Бесплатный фрагмент - 2. Субэдэй

Предисловие

Друг Чингисхана и великий монгольский полководец Субэдэй-багатур вынужден лично отправиться на север, где дерзкое племя туматов посмело оказать сопротивление его нукерам из племени уйгуров. Лесные охотники отказались платить дань. В столкновении погибло много всадников. Это было возмутительно. Для других племён такое поведение могло послужить плохим примером. В то же время монголам надо было решать другие проблемы на юге, с многочисленными и опасными народностями, живущими за Великой Стеной. Поэтому туматы должны были исчезнуть с лица земли. Все до единого. Так, чтобы неповадно было другим. Это был приказ самого Чингисхана.

Однако Субэдэй даже не подозревает, с чем ему придётся столкнуться в далёких горах, потому что после серьёзных испытаний чужак по имени Билбэт наконец узнаёт, что может вернуться в своё время только после спасения этого племени. Поэтому он принимает решение сделать всё что в его силах, чтобы помочь лесным охотникам победить грозного и опасного врага.

Десять тысяч всадников под предводительством Субэдэя устремились к северным предгорьям, чтобы показать живущим там народам, как поступают с непокорными и глупыми племенами. Сомнений в том, что победа будет быстрой и полной, у Субэдэй-багатура не возникало. Однако туматы оказали такое сопротивление, что монгольскому полководцу пришлось надолго задержаться в горах и пойти на большие жертвы, чтобы попытаться добиться своего. И на этот раз судьба явно не благоволила ему

Глава 1. Жизнь и смерть

Дни шли, а чужак никак не умирал. Шаман говорил, что стрела попала прямо в сердце, но духи леса почему-то не хотели забирать его в долину предков. В племени поползли слухи, что у чужака нет сердца. Ведь если бы оно было, как у всех остальных, он бы уже давно умер. А он был жив. Почему? Потому что он сам был духом леса. Так считали туматы. Они верили, что чужаку помогали все остальные духи. Иначе как бы он мог победить медведя и речного шамана? При этом все вспоминали древнюю легенду о встрече туматов с другим племенем. Тогда их предки чудом спаслись, но у сына вождя погиб маленьких сын. Злой колдун вырвал у него из груди сердце.

Стойбище гудело, как муравейник, и все, без исключения, верили в эти слухи. Все, кроме старшего охотника Нурэя. Тот сразу невзлюбил неунывающего чужака, и интуитивно чувствовал, что рано или поздно их пути пересекутся.

Тем временем Богдан быстро восстанавливался. Для туматов это было главным подтверждением его связи с тайными силами леса и гор. Они не знали, что стрела попала в ребро и соскочила чуть ниже, потеряв силу удара. Да, острие вошло вглубь, но не пробило грудь насквозь. Наверное, оно должно было попасть в сердце, но почему-то не достала до него. Ещё тогда, на поляне, Богдан удивился, что было мало крови. На теле осталась рваная рана. Пару раз он задумывался над этим, но потом забыл. Главное, что не было заражения крови, и перелома ребра. Поэтому всё и зажило на удивление довольно быстро. Да и жизнь в племени не давала долго залёживаться.

– Тут либо умирай, либо работай! – сказал он удивлённому сыну шамана через несколько дней, когда тот пришёл к нему с настойкой трав от отца. – Пошли, надо воды принести. Ну и заодно ноги размять.

В это время вождь племени решал более важные проблемы. Старейшины собирались несколько раз, но так и не смогли прийти к единому мнению по поводу монголов. Одни говорили, что надо уходить, другие взывали к традициям и требовали проведения обряда посвящения в охотники и говорили о предсказаниях чужака. Однако Богдан об этом ещё не знал.

После очередного бесполезного спора все разошлись, так ни о чём и не договорившись. Баргуджин не спеша возвращался в гэр, думая, что делать дальше. Маймахи бесшумно ступали по мелкой пыли, устилавшей проплешины между островерхими жилищами туматов. Во время дождя эти серые круги сразу превращались в грязные лужи, которые трудно было обойти, и только дети радовались их появлению, залезая туда по колено и играя, как маленькие зверёныши. Кое-где слышались голоса женщин, но в этот день было необычно тихо. Всё изменилось. Как будто посреди земли вдруг образовалась огромная трещина, разделившая жизнь на две половины – до появления уйгуров и после. Солнце постепенно приближалось к краю горизонта. Дневная жара спала, однако ветра не было, и плотный, густой воздух всё ещё продолжал окутывать землю, напоминая о полуденном зное.

Баргуджин подошёл к гэру и окунул голову в большое деревянное ведро. Вода была тёплой. Он даже не почувствовал прикосновения, а так хотелось чего-нибудь холодного! В холомо его ждали. Напряжённые лица, полные немного вопроса взгляды, поджатые губы – Айлана и дочери хотели узнать, что будет дальше. Но ему нечего было сказать. Всё оставалось по-старому.

В гэре было душно. Баргуджин сел, выпил воды, стряхнул капли с бороды и усов и замер, уставившись перед собой невидящим взглядом. Со стороны казалось, что он к чему-то прислушивается. Жена терпеливо ждала в стороне, зная, что в такие моменты его лучше не беспокоить. Как зоркая птица, она готова была сорваться с места и выполнить любое желание. Но пока надо было просто быть рядом. Неслышно подошли дочери. Айлана остановила их жестом руки.

– Сейчас приду, – со вздохом сказал Баргуджин и встал. Ничего не говоря, он вышел их душного гэра и направился в сторону жилища шамана. Видеть жену и дочерей, ждущих от него слов поддержки и уверенности в будущем, он не мог. Потому что этой уверенности у него не было. Была пока только надежда. Призрачная, но всё же надежда. На мгновение ему показалось, что небо потемнело и вдали вспыхнули молнии. Неужели ураган? Нет, просто тени стали длиннее и уже давала знать о себе усталость.

Вождь шёл по узкой тропинке, вспоминая прошлое. Казалось, он плывёт над землёй и временем. Туматы пришли сюда много, очень много зим назад. Их привёл предок Баргуджина по имени Бартугэй. В те времена зимы были длиннее и тяжелее, чем сейчас. Суровые морозы и голод гнали туматов всё дальше на юг, забирая каждой весной десятую часть племени. Да, отец говорил, что умерло много, очень много людей, пока их предки не добрались до этой реки, которая текла вдоль громадного леса до самых предгорий. Здесь впервые духи снега и холода смилостивились над туматами, и отступили на север.

Баргуджин остановился и посмотрел вниз. Там виднелся изгиб реки. Она брала начало где-то далеко на севере, в больших озёрах, полных воды и рыбы, шумно неслась мимо гор и холмов, и всегда казалась ему надёжной защитой от любого врага. Даже горы не были так близки, как эта река. Наверное, камни напоминали о холоде и лишениях, а вода принесла его предкам спасение, и поэтому он её любил.

И вот теперь снова над всем этим краем, над тем, что было так дорого его народу, нависла угроза. Смертельная угроза. Приближались тяжёлые времена. Надо было готовиться к битве. Но без помощи остальных племён было не обойтись. И ещё без хитрости. Даже лес не смог бы спасти туматов от многочисленных отрядов уйгуров и монголов. Да, смерть пряталась за высокими, рваными вершинами, в далёких южных степях. И скоро она собиралась выйти на охоту.

– Тускул приветствует тебя, вождь, – послышался юношеский голос. Сын шамана прервал его размышления. Баргуджин не заметил, как дошёл до холомо Дзэтая и теперь стоял перед Тускулом, который с удивлением смотрел на него, не зная, что делать.

– Где отец? – коротко спросил вождь. Тускул провёл его в холомо. Но разговор с шаманом никак не получался. После прошедшего совета племени Дзэтай всё ещё общался с душами предков. Он говорил сам с собой, кричал, что видит вокруг духов, смеялся и в какой-то момент расплакался. Баргуджин взял мешок с водой и стал поливать ему на голову. Тот фыркал, кашлял и хрипло кричал какие-то слова, но после третьего мешка это помогло. Взгляд у Дзэтая стал более осмысленным, и он наконец понял, что перед ним стоит вождь.

Разговор был коротким.

– Завтра будет новый совет. Ты нужен мне. Поговори со всеми духами. Со всеми… Пусть они будут на моей стороне. Ты меня слышишь?

Вместо ответа прозвучало что-то среднее между мычанием и бульканьем. Однако выражение лица говорило, что шаман всё прекрасно понял. Просто пока не мог это внятно сказать.

Неподалёку от холомо виднелся небольшой шалаш из веток. Возле него сидели сын шамана и чужак. Увидев приближающегося вождя, Тускул вскочил на ноги.

– Это что? – спросил Баргуджин, показывая на ветки.

– Он здесь живёт, – ответил Тускул. – Говорит, лучше, чем в гэре. Там дышать трудно. Здесь ему легче.

– Дышать трудно? – хмыкнул вождь и какое-то время молчал, думая о своём. Ребята тоже ждали, не решаясь прервать его мысли. – Что скажешь? – Баргуджин поднял взгляд на Богдана и добавил: – Ты знаешь, что теперь будет?

Богдан задумался. После визита уйгуров прошло много времени. А племя всё ещё не покинуло стоянку. Значит, не все хотели уходить. Он явно пришёл сюда не зря. У него были серьёзные проблемы. Что будет? Странный вопрос… Тем более от вождя племени. Откуда ему, чужаку, было знать, что будет?! Тут каждый день какие-нибудь проблемы возникают. Простого ответа нет.

Все эти мысли промелькнули в голове Богдана за одно мгновение. Однако Тускул до этого объяснил, кем были те странные незнакомцы, которых он обидел, и что они хотели от племени туматов. Да, Богдан влип. Причём не по своей воле. Но как выбраться из этой дыры, он не знал, несмотря на объяснения Айланы, жены вождя. Поэтому надо было пока держаться этих людей. С ними по крайней мере оставалась надежда найти выход из этой странной ситуации.

– Ты – вождь, – начал Богдан осторожно. – Ты – мудрый. Ты живёшь здесь очень долго. А я для тебя чужак. Поэтому я скажу честно, я не знаю, что будет. Но я уверен, что они вернутся. Точно вернутся. Их обидели, даже унизили. Конечно, захотят отомстить. Но так всегда было. Все народы сталкивались с этим, поверь мне, я читал. Вот чёрт, как бы это сказать… Понимаешь, за этими горами жили и будут жить тысячи народов. Они все воевали и будут воевать. Знаешь, если кратко, я скажу так: уважают только силу. Если ты сильный, тебя не трогают. Но это надо обязательно доказать. Дать сдачи. Причём так, чтобы и другим было неповадно! Вот.

Вождь долго молчал, пристально глядя на странного чужака. Потом прищурился и спросил:

– Ты говоришь, тысячи народов… Они все погибли?

– Нет, ну что ты! – снисходительно усмехнулся Богдан. – Кто-то выжил. Но погибло много. Всякое бывало. Вот, триста спартанцев, например, сдерживали тридцать тысяч персов, – заметив, как напряглось лицо вождя, он поправился: – Ну это, как, представь, один тумат против тысячи уйгуров.

– Один против тысячи? – медленно повторил Баргуджин. Затем посмотрел на свои руки, растопырил пальцы, но легче не стало. Тысяча звучала слишком страшно. Для него это было невероятно. – Они погибли?

– Да. Но смогли задержать врага, пока вся армия, то есть, всё остальное племя уходило в безопасное место, скажем так. Понимаешь?

– Как ты сказал? Спартанцы?

– Да, – подтвердил Богдан.

– Это неправда. Один тумат не сможет победить тысячу уйгуров. Но ты удивил меня.

