Бесплатный фрагмент - Современная эсхатология

Вступление

Не в столь далёком прошлом, в конце декабря 2012-го года, отгремела одна из самых массовых истерий в современной истории. Весь мир ждал старого доброго конца света. И, как и много раз до этого, не дождался.

Честно говоря, индейцы Майя подразумевали не совсем конец света, а скорее завершение одного цикла, связанного с Солнцем, и начало нового. А некоторые скептики утверждали, что найденный древний календарь не полный, а лишь фрагмент календаря побольше. Но суть не в этом. Главная загадка заключается не в древних пророчествах, а в мышлении современного человека.

Принято считать, что люди древних цивилизаций, вплоть до античной, обладали мифологическим мышлением, сквозь призму которого мир виделся живым, человек — неотъемлемой частью природы, все события — неизбежно предопределёнными, а между никак несвязанными предметами и явлениями создавались иллюзорные причинно-следственные связи. Но и в наше, казалось бы, рациональное время, мифы, мифологическое восприятие и мифотворчество никуда не делись. Отчасти это объясняется неспособностью современного человека поспеть за слишком высоким темпом научно-технического развития. Мир меняется столь стремительно, что простому обывателю недостаёт знаний и опыта, чтобы осмыслить и понять эти изменения рационально. И тогда пробелы в рациональном заполняются мифологическим.

Не обошло стороной современное мифотворчество и такую важную составляющую европейской культуры (и не только европейской) как эсхатологические мифы и учения — мифы и учения о конце света.

Первые мифы о мировой катастрофе в основном касались прошлого: всемирный потоп, мировой пожар, гибель поколения великанов, обитавших на земле до появления человечества. Были мифы и другого рода: календарные мифы о смерти и воскресении природы, о силах хаоса, злых духах и чудовищах, угрожающих существованию космоса. К календарным мифам восходят представления о космических циклах — периодах становления, гибели и возрождении мира.

Невольные виновники истерии 2012-го, индейцы Центральной Америки, в этом плане не намного оригинальнее со своими мифами о циклических эпохах четырёх солнц: солнце периодически гибло, и чтобы отсрочить очередную катастрофу, силы солнца и богов «подпитывали» кровавыми жертвоприношениями.

Похожие мотивы встречаются в германо-скандинавской мифологии с их Рагнарёком (гибелью богов) и последующим возрождением мира. Причём с новыми богами.

У древних греков сменяются четыре века, в каждом из которых человечество гибнет и заново возрождается богами. Встречаются и упоминания о мировом пожаре, периодически уничтожающем мир и вновь его создающем.

Впервые задумались о возможности «окончательного» конца мира древние иранцы. В их мифологии также присутствуют циклы гибели и возрождения (трёхтысячелетние циклы), но один из них — последний. Происходит последняя битва сил добра и зла, воскресение мёртвых и страшный суд. Праведники обретают вечное блаженство на земле, а грешники, соответственно, отправляются в преисподнюю. Прежний мир прекращает существование.

Отсюда и пляшут религиозно-эсхатологические представления иудаизма, христианства и ислама, дошедшие до наших дней.

Но человечество не ограничилось религиозной эсхатологией. Научно-техническая революция породила новые страхи и предрассудки, не говоря уже о громадных социальных изменениях. Нужно отметить, что и религиозные представления о конце света во многом возникли под влиянием социальных изменений вроде крушения Римской Империи: разрушение привычного образа жизни и неопределённость будущего создавали ощущение приближения мировой катастрофы. Научно-технический прогресс тоже ломал привычную жизнь и продолжает ломать до сих пор. Потому неудивительно, что наряду с религиозным апокалипсисом появилась идея нового вида апокалипсиса — технического. Можно сказать, что зародилась своего рода техническая эсхатология, на сегодняшний день принявшая множество причудливых форм.

С некоторыми разновидностями технических или «научно обоснованных» эсхатологических мифов мы и постараемся разобраться в этой книге.

