Бесплатный фрагмент - SWRRF. 20?? (воспоминания из будущего)

SWRRF. 20?? (воспоминания из будущего)

Книга 6. Часть 2.

«Революция бездельников» (продолжение)

…Реальных трудовых мигрантов тоже было немного. Почти на девяносто тысяч не больше семи тысяч. Была, естественно, относительно большая турецкая община в пару тысяч человек. Бо’льшая её часть жила здесь не одно поколение. Тысячи четыре были выходцами из пары десятков разных стран восточной Европы. Как правило, приезжали уже по готовым трудовым контрактам. Старались быстрее «интегрироваться». И, даже, не создавали устойчивых землячеств. Разве что, было ещё две-три общины человек по триста с востока и юго-востока Европы. Их постоянно подлавливали на всяких правонарушениях, а то и криминальном бизнесе. За предшествовавшие лет десять «понаехали» китайцы. Но немного, человек двести. Они занимались, в основном, обслуживанием новых систем связи и держали сервисные центры для устройств и оборудования этих систем. Жили обособленно и достаточно замкнуто. И ни в какие социальные и политические дрязги не лезли. Как говорится, ничего личного и политического, — «только бизнес».

К тому же последние лет пять-семь из-за стремительно растущей безработицы был негласный запрет приёма на работу новых мигрантов.

Так что к началу беспорядков здешние трудовые мигранты проживали в Мейнхорсте не меньше пяти лет, имели Модули Безопасности высокой уровни надёжности, и в беспорядках почти не участвовали.

Модули Безопасности и прочее…

К тому времени система Идентификаторов [1] и Модулей Безопасности вполне сформировалась. Она имела много уровней надёжности (и, соответственно, доступов). Сколько этих уровней, как они определяются, большинство обывателей и не подозревали, пока не сталкивались с какими-нибудь проблемами.

Официально их было всего три вида: для беженца, для мигранта (трудового, понятное дело, потому что, если у тебя не было работы, тебя или высылали, или переводили в разряд беженцев) и «общегражданский» (были ещё какие-то специальные, но о них мало кто что знал).

Беженцы со своими Модулями Безопасности реально могли находится в «зонах размещения» и некоторых общественных зонах, но там они особо внимательно отслеживались системами безопасности, и их носители то и дело нарывались на индивидуальные проверки полиции.

С Модулями Безопасности мигранта ты мог перемещаться в радиусе пары десятков километров от места своей работы и района проживания (за исключением приватных территорий и зон особых режимов, для посещения которых требовались соответствующие пометки в Модуле Безопасности). Мог посещать общедоступные торговые, развлекательные центры и зоны отдыха в двух-трёх ближайших городах. Отправиться куда-нибудь подальше никто официально не запрещал, но там постоянно надо было давать объяснения полиции и службам безопасности, кто ты, откуда, и что ты делаешь так далеко от места твоей работы и проживания. Но если ты проработал больше года, продолжаешь работать, живёшь в «приличном месте», у тебя высокий уровень потребительской надёжности, ты наладил хорошие личные отношения с приличными людьми, и удостоился, хотя бы, нескольких приглашений в закрытые заведения и места проживания с особым уровнем доступа, и, понятное дело, за тобой не числилось никаких правонарушений, ты не попадал в сомнительные ситуации — ты получал общегражданский Модуль Безопасности, примерно соответствовавший былому виду на жительство.

С таким Модулем Безопасности ты уже мог свободно перемещаться по «стране проживания». Если ты прожил законопослушно ещё два-три года и за всё это время не терял работу, к тому же за свою работу стал больше получать, повысил свою квалификацию, получал дополнительное образование, расширял «круг социальных контактов» (конкретно для Германии особо учитывалось во скольких и в каких именно ферейнах ты состоишь), если ты к тому же покупал или арендовал жильё в комплексе, районе, посёлке с особым режимом доступа, ты не получал ни нового Идентификатора, ни нового Модуля Безопасности, но проходил ещё одно ДНК тестирование, и твой Модуль Безопасности получал первый уровень надёжности, соответствующий былому получению гражданства. И с ним ты получал право свободного перемещения по Евросоюзу.

Дальше твой Модуль Безопасности получал всё более высокие уровни надёжности в зависимости от полученных баллов. Баллы давались за твоё повышение по службе, получение более высокой квалификации, более высокого дохода, продолжения образования, места работы, места проживания, «круга знакомств», «участия в общественной жизни» … Много чего. Как точно эти баллы начислялись, об этом мало кто знал. И как конкретно это влияло на твою жизнь. Это была закрытая информация спецслужб.

Просто, чем более высокий уровень надёжности был у твоего Модуля Безопасности, тем более спокойно ты жил, тебе меньше досаждали полиция и прочие официальные органы. Если кто-то с эмигрантским модулем безопасности оказывался в границах зоны контроля внешней безопасности объектов, территорий с особыми режимами доступа, он сразу привлекал внимание полиции и служб безопасности. Если же у тебя был Модуль Безопасности, даже, каких-то начальных уровней надёжности, твоё появление в зонах внешнего контроля никого не беспокоило. Может, у тебя есть доступ на эту территорию с особым режимом, может, ты пришёл по приглашению… На тебя реагировали, когда фиксировалась попытка несанкционированного проникновения на такую особую территорию. Если происходили какие-то конфликты, беспорядки, преступления и правонарушения, то всех беженцев, мигрантов в радиусе от места происшествия, который зависел от серьёзности и опасности этого происшествия, тут же «заметали». Те же, у кого были надёжные Модули Безопасности, и они оказывались поблизости от происшествия, в худшем случае, получали уведомление: мол, там и там в такое время случился такой инцидент, если вы располагаете информацией по данному происшествию, просим сообщить туда-то, возможен вызов для дачи показаний, при получении приглашения, просим явиться незамедлительно. В подавляющем большинстве случаев всё таким сообщением и заканчивалось.

Но вы, всё равно, постоянно были «под колпаком», всё, где, с кем, когда был, чем занимался — всё отслеживалось системами безопасности. Просто, к этой информации тоже у разных лиц и организаций были разные уровни доступа. Всю информацию по беженцу мог получит обычный полицейский патруль. Информация об мигрантах предоставлялась по запросам дознавателей и следователей. Если у вас был Модуль Безопасности высокого уровня надёжности, то информацию о ваших перемещениях и контактах можно было получить только по решению судьи. И судья мог не дать такого разрешения. Потому что вы могли оказаться уважаемым гражданином со связями, который, в свою очередь, мог обратиться в суд с иском за вмешательство в личную жизнь без должных на то оснований. И был, кончено, с десяток служб, которые всегда могли получить доступ к этим данными. Ваша жизнь была у них как на ладони, и вы об этом даже не подозревали.

Но возможен был и обратный процесс, становившийся всё более распространённым — понижение уровня надёжности Модуля Безопасности. Это обычно происходило, когда ты терял работу и в течение полугода её не находил. У тебя тут же резко падал уровень потребительской надёжности. В этой ситуации главную роль начинала играть другая «фишка» — Потребительский Модуль.

Первоначально они появились в виде Универсальных Платёжных Чипов, заменивших банковские карты и соответствующие приложения в тогдашних смартфонах. Они были компактнее, вроде чипов памяти для тех древних смартфонов (первое время они и вставлялись в специально созданные под них слоты смартфонов), в них была информация о всех ваших открытых банковских счетах. И, главное, ими было проще пользоваться. Все товары к тому времени подлежали обязательному чипированию [2]. Это очень упростило процесс покупки. В первую очередь в онлайн торговле и «беспилотных магазинах». Не надо было тратить время на все эти считывания QR-кодов и банковских карт. Просто зашёл, взял, что нужно, и вышел. А онлайн покупки стали более безопасными. При заказе оплата с твоего платёжного чипа «подвешивалась», а «списывалась», когда платёжный чип считывал данные чипов товаров твоей покупки, доставленные ботом-доставщиком или курьером. Проще стало и любителям традиционного шопинга: торгово-развлекательных прогулок по супер и гипермаркетам и общения с хозяевами небольших магазинов по соседству. Потому что, даже, если вы любите прогулки по магазинам, вы, всё равно, не любите очереди у касс. Продавцы, всякие кассы и платёжные терминалы исчезли. Их заменили считывающие устройства, терминалы контроля покупок. Считали данные с товарных чипов, назвали тебе сумму покупки, спросили, с какого счёта эту сумму списать (если ты забыл установить счёт списания «по умолчанию») — и всё. Никаких хлопот и очередей у кассы.

Здесь, в Германии, эту новую систему оплаты в начале многие встретили насторожено и недоверчиво. Особенно, пожилые люди. Здесь-то и старые банковские карты до того большой популярностью не пользовались. Но по мере того, как торговля всё больше уходила в «онлайн» и «автопилоты», с этой системой приходилось смиряться. А когда была введена всеобщая чипизация товаров, тут уж некуда было деваться. Хотя, ещё долго в личных расчётах, «между своими», особенно, в маленьких городках «ходил нал», который, в конце концов, здесь, в Германии, официально так и не был запрещён.

Эти чисто платёжные чипы быстро стали обрастать всякими дополнительными услугами и сервисами. Первые и самые важные из них были вызваны появлением надёжных электронных валют, заменивших первые примитивные спекулятивные суррогаты, вроде… Да кто их сейчас вспомнит. Когда, практически вся торговля, все поставки и взаиморасчёты стали электронными, давно назревавшая потребность в платёжных эталонах, которые формировались бы внутри систем электронных взаиморасчётов, определялись особенностями работы этих систем и их потребностями, а не привязывались каким-то невнятным способом к эталонам вне этих систем, традиционным «валютам», — такая потребность стала критически важной необходимостью. Существовавшие к тому времени какие-то «электронные» и «крипто» валюты для этих целей не годились. Это были просто мошеннические спекулятивные алгоритмы, паразитирующие на электронной торговле, нацеленные не столько на поддержание и развитие электронных торговых систем, сколько на незаконный вывод из этих систем доходов, «полученных из воздуха».

Нужны были надёжные механизмы эмиссии электронных валют. Созданные к тому времени достаточно мощные интеллектуальные финансовые аналитические комплексы вполне успешно справлялись с этой задачей. На основе анализа запасов товаров и сырья, произведённой и реализованной продукции и ещё множества других показателей определялся необходимый объём и стоимость электронной валюты. Первоначально электронная эмиссия, также, как и традиционная, «с помощью печатного станка», осуществлялась традиционными же эмиссионными центрами: национальными банками, наднациональными финансовыми институтами вроде ФРС и Евробанка. И курс электронных валют привязывался к курсу традиционных, «натуральных» валют. Так называемый IOER — in-out exchange rate, «курс ввода-вывода». Эта привязка формально сохраняется и сейчас. Но сейчас этой процедурой почти никто не пользуется, а большинство уже, может, и не знают о ней. Любой «вывод» сразу очень резко снижает уровень надёжности, ваш личный и вашего бизнеса. Конечно, есть люди, которые и сейчас этим занимаются для проворачивания делишек в серых и чёрных зонах, но используют для этого многоуровневые цепочки платёжных систем. Былые системы «мгновенных взаиморасчётов» вроде SWIFTа утратили своё монопольное положение. Развитие информационных технологий — «железа» (в котором собственно «железного» почти ничего не осталось), интеллектуальных аналитических комплексов, средств передачи данных и прочего, — достигло уровня, когда подобные, даже, более совершенные системы могли позволить себе создавать крупные банки, корпорации, развитые государства. Такие системы взаиморасчётов очень быстро стали плодится и в каждой из них была, по сути, своя «валюта». Платёжные системы, возникавшие сначала на основе банковских систем, имели дело с клиентами с разным уровнем надёжности, доходностью и перспективностью бизнеса. Соответственно, и «электронные валюты» в разных системах реально имели разную стоимость. Крупные корпорации, научно-производственные кластеры, транспортно-логистические комплексы, торговые сети имели свой круг надёжных партнёров. И для упрощения работы с ними они стали создавать свои платёжные системы. Для обслуживания своих проектов свои системы стали создавать государственные структуры разных уровней… Между этим сиcтемами устанавливались сложные динамично меняющиеся взаиморасчёты, «обменные курсы»…

Параллельно шёл другой процесс, вызванный тотальной чипизацией товаров, — создание отраслевых, производственных, транспортно-логистических, торговых баз данных, по которым можно было, в принципе, отследить полностью движение любого, самого мелкого и незначительного товара и то, как по ходу этого движения меняется его стоимость [3].

