Бесплатный фрагмент - Супермама

Объяснительная

Родив дочку, я горевала, не имея инструкции по ее использованию. Умные и интеллигентные не спрашивают, каким маслом лучше смазывать попу малышки и часто покупаются на рекламу. Внимательные и ранимые не пристают с вопросами: а как часто младенец должен какать, надеясь, что ответ удастся увидеть самим. А увидеть-то негде. Спросить сейчас проще у Интернета, чем у человека. Но там, в сети, есть только то, что туда положено, да и лежит не всегда на месте. Умных книг много, красивых — еще больше, от практических советов без души и изюминки уже тошнит, а по делу, и чтоб без пустых наставлений — почитать-то и нечего. Тогда я села писать сама и в разных журналах печатать. Вдруг кому пригодится. Многим и помогло. Сейчас я — мама с большим стажем. Что выросло, то выросло, хвастаться не буду. Одно скажу: методика была правильная. Чего и вам желаю.

16 правил молодой мамы были сформулированы за первый год жизни моей Поли. Поскольку ребенок рождается не сразу, сначала прелюдия: беременность и роды. Это только небеременным неинтересно (и то не всем), а для беременных — самое главное чтиво. Похлеще Фауста Гете будет. Тех, кто прочитает про месяцы первого года ждут два бонуса. Первый — чтение про чтение. А то многие жалуются, что не читает детка. У меня теперь проблемы другие. Так читает, что не остановить. Но ведь и спать же когда-то надо. Второй бонус — путешествие с ребенком. Это прямо комедия или трагедия… Смотря как посмотреть.

О себе. Москвичка, филолог, даже кандидат наук. Рожала в очередной кризис, когда надо было на всем экономить, не отказывая ребенку в необходимом. Когда дочке исполнилось два года, снова пошла работать в присутствие. Долго выбирала: идти консультантом по грудному вскармливанию (даже экзамен сдала) или редактором на телевидение. Выбрала второе, о чем не жалею.

Глава первая.
Как я была беременной: начало ожидания

…И вот, через четыре месяца замужней жизни, я поняла: «Беременна». Конечно, сомнения были (беременность вообще дело такое — всегда в себе сомневаешься: «могу ли я, хочу ли я…"), но все же, в те теперь уже далекие декабрьские дни, мне скорее думалось, что я не ошибаюсь. Почему? Наверное, потому что раньше, у меня еще не было решимости носить ребенка, не была я психологически к этому готова. А теперь… теперь ребенка хотелось. «Значит, так оно и есть», — решила я.

Конечно, были и объективные признаки. Хотя, если верить рассказам подруг, именно «объективные» признаки чаще всего и подводят…

Я решила сделать тест. Разумеется, аптечный. Разумеется, самостоятельно. Как известно, в самом простом при беременности в нем должны проявиться две полоски. Но в моем — проявилась только одна (то, что это «верхняя» полоска, которая проявляется сугубо в случае положительного результата, я поняла не сразу; в первый момент я смотрела только на наличие/отсутствие как нижней, так и верхней полосы). Но в своей беременности я все равно не засомневалась: я засомневалась в тесте. Отсюда мораль (хотя тест-то был правильным) — зачем тесты вообще нужны, если все равно собственной интуиции веришь больше?

Итак, я беременна. Началась другая (еще пока не новая; новая, это потом, когда появился ребенок) жизнь. Вскоре я сказала мужу о грядущем пополнении. Вначале он был ошарашен и рад, светясь счастьем. Потом просто светился и говорил, что для него сей факт не удивителен, он-де и сам так думал (вот, всегда они так, если и признаются, что мы их чем-то поразили, то ненадолго… забывают, что без нас-то они никуда!). Поделилась счастливыми ожиданиями с мамой, самыми близкими.

Я красиво думала, что вот теперь меня будут все ценить и оберегать (и действительно, месяцу к седьмому это в каком-то виде и появилось). Да… Кто-то еще не знал, что мне оберег такой нужен, а кто-то не понял.

