Бесплатный фрагмент - Сумеречные тени

Глава I. Кто бы мог подумать

За окном приглушённо залаяла собака. Соседский пёс гавкал неторопливо, лениво, как будто хотел поговорить. «Олеся опять допоздна задерживается на работе, — подумал Виктор, глянув в большое тонированное витражное окно. — А ребятишки, наверное, у бабушки. Вот и скучает Верный, пообщаться не с кем».

Повернув голову, посмотрел на Леру. Женщина лежала на кушетке с закрытыми глазами. Под льняной простынёй медленно вздымалась и опускалась грудь, губы были слегка приоткрыты, дыхание едва слышно. Со стороны казалось, что она спит, но Виктор хорошо знал это состояние своих пациенток. Как только его ладони наливались жаром, проходя шаг за шагом основные участки их тел, большинство приходящих к нему на приём женщин впадали в состояние полного расслабления, на грани сна и бодрствования. Позже, после сеанса, они могли вспомнить все его манипуляции, звуки окружающего пространства и даже необычный запах его рук, пропитанных аюрведическими массажными маслами, но со смущённым удивлением признавались ему, что вначале очень быстро теряли ощущение пространства и времени, своего тела, как будто таяли. И это им очень нравилось.

Виктор опять посмотрел в окно. Закатное солнце золотило верхушки соснового бора, пахло летним вечером. Он вспомнил, как мечтал хотя бы изредка вести приём в этом доме в окружении сосен, внешне напоминавшем что-то среднее между современным коттеджем и стильным особняком. Высокие стрельчатые окна, скрывающие просторные внутренние помещения, изящное крыльцо, уютный зелёный двор, завораживающая тишина так и манили к себе. Но даже в самых смелых мечтах Виктор не мог предположить, что когда-нибудь «Отрада» — так он называл про себя это необычное строение, — станет постоянным местом его работы!

Хозяин особняка, Александр, заработав в 90-е годы серьёзные капиталы, построил этот особняк скорее для души, чем для бизнеса. Занимаясь много лет боевыми искусствами, он планировал открыть здесь оздоровительный центр для своих «братанов», — с массажным кабинетом, сауной, чайной комнатой, — без всякого баловства в виде девочек в бикини. И всё вроде срослось, дом был построен, полностью готов к запуску, даже небольшой фуршет состоялся по этому поводу. И с Виктором, зная друг друга много лет, они уже обговорили схему сотрудничества. Но шесть лет назад дела у него в одно мгновение рухнули, — видимо, сказалось наличие в его бизнесе денег из «общака».

Александр вынужден был скоропостижно уехать, никто так и не знает — куда. Перед отъездом нашёл Виктора, отдал ему ключи со словами «Пользуйся. Никто тебя здесь не тронет — ребятам наказал. О деньгах не беспокойся». И исчез. За все эти годы лишь дважды выходил на связь…

«Отрада» была расположена очень удобно, на правом берегу большой сибирской реки, рассекавшей город пополам. Вроде, как в деревне, в окружении частного сектора, да ещё и на краю широко раскинувшегося соснового бора. И в то же время — практически в городе, центр которого располагался прямо напротив, через реку. Десять минут на машине — и ты гуляешь по проспектам, бульварам и набережным.

Мечта, что и говорить! Его реализовавшаяся мечта… Кто бы мог подумать?

***

Лера глубоко вздохнула и медленно открыла глаза. Долго глядела, не мигая, в какую-то неведомую точку перед собой. Потом в её глазах появилось осмысленное выражение, и она повернула голову к Виктору.

— Я, кажется, уснула…

— Нет, просто смогла наконец-то глубоко расслабиться. Это очень хорошо! — слегка улыбнувшись, ответил Виктор.

— И сколько времени я дремала?

— Чуть больше сорока минут.

— Сколько?

Удивление Леры было настолько искренним, каким-то детским, что Виктор засмеялся:

— Сорок минут, как с куста! И это дало мне возможность спокойно поработать с тобой, подкорректировать твоё состояние

— Подкрутить гаечки, подтянуть тросики?

