Бесплатный фрагмент - Смена Времен

И увидел Господь Бог, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во вся­кое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем.

(Быт.6:5–6)

Поднимите глаза ваши к небесам и посмотрите на землю вниз: ибо небеса исчезнут, как дым, и земля обветшает, как одежда, и жители ее также вымрут; а Мое спасение пребудет вечным, и правда Моя не престанет.

(Ис. 51:6)

Люди верят в сказки, потому что реальность лишена того, что в действительности заложено в человеке — божественное начало, которое не имеет границ возможного, и поэтому человек никогда не смирится со смертью, ведь смерть — это конец суще­ствования.

Порождение хаоса

За десять месяцев до главных событий

Яркий свет, внезапно заполнивший комнату, ослепил Хагая. Закрыв лицо руками, он вскрикнул и упал на колени. Невероят­ный страх объял его, хоть сам Хагай был человеком мужествен­ным — таковым он считал себя — отважным и не скрывающим правду за лживыми устами. Но это был необычный страх — страх от безысходности, от собственной немощности, подобный страху тонущего человека со связанными за спиной руками и прикрепленным грузом, беспощадно тянущим его вниз.

Конечно, страх, который есть у любого здорового, адекватно­го человека, присутствовал и в нем. Но Хагай был тем, для кого порог боязни находился на самом дне ощущений, куда он еще до сих пор не добирался. Как он считал, в природе существуют все­го три типа людей. Первые — это люди, которые готовы бороть­ся со своими демонами. Побеждая их, они становятся сильнее. Вторые — всегда убегают от своих демонов, живя в постоян­ном страхе перед чем-либо. Зачастую, спасая свою никчемную жизнь, такие создания изворачиваются, лгут и подставляют дру­гих. Наконец, третьи — сумасшедшие люди — те, для кого во­все не существует ни страха, ни горя, ни печали. Хагай относил себя к первому типу. А так как ему до сих пор не приходилось добираться на то самое дно ощущений, где находился его порог боязни, царство абсолютного страха, он причислял себя к бес­страшным.

Язык его онемел, и он долго не мог сказать ни единого слова. Словно в пламени раскаленной лавы, горело сердце, мысли пута­лись, и он абсолютно не мог понять, что происходит.

Тогда, собравшись с силами, он захотел подняться, но в этот момент его тело стало каменным и вовсе перестало слушаться.

— Встань и открой глаза свои. Не бойся меня, ибо ты обрел благодать в глазах Всевышнего, — словно раскаты грома прозву­чали эти слова.

— Кто ты… как зовут тебя? — спросил растерянный Хагай.

Выпрямившись, он увидел перед собой мужа с расправленными крыльями, простиравшего к нему могучие руки.

Он был облачен в ярко-белую одежду, лицо его светилось, как молния, а глаза горели, словно яркие звезды.

В тот момент он почувствовал, как тепло от прикосновения ангела, словно живительная сила, медленно наполнило каждую клетку его тела, очищая кровь от мощного прилива адреналина.

— Слушай внимательно меня: настало время конца рода че­ловеческого. Горе живущим на земле, ибо вот, последний че­ловек родится с добрым сердцем. Но это лишь начало. Падет власть всякая, и упразднится вся религия. Блудницею величать ее, со зверем она связана узами блуда, и дела ее мрак, мерзость язычников, хулящих Имя Всевышнего. Скажут тогда, где Го­сподь, на кого оставил Он землю эту? Скорбь великая грядет, и не скроется никто от суда Его, и тогда поднимет Он мертвых и будет судить по делам их судом великим, ибо на земле перед этим останутся лишь только те, которым уготовлено последнее испытание. А после грядет славное воскресение, так как вот он, день седьмой, великая суббота. Все, что было сказано через про­роков, сбылось, а остаток сбудется непременно, и не останется ни единого слова тщетным, ибо Свят Великий Отец, Который не дает слов напрасно. А имя мое неважно для тебя, важно лишь имя — Ияхвэ. Внимай словам Его: в городе отца твоего через десять меся­цев родится дитя женского пола, и останется отец с ней, имя ему Андрей, живет же он в доме брата матери твоей. Пока не увидишь человека этого, будет на сердце твоем груз тяжелый лежать, не дающий покоя ни днем, ни ночью, а увидев его, успокоишься. Это будет знаком тебе, что нашел его. А чтобы мог говорить ты с ним, смягчит сердце его Господь, дабы услы­шано было им изреченное из уст твоих. Иди к нему и передай слова эти, так говорит Господь: возьми дитя свое по рождению его и отправляйся в дом жены твоей, и будешь жить там по не­воле своей. Через восемь месяцев после двадцатилетия дочери твоей, возьми ее и скройся с места того, где обитать тогда бу­дешь — небезопасно будет в нем. Тогда найдешь пристанище себе и дочери своей в доме отца и матери жены твоей. Да не огрубеет сердце твое, и не прет­кнешься о камень ты, тропою нелегкою устелен путь твой. Чи­тай слово Мое во все дни жизни своей, и научи дитя твое за­поведям Моим, и поймешь замысел Мой. Вот посылаю тебя в логово диких зверей, жаждущих крови, и спасешься, лишь упо­вая на силу Мою. Да сокрушу врагов твоих, доколе не сбудется слово, изреченное из уст Моих, и тогда обретешь покой в лоне Моем, — сказав все это, в мгновение ангел исчез.

Очнувшись в холодном поту, мужчина поначалу не понял, что произошло. Видение казалось таким реальным, что еще де­сять минут он просто сидел на кровати, приходя в себя от по­трясения. Поднявшись, он машинально обул домашние туфли и направился к холодильнику: Хагай нуждался в глотке холод­ной воды. Взваленный груз с огромной силой давил на сердце так, что ему было тяжело дышать. Мысли об ангеле не покидали его. Хагай решил не медлить и утром непременно взять билет на самолет, чтобы полететь в тот город и навестить незнакомую семью. Конечно, затея казалась мужчине безумной, но он был искренне верующим человеком, изучающим слово Бога. Он ве­рил, что видение вещее, и твердо решил выполнить все, о чем поведал ему ангел.

Хагаю не исполнилось и тридцати лет, но седина уже слег­ка посеребрила его волнистые волосы. Выразительный взгляд светло-синих глаз выдавал принципиальный и нелегкий харак­тер Хагая. Атлетичный, с благородной осанкой, природа щедро одарила его физическими данными.

Он был человеком, ненавидящим зло, справедливым, с упря­мой натурой, но при логичном, должном объяснении готовым идти на компромиссы.

Порой он не мог понять, зачем Господь настолько оттянул конец этой системы вещей. Но пророчество, сказанное ангелом, ответило Хагаю на беспокоящие вопросы.

«Всевышний ждал, когда на Земле родится последний че­ловек с чистым сердцем, чтобы свершилось пророчество об апокалипсисе. Это событие даст ответ на спорный вопрос, под­нятый давно Сатаной: будет ли верен человек Богу? Дьявол, вечный обвинитель Бога, подобен испорченному ребенку, ко­торый ни с кем любовь родителя делить не хочет, непрестанно обвиняет человека, а с ним и его Создателя. Повержен будет вскоре этот ангел, говорящий Ему: „…Твои создания, что суть из праха, служат Тебе, лишь когда им хорошо. За жизнь же все отдадут никчемные людишки, кого так сильно полюбил Ты, прощая вечно им грехи. А ведь полюбив их, Ты забрал частицу от меня, из света сотворенного, который никогда тебя не преда­вал!“ Не унывай, Хагай, ведь мир идет к логической развязке», — так размышлял он.

Смешанные чувства терзали его сознание. Все шло к концу мировой системы, а он, дожив до средних лет, столько не успел сделать. Хагай спешно собрался в путь и полетел в указанный ангелом город. Прилетев, он поймал такси, чтобы доехать до нужного места, сел на заднее сиденье и попытался расслабить­ся. Щемящие сердце чувства о знакомых местах окутали Хагая в пелену приятных воспоминаний беззаботного детства. Ему так давно не хватало подобных ощущений. Ведь детство — это тот фундамент, на основании которого строится жизнь каждого человека, а у Хагая оно было светлым, окруженным любовью и лаской. На миг он почувствовал себя свободным, но вновь гне­тущая боль напомнила о себе и нарушила его покой.

Опустив подлокотник, он оперся на него правой рукой в на­дежде хоть немного снять напряжение, терзающее его с момента пробуждения. «Еще немного, — говорил он себе, — и все прой­дет». Вдруг целительная теплота, словно легкая волна, накаты­вающая на песчаный берег, поднялась от кончиков пальцев ног и плавно устремилась вверх по телу. Приятный жар охватил его, и гнетущая боль отступила.

«Полегчало… Осталось совсем чуть-чуть, еще немного, и я буду на месте. Я просто не должен думать о плохом, главное — не концентрировать внимание на этой боли», — повторял себе Хагай.

Боль то отступала, то возвращалась. Она создавала дис­комфорт и ощущение паники из-за внутреннего бессилия. За поворотом показалась та самая церковь, в которую в далеком прошлом ходил Хагай со своей бабушкой. Она водила его туда втайне от родителей-атеистов. Бабушка, потерявшая своих родителей еще во время Второй мировой войны, часто расска­зывала Хагаю, как много раз в тяжелое время чужие люди без всякой выгоды помогали ей выживать. Конечно, на пути попа­дались и подлые личности, но хороших людей было больше. И если Хагай может помочь в нужде человеку, то пусть не го­ворит себе, что найдется для помощи кто-то другой. Уж если сердце не велит ему помогать и быть сочувствующим, то тогда он мертв.

Едва окончив шесть классов, бабушка пошла работать. Ей некогда было выяснять, какая религия является истинной, а какая — нет. Идя по жизни с разными людьми, она научилась понимать природу человека. По привычке ходила в церковь, ставила свечки и молилась. В детстве ее отец часто усаживал домочадцев за длинный дубовый стол, чтобы рассказать им о Боге. Она часто говорила: «Достанет отец свой талмуд и читает нам, объясняет все подробно, что на небе есть Тот, Кто все со­творил, и что имя Ему — Ияхвэ». Эти моменты отпечатались в ее памяти навсегда.

Внезапно яркой вспышкой проблеснули воспоминания ран­него детства:

— Бабушка, а кто на небе самый главный? — спросил тогда маленький Хагай.

— Конечно, Отец Иисуса Христа, а почему ты спрашиваешь? — с удивлением спросила она.

— Я просто хочу поставить свечку самому главному, зачем мне другие? — просто пояснил малыш. — Мне нужен тот, кто все может решить, я буду только ему молиться и ставить свечки! — с гордостью заявил он.

— Ты бабушкин внук, мое золото! Я тоже, когда прихожу, только Ему молюсь, ну и других уважаю, например, мать Иису­са — Марию, — прошептала бабушка Хагаю. — Но Отца никто не видел, и нигде нет Его иконы, давай-ка поставим свечки Его сыну, он пришел к нам от Самого главного, и Тот главный велел нам его слушаться! — добавила она.

Это потом Хагай, постигая слово Бога, стал разбираться, что нет никого главнее Отца — Сущего, который на небесах, а в дет­стве все происходило благодаря чувствам.

Наконец на горизонте показался его любимый кинотеатр, в который он часто бегал с друзьями, прогуливая иногда школу. Сердце его забилось сильнее, словно у марафонца, набирающего скорость перед финишем, ведь напротив кинотеатра находился тот самый дом дяди, куда его направил ангел.

Погода стояла прекрасная. Несмотря на небольшой мороз, теплые лучи солнца пронизывали пассажирское стекло и ласко­во скользили по лицу Хагая. Свернув в арку, такси заехало во двор и остановилось возле крыльца дома. Открыв дверь маши­ны, Хагай вежливо поблагодарил водителя и, расплатившись, вышел. Биение его сердца все больше и больше учащалось. При­близившись к двери дома, Хагай осторожно нажал на звонок. Ему показалось, что он не работает, и тогда мужчина решил по­стучать. Только Хагай поднял руку, как дверь открылась, и он увидел перед собой невероятно красивую девушку. Это была стройная молодая особа среднего роста с миндалевидными го­лубыми глазами и длинными ресницами. С аккуратным, чуть курносым носиком, ярко выраженным контуром губ, точеной талией и длинными тонкими пальцами, какие зачастую встре­чаются у пианистов. Волосы золотыми волнистыми прядями ложились ей на плечи, а небольшие ямочки на щеках придавали обаяния сверкающей улыбке. Говорила девушка очень грамотно, но слегка растянуто из-за еле уловимого английского акцента.

Хагай невольно почувствовал влечение. «Конечно же, я муж­чина, и это вполне нормальные чувства, но я должен отгонять от себя мысли, вызывающие физическое желание, тем более, она может быть его женой», — подумал Хагай и оказался прав: в дей­ствительности девушка оказалась супругой Андрея.

— Здравствуйте, — промолвила она.

— Здравствуйте… Я… Меня зовут Хагай… Я ищу Андрея. Вы не подскажете, он здесь живет? — волнуясь, спросил он.

— Андрей, к тебе пришли, выйди, пожалуйста. Проходите, сейчас он выйдет, извините, у меня на плите готовится обед, я вас оставлю… А вот и он, — сказала молодая хозяйка и удалилась на кухню.

— Добрый день, Андрей…

— Мы знакомы? — протянув руку, удивился хозяин дома.

Андрей оказался ровесником Хагая. Высокий, худощавый, с продолговатым лицом. Выразительные карие глаза, обрам­ленные густыми и темными ресницами, с интересом изучали Хагая. Добродушная улыбка говорила, что он готов помочь любому попавшему в беду человеку; прямой нос, немного опу­щенный книзу, придавал лицу больше шарма. Будучи филан­тропом по характеру, он, при человеколюбии и поразительной терпимости, ненавидел, когда ему врали. На дух не переносил такой тип людей, которые для своей выгоды делали из окружа­ющих дураков, а сами выходили сухими из воды. Это был мо­лодой ученый, подающий огромные надежды как специалист в развитии генетики. В свои неполные тридцать он умел отли­чать людей с искренними намерениями от разного рода «при­сосок» и подхалимов, скрывающихся под маской невинности.

