Бесплатный фрагмент - Такая маленькая смерть…

********

И вот мой демон прилетел,

И вот волос моих коснулся

Как хорошо,

Что ты успел,

Как хорошо,

Что ты вернулся.

Печальная ложится тень

На лихорадочный румянец.

Последний дом осиротел,

Последний кров

Посмертных знаний.

Мой аспирин, и пот, и дрожь

И ясен миг,

И тих и вечен —

Когда в миру стихает дождь,

Когда и плакать больше нечем.

Мой демон,

Друг моих грехов,

Влетевший в комнату,

Как птица

Как мне с тобой теперь легко

Как в небо,

В бездну возноситься.

Последний сон,

Последний бред,

Последний жар моей болезни.

Лети, мой друг,

Лети к себе.

Не сторожи,

Я не исчезну.

*******

Из тех, кто смерть возлюбил больше жизни,

Из тех, кто питается собственным мясом —

Нашёлся один, кто поехал по шизе,

По прелой соломе в тесные ясли.

Благостно в богом забытом жилище,

На пыли

По стенам —

Ангельский росчерк.

Буднично, тихо, спокойно, прилично.

И не священно

И не порочно.

Что тебе снится, грешный младенец?

Чёрное небо, белые звёзды,

Чёрные ангелы, белые тени,

Райское месиво,

Куча навоза…

********

Я прощался с надеждами,

Стол был красиво накрыт.

Мы не звали гостей —

Не хотелось прилюдно прощаться.

Люстра криво в стене —

Так застыл

Покорёженный быт.

Тот, что нас окружал

Бестолковым и милым

Мещанством.

Тот, что нас окружал

И пытался когда-то спасти

Суетою и склокой,

Спасительной мелочью действий.

И крутился вокруг,

И пытался с собой увести,

Но, увы, не дано

Нам для суетной жизни воскреснуть.

Но, увы, не дано

Бесконечно придумывать жизнь,

И придумывать сон,

И придумывать сну объясненье.

За закрытою дверью,

Закрыты от взглядов чужих

Признавались друг — другу

Во лжи и взаимно краснели.

Расставались легко,

И клялись, что не помним обид.

У дверей обнялись

И руки друг — другу пожали…

Я прощался с надеждами,

Стол был красиво накрыт,

Но пустые тарелки

Весь вечер пред нами

Стояли.

******

Если собаки не будут

С нами дружить —

Мы потеряем последних

Наших друзей.

Есть ангел мохнатый

У каждой погибшей души,

Что цепью над нашей могилой

Будет звенеть,

Если под будкой попросим

Себя закопать,

Там, где луна выходит

На землю повыть.

Где после луны — рассвет,

А после —

Закат.

И снова луна,

И ангел мохнатый парит

Над нашей могилой

В пространстве

И лает о нас.

И нюхает небо —

Быть может,

Мы где-то там.

Но небо пустое,

И в мёртвом пространстве —

Луна.

И ищет нас ангел

По нашим

Остывшим следам.

Если собаки

Не будут плакать о нас —

Больше никто

Не оплачет

Наши грехи.

Там, под землёю,

В длинных

Могильных снах

Руки нам лижут

Тёплые их языки.

*******
ПЕСНЯ ДЕЗЕРТИРА

Командир,

я хочу воевать на другой стороне,

Я хочу убивать тех парней,

Кто был рядом со мной.

В искривлённом мозгу

Отражён перевёрнутый бой.

Командир,

я хочу воевать на другой стороне.

Командир,

этой ночью Христа я увидел во сне.

Он пришёл к нам в окоп и сказал,

Что я буду в раю.

Я проснулся, и вот —

В ожидании рая стою.

Командир,

я хочу воевать на другой стороне.

С грязным снегом войны

Перемешаны божьи следы.

Свят лишь тот, кто ушёл.

Кто остался —

В грехе, как в ярме,

В портупеях, погонах, тюрьме,

Или просто в дерьме.

