Бесплатный фрагмент - ТАЙНЫ РУССКИХ МЕЧЕЙ

«…Руссы были большими любителями хороших мечей… Народ, у которого меч имел такое практическое значение, вероятно, умели делать его».

Член-корреспондент Императорской РАН Хвольсон Д. А. «Известия о Хазарах…», 1869.

Введение

«Вопрос о мечах русов упирается в более общий и нерешенный вопрос о самих русах, их этносе, местоположении и т. д.».

Кирпичников А. Н. «Древнерусское оружие…», 1966.

До середины XX века в исторической науке безраздельно господствовала точка зрения о том, что славяне Древней Руси не умели изготавливать качественные мечи, не имели мечей собственного производства и были вооружены мечами исключительно европейского (франкского и/или скандинавского) производства. Во второй половине XX века было доказано существование у русов мечей собственного производства, датированных X веком, и утвердилось мнение о том, что с X века русы были вооружены как мечами европейского (франкского), так и собственного производства. Но это не только не закрыло тему  производства собственных мечей русами, но, наоборот, породило интерес к данной теме и вызвало целый ряд новых вопросов.

Тема производства собственных мечей русами на территории Древней Руси возникла у автора как продолжение историко-лингвистических исследований архаичной топонимии Карельского перешейка. В ходе этих исследований нашла подтверждение версия географа Паранина В. И., выдвинутая им в книге «Историческая география летописной Руси» (1990 г.), о том, что Карельский перешеек является тем самым «Островом русов», на котором, по свидетельствам восточных авторов IX — X вв. (Ибн Руста, Ал-Марвази, Гардизи и др.), жили русы (варяги-русь). Действительно, Карельский перешеек, окруженный Финским заливом, Вуоксой (которая еще в XIV веке была полноводной), Ладогой и Невой, по существу, был островом. Именно с «Острова русов» в 862 году варяги-русь во главе с Рюриком и были призваны на княжение племенами ильменских словен, кривичей, мери и чуди.

По данным наших историко-лингвистических исследований, основанных на анализе архаичной топонимии Карельского перешейка по «Переписной книге Водской пятины 1500 года» и подтверждаемых результатами археологических исследований, славяне — варяги-русь мигрировали из Западной Европы и расселились на Карельском перешейке примерно в V веке н.э. [61, 62]. Выполненный историко-лингвистический анализ архаичной топонимии по «Переписной книги Водской пятины 1500 года» выявил слова праславянского, индоевропейского, кельтского и латинского происхождения в архаичных названиях более 300 деревень Карельского перешейка. Это объясняется тем, что варяги-русь мигрировали на Карельский перешеек из Западной Европы, где тесно контактировали до V века н.э. с романизированными кельтами

Кроме того, историко-лингвистический анализ архаичной топонимии по «Переписной книге Водской пятины 1500 года» показал, что на Карельском перешейке существовали три крупных центра варягов-русь по производству железа и изделий из него (см. Приложение 1), крупнейший из которых — Куйвоша располагался в районе современной деревни Куйвози (ж/д станция Грузино) [61, 62]. Чтобы это утверждение не выглядело совсем уж голословным, приведем в доказательство наших слов информацию из «Пояснительной записки» к карте Ингерманландии Бергенгейма, составленной в 1827 году, которая подтверждает существование железоделательного производства на Карельском перешейке: «Для добывания и разработки болотной руды въ заневской части губернiи, даже устроены были некогда заводы (2 чугунныхъ, 1 железный и 1 медный) недалеко от Бело-острова (по Выборгской дороге, при верховье речки Черной, въ именiи г. Кайдановой) и один у Гарболово (въ северной части Петербургского уезда, близь границы съ Шлисельбургским, въ именiи г. Кандыбы). Эти заводы существуют и поныне, но на нихъ уже не выплавляется руда, а только изготавливаются изделiя изъ привозного матерiала…» [48, с. 203]. Чугунный завод у Гарболово — это завод, расположенный рядом с погостом (селом) * Куйвоша Ивановского Куйвошского погоста Водской пятины, в котором железоделательное производство по данным анализа архаичной топонимии существовало с V — VI веков н.э. [61, 62].

*Примечание. Территория варягов-русь делилась на административно-территориальные единицы — погосты, погостом также называлось и его центральное поселение (село). Система административно-территориального деления территории на погосты берет свое начало от системы римско-кельтских пагов [61, 62] и была заимствована новгородцами у варягов-русь.

Чугунно-плавильный завод при мызе Гарболово, принадлежащий Генерал-Майорше Надежде Кандыбе, упоминается в «Описании Санкт-Петербургской губернии по уездам и станам 1838 г.», он же под названием «Чугунный завод», обозначен на «Карте окрестностей Петербурга» 1885 г.

Идентификация летописных варягов-русь как славян Западной Европы, локализация их на Карельском перешейке и наличие у них железоделательного производства примерно с V—VI веков н.э. позволило по-новому взглянуть на проблему собственного производства мечей русами: если в V—VI веках у русов существовало производство железа и изделий из него, то почему они не могли изготавливать и собственные мечи?

Настоящая книга представляет собой адаптированный для самостоятельного издания материал из книги автора «Очерки по этимологии архаичных топонимов и этнонимов Северной Руси. Книга I. Начало Руси», посвященной исследованию этимологии широкого круга архаичных топонимов и этнонимов Карельского перешейка, готовящейся в настоящее время к изданию [62].

1. У кого русы научились ковать мечи?

«Славянское кузнечное ремесло I тыс. н. э., …по своим особенностям и технологической структуре ближе всего к металло-обрабатывающему ремеслу кельтов…».

Академик РАН Седов В. В.

«Славяне», 2005.

На сегодняшний день является абсолютно достоверно доказанным, что на Руси производились собственные мечи. Многолетнюю дискуссию по этому принципиальному вопросу закрыли исследования известного ученого, археолога, исследователя средневековых мечей Кирпичникова А. Н., в ходе которых в 1965 году на одном из мечей им была обнаружена славянская надпись «ЛЮДОТА», датированная концом X — первой половиной XI в. [21]. Еще более ранней датой производства древнерусских мечей стала, опубликованная в 1998 году Кирпичниковым А. Н., расчищенная им ранее, надпись на мече «СЛАВ», обрывающаяся в месте слома клинка. Этот меч был датирован серединой — третьей четвертью X века [20]. Оба меча по качеству не уступают западноевропейским образцам соответствующего периода, что доказывает высокий уровень мастерства древнерусских кузнецов. Эти открытия стали знаковыми в исследовании истории производства древнерусских мечей.

Вместе с тем, остается еще много вопросов о собственном производстве мечей на Руси. К их числу, на наш взгляд, относятся вопросы по следующим двум направлениям:

1) Существовало ли производство собственных мечей на территории Руси до X века? И если существовало, то была ли какая-то культура и традиции производства «русских мечей» — «свой стиль», который предполагает определенные особенности, технологические «ноу-хау», характерные национальные (этнические) и религиозные черты, или, начиная с X века, на Руси производили мечи чисто по «европейской лицензии» (франшизе)? Например, академик Анучин Д. Н. (1843—1923) в статье «О некоторых формах древнейших русских мечей» (1886 г.) допускал наличие в древности на Руси собственного производства мечей, но считал, что мечи были низкого качества и не выдержали конкуренции с западными и восточными образцами: «Возможно, что в более древнюю эпоху у русских славян и их финских соседей были и свои собственное мечи, но, если они и были, то, по всей вероятности, довольно плохого качества, а потому и не сохранились в могилах, а равно и не могли выдержать конкуренции с гораздо более совершенными западными и восточными изделиями» [2]. Выявление характерных особенностей древнерусских мечей является важной составляющей их атрибутирования.

2) Каковы были масштабы производства собственных мечей на Руси? Это было единичное или массовое производство мечей? В какой степени обеспечивало это производство мечей собственные потребности русов? Считается, что основная масса мечей на Руси была привозной из Европы (рейнская область) — эта точка зрения основывается на многочисленных находках мечей, содержащих латинские надписи на клинках. Но если древнерусские мечи не уступали по качеству западноевропейским, а с учетом высоких транспортных расходов, повышенной прибыли купцов в виде премии за риск и таможенных сборов они навряд ли были дешевле отечественных, то тогда зачем их славяне покупали? Не хватало собственного качественного сырья для производства мечей?