— Ну, можно сказать и так, — в тон ей ответил Виктор.

Он не сразу привык к профессиональным словечкам Леры. Владелица автосервиса, она была просто влюблена в свой бизнес, и слэнг автомехаников в её устах не коробил, был органичен. Весь мир для неё состоял из поршней, приводных ремней и ступиц, а какие-то процессы в бизнесе или отношениях ей было проще описать терминами ТО: прокачать, отрегулировать, поменять…

— И что в моём теле не так? — поинтересовалась Лера

— В твоём прекрасном теле всё очень даже хорошо. А вот в твоей голове, ещё более, в твоей Душе, — надо наводить порядок. Пользуясь твоим языком, глубокая диагностика на стенде показала, что ты пришла вовремя. Еще пару лет, — а, может, меньше, — и пришлось бы всерьёз заниматься уже твоим телом

— Что, всё так плохо?

— Я этого не говорил

— А зачем тогда пугаете?

— Я не пугаю. Предупреждаю. И любуюсь тобой: ты всё-таки умеешь слышать своих ангелов. Пришла вовремя.

«Ну да, вовремя, — невесело подумала про себя Лера. — Когда почувствовала, что уже не знаю куда бежать…»

Со стороны казалось, что Лере грех жаловаться на жизнь. Красивая, доброжелательная, уверенная в себе женщина, явно не тянувшая внешне на свои сорок два года, Лера привыкла ко всеобщему вниманию, не только мужчин. Свой бизнес, который она буквально выпестовала из детской мечты, во всех смыслах положительный муж Николай, крепкая материальная основа под ногами, — окружающие было уверены, что у Леры всё просто замечательно! При этом завистников, интриганов и шептунов за спиной было крайне мало, что по нынешним временам редкость.

Безусловно, на это влияла редкая гармония в их супружеских отношениях. Оба улыбчивые, уравновешенные, внимательные друг к другу, Лера и Николай никогда и никому не давали повода посудачить об их отношениях, посплетничать. Глядя на них, просто не за что было зацепиться, даже если бы такое желание возникло.

И главное — они сами жили с таким же ощущением. Всё у них в жизни хорошо, а будет ещё лучше!

Но чуть более года назад что-то неуловимо изменилось в их отношениях. Как будто лёгкая тень набежала, внезапные сумерки…

Сначала умер отец Николая, Павел Андреевич. Он был настоящий глава семьи — всеми уважаемый, справедливый, строгий и добрый одновременно. При том, что Лере, как она сама считала, очень повезло со своим собственным отцом (к сожалению, рано ушедшим из этого мира), она за годы замужества привязалась к свёкру. Более того, с годами поняла, что само решение — выйти замуж за Николая, — было принято ею в немалой степени под воздействием чувства робкого восхищения его отцом. С ним ей всегда было легко и комфортно.

Умер он так же — легко и без страданий. Как будто отлучился куда-то по неотложным делам. Ещё позавчера днём Павел Андреевич звонил ей, радостно сообщая, что они договорились с Наташкой, дочкой Леры и его любимой внучкой, поехать в субботу на рыбалку. А на следующий день его вдруг не стало. Светлана Максимовна, свекровь, сокрушалась потом, скупо роняя слёзы:

— Приехал с кафедры, с консультации перед защитой, прилёг подремать и не проснулся…

Как осознала Лера уже через полгода после похорон, именно эта непринуждённая, безболезненная смерть дорогого человека и выбила её напрочь из колеи на долгое время. Как так? Жил-был хороший, добрый, здоровый Павел Андреевич и вдруг — раз! И умер… Исчез из их жизни.

Когда человек долго болеет, страдает, мучается сам и мучает других, мы привыкаем к мысли о его неизбежном уходе. И даже облегчённо вздыхаем, когда происходит давно ожидаемое:

— Слава Богу, отмучился!

Но они не успели не то что привыкнуть, — не к чему было привыкать, свёкр был крепким, жизнерадостным мужчиной чуть за 70 лет, — но даже подумать о таком жизненном повороте! Смерть близкого человека застала их врасплох.

