Бесплатный фрагмент - Тень Буревестника. Часть 3

Позади осталась бо́льшая часть дороги. А вместе с ней: битва против банды головорезов на берегу реки, едва не удавшееся похищение, а затем и ограбление, скитания по таинственной Долине Вечности, и на сладкое — сражение с жутким лесным чудищем гианом.

И всё это за какие-то пару недель. Неплохо, верно? Можно считать себя «счастливчиком»! Так и считает вор по имени Лео, который отправился в это путешествие против своей воли, ведомый лишь одним желание — выжить. А помешать этому может загадочный магический артефакт, способный уничтожить все на несколько лиг в округе, если вор не избавится от него в самое ближайшее время…

События второй книги

Вор Лео, выполняя заказ братства Чёрного Аконита, против собственной воли стал хозяином таинственного камня, который может уничтожить всё живое на несколько лиг в округе. Наспех собранный отряд хранителей артефакта отправился в далёкое от столицы место под названием Серые Холмы. Именно там обитает известный чаровник, мастер Сард — учёный, знаток подобных артефактов, который, возможно, сумеет освободить вора от участи быть хозяином опасного камня.

Дорога не заладилась сразу же: не успел Лео со своими товарищами по несчастью — чародеем Стефаном, варваром Завалоном и монахом Юргантом — отъехать от столицы, как им пришлось вместе с солдатами герцога сражаться против банды разбойников.

Затем, когда отряд остановился на ночёвку в ближайшей деревне, вора вместе с камнем едва не похитили наёмные убийцы, и если бы не вмешательство варвара, быть беде. Не успели товарищи отойти от этого происшествия, как их попытались ограбить, а затем и убить деревенские жители.

Но вроде бы всё обошлось и отряд благополучно въехал в Долину Вечности — таинственные и древние леса, где живёт первобытная магия. Конечно же, там тоже не обошлось без приключений: сначала пропал Юргант, и Лео, Стефан и Завалон отправились его искать. После чего потерялся сам вор, да не просто потерялся, а заблудился ночью в одном из самых опасных мест на карте королевства! Кончилось всё тем, что ему удалось отыскать потерявшегося монашка, а затем не без помощи одного приставучего доппельгенгера по имени Додлиламбертун вернуться к чародею и варвару. И вот, когда наступил час долгожданного отдыха, на долю отряда выпало очередное испытание: битва с лесным чудищем — гианом, после которой Завалон едва не отправился к праотцам…

Однако, хвала богам, Юргант вытащил его из лап смерти! После чего доппельгенгер вывел отряд из лесов на тракт, ведущий в сторону Серых Холмов. До заветной цели осталось всего ничего… Но это совершенно не означает, что наших героев не ждут новые приключения.

Глава 1. Банная философия

«Мой государь, мой славный лорд! Не будь со мною строг,

Не стал бы я, коль не нужда, пересекать порог.

Карман мой пуст и худ мой плащ, дырявы сапоги.

А за окном — мороз и тьма, всех путников враги…»

«Баллада о лорде и бродяге»

неизвестный автор

Отряд тащился по тракту уже второй день. Бесконечно долгий, жаркий и скучный день. А дороге не было видно ни конца, ни края.

— Проклятье, — в сотый раз промычал Лео. — Я устал.

— Все устали, не ты один, — терпеливо ответил Стефан.

— У меня уже ноги отваливаются.

— У всех отваливаются, Лео.

— И кушать хочется.

— Всем хочется.

— Когда мы уже придём?

— Не знаю. Думаю, скоро.

— Ты ещё на прошлой стоянке говорил, что скоро. А она была несколько часов назад.

— О, Дарон всемогущий, даруй мне сил…

— Что ты там бубнишь?

— Прошу Громовержца о милости.

— О какой такой милости?

— Лишить меня слуха, или лучше тебя — языка, и тем самым прекратить это бесконечное нытье! Почему только я страдаю?

— Ты моим другом однажды назвался? Тебе и страдать.

— Ну уж нет, Львёнок! — угрожающе выставил палец чародей. — Вытаскивать тебя из пещеры, где вот-вот должен объявиться лжебог, или вызволять твою пропащую душу из подземок Инквизиции — это одно дело. А слушать твои невыносимые жалобы — совсем другое.

— Дружба познаётся в нытье! — хохотнул вор.

— Иди, к Завалону приставай, — буркнул Стефан. — Или к Юрганту. А с меня хватит.

— Боюсь, монашек не стоял в первых рядах, когда я выбирал себе друзей. А варвара сейчас вообще лучше не трогать. Прикончит и даже глазом не моргнёт.

Стефан, как и остальные, тоже заметив мрачный настрой варвара в последние дни, вздохнул.

— Всё настолько плохо? Ты хоть понял, в чём дело?

Львёнок взглянул на бредущих впереди церковника и островитянина. Оба держались чуть поодаль друг от друга. С того момента, как Завалон пришёл в себя, они так и не разговаривали. Поначалу монашек пытался наладить контакт, но, поймав несколько холодных и полных бессильной ярости взглядов, оставил эту затею.

— Ну… Вроде как, Юргант не должен был его лечить. Потому что… в общем это как-то связанно с полученной раной и варварской верой. Теперь Завалону не быть прославленным воином, не попасть в Огненные чертоги и не встретить там это их Неназываемое божество.

— Выходит, надо было позволить ему умереть?

— По его разумению — да.

— Печально, — тихо произнёс маг. — Больше всех мне жаль паренька.

— Да уж, — кивнул Лео. — Хотел как лучше… а получилось как всегда.

Дорога, идущая от Долины, явно не пользовалась популярностью: до памятной развилки, о которой говорил доппельгенгер, они не увидели ни одной живой души. Впрочем, и за ней — уже на награнском тракте — было не сильно оживлённее: за целый день пути им повстречались лишь несколько крестьянских телег, пара конных путников с вооружённым сопровождением (судя по одёжкам, мелких дворян) да один приставучий торговец амулетами, обещавший «небывалую удачу», «стопроцентную защиту от сглаза» и «конскую удаль» в постельных делах. Кончилось тем, что мрачный варвар от души заехал по крупу запряжённой в фургон пегой кобыле, да так сильно, что бедная едва не перешла в карьер, заливаясь громким ржанием и унося сквернословящего торговца далеко вперёд.

Наконец, когда начало темнеть, и путники уже было решили, что опять придётся ночевать под звёздами, дорога привела их на возвышенность, откуда открывался великолепный вид на окрестности небольшого городка. Он расположился в низине, аккурат возле холма, на вершине которого возвышался изящный, почти сказочный белокаменный замок. Шагать сразу же стало легче.

До столицы графства Награн, городка Арангата, отряд добрался уже затемно. Ворота к тому часу были закрыты, а добродушные дозорные в караулке, явно навеселе, услышав вопрос о ночлеге, предложили путникам «уютные» и «совершенно бесплатные» поля вокруг города. На подобное хамство Юргант ответил такой отборной бранью, что Львёнка аж гордость взяла — явно у него научился, малец! Однако прежде чем дозорные решили бы вылезти и проучить крикуна, монашек всё же додумался просунуть в окошко походную грамоту с кардинальской печатью. Ворота тут же самым чудесным образом открылись. Впрочем, на этом сюрпризы не кончились: церковник приказал караульным проводить их к замку.

— Я, конечно, всё понимаю, наглость города берёт, — шепнул Лео на ухо Юрганту, пока двое уже совсем невесёлых стражников провожали путников в сторону крепости. — Но, сдаётся мне, открыть ворота замка в полночь не сможет даже писулька твоего учителя. В лучшем случае нам предложат подтереть ею задницы. В худшем — погонят пинками до городских ворот.

— Ты плохого мнения о сигнаритах, Лео. Люди, объединённые верой в Их великую мудрость, никогда не бросают братьев в беде.

Вскоре выяснилось, что местный правитель — лорд Совиан Кудроу — был не только прихожанином Священной Церкви, но и старым знакомцем ле Гольта. А потому предприимчивый кардинал ещё в Миротауне написал письмо правителю Награнскому, в котором просил приютить своего ученика вместе со свитой, если те будут проезжать через графские владения.

В итоге хозяин замка был извещён о прибытии важных гостей, и путников, к немалому удивлению Львёнка, действительно пропустили. Внутри графской обители их встретил камергер, с чьих слов они узнали, что его сиятельство уже отошёл ко сну и обещал повидаться с друзьями кардинала утром. Ну а пока что уставшим путникам предложили принять баню и утолить голод остатками ужина.

Вскоре Львёнок скинул грязную, пропахшую потом одёжку и с неописуемым блаженством погрузил тело в горячую воду. Стефан и Завалон, сославшись на усталость, быстро намылились и, облившись из шаек, ушли, оставив вора отмокать в одиночестве. Лео же, придя к выводу, что доступными благами надо пользоваться в полной мере, попросил слуг подать еду и пиво прямиком в банное помещение. Отужинав, вор остался нежиться в воде, попивая из кувшина монашеский тёмный эль местного производства.

Последним в банную комнату заглянул Юргант. Увидев торчащие из таза розовые пятки, он смущённо отвернулся. Юноша разделся и отошёл в угол, где скромно принялся намыливаться, на что вор громко фыркнул и велел слугам принести ещё один таз. Когда поручение было исполнено, церковник стал отнекиваться, но в итоге всё же сдался и лёг в воду. Вскоре его лицо расплылось в довольной улыбке.

— Кайф, да?

— Да-а-а… — протянул Юргант. — Постой. Что это за слово такое — «кайф»?

— Так на востоке называют состояние приятного и беззаботного безделья.

— Действительно, подходящее слово…

— Погоди, сейчас ещё лучше будет, — вор усердно пытался подцепить кончиками пальцев стоящую на полу кружку, при этом стараясь не вытаскивать из воды никаких частей тел, кроме руки. — Опля! Тэ-э-экс-с-с… Держи!

Юргант подозрительно уставился на протянутую тару.

— Я не уверен, что это — хорошая идея…

— Ш-ш-ш! Бери и пей.

Монашек сделал, как было велено.

— Ого! А вкусно! Такое горькое… Но при этом отдаёт чем-то… цветочным?

— Ты что, никогда прежде пива не пил?

— Нет. Мой отец… Он говорил, что этот напиток только для простолюдинов. Пиво для них, как «жидкий хлеб» на зиму, когда настоящая горбушка стоит втридорога.

— Ага, конечно, а высокородные лакают вино только потому, что обычный виноград трудно довезти, не раздавив по дороге. На вот, кстати, скушай виноградинку. Ага! А теперь просто откинь голову назад, закрой глаза и слушай.

— Что слушать?

— Много вопросов задаёшь. Делай, как говорю!

Церковник подозрительно взглянул на вора, но всё же послушался. Лео тоже откинулся на спинку таза, дал товарищу время, а затем спросил:

— Ну что… слышишь?

— Нет. Ничего не слышу.

— Вот именно. Теперь-то понимаешь?

— Ага, — ответил Юргант после долгой паузы. — Понимаю. Как же хорошо…

— Вот именно, друг мой. Нет в этой жизни большего удовольствия, чем после долгой дороги развалиться в горячей воде, ни о чём вообще не думая. «Медитация для неискушённых», как называл это мой учитель. Ну а я, когда мелкий был, не понимал. Скучал, не мог усидеть на месте, всё время дёргался, ёрзал и плескался, за что он на меня злился. Зато вот теперь… понимаю. До некоторых вещей, видимо, просто надо дорасти.

— Хорошие слова, Лео. Правильные.

— Надо тебе, братец Юргант, чаще в люди выбираться, пока молодой.

— Ты это о чём?

— Ну как, о чём? Вы, служители церкви, понятное дело, блюдёте посты всякие, проводите время в молитвах и богослужениях, чтении Первой Книги, устраиваете мессы для прихожан — короче говоря, занимаетесь своими святыми делишками. Однако жить-то — когда? Так все годы и пролетят в застенках храмов! А вот седина придёт, что вспоминать будешь? Как в тысячный раз молил Дэуса о мире во всём мире, а потом зажигал свечки на алтаре?

— Жизнь — это не кладезь удовольствий, — фыркнул церковник.

— Да? А что же тогда?

— Это дорога, ведущая к свету, что начинается в глубокой тени. И наш долг — быть поводырями. Указывать людям границы дозволенного и предостерегать от схождения во тьму…

— Бла-бла-бла! Я тоже могу вызубрить несколько заумных книжек, а потом пересказывать их, бахвалясь остротой языка. Ты давай-ка, дружок, своими словами.

— Ну, жизнь — это… — Юргант потупил взгляд. — Это борьба. Сил праведных и сил искушающих…

— Что лбом о кадило, что кадилом по лбу! Про борьбу, конечно, согласен, но не только же на противостоянии свет клином сошёлся… Лично мне в последнее время, друг мой Юргант, кажется, что жизнь — это просто жизнь. Отрезок времени. Разница лишь в длительности и условиях. А суть одна на всех: родился, пожил, умер. И то, какое наследие оставишь, конечно, зависит от твоих поступков… Но изначально в жизни ничего особенного нет, чего бы ни говорили всякие мудрецы, вроде «отнять жизнь легко, а вот подарить, бла-бла-бла». Ну что может быть особенного в плоде того акта, когда двое потных людей натужено хрюкают, мычат, визжат и ритмично стукаются телами, а?

Юргант, покраснев до самых кончиков ушей, бросил на вора осуждающий взгляд, но тот преспокойно продолжал разглагольствовать:

— Зато вот смысл, который многие вкладывают в это слово — «жизнь» –совсем другое дело. Его найти надо. Или придумать самому. Иначе зачем нас боги создали такими, какие мы есть?

— Это какими же?

— Потерянными, Юргант. От рождения и до самой смерти. И счастлив тот, кто, несмотря ни на что, отыскал для себя смысл в сером тумане мирских страстей, который мы так многозначительно именуем жизнью.

Монашек тихо хмыкнул.

— И всё же люди, как мне кажется, зачастую вкладывают слишком много смысла в совершенно бессмысленные вещи, — продолжил вор, — а иные, очень даже осмысленные, не замечают. Но главное, что меня действительно бесит, так это, когда люди, в своих жизнях не разобравшись, других учить начинают.

— И это всё говорит человек, зарабатывающий на жизнь воровством? — скорчил мину Юргант.

— Я ведь не учу тебя, как жить надо, а просто делюсь мыслями.

— Ладно. Хорошо, Лео. Допустим. Так во что, по-твоему, люди вкладывают слишком много смысла?

— Ну, например… в церковные обряды. Вот объясни мне: зачем вашим богам все эти бесконечные, одинаково заученные и даже не мной придуманные молитвы?

— Затем, что они предписаны Первой Книгой.

— А курица не летает, потому что зёрнышки и так на земле лежат.

— Хорошо. Молитва — это определённое, годами сложившееся обращение к всевышним. Как, например, к королю — никто ведь не обращается к монарху, как вздумается. Все говорят «ваше величество» или «мой король». Тоже и с молитвами. Просто так заведено.

— Да? А какое богам дело свечей, икон и сводов расписных? А все эти подаяния, что церковь тащит из карманов людей, как богатых, так и бедных? Ваши храмы и соборы обустроены не хуже дворцов королевских, а некоторые проповедники до того безвкусно увешаны золотом, что напоминают поехавших от счастья йоменов, возведённых в баронский титул. Ведь всем надо показать, насколько ты теперь богат! А рядышком — на соседних улицах — нищие с голодухи мрут.

Юргант, решив промолчать под видом жажды, поднёс кружку к губам, однако Лео и не ждал ответа.

— А эта грамота, что грехи прощает? Как же она…? Индульгенция, точно! Очень удобно: воруй, насилуй, а если денег хватает — хоть убивай, а потом раз — покупаешь себе пропуск в Сады Света и с чистой совестью идёшь новые непотребства творить. Я даже карикатуру видел, где разбойник покупает у монаха грамоту и тут же его грабит, ибо прощение грехов-то он уже получил. Вот это действительно показывает всю святость вашей братии…

— Ладно, я не буду спорить, — поморщился, как от зубной боли, Юргант. — Есть в наших рядах такие, кому власть и богатства вскружили головы. Но не все из нас таковы. И чтобы ты знал, индульгенцию уже нельзя купить. Коллегия кардиналов ещё во времена Мольена запретила предоставлять освобождение от грехов за деньги либо иные пожертвования церкви. А что до тех священнослужителей, кто пал жертвой греха и жадности, то они давно уже изгнаны и преданы анафеме. В наши дни инквизиция ревностно следит за исполнением предписаний Первой Книги как мирянами, так и духовенством. И вообще, Лео, как у тебя язык только поворачивается говорить такое? Что же, по-твоему, нет среди нас достойных людей? Может, скажешь ещё, что я тоже алчный и прогнивший душой клятвопреступник?!