С физической точки зрения первые полтора месяца были самыми тяжелыми. Я очень уставала (хотя в обычной жизни за мной подобного почти не водилось), мне часто хотелось прилечь (тоже для меня нонсенс), наконец, у меня часто и сильно болел низ живота (точнее, я все время его, этот низ, ощущала; как будто там висит маленькая гирька, которая, как вскоре выяснилось, еще и растет-тяжелеет). Уже потом, когда указанный период миновал, я узнала, что по одной из многочисленных теорий, этот начальный период действительно не только опасный и хрупкий (ведь все только формируется!), но и самый тяжелый, ведь в течение первых сорока дней происходит перестройка женского организма. Т.е. получается так, что не только внутри вас формируется новая человеческая данность, но и вы сами меняетесь, как психологически, так и физически.

Конечно, был и токсикоз. Чтобы его счастливо миновать, кто-то часто и помалу ест, кто-то — грызет карамельки. Я — старалась о том, что мне плохо, и все время тошнит, не думать. Правда, это не мешало мне без устали сосать леденцы. На автобусах и прочем не ездить, но, по возможности, ходить пешком. А самое главное, я чуть что (становилось совсем плохо или просто случай представлялся) пила кефир. Если помните, был такой герой мультфильмов: он ел шпинат в банках и всех побеждал, а без шпината — никак. Так вот, моим шпинатом стал кефир, хороший и разный. Действительно, помогало (забегая вперед, скажу, что когда я стала кормящей мамой, без кефира мне тоже было не прожить: чуть только не попью — у моего чада проблемы с животиком). Самое поразительное, что токсикоз настигал меня обычно около работы, или не около, но при мысли о ней.

Все это прекратилось только месяцу к четвертому, осталось только неприятие наземного транспорта (надо сказать, что меня и в обычной жизни нередко укачивает, особенно, на машине). Возможно, к этому сроку я просто привыкла к своему измененному состоянию и стала себя ощущать гораздо лучше. Кроме того, муж, порой, стал относиться ко мне как к вазе богемского стекла, сам стирал («автомата» в тот период жизни у нас не было) и иногда ходил по магазинам. Единственно, что меня тогда все же «допекало», так это последствия моей же собственной скрытности (я сказала о своем положении весьма ограниченному кругу лиц) — на работе меня эксплуатировали по-прежнему, да и один наш друг семьи, то и дело, приходил глубокой ночью переночевать во временно нашу однокомнатную квартирку. Но все решаемо. Другу семьи мы открыли глаза на радостно суровую реальность, а с работой я смирилась. Точнее, она помогала мне держать себя в руках и в рамках: мне некогда было бояться за ребеночка, недосуг было думать о себе, и мысли о чем-то эдаком — кислом-соленом или халве в три часа ночи — в голову не приходили.

Так я жила до 12 марта. День этот был Прощеным воскресеньем (в православной практике это совершенно особый день, когда перед наступлением Великого Поста все просят друг у друга прощение). И беременности моей было четыре с половиной месяца. Во время церковного пения об Адаме, который плакал об утраченном из-за Евы рае, новый маленький человечек, живущий пока внутри меня, застучался. Я была больше поражена, чем рада. Настолько это новое, непонятное ощущение: что-то внутри тебя и не ты сама, какой-то Некто, живущий по своему закону. Потом, конечно, я стала размышлять: кто это был — Адам, солидарный с первым человеком, или Ева, постучавшая, чтобы сказать, что первый Адам и сам был неправ.

Вся моя дальнейшая беременность окрасилась в смешанные цвета соучастия, соучастия тому, что внутри меня происходит. Если человечек стучался, я думала, что ему хорошо, если хорошо было мне. Или плохо, если волновалась я. Месяцу к седьмому, я решила, что внутри меня сидит новый марадона, так этот живчик молотил в меня ногами (или руками). Некому было посоветовать мне в такой ситуации прилечь или выйти на воздух. Иногда меня даже удивляло, почему вокруг меня этой бурной жизни никто не видит. Особенно в метро, если мой живот колышется прямо у чьего-то носа. В общем, я стала не одна. И как только появился этот стук, все страхи отступили.

