Бесплатный фрагмент - Святые из Сан-Васюки. Сан-Васюки II: Побег из Сен-Тропе

Сан-Васюки II: Побег из Сен-Тропе

Глава I. Чемодан, вокзал Санкт-Панкрас, «Стрела».

Ранним сентябрьским утром в Аспосов день или женское Рождество, по другому источнику — из Википедии, в высоких дверях вокзала Санкт-Панкрас появилась ничем не примечательная, худая фигура в длинном плаще.

За огромными окнами зала суетливо мелькали силуэты спешащих на работу пассажиров, то и дело распугивая под ногами похожих как две капли воды, сытых по осени воробьев. На площади перед вокзалом Санкт-Панкрас чопорные престарелые гастарбайтеры в третьем поколении крошили французские булки ленивым голубям или спали под солнышком на скамейках в ожидании своих дальних экспрессов.

Стояла прекрасная погода для неквалифицированного труда.

Фигура в черном плаще, держа чемоданчик из крокодиловой кожи, уверенным шагом пересекла зал и остановилась у группы билетных роботов, которые энергично обсуждали законопроект продления их срока службы перед выходом на пенсию. Идея этой гениальной инициативы носилась в воздухе уже не первый год и позволила бы существенно увеличить пенсии немногим оставшимся билетным роботам за счет ранее утилизированных. Незнакомец в черном плаще нажал кнопку с названием пункта прибытия на груди одного из них, вставил для оплаты кредитную карточку и, выслушав пожелание доброго пути женским металлическим голосом, растворился в толпе людей на перроне. Уже через 5 минут он сидел за столиком в кресле фирменного вагона повышенной комфортности, в составе пригородного экспресса под лаконичным названием «Стрела».

Машинист через динамики бодро поприветствовал пассажиров, рассказал свежий коротенький анекдот и невнятно пробурчал маршрут. Кресло под незнакомцем плавно качнулось и вместе с вагоном поплыло, уносимое волей машиниста в конечный пункт назначения. Незнакомец на мгновение уставился в окно немигающим взглядом. В такие моменты ему всегда казалось, что это перрон вместе со снующими по нему людьми проносится мимо, а сам вагон стоит на месте, и это зрелище всегда завораживало его.

Когда за мгновение платформа пронеслась перед его глазами, а картину за окном сменили набирающие скорость бесформенные постройки, незнакомец достал из кармана плаща газету «Сан-Васюки таймс», развернул ее и погрузился в чтение новостей.

Незнакомец нечасто путешествовал столь отдаленными маршрутами и звали его Артур Бефол.

Остаётся загадкой и по сей день, какие профессиональные интересы могли его сподвигнуть к этому. Но чаще всего самое непоправимое в жизни начинается с какого-нибудь незамысловатого на первый взгляд путешествия.

Новости в газете порадовали Бефола своими заголовками, а полуголые красотки нет. Когда настоящий мужчина мчится в поезде навстречу своей судьбе, вряд ли его может заинтересовать нечто подобное. Если, конечно, это не какой-нибудь любознательный сантехник из Курляндии. Но это уже была бы совсем другая и бесконечно долгая история. А пока поезд набирал ход, хотелось верить только в самый благополучный исход.

Глава II. На дальней станции сойду.

Время в пути почти всегда ничем не отличается от другого точно такого же. С той лишь разницей, что дети в нем кричат каждый раз все громче и продолжительнее. Вот и на этот раз очередной человеческий детёныш громко выл и требовал от своего биологического родителя скормить ему шоколадную плитку. Сам он при этом играл в современную игровую приставку, надетую ему на глаза. Юный убийца виртуальной нежити явно не отдавал себе отчёта в том, что может испачкать себя и всех окружающих. Но Бефола, находящегося из-за сонливости на грани реальности, это уже не сильно беспокоило. Отложив пестрящую надоедливой рекламой электронную газету, он погрузился в созерцание мелькающих трущоб Сан-Васюков и задремал.

За окном пригородный пейзаж из неряшливых таунхаусов изредка нарушал одиноко висящий замок какого-нибудь конгрессмена из Нижних Сан-Васюков. А может, прокурора или смешного юного комика нетрадиционной ориентации, доживающего свой век под крылышком у пожилой оперной дивы.

— Ничто так не ново под луной, как любовь, политика и грош, — устало подытожил наш путник, проваливаясь в калейдоскоп хаотичных воспоминаний о прошлом вперемешку с настоящим.

