С запасного на экспериментальный
Запасные пути бытия
Вы такие видали?
Я вам больше скажу:
Все мы на них стоим,
иль когда-то стояли.
Я, например, скажу честно,
могла
замуж не выйти.
И, кроме Перми, нигде б не была —
Жизнь длиной в ноль событий.
Я пропала б в пыли библиотек,
Осталась бы девою старой,
Только бы в строки Гейне глядеть,
Искать рифмам достойные пары.
Я бы могла мамой не стать,
Если бы отступилась.
Если б признала в тот первый раз:
«Да что уж, не получилось»…
Не был написан бы первый роман,
Если б не воды Алтая,
Когда Чарыш вышел из берегов,
Всë на пути сметая.
Да и сейчас я бы просто была
Тихой смирившейся дурой,
Если бы не рванула стоп-кран
Везущего на запасную…
На запасную линию рельс —
Линию жизни тихой.
Там безопасно. И всë там есть.
И ты живёшь.
Трусихой.
Там жизнь размеренна.
И колёс
даже слышатся стуки.
Только другие совсем поезда
мчат сквозь туман.
Вооот, суки!
А что ты ещё им можешь сказать?
Если завидуешь тайно.
Тем, кто решился свой поезд угнать
с запасного
на экспериментальный.
Подруга Смерти
Боль — подруга Дамы с косой,
Она — рука еë правая.
И лучше вам не ходить босым
По стёклам их
Отравленным.
Они ничего никому не должны —
приходят, не стучась и не спрашивая.
И если оставят за собой следы,
То касается это не всякого.
Не всякому их познать суждено —
Большинство об их силу ломаются,
Как ломаются спички,
Как бьëтся стекло в ссоре
Об голову.
И не стоит мне говорить:
«Ты должна свою боль понимаемо выразить».
Я имею право до дна испить.
Одна. И не сдохнуть — выдюжить.
Если я не хочу вам в руки дать
Козыри от своей партии,
То о боли своей я умолчу.
Да и вы помолчите, достали уж.
О боли воют, рычат и кричат
в прямых словах и капслоком
те, кто общаться с ней не хотят,
кто прошёл рядом с ней
одним боком.
Дама с косой ещё не пришла,
от неë карета с посланником.
В ней мешок обезболивающих конфет.
Так себе дар.
Для слабеньких.
И всё слишком громко
Я снова мертва. Меня нет. Я исчезла.
Мир был слишком громок и слишком кругом.
Я, как в окруженье, а мир — в наступлении.
И он победил — он меня взял в полон.
И тянет меня на дела и тревоги.
И манит кино, и страшит тишина.
Как будто во мне есть туннель и дороги,
По ним мчат машины, бегут поезда.
И всё слишком громко. А я — лишь осколок,
Туннельная пыль, да разломанный лëд.
И нужен обвал, ведь мой мир сейчас тонок,
Он новых событий не переживёт.
Моя тишина! Где же ты затерялась?
Ты песней звучишь и строкою поëшь.
Но в гомоне мира тебя не осталось.
Не слышно тебя среди всех поездов.
И как мне сложить расписание прочно?
Чтоб гул утихал, и ромашки цвели.
Чередование смыслов бессрочных
С делами конечными. В пульсе земли.
Что остаётся, когда…
Свеча догорит.
Догорит и твоя.
Хоть спорь,
Хоть беги марафоны.
Свеча догорит.
Что оставишь тогда?
Продолжит ли кто-то
Сей жизни узоры
Плести. Не стирать,
Не сжигать, не топтать…
Захочет ли кто-то другим передать,
Что ты заложил в своём свете свечи…
Не можешь ответить?
Тогда помолчи.
Подумай. Почувствуй
На это ответ:
«Что здесь остаётся,
Когда тебя… нет?»
Время
Время есть.
И нет его.
Ты вложил его в себя.
В этот чуть шершавый стол,
В книгу, в дочь.
И в тайну дня.
Время мчится иль стоит?
Всё зависит от тебя.
Если ты куда-то мчишь,
Оно мчится для тебя.
Оно хочет для тебя
Быть понятным и родным.
Время есть.
Да есть.
Всегда.
Просто ты это забыл.
Я (не) хотела бы…
Вы такие светлые,
как пёрышки легкие.
Идёте, наверное, не касаясь земли,
Творите повсюду добро.
У меня от вас скулы сводит.
Вы, наверное, даже не пукаете,
Как подобает принцессам
и ангелам.
Я завидую вам, ведь
в вашем доме благовония.
Речи — изысканные кружева.
Вы излучаете свет.
У меня всюду пыль
и склад упаковок от ветчины
и фантиков от конфет.
Вы с каких-то неведомых звёзд,
Я проросла полынью.
Вы воспринимаете жизнь всерьёз,
Я чту еë звездной… пы-лью.
Для вас жизнь присыпана романтической пудрой,
В мейк апе, тональном креме.
Конечно, так выглядит круче.
Я даже спорить не смею.
Вы — бутерброд с авокадо и креветки с хорошим вином.
Уютен и светел ваш дом.
Мой похож на избушку бабы Яги,
Что встала в полдень,
Не с той ноги.
А ещё не прошла посвящение.
И потому рецепты еë не закончены,
Снадобья дают результат с перебоем.
И самым надёжным вечным боем
в ней стремление к вам
бьётся с истинной сутью.
Я хотела бы быть ангелом,
Чтобы кожа была прозрачной, розовой, бледной.
Я хотела бы быть худой… той нервною
дворянскою красотой.
Но я сбита по-старому, накрепко сшита
Бечевкой.
Не очень-то ловко.
И какая во мне красота?
То, что выдержать пуд боли смогла?
Да не сгинуть в ночи с моста?
И бреду в полумраке
своей предрассветной породы.
Что больше ценит закаты,
и равнодушна к восходам.
Это сложно — принять себя:
иным не помогут ни слезы, ни годы.
Они всё ищут портрет Дориана Грея,
надеясь, что он-то сумеет
уберечь от морщин на лице
В жизни конце.
Из женщины
Знаешь, этот снег по колено
и ваше «внимание не обращай»
мне, как скрип гвоздя по стеклу…
нервно!
— Заткнись, уж, ссссука!
Не прек-ра-щай!
Дай мне запомнить каждым нервом,
Что с вами нельзя так — просто любя.
Дай мне запомнить каждой клеткой,
Что с вами можно лишь, когда любишь. Себя.
Любишь так, до нервного тика,
Что не выносишь ни капли того:
«Не обращай внимания!»
Сволочь!
До крика, до крика немого
сквозь горло всего…
Всего два часа и я уже сыта,
Да-да, именно сЫта, а не сытА
До самых кишок, до глазного тика
Невежеством тех, кто вкусил удила.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.