…На работе мне долго не хотелось говорить о своем положении. Ведь симбиоз взгляда, в простонародье означающего: «Все бабы дуры» и «Ты, что беременный?» (дескать, ты что, совсем ничего не соображаешь), у нас нередок. Особенно, если начальник мужчина, который грозно интересовался у вас при поступлении на работу, собираетесь ли вы заводить (будто это собачка какая!) детей. Итак, чтобы выйти из создавшейся ситуации, мы с моей портнихой придумали две «беременные» юбки. Суть юбок такова — в их «устройстве» есть пуговки, которые движутся вместе с вашими размерами. Тем самым, многие и не замечают, что Вы становитесь все толще и толще. Так вот, у обеих юбок не было пояса, а сзади были вытачки. Кроме того, у одной из них спереди был запах с двумя противоположно направленными складками на внешней стороне, ближе к бокам. Глубина запаха, как Вы догадываетесь, регулировалась благодаря целому набору наружных декоративно-функциональных пуговиц и одной внутренней, которую следовало перешивать по мере увеличения в объеме. Другая юбка, напротив, сзади имела молнию, а спереди, по центру, свободно лежащую складку, держащуюся на одной пуговице и передвигающуюся по мере необходимости.

Глава вторая. Как я была беременной: декретный отпуск

…Наконец пора декретного отпуска почти подошла. На работе все были несказанно удивлены, особенно мужчины. Некоторые, пытаясь сохранить лицо, говорили, что, дескать, это замечательно, но еще нескоро, и мы-де с вами еще успеем завершить все проекты. Наивные… До восьмого месяца (и наступления отпуска) оставались считанные дни. Только бдительная бухгалтерия уже все знала. Не помогли ни юбки, ни моя обычная полнота. Бдительное женское око быстро заприметило смену высоты каблучков, они-то, каблучки, меня и выдали! Ну да ладно, бухгалтерии и положено все знать: иначе, как же декретные деньги я получила бы в срок?!

Итак, взяв положенные выплаты и получив долгожданную свободу, вместе с любимым мужем я кинулась по магазинам. О чем ничуть не жалею. Да, существуют предубеждения, точнее, суеверия, по поводу покупки детских вещей заранее. Я же руководствовалась мудрым высказыванием дедушки Спока (хорошая у него фамилия все-таки, вселяет уверенность: «Все будет хорошо, будь спок, одним словом). Утверждение это гласило примерно следующее: «Когда Вы родите ребенка, Вам будет не до покупок. И отсутствие дома элементарной соски или даже детской булавки вполне способно отравить Вам жизнь. Между тем как собственноручный выбор всего, что нужно Вашему будущему малышу, месяце на 7—8, когда Вы еще не до конца «отяжелели», развлечет Вас и украсит последний период беременности». Все так оно и было.

Да, именно на восьмом месяце я постигла смысл пословицы «Поперек себя шире» (это когда поворачиваешься боком, чтобы было удобнее пройти и понимаешь, что объемы твои такие же — если не больше — как и при прохождении прямо, всем «фасадом»). Но именно в это время жизни я вполне наслаждалась своим положением — где-то попривыкла (и спать на спине в том числе), где-то уверилась, что все будет хорошо (уж очень явно ощущался мой маленький живчик), а где-то просто боль-неудобство отступило. Я с огромным удовольствием читала всевозможные старые и новые журналы, книги о беременности, родах и первом годе жизни. Вместе с мужем ездила по магазинам и ярмаркам. Очень рада, что делала это сама, ведь в списке-задании покупок всего не предусмотришь. Точнее, трудно предугадать, что именно из непременно нужного попадется по дороге. Например, вряд ли мои близкие догадались бы купить «мешок спальный детский» (набитый овечьей шерстью, по сути своей, «конверт»), а мое чадо, родившись в начале августа, с успехом гуляло в нем всю зиму в закрытой коляске. А все ее сверстники в это время уже выросли из своих обычных конвертиков, и мамам пришлось вновь покупать для них верхнюю одежду.

