Бесплатный фрагмент - Тайны старого дома, или Полтергейст

Предисловие

Дорогие молодые читатели, держитесь, перед вами почти исторический фэнтези роман. А значит вас ждут упоминания неведомых вам средств коммуникации, и даже незнакомые слова, например — печатка. Когда начиналась эта история, на дворе шёл 1997 год. Не было мобильных телефонов, интернета, навигаторов, социальных сетей и Ютуба. Мир был совсем другим.

Чтобы помочь вам разобраться в этой ушедшей жизни в книге размещены сноски, объясняющие всю эту древнюю белиберду.

Не испугались? Любопытно? Тогда вперёд.

Пролог

Моя мать — простая пастушка, мой отец — самый лучший в округе специалист по спецэффектам. Вы спросите, каково жить в такой семье? Ну, если учесть, что кроме меня в нашем доме ещё трое детей, а я самый младший и самый никудышный из всех, то вывод напрашивается сам собой. Моё детство было не самым весёлым из всех мне известных. Первые десять лет своей жизни я постоянно метался между бесконечными причитаниями матери и нотациями отца. Сколько себя помню, он вечно твердил, будто я ни на что не способен, и всё валится у меня из рук. И непременно добавлял, что я, скорее всего, не его сын, а дурака-соседа. После таких разговоров между родителями вспыхивали ужасные ссоры. По малолетству я был уверен, что мамино предназначение состоит именно в том, чтобы всю жизнь доказывать отцу, что она пусть и не отличается умом и известностью, но зато кристально честная женщина. Намного позже я осознал, что из всех её детей, лишь я один действительно пошёл в неё… Но это немного другая история. А тогда, хоть я и ненавидел отца всей душой за его бесконечные попрёки, а всё же знал, что во многом (ах, слишком во многом!) он был прав. Я ничего не мог сделать как следует. Стоило мне только взяться вколотить гвоздь, как молоток мгновенно отшибал мне палец. Как-то раз я захотел помочь брату починить телегу, и тот, скрепя сердце, доверил мне подержать её, пока он меняет колесо. Но внезапно ноги мои отказали и подкосились сами собой. Боже, вы бы слышали, как называл меня брат, когда догонял телегу, катившуюся вниз по улице на оставшихся трёх колесах, и по дороге теряющую другие свои составляющие. Впрочем, вы-то не слышали, а вот все наши соседи — да. Именно с тех пор меня и прозвали Неудачником. Я уверен, сейчас в нашей деревне нет ни одного человека, который бы помнил моё настоящее имя.

Всё это было бы вполне терпимым для маленького босоногого мальчишки, если бы не… занятия. Только заслышав это слово, я старался скрыться как можно дальше. Но, пожалуй, вы не сможете понять мои чувства, если я не объясню подробнее: как я уже говорил, наш отец был довольно известным специалистом по спецэффектам и, естественно, старался передать своё мастерство. К сожалению он наотрез отказывался брать учеников со стороны, утверждая, что у него четверо замечательных сыновей, которые, конечно же, смогут заменить его, когда придёт время. Представьте себе, в этот список преемников был включён и я, а потому каждую среду и пятницу для меня наступали самые страшные четыре часа. Я обязан отдать должное отцу, ведь он был очень настойчив и упорен в своём желании «сделать из меня человека» и «обеспечить моё будущее». Его не остановили ни постоянно падающие у меня из рук химикаты, ни огромная дыра в полу кухни, появление которой тоже не обошлось без моего участия, ни взрывающаяся в саду капуста. Даже после того, как я уронил горящий фитиль, в результате чего подчистую сгорел сарай, который являлся его основным рабочим местом, он не перестал два раза в неделю таскать меня за уши на занятия и отвешивать мне затрещины, когда что-нибудь в очередной раз выходило не так.

В день моего рождения (мне исполнилось одиннадцать лет) мама постаралась устроить настоящий праздник с шикарным застольем ну и, конечно же, с фейерверками. Сначала всё действительно шло великолепно — гости веселились, поздравляли меня и родителей, а кое-кто даже принёс подарки. Еда и питьё были отменными, но, когда очередь дошла до огромного торта, над которым мама корпела целый день… Вот тогда-то всё и случилось. Я, по праву именинника, должен был отрезать по куску родителям, но случайно (с моим-то умением!) начал резать не той стороной ножа. Вы спросите: «Разве много сторон у ножа, и можно ли ошибиться?» Поверьте — у меня такие фокусы получались запросто. Я изо всех сил давил на нож, но тупой край лишь сминал торт, а вовсе не резал. Я не понимал, что происходит и по инерции продолжал давить до тех пор, пока не наткнулся на тарелку. Видите ли, бисквиты моей мамы настолько воздушны… Впрочем, не будем отвлекаться. Когда я очнулся, чудесный трёхэтажный красавец-торт был непоправимо испорчен. Он стоял, нелепо перекосившись на один бок, розочки и ангелочки из крема неторопливо стекали на белоснежную скатерть, а мама… плакала. Вероятно, какое-то из этих событий окончательно доконало отца. Он медленно встал из-за стола, и так же неспеша взял в руки висевшую на заборе плеть.

Солнце давно зашло, а я всё сидел в сарае и ревел. Побитый, уставший и униженный, я был в таком отчаянии, что не мог подняться с места. Внезапно, сквозь собственные всхлипывания и трещание цикад я расслышал голос матери: «Эй, Неудачник, негодный мальчишка, а ну-ка марш домой немедленно!» Мама была единственным человеком, который всегда называл меня по имени. Но в тот момент, когда и она, уподобившись остальным, сделала вид, что забыла его, во мне будто что-то сломалось. Я выскочил из сарая, и что было сил побежал к воротам. На моё счастье (или беду) калитка была открыта.

Я бежал так, словно за мной гнался огромный страшный зверь. Наверно, я убегал от себя, от всех унижений и боли моей жизни. Опомнился я только у столба, отмечавшего конец нашей деревни. Я разглядывал его, как будто увидел впервые, и, наконец, когда в моей памяти навечно отложилась каждая его вмятина, каждая царапина, каждое имя, вырезанное ножичком на его лоснящемся боку, я глубоко вдохнул, зажмурил глаза и сделал шаг вперёд, в неизвестность, в края, лежащие за пределами маленького островка моего детства. Так, в день своего одиннадцатилетия, я убежал из дома.

Я долго шёл по пыльной и узкой дороге почти не видя ничего вокруг. Я не знал, куда направляюсь, где и на что собираюсь жить… Я не думал даже о том, собираюсь ли жить вообще. Одно было ясно — домой я не вернусь. Жгучий стыд, яростная обида, щемящее одиночество — поглотили всё моё внимание. Я и сам не заметил, в какой момент со всех сторон меня окружили высокие деревья. «Неужели я успел дойти до самого Чёрного леса?» — была первая здравая мысль, пришедшая в мою голову. Про Чёрный лес ходили странные и страшные слухи. Будто бы в нём обитали загадочные существа, которые несли смерть для всего живого, заходившего на их территорию. Говорили, что в этом лесу нет обычных животных, некоторые ушли сами, когда лес вдруг почернел, а оставшихся переловили и убили деревья. Да-да, вы не ослышались, люди рассказывали, что стоит кому-то забрести в лес поглубже, как деревья сдвигаются, стараясь раздавить его, и нельзя сбежать от них, нельзя спрятаться, ибо они вездесущи.

Оглянувшись, я убедился, что лес вокруг меня действительно чёрного цвета, но у меня уже не было сил чего-либо пугаться. Покрасневшими от слёз глазами я осматривал место, куда занесли меня глупые и непослушные ноги. Дорога, по которой я шёл, внезапно превратилась в еле заметную тропку, теряющуюся в непроходимой чаще. Я понимал, что надо обдумать серьёзный вопрос — что делать дальше — но никаких мыслей по этому поводу не возникало. Хотелось забыть, не думать, очнуться от этого страшного сна в своей постели… И чтобы завтра — мой день рождения. И чтобы никогда и ни за что не перепутать — где какая сторона ножа. По инерции я сделал ещё несколько шагов вглубь леса и, лишь осознав реальность происходящего, остановился. Господи, как же я устал! Не было сил буквально ни на что. Ноги мои подкосились и, шатаясь, словно пьяный, я кое-как подполз к ближайшему дереву. Внезапно в глазах у меня потемнело, усталость навалилась на плечи с такой силой, что я, как мешок, рухнул в высокую чёрную траву.

Когда я открыл глаза, было утро, а я, как ни странно, был всё ещё жив. Солнечные лучи пробивались сквозь шатёр из деревьев, образуя странные, загадочные, но прекрасные узоры. Их очертания напоминали мои сны. Гордые единороги, огнедышащие драконы и другие непонятные и незнакомые существа наполнили эту ночь для меня кошмарами и сказками. Мне кто-то говорил, что сны — лишь отражение наших фантазий, воспоминаний прошлого, а иногда и будущего. Но моё не очень богатое воображение никогда прежде не шутило со мной так. Откуда одиннадцатилетнему мальчишке взять столько прошлого, чтобы представить, скажем, такое — два огромных горящих глаза, прозрачный лоб и затылок, рёв, как у тираннозавра, и огромная скорость.

К счастью, я не успел припомнить всех чудовищ из моего сегодняшнего сна, какое-то неясное движение за кустами отвлекло от страшных видений. Внезапно я услышал, как кто-то поблизости произнёс: «Что за чёрт, куда это нас занесло? Дорога почему-то кончается…» Как оголтелый я бросился на шум, ведь там дорога, люди, а значит — я спасён. Когда я всё-таки выбрался из леса, по пути собрав на себя все встречные колючки и разорвав рукав о торчащий, как указующий перст, острый сук, моим глазам предстала не очень-то радостная картина. Если сказать совсем честно — я здорово испугался и, поверьте, было чего. Посреди пыльной дороги, буквально в двух шагах от меня, стояли и ругались на чём свет стоит… горики.

Если вы по какой-то причине до сих пор не знаете, кто такие горики, я объясню. Когда-то давно жил в одной деревне человек, и всем, кто окружал его, он приносил одни лишь беды. За это люди и прозвали его — Горе. Рассказывали, что, когда он был малышом, некий чёрный маг наслал на него проклятье. Так ли это — доподлинно неизвестно, но с возрастом парень стал причинять всё больше хлопот и, как только ему исполнилось пятнадцать, родители выгнали его из дома. Он стал бродягой, ходил по дорогам, пугал людей. Нет, не специально, просто все знали, как выглядит Горе. Да и узнать его было нетрудно, ведь ни один портной не решался шить ему одежду, ни один цирюльник — стричь и брить его, никто не брал его на работу, все шарахались от него, как от чумы. Как и на что он жил, я не знаю, но Горе всегда был в обносках, босой, с длинными нечёсаными волосами и огромной бородой. О том, как кончил он свою жизнь, история умалчивает, но с тех самых пор появились на дорогах и другие такие «Горе». Они были молоды и никчёмны, им было забавно пугать людей, воровать и безобразничать. Эти ребята сами придумали название своей касты — горики. Теперь, я думаю, вы понимаете насколько оправдан был мой страх, ведь встреча с этой бандой никого ещё до добра не доводила.

Я попытался нырнуть обратно в кусты, но сделал это слишком поздно, они заметили меня.

— Эй, парень, а ну поди сюда, в натуре! — прокричал мне более рослый из них.

Да, мне сильно повезло, их оказалось только двое, и, как выяснилось, я был им просто необходим, причём живой.

— Эй, малец, да ты не шугайся так, иди поближе. Слышь, мы тут слегка того, заплутали в общем. Ты здешний? Вот, мой друг говорит, что это Чёрный лес, а я говорю, не может того быть. Что скажешь-то? — продолжил бугай, сграбастав меня за шкирку.

Мой голос слегка подвёл меня, но после нескольких минут усилий и встряски, которую устроил мне по доброте душевной здоровенный горик, я, наконец, смог выдавить: «К-кажется — да, Ч-чёрный!»

— Да? А что же ты там делал, ведь из Чёрного леса не может выйти ничего живого? Может, ты уже труп?.. — прищурив свои, и без того узкие, глаза и слегка склонив голову набок, спросил маленький горик.

Здоровяк всё это время держал меня за плечо, но после слов друга резко отдёрнул руку, как от огня.

— Ну что вы, я живой, и даже очень. Я вчера брёл по дороге, заблудился, и оказался здесь. А потом упал и заснул, а когда проснулся, было уже утро, я услышал ваши голоса и побежал. Вот, рубашку порвал и штаны, и обкололся весь… Не бейте меня, пожалуйста!

Слова на удивление легко слетали с моего языка, а где-то в середине фразы к ним присоединились и слёзы, крупными жгучими каплями побежавшие по щекам. Мне было совсем не стыдно и не страшно плакать перед этими людьми, и я плакал. Наверное, дело было в том, что, как и они, я был сейчас отверженным, бездомным и несчастным. Мои излияния прервал большой парень: «Эй, ты, как тя звать-то? Как? Пол? Ну и лады. Пошманали отсюда, ребята. Нам здеся делать нечего, обратно по дороге пойдём. Авось встретится кто, подскажет… Ты это, меня Артом зови, а этот маленький — Стóртан. А по-другому его ещё Змеем кличут. Ну а сам-то откель будешь?»

Пока мы искали перекрёсток, с которого они свернули на эту гиблую дорогу, я успел рассказать всю историю моей жизни, а также узнал, что:

Во-первых — я наверняка настоящий горик, просто раньше не догадывался об этом, а посему,

Во-вторых — я обязан пойти с ними, ведь мне всё равно некуда деваться. И,

В-третьих — они идут на ежегодное «Кострище», на Сухую гору.

Я не стал спрашивать, что такое это самое «Кострище», поскольку само слово вызывало очень неприятные отклики в моей душе. На ум сразу приходили ведьмы с их шабашами, человеческие жертвоприношения, жуткий хохот, пьяный отвар, свары и заговоры… ну и тому подобное. Я уже давно приметил — если чего-то очень не хочется знать, то спрашивать точно не следует, тебе и так обязательно обо всём расскажут, да ещё в подробностях. Так оно и случилось, но немного позже. А в тот момент я был счастливым и беззаботным от своего неведения, а горики всё пытались выведать у меня, где же находится эта Сухая гора. Мне пришлось долго объяснять, что за свою не слишком длинную жизнь я не так уж много раз покидал родную деревню, а точнее — всего дважды. Первый раз я ездил с отцом на Торги, а второй — к доктору, когда у меня заболел живот. Боль была такой сильной, что путешествие вспоминалось мне длинным пятном зелёного цвета, раскрашенным, будто мазками, неясными бледными пятнами лиц проходивших мимо людей. Наконец, после пятой провалившейся попытки вытрясти из меня нужные им сведения, они совсем отчаялись. Змей стал как-то нервно дёргать рукой в направлении висевшего у него на поясе длинного ножа, а Арт всё больше пыли поднимал с дороги, с силой вгоняя ноги в землю на каждом шагу. Именно тогда я впервые увидел свою смерть, она ясно замаячила у меня перед носом. Конечно, позже я часто встречал её, и пару раз мы даже беседовали, но, поверьте, при знакомстве эта женщина производит неизгладимо-ужасное впечатление. Я побледнел, как лист бумаги, голова моя кружилась, и я еле тащился за моими новообретёнными знакомыми.

От вероятной гибели в самом ближайшем будущем меня спас появившийся на дороге человек. Скорее всего, это был наёмный крестьянин, который шёл в соседнюю деревню, чтобы найти новую работу. Конечно, при виде нашей компании он немного струхнул и дал такого стрекача, что лучшие спринтеры нервно икнули бы от зависти. Когда Змей, наконец, догнал его и вежливо попросил присоединиться к нам на некоторое время, дабы мы смогли задать ему несколько вопросов, он так запыхался, что не мог произнести ни слова. Горики убеждали его около десяти минут, прежде чем мужчина всё-таки поверил, что мы не угрожаем и не запугиваем, а просто хотим разузнать дорогу к Сухой горе. Лишь после этого он немного оттаял и даже попытался помочь нам. Но вот беда, ни Арт, ни Стóртан понятия не имели, какая из Сухих гор им нужна, серая или жёлтая. После долгого и запутанного диалога Змей предложил парню рассказать нам обе дороги. Так я узнал, что Стóртан умеет писать и даже составлять карты. Когда они закончили, я уже намного лучше понимал, куда нам нужно попасть, а мой желудок — чего он хочет больше всего в настоящее время.

— Эй, ты чё встал как вкопанный? Захотел здесь остаться? Пошли, Пол, дорога зовёт! — Арт даже попытался подтолкнуть меня, но я лишь пропахал носом небольшой участок дороги и замер.

— Пойдём, малыш, нет времени разлеживаться. Ну, давай же, вставай!

И тут я решил испробовать на них то, что у меня всегда получалось очень неплохо, а главное неизменно работало — я заныл.

— Солнце уже вон как высоко! А у меня со вчерашнего вечера ни крошки во рту не было! Я есть хочу-у-у! И пить тоже-е-е! У меня сил не-е-ет! Есть хочу-у-у!!!

Их лица вытянулись от удивления. Неужели они не думали, что у кого-то может возникнуть потребность в еде? Может горики вообще этим не занимаются, а питаются солнечным светом или ужасом своих жертв?

— Ну ты и нытик, пацан! Сколько, говоришь, тебе стукнуло? Одиннадцать? Ну ваще!.. Лады, подымайся, авось надыбаем тебе че-ни-то пошамкать. Ну ваще!.. — ошарашенно проговорил Арт.

— Ещё раз сделаешь так — порешу, — почти безразлично бросил мне Стóртан.

Кажется с тех самых пор я больше не ныл никогда.

Примерно через час мы вышли на ту дорогу, которая должна была привести нас к одной из Сухих гор — жёлтой. Мы решили начать с неё, поскольку серая — это уж слишком просто, да и звучит не так красиво. Солнце уже начало склоняться к западу, в канавах по краям дороги шелестела и сыпала семенами высокая трава, а впереди, примерно верстах в двух от нас пылила повозка. Как только Змей понял, что пыльное пятно планомерно увеличивается, а значит — повозка движется нам навстречу, он замер на несколько секунд, а потом вдруг начал толкать нас в ближайшие кусты. Арт прекрасно сообразил, что от него требуется, а вот я… Почему-то в тот момент я подумал, что горики решили пообедать мной, а потому начал отчаянно сопротивляться. Я кричал, пинался, царапался и даже кусался — откуда только силы взялись! Арт держал меня под мышки как котёнка, и мои пинки были ему совершенно нипочём. Наконец Стóртан снизошёл до того, что объяснить мне происходящее. Он не повышал голос ни на минуту, но сквозь свои вопли я отчётливо услышал: «Ты всё ещё хочешь есть? Тогда слушайся без базаров!» Я тут же перестал сопротивляться и покорно вошёл в ближайший куст крапивы. Нет, Арт не дал мне снова заорать, когда я, в буквальном смысле слова, ошпаренный выскочил оттуда. Он зажал мне рот своей огромной лапищей и, слегка приподняв над землёй, быстро втащил меня за совершенно нормальные, ничуть не колючие и не жгучие кусты.

Тем временем повозка уже настолько приблизилась к нам, что можно было подробно разглядеть не только того, кто ею управляет, но и что скрывают за собой её распухшие от невероятных нагрузок, свежеокрашенные деревянные борта. Без сомнения — это была повозка купца. Видно, он очень спешил на вечерние Торги, раз так гнал до предела заполненную различными продуктами телегу. Я сказал — продуктами? О, да! Чего там только не было: буханки хлеба, свинские окорока жареные и копчёные, различные овощи и фрукты, молоко и сыры, в общем всё, о чём я так мечтал в эту минуту. Так вот, когда повозка приблизилась, Стóртан вдруг резко выпрыгнул на дорогу, прямо под лошадиные копыта. Вам никто не говорил, что лошади бояться змей? Ну, так я удивлю вас новостью покруче: даже больше, чем змей, лошади боятся гориков. Несчастная кобыла, испытав двойной шок от внезапно увиденного, бешено заржала и, встав на дыбы, попятилась назад. Телега, конечно же, накренилась, а возница успел соскочить на землю, но не слишком удачно — покачнулся и плюхнулся на зад. Перепугался он знатно, во всяком случае, размеры его глаз поражали всякое воображение. Тут Стóртан, до сих пор спокойно стоящий посреди дороги, подошёл к купцу и вежливо протянул ему руку, предлагая подняться на ноги.

