Бесплатный фрагмент - Сумерки души

Наша жизнь очень похожа на Матрицу, кто-то может в это верить, кто-то нет. Странным стал мир. Все самые худшие фантазии писателей прошлого воплощаются в реальность. Словно кто-то сидит и выбирает, чего бы это придумать и пощекотать нам всем нервишки. Мир антиутопии и близящегося апокалипсиса, выживания и жизни после какой-нибудь мировой масштабной трагедии становятся для нас реальностью. К сожалению, как бы мы не сопротивлялись, не говорили, что верим в светлое будущее, оно пока не желает наступать.

Мы сами строим свою жизнь, свой, а значит общий мир. От каждого зависит, что будет завтра. Жаль, что большинство пусть и понимают это, но не в силах что-то изменить. Страх потерять то, что имеешь очень силён. Когда терять нечего выбора не остаётся, именно тогда разгорается пламя.

Однако место чувствам, грёзам и мыслям о хорошем остаётся в моей душе. Вот они какие «Сумерки души».

Пламя

       В мире где много страданий вновь разгорается пламя, И поднимается знамя. Армия тьмы сквозь туман
Скачет, и кони все в пене. Срок жизни всем нам отмерил
Всадник не в чёрном, а в белом с кровью от тысячи ран.

       Мы никогда не проснёмся, и на бумаге лишь солнце,

       Снова вопросы, вопросы. Вера погрязла во лжи,

        Грязь называли любовью, ну, а надежда закроет
Лик свой и жалобно стонет, крылья сломав о мечи.

       В душах отчаянье бьётся, ждём, когда кто-то проснётся,

       Кто нас спасёт и в колодце нам раздают миражи.

      Мир перекраивать сложно, каждый из нас, как заложник
С пламенем в сердце, но поздно делает ставки на жизнь.

       Матрица, всё как в том фильме, рабство с улыбкой на фирму,

      Лица у нас точно в гриме, но просыпаться пора.

       Не затуши своё пламя, из уголька разгораясь
 Вспыхнет и судьбы листая, роли предложит сполна.

На карнавале тщеславья

Он помнил, как будто вчера этот вечер,

и глаз её блеск, как накрыла вуалью

ночь губы, скользя, опускаясь на плечи,

Он помнил, как будто вчера этот вечер.

Тогда и сейчас, люди врут, ведь не лечит

уставшее время, стирает морщины.

Он помнил, как будто вчера этот вечер —

здесь женщины лгут и смеются мужчины.

В потёртом пальто спал усталый старик,

В седых волосах его пел песню ветер —

арабскою вязью из памяти миг.

В потёртом пальто спал усталый старик.

Улыбка скользнула, иссякнул родник,

В душе шёпот смерти и памяти пепел.

В потёртом пальто спал усталый старик,

В седых волосах его пел песню ветер.

Любовь стоит рядом, в глазах пустота,

Он на карнавале тщеславья и лжи

в душе его свет, он устал лишь слегка.

Любовь стоит рядом в глазах пустота.

Гудит карнавал — ярких дней суета,

Распутают нити судьбы миражи.

Любовь стоит рядом, в глазах пустота.

Он на карнавале тщеславья и лжи.

Снова влюблена

Мне кажется, что снова влюблена,

Запоминаю все черты осенних

дней сумасшедших, тихо бродят тени

похожие на нас, и как вчера

напоминают мне полёт стрижа,

они всё так же ищут путь к истокам.

Несовершенства глупые уроки

останутся, когда пройдёт гроза.

Когда промчится дождь, и снова солнце

раскинет неба голубой шатёр.

Я знаю листья снова все в костёр

забросит ветер, ничего не помня

о том, как пальцы сжала в пустоте,

Как я тебя искала средь прохожих.

Нашла и знаю на тебя похожих

нет никого, я знаю, по черте.

Идём мы снова, руки наши рядом,

В глазах горит любовь, пусть все слова

банальны, но я снова жду звонка,

как юная девчонка, и от взгляда

улыбка заиграет на губах.

Шепчу, скорее, обними за плечи.

И лишь для нас пусть вышивает вечер,

И лишь для нас поют пускай сердца.

Мне кажется, что снова влюблена,

И ты как будто в первый раз целуешь,

Смеёшься, как мальчишка и ревнуешь,

Спрошу тихонько: это навсегда?

Не разорвать нам рук, пусты подмостки,

Не оборвать сомненьям крыльев снам.

Мы только вместе полетим к мечтам,

Пройдя через черту на перекрёстке.

Всего лишь фланкер

Моя рука коснулась ваших плеч,

Сгорали свечи, танцевали тени,

Как часто ошибаясь в сказку верим,

И ждём не расставаний, а лишь встреч.

Вы говорили, мой холодный ангел,

И я сдалась улыбкам, блеску глаз.

Молчите, помню колкость тихих фраз,

И длинный френч, забыв, что вы лишь фланкер.

Забытая мелодия поэм,

Не повторится аромат сезона,

Когда для вас я просто лишь персона —

Фигура на доске, во мгле богем.

Нехорошо в груди вдруг стало, с болью

я слишком поздно понимаю шаг,

что сделала, скрещенье серых шпаг,

И обвиненья сыпались, а доля

для нас предрешена, раз я для вас

всего была лишь средством для турнира,

Пронзая сердце бабочки рапирой,

Смеялись вы, а я ждала под час.

Уже простила, гордость в жертву бросив,

На плахе мои юность, блеск и честь,

Как глупо верить волку, зная лесть

Нет, не согреет, лишь задаст вопросы.