— За всеми этими стенами своих летающих замков они смотрятся также нелепо, как в каком-нибудь респектабельном районе Венеры или Марса, рядом с резервацией зелёных человечков, для которых они прославляют зрелища, ассортимент еды, культ Марса-отца и смехотворную свободу и равенство. Кто пашет, тот и пляшет, говорят они им с голубых экранов, когда сами ни дня в жизни не работали гаечным ключом в своей мозолистой руке, — продолжал время от времени рассуждать профессиональный сантехник в минуты своих искромётных пробуждений.

— Если хорошенько пораскинуть мозгами, то для всех этих венеро-марсианских государственных деятелей основная масса зеленых человечков не так уж близка по природе своей и даже частично зловредна. Особенно, если те заупрямятся платить поборы и начнут чего-то там себе требовать. Хотя сытые сами поголовно, как рестораторы. Спагетти ведь продают всегда по одной цене! А голос их за ветчину и стабильную бесперспективность так же непостоянен, как благополучие любого марсианского деятеля. Всегда есть вероятность перебежать кому-нибудь кратер и перманентно вызвать негодование того, кто галантно пришлет за тобой марсианский патруль. Но всё же раз за разом ставку приходится делать на это большинство. Не будет зелёных человечков, не нужно будет должностей и процветания всех их потомков. Нет-нет, но приходится напоминать основной массе о том, что есть Совесть, Марсианская вера и личная ответственность каждого за Марс, а лучших из лучших — за Венеру! Они называют это «Лунный грунт для нации»! Хотя на деле — это пластилин или подобие замазки для строптивых и неблагоприятных инопланетных рептилоидов.

Бефол мысленно расправил свои воображаемые ласты и попытался вспомнить какой-нибудь анекдот про мэра Сан-Васюков. Недавно тот так обложил весь город по периметру новыми акведуками, что продолжает перекладывать их каждый год.

— Жаба и то не так стережёт свою икру.

Тем временем картина за окном стала плавно меняться, обрастать зеленью и архитектурой в стиле позднего постсоциалистического авангардизма. Бефол оживился. Кое-где всё ещё встречались скульптуры женщин с плетью, женщин-космонавтов и женщин с мужчиной-младенцем. Всё это было оставлено в назидание о старом, но явно неудачном общественном строе, где не было ни секса, ни проституток. Точнее они были, но основную роль их выполняли мужчины или политики.

Внезапно машинист нажал на тормоза и пригородный экспресс с лаконичным названием «Стрела» послушно остановился.

— Уездный город Сен-Тропе. Пропащие, на выход! — объявил он, пошутив опять по громкой связи.

Бефол тотчас засобирался, накинул плащ и прихватил свой чемоданчик из крокодиловой кожи. Уездный город Сен-Тропе встретил его прохладным поздним утром и бездарным, не опохмелившимся поэтом.

На перроне тот читал свои грустные с похмелья стихи в одном носке:

«В мертвом городе №

   не поют соловьи,

В этом городе №

   не находят любви,

В мертвом городе №

   не бывает друзей,

В этом  городе №

— Одиноких людей.

В мертвом городе №

   каждый сам за себя,

В этом городе №

   раскатает тебя,

Под истошные вопли

   шипованных шин,

В этом городе №

   cлишком много машин.

В мертвом городе №

   много славных

 гостей,

В этом городе №

   часто грабят людей,

В мертвом городе №

   генерирует зло,

В этом городе №,

…снова не повезло.»

Бефол понимающе положил ему в шляпу четвертак и направился к электронному табло на остановке. Где-то там должны быть извозчики. Всегда пьяные, как черти, но быстрые и надежные, как ракеты!

— В Бристоль, друзья! — пошутил он про себя.

Глава III. Городская ратуша

В один из чудесных солнечных дней в уездном городе Сен-Тропе что-то сломалось и его главную площадь перед городской ратушей затопило канализационными водами.

Их мутное содержимое быстро распространилось повсюду и одаривало прохожих непередаваемым букетом ароматов.

Цветущие кусты сирени над всем этим и порхающие бабочки ещё больше вызывали когнитивный диссонанс, и только пресса об этом деликатно умалчивала. Но у любой прессы есть свои положительные моменты. Даже, если в ней нет полезной информации, то в газетную бумагу всегда можно что-нибудь завернуть или вытереть об неё обувь. Местное телевидение о злободневном тоже не распространялось. Наверное, потому что работает это только в кино на большом экране. А для нынешней потребительской жизни, кроме рекламы с туалетным утёнком и другими супергероями за ваш счёт, ничего полезного в телевидении практически нет.