— Извините, милый друг, я не хотел напугать вас своим появлением, но что не сделает с голодухи бедный горик, — преувеличенно спокойно и тихо произнёс Змей.

Хозяин повозки мгновенно понял всё. Куда разумнее расстаться с частью груза, но сохранить жизнь, правда?

— Берите, что хотите, только не трогайте меня! Пожалуйста, кушайте, угощайтесь на здоровье! — пролепетал он.

Пока Стóртан и Арт помогали купцу расстаться с частью его груза, я отсиживался в кустах. Я был в ужасе, ведь это же настоящее ограбление, а я был его свидетелем и не помешал. Но когда через полчаса мы развели костёр, погрели на нём великолепные, мягкие, толстые, ароматные и бесконечно нежные окорока, когда я набивал себе рот хлебом, овечьим сыром и ещё всякой всячиной, когда я упивался вкусом блюд и жирностью молока, а мой желудок довольно урчал, как пригревшаяся на солнце кошка, в этот блаженный миг всякие угрызения совести оставили меня. Я был счастлив. Я гордился Стóртаном, который так удачно раздобыл для нас всё это великолепие, и Артом, который помогал ему. Я гордился даже собой, уж не знаю за какие заслуги, но гордился.

Позже, когда уже сытые и довольные мы сидели у костра, Стóртан и Арт допивали вторую бутылку красного вина, а сумерки, сгустившиеся вокруг нас, приятно давили в спину, заставляя придвигаться всё ближе к тёплому и такому домашнему огню, как-то незаметно завязалась беседа. Начало ей, как ни странно, положил я, проявив присущее мне любопытство.

— Стóртан, скажи, а откуда ты умеешь писать? — решился заговорить я. — Все болтают, что горики ничему не учатся, в школы не ходят, а только бродяжничают…

— Знаешь, малыш, я ведь не всегда был гориком, — нехотя ответил Змей. — Я стал им четыре года назад, после одного случая… А, впрочем, это не важно…

— А я стал гориком в пятнадцать, когда мамка моя умерла, и нас, всех четверых, взяла к себе тётка. Ой там и худо было! Вот, например… — начал было рассказывать Арт.

— Эй, Арт, уймись, малец спросил меня, а значит моя история первая. Или ты хочешь со мной поспорить? — спросил Змей, медленно протягивая руку к ножу.

К счастью, Арт выпил недостаточно много для того, чтобы затевать ссору с нетрезвым Стóртаном. Он лишь развёл руками, предлагая другу продолжить.

— И не перебивай меня больше, Глыба, — процедил, успокаиваясь, Змей. — Так вот, до моего ухода из этого грязного мира, я был… в общем, я занимался в Школе Учителей в Приме. Да, малыш, я должен был стать учителем географии и истории, и каждый день возиться с такими же сопляками, как ты. Не думай, я, в общем-то, люблю детей, несмотря на их капризы и несносное поведение… Знаешь, пожалуй, я был бы счастлив, прожив свою жизнь учителем, но эта «змея» испортила мне всё…

— Да уж, насчёт детей ты прав! — не утерпел и вставил своё слово Арт. — Лично я был ещё тем подарочком… Однажды тётка поручила мне вешать бельё, а я, вместо этого решил научиться ходить по верёвке, ну, видел, как эти циркачи на праздничных Торгах? О, какой переполох был во дворе, когда я сверзился оттуда! Правда, мне повезло больше, чем той курице, на которую я шлёпнулся, она этого не пережила, бедолага. Как убивалась тётка, как блажила, ведь это была её лучшая несушка! А уж когда я нарисовал мишень на стене амбара и принялся бросаться в неё камнями… А чего — парню надо владеть оружием. Так? Нет? Ну дык сарайчик оказался хлипкий, н-да. Или я булыжник взял большой. В общем, пробил я эту стену наскрозь. А за ней, ой мамочки!.. Раскурочил я немало: запас яиц на неделю, две крынки молока от соседской коровы (по пять монет за каждую!) и три бутылки самогона дядькиного производства. Вот тогда тётка и сказала мне: «От тебя одни беды, Артагон! Шёл бы ты в горики, хоть убрался бы наконец с моих глаз!» На следующий день я и свалил.

Змей скрипнул зубами и выразительно посмотрел на Арта. Тот как-то резко замолк, хотя вроде ещё минуту назад собирался рассказать очередную смешную историю из жизни. Воцарилась неловкая тишина. Я переваривал то, что поведал Артагон (странное имечко, хотя мне ли судить). Его история была мне очень хорошо понятна. Уж если я, довольно щуплый для своего возраста, умудрялся доставлять много неприятностей родным, то что же говорить про такого здоровяка, как он. Тем не менее, я по-прежнему не понимал, почему Стóртан уже во взрослом возрасте решился покинуть свою устроенную жизнь и уйти в горики, в нищету и бездомность.

— Стóртан, а что же случилось с тобой? Почему ты всё бросил? Тебя укусила змея? — уточнил я.

Змей как-то нехорошо взглянул на меня, оценивающим таким взглядом. От этого мне окончательно стало не по себе, как будто ночь внезапно подступила совсем близко, и дунул холодный ветер одиночества. Я нервно поёжился и придвинулся ближе к костру. Арту тоже, наверное, показалось, что слегка похолодало. Он поднялся и подбросил в огонь немного свежих дров. Шипение дерева и неожиданно разлетевшийся сноп искр вывели Стóртана из его зловеще-задумчивого состояния, и он заговорил:

— Да, Пол! Можно сказать и так… Запомни, малыш, произойти может всякое. Даже если жизнь твоя благополучна и идёт как по маслу, судьба сможет найти место, чтобы поставить большой жирный крест на всём. Так и случилось со мной. Вообще-то, ты ещё мал, чтобы слушать эту историю… Но, так и быть, вкратце я тебе расскажу. Дело было в женщине, дочери хозяина дома, где я арендовал комнату на время учёбы. Знаешь, ведь Прима — маленький городок, и Школе Учителей там приходится туго. Своего общежития у нас не было и, вот, приходилось арендовать… Да-с…

Змей нервно потряс бутылку, которую держал в руке, но та давно была пуста. Тогда он полез в котомки, долго копался там и, наконец, достал новую бутыль вина. Откупорив её и сделав большой глоток, он продолжил.

— Так вот, когда мы познакомились с Ирэнкой, она мне сразу понравилась, да и я ей вроде приглянулся… Через месяц мы уже открыто говорили друг другу о любви, а ещё через два — строили совместные планы на всю оставшуюся жизнь. Я попросил руки Ирэнки у её родителей, они были не против, только хотели подождать со свадьбой до окончания моей учёбы. О, они были очень довольны, что их дочь выйдет за учителя, а потому нам с Ирэнкой многое позволялось. И прогулки на всю ночь, и сидение на скамье перед домом в обнимочку, и даже поцелуи украдкой, всё нам прощалось. Но однажды, в конце последнего цикла моего обучения, мне пришлось уехать на практику в отдалённую деревню на целый месяц. Ирэнка так плакала, провожая меня! Это была невыносимая пытка — не видеть её, не слышать её голоса, не чувствовать её запах, и, когда появилась возможность вернуться пораньше, я тут же ей воспользовался. Наконец свершилось — я на крыльях любви летел к своей Ирэнке! По пути я загнал двух лошадей, вот об этом я действительно до сих пор жалею. То, что ждало меня в Приме, не стоило жизни несчастных животных. Да, она была не одна. Красивый, стройный мужчина в одежде заштатного мага сидел на нашей с Ирэнкой скамейке, держал мою любимую за руку и что-то нежно шептал на ушко. Я подлетел, не помня себя, схватил за грудки этого… мажонка. И вдруг Ирэнка сказала: «Стóртан, познакомься, это мой муж». Потом я долго болел. На лечение ушли все мои деньги, экзамены я пропустил, да и не хотелось возвращаться в Школу, где все знали о моём позоре. Так я и стал гориком, малыш, — Змей замолк, сделал огромный глоток вина, поперхнулся, откашлялся, вытер глаза.

Я уже подумал, что история закончена, и сидел как в воду опущенный, не в силах подобрать слова утешения… поддержки… Но неожиданно Стортан продолжил совсем другим тоном. Яростно и жёстко он проговорил:

— И вот тебе бесплатный совет: если у тебя в жизни всё хорошо, если ты строишь какие-то планы, и они близки к осуществлению, не общайся с женщинами ни под каким предлогом! Ну всё, разболтались! Спать пора, братья горики! Подкинь дровишек, Арт, давайте устраиваться.

С этими словами он отвернулся, плотнее закутался в дорожный плед и затих. Вскоре и мы с Артом, так и не проронив ни слова, улеглись и заснули. Всю ночь мне снились змеи с прекрасными женскими головками.

Когда Змей разбудил меня, солнце уже высоко поднялось над деревьями, вовсю щебетали птицы, а на костре весело потрескивали оставшиеся свинские окорочка. Мы сытно позавтракали, но разговаривали мало, видимо всех смущала вчерашняя откровенность. Покончив с трапезой, мы быстро побросали всё в котомки и, затушив костёр, продолжили путь к Сухой горе.

Пол дня мы просто шагали и шагали по дороге. Поначалу я вертел головой, но вскоре убедился, что смотреть не на что — леса, поля, опять леса, пыльная дорога, бегущая между ними — вот и все приключения. Так мы и топали до обеда. Иногда Арт развлекал нас забавными историями из своего детства, а Стортан только крутил свой ножик и отмалчивался. Наконец, мы решили устроить привал на берегу небольшой речушки. Я уже собрался с удовольствием перекусить и вытянуть уставшие ноги, но горики сказали, что пришло время глобального вытряхивания одежды.

— Мы хоть и горики, но всё-таки уважение к себе имеем, — пробасил Арт.

— Зажрут иначе, — сухо бросил Змей.

Кто и почему зажрёт — я решил не уточнять, и попросту подчинился. Не сказать, чтобы у меня или гориков было много вещей, но в процессе пыль стояла столбом над бедной речушкой. Арт справился довольно быстро. Его серые потрёпанные штаны с большой заплатой на правом колене и огромная рубаха с оборванным низом и такой же заплатой, но на левом рукаве, после пары мощных встряхиваний стали слегка ярче и вид приобрели вполне свежий. Арт отложил их в сторонку и принялся трудиться над грязно-зелёным жилетом в косую клетку, простеганным, кажется, вручную. Он мял его, тряс, тёр, но мне показалось, что жилет ни капельки не изменился, разве что верхний слой дорожной пыли слетел, да и только. В конце концов бугай сдался, повесил одежду проветриваться на ближайшую ветку, а сам занялся изготовлением новых браслетов из травы. Я заметил их и раньше, но спросить не решился, а тут как раз подвернулся удобный момент.

— Арт, а что ты делаешь? — невинно хлопая глазами, поинтересовался я.

— Браслеты плету, — логично отозвался горик.

— Это понятно, а зачем они тебе? — не унимался я.

— Надобны… — многозначительно ответил Арт, не отрываясь от своего занятия.

— Это чтобы его легче узнать было, — с усмешкой проговорил Стортан, — Видишь в толпе гориков громилу с торчащими справа клоками сена, и сразу понимаешь — Арт пришёл.

— Да ну тебя, — отмахнулся Арт, — не для того надобно. А для чего — не скажу, секрет это мой. Считай — тайный знак.

— Для единорога он их носит, — серьёзно сказал Змей. — Но ты его об этом не спрашивай.

Я открыл рот, но Стортан поднёс палец к моим губам и сильно надавил (даже стало немного больно).

— Я сказал — не спрашивай, — строго прошипел он.

Змей шипеть умел. Он вообще много чего умел, например — бить одежду. У Стóртана тоже был клетчатый жилет, только немного плотнее и с прямыми клетками. Когда Змей несколько раз ударил по нему веткой, подняв при этом облако пыли, стало видно, что жилет его тёмно-серый. Вообще, жилеты в клетку — это отличительная черта гориков, я уже вовсю раздумывал, где бы и мне раздобыть такой. Со своими штанами и рубахой Змей обошёлся так же, как и с жилеткой, и они, не выдержав его напора, стали красивого шоколадного цвета. Даже небольшие головки змей, украшавшие рукава, засверкали яркими красными пятнышками, будто маня подойти поближе.

Я сильно не старался, мои холщовые штаны и рубаха никогда не меняли цвет и не становились иными. Даже когда мама стирала их, или когда я валялся в свежей траве, или когда лазил по кустам в Чёрном лесу — они так и оставались обычного серо-бежевого цвета, точно такого же, как и в день пошивки. Может, они заговорённые? Я конечно тряхнул их для порядка, да и нацепил обратно, сделав вид, что славно потрудился.

Наконец мы всё-таки разделались и с одеждой, и с обедом. Арт уже сплёл и надел свои травяные браслеты. Солнышко ласково пригревало наши наполненные животы, и я уже совсем было собрался вздремнуть часок, как вдруг Стóртан, встряхнув меня за плечо, показал куда-то вдаль и сказал:

— Эй, пацан! Вон, гляди, видишь тот большой холм? Это и есть Сухая гора. Пошли, а то опоздаем ещё из-за тебя!

— Да, слава Богу, дорогу мы выбрали верную, это та самая гора, какая нам нужна. И правда, подъём, малец, горики не ждут, — вставая проговорил Арт. — Эй, Голова! Доставай свою бляху, а то ведь не признает никто!

— Да ладно тебе, Глыба, меня, да не признать! — ответил ему Стóртан, но всё же полез в свою котомку, поковырялся там, вытянул длинную цепь с подвеской, напоминающей трёхконечную звезду, и надел это украшение на шею.

Только сейчас я увидел, как изменился Змей за время этого привала. Он начесал свои короткие волосы так, что они торчали во все стороны, подобно щётке, а длинные пряди продолжили свободно свисать на плечи. Посреди его огромного лба красовалась маленькая загогулинка из волос, и, поверьте мне, это ему шло. Арт же позаботился о своей причёске уже на ходу, причём сделал это очень просто — он запустил свою огромную пятерню в волосы и хорошенько пошебуршал там, в результате чего на голове образовалась нелепая шапка из давно немытых и нечёсаных косм. Глядя на них, я нервно пригладил свою нехитрую причёску, но из этого ничего не вышло. Когда волосы длиной в половину мизинца — гладь, не гладь, а результат одинаков.

Честно говоря, я представлял себе Сухую гору немного повыше, позагадочнее и пострашнее, но когда мы подошли ближе, оказалось, что это просто холм, поросший сухой выгоревшей травой. Наверняка из-за этой травы его и прозвали Жёлтым. Справедливости ради, надо сказать, что холм был достаточно высоким, и сейчас, в свете угасающего солнца, покрытый мерцающими огоньками костров, он выглядел довольно впечатляюще. Между этими кострами сидело, лежало, ходило и бегало великое множество гориков. Стортан и Арт быстро нашли уйму знакомых и друзей, я не успел и глазом моргнуть, как остался один, всеми забытый и заброшенный. Как следует расстроиться по этому поводу я не успел. Стоило мне пару раз растерянно оглянуться, как ко мне подбежала, весело махая длинной веткой, симпатичная девчонка. Вы наверняка знаете, что одиннадцатилетних мальчишек ничто не пугает так, как симпатичные девчонки, вот и я впал в ступор от её появления.

— Привет! Ты здесь новенький, да? Меня зовут Каприссия, но лично я предпочитаю сокращенный вариант — Кипси. А ты с кем пришёл?

Весь этот град вопросов и информации вылился на меня меньше, чем за пять секунд, а от её высокого звонкого голоса у меня слегка закружилась голова. Следующие несколько минут я молча стоял, как вкопанный, и оголтело моргал глазами, надеясь, что в очередной раз, когда я их открою, она просто исчезнет. Так и случилось, когда я моргнул, наверное, раз в двадцать пятый, то увидел перед собой лишь пустоту. Неужели сработало? Хорошенький подзатыльник был мне ответом на этот вопрос. Я быстро развернулся на пятках, запутался в ногах и чуть не упал. А всё для того, чтобы снова увидеть перед собой Кипси.

— Эй, ты глухой что ли? А может — немой? Ты потерялся? Да что ты молчишь, хоть как тебя звать-то? Хочешь, я тебе кое-чего покажу? Ну, пошли же!

— Меня зовут Пол, — наконец смог выдавить из себя я. — Никуда я с тобой не пойду, я жду друзей, и они скоро придут сюда. Отцепись от меня.

— Ой, какие мы вежливые! — проверещала вредная девчонка. — Запомни, Пол, среди гориков друзей не бывает. Даже если ты с кем-то и пришёл на Кострище, то уж, наверное, ему не захочется весь праздник возиться с таким сопляком, как ты. Можешь проторчать на этом месте хоть всю жизнь, но лучше пошли со мной, авось чего-нить интересное увидишь!

Кипси не стала дожидаться моего ответа или согласия, а попросту схватила меня за рукав и потащила за собой сквозь толпу гориков.

Пока не взошла луна, мы ходили, бродили и глазели на всё подряд. По пути я узнал, что Кострище — это ежегодный сбор гориков, который проводится в самую лунную ночь, а Кипси присутствует при этом событии уже в девятый раз. Она — дочь гориков и выросла на дороге. Она лучше всех присутствующих всё знает и понимает, а ещё она — самая красивая на свете, причём не только среди гориков, а вообще-вообще.

— Нет, правда, Пол, лучше меня тебе девушки не найти! — с очень серьёзным видом вещала Кипси в очередной раз. — Во-первых — я умна и прекрасна, а во-вторых — за мной почти никто не следит, а значит я могу делать, что захочу. Понимаешь, мои «предки» не пошли в этот раз на сбор, и я здесь только с бабулей. Она добрая, а ещё почти глухая и немножко слепая. Знаешь, если ты поцелуешь меня, то я провожу тебя на Большой Костёр, он уже совсем скоро начнется. Ну, давай же, целуй!

Вот эту песню про поцелуй я кажется раньше не слышал. Только этого мне не хватало! Целоваться! Гадость какая! Я наотрез отказался выполнить её требование, ни за какие коврижки я не стал бы тыкать губами в… чей-то рот. Да и не очень-то мне хотелось на какой-то там Большой Костёр, хотелось спать и, немного — есть, а главное — хоть капельку тишины. Кипси трещала без умолку всю дорогу. Из-за неё я так и не смог услышать ни одной строчки стихов, которые какой-то горик читал, стоя на бочке, ни одного звука свадебной песни, которую целая толпа пела венчающимся. Эта девчонка испортила мне даже ужин, потому что не пожелала стоять в небольшой очереди к костру, где раздавали горячее мясо, и, в результате, мне пришлось довольствоваться холодными, пережаренными овощами. Я был зол на неё, но до этого момента у меня не хватало духа послать её куда подальше. Да, я был очень зол, и Кипси почувствовала это.

— Ладно тебе дуться, недотрога! Пошли к костру, а о моём предложении поговорим позже, — снизив градус напора пунктов на сто, как-то непривычно нежно проговорила она.

И вот я снова продираюсь сквозь толпу, увлекаемый настойчивой рукой спутницы, и снова проклинаю про себя ту минуту, когда моя зловредная судьба свела меня с ней.

