Бесплатный фрагмент - Старые долги

От автора

Это пятая по времени написания вещь из цикла «Наёмник». Действие романа разворачивается через несколько лет после событий, описанных в повести «Заслуженный отпуск», и всего за пару месяцев до того, что случилось в «Зоне власти». Собственно говоря, в конце романа «Старые долги» Кирк ван Детчер и отправляется на встречу с тем самым человеком и как раз туда, откуда и начнётся его путешествие в Лабиринт Анкора.

Если уж говорить строго, в этом романе завершаются и история, начатая в рассказе «Секретный рецепт», и ненаписанная история, случившаяся уже после романа «Власть древнего проклятия». Мне показалось, что прозвучавшая в «Секретном рецепте» мысль может иметь продолжение, потому я и засел за роман «Старые долги».

Буду ли я ещё писать что-то о Кирке ван Детчере? Это вряд ли. Возможно когда-нибудь я и вернусь к миру, где разворачиваются действия этого цикла, но это наверняка будут уже совершенно другие истории с совершенно другими героями. На сегодня я считаю цикл завершённым.

Приятного вам чтения!

Игорь Ревва.

Жёсткая посадка

Единственному пилоту в двухместном «Беркуте» было, конечно, не тесно, но общего положения это не спасало. Оружие лёгкого штурмового флаера сегодня должны были поставить на профилактический осмотр, поэтому никто даже и не думал обращать внимание на пустой боекомплект корабельного «Удава». То есть, не совершенно пустой, разумеется — три раза Тсар-Киркс-Тсир выстрелить сумела, аварийный сигнал заморгал уже когда она надавила гашетку в четвёртый раз. Впрочем, все три выстрела оказались не очень-то результативны: только однажды удалось попасть в огневую точку. И толку от того, что преследовавший их «Кондор» остался с тремя «Удавами» вместо четырёх, было не много; и одного орудия за глаза хватит, чтобы превратить в пылевые облачка удирающие от него флаеры.

Ни «Беркуты», ни «Орёл» — единственные три флаера, которым удалось вырваться с корабля — не предназначены для полётов в околопланетном пространстве, в открытом космосе у них нет никаких шансов: слишком малы запасы топлива и ресурсы жизнеобеспечения. Так что это им ещё очень повезло, что «Мечту» атаковали возле планеты; сейчас хотя бы есть, где можно попытаться спрятаться, затаиться, возможно даже остаться в живых. Но это только одна из трёх новостей и единственная хорошая новость.

Вторая новость — плохая — была в том, что нападавшие как раз на планете-то и могли держать свою базу. Это очень маловероятно (не такой была эта планета, чтобы там жить), но возможно. А значит, направляясь к ней они рискуют оказаться в руках преследователей вернее всего. Но тут уж выбирать особенно не из чего — медленная смерть в открытом космосе, быстрая от корабельного «Удава» или… а вот тут уже полная неизвестность. Потому что здесь как раз и начинает иметь решающее значение третья новость, самая плохая, самая неприятная: планета называется Инсар-III.

Но сейчас вторая и третья новости мало волновали Тсар-Киркс-Тсир. Удастся им выжить — будут решать, как выкручиваться из следующей передряги. А пока неплохо бы хоть из этой выбраться.

«Им» — это ей самой, её матери и третьему пилоту, который сейчас на «Орле». Это, похоже, Ричард Стоун — он как раз был возле люка, когда в корабль попала торпеда. Может быть, Ричард Стоун был там даже и не один — помимо пилота-стрелка в пятиместный «Орёл» вполне могли набиться ещё человек семь-восемь. Но судя по тому, как юрко флаер нырял туда-сюда и как ловко у него получалось уворачиваться от огня противника, вряд ли там кроме Ричарда был ещё кто-то. Если бы был, то бортовой компьютер флаера учитывал сигналы и его мозга тоже, а не одного только шлема управления пилота. И тогда таких лихих виражей у Дика не получалось бы. Компьютер всё равно что как бы спрашивал у остальных: «А не возражаете ли вы против столь резкого изменения курса? Точно не возражаете? Вы уверены? Ладно-ладно, поворачиваю, уговорили!..» Идиотская перестраховка; высокомерные имперцы вечно делают вид, будто заботятся обо всех сразу, а не только о тех, от кого получают деньги…

Передатчик на приборной доске захрипел и выплюнул короткую фразу:

— К планете! Быстрее!..

Передатчик был настроен на общую волну исследовательского корабля «Мечта», и голос, похоже, и правда принадлежал Ричарду Стоуну. Повезло мартышке, подумала Тсар-Киркс-Тсир. Нести караул в эвакуационном коридоре мог в это время любой другой. Впрочем, это даже и хорошо, что вырваться удалось Ричарду Стоуну, а не какой-то иной обезьянке — Дик прекрасный пилот и отличный стрелок, другой бы на его месте давно уже пылью над планетой парил. И нам с мамой, кстати, тоже очень повезло, но это уж наша семейная заслуга, что мы так задержались с проверкой аккумуляторов. Успей мы их с флаеров снять, не видать бы нам такой удачи.

Собственно говоря, заслуга-то тут целиком моя, подумала Тсар-Киркс-Тсир. Это ведь потому мы задержались, что мама вздумала меня воспитывать. Тоже мне! Поду-умаешь! С Френком мы, видите ли, «по углам прятались» — слова-то какие, а?! Просто пошли на склад, чтобы никому не мешать, вот и всё. И ничего мы такого не делали, он просто смешную историю мне рассказывал, а я дослушать хотела. А что хихикала, так история и правда смешная была. А маме лишь бы нотацию прочесть! Сама, небось, на Второй Ксиона когда-то тоже… далеко не монашкой храмовой была, не какой-нибудь там Небесной Дочерью Преподобной Сатш-Кинс-Мис! И между прочим, как раз в сторону инопланетников не очень ровно дышала — я-то уж знаю, мне бабушка всё рассказала! А мы с Френком просто на складе похихикали… совсем немножко… Нет, вот я ей обязательно вверну, что не устрой она мне воспитательную работу, нам бы не выжить тогда! Только бы нам сейчас на самом деле выжить…

— …пла… — выплюнул передатчик.

Да поняла я, мрачно подумала Тсар-Киркс-Тсир. Ясно — к планете! Я же не дура, чтоб в открытый космос удирать. Вот ведь, макака тупая! Думает, что только они — имперцы — всё сходу понимают, а «низшим расам» по сто раз объяснять надо…

Второй «Беркут», с мамой, шёл чуть впереди — Тсар-Киркс-Тсир хорошо видела его на правом экране. На верхнем — экране заднего обзора — угрожающе маячил громадный хищный корпус преследовавшего их «Кондора». А на левом экране был виден «Орёл». Его оружие тоже молчало, значит, либо оно также было на профилактическом осмотре, как и у остальных флаеров, либо Ричарду сейчас просто не до того, чтобы ввязываться в открытый бой. Тем более что против тяжёлого штурмового «Кондора» это по любому самоубийство — у того четыре… то есть, сейчас уже, наверное, три… три таких же «Удава» и все сейчас исправно палят по мечущемуся на фоне планеты «Орлу».

— Беркут-два, беркут-два, слышишь меня?..

— Я здесь, мама! — откликнулась Тсар-Киркс-Тсир.

— Видишь горы? Уходи к ним! Слышишь меня? Уходи к горам!..

— Ты сама тоже уходи! — рявкнуло в передатчике. — Пока я их отвлекаю! Я успею, у меня шлем! А вы на ручном…

Короткий треск помех, тишина и — ярко вспыхнувшая в чёрном небе среди звёзд ещё одна, бывшая только что флаером Ричарда Стоуна. Тсар-Киркс-Тсир вздрогнула и выругалась. У Ричарда на «Орле» управление осуществлялось при помощи пилотного шлема, фактически достаточно было одних только мыслей, чтобы заставить флаер вытворять, что угодно. Новейшие разработки, которые ещё даже и в армию-то не поступили; в этой экспедиции флаеры как раз проходили обкатку, и показали себя с очень хорошей стороны. Это тебе не штурвал и рычаги, это и удобнее, и надёжнее, и точнее. Жаль только, что шлемы эти рассчитаны лишь на мартышек; ксионийцам или, там, кассилианским ящерицам от них пользы никакой. Но обезьянки с ним справлялись шутя — вон как у Ричарда выходило кувыркаться под самом носом у «Кондора»! Однако, это его не спасло, вздохнула Тсар-Киркс-Тсир и посмотрела на тающее в пустоте облачко пыли.

А штурмовой «Кондор», уничтожив флаер Ричарда Стоуна, быстро развернулся и взял новую цель. Совсем как собака, берущая след дичи. Ну, точно, собака и есть, злобно подумала Тсар-Киркс-Тсир. Сука! Лишь бы кошечек обидеть!..

«Кондор» выпустил очередь, но все разряды полыхнули слишком далеко внизу, и Тсар-Киркс-Тсир поняла, что целят не в неё, а во флаер матери — тот уже входил в облака и преследователи боялись его потерять. Ещё одна серия залпов, от которых облака озарились красочными всполохами. Тсар-Киркс-Тсир замерла, но это всё были только вспышки плазморазрядника, страшных чёрно-красных клубящихся и прорезаемых синими молниями взрывов видно не было. А значит, скорее всего, в мамин флаер не попали.

«Кондор», словно поняв, что одна добыча от него улизнула, вильнул в сторону и взял курс на «Беркут» Тсар-Киркс-Тсир. Ну, теперь меня, мрачно подумала она. Девушка до боли сжала зубы и швырнула свой флаер вниз, в клубящиеся над планетой густые тёмно-серые облака. В воздухе вокруг уже заплясали вспышки выстрелов, но флаер успел нырнуть в плотную серую мглу и Тсар-Киркс-Тсир круто переложила штурвал влево, стараясь уйти как можно дальше с линии огня «Кондора».

Она глянула на приборную панель и захлопала глазами от изумления. Указатель высоты показывал, что она сейчас находится от планеты гораздо дальше, чем был корабль «Мечта», когда они с него стартовали. И только увидев мерцающий значок, показывающий что указатель высоты, нормы топлива и тяги гравитационных двигателей находятся в тестовом режиме, она, обругав все на свете профилактические мероприятия, торопливо защёлкала клавишами.

Приборы начали приходить в себя, но Тсар-Киркс-Тсир внезапно стало не до этого. Потому что она вышла уже из облачного покрова. И вышла настолько близко к планете, что воспользоваться реверсивными двигателями никак не успевала. Девушка всё же одним коротким и точным движением шлёпнула пальцем по клавише, но приборы всё ещё не перезагрузились, и Тсар-Киркс-Тсир оставалось лишь изо всех сил рвануть штурвал на себя и завизжать, глядя на стремительно несущуюся к ней стену деревьев.

Флаер более или менее начал выравниваться и летел уже почти параллельно земле; вот он начал постепенно задирать нос — до леса оставался всего какой-то километр, не больше. Тсар-Киркс-Тсир с облегчением вздохнула: похоже, она сумеет избежать аварии и подняться выше, не задев верхушек деревьев.

Осталось метров пятьсот… триста… нос флаера уже даже на глаз заметно приподнялся, и он теперь точно пролетит над лесом. А потом его можно будет развернуть и спокойно и грамотно посадить на опушке… или даже сразу же полететь на поиски мамы… нет, лучше вначале приземлиться…

До леса было чуть меньше ста метров, но в этот момент приборная панель окончательно проснулась, вспомнила, что ей давали команду на включение реверсивных двигателей и, разумеется, команду эту старательно выполнила.

Флаер дёрнулся назад, словно его остановила привязанная к деревьям верёвка, и под леденящий кровь вой рухнул вниз. Удар кормой о землю был настолько силён, что Тсар-Киркс-Тсир показалось, будто у неё сломался позвоночник. Флаер несколько секунд постоял наклонно, а потом тяжело рухнул на траву и судорожно трясясь рывками пополз назад.

От этого второго удара у Тсар-Киркс-Тсир потемнело в глазах. В голове зашумело и она ощутила во рту вкус крови.

«Внештатная ситуация!» — весело сообщил бортовой компьютер — «Использовать реверсивные двигатели не представляется возможным!..»

В голове у Тсар-Киркс-Тсир всё плыло и она не поняла толком, что тут болтает эта железяка и что сейчас за этим может последовать. А последовало за этим отключение реверсивных двигателей.

Флаер рванулся вперёд, врезался в гущу деревьев, сломав несколько, и застрял. «Опасность перегрузки! Отключаю все двигатели!» — доложил бортовой компьютер.

Но Тсар-Киркс-Тсир этих слов уже не слышала. Тело её безвольно провисло на ремнях кресла. Девушка потеряла сознание.

* * *

Исследовательский корабль «Мечта» был снаряжён Академией наук Межзвёздной Империи Людей по личному указанию Императора, и помимо группы учёных нёс на борту всего четырнадцать военных, включая и пятерых членов экипажа. Управляли имперским кораблём, разумеется, люди, но в числе остальных девятерых были две ксионийки, кассилианин и альгатиреец. Все четверо — наёмники на длительных контрактах. И все очень добросовестные и преданные делу. За исключением одного.

Экспедиция была научной, но в Империи любая наука так или иначе имеет отношение к военной промышленности. А в противном случае её и наукой назвать было бы сложно. А всё, что касается вооружения, может вызвать интерес и у потенциального противника — Каилишской Ассоциации и свободных планет: Второй Ксиона, Первой Альгатира и Третьей Кассилиа. Поэтому каждого из чужих, перед включением их в экспедицию, подвергли тщательной проверке. Наиболее тщательно, конечно, проверяли ксиониек и кассилианина. Альгатиреец же вызывал меньше подозрений — эта планета давно уже не представляла угрозы для безопасности Империи, а жители её, как правило, служили наёмниками в космических силах практически всех планет; их иначе, как расой наёмников, давно уже никто и не называл. Поэтому доверия к ним было, всё-таки, немного больше, чем к остальным. И это было главной ошибкой командования экспедиции.

Экспедиция не была секретной на сто процентов, просто она не очень афишировалась в научных кругах и не освещалась по новостным каналам. Для всех это было просто изучение неизвестной и во многом странной третьей планеты в системе Аллюра. Результатами экспедиции вряд ли кто-либо смог бы воспользоваться для усиления своей военной мощи, да и сам мир был далеко не из тех, что стоило бы колонизировать.

Но в один из дней, ближе к завершению экспедиции, когда уже практически все данные были переданы в архивы Академии для изучения, а все более или менее ценные образцы погружены на борт, группа из семи учёных и двух военных обнаружила на планете явные остатки цивилизации. Это было настолько неожиданно, что учёные попросили продлить сроки экспедиции.

Однако, для дальнейшего изучения требовалось соответствующее оборудование, которого на «Мечте» всё равно не было. И в Академии наук решили, что пусть уж лучше «Мечта» возвращается, а позже на Третью Аллюра будет направлена полноценная и соответствующим образом оснащённая экспедиция из нескольких кораблей. На время подготовки следующей экспедиции было решено поручить охрану Аллюра-III военным, которые как раз к моменту отлёта «Мечты» и прибыли на планету. Возвращающимся учёным также было приказано взять с собой наиболее ценные образцы.

Эти последние несколько дней каждый участник экспедиции легко мог бы охарактеризовать, как сумасшедшие. Суета, беготня, забытые контейнеры, нескончаемые скандалы и ругань, беспрерывные споры, какой образец брать, а какой нет, и так далее. Военные, конечно, во всё это не особенно вникали; им достаточно было знать, куда и какой контейнер или ящик тащить. И в первую очередь, разумеется, чтó из последних обнаруженных образцов грузить. В числе этих военных был и альгатирейский наёмник Сайбар.

