Бесплатный фрагмент - Сверхъестественные фантастические истории

Меч-кладенец

С моим юношеским хобби — изготовлением всякого рода ножей я не расставался ни на минуту. Когда я наполнил свой дом всякими, разными по величине ножами, а потом сделал для них ножны, я случайно нашел отличную сталь для изготовления очередного здоровенного ножа. Сначала я хотел эту заготовку распилить, чтобы получилось два лезвия, но потом, после долгого раздумья, решил сделать из нее меч-кладенец, которым бы удобно было резать капусту перед засолом, или закалывать свиней осенью: — это был бы просто длинный, почти полуметровый нож, внешне похожий на спартанский меч, который пригодился бы всем в доме, особенно мне: — судя по всему, эта сталь не ломалась, так как была очень упругой, твердой и отлично держала заточку.

Над этим клинком я работал не один день — он был очень велик и хлопот с ним хватало. После того, как я выточил заготовку и закалил ее в масле, предстояло сначала отшлифовать, потом отполировать ее и в заключении сделать рукоятку. Хотя работа и продвигалась медленно, но я близился к ее концу и вздохнул с облегчением, когда осталась рукоять. Мне здорово мешала учеба в институте, которая отнимала почти весь световой день и на меч у меня оставались какие-то жалкие два часа. Но я старался, как мог и выкраивал любую свободную минуту для этой кропотливой работы.

Рукоятку я уже придумал, из чего ее сделать, так как у меня было навалом кости, березы с севера и даже был бивень мамонта. Но самая лучшая ручка получалась из бересты и березового капа. Ручку из бересты я делал только для небольших по длине охотничьих ножей, а для этого меча мне требовалось что-то солидное и крепкое, — и кап подходил для этого как нельзя лучше. К тому же он был теплый в руке, не скользил и легко обрабатывался. Когда я насадил ручку на меч, то не удержался и помахал им перед собой. Да… если попадешь под удар этого клинок, то можно начинать петь панихиду…

Итак, все было готово, — оставались ножны для этого чересчур большого ножа. Я не стал выдумывать: — самый доступный для этой цели материал была толстая кожа, которой у меня был целый мешок. Из нее шили сапоги и делали стельки, а остатки выкидывали. Из этих остатков можно было сделать сапоги или пару отличных ножен. Я тут же нашел такой длинный кусок, потом склепал еще такой же и потом склепал медной проволокой оба куска, предварительно поместив в середину пару тонких медных пластин. Теперь осталось сделать отверстия для ремня и отправляться на бой с каким-нибудь львом, витязем в тигровой шкуре или драконом.

Чтобы меч свободно вынимался из этих ножен, я, перед тем как склепать кожу и медные пластины, положил между кусками кожи и медью маленькую, узкую деревянную дощечку, а потом в конце вытащил ее. Теперь чтобы достать этот меч, не требовалось никакого усилия: он сам просился на волю, — отрубить кому-то голову или руку с ногой. Я одел ножны на кожаный офицерский ремень и подвигал свое оружие взад- вперед. Получилось на первый взгляд неплохо, но я знал, что ножны с такими мечами носят на ремне через плечо, но не на ремне. Ну, что делать, если так мне было удобно…

Осталось одна операция, которая мне не очень нравилась — наточить лезвие как опасную бритву. Когда я точил готовое лезвие, то всегда резался — и сейчас тоже порезал у себя палец. Клинок умылся моей кровью и был готов проливать кровь у любого врага или нарубить кочан капусты. Но пока врагов не было видно, я сунул меч под мышку и отправился за березовыми вениками для бани. На мне висел большой рюкзак для них, и как только я дошел до березовой рощи, то вытащил из ножен свой меч и стал им размахивать направо и налево. После меня осталась широкая просека из срубленных березок, которые лежали без признаков жизни.

Я остановился, оглянулся и понял, что этого мне хватит, — березовых веников можно наделать на всю зиму. Я сунул мой меч в ножны, уселся поудобней и стал вязать веники, связывая их верёвочкой. Мне надо было связать тридцать веников: — на всю зиму. Уже стало смеркаться, когда я закончил свой труд. Я снова достал мой меч и стал обрубать ручки у веников, а потом засовывать их в рюкзак по двое, чтобы прийти домой и сразу повесить на веревку под крышей, чтобы они как следует высохли.

Домой я шел с полным рюкзаком веников, шатаясь от усталости и тяжелого груза за спиной. Поэтом я и не заметил, где свернул со знакомой лесной дороги. Очнулся я от своих дум, когда понял, что иду-иду, а конца у дороги все нет. И самое главное, места были незнакомые, а моей деревни все еще не было. Это было удивительно, — я не узнавал лес и не собирался так далеко заходить от своего дома.

Неожиданно до меня донесся стук копыт, и я посторонился — наверное, эти амазонки скачут по дороге: — один из соседей держал лошадей, для своих дочерей. Но вместо девичьей фигуры на лошади оказался всадник в латах и шлеме. На боку его качался меч и в руке он держал копье. Я так и ахнул — неужели у нас идет сьемка фильма, в котором участвуют актеры, одетые как средневековые воины!?