Несмотря на мои опасения, Большой Костёр оказался довольно интересным мероприятием. Точно посередине холма лежала огромная куча дров, веток и хвороста, которая торжественно поджигалась ровно в полночь, с этого момента общий сбор считался открытым. Здесь действительно собрались почти все, я даже разглядел Арта и Змея на противоположном краю круга. Мероприятия начались с объявления новичков, лишь недавно вступивших в ряды гориков. Им тут же придумывалось несколько прозвищ, а после активных дружеских похлопываний по плечам они считались прошедшими посвящение и их немедленно усаживали в круг. Наверное, я был слишком мал для таких процедур, а может, ни Арту, ни Стóртану не пришло в голову представить меня. Так или иначе, но меня никто в центр не вызвал. Я даже не мог понять, обрадован я этим или расстроен, в конце концов, дело привычное, подумаешь, снова не повезло. Сейчас мне было интереснее хоть что-то разглядеть. Я стоял в третьем ряду, вытягивая шею и отбиваясь от приставаний Кипси, всё время дёргающей меня за рукав.

За новичками последовали молодожёны и только что родившиеся дети. Причём малыши проходили тот же обряд, что и новенькие, правда за исключением похлопываний. Одному малышу, который забавно свешивался с рук матери, я даже придумал кличку — Топор, но кроме меня она почему-то никому не понравилась. На этом первая часть Кострища считалась законченной, и, пока несколько мужчин ходили в лес за новой порцией дров, женщины начали разносить желающим глиняные чарки с крепким красным вином.

Вторая часть началась примерно через час, когда сидящие порядком опьянели, а костёр запылал с новой силой, казалось — ещё ярче, чем вначале. Как я понял из произносимых речей, тут делили территории проживания…, нет, прохождения…, вернее… ну скажем так — влияния, на следующий год. Каждой группе бродяг должен был достаться свой район. Как мне объяснила Кипси, это делалось по нескольким причинам: для того, чтобы было справедливо, для того, чтобы не попасться, и ещё для выживания общества. Правда, я так и не понял — заботились горики о своей общине или о жителях городов и сёл. Оказалось, что есть районы богатые, а есть — не очень. И если гориков не распределять насильно, то все соберутся в один или два удачливых района, всех там достанут попрошайничеством, воровством и хулиганством, и в конце концов полиция их сцапает. Вот такое это было нужное и важное дело, но для меня оно представляло мало интереса, ведь я-то гориком не был, а посему никакого района мне не полагалось. Дождавшись, когда Арт и Змей вытащат свою бумажку и объявят, что же им выпало, я незаметно улизнул от Кипси, увлечённо обсуждающей с соседями всех и каждого.

Я побежал в лес. Как славно было вдохнуть свежесть листьев и терпкий запах коры, которые переплетались, образуя пьянящую, пряную смесь. После жара костра, табачного дыма и перегара мне хотелось только одного — упасть на мягкое зелёное покрывало травы и наслаждаться желанной тишиной. Так, незаметно для себя, я уснул.

Проснулся я от кошмара. Мне снилось, что я опять слышу противный голосок Кипси, которая всё повторяет: «Ты будешь мой! Ты будешь мой!..» Но даже открыв глаза, я не избавился от этого наваждения. Кипси действительно была рядом. Она трясла и пинала меня, приговаривая: «Пойдём со мной! Ну, пойдём со мной!» Я отбросил её руку и хриплым со сна голосом попросил объяснить, что собственно происходит.

— Скоро рассвет и танцы в самом разгаре! — совершенно всерьёз проорала она. — А я из-за тебя осталась без партнёра! Ты тут дрыхнешь себе спокойненько, а я страдаю!

Я уже открывал рот, чтобы объяснить ей, кто она такая и что я думаю по поводу танцев вообще, и танцев с ней — в частности, как вдруг за деревьями послышался какой-то шорох. Это было моё спасение! Наверняка рядом какие-то нормальные люди, которые защитят меня от безумной втрескавшейся в меня девчонки!

— Куда же запропастился этот мальчишка? Нам давно пора уходить! — расслышал я ворчливый голос Змея.

— В последний раз я его видал, когда он от Кипси улепётывал, и, кажись, в этот лес. Может недалече ушёл? Если она его достала, то небось на танцы потащила, романтика, все дела…

Мой родной, мой дорогой Арт! Он всё видит и всё замечает! А я-то считал, дурак, что они и думать про меня забыли, бросили одного…

— Змей, Арт, я здесь! — на радостях крикнул я во всю глотку. — Я иду к вам!

— Нет, не идёшь! — зло прошептала Кипси. — Ты останешься со мной навсегда. Будешь моим женихом, а потом мужем. У нас будут славные дети и внуки. Ты — мой, Пол, мой до конца! Я тебя приворожила!

Кусты раздвинулись и на поляну вывалились мои прекрасные друзья. Я рванулся к ним что было сил, и прокричал: «На помощь, она ведьма! Спасите!» Удивительно, насколько цепкой и сильной оказалась девчонка. Её рука будто приросла к моему плечу, и давила с силой как минимум четырёх корвохов, я не смог сдвинуться и на дюйм.

— Отпусти его, Кипси, — прошептал своим завораживающим голосом Змей. — Отпусти, не то хуже будет.

— Оставь мальца в покое! На что он тебе сдался, гляди, щуплый какой, ест плохо, да и бледный, — присоединился к другу Арт.

— А ещё я танцевать не умею, и петь тоже. Отцепись от меня, больно же! — взмолился и я.

Но Кипси только сильнее сжала руку и процедила сквозь зубы:

— Эй вы, ублюдки, убирайтесь отсюда! Этот парень мой! Вы знаете правила, я сама выбираю жертву, и на этот раз не повезло ему. Не смейте мешать мне!

— Но в правилах сказано, что ты можешь забрать его лишь на рассвете, а пока ещё очень даже темно, ни одного лучика! Так что отпусти его и не позорь свою родню, ведь договор подписан кровью, помнишь?

И тут случилось чудо — после этих слов Стóртана Кипси застонала и как-то съёжилась. Её рука разжалась и медленно сползла с моего плеча. Мне показалось, или она всхлипнула? Плевать. Едва почувствовать свободу, я опрометью бросился к Арту, в его огромные сильные руки, под защиту острого клинка Стортана, вышедшего вперёд. Кипси была не права — и у гориков бывают настоящие друзья.

Мы ушли быстро и не оглядываясь. Арт крепко держал меня за руку, словно боясь, что Кипси передумает и заберёт меня, а Стóртан рассказывал:

— Понимаешь, малыш, Кипси и её семья — живоглоты. Когда-то давно её семья выдумала притворяться гориками, чтобы легче находить пищу — ведь бродягу убить гораздо проще, чем добропорядочного господина. Но оказалось, что горики не так уж разобщены. Слухи распространились быстро, и хитрых живоглотов вычислили. О, тогда многие, очень многие требовали их смерти, но не посмели прикончить грудного младенца и стариков. Да, родители этой девочки погибли в жестокой схватке, но её прадед оказался мудрее своих внучат. Он предложил горикам договор, по которому живоглоты раз в году, во время Кострища, с первыми лучами солнца забирают одного горика, а горики взамен не убивают и не травят их семью. Тогда некоторые говорили, что Кострищу не хватает остроты, интриги… вот горики и согласились. Прадед и прабабка Кипси умерли два года назад, и она осталась с одной лишь бабушкой. Та слишком стара, чтобы гоняться за обедом, но, ей Богу, я не знал, что девчонке уже стукнуло тринадцать, тогда бы я конечно…

— Эй, погоди, Змей! Я запутался. Во-первых, кто такие живоглоты? Во-вторых, причём здесь тринадцатилетие Кипси? Я ничегошеньки не понимаю!.. — меня всё ещё потряхивало от пережитого стресса, голова кружилась, ноги сами по себе бежали куда-то со страшной скоростью и я никак не мог их остановить. А тут ещё Змей со страшными подробностями, в которых не разобраться обычному человеку.

— Тише, Пол, только не нервничай, — примирительно взмахнул рукой Стортан. — Я объясню: живоглоты — это существа, которые питаются человеческими жизнями, но они начинают это делать только с тринадцати лет, понятно? А до того премило жрут кроликов и хлебушек, как и все нормальные люди. Я думал, это знает каждый школьник…

— Да, Змей, наверное, но я-то не учился в школе! Мне всего одиннадцать! — возмущённо пискнул я.

— Извини, малыш, забыл. Ну а в остальном картина ясна?

— Да… договор… тринадцать… бабушка… — невнятно пробормотал я, пытаясь уложить случившееся в голове. — Выходит, вы спасли мне жизнь?

— Ну уж и спасли сразу… — вмешался Арт, нервно передёрнув плечами. — Глупости всё это, как-нибудь и ты нам поможешь… Хватит трёп разводить, пошманали быстрее подальше отсюда!

Наверное, последующие годы моей жизни могли бы быть полны необычных приключений и забавных случаев, интересных путешествий, знакомств и чудес… Если бы не одно событие, в очередной раз резко изменившее линию моей судьбы. Я только начал привыкать к вольной и бесшабашной жизни горика, у меня даже появилось двое замечательных друзей, но с моим «фатальным везением», конечно, глупо было рассчитывать на хоть сколько-нибудь длительное счастье.

Мы бродили по полям и дорогам нашего района, спали и ели где придётся, добывали деньги и пищу не самыми честными способами, а именно воровством и мошенничеством. В основном эта работа ложилась на плечи Змея и Арта, я был лишь безмолвным свидетелем. Угрызения совести оставили меня довольно быстро, я проникся общей идеей гориков — если все тебя отвергают и ненавидят, почему ты должен поступать иначе? Для обычных людей мы были отбросами, с которыми и поговорить-то стыдно. Ну, а они стали такими же для нас. Обыватели, зажиточники, простаки… Когда относишься к людям так, то и грабить их не стыдно, ведь они сами это допустили. Не было бы у них ничего, как у нас, дык и взять было бы нечего. В общем, было довольно весело. Тогда мне казалось, что проведи я так всю свою жизнь — ничуть бы не пожалел и не раскаялся. Но думал я так ровно до тех пор, пока не настало и моё время что-то совершить для блага нашей компании. Всё хорошее когда-нибудь кончается. Пришёл день, когда мои друзья решили, что я уже достаточно изучил теорию выживания горика, и пора бы мне приступать к практике.

В то время мы ошивались возле Торгов в городишке под названием Керлер, что за двести вёрст к югу от моей родной деревни. Однажды утром я, проснувшись, как всегда полез в котелок у костра, с надеждой на завтрак, но не обнаружил ничего, кроме вчерашней обглоданной кости от свинского окорока. Змей и Арт как-то странно ухмылялись, глядя на мои жалкие попытки найти что-нибудь съестное.

— Эй, чё творится? Мы замутили голодовку или где? Ну, чё вы пялитесь, может, мне кто-нибудь растолкует, в чём замысел?

Если вы по этой моей реплике догадались, что я довольно-таки быстро усвоил жаргон гориков, то вы совершенно правы. Как оказалось, я вообще способный парень, в особенности в том, что касается перенятия дурных привычек.

— Знаешь, Пол, мы решили, что сегодня ты сам позаботишься о харчах. Ну хотя бы о своих, — ответил мне Стóртан. — Ты ведь уже взрослый парень, и всё ж таки при этом — достаточно мал. Тебя трудно заметить меж рядов на Торгах, а уж как хватать да бежать — ты усвоил отлично. Так что сегодня пойдёшь на дело. Получится — прихватишь на всех. Не выйдет — сопри чё-нить только себе. Собирайся, нам нужно поспеть туда до обеда, пока много народу.

Через полчаса мы уже шли по направлению к городу. Боялся ли я? О, ещё как! Мои коленки ходили ходуном, руки стали какими-то ватными, а зубы отстукивали такую барабанную дробь, что любой виртуоз позавидовал бы. Ну почему мы остановились так близко? Переживать было уже некогда, показался вход на Торги, и я, получив ободряющий шлепок по спине и толчок в место пониже, влетел прямо в толпу, текущую медленной рекой вдоль прилавков.

Людской поток подхватил и понёс меня, почти не давая возможности пошевельнуться. Я всегда удивлялся, как люди умудряются найти здесь тот товар, который им нужен, а потом заплатить именно тому продавцу, у которого что-то купили, а не его соседу или ещё кому-нибудь постороннему. Толкучка — это слишком слабое слово для описания Торгов. Три ряда, состоящие из плотно пригнанных друг к другу прилавков, тянулись на огромные расстояния. Я думаю, никому ещё не удавалось обойти всех торговцев и остаться после этого в живых.

Отчаянно загребая руками, я сместился так, чтобы влиться в то русло, которое направлялось к продуктовому ряду. Как ни странно, мне это удалось. Вскоре я, еле семеня ногами, поплыл мимо желанной еды. В щёлочки между окружающими меня людьми я мог видеть то кусочек тыквы, то край аппетитно лоснящегося оковалка копчёного мяса, то банки с солениями. Наконец, я наметил жертву — впереди, на третьем от меня лотке, лежали огромные, румяные буханки хлеба, а продавщица, полная женщина средних лет, увлеченно болтала о чём-то с соседкой. Приложив немало усилий и, что было мочи, пихаясь локтями, я всё же смог пробраться поближе к заветному лотку. Но стоило мне собраться с духом и схватить большую буханку, лежащую с краю, как сзади на меня навалилось что-то мягкое и тяжёлое, намертво прижав меня к прилавку. Я не мог ни пошевельнуться, ни вздохнуть, ни спрятать хлеб, который держал в руках.

— Эй, милочка! Почем хлебушек торгуешь? — произнёс сзади чей-то громогласный бас.

— По две гривны — буханка, дорогой, — ответила, оборачиваясь, продавщица.

Я видел, как расширялись её глаза, когда она заметила зажатый в моих руках хлеб… Я смутно слышал, как она заголосила: «Ой, батюшки! Держите его! Что ж это деется? Грабят средь бела дня! Нету спасения от этих гориков! Да держите же его! Полиция!!!» Но дальше разум милосердно покинул меня — я потерял сознание.

Минут через двадцать я уже сидел в грязной камере местного полицейского участка. До сих пор удивляюсь, как это жандарму удалось так быстро очутиться на месте преступления? Видимо мне снова «повезло», и он по случайности оказался рядом. Тем не менее, взяли меня с поличным, был составлен акт, и вот я уже вспоминаю всю свою никчёмную жизнь, измеряя шагами тесную комнатушку с решётками.

Минуло целых два дня заключения, из назначенных мне шестидесяти, прежде чем подоспела помощь. За мной пришли. Жандарм отвёл меня в сени и с рук на руки сдал… отцу. Когда я увидел его гневное лицо, моментально захотел назад. Причём, куда угодно — хоть в камеру, хоть к тому злосчастному прилавку, хоть к горикам, да хоть к Кипси в пасть! Не говоря ни слова, отец заплатил штраф и, схватив меня за шкирку, поволок к телеге, стоявшей неподалёку.

Я торчал в сене, словно вилы, воткнутые со злости. Боясь пошевелиться, лишний раз вздохнуть, я сидел и размышлял о том, что же меня ждёт. Возвращение домой, пожалуй, было худшим моим кошмаром. Что скажут соседи, которые небось только и делали, что обсуждали мой побег? Что скажут братья, узнав, что я был гориком? Как я посмотрю в глаза маме… Последнее пугало больше всего. Мне было нестерпимо стыдно. Ведь, как бы ни злилась на меня мама за испорченный торт, я точно знал, что мой побег её огорчил гораздо сильнее. Наверняка она волновалась, думала, жив ли я, что со мной… А теперь… Нет, только не это!

Отец заговорил только после того, как мы выехали из города.

— Как ты мог так поступить с матерью, Пол? — словно прочитав мои мысли, сказал он. — Посмотри до чего ты докатился… А она переживала из-за тебя, плакала! Мой сын стал вором! Я не могу в это поверить! Как я буду смотреть в глаза людям? Нет, теперь я не могу отвезти тебя домой.

С этими словами он резко повернул телегу на какую-то просёлочную дорогу.

— Куда мы едем, па? — только и смог испуганно пропищать я.

— Скоро узнаешь. А пока помалкивай, — бросил мне отец.

Мы долго ехали через лес, потом через огромное поле, и снова через лес. Наконец, вдалеке показался высокий старинный замок.

Наша повозка остановилась перед массивными воротами, отец слез с телеги и приказал мне сидеть смирно и никуда не уходить. Он поговорил несколько минут с охранником, после чего ворота приоткрылись и отец вошёл во двор. Я хотел было кинуться следом, уж очень страшно было оставаться тут одному, но ворота быстро захлопнулись за ним. Около получаса ничего не происходило. Охранник спрятался в свою будку, какие-то птицы клевали что-то на поле рядом с замком, бежали облака… Наконец, ворота открылись, но вышел из них совсем не мой отец. Какой-то странный человек в одежде мага подошёл к моей телеге и поманил меня пальцем.

— Ты ведь Пол, не так ли, малыш? — спросил он.

Видимо удовлетворившись судорожным кивком в качестве ответа, он взял меня за руку и повёл за собой. Так я впервые оказался в Школе Магов, в стенах которой и провёл без малого девять лет своей жизни. Лишь позже я узнал, что у отца среди наставников этого учебного заведения был друг, к которому он и обратился с просьбой зачислить меня, предварительно рассказав всю мою историю. То ли неизвестный маг сжалился надо мной, то ли очень хотел помочь отцу, но так или иначе, я стал учеником. Моя прежняя кличка — Неудачник, и здесь не оставила меня. Правда теперь меня иногда называли и гориком (что было даже немного приятно). Лишь намного позже я осознал, что гориками на самом деле не становятся — ими рождаются, и неприятности будут поджидать меня всюду, где бы я ни очутился. Но это об этом я расскажу чуть позже, а пока… Пока я поведаю вам историю о том, как я полностью провалил попытку окончить вышеназванное заведение, и о тех последствиях, которые повлекла за собой моя очередная оплошность.

  

Если Вы когда-нибудь увлекались научной фантастикой, то наверняка слышали, что точность навигационной системы на корабле имеет чрезвычайно большое значение. Ведь при выходе из гиперпространства есть вероятность попасть внутрь планеты, солнца или любого другого твёрдого тела, и все космические путешественники этого очень боятся.

Не волнуйтесь, я не стал космическим скитальцем и ничего не понимаю в гиперпрыжках, кроме того, что написано в книгах. Но я единственный из магов, которому удалось осуществить подобный фокус во время выпускного экзамена по трансизму (перемещению из одного измерения в другое). На глазах у пяти профессоров и десятка учеников я исчез из собственного мира, и, возможно, навсегда. Нет, я не встретил планет и солнц, я не совершил прыжок в чьё-либо тело… всё произошло гораздо тривиальнее и безнадёжнее. Я стал домом.

Я — Полтергейст Камеонович Чивогам, но вы, как и все мои друзья, можете называть меня просто Пол. Я стою в центре Москвы и ничем особо не отличаюсь от соседних домов. Жизнь моя была бы спокойной и неторопливой, если бы не… Хотя, наверное, виноват во всём только мой неспокойный характер, да неизменная невезучесть. Со мной всегда что-нибудь случается, и даже здесь, в высокотехнологичном измерении, в облике обычной пятиэтажки я умудрился найти приключения на свою голову.

Все началось на 5 этаже одного из моих подъездов в квартире №39, когда в неё въехали новые жильцы…

Глава первая

Они стучали и гремели, они рушили и ставили всё заново, они красили и клеили. Продолжался весь этот ужас ровно неделю. Они делали ремонт. Но вот, всё окончено, последний гвоздь вбит и великое переселение началось. Кстати, прошло оно на удивление быстро, учитывая количество мебели и других вещей, заполнивших почти новенькую квартирку. Они уже здесь. Они во мне, и я весь дрожу под напором их энергичности и молодости.

— Проходите, девчонки, присаживайтесь, располагайтесь! — так начинался почти каждый вечер. — Меня зовут Глеб, а это Макс. Нет, мы не братья, просто друзья. Почему живём вместе? Ну, у нас общая фирма, общие интересы, и, логично было дополнить этот список общей квартирой. Может, выпьете чего-нибудь? Бейлис? Хорошо, пусть будет Бейлис.