Чтобы попытаться ответить на поставленные вопросы, рассмотрим сначала, имели ли русы в принципе потенциальную возможность производить собственные мечи до X века? Обладали ли русы необходимым ресурсным (по качеству и количеству) и технологическим потенциалом для производства качественных, конкурентоспособных мечей? Для этого, разумеется, необходимо было иметь определенные запасы железной руды, владеть соответствующими технологиями и навыками производства железа и изготовления из него мечей.

Начнем с того, что, во-первых, и западноевропейские, и восточно-европейские (славянские) кузнецы находились примерно в равных условиях с точки зрения обеспечения сырьем для производства мечей — все железо в Европе (включая и Восточную) до XIII — XV веков добывалось из «болотной руды», а в России даже до XVIII века. По вопросу недостатка железный руды и ее качества на Руси известный ученый Колчин Б. А. в работе «Обработка железа в Московском государстве в XVI в.» (1949 г.) писал: «Сторонники так называемой торговой теории, происхождения Киевской Руси принижают роль древнерусского ремесла, основываясь на мнимом отсутствии в русских землях металлургического сырья — руды. Между тем у русских мастеров была в изобилии железная руда, вполне удовлетворявшая их, это — болотная, озерная и дерновая руда» [25]. До XVIII века этих ресурсов железной руды Русскому государству вполне хватало для обеспечения собственных нужд и только в петровские времена в силу известных событий их стало катастрофически не хватать, что потребовало поиска и разработки более богатых уральских источников железных руд.

Болот же и болотной руды на севере Восточной Европы было (и есть) в избытке, так запасы озерных и болотных руд только Карелии оцениваются в настоящее время в «0.26—0.5 млн. т, при среднем содержании Feобщ. в руде 27.68—57.53%» [36], другое дело, что в современных условиях промышленного производства ее добыча экономически нецелесообразна. Болотная руда позволяла получать металл, не уступающий по качеству металлу, полученному из руд, добываемых в шахтах. Есть сведения о том, что качество металла, например, получаемого из карельских болотных руд было выше, чем уральских и английских руд, добываемых в более «богатых» шахтных рудниках: «По проводимым испытаниям чугун, полученный из карельских озерных и болотных руд, был гораздо прочнее, чем выплавленный из уральских и английских руд (по опубликованным результатам испытаний, проведенных на Александровском заводе в первой половине XIX в. и изложенных инженером Н. Ф. Бутеневым; Пашков, 2007)» [29].

Болотная руда в Европе добывалась практически повсеместно и перерабатывалась в железные изделия в достаточно примитивных домницах и кузнях. Процесс варки железа, именно так называли процесс превращения руды в железо (Даниил Заточник: «Лучше бы ми железо варити, ни [нежели] со злою женою быти»), был трудоемким, но широкодоступным. Железо варили даже в глиняных горшках у себя в домах в печах. Ножи, топоры, косы, серпы, скобы, дверные петли и другие изделия из железа сельского и домашнего хозяйства изготавливались кузнецами во всех более-менее больших поселениях Европы. Кстати говоря, по исследованиям Колчина Б. А. технологии изготовления древнерусских ножей, серпов и в особенности кос были близки к технологиям изготовления мечей [26]. В целом можно утверждать, что исходным сырьем — болотной рудой славянские кузнецы были обеспечены с избытком и в принципе меч могли выковать в любой кузнице. Главной проблемой здесь было качество стали клинка, которое напрямую зависело от применяемой технологии варки и дальнейшей кузнечной (термической и механической) обработки железа, т.е. всецело зависело от знаний и искусства сталеваров и кузнецов.

Во-вторых, как известно, в Европе искусными кузнецами еще до нашей эры были кельты. От них искусство изготовления железных изделий унаследовали и другие народы Европы, естественно, развивая и совершенствуя технологии изготовления железных изделий, включая и производство мечей. Приведем выдержку из книги «Славяне» (2005 г.) академика Седова В. В.: «Исключительный вклад был внесен кельтами в европейскую металлургию и металлообработку. Эти отрасли латенской культуры [V — I вв. до н.э. — В.С.], по существу, стали основой развития всей последующей металлургии Центральной Европы. Раскопками открыты крупные производственные комплексы кельтов, в которых было сосредоточено множество сыродутных железоделательных горнов. Высок был уровень и кузнечного ремесла кельтов. В их оппидумах кузнечный инструментарий насчитывает более 70 видов. Это различные наковальни, предназначенные для кузнечного дела, слесарных работ и обработки ювелирных изделий; молоты-кувалды и молоты-ручники; клещи разных размеров и щипцы; зубила, пробойники, напильники и др. Кельтские ремесленники владели технологией науглеродивания, закаливания, сварки железа и стали. Кельтский мир знал множество разнообразных железных орудий — плужные лемехи, бороны, косы, топоры, тесла, скобели, пилы, молотки, напильники и рашпили, сверла со спиралеобразной нарезкой, ножницы, кочергу и др. Кельтам Европа обязана также дверными замками и ключами. Развитой отраслью кельтского ремесла было и производство железного оружия (выделено — В.С.)…» [55].

Говоря о влиянии кельтов на славян, Седов В. В. далее пишет: «Под кельтским влиянием в пшеворской среде получило распространение и оружие новых типов. Это двулезвийные мечи (выделено — В.С.), наконечники копий с волнистыми краями, полусферические умбоны щитов. С кельтским ритуалом связывается наблюдаемый в пшеворской культуре обычай сгибания загробных даров, и прежде всего мечей и других предметов вооружения…». И далее самое главное: «Славянское кузнечное ремесло I тыс. н. э., как показали металлографические изыскания, по своим особенностям и технологической структуре ближе всего к металлообрабатывающему ремеслу кельтов и провинций Римской империи, где продолжались и развивались традиции железообработки кельтов. [ссылка] Это касается не только Висло-Одерского региона, но и славянского населения, распространившегося на Восточно-Европейской равнине. Казалось бы, носители Черняховской культуры, среди которых были и славяне, должны являться преемниками высокого мастерства скифских ремесленников по обработке черных металлов. Но оказывается, что техника обработки железа у Черняховского населения не базировалась на опыте кузнецов Скифии, а развивалась на кельтских традициях» [55].

Писатель, историк Цветков С. В. в книге «Поход Русов на Константинополь в 860 году и начало Руси» (2010 г.), описывая качество мечей русов, пишет: «Из девяти исследованных на данный момент салтовских клинков пять показывают очень высокий технологический уровень: использование высокоуглеродистой стали, вварка, сварка из двух полос, сложные виды термообработки — все это могло применяться только в высокоразвитых центрах производства оружия с давними традициями, что требовало особенно квалифицированных ремесленников с узкой специализацией [ссылка]. Такими кузнецами могли быть только наследники кельтской цивилизации — русы (выделено — В.С.). Видимо, здесь, в междуречье Дона и Волги находился и центр по производству знаменитых булатных мечей, столь ценимых арабами» [65].

Таким образом, восточноевропейские (славянские) кузнецы были в равных условиях с западноевропейскими («рейнскими») кузнецами как в металлургии, так и в кузнечном деле; «технологии науглеродивания, закаливания, сварки железа и стали» и другие приемы, необходимые для производства мечей, и те и другие переняли у кельтов.

Славяне не только научились у кельтов кузнечному ремеслу и искусству изготовления мечей, но и позаимствовали у них и само слово меч, которое есть практически во всех славянских языках: укр. мíч, блр. меч, др.-русск., ст.-слав. мечь, болг. меч, сербохорв. мач, словен. mèč, чеш., слвц. mеč, польск. miecz, в.-луж. mječ, н.-луж. mjас (Словарь Фасмера); и имеет по версии Одинцова Г. Ф. кельтское происхождение. В Словаре Фасмера ничего определенного по этимологии слова меч, на наш взгляд, не приводится. По версии же Одинцова Г. Ф. (1982 г.) слово меч происходит от кельтской глагольной основы mecc- ([мец: ] — В.С.), родственной лат. micare и возводимой к инд.-евр. *meik, *mik «сверкать, искриться», ср. бретонское mecet, micet «сверкать, блестеть, искриться» [ср. др.-сканд. brant «пламя, меч» — В.С.]. В отдельных случаях в качестве названия меча кельты, возможно, употребляли причастие настоящего времени от глагольной основы mecc- с помощью суффикса -nt с предшествующим ему гласным: *mec (c) ant (или *mec (c) ont) «сверкающий», откуда уже приводилось польск. miekut» [40].