Осознавать это было невыносимо тяжело. Тем более, что вскоре где-то на заднем плане сознания стала появляться крайне неприятная мысль: а вдруг я сама также… уйду — внезапно? Как там говорила Женя Комелькова: «А я не верила, что могу умереть…».

***

Николай с удовольствием, не торопясь, протирал машину после мойки. Редкого тёмно-голубого цвета, его Subaru Outback мерцала в полутьме бокса, вся покрытая мелкими капельками воды, упрямо не желавшими скатываться с вощёной поверхности. Хлопотно, конечно, с протиркой после такой обработки, зато его любимица всегда была чистой — грязь не приставала. Только пыль да небольшие потёки после дождя.

Машина была особой любовью Николая. Да, вот так — именно любовью! Конечно, он любовался своей женой Лерой, — яркой, нестандартной, к тому же, без типично женских капризов и закидонов. Души не чаял в их дочке Наташе — лёгкой на характер, смешливой и неразговорчивой одновременно, сияющей глубокими синими глазами. Подросток с уже начинающей формироваться фигурой, Наташа жила в обстановке всеобщей любви — не только со стороны родителей, но и бабушек-дедушек, прочих родственников. И это делало её не маленьким тираном, как часто бывает с современными детьми, а наоборот — центром притяжения большой дружной семьи.

И всё же Subaru занимала особое место в его душе. Можно сказать, была самой пленительной звездой в созвездии Плеяд его жизни. Осознал это Николай совсем недавно, чуть больше месяца назад. После очередного странного разговора с Лерой, опять пытавшейся что-то невнятно объяснить ему про смысл жизни, которая имеет свойство внезапно заканчиваться, Николай неожиданно для себя вдруг молча развернулся и вышел из дома через запасную дверь на большую ухоженную усадьбу.

Пересекая двор по направлению к увитой девичьим виноградом задней калитке, выходящей прямо в березняк (дом был последним в улице), он вдруг с удивлением осознал, что впервые за время их совместной жизни прервал разговор с женой, ничего не объясняя. Просто повернулся и ушёл.

Эта мысль неприятно поразила его. Их семейная жизнь всегда была лёгкой, открытой, без недомолвок и взаимных манипуляций. Если и случались конфликты, — в какой семье их нет, — то крайне редко, быстротечно, по мелочам. По большому счёту за почти двадцать лет их союза они и не ругались ни разу по-настоящему.

Бесцельно бродя по березовому колку, где уже появились первые грибы и костяника, Николай незаметно для самого себя упорно разматывал цепочку событий последнего года, которые сегодня вдруг реализовались в такой неожиданный для него поступок. Что-то цепляло его сознание, выстраивая всё происходящее в их семейной жизни в чёткую линию, но что именно — он не мог уловить. Сложности в бизнесе Леры, ставшая ещё более молчаливой после превращения в девушку Наташа, смерть отца, неожиданный разворот его служебных отношений с Дашей, планы на второго ребёнка… Стоп! Смерть отца, похороны, поминки — Николай вдруг снова, как наяву, увидел эти скорбные события.

Сказать, что он любил отца — ничего не сказать. Они были друзьями, членами одной волейбольной команды в дачном посёлке и в многочисленных походах его детства, единомышленниками в пору студенчества Николая. В их типичной семье советских интеллигентов — мама работала ведущим специалистом на крупном оборонном заводе, отец вырос до заведования кафедрой в местном университете, — взаимная любовь выросла из атмосферы дружбы, общности интересов и увлечений, песен у костра. Именно поэтому они относительно безболезненно пережили начало 90-х, когда мамин завод намертво встал почти на три года, а отцовские учёные степени и звания оказались никому не нужны.

Была, правда, одна деликатная тема в их семье — дочь Катя, старшая сестра Николая. Через пару лет после краха Советского Союза она уехала искать счастья в Европу, да так и осела там. Вышла замуж, нашла хорошую работу, обзавелась недвижимостью. Правда, детей Лео и Кэт (так её теперь звали) не завели и, судя по всему, не собираются.

