Бесплатный фрагмент - Свет за границами колдовства

Глава 1

1786г. до н. э. — год правления царицы-фараона Нефрусебек.

К столице Египта — городу Леонтополь, подошёл торговый караван на верблюдах и остановился возле его окраины, завершив свой долгий путь через пустыню.

Торговцы радовались, что добрались до города целыми и невредимыми, и спешно разбирали свои товары, освобождая от тяжелой поклажи верблюдов, заставляя теперь уже своих рабов таскать огромные тюки.

Девочка египтянка по имени Мамуша, отроду которой было 12 лет, приехала в город Леонтополь вместе с караваном. Она слезла с верблюда, отдав свои последние деньги погонщику, заплатив ему за проезд, и направилась в город пешком.

Стоял полдень, узкие улицы города были многолюдны. Повсюду то и дело встречались прохожие. Возле прилавков, что были выставлены на дорогу, толпились люди, рассматривая многочисленные товары. Торговцы кричали, зазывая новых покупателей, а дети бегали туда-сюда, вокруг столпившихся зевак.

Жизнь в столице бурлила, и после тихой безлюдной пустыни, в пути по которой до Леонтополя Мамуша провела целую неделю, эта суета оглушала. Девочка даже растерялась и чуть не заблудилась, заплутав в перекрёстках улиц, но вовремя сориентировалась и благополучно вышла на центральную площадь города.

Подойдя к Величественному храму бога Амона в центре площади, она остановилась возле его подножья, окинув взглядом около сотни ступеней, уходящих ввысь, что ей предстояло преодолеть. Возле храма людей не было, даже случайные прохожие проходили мимо поодаль от него, и Мамуша вздохнула с облегчением. Заполненные людьми улицы, сквозь которые она добиралась сюда, её утомили. Она собралась с силами и поднялась по ступеням, которые вели в святилище храма, и снова остановилась возле самого входа. Закон запрещал заходить в храм простолюдинам, и она не посмела его нарушить. Да её бы и выгнали сразу, избив палками, как только она бы вошла в храм.

Но она прибыла из далёкой провинции Тиниса в город Леонтополь, чтобы встретиться с царицей Нефрусебек, и единственный, кто мог ей в этом помочь — это Верховный жрец храма Амона, по имени Имхотеп. К нему на встречу Мамуша и пришла, ведь к дворцу царицы её и близко не подпустят.

Холщевая туника, что была надета на ней, была грязной и ветхой. Девочка не меняла одежды почти месяц, а сандалий на её ногах и вовсе не было. Мамуша избила себе все ноги в долгой дороге и сейчас мало того, что они были грязными, так ещё и сильно опухшими. Лицо девочки осунулось от жизни впроголодь, и было испачкано пылью, что осела на вспотевший от жары лоб и щеки, а волосы торчали в разные стороны немытыми паклями, но Мамушу это всё беспокоило сейчас меньше всего.

Девочка решила подождать возле входа, присев на ступеньки, пока не выйдет кто-нибудь из послушников храма, чтобы договориться о встрече со жрецом через него. Встретить самого жреца возле храма было делом маловероятным, но Мамуша и на это рассчитывала, когда принялась ждать.

Спустя всего несколько минут, когда Мамуша не успела даже толком отдохнуть, после долгой пешей прогулки через город, — какой-то бритоголовый юноша вышел подметать ступени храма, и она решила воспользоваться моментом, догадавшись, что это один из послушников жреца.

— Верховный жрец в храме? — без промедлений, спросила девочка юношу, вставая со ступенек.

Молодой парень посмотрел на девочку высокомерно, мол, какое тебе дело?! Но тут же сменил свой гнев на милость, увидев красоту девочки и сияние её глаз, и утвердительно кивнул головой той в ответ, затем отвернулся и снова принялся подметать ступени храма.

— Иди, скажи Верховному жрецу Имхотепу, что возродившаяся ищет встречи с ним, — приказала Мамуша юноше.

