Бесплатный фрагмент - Старый камин

Печень

Часть 1

Бот проснулся от тупой ноющей боли в правом боку. Он потёр бок рукой. Боль не проходила. «Надо сходить к врачу…» — подумал Бот, и медленно, неестественно скрючившись, поднялся с постели. Он осторожно выпрямился, боясь, что боль усилится, но этого не случилось — боль отступила.

— Как всё это некстати! — вслух воскликнул он и подошёл к огромному пластиковому окну, из которого открывался изумительный вид.

Роскошный сад с экзотическими растениями и странной живностью радовался наступившему утру.

Бот снова осторожно потрогал бок. На мгновение тупая ноющая боль заставила его сморщиться. Потом опять всё стихло.

— Ну, вот и хорошо, — криво усмехнувшись, произнёс Бот, — Но Дока навестить, всё же, нужно…

Спустя несколько часов Бот уже входил в кабинет Дока. Док поднялся из-за стола и, широко улыбаясь, направился к Боту. Пожав ему руку, он поинтересовался:

— Какими судьбами, Бот? Ты же не признаёшь традиционную медицину. Предпочитаешь свои собственные методы. Или, — Док указал рукой Боту на стул, стоявший рядом со столом, — зашёл так, по-дружески?

Бот, осторожно придерживая рукой бок, сел. Поморщился.

— Да вот… — начал нерешительно он, — печёнка прихватила. Посмотри там на своём аппарате…

— Злоупотребляешь спиртным, Бот? — улыбнулся Док.

— Ну, что ты, Док! Забыл? Я же вообще не пью. Даже пиво. Ты же знаешь.

— Куришь? — не унимался Док.

— Нет. Не курю. Баловался когда-то… В юности. А сейчас — нет. Дыма даже табачного не выношу.

— Ну, значит, съел что-то! Не то! — воскликнул Док. — Сейчас такие продукты, того и гляди траванёшься.

Он подошёл к странному аппарату, стоявшему у стены, включил его. Обернулся к Боту:

— Снимай рубашку, ложись на топчан. Посмотрим, что у тебя там делается…

Бот подчинился указанию Дока: разделся и улёгся на топчан.

Док долго водил по смазанному каким-то пахучим маслом животу Бота, всматриваясь в экран, очень напоминающий монитор компьютера.

— Ну, что там? — не выдержал Бот.

— Странно, странно… — повторил несколько раз Док. — Не может быть! Бот, посмотри сам, — Док повернул монитор аппарата так, чтобы Бот мог рассмотреть картинку.

— Ну? И что там не так? — искренне удивился Бот. — Я ничего необычного не вижу.

— Бот, голубчик! Присмотрись! — опять воскликнул Док. — Вот же! — он ткнул пальцем в какие-то шевелящиеся тёмные точки.

— Ну и что это? — опять спросил Бот.

— Не знаю… — растерянно произнёс Док. — Микробы какие-то. Но я впервые за свою практику вижу таких микробов. Попробую их увеличить.

Док пощёлкал кнопкой, и тёмные шевелящиеся точки обрели чёткие очертания.

— О, ужас… — простонал Бот. — Мой эксперимент преподносит сюрпризы.

— Бот! — воскликнул Док. — Их так много! И микробы эти… Не могу поверить своим глазам. Они похожи на тебя, Бот! — Он обернулся и удивлённо посмотрел на Бота. — Что это за эксперимент? Ты должен мне всё рассказать.

Док опять уставился в экран.

— Надо же… Печень изменила свои формы и размеры. Она стала круглая, как мячик… Фантастика! Что ты натворил, Бот?!

— Вот именно… Натворил, — с горечью в голосе произнёс Бот, поднимаясь с топчана. — А теперь вот ума не приложу, что со всем этим делать?

Он стал надевать рубашку и от волнения никак не мог попасть в рукава.

— Бот, ты должен мне всё рассказать. Только так я смогу тебе помочь. Возможно, смогу.

— Да особо и нечего рассказывать, — усмехнулся Бот.

— Как нечего?! — воскликнул Док. — В твоей печёнке завелись какие-то твари, похожие на тебя! И ты говоришь, что нечего!?

Бот опять усмехнулся.

— Ну ладно. Слушай. Только я сам, честно говоря, не понимаю, как это произошло? Да и, вообще, имеет ли мой эксперимент отношение к этим тварям?

— Ну так и что за эксперимент? Секретный?

— Да нет. Не секретный. Так… Попытался удовлетворить своё любопытство. И вот результат.

— Ну не томи уже, Бот! — нетерпеливо воскликнул Док. — Сядь. И рассказывай.

Бот, наконец, надел рубашку и застегнул её на все пуговицы, чем вызвал улыбку Дока. Сам он никогда не застёгивал верхнюю пуговицу, утверждая, что так ему легче дышится. По этой же причине он не носил галстуки.

Бот уселся снова на стул и закинул ногу на ногу. На секунду он задумался, а потом начал свой рассказ…

Часть 2

Гешка проснулся. Потянулся. Да так, что в костях что-то противно хрустнуло.

— Надо спортом заняться. Совсем что-то я обленился… — вслух сказал Гешка и нехотя поднялся с постели.

Его тощее тело походило на скелет обтянутый кожей. Беспробудная пьянка сделала своё дело — некогда цветущий и здоровенный мужик Гешка незаметно превратился в дряхлого, немощного мужичишку. Но он этого не осознавал. В подкорке головного мозга Гешки сохранился образ прежнего Гешки, поэтому, когда он подходил к зеркалу и всматривался в своё отражение, ему казалось, что перед ним, там, в зазеркалье, стоит всё тот же самый, прежний Гешка — крепкий, сильный, как говорится, «кровь с молоком».

Временами он удивлялся — чего это его прежняя одежда стала ему так велика? А, может, это Санёк перепутал свои джинсы с моими? Вчера мы, кажется, с ним здорово перебрали…

Гешка подковылял к окну. Достал из помятой пачки с надписью «Беломор» папироску, закурил…

Клубы серо-белого дыма колечками поднимались к потолку и расползались щупальцами осьминога по сторонам. Гешка закашлялся. Открыл окно и смачно сплюнул на газон.

Тут же раздался пронзительный, пробуравливающий мозг, крик дворничихи быбы Дуси:

— Что ж ты, паразит, делаешь?! Смотри, куда харкаешь! Вот развелось алкашей! Спасу от вас нету!

Гешка перегнулся через подоконник, с презрительной усмешкой спросил:

— Это ты о ком, баб Дусь? Кто здесь алкаш-то? А?

— Да ты и есть алкаш, Геннадий! Самый настоящий алкаш! Посмотри, что под окном развёл-то! Помойку целую! Ну?! Кто за тебя хабарики-то убирать будет?! И Сашку привадил. Ну, что вылупился-то?! Глаза твои бесстыжие! Э-эх… Куда Господь только смотрит? Как таких к жизни-то допускает? Была б моя воля, я б всех этих алкашей и курилок собрала б в одну кучу, и на Луну бы и выстрелила из пушки! Пущай там пьянствуют и окурками сорят! — гневно рассуждала баба Дуся, собирая окурки, валяющиеся под окном Гешки, в огромный полиэтиленовый мешок.

Гешка ехидно спросил:

— Баб Дусь! А чего на Луну-то? Я б на Марсе жить хотел!

— А по мне всё равно, где бы ты жил! Лишь бы не на моём участке. Вон сколько грязи от тебя! И не стыдно? Молодой мужик… Не работаешь. Довёл себя чёрте до чего! О-хо-хо… Куда мир катится? — увещевала баба Дуся, то наклоняясь за очередным окурком, то распрямляясь и бросая гневный взгляд на Гешку.

Гешка докурил Беломор, хотел, было, по привычке, швырнуть окурок в окно, но передумал. Снова перегнулся через подоконник и крикнул:

— Смотри, баб Дусь! Исправляюсь!

В одной руке он держал хабарик, а в другой — ржавую жестяную банку из под кильки.

— Смотри! — повторил Гешка и аккуратно, как в замедленной съёмке, опустил окурок в банку.

— Ай, ну тебя! — отмахнулась баба Дуся.

Гешка захохотал, обнажив жёлтые прокуренные зубы.

Часть 3

Рейд по помойкам оказался сегодня не очень удачным: десять стеклянных бутылок из-под пива «Бочкарёв» и несколько лёгких жестяных баночек из-под «Пепси Колы». Вот и весь улов.

Гешка поднял голову к небу, с тоской посмотрел на быстро бегущие облака, тихо произнёс, услышанную с утра из уст бабы Дуси фразу:

— И куда Господь смотрит?

Потом добавил:

— Хоть бы бутылок побольше дал…

Он тяжело вздохнул и побрёл по своему привычному маршруту — к пункту приёма стеклотары.

Путь лежал через сквер, а затем — мимо небольшой часовенки, каковых в городе появилось в наши дни, как грибов после дождя.

У часовенки, как обычно в это время, толпились несколько бомжей. Они держали в грязных руках пластмассовые стаканчики, в надежде, что кто-нибудь из прихожан опустит внутрь стаканчика горсть мелочи, а если повезёт и пятидесятирублёвую бумажку или даже сотню.

Гешка заглянул в свою авоську, опять пересчитал бренчащие бутылки. Убедился, что больше их не стало.

— Да… не густо сегодня, — пробормотал он себе под нос.

— Иди, иди отсель, мужик! — Злобно произнёс один из бомжей, заметя, что Гешка притормозил около входа в часовню. — Это наше место! Неча здесь торчать.

Гешка посмотрел добродушно на ворчащего бомжа, улыбнулся.

— Да, не боитесь, мужики. У меня свой бизнес. — И он погремел бутылками в мешке. — Я до такого ещё не дошёл, чтоб деньги клянчить.

— Не зарекайся! — ответил всё тот же, разговорчивый бомж. — Сплюнь! Я вот тоже никогда не думал, что дойду до такого. А судьбина по-своему распорядилась. Так что — не зарекайся, мужик, — снова повторил бомж и тяжело закашлялся.

Кто-то, проходя мимо бомжей, опустил в каждый из протягиваемых ими стаканчиков, по серебристому пятаку. Поравнявшись с Гешкой, сердобольный прохожий, сунул ему в руку сто рублей. Гешка даже не успел опомниться, как свёрнутая в трубочку сотня, оказалась у него в руке. На мгновение он потерял дар речи. Вот те раз! Это что же? Его уже принимают за нищего?! Нет! Это уже не лезет ни в какие ворота! Чтобы он, Гешка, брал милостыню?! Да никогда! Гешка, полный негодования и решимости вернуть деньги, тому, кто так бесцеремонно сунул их ему в руку, поднял голову.

Перед ним стояла миловидная, молодая женщина. Их глаза встретились… У Гешки в груди что-то ёкнуло, замерло, после чего бешено заколотилось. Краска смущения залила его лицо.

Гешка растерянно произнёс:

— Не надо. Что вы… Возьмите свои деньги. Я не милостыню здесь прошу. Просто случайно… Остановился…

Он, пряча за спину руку с мешком, где предательски брякали пустые бутылки, протянул женщине сто рублей обратно.

Женщина отстранила руку Гешки:

— Пожалуйста, возьмите. Я чувствую — вам сейчас нужны деньги. Только… не нужно пить. Вы ведь хороший человек. А губите себя… — Мягко, с какой-то материнской заботой, произнесла она.

Бомжи, с завистью смотрели на бежево-коричневую бумажку, оказавшуюся в руках их неожиданного конкурента.

— Пусть Господь поможет вам, — всё так же мягко произнесла щедрая женщина и осенила Гешку крестным знамением.

Гешка окончательно растерялся. А женщина развернулась, поклонилась образу Спасителя, висевшему перед входом в часовню, перекрестилась и шагнула за порог.

— Слышь, ты… Вали отсюда, пока по шее не схлопотал, — зашипели бомжи, окружая Гешку со всех сторон.

— Мужики, — хрипло обратился к своим сотоварищам один из бомжей, — а ведь это наша соточка у этого фраера!

— Наша! — дружно поддержали его остальные.

— Гони деньги, мужик! — потребовал хрипатый.

— Мужики, а может, кокнем ему все его бутылки, чтоб знал, как на чужой каравай рот разевать!? — предложил кто-то из нищенской компании.

— Да вы что, мужики? Успокойтесь. Я не разеваю рот на ваш каравай.

Гешка попытался выйти из кольца, в которое плотно его взяли недовольные попрошайки.

— Вот возьмите… — Он протянул им немного помятую сторублёвку.

Бомж, который говорил хриплым голосом, быстро схватил купюру и сунул её себе за пазуху.

— То-то же, — довольно произнёс он, — а теперь — вали!

Часть 4

Прошло уже больше часа, как Бот появился в кабинете Дока. Эксперимент, который произвёл Бот, поразил Дока до глубины души. А больше всего поразила мотивация, которая толкнула Бота на этот, необдуманный, как считал Док, шаг. Странная мотивация — любопытство и скука. Это ему-то, Боту, стало вдруг скучно? Существу, всецело отдавшему себя творчеству! Можно сказать, самому Творцу, как за глаза называл его Док, и стало скучно? А любопытство? Бот уже давно ничему не удивлялся и особо ничем не интересовался. Он знал всё. Абсолютно всё. Он просто жил и созерцал. А тут, вдруг, Док узнаёт, что его друг неожиданно вспомнил молодость, и его обуяло любопытство?

— Понимаешь, Док, — объяснял свой поступок Бот, — когда всё знаешь, так скучно жить. Хочется каких-то эмоций, переживаний. Вот я и решил проверить, способен ли я ещё на какие-то эмоции? Да и вообще, есть ли они ещё у меня? Не пропали ли окончательно?

— Ну и как? Не пропали? — осведомился Док.

— Как видишь, нет. Я, оказывается, ещё способен чувствовать боль.