Вероятно, славяне заимствовали у галлов слово «меч» еще до появления и распространения в Европе в I—II вв. н.э. римского названия меча «спата» (от др.-греч. σπάθη — лат. spatha; исп. espada, итал. spada, порт. espada, катал. espasa, бакск. ezpata, галис. espada, фр. épée) и появившегося в V веке н.э. (завоевание франками Галлии) в Европе германского названия меча «сворд» (датск. sværd, швед. svärd, нем. Schwert, исланд. sverð, норвежск. sverd, голл. zwaard, англ. sword).

В русском фольклоре в тесной связи со словом меч используется слово «кладенец» (меч-кладенец), этимология которого на сегодняшний день остается тёмной. По Словарю Ушакова: «КЛАДЕНЕЦ, кладенца, „муж.“ только в выражении: меч-кладенец — в народной поэзии — меч, обладающий чудесными свойствами» (Словарь Ушакова). По Словарю Фасмера: кладенец — «волшебный меч в русск. сказках», вероятно, из блр. кгляденция/кгляренция — от названия меча в повести о Бове: Chiarenza, Сlаrеncа; сближено по народн. этимологии с кладу;…». В статье «кладу»: «кладу — I кладу класть I., Однако ввиду наличия кладиво (см.) становится более вероятной древность этого значения и родство этого слова с лат. clades „поражение, ранение“… Кельт. происхождение недоказуемо ни для кладу II, ни для кладиво, вопреки Шахматову (AfslPh 33, 90)».

Производные от индоевропейского корня kla- «клад» и «класть (кладу)» (Словарь Покорного) позволяют выдвинуть две основные версии этимологии слова «кладенец»: меч, который «кладет» (бьет, разит) врагов и «меч-добытчик» в смысле меч как источник формирования клада (средство добычи богатства). В пользу последней версии свидетельствует одно из производных слов от индоевропейского корня kla- — Old Franconian hlōtha соответствующее англ. booty — <награбленное добро, добыча, трофеи>. Это значение, конечно, можно интерпретировать как «меч-трофей» (трофейный меч), но это не очень подходит для образа «волшебного меча» (Словарь Фасмера), «меча, обладающего чудесными свойствами» (Словарь Ушакова). Версия этимологии меча-кладенца как меча, который «кладет» врагов, также неудовлетворительна, поскольку меч и так предназначен для этой цели. Поэтому более вероятна, на наш взгляд, версия этимологии меча-кладенца — меч-добытчик (меч-кормилец) как источник добычи богатства и формирования клада для его хозяина — воина. Это в полной мере соответствует целям и характеру набегов — военных походов профессиональных воинов средневековой Европы, включая викингов и варягов-русь, — меч-кормилец (добытчик).

Индоевропейский корень kla- лежит и в основе древнерусского названия стали — «уклад», перекованное (укладенное, уложенное) железо.

Все вышеприведенное позволяет сделать вывод о том, что славяне были хорошо знакомы с кельтскими мечами и владели технологией их изготовления еще до V века н.э., до периода начала миграции (переселения) славян из Западной в Восточную Европу. Таким образом, восточные славяне имели потенциальную возможность производить мечи на территории Руси, начиная с V века н.э., а с VII в. уже, вероятно, производить их в массовых масштабах, обеспечивая не только полностью собственные потребности в мечах, но и вывозя их для продажи на Восток, о чем существует целый ряд свидетельств восточных авторов. Но почему на территории Руси нет археологических находок мечей V — VIII вв.? Так, например, мечи из раскопок 145 курганов южного приладожья Бранденбурга Н. Е. датируются IX — X вв. (7 экз.) и XI — XII вв. (1 экз.), 12 мечей из 6000 курганов, раскопанных Ивановским Л. К., датируются XI — XII вв. [51]. Для сравнения, в соседней Финляндии, найденные мечи датируются, начиная с 200, 400 годов и т.д., а основной массив найденных средневековых мечей приходится на 700—1200 годы (M. Moilanen, Turku, 2015) [71]. Это нельзя объяснить только изменениями обычаев захоронения или различиями в обрядах погребения, с которыми чаще всего связаны находки мечей. Может быть, определенная часть уже найденных мечей на территории России неверно атрибутирована как по времени их изготовления, так и по их производителю?

Нижней границей датировки мечей (IX век), найденных на территории России, по всей видимости, является «исторический барьер» летописного начала Руси — 862 год — год призвания варягов-русь и вытекающая из этого установка, что мечей ранее этой даты «в принципе не могло быть». Вероятно, этим «историческим барьером» можно объяснить и то, что по исследованиям Колчина Б. А. (1953 г.) металлообрабатывающие и металлодобывающие производства на Руси, имеющие по данным автора высокий уровень развития, начинаются с археологических памятников только IX — X веков [27, с. 185]. Но славяне жили в Восточной Европе с V века, так, академик Седов В. В. (1982 г.) констатирует, что: «Славянские древности 5—7 вв. известны на обширной территории Средней и Восточной Европы — от Эльбы на западе до Днепра и Волхова на Востоке и от побережья Балтийского моря на севере до Балканского полуострова и Пелопонесса на юге» [56, с. 10]. Поэтому не должно являться чем-то невозможным и заселение варягами-русь Карельского перешейка примерно в V веке н.э., которое шло в рамках общей миграции славян из Западной Европы в Восточную как часть глобального миграционного процесса — «Великого переселения народов» (IV — VII вв. н.э.). Одной из важнейших причин расселения варягов-русь именно на Карельском перешейке, на наш взгляд, является взятие под контроль стратегических водных путей поступления «мягкого золота» — пушнины с севера Восточной Европы в Западную, на юг Европы и на Восток. Варяги-русь стали самыми северными славянами на пространстве расселения славян от Балтийского побережья до Балканского полуострова и берегов Черного моря.

2. Восточные источники о производстве и качестве мечей русов

«Я видел русов… Каждый из них имеет топор,

меч и нож, и со всем этим он не расстаётся.

Мечи их плоские, бороздчатые, франкские».

Ибн-Фадлан о русах (921—922 гг.)

Существует целый ряд свидетельств арабских авторов об изготовлении мечей русами. Так, Кирпичников А. Н. в статье «О начале производства мечей на Руси» (1998 г.) пишет: «…обращает внимание та последовательность, можно сказать, настойчивость, с которой восточные писатели приписывают русам и славянам (сакалибам) [ссылка] владение, торговлю и изготовление мечей. Согласно с этими известиями, а они соотносятся с IX — XI вв., русы постоянно носят мечи, видят в них средство к существованию, единоборствуют на суде, передают по наследству, везут их на восточные рынки [ссылка]. Багдадский философ ал-Кинди в трактате „О различных видах мечей и железе хороших клинков и местностях, по которым они называются“, посвященном халифу Мутасиму (823—841 гг.) среди 25 видов мечей Азии и Европы для последней указывает наряду с франкскими слиманские. Старший современник Кинди Ибн Руста (писал в 903—913 гг.) называет народ, владевший этим оружием, русами [ссылка]. Писатель и поэт Омар Хайям в своем списке 14 видов клинков, помещенном в его трактате Науруз-наме, также отмечает сулайманские мечи [ссылка]. По этим и другим арабским сообщениям мечи франков и русов были почти одинаковыми, только у первых имелись на лезвиях фигуры в виде кругов, полумесяцев и крестов» [20]. Далее Кирпичников А. Н. поясняет, что «слиманские», «сулайманские» мечи — это мечи русов.

Говоря о качестве мечей русов, Кирпичников А. Н. подчеркивает, что «Действительно качество клинков русов оценивалось очень высоко. В 943—944 гг. мусульмане грабили могилы русов, погибших в походе у города Бердаа. Ибн Мискавейх сообщает, что они «извлекли оттуда мечи, которые имеют большой спрос и в наши дни (то есть в середине Х в. — А. К.) по причине их остроты и превосходства» [20].