Только сейчас юноша понял, почему его смирил её взгляд. Он снова посмотрел на девочку, но уже с широко раскрытыми глазами от изумления, бросил свою метлу и побежал в храм к жрецу.

Спустя несколько минут парень вернулся, и молчаливым жестом руки пригласил девочку пройти в храм.

Закон — в случае, если сам жрец позволял простолюдину войти в храм, не воспрещал этого, и Мамуша легко согласилась, проследовать за юношей.

Они вошли в полумрак зала святилища, и Мамуша поежилась от холода. Солнце сюда не проникало, потому что во всём зале не было ни одного даже маленького окошка, только несколько масляных ламп, что стояли на полу, освещая им путь, и тепла, исходящего от ламп, явно было недостаточно, чтобы обогреть столь громадное помещение длиною в две сотни локтей и высотой в пятьдесят. А каменные плиты, из которых был построен храм, и вовсе не пропускали с улицы тепла.

После жаркого солнечного дня, да долгой поездки через пустыню, тело Мамуше так разогрелось, что ощущение от этого помещения у неё было, словно она оказалась в ледяной воде. Кожу обожгло холодом, и она покрылась мурашками. А каменный пол был настолько холодным, что хотелось бежать вприпрыжку.

Они шли через зал святилища, вдоль которого по обе стороны стояли каменные изваяния богов Египта, высотой до самого свода храма, и Мамуша стала улыбаться им в знак приветствия, позабыв про холод. Каждый из каменных богов держал в своей руке ключ Анх — символ вечной жизни, и Мамуша остановилась, чтобы прикоснуться к одному из них. Память о семье взбудоражила чувства девочки, и она ещё раз окинула взглядом все статуи, стоящие здесь. Скрестила руки, приложила их к своей груди, упираясь ладонями себе в плечи, и постояла так с минуту, олицетворяя возрождение.

Бритоголовый юноша с пониманием подождал, пока девочка закончит свой обряд, после чего они продолжили свой путь.

В конце зала череда божественных статуй заканчивалась, и начинались каменные колонны, такие же высокие, как и сами статуи, образуя полукруг. На каждой из колонн был вытесан текст, рассказывающий историю Египта, о том, как много тысяч лет назад в этот мир с небес сошли боги, и научили простых смертных жить, первым делом установив закон, а после и сам быт египтян, что привело к расцвету Великой Египетской Империи. В центре полукруга колонн стоял пьедестал, который сейчас пустовал. За ним, между колоннами, был проход в другое помещение — небольшой коридор, что скрывался за колоннами зала, привёл их в комнату, где ожидал Верховный жрец.

Небольшая комната освещалась тусклым светом, пробивающимся через маленькое окошко возле самого потолка. Слабые лучи солнца освещали священные тексты на стенах, в которых говорилось о подвигах бога Амона, и о том, что он есть сошедший с небес Ра.

Девочка поморщилась. Несмотря на своё происхождение из простолюдинов, читать она умела, и этот вытесанный текст на стенах комнаты ей не понравился.

Отлитая из чистого золота реликвия — статуя, изображающая бога Амона, стояла на нефритовом пьедестале по центру правой стены комнаты. Несомненно, статуя была восхитительна, выполненная в лучших древних традициях Египта и лучшими мастеровыми, а идеально точная гравировка линий говорила о том, что делали её с любовью. Изображённый на ней мужчина с головой барана олицетворял мудрость. Надпись на нефритовом пьедестале гласила, что сам Ра коснулся этой статуи своей рукой, прежде чем сошёл с небес и воплотился в Амоне.

Амон никогда не был сошедшим с небес Ра, и Мамуша об этом знала как никто. В этом и была причина её недовольства вытесанным текстом на стенах потайной комнаты храма.

Но ей понравилось, что жрец решил выслушать её именно здесь, в этой комнате, в самом сердце храма, но вида не подала.

