Бесплатный фрагмент - Сталь и Пламя — 3

Илья Гутман

Сталь и Пламя

Том третий

По следам Перворождённых

Благодарю Алексея из Краснодара и Андрея из Москвы за помощь в написании книги.

Пролог 1

В Диаманте вновь воцарился порядок. Вуаль Хаоса, ещё недавно окутывавшая город густым заклятьем безумия, рассеялась, как испарина над горячей землёй. Маги-анархисты были обезврежены, наиболее фанатичные монархисты — отданы под суд. Уличные банды, расплодившиеся в хаосе восстания, либо перебиты, либо разогнаны. По улицам снова ходили мастера и строители: латали мостовые, восстанавливали фасады, зачищали следы боёв. Даже тот самый провал в мостовой, что вёл в подземную языческую гробницу, был наконец заделан. Хотя, надо признать, с ленцой — сам проход оставили в неприкосновенности, будто надеясь, что если его не трогать, он исчезнет сам собой.

Экзорцисты сюда не спешили. Да и зачем? Говорили ведь — паладины уже были там. Провели зачистку. Неужели после неё могла уцелеть хоть крупица скверны?..

В узком замурованном тоннеле царила непроглядная темень. Воздух был тяжёлым, сырость впиталась в камни, из щелей веяло сыроватым сквозняком. Стояла тишина — глубокая, вязкая, как будто сама смерть затаилась в этом чреве города. Но если бы в проход спустился паладин, обладающий внутренним зрением, он бы сразу заметил нечто чуждое — багровый отсвет в энергетическом спектре: клочок Вуали, пульсирующий Хаосом.

Если бы это зрение пронзало камень, паладин увидел бы нечто ещё более зловещее: маленький, едва различимый сгусток тьмы, притаившийся в самом сердце завала. Он колыхался, как дым над чёрным пламенем. Безмолвный, бесформенный. И живой.

Знающие паладины и маги узнают в нём Гонца — посланца Хаоса. Такие тени рождаются из душ погибших шеддитов — тех, кто при жизни стремился служить разрушению, демонам или просто более могущественным из себе подобных. Хаос исполнял их мечту, как и всегда — извращённо: лишал воли, разума и чувств, превращая в молчаливых рабов, слепых и равнодушных.

Редко, но и живые адепты Хаоса — одержимые, стремящиеся подчинить себе силу разрушения — могли оставить после смерти такие тени. Но их существование было мимолётным: демоны не терпели непокорных, и без подпитки такие создания быстро рассыпались.

Но эта тень жила. Не просто жила — крепла. Сама гробница, насыщенная древним мраком, подпитывала её. Она медленно пожирала остатки силы, что витала в осквернённом склепе. За два дня она полностью впитала энергию, оставшуюся на останках демонических созданий, затем — извлекла жалкие искры из костей погибших жрецов.

Теперь Гонец подбирался к более могущественной добыче — к телу трейковского аватара. Несколько раз он пытался проникнуть в него, но свет Абсолюта был для него недосягаем, как солнце для мотылька. Тогда тень издала беззвучный вздох, метнулась сквозь камни, проскользнула сквозь завал — и вынырнула уже на улице, под прохладным ветром.

Ночь над Диамантом была тиха. А тень, неуловимая и безликая, вспорхнула в воздух, оторвалась от земли — и, набирая скорость, устремилась на северо-восток, в сторону Стейнгарда.

Пролог 2

— Владыка, похоже, ваш план сработал, — проговорил Альвин, полковник масхонской армии, обращаясь к своему спутнику — фигуре в багровом, чужеродном доспехе, отливающем зловещим блеском в дрожащем свете факела.

Баал Шамдан — шеддит, но не такой, как прочие. Его доспехи были выкованы не из обычного демониума, а из редкого, почти мифического сплава, чей багряный отлив напоминал засохшую кровь на клинке. Шлем, венчавший его голову, был вылит в форме черепа, навеки застывшего в оскале. Забрало, как и полагалось, опущено — не из уважения к кодексу, а скорее, чтобы избежать лишних разговоров среди своих. Впрочем, Шамдан давно презирал кодексы. Просто пока ещё не пришло время бросить им вызов открыто.

— Конечно, — отозвался он, голос его звучал гулко в каменном коридоре, — я всё предусмотрел. Этот тоннель не заметят ни маги, ни паладины, даже если будут рыть землю в метре от нас. Я пропитал стены веществом, созданным на основе минерала из гор Айсенвайра — когда-то его добывали только в Гиперборее. Но теперь он у нас. В Масхоне.

— И всё ради того, чтобы переправить диверсантов в Ариаду? — уточнил Альвин.

— Ради этого и многого другого. Там, в Ариаде, они создадут культ Хаоса, заразят умы, подготовят почву для распада. А когда начнётся война — а она начнётся, — мы используем этот путь, чтобы ударить в самое сердце врага.

Полковник кивнул, но в его взгляде мелькнуло беспокойство.

— Только… Вчера ночью часовые слышали удары. На поверхности.

— Камнепад. Не пугайся, — отмахнулся Шамдан, но вдруг осёкся. Его голова резко дёрнулась в сторону ответвления тоннеля. Он замер.

— Что?

— Беги, Альвин! — в голосе шеддита зазвенело напряжение. — Нас засекли. Паладин. Сильный. Очень сильный. Поднимай тревогу!

Шамдан развернулся и с поразительной лёгкостью, несмотря на тяжёлую броню, побежал вперёд, доставая с плеча глефу — массивное оружие с двумя лезвиями, выточенными из Небесной Стали.

***

Паладин Эллинор шагал по подземному ходу, чувствуя, как напряжённая тишина сжимает грудь. Ветерок, едва заметный, доносил отголоски зла. Он уже знал — кто бы ни прятался в этой тени, это не просто враг. Это кто-то особенный.

Проход расширился — тоннель вышел в древнее русло подземной реки. И именно здесь, на гладком камне, встретились два противника.

— Баал Шамдан, владыка шеддитов, — представился шеддит, поднимая забрало и отдавая честь глефой, которая вспыхнула алым пламенем Преисподней.

— Эллинор, архимагистр Ордена Стали и Пламени, — отозвался паладин, извлекая меч, загоревшийся синим светом Абсолюта. Шамдан заметил второй меч, что остался в ножнах.

Клинки сошлись, высекли искры. Энергии — Хаоса и Абсолюта — столкнулись, и земля задрожала под их ногами.

— Как вы нашли тоннель? — бросил Шамдан между ударами.

— Простукиванием. Старый гномий способ, — отрезал Эллинор. — Маскировка не помогает.

— Об этом я не подумал, — усмехнулся шеддит, ловко парируя. — Надо признать: в горном деле гномы — мастера. Хоть и мерзкие.

— Забавно слышать это от служителя Хаоса, ненавидящего всех нелюдей, — парировал Эллинор, вкладывая в каждый удар Силу.

— Я ненавижу Баала Хаммона не меньше вашего, — огрызнулся Шамдан, но не успел развить мысль — Эллинор с силой ударил, целясь в сердце.

Глефа успела встать на пути. Взрыв энергии отбросил обоих в стороны. Своды тоннеля застонали, но выдержали.

Шамдан первым поднялся и метнул молнию Хаоса. Эллинор, теряя равновесие, уронил меч, но мгновенно выхватил второй — клинок странного фиолетового металла. Слова заклятия — и клинок покрылся инеем.

Молния ударила в него… и отразилась.

Поток Хаоса рикошетом ударил обратно в шеддита. Шамдан едва успел отклонить удар — энергия ударила в опорную балку.

Грохот. Обвал. Камни обрушились между врагами.

— Мы ещё встретимся, Эллинор! — прокричал голос из-за завала.

— Жду с нетерпением, — ответил паладин, туша меч и пряча оба клинка.

Уже повернувшись к выходу, Эллинор заметил на полу слабый отблеск. Он присел, извлёк из грязи медальон — золотой диск с выгравированными весами. На одной чаше — книги, на другой — алхимическая реторта.

— Интересно, откуда это у шеддита? — прошептал он. — Или… это не его?

Медальон исчез в складке плаща. Эллинор ушёл, не оборачиваясь.

А далеко позади, в заваленном туннеле, Баал Шамдан яростно рыл камни, не замечая, что шея под его шлемом уже покрылась чёрной трещиной от отражённой молнии…

Глава 1. Подготовка экспедиции

Почти вся Ариада погрузилась в ночную тьму, но в городе Октавия солнце уже час как царило над крышами. В мастерской на последнем этаже гильдии изобретателей, подставляя лицо утреннему свету, сидел Леонард ди Октавия Турарий — или, как звали его все, кто хоть раз слышал о техномагии, — Леон Турарий. Он чертил схемы, непрерывно возвращаясь к столу, на котором пылилась заготовка зачарованного двигателя. Его пальцы ловко прикручивали новую деталь, одновременно удерживая в голове десятки формул.

Запах машинного масла плотно въелся в его рабочий комбинезон, как и копоть на защитных очках, потемневших от тысяч искр. Та же копоть покрывала и титанопластмассовую нагрудную пластину — наследие давнего опыта в полевых испытаниях. Ветер, проникавший сквозь распахнутое окно, трепал его длинные, взъерошенные, как гнездо, седые волосы. Леон не замечал ни времени, ни ветра: только чертёж, только замысел.

— Сперва доработаю модель геликоптера… — бормотал он, водя пером. — Да, задача посложнее, чем с продвинутыми големами, но оно того стоит…

Леон с недавних пор увлёкся проектами летающих машин — тех, что могли бы заменить боевых тани́нов. А до того работал над речевыми големами: самообучающимися, лингвистически одарёнными, почти неотличимыми от человека. Сейчас, однако, все мысли были заняты полётами: текущая модель геликоптера страдала малой дальностью и слабой устойчивостью в воздухе. Но сегодня он намеревался это исправить.

Он только собрался вновь углубиться в расчёты, когда кристалл мадаббара на его столе вспыхнул мягким светом. Леон протянул руку, прикоснулся — и в сиянии сферы возник образ паладина.

— Приветствую, Леон! — произнёс Маркус Антоний.

— Господин Антоний, взаимно! — отозвался Леон, оживившись.

— Поговорим по делу, — голос паладина стал серьёзным. — К нам прибыли представители ордена из Гипербореи. Они утверждают, что надвигается новая Всемирная Война. Нам понадобятся ваши изобретения.

— Всемирная? — переспросил Леон, насмешливо приподняв брови. — Неужели вы всерьёз полагаете, что масхонская авантюра в Гиперборее обернётся войной против всего мира?

— Не недооценивайте Хаос, Леон. Масхонцы изощрённы. И весьма коварны.

Изобретатель отложил перо, сощурился:

— В таком случае я вылетаю в Ривергард немедленно. Заодно протестирую геликоптер.

— Не спешите, — остановил его Маркус. — Гиперборейцы уже здесь, в Телисии. К тому же… есть нечто, что, полагаю, вас заинтересует.

***

Тем временем Ларратос Мельд, с рассветом покинувший зал медитаций, шагал по тихим коридорам Ордена. Он направлялся в архив — тот самый, куда ещё вчера доступ ему был закрыт. Но теперь, с получением статуса адепта, двери знаний распахнулись.

Экспедиция в гору Нурия требовала подготовки. Совет ордена заседал почти непрерывно, решая, кого из паладинов послать на задание. Ларратоса утвердили сразу — только он видел сон о Нурии. Элиддина, его наставника, включили в отряд, как и Маркуса Антония, возглавившего экспедицию. К удивлению совета, в группу вошла и Зарина — хотя к ней всё ещё оставались вопросы. Зато кандидатура Апиона вызвала единодушное одобрение: ловкость бывшего вора пригодится при взломе древних механизмов.

Совет завершился к утру. Ларратосу, вместо сна, вновь пришлось медитировать — но он уже знал, что паладин способен долго обходиться без еды, воды и отдыха, погружаясь в поток Абсолюта.