И только горожане с каждым днём шептались всё громче, скупали крупу, туалетную бумагу и надувные лодки. Потому что только эта тема в условиях информационной блокады витала в воздухе и была у всех на слуху. Народ сам мужественно готовил себя к худшему.

Измученные жители города Сен-Тропе всё настойчивее мысленно призывали супергероя-сантехника.

Итак, пока ты востребован, ты не сможешь умереть. Потому что только этого кто-то очень захочет. Вот в чём вечная дилемма любого супергероя во Вселенной.

Оказавшись на привокзальной площади с круглыми часами на башне и неизменным римским циферблатом, Бефол поспешил поймать себе двуколку.

Уездный городок, в котором произошла пахучая экологическая катастрофа, в этот момент олицетворял круглолицый и радушный извозчик, сам изрядно пахнущий луком и шаурмой. Он тотчас же и пронёсся мимо затопленных дворцов и площадей, доставив прибывшего с деловым визитом Бефола в городскую ратушу.

В полутёмной комнате овального кабинета мэрии ненадолго воцарилась напряженная тишина. Мэр Реформатор нервно перебирал пальцами бездарные клавиши своего рояля. Все остальные терпеливо ждали, когда его посетит вдохновение. С площади перед ратушей доносился привычный уже для всех тошнотворный запах.

— Вальс! Нам непременно нужен вальс! — воскликнул мэр с напускным долгожданным вдохновением.

— Но что же делать, если муза никак не идёт к нам, сэр? — робко спросил его один из подчинённых.

— Однозначно, следует закупить её в необходимом количестве, согласно канонам эффективного капиталистического управления!

Ненужные таланты, рудименты моральных принципов, кредиты доверия фортуне устарели в этом мире, как туша бронтозавра. Прошу учесть, что нам ещё необходимо кормить выживших и дать им надежду дышать. Мы создадим принципиально новый экологический продукт под названием «Ароматическая маска с улыбкой счастливого гражданина». И нам нужна социальная реклама! Иначе, опять вонь, мухи и недовольство горожан!

Как-то уж совсем подавленно под конец выступления озвучил перфекцию своей мысли мэр Реформатор.

Внимать потоку просветления неординарной личности градоначальника было не так-то просто. Люди тщетно пытались сконцентрировать своё внимание, соглашались, а особо альтернативно одаренные переваривали отдельные его мысли глубоко у себя внутри. Иногда было даже слышно, как шестерёнки перетирают металлические шарики у них в голове.

Слово «реклама» давно уже у всех вертелось на языке. Осталось только запустить эту адскую машину, которая тотчас внесёт ясность и заработает на благо и процветание уставшего и совершенно не толерантного уже к посторонним запахам общества. Это послужило бы следующим этапом для создания новых злободневных проблем, решаемых виртуозным росчерком пера очередного гениального прозрения — перпетуум-мобиле. Но как можно производить и распространять, допустим, новый мандариновый сок, если хозяин теплицы и так еле сводит концы с концами? Горожане Сен-Тропе мандарины едят в основном только зимой, с праздничного стола. Где взять новые мандариновые деревья и кто должен их выращивать, если львиная доля мандаринов уходит в столовую мэрии? Непонятно. Это же совершенно неподъемная задача с точки зрения мелкого мандаринового бизнеса. И это только касаемо мандаринов. Что уж тут говорить про маски, которые в глаза никто не видел?

Но там где не помогают супергерои, всегда, слава Богу, есть как минимум доверенное кресло мэру, рояль, муза и бескорыстный гражданский патриотизм.

Потому что категорически сложно что-то создать из высокооплачиваемой должности, кроме того, как взвалить это на кого-нибудь низкооплачиваемого. Особенно, когда это касается профессиональной деятельности какого-нибудь малозаметного двигателя прогресса, а его существование кажется незначительным, в отличие от мэрских служащих.

Но рано или поздно, кризис всемирного потопа или мандаринового дефицита наступает для всех, и уездный город Сен-Тропе в этом плане не исключение.

Остаётся искренне пожелать этому большому кораблю в его большом плавании успешного мозгового штурма всем его гребцам. Особенно при девятом вале!

Глава IV

Внезапно дверь в овальный кабинет мэра уездного города Сен-Тропе распахнулась, и на пороге появился конферансье, который пронзительно объявил:

— Виктория фон Моргенштерн!

— Что делает конферансье в здании мэрии, спросите вы? Работает по совместительству на полставки! А кому в уездном городе Сен-Тропе нынче легко?