Священную золотую статую Амона выносили из этой комнаты в зал святилища, на тот самый пьедестал в центре полукруга колонн, который сейчас пустовал, только в праздники, открывая его лик для поклонения всем желающим из высших слоёв общества. Всё остальное время она находилась здесь, сокрытая от посторонних глаз, и только жрецы со своими послушниками могли её созерцать, а о том, чтобы увидеть вот так близко эту священную статую простолюдину и вовсе не могло быть и речи. Простолюдинам даже в храм запрещали заходить. А саму статую только раз в год, на вершине храма, выставляли на всеобщее обозрение, и столпившиеся смертные, внизу у подножья ступеней храма, могли лишь издалека посмотреть на слабо различимый с такого расстояния золотой силуэт бога Амона.

Пожилой мужчина безмолвно стоял возле стены под окном, в дорогой тунике с золотым ожерельем и с гладко выбритой головой, пока Мамуша осматривалась, но, когда он понял, что молодой послушник хочет остаться и присутствовать при его разговоре с девочкой, то с возмущением прогнал того жестом руки. Юноша повиновался и ушёл быстрым шагом, покинув комнату.

Мамуша сделала несколько шагов вперёд и теперь могла разглядеть лицо Верховного жреца Имхотепа, в его глазах стоял трепет, страх и повиновение.

Девочка подошла ещё ближе, и оказалась стоящей прямо напротив жреца, всего в полушаге от него. Она вскинула голову и пристально посмотрела на пожилого мужчину. Она хотела, чтобы он увидел её глаза, и продемонстрировала их.

В глазах девочки появилось невероятной красоты сияние, и старик пал перед ней на колени, увидев лик бессмертной души.

— Приветствую тебя, — дрожащим голосом вымолвил жрец.

— Мне нужно, чтобы ты устроил мне встречу с царицей Нефрусебек. Передай ей мои слова: — Сехмет, Бастет ищет встречи с тобой! — горделиво произнесла девочка, не церемонясь со стариком.

Только сейчас жрец понял, кто перед ним и душа его возрадовалась.

— Я исполню твою волю, Великая богиня Бастет! — тихо отозвался тот.

— И ещё, я есть хочу! — уже как-то по-детски пролепетала девчонка, явно утомлённая долгой дорогой и голодом.

— Ты окажешь моему дому великую честь, если согласишься посетить его для трапезы, — предложил мужчина.

— Я согласна, — устало ответила девочка.

Жрец встал с колен и вышел из комнаты, чтобы позвать одного из послушников храма. Приказал прибежавшему на его призыв мальчишке подать колесницу к входу храма, чтобы отвезти богиню Бастет к себе домой, что и сделал, когда колесница прибыла.

По приезду домой, Имхотеп приказал своим слугам накормить девочку, переодеть в лучшую одежду, а её обноски простолюдинки сжечь. Подарить драгоценности и выполнять любые её прихоти.

Сам же в это время отправился во дворец, куда его пропустили без промедлений и обо всём доложил царице Нефрусебек — она же бессмертная душа древнего рода Халифов — богиня войны Сехмет.

— Явилась! — недовольно поморщилась Сехмет и приказала слуге подлить в её кубок ещё пива. — И что ей нужно?

— Она не говорила, Госпожа. Просила лишь устроить вам встречу.

— Пусть приходит, — небрежно отозвалась царица, отхлебнув глоток пива из кубка.

Имхотеп отправился обратно в свой дом и рассказал богине Бастет радостную новость, её бессмертная сестра богиня Сехмет ждёт встречи с ней.

