Сто один сонет, а почему сто один? Не знаю, специально не задумывался, название само пришло и встало неколебимо в процессе подбора работ для книги. Что за мистика меня тогда водила не ведаю, но, рассуждения мои так строились:
Сто один сонет, а почему сто один? Не знаю, специально не задумывался, название само пришло и встало неколебимо в процессе подбора работ для книги. Что за мистика меня тогда водила не ведаю, но, рассуждения мои так строились:
Писать стихи я начал изрядно шагнув за шестьдесят, чем и сам был немало удивлён. Однако, это занятие мне понравилось, а это важно. Когда жизненный минимум, дом-дерево-ребёнок, вроде как выполнен — повисает пауза. Сто процентов полезного выхода (для большинства живущих) получено, что дальше?.
Просто сотня и всё? У меня больше, у меня — плюс книга! Это не просто единичка к сотне, это — Сто один… нет, не процент — Сонет!
Монисты грёз на грудь повесит осень
Монисты грёз на грудь повесит осень,
Укроет плечи шаль воспоминаний.
Виски посеребрит сугробов прозимь,
Но, сердце не лишит себя терзаний
Хранить ревниво запах прошлых весен,
Вкус обретенья, тяжесть ожиданий,
Родимых глаз таинственную просинь,
Лобзаний вкус и горечь расставаний.
Года, конечно ваша власть сильна
В трудах воспоминания унять,
Когда дорога к ним уже длинна.
Но сердце не желает понимать,
Пока у глаз не встала пелена,
Что поздно о прошедшем вспоминать.
Свой образ только в зеркале храня
Свой образ только в зеркале храня,
Не ведая желанья продолженья,
Крадешь ты смысл у завтрашнего дня,
Лишаешь женщину предназначенья.
Из сонма дев, скользящих вкруг тебя,
С тобой любая рада поделиться.
Когда б ты чад грядущих возлюбя
На лоно страсти мог дождем пролиться.
Ты сам всего лишь воплощенье чувств
Отцом твоим испытанных когда-то.
Свечу затепли дом чтоб не был пуст,
Чтоб было утешенье в час заката.
Разумно управляй своей судьбой.
Пусть дети за тобой идут гурьбой.
Я не страшусь удара острой стали
Я не страшусь удара острой стали
Живую плоть терзающей жестоко,
Когда мне горло равнодушьем сжали
И сердце вдруг осталось одиноко.
Где сил найти мне разогнать печали,
Отринуть образ, въевшийся глубоко,
Искать спасенья в неизвестной дали,
Бежать от той, что чудно волоока.
Не сразу, но придет успокоенье,
Когда разящий взгляд из сердца выну.
Я образ чудный погружу в забвенье,
Юдоль страдальцев навсегда покину.
Ловя прозрачный воздух очищенья,
Я тяжесть с сердца безвозвратно скину.
По волнам бытия мой чёлн скользит спокойно
По волнам бытия мой челн скользит спокойно,
Дыханьем бриза и веслом судьбы гоним.
Желанных берегов достичь мечтой томим,
К которым приплыву я гордо и достойно.
Но бриза ласковость сорвало с глади вод,
Мистраль суровый взвил отвесною волною.
Она на утлый челн надвинулась стеною,
Не знаю, что меня и мой кораблик ждет.
Пускаясь в дальний путь проконопать борта.
Не дело в час пути ремонтом заниматься,
Слепой случайности игрушкой оказаться,
Чья будущность вполне быть может не проста.
Хвала богам судьбы моей плетущим нить,
Заставившим мой челн усердно просмолить.
Не знаю, что сказать календарю
Не знаю, что сказать календарю,
Который обратил мой взор к утратам.
Кафтан судьбы уже привык к заплатам,
Потерь прорехи ими я храню.
Бестрепетно в минувшее смотрю,
В глуби времен и я шагал когда-то.
Мне прошлого воспоминанье свято,
Смотрю в прошедшей младости зарю.
Подняв свой взор к числителю времен
Друзей ушедших вспоминаю лица.
Их о̀бразам не суждено забыться
Пока земной мой путь не завершен.
Коль к памяти относишься спокойно
Грусть отпусти, иди к концу достойно.
А для меня январь послал глоток весны
А для меня январь послал глоток весны,
Сквозь белую метель, сугробы и морозы.
Явилась ты прекрасным воплощеньем грезы,
Покинув средь зимы пророческие сны.
Окрасила январь весенняя краса.
Снегирь, как соловей, дарует нам руладу.
За стенкой Мендельсон сулит свою награду,
Жизнь долгую и в ней тугие паруса.