— Нет-нет, что вы, я вас вижу впервые. Но мне надо погово­рить с вами. Речь пойдет о вашей будущей жизни, — улыбаясь в ответ и протягивая Андрею свою руку, ответил Хагай.

В этот момент он почувствовал, как с сердца сошел тот груз, терзавший его с момента пророчества. Ему было нелегко начать беседу, ведь, вероятнее всего, для любого здравомыслящего че­ловека все это больше походило в лучшем случае на сказку, а в худшем — на бред сумасшедшего. Но он не унывал и был реши­телен в своих действиях. Полностью уверенный в собственной правоте и без намерения сдаваться, Хагай подумал, что будет лучше начать свой разговор о сотворении всего сущего.

— У меня для вас есть послание, но я вас умоляю, не сочтите меня за сумасшедшего, а лишь выслушайте до конца, после же делайте свои выводы, я уйду, и вы меня больше не увидите, если будет на то воля Пославшего меня, — сказал Хагай.

Услышав эти слова, Андрей принял его за религиозного фа­натика и в мыслях уже подыскивал правильные выражения, чтобы выпроводить незваного гостя.

— Честно говоря, я не совсем вас понимаю. Вы, по-видимому, из какой-то религиозной организации, если это так и вы хоти­те мне проповедовать, то лучше скажу вам сразу: не тратьте ни свое, ни мое время, я не отношусь ни к каким религиям, и меня тем более не интересуют их взгляды, — отрезал Андрей.

— Нет, я не из религиозной организации. Конечно, вы пра­вильно подметили — речь пойдет о духовном, но и о насущном мне нужно вам рассказать. Я хочу еще раз вас попросить выслу­шать все до конца.

— Ну что же, проходите, я вас внимательно слушаю, — с удив­лением сказал Андрей. Сам того не желая, будто загипнотизи­рованный, что было для него не присуще, он пригласил Хагая в гостиную для беседы. — Вам чай, кофе, может, сок?

— Нет, спасибо, я пообедал в самолете.

— Вы только что прилетели — и сразу ко мне?

— Берите выше: я специально прилетел к вам, а что практиче­ски с трапа, то в точку.

— Какая честь! Неужто прямо из-за меня прилетели? — с иро­нией в голосе переспросил Андрей.

— Вы меня поймете, когда я вам все расскажу, — пояснил Хагай. — Я только хочу прежде задать вам пару вопросов, если вы не против, — добавил он после небольшой паузы.

— Стреляйте. Коль такой путь проделали, я вам точно не за­прещу задать мне пару вопросов, — заверил его Андрей.

— Первое и самое главное: верите ли вы в Бога? Высший Раз­ум, если не говорить с религиозной точки зрения. И второе, вы­текающее из первого: верите ли вы в пророчества?

— Насчет Бога в религиозном представлении, нет, а вот на­счет Создателя, или, как вы сказали, Высшего Разума, да. Пой­мите, я ученый, и могу вам с точностью заявить, что все сущее имеет своего Автора, случайности быть не может. Ну а насчет пророчеств, увольте: религия для меня — это манипуляция сла­быми сознаниями и ничего более. Ведь там, где человек, всегда будут споры «кто прав», — ответил Андрей, хмурясь.

— Позвольте мне кое-что рассказать вам и в процессе задать вопросы. — Хагай потянулся за дорожной сумкой и извлек из нее книгу в кожаном переплете.

— Вот-вот, а вы говорили, что не из религиозной организа­ции, не хотелось бы продолжать беседу, изначально основанную на лжи, — со сдержанным возмущением сказал Андрей.

— Нет, вы неправильно меня поняли, не всегда можно дове­рять своим глазам, я пришел к вам с искренними намерениями и тем более не хочу вам лгать. Это источник моей веры, я иссле­дую эту книгу всю свою жизнь, и прежде чем вам все рассказать, я хотел бы прояснить некоторые нюансы, дабы вы не приняли меня за сумасбродного человека, — пояснил Хагай и положил Библию на колени.

— Ну простите, если вас обидел, просто надоели эти люди, пытающиеся навязать тебе свои убеждения, причем с надмен­ной гордостью и собственным превосходством, будто боги, а те, кому рассказывают, так… глупые людишки. Я вас внимательно слушаю и еще раз прошу прощения, — сказал Андрей.

— Так вот, я полагаю, вы знакомы с этой книгой? — Хагай волновался, хотя не подавал виду. — Вы знаете, что Библия была написана многими людьми, начиная от Моисея до на­шей эры, заканчивая Иоанном, младшим из апостолов Хри­ста, примерно в семидесятых годах новой эры? Хотя он не по­следний кто… Вернее, его книга Откровение не последняя рукопись… Были еще письма Петра, которые он написал по­сле последней книги в Библии, и их внесли не в конец… Опять я ухожу от главного, простите, — Хагай открыл Библию на первой странице.

— Конечно, я знал, что эта книга — труд многих людей на про­тяжении тысячелетий, и что первые пять книг написаны Моисе­ем в пустыне, когда он вел народ Израилев в землю обетованную из плена египетского, — ответил Андрей.

— Вот! Вы ответили сразу на второй вопрос. Как все-таки лег­ко общаться с образованными людьми. Итак, ученые считают, что Пятикнижие Моисеево датируется примерно пятнадцатым-четырнадцатым веком до нашей эры. К чему я это? Очень важно то, что он написал и, тем более, когда. Сейчас вы поймете, куда я клоню. Вот первые два вопроса: скажите, когда стало известно ученым, что Земля круглая, вертится вокруг Солнца и своей оси, и второй — когда были открыты хромосомы, ДНК да и в целом ге­нетика как наука, не считая Менделя, занимавшегося изучением гибридизации растений. Одним из первых о том, что земля кру­глая, в пятом веке до нашей эры заявлял Пифагор. После ука­зание на вращение земли содержится в Платоновском диалоге «Тимей». Но дальше, когда впервые была составлена последо­вательность становления нашей планеты, я имею в виду землю, воду, рыб, птиц, животных, наконец, человека? Относительно не так уж давно. А насчет ДНК, то вообще как будто вчера, — от­чеканил Хагай, не дав Андрею ответить самому.

— Да-да, я все это знаю, причем не понаслышке, как я и гово­рил. Я ученый, и мой род занятий как раз относится к генетике, а также квантовой физике и химии, в общем, я сведущ в данном вопросе, — перебил Андрей.

— Значит, вы еще лучше поймете. Моисей, находясь в пусты­не, написал первые пять книг Библии об открытиях, сделанных более чем через три с половиной тысячи лет спустя, при этом он не являлся ни физиком, ни химиком, ни тем более генети­ком. Напрашивается вопрос: откуда этот человек мог все знать? Единственный логичный ответ: это было ему продиктовано, и вновь вопрос: кем? Вновь единственный логичный ответ: есте­ственно, Создателем всего сущего, — сказал Хагай и, передав книгу Андрею, попросил прочесть первую главу, а также двад­цать второй стих из второй главы книги Бытие.

Прочитав места из Писания, на которые указал Хагай, Ан­дрей на минутку задумался.

— Хм, вы знаете, я практически знал все, о чем сейчас прочи­тал, но честно говоря, не задумывался над этим.

— Книга Иова. В двадцать шестой главе, во второй половине седьмого стиха сказано: «Он повесил землю ни на чем». Заметьте, эту книгу также писал Моисей, и, я повторюсь, датировано его пи­сание где-то пятнадцатым веком до нашей эры. Дальше, в книге Исаия, в сороковой главе, начало двадцать второго стиха сказано: «Он есть Тот, Который восседает над кругом земли», датирован­ной примерно за двести лет до Пифагора. Видите, я уж не буду утомлять вас рассказами о космосе, которые также присутствуют в этой книге. Вы уже прочли о том, как Господь сотворил Еву, взяв у Адама ребро, то есть женщина была сотворена из мужчины. Не мне вам рассказывать, что мужчина — это икс- и игрек-хромосома, а женщина — два икса, значит… — вдохновлено сказал Хагай.

— Эврика! — воскликнул Андрей. — Я и не думал, насколько все просто! Теперь мне все ясно. Прошу вас, расскажите мне. У меня столько вопросов, я уверен, в этой книге есть ответы, — словно малое дитя, просящее у отца поведать ему увлекатель­ную историю, промолвил Андрей.

Доносящиеся из гостиной возгласы привлекли внимание Со­фии. «Все-таки нашелся человек, который смог вовлечь его в бур­ный диспут!» — подумала она и улыбнулась. Ей стало интересно, что именно так рьяно обсуждают Андрей и незнакомец. Чтобы удовлетворить свое любопытство, София поспешила к ним.

— Извините, я вам не помешаю, если присоединюсь к ваше­му разговору? — поинтересовалась София. — Я давно не видела своего мужа таким воодушевленным.

— Милая, конечно, я только хотел тебя позвать. После слов этого человека меня просто осенило, он дал ответы на терзаю­щие меня вопросы. И теперь, надеюсь, поможет мне разобрать­ся еще в паре важных моментов. — Андрея лихорадило, что не укрылось от Софии.

— Скажу вам браво! Вы первый человек за последние лет пять, если я не ошибаюсь, который смог так увлечь моего супру­га. А я уж думала, что ангел должен спуститься с небес, чтобы удивить его. Да вы просто находка для Андрюши, где вы были все это время?

— Да что вы, какая находка? Обычный человек, тем более все, что говорю — не мое. Я лишь уста и голос Пославшего меня!

— Послушайте, друг мой, а что насчет души и жизни после смерти? Скажу вам сразу: я в это вовсе не верю, — предупредил гостя Андрей.

— Правильно делаете, ведь там ничего нет, мрак и пустота, смерть — это конец всему. Вот что написано про смерть в Би­блии. Книга Екклезиаста, девятая глава, с пятого стиха: «Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают…», дальше Псалом 145:4: «Выходит дух его, и он возвращается в землю свою: в тот день исчезают все помышления его», книга Иезекииля почти вся, 37 глава, книга Исаии 26:19: «Оживут мертвецы Твои, вос­станут мертвые тела!», также книги Даниила 12:2, Иова 19:26–25, в общем, вся Библия говорит о смерти, как о конце, и ни слова о душе, летающей где-то там и, тем более, о бессмертии ее. Пони­маете, это как собрать новый компьютер и записать на него всю свою информацию со старого. Все наши чувства, эмоции, харак­тер, наши воспоминания — все в Его памяти, а смерть — лишь сон. Он, будучи Всемогущим, способен воссоздать любой сосуд — вечный, крепкий, не болеющий, совершенный — и вложить в него дух жизни, разве это не возможно?!

— Вы правы, Хагай, мы, генетики, никак не можем остано­вить процесс старения. Физиологическая регенерация и вос­становление поврежденных тканей замедляется, тем самым сокращая жизнь человека, когда его организм достигает при­мерно двадцатипятилетия. Каждый знает, что любые раны, порезы заживают, вопрос только времени и возраста челове­ка. Так вот, мы сейчас работаем над катализатором регенера­ции, ведь теоретически возможно, чтобы человек жил вечно: не старел, не болел, и его раны заживали в считанные доли се­кунды. Но это настолько тяжелая задача, что порой мозг про­сто взрывается от попытки решить ее. Сейчас все, что вы рас­сказали, лишь добавило в нашу теорию уверенности. Может быть, мы сможем найти ключ к программированию на кле­точном уровне, но уж точно не без помощи свыше. Я всегда задумывался, почему наш мир стал так быстро развиваться? Человек практически всю историю своего существования го­нялся друг за другом с палкой, а за последние полторы сотни лет создал компьютер и полетел в космос. Теперь понятно… — Андрей почесал затылок. — Он постепенно открывал наши умы для пока не ясной мне, но, уверен, высшей цели! И чтобы мы не помешали исполнить Его намерение, позволил челове­честву создать ядерное оружие — сдерживающий механизм от тотального уничтожения всей планеты, — подытожил он и добавил, — Значит, исходя из этой логики, в мире должно произойти что-то типа Армагеддона?

В этот момент Хагай понял, что Андрей был готов выслушать послание, и в точности пересказал все, что было ему предска­зано ангелом. Когда Хагай сказал о ребенке, Андрей оторопел: испробовав практически все способы вплоть до искусственного оплодотворения, София так и не смогла забеременеть. Врачи и коллеги Андрея разводили руками: у обоих супругов было от­менное здоровье и огромное желание иметь ребенка. Некоторые умники говорили, что нужно разойтись и попробовать завести семью с другим человеком, но от таких советчиков они отдаля­лись и постепенно вовсе прекращали общение с ними. Их лю­бовь была настолько сильна, что никакие испытания не могли разрушить ее.

Пророчество смутило и насторожило Софию, ведь Хагай ничего не сказал о ее судьбе. Как только гость покинул су­пругов, Андрей заметил, что София сильно переживает из-за сказанного незнакомцем. Чтобы успокоить жену, он обнял ее и сказал:

— Ох, чудной человек этот Хагай! Малыш, ты веришь в эти сказки?

— Да, но он ничего не сказал обо мне, может, ты меня вскоре бросишь? — прильнув к Андрею, с грустью произнесла София.

— Как тебе такое могло прийти в голову! «Бросишь»… Даже не хочу произносить это нехорошее слово, — засмеялся он.

Спустя некоторое время пара забыла о визите Хагая, но вспомнила о пророчестве, когда врачи объявили им долгождан­ную весть о ребенке.

— У меня никак не выходит из головы то пророчество, — про­изнесла София.

— Я уверен, что с тобой все будет хорошо, малыш, я с тобой, я не позволю.