Хаос последних дней перед стартом охарактеризовался ещё и тем, что все были заняты погрузкой и сборами, и даже на охрану корабля свободных солдат не осталось. Да и не от кого было тут обороняться: планета оказалась полностью безжизненна. Так что на самóй «Мечте» никаких часовых выставлено не было. И никто не мог проконтролировать ни доступ в рубку управления, ни доступ к трэк-передатчику.

Подозревать в чём-то наёмника Сайбара никто бы не стал. Потому что никакого образования у него не было и разобраться в отчётах экспедиции он всё равно бы не смог, даже если б ему за это заплатили. Во всяком случае, так считали те, кто нанимал его в охрану. Альгатирейцы вероломны, подлы и неумны — этот образ с незапамятных времён прочно укоренился в сознании остальных рас. И мало кто отдавал себе отчёт, что среди общей массы действительно не блещущих образованностью представителей Альгатира-I может отыскаться кто-то, решивший зарабатывать себе на жизнь не одним только умением убивать или прислуживать. Конечно, таких альгатирейцев было очень и очень мало, и они не особо афишировали свои способности, даже среди соотечественников, но они встречались, и Сайбар принадлежал именно к таким. И ещё тут сыграла свою роль всесильная Госпожа Случайность.

В позапрошлом году этот самый альгатиреец входил в одну из шаек авантюристов, что подобно шакалам растаскивали и распродавали найденные в Лабиринте Анкора-II сокровища Предтеч. Они тогда неплохо заработали и даже успели унести с планеты ноги. Правда, не всё добытое в Лабиринте удалось сбыть сразу же, кое-что провалялось невостребованным чуть ли не полгода. Дольше всего никак не могли продать какое-то загадочное устройство, то ли даже часть устройства, в котором никто так и не разобрался и даже не понял, что это такое. Сбыть подобный артефакт оказалось затруднительно, и Сайбар днями напролёт, с утра до вечера ковырялся в этой штуковине пытаясь понять, что же они вынесли из Лабиринта Анкора и под видом чего это можно сбагрить покупателю; и даже цена уже была неважна, продать бы — и ладно.

В конце концов ему повезло, и он продал добычу какому-то состоятельному учёному-коллекционеру. Что там дальше произошло с этим устройством, Сайбар не знал, но через месяц его разыскали очень серьёзные (даже на вид) люди в военной форме и пробеседовали с ним на протяжении почти шестидесяти часов. Разговор, может статься, продолжался бы и дольше, если б они не поверили, что Сайбар и правда не знает, были ли ещё его шайкой вынесены из Лабиринта такие же или похожие устройства. А на прощание эти люди пообещали неплохо заплатить, если Сайбар вдруг «что-то вспомнит».

«Вспоминать что-то» альгатиреец в тот момент не собирался ни при каких условиях, слишком уж засела в памяти эта далеко не приятная шестидесятичасовая беседа. Однако и забыть внешний вид и особенности злосчастного артефакта он тоже не мог — слишком уж много часов Сайбар провёл, изучая его конструкцию, пытаясь разобрать и расшифровать надписи, которые постепенно запомнил едва ли не наизусть.

Сайбар никогда всерьёз не рассматривал предложение тех военных о сотрудничестве, хотя номер канала трэк-передатчика для связи почему-то хранил. Да, конечно, хорошо было бы, если б на него с неба свалился ещё один такой же артефакт, но рисковать своей шкурой ещё раз и снова отправляться на Анкор он не собирался, а всё, вынесенное из Лабиринта, настолько плотно оседало в частных и Имперских лабораториях, что выкрасть что-либо даже и пытаться не стоило. Разве только чудо…

Именно чудо на Третьей Аллюра и произошло.

Когда Сайбар на обнаруженной учёными стальной плите увидел врезавшиеся ему намертво в память надписи, он сразу же порадовался, что не избавился от номера канала трэк-передатчика. Проникнуть в рубку управления «Мечты» было легче лёгкого. Связаться с клиентом — тоже. Сложнее всего было передать маршрут корабля и координаты, где тот будет выходить из гиперпространства для следующего прыжка. И самым сложным было сделать так, чтобы Сайбара случайно (или намеренно) не подстрелили во время абордажа.

Тяжёлыми ударными десантно-штурмовыми ботами «Нарвал» комплектовались только Имперские линкоры, но списанную технику часто продавали и с аукционов частным лицам, так что приобрести его особой проблемы не составляло, были бы деньги. Покупали их, как правило, для использования в качестве транспорта на межпланетных трассах, для сообщения между планетами одной системы, хотя боты эти и были снабжены гиперпространственными двигателями и могли совершать прыжки на небольшие расстояния. Экипаж «Нарвала» состоял из четырёх человек, и помимо них бот мог принять на борт ещё сто шестьдесят пассажиров. А может быть даже и в два раза больше, если избавиться от лишнего оборудования: флаеров «Кондор» и «Беркут» — по два каждой модели, — и четырёх вездеходов «Крот». Но на атаковавшем «Мечту» боте все флаеры и вездеходы были на месте, поэтому там находилось всего сто сорок семь сооружённых боевиков. Но большого значения для исследовательского корабля «Мечта» это не имело, потому что и все четыре тяжёлых корабельных станковых плазморазрядника «Удав» на этом «Нарвале» так же были на месте, и все четыре исправно работали.

Оборона «Мечты» продержалась чуть меньше минуты. Это и неудивительно, учитывая то, что нападения никто не ожидал и всё оружие было на складе. К тому же почти половина военных просто оказалась исключена из перестрелки (точнее сказать: расстрела) — сам Сайбар благоразумно укрылся в каюте, а один из людей и обе ксионийки дали дёру на флаерах.

Атаковавшие же военные были точны и быстры. Впрочем, это были не просто военные, и даже не военные вовсе, хотя многие из нападавших и показали себя отменными профессионалами, и все они носили обычную военную форму, только без знаков отличия. Это была чья-то личная охрана, маленькая такая частная наёмная армия. И возглавлял её старый знакомый Сайбара, тот, кто в течение почти пяти суток без перерыва на сон и отдых тянул из него жилы своими допросами: человек, называвший себя Бьёрном Соргансоном — высокий и крепкий седовласый мужчина, умеющий и драться, и стрелять, и (как уже хорошо знал Сайбар) долго разговаривать.

Но проблемы Сайбара после штурма только начались. Когда в живых на корабле не осталось никого, кроме него и боевиков Соргансона, внезапно выяснилось, что ни в одном из контейнеров нет той стальной плиты, которая и была целью всей операции. Холодея от ужаса Сайбар припомнил, что учёными обсуждался вопрос, брать ли эту плиту на корабль или же вернуть её на место и оставить там, где нашли. Зачем им это было нужно — возвращать плиту обратно, — Сайбар так и не понял. И сколько он ни ломал голову, так и не смог припомнить, к какому же решению они пришли. Хотя, если рассуждать здраво и исходить из того, что артефакта на корабле обнаружено не было, ответ делался очевиден.

Самое сложное заключалось в том, что Сайбар не присутствовал при находке плиты и не мог точно указать место на Аллюре-III, где её следовало искать; с той группой учёных был расстрелянный уже наёмник из числа людей и ксионийка, которой удалось сбежать на флаере и на охоту за которой был отправлен один из имевшихся на «Нарвале» «Кондоров».

Надо сказать, что Соргансон быстро сообразил, что к чему. Он мгновенно связался с экипажем «Кондора», велел прекратить огонь и приказал не уничтожать цели, а взять их живыми. Сайбар пережил несколько неприятных секунд, выслушивая доклад, что один флаер уже уничтожен, а второй, похоже, подбит. Но потом выяснилось, что уничтожен был «Орёл», и оба они — Соргансон и Сайбар — вздохнули с облегчением.

На «Кондоре» было четверо профессионалов — трое людей и альгатиреец. Все они были очень хорошо вооружены. А ни на одном из флаеров оружия не было. И теперь Соргансону оставалось только ждать, пока его бойцы привезут сюда ксиониек или хотя бы старшую из них. Но Бьёрн Соргансон был предусмотрительным командиром. Поэтому он отдал на бот приказ, чтобы немедленно начали сканирование инверсионных возмущений в атмосфере над поверхностью планеты. Для чего это ему было нужно, никто пока не знал.

* * *

Звёзды не возникают сами по себе. И никогда они не появляются незаметно. Возникновение звезды — это всегда яркое событие, во всех смыслах этого слова. И пройдёт ещё не один миллиард лет, прежде чем на планету возле звезды можно будет высадиться живому существу. Но с Аллюром всё было не так.

Эта звезда вместе с пятью вращающимися вокруг неё планетами появилась словно бы из ниоткуда. Просто в один из своих регулярных рейсов какой-то торговый корабль, всегда ходивший по одному и тому же маршруту, сообщил, что в секторе, где он проводит корректировку между гиперпрыжками, карта звёздного неба перестала совпадать с реальным положением вещей.

Это сообщение провалялось без внимания несколько дней — мало ли, какие ошибки мог допустить в расчётах или наблюдениях штурман старой торговой посудины. Но потом аналогичное сообщение было получено от владельца прогулочной яхты. Владелец её был учёным, достаточно известным, хотя и со своими странностями; именно поэтому его сообщение обсудили, поудивлялись и благополучно забыли ещё на некоторое время.

Следующее сообщение об этой системе пришло уже с борта Имперского крейсера, и сообщением его назвать было затруднительно. Вот тогда к Аллюру был выслан для изучения специальный корпус. Впрочем, Аллюром эта звезда стала позже, в тот момент она ещё была безымянной, как и все только что открытые звёзды. Хотя, конечно, и к открытым звёздам её можно было отнести с трудом.

Всё это случилось в три тысячи семьсот четвёртом году, тогда же координаты звезды были занесены на карты, сама она под именем «Аллюр» была включена в каталоги, а все пять планет системы были наскоро обследованы, признаны непригодными для жизни и полностью лишёнными полезных ресурсов, и благополучно забыты на целых четыре года.

Но в самом конце прошлого года Аллюр вызвал неожиданный и необъяснимый интерес у крупнейшей металлургической компании Империи — Межпланетного Металлургического Концерна. Ходили упорные слухи, что руководство концерна состоит в близком родстве с Императором Арнольдом, и поддержка правительства в снаряжении экспедиции позволяла слухам этим верить.

Собственно говоря, ММК интересовали не все планеты системы, а только третья. Планета своими характеристиками напоминала бы пригодный для обитания мир, если б не вечный холод и полное отсутствие любых форм жизни. Орбита, скорость вращения, атмосфера, сила тяжести и прочее — всё было едва ли не идеальным. За исключением температуры и нетающих снегов со льдами. Возможно, через несколько миллионов лет эпоха льда тут окончится и тогда можно будет попытаться колонизировать её. Пока же она не особо годилась даже для устройства на ней заправочной станции.

Ситуация с остальными планетами системы была ещё менее радужной — где-то не было воды, где-то воздуха, где-то всё ещё бурлила вулканическая деятельность. Так что экспедиция даже и для разведки высаживаться на них не стала. Все силы были направлены на изучение Аллюра-III. К тому же на южном полюсе планеты были обнаружены пещеры, ведущие глубоко под землю, и там-то и сконцентрировали все свои силы учёные умы экспедиции. И в одном из коридоров этих пещер была обнаружена стальная плита, стоившая жизни экипажу и всем пассажирам космического корабля «Мечта».

Её сразу же начали называть «стальной», хотя даже на вид было заметно, что это какой-то сплав. Размеров она была небольших, один худосочный лаборант без особых усилий мог удержать её на весу, правда, не очень долго. Надписи на ней (если это именно надписи, а не рисунки) были то ли вырезаны, то ли выплавлены. А на обратной стороне плиты точно так же были нанесены причудливые рисунки (если это именно рисунки, а не надписи).

Впрочем, одному из охраны было совершенно всё равно, надписи это или рисунки. Для него имело значение лишь то, что они оказались ему до боли знакомыми. Ещё бы! Столько долгих бессонных ночей он провёл, пытаясь разобрать их, столько научных статей переворошил, со столькими специалистами успел переговорить — хочешь не хочешь, а запомнишь каждую закорючку. И сейчас закорючки эти хоть и оставались Сайбару непонятными, но в его глазах мгновенно превратились во всё возрастающую сумму гонорара. А уж что там решат учёные — это их дело; Сайбару неважно даже, будут ли это учёные Академии или неизвестного ему заказчика; Сайбар готов удовлетвориться деньгами.

К какому мнению пришли учёные, обсуждая находку, неизвестно. Как неизвестно и то, почему они решили после вернуть плиту на то же самое место, откуда она и была взята. Да и само место то было теперь известно лишь одному военному — наёмнику, ксионийке, которой так удачно удалось избежать гибели и остаться единственной, знающей месторасположение артефакта.

* * *

Птицы в голове пели очень громко, но как-то глухо. Наверное из-за того, что кругом были облака и земля вращалась слишком быстро. За этим оглушительным шумом остальных звуков было не разобрать. К тому же было почему-то темно, хотя в глаза и бил яркий слепящий свет.

— Очухалась, киска?..

Что эта птица такое говорит? Почему — очухалась? Я же дома, на ферме… нет, это же университет, курсы бойцов… или я в космосе? Да, точно! Это же исследовательский корабль «Мечта»!..

«Мечта», штурм, бегство… мама…

— Дай ей ещё разочек хорошенько, — другая птица… нет, не птица — имперец…

Сильная пощёчина обожгла щёку. За ней тут же последовала вторая — по другой щеке. Тсар-Киркс-Тсир застонала и помотала головой.

— Давай, давай, просыпайся, киска!..

Тсар-Киркс-Тсир открыла глаза и тут же сощурилась. Яркий свет слепил её. Почему так ярко? Ах, вот оно что… она лежит на спине и смотрит в небо. А там тучи, но всё равно слепит почему-то… и в голове гудит, как в колодце, когда туда бросаешь живого кракпана на верёвочке…

Тсар-Киркс-Тсир попыталась сесть, но у неё ничего не вышло. Ноги не слушались и руки тоже. Она попробовала пошевелить ногами, но те будто срослись, превратились в единое целое. И руки — как-то неестественно вывернуты, за спину, неудобно так лежать, и вытащить их почему-то никак не получается…

— Ну, как ты, девочка? — над ней склонилось широкое лицо имперца. — Уже можешь говорить?

— Где я? — голос у Тсар-Киркс-Тсир оказался неожиданно слабым.

— На планете, киска, на чёртовой негостеприимной планете, — ответило широкое лицо. — Но мы отсюда скоро улетим. Вот мамочку твою отыщем, заберём её и полетим на корабль.

— На «Мечту»? — спросила Тсар-Киркс-Тсир.

Широкое лицо усмехнулось, и где-то рядом громко захохотали.

— Не, на «Мечту» — это вряд ли! Она теперь достояние мусорщиков, эта ваша посудина!

Тсар-Киркс-Тсир ещё подвигала плечами и вдруг до неё дошло, что руки её скованны за спиной наручниками. Она пошевелила ногами — ноги, похоже, тоже.

Она поворочалась немного, пытаясь сесть. Это ей не удалось, но туман в голове почти полностью рассеялся и теперь Тсар-Киркс-Тсир смогла оглядеться по сторонам и понять, что же происходит.