Бот криво усмехнулся и снова потёр временами ноющий бок.

— А знаешь, Док, — продолжил он, — я ведь вовсе не преследовал цели создать какой-то новый вид, как ты выразился, микробов. Это, можно сказать, само вышло. Что-то вроде побочного эффекта от одного вещества. Мне так кажется. Хотя… до конца я ещё не уверен.

— Постой, постой, — остановил его Док, — ты же говорил, что это был эксперимент. А теперь, оказывается, ты занимался разработкой какого-то вещества?

— Ну, да. Вещества. Только не я его разрабатывал. Оно уже было, это вещество. Я же говорю — мне захотелось каких-то новых ощущений, эмоций…

— Бот! — воскликнул Док. — Ты с ума сошёл! Это вещество случайно не наркотик зовётся? А? Ну, давай, признавайся! Наркотик? Я угадал?

Док с любопытством посмотрел на Бота.

— Я сам до конца не понял, что это, Док, — устало произнёс Бот. — Но последствия этого ты уже видел. Только что. На экране монитора.

Бот немного помолчал, потом продолжил:

— Помнишь, я тебе рассказывал — мой отец перед отъездом в эту странную, неожиданную командировку, оставил мне коробку с какими-то диковинными семенами. Помнишь?

— Ну да. Что-то припоминаю, — отозвался Док. — Ты ещё говорил, что хранить их нужно при определенной температуре.

— Вот именно — при определённой температуре! — воскликнул Бот. — Отец просил, чтобы я сохранил их до его возвращения. Но… время шло. И то ли отец слишком задержался, то ли я не внял его просьбам и хранил эту коробку со странными семенами не так, как нужно… В общем — семена я, похоже, загубил. Я это понял, когда по моему дому стал распространяться неприятный, тухловатый запах. Я долго не мог понять — откуда этот запах? Пока не удосужился открыть коробку. Все семена были покрыты плесенью и только одно семечко, каким-то чудом, сохранилось и… проросло. Росток был тоненький, бледно-зелёного цвета, с двумя маленькими листочками. Я решил посадить этот странный росток у себя в саду. Надежды, что он приживётся, не было никакой. Но я тщательно ухаживал за ним. Поливал, рыхлил землю… Меня гложило чувство вины перед отцом. Ведь я не выполнил его просьбу! Не сохранил то, что, по какой-то непонятной для меня причине, было ему важно. Поэтому я старался изо всех сил сохранить хотя бы этот росток. Я надеялся, что из него вырастет дерево. И даст плоды. А потом я соберу семена… К моему удивлению и несказанной радости — росток прижился и довольно скоро превратился в крепкое роскошное дерево. А потом на нём появились плоды… Весьма необычные. Я бы даже сказал, странные плоды… В них было необычно всё: начиная от формы и заканчивая цветом. Это были какие-то многогранники с тонкой прозрачной кожицей, сквозь которую просвечивала вся внутренность — разноцветная, меняющая свой цвет в зависимости от освещения и, как это не покажется странным, настроения, смотревшего на них. Я мог часами любоваться этими плодами… Настолько это было прекрасное завораживающее зрелище! Иногда мне начинало казаться, что плоды эти — разумные существа. Стоило мне улыбнуться — и цвет их становился ярким, насыщенным. Мне начинало казаться, что они улыбаются мне в ответ. Как только улыбка сходила с моего лица, плоды тут же тускнели и блёкли…

У меня появилось новое развлечение. Каждое утро я приходил в сад и забавлялся, наблюдая, как меняется цвет плодов. Представляешь! — вдруг воскликнул Бот. — Благодаря этим плодам я неожиданно для себя понял, что вовсе не разучился смеяться и грустить!

— И что же ты сделал дальше? Просто любовался ими и всё? — прервал молчание Док.

— В том-то и дело, что не просто любовался! Я решил заглянуть внутрь этих плодов. Мне стало любопытно — каким образом эти многогранники чувствуют моё настроение? Лучше бы я этого не делал…

Бот вздохнул и продолжил:

— Но… что сделано, то сделано. Плод познания всегда лежит через страдания, — он усмехнулся. — Так вот, тогда я ещё не знал… Странно, да, Док? Из моих уст слышать эту фразу — не знал… А я действительно не знал, что же будет дальше? А дальше началось ещё более странное и необъяснимое. Я тебя не утомил, Док?

— Да что ты! — воскликнул Док. — Продолжай.

— Так вот… Я сорвал один из плодов и принес его в свой дом. Потом я проделал небольшую дырочку в кожуре и вылил содержимое плода в банку. Это было весьма странное содержимое… Вязкое, как желе, и в то же время… прозрачное, хрустальное, как слеза младенца. Оно играло непонятными, невиданными мной ранее, цветами. Голубой переходил в розоватый с фиолетовым отливом, красный — в ярко оранжевый, зелёный — в бирюзовый… Это происходило беспрерывно. Я не мог оторвать взгляд от этой странной игры цветов непонятного мне вещества, — в глазах Бота появился какой-то нездоровый лихорадочный блеск. — И вдруг у меня возникло непреодолимое желание… Тебе может показаться это странным, Док, но я захотел обмакнуть в это вязкое желе кисть и нарисовать картину! Ты же знаешь, как я люблю рисовать. Переносить на холст рождающиеся в моей голове образы… Вот и тут — я почувствовал, что внутри меня уже зреет неясный образ новой картины. Картины Вселенной… Я схватил кисть, обмакнул её в это желеобразное буйное смешение цветов и… начал творить. Я рисовал, как безумный, плохо понимая, что получается на моём холсте. Это были горы, облака, непонятная растительность, диковинные животные… У меня получалось всё сразу, с первого мазка. Я видел, как на холсте, так же, как и в банке, где находилось содержимое выращенного мной плода, беспрестанно меняются цвета и вместе с изменением этих цветов менялось и настроение картины. То передо мной был ясный солнечный день, а то — набегали тучи и неожиданно начинал моросить мелкий осенний дождик, — Бот усмехнулся. — Не знаю… Сколько времени я потратил на эту работу. Знаю только, что это был не день и не два. Всё это время я не спал, не ел и не пил. Жажда творчества обуяла меня! Я никак не мог оторваться от этого процесса. Как ни странно, содержимое банки не убавлялось ни на грамм… Наоборот, чем больше я окунал кисть в студенистое, беспрестанно изменяющееся вещество, тем больше его становилось! Я не помню, когда я закончил работу и уснул, и сколько времени проспал. Разбудила меня ноющая, неприятная боль в правом боку. Но об этом ты уже знаешь.

Бот замолчал и посмотрел на друга, ожидая, что тот ему скажет в ответ.

Док задумчиво барабанил пальцами по столу. Всё, что рассказал ему Бот, во врачебном мозгу Дока не находило объяснения. Объяснение было, пожалуй, только одно — Бот свихнулся.

— И что? Это всё, что ты можешь мне сообщить? — прервал молчание Док.

— Да. Всё. Я проснулся. Бок болит. Я пришёл к тебе.

— Так как же, всё-таки, эти твари оказались в твоей печёнке?

— Не знаю. Ты врач. Ты мне и объясни, — спокойно и даже, как показалось Доку, равнодушно отозвался Бот.

Док хмыкнул. Пристально посмотрел в глаза Боту.

— Бот, — начал он, — мне кажется, ты что-то не договариваешь. Если ты не расскажешь мне всё, боюсь, что помочь тебе я ничем не смогу.

— И не надо мне помогать, — неожиданно заявил Бот и встал. — Пусть всё остаётся, как есть.

— Ты ещё скажи — пусть эти твари грохают твою печень и тебя вместе с ней. Ну, уж, нет! — возразил Док. — Такого я позволить себе не могу. Я давал клятву Гиппократа и просто так, не оказав тебе помощь, не могу тебя отпустить. Вспомни, тебе случайно, каким-нибудь образом, эта цветастая гадость в рот не попала?

— Не знаю, — всё так же равнодушно ответил Бот. — Какая теперь разница? В моей печени завелись какие-то странные микробы, как ты выразился, очень похожие на меня. Из-за них у меня разболелась печёнка… Скорее всего, из-за них. Не знаю. Какое, вообще, имеет значение, как они туда попали? Мне важно, чтоб они оттуда исчезли, чтоб я не мучился.

— Бот, мне нужно чтобы ты показал мне это вещество. Содержимое странного плода. И картину было бы неплохо глянуть. Что ты там натворил-нарисовал?

— Хорошо. Я тебе всё покажу. Только, что это изменит?

— Изменит, изменит, — несколько раз повторил Док. — Зная, что спровоцировало появление в тебе этих непонятных существ, мы определим, как с ними бороться. А я чую, что разгадка таится именно в содержимом твоего непонятного плода. Пойдём к тебе. Если ты, конечно, не возражаешь.

— Не возражаю, — отозвался Бот.

Часть 5

Банка со странным желе находилась на том же месте, где её оставил Бот после безумного рисования — на небольшом круглом столике, что стоял возле мольберта.

Непонятное вещество, казалось, жило какой-то загадочной, своей, одной ему ведомой, жизнью. Как и прежде, цвета перетекали из одного в другой, поражая причудливостью получающихся оттенков.

Док взял банку, открыл крышку, которой она была плотно завинчена, поднёс поближе к лицу и понюхал колыхающееся, студенистое вещество. Запах был едва уловимый — нежный, отдалённо напоминающий запах цветущего луга, где невозможно выделить отдельную нотку солирующего цветка. Это был букет волнующих запахов, будоражащих воображение.

Док закрыл глаза. Перед его взором поплыли причудливые картины. Он почувствовал, что всё больше и больше погружается в фантастический, нереальный мир. Мир полный гармонии и какого-то щемящего, притягательного ощущения счастья.

— Док! — услышал он сквозь обволакивающую его пелену нереальности, голос Бота. — Посмотри! Картина, которую я нарисовал, исчезла!

Док открыл глаза.

Холст, на котором несколько часов назад отразил всю свою буйную фантазию Бот, был чист и непорочен, как душа младенца.

Док поставил банку с желе на прежнее место и подошёл к холсту, возле которого стоял в растерянности Бот.

— Холст чист, — повторил Бот. — Я же точно помню, как рисовал на нём пейзаж, — Бот обернулся.

— А ты уверен, что действительно рисовал что-то? Может картина, которую ты, якобы, рисовал, была просто в твоём воображении? Может тебе просто казалось, что ты рисуешь?

— Да точно рисовал! — воскликнул Бот.

— А кисти где? — опять спросил Док. — Где кисти?

Кистей поблизости не было. Бот оглянулся по сторонам.

— Наверное, я их убрал на место, в коробку, — не очень уверенно проговорил Бот.

Он подошёл к коробке, в которой у него хранились все принадлежности необходимые для рисования, и открыл крышку. Кисти были на месте. Бот взял одну из них, повертел, потом провёл кончиком кисти себе по ладони. Кисть была абсолютно чистой и сухой.

— Надо же… Я совершенно не помню, как убрал кисти на место. Как мыл их, вытирал тряпкой. Не помню. Странно… — Задумчиво произнёс Бот.

— Так. Всё ясно! — воскликнул Док. — Ты ничего не рисовал! Это желе! Это оно пробудило в тебе образ картины. На самом деле ты её не рисовал! Так и есть! — уверенно восклицал Док. — Сколько времени ты возился с содержимым плода?

— Не знаю точно. Несколько часов. Возможно.

— Понятно. Я открыл банку всего на несколько секунд, а меня уже занесло невесть куда! Ещё чуть-чуть, и я бы тоже начал рисовать картину, — усмехнулся Док и посмотрел на Бота.

Бот стоял у окна и задумчиво смотрел куда-то вдаль…

Часть 6

Сдав бутылки, Гешка хотел было взять чего-нибудь опохмелиться. Но вдруг вспомнил добрую женщину у часовенки и её слова: «Не нужно пить. Вы — хороший человек…».

«Да уж… Хороший, — с горечью подумал Гешка. — Все б были такими хорошими!»

— Дрянь я! — неожиданно громко воскликнул Гешка, да так, что проходивший мимо мальчишка, шарахнулся в сторону.

Процесс стремительного скатывания Гешки вниз начался с того момента, когда его бросила Люся. Люся… Это была его первая, как ему тогда казалось, настоящая большая и единственная любовь. Любовь — навсегда. Любовь, поглотившая его всего без остатка. Он дня не мог прожить без Люси. Звонил, встречал, провожал, писал стихи. Так продолжалось около трёх месяцев. А потом Люся взяла и вернула ему все стихи, и ушла к Кольке — здоровенному парню, работавшему охранником в супермаркете. Именно тогда Гешка и выпил свой первый стакан. А потом и пошло, и поехало. Появился кореш Санёк. Такой же неудачник, как и Гешка.

По вечерам, сидя за кухонным столом дома у Гешки, и держа в руках заляпанные гранёные стаканы, они изливали друг другу душу. И становилось легче. Как им казалось.

Учёбу Гешка забросил давно, ещё когда влюбился в Люську. На работу идти не хотелось. В армию, по состоянию здоровья, его не брали. Так и жил. Хотя, разве это можно назвать жизнью? Так… Существование.

Гешкина мать пыталась наставить слабохарактерного сына на путь истинный. Но потом сдалась. И махнула рукой — живи, как знаешь! И Гешка жил. Как знал.

«Какая хорошая женщина мне повстречалась. И милая…» — снова подумал о незнакомке Гешка. « А я даже и не спросил её имени. Дурак».

Он оглянулся в сторону часовни — бомжи уже ушли. Видимо сегодняшнюю норму выполнили досрочно, благодаря отобранной у Гешки сторублёвки.

Гешка постоял, подумал какое-то время, а затем развернулся и решительно зашагал по направлению к часовне. Подойдя ко входу, он неуклюже перекрестился, и вошёл внутрь.

Внутри часовня оказалась довольно просторной. Было чисто, светло и пахло свечками.