Теперь я словно занавес, сорвав,

Увидела под маской ваши очи,

Огонь сверкает в них, и тело хочет

Опять прижаться к вам, и к берегам

уплыть в одной посудине и верить,

Что рай и в шалаше довольно мил,

Но понимая, кто вы, я тот мир,

Разрушу, чтобы больше не измерить

ту чашу, что наполнена вином,

Которое на вкус лишь сладким ядом

окажется, и прошепчу не надо,

Забуду свои чувства, обо всём

что нас связало нитью из металла,

Пусть я без крыльев, ангел ваш взлетел,

Хотя наделал, глупый, столько дел,

Он вырвался из волчьего оскала.

И будет снова нежный мотылёк,

Любить и верить, крася мир цветами,

Шептать другим, я буду только с вами,

И уходить как в пламя уголёк.

Моя рука коснулась ваших плеч,

Сгорали свечи, танцевали тени,

Холодный дождь, а бабочка из плена

вновь вырвалась, чтоб ваше сердце сжечь.

фланкер* — аромат, который выпускается производителем повторно или с небольшими видоизменениями, с ограниченным выпуском.

Любить

Ты

Мой.

Навсегда,

Огонь будит кровь,

К тебе прикоснусь чуть дыша.

Ты словно убежище, дней маята,

Границы миров, разорвут пальцы вновь.

И я улыбнусь, нет ни страха, ушли ветра, что играли с судьбой.

И свет растворит душу в серых глазах.

Жизнь снова, смеясь, нарисует пассаж.

Губами прижмусь, я плача к плечу,

Сжимая в руке боль и не промолчу.

Поверь, не нужны слова — слова,

Вела нас любовь всегда.

Смотри, там вдали

Приди, не ищи,

Я та,

Что дана

тебе, и я права. Пусть в жизни у нас столько дней,

Мы с болью сдираем от судеб репей.

Сияют надежды, свет чистый даря,

Ведёт, сжав ладонь, песня февраля.

Он шьёт дороги нам из ветров,

Не снял с весны печать оков.

Забыл, что души из цветов

Решу сама, как быть

Устала я любить.

Хочу забыть

Стереть его

Окончено

Кино.

В мир

Тихо падает снег, я опять жду звонка,

Солнце скрылось, лучи вышивают слегка.

Яркие грани миров — недоступный пейзаж,

Новые сны, виражи и сюжетов пассаж.

Книги сказочный мир, погружает в мечту,

И реальность ушла, окуная в грозу,

В мир, где только тебе всё под силу решать,

В мир, где яркий герой не давал тебе спать.

Тихо падает снег, я опять жду звонка,

Ночь нежна, она шепчет на ухо слова,

Ты всегда читаешь мою «графомань»,

Ты так часто смеёшься, но сердце не рань.

Мир иллюзий уносит порой от проблем,

Здесь не нужно нам строить холмы теорем,

Тут мы просто доверчивы и влюблены,

Я глаза закрываю до новой главы.

И бывает, как будто, кто водит рукой,

И прошепчет на ухо, всегда я с тобой.

То мой ангел-хранитель, он строгий эстет,

И в поход по мирам всегда купит билет.

Бывает так

Бывает так, что открываем сердце мы

и получаем лишь насмешку и упрёк.

Не уходи, не забывай, что ты не пыль

и в этом мире существует сто дорог,

ты выбираешь часто путь иной, и дни,

промчатся мимо чёрно-белой полосой,

не одинок ты, просто глупый мир прости.

И улыбнётся он в ответ. Ты не изгой

Нет, не бывает слишком правильных дорог,

Смешно судить о каждом по словам.

Жизнь наша многослойных дней пирог,

Понять, кто рядом можно часто по делам.

Предновогоднее

Утро тебе принесёт новогодние трели!

Все мысли тянутся к небу, снежинки летели,

Как волшебство из зазимья подышит на стёкла,

Снег и мороз разукрасят во дворике ёлку.

Ты прикоснись к лапам колким, что так пахнут хвоей.

В детство, как будто вернёмся, где нет мыслей, боли,

Да, и тогда мы порою грустили, мечтали,

Но оставались хорошие воспоминанья.

Пусть старый год, уходя на прощание детям,

взрослым и всем нам с улыбкой весёлой ответит,

Что нас не ждут расставанья, а добрые встречи,

Горе, беда пусть сгорят мотыльками под вечер.

Главное чтобы здоровы все были и рады

Новому дню и под небом ночным звездопадом

Нас согревало мечтами о лучшем и светлом,

Счастье обнимет с надеждою под мирным небом!

Никто не скажет

Она шептала, почему, ведь так любила.

Посуду мыла и стирала с полок пыль,

Так успокоить душу проще, и полынь

горька, как слёзы в горле от обиды.

Не говоря ни слова, он ушёл.

Без объяснения, без всяческой причины.

Куда же ты — единственный мужчина,

что был и есть, как дальше жить? И сон

не хочет приходить, уныло бьётся

бессонницей в распахнутую дверь.

А сердце пело, он вернётся, верь ты, верь,

Бывает разное, и пусть судьба смеётся,

Не раскисай, любовь твою он ценит.

Ты спросишь, как же так, ведь столько лет

Встречали вечер, пели песни, и рассвет

дарил нам тёплые советы, мир изменит

для завтра и для новых серых дней,

что станет дня неё огнём, сквозь бурю

там, где маяк сияет, туча хмуро

не скроет берег тихий средь огней.

Он слишком долго жил счастливой полной жизнью,

Пойми, что ищет человек среди весны,

Когда чаруют губы той, что видит сны,

Когда другая далека, и так взаимны

их чувства, ощущения любви…

И пела молодость и запах нежной кожи.

Теряет голову болезненно прохожий

почувствовав, что только позови

и «я приду, приду моя богиня!»