Бастет была довольна. Она хорошо поела и, наверно, впервые за четыре недели, пока добиралась до города Леонтополь. Её переодели в красивую тунику, сшитую из дорого шёлка, а не из холщевой ткани, что использовали простолюдины для своей одежды. Вымыли волосы и украсили их золотыми нитями, заплетя в косички. Надели на её руки золотые браслеты и золотой набедренный пояс. Девочка стала выглядеть, как вельможа, а клеймо простолюдинки было с неё снято, как только Верховный жрец признал в ней богиню — её благородный взгляд говорил о её высоком происхождении. Поэтому, когда она прибыла во дворец царицы Нефрусебек в сопровождении жреца, то ничем не отличалась от других посетителей, разве что своим бессмертием.

Бастет прошла в тронный зал и громко произнесла, увидев свою сестру сидящей на троне:

— Приветствую тебя, бессмертная богиня Сехмет древнего рода Халифов, — но преклоняться перед царицей не стала, оно и понятно — богиня Бастет и богиня Сехмет стоят в одном пантеоне древних богов Египта, они равные друг другу.

— Ой, брось, — вальяжно отозвалась Сехмет, отхлебнув из кубка пива. — Не скажу, что рада тебе, но всё-таки мы из одного рода, поэтому я выслушаю тебя. Что тебе нужно?

Сехмет стала рассматривать Бастет с интересом.

Слуги Имхотепа хорошо потрудились, и девочка выглядела просто восхитительно, а красивые черты лица Бастет говорили о том, что когда она вырастет, то станет настоящей красавицей.

Сехмет даже позавидовала своей сестре, что та возродилась к новой земной жизни в красивом теле.

— Золото и власть! — отозвалась Бастет. — В Мемфисе сейчас нет преемника фараона — отдай этот город под моё управление.

— Ты что, опять возродилась в семье простолюдинов? — вспыхнула гневом Сехмет, поняв истинное положение своей сестры.

Когда Сехмет только увидела свою сестру и то, как дорого та одета, то и подумать не могла, что на самом деле дела той плохи.

— Да, — спокойно ответила Бастет, совсем этого не стыдясь.

Вот если бы она родилась простой смертной душой и в её распоряжении была бы только одна жизнь, этим да — Сехмет могла бы её задеть. Но то, что бессмертные души древних богов Египта порой возрождаются к новой земной жизни в семьях простолюдинов — обычное дело. Стыдиться тут нечего.

Сехмет закатилась злорадным смехом, чуть не упав с трона, а когда перестала смеяться, сделала ещё пару глотков пива.

Бастет смотрела на свою пьяную сестру и ей это не нравилось.

Когда-то давно боги Египта позволили Сехмет наказывать простых смертных за их грехи. И однажды, рассвирепев, Сехмет чуть не погубила всё человечество. Тогда один из богов по имени Гор пошёл на хитрость, он разлил пиво по земле, подкрасив его в красный цвет. Сехмет подумала, что это кровь, напилась и уснула. А когда проснулась, продолжать кровавую резню не захотела. Но с тех пор стала пить, часто и порой беспробудно, каждое своё возрождение.

— Я не виновата в том, что ты возрождаешься, где попало, — заявила Сехмет, будучи уже изрядно пьяна — Почему я тебе должна отдавать целый город из своих владений?

— При всём уважении, Госпожа, — вступил жрец храма Амона, присутствующий при разговоре. — Ты с Бастет из одного рода древних богов Египта, не отказывай своей сестре, дабы не гневить Ра.

— Она мне не сестра! — выпалила пьяная Сехмет, уже еле ворочая языком. — Она мне была сестрой ровно до тех пор, пока не притащила в наш дом кота!

— Боги Египта, — вздохнув, вскинула свои очи к небесам Бастет. — Три тысячи лет уже прошло, а она всё не успокоится.

— Мы были одним целым, — продолжала сетовать Сехмет. — Нас даже изображали обеих с головой львицы. Но нет, Бастет решила стать добренькой! Приручила дикого кота, притащила его в дом, расплодила этих тварей. Рассказала смертным о том, какой кот хороший защитник пшена. Раздарила всем котят, как дар богов. И вот вам, пожалуйста, новая богиня Египта — Бастет с головой кошки, с драным лукошком! Я значит богиня войны, а она у нас — богиня любви, радости и веселья, покровительница домашнего очага и защитница рожениц, — обиженно негодовала Сехмет. — Вот и проваливай отсюда, пусть тебе твои коты голодранцы помогают! — психанула Сехмет и швырнула к ногам Бастет свой кубок с недопитым пивом.