С первыми лучами солнца начались приготовления. Маркус отправил в город гонца — искать учёных, способных расшифровать надписи в пещере. Ларри же выбрал путь иной: в библиотеку. Он знал, что ответы на самые важные вопросы часто скрыты не в оружии, а в строках.

На дубовой двери, ведущей в библиотеку, золотыми буквами на мизрахийском языке сиял девиз ордена:

Leit ihpat — yesh hababa

Leit lifsekel — yesh Eliyon

Leit garal — yesh bahira

Leit amina — yesh sekel

Leit ra’a — yesh yedi’a

Yedi’a — hia kahat.

Внутри было тихо. Общедоступные книги Ларратос давно прочёл. Его манил дальний зал, где находилась фиолетовая дверь с символом треугольника и всевидящим глазом. Он уже протянул руку к ручке, как вдруг:

— Кто ты, жаждущий пройти? — раздался глухой металлический голос.

Ларри вздрогнул. Такого он не ожидал.

— Мельд. Ларратос Мельд, — ответил он, ощутив лёгкую дрожь.

— Тебя нет в моём списке, — прозвучало в ответ. — Вход разрешён лишь паладинам ранга адепта и выше. Предъявите амулет.

Глаз на двери вспыхнул, засиял. Ларратос приложил амулет — тигр на его поверхности вспыхнул золотым огнём.

— Статус подтверждён, — объявил голос. — Ларратос Мельд, внесён в список. Повторной идентификации не требуется.

Дверь тихо скользнула в сторону. Впереди был зал запретного знания — и, возможно, ключ к тайнам Перворождённых.

Дверь архива медленно отворилась, и Ларратос шагнул внутрь, чувствуя, как с него спадает напряжение. Посетить этот зал ему советовал Элиддин — его бывший наставник, а ныне равный собеседник.

— Настав… — Ларри запнулся, — Элиддин, а что можно найти в закрытом зале? Что-то, чего нет в открытых секциях?

— Многое, — мягко ответил паладин. — Истинные версии пророчеств. Рукописи, слишком древние и опасные для юных умов. Тексты, что могли бы развратить тех, кто ещё не обрел опору в себе. Потому сюда не пускают таламидов. Даже восемнадцатилетним, которым уже позволено сражаться, доверяют не всё.

— То есть… даже взрослые ученики не допускаются?

— Статус адепта, Ларри. Вот условие. Его редко получают до двадцати двух. И только с ним ты вправе читать… книги серых паладинов.

— Серых? — Ларратос удивился. — Разве такие существуют? Это что-то вроде нейтралов? Как Зарина?

— Отчасти. Серыми называют тех, кто носит мечи из небесной стали, но не принадлежит ни нашему ордену, ни шеддитам. Еретики, свободные от клятв, но не от памяти.

— Но ведь… наш орден свободен от предрассудков, — Ларри запнулся, — мы служим Абсолютному Закону, а не догмам.

— Верно. Но даже в ордене есть слепые пятна. Например, запрет для женщин и нелюдей быть паладинами. Молчаливый, негласный — но всё же запрет. Я не поддерживаю его. А некоторые выразили несогласие открыто. Их изгнали. Они и стали серыми.

— То есть, кого-то сослали. А кто-то ушёл сам?

— Именно. Бывают и такие, что сбиваются с пути. Баал Хаддад, например, был серым паладином прежде, чем стал владыкой шеддитов.

— Значит, серый путь — не всегда во Тьму.

— Он не ведёт ни к Свету, ни во Тьму. Часть серых паладинов независимо странствует по свету — а некоторые начинают вести образ жизни обычных людей, при этом используя Абсолют в личных целях.

Ларратос молча кивнул и двинулся вдоль стеллажей. Его взгляд упал на старинную книгу с тяжёлым переплётом. Надпись на обложке гласила: «Абдель Рахман. Правда и ложь о сущности Хаоса».

— Уже нашёл, с чего начать? — послышался голос Элиддина — он только что вошёл, встряхивая капюшон.

— Думаю, да. Это, похоже, важный текст. Вы знаете его?

Элиддин нахмурился.

— К несчастью. Книга — опасная. Маркус говорил, что именно она стала причиной изгнания Абделя. Я удивлён, что её до сих пор не уничтожили.

— Но я уже адепт, — спокойно возразил Ларратос. — Думаете, одно лишь слово способно отравить моё мышление?

— Читай. Но с умом. Там не просто слова. Там идеи.

Ларратос раскрыл книгу. Вступление гласило:

«Некоторые дилетанты, даже из ордена Стали и Пламени, отождествляют Хаос со злом, что есть в корне неправильно. Хаос есть отсутствие порядка как такового, Хаос нередко несёт разрушение, но он сам по себе злом не является. У хаотических созданий красная аура, а у приспешников зла — чёрная. Конечно, темные владыки шеддитов обладают смешанной красно-чёрной аурой, но ни в коем случае нельзя ставить знак равенства между Хаосом и злом.

Хаос не есть зло. И Хаос ни в коей мере не изменяет принявшего его человека — в плане ориентации на добро и зло. Тёмный лорд Баал Хаммон изначально был ксенофобом — даже будучи формально паладином. Хаммон был злым до принятия Хаоса. Хаос — понятие, лежащее по ту сторону добра и зла. Человек, принявший его, освобождает свою истинную личность от груза культурных установок.

Если человек был злым, он станет истинно злым. А нравственный человек, даже приняв Хаос, останется нравственным. Хаос — лишь средство, а не цель. В одном паладины и шеддиты сходятся: они отрицают воспитание как главный формирующий личность фактор: паладины утверждают, что лишь в зрелом возрасте можно осознать нравственность, шеддиты — что хаос и есть свобода. И в этом отношении правы и те и другие.

Диктатура Масхон не есть страна чистого Хаоса. Скорее это — страна чистого зла. Несмотря на то, что она приняла имя Хаоса, она — его полная противоположность, ибо никто не знал более организованного режима, чем режим Масхона. Шеддиты действительно черпают свои силы в Хаосе — но они направляют эти силы на дело строгого порядка.

Принадлежность к добру или злу сидит в каждом человеке — причём она не предопределена, зависит не от склонности, а от самого человека. И никак не от принадлежности к светлому или тёмному ордену.

Хаос — естественное состояние человека. Истинный Хаос есть свобода, не подразумевающая опасного поведения. Выбор человека ограничен логикой, в нем заложенном. Когда ребенку говорят ни в коем случае не делать что-то, он наоборот это сделает, и зачастую именно потому, что ему запретили. Ему указали на выбор — на то, что этот поступок возможен, и соблазнили его этим вариантом.

Хаос — это высшее благо: освобождение от запретов и оков, благо к которому все должны стремиться. Высшее благо потому, что свободный человек спокоен, его не беспокоят мысли о том, что есть какие-то правила. Человек Истинного Хаоса безгрешен. Тут очень существенен такой момент как понятие греха — человек, который никогда не воровал и не слышал, что это такое, никогда не начнет воровать — то есть он просто не будет понимать как это вообще возможно. То же самое и с убийствами. Как это вообще убить человека? Это же человек, такой же, как и ты».

Ларратос поднял взгляд.

— Интересная мысль, — пробормотал он. — Не соглашусь со всем… но есть зерно истины. Особенно о том, что принадлежность к свету или тьме — не определяет, кто ты есть.

Элиддин смотрел на него пристально.

— Тебе кажется, что автор оправдывает Хаос?

— Нет. Он говорит, что Хаос — инструмент. А зло — это то, что в человеке изначально. Хаос лишь снимает покров.

— Осторожно, Ларри. Это философия опасных людей.

— А разве Канис Тайверский не был нетерпимым ещё до того, как стал шеддитом?

— Вы правы, Ларратос, — голос Эллинора вновь возник из-за книжных полок, как и в тот раз, когда он появился беззвучно, словно тень, опалённая светом. — Я давно пришёл к мысли, что шеддиты и паладины — не враги, а отражения. Они как два полюса одного магнита: равны по мощи, но противоположны по знаку. Беда лишь в том, что фанатизм разъедает и тех, и других. Хаммон, Харизи… — он пожал плечами. — Эти имена давно стали символами крайности.

Он говорил спокойно, как человек, вкусивший и Свет, и Тьму, но не покорившийся ни одной из них.

— Абсолютное добро, насаждаемое силой, — продолжал Эллинор, — превращается в насилие. И вот уже паладин сжигает еретика во имя милосердия, а шеддит порабощает народы во имя свободы.

— Но разве не меняется орден? — спросил Ларратос.

— Меняется. Медленно, с болью, но меняется. Среди нас появляются те, кто видит шире. Кто, подобно тебе, Ларри, задаёт вопросы.

***

Позже, листая старинные фолианты, Ларратос наткнулся на труд Омара Ханифа — паладина-философа, изгнанного за ересь. Речь шла о пророчестве, связанном с Шаддаем.

«Избранник баланса, дитя Вестланда, — писал Ханиф, — он — Утренняя Звезда, Areas Astior. Его приход нарушит равновесие, чтобы обрести его вновь. Если он примет Свет — волны Хаоса отступят. Если же Шаддай падёт во Тьму — мир Эрты погрузится в вечную ночь. Он есть Искра, вольная, не подчинённая ни Закону, ни Безумию. Он есть мера всех вещей…»

Слова отдались в сознании Ларратоса — тяжело, как удары колокола в храме Семи.

***

Во сне он снова увидел Абделя Хариба — не шеддита, не диктатора, но человека, всё ещё не утратившего верность Абсолюту. Рядом с ним шёл Саид, в сумраке подземной галереи. Позади, будто тень от несбывшегося будущего, двигалось существо, отдалённо напоминающее голема — но слишком изящное, почти эльфийское. Мускулы у него были очерчены, как у живого, а голос звенел металлом, проговаривая фразы на неведомом языке.

— Абдель, — тихо спросил Саид, — ты уверен, что кристалл здесь?

— Уверен, — ответил тот. — Я его чувствую. Как чувствовал в Масхоне. И чувствую другой — в Мизрахе. Но их больше. Перворождённые не ограничились тройкой. Мы найдём все.

И вдруг: свет. Не просто свет — сияние, способное заменить солнце. Радужный, но с преобладанием фиолетового и зелёного, кристалл озарил зал, пробудив насекомообразных существ, что караулили древний артефакт.

Они встрепенулись, словно почувствовали чужаков. Клешни поднялись, глаза вспыхнули жёлтым.

— Лежать! — сказал Абдель, спокойно подняв ладонь.

Твари затихли. И — по его команде — опустились на камень. Их глаза угасли.

— Спать, — шепнул он. — Ещё не время.

***

— Ларри! Проснись! Экспедиция почти готова!

Ларратос открыл глаза. Над ним склонялся Элиддин, озабоченный и бодрый, как всегда.

— Сон… снова Абдель. Он говорил о кристаллах. О древней магии. О Перворождённых. Почему эльфы ушли так далеко вперёд?

— Потому мы и идём на север, — ответил наставник. — Чтобы узнать.

Они покинули библиотеку. У дверей их ждал высокий шатен в дорожном плаще с меховым воротником и инженерной сумкой через плечо.

— Господа паладины? — осведомился он. — Я — Леонард ди Октавия Турарий. Изобретатель геликоптера и автоматических големов. Зовите меня просто Леон.

— Наслышан, — кивнул Элиддин. — Ваши чертежи попали в Гиперборею. Некоторые из них легли в основу наших артефактных войск.

— А вы, юноша, — обратился Леон к Ларратосу, — интересуетесь техникой?

— Чем отличаются големы от гомункулусов?

— Гомункулус — человек, выращенный в реторте. Он обладает разумом, пусть и примитивным. А голем — лишь магическая программа в теле из глины, металла или дерева. Души нет у обоих. Но гомункулус ближе к нам. И потому опаснее.

— Ясно, — кивнул Ларратос.

— К слову о технике… — добавил Леон. — Ваш корабль. «Ужас Абсолюта». Он работает на магическом винте, верно?

— Именно, — подал голос подошедший Маркус Антоний. — Леон, ты его увидишь. А пока — собираемся. Пора в путь.

— В путь? Сейчас?