В конце девятого месяца, когда моя беременность уже считалась «доношенной», что-то произошло. Я опять стала очень сильно уставать, начала болеть поясница. В какой-то момент ноги спали с трудом передвигаться даже по квартире, вернулись страхи. Иногда казалось, что схватки уже начались. Длилось это примерно недели полторы. Потом открылось еще одно новое дыхание, и физически я стала себя чувствовать очень даже неплохо. Но тревога, боязнь родить (или, по крайней мере, начать рожать) в полном одиночестве терзали меня все больше и больше. Я измучила себя и всех близких. Причем роддома я боялась не меньше, чем боязни родить одной. Я «накручивала» себя выбором: как рожать — самой, «кесаревым» или все же самостоятельно, но с эпидуральной анестезией, т.е. уколом в спинной мозг (у меня близорукость -5 и возраст к 30, а ребеночка прогнозировали крупного), где рожать — «по блату», за деньги или наугад и когда рожать, точнее, — ложиться ли в роддом заранее или ждать скорую до последнего. К концу девятого месяца я поняла, что хочу рожать сама (чтобы не со мной что-то делали, но я рожала), не за деньги и не «по блату», а «по направлению» из консультации (некоторые уверяли, что так бывает даже и лучше, если денег на очень дорогие роды нет) в роддоме, выбранном заранее, о котором известно только хорошее, но ложиться в него попозже, возможно, в последний момент.

И вот, мои страхи меня одолели. С мужем мы пошли в консультацию, где мне выдали наряд в совершенно мне неизвестный, открытый после десятилетнего ремонта роддом. В консультации нервы мои совсем сдали, и я долго рыдала, подспудно не желая ложиться вообще и прилюдно — отнекиваясь от неизвестного мне места. Уговорили. Как-то успокоилась. Пришли домой собираться. Пока шли, тут уж муж (который, кстати говоря, работал сутками и дома, соответственно, отсутствовал) начал бояться больше моего и уговаривать меня остаться дома до неясного ему и мне предела. Спасибо маме, как-то утихомирила страсти, и мы поехали.

Роддом оказался замечательным. Там все были ласковые, внимательные, приветливые. В патологии (не пугайтесь этого слова, туда помещают всех, кому пора рожать, но кто еще не рожает) даже выпускали погулять — одной или с родными — каждый день с 17 до 20. Это очень согревало. А главное, очень приятно было лежать с себе подобными, с теми, кто испытывает похожие переживания тебе. О плохом не говорили, но обсуждали необходимую в будущем технику дыхания, поддерживали друг друга.

Потом подруги по счастью начали одна за другой «уходить на дело» — рожать. Не миновала участь сия и меня. Утром на день памяти целителя Пантелеимона, на 41 неделе моего ожидания, как раз, когда мне собирались поставить капельницу (первый раз в жизни), я поняла, что начались схватки. Точнее, не то что бы поняла, но почувствовала, что что-то идет по-другому, словно возобновились месячные боли, которые все усиливались. Потом врач сказал, что, дескать: всё, началось. А времени было 10 утра. В полдень повели в родовую, По счастию, не попросили снять ни нательного крестика (не те времена!), ни очков (я, знаете ли, без очков не только не вижу, но и не слышу, и вообще ничего не соображаю, потому что не могу сосредоточиться).

В родовой оказалась кровать, родильное кресло, умывальник, какие-то столики с медикаментами и икона Федоровской Божией Матери. Вначале жизнь шла терпимо. Я пыталась правильно дышать и что-то напевать (в основном молитвы), потом не могла связать и двух мыслей-слов воедино. Оказалось, поднялось давление. Быстрый укол, и я снова одна. Очень помогало висеть на двери на вытянутых руках с помощью свернутой простыни (прочитала об этом в какой-то книге уже в роддоме).

Все схватки я ходила. Это помогает ребеночку продвинуться к выходу и убыстряет наступление родов. Просила дежурную бригаду посмотреть меня и начать роды. Те отвечали, что мне еще не время. Потом встала в дверях и сквозь пелену увидела кого-то высокого с черными волосами в белом халате.

— Доктор, помогите! Давайте или рожать или обезболиваться!

— Извините, я не доктор. Я анестезиолог. Вы можете поговорить со мной просто как с хорошим человеком! (Будто мне было в тот момент до разговоров).

Хороший человек, позовите мне, пожалуйста, хорошего доктора!

…И он позвал. И какое-то время, пока схватки все утяжелялись, а головка моей малышки (накануне от узи я узнала, что будет девочка) никак не хотела (или не могла?) опускаться до нужной отметки, я смотрела только на доктора или на икону Богородицы. Доктор помогал мне правильно дышать, а Богородица укрепляла меня в том, что все идет хорошо.