Всю эту информацию платёжных систем, товарных баз данных надо было оперативно и в удобном виде предоставлять потребителю. И Платёжные Чипы заменили Потребительскими Модулями, которые такую информацию и предоставляли. Не всю, конечно. Только немногие продвинутые и дотошные люди покупали достаточно мощные (по крайней мере, двадцать-тридцать петафлопс) персональные информационно-аналитические комплексы («домашние компьютеры», как когда-то говорили), которые самостоятельно обрабатывали информацию платёжных систем и товарных баз, и выдавали рекомендации на Потребительский Модуль. Подавляюще большинство предпочитало «не напрягаться». Пользовались, как правило, платёжными системами, привязанными к месту своей работы или своего бизнеса, и информационными базами популярных в месте проживания онлайн магазинов и торговых сетей. И услугами электронных потребительских консультантов, которые элементарно скачивались и устанавливались на Потребительские Модули и предлагались в широком ассортименте. Создавались они торговыми сетями и платёжными системами и советы предоставляли соответствующие [4].

Потребительские Модули сразу стали работать в тесной взаимоувязке с Модулями Безопасности. Раньше говорили: «Человек есть то, что он ест», — но в ТОМ мире давно главным был другой, более «широкий», принцип: человек есть то, что он покупает. Информация Потребительского Модуля была важнейшей для определения уровня надёжности Модуля Безопасности. В свою очередь и платёжные системы, и торговые сети, все, кто предлагал вам свои товары и услуги, были заинтересованы в получении информации Модуля Безопасности о степени вашей надёжности. И они всеми правдами и неправдами старались получить информацию о степени надёжности Модулей Безопасности своих покупателей и клиентов, о размере накопленных ими баллов. Но и без этой информации сам Потребительский Модуль, к которому эти системы имели почти полный доступ, о многом говорил: насколько надёжна ваша платёжная система, объём и качество приобретаемых товаров и заказываемых услуг…

Если человек с Модулем Безопасности вполне приличного уровня надёжности, терял работу, он оставался при своём Модуле Безопасности, но вместо Потребительского Модуля былого места работы он получал Социальный Потребительский Модуль, а сам Модуль Безопасности существенно опускался по уровню надёжности. Если он успел к тому времени что-то накопить на чёрный день, то Потребительский Модуль платёжной системы, где лежало накопленное, конечно же, сохранялся. Но надолго ли его хватало?

У Социальных Потребительских Модулей было несколько своих уровней, — кажется, пять, — каждый более низкий, с меньшим размером выплат на поддержание твоей жизни. Если ты в течение полугода не находил работу, твой Потребительский Модуль с высшего уровня переходил на более низкий с незначительным сокращением начисляемого пособия. Но твой Модуль Безопасности по-прежнему сохранялся. Вообще, если ты здесь родился, понизить твой Модуль Безопасности до уровня эмигрантского или беженца не могли. Обычно не понижали уровень твоего Модуля Безопасности, если ты был «пришлым», недавним мигрантом, но честно прожил-проработал больше пяти лет. Лишить тебя надёжного Модуля Безопасности могли, если ты совершал преступление. В таком случае ты получали Специальный Модуль Безопасности, для домашнего ареста, для проживания в зоне с особым режимом… Но как только ты отбывал наказание, тебе тут же возвращали твой былой Модуль Безопасности (но с пониженным уровнем надёжности).

Но, чем дольше ты не работал, тем быстрее твой реальный статус скатывался до уровня мигранта, а потом и беженца. Хотя, формально ты в своих правах ничем не отличался от прочих уважаемых и достойных граждан. Никак не отличался и внешне. Ходил в такой же, как все, скромной неброской, но чистой, аккуратной добротной одежде и обуви (за счёт разных благотворительных акций, которые устраивали сердобольные сограждане и торговые сети, жертвующие на благотворительность неликвид). Но тебе приходилось переезжать в более дешёвое жильё, отказываться от части привычных товаров и услуг… И ты, вдруг обнаруживал, что не можешь пройти в знакомый жилой комплекс, район или посёлок, потому что входная «учётка» для твоего Модуля Безопасности аннулирована. В торговой онлайн сети и в сети магазинов-автопилотов, вдруг, тоже терялась твоя «учётка», и ты никак не мог её восстановить. Едва ты переступал порог торгового центра, в который ты до того регулярно заходил, рядом с тобой, вдруг, вырастал бот-консультант, который вполне прозрачно намекал тебе, что в их торговом центре ты вряд ли сможешь для себя что-либо подобрать. А некоторые всякие, считавшие себя «топовыми», фешенебельными и лакшери, вообще, блокировали вход для тех, у кого были Социальные Потребительские Модули. Это было противозаконно. Но ты с этим смирялся, потому что, если начинать «качать права», нарвёшься на конфликт со службой безопасности, а потом и полицией. И виновным в этом конфликте, в конце концов, окажешься ты. А это ещё больше понизит твой уровень надёжности и, следовательно, вероятность неожиданных проверок в неожиданных местах. А хозяин магазинчика или мастерской, который с тобой раньше мило беседовал «за жизнь», теперь сначала напряжённо молчал, уставившись в дисплей терминала контроля покупок, проверяя, в состоянии ли ты и дальше пользоваться его услугами. А в следующий раз при твоём появлении куда-то деловито исчезал, предоставляя тебе напрямую общаться с этим терминалом. И если этот терминал в покупке отказывал, лучше тоже было не выяснять отношения. И дальше в этот магазинчик не заходить….

Оказаться, вообще, без средств существования здесь было сложно. Тебе достаточно было периодически ходить на предлагаемые курсы профессиональной подготовки или переподготовки и раз в три-четыре месяца соглашаться на какую-нибудь предложенную работу. Проработав неделю-две, под благовидным предлогом уволится. И продолжать небогатую, но ненапряжную жизнь. Но платить за это тем, что вынужден был жить в небольшом ограниченном мирке района с «пониженным социальным статусом», имея реально сначала уровень надёжности, сопоставимый с мигрантским, а потом и беженца… Со всеми вытекающими последствиями…

Было ещё два уровня Социальных Потребительских Модулей. Но это уже было, что называется «ниже черты». Для бомжей, «Gammler», «Penner». По одному из них ограничивался размер ежедневных сумм, которые ты мог потратить. Предполагалось, что ты эти ограниченные суммы будешь тратить на еду и прочие жизненно необходимые вещи, а не на выпивку и наркотики. Реально это плохо работало. Было множество возможностей достать еду «на халяву», а ежедневные выплаты потратить на выпивку или наркотики (во многих местах лёгкие наркотики и, даже, не очень лёгкие, можно было вполне легально приобрести «по медицинским показаниям»). Если ты такими возможностями начинал слишком злоупотреблять, в Твоём Потребительском модуле прописывались группы товаров, которые ты мог приобретать. И тогда реально возникали проблемы с выпивкой и наркотиками…

…Ещё были Социальные Пенсионные Потребительские Модули. Они тоже были разные. «Чисто» социальные, создававшиеся в рамках федеральных и земельных платёжных систем. И Корпоративные, создавшиеся в рамках Платёжных систем компаний, на счетах которых накапливались соответствующие начисления. Они ещё назывались смешанными, потому что на эти счета переводились и положенные федеральные и земельные пенсионные начисления. Размер этих начислений, понятное дело, был разный, с очень большим «разбросом». Но все Пенсионные Платёжные Модули относились к разряду высокой надёжности, потому что регулярность поступления средств на них была гарантирована…

Очень важное значение для определения твоего статуса, твоих возможностей передвижения, посещения разным мест имел Медицинский Модуль. Хотя, формально он не относился к устройствам систем безопасности. И почти вся хранящаяся в нём информация считалась сугубо конфиденциальной. Но в Идентификаторе и Модуле Безопасности, всё равно, негласно, «по умолчанию», ставились метки о вашем Медмодуле. При его получении или замене.

Но имели Медмодули не все. И было множество моделей Медмодулей разной стоимости, функциональности, надёжности.

Если быть точным, первые Медицинские Модули появились лет на пять-семь раньше первых Идентификаторов и Модулей безопасности. Волна пандемий заставила интенсифицировать работы по созданию систем оперативной диагностики. Помимо традиционных, «стационарных», систем, применявшихся в различных медицинских учреждениях, особое внимание уделили развитию персональных, носимых систем диагностики и мобильных терминалов «массового», «потокового» медконтроля.

Персональные системы диагностики выпускались в то время, в основном, в виде медбраслетов и медпластырей, которые помимо традиционного контроля температуры, давления, частоты пульса, крови, дополнялись всё увеличивающимся числом биочипов, контролирующих симптомы различных заболеваний и инфекций [5].

Медицинские терминалы массового контроля ставились, обычно, вместе с традиционными рамками безопасности, а потом с терминалами контроля Модулей Безопасности. Эти рамки с середины двадцатых в обязательном порядке снабжались видеокамерами с тепловизорами и интеллектуальными системами распознавания лиц, определявших не только тревожные и агрессивные состояния человека, но болезненные состояния, внешние признаки, характерные для самых опасных заболеваний. В медицинских терминалах, устанавливавшихся сразу за контрольными рамками, стояли тоже комплексы биочипов, в то время определявшие возможные угрозы, преимущественно, по дыханию человека.

Медицинский Модуль в обязательном порядке выдавался одновременно с получением общегражданского Модуля Безопасности. Это входило в, так сказать, единый пакет социальных услуг, который оплачивался в автоматическом режиме с Вашего Потребительского Модуля. Кроме диагностических компонентов в Медмодуле был «информационный блок», который, по сути, выполнял функции истории болезни и медицинской страховки. Понятное дело, в обычных условиях вся информация этого «блока» была никому не доступна, терминалам контроля Модулей Безопасности в том числе. На случай, если у вас были заболевания, которые могли спровоцировать при определённых условиях критические состояния здоровья или такие критические состояния возникали в результате получения неожиданных травм, каких-то катастроф…, — доступ к этим информационным блокам получали работники скорой помощи по имеющихся в их распоряжении кодам экстренного доступа.

Медмодули могли дополняться комплексами «поддержания достаточного уровня функциональности организма и купирования критических состояний». В обязательном порядке они устанавливались людям с различными патологиями, хроническими заболеваниям, в восстановительный период после тяжёлых заболеваний… И при определённых расстройствах психики, обострения которых могли представлять угрозу окружающим. Эти комплексы вставлялись в стандартные браслеты или пластыри Медмодулей и различными способами обеспечивали поступление в организм необходимых препаратов или по данным оперативной диагностики Медмодулей, или по показаниям, «схемам», определённых вашим лечащим врачом.

Но такие комплексы «поддержи и купирования» вы могли поставить и самостоятельно или по предписанию вашего лечащего врача, или по вашему желанию, но только с одобрения своего врача. И это был очень хороший бизнес. Потому что все эти системы прилично стоили. А препараты, которые в них использовались, и того больше. Некоторые стоили «астрономических денег».