Технический апокалипсис

Во второй половине XVIII века царила эпоха Просвещения. От науки и техники ожидали, что они решат все насущные проблемы человечества. И основания для оптимизма были: в конце века новорождённая отрасль медицины — наука о вакцинации, — заставила отступить эпидемии оспы.

Но людей беспокоили не только болезни.

Всё началось в 1764-м году, когда английский изобретатель Джеймс Харгривс предложил новую прядильную машину с ручным двигателем, способную выполнять работу нескольких человек. За этим нехитрым устройством последовали более сложные, с водяными и паровыми приводами, способные заменить труд сотен людей. Так начинался промышленный переворот. И одновременно с ним индивидуальный апокалипсис для десятков тысяч ткачей, многие из которых попросту умерли с голоду, не выдержав конкуренции с дешёвым фабричным производством тканей.

Оговоримся: вины машин в этом нет. Машины лишь инструмент. Структура общества существенно изменится и приспособится к столь кардинальным изменениям только к 20-м годам XX века. Общество и государство просто не поспевали за техникой, которой вдруг вздумалось набрать невообразимую ранее скорость развития.

Но простые люди видели лишь то, что машины отнимают их работу, обрекая на нищету и голод. Неудивительно, что в 60-70-е годы XVIII века против внедрения машин начались выступления. А в Англии набирает силу знаменитое движение луддитов — разрушителей машин. Первые акты разрушения машин отмечаются в то же время. По легенде, некий Нед Лудд (существование которого не подтверждено) первым разрушил не то вязальный станок, не то два чулочных. Сведения о его мотивах тоже разнятся: то ли протест против произвола фабрикантов, то ли непосредственно против машин, которые лишали людей работы.

Так или иначе, движение ширилось. С конца 70-х годов XVIII века в Ланкашире и других графствах начались бунты против строительства механических хлопкопрядилен. А в 1811-1813-м годах дошло чуть ли не до боевых действий, когда рабочие совершали организованные нападения на фабрики. Бунты, разумеется, жестоко подавили, а за разрушение станков ввели смертную казнь (Европа ещё не успела стать либеральной, а потому с недовольными социальной несправедливостью гражданами не очень церемонились). Но движение луддитов заглохло только к 30-м годам XIX века.

В наше время некоторые защитники прогресса любят выставлять луддитов как этакий эталон мракобесия. Дескать, тёмные и невежественные массы только и думали, как бы остановить научно-техническое развитие и погрузиться обратно в пучину Средневековья. Но на самом деле людям просто нечего было есть. А голодный человек, обременённый не менее голодной семьёй, не слишком задумывается над высокими материями.

Тем временем прогресс наращивал обороты, продолжая перемалывать прежний уклад жизни и прежний мир. В начале 80-х годов XVIII века Джеймс Уатт наконец довёл до ума свою знаменитую паровую машину двойного действия. В 1785-м году двигатель этой системы был установлен на прядильной фабрике. Затем паровые двигатели постепенно внедрили во все отрасли английской промышленности. Началось распространение паровых машин в США и Европе.

Скоро паровые машины, в несколько более компактном виде, добрались до транспорта. В 1807-м году американский изобретатель Роберт Фултон сумел установить паровой двигатель на речном парусном судне «Норт-Ривер» (позже переименованное в «Клермонт»).

Вполне логично было попытаться впихнуть паровой двигатель в повозку, что и сделал в начале XIX века Ричард Тревитик, а за ним и множество других изобретателей. Но паровые повозки широкого распространения не получили, в виду громоздкости, шума, дыма и не слишком высокой проходимости (асфальтированных дорог ещё не строили).

Подлинную революцию произвёл паровоз, изобретённый тем же Тревитиком, а затем усовершенствованный в 1814-м году Джорджем Стефенсоном (который заодно предложил делать железные рельсы вместо чугунных, прежде использовавшихся в конных железных дорогах). К середине века паровой железнодорожный транспорт окончательно завоёвывает мир и оплетает его десятками тысяч километров железнодорожных путей. Люди впервые получили по-настоящему быстрый сухопутный транспорт, способный двигаться с невиданными для того времени скоростями до 100 км/ч и более.