– Ха! Конечно, в чистом поле не сможет. А если между двух скал, в ущелье, то точно сможет! – с довольным видом сообщил Богдан.

– Не верю, – покачал головой Баргуджин. – Завтра будет новый совет. Мы решим нашу судьбу. Ждите. Тускул, собери всех юношей. Утром ждите на берегу!

– Тускул понял! – кивнул сын шамана.

– А как же обряд посвящения? – вдруг вспомнил Богдан.

– Завтра решим, – коротко ответил Баргуджин и направился в сторону стойбища.

Солнце уже почти село за горизонт. Оно светило ему в лицо, и длинная тень от широкоплечей фигуры ещё долго качалась на светлой поверхности скалы позади жилища шамана, как уходящее вдаль прошлое, а вместе с ним и счастье, которое уже никогда не вернуть, и от этого в тоске сжимается сердце, понимая, что второй раз прожить юность и молодость невозможно. Баргуджин впервые в жизни испытывал это чувство приближающейся старости, и оно пугало его.

На следующий день на совете разгорелись нешуточные споры.

Дозорные сообщили, что видели отряд уйгуров. Их было очень много. Около двухсот. Немало, однако недостаточно для нападения на большое племя. После возвращения командира с жёлтым шлемом, весь отряд снялся с места и ушёл на юг. С тех пор ничего не было известно. Ожидание было томительным, и только нагнетало обстановку. Почему они не вернулись? Что задумали? Куда ускакали? Что делать дальше?

Неопределённость вызывала споры. Одни говорили, что надо ждать. Возможно, уйгуры больше не придут. Им и так далеко добираться, а кормить людей и лошадей очень трудно. Другие советовали выслать послов, чтобы договориться о мире. Лучше платить дань, чем воевать. Третьи предлагали объединиться с ситучами и другими племенами. Они хотели защищаться. И лишь один хмуро заметил, что надо уходить, и немедленно, в другие земли.

После долгого молчания решил сказать своё слово Нурэй. Он начал с обвинений в сторону чужака. Зло жило в их племени, говорил он. Злые духи поселились среди туматов, чтобы погубить племя. До появления чужака всё было спокойно. А теперь их всех ждёт смерть. Всех, кроме него. Потому что у него нет сердца. Внутри чужака-билбэта живёт злой дух.

Спорили долго. Когда накал страстей поутих, туматы повернулись к вождю. Баргуджин ждал этого момента, потому что в душе уже давно принял решение. Но теперь надо было сделать так, чтобы с ним согласились остальные. Причём добровольно.

– Сегодня мы никуда не уйдём. Солнце скоро спрячется за дальними горами, и станет темно. Тебе будет холодно без гэра, Тоэхай, – обратился он к последнему старейшине. Все заулыбались, но напряжение не спало. – Вы слышали, что сказали уйгуры. Туматы – последнее племя. Остальные уже согласились платить дань. Найманы, мэркиты, чорос, унгираты и даже ситучи уже сделали свой выбор. Что мы им скажем? Давайте умирать за наши земли? Давайте будем сильными, как наши предки? Они не согласятся. Страх уже поселился в их сердцах. Он сильнее разума. Он победил. Туматы остались одни. Это правда. Да, наше племя большое. Но есть ещё духи леса и реки, гор и степей. Они помогают нам вместе с душами наших предков. Мы должны спросить их. Что они скажут нам? Дзэтай, ты где? – громко позвал Баргуджин.

– Здесь, здесь, – волнуясь и перебирая ожерелья с многочисленными ракушками, выступил из-за спины шаман.

– Скажи, что тебе поведали духи.

– Я говорил с ними, – дрогнувшим голосом начал тот, понимая, что сейчас от него зависела судьба всего племени. Вождь был силён и мудр, но в таких делах благословение предков и добрая воля духов были важнее. На несколько мгновений Дзэтай ощутил себя самым главным, и это чувство согрело его трусливое сердце огнём яркого тщеславия. – Они здесь. Каждую ночь я слышу голоса. Как шум ветра в горах, громкий и страшный. А вчера ко мне пришёл старый Улуг, – при этих словах по рядам охотников пробежал тихий гул удивления. – Он помог мне. Он попросил старых вождей сказать мне своё слово, – в горле у Дзэтая пересохло, он сглотнул слюну и обвёл взглядом соплеменников. Никто даже не пошевелился. Все молча ждали, проявляя уважение к его словам. – Я хотел рассказать духам всё. Но они уже знают. Всё знают. И видят. Они рядом. Улуг сказал, души предков не оставят свой народ, – старейшины одобрительно закивали головами, а охотники стали переглядываться. Они надеялись, что тайные силы действительно помогут, поэтому туматы искренне верили каждому слову шамана, который говорил то, что они хотели слышать. – У туматов нет другой земли! Это сказали все, – собравшись с силами, наконец, выдавил из себя Дзэтай. – Со мной говорил сам Бартугэй, – голос шамана сорвался на визг, глаза закатились вверх, но Баргуджин не дал ему уйти в мир иллюзий.

– И что он сказал? – громко спросил он. Этот вопрос хотел задать каждый тумат.

– Он сказал… – Дзэтай вернулся с небес на землю и обвёл всех осмысленным взглядом. – Он сказал, что послал нам чужака по имени Билбэт, – после этих слов над поляной повисла мёртвая тишина. Даже Баргуджин не ожидал такого поворота. Он не говорил шаману о Билбэте. Айлана тоже не могла проговориться. Поэтому такое признание оказалось странным даже для него. – Этот чужак поможет туматам и спасёт их, – уже более уверенно произнёс Дзэтай. – Предки сказали… вождь поведёт охотников на великую битву. Но будет много племён, не одни туматы. Они придут и попросят о помощи. Они будут вместе с туматами.

– Так и сказал? – всё ещё пытаясь понять, что шаман знает о Билбэте, растерянно переспросил вождь.

– Да, – подтвердил тот. – Улуг сказал, ты всё знаешь. Он предупредил перед уходом. Амулет исчез. Чужак пришёл. Он поможет. Это – всё, – Дзэтай уронил голову на грудь и замолчал. Было видно, что он устал. Долгая речь истощила его силы, и теперь бедняге хотелось побыстрее оказаться в своём холомо, где он смог бы растянуться на шкуре и незаметно открыть мешочек с сухими серыми грибами…

Охотники и старейшины стали обсуждать эту новость. Вождь поднял руку, чтобы все замолчали.

– Вы слышали слова наших предков. Нам некуда идти. Земли на востоке, около двух рек у озера Балхаш уже не спасут нас. Туда идёт племя монголов. Они уничтожают всё на своём пути. За горами живут уйгуры. А дальше, на юге, стоит большая стена. Там земли людей Хань. В горах снег и холод, там живут только ветры. И нет плодородных пастбищ и лесов. Там – голодная смерть. Остаётся только одно – вернуться к большому глубокому озеру, обойти его и найти старое стойбище наших предков. Я думал об этом. Но мы не успеем. Никто не знает, что там сейчас. Надо отправить охотников. И если они найдут зверей, если летом там нет снега, тогда туматы могли бы вернуться на древние земли предков. Но мы не успеем. Для этого надо две зимы. А уйгуры могут прийти уже осенью.

– Может, отправить туда десять охотников из разных родов? Пусть найдут только место, – воспользовавшись паузой в речи вождя, негромко произнёс всё тот же Тоэхай, самый почтенный из старейшин.

– Ты, как всегда, мудр, – с благодарностью произнёс Баргуджин. – Я тоже хотел предложить это. Это будет хорошо для нашего племени. Однако мы можем не успеть. Уйгуры вернутся. Надо приготовиться. Нам нужны железные наконечники для стрел и копий, топоры и ножи. В этом году столько шкур и другой добычи, что мы легко сможем обменять их.

– Но можно отправить пять человек. Пусть узнают. А мы будем готовиться. Разве так нельзя?

– Тоэхай, это правильное решение! Надо подумать. Может и пять, – охотники в тон вождю стали с радостью выкрикивать воинственные призывы. – Подождите! Оружие – это не главное. У нас нет воинов. Мы не умеем сражаться. Да, да, вы хорошо слышите. Даже я не воин. Мы все – охотники. Но у нас есть чужак, который может научить нас воевать, – старейшины замолчали, услышав эти слова, а остальные недовольно зароптали. – Вы можете возмущаться, сколько угодно. Сейчас вы обвиняете чужака в нападении на уйгуров. Вы говорите, он – зло. Но он один сбил с ног десять человек с копьями и саблями. Вы слышите, десять! А они хотели убить его. Кто-нибудь из нас может остановить десять вооружённых уйгуров? – услышав этот вопрос, охотники с недоверием стали хмурить брови, но ответить никто не решился. – Туматы, появление Билбэта – это знак. О нём говорил наш Улуг перед смертью. Он сказал, что когда придёт беда, он пришлёт спасение.

– У него нет сердца! Чужак – не тумат! Он – зло! – не сдержавшись, выпалил Нурэй.

Все присутствующие снова зароптали. Туматы не могли себе даже представить, что какой-то чужак может быть сильнее их. Они, конечно, помнили о его невероятной победе над громадным медведем, о борьбе с водяным шаманом, драке с тремя охотниками с палками, но ни одно из этих событий не могло поставить его вровень с самым заурядным туматом, потому что чужак был не из их племени. Он даже не был охотником. У него не было ножа. Поэтому слова вождя были для них неприятными. А слова Нурэя – близкими и понятными.

– Кто он такой? Это же билбэт! Зачем он нам? Он не умеет копьё кидать! – раздались крики со стороны молодых охотников. Взрослые тоже нахмурились. Старейшины недовольно переговаривались, и Баргуджину снова пришлось призвать к спокойствию.

– Тише, тише! Говорите по одному.

– Чем он лучше туматов? Что он умеет? – спросил всё тот же старый Тоэхай. Из толпы послышались одобрительные возгласы.

– Он умеет драться один против десяти и даже ста человек, – громко произнёс Баргуджин, специально преувеличив количество. – Он сможет научить этому наших охотников. Всех. Туматы смогут драться так, как он.

– Туматы умеют и без него. Всегда умели. Неужели он лучше нас? – всё ещё недоумевал старейшина. – Если так, то пусть пойдёт и один убьёт всех уйгуров.

– Зря ты так, Тоэхай. По одному мы умеем. А вот все вместе – нет! Сто туматов не смогут сдержать тысячу уйгуров. А если Билбэт научит, то смогут.

– Почему ты веришь чужаку больше, чем нам? – вдруг с раздражением спросил старший охотник Нурэй. Ему тоже не нравилась благосклонность вождя к странному незнакомцу из чужого племени. Нурэй хотел видеть Уйгулану в своём гэре уже через несколько дней, а появление билбэта помешало этому. Он сорвал праздник и обряд посвящения. Для Нурэя причиной всех бед был именно он, чужак.

– Ты сам это знаешь, – хмуро ответил Баргуджин. – Ты видел, как он владеет палкой. Ты сам пытался его победить. Скажи, разве ты не хочешь драться, как он?

– Нет, не хочу! Я хочу, чтобы туматы жили по законам предков! – раздражённо выкрикнул Нурэй. – Лучше бы его не было!

– А-а… Вот оно что, – догадался вождь. – Ты о празднике охоты и обрядах… Да, я понимаю тебя. Но спроси любого старейшину, пусть скажут, разве туматы когда-нибудь нарушали свои обычаи и законы? А?

– Только во время зимнего перехода. Много зим назад, – ответил за него старый Тоэхай. – В то время туматы не успевали хоронить людей и даже не приносили жертвы духам. Но сейчас другое время. Ты говоришь об одном человеке, вождь. Из чужого племени. А туматов много. Ты хочешь, чтобы наша жизнь зависела от одного чужака?