Ну а кто-то ушёл,

Потому что увидел следы.

Командир,

этой ночью в раю расцветают сады.

Из промозглых окопов

Я вижу их розовый свет.

Ну а здесь — только снег,

Стылой кровью пропитанный бред,

Над которым в небесной стране расцветают сады.

Отпусти, командир,

Мне не жить в этой мрачной стране,

Там, где доблесть убийц

Осеняет двуглавый орёл.

Ну а я — не убийца,

И вот — я из боя ушёл,

Для того, чтоб теперь воевать

На другой стороне.

*******

Не так уж мало,

Милый друг,

Не так уж мало —

Две биомассы напряглись

Под одеялом,

Два стеарина на окне,

И две надежды,

И наша зимняя тоска

С покровом снежным.

Не так уж плохо,

Милый друг,

Не так уж плохо.

Мы умираем,

Значит, кончилась эпоха.

Мы умираем —

Значит, стрелки не сойдутся

На высшей точке

Наших высохших поллюций.

Не так уж грустно,

Милый друг,

Не так уж грустно —

Наш мир лишь ложе

Сумасшедшего Прокруста.

И нас рубили на куски

И просто били —

А мы любили

В сладких грёзах педофилий.

Не так уж больно,

Милый друг,

Не так уж больно —

Наш мир лишь повод

Быть немножко недовольным.

Наш мир лишь зад,

Давно не мытый и распухший.

Который лижут

Соблазнённые им души.

Не так уж странно,

Милый друг,

Не так уж странно.

Наш грех глядит на нас

С погасшего экрана.

Наш грех разбрызган

Белой спермой непорочной,

Нас бог любил

И помогал

Скорее кончить.

И всё записано,

Мой друг,

И всё зачтётся,

И отразится,

И в трусы нам отольётся,

И возместится,

И вернётся восвояси —

С такою старою тоской

И прежней страстью.

******

Странноприимный дом…

Тараканы на кухне,

Ночь —

И можно по крошкам ползать.

Странноприимный дом…

Ночь,

Слёзы.

******

Старые дома

Цвета яблок антоновских

Покрыты разводами серыми,

Снизу — моча,

Сверху — дождь.

Старые дома

По скверам гуляют,

Играют в домино

С пенсионерами.

О детях своих сочиняют

Красивую ложь.

*******
ГОСПОДУ ГОРОДОВ

Разреши мне родиться

У весенних деревьев

В тени.

Разреши мне родиться —

Меня тянет земля

Как магнит.

Разреши мне родиться,

Разреши —

Очень хочется жить.

Эта пыль на асфальте

Скоро станет цветочной пыльцой.

Эти стены, как стебли,

Гонят к небу неоновый сок.

Разреши мне родиться,

Дай слепить из пластмассы лицо,

Чтоб его не оплавил

Всемогущий твой огненный ток.

Я молюсь под сиянием

Бесконечных твоих фонарей,

Моя сперма в помойках

Похотливых твоих городов.

Разреши мне родиться,

Как когда-то мне дал умереть.

Я готов к воскресенью,

Как когда-то был к смерти готов.

********

Море застыло

Холодным и мутным стеклом,

Последних три века

Недвижимы здесь облака…

Выселен мир,

Перечёркнут,

Назначен на слом,

Высохшей глиной

Местами подмазан слегка.

Звёзды осыпались с неба

И в воздухе пыль,

Падает вниз штукатурка

С измученных стен.

Прежний хозяин на старость

Созвездья копил,

Но к окончанью времён

Кошелёк опустел.

Окна забиты,

И в комнатах тёмных покой.

Сроки сосчитаны,

Миру указан предел.

Всё упаковано —

Более здесь никого

Кто бы остаться

В обители этой хотел.

Нет огорчения

И сожаления нет.

Небо последним закатом

Осветит крыльцо.

Будут стучаться

В окошки соседних планет

Души бездомные

Прежнего мира жильцов.