Но этот актер, по-видимому, настолько вжился в роль, что решил напасть на меня и, подняв свое копье, бросил его в меня. Я сразу спрятался за осину и избежал неминуемой смерти. Дело пахло керосином… Я скинул с плеч тяжелый рюкзак с березовыми вениками и достал свой меч. Вытащил его из ножен и выглянул из-за осины. Всадник был в пяти метрах от меня и, увидев в моей руке меч, поднял свою лошадь на дыбы. Но здесь была не степь и не луг: — вокруг меня росли деревья и я снова спрятался за толстой осиной.

Он на своей лошади никак не мог меня достать и, в конце концов, спрыгнул с коня и начал меня ловить в пешем порядке. Лошадь осталась на дороге, а этот прохиндей, махая своим мечом прямо перед моим носом, старался отрубить мне руку или голову. Мне, в конце концов, это надоело, и я замахал своим мечом, стараясь показать противнику, что ко мне не стоит даже близко подходить, — я тоже был с мечом и тоже мог отрубить ему что-нибудь: — что мне попадется под руку.

До этого я случая я не рубил кого-нибудь топором или мечом — так, пугал хулиганов, но не рубил и не резал их, как капусту. А здесь было совсем другое — или мне что-либо отрубят, или я. Этой сумасшедший так насел на меня, что у меня не было никакого выхода, — и когда он срубил какой-то сук на березке вместо моей головы, я изловчился и ударил ему по руке своим огромным ножом. Но, к сожалению, по руке не попал, а зато попал по его мечу.

Раздался лязг металла, и его меч, сказав «дзинь», сломался об лезвие моего меча. Так что у этого проходимца не осталось больше оружия: — его копье торчало из осины, а меч был сломан. Может быть, у него остался какой-нибудь нож или кинжал — в сапоге, допустим, но нож против меча был бессилен. Можно было кинуть в меня кинжал или нож, но я бы увернулся, — содержание адреналина было у меня очень высоким и реакция моя была молниеносной: — так всегда бывает, когда я участвую в драке или меня готовы убить, как сейчас.

Я вышел из-за толстой березы, поднял свой меч и уперся им в шею этого пешего всадника. Так я только вчера его наточил, как опасную бритву, то у него по шее тут же потекла кровь, и он это тут же почувствовал — бросил свой обломок меча, опустился на колени и, судя по всему, ждал смерти. Но мне как-то было неудобно рубить его голову, и я сначала убрал меч, а потом сел на пенек и достал сигареты. Руки у меня тряслись от недавней схватки, но я сумел прикурить и спросил у этого мерзавца: — «кто ты такой и почему на меня напал?»

Он назвал себя каким-то именем, а потом, когда до него дошло, что я не собираюсь его убивать, сказал, что он служит какому-то неизвестному мне королю и напал на меня первым, потому что по этой дороге поедет королевская свита и сам король. В конце он кивнул на мой меч и спросил, — какой оружейник его выковал, раз он смог перерубить его меч. Мы сидели друг напротив друга — я с мечом, без каких-либо доспехов, и он, — одетый в латы, шлем и кольчугу. Кроме того, у него были закрыты ноги какими-то пластинами, чтобы уберечь их от ударов меча или копья. Я вспомнил историю и сказал этому поверженному врагу, что беру его в плен, или в услужение, — как ему нравиться, а также беру его лошадь и копье.

Он без звука согласился, и теперь по лесной дороге навстречу королю со свитой не спеша ехал я на трофейной лошади, а за мной шел мой слуга и нес мой рюкзак с березовыми вениками. Король не заставил себя ждать: — целая орава всадников окружила нас и стала осматривать меня и моего слугу. Когда самый богато одетый всадник, наверное, король, все как следует рассмотрел, он спросил у моего слуги: — «что случилось, почему этот крестьянин едет на твоей лошади, а ты шагаешь следом за ним, с каким-то мешком?»

Мой новый слуга стал объяснять ему, что и как все случилось, а король, выслушав его, сказал, что это невозможно — перерубить меч и одолеть самого сильного воина среди его свиты. Он решил сам увидеть, как мой меч способен перерубить меч одного воина из своей свиты. Ну, я решил доставить ему это удовольствие…

Сначала я выбрал березу, толщиной с мою ногу, потом размахнулся и с одного удара перерубил ее ствол. Березы упала и пень, который от нее остался, был таким ровным, как после удара гигантского острого топора. Потом взял протянутый королем меч какого-то всадника, всадил его в пенек и размахнулся. Послышался металлический звон, «дзинь», и половина меча упала, словно перерезанная, как перед этим свалилась береза. Рукоятка с половиной лезвия осталась на пеньке и я, вытащив разрубленный меч, подал его королю. Он принял от меня уже негодное к использованию боевое оружие и стал рассматривать ровный, блестящий след от моего клинка. Все было ясно — мой меч расправился с мечом воина королевской свиты, как будто он был картонным или был сделан из дерева.

Король с уважением посмотрел на страшное оружие в моих руках и спросил, кто его сделал, этом меч. Я не стал отпираться, а сразу признался, что это моих рук дело. Тогда король спешился, сел рядом и стал рассматривать мой меч. Я, однако, не торопился его кому-либо его отдавать, а на предложение короля продать его ответил отказом. Он меня просил минут пять, но я оставался непреклонен.