Не дав Андрею договорить, она крепко обняла его, и глаза ее заблестели от слез.

После радостной новости о пополнении семьи не было и дня, чтобы Андрей не терзался словами Хагая, но как истинно лю­бящий человек он не делился с Софией своими тревожными мыслями. Время шло, Андрей всячески отвлекал Софию от сне­дающих ее сознание темных мыслей. Они ходили в кино, часто посещали филармонии и театры — Андрей делал все, что было в его силах — чтобы только видеть на лице любимой счастливую улыбку.

Недалекое будущее. 11 сентября. 22:45 (UTC+02:00). Где-то в восточной Европе.

Вернувшись с долгого изнуряющего вечера, который был ор­ганизован в честь закрытия конгресса, Андрей и София вошли в свой номер.

— Как сильно тебя хвалили, малыш, — обняв его, с любовью сказала София.

Осторожным движением он помог снять ей плащ и с облег­чением развязал у себя на шее галстук.

— Осторожно, милая, я не хочу сделать больно нашей ма­лышке, — произнес Андрей и нежно поцеловал жену в круглый живот.

— Помоги мне принять душ, я так устала.

Утомленная проведенным вечером в компании снобов, Со­фия уже не в силах была что-либо делать. Андрей помог ей раз­деться, а затем провел жену в ванную комнату.

— Какое все-таки это унылое место, и как хорошо, что завтра мы будем дома, — мечтательно протянул Андрей.

— А ты видел эту мрачную больницу возле нас? Хм, я бы вместо памятников и фонтанов лучше бы построила приличное медицинское учреждение…

— Вот почему ты не в политике. Ты бы разорилась, делая добро людям, — заключил он. — Там совсем другие правила игры, далекие от наших принципов. За твою доброту тебя бы сделали «козлом отпущения», а под конец провозгласили вра­гом народа, — с улыбкой произнес Андрей, осторожно укуты­вая ее в полотенце.

— Да, все печально. Я все равно не понимаю, почему нельзя хотя бы фасад этого удручающего здания привести в порядок?

— Это точно. А еще в этой больнице родился здешний глава города! Как таким людям не стыдно, не понимаю… Хотя откуда может взяться стыд, когда совесть отсутствует. Помнишь, как он во время речи гордился новым перинатальным центром, а за роддом и словом не обмолвился, — грустно произнес Андрей.

— А все эти надутые индюки, окружавшие его, восклицали и хлопали, будто он спас мир. Я думаю, ему глубоко плевать на всех, кроме своей напыщенной персоны. Дочь его рожала в Ло­занне, а значит, местный роддом — не его проблема.

— Ведь когда он родился, была совсем другая страна, и род­дом был другим, я не хочу продолжать. Все равно мы не смо­жем ничего исправить, зачем себе нервы попросту трепать? — он нежно обнял ее и поцеловал. — Этот роддом действительно выглядит ужасно. Построили рядом с ним центр, а его не мог­ли привести в порядок, ужас, — провожая супругу до кровати, вздохнул Андрей.

После он принял душ, устроился возле Софии и, по своему обыкновению, включил перед сном телевизор.

Он обнял ее, и через несколько минут, крепко держа его за руку, она уснула. Одним глазом смотря передачу о животных, вслед за женой уснул и сам Андрей, оставив включенным теле­визор.

12 сентября, 04:23.

Тревожный сон Андрея прервал приглушенный стон Софии. Оказавшись на грани сна и бодрствования, он принял эти звуки за обрывки ночного кошмара, даже тряхнул головой, пытаясь поскорее прийти в себя. Андрею стало не по себе, когда он нако­нец сообразил, что дурной сон продолжается наяву, и пробужде­ние, призванное спасать от ночных страхов, предало его.

— Что случилось? — спохватился он и ринулся к выключа­телю.

Электрический свет залил комнату, заставив Андрея застыть на месте от ужаса: простынь и ночная рубашка Софии медленно покрывались кровавыми разводами.

Они планировали примерно через месяц рожать в институте генетики в своем городе, где Андрей работал старшим научным сотрудником и куда они должны были приехать после оконча­ния конгресса, но схватки неожиданно начались раньше. В заме­шательстве Андрей ринулся к Софии.

— Спокойно, спокойно, дыши, малыш… — твердил Андрей.

— У меня внутри все сжимается, — придерживая живот, про­стонала охваченная страхом София.

Мужчине не хватало воздуха, и, вскочив, он распахнул што­ры и настежь открыл окна. Выворачивающая внутренности па­ника охватила его изнутри, но своих чувств Софии он старался не показывать. Крепко сжав кулаки, он сделал глубокий вдох и стал мысленно твердить себе: «Все будет хорошо». Прошли счи­таные секунды. Придя в себя, он вернулся к кровати, чтобы по­мочь Софии скорее собраться в больницу.

— Все будет хорошо, малыш, не волнуйся и дыши глубоко.

Своим уверенным тоном он успокоил жену. Затем, аккуратно придерживая за плечи, Андрей помог Софии подняться с посте­ли.

Он накинул на нее махровый халат, надел носки и тапочки, помог сесть в кресло и лихорадочно оделся сам. Андрей схва­тил ключи от машины, и они медленно вышли во двор. Не тратя время на звонки в скорую помощь, так как больница находилась поблизости от гостиницы, он решил сам отвезти ее в роддом. Аккуратно усадив ее в машину, стоявшую на парковке заднего двора отеля, сел сам, и они поехали.

Затормозив возле парадного входа унылого здания, Андрей выскочил из машины, открыл заднюю дверь, и сердце его сжа­лось. Откинувшись на сиденье, жена еле сдерживалась, чтобы не стонать от боли. По ее бледным щекам катились слезы. София была очень терпеливым человеком, о чем безусловно знал Ан­дрей. Ее слезы говорили, что боль, испытываемая ею, достигла своей вершины. Хоть его профессия была тесно связана с ме­дициной, она не помогала ему бороться с паническим страхом, охватившего каждую клетку тела. Все происходило для него впервые.

Он осторожно помог выбраться ей из машины, взял на руки и направился в приемный покой.

— Милый, не оставляй меня, — прошептала София.

— Я все время буду с тобой, — ответил он, после чего крепко поцеловал.

* * *

Андрей взволнованно вышагивал по коридору, когда услы­шал крик ребенка. В предчувствии беды у мужчины перехва­тило дыхание, и в ногах разлилась неприятная слабость. Один в пустом коридоре, он совершенно растерялся. Не выдержав, Ан­дрей ворвался в родильный зал. Кислородная маска накрывала бледное лицо его возлюбленной; на кафельном полу расплыва­лась темная лужа крови. Он оцепенел от ужаса, дурные мысли роем загудели в голове, погружая его в пучину отчаяния. Оттол­кнув Андрея в сторону, в палату вбежали несколько врачей. Двое медбратьев вытолкали мужчину в коридор. Он упал на колени, взывая о помощи к Всевышнему. Андрей не хотел думать ни о чем плохом, но беспорядочные темные мысли, несущие скорбь и депрессию, лишь сильнее атаковали его разум. Вскоре из пала­ты вышел доктор. По выражению его лица Андрей понял: прои­зошло что-то ужасное. Его дыхание участилось, сердце, словно пожарный колокол, забилось сильнее, в глазах потемнело, а ку­лаки сжались до боли.

— Мне очень жаль, но мы сделали все, что могли… Она по­теряла слишком много крови, и мы не смогли ей ничем по­мочь. Я очень сожалею, что все так вышло, мне очень жаль, простите. Но у вас родилась здоровая дочь, сконцентрируй­тесь на малышке, она поможет преодолеть боль потери, — ска­зал доктор.

— Коновалы безрукие! — он ворвался в родильную. — Дефи­бриллятор, адреналин, делайте что-нибудь, не стойте на месте!

— закричал в отчаянии мужчина. — Нет, нет, я не верю, нет…

— схватил он Софию. Андрей посмотрел на кардиомонитор и ужаснулся: кровяное давление отсутствовало. Осознав, что все кончено, он тихонько положил супругу на кровать и обхватил руками свою голову. По его щекам покатились слезы.

Мир перестал существовать для Андрея. Мысли об отцовстве не утешали его. Огромное горе — потеря любимой, без которой он не мыслил своей жизни, — давило невыносимым грузом на его сознание. Совершенно разбитый и подавленный, он выбе­жал на улицу.

В этот момент мимо него проходили две студентки. Они оживленно спорили о том, кто из них лучше сдаст экзамен.

— Уверена, я сегодня сдам этот экзамен на «отлично»! Всю ночь я молилась, и, думаю, Иисус меня услышал, — говорила одна.

— Ой, прикинь, я тоже ему молилась и надеюсь, у нас будет сегодня двойной успех!.. — радостно ответила вторая девуш­ка.

— Что за дикий бред вы несете, дамы? Чтобы сдать экзамен, нужно учить предмет! — вмешался в диалог Андрей. — Или вы думаете, что каким-то образом Господь оказался на обеде и не слышал молитвы и вопли о помощи людей в фашистских концлагерях или просто отворачивался от детей, над которыми нацисты проводили свои безжалостные опыты? Или, может, вы знаете, почему Он не вмешивается, когда ни в чем не по­винные люди попадают под каток насилия маньяков и психов? А вам, девчонки, Он поможет сегодня сдать экзамены? Нет, действительно, Он помогает сдавать разные там экзамены, по­лучать награды, «Оскары», премии, выигрывать матчи, лоте­реи и типа того, а разные мелочи вроде помощи страдающим, молитвы о спасении и всякая подобная ерунда его просто не касаются, судя по вашим словам! Опомнитесь, люди, от вашего эгоцентризма у вас просто сносит башню! Да кому я это гово­рю, вы даже слова такого не слышали! — бросил Андрей в адрес оторопевших девушек, после чего, махнув рукой, развернулся и побрел в больницу.

— Какой-то психованный мужик, совсем крышу снесло! Что это было? — возмутилась одна из девушек.

— Пошли в универ, красавица, ну его … — ответила ей другая.

После чего обе подруги, обескураженные от услышанного,

продолжили свой путь.

Позже он часто винил себя за эту командировку, в которую взял с собой жену. Коллеги успокаивали его, уверяя, что даже в институте никто ничего не смог бы сделать для Софии.

Дочь Андрей назвал Микаэллой. Она была для него малень­ким чудом с длинными, загнутыми кверху ресничками, голу­быми, словно прибрежные волны Карибского моря, глазами и густыми вьющимися волосами цвета солнца.

Возложив вину за произошедшее на молодого ученого, роди­тели Софии не захотели иметь ничего общего ни с зятем, ни с маленькой крохой. Андрей больше не желал оставаться в своем прежнем доме, городе, стране. Помня о пророчестве, он с дочкой переехал в Спокан, в дом родителей Софии, который они пода­рили ей, когда был построен их загородный коттедж в неболь­шом городишке на границе с Канадой. После смерти Софии дом по наследству перешел ему с Микаэллой.

Джозеф и Рут, родители Софии, сразу же после похорон дочери переехали в свой загородный дом.

Перебравшись на новое место, Андрей окунулся в работу, порученную ему правительством в секретном центре генетиче­ских исследований. О совместном проекте между Штатами и Россией, над которым он трудился, знали лишь немногие из близкого окружения ученого, в том числе и люди, охранявшие его с дочерью.

Год спустя. Нью-Йорк. США.

Волнения, охватившие практически весь мир, не прекраща­лись, а лишь с новой силой будоражили все слои населения. Ученые всей планеты собрались в Нью-Йорке, во всемирном медицинском исследовательском центре, созданном год назад. На повестке дня стоял вопрос о генетическом наследии Зем­ли. Академики и ученые мужи ломали голову, пытаясь понять, почему мозг человеческого эмбриона замедляет свое разви­тие еще в утробе матери, что приводит к последующей гибели новорожденных в первые месяцы после своего появления на свет. Все страны мира волновал сбой в развитии человечества, люди искали разные способы продолжения своего рода. Мно­гие отчаявшиеся толпились возле храмов, синагог, церквей и мечетей. Ситуация накалилась до предела, мир стоял на грани безумства. Утрачивался смысл понятия «общество».

Все началось, когда в мире практически не осталось стран, где не была бы установлена «демократия» сильными мира сего; правительства объявили «мир и безопасность» по всей плане­те: большая часть ее населения жила выше среднего достатка, а остальная часть вовсе забыла, что такое голод.

Стремительное падение рождаемости привело к ужасающим последствиям. Останавливались заводы, фабрики, росли массо­вые беспорядки, мародерство, тюрьмы заполнялись нарушите­лями. В течение полугода все биржевые рынки, экономические секторы рухнули, производство замерло, начались массовые са­моубийства. Люди потеряли смысл жизни.

Первые случаи суицида возникли в среде зажиточных людей, которым было что терять в этом материальном мире. Деньги утратили свою ценность, равно как золото и бриллианты. Взле­тели цены на оружие, воду, еду, топливо, медикаменты и одежду. Объединившись, многие страны вводили комендантские часы, на улицы выходили гражданские патрули, чтобы хоть как-то удержать обезумевших людей от хаоса и полной анархии. Пра­вительства понимали, что если не предпринять жестких мер, то рано или поздно преступные элементы вырвутся из тюрем, и тогда мир еще глубже погрузится в пучину насилия и погро­мов. В связи с этим власти приняли решение о немедленной ликвидации особо опасных преступников. Все средства массо­вой информации, подогревая и без того высокое напряжение в обществе, провоцировали мирных граждан на самосуд и ми­литаризацию. На окна домов жители устанавливали железные решетки, вокруг кварталов громоздились уродливые металли­ческие ограждения, активисты районов организовывали по­сменное патрулирование. Правоохранительные службы пере­шли на систему типа «что отобрал, то — твое».

В это смутное время профессия охотника за головами по­лучила повсеместный официальный статус.

