Бесплатный фрагмент - Такое вот кино

Верхняя Вольта

— Верхняя Вольта! Выходящие есть?! — прокричала кондукторша. Если бы она сделала это чуть медленнее и чуть менее торжественно её объявление один в один походило бы на: «Следующим номером нашей концертной программы…», ну или ещё на что–нибудь такое же торжественное.

— А напряжение какое? — встрепенулся пьяненький мужик.

— Какое такое напряжение?! — не поняла кондукторша. — Не до конца напился, что ли?! Донапиваться едешь?!

— Я домой еду. — нисколько не обиделся мужик. — Жене подарок купил.

— Да ты сам лучше любого подарка! — авторитетно заявила сидевшая напротив мужика тётка. — Вот жена устроит тебе напряжение.

***

Пассажиры, а их было человек десять, а вместе с ними: кондукторша и водитель, дружно рассмеялись. Дело происходило в самом обыкновенном муниципальном автобусе, в ПАЗике, которые то ли пригородные, то ли придеревенские — ездят между небольшими городками и населёнными пунктами поменьше тех городков из которых выезжают — небольшими посёлками и деревнями.

Народ в таких автобусах ездит один и тот же, и, не сказать что все друг с другом давным–давно перезнакомились и знают всех и каждого по имени отчеству, нет конечно. Но в лицо друг дружку знают и при случае ведут разговоры на самые разнообразные темы, которые залетают в открытые окна автобуса. Ну а всем, так сказать, разговорным процессом руководит кондукторша. Автобус муниципальный, значит кондуктор полагается. Вот если бы был частным каким–нибудь — хрен вам, а не кондуктор! Тогда водитель: и за водителя, и за кондуктора, за одну зарплату в двух лицах. Капитализм, мать его, ничего не поделаешь.

***

— Если вольта верхняя, — продолжал пьяненький мужик. — значит напряжение полагается. Вот у меня дома двести двадцать, а на работе есть и двести двадцать, и триста восемьдесят. Что ж вы тёмные такие? А ещё женщины… — на грустной ноте констатировал мужик.

Пока женщины в лице кондукторши и той тётки приводили в порядок дыхание сбившееся от такого возмутительного выпада, а заодно, придумывали, чего бы такого ответить этому паразиту, да так чтобы навсегда заткнулся с заднего сиденья раздался голос:

— Верхняя Вольта, это государство в Западной Африке такое было. — вещал паренёк, уткнувшийся в планшет. — Сейчас это автономия во Французском сообществе, Буркина–Фасо называется.

— А я что говорил?! — оживился пьяненький мужичок.

— Какая такая, Фасо? — обиделась тётка. — Буркина, это Нинка, продавщицей в нашем магазине работает. Может быть она там что–то и фасо, а может и нет, не знаю, не подглядывала.

— Понажрутся всякой гадости, — авторитетно заметила кондукторша. — и давай людям свою белую горячку рассказывать. А ты, молодой, хоть и молодой, а туда же…

— А я что? — не поднимая головы от планшета буркнул паренёк. — В Интернете так написано.

— В каком таком Интернете?! — возмутилась тётка. — Интернет, он только дома бывает, у моего сына есть.

— В мобильном. Во! — паренёк показал планшет.

— Тьфу ты! — на этот раз возмутилась кондукторша. — И какой только гадости не придумают, лишь бы людям мозги всякой ерундой забивать!

— Верно говорит, есть такая страна, — вступился за паренька мужик. — я по телевизору видел, там негры живут. Слышь, парень, а у них в розетках какое напряжение? Там написано?

— Сейчас посмотрю. — паренёк опять уткнулся в свой планшет.

Пока парень искал какое напряжение в электрических сетях бывшей Верхней Вольты участники разговора молчали, получается, ждали ответа, так наверное. Остальные же пассажиры в разговоре хоть и не участвовали, но было видно, слушали с большим интересом и по их лицам было видно, кто на чьей стороне — ведь что–то типа спора происходило. Ну и, а это обязательно, все не участвующие в разговоре и почти в споре пребывали в состоянии игроков на скамейке запасных, готовые в любой момент вступить в «игру», только команду дай.

— Нету ничего про ихние розетки. — не иначе разочаровавшись во всемогуществе Интернета с сожалением сказал паренёк. — Про Японию есть. У них, в розетках, сто вольт.

— Как это сто вольт?! — взвился мужик. — Быть такого не может! У них же вся еда в холодильниках испортится! Стиральные машинки с телевизорами и пылесосами, тоже, работать не будут. Думай, что говоришь, умник!

— Вот что значит, о людях заботятся. — вздохнула тётка.

— О каких людях? — подала голос кондукторша.

— О японских. Напряжение маленькое, зато зарплаты и пенсии большие, вот им на всё денег и хватает. А у нас всё не как у людей. Напряжение большое, а зарплаты с пенсиями, сама знаешь.

— Да уж. — согласилась кондукторша. — Ни стыда, ни совести у правительства нету, одно издевательство над народом.

— А причём здесь напряжение? — не понял мужик. — Правительство само по себе, а напряжение само по себе. А японцы приспособились как–нибудь, наверное тихо у них, не буянят.

— Ага, приспособились. — кондукторша так взглянула на мужика, что тому надо было бы тут же вспыхнуть ясным пламенем. — Здесь паразиты, и в Японии этой тоже паразиты.

— Какие паразиты?! — мужик почему–то принял сказанное на свой счет и не ошибся.

— Мужики, кто же ещё! И везде мы от вас и из–за вас страдаем.

— Чего это ты страдаешь? — не понял мужик.

— Я–то, положим, не страдаю. У меня мужик сразу после свадьбы к порядку приученный. Мне японских баб жалко.

— А что это ты их пожалела?

— А то, что из–за напряжения этого, низкого, им на руках стирать приходится.

— Почему это? — опять не понял мужик.

— Сам же только что говорил, у них стиральные машинки не работают!

— Так я пошутил.

— А ты не шути, а то я так тебе пошучу, костей не соберёшь!

Похоже, большинство пассажиров было на стороне кондукторши и той тётки, потому что народ одобрительно что–то забормотал, некоторые, даже головами начали кивать.

— А ещё, — опять подал голос паренёк. — в Японии продаётся мука из которой блины не получаются, а другой у них нету.

— Ну это ты парень загнул! — на этот раз возмутился мужик. — Ври, да не завирайся.

— Я–то здесь причем?! — обиделся паренёк. — Вот, в Интернете написано.

— Коля! — точно с такими же громкостью и интонацией закричала кондукторша. — Останови!

— Слышь, умник с Интернетом, — кондукторша даже привстала со своего места. — вали отсюда с Интернетом своим, пешком дойдешь!

Коля, привычный к руководящим указаниям кондукторши, автобус остановил конечно. Народ молчал. Не то чтобы все были на стороне кондукторши и категорически против Интернета в автобусе. Все гораздо проще: все ждали, чем закончится внезапно начавшийся разговор, переросший неизвестно во что — интересно всё–таки.

Паренёк сначала посмотрел в правое окно: поле, приблизительно с полкилометра, а за ним лес и больше ничего. Посмотрел налево: тоже поле, только бугристое какое–то и под горку, а километрах в нескольких дома какие–то виднеются вот и всё, весь пейзаж, так сказать.

— Не пойду. — по голосу было понятно, паренёк уперся и упёрся накрепко. — Я за билет заплатил.

— Ты что его гонишь?! — попытался заступиться за паренька мужик.

— И ты хочешь?! — подобно тому напряжению из глаз кондукторши в сторону мужика сверкнули молнии. — Вали, не жалко!

— Да я что… — сразу же начал оправдываться мужик.

— Вот и сиди, молчи. — продолжала наводить порядок на вверенном ей пространстве кондукторша. — И ты, — это уже пареньку. — заткнись вместе со своим Интернетом. Понятно?!

Мужик и паренёк согласно закивали головами, видать не очень–то хотелось им идти пешком неизвестно куда, даже до тех домов, что виднелись где–то там.

— Коля! — голос, интонации, прежние. — Поехали!

Автобус тронулся и начал набирать скорость, а как же, хоть и небольшое, но время потеряно, а на маршруте расписание, значит наверстать надо. Народ, который молчал и слушал понял, дальше ничего происходить не будет. Придётся или сидеть, смотреть в окно и думать о чём–то своём, или же тихим голосом переговариваться с соседом о вещах им обоим давно известным.

— Валь, — обратилась кондукторша к тётке, той самой. — А Нинка, ну, Буркина, она что, так до сих пор замуж и не вышла?

Гламур спасёт мир

— А теперь представьте себе такую ситуацию: идёт по улице женщина… Подъезжает полицейская машина типа «воронок», из машины выскакивают полицейские, хватают женщину под белы рученьки, заталкивают в машину и увозят. Привозят к зданию городской администрации и, хоть вежливо, но настойчиво ведут её, к примеру, в актовый зал. А там уже народ есть ещё, до неё привезли. Никто из приглашённых таким образом ничего не понимает, потому что привезти привезли, а зачем, не сказали.

И вот перед собравшимися, вернее, собранными появляется отец города, он же мэр и лучезарно улыбаясь, начинает объяснять как им всем повезло:

— Здравствуйте. Вас наверное слегка удивило то, как вы сюда попали? Не беспокойтесь, ничего страшного не произошло и не произойдёт. Даже наоборот, всем, и в первую очередь вам, от этого будет только лучше. Для того мы здесь и сидим, чтобы делать жизнь всех и каждого лучше и лучше. — не обращая никакого внимания на возмущённые восклицания и каверзные вопросы, и не забывая при этом улыбаться заявил мэр, и продолжил.

— Земляки, дело в том что не только мы думаем о вас, о рядовых гражданах, но и правительство тоже о вас думает. Это грандиозный проект, который я надеюсь в скором времени охватит всю страну. Нам выпала великая честь, нам доверено быть первыми, на нас будет смотреть вся страна и брать с нас пример. — мэр попытался создать интригу и это ему удалось.