Они были бабниками. Классическими, богатыми и очаровательными ловеласами, и были бы нам совсем не интересны, если бы не их особенная непосредственность и общительность… Их квартира никогда не бывала пустой, спокойной или спящей. Там всегда были люди, слышались их голоса и смех, а иногда лились слёзы. Там не было скучно даже мне — Полу. А некоторые из посетителей этой квартиры действительно заслуживают вашего внимания, дорогие читатели. Загадочные, удивительные события, жизни, судьбы, и всё в одной лишь тридцать девятой квартире. Но, не буду терзать вас больше длинными речами. Вот одна из таких историй. Частично она происходила у меня на глазах, но некоторые подробности мне стали известны путём бессовестного подглядывания в дневник Макса. Итак, однажды…

Графиня

Редкий случай — Макс дома один. Глеб где-то шлялся уже второй день и Максу было безумно скучно. Да ещё эта Галка трезвонила целый день и умаляла с ней встретиться. Было заметно, что ему совсем ничего не хочется, да и не удивительно — жара страшная. Жарко даже лежать, и кондиционер почти не помогает. В тщетной попытке хоть чем-то себя занять, он понажимал кнопки пульта, но по телевизору не показывали ничего интересного, одни сериалы. Оглядел книжные полки — все книги давно перечитаны, обречённо махнул рукой: «Одно слово — выходные». Конечно, если бы он сварил себе кофе, крепкий, чёрный и бодрящий, ему бы непременно хоть немного полегчало. Но для этого надо встать с дивана и долго идти по коридору, потом насыпать в джезву волшебный порошок, поставить на плиту… Где же взять столько сил? Наконец Макс всё-таки отклеил себя от дивана и побрёл на кухню. Но стоило ему распахнуть дверь, как его подстерегло очередное разочарование — кухни не было. Он увидел лишь серую, чуть поблёскивающую туманную пелену.

— Эй, что за шутки, где всё? — ошалело пролепетал Макс. — Что это за рябь такая, может у меня с глазами не всё в порядке? Говорила мне мама: поменьше сиди у компьютера! Ребята! Я хочу кофе!! Верните хотя бы плиту. Бедные мои глазки…

Максим аккуратно прикрыл дверь, ведущую в никуда, и принялся усиленно трясти головой и тереть глаза. На всякий случай помассировал виски и хлопнул себя по щекам. Резкий звук пощёчин разогнал повисшую в квартире напряжённую тишину, и как будто «включил» обратно реальность. Дом наполнился привычными звуками, а в щели приоткрывшейся двери показался хорошо знакомый край новомодного стеклянного стола.

— Ну вот, совсем другое дело. Я всегда знал, что если хорошенько попросить, то всего можно добиться. Милая моя кухня, как я рад получить тебя назад, — глубокомысленно изрёк Макс и, смело распахнув дверь, вошёл.

А совсем в другое время происходили не менее загадочные события. Это был обычный бал, такой же скучный, как и все остальные. Она уже устала танцевать, устала слушать навязчивые комплименты и признания в любви, ей было душно и жарко, наконец она не выдержала и попросту сбежала. Сбежала от суеты, музыки и маменьки в огромный тёмный сад. Конечно, она знала, что её вскоре найдут, и придётся вернуться. Опять танцевать, улыбаться, быть милой и хорошо воспитанной девушкой — настоящей графиней. Но пока она здесь, в тишине и одиночестве, можно наслаждаться дыханием зелени, прохладой, и чудесным запахом цветов. Внезапно она заметила, как что-то белеет меж деревьев. Услужливая память тут же подсказала — ну, конечно, это та самая беседка, в которой она играла в детстве с подружками, к которой бегали наперегонки…

— А что, если сейчас?.. — это был совершенно детский порыв, пробуждённый воспоминаниями. — Всё равно никто не увидит, все на балу, и к тому же я, наконец, прибегу первой!

Забыв о приличиях, она помчалась вперёд, лёгкая как пушинка, едва касаясь бальными туфельками влажной травы. Ветер бил в её разгоряченное лицо, а платье развевалось и хлопало будто крылья, казалось, что она почти летит… Вдруг дорожка перед ней, и показавшиеся белые колонны беседки — всё это растворилось в странном сером тумане. Она не успела остановиться и даже свернуть, и на полном ходу вбежала прямо в непонятное нечто.

Мир вокруг исчез. Ей показалось что она падает, но неясно было откуда и куда — серое, поблёскивающее ничто окружало её со всех сторон. Наконец это удивительное падение (или парение) остановилось. Туман очень быстро рассеялся, и она обнаружила себя сидящей на полу в незнакомом и очень странном помещении.

Не обратить на неё внимание было невозможно — она сидела на полу в самом центре кухни. Старинное пышное платье волнами окружало её, как будто фигурка девушки вырастала из большого нежного зефира. Макс заоглядывался в поисках Глеба, решив, что не заметил, как друг вернулся домой с гостьей. Но Глеба поблизости не обнаружилось.

— Привет, красавица, ты откуда тут? — наконец выдавил из себя Макс первое, что пришло в голову.

— Откровенно говоря, я и сама не очень понимаю, — растерянно ответила девушка. — Я бежала к беседке, как вдруг передо мной возник какой-то серый туман. Я не успела остановиться и оказалась внутри… а потом — здесь. Где я? Почему здесь всё такое странное? И вы, сударь, тоже довольно необычно одеты. Ну что же вы стоите, помогите мне подняться! Боже мой, я помяла платье!

Макс совсем ничего не понимал. Откуда взялась эта девушка? Как она попала в квартиру? Что ей нужно? Почему его не отпускает ощущение, что он где-то видел её или знает уже лет сто? От её объяснений всё только ещё больше запуталось. Спасением стало простое и понятное желание выпить кофе, и оно мгновенно захватило мысли молодого человека. Наверное, он подсознательно хотел проснуться, очнуться от этого бреда, и привычные действия послужили соломинкой, ведущей в действительность. Но девушка была реальна, и он почувствовал это, когда подал ей руку. Её маленькая, затянутая в перчатку ладошка была нежна и горяча. Она так уверенно и естественно приняла помощь мужчины, так элегантно поднялась и отряхнула платье! В груди Макса что-то ёкнуло и разлилось невероятной нежностью. Он был смущён! Вечно уверенный в себе и готовый к любым неожиданностям парень вдруг невнятно промямлил, как семиклассник: «Не хочешь ли выпить со мной чашечку кофе?» В этот момент он боялся, смертельно боялся, что сейчас она исчезнет, или окажется сном, галлюцинацией, мечтой, и он больше никогда не увидит её. Думаете, он влюбился? Вот так, с первого взгляда? Что ж, может быть. Или просто все несуразности этого дня совершенно выбили его из колеи. Но когда она ответила: «Благодарю Вас, с превеликим удовольствием. Мне надо немного прийти в себя…» — он просиял, будто только что заключил самую выгодную сделку в своей жизни.

Было заметно, что и девушка абсолютно растеряна. Она недоумённо обводила взглядом мебель и технику, пробовала наощупь стеклянную поверхность стола, всё это явно было ей в новинку. Когда же её взгляд дошёл до окна — бровки удивлённо подпрыгнули вверх, хотя ничего необычного видно не было — просто вечернее небо и огни города вокруг. На Макса же она смотрела совершенно иначе. Острые, любопытные взгляды периодически вылетали как стрелы из-под её полуопущенных ресниц. Щёки то покрывались фарфоровой бледностью, то лёгким румянцем. Было заметно, что молодой человек ей нравится и вызывает непривычное волнение. Его вежливость, его стать и красота, даже совершенно неуместная фамильярность, всё это заставляло чаще биться её сердце.

— Скажите, сударь, чей это дом? — наконец решилась она задать давно назревший вопрос. -Окрестности мне совершенно незнакомы. Мне, видимо, вскоре нужно будет вернуться к графу Орлову, маменька станет искать меня, волноваться… Долго ли добираться отсюда до усадьбы Орловых?

Макс варил кофе и пытался понять, о чём говорит эта странная девушка. Кофе вскипел, и тут его озарило! Он вспомнил, что когда-то (во всяком случае, как рассказывали старожилы) неподалёку действительно была какая-то усадьба или имение, но ведь это было, кажется, веке в девятнадцатом? Как же могла узнать об этом необычная гостья и что всё это значит? Розыгрыш от Глеба? Слишком уж непродуманно и наивно для выдумки. Совпадение? Вряд ли. То было время балов и благородных девиц, а она как раз подходит на такую роль. Кофе с шипением и ворчанием изливался на плиту, а у Макса в голове как отбойный молоток стучало: «Из прошлого, она из прошлого!» Наконец, он очнулся и снял джезву с плиты. Разливая остатки кофе по чашкам, молодой человек напряжённо пытался понять, как же поосторожнее расспросить незнакомку?

— Вот и наш кофе, сударыня, — невольно переходя на стиль речи девушки, церемонно произнёс Макс. — Прошу вас, присаживайтесь. Сахар, сливки?

И вдруг без всякой остановки выпалил.

— Скажи… то есть скажите, как вы думаете, какой сейчас год?

Её рука с чашкой застыла, не дойдя совсем чуть-чуть до цели. Она удивлённо посмотрела на Максима и спокойно (так разговаривают с ребёнком или сумасшедшим) ответила: «Что за вопрос, конечно 97-ой».

— Хорошо, спрошу по-другому — какой сейчас век? — продолжил ошарашивать бедную девушку Макс.

Теперь она уже явно полагала, что он не в своём уме.

— Это что, шутка? Разумеется, девятнадцатый, — произнесла она полным возмущения голосом.

Макс ожидал такого ответа, но всё же на мгновение в глазах у него потемнело, а в ушах зазвенело. Ему нужно было немедленно взять себя в руки и сообразить, что теперь делать с барышней из прошлого, как открыть ей глаза на страшную правду, чем утешить? И как она будет жить здесь, в чужом и непростом мире? Мысли его крутились как будто по сценарию какого-нибудь фантастического фильма. Он думал о прошлом, о будущем, о хрупкости этой, избалованной романтичностью девятнадцатого века, красавицы, о её неприспособленности к жестокостям нашего времени. Он всё думал и думал, а надо было говорить…

— Понимаете ли в чём дело, даже не знаю, как сказать, — всё же сумел начать он. — Сейчас 1997 год, следовательно — двадцатый век, и если ты… То есть вы (как же это непривычно!) выглянете в окно, то убедитесь в этом сами. Я не знаю, как такое произошло, кто и зачем это сделал, или это была какая-то нелепая случайность, но вы перенеслись на 100 лет вперёд, и я понятия не имею, как вернуть вас обратно. Не знаю даже, возможно ли это вообще…

Девушка немедленно последовала совету Макса и выглянула в окно. Её глаза тут же стали такими большими и испуганными! Макс услышал только слабое: «Ой!», и она начала тихонько сползать с дивана. Происходящее снова навело его на мысли о кино, о плохо отрепетированном, тривиальном, но трогательно-романтичном кино. Он подхватил её, взял на руки и отнёс в комнату, где аккуратно положил на кровать, после чего забегал по дому в поисках нашатыря. Пока молодой человек с такой пользой проводил время, она очнулась.

— Этого не может быть! Как же?.. Что же теперь будет? — моментально вспомнив всё услышанное до обморока, в ужасе зашептала она.

— Не волнуйся так, пожалуйста, не то тебе снова станет плохо, — в желании прервать готовую заново начаться истерику, Макс совсем позабыл о хороших манерах прошлого века и снова перешёл на «ты». — Я что-нибудь придумаю, обязательно. Будешь жить у меня, я буду развлекать тебя, как смогу. Покажу тебе Москву и другие города. Ведь за 100 лет многое изменилось, тебе будет интересно. Познакомлю тебя со своими друзьями, они хорошие люди, тебе понравится их общество. Не думай ни о чём. Вот что мы сделаем прямо сейчас — уже довольно поздно, и ты устала, тебе нужно поспать. А утром всё встанет на свои места. Утро вечера мудренее. Ложись. Считай, что это твоя комната. Кстати, как тебя зовут?

— Варвара Николаевна Лемехова, а вас?

— Максим Сергеевич Самойлов. Только давай перейдем на «ты» и будем называть друг друга просто по именам, понимаешь ли, сейчас так принято. Хорошо?

Она лишь рассеянно кивнула, но ничего не ответила. Макс засуетился, достал из шкафа свежее постельное бельё, и начал заправлять его, надеясь, что бытовые хлопоты отвлекут девушку от страшной правды, которая на неё только что обрушилась. Варя всё это время смотрела будто сквозь него. Даже когда он предложил ей пересесть в кресло, она сделала это чисто автоматически, не обратив никакого внимания на то, что её пышное платье не уместилось рядом с ней и, забавно перекосившись на бок, вздыбилось по правую руку бурной волной. Наконец Максим закончил с постелью и в растерянности замер посреди комнаты. Он совершенно не представлял, что может понадобиться девушке из 19 века для вечернего туалета.

— Варенька, откровенно говоря, я в замешательстве. Я не большой специалист в том, что нужно девушкам твоего времени для того, чтобы отправиться ко сну. Ты мне не поможешь? Я постараюсь предоставить тебе всё необходимое.

Лучше бы он не спрашивал. Барышня будто очнулась, и тут же выдала довольно длинный список, в который входили: служанка, ночная рубашка, чепчик, умывальник, зеркало, гребень, шкатулка для украшений, а также ещё несколько пунктов, которые Макс просто не понял. Из всего перечисленного он смог раздобыть лишь длиннющую шёлковую ночнушку, видимо купленную кому-то в подарок затейником Глебом, расчёску (как удивила Варю пластмасса) и некое подобие умывальника (естественно — раковина плюс кран с водой). Когда дело дошло, наконец, до водных процедур, и Варя увидела, как из крана без конца льётся не только холодная, но и горячая вода, а после исчезает неведомо куда, восторги не утихали ещё в течение часа. От объяснения, для чего предназначена ванна и что такое гидромассаж, девушка подпрыгнула чуть ли не до потолка, но потом, испугавшись чего-то, заявила, что обязательно попробует, но только не сегодня. Все эти приключения и знакомство с новым миром несколько сгладили шок от перемещения. Девушка ожила и кажется начала приспосабливаться к своему изменившемуся положению. Когда же Макс, несколько смущаясь, предложил использовать его в качестве служанки, она вдруг отстранилась, снова ощутив разницу во взглядах и отношении к жизни. Варя решительно и возмущённо отвергла подобное неприличное предложение и гордо удалилась в комнату. Правда, хватило её сердитости ненадолго. Через 5 минут она высунула нос в дверь и принялась расспрашивать, для чего предназначены предметы, которых она никогда раньше не видела. Наконец, в третьем часу ночи барышня утомилась от бесконечных вопросов и удивлений. Её сморил сон. Да и Максим еле держался на ногах, события этого дня обессилили его, мозг отказывался работать дальше, не в силах переварить восхитительность и неправдоподобность происходящего.

Когда Варя проснулась, завтрак уже был готов. Максим водрузил на поднос чашечку кофе, яйцо и пару булочек, и отправился убеждаться в том, что девушка до сих пор здесь.

— Ты проснулась? Я принёс завтрак, можно войти? — предварительно постучавшись, произнёс он, пытаясь унять противную слабость и дрожь в коленях.

— Одну минутку! Да, я думаю теперь можно, — послышался из-за двери звенящий голосок гостьи.

Только в этот момент до Макса окончательно дошло, что всё произошедшее вчера было не сном и не бредом. Как в калейдоскопе промелькнули в его голове воспоминания: Варины руки, глаза, улыбка, Варя растерянная, Варя испуганная, Варя удивлённая, такая разная и неизменно прекрасная. Чувство огромной нежности и восхищения вновь нахлынуло на него и затопило по самую макушку. Только прохладное дуновение кондиционера помогло немного остудить горящее лицо. Целых три долгих минуты Макс как вкопанный стоял в тишине перед дверью, но всё же смог собраться с мыслями и распахнул дверь спальни.

Девушка была так же свежа и хороша, как он и помнил. Её кудряшки после сна растрепались. Ночная рубашка была явно велика и теперь бесстыдно сползала с левого плеча, заставляя хозяйку то и дело поправлять рукавчик. Возможно и лёгкий румянец, который чуть тронул щёки барышни, был следствием этого неудобства. Она вся была воплощением невинности и чувственности, она была совершенна! Макс любовался ею, пока она дегустировала его импровизированный завтрак, который ей, кажется, понравился. Наконец, немного помяв в чистейших пальчиках салфетку, она сказала, что вполне сыта и очень хочет посмотреть, как изменилась Москва.

— Ты хочешь прогуляться? Отлично. Но тебе нельзя выходить в твоём платье, сейчас так уже не носят. Подожди, я что-нибудь подберу, — засуетился молодой человек.

Через несколько минут на верхней полке шкафа обнаружились достаточно маленькие джинсы и, не очень маленькая, но всё же рубашка. Макс, как мог, разъяснил гостье, каким образом всё это надевается и оставил её одну. В спальне воцарилась тишина, лишь лёгкие шорохи напоминали о том, что в комнате кто-то есть. Через полчаса изматывающего ожидания Максим уже начал беспокоиться, а ещё через час не выдержал и, постучавшись, вошёл. Варенька стояла на одной ноге, уже одетой в джинсы, и пыталась засунуть другую в ту же штанину. С рубашкой она справилась только наполовину — натянула её задом наперёд, но застегнуть пуговицы девушке, конечно, не удалось. Увидев Макса, она вскрикнула и попыталась прикрыться, чем только можно. Если по порядку, то это было так: сначала она попробовала использовать подол рубашки, затем вторую штанину джинсов, когда же и это не удалось, она потянулась за одеялом и тут, окончательно запутавшись в брюках, упала.

Варенька плакала так горько и отчаянно, что Макс не смел подойти, утешить, помочь. На секунду, видимо от ужаса и безысходности, ему примерещилось, будто перед ним девочка лет трёх, у которой только что сломалась любимая кукла. И эта девочка отчего-то была безумно дорога ему, он ощущал всё её горе, всю боль, будто свою. Однако парень был не робкого десятка и всегда соображал быстро, потому спасительная идея возникла в его голове буквально через минуту. Во-первых, он отвернулся и сообщил об этом девушке. Во-вторых — быстро вытащил из-за шкафа тётушкину ширму — семейную реликвию, которую не знал куда девать, но выбросить было жалко, и он таскал её за собой по всем квартирам, кляня себя за нерешительность. Вот, наконец, она и пригодилась. Как только Макс водрузил ширму между собой и захлёбывающейся от слёз девушкой, рыдания начали понемногу стихать. Через пару минут из-за ширмы показался Варин нос и один любопытный глаз.

— Я никак не могу одеться сама. У вас очень сложный наряд, — начала оправдываться гостья из прошлого.

— Нет, нет, прошу, не нужно ничего говорить! — тут же остановил её Максим. — Вот что мы сейчас сделаем. Я буду надевать те же вещи, какие дал тебе, а ты повторяй за мной. Ничего не бойся, всё непременно получится!

— Но я же… — Варя не успела возразить или смутиться, Макс моментально скинул с себя треники и футболку, оставшись перед ней в одних трусах.

— Ой! — послышалось из-за ширмы и лицо девушки исчезло где-то за шёлковыми журавлями и цветами, густо покрывающими старинную ткань.

— П-прости… Не подумал. Хм, — Макс был сконфужен. Его такой удачный, вовремя придуманный план летел в тартарары. — Но всё же, возможно, будет лучше, если я.. предстану… так сказать… в несколько непотребном виде, чем ты… оконфузишься? — он нёс явную чепуху, но, как ни странно, девушку этот аргумент убедил, и она снова выглянула, правда едва-едва.