Несколько старушек в платочках убирали огарки свечей. Кроме Гешки, из прихожан, в часовне никого не было.

Гешка купил две свечки. Одну поставил за упокой души отца, скоропостижно умершего шесть лет назад, когда Гешка только поступил в техникум, другую — Николаю-Чудотворцу.

Старушки не обращали на Гешку внимания: молча убирали догоревшие свечи, бесшумно передвигались от иконы к иконе, протирали их чистыми светлыми тряпками.

— Извините, пожалуйста, — смущаясь, обратился Гешка к одной из старушек. — Вы не знаете… Тут недавно женщина одна приходила. Молодая. Волосы такие светлые. До плеч. И шарфик на голове её… Сиреневый.

— Тут, милок, знаешь, всякие женщины приходят. В разных шарфиках. Всех не упомнишь, — тихо отозвалась старушка.

— Жалко, — так же тихо произнёс Гешка.

Старушка глянула на Гешку:

— А что случилось-то? Что узнать-то хотел про неё?

— Да хотел узнать — часто ли она к вам приходит?

Старушка пожала плечами, а потом предложила:

— А ты сам приходи к нам почаще. Вот и узнаешь, как часто твоя зазноба к нам ходит.

Гешка смутился.

— Да она не зазноба. Она — ангел.

— Ну, вот, — подключилась вторая женщина, — говоришь — не зазноба, а сам ангелом её называешь! Так просто незнакомых людей ангелами никто не зовёт.

— Зовут, — улыбнулся Гешка, и на душе у него вдруг стало так хорошо и светло, что он даже испугался этому непривычному, новому для него состоянию.

— Ты, правда, приходи, милок, на службу, — снова предложила одна из служительниц. — У нас батюшка — золотой души человек. Посмотришь, послушаешь. Приходи.

А вторая с улыбкой добавила:

— Может, и ангела своего встретишь?

— Приду, — неожиданно для себя самого ответил Гешка.

Часть 7

В воскресенье Гешка поднялся раньше обычного — в 8 утра. Хотя, что воскресенье, что понедельник… Гешке было без разницы. Для него все дни были сплошным «воскресеньем». Вот уже год, как он, не имея постоянной работы, перебивался случайными заработками, да незначительными подачками от матери и просыпался, когда ему вздумается.

Сегодня же — был особый случай. И Гешка, чтобы не проспать, даже завёл будильник.

Пробудившись в столь ранний, по Гешкиным меркам, час, он тщательно выбрился, ополоснул лицо холодной водой, расчесал с большим трудом свалявшиеся локоны своей буйной шевелюры, внимательно посмотрел на себя в зеркало. Осунувшееся лицо, мешки под глазами…

— Красавчик, — с горькой усмешкой изрёк Гешка.

Задребезжал мобильник. Это был Санёк. «И какого лешего ему не спится?!» — раздражённо подумал Гешка, выслушав приветственную речь друга.

— Геш, я сейчас забегу к тебе. Дело есть, — сообщил Санёк.

— Не, Сань, не надо. Мне некогда.

— Какое «некогда»? Говорю — дело есть! И потом… Сегодня ж воскресенье, — не понял Санёк.

— Ну я ж сказал — некогда. Именно потому, что сегодня воскресенье и некогда, — ещё раз повторил Гешка. — На службу я иду.

— На службу? — удивился друг. — Работу что ли нашёл?

— Да нет. Не работу. Говорю ж — на службу. В церковь, короче.

— Куда?! — ещё больше изумился Санёк.

— В церковь, — опять повторил Гешка. — Ладно, Сань. Потом поговорим. Давай, пока, — и Гешка нажал отбой.

«Вот достал-то!» — подумал о Саньке Гешка.

Часть 8

Стоя в набитой до отказа народом часовне, Гешка тщетно пытался понять произносимую на старославянском языке проповедь батюшки. Кроме — «Господу помолимся!», он не понял ничего. Но, однако ж, послушно, периодически глядя, как это делают все остальные прихожане, осенял себя крестным знамением, и опускал вниз голову, потупя взор, когда батюшка проходил мимо него и окроплял всех из чаши святой водицей.

Потихоньку он посматривал по сторонам, ища взглядом ту, ради которой, собственно, и поднялся в такую рань, и явился на службу — он высматривал сиреневый шарфик и светлые волосы. Шарфики и платочки на головах прихожанок были разными, но сиреневого ни у одной из них не было.

«Ну, вот. Зря такую ранищу поднялся» — с досадой подумал Гешка. «И чего я тут делаю? Всё равно ничегошеньки не понимаю» Гешка оглянулся, ища отступную, но народ стоял плотной стеной, и пробраться к выходу, не потревожив прихожан, умиротворённо слушающих проповедь батюшки, было невозможно.

Гешка вздохнул и опять, осенив себя крестным знамением, смиренно потупил взор.

Через какое-то мгновение толпа, окружавшая его со всех сторон, стала редеть и выстраиваться в длиннющую очередь «на елеепамазание», как пояснила Гешке одна из сердобольных старушек, отстоявшая всю службу рядом с Гешкой.

Гешка на елеепамазание строиться не стал, а потихоньку начал протискиваться к выходу. У двери он задержался, рассматривая, разложенные на столе церковной лавки различные духовные книжки и образа святых на миниатюрных деревяшках. Тут же были расписные деревянные яйца, как на весёлой ярмарке. Только на яйцах этих были изображены не птички-синички, и не цветочки с вензелёчками, а лики святых и лики всего святого семейства последнего Российского царя Николая.

Гешка задержался у прилавка, залюбовавшись тонкой, изящной работой неизвестного мастера. Он приценился. Понял, что деньжат у него маловато, чтобы стать обладателем одного из увиденных им шедевров. Порылся в карманах. Наскрёб немного мелочи. Этого хватило, чтобы приобрести небольшой карманный календарик с его любимым образом Николая Чудотворца.

Убрав календарик во внутренний карман куртки, он вышел на воздух. Постояв немного у входа и соображая, куда бы ещё сегодня податься, он оглянулся на вход в часовню, вздохнул и побрёл по дорожке в сторону сквера.

Навстречу ему двигалась молодая женщина. Она, явно, куда-то спешила. Светлый плащ был полурастёгнут, на ветру развивались светлые волосы и… сиреневый шарфик. Женщина, не замечая ничего и никого вокруг, проследовала мимо Гешки и свернула к часовне.

Гешка встал, как вкопанный. Моментально его мозг пронзило: — ОНА!

Гешка развернулся и быстро зашагал назад, к часовне.

Часть 9

ОНА стояла у церковной лавки и выкладывала на стол перед женщиной, торгующей церковной утварью, деревянные медальоны с изображёнными на них ликами святых и красивыми пейзажами. Женщина пересчитала медальоны, аккуратно сложила их в стопочку и убирала под прилавок.

Гешка стоял неподалёку. До его слуха доносились обрывки фраз, разговаривающих между собой в полголоса женщин:

— Спасибо тебе Вероника. Да, да. Через недельку.

Гешка делал вид, что рассматривает содержимое прилавка, изредка, как бы невзначай, поглядывая на НЕЁ.

ОНА, закончив общение с женщиной, развернулась и так же стремительно, как на дорожке в сквере, проследовала мимо Гешки к выходу. Гешка поспешил за НЕЙ.

ОНА шла, ни разу не оглянувшись. Гешка почти нагнал её, но окликнуть так и не решился.

ОНА миновала сквер и направилась в сторону метро. Гешка тоже.

Когда они оказались в вагоне метро, ОНА резко обернулась и спросила:

— Вы долго будете меня преследовать?

Гешка неожиданно для себя самого ответил:

— Долго.

— И сколько, если не секрет?

— Всю жизнь.

Он вдруг понял, что эта женщина именно та, которую он ждал и искал всю жизнь. Даже увлечение Люсей показалось ему сейчас незначительным, легкомысленным эпизодом, по сравнению с этой встречей.

Сердце Гешки бешено колотилось, готовое вот-вот выскочить из груди.

ОНА улыбнулась и протянула ему узкую ладошку:

— Вероника.

Гешка пожал её ладошку и сказал в ответ:

— Геннадий. Можно просто Геша.

Она смущённо добавила:

— Ну, тогда я просто Ника.

— А можно я буду называть тебя Верой?

— Можно. Хотя… Все друзья зовут меня Никой. Это богиня такая… Победа.

— Нет, — мечтательно произнёс Гешка. — Ты Вера. Моя Вера…

Часть 10

Вера жила в небольшой однокомнатной квартирке на окраине города. Это было очень скромное, уютное жилище одинокой молодой женщины.

Большой письменный стол был завален всякими деревянными заготовками, болванками, как называла их Вера, красками, наждачной бумагой. В стаканчиках стояли кисти. Тут же лежала большая красочная книга с образами святых. Вера была художницей.

Она расписывала пасхальные яйца, подсвечники, рисовала лики святых на деревянных медальонах, и всю эту красоту относила в храмы. Ей платили за работу и, надо сказать, неплохо платили. Особенно удачными были дни в великие церковные праздники: на Пасху и Рождество.

Сейчас она выполняла заказ одного из монастырей. Писала портреты семейства последнего российского царя, не так давно причисленного к лику святых.

Гешка помогал Вере во всём: зачищал деревянные болванки шкуркой, покрывал их лаком, после того, как Вера изображала на них очередной шедевр. Иногда он, по просьбе Веры, разносил заказы по храмам.

Мать Гешки не могла нарадоваться. Как изменился её сын! «И это всё Вера. Всё она!» — говорила она своим соседям, — «Только вера и способна изменить человека». И уже было непонятно, о ком она говорила, о женщине Вере или о вере вообще.

Вера почти ничего не рассказывала Гешке о её жизни до встречи с Гешкой. Да Гешке это было и не важно. Важно, что сейчас она с ним. А что там было до того? Какая собственно ему разница? Вроде бы был у неё «какой-то», которого она, вроде бы, даже любила. И этот «какой-то» её обманул. Попользовался и бросил. После этого Вере все мужчины стали как-то неинтересны. Нет среди них нормальных, настоящих, — частенько говорила Вера.

А Гешка неожиданно ей приглянулся. Несклёпистый неудачник Гешка и приглянулся. Странные существа, всё-таки, эти женщины! Не поймёшь их.

Она нянчилась с ним, как с ребёнком. Рассказывала о жизни великих художников и учила рисовать. И вскоре Гешка смог сам, собственноручно, расписать медальон — небольшой, овальной формы. Получилось очень даже не плохо, для первого раза. Берёзка, которую нарисовал Гешка, была как живая. Глядя на неё, казалось, что вот-вот она нежно зашелестит своей сочной зелёной листвой.

Гешка подарил этот медальон Вере. Она как-то тепло улыбнулась, принимая подарок, и тихо сказала:

— Спасибо тебе Геша. Ты не представляешь… Но этот подарок мне дороже любого золотого медальона.

Шли дни. Жизнь Гешки постепенно налаживалась. Он бросил все свои дурные привычки: курево и всякие там горячительные напитки. Вера и творчество поглотили его целиком, вытеснив все дурные помыслы и депрессивные состояния, так часто посещавшие его в прежней жизни.

Сказать, что Гешка был счастлив, это значит, ничего не сказать — он был несказанно счастлив! И вот именно в то время, когда чаша счастья переполняла его, и случилось то, что случилось. О чём речь пойдёт дальше…

Часть 11

Док вымыл тщательно руки, надел тонкие латексные перчатки и приступил к операции. Хотя, в прямом понимании, это была не совсем операция. Он давно уже овладел приёмами бескровного вмешательства в любой живой организм.

На сей раз этому вмешательству подвергся сам Бот, его лучший друг, дружбой с которым он дорожил больше всего в жизни.

Док был первоклассный врач, и смотреть на мучения своего друга от болей в этой «дурацкой», как выразился сам Бот, печёнке, он не мог.

Прошло меньше часа, а Док уже снимал перчатки и слегка похлопывал по лицу друга.

Бот открыл глаза.

— Что? Уже всё? — спросил удивлённо он.

— Да, Бот. Можешь подниматься. Всё прошло как нельзя лучше. Только аккуратно вставай. Голова может немного кружиться.

Бот сел на операционном столе и потёр руками виски.

— Да, шумит немного в голове.

— Ничего, ничего, — подбодрил Док, — скоро всё пройдёт. — Это реакция на наркоз.

Бот аккуратно слез со стола и спросил:

— Ну, и?.. Где это чудовище?

— Да какое там чудовище?! — воскликнул Док. — Микроб какой-то и всё. Вон, смотри сам. Там, под колбой. Я ему температуру специальную создал. А то, чего доброго, ещё окочурится.

Бот при слове «окочурится» неодобрительно покачал головой.

— Док, ты какой-то грубый, некультурный стал.

— Да какая там может быть культура? С подобными тварями. Мерзость какая-то! Хотя на тебя действительно очень похожа эта мерзость. — Док бросил быстрый взгляд на Бота. — Прости.

Бот подошёл к лабораторному столу, на котором под прозрачной колбой лежало… «нечто» — очень похожее на него самого, только меньше раз в тысячу. У этого «нечта», так же, как и у него, были две руки, две ноги, голова.

Бот тихонечко, одним пальцем, постучал по колбе…

Часть 12

Гешка открыл глаза. В голове гудело. «Где я?» — подумал он и застонал. С трудом повернул голову набок и в ужасе увидел два огромных голубых глаза. Эти глаза с любопытством смотрели на него. Их цвет был удивительно похож на цвет глаз его Веры.

«Вера…» — простонал Гешка. В ответ — тишина. Вязкая, жуткая тишина, противно давящая на уши.

Гешка закрыл уши руками. В голове помимо гула стало что-то сильно стучать. Это кровь пульсировала сильными толчками. «Господи… Что со мной?» — чуть слышно произнёс Гешка.

Бот оглянулся на Дока.