— Ладно, ладно, не все вы одинаковы. И всё же я лично думаю, что главная проблема любых богов — это их приверженцы, которые то ли со скуки, то ли от богатой фантазии напридумывали себе всяких правил и обрядов, а потом давай всех вокруг под один горшок стричь. Но, как говорится, что эльфу хорошо, то орку — блевать тянет.

Монашку явно не нравилось, куда уходит разговор, но подвыпившего Львёнка уже было не остановить:

— Ну вот, на примере моего бога — Силикуса, стало быть. По всему северу едва ли десяток храмов наберётся, да и тех половина заброшена, а в другой — от силы несколько монахов служит. И плевать ему на богатства, на то, в какое время ты молиться будешь, сколько раз за свою жизнь его храм посещал и что вчера на ужин кушал — курицу, барашка или гадов морских. Есть определённый перечень правил, кои нарушать не стоит, и всё тут. Ну а коль нарушишь, жди хорошего пинка под зад и перца в подштанники. И никакие индульгенции не уберегут от заслуженного воздаяния! Никто за тобой не следит, не читает нравоучения, не проверяет, сколько раз ты сегодня к богу обращался, и не велит стегать себя плетью, если ты вдруг увидел девушку прекрасную и невзначай подумал о том, как бы ей под юбку залезть.

Вор шумно отхлебнул пива и сладко причмокнул, довольный своей речью. Монашек — хмурый и мрачный — молчал, глядя на него исподлобья. Затем тихо спросил:

— А как ты считаешь, многие удержались бы от греха, не довлей кара божеская над их головами, обещая за недостойное поведение при жизни муки и страдания после смерти?

Вор долго размышлял над ответом. В итоге усмехнулся и развёл руками.

— Да уж. Уел, так уел. Об этом я, честно признаюсь, не задумывался. Благодарю за пищу для размышлений.

Какое-то время они отмокали, потягивая монастырское пиво и наслаждаясь тишиной, прерываемой лишь мерным плеском воды. Наконец Юргант тихо произнёс:

— Слушай, Лео.

— М? — промычал вор, не открывая глаз.

— Я ещё раз хотел сказать тебе… спасибо. Ну, за то, что ты разыскал меня в лесу. И не бросил после.

— Ладно, будет тебе. Уверен, ты поступил бы так же.

— Вот только я не уверен в этом.

— Хм… Объяснишься?

— Не знаю, как начать. Мой учитель… кардинал, то есть… короче говоря, он рассказывал о вас. Предупреждал. О том, что вы за люди.

— Охотно бы послушал из первых уст! — расхохотался Лео.

— Когда мы только повстречались, я уже имел определённое мнение о каждом из вас. Завалон — дикий, не знающий культуры варвар с далёких островов, ведомый первобытными инстинктами. Стефан — носитель силы Старых богов, одарённый чародей, кто презирает простой люд и кому нет дела ни до чего на свете, кроме познания сакральных тайн нашего мира. И ты…

— Вор. Хам. Плут. И, пожалуй… заботящийся исключительно о своём кармане мошенник, кто даже во сне размышляет о том, как бы кого-нибудь обдурить, нагреть и облапошить, — закончил Львёнок. — Ничего не упустил?

— Вроде того, — усмехнулся Юргант, прерываясь на глоток холодного пива. — Но я хотел сказать, что вы… не такие. То есть такие, но в тоже время другие. В смысле, вы на первый взгляд именно такие, как говорил кардинал, но когда я узнал вас получше, то уже и не совсем такие, а немного другие, и… ох, я уже говорю какие-то глупости. И в голове шумит! Неужели это всё пиво, или я просто устал?

Львёнок искренне посмеялся, глядя, как лопоухий монашек с помутневшим взглядом мотает головой в надежде вытряхнуть из неё хмель.

— Друг мой Юргант, не забивай голову! Лучше расслабься и получай удовольствие, пока можно. Что же до твоего вопроса, то я скажу так: не ты первый, не ты последний. Человеку всегда проще сказать себе «здесь пусто», чем сделать пару шагов и проверить, есть ли вода на дне колодца. Варвар — дикарь, чародей — высокомерная сволочь, вор — преступник и лиходей. Каждый из нас отмечен клеймом профессии, титула или положения в обществе. Однако на деле у людей оказывается намного больше масок, ролей и слоёв, чем те, что мы хотим увидеть при первой встрече. И не стоит выносить суждение о человеке до тех пор, пока не сковырнёшь хотя бы пару-тройку из них. Но лучше вообще не выносить, а судить непосредственно по делам и поступкам. Меньше шансов будет просчитаться, назвав святого оборванца грешником, а грешного церковника — святым. Сечёшь?

— Угу. Секу.

— Вот и славно.

— Я просто хотел сказать… что я рад был узнать вас получше. Мне кажется, вы достойные люди.

— Поспешил ты, братец! — прыснул Львёнок. — Погоди, дай время, и мы тебя ещё разубедим…

— Серьёзно, Лео. Не уверен, что ещё в начале путешествия я пошёл бы за тобой в тёмный лес. Но теперь… теперь это не так.

— Отрадно слышать. Честно.

Так они и лежали в тишине, в полных тазах, пока пиво не кончилось, а вода не остыла.

— Ладно, святоша, сдаётся мне, настало время кликнуть слуг и отправляться спать. Зуб даю, Стефан завтра опять поднимет нас ни свет ни заря.

— Постой. Хотел у тебя ещё кое-что спросить.

— Ох, давай быстрее, у меня уже пятки мёрзнут.

— Ты не думал… заняться чем-нибудь другим?

— В смысле? Не пить пиво в бане?

— Да нет же! Я о твоей профессии. Ты ведь вор…

Львёнок наигранно застонал.

— Вот давай только без нравоучений обойдёмся?

— Нет, Лео, послушай же! Разве тебе никогда не хотелось попробовать другое дело? Не такое…

— Не какое?

— Как бы это сказать… не столь…

— Давай-давай, говори уже.

— М-м-м… богопротивное?

— Тьфу на тебя! Богопротивное… Сказанул так сказанул! — Лео в раздражении плеснул на монашка водой. — Знаешь ли, умник, боги разные бывают. Твоим, может, и противное. А моим — вполне угодное.

— Я всего лишь хотел сказать, что в мире существует великое множество профессий и ремёсел, за которые не сажают в темницы! — Надулся Юргант. — Почему бы не начать заново? Если тебе не угодны законы божеские, то хотя бы подумай о законах людских!

— Вот именно! Законы писаны людьми, но не все из них служат людям на благо.

— Это уже просто бред! — взъярился монашек, плескаясь в ответ. — Хочешь сказать, закон, запрещающий присваивать чужое добро, есть зло?

— «Зло», «добро» — эти слова прекрасно подходят для театральных постановок, где благородный принц скачет спасать принцессу из логова дракона. А в настоящем мире они не законспектированы, и в жизни нельзя просто щёлкнуть пальцами и однозначно решить, что «хорошо», а что «плохо».

— Рассуждая, как ты, можно вообще выгородить даже самого отъявленного мерзавца. Но на самом деле тебе просто нечего ответить, и в глубине души ты знаешь, что я прав. Не хватает сил признать мою правоту? Так и скажи. А не пытайся найти оправдание своему прошлому, рассуждая о том, что мир не делится на два цвета.

— Слушай сюда, мудрец лопоухий, да мотай на ещё не отросший ус! — рявкнул Лео, выскакивая из воды. — Вот именно, мир не делится на два цвета. Он одного цвета — серого! И да, в нём определённо есть плохие люди, которые совершают определённо плохие поступки, однако большинство из нас, словно слепые, бродят в этом сером тумане и пытаются нащупать тропу, что выведет к солнцу. Но когда упираешься в непреодолимую стену, волей-неволей приходится искать обходной путь. Зачастую люди, нарушая законы, всего лишь пытаются не сдохнуть с голоду. И в таких условиях уже не до размышлений, хорошо ты сейчас поступаешь или плохо. Ты просто берёшь, что можешь, и бежишь, надеясь, что тебя не успеют схватить за руку, а украденная горбуха хлеба и стянутое покрывало позволят дотянуть до следующего утра.

Монашек сидел в воде, исподлобья глядя на Лео, пока тот распалялся всё сильнее.

— Такие люди как ты, Юргант, кто всю жизнь прожил внутри своего сытого, обутого и одетого мирка, почему-то не задумываются о том, что за его границами существуют и другие миры — такие, где убивают за хорошие ботинки или пару серебряных монет! А вы попробуйте как-нибудь спуститься и осмотреться. Сразу же поймёте, что мир гораздо шире и страшнее, чем тот, что окружал вас прежде. Да, легко рассуждать о морали и законах, когда у тебя в детстве был дом, крыша над головой, любящая родня и миска горячих харчей. Однако посмотрел бы я на тебя и других, подобных тебе, глашатаев законов божьих, если бы вы оказались на улице в одиночестве, без друзей, без крова, без надежды на новый день, зная, что вы на хер никому не нужны, и единственный человек, кого волнует твоя судьба, это ты сам! А до зимы, когда улицы заполонит белая и холодная смерть, остаются считанные дни, понимаешь? Дни до того часа, когда ты упадёшь, не сможешь подняться, околеешь и обратишься очередным замёрзшим куском дерьма, чтобы утром безразличные служители Сатиры погрузили тебя в телегу, где уже покоится десяток таких же никому не нужных сосулек, и отвезли за городскую черту, чтобы скинуть в братскую могилу. И никто не узнает о том, как тебя не стало, и где ты похоронен, никто не прольёт слезинки над местом твоего упокоения. Раз-два, дело сделано! Был человек, и нет человека. Знаешь, сколько раз я видел подобное и не мог избавиться от мысли, что завтра это случится со мной? Я отвечу: много. Слишком много для одной жизни. Так что не смей — слышишь? Не смей учить меня, как жить, не побывав в моей шкуре.

Юргант — раздавленный и пристыженный — не смел поднять глаз.

— Лео… прости. Я не думал…

— Вот именно. Никто из вас не думает, каково там — за чертой, которую вы сами проводите, чтобы отгородиться и не видеть таких, как я: бездомных, грязных, вонючих и голодных, озлобленных на весь мир отбросов. Всегда ведь проще убедить себя, мол, они сами виноваты, сами выбрали такую долю, правда? Однако вот, что я скажу тебе: не все, кто оказался за чертой, действительно заслужили это.

Львёнок выдохнул и как-то разом поник. Словно последние силы покинули его вслед за словами.

— Я был там, Юргант. Среди них. Я выживал, как мог, и делал плохие вещи. Я воровал, обманывал, убивал, чёрт побери! И я не горжусь этим, но зато я до сих пор жив. И в моих глазах это меня оправдывает. А на мнение прочих мне плевать. Понял? Мне не стыдно. Так что катись куда подальше со своими нравоучениями. А я и без них обойдусь.

Вор облился уже остывшей водой из шайки, быстро вытер тело и принялся одеваться. Когда Лео собрался выйти, его окликнул Юргант:

— Постой.

— Чего ещё?

— Ты говорил… о смысле жизни. Что его найти надо.

— И?

— Ты свой нашёл?

Львёнок застыл в дверях, не в силах сдвинуться. Лишь медленно опустил голову, а затем и плечи.

— Это ведь твои слова, Лео, не мои, — продолжил церковник. — Смысл жизни — найти смысл в жизни. Уже прошли те времена, когда ты был вынужден зубами выгрызать каждый новый день. Теперь у тебя есть друзья. По крайней мере, я хотел бы называться одним из них. И я готов помочь тебе отыскать себя в других делах. Начать новую жизнь. Оставить прошлую… ибо она не твоя. Чужая. Я думаю, ты — достойный человек, Львёнок из Каменных Джунглей. И я буду в это верить, пока ты не дашь мне повод разубедиться. Просто знай: моя рука протянута. Ты можешь протянуть свою в любой момент, когда будешь готов. Я отвечу.

Львёнок порадовался, что он стоит спиной, и монашек не видит его лица.

— Спасибо тебе, Юргант. Я буду знать.

Глава 2. О вере, скупости и правилах гостеприимства

«Ирония жизни — это когда бедняк мечтает о куске хлеба,

а богач — о втором замке. Но в душе несчастны оба.»

Джо Улыбка,

хозяин трактира «Вендетта»

Львёнок, ступая на ощупь, выбрался из тёмных сеней на улицу. Стояла ночь. Чуть прохладный и свежий воздух отрезвлял. Сине-пурпурное безоблачное небо усеивали тысячи белых звёзд, и среди них царствовала полная луна. Такие ночи бывают только в конце лета.

Вор стоял на широкой, вымощенной брусчаткой улочке, зажатой с двух сторон рядами невысоких каменных домов с покатыми крышами. Львёнок почти сразу же подумал, что находится он, скорее всего, в небольшом поселении — в крупных городах, как правило, и постройки выше, и улочки уже. Вокруг было пусто и безжизненно, но слуха коснулись отдалённые выкрики. Лео двинулся на звук и вскоре стал различать скандирование толпы:

— Пылай, огонь! Сожги дотла!

Улица упиралась в круглую площадь, которую замыкала белокаменная церковь с высоким острым шпилем. Кажется, здесь собрались все жители селения: множество людей — как мужчин, так и женщин с детьми — сгрудившись полукругом, вздымали над головами зажжённые факелы, продолжая повторять свой гневный призыв. Лео приблизился к толпе, тронул за плечо стоящего с краю старика в заскорузлой тунике. Когда тот повернулся, вор хотел спросить, что здесь происходит, но старец посмотрел прямо сквозь него. Обведя взглядом тёмную улицу, он прошипел себе что-то под нос и отвернулся. Вор хотел было обратиться ещё к кому-нибудь, но тут уже на его плечо легла чья-то рука. Обернувшись, Львёнок встретился нос к носу с бледноликим высоким человеком в чёрном плаще, застёгнутом фибулой в форме креста с рубином по центру. Алекс приложил палец к губам и, показав идти за ним, двинулся сквозь толпу.

Встав в первых рядах, Львёнок увидел, ради чего собрались жители: по центру площади находился высокий столб. К нему был привязан пленник. Под ногами находились плотные кладки из вязанок древесины и хвороста. Рядом — трое великовозрастных мужчин в богатых одеждах. Чуть поодаль нетерпеливо переминались двое факельщиков и несколько плотно сбитых мужиков, следящих за порядком. Львёнок присмотрелся к пленнику и ахнул: суд вершили над представителем народа сидхэ, тёмным эльфом. Его голова свесилась на грудь. Лицо закрывали космы спутанных, белых как снег волос.

Лео повернулся к Алексу, но тот лишь покачал головой и вновь приложил палец к губам. Затем кивнул, мол, смотри, сам всё увидишь. Один из богато одетых мужчин кивнул факельщикам, и те медленной походкой двинулись к столбу. Когда огонь перекинулся на вязанки дерева, притихшая на время толпа вновь начала скандировать:

— Пылай, огонь! Сожги дотла! Пылай, огонь! Сожги дотла! Пылай, огонь! Сожги дотла!

Их призыв звучал всё громче и громче; озлобленные и хищные, с тёмными кругами вокруг глаз, уже даже и не человеческие, а звериные лица с жадностью взирали на казнь, предвкушая крики, мучения. Красно-жёлтый отсвет окутал фигуру пленника. На груди эльфа под разодранной рубахой что-то блеснуло. Лео пригляделся и увидел камень на цепочке: круглый, чёрный, размером с куриное яйцо — он, казалось бы, впитывал свет. Лео неосознанно коснулся своего Камня, что прятался под туникой. Сидхэ резко поднял голову. На тёмном лице сверкнули янтарные глаза, и у Львёнка перехватило дыхание. Эльф смотрел прямо на него.

— Пылай, огонь! Сожги дотла!

Вдруг из толпы выскочила девушка, побежала прямо к пленнику. Взлетев по горящей кладке, она бросилась к эльфу, приникла всем телом, и огонь тут же взметнулся к тёмному небу. Толпа взорвалась экстазом. Громко, свирепо, оглушающе. Лео вжал голову в плечи, испугался, посмотрел по сторонам. Вокруг творилось безумие. Двое мужчин в богатых одёжках, сцепившись, боролись на земле рядом с кострищем. На площадь выскочил молодой парнишка, тоже бросился в костёр, видимо, пытаясь спасти девушку. Сквозь вопли людей прорывался одинокий, полный боли вой. Огонь пожирал мечущееся фигуры. Даже сквозь стену пламени Лео видел янтарные глаза эльфа.

