Бесплатный фрагмент - Тайна Лавра

Тайна Лавра

Один из древних городов лесных эльфов был захвачен гномами. Не желая подчиняться, часть лесных эльфов из Рмани, покинули свои дома и переселились в Атовсарию.

Приняты они были лунными эльфами очень любезно. Поселились главным образом в восточной части. Деловитость и честность снискала им всеобщее уважение. Они приобрели огромное влияние.

Дяс Галптаи происходила именно из лесных эльфов. Ее предок расчистил большое пространство земли и устроил небольшой город, которому в честь своей родины дал имя «Рмани». Род Галптаи сделался скоро одним из самых богатых в этой местности. Жили Галптаи открыто и гостеприимно.

По соседству с ними находился город, принадлежавший лунным эльфам, богатой и старинной семье Авира. Между семьями были самые дружеские отношения. Ничто не нарушало этого доброго согласия вплоть до порабощения лунными эльфами людей, которые населяли Атовсарию еще до прихода лунных эльфов. По этой причине Дяс Галптаи в разговоре с Ванмм Авира высказала однажды большую неприязнь к лунным эльфам. Лорд Ванмм Авира заметил ей это.

В следующем году произошло еще одно событие. Дяс Галптаи, вопреки всем предрассудкам, освободила молодго невольника и вышла за него замуж. Местные эльфы, и в том числе Авира, были этим шокированы. У мужа Дяс была маленькая дочь Глафира. Первая жена бросила их ради богатого гнома и убежала с ним. Маленькой Глафире Дяс была доброй и заботливой матерью. С ее стороны это было подвигом. Через год у Галптаи родился сын Лавр.

У лорда Ванмм Авира была только одна дочь, Икнамм. Все дети росли и играли вместе и были очень дружны между собой. Лавр был мальчик живой и резвый, он терпеть не мог ученья, зато любил лазить по горам и скалам и бегать по лесам. С Икнамм у него была особенная дружба, для нее он был готов на все. Она повлияла на него в том, что заставила учиться.

— О Лавр, — сказала она ему однажды, — как это стыдно, что ты ничего не знаешь!

И мальчик перестал шалопайничать и засел за науку.

По мере того как Икнамм и Лавр росли, их дружба переходила в любовь. Лорд Ванмм ничего не замечал; он даже не допускал и мысли о чем-либо подобном. На Лавра он смотрел как на существо низшей породы, и терпел дружбу между ним и Икнамм. В его глазах он был не более как слуга его дочери.

Претендентов на руку Икнамм было множество. Особенно один из них, знатный и богатый эльф, пользовался расположением Ванмма. Но, к его глубокому удивлению, Икнамм отказала и этому претенденту, как отказывала всем другим. Отец убеждал, просил, грозил. Ничего не помогало. Решение молодой эльфийки было твердым.

— Но почему же? Почему? — кричал разгневанный лорд Ванмм. — Ты, значит, любишь кого-нибудь?

— Да, отец, люблю.

— И ты дала ему слово?

— Мы дали друг другу клятву. Наши узы может разорвать только смерть.

— Но кто же он? Кто? Я хочу знать!

— Вы скоро узнаете.

Ванмму и в голову не приходило, что это может быть Лавр, полу эльф, почти человек.

Лавр за три года перед тем уехал заканчивать свое образование. Теперь он возвращался, исполненный веры в свою подругу. Когда он предстал перед гордым эльфийским лордом, тот посмотрел на его красивую, мужественную фигуру и подумал: «Как жаль, что он смешанной крови, а то бы молодец хоть куда».

Серьезно и с достоинством Лавр попросил у лорда руки его дочери.

Но мере того как он говорил, лорд бледнел, а глаза его метали молнии. Он переходил от изумления к негодованию, от негодования к презрению. Но он не произносил ни слова, сохраняя наружное спокойствие. Когда Лавр закончил, он произнес изменившимся голосом, но сдерживаясь:

— Ты просишь руки Икнамм? Да?.. Для кого же это? Для себя?

— Конечно, для себя… Мы любим друг друга… Она позволила мне…

Лорд Ванмм собирался кататься верхом и потому держал в руке хлыстик.

При последних словах Лавра он вышел из себя. Подняв руку, он ударил молодого человека хлыстом по лицу и крикнул:

— Вот тебе мой ответ!.. Сын человека!.. Скот!..