Люди организовывали коммуны, где каждый член в обяза­тельном порядке должен был уметь делать что-то полезное для окружающих: обрабатывать земли, охранять, ремонтировать и обслуживать технику, строить, врачевать.

Постепенно запасы пищи уменьшались, голод охватил все го­сударства Земли. Страны Европы и США отзывали свои войска со всего мира, чтобы наладить порядок в своих странах и уси­лить охрану тюрем, психиатрических заведений и других объек­тов повышенной опасности. Всемирные организации прекрати­ли свое существование. Начался естественный отбор: выживали лишь сильнейшие, а те, кто был слаб телом и духом, пали, как растения от нежданного заморозка. Заверения правительств в том, что ученые решили демографическую проблему и скоро начнется вакцинация всего населения планеты — единственное, что сдерживало мир от полного хаоса.

Три года спустя. 22 августа. Ватикан. Тайное общерелигиоз­ное собрание, на котором выступили представители всех основ­ных мировых религий. Речь Папы Римского.

— Дамы и господа, сегодня, когда мир висит на волоске от гибели, мы собрались, чтобы попытаться взять ситуацию в свои руки. Не мне вам рассказывать, что население нашей планеты катастрофически уменьшается, еще каких-то пять-шесть де­сятилетий, и на земле останутся единицы. Я полагаю, что уче­ные умы этого мира не могут найти выход как в области раз­множения, так и продолжительности жизни человеческой. Ген старения не найден, и поэтому мы все непременно покинем этот мир в свое время. Не буду докучать длинной речью о том, каким способом мы можем спасти человечество от вымирания, потому что у меня нет никакого решения для выхода из сложившейся ситуации. Скажу вам больше: как вы все заметили, наши пра­вительства не могут справиться с нарастающими проблемами, а наоборот усугубляют их, приводя в отчаяние большую часть

оставшегося населения. Если все будет продолжаться так и дальше, то это приведет к тому, что все оставшиеся заключен­ные, психически больные выйдут на волю, и мы увидим, что происходящее сейчас — лишь цветочки. Вот уже более трех лет мы наблюдаем массовый поток людей в церкви, синагоги, мече­ти, храмы. И поэтому чем скорее мы возьмем власть в свои руки, тем больше у нас шансов умереть от старости. Я крайне обеспо­коен тем, что если мы тут же не предпримем радикальных мер, то вскоре мы и наши семьи окажемся в серьезной опасности, и я вас уверяю, что действовать нужно немедленно, и для этого у меня есть план!

Прошу всех взять буклеты, которые лежат перед вами. Итак, как вы видите, главный пункт плана состоит в пропаганде и полном внушении в сознание большинства населения планеты убеждения о недееспособности сегодняшней власти в решении насущных вопросов. Единственный лозунг нашей пропаганды будет таким: «Надежда лишь одна, и имя ей — ВЕРА». Сегод­ня это наш самый главный козырь. Наши люди будут повсюду в массах усиливать антиправительственные настроения, тем бо­лее, как я говорил ранее, все больше и больше людей приходит к нам, и этот козырь поможет существенно облегчить постав­ленную перед нами задачу. Ведь главная работа за нас уже сде­лана. Как только мы соберем информацию о готовности народа к свержению правительства, мы молниеносно совершим пере­ворот. Теперь по поводу отбросов общества и всех остальных маргиналов. Мы должны действовать радикально. Любое от­клоняющееся от установленных нами норм поведение должно быть пресечено на корню. Мы должны запугать население еще большим хаосом и опустошением, голодом и насилием, исходя­щим от всякой нечисти, и вообще перестать называть их людь­ми. Монстры, демоны, мерзость, из-за которых Господь проли­вает свой гнев на землю, — вот слова подходящие таким особям. Тем самым мы сможем убедить людей, что без жертв не будет спасения, а после мы уничтожим весь этот сброд, населяющий нашу планету. А для того чтобы исполнение нашего приговора было милосердным — мы ведь все-таки духовные служители — приговоренные вначале будут усыплены наркозом, а после их сердца будут остановлены специальными инъекциями. Разве не гуманно? Все должны понимать, что действовать придется без промедлений. У нас и так мало времени, господа, а прожить остаток дней в роскоши и наслаждении, по-моему, хочет каж­дый из присутствующих здесь. Итак, повторю, повести народ за собой можно лишь обещанием совершить чудо, а мы — лидеры мировых религий — способны обещать чудо, не так ли? План по разделению мира изображен на последней странице буклета. Европу, Австралию и всю Америку разделим на христианские и иудейские лагеря, Азию и Африку — на исламские и буд­дистские. Всем желающим организуем мирный переезд в места выбора своего религиозного предпочтения, создадим филиалы разных религий для смешанных пар на каждой из территорий. Все должно проходить мирно и без всякой паники, а иначе весь план рухнет, как карточный домик.

Все мы должны понимать, что на данном этапе нам нужно объединиться и не допустить захвата власти военными. Надо не забывать об оружии массового уничтожения, нам нужен кон­троль над ядерным и противовоздушным потенциалом мировых держав. Мы, повторюсь, на сегодняшний день самая реальная сила мирового масштаба, и если сейчас нам не использовать свой шанс, то все будет потеряно. Хочу добавить, что своим вы­ступлением я лишь предлагаю всем нам скоординировать свои действия и возглавить мировое правительство. Действовать нужно сообща, дабы не упустить возможность взять под полный контроль этот мир! Надеюсь, что все согласны с решением. Про­шу приступить к голосованию.

Голосование прошло единогласно. Вскоре власть захватили лидеры мировых религий. Народ, как всегда, поверил в очеред­ную ложь этой системы вещей, хотя, может быть, большинству было так выгоднее — найти козла отпущения и снять с себя всю ответственность. Осужденные за серьезные преступления, по каким-то причинам еще не истребленные и получившие по­жизненные сроки, без промедлений умерщвлялись. Всех пси­хически нездоровых и социально опасных граждан отлавлива­ли и приговаривали к той же участи. Конечно, их так же, как и остальных, усыпляли, а потом инъекциями вызывали остановку сердца, чтобы не создавать впечатление о тайной бойне. Всем остальным заключенным, осужденным за легкие преступления, зачитывались условия о соблюдении примерного поведения, в случае несоблюдения правил нарушителей ждала немедленная смерть. Условно помилованным внедряли датчики слежения, самостоятельное изъятие которых производило моментальную остановку сердца. Вскоре люди осознали, что они не бессмерт­ны, и наконец-таки начали задумываться над своим существова­нием. С каждым годом общее количество населения на планете сокращалось, смертность росла, а рождаемость не приносила обществу полноценных здоровых детей. В первую очередь бы­стрыми темпами таяло население в менее развитых странах мира. Вслед за ними последовали Австралия, Азия, Европа, а после — и некогда развитая часть Американского континента. Несмотря на видимый порядок, люди не оставили ожесточение и нетерпимость друг к другу. В обществе нарастала очередная буря. Религиозные надзиратели бесчинствовали; тех, кто хоть каким-то образом мешал их существованию, и всех неугодных они нещадно уничтожали целыми семьями.

Шесть лет спустя.

Огромная толпа, направляясь к главному собору Ватикана и скандируя «долой церковь», волокла за собой шлейф гула, пыли и грохота. По всему миру толпы разъяренных людей с лозун­гами «Долой лжерелигию», «Господь оставил этот мир и Ему плевать на людей» свергали самопровозглашенных монархов земли, сметая на своем пути все и всех. Бывшие сотрудники секретных служб и разведки, словно после глубокого нокаута, собрались с силами, поднялись и, разработав план, свергли дей­ствующих правителей. После этого был установлен новый ми­ровой порядок, написаны новые законы, по которым на земле определялось время начала нового общества.

Вся планета разделилась на территории из трех частей: тер­ритория корлатланов, заселенная бывшими военными, поли­цейскими, сотрудниками спецподразделений, спецслужб и их семей; территория марадванов, заселенная остальными выжив­шими людьми на планете, и так называемые нейтральные тер­ритории — буферные зоны. В обеих территориях отсутствовало единоличное главенство, лишь группы людей, так называемых «старейшин», руководили населением. Как у корлатланов, так и у марадванов, большой совет старейшин, состоявший из двенад­цати членов, переизбирался каждые семь лет. У каждого из этих старейшин были помощники — группа людей, которые также назывались старейшинами, отвечавшими за часть своей терри­тории. Некоторые из них состояли в малом, зональном совете, который переизбирался каждые три года.

Марадваны считали корлатланов людьми, которые призна­вали лишь грубую силу и не отличались благими намерениями, хотя по сути своей и сами не особо разнились от них, но и те, и другие нуждались в строгом соблюдении закона. Это был лишь продуманный ход старейшин, решавших все вопросы между территориями — внести мнимое различие между людьми. Ули­цы многих больших городов опустели, в мире началась великая скорбь. Когда люди перестали работать и обрабатывать почву, на землю пришел голод. Оставшееся население не переставало себя уничтожать, как это всегда происходило от начала суще­ствования человечества и часто встречалось в скрытой форме.

Образовавшиеся общины поставили перед собой важную цель — трудиться. Так как запасы продовольствия истощились, между корлатланами и марадванами установилось сотрудниче­ство. Началось восстановление агропромышленного комплекса. Человечество превратилось в вымирающий вид, остаток кото­рого был сосредоточен в основном на территории США и Евро­пы. Лишь малые общины существовали на востоке, севере и юге планеты.

Прошло десять лет. Территория марадванов. Северо-запад бывших США. Где-то возле штата Вашингтон.

Прежде нежели продолжить рассказ, хотелось бы отметить, что события последних двадцати лет, вкратце описанных пре­жде, также могут иметь немаловажный интерес, и было бы не­плохо ознакомиться с ними. Но дабы не отводить читателя от основного повествования, все произошедшее было сокращено и, в некоторой степени, опущено.

Хоть в существовании человечества особым образом ничего не поменялось — люди как умирали, так и продолжали умирать — человек начал осознавать факт своего ничтожного бытия. Паника, охватившая людской род, породила хаос на земле, но выжившее население постепенно приходило в чувство, создавая вокруг себя более-менее приемлемые условия существования. Все понимали, что жизнь имеет свойство заканчиваться, и поэ­тому хотели дожить остаток своего бытия в нирване. Вносящих смуту изгоняли на нейтральные территории, обрекая их на не­минуемую скорую и жестокую смерть. То, что по сути своей не могло походить на настоящую надежду, являлось для многих некой спасительной соломинкой. Изгнанные в буферные зоны лишались последней эфемерной надежды. А без надежды чело­век лишь прах, который развеивается дуновением ветра.

Над всеми входами на территорию корлатланов висели огромные таблички с надписью: «Если нет надежды на вечную жизнь, значит, можно делать все, что только желает бренное тело. Как ни крути — выход один, так ради чего тогда старать­ся и ради чего суетиться? Жизнь коротка. Не будем себе отка­зывать ни в чем, ибо нет того, перед кем держать ответ после смерти».

Размышляя над этой надписью, Андрей часто повторял своей дочери такие слова: «Это есть своего рода девиз сегодняшнего человека — человека без надежды, человека без Бога, человека — надменного эгоцентриста, сметающего на своем пути все прегра­ды, ради собственного блага и удовольствия, не думающего о за­втрашнем дне, не задумывающегося, почему все так происходит, не старающегося любить ближнего своего, как самого себя, что, несомненно, помогло бы ему быть счастливым. Может, в этом и заключалась проблема гибели человека не только сегодняшнего, но и первого? Что бы ни случилось, никогда не переставай ис­пытывать свое сердце. Непрестанно проверяй его на черствость, и если ты поймешь, что оно становится каменным, а ты ничего не предпринимаешь, чтобы остановить этот процесс, то знай на­верняка — ты мертва».

Все это время Андрей не прекращал своих исследований в области программирования ДНК вместе с коллегой и хорошим другом — доктором Дженнифер Стэнли. Дженнифер была другом не только Андрею, но и его дочери, с которой она ча­сто проводила время. Со стороны казалось, что их связывают крепкие родственные узы. Конечно, Стэнли не смогла заменить девочке мать, да она и не пыталась этого сделать, но женскую лепту в процесс воспитания Микаэллы все же внесла. Однаж­ды девочка, нежно прижавшись к груди женщины, назвала ее мамой. Доктор не акцентировала на этом свое внимание, но ей было приятно. Лишенная семьи и собственных детей, Дженни-

фер старалась компенсировать одиночество общением с колле­гами по работе.

Микаэлла выросла необыкновенно красивой и умной девуш­кой с чрезвычайно добрым сердцем. В ее мыслях отсутствовала двойственность, а разум был чист и светел. В миндалевидных голубых глазах сиял лучик оптимизма, найти который в эти вре­мена было крайне сложно. Небольшие ямочки показывались на ее щеках, когда ангельская улыбка озаряла лицо девушки; и ак­куратный, слегка вздернутый носик придавал своей хозяйке еще больше обворожительности, очаровывая практически каждого мужчину, взглянувшего на нее.

Несмотря на то, что дочь Андрея росла без материнской ла­ски, она не испытывала недостатка в любви окружающих. Ан­дрей научил Микаэллу ценить каждый миг жизни. Он много рассказывал дочери о Софии и не упоминал о родителях жены (бабушке и дедушке), таким образом желая защитить психику своего ребенка от стресса и ненужных переживаний.

Микаэлла знала о том, что ее отец руководит группой по ге­нетическим исследованиям, но никогда не вникала в суть его работы. Она не проявляла интереса к исследованиям отца, хоть и наука ей не казалась чуждой, ее больше интересовало твор­чество, ведь, как и София, она любила рисовать, к тому же она неплохо сочиняла музыку. Помимо музыкального слуха девоч­ка обладала прекрасным октавным голосом. Часто напевая со­чиненные мотивы, она вызывала щемящие чувства нежности и печали в сердце Андрея.