– Говори яснее, Тоэхай!

– Я скажу, – решительно произнёс старейшина. – Этот юноша появился… вдруг, как новорожденный младенец, только большой… мы не знаем, откуда он взялся. Не было следов на земле. В воздухе не летали птицы. На камнях тоже не было знаков. Он упал с неба. И был босой и голый. Если бы он не напал на уйгуров… Но теперь поздно. Он принёс нам горе. У нас нет пути назад. Из-за него туматы не смогут заключить мир с уйгурами. Другие племена могут, а туматы нет. Он стал для нас чёрным орлом. Орлом смерти. Наши предки убивали чужаков. Даже твой отец не разрешил бы ему жить в племени.

– Да, да, это так! – послышались возгласы одобрения.

– И что? – вождь был краток.

– Его надо убить. И отвезти тело уйгурам. Тогда они простят нас. И не придут сюда. Мы можем сказать, что он чужак. Его прислали враги. Враги хотели поссорить уйгуров и туматов. Но туматы дорожат дружбой с уйгурами. Поэтому туматы хотят мира. Его тело докажет это. Разве не так говорил твой отец? И отец твоего отца? Таким словам уйгуры поверят. Это – правда.

– Да, мой отец говорил так, но… – Баргуджин остановился, чувствуя, что попал в ловушку.

– Тогда скажи, почему ты защищаешь этого чужака? – задал ужасный вопрос старый тумат, после чего все замолчали, с напряжением ожидая ответа вождя. Тоэхай был явно заодно с Нурэем. Обвинение было серьёзным.

Слова старейшины звучали правильно, но они касались только чужака. А Баргуджин смотрел гораздо дальше. Он видел, что незнакомец – лишь песчинка в водовороте событий, который увлекают его народ в неизведанном направлении. Однако интуиция подсказывала, что сейчас надо было говорить по-другому.

– Ты прав, Тоэхай, – обратился он к седовласому тумату, чтобы остальные из уважения не стали его перебивать. – Но скажи, мудрейший из мудрейших, было ли у тебя копьё с железным наконечником, когда ты был молодым?

– Конечно, нет! – прозвучал честный ответ.

– Ты не раз убивал большого медведя, Тоэхай. Ты знаешь, какой он сильный и опасный. Твой брат погиб от его когтей. Он бросил в него копьё, но оно не пробило шкуру. Другие охотники не смогли его спасти. У них у всех были копья без наконечников. Так?

– Да, так, – с грустью покачал головой старейшина, вспомнив прошлое.

– Скажи, мудрый Тоэхай, если бы у твоего брата было копьё с железным наконечником, он смог бы пробить шкуру медведя?

– Конечно! Он был сильным охотником.

– А если бы у других были копья с железными наконечниками, они смогли бы спасти твоего брата?

– Конечно, – подтвердил старый тумат.

– Благодарю тебя. Теперь я отвечу тебе, – Баргуджин давно не говорил так много, но сейчас был важный момент и отделаться только своим решением без объяснения причин он не мог. – Твой отец и дед никогда не пользовались железными копьями. Нет?

– Нет. Ты сам это знаешь.

– Они всегда ходили на охоту с простыми. Как и твой брат?

– Да.

– Так было всегда принято в нашем племени, да?

– Конечно.

– Однако ты бы согласился нарушить этот обычай, чтобы спасти брата?

– Как нарушить?

– Дать ему другое копьё, железное. Оно бы спасло ему жизнь. Но это нарушило бы наш обычай.

– Чужак – не копьё! – возразил старейшина.

– Не копьё. Он больше, чем копьё. И нам надо выбирать.  Ты можешь убить его и попросить мира у уйгуров. Но ты знаешь их лучше меня. Они всё равно придут и нападут, когда мы не будем ждать. У них есть лошади и стада, сабли и стрелы с железными наконечниками. И ещё у них есть страшная сила. Это – монголы. Они покорили уйгуров. У них больше нет стойбищ. Нет гэров. Уйгуры стали частью Орды. Они придут за нами и нашими детьми. Рано или поздно, но придут. И им всегда будет мало шкур и запасов. Они всегда будут забирать больше, чем есть. Пока мы все не умрём от голода. Если откажемся от помощи духов, которые посылают билбэта. Мы умрём, как твой брат. Это ответ на твой вопрос о мире. Я прав?

– Нет, я не хочу, чтобы туматы умерли.

– Тогда ты должен меня понять. Этот чужак для нас сегодня как копьё для твоего брата. Души предков послали нам его не зря. Я тоже не видел его следов. Я не знаю, из какого он племени. Я не знаю, что ему надо, и почему он может голыми руками победить медведя, речного шамана или любого человека. Но он делает это для нашего племени. Духи говорят с нами через него. Они что-то советуют. И я долго не мог понять, что. Но когда десять уйгуров улеглись вдоль тропинки, как трава, примятая лапой медведя, я вдруг услышал голос Улуга. Он сказал мне о нашей судьбе.

– Ты хорошо говоришь, – согласился старейшина. – И все в племени, особенно женщины, рассказывают о нём странные вещи. Но мы не видели, как он убил медведя. Мы видели только шкуру. Мы не видели, как он убил баабгая в реке. Мы не видели, как падали уйгуры. Это всё говорят юноши, которые не стали охотниками. Но они только прыгают с чужаком по поляне и дёргаются, как больной барсук.

– Хм-м… Ты хочешь увидеть всё своими глазами? – с удивлением спросил Баргуджин.

– Убить его мы всегда успеем, да? – ответил Тоэхай. – Я очень стар. Я не верю чужим словам. Все говорят, что у него нет сердца. Даже, что ему помогают духи.

– Но в него попала стрела. Он же ранен, – нахмурился вождь.

– Давно. Очень давно. Он жив, – прозвучал ответ.

– Хорошо. Позовите Билбэта! – приказал Баргуджин. Через мгновение в сторону холомо шамана устремились двое молодых охотников.

Когда Богдана привели на поляну, он уже понимал, что на совете произошло что-то неприятное. Об этом говорили хмурые лица сопровождавших его охотников. Такое же выражение лица было у Тускула, который, осклабившись, сидел у бревна и тупо смотрел на него, как будто прощался.

Горячее, но не обжигающее, как в середине лета, солнце нагрело землю, превратив воздух над ней в дрожащее марево. Трава уже пожухла, зелёных кустов и цветущих растений почти не было видно. Полупрозрачное небо без единого облачка не предвещало даже слабого дождя. Вокруг было тихо. Эта тишина была неприятной, но когда Богдан увидел огромную толпу туматов, неподвижно уставившихся на него, как удав на жертву, она показалась ему зловещей. Он провёл рукой по лицу, чтобы избавиться от наваждения. Ну какие тут могут быть ужастики? Что с ними не так? Не хотят же они зажарить его живьём на костре, как оленя? И огня нет.

Так Богдан успокаивал себя, пока его вели сквозь толпу охотников. Однако ощущение тревоги не покидало. Поэтому когда Богдан увидел вождя, это напряжение немного спало, хотя выражение лица главного тумата тоже было нерадостным.

– Билбэт, ты в нашем племени чужой. Но о тебе ходит много странных слухов, – без приветствия начал Баргуджин. – Говорят, ты один можешь победить триста воинов. Старейшины и охотники хотят услышать, правда ли это.

– Ну это как посмотреть, – на сердце сразу стало легко. Похоже, они хотели только поговорить. Богдан повернулся к старейшинам. – Если все воины станут друг за другом в колонну… э-э… ну как будто идут по узкой тропинке, понимаешь?

– Да.

– Так вот, тогда можно и в десять раз больше победить. Я же тебе рассказывал про триста спартанцев.

– Да, рассказывал. Но сейчас наши охотники и старейшины хотят увидеть это своими глазами, – ровным голосом, без эмоций, сказал вождь.

– Что, прямо здесь? На солнце? – Богдан поморщился. Рана уже давно затянулась. Как ни странно, но он чувствовал себя даже немного лучше, чем раньше. Хотя глупость ситуации начинала раздражать его. Вождю, видимо, было не легче. И он не зря говорил таким тоном. – Жарко ведь. Тридцать человек… это полчаса, не меньше. Вот чёрт, весь мокрый буду.

– Что ты говоришь, чужак? Ты боишься солнца? – искренне удивился Баргуджин, потому что действительно не понял, о чём тот говорит.

– Нет, не боюсь. Просто потом хотелось бы умыться. Лучше бы в речку сбегать, – без страха, спокойно, как будто речь шла о прогулке по стойбищу, ответил Богдан. Охотники возмущённо зашумели. Вождь поднял руку и нахмурил брови. Все замолчали.

– Если ты победишь, то пойдёшь на речку. А если нет, тогда тебя убьют, – вынес суровый вердикт предводитель туматов. Но он и не мог по-другому. Чужак должен был ощутить дыхание смерти, чтобы показать, на что способен.

– Подожди, мы так не договаривались, – попытался воспротивиться Богдан. – Какие условия? Ты что, серьёзно? Как у тебя всё просто! – до него ещё не дошло, что это была часть задумки мудрого вождя.

– Чужак будет сражаться с каждым родом. Выберите самого сильного охотника! – приказал Баргуджин. Так он хотел избавиться от возможных обвинений, что с чужаком боролись не самые сильные туматы.

Все одобрительно загудели. Старейшины стали подниматься и освобождать середину поляны. Взрослые охотники слушали главных в своём роду и выбирали, кто будет биться с Билбэтом.

– Вождь, подожди, – снова попытался привлечь к себе внимание Богдан. – Они с копьями будут или нет? Мне палку дадут? Можно узнать? Блин, сначала одни из луков стреляют, теперь эти с ума сошли…

И тут ему повезло. Так как сам глава племени не знал, что ответить, то отвернулся в другую сторону, сделав вид, что не услышал. Этим сразу воспользовался неугомонный Нурэй.

– Я могу убить его сам. Никого не надо! – выкрикнул он. – Ножом или копьём?

– Ну… – Баргуджин соображал, как ответить. В том оживлении, которое царило на поляне, он чувствовал желание своих соплеменников увидеть смерть чужака. Это было древнее, законное, почти животное стремление спасти свой род и избавиться от опасного соперника. И никто из нескольких сотен охотников не сомневался в своей победе. Особенно упрямый Нурэй. Его ноздри хищно раздувались, узкий лоб сжался и превратился в морщинистую полоску, рот брезгливо изогнулся дугой вниз – да, он явно жаждал мести, хотя должен был извлечь урок из недавней стычки. Но не извлёк.

– Если без ножа, я могу разорвать его руками! – прорычал будущий муж его дочери, и Баргуджин наконец понял, что надо ответить.

– Если чужак проиграет, его убьют. Поэтому каждый охотник может выбирать любое оружие! – громко произнёс он.

– Эй, стой! – раздался возмущённый голос Богдана. – Ты что, хочешь тридцать трупов? – он уже не шутил. Видимо, вождю действительно надо было доказать всем остальным, что он нужен племени. Богдану стало понятно, что для сохранения жизни придётся драться по-настоящему. А для этого нельзя было бить дважды. Противник должен был падать после первого удара.

Для туматов его поведение выглядело вызывающим. Никто не смел так говорить с их предводителем. Нурэй толкнул Богдана в грудь, и тот чуть не упал, зацепившись пяткой за жухлую траву. Неприятно заныло в месте ранения. Он поморщился. Это неловкое движение вызвало у туматов смех. Главный охотник пренебрежительно хмыкнул и кивнул на центр. Он готов был сразиться первым.

– Ты же справился с уйгурами без оружия. Зачем оно тебе? – с насмешкой произнёс он. Туматы радостно загомонили, тыча в сторону Богдана копьями.