*******

И небо

Ссинтезировало слюни

Наверное

С дождём их перепутав

Молитесь лампе

Мёртвые коммуны

Она светла

В любое время суток

*******

Отец убитых почтальонов

Идёт по улице, шатаясь

Его влечёт запретный танец

Детишек стройные колонны

Его приветствуют и машут

Пышнобукетными цветами

И шоколад в руках их тает

И тёмной жижей лица мажет.

И брюха жирные трамваев

Гудят от перенапряженья,

И, вдаль вытягивая шеи,

Летят в зарю столбы и сваи.

И, с санузлами совмещёны,

Слепят нас трубами оркестры,

Расстрига совершает мессы

И чрева раскрывают жёны.

Из чрев коты на свет выходят,

Идя к рассвету неуклонно.

Детишек стройные колонны

Котов когда-нибудь угробят.

Отец убитых почтальонов

Не реагирует на праздник,

Он гонит квас и вечно квасит,

И с кваса в сон беднягу клонит.

Земля плывёт перед глазами,

Столбы бросаются на бампер.

Ночь порвалась и сумрак в лампе.

Окончен свет.

Закончен саммит.

*******

Душа дрожит

И бог заносит плеть

На коже строки

Божьих откровений

Душа должна трудиться и терпеть

Кровавы сопли,

Согнуты колени.

И в поклонений долгой череде

Сменяет боль и забытьё друг друга,

И к вечеру приход наш поредел

Рабы святые

Избранного круга

Мы, озираясь, крутим головой —

Здесь будет служба?

Или будет битва?

И клир готовит всенощный убой.

Мечи сверкают…

Кончена молитва.

******

Пастырь земной

Пил коньяк,

Пастырь земной

Вёл за собой,

Пастырь земной

В чём-то маньяк,

Пастырь земной

В чём-то святой.

Нам в Вифлеем

Не опоздать.

Ирод забил

Хуй на детей.

Только висит

В небе пизда

Светлой звездой

Грешных ночей.

Стадо в пещере,

Ясли пусты.

Дух рассосался,

Чрево болит.

Бог отымеет,

Бог и простит.

Есть время для траха,

И для молитв.

Время для пастыря,

И для греха,

Для тупика,

И для выхода вон.

Сыпется с неба

Сор и труха

Манне — пиздец,

И с елеем — облом.

*********

Пытали архангелы чёрта,

К кресту привязав.

Святою водою кипящею

Выжгли глаза,

Хвост резали бритвой

И шкуру сдирали крюком,

И с тихой молитвою

В жопу засунули лом.

Закончив работу,

Омыли ладони, смеясь…

Да, божья любовь для кого-то —

Ужасная казнь.

*******

Прозрачен воздух

В стенах сентября,

Алеет в листьях

Кровь под тонкой кожей.

Закончен день,

Хотя ещё не прожит,

И призрачна

Ушедшая заря.

Открыт сезон,

И выстрелов поток

Сметает время

В круговом движении

Летят деревья,

И летят мишени.

Плоть холодна,

И поведён итог.

Остывший ствол,

Пространственный изгиб.

Зациклен миг,

Хотя ещё не вечен.

В овраге зверь

Землёю раны лечит,

Хотя три сотни

Лет назад погиб.

*******

ВУРДАЛАК

Простите,

Неспокоен будет сон.

Простите,

Я не скован долгой стужей.

А в облаках застыл полночный звон —

Январским ветром колокол разбужен.

Его язык покрылся чёрным льдом,

И, раскачавшись, бился он о нёбо.

Засыпан снегом мой печальный дом.

И он, и я — мы одиноки оба.

И брошены судьбою на краю

Москвы

Закрытых штор,

Замков в подъездах.

Где землю взрыв, надгробия встают

В косых крестах

И буквицах облезлых.

Так неожидан

Кладбища забор.

Проспект оборван.

Трубы и вороны.

Так повелось с каких-то давних пор —

Мы одиноки, если нас хоронят.