Как же хотел Андрей вернуть свое банальное счастье, кото­рого он лишился двадцать лет назад! Даже присутствие рядом красивой и умной дочери не делало его на сто процентов счаст­ливым. Призрачность существования человеческой жизни и подобные аспекты людского бытия с большой силой угнетали сознание Андрея. Вопросы «почему?» и «за что?» не давали ему покоя со дня смерти любимой. Он часто вспоминал того челове­ка, Хагая, принесшего ему некогда новость, и время от времени пытался найти его, чтобы тот смог помочь ответить на его во­просы. Когда-то он и София строили огромные планы на буду­щее. Как и многие супруги, они мечтали построить дом на берегу лазурного моря, путешествовать по всему миру, заглянуть во все уголки этой прекрасной планеты. Мечтали собираться вечера­ми за круглым столом большой и дружной семьей; держась за руки, идти по своему жизненному пути сквозь печали и радости, но, увы, все это осталось лишь в планах и грезах. В один миг все, о чем мечтал Андрей, рухнуло в бездну небытия. Прошли годы, а он так и не смог заглушить душевную боль. Осознание полной ответственности за жизнь и воспитание плода их любви помогало ему справляться с одиночеством и двигаться дальше, не давая расслабиться и раскиснуть. Он часто брал Микаэллу с собой в лабораторию, где коллеги относились к ней с трепетом и нежностью.

Когда в силу вступил новый мировой порядок, о цели ис­следований Андрея и Дженнифер стало известно не только большому совету, но еще и некоторым членам малого совета старейшин.

По всем территориям корлатланов и марадванов создавались центры и лаборатории, где проводились идентичные опыты. Жители территорий знали, что учеными ведутся многолетние исследования по усовершенствованию иммунной и репродук­тивной системы человека для восстановления популяции.

Ко всем территориям применялся общий закон из трех ос­новных пунктов. Первый — строгая контрацепция как для мужчин, так и для женщин, разрешается вынашивание опло­дотворенных эмбрионов; второй — всем женщинам, достигшим двадцати одного года, каждые три месяца обязательно сдавать яйцеклетку вплоть до наступления угасания функции репро­дуктивной системы с целью последующего оплодотворения и имплантации лучшего образца; третий — все мужчины, незави­симо от возраста, каждые шесть месяцев должны сдавать свое семя. Конечно, к этому закону прилагались и некоторые пред­писания, которых должны были придерживаться все сдающие свое семя и яйцеклетки — стандартные процедуры, в которые входили правильное питание, отказ от алкоголя, наркотиков, а для мужчин половое воздержание в течение пяти дней перед сдачей семени.

В мире оставалось достаточное количество заморожен­ных яйцеклеток и сперматозоидов, чтобы создать небольшой штат, но испытав большую часть материала, ученые так и не смогли достигнуть желаемого результата. И проблема выми­рания человечества добавилась к нерешенным задачам, кото­рых с каждым годом накапливалось все больше и больше. За­кон не давал покоя Андрею, и он замыслил нечто, что совпало с его исследованиями и помогло бы избежать унизительной процедуры.

Ранним майским утром, когда солнце только начинало свой восход, Андрей с Микаэллой отправились на рыбалку. На реке, протекающей через территории марадванов и корлатланов, во­дилось так много крупной рыбы, что опытные рыболовы ловили ее голыми руками.

— Мика, малышка, я давно хотел с тобой поговорить, — усев­шись на берегу, начал свой разговор Андрей.

— Да, пап, что-то случилось?

— Нет-нет, малыш, ничего не произошло, я всего лишь хотел спросить, но думал, что еще не время, ждал, пока ты подрастешь, а теперь вижу, ты стала настоящей взрослой девочкой, не нужда­ющейся в опеке стареющего отца.

— Ты о чем, па? Я никогда не устану от твоей опеки, — с тре­вогой прервала его Микаэлла.

— Ты знаешь, я хотел узнать у тебя, прежде чем спросить о главном: кто тебе нравится из парней? Я заметил, что возле тебя они крутятся, как пчелы над ульем, — с улыбкой спросил Ан­дрей.

— Пап, ты можешь спросить меня прямо и не ходить вокруг да около! — рассердилась девушка.

— Послушай, я не хочу, чтобы кто-либо диктовал нам, как жить и что делать против нашей воли. И поэтому хотел узнать: нравится ли тебе кто-то, что бы ты хотела делать дальше в своей жизни, и вообще, есть ли у тебя какие-либо планы. Потому как, если такого человека у тебя нет, то мы могли бы вдвоем уехать отсюда. Я не хочу, чтобы с моей дочкой что-либо случилось. Так что спросил у тебя для начала. Если он тебе нравится и ты ему не безразлична, то мы могли бы уехать втроем, — сказал Андрей.

Девушка улыбнулась и чмокнула отца в щеку.

— Ты знаешь, что я люблю тебя, и если у меня появится мо­лодой человек, ты узнаешь об этом первым. Ты ведь мой друг, и твое мнение для меня очень важно! А теперь расскажи подроб­ней, когда и куда ты собрался уезжать?

— В сторону Канады, на нейтральную территорию, туда, где никто не будет диктовать свои правила. Ты же сама понимаешь, что как бы ни говорили о свободе, по факту ее никогда нет: люди всегда находятся в чьей-то зависимости, будь то правительства или общины. Знаешь, вся история человечества выявляет ряд интересных фактов: вначале человек кричит о свободе, а полу­чив ее, с диким возгласом требует царя. Все крутится вокруг централизации власти, любой власти, будь то семья или госу­дарство. Не может человек этого мира жить самостоятельно, ему просто никто не позволит. Только единицы, которые осознают свое рабство в обществе, сбрасывая оковы порабощения, бегут от него. Ложь и предательство, грязь и мерзость человеческая — все эти критерии присущи большинству людей, а все из-за за­висти и эгоизма, вот в чем проблема человечества, вот из-за чего мы сегодня там, где есть. Видимо, Кому-то сверху все это надо­ело. Даже сейчас, когда человек на грани своего исчезновения, он ни о чем не думает, кроме как о самоудовлетворении любым способом. Где духовность, где вера в добро?

— Папа, я никогда не видела тебя в таком состоянии. Ты же всегда вселял в меня оптимизм и надежду на лучшее. Я не понимаю, почему ты вдруг начал так говорить, будто читаешь лекцию? Мы ведь живем среди этих людей уже давно, и я не видела никакой агрессии с их стороны, даже каких-либо мел­ких конфликтов, может, ты знаешь то, чего не знаю я?.. Что тебя смутило?

— Да, мой малыш, смутило. Я смотрю вперед, пытаюсь ана­лизировать поступки людей, принимая во внимание все аспек­ты, тем более историю человечества, которая не блещет своей оригинальностью… Пойми, это как шахматы: в каждом своем последующем шаге нужно учитывать возможные ходы сопер­ника и ни при каком раскладе не позволять себе недооценивать противника. Как ты знаешь, главный девиз в шахматах: «Лучшая защита — это нападение». Вот поэтому я бы не хотел ждать, когда начнутся проблемы, а рано или поздно это произойдет. Я также не хотел бы, чтобы мы оказались в их центре, так что первыми должны сделать ход. Ты помнишь, я тебе рассказывал о споре, возникшем десять дней назад на собрании по поводу совета, когда мнения разделились? Одни говорили, что нужно оставить все как есть, а другие — настаивали на частом переиз­брании членов совета. Это заставило меня задуматься о нашем будущем, и пока все не зашло слишком далеко, надо будет пред­принять решительные меры для нашей же безопасности. У них нет единства, а там, где его нет, все разрушается — это принцип. Еще и этот проклятый закон!..

— Ты меня пугаешь, пап, ты же всегда говорил, что надеяться нужно на лучшее?..

— Да, но еще говорил, что нужно быть готовым к худшему.

— Конечно, ты старше меня и в жизни смыслишь больше. Я полностью доверяю и ценю твои наставления. Мы — семья, пап, и ты единственный близкий мне человек на этой земле. Конечно, я с тобой! Ты знаешь… насчет этого закона, я уже давно для себя решила, что даже если и сдам яйцеклетку, то вынашивать ребенка не буду! Да и, кстати, мне никто не нра­вится: они все какие-то нерадивые, я ни в ком не вижу даже малейшего проявления мужественности. В общем, я поддер­живаю твою идею, только скажи мне, у тебя есть какой-ли­бо план? Я так полагаю, нам нужно покинуть это прибежище тайно, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений, пока мы не скроемся, так?

— Ты моя умница, я всегда знал, что моя дочь — смышленая девочка. У меня есть кое-какие соображения по поводу нашего отъезда. Во-первых, главное, чтобы никто не мог даже допу­стить мысли о том, что мы хотим от них отделиться. Во-вто­рых, нужно подготовить оружие, медикаменты, еду и воду при­близительно на неделю. Как только мы выберемся отсюда, мы поедем к Джозефу и Рут. Они как раз должны находиться на нейтральной территории, там и решим, что будем делать даль­ше. Надеюсь, они не переехали и с ними все в порядке, — вздох­нул Андрей.

— А как же тетя Джен, она поедет с нами? — спросила Микаэлла.

— Она с друзьями тоже завтра выезжает, и мы встретимся с ними позже.

— А есть запасной план на случай непредвиденных обстоя­тельств?

— На этот счет у меня тоже есть вариант. Неподалеку от это­го места находится база, там имеются запасы продовольствия и необходимых медикаментов где-то на восемнадцать месяцев из расчета на двенадцать человек. Ее соорудили, когда я работал на правительство, на случай природных катаклизмов и ядер­ной войны. Короче говоря, с виду — это неприметный домик из трех комнат, но под ним находится бункер, который рассчитан на прямое попадание ядерной бомбы. Он построен по техноло­гии поддержания избыточного внутреннего давления воздуха в случае выпадения радиоактивных осадков. Не буду вдаваться в подробности, скажу только одно: вокруг него лес и горы, и наде­юсь, там никого нет.

— Кто такие Рут и Джозеф?

— Это твои бабушка и дедушка, родители твоей мамы. Ты знаешь, после ее смерти мы больше не общались, я не хотел… да и вся эта каша заварилась… в общем, последний раз я их видел во времена твоего младенчества, — замялся Андрей.

— Папа, ты ничего не хочешь мне рассказать? Что у вас про­изошло, и почему я только сейчас узнаю, что у меня есть или были, я не знаю… еще родственники?

— Даже не знаю, с чего начать, — ответил ей отец. — Ког­да умерла твоя мама, ее родители обвинили меня в случившем­ся. Конечно, теперь, будучи отцом, я понимаю их состояние после потери любимого дитя, но почему они возненавидели и тебя? Может, потому, что они были люди военные. Им нужен был враг, причина. Меня, потому что был ее мужем и ничего не смог сделать, и тебя — причину смерти их ребенка. Но, честно говоря, мне тогда было так глубоко плевать на все это, ну а по­том все пошло нарастающим комом. После твоего рождения мы переехали с тобой в дом Рут и Джозефа, который достался нам по наследству, ну а дальше мир начал сходить с ума. — Андрей развел руками. — Я думаю, сначала заедем к ним, а после сдела­ем разведку в то место, где находится бункер. Как ты думаешь?

— Наверное, так и сделаем.

— О нашем отъезде никто не должен знать. Мы сделаем это тихо. Для всех мы просто едем на рыбалку, как обычно. В общем, у нас не так уж и много времени, я даже не представляю, что может прийти в голову этим людям, здесь может сыграть лю­бой человеческий фактор, и тогда черт знает что произойдет. Ты знаешь, я скептик по натуре, и пока эта черта меня не подводила, плюс у меня нехорошее предчувствие, такое ощущение, что что-то должно произойти, и это «что-то» совсем не праздник. Так что едем домой и собираемся в путь. Туда ехать где-то триста-четыреста миль. Зальем полный бак и возьмем с собой кани­стры. Если по пути сможем где-то заправиться — это хорошо, а если нет, то бензина нам должно хватить с лихвой и без допол­нительной заправки. Как я и говорил, берем самое необходимое: еду, медикаменты, воду и оружие.

— Да, папа, я всегда знала, что с тобой скучать не придется. А все-таки что дальше будем делать? Предположим, все у нас вышло, мы добрались благополучно, и что?

— Как что? — удивился отец. — Жить будем, решать про­блемы по мере их поступления, я же говорю: здесь находиться опасно. Я не за себя переживаю, ты — моя забота, ты — ради кого я живу на этом свете, и пока я дышу, не позволю, чтобы хоть кто-то посмел обидеть мою девочку.

— Ты знаешь, я бы все-таки хотела увидеть Рут и Джозе­фа. Надеюсь, они живы. Я, конечно, тебя не осуждаю и не оби­жаюсь, но мог бы и раньше мне рассказать о них, — вздохнула Микаэлла. — Хм, так интересно… Я всегда представляла себе встречу с мамой. Что бы я ей сказала, как обняла бы. Теперь, когда есть возможность увидеть частичку ее, я даже не знаю, что и сказать, у меня смешанные чувства. Я люблю тебя, пап, спасибо тебе за заботу.

Они вернулись домой и провели весь вечер, упаковывая теплые вещи и продукты для дальнего путешествия. Проснув­шись рано утром, когда небо только посветлело, отец и дочь привели себя в порядок и, позавтракав, отправились в путь. Дорога, которую выбрал Андрей, пролегала вдоль реки и вела к охраняемой границе. Поэтому в нескольких милях от нее они свернули в лес на объездную песчаную дорогу, о которой знали не многие. В определенное время каждый день по периметру границы совершали обход марадваны, знающие толк в своем ремесле. Он также знал, что вдоль границы установлены каме­ры слежения и датчики движения. Вся система видеонаблю­дения и датчиков движений, которую он в свое время помогал разрабатывать, контролировалась с помощью дистанционного управления и была последовательно соединена между собой. Андрей заранее приготовил прибор, создающий помехи систе­мы. Подъехав к границе на безопасное расстояние, он, дождав­шись нужного времени, включил его и после, утопив педаль акселератора до упора, рванул с места, стремясь скорее вы­браться из этой зоны. Микаэлла испуганно вжалась в сиденье. Автомобиль прыгал по ухабистой дороге, словно горный козел по скалам, что еще больше пугало ее. Вещи, до этого аккурат­но сложенные на заднем сидении, разлетелись по всей машине. Вскоре они выехали на шоссе, и Андрей прибавил ход. Нако­нец, когда они проехали достаточно далеко, он стал понемногу сбрасывать скорость, пока полностью не выровнял ее для без­опасного движения.