Нужно отметить ещё три не таких заметных в то время, но важных изобретения.

В 1860-м году французский изобретатель Ж. Ж. Э. Ленуар построил газовый двигатель внутреннего сгорания с электрическим зажиганием. Двигатель оказался маломощным, и потому его распространение ограничилось некоторыми мелкими предприятиями Франции.

В 1834-м году российский академик Б. С. Якоби строит первый практически применимый электрический двигатель. А в 1856-м году французская фирма «Альянс» создаёт магнитоэлектрический генератор, приводимый в движение паровой машиной. Эти изобретения, как и двигатель внутреннего сгорания не получили распространения в своё время, но стали основой нового витка технической революции уже в XX веке.

Мыслители долгое время обходили молчанием проблемы, которые породил технический прогресс. Их больше интересовали вопросы о природе научного знания и способах его получения. Герберт Спенсер мельком взглянул на новые процессы и, как один из основоположников социал-дарвинизма, решил, что они не так уж плохи. Обществу тоже нужен естественный отбор, а новый технический и экономический уклад позволяет выживать более успешным и экономически эффективным, а неэффективных отсеивает. И многие с ним согласились.

Пока не началась Первая мировая война.

До этого никто не усматривал в техническом прогрессе чего-то апокалиптического. Но дальше в дело вступили крупнокалиберная артиллерия, пулемёты, танки, бронемашины, аэропланы и отравляющие газы. Всё это, в совокупности с миллионами погибших, заставило призадуматься. Одно дело, когда кто-то незаметно (для высших и средних классов) мрёт с голоду. И совсем другое, когда наблюдаешь скошенных пулемётами, разорванных бомбами и снарядами, раздавленных танками и задушенных газами солдат. Да ещё в таких масштабах, каких раньше никто не то что представить — в самом горячённом наркотическом бреду не мог углядеть.

Одним из первых забил тревогу наш соотечественник Николай Бердяев (собственно, от него и пошла идея технического апокалипсиса). Бердяеву не нравилось, что человек больше не связан с природой, да и темп жизни как-то слишком ускорился (и всех общественных процессов заодно). И мало того, что человек отгородился от природы искусственной средой, так ещё начал покорять её и набирать непомерное могущество. В виду этого у человека не остаётся времени на духовное развитие. «Развитие техники ведёт к истреблению духовности», — заключил Бердяев. И тут либо мы истребим друг друга от бездуховности, либо морально разложимся от богатств, которые даёт техническая цивилизация, и вымрем.

Ему вторили западные философы.

Они также опасались, что техническая цивилизация слишком изменит человека и его ценности. И самый большой страх вызывало так называемое «обезличивание». Тут сыграло роль изобретение конвейера, который способствовал развитию узкой специализации. Не нужно было больше уметь изготовить вещь полностью: прикручивай гайку или крепи деталь — вот и все умения. «Катастрофа!» — закричали перепуганные мыслители. Производимые вещи больше не являются предметом творчества. Теперь это безликие штамповки. А человек — винтик промышленной машины.

Льюис Мамфорд даже специальный термин придумал — мегамашина. Для обозначения крупных производственных коллективов. Но немного подумав, он распространил термин на любую строгую иерархическую социальную организацию. Всё современное общество, согласно Мамфорду, одна гигантская мегамашина, которая только и делает, что занимается производством. И человек, ставший частью мегамашины, перестаёт быть человеком: теряет воображение, творческие и другие человеческие способности. Вымирания Мамфорд человечеству не предрекал, но превращение человека в элемент производственного процесса казалось ему незавидной судьбой.