Особенно хорошо на этом зарабатывали всякие психиатры, психологи, психотерапевты и прочие «врачеватели душ». Во всех мегаполисах, вообще, крупных годах, и до того достаточно широко распространённые, всевозможные фобии, неврозы, депрессивные состояние и прочие психические отклонения стали по-настоящему массовыми явлениям. И «врачеватели душ» с готовность прописывали своим пациентам комплексы «поддержки и купирования» направленного действия для всевозможных психических и психологических патологий. Многие через какое-то время регулярного использования этих комплексов по-настоящему «подсаживались» на препараты, которыми эти комплексы поддерживали их «в адекватном состоянии». Со всем этим, конечно, как-то пытались бороться. Выявляли опасные, с явным или накапливаемым наркотическим действием препараты, «врачевателей душ», которые злоупотребляли прописыванием опасных препаратов… Но всё это требовало сбора данных, показаний и прочих доказательств, чтобы запретить, хотя бы, один препарат и привлечь к ответственности, хотя бы, одного «врачевателя душ». В целом, этот бизнес в мегаполисах процветал. И уже представлял почти такую же угрозу как электронные наркотики, массовый уход в виртуальную реальность [6]. Более того, эти сферы начинали сращиваться. Определённые препараты особо эффективно начинали действовать, как только ты погружался в виртуальный мир. А сама твоя виртуальная жизнь подпитывалась вбросами препаратов из систем «поддержки и купирования». Запасы этих препаратов быстро расходовались, и тебе надо было раскошеливаться на приобретение новых «доз»…

Терминалы контроля Модулей Безопасности, вроде бы, имели минимальный доступ к информации Медмодулей. Модель Медмодуля и его производитель, к какому медучреждению ваш Медмодуль «привязан», информация об обязательных обследованиях и прививках («плановых» и экстренных в случаях распространения массовых инфекций). Никаких, конечно, данных о результатах самих обследований. Просто список, что и когда вы «прошли» и «укололи». И лучше было внимательно следить, чтобы с этим списком у вас было всё в порядке, чтобы вдруг не обнаружить, что терминалы контроля Модулей Безопасности перестали вас пропускать «по медицинским показаниям» (а эти терминалы очень быстро стали выпускаться «для удобства» с интегрированными терминалами контроля Медмодулей), просто потому что вы что-то вовремя «не прошли», что-то вовремя «не укололи». И уж, не дай бог, если терминал решит, что вы чем-то не тем дыхнули. В этих случаях надо было максимально быстро проверить, что терминал контроля передал на ваш Модуль Безопасности точную информацию о допущенных вами упущениях, и тут же незаметно испаряться, потому что, если вы задерживались в зоне контроля терминала две-три минуты, после того, как получали сигнал о запрете вашего прохода, — вы тут же могли оказаться под изолирующим колпаком, а ещё через несколько минут появлялись или люди в костюмах спецзащиты с изолирующим боксом, или — в продвинутом варианте, — специализированный медбот с подобным же боксом, в который тебе предлагалось добровольно без сопротивления залезть. Дальше тебя направляли в специализированные медцентры, где выясняли, что с тобой не так. И это выяснение вылетало тебе в большую копеечку, потому что оплата этих «выяснений» не входила в стандартное обслуживание, предусмотренное вашим Медмодулем. Этим обслуживанием предполагалось, что вы законопослушный гражданин и добровольно, своевременно будите все, что нужно, «проходить» и всё, что положено, «укалывать». А ещё надо было следить за своевременным апгрейдом или полной заменой своего Медмодуля. Потому что, понятное дело, у них были свои гарантийные сроки, они технологически и морально устаревали. И периодически определённые модели Медмодулей исключались из списков, разрешённых к использованию. А с просроченным Медмодулем вам лучше было, вообще, никуда не соваться.

Но, даже, та минимальная информации, передаваемая Медмодулями в терминалы контроля Модулей Безопасности, существенно влияла на выстраивание системы «социальных дистанций». Медмодули отличались по надёжности, эффективности, функциональности, «продвинутости», и, соответственно, по цене. Медучреждения, естественно, тоже были с разным уровнем обслуживания и стоимостью такого обслуживания. И информация о модели вашего медмодуля, вашего медучреждения очень существенно влияло на ваш «рейтинг» в негласной иерархи надёжности Модулей Безопасности. И на уровень радушия, с которым вас встречали в гостиницах, ресторанах. магазинах… Общий список обязательных обследований и прививок гарантировал вам доступ только в «общедоступные места». Отдельные жилые комплексы, посёлки, целые деревни, городки, жилые районы и различные клубы, спортивные и развлекательные, многие другие частные заведения, могли требовать дополнительных обследований и прививок, и частоту их прохождения. А ещё определять список моделей Медмодулей, дающие право доступа в такие места.

Особые проблемы возникали при путешествиях. Даже, на незначительные расстояния. Потому что одни рекомендации по обследованиям и прививкам были, так сказать, «в мировом масштабе», одни в границах Евросоюза, а каждое государство могло их дополнять своими требованиями, и не только страна, а каждый город, каждая коммуна имела на это право. Так что, даже, планируя поездку в какой-нибудь город, находящийся от вас в сотне километров, всё это следовало уточнить, чтобы не получить «от ворот поворот», а то и нарваться на карантин или обязательно медобследование. При этом ещё у каждой страны был свой список моделей Медмодулей, допустимых к использованию в этой стране. И это тоже надо было учитывать. Конечно, когда вы покупали билет или задавали автопилоту своей машины маршрут поездки, на ваш Модуль Безопасности тут же сбрасывались все требования «по медпредписаниям», эти требования тут же сверялись с данными об обследованиях и прививках вашего Медмодуля, — и вам тут же выдавался список рекомендаций, которыми не следовало пренебрегать.

Все «цивилизованные страны» имели общую базу данных Идентификаторов, Модулей Безопасности и Медмодулей. И зарегистрированных в Медмодуле обследований и прививок. Поэтому у путешественников не из «цивилизованных стран» был свой «букет проблем». Не будем сейчас его касаться. Вы вполне и сами можете его представить, если учесть, что, даже, Идентификаторы и Модули Безопасности там могли себе позволить очень немногие, а Медмодули (особенно те, которые признавались бы в «цивилизованных странах») и того меньше. Правда, и такие страны в свою очередь, если вы решали одну из них посетить, выкатывали вам такой список обязательных обследований и прививок… То ли «в отместку», то ли из реальной заботы о вашем здоровье и, даже, о вашей жизни, потому что по этим странам гулял такой «зоопарк» мутировавших вирусов и бактерий, образовавшихся в результате негласных бактериологических, «генетических» войн, к которым местное население ценой десятков тысяч, сотен тысяч жертв приобрело иммунитет… Но у вас этого иммунитета не было…

Обладатели мигрантских Модулей Безопасности в обязательном порядке, «по умолчанию», Медмодулями не обеспечивались. Для них создавались комплексы автоматизированного медобслуживания — automatisierte medizinische Versorgung, — или, как их все для краткости называли, «Медбоксы». Впрочем, многие медучреждения, которыми пользовались владельцы большинства Медмодулей, мало чем отличались от Медбоксов (вроде того, в котором Вика прошла добровольное обследование [7], только чуть попроще и покомпактнее). Визиты к «живому врачу» были редкостью и допускались по особым предписаниям. Только владельцы очень привилегированных Медмодулей имели возможность регулярного посещения «живых врачей».

Данные об обследованиях и прививках, которые вы проходили в этих медбоксах, напрямую записывались в ваш Модуль Безопасности. Можно было не заморачиваться с посещением Медбоксов, а поставить дома Персональный Медицинский Комплекс, который подключался к вашей домашнему информационно-аналитическому комплексу, «домашнему компьютеру». Но он стоил недёшево. Сопоставимо с очень дорогим Медбоксом.

Но, даже, несмотря на то, что, заплатив приличные деньги за Медмодуль, вам ежемесячно надо было тоже немало платить за его информационную и техническую поддержку, все мигранты старались, как только у них появлялись финансовые возможности, такие Медмодули приобрести, потому что это существенно влияло на сроки замены мигрантского Модуля Безопасности на общегражданский…

Беженцы тоже не получали Медмодулей. Но они особо и не стремились на них раскошеливаться. И сплошь и рядом очень небрежно относились к требованию регулярно посещать Медбоксы. Из-за этого на «точках контроля», которые стояли по границам компактного проживания беженцев, постоянно возникали беспорядки. Как только кого-то контрольные терминалы не пропускали «по медицинским показаниям» — обычно целую группу, четыре, пять… десять человек, — эти люди тут же, подбадривая себя криками о дискриминации, расизме и шовинизме, начинали громит эти терминалы и прорывались в «приличные районы». Смутьянов, конечно, в конце концов вылавливали, оперативно восстанавливали терминалы… Но через какое-то время всё это вновь повторялось…

И, кстати, такие погромы контрольных терминалов, часто использовали как «запалы» для «массовых протестов» в период «Революции бездельников».

Также, как и другое любимое развлечение «беженцев». Они набирали в магазинах кучу разного товара, на оплату которого на их Платёжных Модулях не было достаточно средств (часто там был просто «ноль средств»). Они прекрасно это знали. Но, когда платёжный терминал магазина предлагал им оплатить покупку средствами другой платёжной системы, или вернуть товары, а пока блокировал проход, — тут же устраивался погром, но уже под крики о «социальной справедливости», «голодающих обездоленных» и тому подобное.

В магазинах, аутпостах онлайн торговли в приличных районах этот номер не проходил. Там в таких случаях быстро и без сантиментов действовали службы безопасности. С доставкой на дом такое тоже «не хиляло». Там предварительно проверялась платёжеспособность вашего Потребительского Модуля. В небольших магазинках тоже такой номер было сложно провернуть. Их хозяева за свой «трудовой грош» могли постоять. Они сразу по давно изученным ими признакам определяли таких халявщиков и тщательно следили по платёжному терминалу, в состоянии ли клиент оплатить свои покупки. И если что, они могли постоять за себя, даже, не привлекая полицию. У них был свой арсенал для усмирения халявщиков. Самый излюбленный — автоматизированные электрошокеры, незаметно установленные в самых неожиданных метах. Особенно эффективны были те, что устанавливались под прилавком у платёжного терминала на уровне «чуть ниже пояса». И хорошо, если разряд такого шокера попадал в «мягкое место». А если спереди?…

В магазинах-«автопилотах» приличных районов тоже лучше не стоило пробовать таким образом поживиться. Дверь магазина в таком случае тут же блокировалась и закрывались решёткой. Халявшик до приезда полиции или службы безопасности сети автопилотов надёжно разными способами временно «вырубался» (обычно, каким-то достаточно безвредным сонным газом). В начале эти халявшики-погромщики пытались, как шитом, прикрываться другими посетителями магазинов-автопилотов, но такие действия тут же приравняли к захвату заложников, за что полагалось моментальное лишение статуса беженца, высылка в фильтрационные центры и «возвращение домой». И такие попытки тут же прекратились.

Погромы магазинов-автопилотов устраивались преимущественно в самих районах массового проживания «беженцев». В магазин запускалась «наживка» из молодняка. А снаружи стояла группа поддержки. И в нужный момент — когда «наживку» блокировали в магазине, — она начинала погром, к которому тут же присоединялись многочисленные желающие повеселиться из рядом расположенных домов… Потери от таких регулярных погромов надо было компенсировать, поэтому цены на товары в магазинах-автопилотах районов беженцев были раза в полтора выше, чем в других местах. Это был ещё один повод для недовольства, но открыто этому не возмущались. Такие сети магазинов-автопилотов, обычно, принадлежали «своим», местной мафии «беженцев». И эта мафия наживалась не только на высоких ценах, но и на страховых выплатах, получаемых после таких погромов. Поэтому что бо’льшая часть таких погромов были не «стихийными возмущениями», а организовывались самим торговыми сетями, когда надо было списать залежавшийся, просроченный товар. Или пустить его в «чёрный оборот» через свои нелегальные торговые сети…

Доказать организованный характер, предумышленность погромов было практически невозможно. Службы безопасности таких торговых сетей, контролировавшихся той же мафией «беженцев», понятное дело, особо не тропились. Полиция, которая в такие районы без поддержки спецназа старалась не соваться, дожидалась, когда всё будет пограблено, разворочено, а то и сожжено, и только тогда приезжала на место преступления. Виновных в погроме не находили, через положенное время дело закрывали, а торговая сеть получала страховые выплаты…

Впрочем, таких магазинов-автопилотов, работавших с официальными платёжными системами и легальными Потребительскими Модулями в районах «беженцев», было немного, потому что таких легальных Потребительских Модулей и, даже, Идентификаторов, Модулей Безопасности и Медмодулей у значительной части населения таких районов, просто, не было. В местах, где «беженцев» были десятки, сотни тысяч — а в паре десятков крупнейших мегаполисов по миллиону, а то и по два-три миллиона, — таких официальных «беженцев» со всеми положенными электронными прибамбасами было, в лучшем случае, четверть, а то и процентов десять. В таких районах были свои торговые сети, свои платёжные системы, где-то архаичные, где-то вполне «продвинутые», во всю крутился чёрный «нал» самых разных валют…

Большинство населения этих районов — порой, по сути, целых городов, — их, почти, никогда не покидало. Но многие из жителей этих районов обзаводились поддельными, «левыми» Идентификаторами, Модулями Безопасности. И с их помощью выходили из своих районов на «промысел» или «развлечения».