Бастет посмотрела на свою пьяную сестру, которая сидела на троне, отвернувшись от неё и, не сказав той больше ни слова, направилась к выходу из дворца.

Имхотеп, испугавшись гнева богов, побежал вслед за Бастет и настиг её на веранде дворца.

Старик был так напуган, что, не обращая внимания на слуг и стражу, пал перед маленькой девочкой на колени.

— Великая богиня, умоляю тебя, — взмолился жрец. — Подожди, пока твоя сестра протрезвеет, и после поговори с ней снова.

Бастет рассмеялась, в её глазах блеснуло сияние вековой мудрости.

— Смертный, — так обратилась она к жрецу. — Сехмет уже три тысячи лет протрезветь не может, сколько ты хочешь мне предложить ждать?! — Бастет снова рассмеялась. — Даже у бессмертных богов нет столько времени.

Слуги, совершенно не понимая, почему Верховный жрец храма Амона стоит на коленях перед маленькой и никому не знакомой девочкой, стали шептаться.

— Вон! Пошли все вон! — заорал на них Имхотеп, и те разбежались.

— Мне не нужна её помощь! — продолжила Бастет. — Я построю свой собственный город, самый Величественный город в Египте и равному ему не будет. И свой собственный храм. А эту бессмертную пьянь заставлю не только поклоняться мне, но и каждому коту Египта. Я заставлю её уважать себя! — блеснув глазами, закончила девочка.

Имхотеп услышал в её словах угрозу для своего бога Амона.

— Боги Египта, — взмолился старик, вскинув руки к небесам. — Великий Амон Ра, не допусти вражды между бессмертными богинями Сехмет и Бастет. Сокрой от их гнева Египет и каждого жителя этой страны.

— Смертный, — равнодушно прервав молитвы старика, обратилась к нему Бастет. — Дай мне столько золота из хранилищ храма, чтобы хватило купить дом и слуг. И ещё, мне нужны лошади.

— Слушаюсь Госпожа, — беспрекословно согласился жрец и, прекратив свои молитвы, встал с колен.

Имхотеп предложил богине пройти обратно в храм, после чего они покинули дворец Нефрусебек. Они прошли несколько закоулков по пыльным улочкам Леонтополя, и вышли к храму.

Бастет не стала заходить в храм, презренно бросив взгляд на огромную каменную статую Амона, что стояла у входа. Его изображение повсюду начинало её раздражать, особенно после прочтения текстов в тайной комнате храма, где говорилось, что Амон является сошедшим с небес Ра. Сама она, конечно же, признавала лишь Свет Ра, и никого больше. А бога Амона считала лишь бессмертным проходимцем и, в большей степени, тунеядцем, хоть он и был её братом. — Меня не было всего четыреста лет, когда эти смертные успели узреть в Амоне сошедшего с небес Ра? В то время, как сам Амон не появлялся на земле уже свыше двух тысяч лет?! — Бастет негодовала.

Тем временем, жрец взбежал по ступеням храма, скрывшись в тени святилища и, спустя небольшой промежуток времени, вернулся обратно к богине. В руках он держал свиток и мешочек с золотом.

— Этот свиток, — вручая его богине, стал пояснять Имхотеп. — Отдашь Махретепу, управляющему царскими конюшнями, что находятся за городом с южных ворот. Он даст тебе столько лошадей, сколько скажешь ему. А здесь золото, — он отдал мешочек Бастет, и та повесила его на набедренный пояс. — Я собрал всё, что было, — виновато промолвил старик. Он понимал — столько золота, конечно, хватит, чтобы купить дом и слуг, но недостаточно для богини.