Примерно в том же духе рассуждал Хосе Ортега-и-Гассет. У людей из-за развития техники отмирает способность к воображению, и даже желание обладать этим качеством. А потому, полагал он, человек теряет индивидуальность, становится частью серой, безликой массы. Нет больше целей, стремлений и смысла жизни.

Справедливости ради заметим, что Ортега-и-Гассет во многом предвосхитил появление общества потребления.

Карл Ясперс тоже считал, что человек становится как бы частью машины, а исчезновение собственности на орудия ручного труда (и, соответственно, исчезновение ремесленников) не есть хорошо. Но он же первый заметил, что техника — просто инструменты и навыки человека. И без человека она не существует. Заодно позволяет менять окружающую среду и успешнее выживать. Потому не стоит технику слишком демонизировать.

Но хор пророков технического апокалипсиса заглушил голос разума.

К середине века появились более весомые причины для опасений — экологические проблемы. На глазах стало возникать новое эсхатологическое учение — о конце света вследствие экологической катастрофы.

Не без оснований.

К 50-м годам XX века все крупные города ощущали не только положительные последствия промышленной революции. Обычным делом стал смог, затянувший небо городов: заводы и электростанции усиленно дымили и коптили. Экологи провели анализ городского воздуха и обнаружили, что кроме копоти и углекислого газа, там содержится масса неприятных примесей, вплоть до серной кислоты. А тут ещё бум автомобильной промышленности начался, и во многих странах людей усиленно убеждали, что каждой семье просто обязательно нужно приобрести автомобиль.

Автомобили чистоты воздуху не прибавляли, выбрасывая в выхлопах аж до двухсот различных соединений, не всегда полезных для дыхания.

И некоторые задались вопросом: а не сделаем ли мы атмосферу непригодной для дыхания? Стали считать. Оказалось, что при сохранении существующих темпов роста промышленного производства лет через сто, сто пятьдесят угробить атмосферу вполне реально. А если нечем будет дышать, то и человечеству недолго останется.

Дров в топку экологической паники подбросила массовая вырубка лесов (производство бумаги рекордно увеличилось, да и пластик ещё не все из нефти делали). Многие, от экологов до фантастов, рисовали мрачные картины пустынной Земли будущего, где не только атмосфера загрязнена, но и вообще кончился кислород.

Попутно выяснилось, что человечество загрязняет не только воздух: воде и почве тоже достаётся.

К 70-м годам подоспели доклады Римскому клубу. К уже известным экологическим напастям добавились глобальное потепление и разрушение озонового слоя. Итоги расчётов были неутешительными: углекислый газ нас не только задушит, но и заодно испечёт (устроив парниковый эффект); разрушение озонового слоя грозит поджариванием от ультрафиолетовых лучей; и году к 2100-му нам будет нечем дышать, нечего есть и нечего пить, не говоря уже об исчерпании ресурсов прожорливой промышленностью.

В итоге всё оказалось не так страшно. Оказалось возможным развивать безотходное производство и использовать вторичное сырьё, стали дешевле и доступнее альтернативные источники энергии. И планета, как выяснилось, несколько крепче, чем ожидалось. Даже способна к самовосстановлению (углекислоту поглощает фитопланктон в океане, озоновые дыры постепенно затягиваются и т.д.). Глобальное потепление никуда не делось, но и насчёт его обуздания есть некоторые идеи. Разумеется, мы можем нанести природе колоссальный ущерб, но чтобы выморить всю жизнь — надо очень постараться:

«Чтобы стерилизовать Землю, нужна катастрофа воистину космических масштабов — например, падение крупного астероида. Это еще один из популярных сюжетов, и ему, надо сказать, в прошлом предшествовали вполне реальные прецеденты; считается, что именно астероид спровоцировал мел-палеогеновое массовое вымирание, случившееся около 65 млн. лет назад.