Забыв о том, что дом, семья, очаг горит.

Чужая вдруг родная и манит

губами сладкими, глазами, шепчет имя…

Всё наносное, ненадолго и пусто».

Потом досада и вина за расставанье.

Сравнение и горьких дум терзанье.

«Вернуться? Что сказать? Теперь я кто?

Простит ли? Что за бес меня попутал,

Как кот нашкодивший вернуться в дом пустой?

И не увидеть милых стен и глаз покой,

И не сказать прости, я двери спутал?

Открыл не ту, и сделал шаг к другой, когда

Нас ничего б и никогда не разлучило.

Ты скажешь слабость, но вернуться тоже сила,

Сказать прости… Но ведь никто не встретил, да?»

Никто не скажет, как дела, я так скучала,

В шкафу остался аромат её духов.

Пустые полки, и обиды злой покров

Не встретят боль в глазах и трепетность скандала.

Она ушла, забыв себя и сон,

по тёмным улицам блуждала, словно осень.

Никто не задал ей ответ, и лишь вопросы

терзали сердце бедной женщине… Клаксон

автомобиля прозвучал, как крик надрывный.

Она лишь только обернулась, замер мир,

И поднялась бесплотной тенью сквозь эфир,

Ушла туда, где мир другой наверно дивный.

Ему же рюмка, корка хлеба, скатерть, пыль,

И фото с лентой чёрной тихо пели песни.

«Ведь так недавно улыбалась мне невестой,

Ведь лишь вчера… ну, а сейчас за много миль

Туда не ходят поезда и самолёты,

Не отправляются как птицы».

Свет погас…

Он закурил, всё вспоминая, что про нас

Твердили все, вот это пара, что ж вы врёте!

На руки голову склонил, смеялся, плакал,

Но не вернуть уже назад ошибку дней.

Как не свернуть все реки вспять среди морей,

Увы, финал, и одиночество из знаков,

что рисовала для него теперь судьба.

Но всё уходит, время лечит, как обычно,

Но не коснутся губы тёплые привычно,

Щеки его и седины виска.

Не скажет тихо — добрых снов,

А он — взаимно.

Не рассмеётся по-девчоночьи легко,

И только звук в душе оттаявших шагов,

И на снегу рука её рисует имя.

История о встречи зайца с Новым годом

И падал прошлогодний снег,

Листал тихонько ветер книгу.

Горел в окошке дома свет,

А у порога заяц дикий.

Сменил он серый макинтош

На шубку белую к зазимью.

С неё снег звёздами стряхнёшь,

И понесёшься по низинам.

В пушистом снеге, под сосной

Зайчиха с детками сидела,

Бродил под окнами косой

И слушал песни. Вечер, тлея,

укрыл ночною темнотой.

В домишке ёлка, дети, песни.

Огонь горит, и теплотой

Так веет искренне и честно.

Вздохнул косой, не зная, что

Бежит к порогу новый, светлый,

С помятой сумкой, мёрзнет нос

У молодого в белых кедах

мальчишки, что как заяц тот

На плечи груз взвалил вчерашний

Тяжёлым оказался год,

И прошлый и позавчерашний.

Потёр с улыбкой красный нос

С поклоном к зайцу обратился:

— Готовься, зайчик твой же год

Косой сбежал же, прям смутился.

Вернулся в лес он под сосну,

Где детки с мамкой его ждали.

Сказал: — Год новый на носу,

Уйдут невзгоды и печали!

Год зайца, — гордо произнёс.

А лисы с волком рассмеялись,

Шёл прошлогодний снег из звёзд,

И бегством зайчики спасались.

Когда надеешься всегда

На волшебство, и на удачу.

Не забывай, что от тебя

Зависят многие задачи.

Куклы

Куклы сложил он в коробку,

Плащ перекинул он через плечо.

В сердце пока горячо,

Ну, а в душе одиноко.

Каждая кукла подспудно

Нити хотела порвать.

В грудь била с криком «плевать

Нам на надежды иуды!

Мы выбираем свой путь,

Вы так бессовестно глупы

Те, кто не сжёг свои путы,

Кто тихо ждал жизни суть!»

Но остаётся лишь куклой

В пыльной коробке творца.

Жизнь у повесы легка,

Лишь когда мир его мутен.

Вырвав с контекста слова,

Правду не зная, всё пели,

Руки замёрзшие грели

На пепелище костра.

Нити вросли в ваши руки

— Марионетки, что ж, бунт? —

Тихо смеялся тот плут:

— Кто ж выполнять будет трюки?

Мне снова нечего есть,

И по карманам лишь ветер,

Холод гуляет и смерть

Я приготовлю, а спесь

сброшу с вас куклы дрянные!

Вам о свободе мечтать?

Глупые. Вам не летать

Ползать, скакать в серой пы'ли.

Что ж — это было всегда.

Кукла немой остаётся,

Голос с небес раздаётся,

Звуки губами отца.

Любит он их и терзает,

Сам же не спит по ночам.

Дыры латает и снам

Чаще, чем дням доверяет.

Новый день — новый спектакль.

Смех или слёзы порой,

Где же тот самый герой,

Кто вдруг распустит ансамбль.

Куклы он сложит в коробку,

Плащ перекинет он через плечо.

И зашивая на куклах рваньё,

Нить он заменит верёвкой.

И возвращайся скорее

Где-то тебя я найду среди звёздных миров,

Где-то поёт колыбельную нам Млечный путь.

Я попрошу тебя, друг мой, свой путь не забудь,

И возвращайся скорее, разбив боль оков.

И возвращайся скорее, разбив боль оков.

Сердце твоё пусть растопит любовь синих грёз,

Что я дарила тебе вопреки злу ветров,

Шла сквозь огонь, закрывая глаза всем на зло.