Хотя уезжала Катя без упрёков и раздражения в адрес исчезнувшей страны с несбывшимися идеалами, родители тяжело восприняли её отъезд. Но мамина мудрость постепенно сгладила душевную боль от разлада с дочерью во взглядах и убеждениях. В семье установилось негласное табу на обсуждение Катиной судьбы. Всё у неё хорошо — и слава Богу! Время воистину лечит…

Правда, на похороны отца Катя прилетела. Пообнимались, поплакали, но воспоминаниям не предавались. Лишь когда после поминок Катя молча положила на комод стопку зелёных купюр, мама укоризненно покачала головой. Но сестра дрогнувшим голосом ответила на её немой укор:

— Вы с папой так много сделали для меня… Эти деньги — лишь малая часть того, чем я хотела бы отблагодарить вас.

Траурные дни в их семье прошли тихо, спокойно. Только мама вздыхала по ночам (Николай первые дни после похорон пожил у неё), да Наташка стала чаще обниматься с отцом, молча вытирая слёзы.

А вот Лера выглядела подавленной, была сама не в себе. Все его попытки выяснить, что с ней происходит, к успеху не привели. Даже статусные в их городе психологи, к которым она пару раз по совету Николая обращалась за помощью, недоумённо разводили руками: с Вашей женой всё в порядке, ей нужно просто успокоиться, принять ситуацию такой, как она есть…

В итоге Лера лишь ещё больше замыкалась в себе, порождая у него чувство отчуждённости и беспомощности. Как осознавал теперь Николай, с этого и начались перемены в их семье, смысл которых ему пока был непонятен.

…Обойдя усадьбу, Николай с улицы зашёл в большой гараж, стоявший отдельно от дома. Увидев сияющую чистотой Subaru, он неожиданно для себя открыл дверь машины, сел за руль и повернул ключ зажигания. Басовито рыкнув, безупречный японский движок едва слышно заурчал. Николай довольно усмехнулся, а затем нажал кнопку на брелоке управления воротами и неторопливо выехал из бокса.

Он понятия не имел, куда собрался ехать.

Глава II. Перекрёстки судеб

Несмотря на дневное время, при въезде на главный городской мост вытянулась большая «пробка». Вот уже несколько лет в городе один за другим капитально ремонтировались основные магистрали, мостовые переходы, и столичная болезнь в виде бесконечных автомобильных заторов стала привычной. Поначалу было тяжко, весь привычный уклад жизни рушился на глазах, а сейчас уже ничего, привыкли.

Правда, недавно Виктор вдруг осознал, что последние пять лет его родной город живёт в постоянном режиме перекрытых дорог, объездов и матерящихся водителей. Оно, вроде, как здорово, — получить новенькие, как с иголочки, магистрали и мосты, — но пугала перспектива бесконечности такого режима: разбитых дорог ещё очень много… Хотелось бы всё-таки пожить в нормальном ритме городского обывателя, никуда не спешащего и не срывающего все намеченные графики встреч, консультаций, поездок с детьми и внуками из-за нескончаемых «пробок».

До приёма новенькой пациентки оставалось еще почти полтора часа, поэтому Виктор не спеша обдумывал недавнюю консультацию с ней. Автоматически подруливая к медленно ползущей впереди машине, он вспомнил, как в середине разговора Настя вдруг замолчала на полуслове, часто заморгала, а потом тихо заплакала. Понятно… Значит, попал своим вопросом в точку.

Хотя, по нынешним временам, вопрос был совсем невинный. Барышня пришла с типичным запросом: что делать — сил совсем нет в конце каждого дня, как будто шарик проткнули, и весь воздух из него выходит. Выяснив для себя в течение нескольких минут, в чём корень проблемы, — жила с мужем, от которого родила двоих детишек, а любила другого, — Виктор и спросил её:

— А Ваш… друг, любовник готов взять на себя ответственность за Вас и детей?