Между тем погода стала на моих глазах портиться, и неожиданно прогремел удар грома, потом еще, а затем так прогремело, что мне показалось, что молния вонзилась в березу рядом с моей головой. От такого грохота я потерял сознание, а когда очнулся, весь мокрый, то никого рядом не было — вся королевская рать пропала, вместе с королем. Рядом со мной лежал мой рюкзак с березовыми вениками, а рядом с ним лежал мой меч-кладенец.

Поскольку я был уже насквозь мокрый, то, не раздумывая, сунул меч в ножны, сунул его в рюкзак, закинул рюкзак на спину и побежал по дороге. Скоро лес кончился, внизу я рассмотрел свой дом и огромными скачками поскакал по склону. Вокруг меня бушевала гроза — сверкали молнии и грохотал гром. На мне не было ни одной сухой нитки, но я все бежал под упругими струями, и наконец, добежал до своих ворот.

Не открывая дом, я ухитрился стащить с себя всю мокрую одежду, а потом только зашел в дом, где вытерся насухо большим полотенцем, и, когда напился крепкого чая, пришел в себя. Сердце мое, наконец, успокоилось и я, одев сухую одежду, высунулся на улицу. Гроза кончилась и уходила дальше, на запад, оставил после себя потоп и беспорядок. Все улицы напоминали реки, а в огороде из воды торчали укроп и морковь. «Какой потоп…», — сказали огурцы, и с ними были согласны помидоры и подводная клубника…

Я не спеша развесил веники, а на следующее утро надел сапоги и пошел в лес, — мне интересовало, как так получилось, что я буквально заснул на ходу, и мне приснилась вся королевская рать, король которой уговаривал меня продать ему мой меч. Что-то мне не нравилось в этой истории, и я хотел взглянуть на место, где я очнулся, и откуда я побежал с вениками домой, весь мокрый.

Откуда я начал свой бег с рюкзаком, я нашел сразу: — я же сидел на пеньке, где всегда отдыхал, и вчера тоже. Но не это меня интересовало: — когда я начал ходить вокруг пенька кругами, то нашел перерубленную чем-то острым, наверное, топором, березу, а под ней кусок лезвия. Этот вещдок я сунул себе в карман, потом прошел по дороге и обнаружил на одной из осин след от копья. Я погладил его и снова принялся за поиски — если сон был явью, то где-то здесь должен валяться обрубок меча моего противника. И я его нашел — он был длиной сантиметров двадцать пять, и на его лезвии были бороздки для стока крови. Ну и ну…

Дома я достал свой меч из рюкзака, вытащил его из ножен и внимательно осмотрел лезвие. На нем были две зазубрены, словно я ударил им по камню. Но это было не так: — я точно помню, что мой меч спас меня от смерти, а потом еще перерубил на глазах короля меч одного из его подданных.

В конце концов, я был уже готов уговорить себя, что все это был сон, и для этого выкинул оба лезвия подальше, чтобы больше не думать о нем и не ломать себе голову…

Баба-яга

Такого дремучего и захламленного леса я в жизни не видал, хотя всю жизнь лазил по лесам в поисках приключений и красивых минералов. Когда ищешь кристаллы горного хрусталя, аметиста и других полудрагоценных камней везде, где возможно, от приключений и разных неожиданных событий трудно убежать: — они только и ждут, когда ты расслабишься и потеряешь трезво оценивать обстановку. Поэтому я всегда сохранял над собою самоконтроль, а в критических случаях всегда сохранял самообладание, хотя это было нелегко, так как мне приходилось за вожделенными кристаллами залазить в старые, разрушенные шахты и ночевать в таких местах, где нормальному человеку и не снились.

Однажды, когда я решил, что у меня в коллекции не хватает хризопраза, я достал минералогию с петрографией и быстро установил, к каким горным породам и формациям приурочены его месторождения. Потом нашел среди своих книг труды уважаемого геолога и стал рыться в нем. Путем этих бумажных поисков я понял, что известные месторождения хризопраза находятся на юге нашей страны, где был подходящий для этого климат и были месторождения никеля. Вот там, на отвалах таких никелевых месторождений, можно было найти хорошие образцы хризопраза.

Но ехать на далекий юг мне совсем не хотелось, и я решил посетить несколько известных, отработанных месторождений никеля на Среднем Урале, — они находились недалеко от моего дома, а до некоторых было удобно доехать на электропоезде. Первостепенные для посещения мною старые рудники и карьеры я выбрал на своей геологической карте, которую скопировал в библиотеке: — на ней было масса рудников, которые разрабатывались в семнадцатом-восемнадцатом веке до нашей эры, и я находил на них много полезного для меня: — куски малахита величиной с лошадиную голову, аурипигмент, крокоит и другие редкие минералы, которые сейчас было трудно найти даже с приборами.

В ближайшие выходные дни я собрал свое полевое имущество в рюкзак и отправился на поиски. Доехал до станции и пошел по лесной дороге, которая, если судить по моей карте, должна привести меня на никелевый рудник.