Я был всегда таким —

Лишь существом

В пиджак,

Нелепо скроенный,

Одетым.

И вот задел однажды рукавом

Косяк двери.

Плоха была примета.

Швы разошлись.

И жизнь не подошла.

Мне по размеру,

Или по покрою.

Ещё дрожала голая душа —

Покрылось тело белой пеленою.

Так труповоз

Бежал до гаража,

Так землю били,

Ковыряли ходко.

Я всех просил немного подождать —

Не подождали.

Видно, грелась водка.

И гроб поплыл. Отвесная земля

У гладких стен.

И зимние могилы

Букетов целлофаном шелестят

И шепчут вслед :

«Не забывай нас, милый».

Я не забуду вас,

Я к вам вернусь.

Я взрою землю —

И кротом ослепшим

Я в этот мир беспамятный прорвусь,

Сквозь твердь земли

И стылых досок скрежет.

Я выползу,

Изодранный и злой,

И побреду.

Калитки скрипнет дверца.

И будто длинной, острою иглой

Боль новой жизни

Мне проколет сердце.

И жаль, что плакать

Нежити нельзя.

Выть можно мне,

Но невозможно плакать.

Мне взглянет пёс кладбищенский в глаза —

Зальётся лаем,

Подогнувши лапы.

Мороз мне сдавит сердце,

Словно жгут.

И бросятся

Мне под ноги ограды :

«Куда идёшь?!

Ведь там тебя не ждут!

Куда идёшь?!

Не уходи!

Не надо!»

А я пойду, упрямый и немой.

Коль сторож пьян —

То он меня пропустит.

И временно

Оставлю за спиной

Последний дом,

Мою обитель грусти.

И на ходу

Иные вспомнив дни,

По прежним адресам пойду.

На ощупь

Вдоль длинной

И изломанной стены,

Кругами тёмной,

Непроглядной ночи.

И восполняя

Кровью пустоту,

Я подойду

К чьему-то изголовью,

Почувствую —

Клыки мои растут,

И полнится

Душа моя любовью.

И завершу я чьей-то жизни круг,

Без звуков,

Без следов,

Без отражений.

Я так люблю,

Люблю тебя, мой друг!

Мой бедный друг,

С такою нежной шеей.

*******

УЛИСС

Он плыл по краешку Вселенной

И корабельной плотью бренной

Качался в сжатых кольцах волн.

И жили в волнах мрачных этих

Богов хмельных уроды-дети:

Левиафан, Тифон, Дракон.

Левиафан в бою суровом

Был Иеговой измордован

И объявил ему джихад.

Тифон был полным психопатом.

Дракон же, в уши вставив вату,

Дремал уж сотню лет подряд.

И плыл герой, минуя мели,

Матросы день за днём хренели

От одержимости его.

И думали: «Куда мы лезем?

В мехах бурда, в котомках — плесень.

Ну, полный пиз… Ну, прости Го…»

Был долог путь к домам забытым,

Попутный бред, проблемы с бытом,

Циклопов пьянка под окном.

На старой плёнке — джаз Итаки,

Стакан в осколки и — до драки

Лишь два гребка одним веслом.

Гермес — на суд богов с повесткой,

За пьянку на площадке детской.

Улисс в пещере — и баран

Его заступник и спаситель.

Темна циклопова обитель,

И Полифем под вечер пьян.

И, задавая ритмом тему,

Стучал он в стену Полифему,

Крича: «Найди!

Попробуй съесть!»

Но, видно, стук тот был напрасен —

Циклоп был слеп

И шлёпал пастью,

И лапой мял баранью шерсть.

По коммунальным коридорам

Улисс плыл,

И печальным взором

Отыскивал он путь в Аид.

В чугунных трубах туалета

Свои катила воды Лета,

Бачок Хароном

Был разбит.

Был мрак и смрад

В том жутком месте.

На унитаз

Залез Тирезий,

И гласом громким прорицал :

«Зевс — голубой!

Гермес — педрила!»