Меч у русов играл особую роль в силу их весьма воинственного образа жизни, что роднит их со скандинавскими викингами. Вот как описывает один из обычаев русов арабский ученый Ибн Руст: «Когда у кого из Руси родится сын, отец (новорожденного) берет обнаженный меч, кладет его перед дитятею и говорит: „Не оставлю в наследство тебе никакого имущества: будешь иметь только то, что приобретешь себе этим мечом“» [16, с. 83]. Это же известие в несколько другой форме встречается и у другого восточного автора Марвази: «Они видят в мече средство к существованию и занятию; когда у них умирает какой-нибудь муж, а у него есть дочери и сыновья, они вручают его имущество дочерям, а сыновьям предоставляют только один меч и говорят: „Ваш отец добыл имущество мечом, подражайте ему, следуйте ему в этом“» [9].

В географическом трактате «Худут» неизвестного восточного автора IX века (Афганистан) на персидском языке, который будет рассмотрен нами ниже несколько подробнее, утверждается, что из земли русов «вывозят различные меха и ценные мечи», а также что «Там производят очень ценные клинки для мечей и мечи, которые можно согнуть вдвое, но как только отводится рука, они принимают прежнюю форму» [9, с. 137].

Член-корреспондент Императорской РАН Хвольсон Д. А., комментируя сообщение Ибн-Даста о вывозе Руссами в Булгары (Болгары) мечей (1869 г.), пишет: «Ибн-Хордадбех говорит именно, что Руссы привозили мечи в Константинополь; если они были такого достоинства, что раскупались даже в этой столице, то, конечно, находили себе покупателей и в Болгаpe. Я не могу решить, были ли эти мечи изделием самих Руссов, или же покупались ими где-нибудь на Западе и потом вывозились дальше. Из Нестора мы знаем, что Киевляне платили Хозарам дань мечами. Выше мы также видели, что Руссы были большими любителями хороших мечей, и Ибн-Даста также говорит, что они имели прекрасные мечи… Из этого писателя мы видим и узнаем, что владетель лучшего меча у Руссов всегда имел право на своей стороне, в случае спорных дел. Народ, у которого меч имел такое практическое значение, вероятно, умели делать его (выделено — В.С.)…» [63].

Миф о франкских мечах у русов

Миф о том, что русы были вооружены франкскими мечами, был развенчан еще в 1953 году Колчиным Б. А. в книге «Черная металлургия и металлообработка в Древней Руси» [27, с. 138—139]. Миф родился от неверного перевода одной фразы из сочинения арабского автора Ибн-Фадлана, известного у нас под названием «Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу» [50]. Ибн-Фадлан — посол халифа Муктадира в Волжскую Булгарию в начале X века (922 г.) в рассказе о своем путешествии в Великие Болгары, описывает вооружение русов, которое в русском переводе Ковалевского А. П. (1939 г.) выглядит следующим образом: «Мечи их плоские, с бороздками, франкские» [50, с. 78].

Колчин Б. А., проанализировав перевод слова «франкские», справедливо отмечал, что «Ибн-Фадлан едва ли знал о местных центрах производства мечей в Европе (а как мы знаем, их было множество во Франции, Германии, Скандинавии, Италии и, конечно, на Руси), а хотел лишь только отметить, что эти мечи не восточной, а европейской работы» [27, с. 139]. Сам Ковалевский А. П. в Примечании 784 аргументирует свой перевод следующим образом: «Слово „франки“ у арабских авторов еще до Крестовых походов обозначало европейцев в более широком смысле. Поэтому Френ и переводил „von europäischer Arbeit (efrandschije) “. У Rasm. тоже Francici (Europaei). Но A. Zeki Validi считает, что „под Faranğ, известными своими мечами, следует понимать собственно франков, а не европейцев вообще, как это делали Френ и другие“…» [50, с. 131, прим. 784]. В этой цитате упоминается российский востоковед-арабист, академик Френ Х. Д. (1782—1851), который перевел в 1823 году на немецкий язык фрагменты книги Ибн-Фадлана из «Географического словаря» арабского энциклопедиста XIII века Йакута (Якута) ар-Руми, и авторитетный российский востоковед-тюрколог, лидер башкирского национально-освободительного движения (1917—1920 гг.) Ахмед Заки Валиди (Валидов) (1890—1970), эмигрировавший из России в 1923 году. В этом же 1923 году в Мешхеде (Иран) он обнаружил манускрипт XIII века (MS 5229), содержащий полный список текста сочинения Ибн-Фадлана.

Ковалевский А. П. в Примечании 784 цитирует известную работу Ахмед Заки Валиди «Германские мечи в арабских источниках IX — XI вв.» (Die Schwerter der Germanen nach arabischen Berichten des 9—11 Jahrhunderts.), написанную им в Германии в 1936 году [68]. Ахмед Заки Валиди полагал, что до Крестовых походов под словом Faranğ понимались европейцы вообще, а после — конкретно франки (германские племена), но Первый крестовый поход состоялся в 1096—1099 гг., т. е. практически на рубеже XI — XII вв., а Ибн-Фадлан путешествовал в начале X века (922 г.), поэтому данное предположение неверно и неважно какой смысл вкладывал в слово Faranğ переписчик работы Ибн-Фадлана в XIII веке. Поэтому мы согласны с выводом Колчина Б. А.: о том, что «… более верный по смыслу перевод этого места из Ибн-Фадлана таков: «Мечи их плоские, с бороздками (долами), европейские (европейского типа» [27, с. 139].

Все это в полной мере относится и к переводу в работе Ахмед Заки Валиди «Германские мечи в арабских источниках IX — XI вв.» трудов других арабских авторов, например, трактата багдадского философа ал-Кинди «О различных видах мечей и железе хороших клинков и о местностях, по которым они называются», посвященном халифу Мутасиму (833—841 гг.). Процитируем перевод Ахмед Заки Валиди трактата ал-Кинди уже на русском по Кирпичникову А. Н. (выделение жирным шрифтом — В.С.): «Кинди пишет, что мечи Рума (Византии) сделаны из мягкого железа, стройны и просты, не имеют долов. Франкские и слиманские клинки выкованы из материала, составленного из мягкого железа (nermāhen) и стали (šāburaqān). Франкские мечи широки у рукояти и узки у острия, имеют широкий дол, который выглядит как чистый речной поток. Их Дамаск (ğaūhar) по рисунку похож на редкий узор табаристанской ткани. В верхней части этих мечей находятся полумесяцы или кресты, иногда „отверстия“, выложенные латунью или золотом. Слиманские мечи похожи на франкские. Их декорация (речь идет, очевидно, о рисунке узора на клинке) более мелкая (тонкая) блестящая и редкого искусства. Они равномерной ширины, острия их не округлы, и редко когда полоса суживается по направлению к острию. Слиманские мечи не имели изображений и крестов. Их рукояти (sīlān) похожи на йеменские и франкские, последние, однако, более богатые. В сущности франкские и слиманские мечи одинаковы» [22].

Все слова «франкские» в данной цитате, выделенные нами жирным шрифтом, следует читать как «мечи европейского типа». А последняя фраза этой цитаты, с учетом того, что Ибн Руста называет народ, владевший слиманскими (сулайманскими) мечами — русами (903—913 гг.), корректно должна быть переведена следующим образом: «В сущности мечи европейского типа и русские мечи одинаковы».

Неточный перевод слов Ибн-Фадлана о «франкских» мечах русов активно использовался сторонниками «Норманской» теории как авторитетное свидетельство средневекового очевидца, подтверждающее ее верность.

3. Тайны мечей с надписью «VLFBERHT» («УЛЬФБЕРХТ»)

3.1. Что нам известно о мечах с надписью «VLFBERHT»?

«У нас нет ключа, который помог бы определить, что это означает, хотя, без сомнения, эти узоры имеют какое-то значение, поскольку нельзя забывать, что в то время слова, имена и символы имели большое магическое воздействие».

Э. Окшотт об узорах и надписях на мечах «ULFBERHT». «Археология оружия…», 2006.

Мечи с надписью «VLFBERHT» самые известные и знаменитые мечи средневековой Европы. Эти мечи относят к мечам каролингского типа (каролингские мечи), их часто называют еще «франкскими мечами» и «мечами викингов». Вот что пишет о мечах «VLFBERHT» Кирпичников А. Н. (1997 г.): «Массовость мечей с подписью ULFBERHT — своеобразный производственный феномен эпохи средневековья. Можно сказать, что из числа найденных каждый третий или четвертый клинок, созданный в последней четверти I тыс. н. э., имел упомянутое именное клеймо. Речь идет о крупнейшем по размаху в истории Европы изготовлении самого дорогого и престижного белого оружия. Мастерские, производившие это оружие, возникли, по-видимому, во времена Карла Великого и, как полагают, находились в области среднего Рейна. [ссылка] … В период активности рейнских мастерских их произведения многими тысячами расходились по всей Европе, достигая и азиатских областей. Эти изделия повсюду, несомненно, признавались высококачественными и очень ценились» [19].