– Ну ты и дурак! Тэнэг ты, дууран тэнэг! Полный дурак! Теперь понимаешь? – Богдан постучал по лбу, показывая, что у Нурэя не всё в порядке с головой. Но тот понял только два слова – «полный дурак». Этого было достаточно, чтобы вывести его из себя. Два соплеменника, оказавшиеся на пути, разлетелись в разные стороны. Никто не решился помешать Нурэю. Даже вождь. Итак, бой начался.

Но лучше бы он не начинался… Удар копьём пришёлся чужаку в живот. Нурэй уже предвкушал, как поднимет древко с насаженным на него корчащимся телом, но вместо этого провалился вперёд и, не найдя опоры, упал на четвереньки. Через мгновение его правая рука вдруг вывернулась за спину и схватила сама себя за волосы. Так ему показалось. Голова резко откинулась назад, рот открылся, и из горла вырвался громкий хриплый звук. Нурэй был в ужасе: он держал себя за волосы и не мог отпустить. Любое движение дикой болью отдавалось в шее, плече и спине. Он не мог пошевелиться. По рядам охотников пробежал ропот возмущения. Те, кто стоял сзади, спрашивали передних, что произошло, но никто толком ничего не успел заметить.  – Смотри, вот первый труп, – обращаясь к вождю, с сожалением произнёс Билбэт. – Убивать его? Ты же сам спрашивал меня. Помнишь?

– Помню, – хмуро глядя на дерзкого чужака, сказал Баргуджин. Он действительно не знал, что делать. По правилам, Билбэт мог убить Нурэя. Но это был самый сильный охотник в племени, к тому же Баргуджин обещал, что Уйгулана будет жить в его холомо после праздника осенней охоты.

– Прости, наверное, я грубый и говорю неправильно, – начал Богдан, не отпуская поверженного противника, который уже стал стонать, но по-прежнему ничего не мог сделать. Вождь пребывал в замешательстве, и ему явно надо было помочь. Для этого следовало проявить уважение и показать это всему племени. – Давай по-честному? Я слышал, что скоро будет война. Враги придут. Понимаешь? Убивать будут. Всех, – после этих слов туматы заволновались, однако вождь сохранял спокойствие. Чужак говорил правильные слова. И это было хорошо.

– Говори дальше.

– Так вот. Пусть скажет, что сдаётся, и всё. Я его отпущу. Зла не держу. Всякое бывает. Но убивать не хочу. Если придут враги, тебе нужны воины, а не трупы. Так?

– Так, – согласился Баргуджин.

– Ну вот. Значит, тридцать самых сильных воинов точно нужны. Убивать их не надо.

– Не надо, – подтвердил вождь.

– Сдаёшься? – спросил Богдан, наклонившись к самому уху Нурэя. Он слегка ослабил хватку, и тумат смог говорить.

– Не-ет, – раздался хриплый ответ.

– Хочешь умереть? – спокойно, без издёвки, поинтересовался Богдан.

– Не-ет, – теперь голос изменился. В нём слышалось отчаяние. Ярость и самоуверенность не позволяли Нурэю сдаться, а боль и бессилие говорили, что другого выхода нет. Надо было смириться. Он молчал и впервые в жизни плакал.

– О, точно! Я знаю! – выкрикнул Богдан. Его вдруг осенило, что в этой ситуации можно было воспользоваться сказками и предрассудками, в которые так верили туматы. – Я слышу голоса! – после этих слов над поляной воцарилась полная тишина. Все смотрели на чужака, который вытаращил глаза и замер, как камень. А потом снова заговорил: – Души ваших предков сказали мне, что они не примут эту смерть. Но они готовы взять его жизнь под защиту. Они говорят, я могу подарить его смерть врагам. Тем, кто придёт сюда убивать туматов. Любой враг сможет его убить. Смерть этого охотника будет в руках его врагов. А жизнь будет в руках ваших предков. Так они будут его защищать!

– О-о–о! – раздался общий вздох восхищения. Туматы были поражены. Все слова, которые произнёс чужак, были им понятны. Более того, он общался с душами их предков, и те помогали ему. Они даже спасли могучего Нурэя! Это было невероятно.

Один Баргуджин не поддался всеобщему восторгу, хотя тоже был удивлён тому, что услышал. Да, чужак, спас главного охотника, но надо было получить подтверждение шамана. Он повернул голову в сторону Дзэтая и вопросительно поднял брови.

– Это так?

– Я спрашивал духов леса… – заикаясь, протянул шаман. С одной стороны, его самолюбию льстило, что вождь в последнее время так часто обращался к нему за помощью. Но с другой стороны, сейчас от него зависело что-то очень важное, даже страшное, что лишало бедного Дзэтая сил и воли. Он не мог думать, составлять слова, говорить, ощущая только безумное волнение и страх. К счастью, это не отражалось на его лице, которое сохраняло торжественный вид человека, посвящённого в великие тайны.

– И что они сказали? Они говорили о чужаке? – своими вопросами вождь невольно помогал шаману, и тот вдруг почувствовал, что может просто повторять его слова, а там уже будь что будет.

– Да, духи леса говорили о Билбэте. Наши предки говорили о нём, – медленно и важно произнёс он.

– Они говорили о Нурэе? Кому принадлежит его смерть? – настаивал вождь.

– Жизнь и смерть зависят от духов леса, – уклончиво ответил шаман, но потом вспомнил слова чужака и, не думая, повторил их: – Они оставляют жизнь Нурэя себе, а смерть дарят врагу. Туматы не умирают просто так.

Эти слова были очень важными, потому что именно их хотели услышать охотники. И даже старейшины, многие из которых хотели бы ещё спросить шамана о душах предков, вынуждены были промолчать, так как все вокруг стали радостно кричать и славить духов леса.

– Отпусти его! – приказал Баргуджин. Богдан встал и отошёл в сторону, на всякий случай опустив голову на грудь и поглаживая большим пальцем скулу. Привычка. Рука защищала челюсть от неожиданного удара. Однако со стороны противника угроз не наблюдалось. Нурэй с трудом поднялся и, согнувшись, отошёл к краю площадки. – Следующий! – приказал вождь, и на поляну вышел второй охотник. Он вёл себя намного осторожней, однако вскоре его постигла та же участь, что и Нурэя. Бедняга лежал в пыли и хватал ртом воздух. Удар пришёлся в солнечное сплетение, когда он пытался схватить Богдана руками.

Так продолжалось довольно долго, потому что последняя пятёрка охотников, наученная горьким опытом неудачливых предшественников, не спешила нападать и каждый сначала ходил по кругу, пугая Богдана то копьём, то ножом. Это занимало много времени, но заканчивалось всегда одинаково: звучал вопрос «Сдаёшься?», противник, корчась от боли, кивал головой и уходил к своим сородичам.

Когда все тридцать человек признали своё поражение, наступила небольшая пауза. Вождь думал, как начать разговор со старейшинами, чтобы не обидеть охотников. Но его опередил всё тот же Тоэхай.

– Чужак выполнил условие. Но как же он будет учить туматов, если он не охотник? – озадаченно спросил старик.

– Мы не нарушим закон племени, – громко произнёс Баргуджин и снова повернулся к шаману. – Дзэтай, скажи, когда духи разрешают провести обряд посвящения и праздник охоты?

– Через день, – не задумываясь, ответил тот, довольно улыбаясь. Всё прошло как нельзя лучше, вождь общался с ним на равных, в племени больше не смотрели на него косо, как раньше, и теперь можно было немного расслабиться.

– Тогда пусть чужак будет там! Духи племени не будут против. Если он пройдёт все испытания, тогда он станет одним из нас. Так, Тоэхай?

– Да, так.

– Шаман, готовься к обряду! – сурово произнёс вождь.

Глава 2. Друг познаётся в беде

– Шаман, готовься к празднику осени! – сурово произнёс вождь. – Завтра солнце снова поднимется над лесом и опустится над высокими горами. А когда оно взойдёт следующий раз, начнётся обряд посвящения. Это – моё слово! – Баргуджин поднял кулак над головой, что означало завершение совета, и туматы радостно загудели. Обряд проходил раз в году. Во всех родах подрастали юноши, которых должны были принимать в охотники. Все они волновались, потому что оказаться в положении Тэлэка, не получившего татуировку в прошлом году, было ужасно.

Впервые участие в обряде посвящения принимали не все охотники. После долгого обсуждения со старейшинами отобрали десять человек из самых многочисленных семей и отправили их к большому глубокому озеру, чтобы они нашли то место, откуда давным-давно пришли туматы. Ещё двадцать человек ушли на смену дозорных, которые теперь должны были постоянно находиться вдоль дороги, ведущей на юг, в земли уйгуров. Но те, кто ушёл, жалели только о том, что узнают об этом дне чуть позже.

Юноши не спали всю ночь. Стойбище покинули на рассвете. К полудню добрались до большого лагеря в лесу. Здесь было много шалашей из веток, сделанных наподобие гэров, с острым верхом. Полян было несколько, между ними росли кусты и редкие деревья. На самой большой располагался гэр вождя. Ветки были покрыты широкими пластами коры и мха. По краям возвышались куски дёрна, который уже сросся и образовывал защиту от подтекания во время дождя. Охотники стали приводить пустые шалаши в порядок, затыкать дыры и собирать ветки для костров. Больше в этот день ничего не надо было делать. Всем, кроме шамана.

Дзэтай разжёг возле гэра вождя небольшой костёр и начал доставать из мешочков травы и корешки. Затем настала очередь цветной глины и красок, сделанных из листьев растений. Шаман раскрасил лицо, шею и руки, посыпал травами костёр и положил несколько корешков с края, на серые угли, чтоб они не горели, а тлели.

Когда всё было готово, «посредник между живыми и мёртвыми» откинул голову назад и завыл. Его странное песнопение прерывалось бормотанием, лаем, визгами и выкриками, но он продолжал раскачиваться из стороны в сторону, постепенно увеличивая громкость этих звуков.

Богдану сказали, что он может отдохнуть вместе с другими юношами. Охотники в это время должны были сидеть вокруг шамана и слушать его причитания. Вождь внимал призывам Дзэтая, но внутри своего большого шалаша. Там, в одиночестве, его посещали духи предков, и никто не смел мешать их общению.

За долгие годы Баргуджин привык к этому и через какое-то время обычно проваливался в полудрёму, где видел свою семью и всё чаще – отца. Иногда они разговаривали. Но совсем не об охоте и обряде посвящения. В последнее время вопросы отца всё чаще и чаще оставались без ответа, заставляя Баргуджина думать над ними больше и больше.

Следующим утром юношей разбудили до рассвета. Родственники намазали им лица глиной, а шаман разрисовал щёки и лоб странными узорами. Богдану помогал Тускул. У них у единственных не было здесь родственников. Потом всех отвели на поляны. Глина высохла и неприятно стягивала лицо, но, похоже, это не мешало никому, кроме Богдана. Поэтому он потихоньку отодрал несколько кусочков на висках и щеках, после чего присоединился к остальным.

Ребята волновались. Они переминались с ноги на ногу, толкались и вели себя более активно, чем обычно. Но для Богдана это было просто соревнование. Он бросал дротики, как и остальные. Потом, когда раздали копья, точно так же спокойно попал во все мишени. Из лука было стрелять сложнее, однако до цели было всего девять шагов, и он точно попал в большой кусок коры, что являлось основным критерием успеха. Затем надо было пробежать по сопкам и снова бросать короткие копья. Проверяли дыхание и точность.