Вот тут она и расплакалась…

Люди давно начали обращаться к нему с просьбой исцелить ту или иную болячку. К его рукам всегда льнули, ему с юности любили открывать свою душу, особенно представительницы женского пола. Он списывал всё это на обычные симпатии между мужчинами и женщинами, — что поделаешь, гормоны играют… Но двенадцать лет назад судьба в лице Оджасвина, новозеландского шамана в тринадцатом поколении народа вайтаха, дала ему самый настоящий пинок под зад, круто изменив его жизнь. Организуя выступления и консультации заморского целителя в течение трёх дней (от желающих не было отбоя!), находясь рядом с ним практически круглые сутки, выступая водителем, переводчиком и офис-менеджером в одном лице, Виктор вдруг на четвёртый день услышал от него:

— А ты чего сидишь? Тебе людей принимать надо. Иди и работай.

Виктор остолбенел. Ну да, у него за спиной было медучилище, он владел основами медицинской помощи. Но, строго говоря, практикующим медиком он никогда не был. Помыкавшись пару лет медбратом в психбольнице, Виктор ушёл из профессии, зарабатывая средства к существованию совсем в других сферах. И всё же скрытое до поры до времени призвание звало его едва слышным голосом. Люди по-прежнему тянулись к нему с надеждой на облегчение их страданий. Как-то ему даже пришлось реанимировать мужика в раздевалке бассейна, пока врач прибежал с первого этажа. Да и офисная жизнь, которой он отдал почти десять лет, была скучной, однообразной…

Однажды, находясь в командировке в Москве, он как бы «случайно» в один из свободных вечеров попал на необычное мероприятие. В небольшом оздоровительном центре проводился то ли концерт, то ли сеанс, то ли коллективное действие, в котором участвовали человек тридцать посетителей и приглашённая гостья — целительница с другого конца планеты.

Алану представили как мастера исцеления звуком: собственного голоса, колокольчиков, тибетских и хрустальных чаш, барабана, калимбы. Люди поочерёдно обозначали ей свою болячку, она некоторое время с закрытыми глазами сканировала обратившегося человека, а затем начинала звучать тем или иным образом. Иногда она вставала со своего места и подходила к человеку, прикладывая свои ладони к различным участкам его тела. Причём, звучание её было разным в зависимости от того, куда она накладывала руки.

Сеанс длился почти четыре часа, и всё это время в небольшом зале царила абсолютная тишина. Кроме звуков, издаваемых Аланой, был едва слышен только шум большого города (два окна небольшого зала выходили во внутренний двор с палисадником). Виктора тогда поразил именно этот факт: за окном — огромный мегаполис, а в зале почти идеальная тишина. И расслабленные, улыбающиеся люди, которые в завершение вечера никак не хотели расходиться.

И ещё одно обстоятельство его сильно заинтриговало. Как только целительница подходила к болящему и накладывала на него руки, Виктор отчётливо ощущал жар… в своих ладонях! Это было удивительно и необъяснимо! К тому же о наложении рук как средстве исцеления он читал ещё в юности в самых разных источниках — от Авиценны до богословских книг. И тут — на тебе, реальное подтверждение!

Но тогда, в Москве он даже и не подозревал, что вскоре сам начнёт принимать страждущих, практикуя именно таким древнейшим способом.

***

«Опять Коля меня даже не замечает, взгляд стеклянный, как будто его заморозили» — с тоской думала Даша, отвернув голову от монитора с таблицами к предстоящему совещанию и бездумно смотря на раскинувшуюся перед ней панораму города.

Офис их рекламного агентства располагался в одной из модных стеклянных башен, построенных в последние годы на склоне пологого холма, отделяющего центр города от спальных районов. Хозяева компании оплатили свои четыреста «квадратов» ещё на стадии строительства, поэтому имели возможность выбрать оптимальный вариант размещения. Чем успешно и воспользовались. Вытянутый вдоль сплошной стеклянной стены, их офис гордо взирал с восьмого этажа на раскинувшийся внизу зелёный и уютный старый город.

Шикардосно, что и говорить! И руководители компании не стеснялись с гордостью подчеркивать особый статус своего месторасположения при встречах с клиентами и соискателями работы.