И кровь

От вещих слов тех стыла,

И бледный лик

Во тьме мерцал.

Но стих бачок,

И парус поднят —

И путь назад

Из преисподней

Был на газету нанесён,

И скрыт был

От профанских взоров,

От демонов ночных запоров,

И вынесен

По трубам вон.

Потом сирены приходили,

И, сердце надрывая,

Выли.

Себя же к стулу привязав,

Кричал Улисс им:

«Сгиньте, шлюхи!

Глаза слепы и ухи глухи!

Ну, то есть… Уши

И глаза!»

Но шумом был дракон разбужен

И, предвкушая славный ужин,

К герою тихо он подполз…

И огласились долы плачем,

И горем был Олимп охвачен,

И боги не скрывали слёз.

Венок на дверь

Прибит был криво,

Харибда била в грудь. Плаксиво

Клялась,

Что не имела зла.

И Сцилла

Тихо подвывала,

И валидол тайком глотала,

И чушь прекрасную несла.

Бутылки сложены курганом

И, над богов собраньем пьяным,

Герой вознёсся в горний мир.

Где среди девок —

Только целки,

Где пир горой без опохмелки,

И воздух свеж,

И чист сортир.

Там, за высокою оградой

Элизиум хранит услады,

И Зевс нас ждёт, богов отец.

И мы придём туда однажды,

Когда дракон сожрёт нас с кашей,

Когда наступит нам… ну, скажем — конец.

*****

БАЛТИЯ

Станут ржавыми камни,

Туман

Поползёт в мои сны,

И портовый джазист

Протрубит отступленье весны,

Лёд по кромке пойдёт,

И пропойно охрипнут басы,

И стивидор загонит

Вчерашний вагон на весы,

И ослабнут борта,

И кингстоны отмерят часы,

И баркас поплывёт

Умирать у песчаной косы…

********
ГОЛГОФА-ЭКСПРЕСС

Тридцать три мне минуло

И время стремится к нулю,

И вечеря в подъезде…

А где ещё водки нальют?

И на свист тепловоза

Святые слетают с небес,

И стучит, и стучит за окном

На Голгофу экспресс.

Там в вагонном сортире

Мочою пропахла купель,

Пьяный ангел, икая,

Влетает под утро в купе.

Благовествует деве,

И, слушая девичью брань,

Смотрит кротко в окно:

Остановка. Вокзал. Гефсимань.

Здесь я жду на перроне,

Здесь вхожу я в вагон. Благодать

На меня снизошла.

Здравствуй, дева, пречистая мать!

Это я, твой сынок,

Это я, чрева чистого плод!

Что, опять материшься?

Ну ладно… Пошёл я… В народ.

А народ — всё с газетой,

На строчках — яиц шелуха.

Рот кривит, чешет яйца народ

В ожидании греха.

На хер, на хер, народ!

Я пойду, закажу себе чай.

Ах, прощай, мой родной!

Я надеюсь —

Навеки прощай.

Проводник мимо чашу пронёс,

И спасибо ему.

Съехав, щёлкнула дверь…

Заключён я, должно быть, в тюрьму.

Там охрана вагона

Опять разыграла хитон.

Хит сезона — «очко»,

Три гвоздя я поставил на кон.

Мне навязан билет,

Я невольный теперь пассажир.

Моей рожей засветятся

Скоро в церквях витражи.

Мою кровь прополощут во рту,

Мою плоть изгрызут.

Мои волосы в ладанку сунут,

И купят слезу.

Всё такая туфта, всё такая тщета,

Стук колёс.

Или в дверь постучали?

Должно быть, Иуда донёс.

Он всегда не ко времени

С вечным усердьем своим.

Видно, дёрнул рычаг.

Замедляется ход… Тормозим.

Контролёры… Билет? Перепутал?!

А номер какой?

Двадцать пятый? В Москву? Не в Голгофщину?!

Выскочу! Стой!