— Прекрасно. Итак, сначала брюки. Их нужно надевать вот так, — начал свой наглядный урок Максим.

Они справились довольно быстро. От слёз и смущения не осталось и следа. Они шутили, смеялись, обсуждая моду нынешнего века на «мужское платье» (как выразилась Варенька), молнии на джинсах и тугие петли для пуговиц. Больше всего Варю обрадовало отсутствие шнурков и тот факт, что рубашка надевается наоборот, и пуговицы можно застегнуть самой, безо всякой помощи.

Когда она была полностью одета, случилось какое-то странное преображение. Будто пару месяцев знакомства этих двоих кто-то невидимый стёр волшебным ластиком. Они смотрели друг на друга как старые друзья… Хотя нет, не совсем друзья. Непонятные искры проскакивали между ними, стоило им только обменяться взглядами. Прежней дистанции, испуга и отстранённости как не бывало! Макс то и дело натыкался взглядом на влажные Варины реснички, и вдруг в порыве внезапной нежности обнял её. Странно, но девушка не отстранилась, так и стояла, опустив руки и прикрыв глаза. Это продолжалось буквально несколько секунд, потом она очнулась, встряхнула головой и бросилась к зеркалу. Боже, как она была хороша в этой своей лёгкости и какой-то нездешней беспечности!

Никакого оцепенения на этот раз не было, Варенька не дала Максу и минуты на мечтания и восхищения. Она требовала сейчас же пойти на двор, дабы увидеть мир. Ему пришлось подчиниться. Вопрос с современной обувью решить не удалось, а потому туфли на девушке остались прежние. Выглядела она конечно странно, но Макс подумал, что до ближайшего магазина — сойдёт, а там уж он купит ей нормальные кроссовки.

Дверь подъезда едва захлопнулась, а уже посыпались, словно летний град, бесчисленные Варины вопросы.

— Как же всё изменилось! Что случилось с землёй? Ах, это асфальт, как мило. А это карета, да? Машина? А, которая ездит сама. Какая красивая! Почему не трогать? Сигнализация? А почему тебе можно трогать другую? Ах, твоя… Садиться? Туда? А это не опасно? Ну, хорошо.

Когда автомобиль наконец тронулся, Варенька испуганно вцепилась в подлокотник и замолкла. Макс что-то говорил, уверял в безопасности поездки, рассказывал о достопримечательностях, но девушка словно ушла глубоко в себя и ни на что не реагировала, лишь изредка вежливо кивая. На самом деле она почти не слышала попутчика, она думала.

— Как здесь всё интересно, эти блестящие машины, асфальт, пищалки… а всякие полезные штучки! Чайник, например, который сам кипятит воду, или стиральная машина, которая сама стирает, или… Впрочем, мне кажется, всё, что здесь есть, делает своё дело само, и не надо прикладывать никаких усилий! Глаше бы здесь понравилось… И мне здесь хорошо, а Максим Сергеевич, ой, то есть Макс (так он просил себя называть), как он хорош! Он добрый и удивительно благородный! Всё же с годами человечество стало намного лучше, как и мечтали наши философы! Пожалуй, в наше время не встретишь таких искренних, ярких и необычных людей, как нынешние мужчины. Кажется, я знаю его всю жизнь, но по какой-то странной причине до сих пор не встречала! Может быть, он являлся мне во снах? Он похож на папеньку… нет, пожалуй на мсье Жана… да нет же, его кудряшки прямо как у Лёвушки, соседа с которым мы играли в детстве! И всё же он особенный. Должно быть это и есть любовь? Да-да, я отрицала это чувство, думала что это лишь фантазии и сны нервных барышень, но сейчас… Мне так легко и весело в этом чудесном мире, словно я всю жизнь ждала лишь этого момента. Как хорошо, что это… происшествие со временем… перенесло меня сюда, к нему.

Максу не пришло в голову ничего более оригинального, чем начать с Красной Площади…

К обеду ему всё-таки удалось вытащить Вареньку из ГУМа. Девушка пересмотрела и перещупала практически всё. Разумеется были приобретены удобные кроссовки, туфли, платья по последней моде, блузки, юбки и брюки — в общем полный гардероб современной барышни. Где-то ближе к двадцатой покупке Варя начала краснеть и смущаться, но когда поняла, что Максу все вещи достаются совершенно бесплатно — он только протягивал лавочнику свою карточку и тут же их вежливо провожали до двери — успокоилась и, в который раз подивившись современным нравам, отдалась процессу покупок уже целиком и полностью. Наконец, Макс увешанный коробками, сумками и свёртками, как новогодняя ёлка, и следующая за ним принаряженная Варенька, покинули гостеприимные объятья магазина. Когда молодой человек попытался открыть дверцу машины левой ногой, при этом не выронив всего, что нёс в руках, Варя уже настолько осмелела, что пришла ему на помощь. Тяжело вздохнув и разместившись в кресле, Макс грозно сказал: «Обедать», — и тут же тронулся с места.

Он решил отвезти её в любимую пончиковую на Пятницкой. Любит ли она пончики? Её ответ утонул в громе музыки — это девушка экспериментировала с магнитофоном. Да, она любит пончики, и Максиму удалось это услышать, правда не без труда — молодого человека чуть не сдуло — так закончилась Варина попытка разобраться с кондиционером.

Варя доела последний пончик и допила сок. Сахарная пудра густо покрывала её губы и подбородок, даже не кончике носа белело пятнышко сладости! Макс поймал себя на мысли: «Не кормили их там что ли в 19 веке?», а потом тут же растаял, настолько она была мила. Пока он белоснежным платком вытирал её измазанную мордочку, она пыталась корчить рожицы своему отражению в зеркале и, когда попытка удавалась, заразительно смеялась, совсем как маленький ребёнок! Макс набрался смелости и спросил:

— Сколько тебе лет?

— Шестнадцать, а что? Я ещё вполне молода. Ты думал я старше? — кокетливо отозвалась Варенька.

— Честно говоря, я надеялся, что больше восемнадцати… — задумчиво протянул Максим и как-то растеряно замолк.

— Тебя это очень огорчило? — тихо поинтересовалась девушка.

— Что именно?

— Ну, что мне только шестнадцать.

— Да нет, с чего ты взяла! Я просто раздумывал, что бы тебе такого ещё предложить посмотреть, — задорно встряхнув головой, откликнулся Макс. — Слушай, поехали в кино!

— В кино? Ну, если ты хочешь, поехали, — увидев улыбку молодого человека, Варя тоже мгновенно повеселела.

И в этот самый момент на улице запищала машина. Звук сигналки был хорошо знаком Максу. Позабыв обо всём, он как ошпаренный вылетел из «Пончиковой». И что же он увидел? На его новеньком красавце «BMW» распластался какой-то юный сумасшедший роллер. При этом автомобиль заливался на все голоса, и не понятно было, кто кричит громче — парень или сигнализация. По всему было видно, что мальчишка влетел в зад машины со всего маху, за что и поплатился разбитым носом и коленкой. Как он развил такую бешеную скорость, почему оказался на обочине дороги — оставалось тайной. Максиму с трудом удалось отлепить незадачливого гонщика от багажника, тот почему-то никак не хотел разгибаться. Похоже, болела у него вовсе не коленка и даже не нос, а что-то другое. Откопав аптечку, Макс оказал ему первую медицинскую помощь в виде нашатыря и йода, после чего парень наконец хоть немного пришёл в себя. Тут он наверное и понял, что натворил — помять дорогущую машину при огромном количестве свидетелей — не самый мудрый шаг. Скорее всего паренёк ужасно испугался, поскольку, лишь только Макс отвернулся, чтобы убрать аптечку, моментально сбежал. Да, скорость он развивать умел, ничего не скажешь! Максим грустно посмотрел на повреждённый бампер, а потом вслед юноше. Теперь вызывать ГАИ бессмысленно, виновника происшествия не найти днём с огнём. Почему в жизни не может быть всё абсолютно хорошо?

Оглянувшись по сторонам, он обнаружил парочку зевак, одного бомжа и никакого намёка на Вареньку. Макс спохватился — наверняка она осталась в кафе, ещё подумает, что он бросил её одну посреди Москвы! Он почти бегом бросился назад, в полумрак «Пончиковой». По пути даже успел себя утешить: «С другой стороны, хорошо, что ей не пришлось видеть ушибленного мальчика и крови. Кто знает, может быть она снова упала бы в обморок? Раньше девушки были такими чувствительными». Но, как только Макс вошёл в дверь, все его мысли и оправдания рассыпались как пыль. Любой обморок был бы многократно лучше того, что он увидел. Варя сидела там же, где он её оставил буквально пять минут назад. Однако стул напротив неё больше не пустовал. Более того — со всех сторон её окружали пятеро крайне неприятных типов. В глазах девушки уже нарастал тот самый жуткий страх, который Макс видел накануне. Что-то дикое, почти первобытное вспыхнуло в Максиме, с отчаянно холодной головой, но колотящимся на манер бешенного барабана сердцем, он бросился на помощь.

— Ребята, оставьте девушку в покое и лучше побыстрей!

— Послушай ты, пижон! Отвали, девушка пойдёт с нами. Она нас любит, разве не видишь? –сплёвывая сквозь зубы, нараспев протянул один из парней.

В подтверждение своих слов этот небритый и немытый нахал положил свою грязную лапу Вареньке на плечо и попытался поцеловать её в щёку. В нежную, почти не знавшую прикосновений грубее пудровой пуховки, розовенькую щёчку той, которую Макс, кажется, уже почти…

«Они нападают на неё, столпились, окружили… снова мы в ловушке. Опять её преследуют, нужно защитить, уберечь! Фанатики, злобные фанатики! Почему они повсюду? Почему от них нигде не скрыться?» — Макс сам не заметил, как в его голове промелькнули все эти мысли. Кто-то другой, неведомый, но очень знакомый, вселился в молодого человека, и Максим слегка озверел. Что произошло дальше — точно не известно, но когда он пришёл в себя, тот — небритый, валялся на полу, а остальных как ветром сдуло. Варенька бросилась в его ещё напряжённые, сжатые в кулаки руки.

— Что им было от меня нужно, Макс? Я так испугалась! Давай уйдём отсюда поскорей, пожалуйста!

— Все кончилось, всё хорошо, — утешая девушку, он и сам постепенно отпускал напряжение и состояние взведённой пружины. — Успокойся, моя хорошая. Тебе никто не причинит вреда. Помнишь, что мы собирались сделать? Пойти в кино. Вот и пошли. Ну всё, всё, уже всё хорошо.

Он расплатился и вышел, приобнимая спутницу за талию. Азарт схватки уходил, уступая место более сильному чувству нежности и восхищения. Варенька гладила его тонким пальчиком по щеке, лепетала что-то благодарно-восторженно-перепуганное… Солнце медленно повернуло к закату.

Если бы он знал тогда, что Варя была уж слишком хороша… Впрочем, это он как раз знал. Ладно, если бы он знал, что мастер учил его настолько правильно, что он причинил тем мужикам из кафе скорее не боль, а обиду. Если бы подумал, что враг не может быть глупым, глуп лишь тот, кто предполагает подобное. Но мысли Макса были заняты прелестной девушкой рядом с ним, а потому ни о чём таком он думать не захотел.

Пока они ехали до кинотеатра, Варя уже совсем пришла в себя. Вернулось её не иссякающее любопытство и удивление, вернулись тысячи вопросов. Разумеется, фильм Максу посмотреть так и не удалось. Показывали какую-то фантастику, и Варюша просто засыпала его вопросами. В результате большую часть сеанса он объяснял ей, что такое космический корабль, как он действует, кто такие инопланетяне и как с ними познакомиться. Как ни странно, но она ухитрилась что-то понять из его быстрых и путаных пояснений. Когда сеанс закончился, девушка с полной уверенностью заявила, что кино ей понравилось, и даже чмокнула своего сопровождающего в щёку. Не подумайте, Макс не какой-то там юный щегол, такими поцелуями его не смутить. Он лишь отвернулся на секунду, чтобы сглотнуть какой-то странный комок, застрявший в горле.

Когда они вышли из кинотеатра, уже совсем свечерело. Стало прохладнее, поднялся свежий ветерок, и на улицах появилось больше людей. Максиму вдруг страстно захотелось оставить всю эту суету и шум города, все эти просветительские походы и современные увеселения, и увезти Варю куда-нибудь в тишину и покой. Всё потом! Если суждено, то впереди у них наверняка ещё много времени, он успеет показать ей весь мир! И положить его к её ногам, если только она пожелает. А сейчас так хочется, чтобы никто не беспокоил, чтобы листья шуршали над головой и птицы пели лишь для них двоих. Макс точно знал, какое место в Москве могло предложить всё это — Воробьёвы горы. Туда они и направились.

Солнце падало куда-то за город, всё вокруг было слегка красноватым, и асфальт немного шипел под ногами, остывая после дневного пекла. Было так хорошо и спокойно, что хотелось остановить этот миг навечно. Макс даже и не думал о том, чтобы поскорее попасть домой. А ведь ещё так недавно именно этого момента он страстно желал в конце каждого свидания. Максим сам удивлялся себе, ведь рядом с ним Она, сердце молотом грохочет в груди просто от того, что он держит Её за руку, он так жаждет быть с Ней, что кажется больше ничего не способен ощущать. Однако чувство это было столь трепетным, столь юным, как и сама Варенька, что казалось, побеспокоить его прикосновением жарче, чем объятья — немыслимо. Совсем рядом с ними шумели деревья, свежесть земли и лёгкий бриз навевали мысли о спокойном и тихом счастье. Они шли вдоль набережной даже не держась за руки. Макс в который уже раз за сегодняшний день пытался переложить современные слова, понятия, названия на язык, понятный девушке из прошлого. Странно было называть себя не бизнесменом, а купцом, а уж объяснить чем и как он торгует — почти невозможно, но он искренне старался. Беседа была на редкость банальна и обыденна.

— В конце концов, всё это довольно скучно, — внезапно прервала его Варя, — лучше скажи мне, отчего ты до сих пор не женат? Мне показалось, будто ты не беден, удачлив, у тебя большое будущее в делах, да и сам ты не уродлив. Что же ни одна девушка не идёт за тебя?

— Я как-то о женитьбе ещё не думал, — слегка ошалев от такого поворота, начал оправдываться Макс. — Понимаешь, я вольная птица, мне нужна свобода, да и не встретил я ещё такой женщины, с которой хотел бы связать свою жизнь. Если бы ты…

Он хотел рассказать ей как всё устроено с женитьбой в 20 веке, но девушка поняла его по-своему.

— Я не могу так, Макс. Я здесь совсем одна, даже благословить некому. Да и без папенькиного согласия я не решилась бы. Я вижу, что ты любишь меня, и мне ты тоже небезразличен. Но как же быть?

Макс остановился, он не ожидал столь быстрого развития событий. Он понимал (конечно, он же умный парень, красный диплом, успешный бизнес, шахматы… при чём тут шахматы?), что всё это безумие, бред, что нормальные люди так не поступают. Но всё его существо отчаянно хотело закричать: «Я сделаю всё, мир переверну, взломаю время, лишь бы ты всегда была со мной». Однако, он сдержался. Он должен быть взрослым и трезвым, должен защитить её от разочарований, от необдуманных решений, от сожалений.

— Погоди, Варенька, ты делаешь слишком поспешные выводы, — до хруста сжав кулаки, как мог спокойно проговорил Макс. — Я не говорил тебе, что люблю, я сам ещё не до конца разобрался в своих чувствах. Да, ты мне нравишься, и даже очень, но свадьба в нашем положении была бы чересчур опрометчивым шагом. Послушай, я не знаю, что будет с нами дальше. Долго ли ты будешь со мной или исчезнешь в следующую минуту. Единственное, что я могу сейчас — это жить настоящим. Наслаждаться каждой минутой, проведённой с тобой и стараться не думать о времени, которое подарило мне тебя, но может с такой же лёгкостью и отнять.

— Я понимаю, но нельзя же нам жить вот так, в одном доме, в одной… квартире, не венчавшись, без Божьего благословения. Что скажут люди? Да и грех это, Макс. Может быть мы могли бы…

Но договорить она не успела. Кусты шагах в десяти перед ними разошлись, из них один за другим на дорогу вышли те пятеро типов, с которыми Максим так невежливо поспорил в кафе, и неспеша двинулись им навстречу. Ну и рожи! Откуда только такие берутся? У троих в руках мелькнули ножи. Варенька тоже узнала их, и в испуге спряталась за спину своего молодого человека. Макс не видел другого выхода и потянулся за пистолетом. Он думал, что достаточно будет просто припугнуть…

На протяжении последних двадцати четырёх часов он так часто спасал Вареньку и себя от разных нелепых случайностей и неловкостей, от её неуёмного любопытства, от слишком откровенного проявления чувств, что совершенно забыл о реально существующих угрозах, без которых не обходятся нынче улицы ни одного города. Как он мог так опростоволоситься! Они подходили всё ближе и ближе, а Макс не мог прекратить ругать себя за глупейшую из всех его ошибок — он оставил пистолет в машине.

Молодой человек отработанным движением сорвал с плеча плащ и выхватил из ножен шпагу. В этот самый странный и нелепый миг Варенька схватила его за руку.

— Что ты делаешь? Нам надо бежать! Не мешкай! — выкрикнула она что было сил.

Парень никак не мог прийти в себя. Он видел Варю, знакомую уже до мелочей — родинку на щеке, завиток волос, капельку серёжки, посверкивающую возле уха. И в то же время её, но совсем другую — зелёные, какие-то дикие глаза, разорванная одежда, покрытая следами грязи, губы, из которых нёсся хриплый низкий голос: «Не мешкай!». Максим тряс головой, махал руками перед лицом в попытке развеять наваждение. Разумеется, никакой шпаги не было и в помине, вместо плаща он сорвал с плеча рубашки ни в чём невиновный погончик. А Варя… Варенька… Шестнадцатилетняя Варвара Николаевна Лемехова трясла его за плечи. Наконец, мир восстановился. «Парк, бандиты, гостья из прошлого», — как заклинание повторял про себя Макс, пытаясь удержать только что обретённое равновесие.

Скорее всего помешательство продолжалось лишь несколько секунд, но времени просчитать варианты защиты уже не оставалось. В такой безнадёжной ситуации надо спасать тех, кто сам себя защитить не сможет. А значит, надо уберечь хотя бы Варю, пусть и пожертвовав собой.

Внезапно в воздухе перед ними что-то заблестело и затрещало, как после салюта, а чей-то голос грозно произнёс: «Возвращайтесь домой! Немедленно!» Это было так неожиданно, что Максим вздрогнул. Успел подумать: «Как же не вовремя начались галлюцинации, а главное с чего — с пончиков?» Но голос был вполне реален, ведь в следующую секунду они с Варей оказались рядом с его машиной. В руке у Макса, как бы намекая на срочную необходимость отъезда, звенели ключи со знакомым брелком BMW. Значит, их защищает какая-то неведомая сила, но кто и зачем руководит ею? Спасённые молодые люди были ошарашены не меньше прежнего, в их головах теснились десятки вопросов. Однако оба понимали — чтобы узнать хоть какие-то ответы, придётся подчиниться отданному им в приказной форме совету.

Макс гнал, как сумасшедший, и при этом пытался отвлечь Вареньку (да и себя) от произошедшего. Он всё расспрашивал девушку о том, что она начала говорить перед нападением.

— Помнишь, ты сказала, что родительское благословение можно как-то заменить? — будто заведённый пытал он её снова и снова. — Ты сказала: «Разве что…» Разве что — что? Ну вспомни, ты же умница… Или придумай заново. Ведь не можем же мы и впрямь разъехаться теперь по разным домам? Да я никуда тебя не отпущу!

— Я не помню, Максим, — уже в десятый раз отвечала Варя, — я совсем ничего не помню… прости.

