слова, глядя на Молодого Бога, бывшего когда-то смертным. Ускоряя движения, Даниль превратился в вихрь, кружась, нанося точные удары невидимым соперникам.

— Этот юноша удивителен, — проговорил Отче. Аглея обернулась к нему и улыбнулась в ответ. — За такой небольшой срок он достиг невероятных успехов и стал лучшим из неофитов. Мне иногда кажется, что он всегда знал, кем является на самом деле.

— Ты думаешь, Даниль готов вернуться к смертным?

Отче помолчал, задумчиво разглядывая Молодого Бога, и погладил свою белую бороду.

— Ты помнишь про славингов? — спросил он. Аглея грустно опустила глаза. Не проходило и дня, чтобы она не думала о них — эта задержка сильно тяготила её.

— Помню, а также помню, что ты хотел дождаться Фараджа, чтобы пойти к ним.

— У него сейчас своя задача, а откладывать дальше нельзя. К тому же, от Молодого Бога толку может быть больше: он лишён ваших ограничений и может не следовать правилам. Неизвестно, что там может пригодиться.

— Я тоже лишена ограничений.

— Но ответственность никто не отменял, — строго напомнил Отец Богов. — Ты готова испытывать последствия?

Аглея поджала губы и виновато отвела глаза. Отче явно намекнул на историю с драаксами.

— Скажи Данилю, что я хочу с ним поговорить, — сказал Отче и тихо скрылся среди деревьев.

Матерь Богов зачерпнула немного снега и вышла на край поляны, чтобы обнаружить себя. Даниль стоял к ней спиной и не видел, или делал вид, что не видит. Тогда она слепила небольшой снежный ком и кинула в него. Шар ударил ему в спину и тот упал лицом вниз. Аглея вскрикнула от неожиданности и побежала к лежачему Данилю, который оставался неподвижным.

— Прости меня, Даниль, я не думала, что так сильно получится, — причитала Аглея, переворачивая его на спину. В этот момент молодой человек резко сел и со смехом швырнул ей в лицо горсть снега. Отплёвываясь, девушка растерянно уставилась на него, понимая, что тот подшутил над ней.

— Подсматриваешь? — с наигранной строгостью спросил Даниль.

— Будто не знаешь, — ответила Аглея и смахнула с его плеча остатки снега.

— Конечно, знаю, поэтому и стараюсь, — он взял её руки в свои и подул. — Пальцы совсем замёрзли.

С особым трепетом Даниль прикоснулся к каждому из них губами, отчего Аглею охватила странная приятная дрожь

— Отче просил тебя зайти. Хочет что-то сказать.

За время, проведённое в Долине, Даниль изменился: возмужал, окреп. Принятие самого себя помогло ему стать увереннее и сильнее. И сейчас, когда он смотрел на неё с нежностью, Аглея убедилась в этом. От его взгляда перехватывало дыхание и становилось немного грустно, потому что знала — испытать ответного чувства ей не дано.

— Пойдём, — проговорила Аглея и освободила свои руки. Чтобы избавиться от наваждения, она подняла плащ из снега и протянула ему.

В храм воевода Ярополк вошёл быстрым широким шагом. Слав едва успевал за ним, удивляясь, откуда столько сил в этом уже немолодом и массивном теле. Жрец Светлан стоял возле алтаря и менял увядшие цветы на свежие, которые недавно принесли послушники из оранжереи. Корзина была почти пустая — зимняя метель, которая началась ночью, повредила крышу и едва не погубила все растения.

— Что за спешка? — спросил жрец вместо приветствия.

— Плохие новости, — ответил воевода.

Жрец отставил корзину и обернулся к нему. Хмурое выражение лица подтверждало всю серьёзность сказанного.

— Пойдём в мою келью. Слав, подожди нас здесь. Хочешь — цветы пока разложи.

С этими словами он вручил ему корзину и повёл воеводу в глубь храма. Когда дверь маленькой кельи за ними закрылась, Ярополк сел на застеленную кровать, которая стояла в стороне от входа, и заговорил:

— Синглит принял решение венчать Горюна на княжение. Всё-таки Зоряну удалось их убедить.

Светлан опустился рядом с ним и задумчиво потёр морщинистый лоб.

— Что там Новые Боги? Молчат?

— Молчат, — обречённо ответил жрец. — Они совершают непоправимую ошибку. Идти против воли Богов — это значит навлечь на себя новые беды. Нам ещё их гнева не хватает.

— А Зорян говорит: раз Новые Боги молчат — значит позволили нам самим решать.

Старик встал с места и начал нервно расхаживать по келье.

— Может скажем уже правду? — предложил Ярополк.

— Нельзя, не время ещё. Никто нам на слово не поверит, а подтвердить нам нечем. Его погубим и сами сгинем.

— Тогда скажи, что нам делать? — голос воеводы сорвался на крик.

— Думать.

— Поздно уже думать — действовать пора. Иначе все сгинем, а народ славингов разве что в легендах и сказаниях останется.

— Предлагаешь убить наместника?

Воевода пожал плечами:

— Тоже вариант.

Слав поменял увядшие цветы и отставил корзину под алтарь с подношениями. Эта несложная работа была знакома с детства, когда он прибегал к жрецу Светлану, чтобы обучаться грамоте и прочим наукам. Став юнцом, он продолжал приходить сюда просто так, чтобы любоваться каменной статуей Матери Богов. Его всегда завораживала её необычная красота и женственность форм, которую очень искусно передал мастер. Жрец как-то рассказал ему историю создания этой статуи: к резчику по камню явился посланник Новых Богов, чтобы рассказать об их скором пришествии, и передал их точное описание. Проснувшись, мастер поспешил нарисовать их портрет, а внешность Матери Богов настолько потрясла его своей красотой, что он немедленно приступил к изготовлению её статуи для храма.