В литературе существует два варианта написания названия меча с латинской буквой U в начале слова — ULFBERHT и с буквой V — VLFBERHT. Первоначальным вариантом написания этого слова следует признать второй (с буквой V), поскольку буквы U в IX — XI вв. в латинском алфавите просто не было, она появилась только в XVI веке. До этого буква V в классическом латинском алфавите использовалась для обозначения гласного звука [u] (рус. [у]) и согласного [v] (рус. [в]) (как правило звук [v] в открытом слоге — «VENI, VEDI, VICI» и звук [u] в закрытом слоге — VLTIMATVM [ultimatum], VLF [ulf]). Исходя из сказанного, надпись VLFBERHT будет читаться как [ulfberht], в русской транскрипции — Ульфберхт [ул'фберхт]. Таким образом, ULFBERHT — это современное написание первоначального VLFBERHT. Типичный пример написания названия меча VLFBERHT приведен на рис. 1.

Существует несколько вариантов надписи на мечах VLFBERHT и графических знаков (орнаментов) на обороте клинков, которые были классифицированы и сгруппированы норвежской исследовательницей мечей Сталсберг А. (Stalsberg A.) [75] (см. табл. 1).

Таблица 1

Группировка вариантов надписей на мечах VLFBERHT и знаков на обратной стороне клинка по Сталсберг А. [75]

Как видно из табл. 1 Сталсберг А. разбила всю совокупность мечей VLFBREHT на 6 групп по вариантам буквенно-знакового состава надписи и на 6 групп по виду графического изображения (геометрического орнамента) на обратной стороне клинков мечей. Самая распространенная надпись +VLFBREH+T (46—51 экз.), на втором месте +VLFBREHT+ (18—23 экз.). Остальные варианты отличаются от уже указанных одной-двумя буквами (знаками).

Почему в первом (самом распространенном) варианте надписи +VLFBREH+T второй крестик + стоит не в конце слова, а перед буквой Т остается загадкой. Это невозможно объяснить ошибкой кузнеца. Кузнец не мог ошибиться 46 (51) раз, тем более в своей фамилии (имени), по-видимому, этот вариант надписи имеет какой-то определенный, неведомый пока нам смысл.

По графическому изображению самым распространенным является орнамент I-й группы из одной плетенки (один целый ромб) — 29 экз., на втором месте орнаменты упрощенного изображения плетенки V-й группы — 23 экз., на третьем месте — удлиненная плетенка (три целых ромба) IV-й группы — 19 экз., на четвертом — две плетенки III-й группы — 9 экз.

Кроме геометрических орнаментов на мечах VI-й группы с надписью VLFBREHT по Сталсберг А. встречаются надписи +INGEFLRII+, +VLFBREHT+, IINIOMINEDMN и орнамент с двенадцатиконечным крестом посредине в обрамлении двух полукругов и вертикальных черт.

Мечи с надписью «VLFBERHT» производились с IX по XI век включительно. Общее количество найденных мечей с этой надписью — около 170—180 единиц. География найденных мечей обширна, охватывая 23 страны Европы. По данным Сталсберг А. (2008 г.) мечи найдены на территории следующих государств (в современных границах) в количестве (шт.): Норвегия — 44, Финляндия — 14, Германия — 13, Швеция — 12, Россия — 10, Эстония — 9, Латвия — 7, Польша — 7, Украина — 6, Англия — 4, Дания и Нидерланды по 3, Бельгия, Хорватия, Чешская республика, Исландия, Ирландия, Литва по 2, Беларусь, Франция, Италия, Испания, Швейцария по 1 [75].

На сегодняшний день место изготовления и производители данных мечей не атрибутированы, но практически все исследовали полагают, что их изготавливали рейнские мастера, а клеймо VLFBERHT — это личное имя рейнского кузнеца, в мастерских которого в IX — XI вв. производились эти мечи. Окшотт Э. еще больше конкретизирует место производства мечей VLFBERHT, связывая его с известным центром производства клинков — рейнским городом Золинген (нем. Solingen), предполагая, что «…кузнец жил в конце X в. и работал в районе нынешнего Золингена — известного по сей день центра по изготовлению ножей» [41].

Общая характеристика и основные тактико-технические данные мечей VLFBERHT (Ульфберхт) представлены в табл. 2.

Таблица 2

Общая характеристика и основные тактико-технические данные мечей VLFBERHT (Ульфберхт)

Широко распространено, на наш взгляд, ошибочное мнение о том, что франкские мечи, и, в первую очередь, мечи с надписью «Ульфберхт» попадали на Русь контрабандным путем, несмотря на неоднократные строжайшие запреты франкских королей, содержащиеся в Капитуляриях (указах) 779, 803, 805, 811 и 864 гг. Однако это не так. Приведем, например, выдержку из «Капитулярия для государевых посланцев» Карла Великого, изданного в Тионвилле в 805 году: «7. О купцах, которые отправляются в области славян и аваров, до каких мест они могут ездить по своим делам… И пусть оружие, панцири не везут для продажи. И если будет обнаружено, что везут с собой, то все их имущество отбирается, половина поступает дворцу, а другая половина делится между упомянутыми посланцами и тем, кто обнаружил» [17, c. 182].

Представляется, что Капитулярии 779, 803, 805, 811 и 864 гг. никакого отношения к Руси не имеют, поскольку Древнерусское государство, по общепринятому мнению, берет свое начало с призвания Рюрика в 862 году. По нашему мнению, речь в Капитуляриях идет не о Руси (славянах, русах), а о славянах Западной Европы, в первую очередь, о лютичах, с которыми франки воевали в VIII—X вв. Это естественный запрет не продавать вооружение своим противникам (лютичам и аварам).

3.2. Этимология надписи на мечах «VLFBERHT»

«О месте происхождения того или иного меча судили по его отделке и украшениям. Ныне же оказалось, что прямой ответ на этот вопрос часто дают надписи на самих вещах».

Кирпичников А. Н., Медведев А. Ф.,

«Вооружение», 1985.

Все надписи на мечах по их содержанию можно разделить на следующие четыре группы:

1) надписи, содержащие имя владельца меча;

2) надписи, содержащие имя производителя меча;

3) надписи, содержащие имя (название) самого меча;

4) надписи, содержащие девиз или какую-либо иную фразу.

Версию о том, что VLFBERHT — это имя владельца меча мы сразу отбрасываем, поскольку мечи производились в больших количествах на протяжении почти 300 лет. Отбрасываем также версию о личном имени самого меча по той же причине. Наиболее распространенной версией содержания надписи на мечах VLFBERHT является трактовка ее как имени изготовителя этих мечей — «рейнского кузнеца» Ульфберхта (династии кузнецов Ульфберхт). И остается еще не использованная версия о надписи как девизе, которая никем не рассматривалась.

Очевидно, что VLFBERHT это сложное слово, состоящее из двух слов VLF и BERHT. Первое слово VLF/ULF связывают с др.-герм. wolf, wulf, др.-англ. wulf, др.-сканд. ulfr, ulf, ulv, olf, сканд. ulf, ulv — <волк>. Второе слово производят от ст.-англ. BERHT, соответствующего англ. bright <яркий, светлый, блестящий, сияющий> и происходит от праинд-евр. корня *bhereg- <white, bright> (белый, блестящий). Оба слова были широко распространены в Европе, практически являлись интернациональными. По распространенности элемент -BERHT- в германских фамилиях занимает второе место после -WOLF- (-ULF-). Каждое из этих слов стало основой большого количества имен, однако, существует лишь две комбинации из этих двух слов WOLFBERHT и BERHTWOLF. Комбинация BERHTWOLF нас не интересует, а комбинация WOLFBERHT имеет еще три возможных варианта ее написания: WULFBERHT, VLFBERHT и ULFBERHT.