— Четвёртый день сборов, Ларратос. До Нурии — полдня. Мы теряем время.

— А можно взять геликоптер? — с надеждой спросил Ларри.

— Ну, я был бы не против, паладин, — хмыкнул Леон, поигрывая медным браслетом на запястье, — но после осмотра вашего корабля мне бы хотелось наведаться в Ривергард. Побеседовать с военным начальством… Поднять вопрос о массовом производстве геликоптеров.

— Жаль, — вздохнул Ларри. — А мы-то надеялись, что вы присоединитесь к нам в разведке пещеры. Там, между прочим, полно забытых технологий — без толкового специалиста мы рискуем остаться глухими и слепыми.

При словах «забытые технологии» в глазах Турария вспыхнул неумолимый огонь, сродни тому, что бывает у охотничьей собаки, завидевшей в чаще сочного зайца после трёх дней поста.

— Хотя, — медленно кивнул он, — геликоптеры у меня, признаться, пока что работают не идеально… Ещё один полёт в качестве испытания — почему бы и нет?

***

На расчищенной площадке возвышался странный механизм — нечто среднее между самоходной повозкой и кузнечным мехом, снабжённым коротким хвостом и огромным винтом, который, казалось, мог поднять в воздух даже башню. Из-под днища торчали три металлические опоры — ноги, придавшие устройству вид паука в засаде. От корпуса шёл крепкий запах: смесь масла, дыма и ещё какой-то химической пакости, явно не предназначенной для человеческого носа.

— Прошу на борт! — бодро объявил Леон. — Хотя… минутку. Надо кое-что расчистить.

Он ловко подпрыгнул, юркнул в кабину и исчез в клубке железа и тряпья. Ларратос, горящий любопытством, встал за его спиной.

Внутри кабины царил идеальный хаос: детали, провода, пыльные контейнеры, засаленные перчатки и тряпки. Леон с ловкостью жонглёра начал засовывать всё это под сиденья — которых, кстати, оказалось всего два. Причём сама кабина казалась подозрительно тесной, как будто рассчитанной на карликов или эльфийских детей.

— Леон, — спросил Ларри, хмурясь, — а вы уверены, что здесь хватит места? У нас, между прочим, одиннадцать человек.

— Хватит, не сомневайся, — отмахнулся изобретатель. — Я на нём возил и грузы побольше. Всё будет хорошо. Лезьте!

Они полезли. И очень быстро стало ясно: даже если грузоподъёмность машины и позволяла, то вот её вместимость — точно нет. Особенно учитывая, что двигательный отсек почему-то совмещён с кабиной.

— Да в эту консервную банку только четверо влезут, — выругался Маркус Антоний, растирая ушибленный локоть. — Хоть бы вас силой Абсолюта туда запихивать!

— Может, сократим экспедицию? — неуверенно предложил Ларри.

— Это невозможно, — покачал головой Элиддин. — Состав был утверждён советом…

— Который, между прочим, назначил меня командиром, — хмыкнул Антоний. — Так что все, кто не влезет, останутся на земле.

Это заявление стало сигналом к штурму.

— Наставник, сюда! Быстрее!

— Осторожно! Вы мне на ногу наступили!

— Не сажайте меня на пульт управления! Мы же взлетим прямо в Безмолвные горы!

— Расступитесь! Мне как командиру положено быть внутри первым!

— Ну всё, закрывайте двери!

— Какие двери?! Мы ещё не влезли!

С шумом, пиханиной и взаимными упрёками геликоптер, наконец, был забит до отказа. Апион, изловчившись, запечатал двери своей отмычкой — и внутри остались шестеро: Ларри, Элиддин, Маркус, Зарина, Апион и, конечно же, сам Леон.

— Приготовьтесь, — предупредил изобретатель, нащупывая стартовый рычаг. Его локоть тут же врезался Антонию в бок.

— Леон! — зарычал тот. — Осторожнее!

— Простите! Места маловато…

Геликоптер вздрогнул, затем что-то внутри него с грохотом взорвалось. Машина подскочила, словно от боли, Зарина едва не прикусила язык, а Ларратос впечатался затылком в потолок.

— Проклятая жестянка, — прошипел Антоний.

— Да уж… Бросает сильно, — хмыкнул Леон. — На сиденьях ремни есть, но не на всех. Кто успел — тому повезло. Остальные… держитесь за что сможете.

— Осторожно, сейчас ещё раз тряхнёт!

Изобретатель дёрнул рычаг уже правой рукой — и попал локтем по Апиону.

Новая встряска. Мотор грохнул, затем заурчал, перешёл в гул, который быстро набрал оглушительный оборот. Винт начал вращаться, создавая воздушный вихрь. Из всех щелей повалил чёрный едкий дым.

— Леон! — закашлялся Апион. — Ты что, нас задушить собрался?!

— Не волнуйтесь! Это… нормальный выхлоп!

Он крутанул ещё один рычаг, и запах палёного наполнил кабину до предела. Геликоптер содрогнулся, будто собирался чихнуть — и, наконец, оторвался от земли.

— Это что — геликоптер или коптилка?! — орал Антоний сквозь ревущий гул.

— Сейчас выветрится! Потерпите! Поднимемся — и всё будет хорошо!

— Может, открыть дверь?! — завопил паладин, кашляя.

— Что?!

— Дверь открыть, говорю!!!

Но в этот момент Леон дёрнул ещё один рычаг, и аппарат взмыл вверх с такой резкостью, что голос Антония захлебнулся в рёве двигателя.

Маркус, мысленно выругавшись, просто задержал дыхание — к счастью, тело паладина позволяло ему делать это надолго.

***

— По-моему, получилось недурно, — с удовлетворением заметил Трейк, глава Стейнгардской гильдии боевых магов, обводя взглядом своё новое творение.

Перед ним стояло существо, в котором нетрудно было узнать искажённый образ погибшего аватара. Те же альмагтиновые доспехи — помятые, потемневшие, словно извлечённые из пожарища. Те же тяжёлые тёмные штаны, теперь дополненные внутренней стальной подкладкой. И та же изрезанная полумаска, некогда расколотая Карханом. Только теперь маска была приплавлена к старому боевому шлему, под которым не скрывалось лица — вообще ничего. Пустота.

Вместо глаз — две прорези, из которых вспыхивало весёлое, безумное пламя. Оранжевые отблески играли на стальном металле, освещая изнутри шлем. Казалось, будто внутри, там, где когда-то могла быть душа, теперь пляшет один-единственный язычок живого огня.

Этот голем был лишён энергии Абсолюта — и в этом заключалась его принципиальная разница с аватаром. Но в нём явно чувствовалась другая сила: чистая, первородная стихия огня. И, может быть, не только она.

Голем между тем изучал себя с неожиданным вниманием. Его взгляд скользнул по повреждённым доспехам, затем задержался на грубых латных перчатках орочьей ковки — они заменяли ему кисти рук.

— Великолепно, — его голос оказался гулким, низким, с металлическими обертонами — и напоминал речитатив огненного элементаля Шакира. — Вы действительно гениальный маг, господин Трейк.

— Ну, не преувеличивай, — хмыкнул Трейк. — Особенно учитывая, что собирал тебя буквально из обломков.

— Обломков? — голем с интересом провёл пальцами по альмагтиновой пластине. — Я бы не сказал. Это… достойный доспех.

— Может, и так, — признал маг. — Но восстановлению он не подлежал. Альмагтин крайне плохо поддаётся ковке. Некоторые пластины держатся на честном слове.

— Что ж, будем надеяться, они не отвалятся в бою, — пробасил голем и чуть сверкнул пламенными глазами. — Кстати… а какой артефакт вы во мне активировали?

Трейк усмехнулся.

— Перо Феникс. Артефакт, изъятый при обыске в министерстве колдовства. Поразительная вещь: мощная реликвия Хаоса, маскирующаяся под порождение огненной стихии.

— Феникс? Это демон?

— Не совсем, — маг пожал плечами. — Согласно оркским хроникам, это была… она. Бессмертный огненный дух, не богиня, но и не элементаль. Её уважали, ей приносили дары. Считалось, что она бессмертна в буквальном смысле: всякий раз, погибая, возрождалась из пепла.

— Интересно, — протянул голем. — И что с ней стало?

— Без понятия, — признался Трейк. — Орки не склонны делиться своими мифами с посторонними. Возможно, она до сих пор существует — где-нибудь на их островах, среди стихийных духов. Хотя… странно, что перо этого существа источает Хаос. Возможно, она была не совсем тем, за кого себя выдавала.

Голем промолчал. Но где-то в глубине его шлема пламя, казалось, вспыхнуло чуть ярче.

Глава 2. Руины Перворождённых

Геликоптер летел на север, рассекая винтом бездонное телисское небо. Перелёт оказался куда приятнее, чем старт: никто уже не пихался, аппарат больше не трясло и не дымило, а едкий выхлоп, сопровождавший запуск двигателя, давно рассеялся. Единственными досадными помехами оставались теснота и гул винта, который давил на уши, как будто кто-то жужжал в черепе огромным шершнем.

Ларратоса, прижатого к лобовому стеклу, трясло не от страха — от предвкушения. Он с интересом вглядывался в горную цепь, раскинувшуюся внизу. Пейзаж чем-то напоминал суровую Гиперборею — те же хребты и ущелья, те же снежные лбы скал. И всё же это был юг. Яркое солнце резало глаза, да и оттенок у него был чужим, багроватым, как у разъярённого воина.

Под ними неспешно проплывали серые кручи. Лесов здесь почти не было — лишь цепочки изумрудных рек, брызги водопадов, сбегающих с ледников. Среди гор вырастала одна, особенно высокая, увенчанная белоснежной шапкой.

Нурия, догадался Ларри. Скорее всего, все эти речушки — её дети. Она питает водопады и саму реку Азур.

У подножия горы он заметил небольшое озеро, берега которого заросли стройными кипарисами. Из озера вытекала тонкая серебристая струя, почти сразу срывающаяся вниз каскадом — водопадом, гремя на камнях.

— Что-то чувствую! — крикнул Маркус.

— Что вы сказали? — Леон, с трудом различая слова сквозь рев мотора, обернулся.

— Я говорю, здесь есть нечто! — Антоний перекрикивал гул.

И впрямь — Ларратос почувствовал лёгкую вибрацию в груди. Пульсации Абсолюта. Сначала слабые, но с каждой секундой становившиеся яснее. Он метнул взгляд на Зарину — та уже закрыла глаза, вслушиваясь внутренним слухом. Элиддин последовал её примеру. Даже в ауре Апиона замелькали беспокойные импульсы.

Ларри зажмурился, нащупывая источник, и почти сразу увидел его — прямоугольник чистого синего света, пульсирующий у самого подножия. Нечто вроде двери, ровной и плоской, как поверхность озера в штиль.

— Наставник! Это, похоже, врата!

— Что?! — Элиддин не услышал ни слова.

Мельд вновь обратил взгляд вниз. Гора выглядела обыкновенно — камни, щебень, осыпи. Никаких видимых артефактов или разломов. А вот чуть поодаль, у основания скалы, внутреннее зрение уловило уродливое багровое пятно. Не расплывчатое, не мираж — пятно Хаоса. Искажённый отпечаток чего-то чуждого.

— Хаос! — заорал Антоний.

— Что?!

— Я говорю, снижаемся! Там артефакт! — паладин ткнул пальцем вперёд. — Вон, на ту площадку!

Леон, похоже, всё же понял — или угадал. Геликоптер пошёл ниже, плавно скользя к обнажённой каменистой осыпи. Ларратос уже различал впадину в скале, залитую чем-то похожим на застывшую лаву. Именно туда, возможно, и направлялся Абдель.

Когда площадка приблизилась, геликоптер завис в воздухе. Винт взметнул вверх облако пыли и щебня. Затем аппарат мягко опустился, шасси скрипнули, двигатель сипло чихнул — и заглох.

На мгновение повисла звенящая тишина. После рева мотора она казалась почти болезненной.

— Прибыли! — радостно объявил Леон. — Прошу на выход!