— Неуж–то квартплату снизят? — недоверчиво спросила женщина лет сорока.

— Что вы, какая квартплата! Лучше, гораздо лучше! — мэр светился как лампочка и не боялся перегореть. — Решено в самые кратчайшие сроки ликвидировать дефицит того, чего нам всем так не хватает!

— Наконец–то додумались! Как раз денег–то и не хватает. В магазинах есть всё, а на купить это всё не напасёшься. Мы согласны, веди нас, отец родной! — мэру было непонятно: эта тётка то ли издевается что ли, или и в правду поверила в манну небесную, дура? В зале принялись живо обсуждать жизнеспособность услышанного варианта развития событий. О мэре забыли.

— Граждане, граждане, друзья, спокойно! — народ как–то сразу притих, а вдруг правда? А вновь испечённый отец родной продолжал гнуть своё, вернее, спущенное сверху, хотя идея с деньгами ему очень понравилась. — Не хлебом единым жив человек, друзья мои. Классик сказал, что именно красота спасёт мир, вот её–то нам и не хватает. — мэр даже перестал дышать как представил, что сейчас может начаться, народ–то уже почти настроился на деньги.

А народ убедившись в том, что его в очередной раз обвели вокруг пальца решил досмотреть спектакль до конца, один чёрт все планы коту под хвост, да и будет о чём на работе рассказать. Женщина явно не интеллектуальной наружности заметила:

— Так деньги тоже красота, особенно когда много. Говорят их художники рисуют, так что давай, не темни.

Мэр слегка замялся и продолжил:

— Вот и я о том же. К чему темнить, если всё для вас? Так вот, если красота спасёт мир, то человечество спасёт его прекрасная половина, вы, женщины. Наверное вы обратили внимание, среди приглашённых, — мэр слегка замялся, потому что в зале смеялись практически все. — исключительно женщины. Вы, прекрасная половина человечества, вам и спасать. — ему показалось, что последнее прозвучало чересчур торжественно.

— Вот козлы, опять их спасай!

— А я думала насиловать будут. Эх, что ж так не везёт–то, а? — печально вздохнула сорокалетняя дама.

— Не боись подруга, как спасёшь, так сразу изнасилуют. Только всех сразу не спасай, нам оставь. — стоящая рядом блондинка толкнула в бок жаждавшую изнасилования, но сказала это почему–то так, чтобы услышали все. Все услышали, засмеялись и тем самым согласились с блондинкой.

— Давай отец родной, рассказывай что делать–то надо?!

И отец родной поведал собравшимся о том, что где–то глубоко в правительственных и госдумовских недрах родилась идея поднять культурный уровень проживающего на российских просторах народонаселения.

Неизвестно долго ли, коротко ли думали, но додумались. Порешили одеть женщин, разумеется из числа добровольцев, в модные и стильные наряды специально разработанные для этого ведущими модельерами страны. Был объявлен конкурс и остаётся только гадать, как об этом не узнали и не раструбили наглючие и вездесущие журналисты, не иначе как спецслужбы руку приложили.

Модели были разработаны, утверждены высокой комиссией и пошиты. Выделенные на это деньги освоены и похоже, что даже не очень сильно и разворованы. Для того, чтобы вызвать интерес к столь масштабному проекту, а заодно хоть мало–мальски отследить реакции и мнения тех, чей культурный уровень предстояло повышать, решили сначала провести всё это в масштабе одного российского города, причём не столичного или околостоличного, а самого что ни на есть обыкновенного, как по численности населения, так и по его местоположению.

Город выбрали, добровольцев тоже нашли, хоть и несколько оригинальным способом, который впрочем мало кого из российских граждан своей оригинальностью как раз и удивит. Всем понятно, так проще, а значит эффективнее, поэтому назначенные добровольцы не особо–то и возмущались.

Проектом предусматривалось: женщины, получив специально разработанную одежду в течение трёх месяцев будут обязаны ежедневно её одевать и ходить в ней как на работу, так и куда–либо по своим делам. Предусматривалось также, что культуроподнимающую и спасающую от бескультурья одежду надлежало носить только на людях и в будние дни, а в дни выходные и праздничные ходи в чём хочешь, твоё дело. Первым участницам весь «модный гламур» предоставлялся бесплатно, и, по истечении трёх месяцев должен перейди в их личную собственность как подарок на память о реализации столь знаменательного и в перспективе масштабного проекта.

В дальнейшем предполагалось даже выпустить целую линию культурной и модной одежды, но уже не только женской, а и мужской. В перспективе это могло послужить катализатором в продвижении российских одёжных брендов, как в стране, так и за рубежом, а также сулило немалую прибыль.

Комплект состоял из одного наименования верхней одежды, в зависимости от времени года это могла быть: зимой — шубка, весной или осенью — пальтишко, а летом, лёгкая курточка. Двух наименований обуви, тоже в зависимости от сезона, и трёх наименований основной одежды: юбка с блузкой, платье, и брюки с майкой.

Нижнее белье и колготки проектом не предусматривались. Даже несмотря на сложную демографическую обстановку в стране авторы и организаторы проекта на столь радикальные шаги не отважились, тем самым предоставив спасающим и спасаемым полную свободу действий в решении этого вопроса, а говоря проще, опять пустили всё на самотёк.

Было и название проекту придумали — «Культуру в народ!», но посмотрев как выглядит аббревиатура, ужаснулись от последствий и отказались, а новое, всё никак не придумывалось. Так и решили, хотя бы на время проведения начального этапа оставить проект безымянным, а там видно будет.

Но русский народ при всей своей доброте и душевности обладает очень высоким уровнем несознательности. Можно даже сказать, что по уровню несознательности, как и по балету, мы впереди планеты всей. По этой причине отцы основатели проекта придумали оформлять участие договором. Договор он и есть договор — бумага официальная, всё честь по чести. Сторона, согласившаяся спасать общество от бескультурья указывая свои данные в виде фамилии, имени, отчества, даты рождения и адреса проживания, и ставя подпись, тем самым становилась участницей процесса и проекта в целом.

Но чтобы участвующие не возомнили о себе невесть что и не ударились во все тяжкие, замешанные на исконной несознательности, был придуман маленький «подводный камушек», не сказать что способный пустить на дно гордо плывущий корабль, но достаточно гнусненький и неприятный.

Порядок должен быть во всём, руководящие проектом и направляющие его в нужное русло ни на минуту не забывали об этом. Они не были бюрократами, это работа у них была такая.

Кроме того, спасающие должны были помнить, кто им дал саму возможность спасать, короче, всё как обычно происходит в любом государстве населённом чиновниками и простыми людьми.

Если участвующий, вернее участвующая, не соблюдала заявленные требования о ношении выдаваемой одежды в течении трёх месяцев к ней применялись полурепрессивные меры в виде назначения сорока часов общественных работ на благо родного города, а гламурные шмотки безжалостно изымались.

Разумеется непредвиденные обстоятельства в виде болезней или ещё чего–нибудь неприятного учитывались, но в этом случае после предоставления соответствующих справок подтверждающих случившееся надо было продолжить участие в проекте и участвовать в нем в общей сложности девяносто дней, то есть, три месяца.

Заявлять подобное сразу и в лоб никто не отважился бы и никогда не отважится. Это всё равно, что выдернуть чеку из гранаты и положить её в карман.

Но эти ребята были спецами опытными и даром свой хлеб не ели, потому и не стали прятать оговорки на случай невыполнения обязательств за тридевять земель. Они «положили» их на самое видное место, причём не в конце договора, а в середине текста, в виде сноски, набранной достаточно мелким шрифтом. Ну а поскольку наш народ читать больше умеет, чем любит, то опасность того, что этот мелкий текст кто–то захочет читать и прочтёт была минимальной.

Все это не скупясь на краски и в меру привирая перед будущими потенциальными участницами проекта и расписывал мэр, а по совместительству отец родной первого на Земле города, который на все сто и навсегда избавится от бескультурных жителей при этом не уменьшив, а может быть даже и увеличив народонаселение.

— Как видите, милые мои, всё очень просто и совсем не затруднительно. А теперь представьте, вы приходите на работу в платье, которое даже звезды шоу–бизнеса себе не могут позволить! У Гоголя по этому поводу была предусмотрена немая сцена и у вас на работе будет.

— А в чём нести дадут или за своей сумкой идти надо?

— Дадут, дадут. Прекрасная дорожная сумка оригинальной расцветки, и, — мэр как бы предвкушая бурю восторженных эмоций, сделал паузу. — а это подарок нашим первым участницам, можно сказать, от жителей города. Иван Петрович, покажите пожалуйста.

На сцену вышел мужик весь вид которого говорил, что он завхоз, и что все его предки, начиная с первобытно–общинного строя и общества, все без исключения были завхозами. Но это не произвело впечатления, впечатление произвела сумочка. Она была действительно красивой, присутствующие женщины такую сумочку даже по телевизору не видели. Это их сломило и добило окончательно. Уж если сумочка такая, то одежда должна быть просто фантастической по своей красоте и модности. Тем более, что сумочка–то от города, а одежда из самой Москвы, от самого правительства.

— Когда за одеждой приходить!? — закричали женщины хором и в разнобой.

— Одежду вы сможете получить прямо сейчас. Но прежде нам надо будет заключить договор на участие в проекте. Договор просто отражает то, что вы являетесь участницами проекта и ровным счётом ни к чему не обязывает. — насчёт «не обязывает» мэр врал, но врать было его работой, поэтому стыдно ему не было. Он даже не заметил как соврал. — Проходите на сцену, готовые бланки договоров лежат вот на этом столике. Вам надо лишь указать как вас звать–величать и где вы проживаете, ну и, расписаться конечно, вот и вся бумажная волокита.

Вид сумочки смел с горизонта все возможные и невозможные опасности и напрочь лишил женщин чувства осторожности и инстинкта самосохранения. Все ломанулись на сцену. Столпотворения и ругани не было, поскольку без пяти минут участницы понимали, хватит на всех.