Синий рубец прошел по щеке юноши. Выступила кровь… Но физическая боль была ничто в сравнении с нравственной мукой. Лавр хотел броситься на обидчика, но удержался, вспомнив, чей он отец.

— Лорд Ванмм, — сказал он, — вы остаетесь живы только благодаря Икнамм. Вы поступили гнусно. Я прощаю вас, но вам придется раскаяться.

Ванмм дико захохотал.

— Человек — и вдруг муж моей дочери!… Ах, собака, что выдумал!.. Вон отсюда! Чтоб духу твоего здесь не было!

— Хорошо. До свидания! Мы увидимся с вами при других обстоятельствах!

Воротясь домой, Лавр рассказал сестре все без утайки.

Помолчав Лавр сказал:

— Сестра, тут не один Ванмм виноват. В этих предрассудках виноват весь строй нашей жизни. Надо бороться с ним, надо его ниспровергнуть. Езгеан, Ниантас, Тиром и другие вожди восстания провозгласили свободу Атовсарии. Присоединимся к ним, будем сражаться за общее дело.

Молодая девушка вышла из комнату. Обдумала все и вернувшись через несколько минут сказала.

— Я тебя не покину, нас будет двое.

Лавр немедленно отправил матери и отцу записку с объяснением своего решения. Собрал все свои деньги и драгоценности. Запалил с четырех сторон свой дом и ночью уехал в лагерь к Ниантасу Рицу.

Прошли годы. Спустя сотни сражений, наступил решающий бой.

Командир поднялся в стременах, вытянул руку, в которой сверкнуло массивное лезвие и полуобернув к солдатам голову, крикнул звенящим, как медь, голосом:

— В галоп!

Точно судорога пробежала по рядам всадников, и по равнине раскатился единодушный крик тысячи голосов:

— За свободу!

Затем весь полк бросился вперед.

Всадники не только не думали сдерживать своих лошадей, мчавшихся во весь опор, как попало, но даже, потрясая своими страшными мечами, еще сильнее возбуждали их голосом.

Началась бешеная скачка. Вытянувшиеся во всю длину лошади казались издали неподвижными.

Это было красивое зрелище! Смелые всадники, воспламененные любовью к отечеству, без колебания и сожаления неслись на верную смерть.

Что значила для этих отважных людей та темная масса неприятельской эльфийской пехоты, с которой они сейчас должны будут столкнуться и подставить свою грудь под стрелы.

Родина требовала от своих сыновей последней жертвы, и они с радостью несли эту жертву — свою кровь и жизнь.

По примеру всех храбрых вождей, подающих собою пример, командир скакал впереди.

Еще очень молодой, высокого роста, сильный и ловкий. Он весь в эту минуту горел жаждою мести и геройской храбростью.

Человек дела, в самом обширном значении этого слова, он точно был создан для того, чтоб стать во главе войска в этот решительный момент, когда от последнего отчаянного усилия зависела вся будущность родины.

Атака должна была налететь вихрем на ряды неприятелей, причем каждая лошадь, предоставленная самой себе, увлеченная общим, непреодолимым движением, представляла собою как бы стрелу, пролетающий сквозь массу тел, которые преграждают ей путь.

Расстояние между кавалерией людей и эльфийской пехотой уменьшалось с каждым мгновением.

Стрелы выбивали из строя лошадей, которые, взвившись на дыбы, тяжело падали на землю, издававшую при этом какой-то глухой гул. Придавленные ими всадники, мучаясь в предсмертной агонии, все-таки шептали:

— За свободну!

Недалеко от командира вдруг раздался легкий женский крик.

Он обернулся и, взглянув на первый ряд всадников, среди которых виднелась грациозная фигура, пробормотал:

— Бедняжка Глафира! Кажется, ее ранили…

Действительно, мчавшейся вместе с кавалеристами молодой девушке поразительной красоты только что раздробило стрелой левую руку…

Ей хотели оказать помощь, но она запротестовала и, как бы устыдившись своей слабости, быстро проговорила:

— Оставьте! Оставьте! Не забудьте, что я такой же воин, как и вы.

И, превозмогая страшным усилием воли боль, она осталась в седле.

Насколько была энергична атака людей, настолько мужествен был отпор эльфов.

Малочисленные, но дисциплинированные и храбрые, эльфы готовились дать отчаянный бой.

Эльфам хорошо была известна страшная команда: «За свободу!»