— Кажется, проскочили, — выдохнул с облегчением он и ве­село подмигнул дочери.

— Пап, не пугай меня, что значит «кажется»? Я здесь чуть не попрощалась с жизнью, а ты говоришь «кажется»! — возмути­лась Микаэлла.

Время от времени группы корлатланов совершали набеги на нейтральные территории с целью установления контроля над ними и ради развлечений.

Два брата, Ален и Джордж, особенно выделялись среди обитателей одного из лагерей корлатланов. Двухметровые атлетические фигуры, где каждый мускул был словно выле­плен, служили идеальным орудием для убийств. Близнецов еще в младенчестве подобрали войска НАТО, проводившие миротворческую операцию в Косово на пороге третьего ты­сячелетия. В приюте дети получили имена в честь спасших их натовских миротворцев. Освоив в детстве военную подго­товку, к совершеннолетию мальчики вступили в ряды верных служителей «славного» французского легиона. Они походили друг на друга, обладая скуластыми, даже немного угловатыми физиономиями, а толстые, чуть отвисшие губы братьев то и дело передергивала надменная ухмылка. Лица обоих украшали перебитые носы, а бесформенные уши, как у борцов, по виду напоминали переваренные макаронные изделия. Для незнако­мых людей единственным заметным отличием между братья­ми служил ужасный шрам на лице Джорджа, который он полу­чил, побывав в плену. После конца религиозного правления братья присоединились к лагерю корлатланов.

Андрей нередко слышал жуткие истории о бесчинствах корлатланов, но он не хотел пересказывать их дочери, чтобы не га­сить в ее глазах все еще по-детски ясный лучик надежды и веры в человека.

Был теплый майский день, солнечные лучи нежно ласкали кожу девушки, а прохладный ветерок, проникающий сквозь опущенное стекло, развевал светлые локоны. Дорога каза­лась легкой и безопасной. Сердце Андрея наконец обрело не­кий покой. Чувство манящей свободы давало ему надежду на завтрашний день. Проехав примерно сотню миль, Микаэлла попросила отца остановиться и немного передохнуть. Выбрав подходящее место для привала, Андрей остановил машину.

— Мы уже скоро будем на месте. Ты, наверное, устала?

— Нет, пап, я просто никогда в своей жизни не испытывала таких ощущений. Это что-то! Вот я и хотела перевести дух, ну и еще мне надо кое-куда, — ответила Микаэлла и рассме­ялась.

— Хорошо, малыш, только не заходи слишком далеко, здесь не так уж и безопасно, лес все-таки с дикими животными, — предупредил Андрей.

Отдохнув, Андрей и Микаэлла продолжили путь. Вот уже несколько часов они двигались не останавливаясь, и когда их слегка одолел голод, они решили перекусить на ходу. До пункта назначения оставалось около ста пятидесяти миль. Расслабленно откинувшись на переднем сидении, Микаэлла погрузилась в дрему. Крепким сном она проспала всю остав­шуюся дорогу. И вот на горизонте показался долгожданный знак, предупреждающий о повороте в нужный им населенный пункт.

«Неужто приехали?» — подумал Андрей.

— Проснись, Мика, проснись, мы уже почти на месте. — Он осторожно сжал руку дочери, пытаясь разбудить.

— Уже?

— Ты знаешь, я здесь бывал лишь раз с твоей мамой… — пе­чально произнес Андрей. — Перед свадьбой.

Свернув налево с центральной дороги, они направились к дому Рут и Джозефа. Андрею было не по себе, но не будущая встреча с тещей и тестем волновала его. Отец с дочерью находи­лись на нейтральной территории, и в любой момент могло про­изойти что угодно. Смешанные чувства терзали его сознание. С одной стороны, он не хотел видеть родителей Софии, а с другой, Андрей нуждался в помощи, не для себя, а для своей любимой дочери, ради которой он, собственно, все это и затеял. Проехав по опустевшей улице, Андрей остановился возле двухэтажного коттеджа.

Это поселение раскинулось вдоль берега реки, и водоснаб­жение его было устроено так, что жители могли обходиться без насосов, так как за счет течения создавалось достаточное давле­ние в трубах, подведенных к домам. Также там находилась не­большая гидроэлектростанция, которая обеспечивала все дома электричеством, что позволило этому местечку не зависеть от внешнего мира.

— Вот, возьми, — Андрей передал Микаэлле пистолет. — Как только я выйду, пересядь за руль, закрой за мной двери и гляди в оба. — Оставив двигатель включенным, он захватил с собой винтовку и вышел из машины. — Да, и выставь под себя сиденье и зеркала, — добавил он и направился в дом родителей Софии.

Она в точности сделала все, о чем попросил ее отец и, сняв пистолет с предохранителя, принялась изучать местность из окон автомобиля. Время словно замедлило ход, а спустя не­сколько минут будто и вовсе замерло. Чтобы как-то снять с себя напряжение, с детской непосредственностью она тихонь­ко мурлыкала под нос незатейливые мелодии и даже успела сочинить коротенькое четверостишие, но отца все не было. На­конец дверь коттеджа отворилась, и из нее вышел Андрей, он был один. Микаэлла открыла дверь и побежала ему навстречу.

— Наконец-то! Я так рада тебя видеть! Что там? — кивнула она в сторону дома.

— Радость моя, ты вся дрожишь, — крепко обнял ее отец.

— Никогда больше не оставляй меня одну, — нахмурилась она.

— Пойдем в машину, нам нужно кое-что обсудить.

— Я осмотрел весь дом, здесь никого нет, похоже на то, что его покинули совсем недавно, либо сюда кто-то наведывается… Уж слишком чисто для заброшенной обители. Послушай, да­вай осмотрим здесь все, может, кто остался из жителей, а после вернемся в дом и приведем себя в порядок, — подытожил он.

— Пап, ты предлагаешь проверить каждый дом? — с удивле­нием спросила Микаэлла.

— Ради безопасности я бы не хотел, чтобы нас застали врас­плох, и тут не так уж много построек, это займет у нас не много времени. Да, кстати, я предпочел бы здесь не оставаться, что-то мне это место совсем не нравится.

— Да, кругом ни души, еще и этот лес за домами наводит страх… аж мурашки по коже ползут, — поежилась Микаэлла.

В голове у Андрея крутился вопрос: «Почему здесь никого нет, и куда все делись, черт возьми? Может, в связи с произо­шедшими в мире событиями всех эвакуировали? Да нет, не мо­жет этого быть, кому какое тогда было дело, да и слишком тут все ухоженно для такого времени отсутствия хозяев, а может, они сами выехали? Хотя какой смысл переезжать из такого ме­ста, где все необходимое есть для жизни?»

Бегло осмотрев все дома, Андрей с Микаэллой направились к коттеджу Джозефа и Рут, как тут, проходя мимо одного из бре­венчатых домов, ученый заметил возле лужайки куртку. Бросив взгляд по сторонам, он медленно подошел к ней.

— Что это? — с тревогой поинтересовалась Микаэлла, рас­сматривая бурые пятна на ткани.

— Похоже на кровь. Мне кажется, на это место внезапно на­пали и всех жителей вывезли, — вглядываясь в высохшие пятна крови на куртке, пробормотал Андрей. — Да вот, посмотри, и тут следы крови, как я раньше этого не заметил! — Он подошел к гаражу и заглянул под навес. — Мы не можем тут оставаться, это место слишком опасное, нам надо двигаться дальше.

— Пап, мы очень устали и нам негде переночевать, или ты ду­маешь, что посреди леса в машине будет безопасней? Если от­сюда всех вывезли, какова вероятность возвращения тех людей, которые все это устроили?

— Да, ты права в теории, но я не могу рисковать твоей жиз­нью, даже если есть сомнения на один процент, а здесь и с деся­ток наберется.

— Но ведь если мы все сделаем правильно, то нам не при­дется рисковать даже на половину процента. Мы спрячем ма­шину, закроем все окна и двери, ты поспишь, а я подежурю, потом поменяемся, — спокойно произнесла она, и Андрей за­колебался.

— С тобой не поспоришь, ты вся в маму — умеешь убеждать. В принципе, другого выхода у нас нет, скоро ночь, — согласил­ся он.

Солнце садилось, сумерки гнетущей пеленой накрывали местность. Поставив машину в гараж, Андрей с трудом принял решение заночевать в доме Джозефа и Рут, а на рассвете продол­жить путь. Они вошли в дом и привели себя в порядок. Первым лег вздремнуть Андрей, затем его сменила Микаэлла.

Уже во сне Микаэлла ощутила на себе чей-то взгляд. Открыв глаза, она испуганно вскочила: пожилая женщина с винтовкой в руках бесцеремонно рассматривала ее.

— Ты кто такая и как здесь очутилась? — грозно спросила женщина, сверля взглядом непрошеную гостью.

В этот момент в комнату вошел Андрей, но он был не один, с ним был какой-то седой мужчина.

— Папа, что происходит, кто эти люди? — вскочив на ноги и подбежав к отцу, испуганно спросила Микаэлла.

— Это твои бабушка и дедушка, детка, — просто ответил Ан­дрей.

Супруги выглядели хорошо для своего возраста — лет на де­сять моложе, по всей видимости, из-за образа жизни. Рут была среднего роста, с подтянутой фигурой. Густые волосы, тронутые сединой, собраны в аккуратный тугой узел на затылке. Чуть раскосые светло-голубые глаза растерянно изучали девушку.

Джозеф — выше среднего роста, несмотря на свои годы, до­вольно подтянут и строен, с овальным скуластым лицом. Серые выразительные глаза пронизывали насквозь и выдавали быва­лого воина. Немного расплющенный нос, вероятно, от травм, свидетельствовал о боевом опыте мужчины.

Глаза Рут наполнились слезами. В тот момент, когда она рассматривала Микаэллу, сердце ее с каждой секундой ускоря­ло ход, ведь пару минут назад она думала, что ее подсознание играет с ней злую шутку и что эта девушка, которая была копией Софии, на самом деле не может быть ею. Положив винтовку на кровать, она подошла к Микаэлле.

— Девочка моя, я так мечтала тебя увидеть!.. Думала, что умру, так и не взглянув на тебя. Позволь мне тебя обнять.

Микаэлла совершенно растерялась. Ей все еще казалось, что это сон, а происходящие события лишь игра воображения. Но после крепких объятий Рут, девушка почувствовала, что она не спит, и все происходит наяву.

— Я не могу поверить своим глазам… Прости меня, детка. — Рут склонила свою голову на плечо Микаэллы и расплака­лась.

Опустив винтовку, Джозеф приблизился к жене и Микаэлле.

— Малышка, не было и дня, чтобы я не сожалел о том, что все эти годы мы провели без тебя, мне столько хочется тебе ска­зать, — крепко обняв их, сказал он и бросил благодарный взгляд в сторону Андрея.

В тот момент тревоги развеялись, и чувство покоя и защи­щенности окутало девушку.

«Я вижу этих людей впервые, а такое ощущение, что знаю их всю свою жизнь», — подумала она.

Андрей не держал зла на родителей Софии, ему было жаль утраченного времени. Только теперь, увидев Микаэллу в объя­тиях Рут и Джозефа, он осознал, какое горе охватило их в день смерти Софии. Андрей не допускал даже мысли о потере соб­ственного ребенка. Но в тот момент, поставив себя на место родителей Софии, ему стало невероятно жутко. Чувство невос­полнимой потери любимого человека, с которым он жил все это время, было знакомо ему не понаслышке. Хоть он и простил их, но все равно у него в сердце таилась маленькая обида.

— Ты знаешь, Андрей, с возрастом люди лучше понимают жизненные ценности. Не все, конечно, лишь те, у кого сердце не надменное и гордыня не возвышена до небес, — сказала Рут. — К чему я это? Да к тому, что я и Джозеф давно все поняли: лишь с наказанием приходит понимание — это самый главный вывод, который мы сделали. И если бы люди ничего не теряли в своей жизни и за каждый свой поступок не отвечали, то вряд ли бы кто из них понял, что не прав, ведь совесть — штука забавная. Раз­умный споткнется, встанет, посмотрит вокруг, сделает нужные выводы и это место будет обходить, а глупец все одно скажет в своем сердце: «Так короче». Я лишь прошу нас понять, мы не­совершенные, и каждый из нас делает ошибки. Не держи на нас зла, Андрей, я понимаю, что тебе трудно, но то, что вы приехали сюда и отыскали нас, дает нам надежду, что в сердце своем ты простил нас.

— Нет, что вы, это вы простите меня, глупо было с моей сто­роны не отыскать вас раньше, — перебив Рут, попробовал оправ­даться Андрей. — Несмотря ни на что, мы встретились. Хотя я было подумал, что вас здесь нет, и вообще нехорошие мысли лезли в голову… Где вы были? Мы ведь еще вчера приехали. Сра­зу же осмотрелись и никого не нашли. Я видел пятна крови, — сказал Андрей.