Я шел по хорошей лесной дороге и радовался хорошему летнему дню, лесным цветам на лужайках и птицам, которые пели для меня бесхитростные свои песни. Так, в гармонии с природой и с собой я прошагал несколько километров. Потом дорога стала сужаться, птицы пропали, а солнце скрылось в каком-то сером тумане. Я был очень обижен погодой и природой этого негостеприимного края, но все равно шел по узкой тропинке среди мрачного и злого на вид леса. По моему мнению, мне осталось идти до старого рудника несколько сотен метров, и я во что ни стало решил его отыскать и найти желанный хризопраз.

Между тем тропинка, по которой я шел, совсем пропала, и теперь я лез по страшному бурелому среди огромных сосен и елей. Стало темно, и я удивился столь раннему закату: — на моих часах было всего час дня и по моему, был самый разгар летнего дня. В буреломе, по которому я упорно так лез, то и дело попадались ямы, старые шахты, и мне стоило больших трудов не свалиться в одну из них.

Сквозь бурелом мелькнул какой-то огонек, и я поспешил к нему: — это был или костер, или простая керосиновая лампа. Последние метры до этой, затерянной в этом дремучем лесу поляны, дались мне с трудом, но я с помощью проклятий и народных выражений вывалился из дремучего леса на покрытую высокой травой поляну. Здесь было посветлей, чем в лесу и я мог рассмотреть какую-то хижину, в которой и горел свет. Я тотчас поспешил к этой избушке, чтобы узнать, куда же я, наконец, забрел.

Но не успел даже подойти к этой избушке, как из нее вылез черный кот и сказал «Мяу!?». Я сразу по своей привычке ответил ему «Кис-кис…» и подошел поближе, чтобы его погладить. Кот метнулся в избушку, но спустя несколько секунд вернулся, а за ним вышла красавица в сарафане и, увидев меня, сказала, что давно чувствовала русский дух, и вот, — русский дух сам пришел.

Я привык уже к тому, что туристы живут, где попало и с кем попало, так что не удивился и не испугался, — наоборот, поздоровался и сказал, что шел мимо на старый рудник и, по-видимому, сбился с пути. Красавица меня пригласила зайти и попить чаю, на что я сразу же согласился.

В избушке было сумрачно, но как только хозяйка разожгла фонарь поярче, мне представилась картина из быта давно прошедшего века — русская печка с горшками и ухватом рядом, полки с банками, а под потолком везде висели связки сушеных трав. Окно было маленькое, и я сразу удивился тому, что оно было из слюды: — мусковита. Эта красавица усадила меня за деревянный стол, налила чаю и сама уселась напротив. Мы не спеша начали знакомиться: — сначала она узнала, как меня зовут и какого лешего меня сюда занесло. Пока я рассказывал, я не сводило своего взгляда с ожерелья, которое было у него на шее. Оно было из хризопраза высокого класса и вдобавок светилось зеленым светом.

Когда я рассказал, кто я и зачем сюда пришёл, то поинтересовался, где она взяла такие замечательные камни для своего ожерелья. В ответ она мне сообщила, что живет здесь сотню лет, но никогда не видела гостей, а зовут ее Баба Яга. Тут я уже не выдержал: — «Какая, к чертям собачьим, Баба-Яга!?» — их, во-первых, не бывает, а во-вторых, пускай расскажет, где она взяла хризопраз, за которым я, кстати, пролез через этот чертов бурелом…

Девушка не выдержала, поманила меня пальцем и вышла из избушки. Я оставил свой чай и пошел следом. Спустился по ступенькам, повертел головой и почувствовал дуновение ветерка. Надо мною кругами летала ступа, в которой сидела страшная на вид старуха с ужасной прической и горбом на спине. Эта старуха с метлой в руках была похожа на настоящую Бабу-Ягу, и я попятился от этого неприятного для себя зрелища.

Ступа с настоящей Бабой-Ягой приземлилась рядом со мной, она поставила метлу в специальную подставку и вылезла. Потом прошамкала — «Ну, веришь в Бабу-Ягу?», и засмеялась. Я сразу согласился, что был неправ и теперь поверил в существование не только Бабы-Яги, но и в леших, домовых и чертей.

Старуха повернулась три раза и снова превратилась в девушку-красавицу с хризопразовым ожерельем на шее, рассмеялась и сказала, — «пойдем пить чай…» Делать было нечего, и я поплелся в избушку. Зайдя и сев за стол, я сразу же уточнил, будет она из меня варить суп, или мне нечего бояться? Эта девица сказала, что не будет, так как она вегетарианка. Тогда я вытащил из рюкзака банку тушенку с пряниками и сказал, — «угощайся»

Мы съели банку с тушенкой, попили чай с пряниками, угостили кота, и я снова захотел узнать, откуда у нее такое ожерелье. Ответ меня порадовал — оказывается, она сама набрала этих зеленых камушков недалеко и может мне показать, где. Когда мы покончили с пряниками и чаем, то пошли на улицу. Сейчас эта удивительная Баба-Яга не собиралась летать в ступе и махать метлой: — она просто пошла по тропинке. На полянке было светло, и я не переставал удивляться такой изменчивой погоде: — то темень, то светло… Но потом плюнул на эти загадки природы и поспешил за фигурой в сарафане. Она перешла через ручей, остановилась у отвала рудника и сказала мне, что в этой куче она и набрала камней для своего ожерелья. Я тут же оживился и полез на кучу. В ней было полным-полно зелени — одни камни были самой настоящей никелевой рудой, а среди них лежали небольшие кусочки первоклассного хризопраза.