— Сейчас… Тьфу ты, как тут дверь открывается? — буркнул Антоний, дёргая ручку.

— Потяните на себя, — невозмутимо подсказал изобретатель.

Наступила пауза. Элиддин и Маркус возились с дверями, дёргали и толкали.

— Похоже, замок заклинило, — выдохнул Элиддин.

— Можно и выбить… но осторожно! — начал было Леон, но поздно: Маркус вскинул руку, и с глухим грохотом дверь вылетела наружу, отлетев на добрых двадцать шагов. Элиддин обошёлся мягче — его дверь лишь жалобно повисла на петле.

Пассажиры один за другим выбрались на свободу.

— Наконец-то! — облегчённо сказал Антоний. — Я уж думал, начну срастаться с креслом. И копчёным пахнет до сих пор.

Каменная площадка лежала у подножия Нурии, чуть в стороне от аномального пятна. Под ногами хрустел сухой гравий, воздух был прохладен и свеж. Тонкий ветер обтекал скалу, вдалеке сверкало озеро. Здесь, в отличие от долины, не было ни травинки — только камень, молчаливый и чужой.

— Все готовы? — произнёс Антоний. — Тогда вперёд. Выясним, что за мерзость пробудилась здесь — и уничтожим её.

До цели добрались быстро. Под ногами хруст исчез — камень сделался гладким, стекловидным. Как будто лаву вылили и дали застыть.

— Странно… — пробормотал Леон. — Эта гора никогда не считалась вулканом. Но следы извержения налицо…

— Признаки демонической деятельности, ты хочешь сказать, — мрачно проговорил Антоний, вынимая из ножен меч. — Вглядитесь: от этой «лавы» прямо несёт Хаосом. Как от демона!

И действительно — внутреннее зрение подсвечивало потёк багровым свечением, густым и тревожным, словно он вновь собирался растечься, обретая жизнь. Камень будто дышал в такт чужому сердцебиению.

— Странная порода, — пробормотал Элиддин, откалывая кусочек Малькинуром. — Прямо-таки хаосоносная.

— Похоже на спящего демона, — мрачно заметил Маркус. — Надо будет срочно сообщить Совету. Такая плотность энергии требует обряда экзорцизма. Без него — ни шагу.

— А мне это напоминает камень душ, — усмехнулся Ларратос, постучав эфесом меча по застывшей поверхности. — Только в исполинском масштабе.

— Ты прав, — кивнул Элиддин. — Это действительно пленённый демон. Только он не просто заточён — он вплавлен в скалу. Его сущность стала частью камня. И кто-то сделал это намеренно. Уму непостижимо, как.

— Надо покопаться в архивах ордена, — пожал плечами Антоний. — Уверен, здесь приложил руку кто-то из наших предшественников. Причём не самый трезвый.

Тем временем Леон отошёл в сторону и, присев у основания горы, внимательно разглядывал неровное отверстие в скале.

— Глядите сюда! — окликнул он остальных. — Лава, похоже, вытекала прямо отсюда. Скала оплавлена, будто ей вспороли чрево.

Проникнув в проём, отряд оказался в небольшой пещере — но её гладкие стены и идеально ровный пол не оставляли сомнений: это не природное образование. Это — работа рук, пусть и нечеловеческих.

— Похоже на крепость, — предположила Зарина, её голос эхом прокатился по каменному своду.

— Нет, скорее шахта, — возразил Леон, уже стоя у небольшого колодца. — Смотрите, тут множество таких вот скважин. Возможно, тут что-то добывали. Минералы, артефакты…

— А вот это? — Элиддин указал на стену. — Следы от когтей. Гигантских. И ещё вон на полу — не так чётко, но рисунок повторяется.

— Эх, и пыли тут… — проворчал Ларратос, чихнув. — Такое впечатление, что веками никто не заходил.

— Может, так и есть, — отозвался Леон, доставая из чемоданчика кисточку и скребок. Он методично расчищал угловую плиту. — Тут, на полу, выцарапаны какие-то символы…

— Капище Хаоса, — скривился Антоний. — Без сомнений.

— Рунический знак всего один, — заметил Леон. — Похоже на орочью «Пх».

— Вот и говорю: демонопоклонники. Орки.

— А мне это место напоминает тайник. Господин Антоний, поможете приподнять вот этот камень?

— Конечно.

Паладин вогнал клинок в щель и налёг всем телом. Плита подалась. Под ней обнаружился укрытый кусок белёсого материала — гладкая пластинка размером с ладонь.

— Вот это интересно, — оживился Леон, поднимая находку. — Материал странный. Вроде кости, но гладкий, будто отполированный. И лёгкий, как пергамент.

— Костяная пластина? — удивился Ларратос.

— Нет, не кость, — покачал головой Леон. — Надо будет показать алхимикам. Похоже на… органический полимер. А вот и надписи.

Пластинка была испещрена тонкими, выжженными символами — рунами, едва различимыми в полумраке.

— Мелковато. Выйдем на свет, — предложил маг.

Отряд покинул пещеру. Леон уселся на валун, разложил находку и внимательно вчитался.

— Интересно… Это не надпись, а письмо. Личное. Похоже, кто-то оставил послание перед бегством. Послушайте:

«Извини, но я не могу больше ждать…

Моя скромная персона почему-то удостоилась пристального внимания демонов. Сегодня ночью в окрестностях озера объявился шарду. Ты помнишь этих мерзавцев — бывших прихвостней покойного Карерона. От адского создания так несло злобой и холодом, что меня чуть не стошнило.

Хотя мои планы всегда были гибкими, пикник с демоном туда явно не входил. Я поспешила укрыться в шахтах Перворождённых…»

— Значит, это и правда шахты! — довольно кивнул Леон.

Он продолжил чтение:

«…будучи уверенной, что он сюда не сунется. Наивная дурочка. Он выследил меня и начал штурм. Проход узкий…»

— Узкий?! — фыркнул Антоний, бросив взгляд на зияющую дыру. — Сомнительно.

«…и плоскомордый урод разрывал его больше часа, заливая вход волнами холода…»

Тишина повисла над экспедицией. Даже ветер, гулявший среди скал, на миг притих, будто и сам слушал историю, замурованную в камне.

— Ледяной демон? — Элиддин приподнял брови. — Эти твари опасны даже для десятка паладинов. Боюсь, концовка письма будет не из приятных…

Леон снова склонился над табличкой, и голос его зазвучал в полумраке шахты, будто эхо далёкого прошлого:

— «Не знаю, что хуже — зверский мороз, от которого воздух превращался в иней и оседал на стены, или не менее зверская ругань шарду. Он подробно расписывал, что сделает со мной, если поймает, и подбирал для меня… весьма образные сравнения».

— Знакомо, — усмехнулся Элиддин. — Демоны любят красивую речь, особенно когда обещают медленную смерть.

— «Я до последнего надеялась, что он не рискнёт сунуться в эту гору. Всё-таки она искажает высшие энергии…»

— Искажает? — нахмурился Маркус. — Я ничего подобного не заметил.

— С тех пор могли пройти века, — заметил Леон. — Силы могли иссякнуть.

Он перевернул табличку, прочёл строчку про себя, и на его лице промелькнуло странное выражение — смесь удивления и лёгкой досады.

— Нет, стиль изложения просто убивает. Это не жрец, не воин… Больше похоже на ремесленницу или лекарку с чувством юмора.

Он продолжил:

— «…но этот псих проигнорировал все попытки договориться. Ты же знаешь, я не воин. Терпеть не могу драки. Но когда он загнал меня в угол и начал рвать на части — моё терпение лопнуло. Он получил горячий отпор. Заранее представляю вытянутые рожи его приятелей, выковыривающих шарду из расплавленного камня».

— Она победила демона?.. — выдохнул Антоний. — Простой орк?

— А почему нет? — Элиддин пожал плечами. — Не все орки поклонялись Тарадашу. Были и иные.

— Но… ледяной демон! Он поглощает магию! Как можно было…

— Думаю, речь идёт не о простой магии, — тихо произнёс Элиддин. — Похоже, в ход пошла огненная стихия — что-то сродни тому, что Дарагор использовал при защите Диаманта. Камень не просто расплавился. Он испарился. А с ним и демон.

— Но чары не так-то просто пробить… — возразил Ларратос, но Леон уже кивнул:

— Тут были энергетические искажения. Автор упоминает их с удивлением. Может, именно они помогли ей.

Он прочёл заключение:

— «Я не могу здесь остаться. Не выдержу ещё одной встречи с демоном. Ухожу на Северные острова, восточнее Гипербореи. Там тишина, горы, леса, не хуже эльфийских. Там мы и встретимся. Жду с нетерпением».

— И всё? — недовольно хмыкнул Маркус. — Ни имени, ни подписи…

— Значит, адресат знал, кто она, — пожал плечами Леон. — Вряд ли он нашёл тайник. А вот мы нашли.

— Северные острова… — пробормотал Элиддин. — Возможно, речь о Гирдашане. Когда-то они действительно были пустынны. Может, мы только что прочли послание одного из первых поселенцев.

— Древности — это прекрасно, — раздался глухой голос Апиона, до сих пор молчавшего. — Но, кажется, у нас была цель: добраться до недр горы?

— Верно, — подтвердил Антоний. — В шахтах больше делать нечего. Вперёд, к озеру.

Они вышли из пещеры, и их встретила тишина ивы, журчание воды и запах живой магии. Воздух над озером был густ, насыщен — будто сама природа пела в нём беззвучную колыбельную. Невдалеке на опушке паслись олени, и даже Маркус замедлил шаг, чтобы полюбоваться.

— Настоящий рай… — прошептал Ларратос.

— Рай, где не хочется никого убивать, — отозвался Элиддин. — Местность буквально подавляет агрессию. Похоже, мы в природном магическом заповеднике.

Но Антоний не разделял их созерцательного настроя. Он уже осматривал подножие горы.

— Здесь должна быть дверь, — произнёс он наконец. — Скрытая, слившаяся с породой. И, похоже, защищённая чарами.

— И не простыми, — Элиддин коснулся скалы ладонью. — Это энергия Абсолюта.

— Выбиваем? — предложил Ларратос, сжимая кулак.

— Осторожней. Здесь может быть ловушка, — предостерёг наставник.

— Ничего не чувствую, — сказал Маркус. — Попробуйте.

Ларратос отступил, собрал силу, прыгнул и ударил ногой точно в обозначенный прямоугольник. Камень дрогнул, но остался на месте.

— Не поддаётся.

— Значит, выламываем Абсолютом, — рассудил Маркус. — Тем, чем дверь запечатали — тем её и раскроем.

Четверо вытянули руки, посылая в скалу силовой импульс. Но она словно проглотила его — без ответа.

— Придётся прорубать, — Ларратос стиснул рукоять Зариндуила, поднял клинок и с силой опустил на камень.

Меч звякнул, врезался — и застрял. Он рванул — тщетно. Только с пятой попытки выдернул клинок, и тот с глухим звуком упал в траву.

— Даже Небесная Сталь не справляется… — признал Маркус. — Что ж, значит, перед нами не просто дверь. А вызов.

— Предоставьте дело профессионалу, — с весёлым блеском в голосе объявил Апион, подходя к скале.

— Ты? — изумился Ларратос. — И как же ты откроешь дверь, перед которой спасовали четверо паладинов?

Апион ничего не ответил. Он извлёк из кармана отмычку — ту самую, древнюю и загадочную, что поблёскивала фиолетовым отблеском в утреннем свете. И вдруг… отмычка словно ожила. Она сама повела руку бывшего вора вверх, туда, где во внутреннем зрении Ларри угадывал контур спрятанного проёма. В каменной плите появилась тонкая, изогнутая щель. Словно отзываясь на зов, артефакт скользнул в неё, проворачиваясь внутри — и скала издала тяжёлый, глубокий звук, больше похожий на вздох. Перед ними возникла дверь. Самая настоящая. И она открылась.

— Прошу вас, господа, — сказал Апион с лёгкой издёвкой и шагнул в образовавшийся проход.