— Как только вся эта каша заварилась, некоторые в нашем поселении запаниковали, ведь государства исчезали, границы стирались… Потеряв всякий контакт с внешним миром, многие отправились за своими близкими в надежде перевезти их сюда, но никто из них так и не вернулся. Тогда я сказал Рут: может, нам стоит найти нашу внучку? Ты знаешь, Андрей, за все эти годы мы многое пережили и провели значительную переоценку ценностей. Конечно же, нельзя вернуть все назад, но Бог свиде­тель: как бы я сегодняшний хотел поступить тогда по-другому! Каждый платит за свои ошибки, и мы заплатили, лишив себя единственной радости на земле — нашей внучки… Послушай­те, — спохватился Джозеф, — здесь нельзя долго находиться, мы должны покинуть это место, тут небезопасно. Идемте, я по пути все расскажу.

— Хорошо, сейчас только закинем вещи в машину и поедем, — ответил Андрей.

— Нет-нет, на улицу и носа не показывать! Мы выйдем че­рез подвал: там есть тоннель, машина нам не нужна, — сказал Джозеф.

Увидев, что тесть сильно встревожен, Андрей оставил рас­спросы и, прихватив вещи, вместе с Микаэллой спустился вслед за Джозефом и Рут. В тот момент в голове у Андрея была лишь одна мысль: как можно скорее избавить свою дочь от опасности.

Спустившись вниз, Джозеф нажал на кнопку крохотного пульта, и секции большого шкафа раздвинулись, обнаружив по­тайную дверь, ведущую в подвал. Подойдя к двери, он набрал на замке код и открыл ее.

— Да, я всегда предполагал, что вы еще тот шпион, — улыб­нулся Андрей.

— Этот тоннель построили для нас на случай экстренной эва­куации, ведь твой дед и я работали на правительство, и врагов у нас было достаточно, — произнесла Рут и, взяв за руку Микаэллу, добавила, — не бойся, деточка, нам не долго идти, минут десять, с нами вы в безопасности.

Пройдя тоннель, они подошли к лестнице, ведущей наверх. Дверь на поверхность была замаскирована под камень, которая так же, как и шкаф, отодвигалась дистанционным управлени­ем, а на случай какой-либо поломки или прекращения подачи электропитания открывалась механически. Благодаря миника­мерам, вмонтированным в камень, Джозеф, прежде чем открыть эту тяжелую дверь, всегда был в курсе происходящего на по­верхности.

Убедившись, что наверху ни души, он открыл дверь, и все вышли. Многовековые гигантские туи, словно стражи леса, окружавшие выход из тоннеля, произвели впечатление на Микаэллу. «Какая грозная красота!» — оглядываясь вокруг, поду­мала она и добавила вслух:

— Неужели это все не сон?

— Ты еще не видела место, куда мы идем, — ответила Рут, — там такая неземная красотища, что дух захватывает при виде ее. Вот уже сколько лет не перестаю удивляться.

Пройдя чуть больше мили по зеленому царству, воссоединив­шаяся семья подошла к скале, густо увитой плющом и диким ви­ноградом.

— Неужто вы в скале живете? — с иронией спросил Андрей.

— Наверное, я тебя огорчу, сказав нет, — ответил Джозеф.

— Здесь есть скрытый проход, — вмешалась Рут, почувство­вав напряжение между Андреем и мужем. — Он в шагах тридца­ти, вон там, закрыт растениями, напротив того огромного пня, покрытого мхом.

— Джозеф, можно я буду вас так называть? — спросила Микаэлла.

— Да, конечно, — просиял Джозеф.

«Конечно, Джозеф! Я и не ожидал, что ты меня сразу будешь называть дедушкой», — подумал он.

— Скажите, Джозеф, вы каждый день совершаете эту прогул­ку?

— Нет, мы навещаем это место раз в две недели и как раз в этот день мы пришли сюда. Конечно же, я не верю в совпадения да и в судьбу тоже, скорее, в случай — это что-то другое, — от­ветил Джозеф. — Явно для всех нас эта встреча была необходи­мой, и я предполагаю, нам ее организовали, — обняв Микаэллу, радостно добавил он.

В голове убежденного атеиста не укладывалось одно: если есть на свете Бог и тем более Тот, Который есть Любовь, то Он не может допускать столько несправедливых вещей. Ведь, как он считал, способность к недопущению зла и неиспользование этой способности является соучастием в нем. Поэтому для него лучше было осознавать, что Бога нет, нежели что Он есть. Но в самом укромном уголке его души светился небольшой лучик надежды на Бога, хотя полностью отсутствовало понимание нынешнего бытия и планов Творца. Ему очень хотелось заблу­ждаться в своих убеждениях, но в силу произошедших событий в жизни у него это не получалось.

— Джозеф, вы так и не рассказали, почему нам было опасно находиться в том доме? — спросила Микаэлла.

— Давай для начала договоримся, что ты будешь называть меня на «ты», ладно? Так вот, с недавних пор начали происхо­дить странные вещи: стали пропадать люди из нашего поселе­ния, и что самое странное, все исчезнувшие были в это время на охоте, то есть при всех было оружие. Когда к нам пришла со­седка и сказала, что трое ее сыновей, которые накануне ушли на охоту, не вернулись, я было подумал, что она паникует. Родите­ли все еще считают своих детей малышами и по каждой мелочи бьют тревогу. Тогда я сказал ей, чтобы она шла домой и ждала своих сыновей, что они взрослые люди, и ей не стоит так пере­живать, ведь ребята могут за себя постоять. Но не тут-то было, на следующий день пропали еще несколько ребят из соседнего дома, и я задумался: по меньшей мере странно, когда мужчины с оружием пропадают в лесу, который знают как свои пять паль­цев. Собравшись на местном совете, мы решили начать поиск, прочесать несколько миль леса. Нас было четырнадцать креп­ких мужиков, плюс твоя бабушка — очень меткий стрелок, хоть ее зрение и ухудшилось с возрастом, но все равно фору может дать любому из тех, кто пошел с нами. Взяв с собой провизию, мы выдвинулись на рассвете, практически десять часов мы про­чесывали лес: никаких следов, ни крови, ни одежды, ни оружия. Возвращаясь назад, вблизи домов мы услышали выстрелы. Все, кто участвовал в поиске, оставили близких дома, и, конечно, их первая мысль была только о родных. Я не знаю, как бы я посту­пил на их месте, если бы там оставалась моя жена, дочь, либо внучка, я их нисколько не осуждаю за эту неосторожность. Они как один все ринулись туда, откуда доносились звуки выстре­лов. Я им кричал «стойте», но меня никто не слушал. Тогда Рут мне сказала: «Нам нужно где-то спрятаться и узнать, что проис­ходит», — и мы нашли такое место, откуда нас не было видно. Ка­кие-то люди в черных одеждах, похожих на экипировку спецна­за, устроили бойню. С надменными рожами, словно получая от этого наслаждение, они расстреливали наших соседей. Крик стоял дикий, я такого зверства еще не видел в своей жизни, а я, поверь мне, повидал многое. Эти твари не просто убивали, вна­чале они стреляли по ногам и рукам, а после подходили к своим жертвам и заживо снимали с них скальпы, женщин они раздева­ли догола и отрезали им груди. Там были два здоровых амбала, под семь футов роста, которые выделялись из толпы… Так вот, у меня было такое впечатление, что они больше всех получали удовольствие от своих зверств. Мы с твоей бабушкой ничего не могли поделать, уж слишком их было много.

— Скорее всего это были корлатланы, — предположил Ан­дрей. — Они часто практикуют охоту на нейтральных зонах, а вы как раз живете на одной из них.

«Да, но почему они раньше здесь не охотились…» — мелькну­ло у Андрея в голове.

Пройдя через скрытый растениями проход, они останови­лись возле места, где расположился дом Джозефа и Рут. Это ме­сто было настолько красивым, что увидев его, Микаэлла ахнула от удивления:

— Не сон ли это? Я такой красоты в своей жизни не видела, словно сказка какая-то… Не верю своим глазам, что вижу все это.

Дом находился в окружении причудливых скал, покрытых моховым ковром, а на южной стороне, где-то в восьмистах ярдах от дома, расположилось небольшое, но очень глубокое озеро правильной овальной формы, с любовью созданное ру­ками Создателя. Озеро напоминало волшебную чашу, куда устремлялся водопад. Если встать чуть дальше от него, взору открывалась изумительной красоты картина: поток воды, па­дая в озеро, разбивался о зеркальную гладь и рассеивал в воз­духе миллионы капелек, которые излучали невероятное све­чение. Водопад будто олицетворял образ невесты в свадебном наряде, длинный шлейф которого, усыпанный россыпью дра­гоценных камней, мягко ложился воздушной пеной у ног кра­савицы-хозяйки скал… Картина открылась настолько завора­живающей и волшебной, что можно было часами наблюдать за этим чудом, забыв обо всем на свете. Даже Андрей пришел от нее в восторг.

— Да уж, это великолепие еще раз доказывает, что Всевышний создал этот мир для нас с любовью! — с восхищением произнес он. — А мы, неблагодарные, как Ему за это отплачиваем! Пред­ставьте на секундочку, если бы Он брал с людей плату за все блага, которые нам дал даром: воду, воздух, пищу, все полезные ископаемые и так далее — перечислять можно до бесконечно­сти! А ведь Он мог поставить любую цену за это все, что дал нам бесплатно. Он хозяин всего и нет Ему подобного. Но нет, людям все мало, они считают, что так и должно быть, что по-другому не

бывает. Все захватывают, убивают ради наживы, теша свое эго, и даже не осознают, что век-то — короткий. Ну, сколько живет человек? Сто, плюс-минус десяток лет, хотя скорее минус. А по­том, максимум, что ему достанется, — «королевство» размером два на два, если не кремируют.

Нейтральная территория на границе штата Вашингтон и Канады.

На одном из восточных склонов Кордильер Северной Аме­рики жил отшельник. На вид мужчине можно было дать не бо­лее сорока двух лет, хотя в действительности отрезок жизнен­ного пути длиною в пятьдесят лет уже остался за его плечами. Его дом находился в окружении старого хвойного леса, в кото­ром когда-то охотились индейские племена. Горы, словно гроз­ные титаны, верхушки которых цепляли белоснежные облака, стояли на страже этого леса. Расположенное неподалеку от его обители озеро скорее походило на источник жизни, в кото­ром вода была настолько чиста, что, казалось, протяни только руку и коснешься каменистого дна. Лучи солнца, отражаясь на водной глади, мерцали россыпью бриллиантов на поверхности озера, рождая в человеческой душе покой и умиротворение, в котором так нуждался Аарон.

Всего необходимого для жизни Аарона было в достатке. Каждый день он совершал пробежку трусцой вдоль берега, по­сле чего погружался в кристальную прохладу и плавал незави­симо от времени года. В радиусе десяти миль не было никаких поселений, и никто не нарушал его единение с природой.

Шли годы, жизнь затворника вполне устраивала его. По­вседневные занятия спортом, хозяйство и охота полностью поглощали время отшельника. Он не думал возвращаться в мир, и все, что происходило за пределами его территории, не интересовало Аарона. Забыть о своем прошлом — это все, чего он хотел. Забыть, как страшный сон, кровавые годы наемного убийцы. Затворничеством он намеренно лишил себя всех благ цивилизации, стремясь скрыться от гложущих душу воспоми­наний. Аарон настойчиво убеждал свою совесть, что его вины в прошлом нет, а действовать так вынудили чрезвычайные об­стоятельства. В глубине сознания он понимал: каждый лично отвечает за свои поступки, и сваливать на кого-то принятые им решения, по меньшей мере, не по-мужски.

Ранним утром, как обычно, совершая свою пробежку, Аа­рон кожей ощутил что-то неладное: в воздухе витала тревога. Кровь ударила в виски, дыхание участилось, в груди заныло. В прошлом он неоднократно испытывал подобные ощущения. Тревога нарастала. Интуиция никогда прежде не подводила его, но в этот раз отшельник не откликнулся на ее сигнал и, проигнорировав предупреждение, морща лицо, продолжил свой бег. Боль не отступала. Ноги Аарона отяжелели, словно их налили свинцом. Внезапный грохот выстрелов, прозвучав­ший в нескольких десятках ярдов, заставил его остановиться. Выброс адреналина вернул мужчине силы. С легкостью барса он метнулся к ближайшим валунам и затаился. Через минуту вновь раздались два выстрела, и теперь Аарон точно определил место, откуда доносились звуки.

Вот уже много лет отшельник не встречал ни единой души в своих угодьях, и появление на этой территории чужаков непри­ятно удивило и насторожило его. По звуку он сразу же опре­делил, что стреляли из пистолета. Аарон оставил свое убежище и, скрывшись за кустами, незаметно обогнул поляну и выбежал на вытоптанную беговую дорожку намного ниже того места, где услышал выстрелы. Он знал, что не стоит быть самонадеянным, и поэтому решил вернуться в дом за оружием.

Облачившись в бронежилет, захватив два кольта и винтовку, мужчина выбежал из дома. Давно забытые ощущения вернулись к нему. Его движения стали автоматическими: рефлексы, выра­ботанные годами, так просто не исчезают. Шаг за шагом Аарон приближался к месту, откуда доносились выстрелы. И снова грохот… Выстрелы прекратились.

— Пожалуйста, не надо… Я вас умоляю… Нет, прошу вас! Что мы сделали плохого, за что? — доносились крики из леса.

Ярдах в сорока Аарон заметил мужчин, похожих на солдат, с мачете в руках, которые окружили лежавших на земле людей. Короткими перебежками он незаметно приблизился к ним.

— Пожалуйста, нет, прошу вас… я вас умоляю, нет, не убивай­те нас! — молила о пощаде лежавшая на земле женщина.

Будто получая удовольствие, люди, окружившие своих жертв, громко загоготали. Как кошка с пойманной мышкой, играли они с пленниками. Без всякой жалости один из нападав­ших резким ударом отсек протянутую вперед руку одного из ле­жавших на земле мужчин. Кровь из отсеченной руки фонтаном брызнула в лицо мучителю. Давно такой жестокости не видел Аарон, сердце его наполнилось яростью, и глаза налились кро­вью. Все, от чего он так долго скрывался, все, от чего он так долго залечивал свои раны, пытаясь забыть как страшный сон, лавиной обрушилось на него.