Тогда с лица Земли исчезли динозавры и вообще почти все крупные и средние наземные животные, в целом земное биоразнообразие утратило 75% видов. Астероид, конечно, не сам их всех убил — вслед за падением в океанах поднялись цунами, прошли землетрясения, в воздухе сформировались плотные облака, которые довольно долго отражали какую-то часть солнечного тепла, способствуя сильным климатическим изменениям.

И все же, несмотря на астероид, погибли далеко не все (а те, кому не повезло, вероятно, сами заранее ступили на путь вымирания). И вот исследователи из Оксфорда и Гарварда захотели подсчитать, сколько нужно энергии, чтобы вообще избавить от жизни планету земного типа. Они исходили из того, что наиболее надежный способ истребить жизнь — это избавиться от океанов, потому что даже в случае «очень ядерной зимы» или исчезновения атмосферы океан все равно останется неким оазисом жизни (и даже сможет потом восстановить атмосферу). В общем, для полного и окончательного катаклизма океаны нужно превратить в пар — для чего, согласно расчетам, требуется 6x1022 Джоулей.

Чтобы понять, о каком количестве энергии идет речь, портал Science пишет, что это в триллион раз больше энергии, которая нужна для взлета космического шаттла, и в несколько сотен раз больше всей энергии, которую человечество потребляет за год. В статье в Scientific Reports говорится, что такую катастрофу мог бы устроит астероид размером с Весту (около 512 км в поперечнике) или Палладу (около 525 км в поперечнике) — оба крутятся в главном астероидном поясе между Марсом и Юпитером. Но встреча с такими космическими телами нам не грозит.

Другой вариант — вспышка сверхновой неподалеку, то есть где-то на расстоянии 0,13 световых лет. Но, как уверяют астрофизики, ближайший кандидат в сверхновые находится от нас в 30 раз дальше. Еще один вариант — гамма-всплеск, масштабный космический выброс энергии, достаточно близкий и достаточно сильный, чтобы превратить всю воду в пар. Но такие мощные гамма-всплески случаются никак не ближе миллиардов световых лет от Земли».

Идеи технического апокалипсиса не исчезли, и даже не пошатнулись. Но если раньше безусловным злом считалась вся техника, в дальнейшем таковым объявляют отдельные её направления. Рождаются причудливые и любопытные эсхатологические концепции, с которыми мы и познакомимся далее.

Ядерный апокалипсис

Как ни странно, беспокойство насчёт ядерной энергии началось задолго до Хиросимы и Нагасаки. Как и термин «атомная бомба», который появляется впервые в романе Герберта Уэллса «Освобождённый мир» (мы не зря обращаемся к литературным образам, так как литература содержит мифы своего времени).

Но давайте по порядку.

23 ноября 1896-го года французский учёный Анри Беккерель сделал сообщение в Академии наук о случайно обнаруженном свойстве солей урана: некие невидимые лучи вызывали почернение фотоэмульсий. Позже это явление назвали радиоактивностью. Ядерная физика делала первые шаги.

В 1898-м году Пьер Кюри и Мария Склодовская-Кюри открыли радиоактивность тория и выделили из солей урана полоний и радий (и в дальнейшем посвятили жизнь изучению радиоактивности). Излучение новых элементов оказалось намного сильнее. И что самое главное, им удалось подсчитать количество тепла, выделяемое радием. Тепло указывало на неизвестный источник энергии.

Предположили, что у некоторых химических элементов происходит самопроизвольный распад атомов (хотя до этого атомы считались неделимыми).

А в 1905-м году Альберт Эйнштейн вывел свою знаменитую E=MC2. И всё тот же Эйнштейн предсказал, что, согласно выше приведённой формуле, можно выделить не просто энергию, а очень разрушительную энергию.

Не будем перечислять все открытия ядерной физики — о них можете прочитать отдельно. Для нас важно то, что даже робкий намёк на возможность получения энергии, куда более мощной, чем все известные на тот момент химические источники, у некоторых вызвал опасения.