Остальные обменялись взглядами — и последовали за ним.

— Подожди… — пробормотал Ларри. — Но как Абдель открыл эту дверь? У него же не было такой отмычки…

— Возможно, раньше этой двери вообще не существовало, — пожал плечами Апион. — А может, он её сам и создал при выходе.

Пещера встретила их непроглядной тьмой. Воздух был сух и неподвижен, словно сам камень вытягивал из него живительную силу. Энергии Абсолюта здесь больше не ощущалось. Лишь глубокое, инертное безмолвие.

Ларратос сразу включил внутреннее зрение — и впереди вспыхнули слабые очаги магии: несколько сфер, похожих на светильники. А ещё дальше — нечто странное. Оно не было живым, но источало магию. Потенциал.

Когда отряд поравнялся со сферами, те вдруг вспыхнули бледно-лиловым светом. Тени дрожали, отплясывая на стенах, и холодный коридор наполнился рассеянным сиянием.

Вскоре проход упёрся в массивную металлическую дверь. По её сторонам возвышались колонны, вытесанные из того же металла, что и дверь. А на потолке — барельеф: странные фигуры с вытянутыми конечностями, как у эльфов, но с мускулатурой, больше подходящей древним воинам. Все они были в длинных мантиях с капюшонами. Лиц не видно — только силуэты. Что-то в их позах было величественным. Или зловещим.

— Есть идеи, кто это может быть? — спросил Ларри.

Ответа не последовало.

И тут дверь сама распахнулась. С лязгом, эхом ударившим в грудь. Изнутри шагнуло существо.

Оно было ростом с человека. Металлическое, но не мёртвое. Свет магических шаров отражался от гладкой поверхности, заставляя её переливаться, как ртуть. Глаза — если их можно было так назвать — светились чистым сиреневым огнём. Из груди доносился ровный, глухой гул — будто эхо забытых заклинаний.

Существо замерло, оценивая гостей.

Его голос, когда он заговорил, был подобен скрежету засовов, открывающих древний саркофаг:

— Кто проникает в святилище древних? Почему вы тревожите его покой?

— Невероятно… — прошептал Леон. — Это… это продвинутый голем! Я сам создавал подобных — но лишь подобий. А этот… он древнее всех моих творений. Создан задолго до моей эпохи. И он говорит! Он преодолел языковой барьер!

— Мы научились, — прогудел голем, не без гордости.

— Мы — паладины, — выступил вперёд Ларратос. — Мы исследуем эти руины.

— Паладины… Понятно. Но опознать вашу расу я не смог.

— Почему?

— Вы не Перворождённые. Но и не примитивные народы: не Удус, не Шукул, не Путуш, не Туфунк и не Удугв.

— Ни о ком из них я не слышал, — прошептал Леон.

— Согласно инструкциям, вы — пришельцы. Но я не ощущаю в вас вражды…

— Он считывает ауру! — удивился Ларри.

— …а также вижу, что двое подобных вам уже посещали это место. Поэтому — добро пожаловать в святилище Перворождённых. Вы стоите у врат колониального правительства.

— Древние эльфы были мастерами магии и техники! — изумился Леон.

— Эльфы? — переспросил голем.

— Перворождённые. Это ведь и есть эльфы, разве нет?

— Перворождённые — это Перворождённые, — с нажимом произнёс голем. — Древнейшая раса мира Укун. Эльфы… Эльфы — самоназвание расы Удус. Удус были рабами Перворождённых. Эта крепость — Тудшуф. Столица колонии Удус. Удус — низший, смертный, раболепный народ.

Ларри едва слышно выдохнул:

— Скажи… сколько лет Тудшуфу?

— Двадцать одна тысяча сто тридцать семь лет.

— Всё сходится, — улыбнулся Ларратос. — Эти существа были задолго до эльфов. Их Империя предшествовала нашей истории. Эльфы — их рабы. Людей тогда просто не существовало, поэтому голем нас и не узнал.

— Удивительно… — прошептал Элиддин. — Значит, он и вправду старше Первой войны с демонами!

— Ха! — фыркнул Апион. — Вот тебе и эльфийская аристократия! Всю жизнь кичились своим происхождением — а сами начинали с рабства.

— Народ Удус не обладал аристократическим духом, — подтвердил голем. — Им далеко до Перворождённых.

— А самоназвания других рабов ты знаешь?

— Нет. Я — страж колонии Удус. Моя память ограничена.

— И всё-таки… куда исчезли Перворождённые? — задумчиво произнёс Ларри. — Раз уж они были столь могущественны…

— Указ Архонта, датированный тринадцать тысяч триста сорок вторым годом назад. Все колониальные войска отозваны. Остались лишь надсмотрщики…

— А причина?

— Имело место некое вторжение… — с механической неуверенностью ответил голем. — Подробности мне неведомы. Колониальные войска покинули территорию и не вернулись. Спустя несколько лет последовал бунт рабов племени Удус. Они одержали верх. В здании колониального правительства остались лишь големы.

— Полагаю, это было нечто большее, чем просто восстание, — произнёс Ларри, задумчиво глядя в тусклое магическое освещение. — Возможно, мы имеем дело с нулевым демоническим вторжением. Древней историей, предшествующей тем сведениям, которые нам передали эльфийские хроники. Похоже, когда эльфы ещё были рабами, они не владели письменностью. Их память началась позже — уже после падения Перворождённых.

— Всё равно трудно представить себе эльфов дикарями, — тихо заметил Элиддин, качая головой. — Больше верится в их надменность, чем в былую беспомощность.

— А жива ли сейчас империя Перворождённых? — спросил Ларри, глядя на стража.

— Мне неведомо. Колония Удус заброшена. Сведения о других колониях мне недоступны. Но известно одно: народ Перворождённых, победивший смерть и Хаос, не мог быть уничтожен.

— Вот почему Абдель Хариб стремился их найти, — сказал Ларри. — Он искал тех, кто одолел зло… Надеялся, что в их наследии найдёт ключ к победе над Хаосом. И, судя по всему, путешествовал по миру, ища следы исчезнувшей цивилизации.

— Если она всё ещё существует… — пробормотал мрачно Антоний.

— Голем, скажи: где находятся остальные колонии Перворождённых? И где располагалась столица их империи?

— Две колонии находились на континенте Муфуд — Удус и Путуш. Туфунк и Удугв были обособлены, расположены на других материках. Колония Шукул находилась на острове у берегов континента Фукшул. Там же находился и главный город империи — Зумкшуй, столица Мировой Империи.

— Эти названия ничего нам не говорят, — произнёс Ларри. — Ни на одной известной карте они не отмечены.

— Тем не менее, — продолжил голем, — на верхнем этаже, в зале заседаний, расположена трёхмерная магическая карта мира. Если она уцелела и продолжает функционировать, вы сможете с её помощью отыскать все важнейшие точки — столицы колоний и саму Зумкшуй.

— Как нам туда добраться?

— В центре этажа находится подъёмник. В случае неисправности — используйте лестницу.

— Благодарю, — кивнул Ларри. — Нам нужно осмотреть всё здание.

Они прошли через раскрытую дверь, оказавшись в просторной зале, стены которой освещали мягким сиреневым светом древние магические лампы.

— А вот и лестница, — заметил Леон. — А рядом с ней, вероятно, шахта лифта.

Изобретатель подошёл к панели вызова и нажал кнопку. Ничего не произошло.

— Похоже, не работает, — пробормотал он. — Указатель показывает, что кабина внизу, но, видимо, механизм сломан.

— Позвольте профессионалу, — вмешался Апион, и, вытащив отмычку, вставил её в узкую щель панели. Лифт с лёгким щелчком открылся.

Экспедиция вошла в кабину. Леон нажал кнопку верхнего этажа — и снова тишина.

— Придётся подниматься пешком, — вздохнул Ларри.

Паладины двинулись вверх по винтовой лестнице. Турарий, как всегда, бежал впереди, заглядывая в комнаты на каждом этаже. Везде было пусто — только пыль, плесень и мёртвое молчание. Возможно, Перворождённые унесли всё с собой. Или это сделали восставшие Удус… а может, вещи попросту истлели за тысячи лет.

На пятом этаже лестничная площадка оказалась украшена барельефами. Один изображал Перворождённого, ведущего за собой на верёвке строй эльфийских рабов. На другом — тот же персонаж отстреливался от трёх лучников, выпуская из металлической трубки огненные шары.

— Мне эти Перворождённые всё меньше нравятся, — мрачно проговорила Зарина.

Наконец они достигли шестого, последнего этажа. Ларри отворил одну из дверей — и перед ними предстала комната, залитая мягким светом. На стене за массивным каменным столом мерцала карта. Линии очерчивали материки и острова.

— Вестланд… Мизрах… Альбион… Гирдашан… — пробормотал Ларри, глядя на знакомые очертания.

— А вот и Урукгаэш! — воскликнул Леон, указывая на восток. — Родина орков! Огромный, зелёный, почти легендарный материк.

— Если это и правда карта, — осторожно заметил Антоний, — где же тогда другие города Перворождённых? Где столица?

— Похоже, устройство повреждено, — нахмурился Леон. — Смотрите: половина колонны, поддерживавшей постамент, отколота. Возможно, эльфы, подняв бунт, устроили здесь разгром. Карта осталась, но её функции — нарушены.

— А если Абдель уже нашёл столицу?.. — тихо сказал Ларри.

— Если верить твоему видению, — напомнил Антоний, — он знал о нескольких городах. Возможно, карта его не интересовала — он искал кристалл.

— Кристалл… — вспомнил Ларри. — Нам нужно обыскать здание. Он должен быть где-то рядом.

— Ищите, — буркнул Леон, уже колдуя над повреждённым постаментом, — а я попытаюсь восстановить устройство.

Они двинулись дальше. Коридор сделал поворот, затем вывел в ещё один зал — менее обширный, но всё же величественный.

— Вот он! — воскликнул Ларри, взволнованно указывая вперёд. — Здесь я видел Абделя. И вон — кристалл!

На вершине каменной колонны сиял многогранный камень. Он переливался всеми цветами радуги, словно хранил в себе отблески разных миров.

И тут сдвинулись массивные зелёные глыбы у его подножия.

— Монстры! — выкрикнул Антоний, выхватывая меч. Пламя Абсолюта вспыхнуло вдоль клинка.

«Камни» вдруг зашевелились, заскребли по полу и поднялись на лапы. В отблесках магического кристалла стало видно: это были вовсе не камни — четыре создания, напоминавшие гигантских богомолов, сверкающих зелёным панцирем.

— Удус! Йукун ур Удуса! — прошипело одно из них, щёлкнув лапами-серпами и встав в боевую стойку.

— Это название эльфов на языке Перворождённых… — ошеломлённо произнёс Ларри. — Они приняли нас за рабов-бунтовщиков!

— Апион, беги! — резко скомандовал Элиддин. — Это работа паладинов!

Твари выстроились в ряд, злобно сверкая жёлтыми глазами. В них не было ни разума, ни сомнений — только древняя программа.

— Смотритель, по крайней мере, не шипел, — мрачно отозвалась Зарина, выхватывая короткий меч. Клинок немедленно вспыхнул небесным пламенем.

— Не будем разочаровывать их, — добавила она и рванулась вперёд, оставляя за собой фиолетовый след пламени.

Ларратос вскочил из-за колонны. Слова из сна всплыли в памяти, как забытая молитва:

— Лежать! Спать! Спать сейчас же!

Он вложил в приказ всю свою волю — но твари даже не вздрогнули. В следующий миг они бросились в атаку.

Зарина встретила одного из богомолов ударом в грудь — клинок располосовал панцирь, и тот занялся огнём. Существо завизжало, вздымаясь на задние лапы, но не отступило.

— Горят! — крикнул Ларри, уворачиваясь от удара лапы-серпа. — Горят отлично!

Два быстрых удара — крест-накрест, и один из големов развалился, объятый пламенем.

Антоний, окружённый сиянием Абсолюта, поднимал в воздух обломки пола и швырял ими в нападающих. Каменные блоки сминали хитин, ломали конечности, преграждали путь.