Стандартные, начального уровня, Терминалы контроля Модулей Безопасности такие «левые» Идентификаторы и Модули, обычно, «проглатывали». Они проверяли лишь только само наличие Идентификатора и Модуля Безопасности, то есть сигнал, полученный по определённому протоколу, которым передавался «персональный йдишник», зашифрованный по определённой крипто-процедуре. Протоколы и процедуры периодически обновлялись и совершенствовались, но, всё равно, были не настолько сложными, чтобы их нельзя было взломать. А в районах «беженцев» находили прибежище «проколовшиеся» хакеры, объявленные в розыск. Там искали себе работу иные «кодописатели», массово выбрасывавшиеся в то время на улицу [8]. Так что, найти в таких районах того, кто за не очень большие деньги мог тебе сляпать левый Идентификатор и Модуль Безопасности, не было большой проблемой. Собственно, такого специалиста в большинстве случаев и искать не надо было. Все те главари банд, боссы местных мафиозных кланов оперативно выявляли таких специалистов и заставляли их на себя работать. Создавали свои лаборатории, мастерские по производству таких «левых» Идентификаторов и Модулей Безопасности. И каждый житель районов беженцев знал, где в ближайшей круге находятся такие мастерские. В глубине таких районов, куда годами не ступала нога официальных «правоохранителей», такие мастерские свободно рекламировались: над их входами висели большие касочные вывески, ближайшие кварталы были заклеены их рекламными флаерами…

То, что Идентификатор и Модуль Безопасности поддельный, выявлялось только при попытках попасть в места с особыми уровнями допуска, в привилегированные районы, «элитные» торговые и развлекательные заведения, где стояли более продвинутые терминалы контроля, проводившие углублённое сканирование этих «дивайсов» и сверку их данных с данными соответствующих баз по высокоскоростным каналам, к которым у них был доступ. Или это выявлялось, если «беженец» нарывался на полицейский патруль, который проводил такое же углублённое сканирование его Идентификатора и Модуля Безопасности.

Когда такого «беженца» с «левыми» электронными прибамбасами вылавливали, было два варианта возможных действий. Провести работу по «установлению личности», а затем все процедуры по созданию Идентификатора и Модуля Безопасности. Но это требовало немалого времени и немалых денег, которых у муниципалитетов — коим вменялось в обязанность всё это проводить, — не было. И, тем более, таких денег не было у самого «беженца», который, тоже, имел право инициировать получение Идентификатора и Модуля Безопасности, но «за свой счёт». По второму варианту можно было сформировать временный Идентификатор, на его основе создать Модуль Безопасности Правонарушителя, который должен был вживлён в башку «беженца». А сам этот «беженец» должен был направлен в ближайший фильтрационный центр. Но всё это тоже требовало денег, хоть, и меньших, чем при первом варианте. А в фильтрационные центры были приличные очереди. А, пока очередь дойдёт, такого «беженца» надо было где-то содержать и как-то кормить. А на какие шиши? Так что, обычно, поступали по третьему варианту. Фиксировали основную «биометрию», проводили ДНК-тест «беженца», все эти данные забивали в специальную базу за подписью «не установленная личность» с номером в двенадцать или пятнадцать знаков. А самого «беженца» отправляли обратно в район, из которого он вышел «на прогулку» или «на промысел». И только, если он ещё два-три раза попадался с «левыми» дивайсами и при этом устанавливалось, что его данные уже есть в базе «неустановленных личностей» — тогда уж от фильтрационного центра было не отвертеться.

Задержания таких «неустановленных личностей» могли происходить по-разному. Тихо-мирно и оперативно, так что это задержание никто и не замечал. А могло и под крики о «произволе» в форме очень агрессивного «выяснения отношений» с полицией или службами безопасности. Особенно, когда задерживали сразу нескольких таких личностей (а по одному они очень редко ходили).

При необходимости несколько, спровоцированных одновременно, задержаний «неустановленных личностей», пара праведных возмущений на точках контроля у выходов из районов беженцев и ещё пара в магазинах-автопилотах этих районов вполне могли поднять на «социальный протест» несколько тысяч, десятков тысяч человек… С чего во многих местах и начиналась «Революция бездельников»…

…………………………………………………………………………………………….

Подобная организация систем безопасности в то время была уже во всех «цивилизованных странах». Цивилизованность в ТОМ мире определялась возможностями производить, приобретать и грамотно, эффективно применять быстро совершенствовавшиеся и обновлявшиеся информационно-аналитические, интеллектуальные системы, в первую очередь, системы безопасности, медицинские, платёжные и потребительские. Полуцивилизованные страны могли себе позволить приобрести какое-то количество таких систем (хоть и не самых новейших образцов) и пригласить для их настройки и обслуживания специалистов из «цивилизованных стран». Для того, чтобы защитить несколько привилегированных районов, оборонных, экономических и жизненно важных объектов. Остальные территории в таких странах контролировались традиционными методами: акциями устрашений, подкупом и стравливанием верхушек региональных кланов.

Но в разных странах и регионах системы безопасности имели свои особенности. Где-то они изначально строились «сверху вниз», инициировались центральной властью, в первую очередь налоговиками и спецслужбами. Здесь, в Европе, в целом, и в Германии, в частности, она формировалась «демократически», можно сказать, складывалась естественным образом. Готовясь к миссиям в ТОМ мире, Александру приходилось изучать особенности работы тамошних спецслужб, систем безопасности и связи. В том числе, хотя бы, в общем виде «знакомиться с историй вопроса», как эти системы формировались.

История, действительно, была логичной и «естественной». Всяческие секреты, тайны, различные способы эти тайны и секреты сохранить и защищать, а, с другой стороны, совершенствовать способы узнавать чужие тайны и секреты, — это важнейшая и неотъемлемая сторона истории человечества. Сначала словесные пароли и секретные слова, охранные грамоты, перстни с тайными знаками и прочая, теперь уже кажущаяся «романтичной», дребедень. Потом паспорта, удостоверения, пропуска со всё совершенствующимися системами защиты. Потом кодовые замки, электронные карты, электронные же ключи и подписи, системы распознавания лиц, отпечатков пальцев, радужек глаз, запахов… А тут ещё и обострявшаяся ситуация с массовыми заболеваниями, волнами инфекций…

Уже в начале века житель «цивилизованной страны», особенно, житель мегаполиса постоянно находился в разных зонах контроля, перемещался из одной зоны в другую, не замечая этого, не обращая на это внимания, настолько это стало естественной частью его жизни. Когда приходил на работу, когда возвращался домой, когда заходил в магазин, посещал ресторан или клуб, когда отправлялся в путешествие…

Оставалось совсем немного, чтобы сделать эту систему вездесущего каждодневного контроля целостной и законченной. И технический прогресс сделал последний шаг для достижения такой «всеобщей гармонии». Появились небольшие чипы, которые можно было подключать сначала к смартфонам, потом к коммуникаторам, вставлять в браслеты и другие ювелирные украшения, вшивать в одежду, для любителей острых ощущений — вживить в какую-нибудь часть своего тела (правда, иногда такое вживление могли произвести без вашего желания: для заключённых, находящихся на поселении или под домашним арестом, на карантине, в случае острых психических отклонений, для уже упомянутых «неустановленных личностей», которые приравнивались к «правонарушителям», — и попытка избавится от вживлённого чипа сильно ужесточала наказание), — и они заменили всё, что до того времени в плане секретности придумало человечество. В Модуле Безопасности чётко и детально прописывается все твои разрешения и допуски, а если ты, вдруг, случайно (а, может, и нет) сунул свой нос, куда не нужно, он тебя заботливо предупредит: уноси, брат, отсюда поскорее ноги, если не хочешь поиметь неприятности.

Первым делом, конечно, такими модулями обеспечили военных, работников всяких секретных исследовательских центров. Потом работников компаний, озабоченных защитой своих технологий и коммерческих тайн. Все эти работники, как правило, жили в особых привилегированных комплексах и посёлках со своими системами безопасности. Вполне логично было модернизировать эти системы для работы с единым Модулем Безопасности, а в сами модули просто прописывать дополнительные допуски в соответствующие посёлки и жилые комплексы.

Прознав про все эти новшества, на Модули Безопасности и модернизированные системы контроля перешла всяческая» «элита», ещё более надёжно защитив свои лакшери комплексы, поместья и люксовые посёлки от «быдла» и «сброда». Потом, совместив работу Модулей Безопасности с Потребительскими Модулями, таким же образом стали защищаться сначала «элитные» торговые и развлекательные заведения. А потом и все остальные такие заведения, чтобы защититься от праздношатающихся, то и дело норовящих что-нибудь стащить, несмотря на понатыканные везде видеокамеры, а то и занести какую-нибудь заразу. Потом такими же системами стали отгораживаться жители посёлков и районов, находящихся вблизи от центров размещений беженцев, социально неблагополучных территорий. Потом такими же системами безопасности стали обзаводится все приличные деревеньки, городки и районы, а Модулями Безопасности все законопослушные граждане.

Одновременно, как было рассказано, формировалась система потребительских и медицинских модулей.

Но вначале всё было не системно, хаотично. Полиции, которую вызывали при срабатывании систем безопасности, приходилось долго вникать, кто свой, кто чужой, куда кому можно, куда кому нельзя. В общем, назрела проблема всё это упорядочить и передать под централизованный контроль. Полиция и разные спецслужбы были только «за». Тем более, что к тому времени у них были уже свои модули безопасности и системы их контролирующие, которые предназначалась для всяких правонарушителей. Довольно быстро всё это свели сначала в национальные системы, потом общеевропейские и международные. И всем сразу стало легче жить. Властям стало проще поддерживать порядок. Жизнь законопослушных граждан тоже упростилась, стала безопаснее, даже, и «свободнее». Никаких проверок и дополнительного контроля. Уверенность в безопасности, потому что ты знаешь, что окружён, такими же как ты, законопослушными гражданами, а если что не так, Модуль Безопасности подскажет, что и как делать. Разве что, немногочисленные маргиналы, превратно понимавшие свои права и свободы, пытались где-то нарушать эту гармонию…

Нет, поначалу таких «маргиналов» было довольно много.

Против тотального внедрения таких систем безопасности в начале активно выступали разные правозащитники, общественные активисты, депутаты… Организовывались массовые акции протестов в «соцсетях», на улицах…

Апеллировали они, прежде всего, понятное дело, к праву на частную жизнь, невмешательство в личные дела, «защите персональных данных» и тому подобное. Всё это к тому времени в условиях доминирования неолиберального фашизма [9] само по себе было малоубедительным. Но главным было другое: внутренняя противоречивость понимания «свободы» большинством людей ТОГО МИРА. Нормальный обыватель самого себя считал воплощением лучших человеческих качеств, человеком, заслуживающим всяческого доверия и, соответственно, «свободы». Зато, всех остальных, за небольшим исключением, — а, часто, безо всяких исключений, — считал людьми, такого безусловного доверия не заслуживающими, а то и опасными. И «свободу» таких опасных людей вполне обосновано можно было ограничивать… Поэтому для себя лично он считал необходимым сохранение и защиту всяческих прав и свобод, а вот для остальных… Лучше, конечно, дом, район, где ты живёшь, места, где ты любишь проводит свободное время, куда ты ездишь отдыхать, — лучше всё это понадёжнее оградить от всяких сомнительных личностей…

Поэтому, в конце концов, вся правозащитная деятельность таких людей свелась к торгу, бесконечным дебатам во всяких парламентах, ассамблеях, советах по вопросам, что должно фиксироваться в Идентификаторах и Модулях Безопасности и кто, при каких условиях может иметь доступ к той или иной информации этих «дивайсов»… В конце концов, всё это было так детально и дотошно расписано, что обывателю, вообще, было не понять, где что о нём записано, и кто, на каких основаниях может получить доступ к этим записям… Правда, это в какой-то степени компенсировалось завоёванным правом иметь «Персональных электронных адвокатов» — ILS (Intellectual Legal Complexes-Интеллектуальными Юридическими комплексами). И всякие проверки, тем более, задержания добропорядочных обывателей, не говоря уже о более уважаемых, «статусных», лиц начинались с состязания терминалов контроля Идентификаторов и Модулей Безопасности с такими ILS. ILS дотошно контролировал, что терминал контроля считывал с Идентификатора и Модуля Безопасности, тут ж связывался с персональным хранилищем данных этих дивайсов и проверял, кто какие запросы направлял в эти хранилища, имеют ли они право запрашивать эти данные… ILS стоили приличных денег, были разной степени «сообразительности» — и чем «сообразительнее», тем, понятное дело, дороже, — поэтому не многие могли позволить иметь такие дивайсы. Остальным не оставалось ничего другого, как прислушиваться к советам своих Модулей Безопасности…

Самые массовые протесты против внедрения новой системы безопасности поначалу устраивали беженцы и мигранты, которые имели мало шансов на получение легальных полноценных Идентификаторов и Модулей Безопасности, и всякие криминальные личности, которым какая-либо форма их «учёта и контроля» было ни к чему…

Но они поначалу не понимали, что когда-то эффективные формы давления на власти в виде разного рода «массовых протестов» в новых условиях стали работать против них самих.