Бастет снисходительно посмотрела на него.

Имхотеп что-то ещё хотел сказать, но богиня его опередила, сказав:

— Сопровождать меня не надо. Я устала от общества смертных и хочу побыть одна.

Жрец склонил голову перед богиней в знак почтения, и, не сказав больше ни слова, удалился обратно в храм.

Девочка осталась наедине с собой и окинула взглядом центральную площадь города Леонтополь, на которой сейчас стояла.

Быт Египтян не менялся тысячелетиями, не менялась одежда, не менялась архитектура, не менялись традиции. Так стало заведено ещё с древних времён, когда бессмертные души рода Халифов только осваивали эти земли. В то время, в южной стороне мира проживало много бессмертных душ, и для простых смертных душ они стали богами.

Воздвигнув свою империю фараонов, боги решили оставлять облик Египта неизменным во все времена, чтобы вновь возродившись к земной жизни, попадать в привычную для них и возлюбленную ими обстановку.

Со временем, боги Египта всё реже и реже стали возвращаться к земной жизни. Человеческое тело быстро старилось, умирало и бессмертной душе бога приходилось вновь возрождаться, в новом теле. Порой не очень удачно и часто в семьях простолюдинов. Каждый раз приходилось заново учиться ходить, говорить, преодолевать младенчество и юность. И это несмотря на то, что память о своей прошлой жизни бессмертные боги сохраняли, как и свои секреты. Бессмертных стало тяготить телесное бремя, его недолговечность и особенно болезни, от которых даже они не могли себя уберечь. Один за другим, боги Египта перестали возвращаться к земной жизни, покинув свою страну и народ Египта.

Но египтяне чтили свои традиции, продолжали их и ничего не меняли, ожидая возвращения богов и боясь их гнева.

А вот богиня войны Сехмет возвращалась всегда, сразу после смерти своего прежнего тела. Об этом знали Верховные жрецы Египетских храмов, передавая эту тайну из поколения в поколение и фараоны.

Поэтому Верховный жрец Имхотеп так и трепетал перед маленькой девочкой Мамушей, которая пришла к нему на встречу, представившись как «возродившаяся». Это означало, что кто-то ещё, помимо богини Сехмет, из древних богов Египта вернулся к земной жизни.

Неповторимое сияние глаз, в которых отражалась вся вековая мудрость, глубина взгляда и красота, были отличительной чертой бессмертных душ. Таких глаз не было ни у кого из смертных душ, и ошибиться было невозможно. И Имхотеп не ошибся, когда Мамуша открылась перед ним.

Мамуша — это имя, которое дали богине Бастет при рождении её смертные родители, что занимались посевом пшена на полях провинции Тиниса. Конечно, её смертные родители даже не догадывались о том, кто пришёл в их дом, родившись как обычный ребёнок.

Посвящённые люди тщательно оберегали тайну сияющих глаз богов, не посвящая простых смертных в дела верховные. Да и сами бессмертные смотрели на простых смертных их глазами, пряча своё сияние, чтобы не привлекать внимания к красоте своих глаз и открывали себя только перед посвящёнными людьми.

Поэтому богиня Бастет воспитывалась, как обычная девочка из семьи простолюдинов. И только, когда ей исполнилось двенадцать лет, она стала в силах сбежать из родительского дома. Что и сделала, отправившись в столицу Египта, в город Леонтополь, где обосновалась её бессмертная сестра Сехмет.

Сехмет возродилась к новой земной жизни в семье фараонов и по прошествии времени стала царицей — фараоном Египта, по имени Нефрусебек. Ей ни к чему было скрывать своё происхождение, и молва о божественности царице обошла всю страну.

Так Бастет поняла, где искать свою сестру.