И вот тут произошла большая неприятность. Тэлэк, спускаясь со склона, случайно наступил на камень и подвернул ногу. Из-за этого он не мог второй раз бросать копья по трём мишеням. Для него это означало полный провал. Парень не мог пройти испытание и, следовательно, должен был расстаться с мечтой стать охотником в этом году, как и в прошлом. Такого позора он бы не пережил. Он хотел выхватить нож у одного из охотников, но тот вовремя среагировал и оттолкнул его.

Положение было критическим. Туматы не знали, как себя вести, и вождь уже собирался сообщить всем о неудаче Тэлэка, как вдруг вперёд вышел Богдан. Он прекрасно знал, что испытывает юноша в этот момент. Победы никогда не бывают без поражений. Поэтому Богдан сочувствовал ему. Он не мог бросить парня в беде только лишь потому, что тот нападал на него и хотел быть лучше и сильнее его в глазах своих соплеменников.

Да, отношения не всегда складываются удачно. Особенно у лидеров. Но помощь в трудной ситуации – это другое дело. К тому же у Богдана вдруг возникла идея, как обхитрить остальных охотников. Они знали, что Тэлэк его недолюбливает и всё время обзывает разными нехорошими словами, сравнивая с самыми недостойными животными, поэтому никто из туматов не ожидал, что тот придёт на помощь. Именно этот поступок сослужил Богдану в будущем добрую службу, когда уверенность в порядочности и надёжности чужака помогли убедить всё племя сделать правильный выбор.

– Подождите! – громко выкрикнул он. – Вождь, можно вопрос? – всё это снова прозвучало дерзко и невежливо, но его никто не остановил.

– Говори, – устало произнёс Баргуджин.

– Один человек кидает копьё в одну мишень. Ну в одну толстую палку, так? – Богдан показал на стволы молодых деревьев толщиной в ладонь.

– Так.

– А если сделать эту палку в два раза тоньше, тогда можно сказать, что в неё кидают два человека, так?

– Как это? – не понял вождь.

– Ну смотри, – Билбэт протянул две палки. – Вот видишь, один кидает в одну палку, другой – в другую. А если взять в два раза тоньше, – он взял ствол потоньше и протянул вождю. – Тогда можно сказать, что одно копьё попадает в две цели. Так?

– Ты хитрый, Билбэт, – усмехнулся вождь. – Одна палка – это одно копьё. Толстая или тонкая, она одна.

– Хм-м… – Богдану стало ясно, что так просто предводителя туматов не провести. Математика ему не помогла. – Ладно. Одна палка – одно копьё, – и тут его снова осенило! Вождь сам загнал себя в ловушку. – Тогда две палки – это два копья, правильно? – не в силах сдержать улыбку, спросил Богдан.

– Да, правильно, – ещё не подозревая подвоха, ответил Баргуджин.

Богдан воткнул в землю одну палку, а за ней, сразу впритык, вторую. Затем отошёл на десять шагов и спросил взрослого охотника, правильно ли он выбрал расстояние. Тот подтвердил. После этого он подкинул в руке короткое копьё и, прицелившись, бросил в цель. Обе палки расщепились пополам. Тогда он взял ещё две и поразил их с такого же расстояния. И только когда очередь дошла до третьей пары, вождь, наконец, догадался о его намерении. Но хитрость чужака вызвала у него не гнев, а улыбку. Улыбку радости и даже какой-то гордости. Впервые за многие годы он видел такое проявление помощи.

– Смотрите, – Богдан уже обращался ко всем собравшимся на поляне охотникам и юношам. – Вождь сказал, что две палки – это два копья. Вы все это слышали. Вот, смотрите, шесть палок здесь! – он поднял над головой шесть раздробленных мишеней. – Значит, их разбили шесть копий. Шесть, слышите? Ведь надо было попасть в шесть мишеней? Мы с Тэлэком попали в них. Правильно?

После этих слов над поляной повисло неловкое молчание. Туматы видели своими глазами шесть сломанных палок, они слышали слова вождя, они чувствовали, что чужак обвёл их вокруг пальца, но не могли понять, как это произошло. Более того, им было это приятно, потому что таким образом он спасал от позора одного из их соплеменников.

– Ты хитрый, но на охоте так не бывает, – попытался оправдаться Баргуджин, однако в его голосе прозвучала добрая нотка, и все это заметили.

– Э-э, нет! – радостно воскликнул Богдан. – Очень даже бывает. Мне рассказывали, что ты однажды на охоте попал копьём в двух волков. А Нурэй подстрелил двух зайцев одной стрелой. Это ведь правда? – громко воскликнул он.

– Да, было такое, – согласился вождь.

– Значит, ты бросил копьё за себя и за своего друга, так?

– Э-э… – Баргуджин не знал, что ответить. Согласиться, значило, признать правильность слов чужака. Не согласиться он не мог, потому что всё, о чём тот говорил, было правда. Вождю туматов была недоступна формальная логика, но он интуитивно чувствовал, что Билбэт его обманывает. Однако ему, как и остальным туматам, это было приятно. Он не хотел, чтобы Тэлэк пострадал из-за глупой случайности. И тут чужака неожиданно поддержал шаман.

– Два копья – две палки. Духи леса видели это. Билбэт не нарушил законов охоты.

Дзэтай застыл в торжественной позе, как будто ещё продолжал общаться с потусторонними силами, а вождь с облегчением вздохнул, потому что все охотники сразу приняли его сторону и одобрительно загудели, подтверждая, что шесть мишеней – это хорошо, правильно и так можно было сделать.

– Значит, Тэлэк тоже будет охотником? – вдруг прервал их разговоры Богдан, громко обратившись к вождю. Он, как никто другой, понимал, что сейчас важно добиться признания вслух, при всех, чтобы потом не было пути назад.

– Э-э… Ну…

– Две палки – два копья?! – обращаясь к охотникам воскликнул Богдан, как бы говоря им, скажите, вы же слышали, что ваш вождь говорил это. Туматы почувствовали благородный порыв чужака. Они подхватили его слова и несколько раз прокричали:

– Две палки – два копья! Две палки – два копья! Две палки – два копья!

Баргуджину ничего не оставалось, как признать в душе своё поражение. И впервые в жизни он сделал это с искренней радостью.

– Тэлэк из рода Ныргая будет охотником! – вынес он свой вердикт и поднял над головой кулак.

Взрослые мужчины радовались, как дети, хлопали друг друга по плечам, что-то выкрикивали и даже смеялись. И только Тэлэк сидел под деревом и плакал. Но это были слёзы счастья.

Всех юношей собрали у гэра вождя. Охотники помогали шаману готовить их к последней волнующей процедуре – нанесению татуировки. Хотя на самом, деле, это была непростая татуировка. Туматы делали тату в зависимости от события. Обычно они означали победу над врагом, очень удачную охоту, рождение ребёнка или посвящение в охотники. От других племён их отличали именно эти странные знаки, поэтому туматов часто называли «шитые лица». Её наносили иглой и ниткой, испачканной в пепле костра. Получался тонкий пунктирный узор. При посвящении в охотники юношам делали то же самое, только на левой руке – от кисти до шеи.

Когда подошла очередь Богдана, старшие охотники предложили сразу нанести ему знак на лицо, потому что он, по их мнению, заслужил это своим поведением. Вождь посоветовался с шаманом и отказал, потому что все поступки чужака были совершены до того, как он стал охотником. А знак особой заслуги на лице наносился только после этого ритуала. Остальным пришлось согласиться. Однако это оказалось к лучшему. Почти у половины юношей кожа после этого вздулась и покраснела. Их знобило, поднялась температура. Они потели и тяжело дышали.

Богдану тоже было не по себе, но он вместе с Тускулом несколько раз спускался к реке и там вынимал косточки из ран. Затем они промывали их водой и давали немного подсохнуть. Изобилие трав и растений в этой части леса было очень кстати. Повсюду виднелись высокие стебли тысячелистника с чашеобразными веточками. Цветы в этом месте были жёлтые. Чем-то эти растения напоминали маленькие сосны – такие же тонкие стебли без веток, большая крона вверху, только цветов у сосен не было. Ещё Богдан протирал раны соком полыни. Но не самой травы, а её корня. Так учила мама, когда он однажды в детстве порезал ногу на озере.

Шаман, кстати, знал об этих травах. Но у него были ещё свои рецепты, о которых он не хотел рассказывать. Дзэтаю приходилось следить за ранами других. В этом году воспаление было у большого количества юношей. Богдан понимал, что это – результат попавшей в кровь грязи, и втайне, когда рядом не было шамана, помогал ребятам, вынимая кости из-под кожи и выдавливая сукровицу с гноем из ран до появления крови. Он протирал их тем же самым корнем полыни, что и себе, а потом подкладывал листья тысячелистника. Как ни странно, шаман либо не замечал этого, либо был не против. К счастью, в этом году никто не умер. Говорили, что обычно один или два человека умирали, но для туматов это считалось честью.

Глава 3. Страшная новость

Несколько дней прошли в томительном ожидании. Было больно, нудно и скучно. Никто ничего не делал. Когда юноши смогли идти, вождь приказал возвращаться. Пора было готовиться к празднику охоты и поиску жён, как говорили старшие воины. Однако в стойбище их ждали ужасные новости. Произошедшее потрясло даже взрослых туматов своей беспощадной суровостью.

У самых первых гэров стало ясно, что случилось что-то плохое. Где-то вдали слышались причитания женщин. Охотники поспешили туда и увидели страшную картину: на земле лежали два завёрнутых в ткань тела. Старейшины готовили костры. Значит, умерли два человека. Это были две беременные женщины. Обе скоро должны были рожать и ходили перед этим к Гризе, жене шамана. Их родственницы громко плакали, другие стенали, старейшины угрюмо молчали – всё случилось накануне вечером, буквально перед самым возвращением охотников.

Богдану показалось подозрительным, что у беременных была температура, они были горячими, как говорили плачущие родственники, жалуясь шаману и вождю. Ночью несчастные начали общаться с духами, их речь стала бессвязной, они потели, тяжело дышали и смотрели безумными глазами в пустоту. Всё это было похоже на заражение какой-то инфекцией, но больше в племени никто не заболел, хотя вокруг двух беременных постоянно находилось много людей.

– Мы не можем проводить праздник до следующего полнолуния, – сказал вождь, обращаясь к старейшинам.

– Сколько охотников вернулось? – прокряхтел кто-то из седовласых стариков. Он задавал этот вопрос не просто так.

– Все.

– О-о... – с удивлением и тайным пониманием выдохнули старейшины. Для них всё стало ясно. – Духи леса взяли их жизни. Они ушли вместо них, – со знающим видом заключил самый главный из них, Тоэхай.  Вождь повернулся к шаману.

– Надо готовиться к обряду очищения. Иди, собери всё что нужно, и приходи к моему гэру.

– Духи леса не взяли охотников. В этом году никто не умер. Они взяли души женщин и детей, – трагично произнёс Дзэтай. Баргуджин ничего не ответил. Словами здесь было не помочь. Он оставил охотников и родственников горевать у тел, и направился к своему жилищу. Шаман медленно побрёл в сопровождении сына и чужака к спуску. Теперь Дзэтаю предстояло провести два дня в гэрах этих женщин, сжигая в костре горькие травы. Ещё он должен был просить духов леса не забирать жизни других соплеменников.

Это был тяжёлый обряд, который требовал много сил, а их у бедного шамана уже не осталось. Он и так почти не спал несколько ночей во время посвящения.

Они подходили к холомо, когда Дзэтай вдруг остановился и замер. Тускул тоже напрягся, посмотрев в сторону натянутых шкур и торчащих палок. Над отверстием не было дыма, и полог, обычно открытый в такую жару, был наглухо закрыт. Солнце висело в самом центре небосклона. Они поспешили вперёд, и их напряжение передалось Богдану. Даже у него тряслись руки, когда они пытались развязать кожаные ремешки, удерживающие изнутри длинную шкуру. Полог был закреплён очень надёжно.