Бледные и истощенные эльфийские солдаты скорее походили на привидения, нежели на живых. Тем не менее, верные знамени своей родины, они готовились победить или умереть.

Захваченные врасплох неожиданным нападением, первые ряды, разбившиеся на кучки для стрельбы, не успели сомкнуться плотной массой и противопоставить налетающей кавалерии лес штыков и потому продолжали стрелять наудачу.

За первым рядом эльфов тоже виднелась женщина. Она сидела под деревом и бесстрашно смотрела на приближающуюся неприятельскую кавалерию, чувствуя лишь легкое нервное беспокойство.

Кто раз видел эту молодую миловидную эльфийку спокойную, решительную и энергичную, тот никогда уже не мог забыть ее — до такой степени она пленяла собою воображение.

Судя по ее темным кудрям, по ее живым и ясным глазам и цвету лица, она не была лунным эльфом, как можно было бы предположить с первого взгляда.

Перед этой ней лежало на земле с десяток носилок.

Один из лучников крикнул:

— Берегитесь, Алма!

Молодая эльфийка только улыбнулась и пожала плечами.

— Пусть будет, что будет! — проговорила она.

Лучник продолжал:

— По крайней мере, вы спрятались бы за стволом дерева. Имейте в виду, где пройдет кавалерия, там ничего не останется.

И действительно, кавалерия налетела с гулом и грохотом, точно гроза.

В течение нескольких минут эльфийские стрелки еще продолжали стрелять. Лошади падали одна за другой, увлекая под себя мертвых или раненых всадников. Там и сям образовались груды тел, корчившихся в предсмертных судорогах. Всюду слышались стоны, вопли, крики проклятий, жалобные возгласы…

Разреженные ряды мигом смыкались и мчались далее. Сверкающие мечи, глухой треск разбиваемых черепов, — все это сливалось в один хаос невообразимых звуков. Вслед за тем этот живой смерч исчез, оставив за собою горы смятых тел и реки дымящейся крови. Посреди изуродованных до неузнаваемости трупов шевелились еще живые тела.

Оцепенев от ужаса, смотрела Алма на страшную картину, развернувшуюся перед нею с такой быстротой, что она не успела опомниться.

Она вышла из-за дерева, за которым скрывалась, все-таки последовав благоразумному совету. В нескольких шагах от нее лежал с раскроенным черепом тот, кто подал ей этот спасительный совет.

Кавалерия, сделав свое страшное дело и оставив на месте стычки гораздо более убитых и раненых из своих рядов, нежели из неприятельских, уже скрывалась за линией горизонта.

Бой окончен

Среди груды тел Алма заметила и командира всадников. Несчастный молодой человек, которого она за несколько минут перед тем видела гордо несшимся на коне впереди своего войска, лежал теперь распростертым навзничь. Алма подошла к нему. Он еще дышал, широко открыв глаза. Правой рукой он судорожно сжимал рукоять своего меча. Стрела пробила грудь.

Алма подозвала лекаря, который неохотно подошел, и сделала ему знак приподнять раненого. Правое легкое раненого было пробито насквозь.

Тщательно промыв рану свежей водой и закрыв ее, Алма наложила повязку.

Раненый глубоко вздохнул, взглянул на молодую эльфийку и с усилием прошептал:

— Благодарю! — потом, видимо, мучаясь какой-то безотвязной мыслью, тихо добавил: — Сестра… Спасите… мою сестру!

— Хорошо, я найду ее и сделаю все, что могу, только ради Бога, не говорите больше и не шевелитесь.

Услыхав позади себя шуршанье платья, Алма оглянулась и невольно вскрикнула от изумления, увидев перед собою раненую.

— Брат, это я! — проговорила молодая девушка, стараясь удержаться на ногах.

Оглушенная падением, девушка наконец очнулась и, преодолевая страшную боль, старалась подняться на ноги. Ей это удалось с громадным трудом. Увидев вдали эльфийку, хлопотавшую около раненого, она решилась направиться к ней. Придерживая здоровой рукой раненую руку, вся разбитая и сильно помятая, она кое-как дотащилась до Алмы.

Эльфийка хотела осмотреть и перевязать руку прелестной воительнице, но она только пожала плечами и сказала:

— Для чего это?

— Для того чтобы вы не лишились руки, — отвечала Алма, наскоро перевязывая руку девушки.