Первым «ситуацию просёк» криминалитет. Продолжая подзуживать к участию в протестах прочих «недовольных», криминальная братия сама в таких акциях перестала участвовать. Она стала создавать индустрию производства «типа клонов» [10].

Основная масса беженцев и мигрантов оказалась менее сообразительной. Но и их «акции протеста» довольно быстро «сдулись».

Свою роль сыграли «боты-полицейские», которых всё более массово — по мере удешевления и роста их производства, — стали применять для усмирения таких акций. Тогда же стал появляться и новый спецназ — «усовершенствованные» бойцы, вроде Абмалов [11]. Но последних задействовали в особых случаях: когда создавалась угроза стратегическим объектам, органам власти, «протесты» переходили уж в очень масштабные погромы или приобретали форму хорошо спланированной операции с применением оружия… В большинстве случаев хватало применения «полицейских ботов». Но они совсем не походили на тех «роботов-полицейских», которых показывали в старинном кино-ширпотребе. Ничего «антропоморфного», напоминающего человека.

Они были, скорее, похожи на обычные уличные коммунальные боты, все эти мойщики-подметальщики, мини-бульдозеры и экскаваторы, укладчики дорожного покрытия… или на армейские инженерные боты. Собственно, по образцу последних они, преимущественно, и создавались, а часто, просто, переделывались из морально устаревших, списанных армейских ботов, которые быстрее обновлялись и совершенствовались.

Внешне они имели неуклюжий вид. Одни, из самых массово применявшихся, в среде участников «протестных акций» назывались «навозниками». Очевидный негативный подтекст такого названия был понятен: протестующие уважения к полиции не испытывали. Но эти боты «в транспортном положении», действительно, напоминали жуков-скарабеев. Бронированная коробка метра в полтора высотой, столько же в ширину и метра в два-два с половиной в длину, на четырёх широких шестнадцати-восемнадцати дюймовых колёсах. Сверху два щитка-«панциря», а сбоку и сзади шесть «ножек» -опор. Короб был почти весь занят аккумуляторами. Все армейские системы, устройства, «мозги» выкидывались. Вместо них устанавливались достаточно простые системы управления, не требовавшие большого места.

Действительно, работа таких «полицейских ботов» особых «мозгов» и не требовала. Они просто выстраивались в ряд поперёк улицы, по которой двигались протестующие. Щитки, прикрывавшие «в походном положении» «спины» этих «скарабеев», выносились вперёд и образовывали стену высотой метра в два. Колёса подбирались, и тяжёлые корпуса «навозников» «ложились на грунт». «Ножки» -опоры опускались, становясь дополнительными упорами сбоку и сзади. Как-то пробить, сдвинуть с места эту конструкцию протестующие никак не могли. И все те подручные средства борьбы, которые они использовали раньше против полицейских, тоже оказывались совершено бесполезными. Щиты из сверхпрочного композита можно было сколько угодно забрасывать камнями, колотить битами, арматурой…, — на них, даже, царапин не появлялось. Излюбленный приём: наскок с выставленной ногой вперёд, — давал обратный эффект. В этом случае шит «скарабея» резко выдвигался под углом в направление ожидаемого удара. Сила ударов суммировалась, а вектор силы менялся. Прыгунов (обычно они любили такое вытворять шеренгой в несколько человек) опрокидывало на спину и отбрасывало назад, заваливая сразу несколько рядов протестующих…

Всякие петарды, фейерверки, бытовые лазеры и, даже, травматическое и лёгкое стрелковое оружие, им тоже были нипочём. И «коктейли Молотова» тоже. «Скарабеи» были на электродвигателях, ничего пожаро- и взрывоопасного в их конструкции не было. И у них были свои системы пожаротушения…

В местах, где щиты соединялись с управлявшими ими рычагами, выводились мощные электрошокеры как контактного, так и дистанционного действия, а между ними микроволновые излучатели. Шокеры применяли против самых агрессивные и тупых, которые, несмотря на очевидную бесперспективность, продолжали свои наскоки на «скарабеев». А микроволновые — в процессе вытеснения протестующих.

Технология вытеснения была очень проста. «Скарабеи» встраивались в боевой порядок метров за сто до головы колоны протестующих. Пока колонна к ним подходила, динамики «скарабеев» несколько раз предупреждали о незаконности акции и предлагали протестующим разойтись. Потом стойко выдерживали первый натиск. А, когда первоначальный запал протестующих утихал, включались микроволновые излучатели, постепенно увеличивая жар, направленный на протестующих. И, хотя, протестующие вскоре, уже зная о возможности применения против них таких средств, пытались экипироваться разными средствами защиты, вплоть до облачения в защитную экипировку пожарных, — всё равно, по мере усиления излучения, в конце концов отступали на какое-то расстояние. «Скарабеи» поднимали свои ножки-опоры, выдвигали колёса и, не спеша, преодолевали участок, освобождённый протестующими. Поначалу в момент передвижения «скарабеев» некоторые безрассудные смельчаки пытались их остановить, ложась под их колёса. Но на этот случай был предусмотрен щит, который был на «лбу» бота. Он был вогнутой формы вроде ковша. Как только такой смельчак оказывался на пути, этот «ковш» заводился под слегка приподнятый основной, фронтальный, шит, подхватывал героя, переносил за щит, где его «тепленьким» прибирали полицейские, которые шли за «скарабеями»…

Самым слабым местом «скарабеев» было то, что они жрали много энергии, прежде всего, на все эти излучения. Но на случай, если вытеснение протестующих затягивалось, за «скарабеями» шёл бронированный фургон с мощным зарядным устройством и комплектом запасных аккумуляторов…

Таким образом, неумолимо протестующие выдавливались из приличных районов в свои анклавы.

При этом как-то возмущаться на «жестокость» и «бесчеловечность» действий «скарабеев» не имело смыла. Это они в народе назывались «полицейскими ботами», а официально они именовались «мобильными заграждениями». Как можно обвинять в бесчеловечности неодушевлённые предметы? Если ты решил перелезть через заграждение из колючей проволоки, и тебя эта проволока всего изодрала, — ты же не будешь на неё подавать в суд. Или, если заграждение, на котором висит знак, что оно под напряжением, — тебя «шибанёт», тоже на это заграждение жаловаться некуда. Или, если ты совсем тупой и решишь пробить своей дубовой головой в защитном шлеме бетонное заграждение… На кого жаловаться, если ты в этом случае расшибёшь свою башку?…

Со «скарабеями» была аналогичная ситуация. Все они, среди прочего, были утыканы видеокамерами, которые показывали, что они «просто стояли», и, наоборот, сами были жертвами нападений. Правда, объявлявшиеся поначалу, защитники «жертв полицейского произвола» пытались зацепиться за «неадекватность применяемых средств»: мощность разрядов электрошокеров, интенсивность микроволнового излучения… Но применение электрошокеров к тому времени давно уже было обычное практикой. Допустимые виды и мощности разрядов для разных случаев была расписаны. И установленные пределы «скарабеи» не превышали. То же с микроволновым излучением. Его интенсивность поднималась медленно, так, чтобы хватало время выйти из поля его воздействия. К тому же перед его включением делалось предварительное уведомление, после которого давалось достаточно времени, чтобы отойти на безопасное расстояние… В общем, ни одного дела против «скарабеев» выиграно не было. И скоро иски по таким делам судами, просто, перестали приниматься из-за их недостаточной обоснованности…

В конце концов, желающих участвовать во всяких массовых митингах, шествиях, демонстрациях становилось всё меньше. И массовые акции-протесты заменились наскоками-погромами небольших агрессивных групп иногда в двести-триста — редко до пятисот, — человек, а, чаше, в несколько десятков. Нет, погромы, грабежи, как правило, были бесплатным приложением почти всех митингов, демонстраций. Но теперь погромы стали самостоятельными формами «протеста»… Способом выпустить пар недовольства нелегальных «беженцев» и «мигрантов» за «ущемление их прав и свобод» в виде обязательных Идентификаторов и Модулей Безопасности.

Просто, откуда ни возьмись появлялась агрессивная толпа и обрушивалась на какой-нибудь торговый, развлекательный комплекс, здание какого-нибудь органа власти… а то, просто, прокатывалась по каким-нибудь улицам волной, крушащей всё на своём пути…

В этих случаях «скарабеям» отводилась вспомогательная роль. А основную работу брали на себя «шок-боты». Они имели вид полусфер диаметром метра в полтора и примерно такой же высоты. Такая полусфера размещалась на четырёх небольших колёсах с автономными двигателями по технологии active-wheel, вращающимися на триста шестьдесят градусов. Это делало их очень быстрыми и юркими. Они в мгновение могли изменить скорость и направление своего движения. Венчала их башенка, в которой были запрятаны камеры, радары, работающие в разных спектрах электромагнитных волн, благодаря чему эти боты всё прекрасно «видели» при любом уровне освещённости, задымлённости, запылённости… Чуть ниже башенки по всему радиусу полусферы проходил широкой выдвижной обод. Из-за него эти боты напоминали пресловутые «летающие тарелки». Поэтому их ещё называли «p-ufo» (police-ufo, полицейские летающие тарелки). Но, преимущественно, их называли «шок-ботами», потому что этот термин точно отражал «функционал» этих устройств.

Это были, по сути, мощные электрошокеры на колёса. Точнее целая передвижная батарея электорошокеров, спрятанных по всему периметру обода. Они были разных типов — с разной частотой и мощностью импульсов, — с «умным» управлением контура зоны поражения «атакуемого объекта», подстраивающимся под физиологические свойства «объекта» и физико-химические изменения в зоне поражения во время воздействия. И с раздвижными электродами, что давало возможность создавать при необходимости большую петлю тока.

Места погромов первым делом старались максимально быстро блокировать, чтобы не допустить их разрастания. Делалось это с помощью «скарабеев». Они перекрывали улицы, по которым шли погромщики. Окружали непробиваемой стеной районы, отдельные здания, подвергшиеся нападению…

А потом в дело вступали «шок-боты». «Скарабеи» на время расступались, пропуская на территорию, где орудовали погромщики, «шок-ботов», число которых зависело от размера территории, которую успели захватить погромщики и их количества. Обычно, хватало трёх-четырёх «шок-ботов». А если события разворачивались на неширокой улочке или небольшой площади, то и пары хватало.

Выстроившись в атакующий порядок, «шок-боты» сначала проводили «психическую атаку». Активировали шокеры минимальной мощности, но при этом раздвигали электроды на двадцать-тридцать сантиметров, и направлялись на погромщиков. Громкий треск и прострелы «молний» петлей тока создавали достаточно устрашающий эффект. И часть погромщиков — которые в большинстве своём особой смелостью не отличались, — тут же начинала метаться в поисках укрытия и маршрутов отступления. Но самые агрессивные, как правило, находящиеся «под дозой», и очень большой «дозой», пытались атаковать подручными средствами «шок-ботов».