Вор повернулся к Алексу, но увидел лишь оскаленные лица. Он попытался протиснуться сквозь людей, но его не пропустили. Неожиданно Лео понял, что все они смотрят прямо на него. Люди придвинулись. Лео отступил, попытался отойти, но его зажали в кольцо. Львёнок закричал, бросился вперёд пытаясь прорваться; кто-то перехватил его руку, затем и вторую. Вор взревел, в ужасе задёргался, забился в истерике, но хватка толпы была крепкой. Его подняли в воздух, потащили к костру. Треск пламени становился всё громче, ближе. Лео уже чувствовал спиной невыносимый жар. И, как бы он не надрывал глотку, его вопли тонули за голосами людей:

— Пылай, огонь! Сожги дотла!

Львёнка швырнули в костёр, и стена пламени сомкнулась над ним.

Утро выдалось мрачным. Пускай Лео впервые за долгое время провёл ночь на мягкой кровати, увиденный сон основательно подпортил ему настроение. Да ещё и выспаться не дали, так как слуги разбудили гостей едва ли не с первыми петухами. Спустившись к завтраку, вор встретил сонных и зевающих товарищей и занял свободное место за длинным столом.

Трапезный зал, несмотря на небольшие размеры Арангатского замка, выглядел вполне богато: высокий сводчатый потолок, утеплённые деревянными настилами стены, широкие окна, мебель из добротного дуба. Помещение для пиров и светских приёмов украшали богато расшитые гобелены (в основном, рыцарских мотивов) да длинные вертикальные штандарты цветов зелени и серебра с изображением герба дома Кудроу — щит и виноградная лоза. Дурное настроение вора быстро поднималось: судя по местному убранству, жили здесь вполне богато, а значит, и кормили соответственно. Правда, Лео опасался, что их с Завалоном могут выгнать, когда граф увидит, кто сидит за его столом. И повезёт, если в помещения для слуг, а не на псарню! Однако Юргант клятвенно заверял, что граф Награнский не похож на типичного представителя дворянского общества. Как вскоре выяснилось, потчевать их собирались не раньше, чем пожалует его сиятельство. А тот, судя по всему, не торопился встречать гостей.

Шло время. В конце концов со стороны лестницы послышались энергичные и громкие шаги, а затем двери зала распахнулись: в помещение буквально влетел хозяин замка.

— Не извольте серчать, гости дорогие! — воскликнул он с порога, не сбавляя шага. — Морить вас голодом никто не собирался, но перед завтраком мне надо было помолиться.

Окинув гостей мимолётным взглядом, граф занял место во главе стола. Совиан Кудроу оказался невысоким и коренастым, пожилым мужчиной. Его голову венчала плешивая макушка, окружённая длинными седыми волосами. На бледном лице выделялся ярко красный нос. Аккуратная бородка и пронзительно живые светло-зелёные глаза удачно гармонировали с оливковым дублетом, что обтягивал внушительное пузцо хозяина.

Следом вошёл человек, абсолютная противоположность графу: высокий, темноволосый и, как жердь, худой. На синей мантии, в которую он был облачён, красовался вышитый серебряными нитями знак Ордена магов. Лицо сухое, морщинистое, с большим орлиным носом и холодными, колючими глазами. Человек представился магистром Фарелом, придворным чародеем его сиятельства.

Как только чародей сел по правую от графа руку, в зал, словно по команде, стали заходить слуги с подносами и кувшинами. Вскоре стол заполнился едой и питьём. Были здесь и тёплые — только из печи — караваи, и холодные паштеты, и горячие колбасы с пряными окороками, и мясные пироги, и пахучие сыры, и гроздья винограда, яблоки в патоке, и сушёные сливы, курага, орешки в сахаре, изюм. Запивать добро предстояло ягодным вином, тёмным пивом, миндальным молоком и жидким мёдом.

Львёнок обратил внимание на то, что слуги расставляли блюда так осторожно и тщательно, словно бы за каждым стоял надзиратель с кнутом. Когда же один из чашников — молодой светловолосый парнишка — случайно переполнил графский кубок и пролил вино на дорогую жаккардовую скатерть, лицо хозяина перекосило от ярости.

— Ты что, ослеп совсем, балда?! — рявкнул он, съездив кулаком по столу. Когда звон утих, зал погрузился в тишину. Все слуги застыли на местах. Львёнок заметил, что многие втянули головы в плечи и, в отличие от гостей, старались смотреть куда угодно, но только не на графа. Совиан Кудроу обвёл всех диким взглядом и захлопал глазами, будто только что проснувшийся человек. Гримаса гнева медленно сползла с его лица, что тень со двора в полдень.

— Прошу прощения. Просто это, кхм… моя любимая скатерть, — с натянутой улыбкой пробормотал он и повернулся к слуге. — Но ничего страшного, её ведь можно отстирать, верно? Ступайте, вы явно утомились.

Чашник согнулся в низком поклоне и, бормоча извинения, поспешно удалился. Оставшиеся слуги с явным облегчением продолжили прислуживать.

— Итак, гости мои дорогие! Налетайте, да не забудьте по возвращении в столицу рассказать, как вас радушно приняли в моей скромной обители, — сказал граф, осенив ломящийся стол знаком Сигны. — Кушайте до тех пор, пока пупки не развяжутся. Ну, а как развяжутся, так мы их по новой закрутим и продолжим.

Львёнок, впервые оказавшись в замке, да ещё и за одним столом с благородным дворянином, чья родословная, неверное, уходила в тридесятое колено и зарождалась где-то во времена Бобового Короля, поначалу чувствовал себя страшно неуютно. Странно это — сидеть и ждать, когда слуги положат на тарелку то, на что укажешь, или нальют то, чего прикажешь, будто он сам всего этого не может сделать. Лео даже не удивился бы, начни слуги кормить гостей с рук. Но главное — вору никак не давали покоя мысли о том, сколько здесь еды и какое количество людей можно всем этим насытить.

Пока за столом стояло чавканье и причмокивание, а за ушами раскатисто хрустело, Львёнок замечал, как чародей Фарел несколько раз наклонялся к лорду и что-то шептал ему на ухо, отчего хозяин замка недовольно хмурился. Также от цепких воровских глаз не укрылось и то, каким плотоядным и вожделеющим взглядом одарял граф молоденьких служанок, когда они оказывались рядом, и каким он становился печальным, когда те отходили. Наконец голод был утолён, и Юргант от лица всех поблагодарил графа за радушный приём, после чего перешёл к важным вопросам:

— Мы благодарны за приём, ваше сиятельство, но время не ждёт. К сожалению, обстоятельства сложились так, что мы вынуждены просить вас о помощи.

— О помощи? Как неожиданно! Что ж, господа хорошие, разве могу я отказать добрым друзьям его высокопреосвященства? Только скажите! — Граф откинулся на спинку кресла, сплетя на груди пухлые пальцы и растянув рот в довольной кошачьей улыбке. — Так чем же могу быть полезен?

— Нам нужны свежие лошади.

— Гм, гм. Лошади значит. Так, ладно. Что ещё?

— Припасы в дорогу. Воды, еды, кремня, бечевы и тёплых плащей.

— Припасы. Плащи. Хорошо. Ещё что-то?

— Пожалуй, всё, — благодарно улыбнулся Юргант, но тут же хлопнул себя по лбу. — Ах, прошу прощения, совсем забыл! И ещё хотелось бы разузнать о дальнейшей дороге, если вам будет не сложно направить нас.

— А напомните, куда вы путь держите?

— В Серые Холмы, — ответил монашек. — Насколько я понимаю, это место относится к вашим владениям?

— Правильно понимаете, молодой человек. Серые Холмы входят в состав графства Награн. — Совиан, не глядя на гостей, смахнул с плеча невидимую пылинку и продолжил:

— Однако же на деле, пускай я и являюсь сувереном тех земель, моя власть в Холмах по большей части номинальная, ибо мой дед ещё во времена царствования короля Дэйральда подарил тамошним жителям неприкосновенность во многих вопросах земельного права, в том числе и внутреннего самоуправства. — Судя по яркому выражению досады, промелькнувшему на графском лице, этот факт приходился ему не по душе. — В Холмах с моим мнением, конечно же, считаются, но местная власть практически полностью сосредоточена в руках старейшин. Там проживают крайне религиозные йомены.

На этот раз досада проступила на лице Юрганта.

— То есть вы с ними не поддерживаете никаких связей?

— Отнюдь! — ответил граф. — Раз в полгода, по договорённости, я посылаю туда небольшой отряд, чтобы обменяли шерсть, кожу, сталь и ткани на изделия их ремесленников. Всем остальным жители Холмов обеспечивают себя самостоятельно: от возделывания земли и строительства домов, до набора следящих за порядком дружин и формирования собственного судебного порядка.

— Значит ли это, что туда не заезжают ни купцы, ни караваны? — удивился Стефан.

— Так точно, — лениво растягивая слова, ответил за графа придворный чародей Фарел, одаривая собрата по ордену холодным и мрачным взглядом. — Они не привечают путников, у которых нет сопроводительных бумаг, подписанных его сиятельством. Это одно из не попираемых прав их независимости. Поселения Серых Холмов являются закрытыми от внешнего мира коммунами. Можете даже считать их определённого вида анклавами. С любым, кто заявится туда без графского разрешения, жители деревень вправе обходиться по своему разумению. А люди там живут далеко не самые радушные, уж поверьте на слово.

— Наверное, тому есть определённая причина? — в тон ему поинтересовался Стефан.

— Наверное, есть, — фыркнул граф, кривя в насмешливой улыбке пухлые губы.

— И какая же? — посмел тихо спросить Лео.

То, как переглянулись хозяин замка и придворный чародей, очень ему не понравилось — словно мальчишки, которые подвесили ведро с чем-то гадким над дверью и теперь ждут не дождутся, когда кто-нибудь её откроет.

— Да, конечно, причина, — наконец ответил Совиан. — Серые Холмы — закрытая область, так как большая часть местных являются последователями пути Воздающего Ока.

Лео ничего не понял. Завалон был погружен в свои мрачные думы. Однако вот Стефан и Юргант заметно скисли. Вор, приободрённый тем, что его не только замечают, но и слушают, решился задать вопрос:

— Может кто-нибудь объяснить, что это значит?

— Да, — вздохнул монашек. — Путь Воздающего Ока — одно из ответвлений аосизма. В основе сигнаритской церкви лежит трикветритизм, то есть вера в три грани божественной мудрости. Постулаты новой веры ещё на заре богов-протекторов были принесены людям мессией в трёх Книгах. Каждая из них олицетворяла одного из новых богов нового мира: Первая — Дэуса Всезащитника, Вторая — Аоса Всесудью, и Третья — Эоса Всецелителя. У нас на севере самым распространённым учением считается каноничный дэусизм, где Судья и Целитель стоят наравне божественного треугольника, а верхний угол попирает Защитник. Основы современного дэусизма черпались из Первой Книги. Однако же аоситы, трактующие содержание книг иначе, чем мы, считают «Первой» книгой ту, которую мы называем «Второй» — то есть книгу, несущую людям законы Судьи. Соответственно, во главу троебожия они ставят Аоса, а не Дэуса.

Стефан, кивнув, добавил:

— Так случилось не сразу, а после череды расколов в высших рядах Церкви, благодаря чему современный сигнаризм делится на три ветви: дэусизм, аосизм и эусизм.

— Ну а каждое из учений подразделяется ещё на несколько путей, — не прекращая противно улыбаться, кивнул граф. — И путь Воздающего Ока считается самым строгим из ответвлений аосизма. Данное течение веры в богов-протекторов получило наибольшее распространение в королевстве, которое основали бежавшие из Семирии переселенцы после Великого Катаклизма.

Львёнок, всё ещё непонимающе глядя на Юрганта, пожал плечами.

— Речь идёт о Священном Атеросе, где Воздающее Око возведено в культ, — мрачно пояснил Стефан. — В этом королевстве магию считают причиной всех человеческих бед, чародеев до сих пор сжигают на кострах, и туда воспрещён въезд всем нелюдям без исключения, независимо от их расы, пола и вероисповедания. Короче говоря, с жителями Серых Холмов у нас могут быть очень большие проблемы.

Чародей Фарел громко хмыкнул, словно подтверждая его опасения.

— А точнее, с нами попросту откажутся разговаривать — в лучшем случае. О худшем даже не будем думать, — заключил Юргант и повернулся к графу. — Ваше сиятельство. Учитывая то, что вы, как никто другой, понимаете наше затруднительное положение, я повторно взываю о помощи. Нам, помимо провианта и лошадей, необходимо ваше сопроводительное письмо.

— И ещё кое-какие магические компоненты, — тихо добавил Стефан, глядя на придворного чародея, — которые я одолжу у моего собрата. Разумеется, с вашего позволения.

Фарел состроил такую гримасу, словно он, прогуливаясь по цветущему лугу, неожиданно обнаружил отхожую яму.

— И какие же именно?

— Семена крушины, молотый конский каштан, любой амулет с солярным символом и несколько камней чароита.

Фарел шумно втянул носом воздух и прищурился. Граф уже открыл рот, чтобы ответить, но придворный чародей опередил его:

— Интересно. А вы, коллега, подумали о том, что мы живём в отдалённом от цивилизации, совершенно глухом месте? Что поставки из Башни Касадира бывают раз в несколько месяцев, и каждый из редких компонентов выдаётся мне в строго ограниченном количестве? А после использования я обязательно должен отчитываться Ордену. До чего же легко не думать о таких мелочах, наслаждаясь роскошной жизнью в столице, верно?

Лицо Стефана изменилось, как при взгляде на ребёнка, который начал капризничать, когда ему сказали идти спать — словно другого ответа он и не ожидал. Меж тем Фарел продолжил шипеть, гневно раздувая ноздри:

— Но позвольте напомнить: мы не в Миротауне! Здесь жизнь другая, по другим правилам. У нас нельзя просто так войти в любой понравившийся дом и попросить всё, чего душа пожелает. Да-да, уважаемый коллега. Вы там — в столице — не думаете о таких вещах, однако тем, кто живёт здесь, приходится!

Даже граф удивлённо покосился на придворного чародея. Однако Фарел в очередной раз что-то прошептал ему на ухо, и хозяин замка тут же гневно насупился.

— Вот именно! — неожиданно взвизгнул он, потрясая пухлым пальцем. — Нам, может, эти компоненты ещё для лекарств нужны, хвори лечить всяческие. А вы непонятно на что их изведёте.

Одобрительно кивнув, Фарел обвёл гостей взглядом, полным пренебрежения — как обожравшийся муравьед смотрит на очередной муравейник — и ответил преисполненным яда тоном:

— Увы, к глубочайшему моему сожалению, я вынужден вам отказать, коллега.

— Ладно. Однако тоже учтите, уважаемый коллега, — усмехнулся Стефан, выделив это слово, и скрестил руки на груди, — что ваш ответ напрямую нарушает указ орденского кодекса «О взаимопомощи страждущим собратьям». Особенно в то время, когда мы выполняем важное поручение. И будьте уверены, я непременно извещу об этом совет по возвращении в Миротаун. Отдельным рапортом.

— Не посмеешь, — прошипел Фарел, вскакивая со стула. — А даже если и посмеешь, то совет встанет на мою сторону, когда услышит все доводы и причины…

— Посмотрим, — отчеканил Стефан, глядя ему в глаза.

Лицо Фарела побагровело, но спеси в глазах поубавилось. Он взял себя в руки, расправил мантию и, опустившись на стул, степенно произнёс:

— Я не могу идти против воли моего лорда. Если он позволит, я, конечно же, предоставлю нужные вам компоненты. Но в данный момент они все необходимы его сиятельству.

Граф, который в этот момент строил глаза подливающей ему вино служанке, даже не отреагировал. И как только придворный чародей ткнул его локтем в бок, запричитал:

— Да-да, нужны, ещё как нужны! Для здоровья нужны, для лечения. Ничем не можем помочь.

— Жаль, — пожал плечами Стефан, гаденько улыбаясь придворному чародею. — Значит, придётся всё же отчитаться перед советом. Сначала мне, а потом уже вам, коллега. Мы вернёмся в Миротаун к началу осени, а вызовут вас на очную ставку, скорее всего, к концу. Путь туда и обратно выйдет долгим. Советую запастись тёплой одеждой.

Лео, наблюдая за игрой «кто кого ядом переплюнет», искренне удивился спокойствию Стефана. Фарел, как ни старался, не смог совладать с лицом, на котором разыгрывалась нешуточная баталия между яростью и смирением. Наконец второе победило.

— Быть может, мне всё же хватит запасов, чтобы удовлетворить и ваши, и наши потребности. Остальные вещи, которые вы просили, господа, находятся в распоряжении его сиятельства.

Львёнок, даже не глядя под стол, буквально видел, как Фарел наступил Совиану на ногу, отчего лицо старого графа на мгновенье исказила гримаса боли.