— Мы скоро лишимся жизни! — усмехнулась последняя. — Как начнут головы сечь без суда, так нам нечего уж будет заботиться о раненых руках и ногах…

— Не может быть, чтобы лунные эльфы убивали раненых пленных! — воскликнула Алма.

— Вы так думаете? — с горькой улыбкой проговорила девушка. — Ну, меня и брата, во всяком случае, не пощадят… Ведь мой брат — Лавр Галптаи, а я — Глафира Галптаи. Поняли вы теперь?

— Понимаю. Я слышала, что вы оба известные герои борьбы за независимость. К таким-то именно людям лунные эльфы и должны относиться с уважением.

Издали приближался отряд эльфийских всадников.

Кивнув головой на этот отряд, Глафира с презрительной улыбкой добавила:

— Видите, я была права. Наши минуты сочтены… смерть перед нами… Но все равно! Мы умрем, как жили — честно и безбоязненно!.. Благодарю вас, благодарю от имени всех людей за вашу доброту, которую вы проявляли столько раз.

— Разве вы меня знаете? — спросила Алма.

— Мы слышали, что в рядах лунных эльфов находится лесная эльфийка, посвятившая себя служению несчастным жертвам войны и ухаживавшая с одинаковой самоотверженностью за друзьями и за врагами. Эта эльфийка — вы.

— Ага! Вот она, эта Глафира! — слышалось из приближающегося отряда. — Смерть мятежнице Глафире!

Алма инстинктивно загородила собою брата и сестру.

Наэлектризованный приближением неприятеля Лавр силился подняться, чтоб умереть на ногах, как следует воину.

Кавалеристы скакали прямо к ним. Потрясая оружием они громко кричали:

— Смерть Галптаи! Смерть мятежникам!

В приближавшемся отряде Алма узнала эльфийскую гвардию, в ряды которых шли по большей части представители древних родов, горевшие ненавистью к мятежникам.

Комндир был эльф с красивым и благородным лицом, искаженным теперь до неузнаваемости злобой и ненавистью.

Остановив свою лошадь в четырех шагах от Алмы, он крикнул хриплым от гнева голосом:

— Посторонитесь!

Алма расставила руки и выставила вперед грудь, очевидно, решившись защищать умирающего человека и его сестру до последнего вздоха.

Бледная и трепещущая от негодования, она воскликнула:

— Пока я жива, вы не подойдете к ним!

По лицу гвардейца промелькнуло что-то вроде сострадания, и он сказал почти мягко:

— Дитя мое, не вмешивайтесь не в свое дело… Посторонитесь, говорю вам в последний раз, или вы погибнете сами и все-таки никого не спасете!

— Я готова погибнуть! Стреляйте! — ответила молодая эльфийка, смело смотря прямо в сверкающие глаза всадника. — Убивайте же меня скорее!.. Что же вы медлите, подлый убийца беззащитных?

Эльфиец с проклятием поднял лук, прицелился и выстрелил.

Каким-то чудом Алма не была задета стрелой. Рука гвардейца до такой степени дрожала от ярости, что он никак не мог верно прицелиться; кроме того, его смущал устремленный на него пронзительный взгляд молодой эльфийки. Обернувшись к своим солдатам, он крикнул:

— Стреляйте в них!

Тетева натянулась, но выстрелов не последовало. Гвардейцы не хотели стрелять в беззащитных!

— Зено! — обратился он к заместителю. — Выбери десять человек и расстреляй этих пленных бунтовщиков. Ты мне ответишь лично, если приказ мой не будет исполнен.

Зено постоял с полминуты в нерешительности, потом сказал:

— Воля ваша, господин, но мы стрелять в них не будем. Мы солдаты, а не убийцы… И потом — мы все так обязаны Алме. Скольких из нас она вылечила!

— Да! Да!.. — подтвердили солдаты. — Мы не убийцы!.. И она сто раз заслужила наше спасибо!

Сам командир стал колебаться. В нем, видимо, заговорила эльфийская доблесть, уснувшая было на минуту. Алма снова обратилась к нему:

— Ларха, вы разве не согласны с вашими солдатами? Разве я не оказала вашей армии кое-каких услуг?

— Совершенно верно, вы оказали нам большие услуги.

— Просила ли я себе чего-нибудь?

— Никогда ничего.

— Хотите вы вознаградить меня за них, и даже с избытком?

— Что вам угодно будет приказать?

— Пощадите этих раненых… дайте мне возможность их вылечить… Обещайте мне, что по излечении они получат свободу…