Шла сквозь огонь, закрывая глаза всем на зло,

Яркой жар-птицей любовь пронесла на руках.

Шрамы в душе не сломили, я прячу свой страх,

Хрупкая штука любовь, как в ладонях стекло.

Хрупкая штука любовь, как в ладонях стекло,

Мы сохраним её, бережно счастьем укрыв.

Веки сомкни, напою тихо нежный мотив,

Где-то тебя я найду среди звёздных миров

Для расставанья не нужно причин

Падает снег, говорит тихим шёпотом,

Нас в этом мире давно больше нет.

Мы одиночество звать будет опытом,

Мы не купили для счастья билет.

Мы одиночество звать будем опытом,

В свете огней тускло спят фонари.

Падает снег, говорит тихим шёпотом,

Мы расстаёмся в преддверье зари.

Падает снег, говорит тихим шёпотом,

Губы твои на щеке лишь на миг.

Мы одиночество звать будем опытом,

Кутаюсь в шаль, подчиняясь зиме.

Мы одиночество звать будем опытом

Хлопнула дверь ты ушёл. Вот ключи

Падает снег, говорит тихим шёпотом

Для расставанья не нужно причин.

Сказочник, закончи книгу

Черные птицы белыми станут, небо свинцовое пусть голубым.

Ярким цветы пусть и долго не вянут, ты нарисуй добрый сказочник быль.

Сказочник, слышишь, пиши поскорее новый роман, мы увидим финал,

И вдруг научимся видеть и строить, с радостью сложим на щит свой кинжал.

Нет, не конец, той истории страшной, нет, назовём мы Финалом итог,

Было до жути и Шапочке Красной, вспомни, чем кончил прожорливый волк.

Мы уж не те, время сделало жёстким. Может, в сужденьях своих я не жду

новых высот и надежд своих чётко. Знаю одно, что планета в аду.

Нет, не даёт мне покоя та сказка, что не закончил насмешливый Бог,

Ну почему он ленивый писака, жизни людей положил под полог.

И раздавил рассмеясь, неужели — люди, вы черви, а может быть мухи

Хочется сказки, финал не потерпит, плохо, когда музыканты без слуха.

Мы на повозке, ей правит возница. Глух он и слеп, да в придачу и нем.

С грохотом смерти летит колесница, нет, не решить вам убийством проблем.

Дом наш единственный, нет запасного, ты посмотри, как красива планета земля.

Выбор всегда есть у каждого даже слепого, может, прозреет когда-то возница, смеясь у руля

Может и сказочник книгу допишет, и всё же дивных творений увидит потрёпанный мир,

Станем и мы к «путеводам дорог» хоть и строже, тихо ворчим в пустотелости старых квартир

Тихо молился читатель, и ждал хэппи-энда, где-то гроза отгремела и солнце в глаза

било нещадно, ты сказку искал в час последний, было всегда так, мой друг, и так будет всегда.

Стать птицей

Иной раз мне так хочется птицей вдруг стать,

Улететь далеко, в неизвестные дали,

За спиною оставить орущую рать,

Стать собой до конца, а не верной собакой.

Не прислуживать, а жить свободно и честно,

Не скрывать свои мысли, и гейзеры слов,

Что кипящим дождём вновь пройдут повсеместно,

Не искать ржавый зонт, под напором ветров.

Ожидание, что весь мир ждёт свою Зону

Вступит тихим признанием в дом из надежд.

Я хочу, словно птица летать, а не ползать

Не угаснет свет мысли, газетных одежд

Не сносить, ведь бумага все стерпит, как скажут.

Говорят, всё проходит, где радость, печаль.

На изломе судьбы нарисую пассажем

Всё, что есть у меня — это воля, как сталь.

Мела метель

Вы помните, вчера был вечер снежный,

Мела метель, и снег, такой он нежный,

Как ваши губы, я на них сквозь мглу смотрела,

И синь в глазах манила, оголтело

В объятья ваши я упала бы бесчестной

девчонкой дерзкой, и смеялась бы, как тесно

в груди вдруг стало, в душу впился молча

корсетом жёстким разум скажет точно

в Его глазах, не видишь ты дурёха,

Ишь, обалдела, что нет слов, лишь вздохи.

Мела метель, на вас с тоской смотрела,

А вам же нет до дамы в белом платье дела.

Мы все наслышаны, что вы игрок и бабник,

И дуэлянт, но так хорош похабник.

Я отвернулась, ощущая словно рану,

В груди от пули, что же так влюбилась рано.

А Он курил, поднял мою перчатку,

Спросил, как ангела зовут, и словно в прятки

Играем мы порой подчас с своей судьбою,

И подчиняем чувства вере, и молвою

Осудим чаще, чем поймём, что видим сразу.

Движеньям глаз, улыбкам губ и дутым фразам.

На вас смотрела, мои чувства долгом сжаты,

И нервы стали, точно жёсткие канаты.

А вы сказали вдруг, пути наши чужие,

— Вы как наивное дитя, под тенью пыли.

Вы слишком многого не видели и всё же,

Не понимаете, нет никого дороже.

Но я не стану вам судьбу ломать однажды,

Когда злословие войдёт в ваш дом и каждый

позволит крикнуть, он не пара для графини,

Позволит словом запятнать, вдруг ваше имя.

Я буду тихо вас любить, как только можно,

Молчите, нет, не нужно слов, лишь невозможность

Меж нами встанет, как стена. — Он улыбался,

А я смотрела в синеву его глаз. — Сдался?

Прошепчут губы, неужели невозможность,

Мела метель, шёл тихий снег и осторожно

кивнула я, сказав до скорой доброй встречи,

И танцевали тени вместо нас, а свечи

сгорали в пламени страстей, я пальцы сжала,

Зачем вас в этот вечер зимний повстречала.