По нашим изысканиям имя VLFBERHT (ULFBERHT) встречается только в надписях на мечах, обнаружить его как личное имя  не удалось. Древнегерманское личное имя WOLFBERHT есть, англо-саксонское WULFBERHT есть, и даже BERHTWULF есть, а имени VLFBERHT (ULFBERHT) нет. Самое близкое германское — Ulbricht, но не VLFBERHT. Из этого можно сделать вывод о том, что либо VLFBERHT это очень редкое имя, либо такого личного имени действительно вообще не существовало.

На наш взгляд, вариант слова VLFBERHT в форме ULFBERHT, представляет собой достаточно искусственную комбинацию (гибрид) из древнескандинавского ULF- и староанглийского -BERHT, очень напоминающее по морфологии и семантике реально существовавшие в средневековой Европе имена, но таковым в реальности не являющимся. Слово VLFBERHT не является ни личным именем изготовителя меча, ни именем самого меча, а существует только в надписях на мечах и имеет какое-то другое, неизвестное содержание, этимологию.

Прежде чем изложить нашу версию этимологии надписи «VLFBERHT» остановимся на трех следующих обстоятельствах.

1. Вероятно, неправильно и нельзя рассматривать надпись на мечах «VLFBERHT» с позиции современного человека только как бренд, как личное клеймо, как знак качества вне связи с религиозно-мистическими взглядами и верованиями производителей мечей и их потребителей. Меч у всех народов был священным, культовым оружием, окруженным множеством обрядов, верований и легенд. Японские мастера, приступая к изготовлению меча, совершали определенную процедуру, включая длительный пост для очищения своего духа и мыслей. Вероятно, и кузнецы (варяги-русь) получали благословление от волхвов, совершали определенные ритуалы, как до начала изготовления меча, в ходе его изготовления, так и при его окончании. Сам процесс ковки железа представлялся средневековому человеку волшебством, а кузнец — колдуном-волшебником, кудесником. Возможно, что волхвы тоже были кузнецами или кузнецы — волхвами. Несомненно, существовала связь «волхв-кузнец». Напомним, что волхвы́ (др.-рус. вълхвъ <кудесник, волшебник, гадатель>) — это древнерусские языческие жрецы, осуществлявшие богослужения, жертвоприношения и якобы умевшие заклинать стихии и прорицать будущее (Википедия). Волхвы — служители славянских языческих культов, аналог кельтских друидов.

Академик Рыбаков Б. А. в книге «Язычество древней Руси» (1987 г.) отмечал, что «Все виды работ с металлом в древности были связаны со множеством обрядов, поверий и представлений, перераставших в мифы… Если пытаться воспроизвести состав жреческого сословия древних славян, то, кроме универсальных волхвов, — «облакогонителей», руководителей языческих обрядов и жертвоприношений, мы непременно должны включить в общий перечень волшебников также и кузнецов, изготавливавших не только орудия труда и оружие (что уже придавало им значительный вес), но и «женскую кузнь», «кузнь многоценную», проявляя «хытрость» и «художьство кузньчьско» [52].

2. Варяги-русь как выходцы из Западной Европы имели в своем лексиконе слова латинского происхождения, несомненно, что они владели латинским языком и писали на нем. Более того, очень вероятно, что варяги-русь пытались записывать и русскую речь с помощью латинского алфавита. Хорошо известно, что славяне до введения азбуки, разработанной Кириллом в IX веке, для записи славянской речи использовали буквы латинского (римского) и греческого алфавита. Так, черноризец (монах) Храбр в своём «Сказании о писменех» (конец IX — начало Х века) писал, что: «Прежде убо словене не имяху книг, но чрътами и резями чьтяху и гадаху погани суще; крестивше же ся, римьскими и гръчьскими письмены нуждахуся писати — словеньска речь бе не устроена; и тако беша многа лета» [37]. Другими словами, славяне после своего крещения еще многие годы использовали для записи русской речи римский и греческий алфавит. Примером записи славянской речи латинскими буквами являются так называемые «Фрейзингенские отрывки» — памятник Х века, содержащий три славянских текста религиозного характера, написанных латинскими буквами (Словарь Брокгауза).

Еще один относительно «свежий» пример записи славянской речи латинскими буквами — известное письмо оршанского старосты Филона Кмиты Чернобыльского к Остафию Воловичу, кастеляну Троцкому, писанное в Орше (Великое княжество Литовское) 5 августа 1574 г., в котором впервые письменно упоминается имя Ильи Муромца: «Pomsti Boz’e, Hosudariu hrechopadenije, chto rozumiejet, bo prijdiet czas, koli budiet nadobie Ilii Murawlenina i Solowia Budimirowicza, prijdie czas, koli budiet slzb naszych potreba» [8, с. 61]. В транскрипции буквами русского алфавита: «Помсти, боже государю, грехопадение, хто розумеет! Бо прийдет час, коли будет надобе Илии Муравленина и Соловья Будимировича, прийдет час, коли будет служб нашых потреба!» [47].

Надо сказать, что многие славянские народы как начали изначально писать на латинице, так и продолжают писать до сих пор. В настоящее время алфавиты на основе латиницы используют: поляки, чехи, словене, сербы, хорваты, лужичане (верхние и нижние). Поэтому неудивительно, что варяги-русь могли писать и писали, используя латинский алфавит. При этом, если, например, поляки как писали, так и пишут на латинице, то русским пришлось переучиваться писать с латиницы на кириллицу. Однако, сегодня уже трудно себе представить произведения Гоголя Н. В. или Чехова А. П. на латинице, не говоря уже о Лермонтове М. Ю. и Пушкине А. С., кириллица стала неким культурным кодом русского народа. Тем не менее в 1930 году в рамках культурной революции и всеобщей латинизации народов СССР кириллица в русском языке чуть не была заменена на латиницу, поскольку предполагалось, что «Алфавит на международной латинской основе укрепит и разовьет единение пролетариата СССР с пролетариатом Запада и Востока…» и «…окончательно освободит трудящиеся массы русского населения от всякого влияния буржуазно-национальной и религиозной по содержанию дореволюционной печатной продукции» [49]. К счастью, этого не случилось!

Такие предложения возникали и ранее. Так, академик Грот К. Я. приводит следующую историю: «Въ 1842 году нѣкто Кадинскій, въ Петербургѣ, рѣшился выступить съ новою азбукой, составленною изъ латинскихъ буквъ, которымъ онъ въ разныхъ сочиненіяхъ давалъ совершенно условное значеніе для передачи звуковъ русскаго языка. Все это было изложено въ брошюрѣ, названной „Упрощеніе русской грамматики. Uproscenie ruskoi grammatichi“ и напечатано двоякимъ шрифтомъ: русскимъ и вновь предлагаемымъ латинскимъ. Какъ поводъ къ своему изобрѣтенію, составитель выдаетъ некрасивость и неудобство русскаго шрифта, съ которымъ будто бы неизбѣжно связаны неясность при чтеніи и опечатки; далѣе ему кажется, будто наша орѳографія такъ произвольна и трудна, что требуетъ измѣненія шрифта. Входить здѣсь въ подробности орѳографической затѣи г. Кадинскаго было бы утомительно и совершенно безполезно. Довольно, что въ свое время Бѣлинскій обстоятельно разобралъ эту брошюру, справедливо замѣтивъ, что ее слѣдовало бы назвать не упрощеніемъ, a „затрудненіемъ“ русской грамоты или новою, еще ужаснѣйшею путаницею нашей грамматики» [11].

3. В древности тексты писались всплошную без разрывов между словами и использования знаков препинания.

А теперь изложим нашу этимологическую версию надписи «VLFBERHT». По нашей версии до появления русского алфавита варяги-русь использовали латинский алфавит для написания не только латинских и западноевропейских слов, но и чисто славянских слов. Как показывают вышеприведенные примеры такая практика существовала вплоть до XVI века. При этом особенностью фонетики древнерусского языка было то, что в нем не было звука [ф], в иноязычных словах он воспринимался и передавался звуками [в] или [хв]. В нашем случае латинскую букву F варяги-русь воспринимали как звук [хв], соответственно, и писали латинскими буквами как слышали. Первое слово надписи VLF читалось славянами как [ВЛХВ], а писалось как VLF, что означает «волхв» (др.-рус. вълхвъ, после падения редуцированных рус. волхв).