Когда с подписанием договоров было покончено, мэр торжественно объявил:

— Милые дамы, поздравляю вас! С этой минуты вы стали участницами грандиознейшего проекта, который превратит нашу жизнь в сказку. А теперь я поручаю вас Ивану Петровичу. Сейчас вы пройдёте с ним на склад, где и получите всё необходимое. А я ещё раз благодарю вас и вынужден откланяться, дела знаете ли, дела.

С этими словами мэр как–то подозрительно быстро исчез, но женщины этого не заметили, потому что он как–то сразу стал им не интересен.

— Следуйте за мной, дамочки. — казалось, Ивану Петровичу была глубоко безразлична значимость и историчность происходящего.

Более того, это событие им расценивалось скорее как событие негативное и в целом для страны вредное. И не потому что красоту он считал чем–то ненужным, он её вообще ничем не считал, а потому что приходилось отдавать, хоть и по ведомости и под роспись, имущество.

Как и его ближайший по чиновно–бюрократической табели о рангах родственник, завскладом, Иван Петрович был глубоко убеждён, что числящееся на подотчёте имущество должно храниться на складе, а сам склад находиться в горе Эверест помещённой на дно Марианской впадины.

Расстилать дорожки по коридорам в его представлении было вообще кощунством. Все столы, стулья, компьютеры, принтеры и прочие числящиеся на нём материальные ценности, расставленные и установленные в кабинетах, он сравнивал с конским табуном, оставленным под присмотром цыган.

В его представлении каждая вещь должна иметь своё место и разумеется на складе. Надо тебе стул, чтобы на нем сидеть, принеси из дома, а казённое имущество, оно порядок любит. А вопрос: почему люди не летают, в отличии от драматургической Катерины, его интересовал лишь потому, что если бы люди летать умели, то не затаптывали бы дорожки и паркет.

Юные в душе носительницы прекрасного в народ о взглядах Ивана Петровича на жизнь не догадывались, да и наплевать им было на такие мелочи, они все без исключения были в предвкушении чуда, и явление чуда не заставило себя долго ждать.

Пройдя по коридору Иван Петрович остановился у одной из дверей, открыл замок и распахнув её, голосом человека потерявшего в своей жизни всё, произнёс:

— Заходите дамочки. Не толпитесь, подходите по одной. Показываете паспорт, расписываетесь в ведомости и получаете имущество. И не забывайте, вещи хоть теперь уже и ваши, но изначально они казённые, поэтому относитесь к ним бережно.

— Не боись, дядя, мы красоту ценить и беречь умеем!

— Вот и хорошо, первая, подходи. — Иван Петрович записал в пока ещё пустой бланк ведомости фамилию и инициалы первой из женщин, заставил её расписаться и поставил перед ней средних размеров сумку. — Забирайте. Можете не проверять, всё согласно описи, а сумка, вот, смотрите, закрыта фабричным способом.

— А примерить можно?

— Дома примерять будешь. Не создавайте нервную обстановку, дамочки. Всем всё достанется, у всех всё одинаковое. Следующая.

Первая счастливица взяв сумку вышла с ней в коридор и процесс получения гламурной спецодежды пошёл по веками отработанному сценарию.

— Мужчина, мужчина, мне бы размерчик поменять, этот не мой, да и цвет другой бы, этот меня старит. — в комнату вернулась та самая дама, которая изначально надеялась быть изнасилованной.

— Нету других размеров, только такой. Цветов других тоже нету. Мне что прислали, то я и выдаю. Не мешайте работать.

— Как это нету?! — тон вопроса был пока ещё не гневным, а полным надежды, что завхоз ошибся. Засуетился, забегался вот и забыл. — Здесь размер не меньше пятьдесят четвертого, а я ношу пятидесятый, ты соображаешь, что говоришь?! А расцветка, так вообще для алкашей, у них рожи точно такого же цвета.

— Все правильно, размер пятьдесят четвертый, цвет темно–красный, что вам ещё надо? Всё согласно документам. Не мешайте работать, у меня и без вас дел полно! Понаприходят тут за дармовщиной и ещё права качают, распустился народ. — не подозревая о последствиях по привычке бубнил Иван Петрович.

— Мне пальто маловато будет, дай на размер побольше, а лучше на два. — в дверях появилась ещё одна женщина и нетрудно было догадаться, что желающие поменять вещи на другие, есть ещё. Кого–то не устраивал размер, кого–то цвет, кого–то и то и другое. Назревал скандал, способный перейти в бунт.

Как известно, нет ничего страшнее, правда и бессмысленнее, русского бунта. Вообще–то есть и пострашнее, это русский бунт в женском исполнении. Насчёт бессмысленности ничего не скажу, но то, что страшнее этого на свете нет ничего — точный факт! Завхоз как опытнейший специалист не только в своей профессии, но и вообще в жизни это прекрасно понимал:

— Дамочки, спокойно, сейчас разберёмся. Все комплекты одежды пятьдесят четвёртого размера и тёмно–красного цвета, так и в сопроводительных документах написано, поэтому от меня ничего не зависит. Это стратегическая задумка такая: кому размер маленький, надо похудеть, кому велик, поправиться, всё очень просто. Красота, она ведь такая штука, что жертв требует.

— Ага, и будем все одинакового размера и одинакового цвета.

— Насчёт цвета, это вы сейчас все тут вместе, поэтому и бросается в глаза, а в городе будет незаметно, не переживайте вы так.

Женщина такое создание, что даже гипотетически не хочет хоть отдалённо напоминать другую женщину, поэтому разумные доводы завхоза среди женщин отклика не нашли.

Надо сказать, что изначально сделано это было не специально. Просто некий спец от красоты и по красоте, которому и было поручено закупить ткани и фурнитуру, то ли вообще был дальтоником, то ли был человеком равнодушным, а может быть он долго служил в армии, а там, как известно, все ходят в одёжке одного цвета. Вот он и решил особо не мудрить, и закупил всё необходимое для пошива спецгламурной одежды, темно–красного цвета.

Вряд ли он был тайным подлецом и вредителем и уж тем более, казнокрадом. Он был человеком равнодушным хоть и не признался бы в этом никому, и ни под какими пытками, потому что так не считал. Но факт остался фактом. Вся одежда была одного размера и одного цвета, хоть и пошита стильно и качественно. Кто–то из женщин решил не тратить попусту нервы и уже обдумывал, чтобы сделать для того, чтобы одёжка выглядела на уровне.

Русская женщина замечательна и знаменита не только тем, что спокойно может остановить коня на скаку и войти в горящий дом, но и тем, что может из салфетки смастерить пододеяльник, да так, что ещё и лоскутки останутся. Но несознательность кипела в душе и не давала покоя как носительницам культуры в народ, так и завхозу Ивану Петровичу:

— Меняй давай! А то ты у меня прямо тут и потолстеешь и похудеешь одновременно.

— А я его сейчас прямо здесь окультурю. Бабы, держите дверь чтобы не сбежал!

— Давай, начинай. А потом мы, прямо как по ведомости. А что, все по договору, не прикопаешься.

— Сюда бы ещё мэра, тот помоложе будет. А этот всех не выдержит, похоже что ему эта культура давно уже противопоказана. — засмеялась блондинка.

— Женщины, женщины, что вы, мне нельзя, я женатый! У меня два внука! На улице вон сколько мужиков бесхозных шастает, любого берите!

— А мы на тебе разомнемся, а потом уж и за них примемся! — в комнате засмеялись. Иван Петрович понял, что гроза прошла стороной и что надо брать ситуацию в свои руки:

— Дамочки, давайте не будем горячиться. Да, признаю, произошло досадное недоразумение. Обещаю, что доложу мэру, а он доложит выше по инстанции и виновные будут наказаны. — надо говорить много и неважно что, тогда, глядишь и пронесёт, подумал завхоз. — Давайте зайдём с другой стороны. У вас есть то, чего нет у других и купить это они не смогут.

Это уже огромный плюс. И то, что это дали именно вам, говорит о вашей исключительности. — скрытые резервы мозга Ивана Петровича вышли на передний план и работали на полную катушку. — Да вы хоть наизнанку эту одёжу оденьте, смотреть будут не на то, что одето, а на ком оно всё одето. Завидовать будут. А соответствующая реклама со дня на день появится. — насчёт рекламы он врал, но сейчас все средства были хороши. — Вот и подумайте. А размер можно выдать за новый модный стиль. Сейчас вообще одеваются, сплошной стыд и срам.

— Ты глянь, оказывается и среди завхозов умные попадаются. Ладно, как там тебя, принимается. Девки, надо будет всем вместе что–то придумать. Да и вообще, уже если свела нас судьба, да ещё на почве красоты, то вообще надо вместе держаться. — в блондинке начал прорисовываться лидер.

— А вот этого не надо, это договором не предусмотрено. — Иван Петрович вдруг понял в какую опасную сторону, сам того не желая, он развернул женщин. Но было поздно.

— Правильно, подруга. Тебе и быть за старшую. Говори номер своего мобильника. Созвонимся, соберёмся и придумаем такое, что им всем тошно станет. Говори номер, девчата, записывайте. А ты, козёл, убери свой телефон. А то сам знаешь, что будет, много нас тут, не выживешь.

Неизвестно что из всего этого получилось, получается или получится. Но процесс пошёл. Остановить его было невозможно, потому что красота, да ещё в женских руках, гораздо страшнее и сильнее русского бунта, даже в женским исполнении.

***

Аплодисменты были средними по продолжительности и по эмоциональной насыщенности, но это было не страшно. В целом концерт пока складывался удачно, надо было продолжать.

Из зала понесли записки, причём, как–то сразу. Странно, обычно этот процесс размазан ровным слоем по всему концерту. Ладно, в случае чего буду импровизировать:

— Спасибо за записки, но если позволите на них я отвечу позже, а сейчас продолжаем.

— А что там написали? — выкрикнули из зала.

— Я и сам не знаю. Хорошо, сейчас прочту. Так, ого, да их тут довольно–таки много. Читаю: «Где получать одежду? Размер и цвет устраивают, договор подпишу».