Шагах в десяти от неё, распахнув люк, стоял штурмовой флаер «Кондор». В раскрытом люке, вытянув ноги и положив на колени передатчик, сидел альгатиреец. Возле флаера, небрежно прислонясь к его броне, стояли двое имперцев. И ещё один имперец — он показался Тсар-Киркс-Тсир самым крупным и широколицым — присел прямо возле неё на корточки.

— Похоже, ты уже пришла в себя, — кивнул широколицый имперец. — Ну, тогда ты должна понимать, что времени у нас очень мало, нам нужно немедленно возвращаться. И ты, конечно же, полетишь вместе с нами. Поняла?

Тсар-Киркс-Тсир ответила лишь хмурым взглядом.

— Надеюсь, что поняла, — спокойно заявил широколицый. — Но проблема в том, что мы не можем оставить на планете твою маму. Мы обязательно должны забрать её с собой. Ты ведь летела туда же, куда и она? Где она приземлилась? Может быть, где-то недалеко?

Тсар-Киркс-Тсир молчала.

Широколицый коротко размахнулся и влепил ей ещё одну пощёчину.

Тсар-Киркс-Тсир вскрикнула.

— Я спрошу ещё раз, ладно? Где твоя мать?

— Я не знаю, — мрачно ответила Тсар-Киркс-Тсир.

Широколицый ударил её ещё раз, потом ещё, потом ещё. Каждая пощёчина была настолько сильной, что в голове у Тсар-Киркс-Тсир опять зазвенело и рот её наполнился вкусом крови. И сквозь этот звон она услышала слова имперца:

— Где твоя мать?

— Я не знаю, — ответила Тсар-Киркс-Тсир. — А и знала бы, то не сказала!

— Она, наверное, где-то неподалёку прячется, — высказал предположение один из имперцев, что стояли возле флаера. — Эти кошки за своими котятами всегда следят…

Тсар-Киркс-Тсир скосила глаза и посмотрела на говорившего. Тот стоял, вертя в руках её боевые перчатки. Эх, были бы они у меня сейчас, подумала Тсар-Киркс-Тсир. Да были бы у меня свободны руки… я бы вам показала, вонючие обезьяны…

— Он прав? — спросил широколицый. — Твоя мать где-то рядом? Может быть, ты её позовёшь?

Тсар-Киркс-Тсир молчала.

— Ну, давай! Позови её! — широколицый влепил ещё одну короткую и звонкую пощёчину.

Тсар-Киркс-Тсир приподнялась, насколько могла, и плюнула в него, но не попала — кровавый сгусток пролетел в нескольких сантиметрах от щеки имперца. Тот беззлобно рассмеялся и вытащил из ножен нож с широким лезвием.

— Давай, киска, позови свою маму! И громче!..

С этими словами он медленным движением погрузил нож в левое бедро Тсар-Киркс-Тсир.

Дикая боль пронзила ногу, Тсар-Киркс-Тсир не выдержала и громко вскрикнула, но потом спохватилась и закусила разбитую губу.

— Ну, давай же! — подбодрил её широколицый. — Громче! Громче!..

Он двинул лезвие чуть ниже и принялся его поворачивать. Боль была невыносимой, Тсар-Киркс-Тсир заорала во всё горло.

Широколицый выпустил нож из ладони, оставив его торчать в ноге, протянул руку и пощёлкал пальцами.

— Ну-ка, дай-ка мне эти её игрушки! — приказал он, и ловко подхватил брошенные товарищем боевые перчатки. — Смотри-ка, острые! — усмехнулся он, пробуя пальцем лезвия.

Затем он оценивающе посмотрел на Тсар-Киркс-Тсир.

— Ты не могла бы кричать громче? — поинтересовался он. — А то мама тебя не услышит. Или, может быть, тебе нужно глаза выколоть — для стимула, а?..

И в этот момент из леса начали стрелять.

Стреляли, похоже, из «Гадюки», и стреляли очень метко — у сидевшего в люке альгатирейца мозги вышибло с первого выстрела. Один из стоявших возле флаера изумлённо заозирался по сторонам, получил точно в голову следующий выстрел и повалился на траву. А второй испуганно присел и торопливо кинулся к оружию, сложенному в десяти шагах между ними и деревьями, откуда стреляли; добежать до него имперец не успел всего пары шагов.

Широколицый быстро склонился к Тсар-Киркс-Тсир, прижал лезвия перчаток к её горлу и громко крикнул:

— Не стрелять! Прирежу сучку!

Наступила тишина.

Тсар-Киркс-Тсир чувствовала, как лезвие впивается ей в горло с такой силой, что она едва могла глотнуть. Одного движения было достаточно, чтобы перерезать его.

— Ну-ка, выходи сюда! Иначе она умрёт!..

Тсар-Киркс-Тсир всхлипнула. Как всё глупо получилось…

Из-за деревьев выступила фигура с бластером в руках. Тсар-Киркс-Тсир от удивления захлопала глазами. Это точно была не мама, это был ещё один имперец. Отсюда лица его не разглядеть, и непонятно, могла ли она видеть его на «Мечте».

— Брось бластер и иди сюда! — приказал широколицый. — Или я её убью!

Незнакомец стоял уже возле оружия, сложенного на траве. Он медленно нагнулся, положил поверх него свой бластер и сделал шаг вперёд. Тсар-Киркс-Тсир показалось, что он моложе широколицего лет на пять, и что он ниже ростом.

— Ближе! — рявкнул широколицый, отбрасывая в сторону боевые перчатки Тсар-Киркс-Тсир. — Сейчас я покажу тебе, что такое имперский десантник!..

С этими словами широколицый выдернул нож из ноги Тсар-Киркс-Тсир. Ногу опять словно огнём обожгло, девушка не выдержала и снова закричала. Но на этот раз она закричала даже громче, чем ей самой хотелось, и в крике её боль была смешана с ненавистью и злобой. Широколицый удивлённо глянул на Тсар-Киркс-Тсир. Это был один короткий взгляд, он всего на секунду отвернулся от незнакомца.

«Вот сейчас!» — подумала Тсар-Киркс-Тсир.

Она собрала остатки сил, что у неё ещё были, дёрнулась всем телом вперёд и вверх, и ударила головой широколицего. Она просто хотела ударить его, всё равно куда, всё равно как и насколько сильно. Но ей повезло попасть ему в живот, и удар, наверное, был не такой уж слабый — широколицый охнул и отшатнулся, а в голове у Тсар-Киркс-Тсир опять на всю галактику заорали психованные птицы.

Незнакомец очень хорошо сумел воспользоваться этим: он кинулся на широколицего, сбил его с ног и они покатились по траве. Потом клубок распался, оба имперца вскочили на ноги; широколицый хищно улыбался, поигрывая измазанным в крови Тсар-Киркс-Тсир ножом, а у второго имперца в руках оказались подобранные им с земли боевые перчатки. И Тсар-Киркс-Тсир с изумлением увидела, как он надевает их.

Широколицый бросился на незнакомца, и Тсар-Киркс-Тсир подумала, что тот сейчас просто будет отбивать удары. Ведь не мог же имперец знать, что такое ксиболдинг! Но незнакомец действовал по всем правилам боя Санаранийской школы: он присел, поднырнул под нож, рассёкший воздух у него над головой, прямо с земли подпрыгнул и ударил противника по глазам. Ударил точно — поляну огласил рёв ослеплённого широколицего, две кровоточащие раны зияли теперь на месте его глаз. А незнакомец нанёс ему быстрый короткий удар лезвиями по ногам, от чего широколицый рухнул на колени, а затем ударил по кисти, сжимавшей нож — широколицый взвыл, выпустил оружие и прижал к груди искалеченную руку.

Уже медленно, никуда не спеша, незнакомец зашёл ему за спину, взял за волосы, запрокинул голову и приставил лезвия перчаток к горлу широколицего.

— Что вам от неё надо? — задал он вопрос. Голос у него был низким, чуть хрипловатым, и звучал спокойно, не выражая никаких эмоций.

— Не знаю… — проговорил широколицый, — приказали их с матерью… на «Нарвал»…

— На орбите висит «Нарвал»? — в голосе незнакомца прорезалось удивление.

— Бот шефа… частное лицо, Бьёрн Соргансон…

— Что ему надо на Третьей Инсара?

— Только этих ксиониек!..

Незнакомец помолчал, кивнул каким-то своим мыслям, а потом задал широколицему неожиданный вопрос:

— Десантник, говоришь? Где служил?

— Первая Имперская десантная бригада… особая группа… четыре года в отставке…

Закончить фразу он не успел — незнакомец одним сильным и быстрым движением перерезал ему горло. Широколицый с булькающим хрипом повалился на траву.

— Не было у меня в группе таких уродов, — мрачно заявил незнакомец, стаскивая с рук перчатки.

Третья планета Инсара

Насчёт Бьёрна Соргансона альгатиреец Сайбар не очень-то ошибся: тот и правда раньше был военным — офицером разведки, майором, вышедшим в отставку восемь лет назад. Но сегодня Соргансон не любил вспоминать о своей службе. Хотя в отставку он вышел и сам, но обстояло дело так, что вспоминать об этом ему было не очень приятно. К тому же, полное отсутствие пенсии. Нет, конечно, офицеру, подавшему в отставку раньше срока, пенсия по Имперским законам и не полагается, но обычно всегда находились какие-то поводы для регулярных поощрительных выплат, за какую-нибудь удачно выполненную операцию или что-то в этом роде. В случае с Бьёрном Соргансоном таких поводов почему-то не нашлось.

Офицер разведки в силу специфики своей службы осведомлён о многом. И чем выше занимаемая им должность, тем более важные секреты государства ему известны. Майор Бьёрн Соргансон был начальником Имперской канцелярии Научной разведки, то есть, скорее стратегом, а не тактиком. Но и тактиком он тоже был — когда начинал умело использовать полученную по служебным каналам информацию в личных целях и для собственной выгоды. Причём делал он это так искусно, что ущерба Империи не наносил никакого. Фактически майор Соргансон просто подбирал крошки, упавшие со стола; никому (а уж особенно — Империи) не нужные крошки; крошки, которые, не подбери их он, всё равно пропали бы без пользы. Другой вопрос, что именно благодаря его усилиям крошек этих было немало и майор Соргансон всегда старался, чтобы становилось их с каждым разом всё больше и больше.

Майор Соргансон не был единственным за всю историю офицером разведки, которому хотелось поживиться за счёт Империи, такие люди время от времени попадались — в обоих смыслах этого слова. Когда они «попадались на горячем», их просто-напросто ликвидировали, иногда даже не особо маскируя гибель случайными обстоятельствами. Тем более что Империя постоянно нуждалась в каких-нибудь благовидных предлогах для высадки своих войск на ту или иную планету, а коварное убийство «местными сепаратистами» одного из высокопоставленных офицеров такому требованию более чем удовлетворяло. Но майор Соргансон этой участи избежал, хотя подобная перспектива некоторое время и висела над ним дамокловым мечом.

Более того — майора Соргансона даже не отправили в отставку. То есть, он настолько аккуратно действовал, что инкриминировать ему было практически нечего. Удивительная ситуация складывалась в Имперской канцелярии Научной разведки: практически все знали, что начальник использует информацию в личных целях, но доказать это никак не могли. Надо сказать, что ситуация была хоть и удивительная, но многих не устраивающая. И когда в воздухе начали витать прозрачные намёки на то, что хорошо бы для канцелярии нового начальника, майор Соргансон совершенно хладнокровно подал в отставку, не дожидаясь пока намёки эти материализуются во что-то более реальное.

Покинув службу Бьёрн Соргансон по поводу отсутствующей пенсии особо переживать не стал, тем более что был он ещё достаточно молод и крепок. И предложил свои услуги крупной металлургической компании, долгое время безуспешно пытавшейся составить конкуренцию Межпланетному Металлургическому Концерну клана Дитрихов. Компания эта называлась «Металлы Вселенной» и, подобно многим крупным компаниям, имела собственную охранную структуру, собственную разведку, собственную… ну, одним словом, всё то же самое, что имеет и сама Межзвёздная Империя Людей; этакая мини-империя, со всеми необходимыми атрибутами. И в «Металлах Вселенной» бывший майор Бьёрн Соргансон очень быстро стал чем-то вроде министра обороны и разведки в одном лице.

Просто удивительно, как удалось Соргансону, оставив службу, сохранить возможность пользоваться базами данных Имперской канцелярии Научной разведки. Смена руководства в таких структурах неизбежно влекла и смену всех паролей и кодов доступа. Но Бьёрну Соргансону удалось сохранить со времён службы не только связи и громадный архив, но и хорошие отношения с некоторыми из сотрудников разведки, что, собственно говоря, почти всё и объясняет.

К чести бывшего майора (давайте для краткости назовём его принципы так — «честь»), так вот, к чести бывшего майора он и на службе своей в «Металлах Вселенной» никогда не делал ничего такого, что могло бы навредить Империи. Соргансон хорошо понимал, из какой кормушки он ест, и гадить туда не собирался. Иное дело — конкуренция с другим предприятием, с Межпланетным Металлургическим Концерном, например.

Владелец ММК был в родственных связях с самим Императором, чем никак не мог похвастаться генеральный директор «Металлов Вселенной». К тому же Концерн Дитриха далеко не всегда пользовался честными методами в конкурентной борьбе; достаточно было вспомнить хотя бы его грязную игру со спутником Арагариса-IV, на которой «Металлы Вселенной» потеряли около семидесяти миллиардов кредитов. Но с появлением Бьёрна Соргансона «Металлы Вселенной» сумели нанести несколько серьёзных ударов по Межпланетному Металлургическому Концерну, и это было отнюдь не совпадением. А четыре мелкие компании, выступившие против «Металлов» единым фронтом, просто были съедены со всеми потрохами.

Основной работой Соргансона был всё же не промышленный шпионаж, а поиски новых разработок и попытка увести их из-под носа ММК. Что, надо сказать, не так уж редко бывшему майору и удавалось. Несколько раз он даже успевал перекупить или перехватить артефакты, выносимые из Лабиринта Анкора специально для Концерна. Кроме того у Соргансона было какое-то чутьё на необычные устройства и приспособления, из которых «Металлы Вселенной» могли бы извлечь пользу.

Мало кто из обшаривающих Лабиринт бандитов мог понять, чтó они оттуда выносят. Не мог этого понять, разумеется, и Бьёрн Соргансон. Но как-то он чувствовал, что эту вот хитро выглядящую загогулину покупать не следует, а это вот забавное и непонятно — да, можно, и даже не можно, а необходимо. Что в конечном итоге он покупал или отбивал у банд Анкора — с этим уже разбирался научный отдел «Металлов Вселенной». Но ни разу ещё не было, чтобы доставленные Соргансоном образцы не окупились бы стократно. И это чувство бывшего майора руководство компании очень ценило.

Несколько раз бывало даже так, что Бьёрн Соргансон обращал внимание на, казалось бы, совершенно ненужную вещь, к которой вообще никто интереса не проявлял. Так «Металлы Вселенной» получили в своё распоряжение несколько разработок, сильно укрепивших положение их продукции на рынке. Одну из таких «ненужных вещей» Соргансон приобрёл у альгатирейца Сайбара.

Как выяснилось позднее, устройство это оказалось неполным; будь оно в распоряжении учёных целиком, прорыв «Металлов Вселенной» на рынке мало что смогло бы остановить. Но тщательное расследование подтвердило, что недостающих частей этого артефакта нет или они просто неизвестны. Однако Бьёрн Соргансон умел забрасывать удочки с достойной наживкой. И вскоре одна из них сработала.