— Док! Он что-то говорит. Его губы шевелятся.

— Брось, Бот! — воскликнул Док, вытирая насухо полотенцем руки. — Что может говорить какой-то микроб? Это всё действие наркоза. Тебе кажется.

— Мне жаль его, — сказал Бот, отходя от стола. — Зачем мы это сделали? Пусть бы жил спокойно…

— Да, — перебил Док, — ты ещё скажи, пусть бы разрушал твою печень и дальше!

— Ничего. Я уже начал привыкать. И потом… Он же там не один. Их там много.

— Вот именно! Много! — эмоционально отозвался Док. — А ты жалеешь этого одного! С его помощью мы узнаем, как тебя вылечить.

— Вылечить? — переспросил Бот и сам же ответил, — Чтоб это сделать, его надо убить. Так?

— Да, так. А ты как думал? Микробы способны погубить любой организм. Даже твой, Бот.

Бот неожиданно улыбнулся.

— Ты забываешь, Док. Я — вечен.

— Вечен, вечен… Не спорю. Но ты же не хочешь вечно мучиться от этих тварей? — Док ткнул пальцем в колбу.

— Не хочу.

— Ну, вот и отлично! Значит, будем искать противоядие! — довольно потирая руки, воскликнул Док.

Часть 13

Вера хватилась Гешку спустя три часа, как он отправился в храм за «зарплатой». Позвонили из храма, сказали, что работы Веры реализованы, так что можно приезжать, получать денежки. Поехал Геннадий…

Сердце Веры противно заныло, появилось навязчивое, дурное предчувствие. Она попыталась взять себя в руки, но тревога не проходила. Несколько раз, набрав номер мобильного Гешки и услыхав, что тот находится либо вне зоны доступа, либо — выключен, Вера совсем расстроилась. Мелькнула слабая надежда — а, может, он сейчас в метро? Или поехал к матери? Она позвонила ей.

Мать всполошилась:

— Нет, нет, он ко мне не приходил! И не звонил. Вера, надо в милицию звонить. Скорее. Господи, что же это? — запричитала она.

— С ним что-то случилось, я чувствую. А может, — с робкой надеждой спросила она, — он старое вспомнил? К Сашке подался? А? Вер…

Помчались к Сашке. Обе. Вместе. Сашка удивлённо пожал плечами:

— Не знаю я, где Гешка. Мы с ним уже сто лет не виделись. Как он к Вере перебрался, так и не виделись.

Забегали, заметались. Позвонили в храм. Да. Приходил. Деньги получил. Потом ушёл.

Побежали в милицию. Там сказали, что ещё рано панику наводить. Подумаешь, мужика три часа дома нет. Эка невидаль! Прогуляться пошёл. Товарища какого встретил.

— Да мало ли куда мог податься молодой мужчина! Да ещё с зарплатой! — усмехнулся участковый. — Подождите. Вот, коли его три дня не будет, тогда и приходите. С заявлением.

Вера с тяжёлым сердцем отправилась к себе домой, мать — к себе. Договорились быть на связи. Как только Гешка появится, обязательно созвониться.

О том, что Гешка её бросил, такого Вере и в голову не приходило. Этого просто не могло быть! Ведь всё было так хорошо. Она с ним духом воспряла. Нет, нет. Вот так взять и просто исчезнуть? Уйти от неё? Нет. Об этом не могло быть и речи.

Вера вспомнила их первый день знакомства. Там, у часовенки. Когда она, вовсе не желая его обидеть, сунула ему в руку сто рублей…

Вера улыбнулась, вспомнив, какой тогда был растерянный вид у Гешки. Как он неловко переминался с ноги на ногу и что-то бормотал невнятное. А потом в метро… Перед ней уже был совсем другой Гешка — решительный, напористый, с открытым, прямым взглядом…

Вот что любовь с людьми делает! И робость, и неуверенность куда-то улетучиваются. Любовь и слабого сильным делает. Волшебница она — любовь-то…

Часть 14

— Вера… — опять тихо позвал Гешка. В ответ — тишина. Он попытался подняться на ноги. Голова кружилась, слегка подташнивало.

«Наверное, меня по голове стукнули…» — подумал Гешка. Сунул руку в карман куртки — деньги и мобильник были на месте.

— Странно… По голове стукнули, а денег и мобильник не взяли. Странно…

Он с трудом поднялся в полный рост и огляделся по сторонам.

Помещение, в котором он находился, показалось ему весьма странным. Прозрачные стены, прозрачный потолок… Отсутствие углов. Он поднял голову вверх.

— Эй! Кто-нибудь! — крикнул Гешка.

Никто не отозвался. Тогда он подошёл к прозрачной стене и, что было сил, забарабанил по ней кулаками. Звук был глухой, как по стеклу банки.

— Кто-нибудь! Отзовитесь! — кричал Гешка. Он барабанил по стене кулаками, ногами, пихал её плечом. Все было напрасно. Обессиленный Гешка опустился на пол и стал размышлять.

«Как меня угораздило оказаться в этой странной комнате?! Да и комната ли это вообще?»

Гешка вспомнил, как шёл по парку в сторону часовни, как получал деньги, как отправился назад к дому Веры. А потом — провал. Ничего не помнит.

От напряжения кровь в висках застучала ещё сильнее.

— Вспоминай! Вспоминай! Дурья твоя башка! Что было потом?! — в отчаянье твердил Гешка.

Он достал мобильник и нервно стал нажимать кнопки, но всё было напрасно. Телефон разрядился в ноль.

Вдруг стены странной комнаты сами собой приподнялись и поползли куда-то в сторону, а над головой Гешки появился тонкий и длинный металлический предмет. Этот предмет разинул свою пасть (как показалось Гешке), схватил его чуть ниже головы, за плечи, и потащил вверх.

Гешка и охнуть не успел, как оказался лежащим на какой-то ровной поверхности под ослепительным светом…

Часть 15

Док внимательно рассматривал под микроскопом «микроба», которого извлёк несколькими минутами ранее из печени своего друга. Интересно, что у него там внутри?

Бот стоял рядом и нетерпеливо спрашивал:

— Ну? Док. Что там?

— Сейчас, сейчас, минуточку… Сейчас, сейчас… — отвечал Док, сощурив правый глаз, левым глядя в микроскоп.

Через несколько минут Док оторвался от микроскопа и, почесав в затылке, посмотрел на Бота.

— Ну, что? Что я могу тебе сказать? Ничего особенного. Всё, как и у нас с тобой. Те же органы, та же система кровообращения. Один в один. Получается, уничтожить его можно теми же самыми средствами, которыми можно прикончить и нас с тобой.

— И что?

— И то! Никуда это не годится. Никуда! — Док повернулся на вертящемся стуле и опять уставился в микроскоп.

Бот прошёлся по кабинету, о чём-то размышляя.

— Слушай, Док, — начал он. — Слушай… Может я сейчас и бред какой скажу. Тем не менее… Может этот микроб разумный? Ну, раз он ничем не отличается от нас с тобой. Значит, он и мыслить может. По логике ведь так получается?

— По логике? — переспросил Док, не отрываясь от микроскопа. — Тут, видишь ли, любезный мой друг, я наблюдаю отсутствие какой бы то ни было логики вообще.

Док потрогал микроба пинцетом.

— Смотри-ка ты! Уворачивается! Не нравится тебе? — Док издал странный смешок и опять, явно забавляясь, торкнул пинцетом подопытного микроба.

— Прекрати, Док! — резко оборвал друга Бот. — Не мучай его! Это — не игрушка, а живое существо.

Док обернулся. Его брови вскинулись вверх.

— Слушай, Бот! Что-то я тебя не пойму. Ты хочешь от него избавиться? От микроба этого и ему подобных? Или нет?

— Теперь уже не знаю.

— Ах, вот как! — театрально воскликнул Док. — Теперь, видите ли, он не знает! Так ты определись, милый мой. Чего ты хочешь?

Док поднялся с места.

— Ладно. На сегодня хватит. Пусть ещё посидит под колбой.

Док ловко подхватил исследуемого пинцетом и переместил его обратно под колбу.

— Док, — Бот кивнул в сторону колбы, — он, наверное, есть хочет?

— С ума сойти, Бот! Я отказываюсь тебя понимать. Ты ещё ему няньку найми!

— Я сам ему нянькой стану, если нужно будет, — не разделив сарказм друга, ответил Бот.

Часть 16

«Боже мой! Куда же, всё-таки, я попал? Что происходит?» — думал измученный Гешка, лёжа на полу в стеклянной комнате без углов. « Может… я умер? И прежде чем отправить меня в ад или в рай меня обследуют помощники Бога? Или… сам Бог?»

Гешка повернулся на бок. Тело ныло. «Исторкали всего какой-то железякой. Светом ослепили! — опять подумал Гешка. — Так мне и надо! Не так жил, не то делал, не о том думал. Вот она — расплата за безумства прошлой жизни».

Он с трудом поднялся на ноги. Очень хотелось пить и есть. В животе крутило и урчало.

— Господи, — тихо сказал Гешка, — раз уж я у тебя оказался, дай мне воды… И хлеба кусочек. Ну, если, конечно, это возможно.

Сказав это, Гешка опомнился. «Какой хлеб? Какая вода? Вообще, какая может быть еда, если… меня уже нет».

По его спине пробежал холодок.

«Стоп! А как же я всё чувствую? Боль, свет, голод. Мёртвые ведь ничего не чувствуют. А, может, я просто чего-то не знаю? И они, мёртвые эти, всё чувствуют? Только сказать не могут. Правильно! Мы же не можем ничего знать, пока сами там, то есть здесь, не окажемся».

Гешка окончательно запутался в своих скачущих мыслях. Он уселся посередине странного убежища, выставил вверх коленки и обхватил в отчаянии голову руками. «А может… меня инопланетяне похитили?» — мелькнула новая мысль в утомлённом мозгу Гешки. «Похитили. Для опытов…»

— Точно! — вскричал он и вскочил на ноги, при этом стукнув с такой силой кулаком себя по лбу, что зазвенело в ушах.

«Точно! Похитили. Сейчас напихают мне в голову всяких приборчиков. Будут мыслим мои читать. Внушать всякую ерунду. А потом отправят назад на Землю. Сотрут в моей голове все воспоминания. Я буду жить, ничего не подозревая, а они… Они будут через меня изучать всё человечество. Точно! Как же я сразу-то не догадался?»

Как только все эти мысли пронеслись в Гешкиной голове, стены комнаты опять поползли в сторону, и чья-то огромная рука поставила перед ним небольшую ёмкость с какой-то жидкостью, а рядом, всё та же рука, положила что-то наподобие буханки хлеба. После чего стеклянные стены вновь вернулись на прежнее место.

Гешка с опаской подошёл к дарам, поднесённым ему чьей-то милостивой рукой.

«Так… Началось. Они уже читают мои мысли. Значит, приборчиков уже понапихали».

Он осторожно потрогал то, что было так похоже на обычный земной хлеб. Сомнений никаких не было — перед Гешкой лежал хлеб. Настоящий, мягкий на ощупь, как будто только что испечённый, с золотистой, хрустящей корочкой.

Гешка осторожно отломил кусочек, попробовал. Вкусно. Сердце заныло от тоски.

«Как там Вера?» — подумал он. «Бедная, милая моя Вера… Думает, наверное, что я, мерзавец такой, бросил её. Поматросил и бросил. Вера, Вера… Никогда я тебя не брошу, никогда. Если вернусь обратно, если „инопланетяне“ эти соизволят вернуть меня назад, на Землю, обязательно поженимся. Обязательно. И обвенчаемся. И жить будем долго-долго… И счастливо…»

Гешка взял в руки ёмкость, с наполненной до краёв странного цвета и запаха жидкостью. Отхлебнул…

Напиток показался ему очень вкусным, немного терпким и слегка вяжущим рот.

Насытившись, он улёгся на пол. Долго не мог найти удобную позу для сна. Он не привык спать на полу. Пол — это тебе не мягкий, удобный диван в Вериной квартире.

— Вера… — прошептал Гешка, засыпая. — Молись о моей грешной душе…

Этот маленький, жалкий «микроб» лежал на полу в странной стеклянной комнате, выдернутый чьей-то всемогущей рукой из привычной ему среды обитания. Он лежал, поджав колени к груди, обхватив их руками, как когда-то, давным-давно, находясь в утробе матери. «Микроб» по имени Гешка.

Ему снились прошлая его жизнь и Вера…

Часть 17

Все дни после исчезновения Гешки Вера не находила себе места. Работа не шла. Всё валилось из рук. Неизвестность и неопределённость не давали ей покоя. Уже прошло пять дней, а Гешка так и не появился. Как в воду канул. Периодически она набирала номер его мобильника, но в ответ слышалось одно и то же — телефон абонента выключен или — вне зоны доступа.

Заявление в милицию она всё же написала, но поиски ничего не дали. Ещё чуть- чуть и Гешку объявят без вести пропавшим…

Вере ничего другого не оставалось, как молиться… И просить Бога о помощи. А куда ж ещё прикажете обращаться? Если все вокруг только пожимают плечами, да советуют забыть Гешку, называя его, при этом, аферистом. Умыкнул денежки, хорош гусь, и свалил куда подальше. Дрянь, одним словом, а не мужик оказался. Мысли о том, что с ним случилась какая-то беда, никто даже не допускал.

Только Вера одна знала и верила, Гешка — не дрянь, он — хороший, настоящий, и не аферист вовсе. Он непременно отыщется! Придёт, улыбаясь виноватой улыбкой, и всё у них с ним опять будет хорошо. Люди просто не знают, что с Гешкой что-то случилось. Беда какая-то. Вот и городят всю эту чепуху про афериста. И она молилась. Все дни. Просила Бога о помощи. Ведь должен же он её услышать. Обязательно должен! А как иначе?