Да уж! Следующая: «Мне шестьдесят два года. Могу ли я участвовать в проекте?». «Дайте номер телефона блондинки, и как её зовут?» — а это было уж слишком похожим на бред, чтобы таковым являться. Тут уже не до импровизаций, надо как–то вылезать из этого болота и продолжать концерт.

— Спасибо. Дело в том, что это был всего лишь навсего рассказ и описываемое в нём придумано мной от начала и до конца. Как пишут в фильмах и в книгах, все совпадения с реальной жизнью случайны. Вот и у меня, если что–то подобное где–то и происходит, то совпало случайно. Лично мне ни о чём подобном неизвестно. А за отклики спасибо, честно говоря, не ожидал. Ну что, поехали дальше?

— Не спешите, сейчас поедем. Всё–таки расскажите подробнее, что за проект и что нужно, чтобы в нём участвовать? — блондинка из третьего ряда даже встала, не постеснялась.

«И эта тоже блондинка, мама родная, а может она тоже мечтает быть изнасилованной? Ой, только не я! Надо что–то делать! Самый лучший вариант, это проснуться».

Но проснуться не получалось и концерт продолжился, но уже совсем по другому сценарию…

Любовница

Милые женщины, вам категорически не рекомендуется читать этот рассказ. Возможно, даже запрещается. Поэтому во избежание конфликтных ситуаций перелистайте пожалуйста несколько страниц и читайте следующий. Благодарю за понимание. И ещё, хоть события и придуманы, всё — чистая правда.

***

Чего уж греха таить, жизнь наша — штука скучная и однообразная. Особенно она бывает однообразной, когда человеку чего–то не хватает или же вообще, плохо ему. Ну а поскольку нашему человеку, это уж точно, за других не скажу, всегда чего–то не хватает, он просто вынужден искать выход из сложившейся ситуации, ну чтобы хватало.

На самом деле не всё так просто и сейчас вы в этом убедитесь. Эта теория была рождена в муках, спорах и скандалах, но тем не менее отстояла свое право на существование, потому как отражает и объясняет повседневную жизнь как человечества в целом, так и человека отдельно взятого.

Вопрос: «Почему человек ходит налево?» однажды возникнув, не давал покоя до тех пор, пока на него не был найден ответ. Так и появилась эта теория, вернее, две.

***

Не все конечно, но отдельные граждане, как мужского, так и женского пола, время от времени совершают походы налево. Это до того факт, что против него не попрешь. А не мешало бы!

Общество на это реагирует хоть и неоднозначно, но почти в полном составе, в смысле, реагирует. На людях, чтобы все слышали, оно реагирует крайне отрицательно и возмущается, а про меж себя, там несколько другая картина.

Бывает конечно, что тоже возмущается, но в основном, требует подробностей грехопадения отдельно взятого индивидуума, смакует их, а значит одобряет. Происходит это до того тихо и скрытно, что отловить за руку ещё никого не удалось, а зря.

А вот теперь о самом главном, о причинах. Почему оно такое с нами происходит? Оказывается всё до ужаса и до безобразия обыденно просто. На самом деле человек идет налево в большинстве случаев вовсе не потому, что у него там зачесалось сверх меры, а потому, чтобы досадить своей половинке, поскандалить, одним словом, таким вот оригинальным способом.

Оно ведь как бывает? Бывает, что на работе начальство наорет, в большинстве случаев ни за что. Бывает, подсидят или повышение зажилят. А бывает, что просто в автобусе или в магазине нахамят, или же мимо проезжающим автомобилем окатят из лужи с ног до головы. Это хоть и чаще других встречающийся, но мелкий, производственно–бытовой уровень.

Нет смысла останавливаться на вещах и делах связанных с государственной и военной тайнами. Там ситуация в общем–то один в один, только последствия страшнее и серьезнее — расстрелять могут.

А вот теперь спрашивается, если тому же мужику или на работе, или еще где, всю жизнь каким–нибудь скандалом или еще чем испортили, где ему душу отвести? Правильно, в семье! К жене прицепиться! А прицепиться, сами знаете, можно к чему угодно. Почему, например, пельмени не такие, не квадратные? Всем известно, что настоящие пельмени квадратный вид имеют! Почему они у тебя другие?! Отравить захотела?!

Можно у сына дневник проверить, хоть и без проверки известно, что там одни двойки. Зато повод есть и тоже, душу можно отвести…

Но в том то и дело, что далеко не все готовы и хотят нарушать душевное спокойствие и порядок в семье, поэтому выход один — идти налево.

Там, где это «налево» находится, стресс полученный от начальства или от сограждан очень хорошо снимается полностью и в большинстве случаев без последствий.

Наверняка кто–то, извините, темный и дремучий возразит, мол, с женой стресс тоже очень даже неплохо снимается. Не согласен. С женой стресс снимается только одним способом — скандалом. А скандал, он мало того что жене на нервы действует, а её все–таки жалко, он еще оборотную сторону имеет. В скандале у жены, в отличие от мужика, гораздо больше подручных аргументов имеется, начиная от домашних тапок, так сказать, легкого стрелкового оружия и заканчивая кастрюлями и сковородками — тяжелой артиллерией. Согласитесь, нельзя до такой степени нервировать жену, тем более, наверняка самому перепадет. Поэтому и вынужден идти мужик налево, просто вынужден, а по другому никак! Хороша теория? Понял. Мне почти тоже самое сказали, мол, с этой теорией тебе прямиком в дурдом надо, без очереди примут.

Но я ведь не до конца рассказал. Из моей теории следует, если мужик налево не ходит, значит, он патриот своей родины и на работе самый первый передовик производства. По этой же причине он и с женой не скандалит и у сына дневник не проверяет, потому что сын у него — круглый отличник. Таким мужикам надо квартиры от государства давать без очереди и бесплатно, и орденами награждать, при жизни.

***

Но бывает, что и передовиков тянет налево. Казалось бы, чушь сплошная! Однако нет, тянет и еще как тянет.

Один такой мужик, имени называть не буду, женатый он, решил сходить налево. Не то чтобы он был государством недоволен или на работе в разгильдяях–прогульщиках числился, вовсе нет. Был он и патриотом, хоть портреты на улицах вывешивай и передовиком какого–то там своего производства. И в семье были: мир, покой, счастье и достаток, а налево потянуло и очень сильно потянуло. Поскольку опыта у него в этом деле никакого не имелось, а спрашивать у людей опытных пока стыдно было, решил о сам определить, куда конкретно и лучше всего ему сходить, в смысле, налево?

Первым, что он решительно отмёл и осудил, был секс по телефону. Правильно сделал. Видать о моей второй теории где–то услышал или сам догадался. На самом деле секс по телефону, это сплошная западня и ловушка. Это специально женщины придумали, чтобы мужей своих, налево стремящихся, отлавливать. Поначалу мужики над этим не задумываются, даже наоборот, думают и уверены, что это самый безопасный поход налево. На самом деле секс по телефону, это та же охотничья яма на звериной, вернее, мужеской тропе, выкопанная. А выкопали эту яму женщины, жёны. Сверху более–менее ветками и листвой прикрыли, а сами в яме уселись, вместо кольев.

Ну, вы сами посудите, это же элементарно, какой для мужика может быть секс по телефону, если он глазами любит! Ему не обязательно слышать, ему обязательно видеть надо и не менее обязательно руками пощупать, а вы про какие–то уши! Говорю же, это женщины, специально придумали. Ну а поскольку сами исключительно ушами любят, воплотили в жизни то, что им самим больше нравится. И что странно и удивительно, никто из мужиков этого подвоха не заметил и не замечает. Вот и получается, вернее, происходит: захотелось мужику налево, он первым делом за самый безопасный способ и хватается, и не понимает, способ этот самый опасный.

Звонит, разговаривает, ему вопросы разные задают, что–то рассказывают. А он дурак слушает, уши развесил, довольный весь… И не подозревает, что разговор этот его жена тоже слушает, а та которая ему секс этот по телефону рассказывает, на магнитофон всё записывает, чтобы потом не отвертелся.

На самом деле женщины, уж не знаю, как они смогли договориться, для борьбы с мужьями своими неверными создали этот секс по телефону. Скинулись, аппаратуру соответствующую купили, базу данных из мужниных телефонов сделали, вот и всё. И оказались мужики, до секса по телефону охочие, в одночасье и все как один под колпаком.

Захотелось мужику налево, ну бывает, позвонил, поговорил, получил удовольствие и вроде бы все нормально, всё шито–крыто. Приходит домой, а там жена с табуреткой наперевес и запись магнитофонную включает… И ведь не расскажешь никому, стыдно, что так глупо попался, смеяться будут. Поэтому секс этот, по телефону, до сих пор и процветает, из–за гордости мужеской, а может из–за неспособности или нежелания хоть и став посмешищем, принести себя в жертву ради счастья человеческого.

А эта теория как вам?! В дурдом я уже ходил, с первой теорией, выгнали. Сказали, ещё не до конца созрел, иди мол, дозревай, после придёшь…

***

Точно также, как «садизм по телефону», были отвергнуты перспективы в виде апартаментов и саун с банями. Мужику очень хотелось пасть и утонуть в грехе, но сделать это в обстановке максимально приближенной к домашней (чуть не написал, к боевой).

Все эти места: апартаменты, бани и прочее непотребство, представлялись мужику, да и были на самом деле, местами общественного пользования, а потому качественного грехопадения не обеспечивающие. Опять же, кто их знает, а вдруг у них там какая–нибудь тайная видеосъемка ведется? А вдруг как они таким способом кино снимают? Ты, значит, всей душой и всем телом грехом наслаждаешься, удовольствие получаешь, а они через дырку в стене всё это снимают, а потом людям за деньги показывают. А вдруг как из знакомых кто увидит? Тогда моментально жене доложат, как пить дать доложат! А жену мужик расстраивать не хотел, потому что любил её.