Я набрал хризопраза в оба своих кармана и мог бы набрать их еще несколько карманов и даже рюкзак, но вовремя остановился. Когда цель была достигнута, мне надо было выбраться к остановке электропоезда и уехать целому и невредимому домой. Я сказал об этом девушке, и она показала мне тропинку, по которой мне надо было идти. Целоваться мы на прощанье мы не стали — просто помахали друг другу руками, и я пошел. Тропинка вилась по такому страшному дремучему лесу, что я развил огромную скорость, — лишь бы поскорей выбраться из этой глухомани и очутиться в нормальной, цивилизованной обстановке, — допустим, в вагоне электропоезда…

Скоро бурелом и дремучий лес закончился, я вышел на лесную дорогу и пошел уже спокойней. Был уже вечер, заходило солнце, пели птицы, в общем, ничего не напоминало места, где я несколько часов назад был. Я успел вовремя — как только я вышел из леса, подкатила электричка и я сел в первый вагон. Там было масса народа: — грибники, садоводы, туристы и просто отдыхающие. Я был рад всем, — и уже с недоверием вспоминал дремучий лес, бурелом, Бабу-Ягу и черного кота. Если бы не полные карманы хризопраза, я бы не поверил самому себе, — где недавно побывал и с кем познакомился на полутемной лужайке в дремучем лесу. А так мне пришлось поверить, хотя это и было нелегко…

Три желания

Настала долгожданная весна. У меня после долгой зимы сил почти не осталось, — наступили новые болезни и обострились уже имеющие. Вдобавок к этому, когда мне даже было лень нажать клавишу на клавиатуре, а работать, и даже ходить на работу мне вообще было неохота, я вынужден был освоить очень интересную, мною же выдуманную игру: — я ее назвал три желания.

Суть этой игры заключалась в загадывании ранним утром, — до обеда, трех моих заветных желаний, — и самому же их исполнять в течение всего долгого дня. Допустим, я утром или накануне вечером, поимел несчастье загадать желание, что зашьется дыра на джинсах, в гости ко мне придет старая, забытая мной подруга, сварит мне обед, а затем пропадут без следа все сорняки на грядках. Если бы эти заветные желания исполнялись сами собой, без моего участия, то все было бы просто отлично, но мое волшебное искусство не простиралось так далеко, как я хотел, и исполнять все эти свои желания я был должен сам: — зашивать дыру на своих джинсах, полоть грядки и варить себе обед.

Но в том была и вся суть загадывания трех желаний: — я так начитался русских народных сказок, что поверил, что однажды, — может быть уже завтра, на меня сойдёт божья благодать и я стану великим волшебником. К этому событию я готовился почти год, с тех пор, как оставил свою работу и знал, что все дело состоит в долгих, изнурительных тренировках: — надо, в принципе, зашить сотню дырок на штанах, чтобы на сто первой даже не заметить, как она зашьётся сама собой, приготовить себе двести обедов и завтраков, и двести первый обед свариться сам собой, без моего участия…

И я занимался этой мучительной тренировкой вот уже год, — каждый день, с рассвета до заката. Сколько мне осталось загадать желаний, чтобы они впоследствии сами исполнялись, я не знал, но верил, что однажды это случиться. А пока я тренировался в загадывании желаний и все остальное делал сам, причем вся соль в этих тренировках состояла, прежде всего, в том, что я загадывал самые простые желания, типа, — зашить дырку, пришить пуговицу, вскипятить воду для чая и почистить картошку. На большие, невероятные и невыполнимые желания я пока не замахивался.

Время шло — день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. Я так непоколебимо верил в положительный результат моих тренировок, что и в мою голову не приходило их прекращать. Я по-прежнему продолжал загадывать свои желания: — но, по правде, уже даже не от упорства моего несгибаемого духа, а просто по привычке. Как говорят, привычка это вторая натура, и я в это свято верил, — потому что был в этом уверен на сто процентов: — когда я начинал вспоминать французский язык, то даже не подозревал, к чему это меня приведёт. А это невинное занятие привело меня к тому, что я не только выучил французско-русский словарь на 25 000 слов, но и стал читать без словаря французские детективы и понимал речь в парижском метро.

Дальше было еще интересней: — я привык учить иностранные языки и после французского набросился на английский, итальянский, испанский, а потом начал готовиться к немецкому. Только хроническая нехватка времени не позволяла мне выучить эти языки в такой степени, как французский, но я понял, что в поездках за рубежом мне надо, прежде всего, выучить английский. Я до сих пор учу английские слова, но уже вполне спокойно читаю книги на этом варварском языке, а также понимаю испанскую и итальянскую речь…

Прорыв с тремя желаниями случился для меня вполне обыденно, и так сказать, в рабочей обстановке: — утром я загадал три желания, но уже понимал, что это не столько три волшебных желания, сколько это были необходимые для меня три дела, которые я должен был обязательно сделать в этот день. Вчера, когда я вечером устал поливать свои грядки с редиской, и, глядя на голубое небо, на котором не было ни единого облачка, запомнил эту свою тяжелую работу, и утром, когда ее вспомнил, решил, чтобы пошел дождь и намочил все мои насаждения: редиску, клубнику и так далее.