И он услышал. Услышал её молитвы. Она это сразу поняла. Внутренне поняла, без лишних слов. Потому что в один прекрасный день (хотя, без Гешки были ли у неё теперь прекрасные дни?), когда она проснулась утром, лёжа на их любимом диване, ей вдруг стало как-то спокойно и тихо внутри себя. И она поняла — всё непременно будет хорошо. Скоро они с Гешкой увидятся. Нужно только успокоиться и запастись терпеньем. И работу ни в коем случае не нужно забрасывать. Наоборот — нужно работать, создавать новые «шедевры», как называл её роспись по деревяшкам Гешка.

Вера глубоко вздохнула, ещё раз тихо прошептала:

— Уповаю на тебя и на твою милость, Господи. Всё в твоих руках — наша жизнь, счастье… Всё. Спасибо тебе.

Часть 18

Бот стоял у окна с роскошным видом на сад и думал. Он думал о «микробе», о несчастном «микробе», находившемся сейчас в кабинете у Дока в тесной колбе. «И что же нам с ним теперь делать? Зря я послушал Дока и согласился на эту авантюру. Печень моя уже совсем не болит. Несчастный Чел…» Неожиданного для самого себя, мысленно, Бот дал странное название этому «микробу» — Чел. Ведь должен же он как-то называться? Чел. Очень подходящее имя для микроба. Так и будет. Теперь не только этот единичный микроб, но и все, ему подобные микробы, будут называться Челами.

Бот улыбнулся этой мысли. На душе стало светлее. «Надо позвонить Доку. Сообщить ему имя микроба…».

Не успел он сделать и шага в сторону телефона, как в его мозгу что-то тюкнуло, будто небольшая тоненькая иголочка кольнула его в голову, а потом стала зудеть комариным, назойливым писком. Бот потёр зудящее место рукой.

Что за ерунда? Писк не проходил, наоборот, при каждой новой попытке Бота избавиться от него, становился назойливее.

Бот замер и стал прислушиваться к самому себе, пытаясь разобраться в этих странных ощущениях.

Да что же это в конце концов?! Неожиданно для самого себя (Бот очень этому удивился) он стал различать в этом писке отдельные слова, которые постепенно складывались в его мозгу в целые фразы:

— Помоги, Господи! — Молил чей-то тоненький голосок.

Бот оглянулся по сторонам. В комнате он был один. Но кто-то весьма настойчиво и жалобно молил его о помощи.

Бот снова сосредоточился на своих внутренних ощущениях, и опять:

— Помоги…

Теперь он уже чётко различал все фразы. Более того, у него начались непонятные зрительные галлюцинации.

Он чётко увидел образ молодой женщины. Она стояла на коленях в странной, непривычно обставленной для Бота, комнате. Смиренно опустив голову, сложив перед собой руки ладошкой к ладошке, она просила помочь вернуть ей какого-то Гешку.

Бот чётко услышал:

— Верни мне Гешку…

Кто такой Гешка? Бот этого не знал. Он снял трубку телефона, набрал номер Дока:

— Док, — начал Бот, когда на другом конце провода раздался голос его друга, — Док, кажется, мне опять нужна твоя помощь. Похоже я не совсем здоров…

— Бот! — воскликнул доктор с неуместной в данном случае радостью. — Конечно же, не здоров! Полная печёнка микробов. Какое уж там здоровье!

— Док, тут другое… Теперь у меня что-то с головой.

— Час от часу не легче, — со вздохом отозвался Док. — Ну, что ж… Давай снова ко мне. Будем разбираться.

Часть 19

Разговор Дока с Ботом не принёс никаких результатов. Бот неожиданно для Дока принял решение: вернуть «микроба» назад, в его печень. Причём, немедленно. Почему необходимо так спешно это сделать, Бот толком не объяснил. Сказал, что так надо. Он должен выполнить просьбу. Чью просьбу? Кто его об этом попросил? Док так и не добился внятного ответа.

«Всё равно не поймёт» — решил Бот. Есть вещи, которые он не обязан никому объяснять, даже своему другу.

Неожиданно Бот понял, что Гешка и микроб, которому он дал странную кличку — Чел, это одно и то же существо.

Как Бот это понял? Очень просто: подошёл к колбе, в которой находился Чел, постучал по стеклу пальцем и позвал:

— Гешка…

Чел вначале никак не отреагировал. Бот позвал ещё раз, чуть громче. Тот, до этого спокойно лежавший на полу, свернувшись, как кот, калачиком, вдруг вскочил на ноги, поднял голову вверх, туда, откуда взывал к нему Бот, затем заметался по колбе, забарабанил кулаками по стеклянным стенам и закричал:

— Выпустите меня отсюда! Выпустите! Я домой хочу! К Вере!

Бот уже ничему не удивлялся. Ни тому, что способен слышать и понимать какого-то микроба из своей печени, ни тому, что может воспринимать как реальность просьбы галлюциногенной женщины. Он понимал всё. А главное, он понял, что Вера, это та самая женщина, которая на коленях взывала к нему о помощи.

Он понял, что Вера и Гешка любят друг друга и, что живут они там, в другом мире. Мире его… печени. Удивительно, он даже и не подозревал, что в его организме может зародиться какая-то жизнь. Жизнь микробов-Челов, так удивительно похожих на него самого. И микробы эти, оказывается, тоже умеют любить, чувствовать, страдать…

Внутри Бота находится целая Вселенная! О которой он даже не подозревал. И вот теперь он в ответе за неё. В ответе за всё, что там происходит. В его власти убить, уничтожить всех этих Челов или ещё каких, пока для него неизвестных обитателей всех его внутренних органов.

Бот на мгновение вспомнил отца. А, может, отец именно этого и хотел? Чтобы в организме сына появились какие-то микробы, так похожие на него самого? Вот и оставил ему на хранение странные семена? Ведь он прекрасно знал своего сына. Знал, что тот из-за постоянной жажды творчества, из-за стремления к познанию всего, что окружает его, не удержится и захочет полюбопытствовать — что же там в коробке? И появление Челов уже было предопределено?.. Возможно и так.

Операция по взвращению Чела-Гешки назад, в печень Бота, прошла так же быстро и бескровно, как и по доставанию его наружу.

Гешка и испугаться не успел, как оказался вновь в привычной для него обстановке.

Часть 20

Вера сидела за кухонным столом и расписывала очередной медальон. Кто-то робко позвонил в дверь. Не настойчиво и уверенно, а именно — робко. Так звонят обычно те, кто стесняются потревожить хозяев, или не достаточно уверены — в ту ли квартиру они звонят?

Сердце Веры замерло. Она вскочила и помчалась к двери. Даже не спрашивая, кто там, открыла дверь.

На пороге стоял Гешка… Её любимый, непутёвый Гешка. Она вскрикнула и бросилась ему на шею.

— Он услышал мои молитвы! Услышал! Геша… — То и дело восклицала она, обнимая Гешку.

Гешка отстранился от Веры и удивлённо спросил:

— Кто услышал? Какие молитвы?

— Гешенька, господи! Где же ты был столько дней? Где?

Вера смотрела на него во все глаза и до конца не верила, что он дома, стоит вот тут перед ней в прихожей. Живой и невредимый.

— Как, где? — не понял Гешка. — В храме был. За деньгами ездил. Ты что, Вер? Забыла что ли? Сама ж попросила меня съездить за деньгами.

Вера спохватилась:

— Маме надо позвонить! Маме твоей. Сообщить, что ты нашёлся!

Она схватила мобильник и побежала в комнату.

— Ничего не понимаю, — пожал плечами Гешка. — Чего панику-то такую навели? Съездил за деньгами и всё. Делов-то.

Он полез в карман куртки, достал скомканные бумажные купюры и мобильный телефон.

Посмотрел на телефон и со вздохом сказал:

— Разрядился. В ноль.

Потом снова пошарил в кармане и достал оттуда небольшой кусочек хлеба. Этот кусочек его озадачил.

Откуда в его кармане взялся хлеб? Он повертел его в руках и, недолго думая, сунул в рот.

Хрустнула корочка, на языке появился слегка кисловато-сладковатый привкус. На какое-то мгновение Гешка увидел стеклянную комнату без углов, большие внимательные голубые глаза, смотрящие откуда-то сверху, и руку… Руку, кладущую перед ним хлеб.

Гешка сглотнул, и сиюсекундные воспоминания исчезли, вместе с растворившимся кусочком хлеба.

Из комнаты доносились радостные обрывки фраз Веры:

— Да, да! Я же говорю — нашёлся!

Гешка расправил деньги, зашёл в комнату и протянул их Вере:

— На вот. Возьми.

Он ничего не помнил: ни что с ним произошло, ни, где он был. Ничего. Да и, наверное, это было и не нужно — помнить, где он был?

Самое главное, где он находился сейчас. Там, где всегда рады его видеть, всегда его ждут. Он дома. А ещё — его любят, и он тоже… любит.

Вера, закончив говорить, посмотрела на Гешку.

— Да что же ты стоишь-то, как не родной. Голодный, поди? Сейчас, сейчас! Я накормлю тебя…

Она засуетилась и скрылась в кухне.

— Мой руки! — крикнула она. — Я сейчас супу тебе налью!

Гешка стоял растерянный и счастливый. Он всё никак не мог понять — что это с Верой случилось? Что это она встречает его, будто они сто лет не виделись или он с фронта вернулся? Странно всё это как.

Когда они сидели за столом и Гешка с аппетитом ел Верины наваристые щи, он вдруг отложил ложку, серьёзно посмотрел Вере в глаза и сказал:

— Вера, а давай поженимся. Не правильно это как-то, что мы вот так вот живём… И повенчаться было бы неплохо. Как ты на это смотришь?

— Положительно, — смущенно ответила Вера, ни секунды не раздумывая.

В дверь позвонили. Вера вскочила.

— Ой! Это, наверное, мама твоя приехала.

Она побежала открывать дверь.

Гешка, сыто улыбаясь, слегка отодвинул занавеску и посмотрел в окно.

Во дворе, на детской площадке, резвились дети. Их звонкий, беззаботный смех подействовал на Гешку умиротворённо и настроил на философский лад. Он смотрел в окно, будто впервые увидел этот мир. Увидел совершенно по-новому, совершенно иными глазами.

«Как я счастлив…» — подумал Гешка.

Оказывается, всё так просто. Так просто быть счастливым. Достаточно просто любить… Любить женщину, любить мать. Жизнь любить и любить всех, кто рядом с тобой. Господи, как всё оказывается просто! Люби… И тебе всё это вернётся. Тебя тоже будут любить. Это как в физике: угол падения — равен углу отражения.

Гешка поразился простоте этой формулы счастья, а больше всего он поразился, что эта формула родилась в его беспутной, как он считал когда-то, голове.

Он оторвал взгляд от окна. В прихожей слышались радостные голоса его любимых женщин — Веры и мамы.

Мама шумно снимала пальто, Вера что-то ей говорила.

— Геша, Гешенька… — доносилось до его ушей.

Он ещё раз посмотрел в окно, чему-то сам себе усмехнулся, встал и твёрдым шагом направился навстречу своей новой жизни…

______________________

Бот с тёплой грустью смотрел вдаль, стоя у своего любимого окна.

Лучи восходившего солнца возвещали новый день и весело играли в листве дерева, давшего столь удивительные плоды-многогранники, из-за которых Боту пришлось столько всего пережить.

Он приложил правую руку в область печени. Прислушался. Всё было тихо и спокойно — ничего не болело.

Бот улыбнулся. В его голове уже зрел новый план: несколько дней назад дал о себе знать отец. Он прислал Боту из дальних странствий небольшую бандероль — необычной формы ящичек, внутри которого что-то робко постукивало, а сквозь щели струился тонкий, слегка пряный аромат.

Бот подошёл к роскошной кровати, на которой лежала ещё не распакованная посылка, и взял её в руки. На секунду о чём-то задумался, а потом решительно открыл крышку ящичка…

Январь, 2009 год

Призрак

Почти невыдуманная история. В нашей жизни всегда найдётся чуточку мистики…

Все совпадения имён и событий в этой истории случайны.

Автор

Часть 1

Впервые Марианна его увидела, когда пришла устраиваться на работу в библиотеку. В небольшой, занюханный филиальчик, находившийся на N-ской улице города N-ска.

Заведующая мило улыбалась, а Марианне отчего-то было тошно. То ли от мерзкой промозглой погоды, являющейся визитной карточкой N-ска, то ли от мрачного, давящего со всех сторон, помещения библиотеки.

— А это вот… наша старейшая сотрудница филиала. Зоя Александровна.

Заведующая указала рукой в сторону пожилой женщины, сидевшей за высокой кафедрой у входа на абонемент.

На женщине была тёмно- бордовая кофта и причёска а-ля «Гнездо глухаря».

— А это Алёна…

Перед Марианной возникла крупная фигура коротко стриженной девахи в обтягивающих джинсах и трикотажной футболке.

— Нелли Николаевна сегодня выходная. А Надя… в учебном отпуске, — заведующая повертела головой — Ну вот… собственно и весь наш коллектив.

Потом она повела Марианну по всем помещениям библиотеки.

— Здесь читальный зал. Здесь — кухня. Здесь — туалет. Филиал у нас маленький. Фонд небольшой…

Марианна двигалась вслед за заведующей, кивала головой, а на душе кошки скребли всё сильнее. Господи! Как же здесь тяжело дышится! И вдруг она увидела ЕГО…

ОН стоял между стеллажами и бледными тонкими пальцами водил по корешкам книг.

Марианна остановилась. Она никак не могла оторвать взгляд от этого странного человека. На нём был старомодный белый плащ, шляпа с полями. Из под плаща выглядывали широкие раструбы брюк. Какой странный читатель?..

— Марианна Юрьевна! Что вас так там заинтересовало? — услыхала Марианна мягкий голос заведующей. — Идёмте.