– Гриза! – громко позвал шаман. Тишина только усилила нервное напряжение, и Дзэтай, споткнувшись о лежавшую у входа палку, упал на колени. Богдан с Тускулом сумели засунуть руки под полог и найти места креплений. Через несколько мгновений шкура отлетела в сторону, и внутрь ворвался яркий солнечный свет. Богдан поймал себя на мысли, что узкая полоска напоминает ему луч прожектора, но испуганный вид Тускула заставил сразу забыть об этом. Шаман продолжал сидеть у входа, что-то бормоча посиневшими губами. Он не решался войти. Тускул, его сын, первым шагнул внутрь.

Гриза лежала у потухшего костра на большой медвежьей шкуре. Видимо, на ней было теплее, чем на других. Она спала, подложив руку под голову. Всего в двух шагах от неё лежали остывшие угли, на которых дрожал потревоженный резким порывом воздуха пепел. Тускул подошёл ближе и опустился на колени. Затем медленно положил руку на плечо и повернул мать к себе. Тело безвольно откинулось назад, на спину, голова запрокинулась, и он увидел матовую маску воскового лица. Тускул отшатнулся, но не встал, продолжая смотреть на закрытые глаза, обострившийся нос и бесцветные губы.

Богдан стоял у входа, когда сзади послышалось тяжёлое дыхание Дзэтая. Тот с трудом шагнул вперёд и схватился за вовремя подставленную руку. Оба подошли к Тускулу и опустились рядом с телом Гризы.

– А-а-ах… – со стоном выдохнул шаман, увидев что-то возле пояса жены. Дрожащей рукой он подтащил к себе развязанный мешочек и достал оттуда щепотку травы. – А-а-ах… – снова простонал он и прижал его к груди. Глаза наполнились слезами, и Дзэтай, не сдержавшись, разрыдался.

Богдан вышел наружу. Вскоре подошёл Тускул. Какое-то время оба молчали, чувствуя, что три смерти в племени внезапно сделали их намного старше.

– Надо сказать вождю, – негромко предложил Богдан, понимая неуместность соболезнований. Он искренне сочувствовал другу, но слова застряли в горле. Лучше было промолчать.

– Да, – еле слышно произнёс Тускул. Потом повернулся к нему и тоже расплакался.

– Ну, ну, прекрати, – с трудом выдавил из себя Богдан. – Слезами горю не поможешь. Ты не виноват. Это – жизнь, ничего не поделаешь, – ему противно было говорить эти слова, от них веяло фальшью и неискренностью, однако он действительно не знал, что делать.

– Мы все умрём, – вдруг выпалил Тускул.

– Что?!. – у Богдана глаза полезли на лоб, а в голове закрутились тысячи мыслей о том, что в племени точно началась эпидемия, Тускул об этом знает и теперь всех убьют.

– Они были тут. Они приходили к ней! – захлёбываясь от слёз, бормотал Тускул. – Трава. Она дала им траву. Я знаю. Это – трава для родов. Они умерли. Она тоже… тоже пила… эту траву, – глухие рыдания сотрясали его сильное тело, и Богдан не мог без боли смотреть на мучения друга. Но, оказалось, это было не всё.

– Ты не виноват, – снова попытался успокоить Тускула он, думая, что тот жалеет мать и умерших женщин.

– Совет выгонит нас. Лесные люди. Мы умрём. Мы не можем жить в лесу. Мы умрём, – повторял он одно и то же, и тут до Богдана дошло, что Тускул боится изгнания. Вот оно что! Его мать была виновата в смерти тех женщин… и в своей тоже!

– Нас всех выгонят? – осторожно спросил он. Тускул кивнул в ответ. Богдан лихорадочно соображал, что делать. Получалось, это касалось и его. Раз он жил с шаманом, значит, они были вместе. Спрашивать об этом Тускула не стоило. Но интуиция подсказывала, что действовать надо было срочно. Вождь ждал Дзэтая для совершения обряда и мог прислать охотников. В это время из гэра послышались странные заунывные звуки. Они сразу ринулись внутрь.

Отец Тускула сидел на том же месте, рядом с трупом жены, и медленно раскачивался из стороны в сторону. Возле него, на куске кожи, лежал маленький мешочек. Из него высыпалась светло-серая пыль, очень похожая на пепел.

– О-ох! – вырвалось у Тускула.

– Что? – видя волнение друга, спросил Богдан. Тот схватился руками за голову и скривил лицо. – Ну что? Скажи, чёрт тебя подери!

– Всё, он ушёл, – простонал Тускул.

– Куда ушёл?

– К духам. Далеко. О-ох! – сына шамана охватило отчаяние. – Что делать? Как сказать вождю?

– Подожди! – резко оборвал его Богдан. – Как ушёл? Ты можешь объяснить? Что он сделал?

Тускул посмотрел на него осмысленным взглядом и кивнул на отца.

– Вот.

– Что вот?! – еле сдерживаясь, резко спросил Богдан. – Что?!

Вместо ответа парень открыл ладонь и провёл по ней указательным пальцем. Затем высунул язык и лизнул его.

– Ах вот оно что! – воскликнул Богдан. До него наконец дошло, что тот имел в виду. Он наклонился к шаману, но Тускул схватил его за плечо.

– Нет! Это плохо. Надо спрятать! Очень плохо. Это – гэдэгай! О-ох, гэдэгай…

– Гэдэгай? Мухоморы, что ли? Хм-м… Странное слово. Да, вижу. Мешочек на завязках. И ещё завёрнут в кожу. Не зря. Хм-м… Слушай, значит, это он его на язык и к духам, да? – быстро спросил Богдан, поняв, что в мешочке у шамана хранилась какая-то галлюциногенная трава.

– Да, – подтвердил тот.

– И долго он там будет? Ну у духов, я имею в виду. Час, два? Вот чёрт… Нельзя так. Долго он так будет сидеть теперь? До заката?

– Нет, до утра, – безвольно опустив руки, с грустью ответил Тускул. Богдан быстро прикидывал, что можно сделать. План был прост, но для этого надо было обмануть друга. Он недолго колебался. – До утра ждать нельзя! А как же обряд проводов? Мы не можем ждать. Ты должен его вернуть. Понимаешь?

– Я? Вернуть? Как? – Тускул был явно не в себе. На него навалилось страшное горе. Он боялся, до дрожи в коленях боялся, что их с отцом выгонят из племени. Полные ужаса глаза смотрели на Богдана, и тот видел, что бедняга ничего не понимает. Но он хотел при помощи хитрости всё исправить. Надо было убедить Тускула только пойти за отцом.

– Знаешь, твой отец очень хороший человек, – начал он. – Отец пошёл к духам, чтобы найти твою мать. Он хочет попросить их вернуть Гризу. Он её любит. Понимаешь?

– А-ах… – у парня перехватило дыхание. Эти слова попали в самое сердце.

– Надо вернуть его. Слышишь? Ты ведь сможешь это сделать? Ты поможешь своему отцу? – искренне произнёс он. Тот с благодарностью закивал головой. На глазах выступили слёзы. – Давай, бери! – Богдан подтолкнул его в спину и показал на мешочек. – Надо догнать его, пока он не ушёл слишком далеко!

Дрожащий палец коснулся серой пыли и медленно перенёс её на язык. Тускул поморщился.

– Молодец! Ещё, ещё! – подбадривал его Богдан. – Отец далеко ушёл. Его надо догнать. Бери ещё!

Во второй раз к мокрому пальцу прилипло гораздо больше перетёртой травы.

– Я… – попытался что-то сказать сын шамана, преданно глядя ему в глаза и теряя ориентацию.

– Садись, садись, – Богдан помог опуститься на шкуру рядом с отцом и принёс воды.

Напоив Тускула, он выглянул из гэра. На тропинке никого не было. Надо было поторопиться. Однако перед последним шагом требовалось подождать, пока юноша погрузится в мир иллюзий. Когда глаза Тускула закатились наверх, а рот открылся в бессильной попытке что-то сказать, настал момент для решительных действий. – Дзэтай, ты меня слышишь?! – громко позвал Богдан. Ему пришлось несколько раз повторить свой вопрос и даже потрясти шамана за плечи, пока тот не посмотрел на него пустыми глазами. Шаман явно ничего не видел. Однако он его слышал. И это было самое главное. – Духи леса забрали Гризу в долину предков. Ты слышишь? – Богдан вынужден был повторить это несколько раз, пока он не добился того результата, о котором ему когда-то рассказывала мама-Таня. По сути, это был гипноз. Когда Дзэтай вдруг горестно выдохнул и повторил его слова, Богдан чуть не подпрыгнул от радости. Дальше последовало точно такое же внушение по поводу умерших беременных женщин. Проделав это с шаманом, Богдан перешёл к его сыну. С Тускулом всё получилось гораздо быстрее. Но время шло, и надо было торопиться. Поэтому последнее, что оставалось сделать, это закрепить эффект и «уничтожить улики», то есть тот мешочек, который лежал рядом с телом Гризы.

Богдан вышел из гэра и принёс воду. Она не привела отца и сына в нормальное состояние, однако немного взбодрила и даже заставила пошевелиться. Они фыркали и отворачивались, закрывая лицо руками. После этого Богдан снова повторил придуманное им заклинание:

– Гризу забрали духи леса! Духи забрали двух беременных женщин. Духи забрали их детей. Духи защищают туматов. Это – жертва духов. Они взяли их себе. Дух леса, дух реки и дух гор. Три духа – три жертвы, – и так по кругу несколько раз.

Дзэтай и Тускул повторяли за ним эти фразы до тех пор, пока снова не выключились. Отец завалился на спину, а сын – на бок. Теперь оставалось только ждать и надеяться на лучшее. Богдан повернул голову к выходу и увидел вверху, в самом начале тропинки, двух взрослых охотников. Ему хватило времени, чтобы осторожно затянуть маленький мешочек и снова завернуть его в кусок кожи. А второй, который лежал рядом с Гризой, он сразу высыпал в кострище.

Когда два тумата вошли в жилище шамана, перед ними открылась удивительная картина: у дальнего войлока лицом вверх, вытянув руку в сторону, неподвижно лежала Гриза, Рядом с ней распластался Дзэтай. Тоже без признаков жизни. Возле него, нелепо подвернув под себя руку, лежал на боку их сын. С другой стороны от потухшего костра сидел, обхватив руками голову, Билбэт. Он раскачивался и повторял одну и ту же фразу:

– Жертва, жертва… Духи леса забрали Гризу! Духи леса забрали Гризу!..

Охотники сразу поспешили к вождю. Вскоре тот, в окружении десяти охотников и двух старейшин, пришёл к холомо шамана.  Там он застал ту же картину. Баргуджин сразу всё понял: Гриза была мертва, а шаман с сыном попали к духам леса. Однако он знал, как их спасти.

Вскоре на головы Дзэтая и Тускула обрушились струи воды.

– Что случилось? – спросил вождь. Он пристально смотрел в грустные, полные скорби глаза чужака и чувствовал, что это – не последнее странное событие, связанное с его появлением в племени туматов.

– Гризу забрали духи леса. Она ушла в долину предков. Шаман пошёл за ней. Он просит духов вернуть жену и ребёнка. Тускул пошёл за отцом. Он хочет вернуть его в гэр. Дух леса, дух реки, дух гор взяли трёх женщин! Три духа защищают туматов. Они взяли их с собой! – эти слова произвели на всех сильное впечатление.