Добиралась девочка до города Леонтополь почти месяц. Сначала она плыла на солнечной ладье фараона через плодородную долину священного Нила около трёх недель, из Верхнего Египта в Нижний Египет. А затем, ещё неделю добиралась до самого города от порта, с торговым караваном на верблюдах. И тех малых денег, что Бастет смогла с собой прихватить из родительского дома, едва хватило на всю поездку. Девочке пришлось изрядно поголодать, но достижение цели было важней, и она переносила все невзгоды с достоинством. Её даже не пугало, что её сестра может отказать ей в помощи. Она знала, в свой стране она не пропадёт, а её возраст позволял ей свободно перемещаться в любой город, куда только богиня пожелает.

— На что мне тут смотреть?! — ещё раз окинув взглядом площадь города, пожала плечами Бастет. — Ничего не изменилось с тех пор, как я была тут последний раз, кажется, лет четыреста тому назад или пятьсот. Храм только новый построили.

Богиня решила продолжить свой путь и направилась к южным воротам города. Ей нужно добраться до царских конюшен, забрать лошадей. Нанять слуг и уехать подальше от своей сестры в любой другой город. Может даже в Мемфис, но только на первое время, а потом она обязательно построит свой собственный город и будет жить уже в нём.

Глава 2

Богиня вышла из южных ворот города. Небрежно бросила взгляд на стражей, что охраняли вход города Леонтополь. И направилась в сторону царских конюшен, крыши которых виднелись вдалеке.

Она шла вдоль финиковых полей по центральной дороге от города и, когда свернула на просёлочную дорогу, что вела к конюшням — заметила, что за ней кто-то идёт.

Девочка остановилась, обернулась и увидела в нескольких шагах от себя мужчину лет сорока. Она узнала этого человека, это был один из стражей, что охранял ворота города, но почему этот мужчина покинул свой пост и следует за ней, понять не могла.

Мужчина тоже остановился и робко опустил взгляд, уставившись себе под ноги, не смея взглянуть на девочку.

Внешность его была привлекательной, особенно учитывая то, что на мужчине была надета лишь набедренная повязка, ожерелье стража города и кожаный набедренный ремень, обнажая взору практически полностью его крепкую фигуру. И ещё он был высокого роста, что было редкостью для египтян.

Бастет любила высоких мужчин и, несмотря на свой юный земной возраст, оценила красоту мужчины по достоинству, с каким только может это сделать женщина, имея многовековую мудрость души.

Прекратив зачарованно любоваться его полуобнажённым телом, она всё-таки решила выяснить…

— Что тебе нужно? — суровым тоном богини спросила девочка.

Мужчина, стоявший от неё в нескольких шагах, упал перед ней на колени.

— Я твой раб, моя Госпожа и буду служить тебе! — робко отозвался тот, всё ещё не смея посмотреть на богиню.

Мужчина продолжал стоять на коленях, поэтому, когда Бастет подошла к нему немного ближе, маленькая и хрупкая девочка — они оказались одного роста.

— Посмотри на меня! — строго приказала она рабу.

Мужчина, полный смятения, поднял на неё свои глаза, а когда она заглянула в них, то удивилась.

— Ты бессмертный? — мягко, как кошечка протянула она.

Бастет давно не встречала в земной жизни бессмертных мужчин, и этот незнакомец вызвал в ней восторг.

Мужчина, продолжая стоять на коленях, пал лицом до самой земли, согнувшись в три погибели.

— Прости меня, моя Госпожа, что не сказал тебе об этом раньше, — забормотал он.

Бастет подошла к нему совсем близко, и тоже легла на землю рядом с ним, так, что их головы оказались на одном уровне, друг напротив друга. Девочку насмешила эта ситуация. Лежа на животе и подперев голову руками, она стала рассматривать макушку головы мужчины.

— Бессмертный, как ты смеешь вставать передо мной на колени? — еле сдерживая смех и с задоринкой в голосе, спросила она.

— Ты моя богиня, а я твой раб, — тихо отозвался тот.

