Бесплатный фрагмент - Стихотворение Юрия Кузнецова «Европа». Миф и символ

Юрий Кузнецов

Введение

Поэтическая вселенная Юрия Кузнецова построена в основном из символов и мифов. Большая часть художественных образов имеет символическую природу, мифы встречаются не часто. Оба понятия — и символ, и миф — не имеют строгих определений, оба термина определяются описательно. Соответственно и сама тема соотношения символа и мифа чрезвычайно обширна. Кроме того, нельзя забывать, что символ и миф — однокоренные явления и четкой границы между ними нет. Из вышесказанного вытекает ни с чем не сравнимая сложность изучения той роли, которую играют символ и миф в поэзии Юрия Кузнецова, особенно во взаимодействии.

На мой взгляд, наибольший результат можно получить, поставив задачу максимально узко, сфокусировав внимание на каком-то одном стихотворении, или, даже, на части стихотворения. При таком подходе особый интерес представляет собой стихотворение «Европа», написанное в 1980 году, где присутствуют одновременно и символ, и миф.

Прежде, чем перейти к рассмотрению конструкции самого стихотворения, совершенно необходимо затронуть теорию мифа.

Сразу обозначим терминологию. «Миф», «мифология», «система мифов», «мифологическое мировоззрение», «мифологическое мышление», «мифическое пространство» и тому подобные понятия — в данной статье мы понимаем, как органические части одного большого явления, неразрывно связанные между собой. Действительно, миф не может существовать без мифологического мышления. В свою очередь мифологическое мышление неизбежно вынуждено оперировать персонифицированными образами, взятыми из мифа. И так далее.

Происхождение мифа

В безграничной теме описания мифа мы строго ограничим себя выделением двух его антиномических свойств, необходимых для рассмотрения выбранного нами стихотворения. Эти два антиномических свойства мифа мы увидим, поставив вопрос об источнике мифологии. Причем, сознательно сузим вопрос и сфокусируемся на Древней Греции.

Так откуда «есть пошла» греческая мифология? Наука, подходя к проблеме возникновения мифологии со стороны географически-культурной, рисует приблизительно следующую картину. Греческая мифология не стала бы тем, чем она стала без влияния мифологии Крита, Малой Азии и Финикии. На повторный вопрос — откуда взялась система мифов Крита и других? — наука, уже менее уверенным голосом, видимо, перенаправит нас в Египет и государства Междуречья. Если спросить в третий раз — откуда появилась система мифов в Египте? — то ответа не последует. Дело в том, что если от греко-римской античности осталась приблизительно одна десятая часть культурного достояния, то от Египта — не более одной сотой. Дальше Египта идти некуда. Вопрос о зарождении мифологического мировоззрения гаснет в неосвещенном лабиринте истории, причем, возможно там, за горизонтом нашего современного знания, вопрос о происхождении мифологии сливается с вопросом о происхождении нынешней человеческой цивилизации как таковой.

Если подойти к вопросу о зарождении мифологического мировоззрения со стороны социального устройства общества, то наука поведет нас из греческого полиса в родоплеменные, общинные времена. Однако, и они — не конечная точка. Из родовой общины нас отправят дальше, во времена «хтонические», то бишь в матриархат. Если же мы громким голосом спросим: «Так как же зародилось мифологическое мышление в матриархате?», то наука посмотрит на нас очень строгим красноречивым взглядом, давая понять, что вопрос не уместен. Дело в том, что объяснить появление системы мифов в матриархате не легче, чем в родовой общине или в полисе. Наука, конечно, хотела бы послать нас в глубокие дали, глубже матриархата, но глубже матриархата пока ничего не придумали. Опять вопрос тонет в беспроглядной и безответной дали исторических эпох.

Мифологические образы на протяжении тысячелетий, безусловно менялись, порой очень сильно, до неузнаваемости, но сколь рано мы бы не встречали образ бога или героя, мы находим его уже содержащим в себе потенциальные пути своего будущего развития. Самое же удивительное, что мы не просто видим какого-либо бога или героя в некоем виде, с некими силами, с некими атрибутами, а то, что мы постоянно находим мифологических персонажей во взаимодействии между собой, с людьми и природой. То есть мы каждый раз встречаем не просто занимательный рассказ, но рассказ, выявляющий онтологическое строение мира. Система мифов — это нерасчлененное, цельное знание, которое, проецируясь на плоскость человеческого рассудка, позже расслоилось на науку, религию, искусство, историю и другие виды познания. Мне представляется неизбежным то, что это знание в форме системы мифов было дано человеку Свыше. Форма и исторические обстоятельства этого дарения на данный момент неизвестны, но это был какой-то единовременный акт, осуществленный в очень краткий, по историческим меркам, отрезок времени. Каким бы невероятным ни казалось подобное предположение, на мой взгляд все остальные теории происхождения мифа еще более невероятны. Предположение, что система мифов зародилась от сырости воздуха и копоти костра в пещере матриархата, представляется совершенно инфантильным.

Вспомним начало самого значительного Евангелия — Евангелия от Иоанна. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через него начало быть, и без него ничто не начало быть, что начало быть». Для объяснения природы Христа евангелист Иоанн выбрал старинное египетское представление о двухступенчатом творении мира: сначала Бог произносит Слово, а затем практическим творением мира занимается не сам Бог, а его Божественное Слово. Это верно не только для объяснения природы Христа, но и для всего масштабного человеческого бытия. Вспомним, что «миф» по-гречески означает не что иное, как «слово». Греческие мифы — не что иное, как «Слово» о творении мира, о единой жизни божественного мира, мира людей и природы. Это «Слово» не только сообщает человеку сведения о действующих силах, но оно также дает человеку ориентиры для жизни и развития.