Атака на корабль «Мечта» прошла быстро и без потерь со стороны нападавших. Неудача же была, по мнению Бьёрна Соргансона, легко устранима, ему даже не пришлось срывать своё недовольство на несчастном альгатирейце. Однако Соргансон всегда привык надеяться на лучший исход дела, но готовиться к худшему. Возможно, дело здесь опять было в его особом чутье, в его подсознании или ещё чём-то таком, труднообъяснимом.

После того, как он изменил приказ бойцам «Кондора» относительно сбежавших ксиониек, он велел вернуться на «Нарвал» всем остальным, не забыв захватить с собой и альгатирейца Сайбара. Исследовательский же корабль «Мечта» он приказал направить на планету, отключив тормозные двигатели. Затем бывший майор тщательно отобрал тридцать пять солдат, поделил их на группы и приказал готовить второй оставшийся «Кондор» и один из имевшихся на «Нарвале» флаеров «Беркут» к спуску на планету. В тот же «Кондор» он приказал загрузить и вездеход «Крот». Сам же «Нарвал» по плану бывшего майора должен был оставаться на орбите. На выполнение всех этих указаний ушло около часа, и к тому моменту, когда остатки «Мечты» сгорели в атмосфере планеты, всё было завершено. После чего Бьёрн Соргансон со спокойной душой уселся рассматривать готовую уже карту, на которую по его распоряжению были нанесены результаты сканирования инверсионных возмущений над Инсаром-III.

Если верить карте (а не верить ей никаких оснований у Соргансона не было), то оба разыскиваемых «Беркута» сели в юго-западной части материка: один прямо перед лесом, раскинувшимся возле горного массива, а второй — в самих горах. Инверсионный след, намного более мощный, чем у любого из «Беркутов», тоже обрывался как раз перед лесом, в той же самой точке, где и след первого «Беркута». Из чего можно было сделать выводы, что отправленный в погоню «Кондор» хотя бы одну свою цель настиг.

Это была хорошая новость, но была ещё и плохая: после посадки с «Кондором» удалось связаться всего один раз, а на следующий обязательный сеанс связи он не вышел. И на все последующие вызовы не отвечал.

Это Бьёрна Соргансона совсем не расстроило и даже не очень удивило. Непонятно почему, но он ожидал чего-то подобного. Приказав продолжать сканирование инверсионных возмущений, он велел остальным солдатам отдыхать и сам тоже отправился вздремнуть, поручив дежурному разбудить его через три часа.

К моменту его пробуждения вторая карта уже была готова и Бьёрн Соргансон смог убедиться, что обе они совпадают друг с другом до мелочей, никаких новых инверсионных возмущений за это время зафиксировано не было, а значит никто на этом участке планеты не пользовался ни флаером, ни прогулочным катером, ни десантным ботом, ни вездеходом на антигравитационном луче, ни трэк-передатчиком. Это была хорошая новость. Плохой на этот раз не было, что Соргансона очень порадовало.

Вызвав отобранных в три группы бойцов, Соргансон приказал высаживаться на планету. Сам он отправился на «Кондоре», а «Беркут» поручил Сайбару, обрадовав его ещё и тем, что тому предстоит командовать на планете одной из сформированных групп. Сайбар слегка обалдел от такой чести, тем более что Соргансон объявил о своём решении обыденным тоном, обронив его мимоходом. И долго ещё Сайбар никак не мог взять в толк, чем вызвано столь высокое доверие к нему.

В «Беркуте» вместе с Сайбаром на планету высаживались ещё двое солдат, оба они были люди, но не из числа группы Сайбара. И поскольку за рычагами управления сейчас находился не их непосредственный командир, они чувствовали себя свободно в обсуждении особенностей этой операции. Сам же Сайбар просто внимательно прислушивался к их словам, следя по показаниям приборов и экранам внешнего обзора за движениями идущего впереди «Кондора».

— Главное, чтобы на подходе к планете нас не сбили, — говорил первый солдат.

— Да вряд ли собьют, — возражал ему второй. — Тот «Кондор» не сбили же.

— Это мы с тобой так уверены, что не сбили, — усмехнулся первый. — А почему они не отвечают? И почему сам Бьёрн в «Кондоре» сейчас, а нас засунули в «Беркут»?

— Ну и что? — не понял второй. — «Беркут», «Кондор» — какая разница?!

— Если на планету идут «Кондор» и «Беркут», — наставительно разъяснил первый, — то в «Беркуте» обычно командование или начальство, а в «Кондоре» уже все остальные силы. Так что, если и будут что-то сбивать в первую очередь, то именно нас…

Услышав это Сайбар понял, чем было вызвано оказанное ему «доверие». И ещё он понял, что Бьёрн Соргансон ничего не делает бесцельно.

* * *

Третью планету Инсара называли «потерянной». Вообще-то, так называли не только эту планету, но и многие другие тоже. Это было всё равно как определение «свободная» или «безжизненная» — примерно такой же расплывчатый ярлычок, который ничего конкретного не сообщает, потому что если как следует поразмышлять на эту тему, то вполне можно прийти к выводу, что «потерянная» может одновременно оказаться и «безжизненной» и «свободной». В случае с Инсаром-III это было не совсем так, потому что эта потерянная планета безжизненной отнюдь не была, а вот относительно свободной от чьей-либо власти её легко можно было назвать.

Начало освоения планеты совпало с одним очень знаменательным событием в научном мире Межзвёздной Империи Людей, а именно — с запуском в производство новейшей модели телепортаторов, разработанных на основе добытых в Лабиринте Анкора и неизвестных доселе технологий Предтеч. Подобными устройствами пользовались по всей Вселенной уже давно, но ни одна из прежних моделей не обладала такими неслыханными возможностями. Служили они для телепортации предметов на расстояние — к сожалению, на очень небольшое по космическим масштабам расстояние и очень небольших по массе предметов, да к тому же если «предмет» являлся живым существом, то все параметры телепортаторов можно было в расчётах смело сокращать больше, чем на порядок.

Обычно телепортаторы использовали для переброски материалов массой около двух тонн на расстояние не более семи-восьми астрономических единиц. То есть, в пределах одной системы их вполне можно было применять для устройства рабочего городка на соседней планете, переброски туда продуктов и оборудования, а обратно — полученных на заводах металлов, добытых минералов и тому подобного. Что же касается рабочей силы или вооружённой охраны, то их приходилось уже переправлять с помощью космических кораблей; в числе освоенных миров насчитывалось всего четыре системы, планеты которых находились настолько близко друг к другу, что удавалось пересылать и живых существ, да и то не очень уж рослых и массивных. А в основном люди и чужие пользовались телепортаторами лишь в быту, например, в пределах одного дома, для того чтобы быстрее спуститься на улицу с шестидесятого этажа или подняться на крышу, к флаеру.

Новые модели телепортаторов могли уже осуществлять грузовые и пассажирские переброски на такие громадные расстояния, что всерьёз пошли разговоры о сворачивании строительства космических кораблей. Для эксперимента было решено опробовать эти революционные разработки на Инсаре-III, который как раз собирались осваивать. Переброска туда производилась с Оберона-V, оттуда пошли первые партии строительных материалов для возведения городов и посёлков, строительное и горнодобывающее оборудование и первые добровольцы-рабочие. А через три года уже с Инсара-III на Оберон-V поступила первая партия вальсара и «вольфрамового ветра», необходимых для создания мезонного топлива… ну, и для производства бомб тоже, разумеется.

Поставки эти, однако же, продолжались недолго. Уже на празднично и с помпой устроенной годовщине открытия компании «Новые горизонты», занимающейся этими перебросками, было известно, что некоторые из её сотрудников жалуются на здоровье. А ещё через полгода поставки с Инсара-III вообще прекратились, и теперь уже туда отправлялись партии врачей и лекарств. Но и те и другие оказались бесполезными.

Новые телепортаторы обладали необычной и неприятной особенностью — любой предмет, телепортированный с их помощью, становился будто бы заражённым. Никаких вредных излучений обнаружено не было, пластик и металл ничем не отличались от обычных, и всё-таки рабочие, находящиеся с ними длительное время, заболевали.

То есть, это вначале так думали, что они просто заболевали. И поэтому вначале подобным пустякам компания «Новые горизонты» придавала мало значения. Что бы там ни говорили, но для любой компании всегда важна была только прибыль. И в этом плане «Новые горизонты» оказались не такими уж новыми; там тоже — как и всегда, как и везде — жизнь и здоровье людей приносились в жертву финансовой выгоде и государственной мощи. Впрочем, только самые наивные могли полагать, будто в столь могущественной Империи возможны какие-то там новые горизонты или другая подобная фантазия.

Компания проработала ещё полгода, за которые на Инсар-III было телепортировано несколько новых партий рабочих. А потом оттуда на Оберон-V вернулись рабочие, прожившие всё это время на передовом крае прогрессивной науки. То есть, о том, что это были рабочие, можно было сделать выводы лишь по тому, что никаких других живых существ на Третью Инсара никогда не отправляли. А уж тем более таких агрессивных и опасных, не имеющих уже ни с одной расой ничего общего, ни по поведению ни даже по внешнему виду. Что там произошло с рабочими, какое загадочное излучение повлияло на них, во что они вообще мутировали — всё это осталось тайной за семью печатями.

До подхода на Пятую Оберона десантной бригады этим монстрам удалось уничтожить чуть ли не две трети населения города, в котором был установлен телепортатор. Остальное довершили уже десантники — никакой гарантии того, что обслуживавшие это новейшее изобретение не превратятся в таких же монстров, ни у кого не было, и командование решило не рисковать понапрасну. Некоторое время раздумывали, стоит ли подвергать Третью Инсара мезонной бомбардировке, но потом сочли это излишним; кораблей на планете всё равно не было, а единственный ответный телепортатор, через который они могли с планеты выбраться, был десантниками разрушен. К тому же те рабочие, что были связаны с продукцией Инсара-III и также подверглись мутации, со временем проявились на разных планетах. И результаты, полученные при их изучении, не давали шанса усомниться в том, что будь даже в распоряжении этих рабочих космические корабли, справиться с их управлением этим монстрам оказалось бы уже не под силу. Поэтому Империя ограничилась введением орбитального карантина, да и тот был через пару лет снят. В конце концов, какое дело Империи до сумасшедших, что решат свести счёты с жизнью таким оригинальным способом, как высадка на третью планету системы Инсара?

На планете было несколько крупных островов и два больших материка, один из которых полностью покрыт растительностью, а второй (тот самый, на котором и был установлен новый телепортатор и где как раз и начали добычу металла) изобиловал горными хребтами и лишь в юго-западной части его, у самых склонов, выходящих прямо к морю, раскинулся лес.

Как раз тот самый лес, возле которого рухнул «Беркут» исследовательского корабля «Мечта».

Тот самый лес, рядом с которым приземлился и посланный вдогонку «Кондор».

Тот самый лес, возле которого сейчас осторожно, словно бы даже с опаской, опускались на траву «Беркут» с «Нарвала» и второй «Кондор» оттуда же.

* * *

Очень странное это ощущение, когда тебя несут на плече. Вроде бы, с одной стороны, и несут-то почти что на руках, а с другой — тащат, как мешок с картарзами, только что не подкидывают ещё на плече для удобства… впрочем, иногда и подкидывают, всё же… ох, м-мать!.. мартышка паршивая!..

Тсар-Киркс-Тсир старалась как можно крепче держаться за жёсткую ткань куртки, впивалась в неё пальцами изо всех сил, но толку было мало. При каждом шаге имперца раненое бедро обжигало огнём. Единственное, что хорошо, это что шёл он очень быстро и, наверное, скоро они уже окажутся на месте.

Тсар-Киркс-Тсир была права — минут через пятнадцать имперец остановился перед скалой, что-то там нажал-повернул, раздалась серия коротких щелчков и каменная плита отъехала в сторону, открыв проход. Имперец прошёл по узкому коридору и вошёл в небольшую комнатку. Тсар-Киркс-Тсир успела увидеть койку со смятой постелью возле стены и длинный стол в центре комнаты. И она тут же подумала, что имперец сбросит её на этот стол, как надоевший груз.

Он не сбросил, он аккуратно посадил её на стол, потом уложил и подсунул под голову подушку. Затем вышел и вернулся, таща за собой тарахтящий столик на колёсиках. Тсар-Киркс-Тсир скосила глаза — на столике были навалены какие-то медицинские инструменты. Потом имперец осторожно ощупал ногу. Он надавливал тут и там, сгибал и разгибал ногу в колене, прощупывал кость, но сейчас от пояса и до колена Тсар-Киркс-Тсир ноги своей не чувствовала — один сплошной ноющий комок боли.

— Меня зовут Тсар-Киркс-Тсир, — прерывающимся голосом сказала девушка, просто для того, чтобы хоть что-то сказать.

— Тебя сейчас зовут «Заткнись», — оборвал её имперец. — И будь добра соответствовать своему имени…

Он расстегнул на ней брюки и осторожно стянул их вниз, обнажив рану на бедре. Напитавшаяся кровью ткань успела уже присохнуть к краям раны и сейчас отдиралась с противным треском. Края раны опять разошлись и начали кровоточить, ногу снова пронзила острая боль. Тсар-Киркс-Тсир закусила губу и застонала.

— Разрезал бы… — проворчала она.

— Нельзя, — спокойно ответил имперец.

— Почему?! — удивилась Тсар-Киркс-Тсир.

— Потому что я тебя сейчас заштопаю, — ровным голосом и не глядя на неё говорил он, — потом дам тебе отдохнуть до утра, а потом вышвырну тебя наружу. А куда же ты пойдёшь без штанов?! Здесь тебе не ферма на Второй Ксиона, здесь без штанов нельзя…

— Много ты знаешь, — хлюпнула носом Тсар-Киркс-Тсир, — как там на Второй Ксиона.

— Как тебя зовут? — опять спросил имперец.

— Тсар-Киркс-Тсир, я тебе уже говорила… — прошептала ксионийка, закрывая глаза.

— Мне плевать, что ты там говорила, — голос имперца был всё так же спокоен; сам он возился с инструментами, готовясь сшивать края раны. — Тебе надо помнить, что сказал тебе я. А я сказал, что тебя зовут «Заткнись». Вот и заткнись пока что, пожалуйста…

Сильная острая боль ожгла ногу. Тсар-Киркс-Тсир взвизгнула и вздрогнула.

— Не дёргайся, — спокойно сказал имперец. — Сейчас закончу.

— А обезболивающего нету?! — жалобно простонала Тсар-Киркс-Тсир.

— Почему же нету? Есть, конечно.

— Так чего ж ты?.. мартышка чёртова!

— Не надо тебе обезболивающего, — спокойно ответил он. — Ты от него на полдня вырубишься. А потом ещё сутки будешь как варёная ходить. А я тебя завтра с утра выкину из бункера.

— Спасибо, — горько всхлипнула Тсар-Киркс-Тсир.

— Да пожалуйста, — пожал плечами имперец, продолжая возиться с раной. — Мне не жалко, я кошек люблю.

Тсар-Киркс-Тсир закусила ладонь и замолчала. Она только вздрагивала от боли, но не издала больше ни единого стона, чтобы не доставлять мартышке такого удовольствия, не давать ему возможности делать ей замечаний.

Примерно через десять минут, показавшиеся Тсар-Киркс-Тсир вечностью, боль сделалась тупой, пульсирующей и начала затихать. Она разжала зубы, вынула руку изо рта и пошевелила слегка онемевшими пальцами. Приподнявшись на локтях, она бросила взгляд на свою ногу. Рана на бедре была зашита и обработана — пунктиры швов серебрились сквозь лаково блестевшую пластиковую повязку. Боль постепенно проходила. Тсар-Киркс-Тсир посмотрела на имперца.