Минуло сорок лет со свата-января,
Жизнь доказала нам разумность нашей встречи.
В восторженности чувств беру тебя за плечи
И подвожу к окну, тихонько говоря:
— Пусть снегом головы покрыты и кусты,
Дарит весной январь, когда со мною ты.
Там, где ночь догоняет солёный закат
Там, где ночь догоняет соленый закат,
Где верхушка волны разукрашена пеной,
Парус мой надувает упругий пассат,
Мимо скал я плыву, завлекаем Сиреной.
Птицы песни коварные мне не вредят,
Курс проложен, ему не грожу переменой,
Море щедро дарит мне суровых преград,
Но, ведом я доступной лишь мне кантиленой.
В ней Отчизны далекой знакомый прибой,
У родного причала волны бормотанье,
Песня, что мы слагали о счастье с тобой,
Рассекаемых волн у форштевня шуршанье,
Землю вкруг обойдет по дороге домой,
Где устало замрет, завершив ожиданье.
Красиво излагать познав науку
Красиво излагать познав науку
Мы мним себя способными судить,
Чужих проблем потоки разводить,
Речами праздными питая скуку.
Спешим любому выказать поруку,
Всех страждущих надеждой бередить,
Из бед житейских выход находить
Смиряя душ кровоточащих муку.
Увы, не всем дается сей талант.
Лишь тот способен мочь, а не лукавить,
Кто жизнь познал, как ноты музыкант.
Дерзающий потоком жизни править
Всю жизнь шлифует знаний бриллиант,
Чтоб в людях добрый след собой оставить.
Полей духмяных маревая гладь
Полей духмяных маревая гладь,
Птиц щебетанье, трав медовых звоны,
Над заводью речной там выпи стоны,
Полдневных рощ тенистых благодать.
Красот земных мне довелось познать,
В них жизнь прошла бы обходя препоны,
Когда б ни зов могучего Тритона
Свой дух средь волн круженья испытать.
Мне море щедро в странствиях дарило
И мертвый штиль, и грозный рев волны.
Кидало в бурь кипящее горнило,
Где сердце все ж просило тишины,
Ковыльных волн, закатного светила,
И духа трав, пред коим все равны.
Промчалось лет давно за шестьдесят
Промчалось лет давно за шестьдесят,
Утратилось роскошество наряда,
О нем грустить не время и не надо,
Заслуженно лохмотья с плеч висят.
Я не спрошу: — Где юности краса,
Где аромат умчавшегося лета?
Гадать нет ну̀жды, естество ответа:
— Засох родник, лишь в сказках чудеса.
Зачем вопрос, я сразу дам ответ,
Мне годы это сделать позволяют:
— За мною дети с внуками шагают,
Вот для меня времен последних свет.
Мою года уж остудили кровь,
В наследниках она пылает вновь.
Денница дарит света торжество
Денница дарит света торжество,
Для глаза пир, но наступает час,
Когда раскинет крылья божество,
И тьма ночная скроет все от нас.
Так жизнь людская свой раскрыв бутон,
Едва привыкнув к красоте цветка,
Земле готова совершить поклон,
Не осознав сколь бытность коротка.
Пусть коротка, но ежели с тобой,
Листы сплетая ночью или днем,
Другой бутон рад жить одной судьбой,
Забудь про свет, ищи отраду в нем.
И пусть увяли нежные цветы,
Но для меня всегда прекрасна Ты!
Рукой щедрот наследство расточив
Рукой щедрот наследство расточив,
Ты вдаль не смотришь сумасброд любезный.
Богатств во благо не употребив,
Не умножаешь опыт всем полезный.
Растратчик-скряга, пользуешь ты то,
Что от природы получил для роста.
Но, прибыли не получил никто.
Чужим запасом ты владеешь просто.
Ты договор оформил сам с собой,
Потребу ублажать ничем не связан.
А что ж вопрос поставленный судьбой,
— Где клад, что ты приумножать обязан?
Быть может, что и ты ведом мечтой,
Но суждено погибнуть ей с тобой.
Увы, испить из гиппокрены
Увы, испить из Гиппокрены
Мне не судил волшебный случай.
Строка моя обыкновенна,
Раздумьем сколь свой мозг не мучай.
Мне не дано слагать поэмы,
Иль одам страстным отдаваться.
Но, чтобы быть в рядах богемы
Стал в твердой форме упражняться.
Пегас, красавец легкокрылый,
Яви внимание к поэту.
Могучих крыл волшебной силой,
Навей способности к сонету.
Иных полей не стану я топтать,
С одной бы нивы урожай собрать.
Мне нет нужды смотреться в зеркала
Мне нет нужды смотреться в зеркала,
Я молод всякий час, когда с тобою.