— Читатель какой-то странный тут у вас… — Неуверенно произнесла Марианна.

— Какой читатель? — заведующая улыбнулась. — Ещё одиннадцать часов. Так что читателей ещё никаких в библиотеке нет. Мы для читателей открываемся в двенадцать.

— Да вот там он. Между стеллажами стоит, — Марианна указала рукой в сторону стеллажа, на котором красовалась надпись «История».

— Ну, и где же ваш читатель? Марианна Юрьевна! — заведующая засмеялась.

У стеллажа никого не было.

— Да, — заговорщицки продолжила заведующая, — у нас тут ходят всякие призраки. Ух! Герои книжные по ночам. Не боитесь? — Она весело взглянула на Марианну, и было непонятно: шутит Анна Васильевна или же говорит правду?

— Не боюсь, — как-то неуверенно ответила Марианна. — Бояться нужно не призраков, а живых людей.

— Ну, и правильно! — Подхватила Анна Васильевна и продолжила рассказ о филиале.

Когда Марианна вышла на свежий воздух, на душе стало почему-то ещё тяжелее. Хотелось плакать. «Да что же это со мной сегодня!?» — раздражённо подумала она. «Что это за нюни такие?! Решила идти работать в библиотеку, значит нужно идти! Подумаешь, что-то привиделось там! Дышать мне, видите ли, там тяжело!» И опять новая мысль: а может не нужно идти сюда работать? Может это знаки какие мне? Что ничего хорошего тут не будет? Всё! Хватит голову ломать. Раз решила — значит пойду сюда!

Спустя три дня Марианна окончательно приняла решение идти работать в филиал. Отнесла все необходимые документы в отдел кадров, подписала разные бумажки. С вечера приготовила «рабочую» одежду и улеглась спать.

Проснулась она от жуткой боли в горле и от ломоты во всём теле. Ну вот, приехали! Мне ж сегодня на работу! И как я такой развалюхой выдержу весь день? Встала. С трудом привела себя в порядок и поехала на работу. Не начинать же свою трудовую деятельность на новом месте с прогула?

Выйдя из метро, Марианна поняла, что силы свои явно переоценила. Голова кружилась, ноги были как ватные. Кое-как доплелась до обшарпанных дверей филиала, трясущимися от озноба руками, толкнула дверь…

Часть 2

— И зачем же вы пришли, Марианна Юрьевна? Позвонили бы! — Сочувственно воскликнула Анна Васильевна, увидав в каком виде предстала перед ней новая сотрудница.

— Идите-ка вы лучше домой. Лечитесь. Возьмите больничный.

— Ну как же? Неудобно как-то всё это… Только первый день на работу вышла… И на больничный сразу, — попыталась возразить Марианна.

— Идите, идите… — Вкрадчивым голосом сказала Анна Васильевна и слегка подтолкнула Марианну к выходу.

Марианне ничего не оставалось, как послушаться заведующую и отправляться домой. Лечиться.

Дома, напившись чая с малиной, Марианна улеглась на диван и, укутавшись поплотнее в тёплый плед, забылась тяжёлым непонятным сном. Ей снился филиал…

Всё в этом сне было странным и необычным. Начиная от интерьера и заканчивая видом сотрудников. Интерьер был несовременный. Арочные проходы между залами. Старинные бюро, на которых стояли массивные бронзовые подсвечники со свечами в них. Стеллажи с книгами, на корешках которых были замысловатые узоры и надписи на непонятном языке.

Сотрудники филиала были в старинных одеждах. Среди них был и бледный гражданин в старомодном плаще, которого Марианна видела в первый день прихода в филиал.

Этот гражданин почему-то сидел в кабинете заведующей, Анны Васильевны, за её столом. Он листал толстенную книгу и чему-то периодически усмехался.

Марианна заметила, как странный гражданин снял под столом свои ботинки и… вместо ног в носках, которые Марианна полагала там увидеть, она увидала козлиные копытца! Марианна вскрикнула от неожиданности. Гражданин поднял лицо. И, о ужас! На его лице вместо носа нарисовался свиной пятачок. Глаза гражданина налились кровью, он как-то странно хрюкнул и растянул рот в безобразной улыбке.

Марианна в ужасе попятилась и… проснулась. Её бил озноб. Она с трудом поднялась с постели и, придерживаясь за стену, добрела до кухни. Нашла в аптечке «Колдрекс». Трясущимися руками растворила его в стакане с тёплой водой, а потом медленно выпила всё содержимое.

Мысли путались. Странный сон никак не шёл из головы. А может это был вовсе и не сон? Нет! Я дома. Я болею. Это всего лишь сон…

Марианна вернулась в комнату и снова легла на диван. Она закрыла глаза и опять провалилась в тягучий сон. Ей опять начала сниться какая-то белиберда. На сей раз снилась молодая деваха Алёна. Она расхаживала по филиалу в обнимку с какой-то худосочной, очень юной особой. На голове у особы торчали маленькие рожки. Алёна лезла к ней целоваться. Худосочная девица с рожками не сопротивлялась. После каждого поцелую они хохотали, как умалишённые. «Что здесь происходит?» — подумала Марианна и вновь проснулась.

Часть 3

Через две недели Марианна опять стояла у тех же обшарпанных дверей филиала. «Ну, с Богом!» — мысленно произнесла она и открыла дверь.

— Поправились? — улыбнулась Анна Васильевна, когда Марианна протянула ей больничный лист. — А я теперь не заведующая. У нас теперь будет молодая заведующая, Алёна.

За спиной Анны Васильевны возникла мощная фигура той самой девахи в обтягивающих джинсах, которая в странном сне Марианны ходила в обнимку с девицей с рожками.

— Я сейчас дела ей все передаю. Вот так вот… — Анна Васильевна грустно вздохнула, а потом, спохватившись, и как бы оправдываясь, пояснила:

— Обстоятельства так сложились. Я перешла на полставки.

Марианну это известие почему-то огорчило. Ей понравилась Анна Васильевна, и работать она шла под её началом. А тут какая-то неизвестная девица? Опять навалилась тоска. И дышать почему-то опять стало тяжело.

За время болезни Марианны вышла из учебного отпуска Надя. Девушка лет тридцати. Миловидная, не очень разговорчивая блондиночка, с отросшей стрижкой. Быстро поздоровавшись с новой сотрудницей, она уткнулась в монитор компьютера, где она раскладывала «косынку»…

А потом появилась и Нелли Николаевна. Убогонькая женщина-инвалид. Она ходила как-то боком, чуть прихрамывая на одну ногу. Одна рука её была недоразвитой. Но у Марианны она не вызвала никаких неприятных ощущений. Напротив, эта женщина показалась ей очень милой и интеллигентной.

Зоя Александровна, как и в первый день прихода Марианны в филиал, восседала на стуле за кафедрой всё в той же бордовой кофте и с той же высокой всклокоченной причёской, но теперь уже не на абонементе, а в читальном зале. На абонементе хозяйничала Нелли Николаевна.

— Ну, Марианна Юрьевна, — начала Анна Васильевна, — а ваше рабочее место будет в интернет-зале. Мы, собственно, для этого и брали нового сотрудника. Видите ли… — Продолжила она, — мы переходим сейчас на электронную книговыдачу. Нужно весь фонд в компьютер занести. Есть такая специальная программа… «Ирбис» называется. Не владеете, случаем, программой этой?

— Нет.

— Ну, ничего страшного. Научитесь.

И потянулись тягомотные рабочие будни Марианны в филиале. Вначале она хотела даже уйти. Буквально через два дня. Такой скучной и неинтересной показалась ей работа в библиотеке.

Периодически ей приходилось замещать Нелли Николаевну на абонементе, так как та всегда брала выходной по пятницам. И тогда Марианна вынуждена была общаться с «прихожанами», как она шутливо окрестила читающую публику. Публику весьма странную. Очень любящую поскандалиться по поводу и без. Вот вам и культурное место! Вот вам и библиотека!

Были среди «прихожан» и личности, находящиеся, так сказать, под особым контролем — неадекваты. С ними нужно было, согласно местечковой инструкции, обращаться, как в психбольнице. Ни слова против шерсти! А то ненароком рисковал нарваться на трёхэтажную брань и громкое топанье ногами, и потрясание в воздухе кулаками. Иногда приходилось прятаться от разбушевавшегося неадеквата в местной кухне, плотно прикрыв за собой дверь и не отпуская ручки двери, держать её изнутри, так как снаружи ломился буйный читатель.

Марианну всё это изрядно раздражало, но она терпела. До поры до времени. Пока не появился в филиале весьма странный человек в чёрной шляпе с полями и в длинном чёрном кожаном пальто. На плече у этого человека висел баян.

4 часть

Он ловко скинул баян с плеча и опустил его на пол. Затем, приподняв шляпу, и слегка наклонившись вперёд, изобразил что-то типа реверанса перед удивлёнными женщинами.

— Приветствую вас, Маша Распутина и… Гарри Поттер! — Произнёс театрально незнакомец.

Алёна фыркнула от возмущения. Она поняла, что Гарри это она, так как носила в чёрной оправе очки, да и вообще больше походила на мальчика, нежели на девушку. Распутиной была названа Марианна Юрьевна. Кроме пухлых губ и светлых волос Марианну с певицей Машей Распутиной не роднило ничего.

— Мне нужен интернет! — не выходя из роли не то клоуна, не то комедийного актёра, продолжил баянист.

— Заполните формуляр и садитесь за любой компьютер, — отозвалась, явно разозлившись на такое фамильярное обращение посетителя, новоиспечённая заведующая.

— Я… пенсионер… — Понизив голос и странно усмехнувшись, сообщил мужчина, — Как я понял, пенсионерам дают бесплатное время…

— Правильно поняли, — подключилась к разговору Марианна, — только бесплатно даётся два часа. За остальное время, если вам понадобится, оплата по прейскуранту. — И Марианна выразительно ткнула пальцем в стоящий на столе администратора прейскурант.

— Замечательно! — Воскликнул странный посетитель. — Мне нужно очень много времени. Вы даже представить себе не можете… Кто к вам пришёл! — При этих словах он снова сделал реверанс и обнажил в улыбке ряд золотых зубов. — Я — спаситель мира! Я — человек-оркестр! Я — русский индеец!

— Час от часу не легче, — чуть слышно сказала Марианна. На что Алёна, так же тихо, ответила:

— Да уж… Кого мы только в нашем филиале не видели. Разве что Наполеон ещё не приходил. Марианна Юрьевна, проверьте, пульт с тревожной кнопкой на месте?

Марианна выдвинула ящик стола. Пульт вызова охраны лежал, где полагается, но всё равно на душе стало как-то неспокойно.

Русский индеец заполнил формуляр и уселся за один из шести компьютеров, находившихся в помещении. Буквально через пару минут раздался его возмущённый голос. Оказалось, что «спаситель мира» совсем не владеет компьютером! Он стал требовать, чтоб ему показали и научили, как создать свою почту и как сохранять тексты.

— Гарри! Помоги мне! — Закричал посетитель.

Алёна, слегка переменившись в лице и, то сжимая, то разжимая кулаки, будто боксёр перед боем, подошла к дебоширу.

— Не кричите, пожалуйста. Меня зовут не Гарри… А Алёна.

— Ну, не сердись Алёнушка, — мужчина изменил нахальный тон на более приличный. — Помоги.

— Мы с вами на брудершафт не пили, — сдерживая гнев, произнесла Алёна. — Будьте так любезны, обращаться на «вы».

Мужчина как-то сник, погрустнел. А потом вдруг соскочил со стула и нелепо подпрыгивая начал раскланиваться, как перед зрителями в цирке, в разные стороны.

«Придурок какой-то…» — подумала Марианна. «А может псих? Угораздило же меня прийти работать сюда! А если он больной какой? Подойдёт ещё и тюкнет по башке» — она оглянулась и посмотрела с тоской на дверь с надписью «Служебное помещение». Там находился туалет и дверь, ведущая на лестницу жилого дома, в котором находилась библиотека.

Тем временем Алёна успела провести короткий ликбез неадекватному посетителю и тот, пробормотав что-то непонятное себе под нос, застучал по клавиатуре.

Спустя два часа он встал и опять, раскланявшись и сверкнув золотом во рту, повесил на плечо баян и удалился, пообещав, назавтра, явиться вновь.

Потом пришли другие посетители, и мысли в голове Марианны о странном клоуне-кривляке ушли куда-то на задний план. Однако к концу рабочего дня Марианне показалось, что она услыхала какой-то странный смешок, донёсшийся из коридорчика, где лежали газеты. А потом будто бы кто-то растянул мехи баяна… А потом всё резко стихло.

Марианна встала из-за стола и не поленилась пройтись до газетного коридорчика. Там одиноко сидела женщина и перелистывала страницы толстой подшивки газет. Кроме неё в коридорчике никого не было.

— Мы скоро закрываемся, — на всякий случай напомнила Марианна женщине.

— Да, да, — отозвалась читательница, — я уже сейчас собираюсь.

А потом, через какое-то врем, появились Анна Васильевна:

— Марианна Юрьевна, все уже ушли. Вы ещё остаётесь? Вас закрыть?

— Да. Закройте, пожалуй. Я ещё компьютеры не выключила. И чайку хочу попить, — отозвалась Марианна.

— Ну, ладно! До завтра! — сказала Анна Васильевна. А потом уже у выхода обернулась, и опять лукаво улыбнувшись, как в первый день знакомства, спросила:

— Не боитесь? А? Марианна Юрьевна?

— Не боюсь, — ответила Марианна, но уже в её голосе не было той первоначальной уверенности.

Хлопнула входная дверь. До слуха Марианны донеслись щелчки проворачиваемого ключа в замке, а затем всё стихло.

— Я ничего не боюсь! — громко, вслух, сама себе, повторила Марианна и направилась в кухню, чтобы налить в чайник воды.