Уэллс, в указанном выше романе, не предсказывал конец света в результате ядерной войны — всего лишь разрушение некоторых городов. После Уэллса эту тему подхватили и другие, но в основном фантазия писателей не шла дальше «радиевых ружей» и различных «лучей смерти». Лишь единицы дошли до идеи, близкой к апокалипсису.

В 1915-м выходит роман Артура Трейна «Человек, потрясший Землю». В романе фигурирует типичный в дальнейшем для фантастики 20-30-х годов сумасшедший учёный, который с помощью «расщепляющих уран» лучей вызывает ряд катаклизмов: наводнения, землетрясения и смещение земной оси.

В 1927-м году увидел свет не менее любопытный и прозорливый роман английского автора Гарольда Николсона «Общественные лица», где англичане разрабатывают «супербомбы» на основе радиоактивных элементов и межконтинентальные ракеты в придачу.

Перечислять можно до бесконечности. Но до массового сознания страх перед ядерными технологиями не доходил очень долго, а сами ядерные технологии оставались лишь одним из сюжетов научной фантастики. Даже опыты Энрико Ферми в 1934-м году, когда он обнаружил, что облучение урана нейтронами приводит к ядерным превращениям (одной из разновидностей ядерных реакций), никого не насторожили. Никого не встревожила открытая в процессе опытов с радиоактивными материалами смертоносность радиации.

Только в 1938-м году появились первые признаки тревоги, когда немецкие физики Отто Ган и Фриц Штрассман открыли необычный эффект: ядро урана способно делиться при бомбардировке его нейтроном. Перед миром, который стоял на пороге Второй мировой войны, возникло страшное видение: Гитлер, овладевший абсолютным оружием. Страх возник не на пустом месте: многие физики-ядерщики задумались об использовании открытого эффекта для создания бомбы.

В августе 1939 года президенту США Франклину Рузвельту было доставлено письмо, подписанное группой известных ученых-физиков. Среди подписавшихся был и Альберт Эйнштейн. Письмо предупреждало руководство США о возможности создания в Германии принципиально нового оружия разрушительной силы — ядерной бомбы.

В том же году на сцену снова выходит Ферми (эмигрировавший к тому времени в США) и уже открыто высказывает идею создания ядерной бомбы. Американским военным идея понравилась. В 1942-м году в рамках Манхэттенского проекта ему поручили возглавить исследование цепной реакции и получение плутония. Под его руководством в Чикагском университете приступили к созданию первого в мире ядерного реактора.2 декабря 1942-го года в этом реакторе была запущена первая в мире самоподдерживающаяся цепная реакция. Мир официально вступил в ядерный век.

Столь выдающееся достижение породило новые страхи, причём не связанные с созданием ядерной бомбы и возможной ядерной войной. Некоторые посчитали, что эксперименты с ядерными реакциями могут вызвать… цепную реакцию в веществе всей планеты. Попросту сжечь Землю.

Данная эсхатологическая гипотеза появилась во многом по вине секретности, нависшей над всеми ядерными исследованиями. До общественности доходили лишь обрывки информации, да и те искажённые. Чего стоит идея, долго бродившая по страницам научно-фантастических произведений, согласно которой в качестве ядерного топлива можно было использовать практически любой металл. Фантасты 40-х почему-то особенно полюбили медь. Например, в рассказе Альфреда Бестера «Одинокий Адам» главный герой создаёт космический корабль, использующий расщепление меди, в результате чего цепная реакция охватывает все залежи меди на планете и уничтожает жизнь (тоже отголосок страха перед ядерными экспериментами).

6 августа 1945-го года американский бомбардировщик B-29 «Enola Gay» произвёл первую в истории атомную бомбардировку, сбросив атомную бомбу на Хиросиму. 9-го августа того же года атомная бомба упала на Нагасаки. Но даже тогда ни военные, ни рядовые граждане до конца не поняли, что произошло.

Страх пришёл 29 августа 1949-го года. Когда была испытана первая советская атомная бомба.