Тот стоял возле стола, вытирал тряпкой окровавленные руки и пристально разглядывал Тсар-Киркс-Тсир. На лице его было написано сомнение.

— Знаешь что, — решил он, — я тебе сейчас вкачу всё-таки успокоительного.

— Спасибо, уже не надо! — как можно язвительнее ответила Тсар-Киркс-Тсир.

— Пожалуй, я тебя оставлю здесь на пару деньков, пока ты не оправишься, — он, казалось, её даже не слушал. — А то ты слишком уж бледно выглядишь. Я собирался завтра улетать, но мне спешить некуда, могу тут немного и задержаться. А потом отвезу тебя на какую-нибудь планету. А то если тебя и правда утром выкинуть, ты прямо возле дверей моего бункера и подохнешь, вонищи потом будет… — он криво усмехнулся.

— Я не могу на пару деньков, — мрачно ответила Тсар-Киркс-Тсир. — Мне маму надо разыскать.

— Тут ещё и мама твоя есть? — задрал брови имперец.

— Да. Мы уходили от «Кондора»… С нами ещё Дик был, его сбили. По нам стреляли… я не знаю, попали ли по флаеру мамы, последнее, что она сказала, чтобы я уводила машину к горам… она, наверное, сама тоже туда полетела… — Тсар-Киркс-Тсир устало откинулась на подушку и закрыла глаза. — Спасибо тебе… но я завтра уйду… мне надо её искать…

— Уйти ты, конечно, можешь, — согласился имперец, — только вот мама твоя, прости уж, скорее всего мертва. Там, в горах, лежит Долина Отходов. Если она туда высадилась, то искать её бесполезно, поверь. Мне очень жаль, — добавил он.

— Долина Отходов… — растеряно повторила Тсар-Киркс-Тсир, снова приподнимаясь на локтях. Он вдруг поняла, что эта мартышка живёт здесь давно, и конечно же очень хорошо тут всё знает, все места. Ну, может быть и не очень хорошо, но гораздо лучше неё. И если он сможет ей помочь найти маму…

— Ты не поможешь мне её найти? — робко спросила Тсар-Киркс-Тсир.

— Угадала! — рассмеялся имперец. — Не помогу!

— Мне нужна помощь! — не сдержавшись выкрикнула она.

— Слушай, девочка, — сказал имперец. — Ты же должна понимать, что тебе говорят, верно? Ты же умная и уже взрослая, ведь так? Сколько тебе лет, котёнок?

— Тринадцать.

— Ну, вот, видишь! Почти взрослая… А такая глупая. Пойми ты наконец, на этой планете выжить можно только в некоторых районах, их очень немного и Долина Отходов отнюдь не из их числа. Тем более мать твоя полетела туда на флаере. А там разве только на корабле и можно сесть…

Тсар-Киркс-Тсир в упор смотрела на имперца. И на какой-то короткий миг она подумала, что он ей сочувствует. Может быть, совсем немного, но сочувствует. И может быть он, всё-таки, сумеет помочь. Хотя, если он прав и в ту долину можно только на корабле…

Корабль!

— У тебя ведь, наверное, есть корабль! — догадалась Тсар-Киркс-Тсир. — Ведь ты же как-то сюда прилетел и собирался как-то завтра улетать! Конечно же есть! И транспорт, наверное, какой-нибудь есть! Да?

— Да, — кивнул имперец и лицо его сделалось жёстким. — У меня есть корабль, у меня есть вездеход, у меня есть бункер, продукты, лекарства, оружие и снаряжение. И ещё у меня есть глупый котёнок, который ничего из этого не получит и завтра же вылетит отсюда, как пробка из бутылки миилесского вина! Я ясно выражаюсь?

— Вполне, — Тсар-Киркс-Тсир снова расслабленно откинулась на подушку.

Всё было бесполезно. Он не поможет. Придётся мне самой… одной…

Ничего, справлюсь. Смогу, я сильная. Только бы вот отдохнуть немного, набраться сил… и чтоб нога хоть чуть-чуть прошла, хотя бы капельку меньше болела…

А он и не обязан мне помогать, он и так уже помог мне сверх всякой меры. Он мне жизнь спас, никак не меньше. Так что, я ему только благодарна должна быть…

— Послушай, тебе и правда лучше отдохнуть несколько дней, а потом улетать, — голос имперца звучал уже не так жёстко. — Я очень сожалею, но мать твоя вряд ли сейчас жива. Я знаю эту планету. Это чёртова Третья Инсара, а не курортная Четвёртая Картиса, чтоб их обоих поглотила сверхновая…

— Ничего, не переживай за меня, — не открывая глаз ответила Тсар-Киркс-Тсир. — Я на самом деле тебе очень благодарна, ты меня спас. Спасибо тебе. Но я никуда не полечу. Я немного отдохну и пойду разыскивать Нис-Тнис-Тсир. Я должна её найти…

Тсар-Киркс-Тсир почувствовала, как у неё опять начинает кружиться голова. Девушка вдруг поняла, что у неё совершенно не осталось сил, и ей надо срочно поспать, отдохнуть, что эта последняя фраза уже давалась ей через силу…

Вот только она ожидала, что имперец хоть что-то ответит ей… а он молчит… и молчание это какое-то странное, будто он замер и прислушивается к её дыханию — не умерла ли…

Тсар-Киркс-Тсир с трудом разлепила веки и нашла взглядом имперца. Тот стоял рядом с кроватью и выражение лица у него было очень-очень странное. Тсар-Киркс-Тсир даже и определения ему подобрать не смогла. Там было что-то такое намешано, что и не понять.

Тсар-Киркс-Тсир почувствовала, что силы оставляют её. И ещё ей очень захотелось заплакать, прямо как маленькому мальчику, которого мама оставила где-то, а сама ушла…

— Так как, ты говоришь, тебя зовут? — спросил имперец, прищуриваясь.

Девушка помолчала немного, всхлипнула, вытерла нос ладонью и с вызовом произнесла:

— Тсар-Киркс-Тсир! Меня зовут Тсар-Киркс-Тсир! А совсем не «Заткнись»! Вот так!

— Киркс, значит… Понятно… — усмехнулся чему-то имперец, но усмешка эта быстро исчезла с его лица, и опять — плотно сжатые губы, нахмуренные брови, строгий взгляд. — Я буду звать тебя «Тсар»… или ещё как-то — подумаю… «Тсар» слишком уж похоже на собачью кличку… Выходим рано утром, до восхода. Сейчас отдыхай, приходи в себя. Идти будем быстро. Тебя когда-нибудь били?

— Нет… — захлопала глазами Тсар-Киркс-Тсир.

— А в детстве?

— Нет…

— Зря, — сказал имперец. — Но это ничего. Я уже сказал тебе, что мы пойдём быстро. Станешь отставать — буду бить. Начнёшь шуметь — буду бить. Примешься спорить — буду бить. Не будешь исполнять приказы — буду бить…

При каждом этом «буду бить» Тсар-Киркс-Тсир торопливо кивала и на лице её проступала неуверенная, с примесью необъяснимой радости улыбка, словно имперец оказывал ей великую милость. Пускай, ничего, подумала она. Главное, разыскать мать. Пусть он только поможет мне найти маму. Остальное — неважно.

— Подожди! — окликнула имперца Тсар-Киркс-Тсир, когда тот, перечислив всё, за что он собирается её бить, уже собрался уходить. — А тебя как зовут?

Имперец остановился, несколько секунд над чем-то поразмышлял, опять улыбнулся каким-то своим мыслям и, не оборачиваясь, бросил через плечо Тсар-Киркс-Тсир:

— Можешь звать меня Кирк, — подумал ещё секунду и добавил: — Кирк ван Детчер.

Игроки

— …Дело в том, Тсарка, что я не врал, и твоя мать и правда могла уже погибнуть, — говорил Кирк. — В этих горах есть одно-единственное место, где на флаере можно приземлиться, а не разбиться насмерть. И это место — Долина Отходов, самая её северная часть, самая опасная её часть — вальсаровые рудники. И горняцкий посёлок, и космодром, и шоссе — всё давно уже превратилось в джунгли, смертельно опасные джунгли. Только перед самыми рудниками осталось достаточно свободного пространства, чтобы приземлиться, а не разбиться о скалы или деревья. Но лично я бы предпочёл разбиться о скалы, чем приземлиться там…

Тсар-Киркс-Тсир угрюмо молчала, изредка исподлобья бросая на Кирка полные ненависти взгляды. И не только потому, что имперская мартышка обращалась к ней почти как к рабыне — на Ксионе-II, будь она в рабстве, её бы так и называли: «Тсар», без упоминания имени сердца и родового имени. Но вот это вот его «Тсарка» — это уж он точно придумал, чтобы посильнее её унизить. Совсем собачья кличка какая-то, в самом деле… Хотя Тсар-Киркс-Тсир эту его выходку относила к меньшей из зол. Гораздо хуже было то, что Кирк ван Детчер продолжал убеждать её, будто мама погибла. Причём делал он это с таким настойчивым спокойствием, словно предлагал ей изменить план на выходные; типа сегодня будет дождь, поэтому лучше не ехать на море, а заняться чем-нибудь дома… И ещё всё так обстоятельно объяснял, тварь… нет, очень не нравился ей этот Кирк ван Детчер… Хотя, почему — Кирк ван Детчер?! Он к ней по-собачьи обращается, и она к нему так же будет: просто — Кирк! И никаких ему родовых имён или там имён сердца!.. Хотя, у мартышек таких имён и не бывает вовсе, это у них что-то другое обозначает… или родовое имя всё-таки есть?.. Да плевать на него, в конце-то концов! Помог бы маму отыскать, а там — пусть катится себе, в свою сраную мартышечью империю…

— Как нога? — неожиданно спросил Кирк и в голосе его внезапно проступило что-то похожее на заботу.

— Что?! А, нога… — растерялась Тсар-Киркс-Тсир. — Ничего вроде бы, полегче уже… Спасибо, — добавила она зачем-то.

Нога и правда уже почти не болела. Ну, то есть, совсем-совсем капельку. Особенно если на неё не наступать. Когда наступаешь, тогда уже… ну, ничего, она справится. Она сильная. А бить себя она ему не даст. Пусть только попробует макака имперская, она ему глаза вырвет и сожрать заставит. Хотя это он, наверное, пугает просто, хочет чтобы она передумала и отказалась. А вот, хвост тебе собачий, мартышка…

Кирк внимательно посмотрел на Тсар-Киркс-Тсир, словно бы слушая её мысли (девушка даже на миг неловко себя почувствовала под этим его взглядом), затем кивнул, повозился с панелью управления картопроектора и снова ткнул пальцем в объёмное изображение местности, медленно вращающееся над полом гаража.

— Мы выйдем из бункера с чёрного хода, вот тут. Видишь? Это труднодоступное место и здесь нас ждать не будут. А потом нам придётся очень быстро идти по скалам. Тут тебе понадобятся все силы, девочка. Поэтому оружия мы возьмём по минимуму, тем более что в Долине Отходов от него всё равно пользы никакой, один вред только.

— Почему это? — мрачно спросила Тсар-Киркс-Тсир.

— Там в некоторых местах очень странно ведёт себя плазма, — пояснил Кирк. — Иногда магнитное поле почему-то просто перестаёт её удерживать. И тогда плазморазрядник превращается в яркое такое небольшое солнышко. Прямо в руках. Это там не всегда и не везде так, но никогда не знаешь, где эти места находятся или где они могут неожиданно объявиться. Да и идти по этому маршруту налегке проще…

Тсар-Киркс-Тсир с сомнением посмотрела на карту, куда указывал Кирк. Выглядело это как отвесная стена; где там, как и куда выходить — совершенно непонятно. А зато по верху гребня этой дурацкой стены шла узенькая тропинка и вела она как раз в нужную им долину. А вторым своим концом тропинка эта выходила как раз к лесу, где разбился флаер Тсар-Киркс-Тсир.

— Почему нельзя идти вот здесь? — спросила она, проводя пальцем над тропинкой.

— Потому что вот здесь, — Кирк поймал её руку и поднёс к узкой расщелине, через которую проходила тропинка, — здесь не пройти.

Тсар-Киркс-Тсир присмотрелась. Указанное Кирком место ничем не выделялось; чуть ниже, кстати, была точно такая же расщелина, и даже ещё уже и извилистее. Но спорить с мартышкой Тсар-Киркс-Тсир не стала, не пройти, значит не пройти. Хотя уж что-что, а горы-то она знает. Не эти, конечно, а вообще. На Ксионе-II она все ближайшие к ферме Тсир скалы сверху донизу облазила, знает, как ходить в горах, чего опасаться, и вообще.

— Хорошо, а может быть тогда просто проехать по дороге? — Тсар-Киркс-Тсир показала широкую и удобную дорогу, идущую от самого побережья, огибающую горный массив и выходящую к месту, где в горах был просвет, откуда можно было легко попасть в долину. — У тебя же вездеход есть, — она указала глазами на стоявший в нескольких шагах от них лёгкий гражданский вездеход; небольшой, без брони и оружия. — Можно же тут на нём проехать, да? По этой дороге.

— Это не дорога, — ответил Кирк, — это русло реки, тут когда-то была река. Но это не важно, вообще-то; важно то, что вездеход у меня один, а из Долины Отходов на технике вернуться просто нельзя будет. Там многие приборы ведут себя странно, и двигатели тоже. Я однажды угробил там свой флаер, вездеход потерять не хочу.

— Ты же говорил, что там на корабле можно сесть, — напомнила Тсар-Киркс-Тсир.

— Не в самой долине, — возразил Кирк. — В опоясывающих её горах — там у нас есть небольшой космодром, и там уже можно приземлиться при помощи антигравитационного луча. Но от космодрома до самой Долины Отходов пробраться никак нельзя; там сплошь гиблые места. Можно только к побережью выйти, и всё.

— И что, никак нельзя сесть прямо в этой чёртовой долине? — не поверила Тсарка. — Это же корабль! Космический корабль, чёрт его возьми! Ему же ничего не может тут угрожать!

— Да, это корабль, — согласился Кирк. — Это не линкор, конечно же, а всего лишь курьерский клипер, но тоже мощный. Но антигравитационным лучом в Долине Отходов пользоваться рискованно, поэтому клиперу придётся садиться на маршевых двигателях. Огонь дюз при посадке выжжет там всех и всё, никакой опасности не останется. Не всю долину, конечно, но изрядный её кусок. Правда, корабль этот, строго говоря, не мой, а моего друга. Он придёт сюда завтра или послезавтра — должен будет забрать меня. Но если ты хочешь, я могу поговорить с его владельцем насчёт посадки в Долину. Не думаю, что он мне откажет. Он вообще не очень-то дружит со своей черепушкой и считает себя пришельцем из иной вселенной. Поговорить?

— Хватит издеваться, — буркнула Тсар-Киркс-Тсир. — Тебе это удовольствие доставляет, что ли? Я же не знаю, что здесь и как вообще… спрашиваю просто…

— Ладно, Тсарка, не сердись, — улыбнулся Кирк. — Ты и правда тут ничего не знаешь. Поэтому слушай меня и верь на слово.

— Если ты боишься за свой вездеход, мы могли бы слетать туда на «Кондоре». Вот, смотри, — она показала пальцем. — Пролетим тут, здесь сядем, пройдём вот отсюда в долину, отыщем маму, потом так же вернёмся… нет?

— Нет, — возразил Кирк. — Во-первых, отсюда в Долину Отходов не пройти. Здесь, где ты показываешь, ещё более опасно, чем в той расщелине на тропе. А во-вторых… — Кирк помрачнел и потыкал пальцами в управляющею панель.