— Ах, да, да! — забормотал граф. — Ничем не можем помочь. Голова каждой лошади на счету, я вынужден постоянно отправлять конные разъезды, сохраняя дороги на моей земле в безопасности.

Львёнок чуть не выпалил, что они, пока добирались до Арангата, ни одного разъезда в глаза не видели, но вовремя сдержался. Меж тем хозяин замка продолжал:

— Что же до вашей просьбы о письме старейшинам Серых Холмов, то я не имею права поступать так опрометчиво. Приверженцы Воздающего Ока крайне ревностно охраняют свои границы и не терпят никакого вмешательства извне. Я и так совсем недавно посмел нарушить их покой — опять же, по просьбе его высокопреосвященства — пропустив в Холмы человека Церкви.

Львёнок и Стефан переглянулись. Судя по всему, речь шла именно о том чаровнике, за которым они и ехали.

— И я совершенно не желаю в очередной раз принимать у себя глав деревень и выслушивать их утомительное брюзжание о том, что по моей воле на их территорию заносит всех, кого ни попадя. А ведь мне даже ответить нечего! Так что, пока я не узнаю причину вашей поездки в Холмы и не решу, что она достаточно веская, я не стану вам помогать. Вы, конечно, можете продолжить движение и без моей бумаги, но исключительно на свой страх и риск.

Юргант оглянулся на товарищей, словно бы в поисках поддержки, но ни растерянный Лео, ни хмурый Стефан, ни мрачный Завалон ничем не могли помочь. Вздохнув, монашек умоляюще взглянул на графа.

— Ваше сиятельство. Мы едем за тем человеком, которого вы недавно пропустили в Серые Холмы.

— Он какой-то преступник?

— Нет. Простите, но больше я ничего не могу вам сказать.

— Простите, но в таком случае, я тоже больше ничего не могу вам дать, кроме того, что уже дал, и того, что должен по закону. Ваше магичество, — произнёс напыщенно граф, повернувшись к Фарелу, — будьте добры, проводите вашего собрата к своим хранилищам и снабдите его всем, чем потребуется.

— Конечно, ваше сиятельство, — сухо ответил придворный чародей и поднялся из-за стола. Стефан наклонился к Юрганту и тихо ему что-то сказал, отчего глаза монашка заметно округлились. Затем оба чародея вышли из зала.

— Что же до вас, мои дорогие, — граф, натянув вежливую улыбку, повернулся к оставшимся гостям. — Думаю, уже очевидно, что друзьями нам не стать, посему я искренне надеюсь, что вы покинете мои владения сразу же, как вернётся ваш друг. А по возвращении в столицу его высокопреосвященство будет знать, что мы сделали для вас всё, что было в наших силах.

— Прошу прощения, — пробормотал раздражённо Юргант, — но мне кажется, если бы вы сделали всё, что было в ваших силах, мы бы уже давно отправились дальше на свежих лошадях, с припасами и письмом. А не выклянчивали подачки, словно нищие — милостыню…

Граф врезал кулаком по столу, да так сильно, что один из кувшинов опрокинулся. Жаккардовая скатерть быстро темнела, впитывая красную лужу.

— Молодой человек, — прорычал Совиан Кудроу, испепеляя церковника взглядом, — ради Дэуса, поимейте совесть! Я радушно и по всем законам гостеприимства привечаю вас у себя в замке, позволяю воспользоваться баней, выделаю лучшие комнаты, снабжаю новой и чистой одеждой, усаживаю за свой стол и позволяю откушать вместе со мной, не делая исключений ни для кого из вашей пёстрой свиты. — Граф скосил глаза на вора и варвара. — И при этом я как честный сигнарит безукоризненно выполняю просьбу его высокопреосвященства. А именно — не задаю лишних вопросов, хотя мог бы и на порог вас не пускать! Я не спросил, откуда вы объявились в моем графстве, не поинтересовался, как же так вышло, что ученик самого Белого Кардинала, представитель Ордена магов, воитель с далёких островов и совершенно не обученный столовому этикету простолюдин собрались вместе, явно ведомые одной целью. Я делаю то, что делает истинно преданный последователь и приверженец Их мудрости — помогаю. И за это я всего лишь прошу озвучить причину нарушения границ моих земель. И что же я слышу в ответ? Упрёки в скупости?! По мне, так ваше поведение насквозь пронизано вопиющей дерзостью!

Побагровевший граф пригладил растрепавшиеся волосы, покачал головой и продолжил:

— Прошу простить меня за повышение голоса. Однако я начинаю думать, что впредь мне не стоит быть таким великодушным хозяином… Или же вы не настолько чисты в своих побуждениях, насколько стараетесь выглядеть. Теперь же, я оставлю вас, господа.

Юргант, залившись краской, молчал. Совиан Кудроу уже поднялся из-за стола и двинулся к выходу, когда монашек его окликнул:

— Ваше сиятельство. Позвольте мне совершить с вами прогулку… наедине.

— Извините, но с какой стати?

— Дело в том, что… у меня есть особый… дар. Думаю, вы знаете, кто такие Светочи и чем они славятся. Так вот… благодаря моему дару я могу помочь вам… с вашей… маленькой проблемой. Которая не позволяет вашему сиятельству полноценно наслаждаться жизнью.

Лицо графа окаменело. Он долго стоял, придерживаясь рукой за стену, глядя на Юрганта во все глаза. Затем очень тихо ответил:

— С радостью приму ваше предложение.

Глава 3. На краю

«Воистину силён тот, кто может подняться,

даже не чувствуя опоры под ногами.»

Кинвальд II Мудрый,

Король Семирии

Когда стало ясно, что отправятся в путь они явно нескоро, Львёнок и Завалон, устав от духоты зала, перебрались на широкий балкон. Отсюда открывались великолепные виды на замковые предместья, застроенные невысокими домами из серого камня. За городской стеной начинались графские угодья, большую часть которых занимали цветущие, густо засаженные виноградники. Здешние мастера славились не только монастырским пивом, но также неплохим вином, что приносило приличный доход в карман лорда Кудроу — в прошлом Львёнок не раз отказывал себе в удовольствии насладиться стаканом красного награнского, зная цену в два лирда за бутыль.

Шло время. Лео, которому уже до смерти осточертело любоваться окрестностями, в очередной раз кинул взгляд на солнце. Миновал полдень.

— Твою же мать, — прошипел он под нос. — Выехали, называется, пораньше. Знай я, что всё так сложится, остался бы в кровати. А то когда теперь ещё дадут выспаться, верно?

С тех пор, как они выбрались из Долины, Завалон был однолико мрачным и неразговорчивым, поэтому, следуя уже сложившейся традиции, на вопрос он никак не отреагировал. Облокотившись о парапет и глядя вдаль прищуренным взглядом, варвар больше напоминал статую, чем живого человека. Лишь широкая спина едва заметно вздымалась и опускалась.

— Так и будешь молчать?

— Да.

— Смотри-ка, уже заговорил! Быстро ты сдался.

Варвар не разделил веселья. Львёнок вздохнул и смачно плюнул. Глядя, как плевок летит к земле, Лео неожиданно задумался над тем, что он здесь вообще делает.

«И почему я до сих пор участвую в этой авантюре? Неужели жизнь — настолько длинная и скучная штука, что можно тратить её на подобные дела? Чёрта с два! Мне ещё есть чем заняться на белом свете.»

Тут Лео вспомнил о покойном Мухе и головорезах Дориана, которых тот послал за ним мстить за брата.

«Однако прошло много времени… Может, обо мне уже забыли? Нет, Лео, даже не надейся. Такие, как Дориан, не забывают и не прощают. Эх, и ведь надо было в тот вечер поссориться с Мухой… Не зря говорят, что бывают люди, у которых самый злейший враг живёт в отражении. Я вот точно своей судьбе не друг и не товарищ. Сначала влипну в какое-нибудь дерьмо, и только потом начинаю махать крылышками. Возможно, стоит прислушаться к совету Юрганта. Ну что, разве в мире действительно нет больше интересных занятий, кроме как лезть во все эти интриги теневых баронов и войны братств? Неужели мне и дальше необходимо всё время браться за рискованные заказы, лезть на рожон и рисковать шкурой за горсть серебра? Это сейчас, пока молодой, прыти хватает. А что в старости? Впрочем, люди моей профессии редко доживают до старости. В том и загвоздка. Разве нельзя зарабатывать на достойную жизнь чем-то другим? Скажем… Хм. А если… м-м-м… чёрт… ну должно же быть хоть что-нибудь, чем я мог бы заниматься. Например… например… проклятье… кашу варить!»

Лео от досады стукнул по каменному поручню и, выругавшись, принялся баюкать ушибленную руку.

«Кого ты пытаешься обмануть, чудила? Ни на что ты больше не годен, кроме как совать голову в петлю, каждый раз надеясь, что никто не вышибет табурет из-под ног… или он сам не сломается под тяжестью бед.»

И до того Львёнку стало горько и обидно на судьбу-злодейку, которая с самого начала жизни натасовала скверный набор карт — хоть волком вой!

«Эх, Силикус, одному лишь тебе известно, как сильно я устал. А может, послать всё к лешему? Взять да рвануть куда-нибудь далеко-далеко, начать с чистого листа, не оглядываясь на ошибки прошлого. Кто меня остановит? Только и надо-то, что довести этот клятый Камень этому клятому чаровнику, вернуться в Миротаун, отчитаться перед его высокохреносвященством, забрать у Джо отложенную монету, попрощаться с Вэль и, не попавшись на глаза ребятам из Синдиката, добраться до порта, где можно будет сесть на корабль и уплыть за далёкие моря — искать счастья на других горизонтах! Делов-то, пф…»

Лео сжал кулаки, прикусил губу, но какое-то странное чувство в груди всё нарастало и нарастало. Пока он не осознал, что это была самая обыкновенная злоба. Не на кого-то особенного. На всех. На всё. И в особенности — на чёртову стекляшку, которая так некстати подвернулась ему той проклятой ночью.

«Нет, хватит, это выше моих сил! Я ведь даже ни разу не попытался избавиться от Камня. А что, если Стефан ошибся? Если ле Гольт лишь запугивал меня? И нет никакой опасности, никаких магических связей, бушующих энергий и прочей чепухи? Кто меня остановит, если я прямо здесь и сейчас скину эти оковы, которые по собственной же глупости и нацепил? А потом… скажу, что потерял. Ведь это так просто! Или я ошибаюсь? Пока не проверишь — не узнаешь.»

Лео запальчиво сунул руку под рубашку, выудил Камень. Стиснув, прислушался к внутренним чувствам, пальцами ощущая идущее от артефакта тепло. Кинул взгляд на Завалона. Тому явно было плевать на всё, что происходит рядом — даже если бы Львёнок сам сиганул вниз головой, варвар не стал бы его останавливать. Сняв цепь с шеи, вор медленно вытянул руку. Далеко внизу лежала мощёная серым булыжником земля, с которой их разделяли десятки футов. Тут не то что человек — даже камень расшибётся при падении с такой высоты. Но даже если и нет — ему-то какое дело?

Лео смотрел на фиолетовую кругляшку, что мерно покачивалась над пропастью, и размышлял: стоит ли разжать пальцы? В городе проживало несколько сотен человек. Кто-нибудь наверняка пройдёт рядом, заметит Камень и поднимет его точно так же, как однажды поднял сам Львёнок. Почему они могут жить спокойными жизнями, тогда как он обязан нести это тяжкое бремя? Уже достаточно протащил! Пусть теперь другие мучаются. А Лео наконец отдохнёт.

— Твоя думать, — неожиданно раздался глубокий голос варвара, — что быть, когда ты его выкинуть?

— Вроде того, — неохотно ответил Львёнок. — Честно говоря… если я это сделаю, продолжать путешествие будет незачем. Мы сможем вернуться домой.

«При условии, что все эти невидимые чары не убьют меня на месте…»

— Хм. Моя не против. Но тогда, мы ехать так далеко… не зачем. И все испытания были… не зачем.

— Ты не понимаешь… Я устал. У меня нет сил. Я не хочу продолжать. Не хочу возвращаться в Миротаун. Мне бы… сбежать куда-нибудь. Где никто не найдёт. Где я смог бы отдохнуть от всех бед, что выпали на мою долю. А их было много, очень много, уж поверь мне.

— Если ты так считать… отпусти. Не думай. Сделай, и всё.

— Это, знаешь ли, не так уж и просто!

— Отчего не просто?

— Не «отчего», а «почему»! — рыкнул Лео. — А потому, чёрт тебя подери! Потому, что этот Камень — огромная ответственность… Если, конечно, всё обстоит именно так, как мне сказали. У этого решения могут быть плачевные последствия. Это чертовски сложно — скинуть с души тяжеленный груз, зная, что можешь кого-нибудь придавить ненароком.

— Какой твоё дело?

— Я… не смогу себя простить. Если буду знать, что из-за моей слабости кто-то пострадал.

Завалон медленно повернул суровый лик и долго смотрел на вора глубокими золотистыми глазами.

— Тогда ты обязан быть сильный. Ты уже сделать своя выбор, сын льва. Лишь принять осталось его.

Варвар отвернулся, оставив Львёнка в полной растерянности. А ведь он был прав. Всё просто. Готов ли Лео рискнуть чужими жизнями? Нет. Значит, и выбора, по сути, нет. А раз нет выбора, то остаётся лишь стиснуть зубы и продолжать идти к цели. Как всегда было и как всегда будет. Но главное — ничего же не изменилось. Завалон не сказал ему ничего нового.

«Однако на душе всё же стало легче. Порой чтобы принять трудное решение, нужно честно себя спросить: а смогу ли я жить иначе? И всё сразу же становится на свои места. А то, что ранее казалось неясным, в итоге становится до смешного очевидным.»

— Спасибо тебе, дружище. — Сказал Львёнок, пряча Камень под рубашкой. — Ты мне очень помог.

— Я был называть тебя своя друг, — не поворачиваясь, ответил варвар, — помогать тебе — моя долг. Я не мочь иначе.

Лео улыбнулся.

— И это чертовски отрадно слышать.

Стефан объявился к тому времени, когда Лео и Завалон успели проголодаться.

— Как там твои приготовления? — спросил вор.

— Всё готово, — ответил чародей.

Вскоре объявился и Юргант в компании графа Кудроу, который тут же приказал накрывать обед. За время их прогулки с лордом произошли удивительные изменения. Хозяина замка просто невозможно было узнать: глаза светились радостью и теплом, с губ не сходила счастливая улыбка, каждый жест приобрёл лёгкость и плавность — граф буквально порхал над землёй.

— Ты что там с ним сделал? — шепнул вор на ухо монашку. — Выписал индульгенцию и пообещал вакантное местечко в Садах Света?

— Отстань, — буркнул Юргант. — Что сделал, то сделал. Главное, чтобы всё это было не зря.

Львёнок решил не допытывать церковника, но потом увидел довольный взгляд Стефана, которым тот смотрел на монашка, и вопросов в его голове только прибавилось. После неторопливого обеда Юргант вновь осторожно спросил о графской помощи, и каково же было удивление Лео, когда он услышал ответ:

— Всенепременно, друзья мои. Вы получите всё, что попросите. Ваших лошадей уже седлают, а что до сопроводительного письма, так я займусь немедленно. Бумагу, песок, чернила — быстро!

Слуги убежали выполнять поручение. Граф, развалившись в кресле и скрестив пальцы на груди, одарял гостей милой и добродушной улыбкой. Ну, точно родной дядюшка, привечающий любимых племяшей, он разглагольствовал о всякой ерунде, благо не требуя ответов:

— Хорошо сейчас, наверное, в столице… Деревья в Воздушных Садах покрываются жёлтыми и красными красками… На прилавках Старого квартала появляются шерстяные плащи и обитые мехом куртки… С севера дуют пока ещё слабые, но уже прохладные ветра, что несут в себе запахи соли и будущих гроз… Быть может, и мне стоит наведаться в Северную Жемчужину? Я подумаю, я подумаю…

Вскоре графу принесли письменные принадлежности, но как только он сел за письмо, в зал неожиданно влетел взволнованный придворный чародей.

— Ваше сиятельство!

— Что случилось, мой добрый друг Фарел?

— Беда случилась. На нас напали!

— Что? Кто? Зачем?! Труби же тревогу!

— Нет, ваше сиятельство, вы не поняли. На нас напали не люди.

— Так кто же тогда?

— Не могу сказать точно, пока не увижу сам. Но с чужих слов выходит, что это тролль.

Лицо графа вытянулось. Он долго смотрел на Фарела пустым взглядом, затем, крякнув, резво поднялся и повернулся к гостям.

— Я должен взглянуть на тролля. Письмо подождёт. Могу лишь предложить вам отправиться с нами либо дождаться моего возвращения в замке.