Был конечно вариант, пригласить девицу соответствующего поведения к себе домой, благо, жена днём на работе. Казалось бы вот он, самый приемлемый вариант из всех возможных. Но мужик и это отмел со всей присущей ему решительностью. Никаким чистоплюем он не был. Говорю же, он любил свою жену и не хотел оскорблять семейное ложе грехом. Кстати, вся другая мебель в квартире, для грехопадения подходящая, тоже считалась семейным ложем. Да и сложно будет настроиться там, где всё напоминает и говорит о жене и за жену, как будто наблюдает за тобой и твое грехопадение осуждает.

***

Интересная штука, оказывается выход всегда появляется там, где он нужен, ну просто караул, как нужен. А почему он никогда не появляется там, где он якобы не нужен? А вдруг я хочу именно выбрать, в конце концов имею право!

Так и у мужика. В тот самый момент, когда ему казалось, что всё, ничего с грехопадением не получилось и ничего не остаётся, как и дальше быть верным любимой жене, выход из беспросветного тупика и появился.

«Выход» появился в офисной курилке, в лице сослуживца имевшего прозвище поручик Ржевский, которым тот очень гордился. Господин поручик изобрел формулу, которая гласила: «Настоящий мужчина обязан предложить каждой женщине. Неважно, откажется она или не откажется, предложить обязан!». Сами «поручик» неукоснительно следовал этой формуле, потому что считал её краеугольным камнем жизни человеческой вообще. Будучи любителем и профессионалом в одном лице, поручик Ржевский сразу же определил душевные и телесные страдания того мужика:

— Бабу тебе надо, срочно и на стороне, иначе сгинешь, в растение превратишься, а то ещё хуже, в импотента.

Мужик поначалу было удивился такой проницательности и даже разволновался, мол, если этот заметил, значит и другие заметили? Но потом вспомнив, кто ему об этом сказал, успокоился:

— Сам знаю что надо, да вот ничего из того, что газеты предлагают не подходит. Я уж голову почти сломал, всё думаю, как и где?

— Понимаю. — согласился поручик Ржевский. — Тебе эксклюзив нужен.

— Какой такой эксклюзив? — поначалу не понял мужик, а потом… — Может и эксклюзив, чёрт его знает. Только где его взять, эксклюзив этот?

— Тебе как? Постоянно надо или на один раз? — поручик Ржевский, не дожидаясь каких–либо просьб, принялся за спасение сослуживца.

— На один раз конечно. Понимаешь, жена, и умница, и красавица, и всё у нас с ней хорошо, а вот чего–то не хватает. Бывает до того не хватает, что хоть на стенку лезь и волком вой.

— Знаю, — успокоил поручик Ржевский. — такое со всеми бывает, даже со мной один раз было. Тут спасение только в одном, другую бабу тебе надо, хоть на разочек. Глядишь, и отпустит. Ну а если не отпустит, мой тебе совет — побольше и разных, проверено, работает.

— Нет, не надо мне побольше. — испугался мужик. — Мне одного раза хватит, я по себе чувствую.

— Ну раз чувствуешь, ничего не поделаешь, придётся помогать. Человек человеку — друг, товарищ и брат! Слышал такое? А мужик мужику — тем более!

Мужик в знак согласия кивнул головой и хотел было подробнее описать желаемый объект грехопадения, но был прерван.

***

— К Любовнице тебе надо. — авторитетно заявил поручик Ржевский.

— К какой такой любовнице? — мужик весь аж напрягся. — Не надо мне никакой любовницы. Мне бы один разочек и достаточно будет.

— Ты ничего не понял. Это не какая–то там любовница, что щи лаптёй хлебает, а Любовница! Понимаешь?

— Не понимаю. — честно признался мужик.

— Объясняю. Эта женщина, она не какая–нибудь там пять тысяч в час. Она, профессионалка! Чудеса творить умеет! Ещё никто от неё недовольным не уходил.

Уж не знаю как, чувствует наверное, но умеет она дать мужику именно то, чего ему не хватает или в семье, с женой, или с другими бабами. И вообще, жуть что вытворяет, но это исключительно на себе испытать надо, с чужих слов не дойдёт. Знающие люди говорят, она любую ихнюю гейшу за пояс заткнёт и не заметит.

— Да ну?!

— Вот тебе и да ну! Я поначалу тоже не поверил, да и сейчас не очень верю, самому убедиться надо. Так что, деньги на путевку коплю. Поеду, сам посмотрю, попробую и сравню. После, как приеду, расскажу, не переживай.

Никаких бань с гостиницами и в помине нет. Принимает исключительно у себя на дому, значит, обстановка домашняя. Я так понял тебе домашняя обстановка нужна?

— Да, нужна… — согласился мужик.

— Значит довольным останешься. — похоже поручик Ржевский в первую очередь сам остался доволен своим предложением. — Но, — дабы подчеркнуть важность предстоящего мероприятия, он сделал паузу. — принимает она исключительно по рекомендации кого–либо из постоянных, а значит, проверенных клиентов. Никакой рекламы ты нигде не найдешь, бесполезно. Мы, самая лучшая реклама. Рекомендацию я тебе дам. Позвонишь, скажешь что от меня, и слово я тебе контрольное дам. Назовёшь его, и она тебе скажет, когда и во сколько прийти. Понял?

— Понял, понял. — мужик принялся было благодарить поручика Ржевского, даже в ресторан пригласил, но предложение было решительно отвергнуто.

— Не надо благодарностей. — с торжественностью памятника сказал поручик Ржевский. — Одно дело делаем. Понимать должен…

***

Надежда, казалось бы навсегда покинувшая мужика, неожиданно вернулась и была им с радостью встречена. Вроде бы и дело простое, по телефону позвонить, а боязно, потому что в первый раз. Нет, не звонить по телефону в первый раз вообще, а по такому вопросу звонить, вот в чём дело.

Вполне возможно мужик и не стал бы звонить и как–то перетерпел бы и перемучился, но ему не хотелось обижать поручика Ржевского, с широко открытой душой откликнувшегося на его желания и потребности. Кроме того, и это наверное было самым главным, мужик боялся, поручик Ржевский, чего доброго, начнёт насмехаться над ним, мол, какой же ты мужик, если даже налево сходить не можешь? А мужик, хоть и любил жену, был мужиком, поэтому ему ничего не оставалось делать, звонить.

— Добрый день, Любовница вас слушает. — раздалось в трубке.

— Здравствуйте. — слегка заикаясь от волнения начал мужик. — Мне к вам посоветовал обратиться поручик Ржевский. — мужик и сам не заметил, как вместо имени сказал прозвище своего сослуживца.

— Да, знаю. — ответила Любовница. — Достойный мужчина. Говорите контрольное слово.

Мужик произнёс контрольное слово, после которого Любовница назначила ему день и час для посещения.

— Единственное маленькое неудобство, — извиняющимся тоном произнесла Любовница. — и то, возможное, вам придётся немного подождать. Дело в том, что постоянных посетителей я принимаю в порядке живой очереди и какое–либо конкретное время им не назначаю. Так что, возможны накладки. Но я компенсирую все доставленные вам неудобства, обещаю. — загадочно проворковала Любовница и положила трубку.

***

Обыкновенный жилой дом, многоэтажный и многоквартирный. Подъезд тоже самый обыкновенный, ничего такого. Вот так будешь мимо проходить и ни за что не догадаешься, что именно здесь проживает и трудится загадочная и таинственная Любовница, от которой все мужики с ума сходят. Дверь в квартиру оказалась тоже самой обыкновенной с той лишь разницей, что к ней была прикреплена медная табличка, как в старину, на которой было выгравировано: «Любовница», и всё. А вот на лестничной площадке толкались три мужика, не иначе в ожидании приёма. Вернее будет сказать: двое, сидя на ступеньках, играли в шахматы, дорожные такие, знаете? А толкался один мужик, третий, которому видать заняться было нечем.

— Новенький что ли? — спросил «толкающийся».

— А как вы догадались? — удивился мужик.

— Я всех постоянных как свои пять пальцев знаю. Значит за мной будешь. — и видя взволнованное состояние мужика, добавил. — Не переживай ты так, всё будет хорошо, довольный останешься. От любовницы ещё никто недовольным не уходил.

***

Видать «толпящемуся» мужику было скучно и он был не прочь поговорить о несокрушимых достоинствах Любовницы, а то и о жизни вообще. Игравшие в шахматы на новенького почти не обратили никого внимания, лишь взглянули в его сторону и продолжили играть в свои шахматы.

Но мужику было не до разговоров, волнительно всё–таки, и он, хоть это было и крайне невежливо, демонстративно отвернулся от «толпящегося» мужика. «Топящийся» мужик на такое проявление некультурности и невоспитанности ни сколько не обиделся и продолжил заниматься своим делом, толпиться и ничего не делать.

«Так, — глядя на очередников, рассуждал мужик. — передо мной трое. Если на каждого по часу, три часа получается. Долго. Может сходить куда–нибудь? Какой смысл здесь отираться? Опять же, соседи, мало ли что могут подумать?» Но никуда мужик не ушёл, и не потому что боялся соседского мнения, дело в другом. Мужик боялся, если уйдёт, то может и не вернуться. Уж кто–кто, а он себя знал, да и к тому же жену любил сильно, это тоже со счетов сбрасывать нельзя.

***

— Что паскудники? Опять зачесалось? — раздалось на лестнице.

«А вот и соседи. — с грустью подумал мужик».

— И когда только ваш этот стыд и срам отвалится? А то совсем нормальным людям житья не даёте!

— Здравствуйте, Маргарита Валерьяновна. — не поднимая головы поздоровался один из игравших в шахматы.

— Олег, ты что ли?

— Я, Маргарита Валерьяновна. Кто же ещё?

— Ну здравствуй, здравствуй, кобель подзаборный.

Неизвестно как в другие дни, но сегодня соседская общественность была представлена в виде бабушки, божьего одуванчика, почти божьего, с комплекцией промашка вышла. Выглядела она один в один как и полагается выглядеть околоподъездной бабушке, и голос имела точно такой же, какой полагалось иметь, вредный.

— Почему не женишься? — спросила Олега Маргарита Валерьяновна и сама себе ответила. — Потому что сплошное беспутство в голове и натура кобелиная.