Должность Даши тоже имела особый статус — секретарь приёмной директора. Благодаря этому она занимала лучший кабинет в офисе (не считая, конечно, директорского), светлый и тихий. Строго говоря, других кабинетов практически и не было, не считая двух переговорных и небольшой кухни. Офис был спроектирован на западный манер, рабочий зал представлял собой единую общую «конюшню», где располагался немногочисленный персонал, человек двадцать. Очень удобно для руководства: выглянул за дверь приёмной — и все на виду.

Даша посмотрела на стильные круглые часы над входной дверью. Они показывали четверть третьего. Это её приободрило: на 15:00 шеф назначил посиделки «в узком кругу», как он любил говорить, и это означало, что минут через сорок Николай появится в приёмной. Наконец у неё появится возможность задать ему вопрос: что случилось? Почему он всю неделю её игнорирует?

Тихо зажужжал сигнал внутреннего селектора. Директор на связи:

— Даша, к совещанию всё готово?

— Да, Сергей Степанович

— Свари, пожалуйста, кофе, мой любимый лювак, вьетнамский. И кофейные пары приготовь на четверых

— Почему на четверых? Вы же всех главных специалистов пригласили. Их четверо, Вы пятый…

— Николая не будет, я отправил его по срочному делу.

«Вот чёрт! — выругалась про себя Даша. — Опять облом. И где мне теперь Колю вылавливать?».

Она пришла в агентство чуть менее трёх лет назад. Имея уже за спиной опыт работы в приёмной солидных компаний, Даша отчётливо понимала, что ключ к успеху в её должности — исполнительность и незаметность. Что касается первого, то с этим было всё в порядке, она профессионал в своём деле. А вот с незаметностью было сложнее. Взрывное сочетание тёмно-рыжих волос, зелёных глаз и точёной фигурки явно затрудняли исполнение этой задачи.

Впрочем, ей не привыкать, в свои почти тридцать лет она справлялась и с более сложными испытаниями. Правда, на последнем перед приходом в агентство месте работы это удалось с трудом. На неё положил глаз заместитель первого руководителя, что не прошло незаметным для шефа. В итоге они сцепились в схватке за неё как два бычка. Она понимала, что мужики, будучи совладельцами бизнеса, в итоге сядут, выпьют по двести грамм и договорятся. Но явно за её счёт. И Даше решила сама сделать первый шаг, сбежав от греха подальше. С глаз долой — из сердца вон!

— Ты во сколько сегодня освободишься?

Даша вздрогнула от неожиданности и подняла голову: перед ней стоял Николай. Её настолько расстроило известие об отсутствии его на предстоящем совещании, что она не заметила, как Николай вошёл в приёмную.

— Явился, не запылился…

— Ты не хочешь отвечать на мой вопрос?

— Освобожусь как обычно, в шесть. А что?

— Хотел пригласить тебя на кофе

— Кофе я и здесь попью. И гораздо лучшего качества, чем в наших кафешках

— Я планировал пригласить тебя в «Лесную сказку». Уже и столик заказал.

Николай не удивился, увидев, как заблестели Дашины глаза. Он знал, что поужинать в этом престижном загородном ресторане для неё было давней мечтой. В её представлении это было особое заведение, для избранных. И попасть туда ей, обычной городской девчонке, выросшей без отца с вечно озабоченной нехваткой денег матерью, казалось пределом мечтаний. Ну, или, по крайней мере, заветной целью.

— А что за особое поручение выдал тебе шеф?

— Военная тайна, — улыбнулся Николай.

«Какая же я дура, — подумала Даша. — Вот засмеётся Коля своим негромким смехом, и я растаю, буду готова бежать за ним хоть на край света».

— Давай свяжемся в районе пяти. Мама просила меня сгонять с ней вечером на огород, помидоры-огурцы полить, теплицы закрыть. Мне надо с ней переговорить

— Хорошо, спишемся в телеге. Я в офис со встречи уже не вернусь, пересечёмся у «Созвездия». Оставишь машину там, на парковке, и пересядешь ко мне

— Ну, тогда ещё проще. Маме отдам свою красотку, будет рада. Она ещё та гонщица!