Яркая, как вспышка кометы, она влетела в красном деловом костюме на самом пике заседания рабочей группы. Её изысканные манеры, шляпка и вуаль так загипнотизировали Бефола, что он даже не заметил, в какой момент она увлекла его безвольное тело к себе расквартировываться. И несмотря на то, что эта женщина в красном имела репутацию роковой среди мужчин, он покорно последовал за ней, зная ещё кое-какие детали из её биографии.

Она умна, красива, получила безупречное образование в лучших университетах для избранных и самоотверженно любила своих четверолапых питомцев, спасением которых и занималась. На щедрые пожертвования тайных покровителей она содержала приют для ленивцев, которых в округе благодаря ей развелось немыслимое множество. Её фонд тратил огромные деньги на то, чтобы найти дом для этих милых и медлительных блоховозов.

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» — это вряд ли можно сказать про Викторию фон Моргенштерн, потому что ещё ни один ленивец во всём мире не вернулся обратно, а, скорее наоборот, забрал всю свою родню к себе.

«Какая крайне редкая фамилия? Нечасто такую услышишь в наших краях», — призадумался тогда Бефол от всей этой информации.

Его терзали смутные догадки о её родословной, уходящей корнями в Октоберфест или вечнозелёные сибирские джунгли, где в лесах так много диких-диких обезьян, которые собирают кедровые орехи.

Замок Виктории фон Моргенштерн находился всего лишь в часе езды от городской ратуши.

Был ли Бефол при этом заинтригован в пути? Возможно да, если отправился в такое однозначно странное путешествие ради неопределенного материально благополучия. Никогда не знаешь, к чему приводит личная переписка. Но в альтруизм всегда проще поверить, чем объяснить.

А пока колеса электрического экипажа мчали по брусчатке старинных улочек, за окнами проносилась придорожная весна во всем её буйстве цветения рододендрона и пения неугомонных птах.

Должно быть, выглядело это невероятно красиво, если бы не ощущение тревоги, повисшей в воздухе — эфире, сотканном из еле уловимых перемен.

Какой-то горбатый и волосатый садовник Квазимодо ловко открыл внушительные ворота родового замка.

— Возможно, это один из тех самых смышленых потомков этих ленивцев, — подумал Бефол.

— Интересно. Как там сейчас Петров со своей молодой женой? Не знают, поди, что я мотаюсь в командировке, по всем этим старинным злачным местам, — с теплом вспомнил о своём друге Бефол и вылез из кареты с чемоданчиком из крокодиловой кожи.

— Эх, красотища! Но работы здесь явно непочатый край, — пробормотал он, глядя на старый зловещий трехэтажный замок, возвышающийся над изящной фигурой его хозяйки.

Красные кирпичные стены были зачем-то увиты ядовитым плющом. Похоже, он облюбовал их не просто так, и при свете заката это выглядело немного зловеще.

Замок надвигался своими мрачными очертаниями.

Ему показалось, что он соглашался с ним, еле заметно кивая на ходу своими остроконечными шпилями.

Смеркалось, а когда они преодолели живописный сад в английском стиле, главным украшением которого была гильотина, то и вовсе стемнело.

У главного входа их встретил, невесть откуда взявшийся конферансье, который торжественно объявил:

— Добро пожаловать в родовой замок Моргенштернов. Идеальное место для грёз!

— Ну, и работка у человека, — подумал Бефол, — Гостей встречает, как хоронит.

Дворецкий, похожий на того же ленивца Квазимодо, но в парадной ливрее, легко распахнул изящные двери с ликом медузы Горгоны.

Старый замок бесшумно укрыл своих припозднившихся посетителей, казалось, для самых ужасных кошмаров в фантазиях его соседей.

Хочешь напугать человека? Покажи ему какое-нибудь старое место, выключи солнце и дай канделябр с тусклыми свечами. И он тотчас начнет рисовать у себя в голове пантеон всевозможных чудовищ. Особенно, если он крепко выпил накануне или что-то не то съел.

Наверняка, все соседи в округе были не в восторге от этого замка, в зале которого висел портрет итальянского мужчины в комбинезоне. Такие зловещие места полны предзнаменований и просто обязаны пользоваться дурной славой.

— Ого! Моё почтение, — подумал Бефол, очутившись в огромной гостиной с камином. — Сколько же здесь весит люстра? А картина явно кого-то напоминает и особенно на ней усы.

Ленивец отвёл его в личные апартаменты.

Признаться, его всегда интересовало, как был устроен быт в средние века. Вот и сейчас он, как Ньютон среди сантехников, поспешно отправился изучать возможности туалета и ванной комнаты.

«В приличном замке без вечернего марафета есть не подают», так гласят правила хорошего тона, и Бефол о них помнил. В тот же момент, как он привел себя в порядок, надел смокинг и бабочку, из-под двери еле уловимо запахло щами.