— Маргарита Валерьяновна, — не отрываясь от шахмат, весело ответил Олег. — Да я хоть сейчас! Как только согласитесь, так сразу же и под венец!

— Да я тебя, кобеля поганого, до себя близко не допущу! — гневно воскликнула Маргарита Валерьевна, но по интонации её голоса было заметно, ответом она осталась довольна. — Всё сидите, всё не терпится вам, чтобы черти к себе забрали! — продолжала воспитывать очередь Маргарита Валерьяновна. — Была б моя власть, я бы срам ваш бесстыжий отрезала к едреней матери!

— За что ж так жестоко, Маргарита Валерьяновна? — спросил другой шахматист и тоже, не отрываясь от игры. — А как же дети?

— Какие от вас шалопутных и дурных дети могут получиться? — не унималась Маргарита Валерьяновна. — Такие же кобели как вы? Я бы так делала, родил ребёночка, всё! Отрезать срамоту, и чтобы в помине её не было!

— А если ещё одного ребёночка захочется? — спросил Олег.

— Ладно, тогда после двух. Тогда после двух отрезАть, но обязательно. Хоть бабы вздохнут спокойно, отдохнут от вашей бесстыжести…

***

На этом воспитательная и порицающая беседа была закончена. Маргарита Валерьевна, чуть ли не перешагнув через игравших в шахматы, к стенке пришлось прижаться, проследовала вверх по лестнице, не иначе к себе домой.

— Привыкай. — толпящийся мужик, хоть и не принимал участия в беседе, принялся объяснять её содержание и значение. — Маргарита Валерьевна, она каждый день на кого–то из нас натыкается, гулять ходит, вот и воспитывает.

— А как же… — начал было спрашивать мужик.

— А никак! — успокоил «толпящийся». — Она нас всех знает и всегда говорит одно и тоже, сам увидишь. Ну а мы, по праздникам, да на день рождения, подарки ей дарим. Цветы тоже дарим, она и довольная, а ворчит, это так, для порядка.

Дальнейшее ожидание ни чем примечательным похвастаться не могло. Было оно, не сказать что унылым или тревожным, но и радостным назвать его язык не повернулся бы, ожидание всё–таки.

И вот, открылась дверь, из квартиры вышел «толпящийся» мужик с довольной, до ушей улыбкой, подмигнул, мол, не робей и кивнул в сторону квартиры, заходи…

***

Мужика встретила женщина лет сорока, может чуть старше. Не сказать, чтобы красавица, но ухожена и фигура то, что надо.

«Это хорошо, что она такая. — мужик остался довольный внешним видом Любовницы. — С моей примерно одного возраста. Вот и славно, проще будет».

— Здравствуй, дорогой. — проворковала Любовница. — А я тебя всё жду и жду, а ты всё не приходишь и не приходишь. — Любовница положила ему руки на плечи. — Сегодня ты будешь наказан волшебством и неземными удовольствиями. — страстно прошептала она.

— Женщина, вы меня не поняли. — мужик снял с плеч руки Любовницы и отступил на шаг. — Мне совсем другое нужно. Это, — мужик изобразил руками какую–то непонятную фигуру. — я и без вас, каждый день дома вижу и на себе испытываю. Надоело, сил уже никаких нет терпеть. Я за другим пришёл.

Любовница села на банкетку и заплакала. Сначала она плакала тихо, почти незаметно, но постепенно отдельные всхлипывания перешли в откровенное рыдание. Было видно, ещё немного и у женщины начнётся истерика.

— Что с вами? Вам плохо? — испугался мужик. — Воды принести?

— Не надо воды. — как–то уж очень быстро успокоилась Любовница. — Дорогой ты мой! Золотой мой! Ненаглядный мой, единственный! Сколько же я тебя ждала! — Любовница смотрела на мужика глазами полными слёз и счастья.

— Вы наверное неправильно меня поняли… — опять испугался мужик.

— Правильно я тебя поняла, правильно. Пошли на кухню.

Мужику ничего не оставалось делать, как пойти вслед за хозяйкой.

— Садись, в ногах правды нет. — предложила Любовница и тут же, без каких–либо пауз и предупреждений. — Ты где шлялся, скотина?!

В одно мгновение, ласковая и воркующая Любовница превратилась в чудовище. Гнев, исходивший от неё, видно было, мог сокрушить и утопить в себе кого угодно и что угодно. Мужику даже показалось, что её аккуратная и красивая прическа начала шевелиться и вставать дыбом.

— Сколько раз я тебе говорила, чтобы не шлюхался со своими проститутками?! — от полетевшей в него тарелки, мужик, хоть и был не приучен к такому, увернулся автоматически:

«Вот оно! Вот оно, настоящее! — мужик был благодарен Любовнице, он почти ликовал».

— Доиграешься, ой доиграешься! Оторву я тебе всё твое кобелинство проклятое и без штанов на улицу выставлю! Пусть народ любуется! — удар сковородкой был принят с ликованием.

Пациент всегда прав

— Здравствуйте, доктор.

— Здравствуйте, проходите пожалуйста. Давайте ваш талончик. Ага! Вы на платной основе. Что ж, это хорошо.

— Я, знаете ли доктор, как–то не доверяю бесплатной медицине.

— Ну зачем же так мрачно. Впрочем, возможно в чём–то вы и правы. На что жалуетесь?

— На потерю радости жизни жалуюсь, доктор. Не жизнь настала, а сплошное недоразумение. Хоть самому на кладбище идти.

— Ну что вы, полно. Успеете ещё, не торопитесь. Давайте так, сначала вы опишите симптомы вашей болезни, затем мы сделаем анализы, ну а после приступим к лечению. Устраивает такой вариант?

— Вполне.

— Тогда слушаю вас.

— Симптомов у меня целых два. Первый — сорок три года, рост сто шестьдесят четыре сантиметра, вес, семьдесят пять килограмм, крашеная блондинка. Второй симптом — шестьдесят семь лет, рост сто шестьдесят два сантиметра, вес семьдесят семь килограмм. Тоже крашеная, рыжая вся.

— Очень хорошо.

— Чего уж тут хорошего?!

— Это я так, не обращайте внимания. Не будем все сваливать в одну кучу. Сначала мы вас вылечим от первого симптома, а потом уж примемся за второй. Если лечить оба и сразу, могут возникнуть сложности в виде побочных эффектов. Согласны?

— Согласен, доктор. Вам виднее. Вы специалист, вас этому учили.

— Спасибо. Расскажите пожалуйста подробнее о первом симптоме.

— Ну что рассказывать? До недавнего времени этот симптом как симптом себя не проявлял, ну разве что иногда и то, не часто.

— Понимаю, скрытая форма болезни. Продолжайте пожалуйста.

— А года как три тому назад начал себя проявлять, да так, что ни встать ни сесть, хоть на стенку полезай.

— В чем и как это выражалось?

— Понимаете доктор, я, человек по характеру мирный, спокойный и всегда с симптомом этим во всем соглашался, слова поперёк никогда не сказал.

— Да уж. Впрочем, ваш случай не единичный. К сожалению большинство граждан пренебрегают правилами личной гигиены что в свою очередь ведёт к развитию самых различных заболеваний. Более того, если вовремя не обратиться к специалисту заболевание может перерасти в хроническое и тогда, к моему большому сожалению, кроме хирургического вмешательства, пациенту ничего не сможет помочь. Но я надеюсь вы обратились вовремя. Продолжайте.

— Понимаете, доктор, до этого, можно сказать, симптом не беспокоил вообще. Бывали конечно приступы, но лёгкие и я прибегал к народным средствам, помогало.

— К каким именно?

— К разным. Платья там всякие модные, шубы, три автомобиля поменял. На отдых только за границу и только куда подальше. Понимаете меня. Да и как–то стыдно было сразу к доктору бежать. Думал, молодой ещё, чтобы по врачам ходить. Надеялся со временем само пройдёт.

— Прошло?

— Что вы доктор, только хуже стало.

— А конкретнее?

— Понимаете доктор, синдром этот мой вдруг начал мутировать.

— Мутировать говорите? Очень интересно. Продолжайте.

— Вдруг ни с того, ни с сего, вздумалось ему на бирже торговать. Он, синдром этот, так и сказал, мол, хватит тебе одному деньги зарабатывать, того и гляди, лысина появится. Теперь я буду деньги зарабатывать, а ты отдыхать будешь, поэтому дай денег я их зарабатывать начну.

— А вы что?

— А что я, дал конечно. Я же с симптомом этим всегда и во всем соглашался и никогда поперек слова не говорил.

— Ну и каков результат?

— А никакого результата. Хорошо, что вовремя симптом остановился, а то бы по миру пошел. А дальше, ещё хуже. Дальше симптом мой решил стричь научиться.

— Ну что ж. Это, можно сказать, положительная динамика, почему она вас так обеспокоила?

— А потому, что симптом этот на мне начал стричь учиться. Понимаете, доктор, оно бы всё ничего, только голова у меня, в шишках вся, от рождения такая досталась. А когда симптом начал своё парикмахерское обучение мне пришлось под ноль постричься. Не так сильно люди смеяться будут, нежели если я с причёской. А шишки вот они, в разные стороны на голове торчат и никуда их не денешь, от родителей видать достались. Пришлось парик покупать.

— Да уж, интересный случай. Продолжайте пожалуйста.

— После этого симптом этот Фэн–Шуем занялся.

— Насколько я помню, это гармония в доме? Поправьте меня, если ошибаюсь.

— Совершенно верно. Вот только гармонию эту симптом принялся создавать посредством меня. Конечно, сначала мебель вся не поймёшь как и кверху ногами. Но видать если только посредством мебели эту гармонию выстраивать, эффект не тот. Понимаете, мебель, она бессловесная, молчит всё время. Вот симптом мой и решил меня к этой гармонии привлечь.

— В чем это выражалось?