— Посмотри на меня, — уже ласково, снова попросила она.

Мужчина приподнял голову от земли и их лица оказались настолько близко друг к другу, что ему захотелось встать и убежать. Покраснев и жутко смутившись, он испуганно посмотрел Бастет в глаза.

Девочка равнодушно изучила его взгляд.

— Почему я не знаю тебя?

— Я из древнего рода бессмертных душ Масконов, что живут на севере мира.

Бастет перевернулась на спину, всё ещё продолжая лежать на земле, и устремила свой взор к небу. Взгляд её был задумчив, но спокоен.

— Род бессмертных душ Масконов, хм…, — размышляла вслух девочка. — Ах, да! — наконец вспомнила она. — Вы даже приезжали как-то в наши края, лет тому две тысячи назад, кажется. Да? — спросила она мужчину.

— Да, приезжали, но только это было тысячу лет тому назад, — поправил он свою богиню, и тоже перевернулся на спину, распластавшись по земле.

— Пусть так, — равнодушно отозвалась она, даже толком не помня про эту встречу.

Подумаешь, бессмертный род Масконов, что живут на севере мира, — она то из рода бессмертных Халифов, что живут на юге мира. Халифы были первыми бессмертными, чья нога ступила на эту планету, и все другие бессмертные, кто пришёл после них, всегда приходили отдать дань первопроходцем и познакомиться в земной жизни. Сколько их таких было? Бастет уже и не помнила за столько тысяч лет. Да и осталось от них всех уже столько, что по пальцам пересчитать можно. Телесное бремя и его недолговечность утомило многих бессмертных и не только тех, кто принадлежал к её роду.

Они продолжали лежать на земле, голова к голове, так, что их тела располагались как стрелки компаса — его тело показывало на север, а её тело показывало на юг. Оба смотрели в небо, где по голубому небосводу мимо них проплывали белоснежные облака. Оба молчали до тех пор, пока Бастет снова не заговорила с ним:

— Ты же Маскон, почему ты не покинул Египет и остался жить здесь?

— После визита к вам наш род покинул ваши земли, все уехали — мои братья и сёстры, и я. Мы вернулись на север мира, спустя восемь лет путешествия по земле. Но я не смог больше там жить…, — мужчина замолчал, он не хотел рассказывать сейчас Бастет о том, почему снова вернулся в Египет, но договорил: — И я решил вернуться обратно на юг мира.

— Один, без свиты и охраны?

— Да.

— И сколько же ты шёл?

— Почти шестьсот лет.

— Ты что, сумасшедший? — расхохоталась девчонка, её забавлял этот чудак.

Бастет прекрасно знала, что путешествовать по миру в одиночку очень трудно и опасно. Да ещё душа бессмертных возрождается к новой земной жизни только там, где умерло их прежнее тело.

То, что душа имеет связь со своим телом даже после его смерти, в Египте знали давно. Именно поэтому одной из традиций Египта стало бальзамировать тела умерших, чтобы покинувший земную жизнь бог даже через тысячу лет мог снова возродиться к жизни именно в своей стране. Бальзамирование надолго сохраняло останки тела, и со временем даже простые смертные стали к нему прибегать, надеясь стать равными богам.

Да и все бессмертные об этом знали. Они даже старались, если их где-то вдали от родины настигнет болезнь, немедленно вернуться обратно, чтобы не умереть в чужой стране с чужими традициями. А если их всё-таки настигала смерть вдали от дома, то родные перевозили его тело на родину для захоронения.

И, если этот чудак шёл с одного края планеты на другой целых шестьсот лет, это означало, что ему приходилось умирать и возрождаться во многих странах мира, прежде чем он дошёл до Египта, и пришлось ему видимо нелегко в его долгом пути.

— Нет, я не сумасшедший, — немного насупившись, ответил мужчина.

— Почему другие бессмертные не помогали тебе?

— Я ни к кому не обращался.