Пусть у тебя морщинка пролегла,
Себя не вижу рядом я с другою.
Твои глаза замена зеркалам,
Лишь в них свое ищу я отраженье.
Прав этих я так просто не отдам,
Одной тебе доверено решенье.
Твой охранять покой моя судьба,
Я не ищу другого примененья.
К тебе, с тобою быть моя мольба,
Не разрушай быть рядом наслажденья.
Жизнь долгая связала стук сердец,
Твое замрет — и моему конец.
Витии праздные, богинь и нимф певцы
Витии праздные, богинь и нимф певцы,
Земным красавицам слагаете вы оды,
Надежд, мечтаний и восторгов продавцы,
Для них сулите вы лишь ясные погоды.
Как рыночный торгаш поёте вы хвалы
Любой, что оплатить готова вдохновенье.
Все Эвмениды и Хариты и Мойры,
К вам дружно прилетят для оды сотворенья.
Меня высоким штилем не сподобил Бог,
А ту, что разожгла во мне огонь поэта,
И я с восторгом чувства славословить мог,
Но выбрал скромный слог обычного сонета.
Не собираюсь я любовь свою хвалить,
Поскольку не намерен вам ее дарить.
Проходит жизнь, годам не скажешь нет
Проходит жизнь, годам не скажешь нет.
С тобою я, давно уже не молод.
Моя судьба под твой равнять свой след
Со стороны, тебе грозит где холод.
В твоих глазах стремлюсь я угадать
Каких забот мне предпринять решенья,
Как угодить и чем еще воздать
За бывшие когда-то прегрешенья.
И ты ко мне навстречу сделай шаг.
Сплетутся пусть тесней сердца и руки.
Без помощи твоей я бос и наг,
Храни себя, не приближай разлуки.
Пусть дольше длится унисон сердец,
Твое замолкнет — моему конец.
Подобен я провальному премьеру
Подобен я провальному премьеру
Забывшему слова знакомой роли.
Рискует он сломать свою карьеру,
Я ж погибаю от сердечной боли.
Слова не ѝдут, губы как короста,
Не потому, что сердце оскудело,
Ему при всех стучать так было просто,
Тебе ж одной, шептать вдруг захотело.
Так пусть же этот лист, мольбы ходатай,
Сонет моей любви тебе доставит.
Любой ответ приму своей расплатой,
За стих, что след в душе твоей оставит.
Не отвергай, написано душою,
Я сердцем наг и чист перед тобою.
Что есть любовь? Прогулки под луной?
Что есть любовь? Прогулки под луной?
Восторги встреч? Томленье ожиданий?
Иль тот сосуд с неясною судьбой,
Где огонек зашелся от мерцаний?
Меня любовь накрыла в пик зимы.
Снегирь, не соловей вещал про это.
Упала наконец завеса тьмы
И я обрел живой источник света.
И пусть январь всем начинает счет,
Мне он времен начало, даже больше.
Моя душа отправилась в полет,
Ее потери нет утраты горше.
Любовь, так это каждому свое.
Я псом готов лежать у ног ее.
Ты ноченька прости поэта моего
Ты ноченька прости поэта моего,
Ночами с Музою ему милей общаться,
Когда всем ночь дана восторгам отдаваться,
Он в словоблудии шлифует мастерство.
В пиитике погряз и плоть не для него,
С катреном и пером нет мочи расставаться,
Согласен, что в таком прискорбно сознаваться,
Что ж, виноват, сей грех не чужд для самого.
Полуночной порой, как суета смирится,
Как Муза шевельнет крылами вдохновенья,
Так сладко и привычно мне за стол садиться.
И сквозь канву строки продернуть мысль стремиться,
Уверенно писать, творить стихотворенья,
Всем тем, кто оценить их может — посвящая.
Отец родительским охвачен упоеньем
Отец родительским охвачен упоеньем
Порою чад своих карает за проказы.
Так ювелир искусный с истым вдохновеньем
Гранит, шлифует, совершенствует алмазы.
Другому мастеру привычней делать стразы,
«Характером» слабей, но столько же сиянья.
Вполне годятся на гламурные показы,
Где ценна видимость, эрзац от содержанья.
Живая плоть детей, как поле приложенья
Усильям мастера, что цель себе поставил.
Чтоб жизнь достойное имела продолженье
Переживанием не мучься, что заставил.
Ты цель определи и следуй к цели свято.
Упорного успех вознаградит когда-то.
Отец мне говорил — не слушай женщин
Отец мне говорил — не слушай женщин,
Не потому, что мыслят однобоко.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.