Второе слово тоже имеет славянское происхождение: BERHT = БЕРХТ от др.-рус. БЕРЕХТИ = БЕРЕГТИ — > рус. беречь. Пояснением к этому может служить статья «БЕРЕЧЬ» из «Этимологического словаря Цыганенко Г. П.»:

«БЕРЕЧЬ <охранять, сохранять, предохранять>.

Общеслав. имеет соответствия в других и.-е. языках. Соврем. слово развилось из др.-рус. беречи вследствие утраты конечного безударного -и. Др.-рус. беречи из берегти после изменения г'т»> ч. Глаг. берегти образован от праслав. *bergti <беречь, охранять> с развитием в вост.-слав. языках полногласия -ёре- (ср. с неполногласием -рЬ- ст.-сл. бр-ЬгД, бр-Ьшти <заботиться>; в польск. brog <сарай для сена>). Праслав. *bergti образован с суф. -ti от и.-е. *bherg’h- <прятать, убежище>.

Ему родственны: лит. birginti <беречь, хранить>; др.-инд. barg-; гот. baurgan <скрывать>; нем. bergen <укрывать, спасать>» [66].

Слово «берехти» и сегодня используется в украинском языке, например, в фразе: «Чому треба берехти птахів?» В современном русском языке слово берегти (берехти) не используется, но оно сохранилось в украинском языке. Более того, в курсе лекций «Ділова українська мова» автора Береговой Г. Д. (2004 г.) подчеркивается различие произношения слова берегти (берехти) в украинском и русском языках. В украинском языке в отличие от русского звонкие согласные не оглушаются перед глухими согласными в середине слова: «Дзвінко вимовляються ці приголосні й перед глу­хими в середині слова (бігти, берегти, могти, домігся, везти, губка, а не біхти, берехти, мохти та ін.)» [4]. Таким образом, для древнерусского языка была характерна форма берехти, которая ныне используется и в украинском языке, но признается «грубим порушенням звукових норм української літе­ратурної мови».

В русском языке чередование фрикативного звука [г] с [х] в конце слова сохраняется и сегодня в русских народных говорах: но [г] а — но [х], сне [г] а — сне [х], бере [г] у — бере [х] (статья «Говор» в «Малой Курской Энциклопедии» [33]).

Второе Е в слове BERH (др.-рус. берьхъ) возникло значительно позднее, в ходе так называемого «падения редуцированных», когда в сочетаниях типа *tort-, *tert- появилось полногласие: *torot- (город), *teret- (берег). При падении редуцированных произошли следующие изменения: горъдъ –> город, берьгъ –> берег. Соответственно берьхъ (BERH) превратилось в берех (BEREH), но это произошло не ранее XII века.

В целом модель этимологии надписи VLFBERHT может быть представлена следующим образом:

VLFBERHT = [ВЛХВ БЕРХТ] = [ВОЛХВ БЕРЕХЕТ] =

= [ВОЛХВ БЕРЕГЕТ] = <волхв берегёт (бережет, оберегает, сберегает, охраняет, хранит)>.

Возможно, раскрытием тайны второго крестика (перед буквой Т) надписи +VLFBERH+T является то, что он служит знаком пунктуации (препинания), разделяющим слова в данной надписи. В этом варианте ее этимологии мягкое Т [ТI] является редуцированной формой слова «тебя» (от церк.-слав. тя <тебя>, например: «Спаси тя Господи», ср. лат. Absolvo te! <оправдываю тебя> (прощаю тебе твои грехи)). То, что местоимение «тя» передается в надписи только одной буквой Т можно отнести к издержкам использования латинского алфавита, еще неадаптированного для передачи фонетики древнерусского языка и не имевшего в своем составе букв для передачи звука [я] и мягкого знака — ь. Примером написания местоимения «тя» буквами адаптированного латинского алфавита может служить славацк. «Peronova strela t’a zabila». Если крестик перед Т — это знак пунктуации, а сама буква Т означает местоимение «тебя», то в этом случае модель этимологии надписи VLFBERHT будет выглядеть следующим образом:

+VLFBERH+T = + [ВЛХВ БЕРЕХ+ТI (Я)] =

= + [ВОЛХВ БЕРЕГ+ТI (Я)] = <волхв бережет тебя (оберегает тебя)>.

Предлагаемая этимология надписи +VLFBERH+T определенным образом подтверждается существованием в русском языке архаичного слова «тяберьга» («ТЯ БЕРЬГА»), которое весьма близко к фразе «ВЛХВ БЕРЕХ ТЯ». В академическом «Словаре русских народных говоров» (2013 г.) слово «тяберьга» определяется следующим образом: «Тяберьга, м. и ж. О хитром и ловком человеке. Он настоящий тяберьга, везде все достанет. Морд., 2006.» [59, с. 52]. Слово интересно тем, что состоит из местоимения тя <тебя> и глагола берьг <бережет>, и по существу является предложением, написанным слитно, буквально означая «тебя берегущий» (оберегающий). Словарные значения слова «тяберьга» «хитрый» и «ловкий», вероятно, уже вторичные значения, а первичные — «береженый», «оберегаемый». Это, безусловно, архаичное слово-предложение, содержащее редуцированное древнерусское местоимение тя и глагол берьг еще до падения редуцированных (праслав., др.-рус. берьгъ –> рус. берег). Слово тяберьга, по всей видимости, древнее слова оберег, которое имея то же значение, вытеснило слово тяберьг (а).

Учитывая, что надпись +VLFBREH+T с крестиком перед буквой Т является самой распространенной надписью на мечах (46—51 экз.), можно полагать, что это первый и самый правильный вариант написания этого выражения.

Таким образом, надпись +VLFBREH+T представляет собой целую фразу (возглас) «Волхв бережет тебя», которая носит славянский религиозно-языческий, охранительный характер, выступая в качестве вербального «оберега». Мистический характер надписи усиливался эффектом непонятного «чудесного» появления трудночитаемой надписи на металле клинка, выполненной в технике инкрустирования «железом по железу» (см. Раздел 3.8).

Волхвы как языческие жрецы выполняли функцию служителей культа языческих богов славян и, в первую очередь, главного бога воинов Перуна. Если вспомнить, что в «Сказании о Словене и Русе и городе Словенске» (позднелетописная легенда XVII века) старший сын князя Словена Волхв отождествляется с языческим богом Перуном (т. е. Волхв = Перун), то можно предположить, что понятие «волхв» у славян было шире, чем только «языческий жрец» и могло использоваться и как синоним понятия «бог», и как не персонифицированное название Перуна, вероятно, в значении «чудотворец», «кудесник». Поэтому надпись на мече «Волхв бережет тебя» может быть прочитана и как «Перун бережет тебя». Именно к Перуну обращены старинные русские воинские заговоры: «…Защити меня, Перун-Батюшка Золотым Щитом От сечи, от стрелы, От меча, от топора От рогатины, от ножа…», «…Боже Перуне! Защичивай, отче, Меня своим злачёным щитом Ото всякого железа: От стрелы, И от меча, И от ножа, И от топора!», «Перун-Батюшко, Держатель Щита Небесного! Ущити меня (имярек) Да товарищей моих…» [15].

Охранительная функция Перуна как защитника воинов помогает яснее понять почему варяги-русь клялись оружием своим и Перуном: «В год 6415 [907]. … а Олега с мужами его водили присягать по закону русскому, и клялись те своим оружием и Перуном, своим богом…» (ПВЛ). Смысл клятвы варягов-русь может быть сформулирован в самом общем виде следующим образом: «Пусть Перун перестанет защищать (беречь) меня и посечет меня моим же мечом (оружием)!» Краткая не персонифицированная форма клятвы Перуном в русском языке сохранилась до нашего времени в широко известном выражении «Разрази меня гром!». В белорусском языке существует до сих пор выражение «Няхай мяне пярун забье» (<Разрази меня гром>). На Западной Украине сохранилось стародавнее проклятие: «Бодай тебе Перун побив!». По-польски «Niech mie jasny piorun trzasnie» [нех ме ясны пёрун тшасьне] (<Разрази меня гром>) (Polsko-rosyjski słownik slangu I wulgarizmow), по-славацки «Peronova strela t’a zabila».

Однако, навряд ли волхвы брали на себя смелость от имени Перуна утверждать в столь категорической форме «Перун бережет тебя». Волхвы были не только и не просто служителями культа Перуна, но и сами творили чудеса. В частности, на наш взгляд, они выполняли от лица Перуна функции ангела-хранителя, потому и писали на мечах «Волхв бережет тебя».