А сердце тихо отозвалось песней долга,

Что не позволено любить косуле волка.

В снежинках свет от фонарей играет светом.

Ушли вы прочь, а я сгорала до рассвета

От нерастраченных терзаниях жалела,

Ну что ты, глупая графиня, в самом деле.

Вернись на бал, там столько глаз сияют блеском,

И столько пар и каждый ждёт свою невесту,

Но почему-то синь в глазах я буду помнить,

И все желания, которых не исполнить.

Утро

Тихо на цыпочках утро в наш дом

Входит, лучами скользя в унисон,

Вторят часы, стрелки вечности бег

Не замедляют, они ждут момент.

Розовым светом ворвётся рассвет,

Где-то будильник трезвонит ответ.

Это же новый сегодняшний день,

Утро спешит, открывай ему дверь.

Сонной рукой ты нащупаешь пульт,

Стукнешь по кнопке будильника. Пульс

станет спокойнее, утренний вздох,

Звук беготни в кухне, завтрака нот

громкие трели посуды и свист

чайника, запах яичницы в нос

бьётся, разбудит варенье и тост.

Кофе со сливками, в комнате твист

лихо танцует там пара, спешат.

В темной прихожей столкнутся, ворчат.

Но, улыбнувшись, целуются вновь,

И растворится вдруг сонная топь.

Доброе утро, хорошего дня,

Стали прелюдией и для тебя.

Пусть станет тёплым и радостным день,

И прогони неуёмную лень.

Застывшее лето

Застывшее лето в ноябрьских снах,

А осень качала меня на руках,

Укутавшись в золото, гнало дожди.

Кричу лету бабьему — не уходи.

Тебя заждалась я как утренний свет,

Который сквозь тучи пролился с небес.

Последний день осени скоро споёт,

Декабрьскою стужей ветра понесёт.

Сегодня тепло ещё балует нас,

И море до боли синеет в глазах.

Дельфины и чайки, окончен сезон,

Сентябрьских улыбок, кокетства фасон.

Снег выпал в горах, город дышит теплом,

Промозглость дождей, с нами вновь вальс-бостон.

Всегда возвращается лето весной.

Прошу тебя, осень, останься со мной.

Бесконечность

Бесконечно листаю я книгу,

Называем мы жизнью её.

Всё листаю, и мир мой живёт

в унисон вместе с трепетным мигом.

Я прошу, не забудь ты окно

Открывать в новый мир, где ответы

На вопросы, где счастье раздето,

И смеясь, своё крутит кино.

Быть

(триолет)

Быть поэтом замечательно,

Хоть порой и грустно даже.

Я смотрю и примечательно

Быть поэтом замечательно.

Иногда так грустно, скажешь.

Верим в чудо мы признательно.

Быть поэтом замечательно,

Хоть порой и грустно даже.

Я смотрю и примечательно,

Всякий раз ты мир меняешь.

Быть неплохо и писателем.

Я смотрю и примечательно

Создаю миры, ты знаешь.

На страницах книг мечтательно

Я смотрю и примечательно,

Всякий раз ты мир меняешь.

Всякий раз ты мир меняешь

Когда что сказать ты знаешь.

Назовут тебя мечтателем,

Всякий раз ты мир меняешь.

Сколько мыслей потеряешь,

Назовут тебя создателем.

Всякий раз ты мир меняешь,

Когда что сказать ты знаешь.

Творчество и семья

— Ты спросил меня вновь, зачем?

И так много у нас проблем.

Твои тексты, мечты и стихи,

Ты же сам на себя посмотри.

— А что же со мной не так?

Мой редактор ждёт текст. Мастак

описать я любые сюжеты,

Ну же милая, разве раздета

и разута ты, и без цветов.

Слава Богу, живём без долгов.

Мне, что встать из-за стола?

Не писать роман пока?

— Не пиши хоть полчаса,

Я устала так ждать тебя.

Стол накрыла и свечи зажгла.

Ты забыл, что за дата была?

— Ой, прости, неужели вчера?

Я писал, помню страсть, на ножах

бились двое пиратов на рее.

Кто причалил к причалу быстрее?

Да, отвлёкся, о чём ты, ах вечер?

Там вино, пармезан… Были свечи.

— Ну, негодник, в романах живёшь всё,

Обо мне позабыл, не прощён ты

— Никогда. Ты же муза поэта,

Звал вчера тебя вечером, где ты.

Я голодный и злой был в субботу,

Выполняя со спешкой работу,

Я стремился скорей к идеалу.

Если б знала ты милая, знала.

— Да уж ладно, что делать с тобою.

— Скажешь мне, я тебя не достоин?

— Ну вообще-то, был мой день рожденья,

И сегодня пока воскресенье.

Только встань поскорей ты со стула,

А то вид у тебя как у мула.

— В ресторан или может на яхте,

Может в горы…

— Не нужно спектакля,

давай просто закажем мы пиццу,

Где подарок, и где извиниться?

Так и быть я прощу мой писатель,

Раз ворчит пятый день твой издатель.

Почитай ты мне свежие главы?

— Да, конечно, не ради забавы.

День воскресный закончился быстро,

Муж с женой с сериалом повисли.

Ели пиццу, смеялись и пели,

Он цветы заказал, акварели

Подарил, зная, любит же муза,

Рисовать для любимого мужа.

Правда, скоро его день рожденья,

Будет месть или ждать искупленья.

Странный случай на прииске

(1800… — какой-то год… где-то на Урале)

Вчера вечером на прииске так тихо

было за» полночь, приказчик приезжал.