Надежда Богдана на то, что туматы суеверны и вождь не подумает о том, как это произошло и как шаман с сыном могли отправиться к духам, полностью оправдалась. Охотники со страхом переговаривались, обсуждая смерть Гризы. Ведь это была третья беременная женщина в племени. Такого ещё никогда не было. Даже старейшины были испуганы и хмурили брови, с недоумением качая головами. В таких событиях они видели недобрые предзнаменования. А ссора с уйгурами и нависшая над ними угроза войны только укрепляли их в этой мысли. Они долго обсуждали произошедшее с вождём, ожидая когда охотники наконец «вернут» шамана. Когда Дзэтай смог говорить, его сразу подвели к Баргуджину и старейшинам.

– Что случилось? – грозно спросил он.

– Гризу забрали духи леса. Я видел их. Они забрали женщин. Духи защищают туматов. Три духа – три жизни…

Больше от него ничего нельзя было добиться. Дзэтай повторял одну и ту же фразу в разных вариантах. Почему духи забрали трёх беременных женщин, как это произошло, как сам шаман отправился вдогонку за своей женой, а потом и его сын – всё это осталось без ответа. Но, как и рассчитывал Богдан, эти вопросы никого не интересовали.

Тускул не смог ничего добавить, и его оставили в покое. Вождь знал, что тот не очнётся до следующего утра. А чужак так искренне горевал, что сомневаться в его непричастности не было смысла. Тем более, что для Баргуджина всё выглядело закономерно: беременную жену забрали духи леса, шаман любил её и пошёл за ней. Сын тоже любил отца и мать и последовал за ними. Единственное, чего вождь не мог понять, это смысл послания, которое оставили ему духи в этих словах. А в том, что они о чём-то предупреждали, вождь туматов не сомневался.

Всю дорогу до становища он думал только об этом. Но мысли всё равно приходили к тому, что скоро настанут тяжёлые испытания и к ним надо готовиться ещё более тщательно. В гэре его уже ждала Айлана. Замерла у стены, подождала, пока он сядет на своё место и тихо подошла ближе. Они долго молчали. Комары жужжали над головой, залетая в просветы между незакреплённым пологом и шкурами стен. Есть не хотелось. Баргуджин поднял взгляд и увидел в них любовь, терпение и безграничную преданность. Айлана погладила его по руке. Впервые за долгие годы он обнял её и молча уткнулся в плечо, как ребёнок.

– Духи леса забрали Гризу, – тихо произнёс он.

– Да. Бедных Найру и Дилу тоже, – добавила она.

– Ты всё знаешь. Сложное время. Неспокойно мне.

– Нам всем неспокойно. Уйгулана вся извелась.

– Понимаю. Скажи, не до обряда сейчас. Три смерти – это знак. Нельзя его проводить. Надо подождать.

– Я-то понимаю. И она смирится. Но Нурэй…

– Что Нурэй? – насторожился Баргуджин.

– Злится. Говорят, он хочет без обряда взять Уйгулану.

– Хм-м… Только этого не хватало! Тогда все могут так… Нет, сейчас нельзя. Точно нельзя. Я чувствую.

– Я тоже. Ты прав. Женское сердце подсказывает мне, что надо сделать шаг навстречу.

– Что? Кому? Мне? – не понял он.

– Сегодня вернулись дозорные. Они видели в долине стадо буйволов. Одного даже убили и съели. Говорят, можно много шкур собрать, – осторожно попыталась донести до него свою мысль Айлана.

– И?..

– Если уйгуры придут, ты говорил, нужны копья и луки. Железные стрелы и топоры. Много длинных ножей. Ты сам говорил.

– Ну да.

– Чужак сказал, что надо обменять все шкуры, какие есть, на эти длинные ножи и топоры.

– Опять этот билбэт! – вспыхнул Баргуджин. – Куда не сунься, везде он! Ты знаешь, что он сделал на посвящении? – дальше последовал рассказ о подвёрнутой ноге Тэлэка и хитрости чужака.

– Он обманул тебя, но все поддержали, – покорно согласилась Айлана и снова вернулась к своей мысли. – У тебя теперь много охотников. Они с радостью пойдут за буйволами, пока не пришли дожди.

– Конечно. Ты – молодец. Надо их отправить, – согласился Баргуджин.

– За молодыми нужен глаз да глаз. Нужен опытный и сильный охотник. Чтобы слушались и не спорили.

– Ах вот ты о чём! – наконец догадался он. – Как хитро! Отправить туда Нурэя, чтобы не мешал здесь?

– Разве это плохо? Старейшины согласятся. И Уйгулана не будет нервничать.

– Надо подумать, как это сделать. Так будет спокойней.

– Конечно, конечно. Ты подумай. Посоветуйся со старейшинами. Это поможет. Тогда они все решат так. Не ты один. Правильно?

— Какая ты хитрая лисица у меня! — с улыбкой прошептал ей в ухо Баргуджин и крепко прижал к груди. Они даже не думали, что дочери, в отличие от сыновей, не спят и внимательно прислушиваются к каждому их слову, как испуганные куропатки в кустах, заметив приближающуюся опасность.

Глава 4. Знахарка и одежда

На следующий день туматы встали до рассвета. Надо было проводить умерших в долину предков и отправить юных охотников за буйволами. В это время в стойбище пришёл Богдан. У него возникли две проблемы. Первая, шаман и его сын ещё не пришли в себя и лежали, как брёвна, в мрачном холомо. Причём на его шкуре. Есть было нечего. Вторая проблема была в том, что ночью стало холодно. Сон был прерывистым до самого утра, пока не появилось солнце. Даже разминка и купание в реке не изменили настроение.

К тому же Богдан понял, что пора менять одежду и убогий шалаш. Если начнутся дожди, то вся эта прекрасная природа сразу превратится в отвратительную, мерзкую, грязную и холодную растительность. А земля станет медленно вытягивать тепло из дрожащего тела, пока он не умрёт. Надо было срочно подумать об одежде и жилище. Даже если шаман разрешит жить в холомо, зимой без тёплой одежды всё равно будет холодно.

Тропинка привела Богдана к крайним гэрам, но сердце заставило пройти дальше, к жилищу вождя. Там он замедлил шаги и, увидев женскую фигуру, осторожно приблизился.

– Привет! – окликнул он девушку. Та повернулась и вздрогнула от неожиданности. Это была Аруна. Она сразу нырнула внутрь и вскоре оттуда появилась Уйгулана. – Привет! – повторил он. Дочь вождя подошла ближе и улыбнулась.

– Покажи, – вместо приветствия сказала она, протягивая руку к плечу.

– А-а, это! – хмыкнул Богдан. Раны уже подзажили, но они всё ещё ныли.

– Ты – охотник! – важно произнесла Уйгулана. – Это хорошо.

– Да, наверное. Вот, смотри, – пунктирная полоска была не такой широкой и чёрной, как у взрослых, и в нескольких местах кожа вздулась, но его это не волновало. Главное, дочь вождя была рядом и с ней можно было поболтать. – Прямо, как у бурундука на спине, – пошутил он, но неудачно. – Шов такой большой, да… вот…

– Бурундук – глупый. Билбэт – умный. Это – хорошо. Ты теперь охотник и сын племени. Ты не должен просто так смеяться, – назидательно заметила она.

– Ну да! Что я, старик, что ли? Без шуток можно умереть. Ты вон тоже совсем не шутишь. Такая суровая, как лёд на реке. Не растопишь.

– Я не суровая. Я осторожная, – поправила его Уйгулана.

– Да, сама матушка осторожность, – пробубнил Богдан и, заметив, что из-за полога за ними подсматривает её сестра, решил сменить тему. – Слушай, у меня тут проблема… Вот чёрт, опять это слово. Короче, мне надо одежду сшить. Понимаешь? Где вы её берёте?

– Одежду? Зачем? – почему-то удивилась она.

– Как зачем? Чтобы не замёрзнуть. Дожди, осень, потом зима, холод, снег. Знаешь такие слова? – с насмешкой в голосе спросил он.

– Я знаю такие слова. А ты, что, не умеешь делать одежду? – в очередной раз поставила его в тупик дочь вождя.

– Делать одежду? Э-э… Как? Сам? – опешил Богдан, с трудом понимая, что в племени, наверное, каждая семья, каждый род делали одежду сами. Это звучало логично. – И охотники тоже? – с сомнением спросил он. Уйгулана утвердительно кивнула. А потом рассмеялась.

– Ты такой хмурый, как барсук! Я тоже пошутила! Охотники делают только зимние шкуры и штаны. Остальное – женщины. Если у тебя в холомо нет женщины, тебе надо к Сигхе.

– Что там, Уйгулана? – послышался за спиной голос матери. Айлана подошла ближе.

– Билбэту холодно, – прыснув в ладонь, ответила дочь и повернулась к ней. – Холода боится. Одежды нет.

– А-а, понятно. Тогда тебе к Сигхе прямая дорога, – повторила совет дочери Айлана. – Она скажет, сколько зайцев и белок надо. Может, рыбу попросит или косулю. По-разному бывает.

– Угу. Торговаться, значит, будет. Это можно, – прилив крови к голове прошёл, сердце немного успокоилось, и Богдан понял, что бояться матери Уйгуланы не стоит. – А она только из шкур делает? – спросил он.

– А из чего ещё? – удивилась Айлана.

– Из ткани. Ну из хлопка или льна… Ну как на тебе. Из такой вот штуки.

– О-о! – с изумлением протянула жена вождя. – Много охотиться будешь. У неё, наверное, нет накидок. Надо к ней идти. Проводи его, – сказала она Уйгулане. Та положила на землю скребок со шкурой и повела Богдана к старой знахарке.

По дороге Богдан узнал, что Сигха не только «делала одежду». Она лечила травами, принимала роды и ещё много чем помогала своим соплеменникам. Однако она не была женой шамана или ворожеей, просто так сложилось, что она умела собирать травы, как и её мать и мать матери, передавая по наследству эти секреты. Уйгулана весело щебетала, но ничего необычного или странного в её словах не было, пока они не дошли до холомо. Там Богдан понял, что значит «странность» на самом деле.

– Уйди! Не подходи к моему гэру! – воскликнула старуха, едва завидев его на тропинке. Её жилище располагалось на противоположном краю стойбища, ближе к лесу, и они даже не успели к нему приблизиться, остановившись шагах в десяти.

– Чёрные духи! Чёрные духи! Уходи! Смерть идёт, смерть идёт, – худые, костлявые руки заметались в воздухе, как сухие листья камыша на ветру, узкое, изборождённое глубокими морщинами лицо исказилось в ужасной гримасе, а синие губы, растянувшись, обнажили беззубый, шамкающий рот старого человека. В своём порыве первобытного испуга знахарка была похожа на чучело, которое отгоняет в поле ворон. Но Уйгулане, в отличие от улыбнувшегося Богдана, было не до смеха.

– Сигха, Сигха, это – я, Уйгулана! – миролюбиво произнесла она и медленно подошла к старухе. Богдан остался стоять на месте, с интересом наблюдая за происходящим. Похоже, надо было придумать, как обмануть эту воинственно настроенную женщину, чтобы она стала относиться к нему по-другому. У старухи в голове явно застряло какое-то предубеждение. Она постоянно повторяла, что у чужака чёрная кровь и за его спиной стоит дух смерти. Богдану надоело это слушать, к тому же сильно кусались комары, которых возле леса было огромное количество.

– Подожди, – прервал он Уйгулану и обратился к старой туматке сам: – Кровь у меня такая же, как и у тебя. Красная. Вот, видишь? – он показал руку с припухлостями, придавил в одном месте – там выступили сукровица и красная кровь. Знахарка ничего не сказала, но продолжала насуплено смотреть исподлобья. – Слушай, ну можно ведь как-то меня проверить, а? Ты чего боишься? Что я ужасный шаман? Дух смерти или что там ещё? Страшный лесной зверь? – видя, что старуха слушает, он продолжил: – Ты ведь жива до сих пор, правильно? Значит, у тебя есть защита. Есть защита от духов? А? – по выражению лица Сигхи было видно, что он попал в точку. – Ага! Значит, есть! Тогда ты можешь защититься от меня, так? Ты можешь прогнать злого духа?