В воздухе рядом с картой повис небольшой экран, на котором Тсар-Киркс-Тсир без труда узнала место своей недавней посадки.

— …во-вторых, мы не единственные игроки на этом турнире, — закончил Кирк. — Так что, будем играть с тем оружием, какое нам досталось при жеребьёвке…

Тсар-Киркс-Тсир угрюмо разглядывала изображение на появившемся экране. Снаружи уже наступила ночь, но камеры внешнего слежения у Кирка были с инфракрасным режимом.

«Беркут» стоял на прежнем месте, на прежнем же месте был и преследовавший её «Кондор». Но рядом с этим «Кондором» сейчас торчал ещё один. И ещё один «Беркут». И «Крот» — лёгкий десантный вездеход на гравитационных двигателях, рассчитанный на десять человек и вооружённый двумя «Удавами». Возле вездехода горел костёр и вокруг него на земле маячили силуэты в форме. Много, штук пятнадцать. И ещё столько же сновало в темноте между «Кондорами». И одного из них Тсар-Киркс-Тсир вдруг узнала — это был альгатиреец с «Мечты», один из наёмников.

— Я его знаю, — объявила она. — Он был с нами. А теперь он с этими… тварь продажная…

— Который? — заинтересовался Кирк. — Этот вот? Ага, понятно…

Тсар-Киркс-Тсир не поняла, что именно было понятно Кирку, но альгатиреец на поляне вдруг словно бы почувствовал их взгляд. Он замер, обвёл глазами пространство, потом повернулся, уставился прямо на них и слегка прищурился, словно бы силясь разглядеть в темноте камеру. Лицо его сделалось озабоченным, брови сдвинулись. Он осторожно шевельнул плечом, поправляя висевшего на нём «Дракона», и опустил ладонь на плоский керамический магазин плазморазрядника. Было хорошо видно, как длинные узловатые пальцы альгатирейца едва ли не нежно оглаживают панель, словно раздумывая, включать экранчик сканирования живых целей или нет.

— Он нас видит, что ли?! — удивилась Тсар-Киркс-Тсир.

— Нет, не должен, — пожал плечами Кирк. — Откуда ему нас видеть?! Камеры высоко на скале и хорошо замаскированы, их и днём-то не заметишь, даже подойдя вплотную, а сейчас, ночью…

Они оба замолчали, наблюдая за альгатирейцем. А тот постоял ещё почти минуту, пристально глядя прямо им в глаза, потом отвернулся, вздохнул, опустил голову и направился к «Беркуту». Но входя в люк флаера он обернулся и снова бросил короткий настороженный взгляд прямо на них, словно бы и правда видел и камеру, и Кирка с Тсар-Киркс-Тсир. Ксионийка вздрогнула и шёпотом выругалась. И ей даже показалось, что Кирк тоже вздрогнул. Впечатление от всего этого и правда было жутковатое.

— А он точно не знает, что мы тут? — с сомнением спросила Тсар-Киркс-Тсир. — Не найдут они нас?

— Это место хорошо защищено, — ответил Кирк и не очень вразумительно уточнил: — Этим лесом защищено, этим морем и этим лугом. Ты вообще ухитрилась выбрать для посадки едва ли не самое опасное место на планете.

— Самое опасное?..

— Не волнуйся, нам тут ничего не грозит, — успокоил её Кирк. — А вот им… — он кивнул на слоняющихся по лагерю людей и альгатирейцев. — Впрочем, скорее всего, они ненадолго задержатся возле своих флаеров. Думаю, очень скоро они отправятся по твоему… по нашему следу.

— Спасибо, успокоил, — буркнула Тсар-Киркс-Тсир.

— Ладно, давай отдыхать, — решил Кирк отключая проектор и гася карту и обзорный экран. — Выходим через пять часов. А нам ещё собраться надо будет.

— А с этим что? — спросила Тсар-Киркс-Тсир, кивая на рассыпающийся в воздухе экран с изображением «Беркута» в котором скрылся альгатиреец.

— Не знаю пока, — медленно ответил Кирк. — Хотя я думаю, что с этим игроком у нас ещё будут проблемы.

* * *

Посадка прошла удачно, никто их сбивать и не пытался. Хотя с облегчением Сайбар вздохнул только когда смолкло мягкое гудение гравитационных двигателей «Беркута». Открыв люк он разрешил солдатам выйти, а сам ещё некоторое время посидел в кресле, тупо глядя на погасшие приборы.

Бьёрн Соргансон, конечно, хорошо придумал со вторым флаером. Фактически он просто подставил Сайбара и этих двух солдат. Кстати, что-то они слишком уж спокойно к этому отнеслись, как будто так и надо. Ну, им-то может и надо, а вот ему…

Вообще-то, Сайбару совершенно не нужно было находиться тут. Когда он отправлял Соргансону сообщение, то конкретно обговорил и сумму, которую он рассчитывал получить за эту операцию, и своё в ней участие. А участие это заключалось лишь в сообщении точных координат выхода «Мечты» из гиперпрыжка для корректировки курса и время этого выхода. И всё! Никаких тебе больше командований группами наёмников и уж, тем более, управлений флаером! Который, к тому же, вполне могли и сбить, как выяснилось…

Но Сайбар просто растерялся. Он почувствовал себя под взглядом Бьёрна Соргансона так, будто бы это именно его вина была, что плита осталась на планете. А ведь на самом-то деле он просто должен был сообщить координаты и время. И будет ли плита в контейнере — неважно. «Мечта» вышла из гиперпрыжка там, где он предупредил? Вышла! Время точное? Точное! Так какого же чёрта ещё от него — Сайбара — нужно?! Будьте добры оплатить счёт и — до следующей встречи!..

Так-то оно так, конечно, но… когда Соргансон объявил, что поручает ему командование группой, Сайбар ничего не нашёл возразить. И наверное не нашёл ещё и потому, что перед тем Соргансон точно так же приказал ему перебираться на «Нарвал». Но ведь не мог же Сайбар оставаться на «Мечте»!..

Нет, надо немедленно поговорить с Соргансоном. Он не подписывался ни на то, чтобы управлять подставным флаером, ни на то, чтобы командовать какими-то там группами, да ещё где — на Третьей Инсара! Этого только не хватало!

Приняв такое важное решение Сайбар некоторое время раздумывал, как быть, если Соргансон его не сразу же прибьёт, а согласится избавить от сомнительного удовольствия шляться по Инсару-III. Наверное, Сайбару стоит просто остаться тут, в лагере, охранять «Кондоры» и «Беркут». Ведь должен же кто-то здесь остаться. Нельзя же бросать технику без присмотра! Вот он как раз и останется! Нет?..

Нет.

Всё получилось совсем не так.

Просто потому что это — Бьёрн Соргансон.

Прежде всего, бывший майор очень обрадовался, увидев Сайбара. Мамаша Сайбара так ему не радовалась, как обрадовался Бьёрн. Он как раз собирался устроить совещание командиров всех групп, включая и группу охраны лагеря — то есть, самого Сайбара, и ещё Лоренцо Бони с Сео Пак Чон и Кристофером Бауэром. Всё это Бьёрн Соргансон говорил неторопливо, но и не прерываясь, ровным и уверенным тоном, не допускающим никаких возражений. Да и какие у Сайбара могут быть возражения?! Разве он чем-то недоволен? Свои деньги за сообщение о «Мечте» он, конечно же, получит, но не мог же Бьёрн оставлять его на корабле! А с собой он может забрать только сотрудников компании «Металлы Вселенной», таковы правила и нарушать их нельзя. Сайбар просто не имеет понятия, что такое эти самые «Металлы Вселенной»; это такая клоака, что и поверить трудно, там каждый только и ждёт, чтобы сожрать другого, а особенно потенциального конкурента. Благо у Бьёрна Соргансона есть соответствующие полномочия и Сайбар уже четыре… нет, уже пять часов является внештатным сотрудником отдела охраны компании. Зарплата ему идёт повышенная, потому что отдел охраны находится сейчас на выполнении важного задания, да ещё и в сложных полевых условиях. Кроме того, дополнительная надбавка будет начисляться Сайбару и за участие в разведывательной операции. Ведь он же не против отправиться с группой в экспедицию по Инсару-III? Не будет же он сидеть в лагере, теряя наградные и, между нами говоря, подвергая свою жизни опасности, которая неизвестно ещё, где больше — Сайбар не видел, что сделали с четырьмя солдатами, прибывшими сюда на первом «Кондоре»? Не видел же, да? Ну, сходи посмотри пока, а я остальных командиров групп соберу…

Нервы у Сайбара были крепкие, но посмотрев на четыре тела, что солдаты укладывали в ряд на траве, он невольно захотел быть рядом с как можно бóльшей группой бойцов. Если это сделали ксионийки… точнее, одна ксионийка — второго флаера не было видно и следов… чёрт, она этого здоровенного парня перчатками своими на куски прям изрубила… да, кстати, у этих кошек теперь есть и оружие — «Дракон» и ещё, наверное, что там было в «Кондоре»…

Совещание начали минут через десять, когда все собрались вокруг картопроектора, высветившего над травой трёхмерную карту местности. И Сайбар невольно посочувствовал Кристоферу Бауэру — здоровенному бледному бородатому человеку, которому выпало остаться охранять лагерь всего с шестерыми солдатами. Сайбар подумал, что днём этого количества ещё хватит, а ночью, да ещё если охранять посменно…

Сам Бьёрн Соргансон с двумя солдатами — теми самыми, кстати, что были в «Беркуте» с Сайбаром — отправится на «Кроте» вот сюда, по руслу высохшей реки к просвету между скал, откуда только и можно, судя по всему, выбраться из этой стиснутой горами долины. А именно в этой долине и должны быть те, кого они разыскивают. Потому что именно там и обрывается след второго «Беркута». А значит, и второй ксионийки.

Бьёрн Соргансон поручил выяснить, кто они такие, и оказалось, что ничего особенного, просто наёмницы. Одна, вообще-то, уже старовата для такой работы, а другая слишком молода. Но на корабле «Мечта» все военные были далеко не боевой группой, а на подхвате — Сайбар вам может подтвердить, им даже и стрелять-то за всю экспедицию не пришлось. Так что, особого боевого умения им не требовалось, да его у них, наверное, и не было…

Да, я знаю, наших убитых ребят я хорошо видел, но об этом потом, сейчас нам вот что важно. Сейчас нам важно, что одна из ксиониек приземлилась тут и что флаер её разбит, а «Кондором» она, очевидно, управлять не умеет, иначе его бы тут и в помине не было. А вторая ксионийка приземлилась в долине, расположенной между вот этими самыми горами, и флаер её до сих пор тоже не подаёт признаков жизни. Значит, скорее всего, вышел из строя и он.

А ещё нам известны имена этих ксиониек, старшей и младшей: Нис-Тнис-Тсир и Тсар-Киркс-Тсир. Кто на Второй Ксиона бывал или хотя бы с ксионийками работал, тот знает, что обозначают одинаковые окончания их имён — мать и дочь. И хотя неизвестно, чей флаер рухнул в долине за горами, но зато совершенно ясно, что либо мать за дочерью, либо дочка за мамой пойдёт обязательно — на выручку.

Мы же здесь все свои, только люди и альгатирейцы. И мы все хорошо знаем, что такое ксионийцы. А точнее, ксионийки. Вы же наверняка сталкивались с ними в боевых условиях, да? Ну, вот! Сами знаете, что у этой расы над интеллектом преобладают животные инстинкты; что им важнее продолжение рода любой ценой, даже с риском для жизни. Этим кошкам только волю дай, они бы из постели не вылезали и рожали бы каждый год… или как там у них бывает с этим делом… Ну, да что с них взять-то, с низшей расы?! Им бы похоть свою удовлетворить, да брюхо набить. Верно, бойцы? И за своих котят они горло любому порвут, вот совсем как нашим четверым ребятам, нашим отважным бойцам с первого «Кондора» — трём людям и альгатирейцу. Никого же не пощадили, ни его ни их. Потому что для ксиониек что люди, что альгатирейцы — так, мусор, расходный материал. Они у себя на Второй Ксиона пленных используют для тренировки, смертельные удары отрабатывать. С детства котят своих мать начинает этому делу обучать, чтобы половчее кишки другим расам выпускать умели. И силы, которые мамаши вкладывают в дочерей своих, они очень ценят и берегут. Ну, совсем как животные, которые ценят в потомках своих умение кусать, рвать на куски или убивать. А значит, эта ксионийка за своей родственницей полезет в долину непременно. Или та будет сюда пробираться.

Следы на поляне ясно говорят, что одна из ксиониек была ранена — на траве есть пятна крови, не принадлежащей ни альгатирейцам, ни людям, это уже проверили. А ранена ксионийка, похоже, серьёзно. Потому что на поляне обнаружены ещё чьи-то следы, ведущие из леса. Следы эти потом делаются глубже, словно этот неизвестный, включившийся в игру, тащил на себе дополнительный груз. И обрываются эти следы возле самых скал. А следов ксионийки там вообще нет, она словно бы с поляны и не уходила. Значит и не уходила, значит унесли её.

Кроме того, во время последнего сеанса связи с «Кондором» наши бойцы сообщили, что захватили только одну из беглянок. А в одиночку та вряд ли способна была сотворить такое с четырьмя крепкими и проверенными бойцами. Получается, что этот новый неизвестный игрок скорее всего тоже был во флаере и о нём просто не знали. А может быть даже и не один он там был.

Поэтому расслабляться не следует, до сих пор неизвестно, насколько большую группу мы разыскиваем. Известно лишь то, что они наверняка отправились к месту посадки второго «Беркута». И нам надо их опередить. Или перехватить. Поэтому три группы, каждая по восемь бойцов плюс командир, отправятся: вот отсюда — по тропинке — первая; по этим вот скалам вторая — знаю, сложно, но этот путь тоже надо перекрыть; и вот здесь пойдёт третья — эта пещера выходит прямо в долину, только там, похоже, сыровато будет — подземное озеро или река.

В походе каждый из вас должен будет полагаться только на себя, все решения принимайте самостоятельно и под свою ответственность. Мы с вами не можем знать, прослушивают ли они каналы связи, поэтому на связь просто не выходим, и всё. Да и вообще передатчики с собой не берите, ни к чему тащить лишний груз. Возьмёте беглецов — выходите из долины вот здесь, это у нас будет точка встречи, я там буду ждать. Ну, и подстрахую, конечно, если они вдруг от вас уйдут…

По тропинке идти выпало Сайбару, и он этому вначале обрадовался, но потом вспомнил две вещи: что Бьёрн ничего не делает просто так и что всё это сейчас происходит на Инсаре-III. Нет, подумал Сайбар, радоваться я буду, когда окажусь с деньгами на Первой Альгатира. А пока радоваться рановато ещё.

Второй группой, которой предстояло карабкаться по скалам, командовала Сео Пак Чон — маленькая и хрупкая на вид женщина, чем-то напоминавшая Сайбару ксиониек; такой же взгляд и даже вроде бы слегка похожие черты лица. Впрочем, для альгатирейца черты лица людей и ксиониек различаются не особенно, так что…

Третьей группой, которая должна была идти через пещеру, командовал худощавый и черноволосый Лоренцо Бони — молчаливый смуглолицый человек, не проронивший за всё время совещания ни слова и не задавший ни одного вопроса. Что, впрочем, Бьёрна Соргансона, похоже, удивляло не сильно, должно быть он к такому уже привык. В его группе, как и в остальных, было восемь бойцов. Но вот только сейчас Сайбар обратил внимание, что в группе Лоренцо были только альгатирейцы, все восемь. Единственные восемь альгатирейцев, которых взял с собой на планету Бьёрн Соргансон. Это, наверное, тоже должно было что-то значить, но сейчас у Сайбара голова пухла и без этих мыслей. Совещание закончилось, когда на планету опустились уже глубокие сумерки, и он едва-едва успел познакомиться со своими бойцами.