Максиму отчего-то было болезненно необходимо именно сейчас узнать этот секретный способ жениться на Варе, но как он ни старался, не смог ничего от неё добиться. Мимо пролетали дома, магазины, люди, а Максу казалось, что вся его жизнь день за днём, проносится сейчас за окнами машины. Он чувствовал — что-то должно случиться. Что-то плохое и непоправимое… И ещё сильнее вдавливал в пол педаль газа. Довольно скоро они оказались возле дома и, когда Максим затормозил, Вареньку подкинуло так, что она чуть не ударилась о лобовое стекло. Но она промолчала. Она была тихой, как мышка, видно его напряжение передалось и ей.

Когда они вошли в квартиру, их уже ждали. Вернее — ждал. Мужчина был один, он по-хозяйски расположился в кресле в гостиной, а вокруг него кружились и потрескивали те самые искорки, которые Макс раньше принял за салют. «А вот и вы», — прозвучал уже знакомый голос.

— Прошу прощения за столь грубое вторжение, но у меня не было другого выхода, — спокойно продолжил он, не дожидаясь ответа. — Надо исправлять свои ошибки самому, за тебя это никто не сделает. Да, вы действительно прекрасная пара, да ещё и с такой… непростой историей взаимоотношений. Мне жаль. Переоденьтесь, сударыня, вам пора домой. Ваша матушка очень волнуется. Прошу вас, побыстрее, у нас мало времени.

В воздухе прямо перед Варенькой возникло то самое платье, в котором Макс впервые увидел её. На нём словно ничуть не сказались ни бал, ни бег по саду, ни путешествие во времени, платье выглядело совершенно новым или только что постиранным и отглаженным. Девушка схватила его в охапку и выбежала из комнаты, не возразив и не задав ни одного вопроса.

— Чёрт возьми, да кто Вы такой? По какому праву вы ворвались сюда и приказываете нам? Мы без вас разберёмся, что нам делать… — Максим быстро пришёл в себя и не собирался сдаваться так просто. Он не собирался позволять какому-то мужику, пусть тот и владеет искусством создавать из воздуха фейерверки и платья, отобрать её, свою Вареньку, Варвару Николаевну, Варюшу, любимую. Он собирался бороться… Но не успел.

Макс так и не смог осознать, что маг заморозил его. Для парня прошло всего несколько секунд, и, когда Варенька вернулась в комнату, он удивлённо замотал головой, пытаясь понять, куда делось время. Она вошла уже полностью одетая и причёсанная, как в вечер их знакомства, в руках, затянутых в перчатки, сжимает веер. Она была прекрасна, как никогда! Максим не хотел, не мог отпустить её с этим человеком, чтобы никогда больше не увидеть!

— Не смейте прикасаться к ней! Варя, иди сюда, — вложив всю свою силу в эти слова, негромко, но уверенно проговорил он.

Но Варя не подчинилась и, как будто не слыша его слов, точно заворожённая продолжила идти к незнакомцу. Макс не понимал, как остановить это безумие. Если бы здесь была кнопка «пауза», если бы у него было хоть немного времени, он обязательно бы что-то придумал. Варя уже совсем близко от этого странного мужчины, остался только шаг…

— Милый молодой человек! Мне жаль. Но историю не переделать, а время неумолимо, как и я. Но вы ещё увидитесь с Варварой Николаевной, обещаю вам. Вы знали друг друга под разными именами и лицами, встречались в прошлых воплощениях не один раз. Вас связывает столько жизней, столько не случившихся историй, что было бы просто нелепо не завершить хотя бы одну. Запомните — моё слово не шутка. И я даю вам слово — вы непременно встретитесь. А теперь нам пора.

Он подошёл к Вареньке и обнял её. Длинный плащ скрыл девушку от взгляда Максима, и теперь искры закружились уже вокруг них обоих.

— Подождите, но кто вы такой? Почему? За что?

Макс, как безумный пытался схватить, удержать, но его руки проходили сквозь них. Он мог бы биться головой о стену, кричать, ломать мебель и даже застрелиться, но ничего, чтобы остановить исчезновение только что обретённой любви, он сделать не мог. Наконец они пропали совсем. Макс услышал только тихий голос человека в чёрном: «Вы обязательно увидитесь, обещаю!»

Чуть позже, когда он очнулся от странного оцепенения, накатившего после того, как Варя и странный господин растаяли в воздухе прямо у него на глазах, он увидел, что в комнате всё как прежде, будто и не было девушки из прошлого, их приключений, чувств и признаний… Лишь в том месте, где они испарились, на полу что-то поблёскивало. Макс бросился к этой искорке, как к последней надежде сохранить казавшееся таким близким счастье. Это была Варенькина серёжка — единственное реальное доказательство его нормальности. Макс поднял её и тяжело опустился в кресло. Он долго сидел так, гладил эту серёжку и вспоминал. У них были всего сутки… Сутки на то, чтобы узнать друг друга и… полюбить. Много это или мало? Он не понимал, как жить дальше.

Из этого состояния его вывел Глеб, который наконец соизволил вернуться домой. Как всегда весёлый, с горой новых анекдотов и глупыми шуточками про девочек, он встряхнул друга, вернул в реальный мир и напоил кофе с коньяком. Тогда, за чашкой кофе (не важно какой по счёту) Макс рассказал ему эту удивительную историю. Глеб отреагировал на удивление спокойно и тут же всё объяснил.

— Ну ты даешь! Слушай, если всё было так, как ты рассказываешь, то объяснение просто элементарное. Мой дорогой Ватсон, и как ты сам не допетрил? В результате магических опытов произошёл сдвиг во времени. Она случайно оказалась здесь. А потом этот маг решил вернуть её обратно, где взял. И правильно сделал, ответственный человек. Он же тебе так и сказал — люди должны исправлять свои ошибки. Вот и всё. Ну, как, правдоподобно звучит?

Макс смотрел на друга, как на писателя фантаста, который только что шутя придумал абсолютно логичное и совершенно неправдоподобное произведение. Встряхнул головой.

— То-то, — довольно кивнув, продолжил Глеб. — Так что забудь, не думай, не мучайся. А к доктору завтра сходишь, что-то ты бледный сегодня!

Серёжку Макс ему не показал…

  

«Ох уж эти женщины», — глядя на маленький сверкающий осколок любви из прошлого, заботливо спрятанный в бархатную коробочку, думал дом. Нет, конечно, не дом, а я, Пол! Но кто знает о моём существовании, кроме меня самого? Если бы я был способен разговаривать, я обязательно рассказал бы Максу историю, которую как-то ночью у костра поведал мне один знакомый горик, я бы предупредил! Но я мог быть лишь немым свидетелем этих печальных событий, да вздыхать вместе с несчастным влюблённым, когда тот оставался один.

Глава вторая

Несмотря на то, что почти всю предыдущую историю я подслушал и подглядел в дневнике Макса, некоторым событиям я всё же имел честь быть свидетелем лично. И когда во мне появился человек в чёрном плаще, а потом вместе с девушкой так же стремительно исчез — я крепко задумался. Если вы помните, я и сам кое-что понимаю в этом деле, и отдаю должное проницательности Глеба — он был совершенно прав. Да, это был маг! Да ещё какой! То, с чем я не справился даже на выпускном экзамене (а уж школа магов в моём измерении считается одной из лучших, можете мне поверить), он проделал с такой лёгкостью и изяществом, что у меня появилась надежда. Надежда выбраться отсюда, с этой планеты, из этого дома… Правда для начала мне нужно было найти его, а уж потом слёзно молить о помощи. Но человека, обладающего прекрасными способностями к трансизму найти не так-то просто. Он мог быть где угодно и когда угодно (если учесть его довольно смелые эксперименты со временем). Я ломал голову, вспоминал заклинания поиска, но что-то в глубине души подсказывало мне, что этот маг обнаружится сам.

Моё чутьё не обмануло. Спустя несколько недель довольно скучного существования я вновь увидел его. Нет, Вареньки с ним не было и Макс всё ещё продолжал тосковать. Маг попросту вернулся домой. Но всё случайное на самом деле — закономерность, просто ещё не выявленная. Так и мне, после возвращения мага, стало кристально ясно по какой причине именно в квартире 39 появилась девушка из прошлого. А всё дело в том, что маг проводил эксперимент, который привёл к такому побочному эффекту, в квартире, расположенной за стеной кухни Макса. Маг жил… во мне!

А я-то гадал, что за таинственный жилец снимает вечно пустующую квартиру на третьем этаже? Обстановка там больше подходила какому-нибудь сумасшедшему профессору — разбросанные книги, порошки, реторты, и повсюду часы. Они тикали то вместе, то попеременно, регулярно принимались звонить или бомкать, чем жутко мешали мне спать. Следовало бы догадаться, ох следовало бы! Конечно, он редко появлялся дома, ведь у магов вечно гора неотложных дел. Теперь для осуществления моей идеи остался сущий пустяк — придумать способ обратить на себя его внимание. И, кажется, что-то уже вырисовывается…

— Немедленно верни на место книгу! Эй, я тебе говорю! — слышу я его громовой голос.

Конечно, я бы ему ответил, если бы мог! Ведь мне нужно пообщаться с ним, чтобы рассказать свою историю и попросить о спасении. К несчастью — дома не разговаривают. А эта книга, наверное, ему действительно очень нужна, ишь как бесится, всю квартиру исходил и злой, как… маг. Что он такого может в ней прочитать, чего сам не знает, ведь такой могущественный, по крайней мере, на вид. Но всё-таки с ним лучше не шутить, отдам-ка я книгу по-хорошему, а то мало ли…

— Ну вот, так уже лучше, — поглаживая торец желанного томика, проговорил маг. — А с твоей проблемой я как-нибудь позже обязательно разберусь. Ты столько времени ждал, ну потерпи ещё, пока что мне правда немного не до тебя. Кстати, насчёт разговоров… Если ты обещаешь не надоедать мне пустой болтовнёй, то этот недостаток мы исправим. Куда же я дел свой талисман? Ага, нашёл. Крибля-крабля, сим-салябим… Чувствуешь открывшийся дар? Впрочем, всё это ерунда. Ты и так можешь разговаривать. Со мной. А теперь, пожалуйста не мешай. Я обязательно должен найти её…

Так началась одна из самых удивительных историй, которая, к тому же, подарила мне надежду на спасение. Ведь вы слышали, что он обещал помочь мне? Ну вот, теперь у меня есть свидетели и я спокоен, а потому могу, наконец, начать…

Затерянная девочка

Весь день и всю ночь он сидел над книгами и картами. Периодически вставал, бегал по комнате и переставлял стрелки на часах. Потом что-то насыпал на серебряную тарелочку, и то поджигал, то разбавлял водой. Недовольно взмахивал руками и начинал всё сначала. И бормотал, бормотал себе под нос: «Которая это попытка за мою длинную жизнь? Я сбился со счёта. И все мои усилия заканчивались провалом. Ну сколько можно? Осталось так мало времени! Я должен успеть, обязан! Измерение, планета — я всё проверил. Осталось только время! Время, время — его вечно мало и так много. Или же всё-таки сдвиг? Где же она сейчас — моя Затерянная Девочка… Да, нелёгкая это задачка, исполнять пророчества».

Очередная попытка поджечь какой-то лист вместе с фиолетово-оранжевым порошком закончилась в буквальном смысле пшиком. Содержимое тарелки испарилось с тихим гулом, оставив после себя лишь лёгкое белое облачко, по форме чем-то напоминающее сложенные фигой пальцы. Маг разочарованно рухнул на стул и уставился на зажжённую свечу. «Надо всё начать сначала», — думал он. Но заклинания как мухи роились в его голове, сливаясь в один бесконечный вой. «Сначала, сначала», — пытался заставить себя сосредоточиться усталый маг. И память услужливо помогла, вернув его к самым истокам бесконечных поисков.

Ему было четырнадцать лет. Прекрасный возраст для первой любви или безумных приключений с друзьями. Однако он с младенчества знал, что настоящим магом может стать лишь тот, кто управляет своей жизнью сам. Заклинания, обереги, карты Таро — это лишь инструменты. Для начала надо научиться главному — принимать решения, следовать им, самому отвечать за их последствия. Как говорил многократно отец: «Ответственность — это способность ответить на вопрос — как я это сделал». И молодой маг учился. Он пытался познать. И в первую очередь он желал познать самого себя.

Тем летом они с матерью жили в Восточном замке, а отец как всегда пропадал по своим «очень важным делам». Юноша гулял в саду, обрывая листочки с деревьев и кустов, растирал их между пальцами, рвал цветы с лужаек, и тут же бросал их. Всё это он проделывал совершенно механически, будто не зная куда деть свои руки, ведь голова его была занята совершенно другим. Как гвоздь, засела в ней одна мысль. Она не давала ему покоя ни днём, ни ночью и, наконец, он решился обратиться за разъяснениями к матери. Решительно проделав путь до дома и спросив у слуги, где сейчас госпожа, он отправился в библиотеку. Секунду помедлив перед дверью, он всё же вошёл. Матушка как обычно была занята, сидя в кресле, она читала какую-то древнюю книгу. Увидев сына, она вздрогнула и резко захлопнула её.

— Герман, мальчик мой, что за манера врываться вот так, даже не постучав! Ты напугал меня. Когда же ты научишься вести себя прилично? — тут же получил он неизменно полагавшийся выговор.

— Извини, мама, я не хотел тебе помешать, — привычно отговорился он и, не останавливаясь, продолжил: — Послушай, я пришёл, чтобы задать один очень важный вопрос. Ведь и у тебя, и у отца есть Предназначение, маги не рождаются просто так. А в чём состоит моё? Для чего я рождён на этот свет? Я много думал, но так и не смог понять этого сам. Я знаю, что ты скажешь — предназначение нельзя назвать, его можно только почувствовать всем своим существом. Я много раз это слышал. И я старался! Я много старался! Я перепробовал кажется всё — целительство, боевую магию, отражения, фермерство и магию погоды. Да всего и не перечислить. Но я никак не чувствую! Я не знаю — кто я.

Мама подняла руку, пытаясь остановить юношу, но он не дал ей вставить и слова, с жаром продолжив.

— Нет, мама! Дай мне договорить! Я не лентяй! Я думал. Я много думал. И пришёл к одному выводу — я не знаю чего-то важного, чтобы осознать себя. Мне явно не хватает какой-то информации, кусочка знаний обо мне… чего-то… чего-то определяющего. Я знаю, что должен говорить на эту тему с отцом, но ведь его всё время нет, а кроме тебя мне больше не к кому обратиться.

Дослушав тираду сына, женщина довольно кивнула и жестом пригласила его присесть напротив. Дождалась, пока Герман устроится на самом краешке сидения, и помолчав для профилактики ещё минуту, она наконец заговорила.

— Ну что ж, раз ты сам принял решение спросить, то теперь я имею право всё рассказать. Ты не смог бы разобраться без нашей помощи, этот твой вывод совершенно верен. Но важно было, чтобы ты сам заинтересовался поиском предназначения. Нам с отцом не хотелось торопить тебя, так как задача твоя очень сложна и, возможно, тебе предстоит потратить целую жизнь, чтобы выполнить её.

Женщина встала и неторопливо направилась к небольшому, всегда запертому бюро, притаившемуся в углу библиотеки. Она быстро воспользовалась ключиком, висевшим на цепочке на её шее, и что-то достала из ящика. Вернулась к столу и водрузила перед сыном небольшой хрустальный шар необычного голубоватого оттенка. Когда она заговорила, в шаре закружился хоровод картинок.

— Помнишь, когда ты был совсем маленьким, я рассказывала тебе про древний мир, про Асхарту. Тогда это была для тебя всего лишь старая сказка, но теперь ты должен знать — планета Асхарта действительно существовала. И даже не слишком далеко от нас, конечно, по космическим меркам. Ещё древние наладили магический мост между нашими мирами. Поначалу мы подружились, стали обмениваться опытом и знаниями, делиться культурой и сотрудничать. Несмотря на то, что жители Асхарты имели поразительную по нашим меркам внешность — их кожа, волосы и глаза отличались разнообразными оттенками голубого и синего — наши предки не отвергли их. Ведь они оказались нашими братьями, не по крови, но по духу, они тоже строили свой мир на основе магии. Это стало причиной любви, а потом и ненависти наших народов друг к другу. Всё дело в том, что на Асхарте существовала другая природа магии — Магия Голубого огня. Она была гораздо более могущественна, чем все доступные нам формы магии, и многие наши маги сошли с ума в бесплодных попытках завладеть секретом Голубого огня. Этой мечте так и не суждено было сбыться. Однажды Асхарта взорвалась. Магия ли послужила тому причиной, или что-то ещё — точно мы не знали. Но звезда их планеты была стабильна, яркой тектонической активности не наблюдалось, потому все решили, что виноваты эксперименты их магов. Мы испугались, увидев, каким разрушительным может быть Голубой огонь, пыл ищущих этого знания резко угас, а после и вовсе сошёл на «нет». Шли времена, и Асхарта постепенно превращалась в красивую сказку для детей и страшилку для магов. Обыватели уже и не могли сказать, была ли она на самом деле — эта удивительная голубая планета. Но упорно жила в народе одна легенда и, иногда, возвращаясь из дальних странствий, наши люди привозили с собой её подтверждения. Сколько раз я слышала эту историю… От разных людей, в разные времена, но всё время одно и то же. Это легенда о Затерянной Девочке.

Шар на столе вдруг мигнул и показал изображение голубокожего младенца, летящего в космической пустоте. Вокруг ребёнка разливалось странное сияние, переливающееся вспышками и таинственными знаками.

Мама рассказывала легенду долго и страстно, и Герман всерьёз увлёкся, слушая её завораживающий голос и наблюдая за живыми картинками в шаре. К глазам его подступали слёзы, а вопросы, готовые сорваться с губ, застывали, так и не заданные. Когда рассказ был окончен, Герман тяжело вздохнул и оторвал свой взгляд от погасшего шара. Он уже собрался было уточнить — каков может быть магический механизм путешествий Затерянной Девочки, если бы это была правда, но мама не позволила ему проронить и слова.

— Вот сейчас ты уже знаешь факты, а теперь о твоём Предназначении, — женщина подошла вплотную к сыну и положила руку ему на плечо. — Во время нашей с отцом свадьбы нам было дано пророчество относительно твоего будущего. Звучало оно так: «Сын этой пары должен найти Затерянную Девочку и жениться на ней до конца второго тысячелетия по среднеизмеренческому летоисчислению, тогда и только тогда секрет Голубого огня возродится на пользу нашему народу, а не во вред». Как тебе это сделать и где её искать — я не знаю, но ты должен выполнить пророчество, иначе всем нам грозит беда. Без магии Голубого огня сонм магий не полон, расшатывание равновесия идёт уже много лет, и если этого не исправить… Прошу тебя никому не говорить о том, что я тебе сообщила. Об опасности знает лишь совет высших магов, не стоит пугать население.

— Но ведь это же только легенда! Может, этой девочки и забытой магии уже и не существует вовсе, что же мне искать? — начал было растерянно возражать мальчик.

— Тебе придётся просто верить в то, что легенда правдива, сынок. Вера поможет тебе. Я уверена, что у тебя всё получится. Пророчество — вещь серьёзная, если бы задача была невыполнима, то и пророчества бы не случилось. На всё есть причина и у всего есть основания. А теперь, будь добр, дай мне немного отдохнуть, меня утомил рассказ и воспоминания. Иди, подумай над тем, что ты можешь сделать и что тебе понадобится для этого.

Последнее, что Герман видел, выходя из библиотеки, как мама схватила со стола хрустальный шар, буквально упала на стул, приставила шар ко лбу и замерла. Кажется её плечи вздрагивали. Герман понял — она и вправду не знает как ему помочь, справляться придется самому.