На разъезде глухом, с чемоданом,

В терновом венце,

Расписанье читаю… Где ж путь тот

С Голгофой в конце?

Будет к вечеру поезд,

Коль верить затёртым листкам.

А не будет — поеду в Москву.

Распинают и там.

Александр Уваров (С)

********

Р О Г Е Р В И К

В редкий миг,

Как недвижна луна

И на небе покой,

Влажным корнем сосны

Время пить

Забродившие соки

Тёмной талой земли,

И с лесной

Непроглядной тоской

Вновь брести по болоту

Под хруст

Прошлогодней осоки

На три века назад,

В камень ветром

Оглаженный круг,

Под петровский ботфорт —

Быть тут пусту

До звона железа.

Кандалами до крови

Мой каторжный берег истёрт,

И резцами до сути

Мой каторжный берег изрезан.

Здесь я не жил… О, нет!

Этот воздух глотался не мной,

Время ноздри не мне

Отрывало клешнёй Оренбурга,

Но от Яика к Балтике

Вновь меня гонит конвой,

И на дыбе башкир,

И клеймёная воет подруга.

Здесь на дамбе надонной —

Мой камень,

Четвёртый в ряду,

Здесь мой Остров Ржаной

Был разломан тяжёлой буханкой.

Здесь в чахотке лежал

И три ночи метался в бреду,

И последний мой день

Кровью тёмной до корки исхаркан.

Пылью скрип и вокруг

Искрошённый плитняк, и стеной

Крепостною придавлен был… Знать, погребение вскоре.

Упокой со святым Николаем в воде ледяной,

Что сочится из грунта

Под весом Балтийского моря.

********

Сосчитает деревья лесничий

Луна убежит

Впереди

В нетерпении

Тень завиляет хвостом

Пустота на погосте

Скакнув

Обернётся крестом

Осенит

И захватит

Затянет

И заворожит.

********

Я для тебя приготовил

Рассеянный дождь

Долгие дни

К рваной кофте

Подколота брошь

Брошу я в россыпь

Размахом

Оранжевый свет

Свежая просека

Там,

Где лесов уже нет.

Я к октябрю приготовил

Сухую траву

Ветром

Размолоты зёрна

И маршем браву…

Нет, не бравурным,

А просто —

Гулять и гулять.

Глухо в душе,

Тишина

Третьим лишним опять.

*********

Пёс,

Друг мохнатый,

Сбегай к поляне,

Там

Луна наливает

Свет свой молочный

Котам

В плошки глубокие

Сонных осенних озёр

Мы до сих пор

Не видали того,

До сих пор.

С полной луны

Капли падают с полной луны.

У конуры твоей

Миски до края полны.

Призрачный друг мой

Не лает, не лает в ответ,

Только лакает

Полночный струящийся свет.

*******

С ниткой по миру

Бредёт и бредёт нагота

Дыры, всё дыры

И в сердце живёт пустота.

В старой квартире

Один загибается гвоздь

Корочку сыра

Подбрось моей мышке,

Подбрось.

Линии лестниц,

У двери — затихший звонок.

Тени

Ступени

Ложатся волною у ног.

Стерпится ненависть,

Переболеет любовь.

Время надеяться,

Время надеяться

Вновь.

********

Ещё поём

И в облаках

Хожденье строем

И подыхаем

На руках

Хрипим героем.

********

Позёмкой зима

Проползёт,

Не подняв головы,

Седою косой

Проведя

По асфальту Москвы.

Просоленный снег

На обочину

Ветер сгребёт,

Ворча и ворочаясь

Он

На сугробах уснёт.

********

Помолись о безумном,

Хлебнувшем

Козлиной мочи.

Черепки под ногами

Стучат

Колотушки в ночи

На обходе

Пьяны сторожа

И полночна тоска.

Смерть уздою держа,

Чёрный всадник мой

Прочь поскакал.

**********

Блядь,

Пойми меня правильно —

Мы не одни

У маменьки,

Мы не одни

У Господа

Роспись по телу

Оспою

Не достаётся…

Очередь!