Тут сделаем небольшое отступление. Когда взорвали Хиросиму и Нагасаки, у американского руководства случилось небольшое опьянение от ощущения собственной силы и власти. Ещё бы: единственное в мире оружие, способное превращать в пыль целые города! Радиации ещё толком не научились бояться, а о ядерной зиме никто не слышал. Казалось, вот оно — средство для установления «Pax Americana». Некоторые серьёзно полагали, что с помощью ядерного оружия можно объединить мир, просто заставив его объединиться, да ещё на американских условиях и по американскому трафарету. А кто не согласен — превращается в щелчки в счётчике Гейгера.

В 1949-м стало ясно, что ядерной игры в одни ворота не получится. Тут-то и зародилась концепция неизбежной ядерной войны между СССР и США и, соответственно, очередного конца света.

Началась очень любопытная эпоха «ядерной истерии». В США, где кроме войны за независимость и гражданской войны серьёзных конфликтов не случалось, впервые почувствовали, что больше не находятся в безопасности. Раньше все враги и войны находились где-то далеко, за океаном. И американскому обывателю в основном были безразличны мировые склоки. Теперь же появился враг в виде страшных коммунистов, способных добраться до США с помощью дальних бомбардировщиков и превратить американские города в пепел.

Подлили масла в огонь захлестнувшие страну учения сил гражданской обороны. Программы радио- и телепередач часто прерывались сообщениями системы экстренного оповещения. Непрерывно проводились учебные тревоги. Среди рабочего дня внезапно выла сирена, и людей спешно загоняли в ближайшие бомбоубежища. В школах проходили учения, как действовать во время авианалёта, ученикам показывали обучающие киноролики.

Несколько забавно сейчас смотрятся эти учебные фильмы. Ученикам (и не только — учебные фильмы такого рода крутили во всех кинотеатрах и на телевидении) вполне серьёзно внушали, что во время ядерного взрыва следует залезть под стол. А если ты дома, не забудь накрыться скатертью или одеялом.

Нагонял ужасу кинематограф, который не упустил случай подзаработать на всеобщем страхе. По экранам косяками шли фильмы о будущем советском вторжении и жизни после ядерной войны.

А рекламные проспекты пестрели предложениями построить личный бункер.

Бизнес той эпохи апокалиптическим настроениям способствовал не меньше пропаганды. Используя страх перед ядерной войной, продуктовые компании создали целую моду на консервированные и замороженные продукты, которая до конца не схлынула до сих пор. Строительные фирмы за незначительную доплату готовы были оборудовать убежище в подвале. А торговля различными «наборами для выживания» процветает и в наше время.

Но, несмотря на всю подготовку, настроениями людей овладела обречённость. Эсхатология ядерного века в некоторой степени превзошла религиозную. Религиозные мифы о конце света оставляли шанс на возрождение и новую жизнь. Ядерное оружие такой шанс пресекало на корню. Наука, литература и кино обещали полное, гарантированное уничтожение не только человечества, но и всего живого. А если и останется кто, то исключительно в виде жутких мутантов

Кстати о литературе. На взгляд автора, очень точно передаёт психологический настрой людей той эпохи рассказ Рода Серлинга «Убежище». По радио сообщают о неопознанных объектах (оказавшихся в итоге спутниками), летящих через северный полюс. В одном маленьком американском городке начинается паника, а противорадиационное убежище построил всего один человек: «Боль, подумал доктор. Неописуемая боль. Он помнил, как читал про Хиросиму. Случаи ожогов. Отравление радиационными осадками. Рубцы, агония тела, вызывающая долгий стон над умирающим городом. Он вспомнил утверждения японских врачей, что это ни с чем нельзя сравнить. Это было слишком внезапно, слишком неожиданно, агония по массовой шкале. Эта нависшая над ними беда накрыла все улицы, города и штаты; миллионы и миллионы людей были обречены; убийство готовилось в масштабе, по сравнению с которым взрыв в Хиросиме — ничто.