Леон шептал заклинания, вплетая формулы техномагии в воздух — и богомолы вспыхивали, как сухие листья, разлетаясь на части.

Элиддин же скользил меж врагов, словно тень. Он бил точно — в сочленения, в спину, в глаза. Его меч не просто резал — он судил.

И вот, наконец, всё стихло. Последний из богомолов с глухим стуком рухнул на пол, рассыпавшись на обломки. Тишина повисла над залом.

Леон не удержался — ловко вскарабкался на груду щебня и склонился над телом твари. Стучал кулаком по панцирю, прислушивался.

— Глухо, — хмыкнул он. — А крови нет. Даже слизи. Странно…

Он достал кусачки, поддел краешек трещины и отломил кусочек панциря.

— И не особо прочный. Всё дело в магии — именно она держала их вместе. Панцирь — это просто форма. А вот режущие кромки серпов… хм… Это чистая Небесная сталь. Возьму пару осколков — алхимикам будет чем заняться.

— Големы? — переспросил Элиддин.

— Несомненно, — подтвердил Леон. — Пустотелые, без внутренних органов. Только энергия. Тот же принцип, что у вратаря внизу.

— А кристалл? — напомнил Маркус.

— Верно! — встрепенулся Ларратос и подбежал к постаменту.

Камень в центре зала сиял всё слабее — от многоцветного пламени остался лишь холодный фиолетовый отсвет. Затаив дыхание, экспедиция склонилась над ним.

— Похоже на алтарь, — задумчиво произнёс Леон. — Возможно, тут проводились ритуалы. Храм?

— Или лаборатория, — возразил Антоний. — Харибу этот кристалл был интересен. Почему? Сила? Воспоминания?

— А я вижу, что он повреждён, — отметил Леон, внимательно ощупывая расколотую поверхность. — Вторая половина, возможно, ушла с Харибом. Или была уничтожена.

Ларратос напряг зрение, переходя на внутреннее восприятие. И увидел: кристалл всё ещё жил. Он был узлом нитей Абсолюта, тонких, почти незаметных, уходящих вдаль, за горы. Иногда по ним пробегали слабые искры, словно далекий пульс.

Он потянулся к камню, хотел взять — и тут же отдёрнул руку: по телу пробежал холод, от пальцев до плеча. Сердце забилось чаще. Он обернулся:

— Наставник… я вижу ваши ауры. Прямо так — обычным зрением. Не переключаясь.

— Это кристалл, — сказал Антоний. — Он изменил твоё восприятие. Мы тоже это почувствовали.

Ларри попытался вытащить камень. Потянул раз — другой. Напрасно. Тогда начал раскачивать.

И тут — вспышка. Он ощутил всех: паладинов за спиной, магическую карту в соседней комнате, голема на первом этаже. Мир стал прозрачным, как ледяная вода.

— Он усиливает меня, — прошептал он. — Я могу видеть всё. Одновременно. И внутри. И снаружи.

— Тогда отойди, — спокойно сказал Маркус. — Дай мне проверить.

Оттеснив Ларратоса в сторону, Антоний подошёл к кристаллу, положил на него обе ладони и закрыл глаза. Паладины напряглись в ожидании.

— Странная штука, — пробормотал Маркус спустя полминуты. — Сила в нём есть, но очень малая. Однако на адепта Мельда почему-то повлияло…

— Может, попробовать ещё раз? — неуверенно предложил Ларри, глядя на кристалл с жадным интересом.

— Только аккуратно, — предостерёг Элиддин, нахмурившись. — Не забывай, возможно, именно этот артефакт стал тем порогом, за которым началось падение Абделя.

Получив молчаливое разрешение, Ларратос вновь дотронулся до кристалла.

И вновь волна ощущения захлестнула его — словно вены и нервы перестроились под пульсацию самого мира. Ему показалось, будто сердце его теперь бьётся в унисон с самой плотью реальности. Потоки Абсолюта проступили в сознании: неторопливые, древние, как дыхание гор.

Перед его мысленным взором проступили образы: сначала — знакомые структуры, големы, подземные механизмы, а затем… что-то дальше, восточнее, тёплое и зовующее.

— Элиддин! — почти срываясь, обернулся Ларри. — Я вижу ещё один город Перворождённых! На юго-востоке, возле Шалема!

— Отлично, адепт Мельд, — одобрительно кивнул Антоний. — Аура ваша стабильна, силы в норме. Продолжайте медитацию.

Ларратос опустился на одно колено и закрыл глаза. Мир перед ним исчез — и обнажилась его внутренняя ткань. Пульсация кристалла уже не подчинялась случайности: она следовала за ритмом его сердца. Глубже… ещё глубже… Он увидел второй город — на севере, в пределах Масхона. Но в этот миг что-то хлынуло навстречу — как холодная волна, как безмолвный крик.

Он не просто увидел. Он почувствовал. Чужое присутствие. Тьму, заключённую в оболочку артефакта. Силу Хаоса, скользящую, как змей в тени… И того, кто её носил.

— Там… там артефакт Хаоса, — прошептал он. — И… рядом с ним кто-то. Могущественный шеддит. Я… боюсь, это Хаммон.

Паладины вздрогнули, как по команде. Даже в этом тёмном мире имя шеддита звучало, как заклятие.

— Этого достаточно, — твёрдо сказал Элиддин. — Не стоит касаться Хаоса, пусть даже мысленно.

— Да, всё верно, — поддержал его Антоний. — Мы пришли за знанием, а не за безумием.

Ларри нехотя отстранился от кристалла. Он чувствовал себя так, будто оторвали от источника света. Камень теперь сиял мягким голубым светом — спокойным, но настороженным.

— Кажется, я всё забрал, что мог, — пробормотал он. — Но, наставник… я стал сильнее.

— Не совсем, адепт Мельд, — сдержанно возразил Маркус. — Ваша сила осталась прежней. Но чувствительность… она стала сродни той, что бывает лишь у рыцарей-осьминогов.

— Интересно, есть ли такие же кристаллы в других городах? — задумчиво пробормотал Ларри.

— Возможно, — кивнул Элиддин. — Но не факт, что они повлияют на тебя так же.

— В любом случае, мы своё дело сделали, — подвёл итог Антоний. — Осталось только забрать кристалл.

— Я попробую, — отозвался Апион, вытаскивая свою универсальную отмычку. Несколько движений — и камень поддался, будто сам позволил взять себя.

***

Паладины покидали подземелья Нурии с приподнятым настроением. В воздухе витало чувство выполненной миссии — до тех пор, пока над горизонтом не замаячил вертолёт.

— Ну уж нет, — проворчал Антоний, прищурившись. — Опять в эту коптильню? Мы бы и пешком дошли.

— Как хотите, — пожал плечами Леон. — Я могу перегнать его один. Вернётесь как герои — по тропам.

— Эх, будь что будет, — махнул рукой паладин. — Надеюсь, в этот раз задохнёмся меньше — всё-таки дверей нет…

— Сейчас будут, — пообещал Турарий, раскрывая свой чемоданчик с инструментами.

Пока техномаг колдовал над креплениями, Антоний продолжал бурчать под нос, а остальные, по одному, забрались в тесную, прокуренную кабину. Запах гари всё ещё витал в воздухе.

Когда Леон снова завёл машину, раздался привычный рёв и — облако серого дыма, щедро влитое внутрь. Пассажиры закашлялись. Кто-то ругнулся. Кто-то захохотал.

Но геликоптер, скрипя и ревя, всё же оторвался от земли и понёс их к ордену паладинов.

***

Посадочная площадка наконец показалась за скальным уступом. Геликоптер затрепетал корпусом и начал плавно снижаться.

— Смотрите — нас уже встречают! — крикнул Ларратос, перекрывая грохот винта.

И действительно, у самого края площадки толпились паладины в парадных доспехах. Казалось бы — триумф, встреча героев. Но в лицах встречающих не было ни радости, ни облегчения.

Винты затихли. Двери геликоптера, с грохотом вылетевшие наружу по мановению мысли, выпустили наружу густые клубы синеватого дыма. Антоний и Элиддин выскочили первыми, поспешно отмахиваясь от едкого смрада.

— Тьфу, пакость! — скривился Маркус, выбравшись следом. — Сегодня эта коптилка превзошла сама себя. Всю дорогу чадила, как вулкан.

Ларратос, напротив, чувствовал себя великолепно. После контакта с кристаллом всё внутри него пело: силы хлынули, как после удара колокола.

— Мы нашли руины Перворождённых! — крикнул он встречающим, сияя. — И знаем, где искать другие города!

Но радость мгновенно угасла. Он заметил, что лица паладинов мрачны. Кто-то глядел на него откровенно настороженно, даже со страхом.

— Что за… — пробормотал он. — Почему у вас такие кислые мины?

— Посмотри наверх, — буркнул Бейл Харизи, тот самый старший паладин, что в первый день окинул Ларри подозрительным взглядом.

Ларратос поднял голову. Одна из башен академии пылала. Над ней завис ковер-самолёт с магами воды — они сплетали руны тушения, направляя потоки на полыхающий камень.

— Кто поджёг башню? — выдохнул Ларратос. Но ещё до ответа понял: он знает.

— Она, — кивнул Харизи на центр двора, где валялась связанная гидра — трёхголовая, изумрудная, грозная даже в плену.

— Что… как… — Ларратос шагнул вперёд. — Как вы её связали?

— Небесная сталь, юный адепт, творит чудеса, — не без гордости ответил Бейл. — Мы снарядились хлыстами, сплели круг — и загнали твою тварь до бессознательности.

Теперь Ларри разглядел, что крепкие светящиеся путы и впрямь были не из верёвки, а из полупрозрачного металла, мерцающего голубым светом.

Он подошёл к Мириде. Она задышала быстрее, заметив его. Её головы шипели вразнобой, из пастей капала ядовитая слюна.

— Мирида… Что случилось?

— Хоззззяин, прошшу вассс… разззвязшшитте меня! — зашипела левая голова.

— Только если ты пообещаешь, что не тронешь никого из паладинов.

— Но этот… — она дернулась, оглядываясь на Харизи. — Этот подонок…

— Тише! Обещай.

— Ладно… Обещщаю, — ответила она с таким усилием, словно отрывала себе часть сердца.

Ларратос прикрыл глаза, сосредоточился. Верёвки-хлысты расплелись, сгорая в воздухе. Мирида, задыхаясь, встала, но не сделала ни шага. Она дрожала — не от страха, от ярости.

— Рассказывай.

— Этот ссслизшняк — осссскорбил вас! — прошипела левая голова. — Я чуууувствовала в его словах угрозззу!

— Что он сказал?

— Он сссказал: «Не нравитссся мне этот Ларратоссс. В его ауре — включения Хаоссса». Ссскоро, мол, сступит во зззло…

— Это правда? — Ларратос повернулся к Харизи.

— Правда, — спокойно ответил старик. — Я чувствую угрозу. Ты изменился.

— Да как ты смеешь! — вскипел Элиддин. — Он Избранник! Он уравновесит Свет и Тьму — и победит Хаммона!

— Хозззяин, — зашипела Мирида. — Теперь ты позззволишшшь мне его растрессзарть?!

— Ни в коем случае! Ты обещала!

— Сс-с-с-шшш… — она выпустила яд, но сдержалась.

— Вот этого я и боюсь, — сказал Харизи, не мигая. — Сейчас Тьма подчинила Масхон. Но если баланс склонится — полмира падёт.

— Это ты утрируешь, Бейл, — тихо сказал Ларратос. — Баланс — это Свет наверху, а Тьма — внизу. В клетке. Навсегда.

— Возможно, — вздохнул Харизи. — Ладно. Инцидент исчерпан. Что за кристалл ты нашёл?

— Заряженный энергией Абсолюта. Он усилил мою связь с потоками и указал на Масхон… и Мизрах. Я думаю, Абдель тоже нашёл такой. И он привёл его в Тааневер.

— Хм. Тааневер… Никогда не слышал.