Так что первое мое желание было, чтобы пошел дождь. Второе мое желание было искренним и эгоистичным: — я давно потерял своего кота Кузю и хотел, чтобы он, в конце концов, объявился, так как без него было плохо жить одному. Еще невыполнимое, третье желание, состояло в том, чтобы мою пенсию увеличили в несколько раз, и я получал бы не несколько десятков тысяч деревянных рублей, а несколько десятков тысяч долларов, — так как мне надо было срочно заменить мое старое тело на новое, которое должно прослужить мне как минимум еще лет пятьдесят, и я просто не знал, где взять на него деньги.

Первое мое желание исполнилось прямо после завтрака: — едва я помыл посуду и устроил перекур в огороде, как небо вдруг потемнело, и пошел такой ливень, какого еще не было в этом засушливом году. Он шел часа два и так промочил все вокруг, что поливать мне грядки можно было только через неделю, а может быть, через две. Я естественно обрадовался и смотрел на этот локальный потоп из кухни. Мне еще в голову не пришло, что это я вызвал наводнение своим первым желанием. Но когда в кухню заскочил, поднявши хвост трубой, промокший кот Кузя и остановился около своего блюдца, я начал понимать, что тренировки закончились: — настало время исполнения любых моих любых желаний.

Я покормил Кузю и даже поговорил с ним: — все пытался узнать, где он пропадал целых полгода. Кот обошел вокруг меня десять, а может двадцать раз, промурлыкал, что он и сам не в курсе. Высушив, таким образом, свою мокрую шерсть и намочив мои джинсы, он отправился в свое кресло — отдохнуть после дальней дороги. Я не стал его удерживать и беспокоить, а с тревогой вышел проверить почтовый ящик, так как в него что-то бросил почтальон.

В конверте, который опустил в ящик почтальон, было уведомление от пенсионного фонда: — в нем говорилось о том, что мои страховые взносы были пересмотрены в связи с тем, что в моем деле не были учтены годы моей работы в полевых условиях. В связи с этим была пересчитана моя пенсия и, учитывая то, что я получал целых два года уменьшенную пенсию, фонд уведомил меня, что со следующего месяца пенсию мне будут перечислять в долларовом эквиваленте, и она будет составлять как минимум двести тысяч рублей в месяц.

Это была отличная новость: — теперь я мог жить как царь, король и принц вместе взятые в своем загородном особняке, а через два месяца мог позволить купить себе новое тело взамен старого и дряхлого. И еще я понял, что все мои три желания, загаданные мною утром, исполнились, и тренировка моя закончилась: — с этого дня я могу себя считать волшебником на все руки и загадывать себе любые желания, которые обязательно в этот же день сбудутся.

Я тут же начал думать, что мне для полного счастья не хватает. Но сначала решил перечислить себе, что у меня уже есть, чтобы с одной стороны не дублировать, а с другой стороны, не мелочиться. У меня пошла с этого дня огромная пенсия, так что я больше не буду экономить на еде, развлечениях и удовольствиях. Через пару месяцев мне заменят мое дряхлое тело на новое, и тогда можно будет забыть о болезнях. Кот Кузя пришел, и теперь я не одинок. Теперь можно подумать о том, что мне можно загадать, допустим, завтра утром.

Чем больше я думал, тем больше я испытывал трудности с желаниями, вернее с тем, чего у меня пока нет. Единственное, что сразу пришло в голову, — мне понадобиться звездолет со всем необходимым оборудованием на борту, единственная неповторимая подруга и возможность спокойно жить в своей стране без войн и природных катаклизмов. Это был минимум желаний, которые я захотел загадать уже завтра, а потом будет новый день, и чем я в нем займусь, еще было для меня пока непонятно. Но то, что я обязательно загадаю завтра три своих желания, это было абсолютно точно.

Я сказал себе огромное спасибо, что не бросил эту тренировку, которая так долго длилась, и наконец, принесла долгожданные плоды, — вполне заслуженные, могу вам доложить…

Морские львы

Мы нашей детской командой собрались на пруд половить раков и ершей с окунями. Школа, к нашему удовольствию закончилась, и сейчас можно было заняться более важными, чем химия, физика и прочими науками вещами: — наловить огромное количество рыбы, собрать все грибы в лесу и отремонтировать свои велосипеды, на которые можно в любой момент сесть и отправиться в путешествие по городам и странам.

Бамбуковые удочки за полгода бездействия пришли в полную негодность, и сейчас каждый рыболов менял на них леску, поплавок, грузило и привязывал такой хитроумный крючок, с которого не должна сорваться ни одна рыба. Работа была ответственная и очень кропотливая: — от ее результатов зависел наш предстоящий улов, будем ли мы сыты и здоровы.

Время от времени мы собирались на улице и разговаривали на нашем особом рыбацком языке. Смысл беседы сводился, в основном, куда мы пойдем завтра, какую наживку каждый из нас возьмет, и чем мы будем подкармливать рыбу, чтобы она мигом примчалась за бесплатным угощением и съела не только прикормку, но и укусила наживку на крючке.