— Начал симптом меня с места на место переставлять, преимущественно на ночь. Одну ночь на кухне сплю, вторую, на балконе. А один раз, так вообще, на лестничной площадке пришлось ночевать. И никуда не денешься. Если, предположим, в гостиницу поедешь, ну или к кому–то из друзей, гармония разрушится. Пришлось терпеть.

— Погорячился я с положительной динамикой. Всё как раз наоборот, динамика вашего заболевания имеет ярко выраженную отрицательную направленность. Скажите, а вы не пробовали, как бы это сказать, найти противоядие?

— Пробовал. Нашёл. Все вроде бы нормально и симптом ни о чём не догадывается. Только видать невезучий я какой–то. Противоядие школьной подругой моего симптома оказалось. Взяло, и позвонило ему, похвасталось. Представляете после этого какой у меня приступ был? Думал всё, не выживу.

— Да, с противоядиями надо поосторожнее. Здесь очень важны как выбор самого противоядия, так и дозировка.

— Ну откуда же я знал, что они в одном классе учились?

— Это фактор случайности. Его со счетов тоже нельзя сбрасывать. Как вам удалось пережить приступ? Какими препаратами пользовались?

— Пришлось пользоваться новым Мерседесом и двумя шубами. И знаете, отпустило.

— Да, средства проверенные и эффективные.

— А что сейчас беспокоит? На что жалуетесь?

— На очередной приступ жалуюсь, доктор. Боюсь, что его я перенести не смогу, поэтому к вам и обратился. — видимо приступ был настолько тяжёлым, что пациент попытался заплакать.

— Ну что вы, что вы. Не надо так нервничать. Сестра, дайте пожалуйста пациенту воды.

Дежурно улыбаясь, медсестра протянула плачущему стакан воды. Пациент отпил примерно половину и вроде бы немного успокоился.

— Ну вот и славно. Прошу вас, продолжайте.

— Понимаете, доктор, симптом мой решил заняться сыроядением. Ну решил и решил, мне не жалко. Вот только для начала симптом решил это сыроядение на мне испытать. Он у меня такой, что если чего в него втемяшилось, то не отступится покуда своего не добьётся. Ладно бы раз или два, он решил это сыроядение в течение полугода наблюдать, а потом если эффект будет положительным самому начать его употреблять.

— Понимаю.

— Так вот, днём оно вроде бы ничего. Да если честно, то пережить этот приступ вполне было бы можно.

— А что помешало?

— Противоядие я нашёл быстро. Утром, по дороге на работу, я заезжал в кафе и завтракал, как все нормальные люди. Обед, само собой, здесь никакой синдром со своим сыроядением дотянуться до меня не мог, потому что или дома сидел, или по магазинам ездил. Вечером тоже. Прежде чем ехать домой я ужинал в каком–нибудь ресторане. Плотно ужинал, чтобы до утра хватило.

Вот здесь приступ и начинался. Когда я приезжал домой, синдром уверенный в том, что я на все сто привержен сыроядению принимался меня кормить ужином, заметьте, сырым ужином.

Тут и начиналось, хоть волком вой. Синдром полагая, что я проголодался и лошадь готов съесть, только сырую, принимался кормить меня так обильно, что просто слов нет. Мало того, что оно сырое и невкусное, так ещё и много его. А съесть надо всё, синдром напротив сидит и внимательно наблюдает, эффекта дожидается. А куда прикажете мне ужин девать? Тот, настоящий, который в ресторане съел.

Я же из простой семьи. Мои родители на заводе работали, я к картошке с мясом с детства привык и к макаронам, а не к этому, да ещё в сыром виде.

Месяц кое–как выдержал, а дальше, думаю, не потяну, выбирать надо: или я живой и более–менее здоровый, или синдром этот со своим сыроядением. Поэтому к вам и обратился.

— И правильно сделали, что обратились. Самое главное, вовремя. Да, случай ваш не сказать что простой, но и не безнадёжный. Дальше, сами понимаете, было бы только хуже.

Я думаю, да что там думаю, я уверен, мы вам поможем, избавим вас от этого синдрома, причём безболезненно для вас и навсегда.

— А для синдрома, тоже безболезненно?

— Ну, это зависит от того, какой вид лечения выберите?

— А какие бывают?

— В основном, мы применяем два вида лечения: хирургический и терапевтический. Думаю в вашем случае одного из них будет вполне достаточно. Конечно же мы применяем и другие, более сложные, и если хотите, даже экзотические виды лечения, но, повторюсь, ваш синдром может быть устранён или хирургическим или терапевтическим путём.

— А я могу выбрать, каким?

— Разумеется. Девиз нашей клиники: пациент всегда прав! И поверьте, для нас это не пустые слова. Так какой вид лечения вы предпочитаете?

— Думаю терапевтический подойдёт больше. Только скажите, а синдром назад не вернётся?

— Исключено! Мы даём стопроцентную гарантию.

— Тогда давайте терапевтический.

— Хорошо, ваше слово для нас — закон. Это хороший выбор, хоть и более дорогой. Простите пожалуйста, наверняка вы в курсе, наше лечение по ценовым характеристикам соответствует уровню эксклюзив. Вас это не смущает?

— Нисколько. Я владелец завода металлических изделий, ну и ещё кое–что имеется.

— Замечательно. Думаю мы можем приступить к сбору материала необходимого для проведения анализов.

— Я уже все собрал. Вот, пожалуйста. — пациент вытащил из портфеля внушительных размеров конверт и положил перед доктором. — Здесь фотографии синдрома, его автомобиля и подробный анализ того, как он проводит свой день. Пришлось детектива нанимать, а куда деваться?

— Ну зачем же было тратиться? Своим пациентам мы предоставляем эту услугу совершенно бесплатно, в виде бонуса. Впрочем, спасибо.

— Доктор, скажите пожалуйста, а что из себя представляет это терапевтическое лечение?

— Терапия, по своей природе не однозначна. Это в хирургии всё довольно–таки просто и однообразно: чик, отрезал, и в ведро выбросил. А в терапии каждый случай, каждый синдром, индивидуального подхода требует.

— А к моему синдрому какой подход будет?

— Я могу вам рассказать о курсе лечения, только это, так сказать, черновой вариант, всё будет зависеть от результата анализов.

Я думаю, что ваш синдром мы сможем устранить посредством повторного замужества.

— Это что же мне разводиться надо будет?

— Ни в коем случае! Повторюсь, это конечно только наброски, вполне возможны некоторые коррективы, но общее направление и сам процесс, мне уже отчётливо видны.

Вы отправляете свой синдром в туристическую поездку, в одну из южных и экзотических стран. Ваш синдром любит туристические поездки?

— Да, очень любит.

— Замечательно. Ваш синдром отправляется в туристическую поездку по специально для него разработанному маршруту. Насчёт путёвки можете не беспокоится, путёвка входит в стоимость лечения, поэтому будет вам предоставлена.

Далее, мы связываемся с нашим партнёром, который как раз проживает в одной из стран, по которым будет проходить маршрут. Он встречает синдром, ну а дальше дело техники.

— Какой техники?

— Вы наверное невнимательно меня слушали. Мы обсуждаем терапевтический вариант лечения, ни о какой хирургии речь не идёт и речи быть не может.

Наш партнёр, он вождь одного из местных племён. Теперь понимаете?

— Не понимаю.

— Хорошо, поясню. Согласно законам этого племени их мужчинам надлежит иметь несколько жён, от пяти и больше. Вождю же, как имеющему наивысший статус в племени, полагается не менее двадцати жён. Теперь понимаете?

— Почти.

— Наш партнёр, он же вождь, как бы приглашает ваш синдром к себе в гости. Способы приглашения могут быть самыми разными, но мы предпочитаем принцип добровольности. Далее, по приезду в племя, вождь, он же наш партнёр, женится на вашем синдроме. То, что синдром уже замужем, для племени никакого значения не имеет. У них там свои законы, зачастую нам непонятные. Вот и все, синдром устранён, потому что назад, из этого племени, дороги нет и, поверьте, разводы там не приветствуются, потому что их не существует вообще.

— И давно этот партнёр с вами сотрудничает?

— Да уже лет десять, может чуть больше. Поверьте, надёжный партнёр. Ещё ни одного сбоя в лечении не было.

— Позвольте, тогда получается, за это время он наверняка уже набрал себе двадцать жён, плюс местные.

— Ах вот вы о чем? Извините, я немного слукавил. Знаете ли, врачебная тайна и все такое. Дело в том, что наш партнёр, он каннибал.

— Как каннибал?

— Так, очень даже просто.

— Но я же выбрал терапевтическое лечение, а не хирургическое!

— Совершенно верно. Это как раз и есть терапевтическое лечение. Наш партнёр, он вполне воспитанный и культурный человек, более того, когда–то он учился в одном из институтов нашей страны, кстати, так и познакомились.

Так вот, он вполне по европейски относится к своим многочисленным жёнам: ласков с ними, заботится о них, подарки дарит, ну и всё такое, что надлежит делать примерному супругу.

— А каннибализм тогда здесь причём?

— Поясняю. Каннибализм здесь при том, что если какая–либо из жён начинает проявлять свой характер и даже в мелочах начинает идти поперёк воли своего супруга, в нем просыпается родовая память, а вместе с ней, все обычаи и традиции, которые в современном мире являются не иначе, как пережитком тёмного и дикого прошлого. И что примечательно, в этом случае, совладать со своей родовой памятью он не в силах, для него это — святое.

Так что, очень многое, да что там многое, почитай все, будет зависеть от вашего синдрома. В частности, насколько быстро вождь племени и муж вспомнит о традициях и обычаях предков и вспомнит ли вообще.

Заметьте, лечение сугубо терапевтическое и только в исключительных случаях, по вине самого синдрома, оно может перейти в разряд лечения хирургического. Ну как, согласны?

— Да, конечно согласен. Хорошее лечение. Скажите, а как быть со вторым синдромом? Данные для анализов я тоже приготовил.

— Хорошо, что приготовили. Со вторым синдромом, наверное, мы поступим следующим образом: когда первый синдром будет устранён, мы отправим второй синдром на поиски первого. Ну а дальше, от него будет зависеть, как скоро вождь вспомнит от традициях своих предков.