Чтобы как-то подбодрить себя и не думать ни о чём плохом, Марианна стала напевать вполголоса детскую песенку про кузнечика. «В траве сидел кузнечик, в траве сидел кузнечик! Совсем, как огуречик…»

Не успела Марианна закончить фразу, как услыхала откуда-то издалека доносящуюся мелодию этой песенки. Будто кто-то подыгрывал ей. По спине Марианны пробежал холодок…

— Так… Я спокойна. Мне просто это показалось. — Твёрдо, сама себе, сказала она.

Но музыка уже слышалась более отчётливо. Буквально за дверью кухни!

Марианна подошла к двери и решительно распахнула её.

На стуле, посередине интернет-зала, сидел дневной странный посетитель и, сверкая золотой улыбкой, перебирал тонкими пальцами кнопочки баяна, который он держал на коленях!

Марианна, обомлев, уставилась на непонятно откуда взявшегося гостя.

— Как вы… — только и смогла произнести она. В горле у неё всё пересохло. Язык не слушался. Марианна почувствовала, что ещё мгновение, и она потеряет сознание. Она попятилась назад и прислонилась спиной к стене. На глаза стала наползать мутная пелена и последнее, что она успела заметить сквозь эту пелену, это резко вскочившего со стула незнакомца и решительно направившегося к ней. Его губы шевелились, он явно что-то говорил, а может быть и кричал, но Марианна уже ничего этого не слышала — она обмякла и сползла по стене на пол.

5 часть

Придя в себя, Марианна попыталась встать. Она оперлась рукой о пол, но пол показался ей каким-то странным: мягким и ворсистым… Марианна напрягла зрение и огляделась по сторонам. То, что она увидела, повергло её в полное недоумение и ужас.

Помещение, в котором она находилась, оказалось вовсе не интернет-залом, как она полагала. Это была незнакомая ей полуосвещённая комната! Причём сама Марианна лежала вовсе не на полу у входа в кухню, где она какое-то время назад лишилась чувств, а на широкой, обитой бордовым бархатом тахте.

Марианна приподнялась, опершись рукой о тахту, и с удивлением стала осматривать комнату. Первое, что ей бросилось в глаза, это высокие окна. Они были зашторены тяжёлыми старинными занавесами в золотистых драконах. А по периметру потолка шла причудливая лепнина.

Она отвела взгляд от драконов и лепнины, и заметила у стены комод, на котором стояли в массивных подсвечниках зажжённые свечи. На маленьком круглом столике, стоящем рядом с тахтой, Марианна обнаружила вазу с экзотическими фруктами.

В этот момент в комнате кто-то деликатно кашлянул. Марианна вздрогнула и посмотрела туда, откуда донёсся кашель.

В глубине комнаты на стуле с высокой резной спинкой и такими же резными подлокотниками кто-то сидел. Кто это был — мужчина или женщина, сразу понять было невозможно. В полумраке комнаты вырисовывался только силуэт сидевшего, лицо же было сокрыто тенью. Только изредка всполохи язычков пламени, от горящих свечей на комоде, падали причудливыми тенями на фигуру сидящего. Через какое-то мгновение фигура поднялась со стула и направилась в сторону тахты, на которой полулежала плохо соображающая в происходящем, Марианна.

Когда загадочная фигура приблизилась к тахте на достаточное расстояние, чтобы можно было различать не только её очертания, но и разглядеть лицо, Марианна поняла, кто это был…

Перед ней стоял, улыбаясь, и слегка согнувшись в поклоне… баянист.

— Как вы себя чувствуете? — распрямляясь, участливо поинтересовался мужчина. — Вы меня так напугали! Валерьяночку нужно попить. С нервишками у вас явно не того.

— Где я? — вместо ответа на вопрос спросила Марианна. — И вообще… кто вы такой?

Баянист пододвинул к тахте маленькую скамеечку с кривыми ножками и уселся на неё верхом, как на лошади.

— Вы… у меня в гостях. А кто я? Я вам уже говорил, когда пришёл в библиотеку.

— Спаситель мира? Русский индеец? Шутите? — Марианна усмехнулась и вдруг поймала себя на мысли, что она уже совершенно не боится этого странного человека. Он был ей скорее любопытен, нежели страшен.

— Такими вещами не шутят, — совершенно серьёзно отозвался баянист. — А верите вы мне или нет… Честно говоря, мне всё равно. Это ваше право — верить или нет. Так вы мне так и не ответили, как вы себя чувствуете?

— Нормально, — ответила Марианна.

— «Нормально» — это не ответ. Я всё же считаю, что нужно, чтобы вас осмотрел доктор.

— Ещё чего не хватало! Какой ещё доктор?! — возмущённо воскликнула Марианна. — Я не люблю современных докторов. Я уже давно к ним не обращаюсь.

— А кто вам сказал, что я позволю свою гостью осматривать современному доктору? — перебил возмущённую женщину чудоковатый хозяин.

— Антон Павлович! — позвал баянист. — Можно вас на минуточку?

— Это ещё какой такой Антон Павлович? — с опаской поинтересовалась Марианна.

— Как какой?! — воскликнул заботливый хозяин. — Чехов, конечно же! Надеюсь, против доктора Чехова вы ничего не будете иметь? Или, может быть, вам лучше доктор Булгаков по нраву? Так я и его могу позвать.

При этих словах баяниста откуда-то из полумрака комнаты сверкнуло стеклом пенсне, и вскоре перед тахтой уже стоял Антон Павлович Чехов с кожаным маленьким чемоданчиком сельского доктора и внимательно рассматривал Марианну. Марианна его сразу узнала по характерной бородке клинышком и пенсне.

Антон Павлович перевёл взгляд на хозяина и удивлённо спросил:

— Больная что… не из наших? Уж больно одежда на ней какая-то странная. Да и вообще… причёска…

— Да, Антон Павлович. Не из наших. Из других, — пояснил баянист, сделав ударение на слове «других». Потом добавил:

— Она моя гостья. Я был не очень осторожен. Вот дамочка и грохнулась в обморок. Послушайте там её. Всё ли с ней в порядке? А то я себя виноватым чувствую.

— Ну-с… — сверкнул пенсне Чехов, — Посмотрим-с… что тут с вами такое приключилось?..

Он поставил чемоданчик на маленький столик и щёлкнул замочком, открывая его. Потом вновь, но уже более доброжелательно, чем некоторое время назад, взглянул на «другую» пациентку.

Марианна почувствовала, как у неё опять начинает кружиться голова. Чтобы снова не потерять сознание, она аккуратно опустила голову на подушку и покорилась судьбе.

Часть 6

После осмотра оказалось, что с Марианной всё в порядке. Нервишки же, как заметил доктор, действительно следовало подлечить.

Антон Павлович убрал молоточек, которым несколько минут назад деликатно постукивал пациентку по коленкам, в свой лекарский саквояж и выписал рецепт на успокоительную микстуру. Точнее сказать, это был не совсем рецепт. Он просто вырвал из лежащего на столе блокнота лист бумаги и написал на нём какое-то название лекарства по латыни. После этого он протянул листок баянисту и сказал:

— Вот. Пусть попринимает это. И обмороков больше не будет. Я вас уверяю.

— Спасибо, Антон Павлович. Не желаете ли чайку? — предложил хозяин доктору. — У меня сегодня очень хороший чай. Из самой Индии только что привезли.

— Нет, благодарю вас. В другой раз. Сегодня у меня очень много вызовов. Нужно ещё к Фёдор Михалычу заскочить. Опять падучая окаянная…

— Ну, как знаете, друг мой, — вежливо улыбаясь, произнёс хозяин. — Прошка! — крикнул он куда-то вглубь комнаты. — Проводи господина Чехова!

Тут же перед ними возникла фигура сгорбленного старика с всклокоченной шевелюрой и залатанной клетчатой жилетке.

Когда доктор и Прошка удалились, Марианна села, а потом попыталась встать. Но баянист жестом остановил её, а потом каким-то притворно-приторным голосом сказал:

— Марианна Юрьевна, не нужно вставать. Отдыхайте. Слышали, что доктор сказал? Нервишки нужно полечить. Сейчас я пошлю Прошку в аптеку. Примите микстурку. Выспитесь хорошенько…

Марианна резко прервала этот убаюкивающе-сладкий голос:

— Послушайте! Как вас там? Спаситель. Или… индеец? Что вы себе позволяете?! Я не собираюсь у вас, — Марианна сделала ударение на слове «у вас», — ночевать! Мне домой нужно! И вообще… Куда это вы меня привезли?! Где находится этот ваш, так называемый, дом?!

Марианна, гневно сверкнув глазами, уставилась на мило улыбающегося хозяина. Эта его милая улыбка показалась ей сейчас настолько наигранной, что на какое-то мгновение она опять почувствовала холодок страха, окутывающего её со всех сторон. Чтобы не выдать этого своего состояния, Марианна тоже улыбнулась, но улыбка вышла какая-то натуженная и не более естественная, чем у самого хозяина.

— Не нужно так нервничать… — понизив голос, сказал баянист.

Эта фраза, произнесённая тихим голосом, показалась Марианне почти зловещей. Она изо всех сил старалась скрыть, что опять начинает бояться этого странного человека.

Баянист продолжил:

— Я никуда вас не привозил, как вы изволили только что выразиться. Вы находитесь в вашей же библиотеке.

— Что?! — воскликнула Марианна. — В библиотеке?!! Ха-ха-ха! Так я вам и поверила! Я уже работаю в этой библиотеке больше года, но что-то ни разу не видела тут такой комнаты.

— Правильно. Вы не могли её видеть. Потому что… — Он немного помедлил, как бы решаясь, стоит ли говорить дальше или нет? А потом, всё же решившись, продолжил: — Она находится… в другом измерении.

— Где?! — Марианна издала странный нервный смешок, и ошалело уставилась на говорившего. — Нет! Вы точно ненормальный! Я правильно тогда подумла про вас. Боже мой! Скажите же, наконец! Что вам нужно от меня?! Вы… маньяк? — Марианна почувствовала, как её охватывает ужас.

Господи! Нужно как-то выбраться отсюда! Кнопка… Где же пульт с тревожной кнопкой? Мне нужно его найти…

В этот момент появился Прошка. Он протянул баянисту бутылочку с какой-то мутной жидкостью:

— Вот. Господин изобретатель, принёс. Всё, как вы просили, исполнил-с…

— Спасибо, Проша, — мягко ответил баянист, забирая из его рук бутылочку. — Можешь быть свободным.

— Слушаюсь-с, — поклонившись, ответил слуга и удалился.

— Так вы ещё и изобретатель? — усмехнувшись и еле сдерживая неожиданно нахлынувшую на неё ярость, поинтересовалась Марианна.

Баянист не ответил. Он, держа в руках изящную фарфоровую чашку, отсчитывал в неё, из принесённой Прохором бутылки с микстурой, капли. Повернувшись к Марианне, он протянул ей чашку:

— Выпейте.

— Не буду! — резко ответила Марианна. — Может, вы отравить меня хотите? Откуда я знаю, что за дрянь вы накапали в чашку?

— Ну… как хотите, — спокойно ответил баянист и поставил чашку на столик, рядом с фруктами. — Захотите поспать — выпьете.

Он снова уселся рядом с тахтой на маленькую скамеечку, и взяв из вазочки с фруктами грушу, смачно надкусил её.

— Угощайтесь, — предложил он Марианне, — не отравленные. — Он улыбнулся и Марианна заметила, что зубы на сей раз у него совершенно обычного белого цвета, как и у всех людей.

Она почувствовала, что проголодалась. Несколько поколебавшись, всё же протянула руку к вазе, и тоже взяла грушу.

Доев грушу, баянист спросил:

— Вы боитесь меня?

— А вы как думаете? — вопросом на вопрос ответила Марианна.

— Боитесь… — вздохнув, констатировал хозяин. — Я как-то сразу об этом и не подумал.

Он опять вздохнул.

— Не нужно меня бояться. Я не причиню вам зла. Я сам боюсь. Вот и скрываюсь периодически здесь.

— Где здесь? — удивлённо спросила Марианна. — В библиотеке? Если это, действительно, правда, и то место, где мы сейчас с вами находимся, именно наша библиотека.

— Да. Это именно ваша библиотека. Только, как я вам уже сказал, эта комната находится в другом… пространстве и времени. А точнее сказать в безвременьи, — он взглянул на Марианну, ожидая её реакции на сказанное.

Женщина удивлённо смотрела на рассказчика. Баянист продолжил:

— Я попытаюсь вам всё объяснить. Я действительно изобретатель. Спасителем я себя называю шутя. Просто мои изобретения действительно могут спасти мир… от гибели. Я знаю, что Спаситель у нас один. И на его роль я не претендую. Мои изобретения… Как бы вам сказать… — он замялся,

— В общем… ими очень интересуются спецслужбы.

— Послушайте! — перебила говорившего Марианна, — А мне-то зачем вы всё это рассказываете? Я-то тут при чём? Изобретения. Спецслужбы. Мне начинает казаться, что я в дурдом попала какой! Вы простите меня, господин изобретатель… Раз уж вам нельзя иметь нормальное человеческое имя, буду называть вас Изобретателем. Это всяко лучше, чем Спаситель! Так вот. Я прошу вас… Нет. Не прошу. Я требую! Верните меня назад на моё рабочее место! В мой филиал. Причём немедленно!

— Хорошо… — устало отозвался хозяин-изобретатель. — Верну я вас в ваш филиал. Хотя… и возвращать-то не нужно. Мы ведь никуда из него и не выходили, — он усмехнулся. — Только это произойдёт не сейчас, а чуть позже. Я устал очень. Мне необходимо восстановиться. Всякий раз, когда я вынужден пользоваться своими способностями и перемещаться в эту комнату, я чувствую себя, как выжатый лимон. Простите…

Он встал и направился в сторону двери, которую, наконец-то, Марианна заметила. Это была дверь, стилизованная под книжный шкаф. Дойдя до двери, хозяин обернулся:

— Не бойтесь ничего, — ещё раз успокоил он Марианну, — у меня вы в полной безопасности. А завтра, на свежую голову, и поговорим. Спокойной ночи!