Два старателя встречали,

Лошадь в стойле привязали.

— Там усадьба стоит, гляньте, барин. Дико

По перво'му здесь покажется, ан нет,

Сын хозяина тут раньше обитал.

В карты резался безбожно,

Со спиртным не осторожен.

— Что заладил, видишь, барин-то устал?

Говорит второй старатель седовласый:

— Отдохните Пётр Петрович, в доме стол.

Там и рюмочка с устатку,

Гусь печёный — всё в достатке.

Только ставни закрывайте на засов.

Удивился тут приказчик Пётр Петрович,

Усмехнулся, ус крутил, а работяга

Рассказал ему о тени,

Проникающей сквозь двери

И сквозь стены. — Вот те крест, хозяин, помощь

Если вдруг нужна, кричите, не стесняйтесь,

Верю, глупо всё звучит, но не забудьте,

Как окончите вечерню,

Закрывайте окна двери,

Чтобы зло не смело тронуть, обещайте.

Покачал он головой, не спал с дороги,

О невесте вдруг подумал, заскучал.

В рюмке водочка плескалась,

Гусь отменный, как сказалось.

И сморил его вдруг сон, уняв тревогу.

Вечер тихий, свечи тлеют, ночь в окне,

Светлым кругом свет, застывший на полу.

В стёкла смотрит тьма, и ужас

Дышит мраком, стынут лужи,

Пальцем чёрным тень рисует на стекле.

Образованным считал себя приказчик,

Зачем верить простым людям на слова.

Предрассудки не пугали,

Думал он о капитале,

И о золоте, что ждал с него заказчик.

А тем временем чернильным полотном

Внутрь дома тень проникла, ставни тихо

Ветер воздухом качал,

А приказчик мирно спал,

Пока сущность ночи жадно языком

Его душу злобно сжала, вскрикнул он.

Распахнул глаза, а сердце же в груди

Словно и не трепыхалось,

Взгляд померк, и плохо ста'лось

Пётр Петрович захрипел, и громкий стон

Оборвался, как струна, не слышал шума,

Как вбежал старатель с ужасом в глазах.

«Отче наш» читал, крестился,

Тень шипела, тот молился,

А приказчик стал седой, как призрак лунный.

Бред и жар, постель измята, забытьё.

Голос тихий, а рука на лбу лежит —

То любимая шептала,

В щёки, в губы целовала,

Всё молилась и ждала, что боль уйдёт.

Рассказала, как приказчик оклемался,

Спас старатель его в тот злосчастный час.

— Только сам он помер утром,

А твои седыми кудри

После ночи той, как снег, что в ночь метался.

Позасыпало дороги, зги не видно,

Кучер гнал четвёрку, а я вся в бреду.

А тебя, как увидала,

Не поверила, рыдала,

Побывал ты словно в проклятом аду.

Рассказали работяги, как тебя предупреждали,

Не поверил ты, заносчивый, словам.

Не закрыл, ты, ставни двери,

И впустил в дом сущность тени,

Что сквозь стены к людям спящим проникали.

Это место не простой надеждой дышит,

Край суровый, средь Уральских сизых гор.

Много золото здесь скрыто,

Сколько здесь людей убито —

Эти тени, души жадные не слышат.

Ни молитв людских, лишь золото для них

Стало мерою земною, мерой счастья.

Отчего словам не верил,

Да гордыней жизнь измерил?

Слухи разные ползут, прости, прости…

Пётр Петрович сжал ей руку, говоря:

— Это ты прости меня, мой милый свет.

На душе моей тревога,

Страх стучится у порога,

Разве мог я верить бредням среди дня.

Но решил с тех пор приказчик верь не верь,

Что зерно рациональное есть в слове,

Что старатели слагали,

Видно правду они знали,

Надо чтить закон тайги, чтоб смерти зверь

Не вползал в дома и окна, как недуг.

Там где золото лежит, там мрак и стон.

Про'дал прииск иностранцу,

Толи пруссу, то ль голландцу

И с женой уехал в город Петербург.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Вчера вечером был снег, и кутерьма

Закружила вьюгой улицы столицы.

Пётр Петрович спать ложился,

Молодой жене божился,

Что завесил окна шторами сперва.

Стервочка

Я знаю миллионы мне ступенек до тебя,

Я помню, что другую обнимал ты и любил.

Не строю я иллюзий, но так часто среди дня,

Напев простой рождает оптимизм простой внутри.

Если хочешь, иди, не смотри ты назад.

Если хочешь, бери, кроме слов, что назад

отступлю и прогнусь, я ведь стервочка та,

что покажет вам всем, где сияет звезда.

Осенний ветер волосы трепал и песню пел,

Осенний ветер листья оборвал и растрепал.

все чувства. Я пою, и одиночества удел

не по пути со мной, среди стекла я бриллиант.

Если хочешь, иди, не смотри ты назад.

Если хочешь, бери, кроме слов, что назад

отступлю и прогнусь, я ведь стервочка та,

что покажет вам всем, где сияет звезда.

Он ловит мою тень и взгляд красивых серых глаз,

И аромат Шанели словно шлейф, как горький яд.

Лишь для того, кто ценит мои чувства я лишь раз

открою в сердце дверь, но снова так манят.

Осенние порывы, звук зазимья кастаньет,

Играючи с судьбою, я всегда иду вперёд,

Лишь иногда так хочется стать слабой, но в ответ

я снова слышу тот мотив навязчивый простой.

Если хочешь, иди, не смотри ты назад.

Если хочешь, бери, кроме слов, что назад

отступлю и прогнусь, я ведь стервочка та

что покажет вам всем, где сияет звезда.

Не говори — в последний раз

(сонет)

Не говори, не смей — «в последний раз».