Занятие это было столь же бессмысленным, как и попытки атаковать «скарабеев». Корпуса «шок-ботов» были не менее прочные, чем у «скарабеев». Свою роль играл и сферический корпус. Всё то, чем погромщики пытались забрасывать «шок-боты» с безопасного, на их взгляд, расстояния, по большей части, скользнув по корпусу, улетало, не причинив боту никакого вреда. Впрочем, и «прямые попадания» не оставляли, даже, вмятин. И попытки поджечь «шок-ботов» были столь же безрезультатными…

Самые одуревшие и азартные нападали на «шок-боты» врукопашную. При этом использовали не только обычные для погромов биты, обрезки труб и арматуры…, но и разные «техсредства», вроде электропил, ручных шлифовальных машин… Обычно, на первом же замахе, когда атакующий на мгновения «раскрывался», «шок-бот» осуществлял свой «бросок кобры». Делал стремительное движение в сторону атакующего. Одновременно выстреливался в боевое положение обод с электродами, их защитные шторки раскрывались, и шокеры генерировали мощный импульс. При этом они не церемонились. Сразу выдавали самый мощный импульс, вызывающий мгновенную нервно-мышечную блокаду. Если дело было в холодное время года и на атакующем был толстый слой одежды, или он, просто, предусмотрительно облачался в какую-нибудь защитную экипировку, — в этом случае работала сразу пар шокеров. Первый, широко раздвинув электроды, создавал мощную петлю тока, которая прожигала одежду, защитную экипировку, а уже в образовавшуюся брешь свой удар наносил второй шокер.

Если «шок-бот» атаковывала сразу целая группа погромщиков, то, сделав «бросок кобры» на самого первого нападавшего, бот замирал, прятал электроды шокеров в защитный обод, а сам обод почти целиком прятался в корпус. Дальше, безболезненно перенося атакующие удары, вылавливал моменты, когда очередной атакующий, утомившись, хорошо «раскроется», — тогда снова делал свой «бросок кобры»… И так, пока не утихомирит всех атакующих.

В эти моменты на атакующих сзади и сбоку мог нанести удар «страхующий» бот. В стандартном варианте боевого построения «шок-боты» разделялись на атакующих, страхующих и чистильщиков. Атакующий наносил первый удар по самой большой и агрессивной толпе погромщиков. Если он в ответ подвергался нападению слишком большой группы погромщиков, сразу человек шесть-восемь, — ему на поддержку спешил страхующий бот. Если толпа атакующих была очень большая, больше десяти человек, то, боты менялись ролями. Атакующий, «вырубив» два-три погромщика, вдруг, молниеносно откатывался назад. Бросившуюся с победными криками вслед за ним толпу погромщиков тут же стремительно атаковал страхующий бот, поначалу, просто, раскидывая погромщиков ударом корпуса, а затем уже «бросками кобры» против тех, кто сумел увернуться от удара. Если надо, ему на помогу приходил до того атакующий бот, ставший теперь страхующим…

А за тех, кто прекращал атаки на ботов, бросался в рассыпную, но при этом не хотел сдаваться, — брался бот-чистильщик, вырубая погромщиков поодиночке.

Если у погромщика хватало мозгов сообразить, что в сложившейся ситуации лучше сдаться, он должен был действовать по инструкции, предусмотренной для законопослушных граждан, случайно оказавшихся в районе погрома и зоне действий «шок-ботов», не имевших возможности где-то укрыться.

В этих случаях предписывалось стать спиной к стене, полностью открыть своё лицо, сняв маски, очки, шлемы, головные уборы… Раскинуть руки, тоже прижав их к стене и развернув вперёд открытые ладони, чтобы видно было, что у тебя в руках ничего нет, и ты не демонстрируешь агрессивных намерений. И в таком положении медленно, не совершая резких движений, бочком вдоль стены двигаться в направление линии «скарабеев» и стоявших там полицейский. Бот-чистильщик подъезжал к тебе, проводил сканирование. И, если фиксировал у вас наличие Идентификатора и Модуля Безопасности, давал команду, что ты можешь свободно направляться к линии «скарабеев». Там тебя ещё раз проверяли полицейские и отпускали на все четыре стороны. Если Идентификатора и Модуля Безопасности у тебя не было, сканировалось твоё лицо. Полученный результат сверялся с соответствующими базами. Если твоей физиономии там не находилось, то тебе предписывали также, не спеша, боком доходить до линии «скарабеев», где уже полицейские начинали проводить выяснение твоей личности. Если же твоя физиономия обнаруживалась в базах, ты получали команду типа: руки — за голову, мордой — в асфальт. И эту рекомендацию следовало моментально исполнить. Иначе через тридцать секунд «шок-бот» тебя вырубал. Если ты успел вовремя улечься, в этом положении — «мордой в асфальт», — ты лежал, пока, по мере зачистки территории, к тебе не добирались полицейские…

Если «скарабеи», не смотря на свои не шибко продвинутые «мозги», преимущественно действовали автономно и, обычно, работу всего их отряда контролировал один оператор, то у каждого «шок-бота» — у которых были вполне продвинутые «мозги», распознававшие действия человека, его эмоциональные состояния, предугадывавшие его намерения, управлявшими молниеносными атаками…, — был свой оператор, контролировавший внимательно его работу и часто переводя его управление в ручной режим.

Контроль за работой «шок-ботов» и, особенно, их управление в ручном режиме напоминало простенькую, но увлекательную, затягивающую, компьютерную игру. И, порой, некоторые операторы — несмотря на то, что они проходили предварительный психологический отбор, и с ними регулярно работали психологи, — этой «игрой» увлекались и теряли самоконтроль. Атаковали «сдающегося», ставшего в предписанную позицию у стены, или атаковали убегающего в спину — это было строго запрещено, и сам бот в автономном режиме никогда бы такую атаку себе не позволил, на этот счёт в его программе был чётко прописанный однозначный запрет, — устраивали игру в «кошки-мышки», гоняясь за мечущемся в безумном страхе погромщиком, давно забывшем о погроме, пока тот не падал в изнеможении…

Операторов «шок-ботов» после трёх-пяти «операций», переводили на какие-нибудь другие работы, и снова могли привлечь к управлению «шок-ботами» не раньше, чем через полгода. Но срывы случались нередко. Они тут же выявлялись, потому что операции фиксировались множеством камер. Нарушитель получал взыскание, навсегда отстранялся от управления «шок-ботами» и, вообще, переводился на какую-нибудь рутинную работу, чтобы поостыл…

С другой стороны, случаи выявления такого нарушения правил работы «шок-ботов» часто играли роль «отмазки». Различные травмы, нарушения работы разных органов, которые долго не восстанавливались, кома, а то, и летальные исходы…, — без этого не обходилась ни одно применение «шок-ботов». Это создавало вполне обоснованные поводы для жалоб на действия полиции, обращения в суды. Сами «потерпевшие», участники погромов крайне редко инициировали такие жалобы и обращения. Чтобы их подать, нужно было иметь официальный статус, то есть быть обладателем Идентификатора и Модуля Безопасности. А именно их отсутствие и было главным официальным поводом таких погромов. Кроме того, если ты сам был участником погрома, не известно ещё, что ты отсудишь по своей жалобе на неадекватность средств, применённых полицией, а за участие в «незаконной акции» своё точно получишь… Поэтому такие жалобы и иски подавали сердобольные законопослушные граждане и медработники, которые непосредственно имели дело с результатами работы «шок-ботов». Сами медработники такие обращения и иски подавать не могли, но кое-кто из них сливал свои данные в разные правозащитные организации, а уж те инициировали жалобы, обращения, иски…

На само применение «шок-ботов» жаловаться было бессмысленно. В девяноста девяти процентах случаев это было заведомо проигрышное дело. Применение всевозможных «техсредств» против различных форм «противоправных действий» давно было узаконено и детально расписано. Отдельные нормативные акты определяли применение разных «техсредств» в случаях защиты жизни и здоровья работников правоохранительных органов, полиции в том числе. Число нападающих, степень их агрессивности, применяемые ими средства нападения…, — всё это определяло выбор средств, которые могут быть применены для защиты жизни и здоровья полицейских… В случаях погромов допускались максимальные урони применения «техсредств», в том числе, совершенно законным признавалось применение «шок-ботов».

Поэтому иски, в основном, подавались на адекватность действий самих «шок-ботов», точнее, операторов, которые контролировали их действия. И здесь хватало поводов признать, что эти действия были не всегда адекватны. Тут-то полиция, вынужденно признав свои нарушения, сразу же отчитывалась о принятых мерах в виде взысканий и отстранений операторов «шок-ботов»…

Конечно, сразу же возникал вопрос о возмещении ущерба. Но кому возмещать? Неустановленной личности? Полиция тут же начинала выяснять отношения с миграционными, социальными службами: почему полиция должна отвечать за недоработки этих служб, допускающих появление таких неустановленных личностей… Эти выяснения отношений затягивались, переходили в патовую ситуацию. А оплачивать медуслуги пострадавшим приходилось из местных бюджетов, в которых тогда не успевали «латать дыры»…

В конце концов, эта защита потерпевших дала обратный эффект. Больницы перестали принимать пострадавших от действий «скарабеев» и «шок-ботов». И формально, вполне обосновано, потому у тех не было не только Идентификаторов и Модулей Безопасности, но и, естественно, Медмодулей. В лучшем случае, им оказывали элементарную первую помощь и тут же передавали всё той же полиции для выяснения личности пострадавшего…

На само применение «шок-ботов» такие медико-юридические коллизии никак не влияли. И через какое-то время эти погромные «акции протеста» прекратились. Всё меньше было желающих в них участвовать. И их стали пресекать «на корню». Участки улиц, примыкавшие к «неблагополучным районам», территории у административных зданий, учебных заведений, более-менее крупных коммерческих объектов…, — стали в первую очередь оснащаться терминалами контроля Модулей Безопасности. Все внешние видеокамеры сводились в единую сеть, которая синхронизировалась с данными терминалов контроля Модулей Безопасности… Всё это в реальном времени передавалось в центры оперативного контроля полиции и спецслужб. Поэтому начало погромов удавалось зафиксировать в самые первые минуты. И дежурные подразделения с соответствующей спецтехникой появлялись в этих местах тоже в течение каких-нибудь десяти-пятнадцати минут. Так что погромщики не успевали «развернуться». А всё чаще они не успевали и погром начать. Уже на этапе сбора, концентрации групп погромщиков их планы и намерения просчитывались аналитическими системами центров безопасности. И полиция появлялась раньше, чем те успевали начать веселие…

Да и с весельем уже были проблемы. Новые прозрачные материалы, приходившие на смену стёклам, из которых всё больше делались витрины, входные двери и, всё чаще, даже, окна первых этажей, — традиционными подручными средствами, которыми пользовались погромщики, не разбивались. А в случае получения сигнала тревоги, поступавших или от ближайших терминалов контроля Модулей Безопасности, или из центров контроля, — автоматика тут же всё закрывала бронированными жалюзями. А многие на входных дверях ставили рамки «защитных электрических контуров». По сути, те же комплексы электрошокеров. Для их установки требовались специальные разрешения, и допустимая мощность была невелика, на уровне обычных шокеров, разрешённых для «гражданских лиц». Но их использовали, как правило, в сочетании с какими-нибудь, опять же, разрешёнными газами. Само применение газов большого эффекта не имело. Погромщики почти все давно орудовали в респираторах, противогазах, изолирующих защитных шлемах… Но газ создавал хорошо ионизированную среду, в которой, даже, не шибко мощный разряды шокеров били на приличное расстояние. Подход к двери, вдруг, перекрывался сетью пляшущий молний электрических петель шокеров. И соваться туда сразу отпадало желание…

Так что погромы все чаще пресекались, не успев начаться, или заканчивались поджогом нескольких машин. Иногда поливали в отместку какими-нибудь горючими жидкостями стены зданий, куда им не удалось проникнуть. Но в этом случае самим погромщикам тут же приходилось прекращать своё веселье, чтобы не сгореть в ими же устроенном пожаре. А сам пожар оперативно гасился полицейскими водомётами. Их уже очень редко использовали собственно для разгона протестующих. Но они, как правило, шли за линией полицейских ботов и полицейских. И, в основном, их уже применяли для тушения таких поджогов. Их, даже, переоборудовали, добавив к обычной водяной пушке, пушки со спецрастворами для тушения пожаров, вызванных разными горючими средствами… Да и сами здания всё больше обзаводились внешними автоматическим системами пожаротушения…

На смену «протестным» погромам пришли хорошо спланированные и организованные террористические рейды. Но они уже, даже, не прикрывались «протестными» целями и лозунгами. Это другая история, к которой мы вернёмся чуть позже…

«Скарабеи» и «шок-боты» выполняли черновую работу. Главную работу, которая осуществлялась во время подавления протестных акций — и митингов-демонстраций, и погромов, — выполняли уже непосредственно полицейские и работники спецслужб. Но делали они это, не спеша, планомерно и малозаметно для обывателей и самих участников этих акций. В ходе разгона таких акций протеста полицией уточнялись, формировались базы данных полиции, спецслужб по всяким преступным, социально опасным и прочим неблагонадёжным «элементам». Большинство этих «элементов» вылавливалось. И заполнялись соответствующие разделы единой базы Идентификаторов и Модулей Безопасности.