– Могу, – угрюмо согласилась Сигха. – Но ты умрёшь! – в её голосе было столько торжественной важности и уверенности в своих словах, что Богдан с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться.

– Вот и отлично! Давай, изгоняй дьявола! Вот ёлки-палки, я хотел сказать, давай, говори свои слова, только не бей меня. Хорошо?

– Подожди! – неожиданно схватила его за руку Уйгулана. Лицо девушки покрылось красными пятнами, и голос задрожал. Она явно волновалась.

– Ты что? – Богдан снисходительно улыбнулся. Ему не хотелось, чтобы она отпускала руку. Само ощущение близости, внимания и заботы вскружило голову. Он с трудом взял себя в руки и снова обратился к старухе: – Я готов. Что надо делать?

– Ложись! – коротко приказала та.

– Ой, не надо! – воскликнула Уйгулана и закрыла лицо. Но её уж не слушали.

Знахарка сходила в холомо и принесла корзину с кишками животного. Вокруг распространилась страшная вонь. В другой руке она держала самые обыкновенные штаны. Короткие, до колен, как у всех остальных. Только эти были уже очень старые и явно грязные.

– Надевать? – с иронией спросил Богдан.

– Нет. Сиди! – сурово оборвала его Сигха. А Уйгулана, увидев штаны, запричитала ещё больше и отбежала в сторону.

Старуха достала белую кишку с жиром и отделила от остальной требухи. Затем обмотала её вокруг головы Богдана и громко произнесла: «Уйди! Уйди! Уйди!» После этого ударила штанами по голове три раза и отошла назад, явно боясь того, что должно было последовать дальше.

– Ну что, всё? Наигралась? – недовольно морща нос и брезгливо фыркая, спросил Богдан. Сигха стояла, разведя руки в стороны, и с ужасом смотрела, как он срывает с головы вонючую кишку. Беззубый рот открывался и закрывался, она шамкала и тяжело дышала, пытаясь что-то сказать, но ничего не получалось. – Вода есть?

– Билбэт! – послышался за спиной радостный голос Уйгуланы. – Ты… ты жив?

– Э-э… – ему очень хотелось нагрубить, но ведь она была не виновата. Это всё старуха затеяла! Хоть бы извинилась. – Жив, жив. Вода у неё где?

– Зачем вода?

– Шутишь? Воняет, как дерьмо.

– Вот, возьми, – старая знахарка протянула корешки. – Мешок – там. Помоги ему, – сказала она Уйгулане. Та быстро открыла пробку и показала Богдану, как надо помять траву, чтобы она хорошо мыла. Оказалось, что она пенится! Такого он ещё не видел. И хотя пена была не мыльная, жир и грязь отмылись.

Пока мылся, в голову пришла мысль, что пора бы уже постричься. Почему-то стало смешно. Он расхохотался, но объяснять двум женщинам, что такое парикмахерская, ножницы и машинка, не стал. Не до этого было. Это можно было потом обсудить с Тускулом, когда тот придёт в себя.

– Хорошо! Вот спасибо! – довольно фыркая, поблагодарил Богдан. – Ну что, теперь возвращаемся к нашим баранам? Вот беда! К штанам и рубашке, я хотел сказать.

Уйгулана стала объяснять Сигхе, что им нужны длинные штаны и короткая рубашка. Знахарка только качала головой и вздыхала, продолжая бросать в его сторону настороженные взгляды. Дослушав до конца, старуха недовольно поморщилась.

– Тархэ ему, да? Короткую? – проскрипела она, смотря на рисунок. Богдан нарисовал на земле короткую рубашку. – И караи тоже из накидки? Две тархэ и две караи? С дырками по бокам? Не дырки? Карманы? Что такое карманы? А-а, поняла, мешки для трав, да? Вижу, вижу, маленькие мешки по бокам, – ворчала старая туматка, глядя, как он рисует штаны и карманы.

– Пусть здесь будут карманы, ну… мешки, как ты говоришь, – кивнул Богдан. – Но мне надо две пары. И четыре шкуры. Попробую сам сделать тёплую накидку для зимы.

– Для зимы? О-о, нужна хорошая шкура, мягкая. Медведь не получится. Волк или овца. Но где овцу взять? Только у уйгуров, – с сожалением прошепелявила старая Сигха.

– Придумаем потом. Давай сначала сделаем нормальное что-то. А то комары одолевают. И холодно уже по ночам.

– Не кричи! Слышу! – оборвала его знахарка. Она приложила к нему свои штаны, потом разложила их на земле и обвела палкой. После этого снова приложила и стала увеличивать рисунок на глаз. Богдану было чудно видеть такую швейную мастерскую, он снова хотел пошутить, но успел сдержаться. Сейчас нельзя было спугнуть удачу.

Однако удача оказалась тоже с довольно неприятными последствиями. За всё это надо было платить. Но не деньгами. А счёт ему выставили немаленький: две лестницы, тридцать жердей, две воловьих шкуры, шкуру медведя, десять тонких каменных скребков и нож.

– Да где же я его возьму?! – возмутился он.

– Караи нужны? – последовал короткий вопрос.

– Да.

– Тархэ нужна?

– Да.

– Тогда принеси нож.

– Вот ядерная сила! Чтоб тебе… Ладно, ладно, это я так, сгоряча, – увидев, что старуха вопросительно подняла брови, добавил он. – Ты делай, а я найду всё. Найду. Точно. Ты только побыстрей, пожалуйста.

Его слова остались без ответа. Сутулая фигура Сигхи скрылась в гэре. Им с Уйгуланой пришлось вернуться назад.

– Сделает? – спросил Богдан, чтобы поддержать разговор.

– Да. Только сначала надо нож принести. Потом всё остальное.

– Да ну! Как же я успею? Я думал, она мне быстро всё сделает.

– Сделает. Только нож принеси.

– Ну что ты заладила, принеси да принеси. Принесу. Вот придёт в себя шаман и принесу. Он знает, где нож взять.

– Дзэтай свой нож не отдаст, – с сомнением произнесла девушка. Она всё время смотрела себе под ноги и была явно не в настроении.

– Чего ты расстроилась? Старуха обидела?

– Нет. Сигха хорошая. Она маму вылечила. Только… где ты нож возьмёшь?

– Так ты за меня, что ли, волнуешься? – Богдан чуть не подпрыгнул на месте от радости. Ему было приятно.

– Да. В племени нет лишнего ножа. Тебе не найти нож. Охотники не дадут.

– Не волнуйся! Я тоже охотник.

— Да, но без ножа. И копья, — ещё грустнее добавила она. В этот момент они подошли к жилищу вождя, и разговор внезапно закончился. Девушка, не прощаясь, ушла в холомо, а Богдан остался один. Всё-таки он ещё не до конца привык к неприхотливости общения туматов. Их открытость и прямота иногда казались наивными, а простое, бесхитростное поведение очень удивляло. Но делать было нечего. Пора было подумать о том, где взять этот драгоценный нож.

Глава 5. Благодарность ситучей

Думать долго не дали, так как всех юношей под руководством Нурэя отправили на охоту. Богдану вождь приказал остаться. Причина была простой, но поначалу непонятной. Дело в том, что он часто наблюдал за тренировками молодёжи, а потом и старших охотников. Те быстро схватывали суть опережающего блока и удара. Причём юноши делали это намного лучше, чем их взрослые соплеменники, но те просто начали позже.

Сам вождь часто садился на камень и смотрел, как они отрабатывают одно и то же движение. Потом он шёл в лес и пробовал повторить всё что запомнил, один, на ветках и кустарниках, чтобы никто не видел. Однако чутьё подсказывало ему, что он делает это неправильно. Но и пойти учиться вместе со всеми он не мог.

В итоге Баргуджин решил, что пока в стойбище не будет юных охотников, Билбэт будет учить его одного. К тому же старейшины посоветовали ему отправить людей на юг для поиска мечей и наконечников для стрел, топоров и железных накладок. Раз уж охота была удачной, надо было извлечь из неё как можно больше пользы. Таким образом почти все старшие охотники разошлись по пяти племенам, с которыми туматы каждый год обменивались товарами.

Под руководством Билбэта вождь быстро освоил основные приёмы. Он даже придумал, как учиться самостоятельно.

– Толкай на меня! – сказал он как-то Билбэту, подняв полусгнивший ствол дерева. Тот толкнул. Баргуджин дождался, пока кора почти коснётся лица, и быстро уклонился влево.

– Ух ты! Отлично! Классно ты придумал. Это же замена мешка! Надо будет с пацанами попробовать, – искренне похвалил Богдан, и вождь впервые в своей жизни почувствовал, что ему приятно, когда его хвалят.

– Можно ещё вот так, – стараясь не улыбаться и специально хмуря брови, добавил он, оттягивая гибкий ствол кустарника, похожего на орех. – Становись!

Богдан стал перед веткой, и когда вождь отпустил её, сделал блок, удар и потом уже уклонился от окончательно распрямившегося ствола. Баргуджин с уважением покачал головой, и они продолжили тренировки.

Больше всего предводителю племени не нравилось отрабатывать приёмы в примитивном кожаном нагруднике и накладках.

– Терпи! – настаивал Богдан, понимая, что мокрый от пота и злости вождь будет потом благодарить его тысячу раз. – Не могу! Мешает! – рычал Баргуджин в ответ. – Не видишь, руке мешает. Не могу ударить. Мимо, снова мимо. Как беременная олениха, – недовольно фыркал он, но продолжал тренироваться.

– Бей не в живот. Там такой же нагрудник. Ниже, бей прямо в середину ноги или между ног. Между ног – лучше, – и Богдан показывал вождю, как бить обратной стороной палки снизу вверх, а потом забирал её и учил бить ногой по чучелу. В то место, где был пах.

– Думаешь, поможет? – спрашивал Баргуджин.

– Ещё как! – с усмешкой отвечал Богдан.

Их занятия обычно проходили когда солнце начинало клониться к закату. А с утра Богдан строил себе гэр. После того как шаман и его сын пришли в себя, с ними ещё раз поговорили старейшины и главные охотники родов. Все хотели знать, что произошло. Но оба твердили одни те же слова, причём Дзэтай часто плакал, что придавало его скорби искренности. Хотя на самом деле он плакал, жалея о потерянном мешочке с серыми тёртыми грибами, которые помогали ему общаться с духами. А новые он найти не мог.

Его сын просто повторял то, что слышал от духов. И отец, и сын ничего не помнили, кроме тех слов, которые им внушил Богдан. Поэтому старейшины в конце концов пришли к выводу, что тайные силы леса и гор давали им знак о приближающейся опасности. После этого юный Тускул ушёл вслед за охотниками, а его отец остался приводить в порядок гэр. Рядом в это время возился Богдан.

– Гнездо какое-то! – смеялся над ним поначалу шаман, но вскоре перестал. – И что, камни пропустят воду? – не верил он, когда слышал объяснение. Дзэтай не понимал, зачем надо было поднимать дно гэра над землёй и ставить его на камни.

– Конечно! – объяснял Богдан. – Пойдут дожди, всё будет течь снизу. Смотри, тут наклон. Как и у тебя. Только твой гэр мхом обложен. Он намокает. Воду пропускает. А здесь всё снизу пройдёт.

– А на камнях что будет? Шкуры? – не унимался Дзэтай.