Наконец, мне разрешили тужится. Кажется, в один момент случилось главное. Я даже не успела закричать (а ведь планировала, а как же, даже Кэт в «Штирлице» — «Семнадцати мгновениях весны» — кричала). Вдруг показалось, что мяучит кошка. Я внутренне возмутилась: то же мне, стерильность, роддом называется (только потом я поняла, что в моем неадекватном состоянии далекий крик чужого ребенка показался мне непонятным мяуканьем). Но о кошке думать некогда. Мне командуют рожать…

И тут, тут мне на живот кладут неизвестно откуда взявшуюся девочку с длинными черными волосами (мы с мужем блондины), которая очень громко кричит. И пелена с глаз спадает: это моя девочка, мое чудо, мой ребенок. Я начинаю вновь постигать смысл бытия. Спрашиваю, сколько времени. Оказалось, что 18.30. Значит, муж должен быть внизу. Прошу спуститься и сказать ему о том, что он отец, что его дочка весит 3550 граммов и имеет рост в 52 см.

Все счастливы. Особенно я. Счастье меня захлестывает, переполняет. Я думаю о том, что подарить врачу, акушерке… Фантазирую о будущем. Наконец, меня перевозят в палату. И тут шок: когда через 6 часов после родов мне разрешили встать, и я хотела бегом добежать до телефона-автомата, я почувствовала, что НЕ МОГУ. Или могу, но только путем невероятных физических усилий. Но дальнейшее уже другая история. Беременность кончилась.

Глава третья.
В роддоме: битва за молоко

Я лежала в родильной палате с куском льда на животе. И молчала.

Рядом под галогеновой лампой в стареньком, и оттого домашнем, байковом одеяле плакала моя малышка, моя маленькая зайка, моё обретенное счастье.

Наслаждение этими ясными и громкими звуками прошло быстро. Вскоре мне стало казаться, что про мою девочку забыли, что кричит она уже долго, что крик ее слишком громок, что ей, наверное, неудобно (жарко-холодно-голодно-мокро-одиноко…). Вставать мне не разрешали (да я и не могла на тот момент), кричать тоже не складывалось… И тогда я решила, что самое время понажимать кнопочку пимпочки — данного мне в руки пульта вызова. На призыв пришел уже знакомый мне «хороший человек» — анестезиолог. Быстро поняв, в чем моя проблема, он усмехнулся и сказал, что мне следует радоваться, ибо дело порядочного младенца, как раз в том и состоит, чтобы кричать. И чем громче он кричит (особенно после родов и в первые часы жизни), тем лучше пойдет его дальнейшее развитие.

Да… «Вот так и будем мы первое время жить: дело хорошего младенца орать, дело порядочной матери — утешать», — подумала я. Мою девочку унесли. Примерно сутки я была предоставлена самой себе. Сил не было совсем. Нянечки и буфетчицы советовали понуждать себя вставать и ходить… Это было очень тяжело, но понужденье помогало. С каждой попыткой ноги и поясница слушались лучше. Никак не могла осознать, что уже не надо оберегать свой живот. Я все забывала, что он — пуст, что внутри меня уже никого нет. Забытые ощущения…

Итак, скоро полпятого. Сестры сказали, что девочка моя здорова и что мне ее принесут!!! Мы не виделись почти сутки. На самом деле, еще часов 10 назад я и не была бы готова к встрече. Стыдно сказать, думала только о себе, о том, как у меня всё болит… Даже не представляю, как женщины лежат в палатах «Мать и дитя», вместе с ребенком с самого начала… Ведь мало того, что сил никаких нет, еще и не осознаешь сразу: сама была дочка и вдруг — мама! Да, дела!

Всё. Принесли. На головке волосики… Ручками мотает… Рожицы корчит… Как нахохленный воробушек! Ну, все, хватит любоваться. Мне же ее кормить принесли. Так, молока пока нет. Кажется, что и молозива тоже. Но это неважно. Нужно кормить. Ох, как же засунуть ей грудь?! Сидеть нельзя, лежится тоже с трудом… Опытным путем поняла: главное, не бояться и не мудрить. Надо просто лечь набок (голова на подушке), а младенчика положить рядом (без подушки), пониже, чтобы головка детская была у маминой груди. Нужно только, чтобы и детке и маме не пришлось изворачиваться!