Юргант, заметив умоляющий взгляд Лео, тихо вздохнул и ответил:

— Мы идём с вами.

Глава 4. Как приручить тролля

«На островах Красного Дракона бытует одна древняя легенда о маленьком пастушке, любившем наблюдать за редкой бабочкой, которую называют Хранительницей Мира. Та бабочка была очень красива — её большие изящные крылья цветом могли соперничать с лазурными водами морей. Она рождалась в день летнего солнцестояния и ненадолго прилетала на зелёный луг, куда мальчишка-пастушок раз в году приходил выпасать скот. Бабочка позволяла любоваться собою лишь короткое время, после чего улетала в далёкие края, где ноги смертного никогда не ступало.

Так, по легенде, одним летом этот пастушок, измученный долгим ожиданием самого особенного дня в году, уже готовился к дальнему походу, когда к нему обратился старший брат. Юноша был искусным воином и видел красоту лишь в крепкой броне и остром мече, и ему стало любопытно, зачем младший брат раз в году уводит отару так далеко от дома. Пастушок предложил брату отправиться вместе посмотреть на чудо животворящей природы. Когда они пришли на далёкий луг, где увидели лазурную бабочку, брат рассмеялся и сказал, что это — просто букашка, и нет в ней ничего особенного. Пастушок ответил: «Её волшебство заключено в красоте, что зарождается в уродливом коконе и преодолевает долгий путь, прежде чем появится на свет прекрасным созданием». Мальчик пытался поделиться с братом теми чувствами, которые он испытывал: как он целый год жил ожиданием особенного дня, взращивая его в себе так же терпеливо и старательно, как растёт бабочка в коконе. Но брат лишь улыбнулся и сказал: «Чудо должно быть несокрушимым, крепким, едва посильным — таким, которое трудно сотворить!» Как, например, его меч: ведь некогда он находился в земле и был безжизненным камнем, но благодаря кропотливой работе кузнеца превратился в закалённую сталь, способную как спасти жизнь, так и отнять её. И чтобы доказать свою правоту, старший брат извлёк меч из ножен и быстрым ударом разрубил бабочку на две части. «Вот видишь? — произнёс он, самодовольно ухмыляясь. — Чудо невозможно уничтожить так просто: ты не сможешь сломать мой меч голыми руками, даже будь ты силён, как десять воинов! Однако я спокойно прихлопну твою бабочку ладонью».

Не знал только юноша, что красотою бабочки привык любоваться не только его младший брат, но и высокородный князь, который правил в тех землях. Князь этот был человеком вспыльчивым, властолюбивым и не терпел, когда ему в чём-то отказывали. Раз в год, в день летнего солнцестояния, князь выходил на балкон своего сказочного дворца и ожидал чудесную бабочку, что ненадолго залетела в его владения на пути в далёкие края. Только она могла успокоить и притушить пылающий в душе князя огонь.

В тот день князь просидел от ранней зари до позднего вечера, но так и не дождался лазурную бабочку, а потому настроение его испортилось и стало дурным. Следующим утром князь получил долгожданный ответ от соседнего правителя, на чьей дочери он хотел жениться. Правитель отказал. В обычный день успокоенный красотою бабочки князь пожал бы плечами и обратил свой взор на других девушек, однако на этот раз бушующее внутри пламя разгорелось с ужасающей силой. Он не принял отказ, собрал войско и двинулся на правителя, одержимый мыслью забрать желаемое любой ценой. Так на островах Красного Дракона началась долгая и кровавая война, унёсшая тысячи жизней, включая жизнь старшего брата мальчишки-пастушка.

И пускай эта легенда стара и в чём-то наивна, мораль её остаётся ценной и по сей день: даже смерть маленькой бабочки может принести совершенно непредсказуемый исход. И к жизни каждого живого существа следует относиться с должным почтением, не забывая, что все мы — простые смертные. А значит, видеть будущее и наперёд знать последствия своих поступков нам не дано.»

Алрог Манд, профессор Философии Миротаунской Академии Наук

«Войны в нашем мире прекратятся в тот день, когда все люди поймут простую истину: отнимая чужую жизнь, мы уничтожаем целый мир. А значит, ещё очень и очень нескоро.»

Маршал Колоносс

Тролля они увидели ещё издалека: массивное серое существо, словно одинокая гора посреди густого леса, возвышалось над полем саженцев. На винограднике он появился из ниоткуда прямо во время сбора урожая, распугав всех работников. К тому времени, когда подоспел граф со свитой, вокруг незваного гостя уже возвели баррикады из фургонов и мантлетов — тяжёлых деревянных щитов на колёсах, которые обычно использовались для защиты от вражеских стрел во время осад. Несколько десятков солдат, вооружившись длинными копьями и арбалетами, взяли тролля в кольцо. Впрочем, предосторожности казались лишними: тролль преспокойно сидел среди поломанных саженцев, с аппетитом поглощал виноград и не обращал никакого внимания на столпившихся вокруг людей.

— Это ещё как называется? — всплеснул руками граф, увидев причинённый ущерб. — Да он ведь мне всю ягоду извёл!

— Разве? — хмыкнул Лео, окидывая взглядом уходящие вдаль ряды винограда. — А как по мне, так лишь крошки попробовал…

— Тихо ты, — буркнул Юргант, — хочешь, чтобы нас без лошадей оставили?

— Молчу-молчу.

К ним резвой походкой приблизился усатый командир гарнизона и отчитался графу: людей тролль не тронул, бежать не пытался, лишь проложил борозду через поле, где и уселся пировать. Львёнок приблизился к баррикадам и, выглянув из-за щитка, с любопытством рассмотрел диковинное существо.

Тролль, даже сидя, возвышался над землёй на добрых девять, а то и десять футов — макушка его была на уровне крыши одноэтажного дома, а это ведь ещё не весь рост. Широкий рот, полный большущих и жёлтых кривоватых пеньков, безостановочно работал, из-за чего по угловатой челюсти стекал сладкий сок. Глаза тролля скрывались под чёрными, как уголь, космами, ниспадающими на квадратные плечи; за волосами виднелся лишь большой крючковатый нос, а ближе к затылку торчали кончики острых ушей. Массивное тело и огромные ручищи местами покрывали бугристые, похожие на камни наросты; сама кожа тролля была тёмно-серого, как мокрый булыжник, оттенка. Не считая ожерелья на шее из длинных и загнутых не то клыков, не то рогов, тролль был абсолютно гол.

— Большой, — раздался бас над ухом. Повернувшись, Лео увидел варвара. Тот смотрел на существо сквозь прищуренные веки, будто уже примерялся к новому противнику.

— И тяжёлый, — кивнул вор. — Не хотелось бы попасть такому под руку.

— Да. Сильный враг, убивать с первый удар. Надо быть ловкий. Я мочь попробовать.

— Тихо ты, — шикнул на него Лео, — «мочь» он попробовать! Это не наша битва, Завалушка. К чему махать кулаками, коли не тебе нос расквасили?

— Эта битва быть славный для конца, — спокойно ответил островитянин. — Я очиститься в глазах Неназываемый, если проиграть.

— Успеешь ещё. Пускай сегодня другие «очищаются».

Завалон смерил Львёнка мрачным взглядом, после чего отошёл к графу и свите. Вор ещё немного постоял, затем последовал за варваром. Когда он вернулся к отряду, там уже разгорелся нешуточный спор.

— Я писал дипломную работу по классификации троллей! — шипел Фарел, пульсируя синей жилкой на лбу. — И точно могу сказать, что у горных троллей цвет кожи — бурый, а волосяной покров на теле полностью отсутствует!

— Это у вас в голове, коллега, что-то отсутствует! — фыркал в ответ Стефан. — Ну, а бурый цвет кожи присущ исключительно пещерным троллям. И это они как раз-таки безволосые, в то время как горные тролли обладают жёстким волосом и серым пигментом. Этот тролль — горный.

— Давайте, давайте, ещё скажите, что он лесной! А может быть, по-вашему, это вообще не тролль, а огр?

— Ну, если вы не способны отличить тролля от огра, то я сочувствую вашим ученикам. Хотя о чём это я? Учителями назначают лишь тех, кто сам чему-то научился.

— Вы, коллега, шут и хам, а не чародей.

— Зато служу в Башне столицы. А вы, напомните, чем здесь занимаетесь?

— О, Стрелы Дарона, какой же вы низкий! Ума не приложу, кто принимал у вас выпускной экзамен, но он явно был слепцом.

— Ума не приложу, кто выдал вам синюю мантию. С вашими знаниями — только конюшни чистить.

Лицо Фарела перекосило, но — надо отдать ему должное — старший чародей первым набрался ума и решительно отвернулся, тем самым прекратив спор.

Львёнок, оттащив Стефана в сторону, поинтересовался:

— Что происходит?

— Что, что… Этот кретин хочет уничтожить тролля. Я пытаюсь ему помешать.

— Ясно. А какая разница, горный он или пещерный?

— Львёнок, не сейчас. Мне надо придумать, как спасти тролля от этого придворного недоучки.

— Ладно, ладно. Тебе вообще какое до него дело?

Стефан пристально посмотрел на Львёнка, а затем тихо ответил:

— Каждый заслуживает место под солнцем. До тех пор, пока не лишает этого места других.

— Тебя Юргант часом не заманил в свою секту? — хмыкнул вор. — Ладно, шучу, прибереги этот взгляд для Фарела. Как считаешь, почему он так жаждет убить тролля?

— Да причин может быть тысяча! — всплеснул руками Стефан. — Начиная с того, что Фарел просто любит убивать, и заканчивая тем, что кости пещерного тролля являются редким компонентом для подготовки сложных чар, а потому стоят огромных денег. Выбирай ту, которая больше нравится.

— Если в убийстве могут быть замешаны деньги, именно они обычно и являются поводом. Однако ты ведь, вроде, с пеной у рта доказывал, что тролль — горный. Если так и есть, его ведь можно просто прогнать. Или я чего-то не понимаю?

— Тише ты, — шикнул Стефан, понижая голос. — Я пытался убедить придворного чародея, что он ошибается, и этот «обычный горный тролль» интереса не представляет. Но, к сожалению, этот болван Фарел ещё что-то помнит со времён школьной скамьи. Тролль действительно пещерный.

— Теперь ясно. Надо бы что-нибудь придумать?

— У меня лично уже нет идей, кроме как дать Фарелу в челюсть, и будь что будет. Правда, в таком случае граф вряд ли останется к нам добр, и вся работа Юрганта пойдёт насмарку.

— Какая ещё работа?

— Потом, Лео. Все разговоры — потом.

Львёнок и Стефан оглянулись на громко чавкающего великана. Тот продолжал с упоением поглощать виноград вместе с листьями, ветками кустов и даже корнями и выглядел при этом совершенно безобидным — это поняла даже пара желтогрудых синиц: усевшись троллю на голову, птицы принялись оглашать округу звонким чириканьем.

— А магия-то ваша хвалёная его возьмёт?

— У троллей, как и у большинства существ хаотического происхождения, конечно, имеется иммунитет, но не такой сильный, как у того же гиана. Крепкие чары убьют его на месте, чего не скажешь о копьях и стрелах. Железо для кожи тролля не страшнее комариного укуса.

— Значит, надо думать быстрее. Тем более наш охотник на троллей, кажется, почти убедил графа.

Вор и маг вернулись к свите. Фарел, яростно жестикулируя, утверждал, что выход из ситуации только один — убить существо, пока оно не набедокурило. Стефан тут же вмешался в спор, но тут — так некстати — тролль дожрал весь виноград поблизости и поднялся на ноги.

Какой-то солдат не выдержал и со страху пальнул из арбалета; отскочивший от толстой кожи болт, не причинил существу никакого вреда. Тролль, уже в свой полный двенадцатифутовый рост, — ну точно домик на ножках — покачивая внушительным хозяйством, двинулся на солдат, желая добраться до сладкой ягоды за их спинами. Вояки, пускай и заметно струхнув, поддержали друг дружку яростными воплями и выставили ему навстречу лес копий. Тролль уткнулся в них грудью и животом, остановился, удивлённо хрюкнул, а затем продолжил идти как ни в чём не бывало. Жалостливо затрещали древки, захрустело дерево, и плотный строй солдат рассыпался, словно стайка цыплят под напором недовольного ребёнка. Кто-то закричал, кто-то завопил, граф и свита, следуя примеру солдат, бросились наутёк, и лишь придворный чародей смело шагнул навстречу чудищу, вскидывая руки, в которых пульсировала яркая сфера молний.

Поляну окатило голубой вспышкой, раздался громкий хлопок и оглушительный рёв. Тролль, закрыв голову руками, отступил. Недалеко от его головы прямо в воздухе расцвёл синий бутон чистой магической энергии, окружённый паутиной потрескивающих разрядов. Чары, провисев несколько секунд, обратились сверкающей голубой пыльцой. Тролль, открыв лицо, заворожённо уставился на опадающие искорки. Фарел, чью руку держал Стефан, наконец сообразил в чём дело и разразился отборной бранью. Красивые искорки быстро растворились. Тролль, скинув оцепенение, повернулся к обидчику, взревел пуще прежнего и двинулся на людей. Солдаты даже не пытались остановить непробиваемое существо — лишь мужественный Завалон преградил великану путь, но тролль, едва шевельнув рукой, отшвырнул его в сторону.

Все бросились врассыпную, и только придворный чародей остался на месте, с ужасом глядя на приближающуюся громадину. Когда тролль навис над ним, Фарел упал на спину и весь сжался, тихо подвывая от ужаса. Казалось бы, не избежать чародею жуткой участи быть раздавленным в лепёшку, но тут от затылка великана отскочил камень. Тролль удивлённо замычал, не понимая, откуда прилетел снаряд. В голову — опять же, без видимых повреждений — ударился ещё один камень. Великан, раздражённо хрюкая и порыкивая, обернулся.

«Прекрасная работа, Лео! Выше всяческих похвал. И что теперь ты будешь делать?»

Тролль двинулся на нового противника. Львёнок попятился, судорожно вспоминая наспех придуманный план. Увы, вспоминать было нечего, так как план заканчивался метанием камней. Лео развернулся и побежал, чувствуя, как трясётся земля под тяжёлой поступью. Тролль взревел, кто-то закричал. Львёнок, поскользнувшись на рыхлой земле, повалился навзничь перед виноградным кустом.

Когда тролль, утробно рыча, навис сверху и протянул к нему руку, вор не придумал ничего лучше, чем сорвать виноградную гроздь и, перевернувшись на спину, предложить её великану. Удивительно, но сработало. Существо, раззявив пасть, из которой свисала нитка густой слюны, задумчиво хрюкнул и двумя пальцами принял дар. Выпрямившись, он запрокинул голову, в два счета слопал угощение и радостно захохотал. Затем опять наклонился. Львёнок смог разглядеть грубое и бугристое, словно высеченное из камня лицо, растянутое в довольной улыбке.

«Ох, Силикус милосердный, ну и рожа… словно у ребёнка, получившего долгожданную конфету. Проклятье, да он ведь и есть ребёнок!»

Лео сорвал ещё одну гроздь, протянул. Троллю, кажется, нравилось, что его кормят — он с удовольствием сожрал очередную подачку, после чего наклонился за новой. Львёнок, уже осмелев, поднялся на ноги, взял сразу две грозди, но на этот раз не отдал их сразу: когда великан потянулся за виноградом, вор отдёрнул руку и сел на корточки. Существо удивлённо уставилось на Лео. Пришлось повторить. С третьего раза тролль наконец сообразил, что от него хотят и опустился на землю. Получив награду, он радостно зачавкал угощением.

— Лео! — послышался крик Стефана. — Не двигайся… Мы сейчас тебя вытащим!

— Не надо! — ответил Львёнок, срывая новые гроздья и показывая их внимательно следящему существу. — Думаю, я нашёл ответ на древнейший вопрос, как приручить тролля…

Отряд катил по дороге на свежих лошадях, с полными дорожными сумками. Оранжевое солнце медленно клонилось к земле. Лёгкий ветерок приятно обдувал довольные лица.

— Ну, что, дружище, вот мы и снова в пути? — произнёс Лео, скармливая Соколу прихваченное из замка яблоко. — Признаться честно, я скучал по нашим поездкам.

Жеребец, проглотив угощение, ответил радостным ржанием.

— Не верится, что всё так закончилось, — в очередной раз за вечер повторил Юргант. — Ты ведь сильно рисковал! Как тебе вообще пришла в голову мысль, что тролля можно приручить?

— Как-то пришла, — пожал плечами вор. — Хотя, признаться честно, я не был до конца уверен, что всё получится. Просто, когда ему на голову сели птицы, я подумал: раз животные его не боятся, значит, скорее всего, не такой уж он и опасный.