С принятием на Руси христианства в X веке началась борьба с язычеством, с волхвами, в 988 году князь Владимир порушил идолов Перуна в Киеве и Новгороде, но до «Острова русов» борьба с язычеством, христианизация дошла, по-видимому, на век позднее, поэтому только к XII веку меч с языческой надписью «+VLFBERH+T» («Волхв бережет тебя») прекратил свое существование. Может быть, в этом кроется ответ на вопрос, почему столь знаменитая марка «VLFBERHT» «рейнских» кузнецов, существовавшая в Европе около 300 лет, не продолжила свое существование и не перешла с каролингского типа мечей на мечи романского типа.

3.3. Значение крестиков в надписях на мечах

Важное место в атрибутировании мечей играют и прямые равносторонние (греческие) крестики (+), размещаемые в начале и в конце надписи на мечах. В литературе эти крестики связывают с христианской символикой (знаком епископства, с монастырями, аббатствами). Как знак пунктуации прямой равносторонний крестик используется в руническом письме (алфавите). На наш взгляд, символ + — это «телия» — знак византийской экфонетической нотации.

Экфонетическая (от греч. εκφωνητις <возглас>) нотация (от лат. nota <знак, метка>) — это система знаков для чтения богослужебных текстов нараспев, одна из простейших систем знаковой записи музыкальной мелодии, наследница греческих античных просодических знаков и предшественница византийских музыкальных невм. Экфонетические знаки обозначали различные модуляции голоса, но не определяли продолжительность интервалов и не образовывали какую-либо связную мелодию, сохраняя во многом значение декламационных знаков.

В общих чертах экфонетическая нотация, ее знаки и их значения хорошо описаны Протоиереем доктором Владимиром Мошиным в статье «Новгородские листки — остаток Кодекса царя Самуила и их экфонетическая нотация» (1985 г.): «В греческих рукописях с VIII по XIII век, как видно из шести сохранившихся Евангельских кодексов в коллекции Охридского музея, экфонетическая нотация имеет 14 знаков. В этих рукописях сохранена утвердившаяся традиция для всех трех категорий знаков. Эти знаки помещали в самом тексте: телия (крест), которая имела значение точки или запятой в конце предложения, и гипокризис (три вертикально расположенные запятые), который обозначает паузу в смысле восклицательного, вопросительного знаков или кавычек, когда приводится прямая речь или ветхозаветные изречения. Другие знаки — надстрочные: оксия и кремасти — для повышения голоса на один и более тонов, вария — для снижения голоса, кривая сирматика — для передачи украшающей модуляции (си-до-си-до-ре), кендема (три точки) — для лестничного снижения голоса (ми-ре-до) и параклитики — для молитвенной интонации. Наконец, подстрочные знаки: катисти — для продолжения чтения на одном тоне и апостроф — для снижения голоса на несколько тонов» [38, с. 239].

Телия (греч. τελεία <точка>), обозначалась в тексте прямым равносторонним (греческим) крестом (+). Позднее в русской Знаменной нотации «телия» получила название «крыж» (крест).

Византийская система экфонетической нотации была полностью заимствована и использовалась в русских богослужебных книгах на протяжении нескольких веков (XI — XVI), однако в древнерусских рукописях количество знаков гораздо меньшее. Древнейшим памятником русской православной богослужебной экфонетики является Остромирово Евангелие (1056—1057) (если не считать так называемые Новгородские или Куприяновы листки), но, вероятно, эта нотация была известна на Руси и ранее. К самым поздним находкам с экфонетической нотацией относятся два Евангелия XVI века, хранящиеся в Синодальном архиве. Фрагмент текста с телиями (+) из Остромирова Евангелия (XI век) представлен на рис. 2. Телии в тексте Евангелия написаны (выделены) красным цветом.

Телия (как знак паузы, остановки чтения), стоящая в конце предложения (фразы, возгласа), одновременно являлась и началом следующего предложения. Таким образом, предложение оказывалось с двух сторон ограничено телиями (+). Вот это графическое единство текста и экфонетической нотации и нашло свое отражение в надписи на каролингских мечах — предложение (возглас), обрамленное спереди и сзади прямыми равносторонними (греческими) крестиками — телиями: +VLFBERHT+, +LVNVECIT+. Традиция обрамления надписей на мечах крестиком позднее перешла на латинские надписи романских мечей и некоторое время еще сохранялась (+In Nomini Domini+ и др.), правда, чаще уже используется «костыльный крест» — ☩, который можно найти на гербе Румынской православной церкви.

Экфонетическая нотация встречается в рукописях Библии на разных языках: на сирийском, на древнееврейском, на греческом, на славянском, на армянском, на грузинском и т. д. (Википедия). Кроме древнееврейского, все перечисленные выше языки относятся к народам приверженным православной церкви. Никакой информации об использовании телий в рукописях католической церкви нам обнаружить не удалось. И если действительно телия не использовалась в нотации богослужебных песнопений католической церкви, то она выступает важным атрибутивным признаком надписей каролингских мечей (не только +VLFBERHT+), указывая на византийский след, привнесенный варягами-русь в производство мечей, подтверждая славянское происхождения мечей и надписей на них.

3.4. Значение геометрических орнаментов на мечах с надписью «VLFBERHT»

«Если бы мы могли прочесть эти узоры, то наверняка узнали бы очень интересную повесть: во времена, когда очень мало кто умел читать и писать, символы имели огромный смысл…».

Э. Окшотт об узорах на мечах «ULFBERHT». «Археология оружия…», 2006.

Немаловажное значение для атрибутирования мечей с надписью «VLFBERHT» играет и орнамент, располагаемый на обратной от надписи стороне клинка (см. рис. 1). Этот орнамент навряд ли был сделан просто для красоты и чрезвычайно поразительно напоминает так называемый «кельтский узел» в форме «плетенки» без начала и конца (см. рис. 3).

У кельтов такие узлы из веревки или полосок кожи выполняли магические функции защитных амулетов — оберегов, защищая дом, здоровье, семью, принося счастье и удачу. Таинственные узоры в виде узлов наносились на различные бытовые, магические и ритуальные предметы, не избежал этого, по-видимому, и меч. Каждый такой узел, вероятно, имел свой символизм и магию, значение которых нам доподлинно неизвестно. «Рейнские» мастера не могли использовать такие кельтские языческие символы, поскольку в Европе в IX — XI веках уже безраздельно господствовало христианство, а самих кельтов уже давно не было. Однако, можно полагать, что наследниками и носителями кельтских традиций были еще в большинстве своем язычники — варяги-русь. Кстати, на мече с надписью «ЛЮДОТА», мы уже не встречаем этих магических «кельтских узлов», также как не находим и крестиков — телий в начале и конце надписи.

Академик Рыбаков Б. А. относил древнерусские узоры (плетенки) аналогичные «кельтским узлам» (см. рис. 4) к символам воды, противопоставляя им узоры с ромбами, которые, на его взгляд, символизировали землю: «Hа пластинчатых браслетах часто изображалась плетенка, символизирующая водную стихию, и рядом с водой — ромбы с точками, означающие землю, поле» [52].

Нам представляется, что узоры с ромбами (набегающие ромбы) являются стилизацией узоров типа плетенки («кельтский узел»). «Кельтские узлы», изначально бывшие веревочным плетением, постепенно перешли в орнамент на вещах и предметах. Механизм перехода веревочного плетения «кельтских узлов» в орнамент на культовых и предметах быта раскрывает Савенкова М. М. в статье «Веревочный» орнамент на Волхове…» (2009 г.): «Комбинаторный анализ археологических находок помогает извлечь информацию об этапах перехода плетения в орнамент. Для этого необходимо проследить типологическую связь между верёвочными орнаментами на различных предметах декоративно прикладного искусства. Эволюцию перехода плетения в орнамент можно представить в виде следующих этапов: отпечаток, копирование текстильной технологии в другом материале, перенос изображения переплетения на плоскость, схематизация и упрощение переплетений» [53].

В рассматриваемой статье Савенкова М. М. приводит рисунки различных орнаментов (см. рис. 5), которые включают и «Орнамент, украшающий ювелирные изделия в Новгороде XII века (рис. 5 — 27), [который] трансформировался в текстильный мотив в виде «ромба с крючками» (рис. 5 — 28)» [53].