После родов жизнь в роддоме протекает в двух измерениях (кормление и его ожидание) и в двух направлениях (внутри роддома и за его окном). Так, в один из вечеров, когда мы, кормящие матери N-ского роддома, глазели в окно, в желании скоротать оставшиеся минутки до последнего кормления, самые зоркие из нас увидели там фигуру одинокого мужчины. Мы слегка удивились (ведь уже темно, что же можно увидеть-то!), но вскоре забыли об этом (поважней дела есть!). Каково же было наше недоумение, когда утром, перед первым кормлением, одна из нас вновь увидела этого человека… Он то ходил, то присаживался на складной стульчик. И смотрел как бы не на нас, а поверх голов. Мы были заинтригованы. Чуть позже выяснилось: это образцовый будущий папаша. Он ждал момента обретения отцовства и ловил миг первого крика своего чада (над нами располагалось родильное отделение). Где-то часам к 8 счастливец дождался: у него родился 4-килограммовый джигит.

Моя же мамская жизнь шла своим чередом… Где-то к середине третьего дня, я стала замечать беспокойство моей девочки. Даже плач и подрагивание подбородка. Тревогу усилила педиатр:

— Мамаша, молока-то у вас нет, вот ребенок и волнуется…

— А что же делать?

— Мы будем ее активнее прикармливать.

— А молоко грудное?

— Так у вас же его нет… И грудь у вас толстая. По форме груди видно, что жира-то много, а молочных желез мало. Молока может и не быть. Хотя бывает, что и на 15 день после родов молоко приходит.

Я в ужасе. Очень хочу кормить. И утешаю себя, что главное — желание. И девчонки в палатах говорят, и в книжках много об этом написано. Стараюсь не паниковать. Бросаюсь к акушерке, что принимала роды. Та говорит:

— Возьми за правило: за 15 минут до кормления пей чай с молоком, лучше с пастеризованным, оно лучше усваивается. И непременно, и чай, и молоко вместе, а не по отдельности. Только в смеси они эффективны. Сгущенку с чаем не ешь — диатез у грудничка будет. Ребенок пусть сосет, хоть бы и пустую грудь. Это важно. Если будет сосать — рассосет, придет молоко. Активное сосание ребенка — половина успеха.

Что ж, взяла себя в руки, организовала массовые палатные чаепития в ожидании кормлений… Грустила. Особенно тоскливо стало вечером 4-го дня, когда молоко пришло ко всем, кроме меня. Строила разные планы, как спасти положение. Но как спасти? Только кормить смесями. Собралась идти к молочной сестре (медработнику, отвечающему за приготовление заменителей молока), чтобы кормить дома тем же, что подошло моей малышке еще в роддоме…

А на пятый день, во время третьего кормления, когда девчушка моя по обыкновению бойко сосала пустую грудь, из ее рта вдруг потекло молоко. Я была в шоке: откуда? Ведь у меня-то молока нет! Осознать, что это м о е молоко я смогла не сразу, ведь с мыслью, что моя девочка, как и я, будет искусственницей, я уже почти свыклась. После кормления, счастливая, я пошла к молочной сестре. К великой радости, посмотрев мою грудь (и ту, которой кормила, и ту, которая отдыхала), сестра молока высмеяла мои страхи:

— Грудь брызжет молоком, а ты чего-то боишься! Никаких смесей! С грудным молоком проблем быть не должно!

Однако, сомнения мои не рассеялись сразу. Я попросила мужа купить упаковку смеси, который кормили детей в роддоме. И найти электронные весы — не кухонные, а для младенцев. Решила: взвешивать после каждого кормления, недостающие граммы смесью. Но всё это не исключало главного вывода: упираться, землю рыть, но кормить самой.

И это у меня получилось. Борьба за грудное вскармливание продолжалась примерно год. Только потом все пошло спокойно, по накатанной. И стала актуальной уже другая проблема: а как же закруглиться с кормлением. Забегая вперед, скажу: и здесь всему свое время. В год и четыре месяца все плавно завершилось без нервов, хотя и принудительным путем.