— Как всегда, Лео, — скептично произнёс Стефан, — сплошная удача, и ни унции здравой логики.

— Отвечу первым правилом всех картёжников: пока прёт, надо играть.

— Нет, Лео, первое правило всех картёжников гласит: «Не испытывай удачу дважды». Смотри, как бы не пришлось потом расплачиваться с процентами.

— Проблемы надо решать по мере их поступления, — беззаботно отмахнулся вор. — Главное — тролль жив, придворному чародею утёрли нос, а графу очень даже приглянулась идея оставить себе ручного великана.

— Вы действительно верите, что такому дикому существу можно жить рядом с людьми? — спросил монашек. — Откуда он вообще взялся?

— Скорее всего, пришёл со стороны Пустолесья либо спустился с Чёрной Гряды. А может, даже выбрался из Долины Вечности, кто знает? — ответил Стефан. — К тому же не такие они и дикие. До людей, конечно, далеко, но у троллей имеются свой язык и культура, а живут они небольшими семьями. Так что — да, возможно, граф Награнский действительно прославится на всю Семирию как первый в своём роде дрессировщик троллей.

— А если тролль не подчинится укрощению и однажды нападёт на жителей Арангата? — не унимался церковник. — Об этом ты подумал, Лео?

— Подумал, — мрачно ответил вор. — Тогда на моей совести останется ещё одно бремя чужого горя. Но пока этого не произошло, было бы нечестно отнимать у тролля жизнь только за то, что он забрёл туда, куда не следовало. Согласен?

Монашек не ответил, и Лео решил сменить тему:

— Вы мне лучше расскажите, что сделал наш молодчага Юргант, отчего графа будто подменили?

— Неужели ты так и не понял? — хмыкнул Стефан, в то время как монашек густо залился краской.

— Нет.

— Думаю, этот вопрос можно опустить.

— Чёрта с два! Ты обещал рассказать!

— Ох, вечно ты со своими обещаниями, Львёнок… Ладно уж. Во время трапезы я заметил одну неброскую особенность, которая явно охарактеризовала графа и его определённые проблемы… со здоровьем. К тому же сразу было понятно, что лорд Награна в большой зависимости от мнения этого придворного недоучки Фарела. Разумеется, застрявший в глухой провинции чародей с порога невзлюбил столичного зазнайку в моём лице и всячески нашёптывал хозяину, что мы — хамы и дармоеды и никакой помощи не заслуживаем. Благодаря совокупности всех этих факторов я и пришёл к выводу: пока мы не разрешим графскую «проблему», с которой даже Фарел не в силах справиться, помощи нам не видать, как своих ушей.

— Какие у вас в Ордене, всё-таки, высокие отношения! — прыснул Львёнок. — Каждый раз диву даюсь.

— Что есть, то есть, — скривил лицо Стефан. — Короче говоря, я подумал, что графа и чародея следует разлучить, а затем попытаться избавить хозяина от недуга. Это я и сказал Юрганту, прежде чем ушёл за компонентами. Как выяснилось, моё предположение оказалось верным.

— Так что за недуг?

— А это уже не у меня спрашивай.

Львёнок повернулся к монашку. Тот поначалу упирался, но в итоге сдался и ответил:

— Его сиятельство испытывал некие возрастные проблемы… связанные с… кхм… близким общением с дамами. И я услужливо его исцелил.

Лео поначалу не понял, о каких проблемах шла речь. А сообразив, громко расхохотался.

— Шишка, что ли, у графа не работала?

— Зря я ответил, — буркнул ещё сильнее покрасневший Юргант.

— Лео, ну в самом деле, — упрекнул друга Стефан. — Упаси тебя боги испытать когда-нибудь подобные проблемы…

— Да ладно вам. Зато мы теперь все знаем, к кому, если что, за помощью обращаться!

Маг и церковник воровского веселия не оценили. Стефан выудил из притороченной к седлу сумки два запечатанных красным воском конверта и протянул один Юрганту, а второй — Львёнку.

— Это — сопроводительные письма графа, — пояснил маг. — Перед отъездом я выпросил три копии, по одной в каждые руки. Передадите их старейшинам в поселениях Серых Холмов. Надеюсь, они помогут наладить контакт с местным населением.

— Чего-то я недопонял, — пробормотал вор, убирая за пазуху полученный конверт. — А зачем три штуки?

— Я не хотел говорить раньше времени, — ответил чародей, понижая голос, чтобы не услышал едущий впереди варвар, — но у нас проблемы, Лео. Камень почти переполнен Энергиями. Они едва ли не бьют из него фонтаном.

— И что это значит?

— Что времени — в обрез. Мы не знаем, в какую именно деревню отправился чаровник, забыл? Если поспешим, завтра к полудню будем на границе с Холмами. Со слов графа выходит, что от развилки до каждой деревни ехать приблизительно полдня. Там мы разделимся и отправимся искать чаровника. Я поеду в Грим, вы с варваром — в Рейвиль, а Юргант — в Грасс. Кто обнаружит мастера Сарда, останется на месте. Остальные же к вечеру вернутся на развилку и утром поедут в нужное поселение.

— Хороший план, — одобрил монашек. — Всё просто и понятно.

— Мне не нравится, — буркнул Лео. — Не думаю, что разделяться — это хорошая идея. Неужели с Камнем всё настолько плохо?

— Лучше не спрашивай, — ответил чародей. — Неспроста я выпрашивал у Фарела крушину, конский каштан и камни чароита. Все эти компоненты понадобятся для ритуала, который на время успокоит энергии Камня. Его мы проведём утром, перед тем, как разделиться.

Львёнок хмуро кивнул и сжал покоящийся под рубашкой, как всегда, тёплый артефакт.

«Ну, что я, в самом деле? Ничего страшного не случилось, время ещё есть. Подумаешь, разъедемся ненадолго. И откуда только это дурное предчувствие? Наверное, накручиваю себя почём зря. Никто не любит перемен. Никто.»

Глава 5. Кому-то жизнь — лишь повод улыбнуться

«Кто привык протягивать руку,

не останется без поддержки плеча.»

Кинвальд II Мудрый,

Король Семирии

Петляющая дорога уходила до самого горизонта, теряясь где-то за холмами. От леса веяло шишками, смолой и прохладой. Впрочем, несмотря на солнцепёк, не скоро ещё Львёнок самовольно захочет вернуться в лес.

Прошлым вечером они достигли границы Серых Холмов, где и заночевали на ближайшей полянке. Утром Стефан отвёл Лео за деревья, где ждал чародейский круг, начерченный палкой на земле, с разложенными по краям звезды компонентами для ритуала. Маг попросил вора сесть в центр, затем встал за его спиной и долго что-то бубнил себе под нос. Лео оказался разочарован: ни тебе грома, ни молний, ни каких-либо других проявлений «великого волшебства». Только воздух чуть-чуть замерцал над плечами, а в области живота поселилось тянущее вниз ощущение, после чего линии круга моргнули белой вспышкой, и все дорогущие магические ингредиенты, добытые у придворного чародея трудом и потом, растаяли пыльцой, которую тут же унёс гуляка-ветер.

— Если я всё правильно сделал, теперь нам хватит времени, чтобы разыскать чаровника, — сказал Стефан, утирая вспотевший лоб. — Но это не означает, что можно расслабиться, Лео. Камень — всё ещё остаётся таинственным и непредсказуемым артефактом. Если мастер Сард не разберётся, как быть, то я не возьмусь предположить, чем дело кончится. Скажу лишь одно: точно ничем хорошим.

На этом воодушевляющем слове они и распрощались. Конечно, когда Стефан забрался в седло и кинул взгляд на хмурое лицо Львёнка, он догадался о своей ошибке, но пожелания удачи и доброй дороги уже ничего не могли изменить. Настроение было паршивым.

Следующие несколько часов в пути Лео провёл в тяжких думах. Молчаливый и мрачный варвар теперь совершенно не походил на того добродушного и весёлого здоровяка, с кем вор выпивал в таверне на окраине Долины Вечности, а потому его компания лишь усиливала ощущения тоски, печали и безысходности.

Львёнок злился на горькую судьбу, что направила его ноги в недра той проклятой пещеры, где он подобрал злосчастный Камень. Скучал по любимым улочкам Миротауна, по «Вендетте» и кривой ухмылке Джо за барной стойкой, по глупым шуткам и щербатой улыбке Дженкинса. Ему даже недоставало худого и жёсткого лежака на полу родного Гнёздышка. Ну и, конечно же, сердце вора тосковало по владелице сиреневых глаз и томного низкого голоса — той единственной особе, кто прочно обосновалась в глубинах его запутанной души.

И до того Львёнку стало жалко себя, бедного и несчастного, что хороший слушатель, который мог бы выслушать все жалобы да пожалеть добрым словом, стал бы сейчас самым ценным подарком судьбы. Лео почти битый час намекал печальными вздохами, как сильно ему нужно выговориться. Но твердолобый варвар на то и был твердолобым, дабы ни черта не понимать в намёках. Лео даже задумался, а не затаить ли ему страшную обиду на Завалона, однако вскоре вспомнил, что его скромная персона не является пупом земли. И тогда он решил в корне сменить тактику — то есть самому вывести хмурого воина из мрачной спячки.

— О чём думаешь, друг мой Завалон? — поинтересовался он, поравняв Сокола с новым тяжеловозом рагхарца. Варвар смерил его непробиваемым взглядом и ничего не сказал.

— Всё злишься? Зря ты так… Юргант, между прочим, жизнь тебе спас! А ты ему даже спасибо не сказал.

— Я не просить.

— Что «не просить»?

— Спасать моя жизнь. Юргант сделать это из своя желание.

— А ты забавный, — фыркнул Лео. — Знаешь ли, это не просто — спрашивать разрешения у того, кто лежит без памяти, истекая кровью. Порой нет времени на размышления, и приходится брать ответственность в свои руки. Монашек поступил так, как считал нужным.

— Он сделать выбор. Я не винить Юргант.

— Да? А что тогда ты делаешь с того самого времени, как мы покинули долину?

Рыжеволосый гигант, повернув к вору грозный лик, долго молчал, прежде чем ответить.

— Я говорить себе, что ещё есть моя незаконченный дело.

— И что же будет, когда ты его закончишь?

— Я отыскать смерть в славный битва.

— А без смерти никак не обойтись?

— Нет, — отрезал Завалон, прижав ладонь к шрамам на груди. — Теперь — нет.

— Проклятье, вот не понимаю я тебя, хоть убей! — всплеснул руками Лео. — Вот каким таким интересным образом ты, получив рану в бою, отныне лишился своей воинской чести? Разве ты стал хуже мечом размахивать? Или у тебя мужества поубавилось? Напомни, чем в итоге закончилась битва с гианом? А то из-за твоего поведения мне уже кажется, что я всё неправильно запомнил… Ах да, точно. Ты этой твари башку отрезал! Разве не повод для гордости?

— Нет.

— Силикус, даруй ему мозгов или мне — терпения!

— Моя должен был умирать в долина.

— Ну, так не умер же! Значит, не должен был!

— Нельзя обманывать судьба.

— К чёрту судьбу! Мы сами выбираем путь.

— Ты есть сын север. Я есть дитя юг… Мы верить в разный вещи.

— Не знаю, как ты, но лично я верю в то, что два человека из совершенно разных миров способны найти общий язык, несмотря на все различия. Стоило бы только захотеть!

Завалон смерил Львёнка очередным ничего не выражающим взглядом, пожал плечами и отвернулся.

— Вот же упёртый пень! — прошипел вор себе под нос. — Ты назвался моим другом, помнишь? Так вот, я как твой друг требую честного ответа! В чьих ещё глазах ты опозорился, кроме своих собственных?

Варвар, размеренно покачиваясь в седле, медленно поднял голову к небу и взглянул на солнце сквозь прищуренные веки.

— Неназываемый.

— Он сам тебе это сказал?

— Неназываемый не говорить со смертный, пока он быть жив. Я слушать Огненный Лис.

— Значит, к тебе приходил этот самый лис и пропел на ушко о твоём позоре?

Рагхарец, закрыв глаза, покачал головой.

— Тогда кто, скажи на милость, внушил тебе подобную чушь?

— Это говорить моя отец, — почти шёпотом ответил Завалон, — так учить его отец. Я испачкать имя своя род и поклясться отомстить. Но сейчас… Я испачкать своя воинский имя. Этот позор очистить нельзя. Только если пролить кровь и умереть в священный битва. Так будет угодно Неназываемый.

— Так вот, где собака зарыта! — хмыкнул Львёнок. — Послушай меня, Завалушка. Нет такой веры и таких богов, кому твоя смерть была бы в радость. Не для того они нас создавали, чтобы наслаждаться нашими мучениями. Мы рождены для определённых целей, а каких именно — решать только нам. Жизнь — штука непростая, но изменчивая, и в этом её главный плюс. А если сегодня хреново, так будет новый день. Может, завтра, может, через месяц, может, через год тебя ждёт какое-то великое дело? И от него будет зависеть не только твоя судьба, но и судьбы других людей? А если тебя не станет… кто тогда будет вершить дело, предназначенное исключительно для тебя? Вот-вот. Никто.

Завалон, повернувшись, внимательно слушал Лео.

— Что же насчёт отца… Своего я не знал. Однако был в моей жизни человек, кого я с радостью назвал бы отцом. Он учил всегда верить в себя и никогда не сдаваться. Этому, в первую очередь, отцы должны учить детей. «Жизнь — это игра в кости с бесконечным количеством бросков. И если выпали единицы, не стоит отчаиваться. Возможно, при следующем броске ты выкинешь шестёрки. Но пока не попробуешь — не узнаешь». Так говорил мне учитель. Помереть никогда не поздно. Однако вот пожить… пожить ещё надо успеть.

Золотистые глаза Завалона потеплели.

— Твоя учитель — мудрый человек, сын льва. Где он быть сейчас?

— Его уже нет.

— Хотеть ты увидеть его ещё раз?

— Да уж. Всё бы отдал за это.

— Что ты сказать ему при встрече?

— Никогда не задумывался об этом. Наверное… Я сказал бы ему «спасибо». За всё, что он сделал для меня. Мы редко благодарим тех, кто любим. Ещё реже напоминаем им, насколько они нам дороги. Однако, когда уже не можем, только об этом и думаем. И страшно жалеем, что не успели.

— Твоя отец вырастить мудрый сын.

— Не настолько, насколько он хотел, — хмыкнул Львёнок. — Будь я мудрее, мы сейчас не тащились бы в такую даль. А хочешь, спою?

— Что? Ты… Петь?

Лео уже жалел о порыве, который побудил его задать этот глупый вопрос.

— У нас с учителем была одна любимая песня. Мы, бывало, пели её вечерами, встречая закат на крыше.

— Ты спеть мне ваш песня, сын льва?

— А ты правда хочешь послушать? Знаешь, дурацкая затея. Из меня не самый лучший бард вышел…

Завалон позволил себе скупую улыбку.

— Песнь ценится духом, не голосом. Прошу. Спой.

— Ну, если уж просишь, как же могу я отказать? — фыркнул Лео. — Ладно. Только, пожалуйста, не перебивай.

Прочистив горло, он отпустил поводья и закрыл глаза, позволив Соколу идти без надзора. Львёнок попытался вернуться в те далёкие времена, когда жизнь казалась простой штукой, о будущем думать не приходилось, а учитель был рядом. Лео увидел давно позабытую картину: сухая черепица, крыши домов упираются в голубую кайму океана, и алеющий диск на розовом полотне плавно погружается в воду. Рядом сидит учитель — его тёплая рука обнимает белобрысого мальчишку за плечо, широкая улыбка под светлыми усами искрится, словно жемчуг, и знакомые паутинки морщинок собраны в уголках смеющихся глаз.

Воспоминание оказалось настолько ярким и красочным, что Лео едва сдержался, чтобы не всхлипнуть. Вор полностью отдался тем дивным денькам и запел так, словно они никогда не заканчивались:

— Где был твой дом — теперь не важно.

Оставлен след в пыли дорожной.

Ступив на хвост тропы однажды,

Остановиться невозможно.

Твой первый шаг — исток пути,

И пальцы струн тугих коснутся.

Кому-то жизнь — не поле перейти,

Кому-то жизнь — лишь повод улыбнуться.

Отогреваясь в стужу песней,

Бросаешь трудностям остроты.

И чем сложней, тем интересней

Дороги дальней повороты.

Ты молод, смейся и шути!

И песней струны отзовутся.

Кому-то жизнь — не поле перейти,

Кому-то жизнь — лишь повод улыбнуться.

Давно готовы испытанья.

И крови жаждет враг напиться.

Не проиграй в борьбе с желаньем,

Спасая шкуру, отступиться.

Не верь в соблазн на полпути

Всё бросить и назад вернуться.