«Скарабеи» обычно не могли перекрыть улицу сплошняком. По краям их заградительных линий оставались небольшие зазоры между щитами крайних «скарабеев» и стенами домов. Им приходилось временно расступаться, когда надо было обогнуть фонарный столб, дерево, стоявшие машины… Самые азартные из протестантов пылись воспользоваться этими «прорехами», чтобы преодолеть линию «скарабеев» и попытаться атаковать самих полицейских. Но это была дурная тактика. В этих «прорехах» их уже ждали и по одному вылавливали. Так же как и тех, кого подгребали «ковши» «скарабеев»… Понятное дело, подбирали всех, кого вырубали «шок-боты», кого они укладывали «мордой в асфальт», и кто сдавался по положенной процедуре, спасаясь от их «работы»…

Дальше шли рутинные процедуры по выяснению личностей и их сортировке. Самых агрессивных сразу выдворяли. Других направляли в фильтрационные центры. Немногим, уже имевшим какой-то официальный статус с соответствующими Идентификаторами и Модулями Безопасности, но принимавших участие в протестах из каких-то идейных соображений, их Модули Безопасности на какой-то срок блокировались, и им, по уже упомянутой процедуре, вместо них вживлялись Спецмодули, а затем их направляли в зоны с особым режимом проживания. Но многие, получив Модуль «неустановленной личности», выдворялись «до следующей встречи» в анклавы беженцев…

Таким образом планомерно за три-четыре года в «развитых странах» удалось внедрить на бо’льшей части своих территорий систему безопасности, построенную на различных модулях и терминалов их контроля. Но оборотной стороной этого процесса наведения порядка стала всё большая концентрация разных сомнительных, неустановленных личностей в практически не контролируемых официальными властями анклавах. И эти районы превращались в «бомбы замедленного действия, «кипящие котлы», на которых всё плотнее «закручивали крышки», — и они первыми «рванули» во время «Революции бездельников».

Причём, вскоре эти районы, по мере нарастания кризиса, стали расползаться, как раковые опухоли. Действовал давно известный «механизм» перерождения «приличных районов» в гетто. Жилые районы, примыкавшие к реально никак не контролируемых властями анклавам беженцев, постепенно покидала «приличная публика». Жильё в этих районах дешевело.

Варианты развития событий в этих случаях могли быть разными. Но основных было два.

Если в городе и его окрестностях, вдруг, прекращало работу какое-то предприятие, или что-то закрывалось на реконструкцию и модернизацию, тогда, ставшие безработными сотни, а то и тысячи, людей вынуждены покидать свои привычные места и селиться, где подешевле. Эти люди, даже, если сами были мигрантами во втором, третьем, а то и первом поколении, к оказавшимся рядом с их новым жильём беженцам и мигрантам особо тёплых чувств не испытывали, полагая их главных виновниками всех проблем. У них постоянно возникали конфликты с их новыми соседями. Там появлялись разные агрессивные группки «правого толка», провоцировавшие разные конфликты с беженцами, мигрантами из ближайших районов. Часто, просто, перекрывали доступ «чужаков» в свои районы. В этом случае местная полиция входила в негласные соглашениями с такими группками, теневыми хозяевами этих районов. И они совместными усилиями поддерживали в тех районах свой порядок. Но этот порядок неминуемо периодически нарушались разборками, порой очень жестоким, на границах таких районов. И парадоксальным образом, такие районы в период «Революции бездельников» сами могли становиться центрами той революции. Но уже под лозунгами противоположными тем, под которые поднимались районы беженцев.

Во втором варианте такие районы, которые покидала «приличные люди», постепенно заселялись разношёрстной публикой с «пониженным социальным статусом», преимущественно живущая по Социальным Потребительским Модулям. И, хотя, в этих районах стояли терминалы контроля Модулей Безопасности, и были отделы полиции, ситуация там всё больше криминализировалась и выходила из-под контроля официальных властей. Терминалы контроля там ставили усиленных конструкций, потому что их периодически пытались сломать, а то и, просто, уничтожить. Отделы полиции превращались в хорошо укреплённые опорные пункты. Полицейские патрулировали свои районы, выезжали на вызовы в штурмовой экипировке, на бронемашинах. Полицейское начальство входило в различные неофициальные взаимоотношения с местным криминалитетом, договариваясь о, хоть, каких-то внешних формах соблюдения порядка… Но, всё равно, полиция и прочие официальные власти постепенно теряли способность этот порядок поддерживать. Местный криминалитет всё больше прорастал связями с бандами из прилегающего анклава беженцев. А когда покатились волны кризиса, то такие полицейские участки, вместе со всей прочими социальными, медицинскими образовательными учреждениями, закрывались из-за нехватки у местных властей средств на их содержание [12]…

Между делом во время подавления протестных акций активно выявлялась и публика, представляющая социальную опасность «по медицинским показаниям». Все те стремительно множащиеся люди с агрессивными формами психических отклонений. Они массово присоединялись ко всем заварушкам, независимо от лозунгов, под которыми они происходили. Просто, чтобы разрядить накопившийся у них заряд неконтролируемой, немотивированной агрессии. У многих из них были соответствующие Медмодули, в которых были прописаны программы, схемы применения препаратов, предотвращающие всякие опасные эмоциональные состояния, и, если возникала необходимость, достаточно решительно их подавляющие. В этом случае в Медмодулях задержанных прописывались более жёсткие схемы и программы. Если у вас был стандартный Медмодуль, не предусматривающий никаких схем, программ по предотвращению и блокировке агрессивных, социально опасных состояний, то в ваш Медмодуль такие схемы и программы прописывали. Сперва не очень жёсткие, начального уровня. А там, как будите себя вести…

Самым агрессивным, на кого особо не действовали схемы и программы стандартных Медмодулей, вживляли в головы Специальные Модули Безопасности, в которые уже были интегрированы особые Медмодули, очень жестко контролирующие и подавляющие любые позывы к агрессивным действиям. При этом полицейские, работники спецслужб могли, находясь на достаточном удалении, особым сигналом, переданным на Специальный Модуль Безопасности, просто «отключить» человека…

Всё это, конечно, обставлялось законными процедурами. Делалось по результатам соответствующих медобследований. Но эти медобследования проводились штатными психиатрами и психологами полиции и спецслужб, которых в обязательном порядке включали в группы, проводившие дознания, выяснения личностей… Как правило, они перестраховывались и «действовали на опережение», то есть, предписывали более жесткие схемы и программы чем те, что при таком же обследовании дал бы обычный, «штатский» специалист. Формально у тебя была возможность опротестовать назначения штатных полицейских медиков, но для этого надо было оплатить независимую медицинскую экспертизу. А это было дорогое удовольствие…

Не редки были случаи и откровенных злоупотреблений. Особенно, когда дело касалось организаторов и координаторов массовых протестных акций…

С теми, кто «рулил» откровенными погромами, всё было достаточно просто. Они вычислялись по характерным действиям системами управления «шок-ботов». Их «шок-боты» старались «вырубать» первыми. Места, где таких заводил-погромщиков укладывали «шок-боты», фиксировались системами контроля и управления операциями. Этих заводил первыми подбирали полицейские на зачищенной «шок-ботами» территории. И их сразу выделяли в отдельные группы, по которым проводились особо тщательные и жёсткие расследования…

С теми, кто «рулил» первоначальными массовыми протестными акциями, было немного сложнее. Их «вычисляли» особо. Понятное дело, их отслеживали по характерному поведению множество видеокамер. По командам, которые они подавали. А им волей-неволей приходилось прибегать к архаичным звуковым и «жестовым» формам управления толпой, потому что в районах «протестных акций» глушились все диапазоны «бытовых» средств связи. Они нередко пытались воспользоваться спецсредствами, работающими на частотах технических, экстренных служб и, даже, самой полиции. Но пользоваться этими устройствами могли только между собой. Потому что всю толпу спецсредствами связи не оснастишь. Да и между собой они старались с помощью этих спецсредств общаться как можно реже и короткими фразами, потому что по этим устройствам они хорошо пеленговались…

Все эти заводилы и «рулильщики», вроде бы, сразу по крикам, жестам определялись аналитическими системами натыканных везде видеокамер. Потом видеокамеры старались их «вести» до того момента, когда они окажутся в зонах досягаемости для полиции. Но здесь возникали сложности. Вся эта публика орудовала в защитных шлемах. Так что их лицо опознать было невозможно. Их помечали лазерной меткой и «вели». Но они про такие хитрости скоро прознали и стали периодически устраивать какой-то суетливый движ — и метка терлась. По внешним признакам — одежде, форме и цвету защитного шлема…, — их тоже сложно было отследить. Они, вдруг, ныряли в толпу и через мгновение выныривали в другой куртке, другом шлеме…

Тогда их стали метить старым проверенным способом. Особой «несмываемой» краской. Для этих целей применяли специальные полицейские дроны. Таких дронов над протестными акциями барражировала целая стая. Большая их часть была оснащена, просто, видеокамерами. Несколько несли гранаты с различными газами на «крайние случаи». А были специальные, оснащённые чем-то вроде страйкбольных автоматов, заряды которых были заполнены той самой «несмываемой краской». И эти «страйкбольные» дроны целенаправленно «расстреливали» или уже выявленных и переданных им в качестве цели заводил, или аналитические системы их видеокамер самостоятельно определяли такие цели. Первым выстрелом они целили в защитные стёкла шлемов, противогазов. Краска заливала стёкла, и стереть её тут же «подручными средствами» не было никакой возможности. Приходилось шлем или противогаз снимать. И, хотя, обычно, их тут же пытались заменить резервным шлемом или противогазом, на несколько секунд лицо раскрывалось, и это давало возможность запечатлеть лицо для дальнейших идентификации и поиска. Кроме того, пока заводила менял шлем или противогаз, очередью из трёх-четырёх зарядов поражали его плечевой пояс со спины. Выстрелы непосредственно в голову и спереди, в лицо, были запрещены. Из соображений гуманизма и нежелания потом оправдываться в обвинениях о неадекватности применённых средств. Прямое попадание в голову «страйкбольного» заряда, а, тем более, сразу нескольких, могло нанести значительные травмы, а при попадании их в определённые части головы, дело могло закончиться инвалидностью, а то и летальным исходом. При поражении в лицо, даже, просто брызгами «несмываемой краски», эта самая краска могла попасть в глаза. А при попадании в глаза, даже, её самой малой капли, нужно было проводить срочную операцию по регенерации роговицы или её замене (не говоря уже о такой мелочи, как необходимость проведения довольно болезненной и дорогостоящей процедуры по удалению этой краски с лица с последующей пластической операцией).

Брызги краски, которой помечали со спины заводил, кроме, понятное дело, одежды, покрывали его шею и голову от макушки до плеч и от уха до уха. И, даже, если заводила тут же надевал новый шлем и менял куртку, или что там на нём было, и тут же в толпе протестующих мог затеряться, — они легко выявлялись после.

«Несмываемая краска» была многокомпонентная. Одни компоненты были видны человеческим глазом, другие — при подсветке ультрафиолетовым и инфракрасным излучением, вроде тех красок, что когда-то использовали для мечения банкнот, когда пытались поймать за руку взяточников, шантажистов, наркоторговцев… Причём, разные краски проявлялись при различной длине волн в этих диапазонах.