— Я тоже. Но думаю, в других городах Перворождённых — кристаллы. И они укажут путь к столице древней империи: Зумкшуй.

Харизи прищурился.

— Чтобы их найти, придётся отправиться в путь.

Мирида приподняла крылья, вновь напрягшись.

— Я поеду, — сказал Ларратос, глядя ему в глаза. — В Мизрах. А не в Масхон, где всё ещё опасно. По пути заедем в Шалем — и в Ривергард, чтобы встретиться с Альянсом.

Элиддин поддержал его кивком.

— Правильный выбор, Ларри. Мир на пороге войны. Но ты — один из тех, кто может склонить чашу весов.

Глава 3. Великий Альянс

Два судна — «Ужас Абсолюта» и «Белый Орёл» — неторопливо скользили по волнам великой реки Азур, направляясь на восток, к Ривергарду — столице Ариады и штабу Великого Альянса. На борту каждого — важные гости и опасные спутники: чудовища, маги, воины и пророки. Заседание, к которому они спешили, могло изменить судьбу всего мира.

По соображениям безопасности, Руханнура и Мириду разместили на разных кораблях: один — водяной дракон, другая — ядовитая многоголовая тварь с пламенным нравом. И хотя они были союзниками, встреча между ними могла обернуться катастрофой.

Капитаном «Белого Орла» выступал Элиддин. «Ужасом Абсолюта» командовал Ларратос. На его борту плыли Зарина, Апион и Беллердаш, а также сама гидра — Мирида, свернувшаяся кольцами на нижней палубе. Апион, как водилось, дымил трубкой, задумчиво глядя в реку.

***

Корабли остановились в порту Ривергарда. Когда Ларратос ступил на берег, он увидел, что Элиддин с тремя старшими паладинами уже покинули «Орла», и теперь ожидали их. Рядом стояли и Мирида, и Руханнур — под пристальным надзором воинов Альянса.

К делегации приблизился долговязый мужчина в сером дорожном плаще:

— Делегация ордена Стали и Пламени, как я понимаю?

— Верно, — кивнул Маркус Антоний.

— У меня сообщение от Арктура Марцелла — паладина, проживающего в Ривергарде.

— Арктур?! — воскликнул Элиддин. — Мой старый друг… Мы вместе учились в масхонской академии. Что он передал?

— Ждёт вас на площади Лутара.

— Прекрасно. Как туда пройти?

— По улице Гартмана минут десять, затем сверните у церкви Камриэля на север. Пять минут — и вы на месте.

— Благодарю. Друзья, идём, — скомандовал Элиддин.

Отряд двинулся вперёд. Когда они углубились в городские кварталы, Эллинор и Бейл слегка замедлили шаг, позволив остальным отойти вперёд.

— Ну и что ты думаешь о юном Мельде? — спросил Бейл, не глядя на собеседника.

— Думаю, он уже мог бы померяться силами с любым из нас, — ответил Эллинор. — Ещё пару кристаллов — и, пожалуй, даже с Хаммоном.

— Вот именно, — мрачно заметил Бейл. — А не приходило тебе в голову, что он может примкнуть к Тёмному Лорду?

Эллинор поперхнулся:

— Ты с ума сошёл? Он — светлый. Его аура — чиста. Наставник — опытен. Он сам в ярости от творимого шеддитами!

— Канис Тайверский тоже был светлым, — глухо отозвался Бейл. — И весьма опытным.

— Так по-твоему, мы должны обучать только слабаков? — усмехнулся Эллинор. — Ты начинаешь видеть шеддита в каждом паладине.

— Нет, — тихо ответил Бейл. — Лишь в тех, кто слишком быстро становится сильным.

***

На площади Лутара их уже ждал пожилой человек в паладинской мантии цвета выгоревшего янтаря. Увидев Элиддина, он расплылся в широкой улыбке и поспешил навстречу.

— Эли, друг мой! Как же я рад тебя видеть! — Он обнял его и похлопал по плечу.

— Я тоже, Арктур, — ответил Элиддин, сдерживая слёзы. — Как ты тут, в солнечном Ривергарде?

— Живу. Хотя, сказать, что счастливо — язык не поворачивается. Скучаю по тебе, по погибшим ученикам… но больше всего — по Канису. Он не умер. Он пал.

— У тебя было послание?

— Да. Как помощник мэра, я обязан сопровождать вас на заседание Альянса. Но прежде… — его взгляд упал на Ларратоса. — Кто это с тобой?

— Ларратос Мельд. Мой бывший ученик. За два месяца прошёл весь четырёхлетний курс академии. Мы думаем, он — Избранник. Шаддай.

— Избранник? — Арктур прищурился. — В одной из версий пророчества говорилось: «Выберет Абсолют — победит свет. Выберет Хаос — победит тьма».

Он замолчал, глядя Ларратосу прямо в глаза.

— Что же ты выберешь, юноша?

Ларратос остолбенел. Такой прямоты он не ожидал. Вместо ответа он лишь сжал губы.

— Думаю, ты скажешь, что выберешь Абсолют, — продолжил Арктур. — Но то же говорили и Раиль Хаддад, и Канис, и Абдель Хариб. Все трое — ныне шеддиты.

— Позволь, — вмешался подошедший Эллинор. — Абдель Хариб не был демонопоклонником.

Молчание повисло тяжёлым покрывалом. Все обернулись.

— Что ты сказал? — прошипел Бейл. — Он был владыкой шеддитов! Как же не демонопоклонник?

— Разные вещи, друг, — спокойно ответил Эллинор. — Шеддиты черпают силу из Хаоса. Демоны — тоже. Но не всегда — друг от друга. Хаос — это поток, не зло. Он может быть источником гнева, но не обязательно пороком. Более того, шеддиты могут питаться любыми сильными эмоциями. Даже добром.

— Но ведь, — недоумевал Бейл, — Раиль Хаддад принял титул владыки шеддитов только после того, как стал демонопоклонником.

— Да, именно так, — кивнул Эллинор. — Но он заключил сделку с некромантом Мугдашом. Принял демонопоклонничество — формально. Ради новой руки. Стал вассалом ордена «Чёрный Скорпион», члены которого служили демонам…

— А как же Хаммон? — нахмурился Бейл.

— Хаммон следовал традиции. У него не было сомнений. А вот Абдель… Абдель стоял над традициями. Он знал, что поклонение демонам погубит его душу. Потому и оставался в душе правоверным камриэльцем.

Бейл прищурился:

— Откуда тебе всё это известно?

— Я читал мемуары. Серых паладинов, бывших шеддитов… соратников Хариба. Он был человеком-загадкой. И до конца мы его так и не поймём — ни как он принял Хаос, ни зачем. Но ясно одно: Хариб — не был таким диктатором, как Хаммон.

Он не ломал — он вёл. Не кричал — а внушал. Он был политиком. Манипулятором. Играл сразу на нескольких досках.

Ненадолго воцарилась тишина. Каждый переваривал услышанное. Ларратос вдруг поймал себя на странном чувстве — уважении к Харибу. Даже сочувствии.

— А это кто? — вдруг спросил Арктур, указав на Зарину. — В ней — сильные потоки Абсолюта.

— Зарина, — коротко сказал Ларратос. — Инициирована в паладины своим мужем. Шеддитом.

— Но она никогда не войдёт в наш орден, — отрезал Арктур. — Женщинам, как и нелюдям, путь закрыт. Такие у нас правила.

Ларратос молча поднял взгляд.

— А знаете, господин Марцелл… Паладины, утверждающие, что в ордене нет места ни для женщин, ни для нелюдей, — по духу мало чем отличаются от шеддитов.

Он улыбнулся краешком губ. Арктур отвёл взгляд и промолчал. Ответа не находилось. Но тут он заметил Апиона.

— Мюрид! Где твой меч? Ты нарушаешь устав!

— Простите… как вы меня назвали? — округлил глаза Апион. — И о каком ордене идёт речь?

— Не прикидывайся дураком. Орден паладинов — не шутка. Я вижу твою ауру, мюрид.

Апион побледнел. На лице застыла смесь ужаса и комического недоумения.

Ларратос вмешался:

— Простите, господин Марцелл, но вы ошиблись. Апион — не мюрид. Цвет его ауры объясняется иным. Позвольте — я объясню.

Он повернулся к Апиону.

— Слушай. В ордене есть своя иерархия. Всё начинается с кандидата. Один из паладинов передаёт ему крошицу силы — она почти незаметна. Кандидат проходит Испытание Силы — убивает трёх магических существ. В нём пробуждается Абсолют. Затем — серия испытаний, проверка характера, веры, стойкости. Если он достоин — получает меч из Небесной Стали.

А дальше — финальный тест. Паладинские наклонности. И распределение: рыцарь-дракон, рыцарь-тигр или рыцарь-осьминог. И — к наставнику.

Апион ссутулился, глядя под ноги.

— Понятно… Но при чём тут я? Я никого не побеждал. Мне никто не вручал меч…

— И никаких артефактов Абсолюта не получал? — хмыкнул Ларратос.

— Разве что… отмычка. Она открывает любые замки. Все. Абсолютная отмычка. Она… наверное, и есть артефакт.

— Да, — подтвердил Элиддин. — Это артефакт Абсолюта. Был в коллекции Трейка. С тех пор, как она стала твоей, часть её энергии перешла в тебя.

— Так… я могу стать паладином? — с надеждой выдохнул Апион.

— Нет, — мягко, но твёрдо ответил Элиддин. — Ты стал другим. Исправился. Но пока не готов. Лет через пять… семь… быть может, десять — посмотрим. Сейчас ты ещё не готов.

— Интересно… — задумчиво протянул Бейл Харизи. — Откуда у Трейка такие артефакты? И почему он раздаёт их кому попало?

Арктур не слушал. Его взгляд снова метнулся к Ларратосу:

— Что касается Шаддая… Я не уверен, что это ты. В пророчестве сказано: он — Утренняя Звезда.

Как ты это объяснишь?

— Утренняя Звезда — это планета Арес. Символ войны. Я был воином, — спокойно ответил Ларратос.

— Всякий паладин — воин. Но в тебе нет конкретики. У предыдущих кандидатов были сильнее аргументы. Давид бен Арье, например, основал легион «Утренняя Звезда» ещё до пророчества. Лордевит Фламос, Хариб, Тайверский — все родились в месяце Утренней Звезды. А ты?

— Февраль. Месяц Белого Тигра. Так сказано в документах.

— Видишь? Не сходится, — резюмировал Арктур. — Слишком мало совпадений.

— Но ведь в пророчестве сказано, что он будет могуч как тигр, — вмешался Эллинор.

— И я никогда не видел никого, кто прошёл четырёхлетний курс за два месяца, — добавил Элиддин. — Если он не Шаддай — тогда кто?

Отряд остановился у массивного входа в здание Великого Альянса. Заседание должно было начаться с минуты на минуту.

— Прошу вас сдать оружие, — проговорил один из охранников, вежливо, но твёрдо.

— Хоззяин, — раздался шипящий голос Мириды, всё это время скромно молчавшей. — Разрешшите мне поджжарить этого теплокровного мышшака.

— Кого-кого? — удивлённо переспросил Ларратос.

— Мышшака, — уточнила правая голова гидры. — Ссамца мышши. Люди — жжалкие теплокровные тварьки вроде мышшей. Кроме хоззяина, раззумеется, — поспешно добавила левая, перехватив строгий взгляд Ларратоса.

— Мирида, — произнёс он сдержанно, но внушительно. — Ты не должна убивать людей.

— Поччему, хозссяин?

— Потому что это плохо.

— Поччему?

— Потому что Абсолют против этого.

— Поччему?

— Потому что это грех.

— Поччему?

— Потому что так нельзя! — с раздражением выкрикнул Ларратос. — Представь, что кто-то убьёт тебя. Тебе это понравится?

— Тот, кто нападёт на меня, не усспеет ссам понять, отчего жже он умер, — философски заметила гидра.

— Тяжело с тобой, Мирида… — вздохнул Ларратос. — Оставайся здесь. Прямой приказ: никого не трогать.