На душе у Сайбара было тревожно. Слишком уж мягко стелил Соргансон, слишком уж мягко. Очень красиво эта обезьяна расписала всю неприглядность ксиониек. А альгатирейцы и сами мартышки получились у него прям как Истинные Певчие, что только и занимаются с утра до ночи соблюдением предписаний Священной Песни. Насчёт альгатирейцев он, может быть, и прав, а вот что касается людей… да и какая порядочность может быть у существ, ведущих своё происхождение от грязных и уродливых обезьян?! Вот в том-то всё и дело, что никакой. И это внезапное расположение к альгатирейцам, эта попытка Бьёрна поставить людей на один с ними уровень сильнее всего Сайбара и настораживала.

Да и вообще всё вокруг как-то настораживало, вселяло необъяснимую тревогу. Шелест листвы в недалёком лесу, колышущаяся под порывами ветра мягкими волнами трава, медленно плывущие над головой низкие свинцово-серые облака… да даже и сама форма облаков почему-то казалась Сайбару угрожающей, и звезды в ночи над головой выглядели какими-то злобными, и даже как будто скалы уставились на него из темноты с мрачным и не предвещающим ничего хорошего вниманием.

Эта последняя мысль особенно не понравилась Сайбару. Он представил себе, кто или что может так смотреть на него из невидимых уже во тьме скал, и уверенности в себе у альгатирейца значительно поубавилось. Всё-таки, это был Инсар-III.

Много слухов ходило об этой планете, и каждый был чуднее другого. Но никто толком тут никогда не бывал, а если и бывал, то Сайбару о таком неизвестно. Рассказывают-то много разного, но постоянно в историях этих мелькает нечто такое, что сразу становится понятно — состряпаны они на основе воспоминаний о рассказах десантников, зачищавших когда-то Оберон-V. Причём и самим рассказам-то тем было уже немало лет, так что неизвестно, что тут на самом деле творится.

Монстры разные, мутанты, хищники неизвестные и прочее — это понятно, такое придумать любой сможет. Да и придумывать-то особенно ничего не надо, во Вселенной столько живых существ, что вообразить себе невиданного ранее хищника даже затруднительно. Но фантазия рассказчиков удержу не знает, и видя, что их истории вызывают у слушателей интерес, они принимаются нести полнейшую чушь. Например, Сайбар сам слышал от одного такого «очевидца» — альгатиреец, между прочим, — что здесь в пещерах живут чудовища, которые так мутировали, что могут свободно проникать из этого мира в Айнарон. И не только проникают туда, но и живут там подолгу. А в этот мир — наш мир — они возвращаются в основном для охоты: ловить живых и утаскивать их туда, в Айнарон. Там они, естественно, жертвы свои убивают и пожирают, как и положено чудовищам.

Точно такую же историю и даже почти теми же словами Сайбар уже слышал незадолго до этого от одного имперца. Правда, рассказана она была с поправкой на легенды уже имперские — не в Айнарон утаскивали чудовища своих жертв, а в Ад, и там они их жарили, а не замораживали и не перетирали в ледяную муку. Ещё Сайбар слышал вариант, про чудовищ из Сассаиссаса, но там уже жертв морили до смерти жаждой, сдирая с них заживо кожу и вялили тела под жарким солнцем — рассказчик, само-собой, был уже кассилианином. Так что всё это, скорее всего, к реальности отношения не имеет никакого.

А вот что точно имеет отношение к реальности, это то, что преследовать им предстоит не одинокую, раненую и может быть даже совсем юную ксионийку, а двух-трёх крепких бойцов, сумевших расправиться с экипажем первого «Кондора».

Сайбар вдруг замер, поражённый неожиданной мыслью. А что, если не было никаких двух-трёх бойцов? Что, если в «Беркуте» том вообще никого, кроме ксионийки, не было. Что если это кто-то из местных…

…или что-то из местных — так точнее будет…

…какая-то тварь из леса, появилась, перебила всех…

…а ксионийку придушила слегка, или даже убила, и забрала с собой…

В Айнарон, да… а также в Ад, в Сассаиссас и что там ещё во Вселенной придумали.

Этот сарказм немного отрезвил Сайбара. Ладно уж, забрала так забрала, ничего. Прогуляемся в долину, вернёмся обратно, получу деньги. Это как игра, и раз уж я подписался играть, то будем это делать теми фишками, что нам сданы. Тем более что оплачиваются фишки не из моего кармана.

* * *

Ночи на Инсаре-III очень красивы. Особенно если не знать, что ты находишься на Инсаре-III.

Бесконечно высокое небо, усыпанное яркими звёздами. И кажется, будто некоторые из них сошли с ума — они то неподвижно висят в чёрной глубине небосвода, то медленно кружатся, то начинают метаться из стороны в сторону, то меняют свой цвет от голубовато-белого до ярко-красного, то разлетаются в стороны, а то сбиваются в стайку, похожую на медленно плывущее призрачное мерцающее облако. Но если присмотреться, то станет ясно, что это не звёзды, а мошкара, простые насекомые… то есть, «простые» для Третьей Инсара.

Во Вселенной на разных планетах существует неисчислимое количество видов насекомых, и немало среди них и кровососущих. Те, что кружат сейчас над головой, относятся именно к таким.

Обычно подобные насекомые прокусывают кожу и впрыскивают в ранку слюну, не позволяющую крови сворачиваться. Слюна этих насекомых не только не позволяла крови сворачиваться, но и очень быстро разъедала края ранки на месте укуса. И если этот милый призрачный рой играющих всеми цветами мошек опускался на облюбованную ими жертву, та через несколько минут превращалась в кровоточащий сгусток, в вопящее от боли и ужаса и роняющее на землю кровавые капли существо. В лакомый кусочек для этой мошкары… да, это Инсар-III…

А вдалеке — там, где шумит море — можно увидеть в воде красиво переливающихся бледно-зелёными цветами медлительно-ленивых рыб. Их сияние привлекает сюда охотников: мелких хищников, питающихся рыбой. Вот, кстати, скелет одного из них виден на мелководье, и мальки проплывают меж обглоданных рёбер, озаряя их своим призрачным светом.

Твёрдая и плотно прилегающая чешуя рыб покрыта смертельно ядовитой слизью, и каждый, кто попытается схватить её, сам делается добычей. Единственные, кто может полакомиться этими морскими обитателями — небольшая лесная птица в ярком оперении. Длинный крепкий клюв её снабжён острыми зубами и она без труда выхватывает из воды рыбу. А на берегу, после двух-трёх часов под лучами солнца, ядовитая слизь разлагается и теряет свои смертоносные качества. Да и чешуйки уже не так плотно прилегают друг к другу, так что птичке можно и пообедать. Главное — самой не угодить на обед к кому-нибудь, более крупному и сильному. Скелет одной такой птички-неудачницы тоже лежит на берегу неподалёку, рядом с белеющим хребтом рыбы.

Наверняка и на хищника, убившего птицу, тоже отыщется охотник. Ведь всегда и всюду на вершине пищевой цепочки находится высшее существо — человек, ксиониец, кассилианин, альгатиреец или таирец. То есть — высший разумный. Но здесь, на этой планете, на вершине пищевой цепи оказался не высший разумный, а то, во что он превратился под воздействием неведомых излучений.

Но пока ещё никто из команды Бьёрна Соргансона не встречался с ними. Пока ещё все солдаты, кроме несущих дежурство, мирно спали — кто у костра, махнув рукой на опасности этого мира, кто в «Кондорах». До восхода оставалось не так уж много времени, а день обещал быть тяжёлым. И всем им было сейчас не до опасных насекомых или ядовитых рыб, и даже не до неизвестно во что мутировавших разумных, если те, конечно, вообще могли быть где-то неподалёку.

И никто утром, даже Бьёрн Соргансон, не обратил внимания на то, что кровавые пятна, остававшиеся на траве со вчерашнего дня, таинственным образом исчезли. Не было никакого дождя и роса не выпадала, никто их не затоптал и кровь не впиталась в землю. Просто вся трава вдруг оказалась чистой, будто и не проливалось здесь вчера крови. Каждая травинка снова лаково блестела сочным зелёным светом в лучах восходящего солнца. Как будто ночью кто-то аккуратно облизал влажным языком каждый листочек, каждый стебелёк её; облизал, ничего не повредив и не помяв. Кто-то неведомый, очень аккуратный и очень любящий кровь.

* * *

Когда исследовательский корабль «Мечта» не вернулся в док, в первую очередь об этом стало известно главе Межпланетного Металлургического Концерна Аллану Дитриху. Вскоре ему стало известно и то, что в последний раз «Мечта» выходила на связь после первого гиперпрыжка, когда корабль корректировал курс. Неизвестно, совершил ли он второй гиперпрыжок, но в точке, где корабль должен был появиться для корректировки перед третьим, его не оказалось — в этой точке «Мечта» должна была дозаправляться на Имперской станции, а там о ней никаких сведений не было. Никаких сведений об исследовательском корабле не было и в Академии наук.

От Аллюра-III по маршруту следования «Мечты» был выслан один из двух только что прибывших туда военных кораблей. Но и он не нашёл по пути ничего такого, что могло бы дать ключ к разгадке исчезновения исследовательского корабля. Единственное, что показалось странным в отчёте капитана судна, это то, что в точке первого выхода из гиперпрыжка на орбите оказавшейся неподалёку планеты Инсар-III был замечен тяжёлый ударный десантно-штурмовой бот «Нарвал». Судя по номеру бота, тот был в частном владении и принадлежал главе компании «Металлы Вселенной».

Сама по себе эта новость не была какой-то особенной и не проливала никакого света на исчезновение «Мечты». Но если сложить воедино все имеющиеся данные и дополнить их своей фантазией, можно было прийти ко вполне определённым выводам. Аллан Дитрих сложил и дополнил.

А затем послал сообщение в Имперский штаб.

И через девять часов к Третьей Аллюра был отправлен боевой корабль с десантной группой на борту.

Так что, вполне возможно, что в игру включался и ещё один игрок — не столь мудрый и хитрый, но очень сильный и настойчивый. И каков будет исход партии, не мог теперь уже точно сказать никто.

Горы и пещера

Лестница была узкой и длинной, перекладины её — тонкие железные прутья, за которые очень трудно было ухватиться — слишком холодными, едва ли не ледяными. Это и понятно: лестница держалась на коротких железных штырях, вбитых прямо в стены ведущего вверх узкого колодца.

Расстояние между перекладинами лестницы было для Тсар-Киркс-Тсир слишком велико, нога начала болеть ещё на полпути. Она старалась как можно меньше нагружать её, но это получалось плохо; колено то и дело задевало за холодное железо или за стены колодца, а рюкзак за плечами сильно стеснял движение. И всё это сразу же отдавалось болью в раненом левом бедре.

Вначале боль была тупой, словно от сильного удара. Но постепенно она делалась всё более острой и режущей, уже почти так же больно, будто в ране сейчас снова торчит нож этого широкомордого имперца; ну, может, только чуточку поменьше.

Вот непонятно, если тут есть такой крепкий и надёжный бункер, и если у него такая крепкая и надёжная, хорошо замаскированная входная дверь, и если тут есть даже запасной выход, то какой собачьей матери у этого запасного выхода не предусмотрен вертикальный телепортатор?! Или хотя бы механический подъёмник какой-нибудь. Мало того, что они тащились сюда километра полтора или два по каким-то коридорам и туннелям, так ещё и ползи теперь тут по лестнице этой вонючей, как на дикой планете какой. Дубина собачья, Кирк этот…

Сам-то вскарабкался уже далеко наверх, этой мартышке лазать по таким лестницам, конечно, намного привычнее, чем нормальным кошкам. У них — мартышек — вся эволюция на этом и построена, чтобы забраться повыше и оттуда гадить на тех, кто остался внизу. Все они такие, буквально все; от ихнего дурацкого Императора и до этого вот дурацкого Кирка.

Тсар-Киркс-Тсир судорожно вздохнула, подавив рвавшийся наружу всхлип. Это он специально так, подумала она. Точно, специально. Превосходство своё хочет показать. Он, получается, у нас такой вот крепкий и ловкий, а я здесь — просто так, игрушка какая-то… поломанная… никому не нужная…

Тсар-Киркс-Тсир остановилась, чтобы перевести дух, и посмотрела вниз. Фонарь с надетого на голову обруча уронил луч в глубину колодца, но высветить смог только метров десять неровных каменных стен, всё остальное по-прежнему поглощала тьма — расплывающийся густой мрак, словно и правда колодец с водой на ферме. Если сейчас разжать руки, то можно полететь вниз. И тебя будет колошматить о стены и перекладины лестницы, ломать тебе кости и позвоночник… а потом ты будешь лежать внизу, в темноте и очень-очень долго умирать, потому что разбиться насмерть при падении у тебя не получится — удары о стены и перекладины погасят скорость, переломают тебя всю, но не убьют… и пока ты будешь падать, ты будешь верещать от страха и боли, совсем как кракпан на верёвочке…

Она в детстве любила так играть: берёшь живого кракпана, привязываешь к его ноге длинную тонкую верёвочку, а потом некоторое время держишь его над колодцем, чтобы он всё хорошенечко рассмотрел. И — отпускаешь.

Кракпан первые несколько секунд не понимает, что случилось, а потом начинает орать, смешно так орать: «Па-а-ан! Па-а-ан! Па-а-ан!» А когда повисает на верёвочке, то замолкает. И ты его вытаскиваешь, и снова бросаешь. И он опять орёт — гулко, громко, далеко слыхать, аж на самой ферме, откуда вскоре придёт мама и надаёт по затылку за такие дурацкие игры…

Тсар-Киркс-Тсир тоскливо посмотрела вверх — имперской мартышки было уже не видать. Она осталась одна в этом колодце, никого вокруг, кто смог бы ей помочь. Руками она чувствовала дрожание лестницы, а значит Кирк продолжал подъём… оставив её здесь совсем одну…

— Кирк! — окликнула Тсар-Киркс-Тсир. — Подожди!

Лестница успокоилась на некоторое время, а потом снова задрожала в прежнем монотонном ритме. Он, наверное, услышал, но решил не возвращаться за ней. Правильно, зачем ему возвращаться?! Она для него просто обуза, да и вообще он не хотел никуда идти, это он её, наверное, просто пожалел, поэтому…

— Устала?..

Тсар-Киркс-Тсир подняла голову и посмотрела наверх. Кирк присел и, держась за перекладину правой рукой, протянул ей левую. Тсар-Киркс-Тсир с благодарностью сжала его ладонь и смущённо улыбнулась.

— Да отцепись ты! — проворчал Кирк, отталкивая её руку. — Я что, в кракпана с тобой играю, что ли? Рюкзак свой давай!..