Последующие годы были посвящены обучению. Двадцать лет он учился у лучших мастеров, побывал во всех магических библиотеках и школах, ездил в какие-то дальние племена на диких островах и добывал знания у шаманов. Покорял горные пики, в надежде испросить мудрости у их обитателей. И ещё двадцать лет он совершенствовал своё мастерство сам, прежде чем наконец решился на первую попытку поиска своей наречённой. Сколько их было — этих попыток, и всё впустую. Сколько бед он нечаянно натворил в разных мирах. Даже несмотря на своё образование, он иногда был не в силах справиться с отдачей тех заклинаний, которые использовал. Однажды он устроил землетрясение, и одного старого пьянчужку так и не смог вытащить из-под обломков здания. Девочка уронила мяч на дорогу, женщина поскользнулась на льду и упала, мужчина, находясь в собственной квартире, исчез на целых 5 минут прямо на глазах у удивлённой жены… Вот немногие из последствий его работы. А последний случай (эта девушка из прошлого и молодой сосед по подъезду) его почти доконал. Маг ругал себя на чём свет стоит: «Ведь прошло уже не одно столетие с тех пор, как меня начали считать довольно приличным специалистом, а я до сих пор не научился контролировать какое-то пустяковое заклинание со временем!» — кричал настойчивый голос в его голове вновь и вновь. Но другой голос тут же возражал: «Справедливости ради надо сказать, что контролировать заклинание, когда за тобой гоняется динозавр, довольно сложно, а я, к несчастью, попал именно в такую ситуацию».

Маг встряхнулся, выныривая из хоровода воспоминаний в реальный мир. Оглядел стол перед собой, затушил ставшую ненужной свечу. Настало утро, и, кажется, уже давно. За окном шумела вечно деловая Москва, птицы старались перекричать шум машин, будто провожая ушедшее лето.

Внезапно его взгляд зацепился за клочок бумаги, неизвестно как прилипший к шторе. Маг подскочил, схватил в руки, жадно перечитал…

— Вот ты где! Ну конечно! Не тот порядок! Вот почему! Ну что ж, попробуем. Теперь уж точно должно получиться! Ну-с, приступим.

В комнатке ещё не утихли затейливые слова заклинания, а Герман уже оказался совсем в другом месте. На вид это была какая-то уж слишком обычная квартира. Спешно прошептав: «Невидим!» и немного взлетев, он огляделся. Судя по виду помещения, здесь обитает девушка. Разбросанные юбки, кофточки и платья лучше, чем что-либо другое могут рассказать об этом. Вероятно, мебель часто передвигали, вон какие полосы на паркете. Значит, тут живёт недовольная жизнью девушка, это хорошо. Из окна открывается чудесный вид: детский сад, школа, дома и.. факел вдалеке. Неужели Копотня, неужели Москва? Пока маг переживал по поводу дальности своего прыжка, дверь открылась, и вошла она. Небольшого роста, хрупкая, какая-то чересчур задумчивая девушка лет двадцати. В руках книга, на голове что-то вроде импровизированного пучка, на ногах (Герман несколько смутился) лишь тёплые носки. Девушка уселась в кресло, даже не сделав попытки отодвинуть набросанные на спинку вещи, и углубилась в чтение. Если бы Герман сейчас был видим и стоял посреди комнаты — не факт, что она обратила бы на это внимание, уж очень её увлекала книга.

«В общем-то, ничего особенного, наверное, я опять ошибся», — расстроенно подумал маг. Но в этот миг девушка взглянула в окно, будто желая прочувствовать глубже то, что прочитала. Всего мгновение он видел её взгляд и этого хватило. «Её глаза! Какие глаза! Глубокие, добрые, нежные, а главное — синие. Очень даже может статься, что она та, кого я так долго искал. По крайней мере изучить её воспоминания определённо стоит», — молнией проносились мысли.

Он медленно слевитировал на пол, и прошептал заклинание сна. Глаза девушки тут же закрылись, а голова опустилась на спинку кресла. В невидимости больше не было необходимости. Уже не таясь и не скрываясь Герман подошёл к спящей незнакомке и склонился над ней, внимательно вглядываясь куда-то в район уха. Он изучал память. День за днём, ночь за ночью, пролистывал он воспоминания девушки. Вот она гуляет одна по ночному городу, будто ничего не опасаясь, словно невидимая для остальных. Вот она варит какое-то зелье — травки, горошинки, порошки… а, нет, это просто такой странный чай. Вот она перебирает россыпь камней, только что приобретённую на выставке на Арбате, гадая зачем ей всё это. Но чаще всего она читает, читает, читает… А это что? Что-то совсем из детства… Будто обгорелый кусочек бумаги, а на нём какие-то странные буквы… Но Герман по неясной причине вдруг понял написанное: «…Солнце вспыхнуло и разлетелось на тысячи, на миллиарды тысяч мелких кусочков и обожгло землю. Не было больше ледяных гор, не было и ничего живого — солнце расплавило всё. Там, где жила звезда голубого огня, вспыхнула сверхновая…»

Сердце мага застучало как бешенное. «Это она! Я нашёл её!» — громом звучало в его голове. Первая часть пророчества исполнена, казавшийся бесконечным поиск подошёл к концу. Всё! Это всё! Не надо больше метаться по всем измерениям, планетам, временам, не надо искать новые заклинания и субстанции, не надо… И тут внезапно он осознал — самое трудное ещё впереди. Ах, как недолго длилось ощущение победы и лёгкости! Герман схватился за голову — как же ему жениться на этой милой незнакомке? Ведь это не какой-нибудь средневековый мир, где достаточно показать свою обеспеченность и медальон высшего мага, чтобы любой отец с радостью отдал за тебя свою дочь. Это современная, продвинутая и развитая (будь она неладна) Москва! Свататься тут уже давно не принято. Придётся знакомиться, ухаживать, очаровывать… «Может быть, какое-то заклинание?» — на мгновенье промелькнула в его голове трусливая мысль. Но он тут же её отбросил. Это его будущая жена, с ней недопустимо так поступать. Но и лгать ей, пытаясь представить их знакомство обыкновенным романом, он не хотел.

Герман снова стал невидимым. Лёгким движением снял с девушки заклинание сна и испарился из её квартиры.

«А ведь ещё и наследник…» — тоскливо подумал он, растворяясь в воздухе.

В своей комнате Герман появился лишь на несколько минут. Спешно переоделся, одновременно рассказывая мне о том, что миссия удалась.

— Вот ума не приложу, — держа в руках голубые и чёрные джинсы, вещал маг, — как к ней подступиться. Может попросить соли? Ну вроде как я сосед… Или потерять собаку…

— Да скажи ей правду! — откликнулся я. — Ты же собираешься провести с ней всю жизнь и начинать со лжи — худшая стратегия. Я конечно не специалист по девушкам, и моя… хм… единственная история окончилась ужасно. Однако, именно ложь и была причиной моей трагедии.

— Правду? Какую? Всю? — маг удивлённо замер посреди комнаты, не успев до конца застегнуть рубашку.

— Конечно всю. И надень плащ. У тебя же есть плащ мага? Ну с золотым шнуром и знаком, чтобы всё как полагается.

— Хм… не лишено… однако…

Герман застегнул тяжёлый, какой-то рокерский ремень, вытащил из воздуха (на самом деле конечно из дыры между измерениями) чёрный плащ высшего мага и снова перенёсся.

— Удачи. Надеюсь, ты вернёшься, — грустно подумал я.

Перед дверью девушки, уже подняв руку к звонку, Герман вдруг опять заволновался. Сказать правду проще всего, и конечно Пол прав, так будет честнее. Но поверит ли она? В этом измерении почти никто не считает магию реальностью. О ней пишут в книгах и снимают кино, но в действительности, если человек объявит себя волшебником, скорее всего его посчитают шарлатаном. Как убедить её? Показать элементарное чудо? Достать розу из воздуха? Но это умеют и местные фокусники. Всё так непродуманно! Но времени мало. Да и с той минуты, как он убедился, что Затерянная Девочка и вправду нашлась, Герман не мог думать ни о чём кроме её синих глаз. «Будь что будет», — подумал он и, зажмурившись, надавил на кнопку звонка.

Она открыла быстро, будто ждала его. Удивлённо вскинула глаза, будто и не замечая странной одежды незнакомца. Синее соединилось со стальным и вспыхнуло. Нет, разумеется никакой вспышки не произошло, и грома с небес не раздалось, но когда их взгляды пересеклись, переплелись, запутались друг в друге, а потом будто расширились, создавая невидимый купол, накрывающих их обоих, гасящий звуки и отделяющий от остального мира, обоим показалось, что мир взорвался.

— Привет, — это слово они произнесли одновременно, и тут же улыбнулись, словно это простое совпадение было абсолютно логичным и ожидаемым.

— Мне нужно с тобой… то есть с вами… нет, всё же с тобой… нам нужно поговорить, — наконец запинаясь выдавил из себя Герман.

Почему-то она не испугалась и не возражала. Молча пригласила на кухню, молча налила чай. И только когда девушка присела напротив мага, и сделала первый глоток, он решился продолжить.

— Честно говоря, не знаю, с чего начать. Так что скажу главное — мы предназначены друг другу судьбой. Вероятно ты посчитаешь меня сумасшедшим, маньяком или ещё хуже… Но вся моя история настолько странная, что эта фраза, пожалуй, самая невинная её часть. Видишь ли, когда я родился, было дано пророчество…

— Про судьбу, я поняла, — внезапно перебила его девушка. — Но у меня есть лучшая идея для начала беседы. Меня зовут Алина, а тебя?

— Прости! Конечно. Я Герман, высший маг. Впрочем, я хотел об этом позже.

— Маг? Этим объясняется твой необычный наряд? Ну слава Богу, я уж думала, что ты актер, — с явным облегчением выдохнула Алина.

— Нет, я… Давай лучше покажу, — засуетился маг и слишком резко взмахнул рукой, чуть не опрокинув чашку.

На столе появился торт. При этом даже посуда осталась на месте, всё же мастерство есть мастерство.

— Круто, — протянула Алина и неспеша попробовала крем, — люблю сладкое. Хотя, я и так тебе поверила. Сама не знаю почему, но я сразу поняла, что ты мне не врёшь.

— Так вот, пророчество…

— Подожди. Скажи мне, только не думай, я не сумасшедшая, просто… просто скажи. Ты заберёшь меня отсюда?

Конечно план был именно таким. Герман собирался сразу, как только Алина согласиться выйти за него (если она согласится), унести её в свой мир, в Восточный замок, где сейчас тишина и покой, поют птицы и зеленеют деревья, где вовсю набирает силы весна. Но как она догадалась? Впрочем, кажется, она о многом уже догадывается. И о своём могуществе, и о своей истории, и о том, что этот мир ей такой же чужой, как и самому магу.

— Да, я хотел бы пригласить тебя в гости. Но мой дом в другом измерении и там всё несколько… иначе.

— Это хорошо, — задумчиво протянула Алина. — Но прости, что перебила. Рассказывай, что за пророчество.

Герман только собрался рассказать девушке об Асхарте, Затерянной Девочке и их предсказанном браке, как вдруг стена рядом с ними потемнела. Красивый рисунок на обоях начал странно расплываться, искажаться, менять форму. Постепенно нечто, выходившее из стены, стало приобретать формы довольно привлекательной женщины. Обнажённые руки и ноги её становились слегка голубоватыми, а коротенькое платье, на манер туники прикрывавшее торс, отливало золотом. Почти одновременно по бокам от неё начали формироваться ещё два похожих пятна. Герман вскочил и, несколько грубовато дёрнув Алину к себе, быстро очертил их обоих магическим кругом. Тем временем женщина стала уже вполне материальной. Она была просто прекрасна: длинные голубые волосы свободно падали на плечи и спину, она вся мягко, как будто изнутри, светилась тёплым нежным светом. Особенно поразили Германа её глаза, казалось, они занимают чуть ли не половину лица, он почти утонул в этих глубоких, переливающихся разными оттенками синего, озёрах. Тонкая, как тростинка, она всё же несла в себе ощущение огромной доброты и понимания всего и вся. Рядом с ней стали отчетливо видны очертания мужчин, похожих на неё. Они явно принадлежали к одной расе, но мужчины были более сильными и жёсткими, а ещё, пожалуй, мудрыми. Хотя тот, что помоложе, лучился какой-то почти неконтролируемой буйностью и весельем. Алина остолбенела. Как заворожённая смотрела она на эту троицу, и вдруг, крикнув: «Мама!», бросилась к женщине.

— Мы забираем нашу дочь, — услышал маг в следующее мгновение, — вам не вернуть магии Голубого огня и никогда не завладеть нашей силой. Ты совершил ошибку, войдя в её дом, разбудив дремавшие воспоминания, и ты поплатишься за это.

Герман среагировал мгновенно, как будто ожидая чего-то подобного. В тот самый миг, когда Алина бросилась навстречу несчастью, он швырнул ей вслед энергетическую петлю. Недаром в детстве он был одним из лучших в соревнованиях графства по энегроловле, недаром потратил столько драгоценного времени своей молодости на борьбу с этим привередливым оружием! Маг поймал её с первого раза, прекрасно сознавая, что второй попытки ему не представится.

— Не верь им, это всего лишь тени давно ушедшего прошлого. Они бесплотны, и по сути не существуют, это лишь призраки! — он уговаривал Алину что было сил, пытаясь вложить в слова сразу всё — и проросшую за столетия поисков любовь к ней, и страсть, и логику.

Но девушка не слушала. Она изо всех сил рвалась к той, кого назвала своей матерью, казалось на свете не существует ничего, что могло бы её остановить. Энергопетля натужно звенела в руках мага, готовая вот-вот лопнуть.

— Единственное, что они могут сделать с тобой — это унести в мир небытия, где ты исчезнешь навеки. Ты и сама по их подобию превратишься в тень, тебя будет интересовать лишь сохранение древнего наследия несуществующего мира! Вся жизнь превратится в один бесконечно повторяющийся день. Да и не жизнь это уже будет! Подумай, зачем тебе умирать, ты так молода и красива, ты жива и полна огня! — кричал маг Алине, пытаясь хоть как-то образумить, сдержать её.

Кажется девушка засомневалась, натяжение петли немного ослабло. Но всё же глаза матери, полные невыносимой мольбы, неустанно манили её. Да и тени не собирались сдаваться. Тот, кто когда-то, видимо, был братом Алины, протянул к ней руки, пытаясь схватить, и проговорил:

— Сестра моя, что он для тебя? Не лучше ли тебе быть со своими родными? Мы так долго искали тебя, мама пролила море слёз. Мы дадим тебе всё — силу, власть, вечность. Посмотри на меня, я молод и полон сил, а ведь мне уже две тысячи лет. Пойдём с нами.

Алина рванулась к нему с криком: «Я знаю, я так давно вас ждала!» Энергопетля вспыхнула в последнем усилии. Ещё секунда, и светящаяся лента лопнет, отпуская свою жертву. А дальше — тени навеки поглотят ту, что маг искал столетиями.

— Мы предназначены друг другу судьбой! Судьба не может ошибаться! Пророчества не лгут. Алина, прошу тебя, хотя бы выслушай! — взмолился Герман. — Ты же узнала меня, правда? Узнала сразу, как только увидела.

Девушка обернулась. Их глаза снова встретились и этого оказалось достаточно.

— Но ты должна быть с нами, со своим народом, — уже сдаваясь, едва слышно проговорил дух её отца. — Нам так не хватает тебя. Только сейчас мы поняли, какую ошибку совершили. Да, мы бесплотны, но это не смерть, это другой уровень существования. Дочь моя, ты слишком совершенна для плотного мира, ты не найдёшь себе тут места, уйдём с нами.

Энергетическая петля исчезла, но не потому, что порвалась от стремления девушки к своим родным. Совсем напротив — Алина медленно подошла к Герману и взяла его за руку.

— Я знаю, папа, — тихо заговорила она, всё ещё глядя в глаза мага, не в силах отвести свой взгляд, — Я приду, но не сейчас. Позже. Пока я должна быть с ним. Я это чувствую всей собой. Благослови!

Тени смирились. Они отступали, бледнели, таяли. Лишь трижды прозвучало сказанное и неизменное: «Мы будем ждать».

— Ну, где там твой дом? Кажется я очень хочу в гости, — устало проговорила Алина и прильнула к Герману, — добираться очень долго?

— Нет, это совсем близко, — обняв девушку за талию и укрыв плащом, ответил маг.

Миг спустя они уже оказались в Восточном замке, принадлежавшем семье Германа целую вечность. Сейчас здесь были только слуги, по давней договорённости весну и лето родители проводили на юге. В гостиной, где появились влюблённые, горели свечи, а на столе был накрыт роскошный ужин на двоих. Всегда ли тут ждали хозяина с гостьей, или это была магия Германа — Алина выяснять не стала. Были дела и поинтересней — оглядываться вокруг, рассматривать старинные гобелены на стенах, пушистые ковры и кованую люстру. А потом пришлось знакомиться с местной кухней и напитками. Игристое вино, впрочем, на вкус оказалось точь-в-точь как шампанское.

За ужином они не проронили ни слова о произошедшем. Будто сговорившись, они обсуждали блюда, местные нравы, детство и обучение Германа и самой Алины. Они вели себя как обычная парочка на свидании. Но всё же игнорировать суть их странного знакомства получилось недолго. Едва на столе остались лишь фрукты и вино, Герман спросил о том, что не давало ему покоя.

— Скажи, каким образом тебе удалось узнать в той женщине свою мать?

— Знаешь, когда я была помоложе, — ответила Алина, — ко мне не раз приходили разные видения. Я догадывалась о том, что это имеет какое-то отношение к моему прошлому, но со временем стала думать, что это просто глупые фантазии, основанные на страхе перед одиночеством, от которого я страдала тогда. Эта женщина — моя мать — часто встречалась в моих грёзах. Она звала меня, и я точно знала, что это моя настоящая мама, любящая и бесконечно добрая. Так я узнала её и поняла, что мои видения, по крайней мере, частично, соответствуют истине. В детстве мне очень хотелось уйти к ней, но я никак не могла понять, как это сделать. А ещё я кажется видела, или слышала… а может читала о том, как исчез мой мир. Вернее, это я думала тогда, что тот мир — и есть моя настоящая родина. Мне снилось, что я ещё совсем маленькой как-то попала на эту планету. Вернее… не совсем я, какая-то часть меня прилетела сюда и стала мной — девочкой по имени Алина. Наверное, я говорю непонятно и запутанно…

— Нет, что ты, — возразил Герман, — всё очень понятно. Знаешь, перед тем как позвонить в твою дверь, я уже был у тебя и.. прости, я должен был убедиться. Я посмотрел твои воспоминания и увидел тот фрагмент, о котором ты рассказываешь. Обгорелый кусочек бумаги, а может ткани, плывущий в космической пустоте. Там говорится о гибели твоего мира — Асхарты.

Голубые, пронзительные глаза Алины впились в мага.

— Расскажи мне, — мгновенно потребовала она.

Усталости будто не осталось и следа, она вся была словно натянутая струна.

Герман кивнул, поднялся и предложил даме руку.

— Прогуляемся, и я расскажу тебе всё. Рассказ не так уж короток, и нам не помешает свежий воздух.

Через большую стеклянную дверь, разрисованную затейливым витражом, они вышли в сад. Здесь уже давно властвовал вечер, заходящее солнце было видно как на ладони — огромный красный шар, спускающийся за горы. Герман по праву гордился своим садом, в нём были собраны почти все растения, доставленные из многих посещаемых им измерений. В это время года как раз цвела готическая люнция, привезенная с Тонкона несколько столетий назад. На своей родине она считалась почти сорняком, но полюбилась многим инопланетникам из-за своего одуряюще-прекрасного аромата и необыкновенной красоты. Она быстро размножилась в саду мага, и теперь можно было найти целые ковры из белых цветков люнции. Посреди одного из таких островков несколько лет назад была поставлена открытая беседка, туда Герман и повёл Алину.

Едва они уселись на круглые скамеечки, Герман начал свой рассказ.