Пьянь

Сыновья и дочери,

Тварь

Разлеглась в безвременьи,

Грязь

От пизды до темени.

**********

ВОИН ФАРАОНА.

Я ранен под Библом,

Из глаза торчит

Три дня и три ночи

Обломок стрелы.

У нас с медициной —

Не очень,

Хотя и получше,

Чем, скажем, в Лагаше и Кише…

Потише, шакалы!

И вороны тоже,

Потише…

Тутмосом взяты Библ,

Кадеш

И до хеттов

Меч!

Долетели до Кипра

Кедровые ветры

Пальмы порублены в щепки,

Сладкие соки

Тёмные вина

Бродят

В кувшинах высоких.

Нас поминают,

В даль

Погребальные лодки.

Нас называют

По именам

Коротким.

Грузят на лодки

Робкие души

И пряность.

Нас не осталось.

Нас уже не осталось.

Тело

Под солнцем.

Пекло печёт чернолицых.

Входят кочевники

В наши пустые столицы.

А я вот

в отлучке,

Вечной отключке

Пустыне

Псы по кускам

Собирают меня

В Палестине.

**********

САМУРАЙ ИВАН ПЕТРОВИЧ.

Самурай Иван Петрович

Свой живот кинжалом режет

Под горою Фудзи сидя,

Запах сакуры вдыхая.

Телепузики хлопочут,

И героя отвращают

От великого деянья

Недостойными словами.

Дескать, твой живот, Петрович,

Лучшей участи достоин:

Не кинжала самурая,

А глотка огня хмельного.

Лучше тёплой выпить сакэ

Под весёлую частушку

О сёгуновой мамаше

Пусть в Киото всем икнётся!

Жить весёлым и свободным,

Не высовывая носа,

Чтоб его не оторвали

Злые сёгуновы слуги.

А влеченье это к смерти

Старомодно и нелепо,

Негигиенично, кстати,

И плохой пример для юных.

Но Петрович глух к советам,

Слабых он словам не внемлет:

Кимоно уже порезал,

И до живота добрался!

Красный цвет на белом шёлке,

Тинки-Винки плачет горько

И под сакурой героя

Телепузики хоронят.

**********

Приходи,

Не видящие свет —

Здесь неон

Горит над головою.

Двери нет,

А в общем-то —

Привет!

Закусившим сорною травою.

Распродажа —

Битое стекло.

Похрустим, как будто леденцами.

Что под ночь

На острое влекло?

Что за дурь

Заигрывает с нами?

Чудеса, любезный, чудеса!

Фонари над спелой беленою.

Кто мозги до крови расчесал?

Кто со мною?

Кто опять со мною?

**********

Для гниющих младенцев

Закончен завоз молока,

И железо бидонов

Гудит:

«Упокой! Упокой!»

Здесь усталый мой дьявол

Останется вечно с тобой,

Здесь светло и прозрачно,

И серою пахнет слегка.

Я ушёл на минуту,

Узнать,

Хороши ли дела

В огнедышащих рвах,

Где эринии дуют на прах.

Всё в порядке.

Как прежде.

В знакомых до боли местах

Пребываем и ныне,

Спалёны Аидом дотла.

**********

Валькирия

Белокурая фрау

Волками правит.

Я умею сжигать дома,

Разводить бензином краску.

Моя каска

Покрыта пеплом

Цвета «фельдграу».

Я умею быть добрым

С противогазным хоботом

Моя доброта в дыму

Слезит понемногу,

Пропадает пропадом,

Иногда

Воет утробно.

Я брожу по лесам,

Ищу партизан

И солдат,

Отставших от части.

Я прав отчасти,

И не прав отчасти.

Моя слеза

Очищена двойной возгонкой

С душою тонкой,

Тонкой

В натяге удавкой

Рисую полосы

По окружию шеи.

Мне снятся ночью мишени,

А по пятницам —

Берроуз и Кафка.

**********