Тсар-Киркс-Тсир сжала от ненависти зубы, отвела взгляд и осторожно поизвивалась всем телом, высвобождаясь из лямок рюкзака и стараясь при этом не сорваться вниз. Кирк принял у неё рюкзак, одним ловким движением забросил его на плечо и уже гораздо спокойнее и даже с некоторым сочувствием в голосе сказал:

— Потерпи ещё немного, Тсарка, тут совсем чуть осталось…

Потерплю, подумала Тсар-Киркс-Тсир. Отчего же не потерпеть?! Столько терпела, пока сюда лезла… ох, как нога болит!.. словно по кости кто-то стальным тросиком елозит… горячим таким, раскалённым даже… Ну, ладно; Кирк говорит, что мало осталось, да и без рюкзака, наверное, легче будет…

Без рюкзака и правда оказалось намного легче. Не то, чтобы нога стала меньше болеть, но теперь рюкзак не задевал за стены колодца и Тсар-Киркс-Тсир смогла повернуться боком, а так ноге было уже легче. За мартышкой, правда, всё равно было не угнаться, Кирк хоть с одним рюкзаком, хоть с двумя — карабкался будь здоров, не угонишься. Не, ну, а чё — природа…

Интересно вот, как он про кракпана в колодце догадался, про игру эту ксионийскую. И откуда он, кстати говоря, вообще о кракпанах знает-то?! Любитель пожрать инопланетных деликатесов, что ли?..

Тсар-Киркс-Тсир показалось, что вокруг стало светлее. Она остановилась и выключила фонарь. Ну, точно, светлее… мгла вокруг сделалась сероватой и откуда-то сверху лился слабый розоватый свет утренней зари. Значит, всё уже, с облегчением подумала девушка. Осталось капельку ещё потерпеть…

Вскоре она уже отчётливо могла различить и стены колодца, и свои перемазанные ржавчиной ладони, и эту проклятую лестницу. Но сил у девушки уже не осталось, ей надо было передохнуть, хоть немного. Она снова остановилась и посмотрела наверх. Буквально в полуметре над головой виднелся край колодца. А в нём уже светлело рассветное небо с медленно растворяющимися в утренней голубизне звёздами.

В отверстии колодца показались голова и плечи Кирка.

— Ты в порядке? — спросил он.

— В порядке, я сейчас… — задыхаясь ответила Тсар-Киркс-Тсир. — Подожди, отдохну немного… нога…

Кирк наклонился ниже и протянул руку. Тсар-Киркс-Тсир почувствовала, что у неё самой руки дрожат так сильно, что она не сможет их сейчас разжать, чтобы ухватиться за Кирка; стоит ей только отпустить лестницу и — всё, кракпан в колодце!.. Но хвататься за Кирка и не потребовалось. Имперская мартышка протянула руку, цапнула её за шиворот и одним сильным рывком выдернула из колодца, словно маленького нашкодившего котёнка, увязшего в радужной глине Линзарийского болота.

— Ты, скотина!.. — только и успела выкрикнуть Тсар-Киркс-Тсир прежде, чем Кирк зажал ей ладонью рот.

— Не ори, — спокойно сказал он. — Услышат.

Сказал, и отвернулся к своему рюкзаку, как ни в чём ни бывало. А её просто отпустил — разжал руки и Тсар-Киркс-Тсир, потеряв равновесие, чуть не грохнулась затылком о камень. Взял вот так, обезьяна вонючая, и отпустил! Помог, называется, наверх выбраться! Дать бы ему ногами в спину, изо всех сил, чтобы он взмахнул руками, покачнулся и — туда, вниз, в обрыв, к своим мартышкам, что там, под горой, лагерем расположились!.. Если бы не надо было маму искать, я б его!..

Тсар-Киркс-Тсир, задыхаясь от ненависти, злобно смотрела на Кирка. Но тому, похоже, на все эти её испепеляющие взгляды было наплевать, он спокойно возился в своём рюкзаке, укладывая и перекладывая какие-то контейнеры, фляги и свёртки. Затем он опустил руку в колодец, что-то там повернул и отверстие наглухо закрылось выдвинувшейся каменной плитой, стало совершенно неразличимым. Теперь и Тсар-Киркс-Тсир не смогла бы точно сказать, откуда они сюда выбрались. А куда, кстати, они выбрались-то?..

Они были на широком — метров десять-двенадцать — скальном уступе, прилепившимся к отвесной, уходящей ввысь круче. С левой стороны уступ метров через двадцать обрывался, а вправо тянулся дальше, поворачивая и пропадая с глаз. Уступ был совершенно мёртвым — ни травинки не пробивалось меж этими камнями, ни цветка.

Тсар-Киркс-Тсир оперлась на локти, села и подтянула ноги. Левое бедро онемело, но жгучая пульсирующая боль всё ещё продолжала терзать её. Кроме того Тсар-Киркс-Тсир показалось что рана под пластиковой повязкой снова кровоточит. Она осторожно помяла пальцами бедро, но на штанине следов крови не проступило. Ну и хорошо, подумала она. Просто я ногу перетрудила. Был длительный подъём, было тяжело, ножке много пришлось работать, вот и… ничего, уже проходит… кажется… ну, скоро начнёт проходить…

— Нашёл! — удовлетворённо сказал Кирк, выуживая из рюкзака плоский пластиковый футляр синего цвета. Футляр был размерами примерно с ладонь, и Кирк спрятал его в нагрудный карман, тщательно застегнув клапан.

— Что это? — без интереса спросила Тсар-Киркс-Тсир.

— Лекарство, — коротко ответил Кирк, поднимаясь на ноги и забрасывая за спину рюкзак. — Как нога?

— Ничего, — пожала плечами Тсар-Киркс-Тсир.

— Идти сможешь?

— А если не смогу, на себе потащишь? — ехидно спросила Тсар-Киркс-Тсир. — Или здесь оставишь? А может, вниз сбросишь? — предположила она, вспомнив свои недавние мысли.

— Нет, — ответил Кирк. — Просто заставлю тебя идти. Ну, как? Сама сможешь?

— Пошёл ты… — буркнула Тсар-Киркс-Тсир, поднимаясь на ноги.

Для этого ей пришлось держаться за скалу. Она и не подозревала, насколько её вымотал подъём по лестнице. Ноги сейчас дрожали и, причём, дрожали и болели уже кажется обе ноги — и здоровая и раненая.

— Послушай, Тсарка, — заботливо сказал Кирк. — Я ведь не шучу. Если ты идти сама не сможешь, я и правда сумею тебя заставить. То есть, сделать так, чтобы ты сама пошла.

— Бить будешь? — прищурилась Тсар-Киркс-Тсир.

— Это только в самом крайнем случае, — усмехнулся Кирк.

Тсар-Киркс-Тсир презрительно фыркнула. Так она и позволит себя бить! Что она ему, собака какая-то, что ли?! «Тсарка» — ага, щаз!..

Она потопталась немного на месте, осторожно присела на корточки, снова встала… кажется, ноги уже не так болят. Ну, во всяком случае, идти она сможет.

— Пошли, что ли? — хмуро бросила она Кирку.

Кирк, внимательно наблюдавший за её упражнениями, молча кивнул, развернулся и двинулся по уступу вправо. Тсар-Киркс-Тсир, стараясь держаться подальше от края пропасти, пошла за ним следом.

Идти было намного легче, чем карабкаться по лестнице. В том смысле, что нога болела уже не так сильно, хотя ступала на неё Тсар-Киркс-Тсир всё ещё с трудом. Но каменный уступ был сравнительно приличным — ровная поверхность, без трещин, без подворачивающихся под ботинком камней. Прямо как дорога, самая настоящая дорога. Кстати, это, наверное, Кирка работа. Ведь если он пользуется этим проклятым колодцем, то значит и дорогой этой пользуется. А иначе куда бы он дальше шёл?..

Тсар-Киркс-Тсир обратила внимание, что уступ постепенно сужается. Но Кирк ничего не говорил и молча продолжал шагать дальше, девушка еле поспевала за ним. Шли они молча: не было у неё никакого желания разговаривать с… с этим… да он, наверное, и не ответил бы ей. Или опять сказал бы, чтоб заткнулась, замолчала, не орала и так далее. Удивительно, как он вообще согласился ей помочь с поисками мамы… Впрочем, согласился — и ладно. Наверняка у него какой-то свой интерес в этом деле есть, не может такая сволочь запросто так вот взять, и — помочь!

Только вот хороший вопрос, какой у него может быть интерес? Финансовой выгоды ему никакой, значит только из принципа — чтобы нагадить зачем-то тем, кто за нами гонится. Такие сволочи в основном всё из принципа и делают, часто даже в убыток себе. И Кирк такой же, точно. Наверняка он просто этих имперцев, что меня поймали, не любит за что-то…

— Кирк, а зачем ты их убил? — неожиданно для себя самой спросила Тсар-Киркс-Тсир.

— Кого?! — Кирк от неожиданности аж споткнулся, потом повернулся, посмотрел ошалевшим взглядом на Тсар-Киркс-Тсир и повторил вопрос: — Кого убил?!

— Тех имперцев, что меня схватили, — сказала Тсар-Киркс-Тсир.

— А… ну, а что мне с ними было делать? — усмехнулся Кирк. — Уговаривать, чтобы тебя отпустили?

— Они бы не отпустили, — возразила Тсар-Киркс-Тсир.

— Это точно, — согласился Кирк. — Ну, вот поэтому и убил…

После чего он повернулся и пошёл дальше. А Тсар-Киркс-Тсир поджала губы и хмыкнула. Выяснила, называется. Ничего же опять непонятно, зачем он в это дело впутался. Он там, на поляне, что-то сказал тому широкомордому, перед тем, как горло ему перерезать. Что-то такое, что его — Кирка — лично касалось. То ли про десант что-то, то ли… точно! Тот широкомордый говорил, где он служил, а Кирк возразил, что он ему врёт. И прикончил его. Красота, конечно… если бы я всех убивала, кто мне соврал, Ксион давно бы уже необитаемым стал…

Тсар-Киркс-Тсир заметила, что шевелит губами, шёпотом проговаривая свои мысли. Так у неё обычно бывало, когда она находилась в затруднении или когда очень сильно устала. В затруднении ей находиться было не с чего, а вот устала она — да, капитально. К тому же нога начала сильно чесаться; такой зуд, что просто выдержать невозможно. Она несколько раз на ходу потёрта штанину, а потом вдруг почувствовала на пальцах влажное и липкое. Тсар-Киркс-Тсир посмотрела вниз и увидела, как медленно темнеет и расширяется на левом бедре пятно засохшей уже крови.

Всё ясно, мрачно подумала она. Сходили, выручили маму… И что теперь делать?..

Каменный уступ в этом месте расширялся, и справа в скале открывался широкий лаз, похожий на пещеру. Здесь, наверное, как раз можно было бы и отдохнуть, подумала Тсар-Киркс-Тсир. Повязку наложить потуже, или ещё чего… Куда он несётся-то?..

— Кирк, — смущённо окликнула она. — Слышишь, ты? Кирк! Тебе говорю, чёрт!

— Ну, чего тебе ещё? — Кирк резко остановился, развернулся и уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но глаза его метнулись вниз, брови тут же хмуро сдвинулись и он торопливо принялся стаскивать с себя рюкзак.

— Садись, — приказал он, и добавил сердито: — Брюки спусти.

Тсар-Киркс-Тсир расстегнулась, осторожно спустила брюки и уселась на землю. Повязка была на месте и, вроде бы, не ослабла, но из-под неё сочилась кровь — вся коленка уже в крови.

Кирк присел на корточки и принялся осторожно ощупывать ногу, иногда почему-то бросая торопливые и недовольные взгляды на вход в пещеру.

— Кажется, швы разошлись, — мрачно сказал он наконец.

— И что теперь? — с отчаянием спросила Тсар-Киркс-Тсир.

— Теперь — терпи, — Кирк коротко выругался и полез в рюкзак.

Затем он достал всё, что было необходимо для того, чтобы наложить новые швы, и расстегнул карман куртки, куда до этого спрятал плоский синий футляр. «Лекарство» — вспомнила Тсар-Киркс-Тсир слова Кирка.

Кирк раскрыл футляр — в нём лежали четыре шприца, наполненных тёмно-синей жидкостью. Кирк вытащил один, аккуратно закрыл футляр, спрятал его обратно в карман и строго посмотрел на Тсар-Киркс-Тсир.

— Значит так, Тсарка, я тебе сейчас сделаю укол обезболивающего, — медленно с расстановкой сказал он. — Иначе ты не выдержишь. Но это очень сильное лекарство. У тебя может начать кружиться голова и вообще… разное может быть… а нам ещё долго идти надо… и сейчас нам как раз надо идти очень быстро, потому что это вот, — он кивнул в сторону пещеры, — это такое место, где нам не надо надолго задерживаться. Особенно с твоей ногой — запах крови далеко ими чуется.

— Кем? — настороженно спросила Тсар-Киркс-Тсир.

— Теми, кто там живёт, — мотнул головой в сторону пещеры Кирк. — Поэтому я и сделаю тебе укол. Чтобы и быстрее было, и чтобы ты не кричала. Поняла, Тсарка?

Тсар-Киркс-Тсир молча кивнула.

— Потом мы свяжемся верёвкой, — всё так же медленно продолжал говорить Кирк, — но ты всё равно иди очень аккуратно и осторожно. Потому что… ну, голова может у тебя кружиться. Поняла, Тсарка?

— Да поняла я, — кивнула Тсар-Киркс-Тсир, — коли уже давай!..

И Кирк с размаху всадил ей в бедро иглу шприца.

Чуть не до кости достал прям, сволочь такая!

Больно — сил нет. Еле сдержалась, чтобы не заорать. Нельзя было поаккуратнее, что ли? Хорошо ещё, что боль быстро так прошла…

Да, и правда, не болит уже совсем. Кирк повязку снял — кровища потекла рекой, — швы накладывает, а ни капельки не больно. Только вот долго он возится что-то, медленно у него получается, в прошлый раз быстрее было. Помочь ему, что ли?..

Ладно, ладно, не трогаю!.. по рукам ещё лупит, скотина… и разве я громко разговариваю?! Не-е-ет! Это тебе просто кажется так! Что, всё уже? Ну, наконец-то! Давай, пошли уже быстрее! Ах, да, сейчас оденусь, погоди…

И идти легко как, только верёвка мешает очень. Хорошо, хорошо, не снимаю! Тем более что тут карниз этот — во-о-он, какой узенький становится. К скале надо прижиматься изо всех сил. И под ногами всё осыпается, смешно так, да? Ты осторожней там, Кирк, ладно? А то свалишься, а мы в связке, будешь тогда, как кракпан в колодце: «Па-а-ан! Па-а-а-ан!..»

Хорошо-хорошо, не ору, молчу! Что — Тсарка! Тсарка тоже не скотина бессловесная, не какая-нибудь там тебе райсасигас… какой-нибудь райсасигас… райсасигаса какая-нибудь…

Ой, кто это меня трогает? Сзади, по спине, руки какие-то, почему-то целых три, а поворачиваешься когда — нет никого. Это что, это кто-то быстро так прячется? Кирк, ну ответь же ты, а? Я же спрашиваю!

Ты чего не сразу отвечаешь, а? Ты вот прям как один мальчишка с соседней фермы. Он всё время от меня прятался, стеснительный очень. Я его как-то раз поймала, говорю ему, стой! А он — чуть не в слёзы! Жа-а-алко его так стало… он симпатичный такой, хороший… Ну, не то, чтобы хороший, но ничего так, нормальный. Смешной очень, всё поплотнее прижаться норовил. Совсем как Френк — тот на «Мечте» тоже, когда забавные истории рассказывал, всегда за плечики обнимал и похлопывал так ласково, в смысле, чтобы я от рассказа не отвлекалась. И морда при этом у него такая глупая, глупее чем у всех мартышек. А мне смешно, и я сама не знаю, от историй его я хихикала или от него, дурака. Он, Френк, вообще-то тоже нормальный был, напрасно его мама зарезать хотела, он ничего так мальчик.