— Так вот, жил-был когда-то мир, и назывался он Асхарта. Этот мир населяли маги и волшебники, они владели удивительной силой — магией Голубого огня. Мы предполагаем, что однажды эта сила восстала против них и, как они ни старались — противостоять ей не смогли. Их мир погиб, на месте их звезды взорвалась сверхновая. Всё это было в действительности очень много лет назад, сохранились записи и свидетельства тех, кто отвечал за мост между нашими мирами. А вот то, что я расскажу тебе дальше, долгое время считалось лишь легендой. В разных мирах и временах рассказывают эту сказку — сказку о Затерянной Девочке. Говорят, что один житель Асхарты спасся во время великой катастрофы. Это была малышка, дочь повелительницы храма Голубого огня. Перед самым взрывом, собрав последние остатки сил, мать выбросила её за пределы галактики. Она выросла в космосе, в вечной ночи, и не знала, где верх, а где низ. У неё не было чувства направления, она была свободна, как космическая пыль, но, так же как и пыль не вольна была выбирать ни направление своего движения, ни конечный его пункт, ни жизнь, ни смерть, ни радость, ни покой, ни свою судьбу. Её нес ветер странствий, от звезды к звезде, от планеты к планете…

— Но как ребёнок может вырасти в космосе? Там же нечем дышать, нечего есть! — начала возражать Алина.

— Я же говорил — это легенда. Однако, как маг, я могу предположить варианты. Например девочку могла защищать магия Голубого огня. Или девочка — это лишь образ, а на самом деле спасён был только её дух, и он, ведомый магической защитой, смог преодолеть время и пространство. Откровенно говоря, второй вариант кажется мне более реальным, особенно если учесть твои воспоминания. Послушай дальше, легенда очень красива. Рассказывают, что иногда девочка посещает миры, и её видят люди, но она не видит их. Если вдруг какая-нибудь девушка начинает беспричинно грустить и плакать, люди считают, что на этот раз Затерянная выбрала её. Чтобы очистить тело невинной девушки, верующие молятся, а неверующие плачут вместе с ней. Считается, что если посочувствовать ей, она сжалится и уйдёт искать новое тело. Люди верят, что когда-нибудь Затерянная Девочка обретёт свою судьбу и найдёт в себе силы прекратить свои бессмысленные метания. А пока, если захочешь встретить её — ищи у воды. У голубой и прозрачной, как её несуществующий ныне мир. Когда тебе станет грустно и одиноко, приходи к такой воде, и ты встретишь её и, может быть, маленькая, как сон, Затерянная Девочка утешит тебя, ведь по сравнению с её горем, твоё — пустяк. Когда ты поймешь это, все печали исчезнут, и ты вновь сможешь радоваться жизни. А Затерянная Девочка пойдёт дальше, утешать людей и искать свой рай. Вот так звучит легенда, которая давно передаётся из уст в уста, но есть ещё и пророчество, которое было дано на свадьбе моих родителей. По нему я должен найти Затерянную Девочку и жениться на ней, тогда она обретёт свою судьбу, и магия Голубого огня воскреснет в нашем сыне.

— Значит я дух? Но я же живая. Или нет? — Алина была окончательно сбита с толку. — Я — Затерянная?

— Да, это ты. Я пока точно не знаю, как ты совершила это путешествие, как стала девушкой из плоти и крови, выросшей в Москве. Мы непременно всё это выясним вместе, обещаю. Но я не мог не узнать тебя. Твои глаза, твои воспоминания, способности к магии…

— У меня есть способности к магии?

— Ещё какие! А ты думаешь, как ты смогла совсем малюткой связаться с потусторонним миром и увидеть мать? Почему тебя тянуло к самоцветам и стихам? Почему ты так любишь природу и огонь, особенно его голубую часть.

— Но Герман, я должна хотя бы немного понять… я точно… жива?

— Думаю, что твой дух долго скитался по мирам и набирался сил, чтобы осознать себя. А когда осознал — смог воплотиться. То есть родиться в человеческом теле. И ты стала Алиной, но при этом осталась Затерянной. Однако — это лишь предположение, лишь один из вариантов.

— Подожди, — внезапно перебила его Алина, — значит, я должна выйти за тебя замуж? И родить тебе ребёнка? И в нём будет эта магия Голубого огня? Герман, а если и эта планета тогда взорвётся! Быть может пророчество — это ловушка? Это же так опасно.

— От магии красного огня и голубого огня родится какая-то новая магия. Думаю, что она будет вполне подконтрольна высшим магам. Пророчество в нашем мире — явление не частое. Когда оно предупреждает об опасности — об этом говорится прямо. Но здесь же было сказано про пользу магии нашего сына, значит опасаться нечего. А по поводу брака… Я полюбил тебя давным-давно, ещё пока искал, но смог осознать это лишь увидев. Так что я был бы счастлив прожить с тобой всю свою жизнь. Однако — твоё желание для меня — закон, если ты откажешь — так тому и быть. Но я не устану пытаться завоевать твоё сердце и твою руку.

  

Герман вернулся домой через две недели, как раз когда я уже почти потерял надежду увидеть его снова. Конечно, время — странная штука, в разных мирах оно течёт не одинаково. Здесь прошло всего две недели, а там уже целый год. Он жутко спешил куда-то, но всё же успел рассказать мне эту историю, и то, что они с Алиной поженились и живут счастливо в его Восточном замке. Она ждёт ребёнка, так что скоро в мире станет одним магом больше, хотя до сих пор никто не знает, каким будет этот малыш и какой силой он будет владеть. Теперь Герман занимается укреплением оборонных стен замка и охранных заклинаний, просто так, на всякий случай. А ещё у него много дел по подготовке праздника по случаю рождения малютки (уже точно известно, что это мальчик). Надо ведь разослать послания с предупреждением по всем родственникам и друзьям, и по родственникам друзей и по их друзьям… Когда он закончил перечислять, я окончательно запутался, но понял, что поле деятельности по рассылке необычайно велико.

— Послушай, ты, маг! — опомнился я, когда увидел, что почти все его дела закончены, и он готов вот-вот исчезнуть. — Куда это ты собрался, ты же обещал, что вызволишь меня отсюда! У меня масса свидетелей и, в случае чего, они все смогут подтвердить сей факт в суде. Знаешь, что бывает с магами за невыполнение обещаний? Ты же не хочешь такого позора? — я был возмущён до глубины души, а он невозмутимо продолжал сборы и последние приготовления к трансизму.

— Пол, мальчик мой, — наконец услышал я его ответ, — не торопись улетать отсюда. Тебе не кажется, что здесь ты наберёшь прекрасный материал для диссертации? Так вот, я поручаю тебе наблюдать за этим миром и писать отчёты. Я действительно беспокоюсь о твоей карьере, а когда ты защитишься, я смогу взять тебя в ученики. Для тебя это будет полезно, набьёшь руку. А если так и не получится стать магом, по крайней мере, может быть станешь писателем. Да и некогда мне сейчас с тобой возиться, вот напиши несколько рассказов, а я за это время улажу свои дела и обязательно вернусь, поверь мне. Здесь происходит столько всего интересного, что материала тебе хватит, на это счёт я спокоен. Ну вот, я, похоже, взял всё, что нужно, и теперь мне пора. Пока, старина, не скучай!

На этом самом месте он просто растворился в воздухе и, если бы я был нормальным человеком, а не каким-то там домом, я бы сейчас занялся поднятием с пола своей отвисшей челюсти. Но такого удовольствия я доставить себе не мог, а посему просто молчал. Ну ладно, что мне ещё остается, буду писать книгу, или диссертацию, как получится. Впрочем, если вы заметили — я уже начал фиксировать на бумаге некоторые интересные факты своего существования в этом мире. Никогда не любил обязаловку, но с магом ведь не поспоришь. Но, подождите-ка! Теперь вы точно слышали, что он обещал вернуться и вызволить меня отсюда! Да? Ну, тогда я спокоен, а потому могу продолжать.

Глава третья

Прошло довольно много времени без всяких любопытных событий. Первые две недели я честно пытался писать скучные отчёты, но потом это дело мне окончательно надоело, и я забросил свою книгу-диссертацию. Дни шли за днями, осень сменилась зимой, а за ней, как и полагается пришла весна. И, с пробуждением природы за моими окнами, начало просыпаться и то неведомое людям, таинственное, что так привлекало меня и представляло интерес для моего научного опуса. С трудом отыскав почти потерянный карандаш и небольшую пачку бумаги, я снова принялся за работу.

Восьмая квартира ничем не привлекала моего внимание, кроме разве того, что была прилично отремонтирована и обставлена. Жил в ней человек тихий и не беспокойный. Он не особенно выделялся из обычной серой толпы. Кажется, у него был какой-то свой бизнес, который и приносил ему весьма приличный доход. С ним никогда не происходило ничего загадочного или необъяснимого, да и, если сказать честно, не так уж часто он бывал дома, чтобы я смог что-то подслушать или подсмотреть. Но однажды его жизнь резко изменилась… Именно об этом мой следующий рассказ.

Оракул

Он уже несколько раз видел её из окна своего офиса. Или нет, кажется на каких-то вечеринках у друзей… или в клубах… нет, скорее на приемах. Да, на торжественных приемах в честь открытия… А может это был музей или театр? Хотя в культурных заведениях Паша появлялся не так часто. И всё же эта девушка, так похожая на его первую любовь, то тут, то там мелькала в его жизни.

Вот и сегодня. Сегодня снова всё было отлично. Приличная сделка, хорошо составленный договор и без каких-либо осложнений. Однако секретарь Машенька была явно чем-то озабочена. Оказалось, что это унылый вид босса.

— Вам бы проветриться, прогуляться. Опять же — обед не за горами, а вы снова ничего не едите, — прощебетала девушка, ставя на стол уже пятую за утро чашку кофе.

Да Павел и сам понимал, что заработался. Конечно дел ещё много, но в успешной компании дела вообще никогда не заканчиваются. Надо же когда-то и жить! «А что, если я возьму, всё брошу и действительно уйду проветриваться на весь оставшийся день…» — мечтательно подумал директор, откинувшись на спинку кресла.

— Паша, там звонят из фирмы, представители которой приезжали к нам на прошлой неделе, во вторник, — влез в его кабинет заместитель. — Спрашивают, когда мы сможем подписать договор и дату начала выполнения заказа. Что им ответить, когда ты свободен?

— Ну почему всегда я? — внезапно вспылил босс. — За что я вам всем зарплату плачу, а? Вот тебе, например? Ты кто? Мой заместитель? Вот и замещай меня, как миленький. Всё, я устал и иду проветриваться, когда вернусь — не знаю. Ты, Дмитрий, остаёшься за главного, все решения принимаешь самостоятельно, а договор с «Агатой»…

— «Алганой», — поправил его Дима, — они так называются.

— Ну Алганой, какая разница! В общем, подписывайся с ними сам, право подписи сделали тебе год назад, ни разу ещё не пригодилось! В конце концов, там простая сделка, справишься.

Только когда он выскочил на улицу и поток свежего холодного воздуха дунул ему в лицо, Паша немного пришёл в себя и тут же пожалел о содеянном. А вдруг и правда без него фирма развалится прямо за пару часов? Без контроля с его стороны сотрудники могут наворотить дел, а расхлёбывать-то ему! Может вернуться, пока не поздно?.. «А, гори оно всё огнем! — подумал директор. — Почему я должен за ними постоянно следить, они что — дети? Ну устроят катастрофу — уволю и дело с концом». Не сказать, чтобы эта мысль его окончательно успокоила, но всё же от сердца как-то отлегло.

Было так непривычно оказаться на улице посреди рабочего дня и без какой-либо цели, что он даже растерялся. Стоял, как дурак, перед собственным офисом и не знал, куда податься. Наконец, после недолгих раздумий, решил прогуляться до Арбата (всего каких-то пару кварталов), а уж потом определиться с целью путешествия. Он шёл по старым московским переулкам, и в глазах мельтешило от разноцветья окружающих домов. Какие-то из них были недавно отреставрированы, а с некоторых слетали пласты облупившейся краски, но несмотря ни на что, все они были вовлечены в гигантскую феерию рекламы. Тут и там пестрели вывески различных кафе, баров и магазинов, знакомые с детства русские слова перемешивались с непонятными, но уже привычными, английскими. Шопы, бутики, эксченджи окружали Павла, но глаз тянулся не к их огромным позолоченным вывескам, а к невероятно заросшей грязью, но такой родной, «Пончиковой».

Через двадцать минут он был уже на Арбате. Атмосфера вечного, но слегка уставшего праздника чувствовалась тут гораздо сильнее, чем где бы то ни было в Москве. Внезапно Пашка понял, что жутко соскучился. С удивлением он обнаружил, что дома и вывески на улице его детства теперь ему мало знакомы. Только непередаваемая атмосфера Арбата ничуть не изменилась. Весна уже чувствовалась в воздухе, даже несмотря на резкие холодные порывы ветра. Художники, всегда заполоняющие Арбат, казалось, стали рисовать как-то проникновеннее и живее. Замёрзшие музыканты, с красными носами и вечно охрипшими голосами, изливали своё творчество в толпы прохожих на каждом углу, а рассказчики анекдотов и весёлых историй соревновались с ними в громкости и зажигательности. Молодежь танцевала под мелодии разных лет, разных стран и разных авторов, а пожилые иностранцы то и дело сверкали вспышками своих фотоаппаратов, стремясь запечатлеть русский быт конца девяностых годов. Быт представляли собой продавцы матрёшек, посадских платков, значков и шапок-ушанок.

Павел неспеша прогуливался в этой разношёрстной толпе, разглядывал людей, спешащих по своим делам или праздношатающихся. Дойдя до переулка Виктора Цоя, он остановился на несколько минут, чтобы послушать песни, когда-то почти спасшие ему жизнь, давшие опору и силу двигаться вперёд. Сейчас, в исполнении нынешней молодежи, они звучали иначе, и всё же слова проникали в душу и бередили юношеский запал. Растревоженный воспоминаниями своей молодости, он отправился дальше. Заново знакомиться с Арбатом не так-то просто, ведь столько прекрасных моментов, связанных с этим местом живут в памяти. Давным-давно он встретил здесь девушку, ставшую его первой любовью… Вдруг показалось, что где-то впереди мелькнул её плащ. Опять! Она или нет? Сам не очень понимая, что делает, Павел как угорелый бросился за ней, расталкивая на бегу прохожих и крича ей в след: «Таня! Подожди!» Она не остановилась и не замедлила шаг, но вскоре молодому человеку всё же удалось догнать её. Запыхавшись и дрожа от волнения, он схватил её за рукав.

— Вы что, с ума сошли? Отпустите меня немедленно!

Когда она обернулась, Паша сразу понял — это не Таня, не его первая любовь, и тем не менее она была странно знакома. Возможно, это она виделась ему повсюду в последнее время? Может быть она учится или работает поблизости? Но нельзя же влюбиться заочно… Нет, наверняка это память играет с ним злые шутки. Похожа на Таню, мелькала перед глазами, вот и… Что и? Павел так глубоко погрузился в размышления, что не сразу сообразил убрать руку.

— Извините, я, видимо, обознался, — наконец осознав свою оплошность, поспешил сказать он. — Я принял вас за свою старую знакомую.

— Хорошо, я вас прощаю. Мне нужно идти, я спешу. До свидания.

Девушка не выглядела раздражённой или напуганной. Напротив, она как будто всматривалась в Павла, несмотря на то, что вроде бы собралась уходить. А Паша совсем уже не понимал, что делает. Ведь всё это было нелепо и странно, но он никак не мог остановиться. Словно какая-то неведомая сила управляла им. Слова вылетали из его рта будто сами собой. И только услышав их, он понимал всю безнадёжность и глупость того, что говорил.

— Простите мою настойчивость, Арбат пробуждает воспоминания и ностальгию. Возможно, всё это не случайно, как и наша встреча? По крайней мере я могу узнать ваше имя? Знаете, здесь неподалёку есть ресторан, вы не согласитесь пообедать со мной?

«Боже, что я несу! — в панике вертелись мысли в голове Паши. — Разве так знакомятся с девушками на улице? Разумеется, она откажется и будет совершенно права. С этой дурацкой работой я абсолютно потерял квалификацию ловеласа, и теперь меня уже ничто не спасет, ведь слово — не воробей…». Но, как ни странно, она несколько секунд задумчиво потеребила загадочные украшения, во множестве опутывающие её шею, а потом произнесла: «А почему бы и нет? На самом деле я не так уж и тороплюсь».

Павел, как заворожённый, смотрел на её пальцы, тонущие в разноцветных бусинах, и всё больше понимал — нет, не Таню, не его первую глупую влюблённость напоминает ему эта странная девушка. Она казалось давно знакомой, её лицо, волосы, губы — он точно всё это видел и не раз… Но вот где?

Они зашли в «Прагу». Пришлось сунуть несколько долларов швейцару, и тут же нашёлся уютный столик на двоих в уголке зала. Официант был чопорным и галантным, как и полагается в центральном ресторане Москвы, принял заказ, безукоризненно повторил его, поклонился и исчез. Было заметно, что девушке несколько неуютно, она постоянно поправляла то свои бусы, то волосы, хотя и то, и другое было в полном порядке.

— Извини, мы ведь так и не познакомились. Меня зовут Павел, а тебя? — и откуда только вылетали эти шаблонные фразы. Он ужасно злился на себя, но ничего не мог изменить, будто кто-то отключил ему разум.

— Кристина, — заметно оживившись, ответила девушка. Наконец нашлась тема для беседы и прервалось это неестественное молчание. — А с кем ты меня спутал? С любимой девушкой?

— С некогда любимой. Мы познакомились здесь, на Арбате, и когда я снова пришёл сюда, старые воспоминания ожили… А ты гуляла или куда-то шла? Слушай, я несу чушь, прости, но я ужасно волнуюсь, сам не знаю почему. Наверное сказывается отсутствие практики, тысячу лет не знакомился с прекрасными девушками, да ещё на улице.

— Ничего, мне тоже нечасто доводилось попадать в такие приключения. Я гуляла, и, знаешь, тоже вспоминала юность. Когда-то я довольно часто бывала тут, а теперь совсем нет времени…

— Как я тебя понимаю! В последнее время я вообще редко оказываюсь на улице, всё работа, работа… Ну, а ты чем занимаешься?

— В институте учусь, в педагогическом. Скоро уже заканчиваю — пятый курс. Вот сегодня решила прогулять, надоело всё до смерти, одна география и экономика целыми днями. А ты где работаешь?

Так они болтали о том, о сём часа два, если не больше. Постепенно напряжение первых минут уходило. Кристина смеялась, рассказывала о своей учёбе, интересовалась работой Павла, и когда он, как бы невзначай, накрыл её руку, лежавшую на столе, своей, она не отдёрнула ладонь и не отвела взгляд, лишь замолчала на мгновенье. И всё же Паша постоянно ловил это странное узнавание, сценарность того, что происходит. Она взяла в руку бокал — и от этого простого жеста вдруг побежали мурашки по спине. Вот, рассказывая шутку, откинула голову назад, а у Паши вдруг сердце ёкнуло в груди.

Это время, проведённое с ней в ресторане, пролетело, как один миг. Но когда они оказались на улице и вроде бы пришла пора прощаться, Паша не смог противиться непонятному зову, ему казалось, будто невидимый кукловод дёргает его за ниточки, упорно заставляя делать нелепости и глупости.

— Может быть, пойдём в кино? Не хочется прямо сейчас заканчивать наше общение, — почти заикаясь, произнёс парень.

— В кино? А что там идёт? — кажется Кристина была так же удивлена этим предложением, как и сам молодой человек.

— Честно говоря, понятия не имею, — выдохнул Паша. — Вообще не понимаю, что происходит, чувствую себя, как влюблённый подросток. Не хочу прощаться, и будто иду по схеме — ресторан, кино, скоро и до театра дойду.

Он покаянно повесил голову, ожидая, что теперь Криста посчитает его идиотом, развернётся и уйдёт. Но всё закончилось иначе.