Настроение у Даши резко улучшилось. Она любила ездить на «Субарике» Николая. Машина у него была классная, ей даже мечтать о такой пока не приходилось. И рука у него была тёплая и нежная, когда он гладил её левую коленку, изредка аккуратно забираясь под подол…

«Блин, я же в бриджах сегодня!» — чертыхнулась про себя Даша.

***

— Осторожнее, Валерия Сергеевна!

Лера подняла глаза и увидела Артёма. Молодой механик, пришедший к ним на сервис в прошлом году, торопливо подал руку, на секунду упредив её падение. Лера снова посмотрела вниз и, как будто очнувшись, увидела прямо у себя под ногами коленвал, аккуратно стоящий на чистой тряпице.

— Ой, не заметила, — крепко схватив протянутую ей руку, улыбнулась она

— На Вас не похоже… Вы же тут как дома, каждый уголок знаете, — смутился Артём, крепко держа Леру за руку

— Спасибо. Что-то я задумалась.

«Задумалась на полгода, — про себя продолжила Лера. — Прямо какие-то сумерки сознания, как твердят мне все эти психологи».

Она уже не раз задавала себе вопрос: что с ней происходит после ухода свёкра? Смерть Павла Андреевича подкосила всех членов семьи, но лишь на время. Потом жизнь как-то вошла в привычную колею — для всех, но не для неё. Родные по крови люди успокоились, а она, сноха, никак не могла прийти в себя.

Лера, конечно, отдавала себе отчёт, что дело не только и не столько в её привязанности к отцу мужа. Да, их тёплые, дружеские и даже нежные отношения были взаимными, и потеря для неё была тяжёлая. Но всё же, всё же…

Дальше продолжать фразу она боялась. Потому что признаться — даже самой себе, — в том, что она впервые так отчётливо заглянула в глаза смерти, ей было страшно. По-настоящему страшно.

В школе она читала «А зори здесь тихие» Бориса Васильева, по программе проходили. Тогда впервые Лера ощутила лёгкое дуновение небытия, заливаясь слезами над судьбами обычных советских девчонок, вставших на пути фашистов. Но смятение было недолгим — всё-таки сказывался юный возраст, когда все дороги открыты и весь мир лежит перед тобой.

Правда, к тому времени у неё уже был опыт потери. Но когда умерла после тяжёлой болезни мама, Лера была совсем маленькой и смутно что-то помнила. Отца она похоронила значительно позже, будучи уже взрослой самостоятельной женщиной. И хотя было очень тяжело терять любимого папу, переживаемый ею тогда жизненный подъём, — замужество, рождение дочери, создание своего бизнеса, о котором давно мечтала, — помогли принять утрату и с новыми силами жить дальше.

Сейчас же совсем другое дело. Все эти месяцы Леру не оставляло ощущение, что их благополучная, радостная, устойчивая жизнь дала трещину. Как будто фундамент дома повело… Но почему? Ведь у них действительно в семье всё хорошо! Материальная независимость, любимое дело, взаимное уважение друг к другу, внимательность и забота, дочь умница растёт, коттедж такой красивый построили, уютно обустроились в нём.

Отчего всё это закачалось как осина на ветру?

Голос Артёма отвлёк её от тягостных раздумий:

— Валерия Сергеевна, не пора Вашу малышку на ТО загнать?

— Да, вроде, всё в порядке. Шустрит потихоньку, без фокусов

— Ну, «французы» любят точность во всём. Если в регламенте написано, что положено масло поменять в коробке на 90 тысяч км, — значит, надо менять. Тем более, что у Вашей машинки роботизированная коробка, требует особого ухода.

Лера улыбнулась. Всё-таки работа действительно лечит! Тем более, что автосервис «СТОавто» был не просто бизнес для зарабатывания денег, а её детище, о котором она мечтала со школьной скамьи.