Кому-то жизнь — не поле перейти,

Кому-то жизнь — лишь повод улыбнуться.

К тому ли общему порогу

Шагаешь пешим, едешь конным?

В душе неясную тревогу

Припишешь ты годам преклонным.

Устанешь ношу лет нести.

В час этот струны оборвутся…

Кому-то жизнь — не поле перейти,

Кому-то жизнь — лишь повод улыбнуться…

Когда последняя строка слетела с губ и плавно растворилась в вышине, Лео притих. Медленно открыл глаза и повернулся к Завалону. По лицу варвара Львёнок понял, что пережил нечто особенное не в одиночестве. Рагхарец улыбнулся и почтительно прижал руку к груди.

— Это был славный песнь, сын льва. Спасибо.

— Мне было приятно петь для тебя, друг Завалон.

Шелестел ветерок в листве. Палило солнце. Покачивали головами кони. Варвар и вор всё дальше углублялись в земли Серых Холмов.

Глава 6. Рейвиль

«Не жди жалости. Жди вызова.»

Мотто Золотых Маэстро

Взобравшись на очередной треклятый холм, Лео наконец-то увидел окрестности поселения вдалеке. Счастью вора не было предела. Солнце пока стояло высоко, так что у них оставалось достаточно времени, чтобы осмотреться и вернуться на перекрёсток, если чаровника в Рэйвиле не будет.

— Кажется, мы уже близко, — произнёс он, впервые открыв рот за долгое время. Несмотря на положительное начало разговора и задушевное послевкусие, вскоре после окончания песни Завалон опять нацепил хмурую маску и ушёл в себя. Львёнок ещё несколько раз пытался вывести его на разговор, но в итоге бросил это неблагодарное занятие, и сам надулся.

— Славно, — кивнул рагхарец. — Быстрей начать — хорошо кончить. Долго ждать — плохо кончить.

— И не поспоришь, — хмыкнул вор.

«Хотя, сдаётся мне, плохо кончить может и тот, кто никогда не откладывал решение проблем…»

Они направили коней вниз. Прежде чем дорога скрылась за верхушкой холма, Львёнок обернулся. На миг ему вновь привиделась небольшая точка далеко позади, однако приглядевшись, он пришёл к выводу, что это был обман зрения. Пока они ехали через Серые Холмы, вору несколько раз чудилось, будто за ними кто-то едет. Однако эти подозрения были настолько туманны и ничем не подкреплены, что Лео списал всё на выдумки уставшего разума.

Чем ближе они подбирались к поселению, тем больше Лео понимал: пункт назначения совершенно не соответствует его ожиданиям. Львёнок чаял увидеть глухую, забытую всеми богами деревню в несколько халуп, что кособоко привалились торцами к единственной грязной улице. Однако коммуна аоситов удивляла: при других обстоятельствах вор решил бы, что перед ними лежит небольшой, но процветающий торговый город.

Поселение Рейвиль находилось в низине долины, на устланной зелёным ковром равнине, окружённой высокими холмами. Одним боком коммуна примыкала к маленькому леску, вдоль другого струились играющие солнечными бликами воды ленивой речушки. Картина местности была настолько живописна и красочна, что Лео искренне наслаждался пейзажем. Коммуну окружала каменная стена высотой с трёхэтажный дом, но, видимо, построена она была так давно, что границы Рэйвиля уже расширились новыми дворами и постройками за её пределами.

По мере приближения Львёнок различал покрытые бурым сланцем, угловатые крыши каменных домов в два-три этажа, местами настолько плотно прижатых друг к другу, что они невольно напоминали родные кварталы Миротауна; аккуратные изгороди из камня и вечнозелёных кустарников; узкие, вымощенные булыжником переулки, примыкающие к главной улице, которая пролегала через всё поселение. С середины холма прекрасно просматривалась центральная площадь с часовенкой из серого кирпича, чья высокая прямоугольная башенка гордо возвышалась над всем поселением. Лео настолько залюбовался открывшимся видом, что не обратил внимания на странную особенность. Впрочем, насупившийся Завалон быстро указал на упущение:

— Странная место. Мне не нравится.

— Почему?

— Нету шум. Тишина везде. — Рагхарец сплюнул на дорогу и тихо добавил: — Где животный? Где люди? Их не быть тут…

Коммуна приближалась, и Лео всё больше понимал, что варвар прав. Даже в глухих деревнях жизнь слышно издалека: народ встаёт затемно и, пока светит солнце, работает на износ. Здесь же, кроме свиста ветерка, который разгуливал меж холмов, было тихо и спокойно, как на кладбище. Спустившись в низину, товарищи двинулись между первых построек, что находились перед стеной. По обе стороны дороги тянулись покинутые амбары и хлева. Чёрные проходы и пустые окна распахнутых настежь домов, словно глаза покойников, безмолвно следили за незваными гостями.

Не доезжая до ворот, Львёнок махнул рукой варвару. Остановив коня и спрыгнув на землю, он подошёл к колодцу, заглянул внутрь, принюхался. Из чёрного зева тянуло прохладой и влагой, пахло мокрым камнем. Лео взялся за лебёдку, и та натужно заскрипела, наматывая поблёскивающие на солнце звенья.

— Что ты делать? — спросил Завалон.

— Проверяю одно глупое предположение.

Из колодца показалось ведро, доверху наполненное кристально-чистой водой. Львёнок зачерпнул ладонью, сделал маленький глоток, причмокнул от удовольствия и принялся хлебать, пока не напился. Зубы свело от холода, но ему было плевать: жидкость была настолько сладкой и вкусной, что сами боги не постеснялись бы присосаться к этому источнику. Завалон тоже утолил жажду, и Лео, наполнив походный бурдюк, наконец пояснил:

— Бывает, когда селение вырезают, трупы скидывают в колодцы, чтобы испортить их. Мне один вояка рассказывал. Но здесь ни следов борьбы, ни пожаров. Вообще ничего! Думаю, следует проверить несколько халуп. Вдруг что найдём?

Варвар, мрачно сопя, двинулся к ближайшему открытому дому. Вор последовал за ним. Миновав сени, они вошли в жилое помещение и обнаружили обычное крестьянское убранство: стол, пару лавок, сундук, печь из белого камня со следами сажи и несколько кроватей. Принюхавшись, Львёнок уловил запахи пыли, дерева, плесени, а также сушёных трав: можжевельника, душицы и пустырника, что висели пучками под потолком. На грубо сколоченном столе стояло несколько стаканов, кувшин, ложки, прогоревший дочерна каганец и пара мисок. В одной из них обнаружилась еда — засохшая серая масса, видимо, прежде бывшая кашей. На дне кувшина плескалось скисшее вино. Всё выглядело так, словно кто-то оставил дом прямо во время трапезы.

— Беда здесь быть, — тихо сказал варвар. — Я думать, уходить надо. Назад ехать.

— Осмотримся. Если ничего не обнаружим, так и сделаем.

Вернувшись во двор, они привязали лошадей к ближайшей ограде и дальше двинулись пешком, чтобы не шуметь и при необходимости иметь возможность вовремя спрятаться. Драться не планировали, поэтому мечи оставили в поклаже.

Когда путники достигли увитой плющом стены и распахнутых ворот, Лео даже не удивился отсутствию какого-либо караула. Прежде чем пройти сквозь створки, Завалон показал, что пойдёт первым. Медленно ступающий варвар, пристально осматриваясь и держа руку возле пояса, в этот момент как никогда напоминал Львёнку воителя с островов, что вышел на кровавую охоту.

Изнутри деревня выглядела ещё более заброшенной, чем снаружи. По бокам улицы нависали угловатые каменные здания. За покатыми крышами виднелось голубое небо, усиливая ощущение чего-то неправильного в этом покинутом месте. Серый булыжник под ногами гулко отсчитывал шаги. Изредка поскрипывал флюгер на ветру. Почти везде двери были открыты, а ставни — распахнуты. Тёмные проходы, словно застывшие в немом вопле рты, пугали заполнявшей их чернотой.

«Не бывает так, что разом исчезает целое селение. Если это был разбой, то где трупы, следы грабежа, да хотя бы кровь? Нет… Здесь случилось что-то явно похуже…»

Вор перебрал все возможные причины ухода местных жителей, но ни одна из них не звучала правдоподобно.

«Если бы здесь прошла чума, кто-нибудь уж точно сумел бы добраться до Арангата. Нет такой болезни, от которой несколько сотен человек мрут в одночасье. Опять же, ни тел, ни каких-либо следов паники, бегства. Но даже если они все ушли, спасаясь от хвори, хоть кто-то наверняка бы додумался оставить указание для случайных путников: флаг, чумной знак либо что-нибудь яркое и заметное… Ну не могут же люди быть настолько безответственными? Хотя кого я обманываю… Когда случается бедствие, людям становится плевать на всё, кроме собственной шкуры. Но это — явно другой случай. Силикус, что же здесь произошло?»

Главная улица вывела путников на центральную площадь. Львёнок и Завалон на всякий случай проверили ещё несколько домов, но везде было пусто, словно жители оставили их в самый разгар будничных дел.

— Ума не приложу, что здесь случилось, Завалушка, — пробормотал Лео, разглядывая прямоугольную башенку часовни. — Однако точно ничего хорошего. Предлагаю проверить церковь и, если уж там ничего не найдём, поедем обратно.

— Что искать ты? — рыкнул варвар. — Какой ещё знак нужна? Здесь нет ничто. Один смерть.

— Смерть там, где покойники, — пожал плечами вор. — А здесь вообще никого. Когда приходит беда, люди зачастую обращаются ко всевышним. Часовня — единственное место, где можно это сделать.

Внутри церковного здания их встретили полумрак и прохлада. Миновав узкий проход и приставленный к стене засов, товарищи оказались в тёмном помещении с несколькими рядами лавок и небольшим помостом без алтаря. Под сводом загуляло эхо шагов. На дальней стене, между двумя коптильнями, был изображён знак Сигны. Сквозь узкие оконца под потолком пробивались длинные лучи света, в которых мерцала витающая пыль.

— Никого! — Произнёс Лео, и ему тут же ответил собственный голос:

— Никого, никого, никого…

В стенах по бокам от помоста друг напротив друга находились две деревянные двери. Львёнок, пройдя через зал, направился к ним. За правой обнаружилась винтовая каменная лестница, что вела в башню. Подойдя к левой и только взявшись за кольцо, Лео вдруг застыл. В потоке воздуха, задувающего сквозь щель, он ощутил едва уловимый сладковато-тошнотворный запах, похожий на корицу. Тревожный запах, не сулящий ничего хорошего. Так пахла сама смерть. Отпустив кольцо, Львёнок повернулся к Завалону. Варвар стоял на входе в церковь — чёрный силуэт, окаймлённый лучами солнца. Лео его позвал, но рагхарец не ответил.

— Кажется, внизу, под часовней, есть подвал или даже катакомбы, — проговорил он, вернувшись к варвару. — Возможно, там мы и найдём все ответы.

Завалон, стоя в воротах спиной к Львёнку, никак не отреагировал.

— Ну, так что, мы спустимся проверить?

— Что-то… Здесь быть, — тихо сказал рагхарец, и в его голосе прозвучал страх. — Оно приближаться…

— О чём ты?

Завалон отодвинулся, позволив выглянуть на улицу. Поначалу Лео ничего не увидел — площадь, как площадь. Но, приглядевшись, понял, о чём говорил островитянин: округу медленно затягивал серый туман. Языки свинцовой дымки, словно змеи, плавно выползали с примыкающих к площади улочек и бесшумно стелились по земле. Когда Львёнок пришёл в себя, туман уже занял половину площади, встав плотной и непроглядной завесой. Расстояние между ним и часовней стремительно таяло.

— Что за… чертовщина? — пробормотал Лео.

— Как быть нам? — шёпотом спросил варвар.

— Не знаю… Ворота! Закроем их, быстрее!

Они упёрлись плечами в деревянные створки, сомкнули их. Варвар, пыхтя от натуги, водрузил на железные скобы засов. Затем оба медленно попятились от входа.

— Ты думать, дерево остановить дым? — пробормотал рагхарец.

— Понятия не имею, — честно ответил Лео. — Но, по крайней мере, ворота остановят того, кто может в дыму прятаться.

Они застыли посреди зала, гадая, что же будет дальше. Львёнок бросил взгляд на окна, готовый увидеть, как меркнет солнце, а небо затягивает непроглядная мгла… Но ничего подобного не произошло. Яркие лучи продолжали падать на пол, даруя надежду, что всё не так уж и плохо.

Наконец, Завалон решился нарушить тишину:

— Что теперь быть?

— Не знаю. Ты можешь открыть двери и проверить.

— Твоя думать… дым ушла?

— Я вообще не уверен, был ли он на самом деле, — пробормотал вор. — Но разве у нас есть выбор? Предлагаешь отсиживаться здесь до второго катаклизма?

— Я не знать! — рыкнул рагхарец. — Я не понимать, что там быть и что оно делать.

— В таком случае нам следует выяснить, было ли всё взаправду, или это нам только привиделось.

По взгляду варвара Львёнок понял, что делать это придётся самостоятельно. Вздохнув, он подошёл к дверям, неуверенно потоптался, оглянулся. Завалон пожирал его тревожным взглядом.

— Я открываю?

Варвар не ответил. Лео вздохнул и поманил его пальцем. Рагхарец упрямо мотнул головой.

— Нет.

— Чего ты, как маленький?

— Моя не пойдёт! Сын льва может сам смотреть.

— Сын льва может всё, кроме переноса тяжёлых вещей. А вот сын огня легко с этим справляется. Завалон, будь добр, сними засов.

— Не делать это, — почти умоляюще произнёс островитянин. — Мы не делать это…

— Увы, дружище, но надо — значит, надо. Отворяй ворота.

Татуированное и обычно грозное лицо варвара приобрело настолько жалостливое выражение, что Лео едва подавил ухмылку. Грузно протопав к створкам, Завалон бросил последний жалобный взгляд на товарища, затем снял засов и встал у Львёнка за спиной.

Вор прислонился ухом к дереву, прислушался. Кто бы или что бы там на площади ни было, вело оно себя поразительно тихо. Львёнок, сам не зная, зачем, кивнул Завалону и толкнул створку. Ничего не произошло. Тогда вор упёрся в дверь плечом, приложил силу. Тот же результат. Он уже собрался просить варвара вышибить двери, когда вдруг понял, какую ошибку совершил.

«Ну, Лео, ты и дурак…»

Взявшись за стальное кольцо, Львёнок потянул, и створка медленно сдвинулась, приоткрыв небольшую щель. Ему даже не потребовалось высовывать голову, чтобы увидеть клубящуюся стену тумана. Серые языки, будто призрачные пальцы, скользнули по дверце и принялись заползать внутрь.

Лео, чувствуя, как волосы по всему телу встают дыбом, попятился, глядя на затекающий в часовенку туман. Пока не упёрся спиной в грудь варвара.

— Я говорить, — прошептал Завалон, — я предупреждать…

— Позже меня отругаешь, лады? Надо срочно уносить ноги.

— Куда?

Лео обернулся к помосту с двумя дверьми напротив друг друга.

— Туда! Наверх, в башню. Живо!

Они бросились в конец зала. Варвар рванул кольцо с такой силой, что едва не сорвал дверь с петель. Для своей комплекции он поразительно прытко поскакал вверх по ступеням. Львёнок обернулся, чтобы увидеть, как туман быстро окутывает зал часовни, пожирая лавки, пол, льющийся из окон солнечный свет. Захлопнув дверь, вор понёсся вслед за рагхарцем.

Они оказались на вершине открытой, продуваемой всеми ветрами башни с широкими окнами в человеческий рост и огромным колоколом на полу. Завалон обернулся, навис над Львёнком. На татуированном лице читалась нешуточная борьба между слепым ужасом и огненной яростью.

— Куда теперь? — рявкнул он, хватая Лео за грудки и приподнимая его над полом. — Куда дальше мы бежать от проклятый дым?!

— Не знаю, — просипел вор, опасаясь, что сейчас его просто вышвырнут в окно. — Давай постараемся успокоиться… И не совершать глупостей… Ты ведь поклялся меня защищать… Помнишь?

— Я давал клятва хранить твой тупой голова! От опасность! — прорычал рагхарец и отпустил Львёнка, да так резко, что тот шлёпнулся на задницу. — Но не от глупость…

Лео медленно поднялся, шипя от боли и потирая отбитый крестец. Осмотрелся. На полу стоял большой медный колокол с религиозными письменами вдоль борта. Поперечная балка под потолком, на которой он должен был висеть, отсутствовала. Видимо, местные затеяли ремонт, да так и не закончили. Рядом стоял табурет звонаря, на нём лежал моток толстой верёвки.