В основном мы ходили на наши проверенные места: — на Петух, Курицу и полуостров Гамаюн, но сейчас, в начало этого первого сезона мы решили наведываться на речку, где по пути можно было полазить по гранитным скалам и посмотреть, кто без нас посетил наши законные рыбные места: — в основном это были туристы из города, которые оставляли после себя такой бардак, что мы спокойно на это просто смотреть не могли. Кроме этих городских нерях, которые оставляли за собой лыжи, палки, луки, стрелы и копья, там иногда останавливались космические штурмовики-истребители, и нам было интересно смотреть, кто из них первым сядет на большую лужайку перед гранитными скалами.

Наша планета Земля не ввязывалась в звездные потасовки и сохраняла вооруженный нейтралитет, поэтому ее использовали инопланетяне, чтобы приземлившись в каком-либо укромном месте починить какую-то неисправность или просто отдохнуть после очередной звездной битвы. Наша детская команда к ним не подходила, а только наблюдала издали, чем они занимаются на нашей полянке. Инопланетяне тоже не лезли к коренному населению, в том числе к детям, и вели себя мирно. Иногда они, правда, забывали на полянке интересные вещи, и мы забирали их, чтобы на досуге рассмотреть и потом решали, надо нам это, или нет. Среди забытых ими вещей были бластеры, шлемы, странные механизмы и приборы, с которыми было интересно возиться, если рыба не желала клевать.

А если гостей из космоса не было, мы шли на речку и ловили рыбу — в магазинах не было таких деликатесов и наши родители всячески поощряли нашу рыбалку.

Отдохнув после подготовки своих удочек и решив, куда пойдем, мы запаслись подкормкой и наживкой. Кормили рыбу обычно простым хлебом, но иногда, когда мы были голодными, сами съедали хлеб, и рыбе ничего не доставалось, кроме червяков на крючке. В этот раз мы кроме хлеба захватили с собой перловую кашу и большие мешки, в которые намеревались складывать наш будущий улов.

До речки надо было идти полчаса, и когда мы до нее добрались, то здорово проголодались. Забравшись на скалы, мы открыли свои бездонные карманы и всю еду вывалили на гранитный валун. Нас было четверо, и у каждого из нас был разный по вкусу хлеб и разная перловая каша. Поэтому мы, как гурманы, пробовали у кого вкуснее хлеб и каша, а потом, когда они заканчивались, переходили к своей каше и хлебу, если от них что-то оставалось. Подкрепившись тем, что наши мамы дали в дорогу, мы развалились на валунах и стали рассматривать окрестности.

На полянке стоял какой-то невиданный нами раньше космический аппарат и ни одной фигуры рядом не было. Мы рассматривали его минут пять, но так и не заметили ни одного инопланетянина. Когда нам надоело смотреть похожий на большую рыбу звездолет, мы разбрелись вокруг гранитных скал и принялись искать то, что нам оставили городские неряхи. Но и тут все было в порядке — никаких подарков нам туристы не оставили, и тогда мы направились к речке — ловить рыбу.

Берега реки были болотистые и чтобы не замочить ноги, каждый из нас одел специальные сандалии, которые позволяли нам парить над болотными кочками и водой в нескольких сантиметрах от них. Конечно, можно было с них упасть, неосторожно повернувшись или тащишь большую рыбу, но мы уже к ним привыкли, а больших рыб в этой речке не было — килограмма на два-три от силы.

Рассредоточившись вдоль берега, мы бросили в воду оставшуюся кашу и закинули удочки. Все было нормально — солнце грело, ничего нас не отвлекало от рыбной ловли и мы зорко смотрели за поплавками. Рыбы почему-то не было: — или она еще спала, или еще не приплыла, чтобы полакомиться кашей. Тогда мы воткнули свои удочки в кочки, и пошли за камнями. Набрав полные карманы камней, мы вернулись и устроили в речке небольшой переполох — кидали в разных направлениях свои камни, в надежде, что разбудим рыб и лягушек. Когда камни в карманах закончились, мы встали около своих удочек и стали ожидать результатов бомбежки.

Эти результаты не заставили нас ждать, но они оказались не такие, как мы ждали: речная гладь забурлила, как кипяток в чайнике, потом лишняя вода выплеснулась на берег, а потом из глубины показались несколько громадных тел. Это была явно не рыба, за которой мы сюда приперлись. Когда первая волна потопа схлынула, на поверхности реки мы увидели плывущих к нам небольшое стадо морских львов, — огромные пасти с острыми зубами, сзади плыл длинный хвост: — словом, страх и ужас. Мы, конечно, сразу забыли про свои удочки, кашу, мешки под рыбу и стрелой метнулись подальше от реки. Забрались на отвесную скалу и оттуда смотрели на ужасных зверей, которые выплыли со дна.

Они были похожи на львов, только вместо лап с когтями у них были ласты, которыми они шлепали по кочкам. Мы сидели на отвесной скале высотой метров десять и оттуда смотрели, как мимо нас прошлепала эта страшная на вид команда этих речных хищников. Они направлялись к своему звездолету на лужайке. И когда я понял, что им слабо залезть на нашу отвесную скалу, крикнул последнему — « Что это значить!? — нечего плавать в нашей речке и есть нашу рыбу».

Последний лев остановился, встал на задние ласты, потом прижал к груди передние и поклонился — так он извинялся за свое поведение и страх, который мы испытали перед ними.