Элиддин передал похожее указание Руханнуру, и отряд вошёл внутрь.

***

Зал заседаний был величественен: высокие колонны, флаги всех стран Альянса, длинный овальный стол. За ним уже собрались делегаты.

— Заседание объявляется открытым, — произнёс председатель Великого Альянса, седовласый Октавиан Сулла. Его голос эхом разнёсся под сводами зала. — Присутствуют: консул Ариады…

Седой дипломат слегка поклонился.

— Представители телисского ордена Стали и Пламени…

Поклонились Маркус, Эллинор, Бейл и Арктур.

— Представители королевств Альбион, Мизрахийского султаната, Бутейна, королевства эльфов Иссар, гномов Хад-Арак, северной республики Гипербореи…

Ларратос и Элиддин обменялись взглядами и склонили головы.

— Представители орочьих государств — Гра-Шакана и Гирдашана…

Посол Беллердаш степенно поклонился. Его взгляд был холоден и внимателен.

— Также приглашён великий изобретатель Леон Турарий.

Сулла выдержал паузу.

— Мы собрались здесь по делу чрезвычайной важности. Диктатура Масхон вторглась на территорию республики Гиперборея. А она, несмотря на отдалённость и политическую изоляцию, входит в состав Альянса. Война против одного из нас — война против всех. Слово представителям Гипербореи.

Элиддин выступил вперёд. Его речь была спокойной, чёткой:

— Масхонские отряды, действуя заодно с пиратами и повстанцами-монархистами, атаковали Гиперборею. В наступлении использовались гомункулы — искусственные люди. Над ними командовали два владыки шеддитов. Республика оказалась перед лицом угрозы, которую нельзя игнорировать. Мы призываем страны Альянса выдвинуть свои войска к границам Чёрной Страны и быть готовыми к контрудару.

Консул Ариады встал.

— Мы сожалеем о нападении, — произнёс он сухо. — Но у нас слишком много внутренних проблем. Мы не можем рисковать теми силами, что у нас остались.

Слова были дипломатичны, но их суть Ларратос уже слышал — ранее, от гирдашанских орков, но в куда более грубой форме.

— И мы не вмешаемся, — добавил эльфийский посланник. — Люди снова воюют между собой. Мы пока не видим повода нарушать нейтралитет.

— Пр-редатели, — встал орк из Гра-Шакана. Его голос гремел, как удар боевого барабана. — Люди делились с нами торговлей, наукой, миром. А вы — хотите спрятать головы в песок!

— Ах ты, зелёнокожий ублюдок! — вскочил гном. — Зря мы вас не добили тысячу лет назад!

Сулла вздрогнул. В зале начался шум.

— Похоже, хаос проник и в этот зал, — прошептал Элиддин.

Ларратос молча кивнул: он понял, к чему клонит наставник. Слишком знакомый сценарий.

— Господа! — голос председателя прозвучал властно. — Именно наше бездействие позволило Масхону поглотить Перифию и Келонию. Мы уже допустили ошибку. Не допустим второй.

— Одумайтесь, — добавил Элиддин. — Кто завтра заступится за вас, если вы сегодня отвернётесь от нас? Масхон не пощадит никого. Ни эльфов, ни гномов. Они не станут обращать вас в демонопоклонство. Они просто вырежут вас до последнего.

Наступила тишина.

— Объявляю открытое голосование, — заключил Октавиан. — Кто за выдвижение войск к границам Чёрной Страны?

Руки поднялись — почти единогласно. Но трое остались неподвижны: Ариада. Иссар. Хад-Арак.

И вновь, как много лет назад, стало ясно: одни готовы сражаться. Другие — выжидать.

— Отлично, — председатель слегка кивнул. — Кто против?

Руки подняли представители эльфов и гномов. Консул Ариады демонстративно воздержался.

— Благодарю вас, господа. Голосование завершено. Каждое королевство обязуется выдвинуть свои силы к границам Масхона.

— Нет, — раздался твёрдый голос гнома, — мы отказываемся. Голосование — это одно, а интересы Горного Короля — другое. Он голосует против и своих воинов не пошлёт. Мы не уверены в вашей победе — и рисковать своими армиями не станем.

— Прошу вас не игнорировать волю Альянса, частью которого вы являетесь, — холодно парировал консул. — Упрямство может повлечь исключение из состава Великого Альянса. Надеюсь, вы обдумаете это.

— Позвольте мне вмешаться, — поднялся Элиддин. — Тем, кто сомневается в победе, стоит знать: Ларратос Мельд — кандидат в Избранники. Он идёт по следу паладина, однажды уже сокрушившего Хаос. Если мы нанесём удар по Масхону с фронта, а Избранник — с тыла, победа будет не просто возможна. Она станет неизбежной.

— А если вам не хватает солдат, — отозвался Леон Турарий, — я готов предоставить чертежи новых боевых големов. Модели усовершенствованы и прекрасно зарекомендовали себя в полевых испытаниях.

— Возьму на себя их производство, — тут же отозвался консул Ариады.

— Что ж, — скривился представитель гномов, — в таком случае мы примем участие. Но, по правде говоря, не питаю больших надежд.

***

Тем временем Мирида и Руханнур скучали под стенами здания.

— Интересно, добьются ли паладины своего? — задумчиво проговорил дракон, поигрывая когтями.

— Шшш! Не сссомневайссся в хозссяине, — прошипела гидра, метнув в бронзового ящера взгляд трёх пар глаз.

— А с чего вдруг? И вообще, Ларратос — не мой хозяин.

Мирида ничего не ответила. Лишь зыркнула и на время замолкла.

— Кстати, — пророкотал Руханнур, — давно хотел спросить: почему все гидры такие… скажем, неулыбчивые?

— Сс-сшшшш! — вспыхнула яростью Мирида.

— Удивительно. Всё, что движется, вызывает у тебя желание его расплавить или перегрызть. Такое ощущение, что ты в вечном приступе ярости.

— Не всё… — процедила гидра. — Но жшшёлтая ящш…

Она осеклась. Глаза у всех трёх голов сузились.

— Что случилось? — удивился Руханнур. — Язык проглотила? Все три?

— Хаоссс… Чшшшуссствую его приссутсствие…

В этот момент к ним подошли Ларратос и Зарина.

— Мирида, ты снова шипишь? — с улыбкой спросил паладин.

Гидра тут же смолкла и, свернув шеи, последовала за хозяином. Вся группа направилась к кораблям.

***

После заседания Элиддин задержался, чтобы поговорить с Маркусом и Бейлом. Рядом с ними стоял Эллинор.

— Чувствую в Ариаде след Хаоса, — произнёс наставник. — Всё, как было в Гиперборее. Культисты, тайные храмы, масхонские агенты. Если ничего не предпринять, народ сам свергнет правительство, а Масхон вторгнется под прикрытием мятежа. Мы с Ларратосом отправляемся на поиски кристаллов Перворождённых. Вам придётся заняться храмами.

— Понял, — кивнул Маркус.

— Я подозревал это, — нахмурился Эллинор. — И теперь опасения подтвердились.

— Что именно? — спросил Бейл.

— Граница с Масхоном охраняется, но они оказались хитрее. Прорыли тоннель, тщательно замаскировали. Я обнаружил его и обрушил, но перед этим столкнулся с владыкой шеддитов.

— Ты победил?

— Нет. Обвал нас разделил. Но я успел подслушать его разговор с каким-то масхонским офицером. Они говорили о скором падении Ариады.

— Звучит тревожно…

— Есть ещё кое-что. Доспех шеддита был не из демониума, а из тёмно-багрового металла.

— Адское железо? — понизил голос Бейл.

— Да. Его можно найти лишь в мирах демонов. Оно усиливает хаотические силы. Если Масхон получил к нему доступ, всё гораздо хуже, чем мы думали.

— И это не всё?

— Не всё, — Эллинор вынул медальон с изображением весов, на которых лежали книга и реторта. — Это эмблема Королевской гильдии алхимиков Масхона. Выпал из плаща того шеддита.

— Разве гильдия не была уничтожена при Хаммоне?

— Почти. Немногие выжившие ушли в подполье. Ходили слухи, что они до сих пор борются с диктатурой. Я думал, что всё это — миф. До этого дня…

Он задумался, сжимая медальон.

***

Ларратос и Элиддин шли к кораблям, где команды уже заканчивали погрузку.

— Господа паладины! — окликнул их Леон Турарий. — Не будете ли вы против, если я присоединюсь? Мне тоже интересно исследовать технологии Перворождённых.

— Присоединяйтесь, Леон. Мы будем только рады, — сказал Элиддин.

Два корабля — «Белый Орёл» и «Ужас Абсолюта» — готовились к отплытию. Впереди был долгий путь — в Мизрах и к древним тайнам.

Глава 4. Дорога на восток

— Это и есть тот самый легендарный адамант? — с недоверием протянул Бейл Харизи, разглядывая меч в руке Эллинора.

Паладины, проводив корабли «Ужас Абсолюта» и «Белый Орёл», возвращались в здание ордена, когда разговор свернул на оружие.

— Он самый, — с улыбкой подтвердил Эллинор. — Подарок от стейнгардских алхимиков. Похоже, им удалось взломать тайну металла.

— И что, адамантом можно убить демона? Не верится…

— Маленького — да, можно и обычным оружием. А вот против сильных — только Небесная Сталь.

— Неужели адамант крепче? — удивился Харизи.

— Увы, — развёл руками Эллинор. — Он мягче. Пару ударов Небесной Сталью — и клинку конец.

— Тогда зачем он вообще нужен? — мрачно буркнул Бейл.

— Он защищает от магии, Бейл. Любая энергия, хоть Хаоса, хоть Абсолюта, вблизи адаманта искажается. Магу рядом с ним делать нечего.

— Пустые слова, — скривился паладин. — Может, покажешь?

— А ты готов? — усмехнулся Эллинор, уже вытягивая меч.

— Готов. Защищайся!

Харизи взмахнул клинком — и тот вспыхнул голубым пламенем. Эллинор же обнажил адамантовый меч, тускло поблескивающий фиолетом. Краткое заклинание — и по клинку пробежал иней, окутывая его клубами мороза.

Первый удар был за Харизи. Он обрушил свой меч с силой, но Эллинор легко отступил и ловко отвёл удар вбок. В тот же миг пламя, только что плясавшее на мече Бейла, сорвалось, взвилось факелом — и ударило ему прямо в лицо.

— Проклятье! — Харизи отшатнулся, выронив меч. Его лицо покрыли ожоги, и он поспешно попытался исцелиться силой Абсолюта — но что-то не срабатывало.

— Это же тренировочный бой, а не магическая дуэль! — прорычал он.

— Адамант искажает потоки, — спокойно пояснил Эллинор, возвращая меч в ножны. — Не зажигал бы клинок — и ничего бы не случилось.

— Впечатляет… — буркнул Харизи, всё ещё массируя щёку. — У меня вся аура словно перевернулась. И как ты носишь это с собой?

— Легко. Он активен только в охлаждённом состоянии. Замораживаешь — и несколько минут полной защиты.

***

Два корабля — «Ужас Абсолюта» и «Белый Орёл» — скользили по глади Эденского моря. За день они миновали невзрачный на вид остров Эден — но именно вокруг него веками вращалась ось истории. Камриэль и его предшественники-пророки учили, что именно здесь были сотворены люди. За Эден сражались ожесточённо — Войны Веры оставили в здешней земле следы крови и пепла. В наши дни остров принадлежал Ариаде, а его административным центром стала Этрурия.

Оставив Эден за кормой, суда пошли на северо-восток вдоль северного побережья мизрахийского континента. Карты говорили: где-то там, за аномальными зонами, таится остров Сельвин. Заплывать далеко на север моряки избегали. Одни слухи говорили о странных людях, другие — о диких эльфах. Третьи шептали про неведомый народ, чуждый и таинственный.

На палубе шла тренировка. Ларратос и Элиддин сражались на деревянных мечах. Наставник использовал один клинок, ученик — два: Зариндуил и Альмарильон. Второй он отобрал у Кархана, теперь уже мёртвого.