«Здорово! Если не выберемся, хоть будет на чём удавиться…»

Завалон, встав у окна, глубоко дышал и старался успокоиться. Львёнок, подойдя к нему, окинул взглядом окрестности и присвистнул: серый туман окутал всю деревню, вплоть до стены вокруг поселения. Над идеально ровным, как стоячая болотная вода, покровом торчали крыши лишь самых высоких домов, напоминая маленькие островки посреди безжизненного океана. Прочие строения, что были ниже третьего этажа, включая все улочки и переулки, скрывались за непроницаемой завесой. Несмотря на пережитый страх, механизмы в голове вора, отвечающие за инстинкт выживания, уже вовсю крутились, а первичный ужас быстро отступал.

— Проклятье! В жизни не видел ничего подобного, — пробормотал он. — А ты?

Завалон смерил его таким уничижающим взглядом, что Лео решил помолчать. Вернувшись к лестнице, он спустился на пару пролётов, чтобы подтвердить свои опасения: лежащие ниже ступени терялись в сером молоке. Туман спокойно проникал сквозь любые преграды.

«Однако здесь есть и радостный момент: раз эта дрянь до сих пор нас не сожрала, можно предположить, что выше она уже не поднимется… Интересно…»

Вернувшись, Львёнок застал Завалона на прежнем месте.

— Мы мочь спуститься?

Лео покачал головой. Завалон, вздохнув, опустил плечи.

— Я знать, Лис прийти за мной… Но не думать, что так скоро…

— Не ты ли ещё этим утром искал смерти?

— Я не бояться встреча с Неназываемый!

Гордо распрямившись, островитянин стукнул себя кулаком в грудь и добавил уже тише:

— Я не успеть свершить месть. Не смывать позор… Моя страх — умирать без честь.

— Не вешай нос, Завалушка, — хмыкнул Львёнок, выуживая из-за пояса припасённый на чёрный день серебряник. — Как говорил мой учитель, чему быть, того не миновать, но судьбе кланяться — дураком помирать.

Вскинув большой палец, вор послал монету в долгий и головокружительный полёт с вершины башни. Круглая блестяшка с благородным профилем короля Тэолькона на аверсе скрылась в сером мареве. Раздался тихий звон.

— Вот видишь? — улыбнулся Лео. — По крайней мере теперь мы знаем, что вещи в тумане не исчезают.

— Что нам это дать?

— М-м-м, дальше я как-то не продумал.

Львёнок ещё раз внимательно осмотрел коммуну с высоты. В Рейвиле было достаточно высоких построек, чьи крыши торчали над злополучным туманом. Теоретически по ним можно было добраться до стены, за которой, возможно, тумана уже не было. Вопрос оставался лишь один: как спуститься с верхушки отвесной гладкой башни, что на добрых три этажа возвышалась над ближайшими домами?

К сожалению, покатая крыша низенькой часовенки, как и большая часть строений, тонула в серой завесе. Вор по очереди подошёл ко всем окнам — северному, западному, южному и восточному. Везде результат был одним и тем же.

— Ну, что? — пробасил варвар. — Ты найти исход?

— «Выход», Завалушка, — тихо ответил Лео, опускаясь на каменные плиты. — Это называется «выход». Но отвечая на твой вопрос — нет, его я не нашёл. Только безысходность.

Глава 7. За туманами

«Смерть? Я не боюсь смерти. Как по мне, это довольно странно — бояться состояния, когда тебе уже плевать на своё состояние.»

Маггот Бунтарь,

правитель Гортуны

«Если боги пожелают тебя услышать, им не будет важно, где ты молился — хоть под куполом храма, хоть под сенью звёзд.»

Эйвин ле Гольт,

Белый Кардинал

Судя медленно опускающемуся солнцу, с тех пор как путники поднялись на вершину колокольни, прошло несколько часов. Львёнок уже в который раз отлип от стены, встал на ноги и обошёл самим собой себе же вверенные владения.

«Ни черта не изменилось… Клятый туман, и откуда ты только взялся? Узники одинокой башни! Подумать только… Отличное название для дешёвенького романчика о неразделённой любви, которыми так любят зачитываться благородные дамы, пока муженьки гоняются по лесам за вепрями… Уж не знаю, кому из всевышних я перешёл дорожку, что заслужил такую подлянку, но тот, кто это устроил — редкостная скотина!»

Львёнок опасно высунулся в окно, окинул взглядом затопленную серой завесой деревушку, выругался, сплюнул и злобно пробормотал:

— Быть может, чёрт с ним, с туманом? Взять да попробовать в него войти?

— Моя не делать этого, — тихо отозвался развалившийся на полу Завалон, — твоя не просить.

— Ради всех богов, я и не собирался!

Львёнок яростно принялся мерить шагами квадратный пятачок десять на десять футов, нарезая круги вокруг старого колокола. Ему жутко осточертело сидеть на месте и ждать у моря погоды. Больше всего на свете вор ненавидел пустое бездействие, отчего в его голову начинали закрадываться такие странные мысли, как спуститься вниз, и будь что будет. В душе всё ещё теплилась надежда, что туман каким-то чудесным образом возьмёт да исчезнет. Например, испугается лунного света.

«Хотя нет, это вряд ли. Тот, кто спокойно живёт под солнцем, луны и подавно не боится…»

Воды у них не было. Еды тоже — все припасы остались в поклаже. И пускай, укрывшись от солнца в тени купола, они ещё протянут денёк-другой без жидкости… но потом станет туго. Если помощь не придёт. А откуда ей взяться?

Львёнок резко остановился.

«А если этот чаровник был здесь, в Рэйвиле? И теперь он исчез, вместе с остальными жителями… Стефан и Юргант вернутся на перекрёсток, решат, что мы нашли его и отправятся сюда… Твою же мать! Надо как-то выбираться, пока эта клятая дымка не сожрала моих друзей!»

Лео вновь принялся бегать от окна к окну в поисках хоть какого-нибудь пути к спасению. Крыши ближайший от часовни домов торчали над дымкой безопасными островками надежды. Но пытаться допрыгнуть с такой высоты — чистое самоубийство: либо сломаешь ноги и свалишься в туман, либо просто сразу второе.

Самое обидное — у них даже был моток толстой верёвки, которую вор заприметил, как только поднялся наверх. Её длины наверняка хватило бы, чтобы спуститься на землю. Но с тем же успехом, можно просто сойти по лестнице, прямиком в лоно серого тумана.

— Твою мать, да что же это такое?! — прорычал Лео, распаляясь всё сильнее и сильнее. — После череды всех этих грёбанных испытаний… Пережив столько авантюр… Едва не лишившись головы… В двух шагах от победы застрять на вершине башни и сдохнуть от голода и жажды?!

Он обернулся к сидящему на полу Завалону, полусонно привалившись спиной к стене.

— Как, скажи мне на милость, всё это называется?

Варвар посмотрел на него скучающим взглядом и пожал плечами.

— Я тебе скажу, как! — прошипел Лео, затем высунулся в окно, набрал полную грудь воздуха и заорал во всю мощь своих лёгких:

— ДЕРЬМО-О-О-О!!!

— О-о-о… о-о-о… о-о-о… — Ветер подхватил отчаянный крик, разнося эхо по деревне.

— Твоя быть спокойный теперь? — пробормотал Завалон.

— Ни хрена подобного! — топнул ногой вор. — Я просто не могу здесь умереть, ибо тупее завершения моей славной истории придумать просто нево…

— Э-ге-ге-э-й!

Львёнок прервался на полуслове. Его глаза, как и глаза резко проснувшегося варвара, округлились.

— Ты слышал?

— Я думать, да. Но…

— Вы меня слышите-э-э?!

— Живой, — прошептал Лео. — Там кто-то живой!

Вор бросился к окну, выходящему на северную сторону деревни, откуда прилетел далёкий крик. Львёнок лихорадочно зашарил глазами по округе. Вскоре он различил машущую руками фигурку на крыше дома у самой окраины поселения.

— СЛЫШИМ!!! — заорал Лео, надрывая глотку.

— Вы… его… ам… идите?! — налетевший порыв ветра заглушил половину слов.

— Что оно сказать? — спросил вставший рядом Завалон.

— Понятия не имею! Помолчи!

На этот раз он проорал, что не они не слышат. Незнакомец повторил.

— В смысле, чего мы тут сидим? Что за тупой вопрос?!

— Не говорить ты так, — укорил его Завалон. — Оно мочь помогать нам.

— Ты прав.

Львёнок вновь набрал воздуха.

— МЫ ЗАСТРЯ-А-А-ЛИ!!! ВЫ МОЖЕТЕ НА-А-А-М ПОМОЧЬ?!

Незнакомец не ответил. Он долго стоял на месте, словно что-то обдумывал. Наконец начал двигаться. Медленно, перепрыгивая с крыши на крышу, неизвестный спаситель пробирался сквозь залитую туманом коммуну. Львёнок и Завалон возликовали.

Ждать пришлось долго — путь оказался ветвист и нелёгок. Несколько раз смелому незнакомцу приходилось брать хороший разбег, чтобы перепрыгнуть через серую пропасть между домами. В такие моменты сердце Лео отчаянно замирало — он молил бога воров, чтобы единственный в округе человек не сорвался вниз. Наконец фигура в тёмной одежде достигла крыши рядом с часовней. Задрав покрытую капюшоном голову, незнакомец крикнул:

— Я здесь! Что теперь?

Вор удивился. Издалека голос казался ниже и грубее. Да и прищуренное на солнце лицо выглядело не особо-то мужским.

— Ты… Женщина, что ли? — бросил в ответ Лео.

Незнакомка склонила голову набок, помолчала, затем сняла капюшон. Несмотря на короткие и взъерошенные чёрные волосы, которые больше подошли бы какому-нибудь деревенскому пареньку, сомнений не осталось: спасительница действительно принадлежала к слабому полу.

— Ну, чего хотели-то? — мрачно бросила она.

— Нам бы спуститься! — ответил Лео. — Не поможешь? Пожалуйста! В долгу не останемся.

— Мы давать благодарность! — добавил Завалон. — Много благодарность!

— Звучит жутко заманчиво… И как я, по-вашему, должна это сделать? Залезть наверх и спустить вас на закорках?

Львёнок задумался. А действительно, как? Весь его план заканчивался тем, что придёт спаситель, и всё сразу же чудесным образом наладится. Вор хлопнул себя по лбу.

— У нас есть верёвка! Можно с ней что-нибудь придумать!

— Например? Повеситься?

«Зараза языкастая! Уж я б тебе ответил, не нуждайся мы в твоей помощи. А то каждый дерзить горазд, когда знает, что от него зависят чужие жизни…»

— Проверь, крепкий ли тот флюгер за твоей спиной?

Незнакомка бросила на него очередной недобрый взгляд, затем неохотно подошла к стрелке, на которой сидел чёрный железный ворон. Подёргав флюгер, она вернулась и подняла голову.

— Вроде бы, крепкий.

— Отлично! Я сейчас скину конец верёвки, привяжешь её к флюгеру.

— И что потом?

— И мы по ней спустимся.

Даже издалека Львёнок увидел, как вытянулось лицо девушки.

— Ну ладно, как скажешь. Только свой конец затяни покрепче.

Лео не сразу понял, что она имела в виду. Кивнув, он осмотрелся. К чему бы привязать верёвку? Колокольная балка подошла бы прекрасно, но, как назло, она отсутствовала. Можно было попробовать обмотать сам колокол, однако Лео не был уверен, что тот не сдвинется под весом Завалона.

В итоге Львёнок вернулся к окну и обратился к незнакомке:

— Что там наверху башни, видишь?

— Крыша.

— Ясное дело, крыша! А на ней что?

— Шпиль.

— Замечательно! Завалон, иди сюда.

Лео обмотал конец верёвки вокруг своего пояса, затянул нетугим, но надёжным узлом и вручил оставшийся моток варвару.

— Сейчас я залезу на крышу и привяжу верёвку к шпилю. Если сорвусь, будь наготове.

— Что моя делать?

— Просто удержи меня, если что.

Завалон, сжав моток огромными кулачищами, вскинул брови.

— Вот так?

Львёнок, поджав губы, показал ему, как надо взяться, чтобы моток не размотался. Затем — как встать, чтобы не улететь в окно следом.

— Завалушка, друг мой, ты ведь понимаешь, что моя жизнь сейчас в твоих руках?

Рагхарец, нахмурившись, кивнул.

— Будь добр, отнесись к ней, как к своей… Хотя нет, зная вашу варварскую философию… Береги меня так, словно я — главная святыня твоего народа. Договорились?

Львёнок залез на выступ, высунулся, попытался ухватиться за крышу. Пришлось чуть подвинуться к краю, встать на мысочки. Кончики пальцев коснулись выступа крыши — и только. Выругавшись, Лео попытался вытянуться ещё сильнее и незаметно для себя отклонился назад. Неожиданно потерял равновесие. Гулко стукнуло сердце. Лео, падая, взмахнул руками. Инстинктивно обернулся, понимая, что уже ничего не изменить.

Он висел спиной к пропасти, глядя через плечо на серый туман, что клубился между башней и домом тремя этажами ниже. Крепкая рука варвара держала его за грудки. Рыжие брови грозно сошлись у переносицы, глаза метали молнии.

— Уф… Хе-хе… Ну надо же… Чуть не упал! — просипел Лео севшим голосом. — Спасибо тебе, дружище.

— Угу.

Завалон втянул его обратно. Львёнок повторно встал на выступе. Покрывшись холодным и липким потом, он вновь обернулся, посмотрел вниз. Понял, что уже второй раз за минуту нарушил главное правило верхолаза.

— Эй, ловкач!

Незнакомка, скрестив руки на груди, покачивала головой.

— Уверен, что справишься? Может, ещё подумаешь?

— Уверен! Я сто раз так делал.

— Да? А так и не скажешь.

— Чёрт бы вас всех побрал — умников, — пробубнил Лео, примеряясь к выступу над головой.

На этот раз он решил действовать проще: резко подпрыгнул и ухватился за край. Попытался вытянуть себя силой рук, но то ли руки ослабли, то ли положение было неудобное. Львёнок, едва подтянувшись, замолотил ногами по воздуху, чувствуя, что соскальзывает. Из груди вырвался упрямый рык, впрочем, тут же сменившийся жалобным кряхтением. Кое-как он сумел закинуть один локоть, затем второй, но на этом силы исчерпались. Плотно подогнанный, как рыбья чешуя, сланец только ухудшал дело — не за что зацепиться. Лео барахтался, словно червяк на крючке, а руки тем временем слабели, наливались тяжестью.

«Твою же мать! Вот же гадство… Ну, давай! Вот я влип… На этот раз Завалон, вряд ли успеет меня поймать…»

Чувствуя, что соскальзывает, Лео замолотил ногами ещё отчаяннее. Неожиданно коснулся чего-то пяткой, испугавшись, лягнул. Послышался злобный рык, а следом — рагхарская брань.

— Эй, ловкач! — крикнула незнакомка. — Прекрати бить своего дружка по голове и обопрись об его руку!

Ногой Лео ощутил твёрдую поверхность. Напружинившись, он резко оттолкнулся и вытянул себя наверх. Вор лежал на узком выступе, обливаясь потом и дрожа всем телом, благодарил Неназываемого за могучие руки Завалона. Придя в себя, Лео высунул голову за край и увидел мрачное лицо варвара.

— Прости! Спасибо за помощь.

Рагхарец смерил его злобным взглядом и скрылся в окне. Переведя дух, Лео поднялся, на четвереньках добрался до шпиля и, ухватившись за него, влез на кончик башни. Осмотрел всё поселение. Возликовал! Кажется, туман заканчивался возле ворот. А значит, им надо всего лишь добраться до стены и спуститься на той стороне.

Вор снял верёвку и накрутил несколько оборотов вокруг шпиля. Затянув крепкий узел, вернулся к краю. Спуск обратно оказался проще: Лео лёг на выступ, свесил ноги. Затем медленно высунул тело, повис на верёвке и съехал вниз, пока Завалон не втянул его в башню.

— И что дальше? — крикнула незнакомка. — Как ты собираешься передать мне второй конец?

Лео примерился. Колокольня была на три этажа выше дома, на котором стояла девушка. К тому же их разделяла широкая улица — навскидку около десяти ярдов, а то и больше.

«Да и верёвка — не лучший снаряд для метания…»

Лео осмотрелся в поисках чего-нибудь тяжёлого, но ничего не обнаружил и выругался.

— Что твоя нужно? — поинтересовался Завалон.

Львёнок ответил. Варвар спокойно вытянул из-за пояса длинный кинжал, больше похожий на короткий меч панцирной пехоты, и несколькими быстрыми ударами отколол от выступа камень, размером с большое яблоко.