Изобретатель тихо выскользнул за дверь и Марианна осталась одна. Спать ей совершенно не хотелось.

«Спокойной ночи, мерзавец, пожелал!» — опять стала заводиться Марианна. «Да и как тут уснёшь?! Когда находишься непонятно где и непонятно у кого? Хоть этот „непонятно кто“ и уверяет тебя, что ничего страшного не произошло и не произойдёт, и что он, этот непонятный человек, просто самый обычный изобретатель! Изобретатель… Изобретатель чего? Машины времени? Или… воскреситель душ? Раз в докторах у него ходит сам Антон Павлович Чехов!»

Марианна встала, подошла тихонько на цыпочках к двери, в которую только что удалился Изобретатель. Нащупала в полумраке ручку и с силой толкнула дверь плечом.

Часть 7

Удивительное дело — дверь оказалась не заперта. Под натиском Марианны она распахнулась настежь, да так, что Марианна чуть не грохнулась, зацепившись ногой за порог.

Чертыхнувшись, женщина выпрямилась и с удивлением обнаружила, что попала в ещё более странную комнату, нежели та, в которой она оказалась после обморока.

В первую очередь странным было то, что в этой комнате было полно народу, и было жутко накурено. На неожиданное появление здесь Марианны никто из присутствующих даже не обратил внимания.

Все люди были чем-то заняты. Часть из них сидели за большим круглым столом и играли в карты! Другие сидели вдоль стен на старинных диванчиках и о чём-то оживлённо беседовали. О чём они говорили, разобрать было невозможно, отчего комната наполнялась каким-то беспрерывным однообразным гулом, который периодически нарушался громким смехом людей, играющих в карты.

Во-вторых, ещё более странным было то, что все эти люди были одеты в несовременные одежды. Мужчины были в сюртуках. Дамы — в длинных платьях с оголёнными плечами и в длинных же, тонких перчатках до локтей. Дам, правда, было гораздо меньше чем мужчин. Марианна заметила только трёх. Мужчины попыхивали трубками, дамы обмахивались веерами.

Поняв, что её никто не заметил, Марианна тихонько прикрыла за собой дверь и, спрятавшись за тяжёлую оконную штору, стала наблюдать за происходящим.

— Господа! — громко произнёс кто-то из присутствующих. — А что… Фёдор Михайлович сегодня не играет?

— Нет! У него приступ сегодня опять случился. Да и с деньгами, вроде как, туговато. Зато Александр Сергеевич здесь!

Гул в помещении усилился, и Марианна увидела, как к столу игроков стремительно подошёл невысокий человек с густыми бакенбардами и в цилиндре. Марианна узнала в нём Пушкина. Именно таким она видела его на какой-то книжной литографии. Александр Сергеевич тем временем вежливо раскланялся с присутствующими, снял цилиндр и, откинув полы фрака, уселся на стул, который ему тут же услужливо поднёс тот самый старик Прошка, слуга Изобретателя.

Марианна услышала, как какой-то пузатый господин, спросил Пушкина:

— Александр Сергеевич, голубчик. Как здоровье Натальи Николаевны? Я слыхал, она хворает.

— Ничего, Пётр Аркадьевич… С божьей помощью. Уже всё хорошо.

— Ну и славно! — отозвался пузатый.

— А что Гоголя… сегодня не будет? — поинтересовался Пушкин. — Давно хотел поговорить с ним о Мёртвых душах.

— Нет. Николай Васильевич сейчас очень от нас далеко. Все томики его разобрали читатели. Школьники-шалопаи разобрали…

— Школьники? — удивился Пушкин. — Не хотите ли вы этим сказать, милостивый государь, что Гоголя читают дети? Он ведь никогда не писал для детей!

— Да уж… Такие времена, знаете ли, настали. Что там Николай Васильевич! И Льва Николаевича Толстого тоже школьники читают. Да и вас, простите, Александр Сергеевич… И не только, знаете ли, сказочки ваши. А и… Евгения Онегина, смею вам заметить-с.

— Что вы говорите? — искренне удивился Пушкин. — Евгения Онегина? Да-с… Времена-с… Писал для взрослых, а читают дети.

Вдруг какая-то дама, скромно сидевшая в сторонке, громко воскликнула:

— Господа! Господа! А давайте играть в фанты! Право же, уже скоро придёт Изобретатель и нам придётся попрощаться. Когда ещё мы сможем все здесь собраться? Ну, давайте же, давайте… — заканючила дама. — Я так редко оказываюсь в одной компании и с Пушкиным, и с Толстым. И даже Булгаков сегодня здесь…

— Кто эта дама? — удивлённо спросил длинноволосый бородатый мужчина в косоворотке у Булгакова. В нём Марианна без труда признала Толстого.

— Лев Николаевич, это не писательница. Это героиня какого-то бульварного романчика, написанного каким-то французишкой. Его книги сейчас не пользуются большим спросом. Впрочем, как и наши с вами. Сейчас, знаете ли, всё больше в моде простенькие детективчики…

— Господа! Что вы имеете против детективов? — включилась в разговор пожилая дама в кружевной блузке.

— Госпожа Кристи, против ваших умных психологических детективов мы не имеем ничего против! — воскликнул Булгаков. — Я говорю о других дамах, которые возомнили себя писателями остросюжетных романов.

Толстой понимающе усмехнулся себе в усы.

До Марианны, наблюдавшей за происходящим из своего укрытия, наконец-то, начало доходить, что здесь, в этой странной комнате собрались писатели разных эпох. Более того, вместе с ними, здесь же, присутствовали и ими же созданные литературные герои.

«Ай, да Изобретатель! Ай, да сукин сын!» — подумала восхищённо Марианна. «Теперь понятно, почему за ним гоняются спецслужбы. Это ж уму непостижимо — такое вытворять!?»

Не успела Марианна продолжить мысленные дифирамбы в адрес Изобретателя, как уже знакомый ей голос, голос Прошки, торжественно произнёс:

— Господа! Изобретатель!

И шум в комнате сразу же прекратился. Зазвучали фанфары, и в комнату вошёл, окружённый странными низкорослыми существами, баянист.

Часть 8

На плечах баяниста была алая мантия, в одной руке он держал странной формы предмет, очень напоминающий камень, а другой рукой — опирался на посох, на конце которого сверкала всеми цветами радуги пятиконечная звезда.

Существа, сопровождавшие баяниста, тоже были в мантиях. Только мантии эти были ярко- синего цвета, расшитые непонятными замысловатыми золотыми вензелями.

Кто-то из присутствующих вскочил со своего стула и кинулся к Изобретателю со словами:

— Господин Изобретатель! Почту за честь предложить вам свой стул-с…

— Спасибо, — сухо отозвался Изобретатель и, прямо держа спину, будто проглотив кол, уселся на предложенный ему стул.

Существа в синих мантиях встали, как охранники, рядом со стулом хозяина. Публика в комнате замерла в ожидании. Изобретатель держал паузу.

Марианна почувствовала, как у неё начинает что-то щекотать в носу. Она потёрла нос рукой, в надежде, что щекотание прекратится, но вместо этого в носу защекотало ещё сильнее и она, неожиданно для себя самой, громко чихнула.

Все в комнате обернулись в сторону шторы. Изобретатель, усмехнувшись, поднялся со своего места и, передав посох и странный камень одному из охранников, направился к окну. Подойдя, он резко одёрнул штору.

Марианна в ужасе отпрянула в сторону. Но Изобретатель схватил её за руку и мягко, но с явным неудовольствием, поинтересовался:

— Куда же вы, голубушка?

Он потянул Марианну за руку к себе и тихо добавил:

— Раз уж вы нашли в себе смелость покинуть своё убежище, будьте уж до конца смелы…

Он обернулся к присутствующим и, не выпуская из своей руки руку Марианны, громко и торжественно произнёс:

— Господа! Позвольте вам представить мою гостью! Марианна!

Он разжал пальцы на запястье Марианны и жестом указал всем присутствующим на находящуюся в полной растерянности женщину.

Все с удивлением посмотрели на неё. Одна из дам подошла к Марианне и совершенно беспардонно начала рассматривать её в лорнет.

— Фи! — презрительно произнесла дама. — Что за наряд? Что за причёска? Она что, забыла надеть платье? Явилась в приличное общество в исподнем? И волосы не убраны в причёску.

Марианна вначале удивлённо посмотрела на даму, а потом оглядела себя. Какое же на ней исподнее? Это же супермодное платье, которое она недавно купила во французском магазине! И волосы у неё были в порядке. Мягко струились до середины спины, завиваясь крупными локонами.

Марианна посмотрела на нагловатую даму и еле сдержалась, чтобы не сказать ей что-нибудь резкое в ответ.

Изобретатель издал сдавленный смешок, а потом, склонившись поближе к уху Марианны, тихо сказал:

— Простите великодушно мадам Софию. Для них и, правда, ваши одежды странноваты.

Он выпрямился и снова обратился к изумлённой публике.

— Господа! Не обращайте внимания на внешний вид Марианны. Просто она… из другого времени. Я бы даже сказал… совсем из другого времени!

Тут, откуда-то из толпы, вышел вперёд мужчина в длинном светлом плаще. В руках он держал широкополую шляпу.

Марианне он показался до жути знакомым. Мужчина слегка поклонился, откашлялся, а потом сказал, обращаясь к собравшимся:

— Дамы и господа! Эта дама, — он указал рукой на Марианну, — действительно из другого времени. Я видел её однажды. Когда не успел вовремя переместиться в наш мир из их мира.

Точно! Марианна вспомнила его. Это был тот самый господин, которого она видела в самый первый день, когда пришла устраиваться в библиотеку. Он ещё стоял тогда у стеллажей с книгами по истории. Значит, это действительно была правда. И ей ничего не померещилось. А Анна Васильевна ещё не поверила ей.

Марианна очень обрадовалась этому факту. Она улыбнулась и вдруг смело направилась к господину со шляпой. Подойдя к нему, она протянула ему руку:

— Здравствуйте! — сказала она. — Я очень рада вас здесь встретить.

Мужчина протянул ей руку в ответ, и пожал, слегка наклонившись вперёд. Рука мужчины была тёплой. Марианну это очень порадовало, так как ей казалось, что рука эта должна была быть холодной, как у мертвеца. Но страхи её оказались напрасными. Перед ней стоял абсолютно обычный живой человек.

Часть 9

— Господа! — раздался голос Изобретателя. — Нам пора прощаться. Скоро рассвет. И все авторы, и герои книг должны вернуться в свои времена и эпохи.

Присутствующие зашумели. Марианна обернулась. Она увидела, как Изобретатель поднял руку и выставил её ладонью вперёд.

— Тихо, тихо! — слегка повысив голос, сказал он. — Очень скоро мы все встретимся вновь. Я вам обещаю. Сегодня же, я вынужден расстаться с вами чуть раньше, так как мне ещё нужно поговорить с нашей гостьей.

— А как же Антон Павлович? — поинтересовался кто-то из толпы. — Он ведь должен скоро вернуться от Фёдора Михайловича. Мы что — не подождём его?

— Не волнуйтесь, господа! — успокоил Изобретатель. — Антона Павловича встречу я.

Затем он подошёл к одному из своих охранников в мантии и забрал у него из рук странный камень, и посох со звездой.

Он подошёл к Марианне и, неотрывно глядя ей в глаза, пробормотал:

— Что было — ушло, что будет — пришло…

Его чёрные зрачки расширились, а глаза, наоборот, сузились и, как показалось Марианне, изменили свой цвет. От неожиданности она вскрикнула и вдруг какая-то непреодолимая сила стала затягивать её в эту бесконечную, тёмную бездну глаз, которая разинула свою пасть, как невиданное страшное существо, чтобы поглотить её.

Марианна закрутилась, завертелась и полетела куда-то вниз. А может быть и вверх! Она никак не могла понять, что сейчас с ней происходит? Вокруг слышались какие-то голоса, сдавленные смешки, звуки, напоминающие звук рвущейся гитарной струны… А потом послышался баян. Кто-то играл торжественный марш. А потом резко всё стихло.

Марианна почувствовала, как её тело плавно парит в воздухе, а потом оно стало медленно опускаться вниз, пока не коснулось чего-то мягкого и ворсистого.

Когда она очнулась, оказалось, что она лежит на том же диване, на котором оказалась после не менее странного, чем это, перемещения из интернет-зала. Рядом, на маленькой скамеечке, сидел Изобретатель. Он с усмешкой смотрел на Марианну. Тут же был и слуга Прошка. Он тоже, как показалось Марианне, с лукавой улыбкой поглядывал на неё.

— Послушайте, — ещё не придя окончательно в себя после этого странного полёта, произнесла Марианна, — сколько можно проводить на мне ваши дурацкие эксперименты!? Почему я опять оказалась в этой комнате? Неужели вам так трудно вернуть меня назад в филиал?!

— Успокойтесь, Марианна, вернуть вас в филиал мне не сложно. Но прежде, чем это сделать, я хочу поговорить с вами, — вполне доброжелательно ответил Изобретатель.

— О чём вы хотите со мной поговорить? Вы и так уже, не спросясь меня, притащили меня сюда. А теперь оказывается — вы желаете со мной поговорить? А если я не хочу с вами говорить?! Что тогда? — Марианна с вызовом посмотрела прямо ему в глаза. Удивительное дело — сейчас эти глаза были голубыми.

Изобретатель отвёл взгляд в сторону и сказал:

— Я просто хотел вам посоветовать… Уходите с этой работы.

— Что?! — вскричала возмущённо Марианна. — Да кто вы такой, чтобы указывать мне!? Уходить или не уходить?