Конечно, «несмываемость» понятие относительное. Тут же стали появляться предложения средств, позволяющие такую краску снять с кожи (с вещами лучше было не заморачиваться, а тут же выкидывать). Но, всё равно, такая очистка, в конечном счёте, достигалась ценой полного снятия рогового слоя, а часто и части эпидермиса. И следы таких процедур очистки долгое время были заметны. Полное снятие этих следов достигалось дорогостоящими пластическими операциями с заменой и регенерацией кожи. А это и долго, и дорого.

С волосами, вроде бы было проще. С волос эта краска, вообще, не удалялась. Но волосы можно было просто состричь. Только краска очень быстро проникала в волосяные мешочки. И достаточно долго там сохранялась. Так что по корням волос её в течение достаточно длительного времени вполне можно было определить.

Да и достаточно надёжно можно было удалить видимые компоненты «несмываемой» краски. Для удаления невидимых компонентов, требовалось специальное оборудование. И, если оно было недостаточно высокого качества, какие-то краски, рассчитанные на определённые длины волн, не просматривались. И, как правило, вокруг участка кожи, смытого, зачищенного от спецкраски, специальными полицейскими сканерами обнаруживался «ореол» микрокапель, который при процедуре очистки обнаружить не удалось. А уж лысина в этих сканерах святилась очень ярко. И шевелюра, даже, через год, после того, как вы прошли, вроде бы, надёжную очистку от спецкраски.

Кого-то из заводил вылавливали сразу, по мере оттеснения протестующих, вырывая их из толпы и тут же снимая с них защитные шлемы. Кого-то позже. Их выявляли по характерным следам очистки кожи, потом проводили сканирование на предмет выявления следов «невидимой краски»…

Со всем этим заводилами, «рулильщиками», как только их выявляли, особо не церемонились. Сразу вживляли Специальный Модуль Безопасности. А потом сортировали. Кого — на высылку, кого — в фильтрационные центры, кого — под домашний арест или в зоны с особым режимом проживания… Главное, во всех вариантах с ними у полиции уже не было никаких проблем. При любых попытках побузить, отказаться выполнить команду — Спецмодули их надёжно «успокаивали»…

Но получить Специальный Модуль Безопасности можно было, даже, если ты не был ни организатором, ни заводилой, ни «рулильщиком» протестных акций. Просто потому, что полиции не понравилось, как ты вёл себя при задержании, при допросах…

……………………………………………………………………………………………..

Поначалу было довольно много протестов, устраиваемых любителями «потусоваться». В конце прошлого и первой четверти нынешнего века в «цивилизованных странах» сформировалась довольно многочисленная и очень своеобразная прослойка людей. Выросшие в атмосфере безудержной пропаганды неолиберальной «свободы» [9], эгоцентричные, безответственные, импульсивные и самовлюблённые, — они любые попытки нарушить, ограничить их привычную комфортную жизнь, радости и развлечения, без которых они свою жизнь не представляли, воспринимали как «попрание свободы» и «покушение на законные права личности». Они никак не могли и не хотели понять, что та привычная им, казавшаяся устойчивой и естественной, жизнь сформировалась стечением ряда счастливых преходящих обстоятельств. Но теперь обстоятельства стали стремительно меняться, а они не хотели принимать новую реальность, стесняющую их жизнь, заставляющую их в чём-то себя ограничивать, чем-то жертвовать…

Такие «тусовщики» составляли значительную часть тех, кто участвовал в первых легальных благопристойных акциях в защиту права на частную жизнь, неприкосновенности «персональных данных», за невмешательство в личные дела… Самые эмоциональные присоединялись к агрессивным акциям нелегалов… Но поскольку всё это была, преимущественно, вполне приличная и обеспеченная публика, им пришлось скоро смириться с Идентификаторами и Модулями Безопасностями, без которых ты не мог попасть в район или жилой комплекс, где были твой дом или твоя квартира, зайти в места и заведения, где ты привык отдыхать, попасть на работу или на учёбу…

Теперь они, вдруг, стали устраивать свои возмущения, когда вводились какие-то новые правила и нормы: требовалось срочно внести новые обязательные показания в Медмодули, заменить сами Медмодули на новые модели, перерегистрировать свою «учётку» в местах, где решили ужесточить режим доступа… Больше всего возмущения вызывали процедуры верификации Идентификаторов и Модулей Безопасности. Их устраивали периодические в крупных городах, с большим числом мигрантов и беженцев. Когда проверки Идентификаторов и Модулей Безопасности начинали показывать очень большой процент подделок таких дивайсов, тогда проводили их верификацию…

О всех этих новых требованиях, изменениях и процедурах оповещали заблаговременно. В случае с верификацией составлялся тщательно распланированный график. На твой коммуникатор загодя присылалось сообщение, куда и когда ты должен прийти, чтобы быстро и беспроблемно пройти эту верификацию… Но вся эта взбалмошная, импульсивная, неорганизованная публика, живущая «текущим моментом» и сиюминутными эмоциями, как правило, на все эти предупреждения и предуведомления не реагировала. До тех пор, пока, вдруг, не выяснялось, что куда-то их не пускают. И это тут же вызывало всплеск возмущений. Очень эмоциональных, импульсивных…

Вся та агрессивно входившая тогда в жизнь «новая цифровая цивилизация» [13], проявлялась по разному в зависимости от психотипа человека. Интроверты-ипохондрики, всякие забитые жизнью, неуверенные в себе, личности всё глубже уходили в виртуальную реальность, становились жертвами первых «Иллюзионов» [14]. Фантазёры, «амбициозные», но в глубине души тоже неуверенные в себе, личности становились главными адептами трансгуманизма, вживляя «чипы памяти» [9] и прочую электронную хрень… А экстраверты сангвинического или холерического темперамента, тоже погружаясь на время в виртуальные миры, но, больше, поверхностно и бессистемно побродив, что-то пообсуждав в разных виртуальных сообществах, — вдруг, взрывались желанием «пообщаться офлайн», устроить «замут», «движ»… Поверхностные, неспособные сколько-нибудь долго удерживать на чём-либо свое внимание, не способные к организованным, спланированным действиям, — они часто, уже собравшись, не могли вспомнить, а для чего они, собственно говоря, собрались. Да им это и не было важно. Они тут же придумывали новый повод для своей «тусы», потом передумывали и переключались на что-то другое… И когда такая группа тусовщиков собиралась, и оказывалось, что им что-то мешает «пообщаться» и развлечься, — это тут же придавало очевидный и высокий смыл их тусовке: они должны отстаивать свои «попранные права».

Как правило, такие протестные акции были достаточно безобидными. Что-то вроде более или менее массового «праздника непослушания». Когда какая-нибудь компания решала потусоваться в одном из излюбленных мест и, вдруг, оказывалось, что кого-то из компании в это место не пускают — скажем, из-за устаревшей модели Медмодуля, — это был реальный повод, чтобы «побороться за свои права». И совсем не обязательно не пускали всю группу. Могли не пустить одного, двух, трёх самых нерадивых, вовремя не проапргейдивших свой Медмодуль. Если компания изначально была достаточно большая, хотя бы, человек десять, то «праздник непослушания» мог начаться тут же. И уже по ходу на этот праздник зазывали «френдов» из разных сообществ. Если изначальная компания была небольшая, то сначала зазывали «френдов», а когда их подтягивалось в достаточном для начала веселья количестве, — праздник начинался. «Тусовщики» просто проходили туда, куда им захотелось, не реагируя на предупреждения Терминалов контроля Модулей Безопасности. Если эти терминалы были оснащены турникетами, каким-то другими заграждающими устройствами, те, естественно, ломались. Доставалось иногда обслуживающим ботам, ботам-консультантам и ботам-официантам, которые пытались урезонить разгулявшихся тусовщиков. Весь человеческий персонал по инструкциям, предусмотренных для подобных ситуаций, закрывался в служебных помещениях. Работникам служб безопасности заведений, территорий, где начинался «праздник непослушания» рекомендовали в ситуацию не вмешиваться, если праздник не приобретал форму погрома. Но такое случалось редко. Всё обходилось поломкой нескольких терминалов оплаты или ботов-официантов, которые отказывались обслуживать веселящихся…

Полиция в дело тоже не вмешивалась, не пыталась, как когда-то в менее технологически продвинутые времена, урезонивать и разгонять участников «праздника непослушания». Просто, заведения, территории, где начинался такой праздник, блокировались «скарабеями». И они в таких ситуациях никакой активности не проявляли, действовали в полном соответствии со своим официальным названием — как «мобильные заграждения»…

Побродив, посидев, пообщавшись, поснимав свои геройства, тусовщикам через час-два всё это надоедало. К тому же протестный порыв остужали сообщения, поступавшие на их Потребительские модули о начислявшихся тут же по ходу праздника штрафах. Первый начислялся тут же, как только фиксировалось «не санкционированное проникновение», а остальные, смотря по тому, что ты себе позволял во время веселья: что повредил, сломал, взял без оплаты… И штрафы были очень приличные. Так что, несмотря на то, что, как было уже замечено, такое веселье себе позволяла вполне состоятельная публика, такие «праздники непослушания» прилично опустошали счета Потребительского Модуля и на какое-то время отбивали желание участвовать в таких праздниках.

Утомившись, наскучавшись достаточно однообразным развлечением «праздника», и немного приходя в себя по мере поступления сообщений о штрафах, — тусовщики начинали по одному, небольшими группками брести к «скарабеям». Там против них никаких действий «репрессивного характера» не проводилось. Просто, полиция делала углублённое сканирование Модулей Безопасности. В подавляющем большинстве случаев модули оказывались подлинными, и тусовщиков отпускали на все четыре стороны. Но информация о твоём участии в «празднике непослушания» прописывалась в твой Модуль Безопасности, и его рейтинг надёжности тут же существенно снижался. Тебе об этом никак официально не сообщалось. Но ты, вдруг, не получал давно ожидаемое повышение на работе или тебе отказывали в новой работе. Или отказывали в членстве какого-то престижного клуба, или в приёме в авторитетный ферейн…

Возмущения, вызванные тем, что ты вовремя не прошёл Верификацию, могли приобретать более агрессивные формы, потому что к ним часто присоединялись те, у кого были «левые» Идентификаторы и Модули Безопасности. А эта публика особо не сдерживала проявления своих эмоций и всё превращала, в конечном счёте, в погром.

Тем, кто не серьёзно отнёсся к предупреждениям о необходимости пройти Верификацию, не позавидуешь. В День X, Час Y, Минуту Z твой Модуль Безопасности отключался. И, выйдя из дома (из дома Терминал контроля тебя выпускал, даже, с отключенным Модулем Безопасности, не выпускал он тебя только в том случае, если Специальный Модуль Безопасности был в режиме жёсткого домашнего ареста), ты, вдруг, обнаруживал, что никуда не можешь попасть, даже, вернуться домой. Не мог никуда поехать, потому что Модуль Безопасности твой же машины тебя в неё не пускал. И терминалы контроля всех видов транспорта тоже. Ты мог только бесцельно бродить по улицам — и то не всем, прогулочные, развлекательные, торговые зоны в большинстве своём на входах имели свои терминалы контроля, — изнывая от жары или холода, а через какое-то время и от голода. Ты, даже, не мог передохнуть в каком-нибудь парке или сквере, потому что там на входах тоже стояли терминалы контроля…

Самое лучше, что ты мог сделать в такой ситуации, — это тут же нажать кнопку экстренного вызова на своём коммуникаторе и «добровольно сдаться» полиции. Тебя доставляли в отделение полиции, там записывали на внеочередную верификацию и, на первый раз, не ставили Спецмодуль, а переводили твой Модуль Безопасности в режим домашнего ареста. Не очень жёсткого, так, чтобы ты мог гулять в радиусе пары сотен метров от своего дома, посещать ближайшие магазины и кафе, и не умереть от голода и жажды. При этом ты получал приличный штраф за то, что не прошёл своевременно верификацию, и оплачивал саму верификацию, потому что плановая верификация для законопослушных граждан была бесплатной, а не плановая стоила приличных денег. К тому же, на внеочередные верификации был свой график, и ты мог её пройти, в лучшем случае, дня через три, а то через неделю или дней десять. А за это время тебя вполне могли уволить с работы или ты мог поиметь неприятности по учёбе. И, само собой, рейтинг надёжности твоего Модуля Безопасности существенно снижался…