Да, хочу вас обрадовать. На лечение второго синдрома, вам, как постоянному клиенту, будет предоставлена десятипроцентная скидка. Как вам такой вариант, устраивает?

— Вполне.

С волками жить

«Всё–таки хорошая штука, жизнь! — думал Волк, а три поросёнка съеденные им пару часов назад эту мысль только поддерживали».

Вспоминать о поросятах было легко и приятно. Легко, потому что произошло это всего лишь пару часов назад и быльём порасти ещё не успело. А приятно, тут и дурак догадается, вот они, миленькие, в животе лежат. И ещё была одна приятность — сам хитрость и смекалку проявил, без Лисы справился. Ведь Лиса, она только и делает, что выпендривается и дураком обзывает. Потом, правда, соглашается, но сначала наиздевается всласть. После того, ну понимаете, она тоже издевается и тоже дураком называет, но после не считается. После того как, можно и не слушать, можно и по своим делам идти, дел–то навалом. А до того как, ничего не поделаешь, слушать приходится, и терпеть.

Кто ж знал, что Природа так устроена? Оказывается для того, чтобы получить своё сначала потерпеть надо покуда над тобой издеваться будут. Лису, её тоже понять можно. У неё товар, Волк — купец, всё по честному, насколько это возможно в таких случаях. Ей, не продешевить, а ему, за ценой не постоять. А цена — выпендрёж, оскорбления с издевательствами, вот и приходится… А так, если по волчьи, по серьёзному, прибил бы и все дела. Но нельзя, природа, мать её…

В случае с поросятами, хорошо что Лисы рядом не оказалось, а то ещё неизвестно как бы оно всё получилось. Тут Волк сам, без посторонней помощи, сообразил, смекнул, и вот он, результат, аж ноги не держат. Бывает, что ноги от голода не держат — неприятное надо сказать ощущение и состояние. А тут ноги не держат, потому что живот полный и тяжёлый. Трудно им, ногам–то, идти, вот они и подкашиваются, отдохнуть просятся. А что, можно и отдохнуть, дело–то сделано. Хуже когда голодный. Тогда отдохнуть тоже хочется, но жрать хочется ещё больше. А пожрать в таких случаях вокруг и нечего, хоть шаром покати. Тогда приходится выть, в основном на Луну. Можно подумать Луна во всём виновата, или, жратву распределяет, а ты, выходит, таким образом у неё поесть просишь.

Хоть и был Волк наетым, дальше некуда, мысли о голодных временах в его голову всё равно проникали. Чтобы отогнать их и успокоить головушку свою, а заодно и дать отдохнуть ногам Волк разлёгся на первой попавшейся полянке, там где солнышка побольше. Мало того разлёгся, во всю свою немалую длину вытянулся. Как бы показать хотел, похвастаться, мол, смотрите все какой я большой и сытый! Если голодный так не вытянешься, не растянешься. Когда голодный, тогда калачиком сворачиваться приходится. Зачем калачиком? А затем, чтобы живот сжать и поменьше его сделать. Чтобы жрать не просил и не буянил. Так что разлёгся Волк, весь сытый и во всю свою длину вытянутый, да ещё на солнышке, ну чтобы мысли про времена голодные прогнать, а заодно и погреться.

«Вот она, хорошая штука, жизнь. — с наслаждением думал Волк. — Вот оно, счастье. — и улыбался насколько это ему позволяла сделать его волчья пасть».

Плохих мыслей становилось всё меньше и меньше, а хороших всё больше и больше. Всё–таки хорошие ребята, поросята эти, да и живот своё дело знает, без сбоев работает. Так что живи, вернее, лежи, да радуйся, поросят переваривай. Волк уже совсем было весь погрузился в хорошие мысли, даже сниться что–то начало… Далее следует: «как вдруг», видать без этого даже в сытой жизни никак…

***

Ну почему жизнь так устроена? Не дают счастьем насладиться, обязательно помешать надо! В кустах что–то зашумело–зашуршало. Всё это сопровождалось негромкими, но очень нецензурными словами и выражениями. Волк открыл один глаз, но глаз кроме неба с облаками ничего не увидел, пришлось поднять голову.

На полянке прямо перед Волком стояла сопливого возраста, лет десяти, девчушка. Она отряхивала платье, видать мусора всякого в кустах на себя понацепляла и продолжала негромко ругаться. Что самое удивительное и обидное, на Волка она не обращала никакого внимания. Пришлось вставать, ничего не поделаешь. В лежачем виде солидность не та, а он Волк как–никак, хозяин леса всё–таки.

— Ты кто такая? — скорее для порядка, чем для интереса спросил Волк.

Спросил и зевнул во всю свою пасть зубов полную. Зевнул он не для того, чтобы испугать или удивить, а потому что захотелось. Уж дюже Волк чувствовал себя хорошо: плохих мыслей нету, исчезли, только хорошие остались, солнышко светит, ну и всё такое…

— Красная Шапочка! Ослеп что ли?! — казалось девчушка только сейчас заметила Волка.

— А почему шапочка зелёная? — девчонка Волку уже не нравилась, ой как не нравилась.

Сама, маленькая, щупленькая, а глаза большие и наглые. И смотрит так, что сразу видно, совершенно не боится.

— Сам ты зелёный! Дальтоник что ли?! — никакого уважения, сплошная наглость.

— Есть маленько… — замялся Волк.

Недуг этот не то чтобы мешал, скорее Волк его стеснялся, потому что ситуации разные, неловкие, из–за этого получались, с той же Лисой например…

— Тогда чё тут развалился?! — у Волка складывалось впечатление, что Красная Шапочка эта не только стыд–совесть, но и вообще всё потеряла.

— Я в лесу хозяин. Где хочу, там и лежу. — да любой от такой наглости растерялся бы, вот и Волк не исключение.

— Ой! Не делайте мне весело! — противно так засмеялась Красная Шапочка, ну никакого уважения.

— Ты бы, это, со старшими так не разговаривала, — Волк попытался призвать Красную Шапочку к порядку и уважению. — нехорошо это, некультурно.

— А сколько тебе лет, культурный? — ну здесь всё ясно, без комментариев.

— Ну восемь, а что?

— А мне одиннадцать! — Красная Шапочка опять засмеялась и показала Волку язык. — Ну, и кто из нас старше? Так что мелюзга: сиди, молчи и старших слушайся.

Крыть было нечем! Ну почему сразу нечем? Было чем! Что он, Волк, в деревне что ли рождённый? Что он, Шарик или Бобик какой–то? Он Волк — зверь дикий и свободный! А раз он такой, то в случае чего за себя и не ответить может, а случай, вот он перед ним стоит, рожи корчит.

— А ты в курсе, что я тебя и съесть могу? — точка опоры, она же отправная точка, была найдена и Волк почувствовал себя увереннее.

— В курсе. — Красная Шапочка наверное чтобы показать, что нисколечко не боится Волка уселась в траву. — Только не съешь ты меня. Не дано тебе, мозгами не вышел.

Про мозги Волка как острой бритвой по сердцу резануло, и эта оскорбляет! Но девчушка не Лиса, с ней можно и не церемониться если что:

— Это почему же?

— Ты грамоте умеешь? — теперь почему–то без наглости спросила Красная Шапочка.

— Нет. А зачем оно мне? — Волк не понял к чему клонит девчонка.

— Тогда всё понятно. — вздохнула Красная Шапочка. — То что дурак, ты и сам знаешь. А если не знаешь, то знай. Грамота, она штука мудрая и полезная. Правда, достаётся тяжело, попотеть и потерпеть приходится. Зато потом, живи да радуйся!

«Что за грамота такая, — слушая Красную Шапочку, думал Волк. — если от неё жизнь хорошая начинается? Надо будет у девчонки выведать всё насчёт грамоты этой. А то что потерпеть, так я от Лисы только и делаю, что терплю, и всё без толку. Зато потом, плевать на всё! Значит стоящая вещь, попробую».

— Ладно. — продолжала Красная Шапочка. — Как–никак мы с тобой если не родственники, то соседи, это уж точно.

— Какие такие соседи? — ну прямо как в лесу, только не дров больше, а удивления, потому что ничего непонятно.

— Сказка про нас написана. — на этот раз Красная Шапочка улыбнулась Волку, но язык всё равно показала. — Называется, то ли Красная шапочка и Серый волк, то ли просто Красная шапочка, точно не помню. И мы с тобой в сказке этой самые главные.

— Ишь ты! Вон оно как! — от такого кто угодно ошалеет, вот и Волк ошалел.

А куда ему деваться–то? Каждому хочется нравится и в сказке главным быть, ну и Волку тоже понравилось.

— Ну и что?

— А то, что не съешь ты меня. — теперь уже без всяких наглостей рассказывала Красная Шапочка. Не иначе как за своего признала. — Нет, съесть–то конечно захочешь, но хитрить начнёшь, на том и попадёшься.

«Ну это мы ещё посмотрим, попадусь или нет? — подумал Волк. — С поросятами–то получилось!» — а вслух спросил:

— А дальше что?

— А что дальше?! — Красная Шапочка на секунду задумалась. — Пирожок хочешь?

— Давай. — какой же дурак от пропитания откажется, тем более что сами дают.

Красная Шапочка развязала тряпицу, прикрывавшую корзину. Кстати, на корзину эту Волк только сейчас обратил внимание, не до неё было, достала пирожок и протянула Волку.

***

Пришлось вставать и подходить, сам только что о культурности говорил. И чуть было не случилось то, что Волк себе никогда себе не простил бы — он чуть было хвостом не завилял! Хвост уже начал было жить самостоятельной, отдельной от Волка жизнью и попытался двигаться из стороны в сторону, вилять, значит. Но Волк на то и Волк — зверь дикий и свободный! Усилием воли хвосту было приказано: «Стоять!»

«А то стыд и срам на веки вечные! — подумал Волк».

Так что получение и поедание пирожка Волком прошло с его стороны без потери лица, вернее, морды.