— Интересно. Что нам Бог послал на ужин? — подумал Бефол, спускаясь по лестнице и идя на запах.

На ужин Бог послал только то, что было на столе: холодец, ароматный рис с капустой, кусок вареной говядины и двухсолодовый виски. Ах, да! Ещё и аромат.

— Недурно, — подумал Бефол, присаживаясь в тот момент, когда его размышления нарушил пронзительный возглас конферансье на подработке:

— Ужин при свечах у камина!

— Да, уймись уже, окаянный! Весь аппетит распугаешь! — ругнулся про себя Бефол.

Дама в красном также уже сидела за столом на своём месте, с блюдом явно не в своей тарелке.

Возможно, еда была не в её вкусе, потому что она практически не притронулась к ней.

Чего не скажешь про старинный бокал, в который ленивец всякий раз подливал гранатовое вино.

— Женщина, которая пьет красное вино, никогда не знает наверняка, чего она хочет, — мысленно сообщил Бефол холодцу на подносе и тоже осушил изрядную порцию виски. Это немного помогло растопить лёд за столом, несмотря на то, что его хозяйка была холодна и нема, как рыба. Ужин удался, хоть и прошёл в полной тишине при свечах и под пристальным наблюдением слуг-ленивцев. Ещё бы! Это было не удивительно, ведь завтра кое-кому предстояло спасти целый город. Да что там город? Весь мир!

Бефол наелся, напился и отправился спать. А наутро выпорхнул из родового гнезда Моргенштернов с больной головой, но полный решимости спасти жителей уездного города Сен-Тропе от потопа. Между сведущими читателями говоря, и для сантехника тоже не чужда малая толика экзистенциальной романтики. Если только этот сантехник не баварский, которому она действительно чужда.

Глава V. Бездна

Торопиться не нужно! Особенно, если ты застрял во Вселенной с такой проблемой, что даже пастафарианский Макаронный Монстр не сможет разрешиться от её бремени.

И строить иллюзии о том, что он как-то сможет, тоже не надо. Необходимо решать и действовать на пути своего внутреннего духовного просветления. И не когда-нибудь завтра, а сию минуту, сейчас же. Чтобы потом было мучительно больно за сонм поспешно принятых решений, иначе жизнь пролетит впустую!

«Не позволяй душе лениться, латентным, чтоб не стать ленивцем», — так думал Бефол, открывая люк зловонной канализационной шахты.

— Напрасно я не захватил с собой какого-нибудь смазливого ученика, читающего рэп, — подумал Бефол, — Было бы кому сейчас подавать инструменты вместе со своими блестящими вокальными и профессиональными надеждами.

С такими невеселыми мыслями зияющая клоака канализационной шахты поглотила её раннего визитёра.

Звук его опускающихся по железной лестнице лакированных туфель проследовал куда-то очень глубоко вниз, пока совсем не стих, как шаги сторожа в морге.

Достигнув дна Бефол зажёг фонарь. Свечу и спички он приберег на худой конец. Что-то подсказывало ему, что одной спички для этого вполне хватило бы, учитывая еле уловимый запах метана.

За ближайшим поворотом Бефол, к своему изумлению, обнаружил целый город.

Удивительно, но под верхним городом находился подземный город размером с небольшой столичный аэропорт.

Поскольку у Бефола с похмелья горели «трубы», поэтому он первым делом направился в бар. Именно бармен должен был знать лучше всех всё об окружающих, а иногда что-то особенное про тебя. Так устроен этот мир, независимо от того, находишься ты на его вершине или на самом дне.

В горле всё пересохло и жгло.

Бефол поздоровался и сухо спросил у бармена:

— Нет ли здесь очистительной станции и наливают ли в этом благословенном месте двухсолодовый виски?

Получив утвердительный ответ и стакан с виски, он сделал жадный глоток и уточнил:

— Давно ли обслуживали?

— Дураков нет, — многозначительно ответил бармен.

— Как это нет? Низы есть, а дураков нет? — дружелюбно поинтересовался Бефол.

В подземелье жили самые обычные люди и их дракон, гораздо более простые, чем наверху, как понял из разговора с барменом Бефол. Этот факт не мог не настораживать. Появление новых знакомых, приятелей и просто неравнодушных людей — это то, в чем он меньше всего сейчас нуждался, выполняя свою спасительную миссию. Но он вернётся в этот бар после работы, чтобы обязательно посмотреть на всех этих симпатичных неудачников и их зеленого дракона.