Всё в жизни суета и надо помнить,

Что часто изменяют суть законы,

Основы мироздания подчас.

И, что порой казалось недоступным,

Далёким и покинутым судьбой,

как крик души ушедшей на покой,

всё может повториться ветром южным,

разжечь в душе пылающий огонь,

объятия раскрыть, и глаз мерцанье

вновь окунёт в надежду, душ метанье,

когда любовь протянет грёз ладонь.

Не отрекайся, не шепчи — в последний раз

Ведь сила есть в вселенной этих фраз.

Ты прости меня брат

Где-то солнце в тумане смеётся,

Ржавым пеплом рассеянный свет

на изломы домов тихо льётся,

звонким шёпотом, в блеске монет.

— Ничего нет дороже, — прошепчут

губы тихо, сожмутся, а крик

вновь застынет, и солнцу навстречу

сын поднимет апостолом лик.

— Ты всегда согревала в ладонях,

Помню пальцы в кудрявых вихрах.

Улыбнулся мелько'м, скажет: — Помнишь,

как носила меня на руках?

Сколько вместе путей прошагали,

Сколько вместе преград перешли

Ты, как птица крылом закрывая,

укрывала меня. Сберегли

ненадолго тебя, и седины

словно снег в волосах день за днём.

Говорила, не плачут мужчины,

Мы смеялись, справляясь с дождём,

что проблемами сыпался часто,

ты твердила, что сильными быть

надо нам, мы же всё-таки братья,

залог дружбы, и счастья. Любить

обязательно надо друг друга.

И стоять брат за брата всегда.

Как же мама порой ошибалась,

Как же мама была не права.

Но сейчас я свернул б с перепутья,

на коленях просил бы тебя:

— Ты прости меня мама, жгут прутья

в сердце боль, когда наша земля

стала плодом раздора, а дети

твои стали друг в друга стрелять.

Ты прости меня мама за смерти,

Что пришлось тебе боль испытать.

Брат стоял у могилы, и тихо

его слёзы текли по щекам.

Он молчал, губы шепчут молитвы,

сколько плакало любящих мам.

И в последний раз брат прикоснулся

к чёрным комьям земли на холме,

Прошептал: — Мама здесь я, вернулся.

Только время, скомкало билет,

поезд в прошлое больше не ходит,

Лишь в альбомах застыло, смеясь.

Мать учила детей, что законы

жизни есть, нужно их уважать.

И ценить своей братской любовью,

всё что создано было давно,

И не красить мир чёрною кровью

на земле безымянных врагов.

— Ты прости меня брат, я в последний

раз приехал сюда и не рад,

что врагами мы стали и бредни

между нами, как пропасть лежат.

Обнялись со слезами мужчины.

Мать связала их снова, как встарь,

Но стояли они у могилы.

И луна в небе — жёлтый фонарь.

Дни уходят, и дети взрослеют,

Говорила им мама порой.

И в последний раз только согреют

Вас лишь братские узы, домой

возвращайтесь всегда, чтоб не смело

разлучить вас ничто не могло,

Что бы ни было, но неумелым

лишь поступком разрушить дано

всё, что я в вас с любовью вложила,

вы кровинки мои до конца.

Слово матери в мыслях застыло,

Два солдата услышат в сердцах, что

пройти по полям и сквозь сумрак

отыскать путь домой без потерь.

— Я в последний раз встретил здесь утро.

— Ни о чём, брат, теперь не жалей.

Где-то солнце в тумане смеётся,

Ржавым пеплом рассеянный свет

на изломы домов тихо льётся

звонким шёпотом, в блеске монет.

Кто-то чьей-то судьбою играет.

Кукловоды не знают любви,

Только матери наши страдают,

Когда дети вассалы войны.

Успеть ещё

Он торопился и смотрел всё на часы,

Ждал позвони'т она, и всё неумолимо

тянули стрелки вслед за временем едино,

шепча на ухо, не успеть. Луны

унылый лик с усмешкою, с укором,

как будто бы твердил, ты опоздал.

Машину гнал. Как сумасшедший на вокзал

вбежал в распахнутые двери, где дозором

охранники, как стража. Цепкий взгляд,

ему же каждый миг, как выстрел в сердце,

прошёл он терминал, в толпу всмотрелся,

Её здесь нет, и где же? Шаг назад,

ведущий параллельными путями.

На лбу испарина, и сердца стук в груди,

— Любимая, прошу не уходи,

не уезжай, — прошепчут губы, — мы же сами

хотели всё решить и не спешить.

Промчался к эскалатору легавой,

Успеть ещё же можно, лентой алой

застыл состав. Он на втором пути.

Там женщина стояла. Чемодан,

пальто и шарф, небрежно брошенный на плечи,

В глазах печаль, усмешка — время лечит,

Застыла грустью, и из слёз седой туман.

Пропитана обидой и тоскою,

Надеждой, столько смешано здесь чувств,

И почему он не приехал, кто от пут

меня спасёт хоть раз, прижмёт рукою

к груди широкой, где услышу честно я, —

«Успеть любить пока ещё не поздно,

Взгляни на небо, там танцуют звёзды,

И не расстанемся мы точно никогда».

А время, словно в фильме чёрно-белом

Играло в игры, предавая жизни чувства,

И это первобытное искусство

нельзя назвать обыденным шедевром.

Её нога ступила на ступени,

Тяжёлый чемодан с вещами пуст,

Она ушла, взяв только боли груз

и ощущение своей большой потери.

— Постой, — раздался крик и сердца стук

Казалось, только слышат эти двое,

Застыв на миг на плачущем перроне.

Он видел столько встреч и боль разлук.

— Постой, — в груди пружиной его сжался

охрипший крик, и пальцы на руке.