Вслед за ним остановилась все львы — их примерно было шесть или семь. Они собрались в кучу, а потом один из них достал мешок и вытряхнул из него половину содержимого. Глядя на него, все остальные сделали то же самое. Мы с высокой скалы смотрели на их непонятное поведение, и лишь после того, как они подошли к своему звездолету, спустились вниз и обнаружили, что они вытряхнули из своих мешков рыбу — так сказать поделились своей добычей с законными хозяевами реки и окрестностей.

Рыбы оказалось много, — и вся, как на подбор, крупная — нам на удочку такой не ловилось никогда. Среди больших, килограмм на пять лещей, прыгали здоровенные, почти метровые щуки, чебаки с полметра и ползали раки, с такими огромными клешнями, что которыми можно было перерубить нам ногу или руку.

Поняв, что это нам, мы сразу принялись за дело: — нашли дубины побольше и стали бить этих огромных рыб с раками по их головам с зубами и клешнями. Больше всего нам доставили хлопот раки — они были в панцирях и стойко выдерживали удары. Тогда мы достали топорик и просто отрубили у них огромные клешни и все, что у них шевелилось. Работа была адская и мы устали, как собаки. А нам еще надо было тащить эту гору рыбы домой…

В общем, когда мы еле-еле добрались со своими полными мешками домой, то я просто упал на пороге, а когда мама вышла и увидела меня, — рыболова-добытчика, она просто села от изумления. Такого улова даже отец не приносил никогда, и когда он пришел с работы и увидел в кастрюле огромную клешню, которую пришлось разрубить на части, то начал меня допрашивать — где я поймал столько рыбы. Я не стал отпираться, — сказал, что мы рыбачили на речке. Услышав мой ответ, отец мигом проглотил ужин, схватил удочки и помчался на рыбалку. Я не мог составить ему компанию — слишком устал и много съел. Пришел он через несколько часов, когда мы уже все спали.

Мама утром рассказала мне, что он был зол и рассержен, потому что не поймал ни одной рыбки. Ему, видимо не повезло — или он ловил рыбу на других червяков…

Ну не буду же я рассказывать ему, что уловом с нами поделились морские львы… Он бы этому просто не поверил…

Камень-указатель

Если пойти из моего загородного дома к остановке электрички, то через километр узкая тропа через узенький мостик переходит через речку и упирается в камень высотой метра два и шириной с метр. Я часто проходил мимо него, когда летом занимался охотой на белые и красные грибы. Их в этом месте было много, но и идти до этого камня целый километр по лесу было для меня далеко, и я начал собирать грибы поближе. Но иногда, когда в моих любимых местах, рядом с домом, грибы уже собрали, я наведывался к этой речке, за которой и стоял этот камень.

Кроме меня, в этих заповедных местах никто, кроме редких садоводов никто обычно не ходил, и в пойме этой речки я всегда находил подберезовики и белые грибы. Вокруг стоял сосновый бор, а у самой речки росли березы и огромные осины. Там я обычно сразу набирал ведро грибов, особенно в засушливое лето. Тащить это тяжелое ведро с грибами домой мне было тяжело, и я редко ходил в это место.

Однажды, когда нигде в лесу грибов не оказалось, я решил посетить речку и поискать грибы там. Она была на месте: — журчала и булькала под узеньким мостиком. Я поискал грибы на одном берегу, а потом решил пойти на другой берег и собирать грибы там. Пока неторопливо шел к мостику, небо потемнело, и закапали первые капли дождя. Но я не обратил на них никакого внимания: — на мне была брезентовая куртка и сапоги. Первые капли, однако, вскоре перешли в дождь, который усиливался с каждой секундой и вскоре перешел в ливень. С этим поворотом погоды я был не согласен и завертел головой, отыскивая елку повыше, под ветвями которой я смог бы спрятаться от бьющих о землю струй. Елка нашлась, я побежал к ней и уселся прямо около ствола. Потом поглядел в свое ведро и нашел в нем прямо под грибами пленку. Это было очень кстати: — я вытащил ее и натянул под еловыми лапами. Жить мне сразу стало веселей, я достал сигареты и устроился поудобней.

Дождь все лил и лил, и скоро к нему вскоре добавились еще громы с молниями. Они сверкали совсем рядом, а грохот грома меня старался оглушить. Вся это стихия продолжалась минут пятнадцать, а потом вроде бы начала стихать, — так мне показалось. В самом конце этой сильной грозы молнии били в землю рядом со мною, и я встревожился за свою жизнь, а гром гремел с такой силой, что я чуть не оглох.

Но все-таки эта гроза кончилась, и я высунул свой нос из-под кроны ели. Везде все было мокро и сыро. Я посмотрел на свои короткие сапожки и понял, что надеяться мне на них было с моей стороны неразумным — я бы пришел домой с мокрыми ногами. Надо было собираться домой.

Мне надо было перейти мостик и по тропинке выйти на лесную дорогу, по которой я доберусь домой. Я вышел на тропинку и побрел к мостику. Дошел до бушующей речки, в которую превратился мирный ручей и заволновался — по мостику текла вода. Но деваться было некуда, и я сделал первый шаг. Посмотрел на кипящую речку, на скользкий мостик и передумал идти: — мне надо было выбрать шест, чтобы безопасно перейти этот скользкий мостик.