В их семье был старенький «жигуль» — легендарная неубиваемая «копейка», который папа, механик местного хлебозавода, вылизывал так, как будто готовил её каждый раз на «Формулу 1». Но в те самые 90-е годы, о которых до сих пор с горячностью говорит старшее поколение, и которые она сама толком не помнила, папа остался без работы, со взрослеющей строптивой дочкой на руках и, скрепя сердце, вынужден был продать свою любимицу. Кстати, благодаря прекрасному состоянию «копейки», продали её какому-то коллекционеру за очень хорошие деньги, что позволило им прожить безбедно целый год.

Принеся домой полиэтиленовый пакет, набитый деньгами, — тогда ещё никаких пластиковых карт в помине не было, — папа единственный раз на памяти Леры крепко выпил и даже молча заплакал, когда его уже совсем развезло. И повинуясь какому-то необъяснимому чувству, она вдруг обняла его, чисто по-женски прижала к груди и зашептала:

— Папочка, не надо, не плачь. Ну что ты… Вот через два года я закончу школу, пойду работать, и мы обязательно купим машину! Ты только не расстраивайся так…

— Доча, тебе учиться надо. Какая работа? Ты у меня такая умница!

— А я буду и работать, и учиться. Я же сильная, я всё могу.

Теперь её реализовавшаяся мечта — вот она, перед глазами. Не во сне, а наяву. И хотя последние полтора года поддерживать бизнес на плаву стало тяжелее, — будь они неладны, эти санкции! — Лера чувствовала себя уверенно. Ну да, немного ужалась в прибыли, аккуратно поддавливала поставщиков запчастей, снижая закупочную цену, путём непростых переговоров переманила к себе ряд солидных клиентов. Ничего особенного, — обычные заботы, обычный бизнес.

Она оглядела знакомый до каждой мелочи бокс, машины на подъёмниках, молча и сноровисто работающих под ними механиков и почувствовала, что успокаивается. Улыбнулась Артёму:

— Ты прав. На следующий вторник запланируй, пожалуйста, время для моей малышки. Как долго я буду без колёс?

— На всё про всё потребуется часа два с половиной — три. Мы же не только масло в коробке поменяем, но и посмотрим ремни, жидкости, простучим подвеску

— Хорошо, договорились. Только желательно прямо с утра

— Как скажете, Валерия Сергеевна!

«Кадровичка обмолвилась, что у Артёма в конце месяца свадьба, — вспомнила Лера. — Надо будет что-нибудь существенное подарить молодым от компании. Хороший он парень. Механик классный и на редкость воспитанный человек, несмотря на молодость».

Выйдя на улицу, Лера ещё раз, уже легко и свободно, улыбнулась. Увидела на парковке жемчужно-серый Citroёn C1, свою «малышку», и решительным шагом направилась к ней. Надо успеть забрать Наташку из школы — обещала с ней съездить по магазинам, прибарахлиться перед поездкой на отдых.

А вечером ей на очередной сеанс к Виктору. Лера усмехнулась про себя: «Кажется, он сумел меня заинтриговать».

***

Раздался привычный скрип пружин, и большие напольные часы в холле пробили шесть раз пополудни. «Барство, — улыбнувшись, подумал про себя Виктор. — Но очень приятно. И красиво».

Он вспомнил реакцию на эти стильные корейские часы «братанов» Александра, когда тот пригласил их на скромное, для своих, открытие «Отрады». Все они были людьми, прошедшими сложный путь, состоявшимися в жизни, поэтому уютный, с умом спланированный и со вкусом отделанный особняк оценили одобрительно, но весьма сдержанно. Мол, и не такое видали. Но когда внезапно раздался неспешный бархатный бой часов, они тут же потеряли всю свою солидность, стали оглядываться по сторонам в поисках источника необычного звука и напоминали в этот момент обычных городских пацанов «с нашего двора», ничего слаще морковки в детстве не евших.

Виктор сидел в глубоком и широком кресле, стоявшем в углу, между двумя большими окнами его просторного массажного кабинета во втором этаже. До прихода Леры было ещё полтора часа, он мог расслабиться, неспешно подумать о чём угодно или просто подремать.