Сказать так трудно ей, что налегке

ушёл с тяжёлым сердцем. — Что ты? Сдался?

Зачем усмешка на накрашенных губах,

Зачем укор? В глазах зелёных больше света?

— А может, ты подбросишь вновь монету?

Она спросила, с колкостью в словах.

— Хочу успеть тебя обнять и раствориться

в глазах твоих и навсегда сказать опять,

что мы не будем расставаться, и пусть вспять

всё время повернётся, повториться

уже не сможет прошлое вчера,

но завтра сможет стать для нас светлее,

когда в ладонях я тебя согрею,

когда поймёшь ты, что порой игра

совсем не тем тебе подчас казалась.

Люблю же, и готов на всё, прости!

Не уезжай, лишь пустота в груди

останется мне от тебя, но малость

и эту я приму, и пусть судьба

калечит снова нас, но мы ещё успеем

простить друг друга и понять сумеем.

Лишь сделай шаг назад, лишь сделай шаг…

Её нога ступила со ступени,

Тяжёлый чемодан с вещами пуст,

Она взяла с собой лишь боли груз

и ощущение обиды и потери.

— Всё возвращается, когда нам это нужно,

звони, отвечу, может быть, ну, а пока

над нами пролетают облака,

потери, радости, и смотрят равнодушно

чужие люди, разве интересно им,

что на душе у нас с тобой, зачем им это.

Останусь, если скажешь и монету

подбрось и пусть судьба за нас решит.

Он руку отпустил, а поезд скорый

ход набирал, и лишь в её глазах

увидел он надежду или страх,

а может, обманулся в этом снова.

— Постой, — раздался крик, и сердца стук

Казалось, только слышат эти двое,

Застыв на миг на плачущем перроне,

Он видел столько встреч и боль разлук.

Скажи, что я дождусь

Скажи, что я дождусь тебя, сквозь дни,

Пусть пролетят раздумья, шепчет Мойра.

Она плела упорно нить судьбы,

Не верю снам, и словом не обмолвлюсь.

Сама сплету все нити, жизнь моя!

Скажи, что я дождусь тебя, сквозь дни.

Скажи же, не молчи, крик воронья

не станет нашей песней, фонари

погаснут в парке сером, скотч глотни,

и вырви из груди о смерти мысли.

Скажи, что я дождусь тебя, сквозь дни,

И гаснут сны рябин. Лишь углекислым

вокруг стал воздух, если нет тебя.

Уходишь, и в тумане фонари

погаснут, лишь душа в плену огня.

Скажи, что я дождусь тебя, сквозь дни…

Три причины

Ты руки стиснул, ты смотрел в мои глаза,

И слёзы на ресницах. Тормоза

включай, — я говорю, — ведь ты мужчина,

Прими разлуку, есть ведь, кстати, три причины.

И первой имя — это равнодушье.

Сейчас другой ты, а тогда порой удушье

со мной в постель ложилось, мучило ночами.

Передо мной дневник твоих непониманий.

А во вторых, любовь к себе бесценна

шептал всегда ты и в истерике рвал вены.

Кричал, что жизнь моя пуста и смысл потерян,

что карта моя бита. Без истерик!

Твои рыданья, нет, меня не тронут,

ты словно кукла из тряпья, и снова в омут

не упаду, ты крылья оборвал мне,

Я устою, найдя свой путь среди развалин.

И третий шаг твой не обескуражил

Рисует имя той другой свои пассажи.

Духи, помада, и предательства жжёт запах,

Витает в воздухе, зовёт меня на плаху.

Ты предо мною, как паяц, как глупый клоун,

Забыл, твой мир дешёвой краской нарисован.

И ни к чему теперь объятия и слёзы.

Шипы у каждой розы есть, метаморфозы

для каждых судеб, как сигнал, что всё пустое

необходимо нам стереть, мосты не строить.

Когда предательство войдёт в дом тихим шагом,

Останься ты навеки в темноте оврага.

Останься просто иллюстрацией страницы

Уносит вдаль все мысли ветер синей птицей,

все откровенья стёрты. Чиркну спичкой снова.

Последней песней три причины, Казанова.

Моё солнце

Взгляни на меня, твоё солнце

Усталое и вечно пьяное

Раскинуло свет одеялами,

Укрыло осенними космами.

Где утренним светом ты мечешься,

Разбито на сотни осколков.

Я знаю в глубоком колодце

Своею душой искалеченной.

Проснись, сквозь свинец из-за туч смотри.

Мы всё ещё люди и ждём тепла

И света из солнечного стекла,

У нас он пока горит внутри.

Ты стиснешь зубы, доколе вам

Цедить своё счастье из времён,

Шептать тихо Бог не так силён,

Кричать, будьте сильными сынам.

Взгляни на меня, твоё солнце

Усталое и вечно пьяное,

Упав за дома ржавым дьяволом,

Оно растворится, где сосны.

Обнажённый меч

Там не летают птицы, только плачут вороны,

Там ветер песню поёт глухо о былом.

Разорван флаг, глядят в четыре стороны

лишь мертвецы, не замечая ног

посланника, гуляет он по кладбищу,

среди степи, где тысячи могил.

И шепчет ветер своему товарищу,

Уснули все, погост теперь един

для всех, кто обнажал мечи и верою

назвал свой путь, ему под стать стремясь,

шёл каждый, что же, братцы, мы наделали,

шептали рты в крови над жизнею тряся'сь.

И каждый верил, что идёт дорогой верною,

Мечи и стрелы — в жёлтом дыме все равны,

Когда война пришла огнём и дело первое —

сорвать все стяги, что подняли в небо мглы

чернильным куполом, она над полем брани той