Жертв было четверо — трое мужчин и одна женщина, нападавших — вдвое больше. Один из несчастных лежал на земле без сознания от болевого шока и истекал кровью. Двое других попыта­лись убежать, но охотники, перебив им сухожилия голеностопного сустава при помощи мачете, уложили беглецов на землю, после чего прострелили им пах.

— Ха-а-а! — они упивались страхом и воплями своих жертв.

Тогда один, высокий амбал со шрамом, пересекавшим все лицо с левой стороны лба до правой стороны подбородка, не то­ропясь подошел к одной из жертв. Наклонившись, он схватил за горло трепещущую от страха женщину. Прижимая несчастную к дереву, он медленно поднимал ее перед собой, тем временем демонстративно доставая свободной рукой висевший у него на поясе девятидюймовый кинжал.

— А сейчас проведем ампутацию, — поднеся холодное оружие к ее груди, прохрипел он низким голосом. Внезапно прозвучал выстрел. Пуля прошила череп амбалу и вышла через лоб ближе к правому виску, не задев жертву, но забрызгав ее кровью и ку­сочками плоти. Охотник рухнул мешком на землю.

Все произошло в считанные секунды. Меткими выстрелами Аарон обездвижил противников, не задев их важные для жизни органы, и отобрал оружие. Застигнутые врасплох убийцы нико­го не ожидали встретить здесь, кроме своих загнанных жертв, а их надменность и безнаказанность не позволяла допускать мыс­лей о своей уязвимости.

— Кто вы такие и что вы здесь делаете? — спросил Аарон кор­чащихся на земле и стонущих от адской боли охотников.

— Ты труп! Мертвец! Мы тебя будем рвать на кусочки, урод! — прохрипел один из них, после чего, получив пулю в колено, завыл от боли и бессилия.

— Будем говорить или ждать, кто из вас быстрее истечет кровью? — рассвирепел Аарон. — А я ведь умею делать больно, и поверьте мне на слово — в этом я специалист, — криво улыб­нулся он.

— Не мучь нас, я скажу все, что ты хочешь! — пробормотал другой охотник.

Аарон понял, что мужчина пошел с ним на контакт, а осталь­ные ему были не нужны.

— У вас был шанс, но приз выиграл ваш смышленый друг, — сказал он остальным шестерым.

После чего, подняв с земли кинжал убитого, направился к ним. Сохранив для страховки одному жизнь и заглушая в себе чувство жалости, Аарон перерезал горло пятерым. Окинув по сторонам взглядом, он, словно в замедленной съемке, увидел, как земля жадно впитывала в себя кровь жертв, а леденящие душу крики, которые мучили Аарона по ночам, вновь зазвучали в его ушах.

— Не надо… Не убивай меня… — жалобно промычал охотник. — Умоляю тебя. Я все расскажу, помоги мне, пожалуйста, — стонал он, протягивая к Аарону окровавленную руку.

Аарон, вонзив кинжал в землю, резко схватил охотника за горло, прижал к земле и наступил коленом на грудь.

— Вот ты и о Боге вспомнил! Рассказывай, гнида, кто вы, сколько вас, откуда. И не вздумай хитрить, а то пущу в расход, а тебя заменит твой оставленный в живых подельник! — при­грозил он. — Вот как в жизни бывает: хищник превращается в жертву! И не усложняй то, что и так сложно. А теперь го­вори!

— Мы корлатланы, это буферная зона, мы здесь на охоте. Миля или две к северу от этого места, еще наших человек пят­надцать. Они там с другими разбираются, а мы этими занима­лись.

— Кто-кто?.. Карла… кто? — переспросил Аарон. — Вы вооб­ще откуда тут нарисовались и какого хрена устроили на людей охоту?

— Мы прочесывали лес и наткнулись на группу людей, следу­ющих на юг, двоих мы схватили, за сбежавшими бросились в по­гоню, ну а потом ты все знаешь сам, — сказал охотник и вдруг начал захлебываться кровью…

— Что за буферная зона и кто вы такие, отвечай! — раздра­женно спросил Аарон.

Человек откашлялся и сплюнул на землю сгусток крови.

— Буферная, ничейная, здесь законы не действуют. Ты во­обще откуда?.. Все передвижения мы согласовываем с марадванами, а те, кто не с ними или не с нами, в зоне охоты. Послушай, я не при делах, меня заставили, не убивай меня, не убивай меня, умоляю… У нас договор с марадванами, я тут не при чем… Не убивай меня, умоляю, не убивай…

«От этого мало толку. Уж слишком он напуган. Пусть немно­го отдохнет. Если не отбросит копыта, пока я с другим побесе­дую, снова вернусь к разговору», — подумал он.

— Ну давай, рассказывай, что за карла-там-какие-то и марадваны, — приказал Аарон второму охотнику.

— Что ты хочешь от нас узнать, мы что тебе, шпионы какие-то, или ты здесь совсем одичал и пропустил последние лет двадцать, чувак? Ты не в курсе последних событий?

Почуяв запах крови, где-то совсем рядом завыли волки, за­ставив раненых заерзать от беспокойства.

— К-короче, мир н-на хрен слетел с катушек, нет ни стран, ни городов, ни тебе, т-твою мать, селений, есть только корлатланы и марадваны, между которыми есть соглашения. Еще есть буферные зоны, в одной из которых мы находимся, — запинал­ся охотник. — Так что хватит нас мучить, дай спокойно уме­реть. Сделай милость, пусти нам пулю в башку… Один хрен мы сдохнем. А если оставишь, то дикие звери с-сожрут нас.

— Нет, меня не убивай! Если он хочет умирать, пусть умира­ет! Пожалуйста, помоги мне, и я все сделаю, все, что скажешь, только помоги, умоляю, — жалобно просил первый охотник Аарона.

На секунду задумавшись, Аарон сосредоточенно вытащил свой нож и, словно опытный шохет, перерезал охотнику сонную артерию. Кровь фонтаном взвилась на сырую, присыпанную су­хой хвоей и листьями землю. Судорога сотрясла тело преступ­ника, и он обмочился.

Подойдя к оставшемуся в живых мужчине, который зады­хался от страха, Аарон одним ударом ножа хладнокровно про­бил его сердце. До боли знакомый запах ударил Аарону в нос. Смесь пота, испражнений, грязи и свежей крови — это был именно тот запах смерти, который, казалось, навсегда остался в памяти Аарона.

Недалеко в оцепенении сидела спасенная женщина.

— Идем со мной, — промолвил Аарон и протянул ей свою руку.

— М-м-м… — поджав ноги к животу и обхватив их руками, промычала она растерянно. Обезумевшими глазами смотрела она в никуда.

Аарон поднял с земли флягу со спиртным, оброненную ее му­чителями, и открутил крышку. Поднеся ее ко рту парализован­ной от ужаса женщины, он заставил ее сделать глоток.

— Нет, нет, не надо, прошу вас, — проглотив немного содержи­мого, сквозь кашель сказала она.

— Давай, выпей еще немного, тебе полегчает, — вложив ей в руки флягу, заверил ее Аарон.

— Они живы? Прошу вас, скажите, мои друзья живы? — тре­вожным шепотом спросила женщина Аарона. — Это ужасно, мы просто хотели уйти, мы ничего им не сделали, — заплакала она.

Оставив ее, Аарон пошел проверить, живы ли спутники этой женщины. Поочередно Аарон проверил пульс у жертв охотни­ков, безмолвно лежащих на земле, усыпанной рыжей хвоей, но, как он и предполагал, его не оказалось ни у кого из них.

— Может, ты мне расскажешь, что тут происходит и почему на вас напали?.. — с недоумением спросил Аарон и, помолчав, добавил, — твои друзья мертвы, мне очень жаль…

— Я не знаю, откуда они взялись. Мы шли на юг, — всхли­пывая, ответила она, — где-то в паре миль отсюда мы разбили лагерь, а рано утром эти звери напали на нас, их было мно­го: двадцать, может, тридцать человек. Нас было шестеро… Все произошло очень быстро. Я, Дэниэл, Фрэнк и Генри успели убежать, но эти уроды… будто играя в кошки-мышки, гнались за нами, ну а дальше вы уже знаете.

— Вставай, нам надо идти, здесь опасно оставаться. Да, кста­ти, я Аарон. Как тебя зовут? — спросил он и протянул ладонь.

— Дженнифер, — ответила она и, взяв его за руку, подня­лась.

Довольно привлекательная особа среднего роста со стройной фигурой предстала перед ним. Каштановые крашеные длинные волосы туго собраны в косу. Вытянутое лицо с высокими ску­лами не потеряло своего былого очарования. Женщина средних лет недоверчиво смотрела в глаза Аарона. В ней таилось нечто притягательное, даже в испуганном взгляде Аарон почувствовал харизму и силу духа.

— Куда мы уйдем? Их очень много, вы один не справитесь, — сказала Дженнифер и тут же спохватилась, — я соберу их ору­жие!

— Ничего не трогай, это нам ни к чему, лучше быстрее идем отсюда, здесь неподалеку есть одно место. Там и спрячешься, а я, уж позволь, с остальными разберусь сам. У нас очень мало вре­мени, так что все надо делать быстро, — предупредил Аарон.

Схватив Дженнифер за руку, он быстрым шагом направился к своему дому, где хотел запереть ее в подвале. Он не до конца поверил ее словам.

— Нам, скорее всего, предстоит долгий и нелегкий путь, тут оставаться крайне опасно, — предупредил ее Аарон. — Я должен буду тебя закрыть, но ты не переживай, скоро вернусь. Это очень крепкая бронированная дверь. Вот дверной замок с таймером, который откроется через два часа, но я бы посоветовал закрыть­ся на засов изнутри, вот так, — продемонстрировал Аарон. — Если я вернусь раньше, то разблокирую замок, и только тогда ты откроешь засов. Видишь эту штуку, — показал он устройство, похожее на перископ, — можешь смотреть в нее, это вид снару­жи, а вот отсюда видно, что творится возле дома. В этом подвале есть все необходимое: вода, одежда, правда, мужская, но все же чистая, и ты можешь привести себя в порядок, пока я не вернусь, — добавил он.

Дженнифер находилась в шоке после произошедшего и по­тому, всецело доверившись мужчине, не особо задумывалась над его словами.

Перезарядив оружие и прихватив с собой гранаты и кошки, Аарон быстро вышел из дома и направился в сторону недавней бойни.

«Что все-таки происходит?» — вопрос будоражил его созна­ние. Пытаясь забыть прежнюю жизнь, он долго скрывался от это­го мира, но прошлое отыскало его даже в этой глуши. Чтобы разо­гнать мрачные мысли, он сосредоточился на поставленной перед собой задаче: обнаружить врага, по возможности уничтожить его и оптимизировать пути отхода при наименьших повреждениях. Тактика боя, а также мгновенное принятие нестандартных ре­шений в сложных ситуациях, словно азбука, была прописана у него в сознании. Даже спустя столько лет его тело не забыло ни одного движения. Он понимал, что напрямую идти к месту, где спас Дженнифер, было глупо, и поэтому незаметно приблизился к нему с западной стороны. Убедившись, что там никого нет, он отыскал следы и пошел по пути, который, как он предполагал, приведет его в лагерь, разбитый ранее Дженнифер и ее друзьями. Теперь, когда он получил новую информацию об изменившихся временах, в голове у него появилось много вопросов.

Вдруг неподалеку послышался треск сухих веток; по лесу эхом разнеслись голоса, зовущие своих товарищей, — это были корлатланы. Выбрав дерево, он взобрался на него и притаился. Голоса приближались. Всматриваясь в оптический прицел снай­перской винтовки, взгляд Аарона наткнулся на человека, оде­того в камуфляжную форму, при полном боевом снаряжении, похожего на тех охотников, которых он убил. Справа — один, слева еще один и еще, и так он насчитал пятнадцать человек. Непрестанно выкрикивая имена своих исчезнувших товарищей, охотники неровной цепью медленно двигались в сторону Ааро­на. Аарон понимал, что времени у него мало, и поэтому решил действовать быстро и радикально. Целясь в голову, он начал от­стреливать их, начав с последнего движущегося человека. Вин­товка с глушителем позволила ему за считанные секунды снять четверых, после чего остальные, спохватившись, спешно скры­лись за деревьями.

Перезарядив свою винтовку патронами с жидким газом, пары которого при попадании в кровь парализовывали нервную систему на два часа, Аарон открыл огонь по деревьям, за кото­рыми прятались охотники. Через пару минут охотники один за другим повалились на землю, словно мешки. Выждав немного, он спустился с дерева и подошел к одному из них. Сделав пред­варительно небольшую инъекцию антидота в щеку охотника, чтобы он мог говорить, Аарон спросил:

— Что вам здесь надо? Что вы ищете?

— Кто ты такой? Что тебе надо от нас? — протянул охотник.

— Договоримся сразу: вопросы задаю я. Если будешь отве­чать вопросами, пойдешь за своими дружками, которых я уло­жил. Ты, наверное, заметил, что не можешь пошевелиться? Это газ, я ввел тебе в щеку антидот, чтобы разблокировать лицевые мускулы. Чувствовать боль ты и твои друзья можете, они еще живы. Все меня слышат хорошо? — Аарон обернулся и оклик­нул неподвижно лежащих на земле охотников. — Итак, вернем­ся к нашему разговору. Что вам здесь надо, и какого хрена вы устроили бойню? — отчеканил Аарон. — Дам одну подсказку: тут неподалеку я уложил ваших ребят, которые гнались за жен­щиной и тремя ее спутниками.

— Где эта женщина?.. Она очень опасна. Ты не понимаешь, в какое дерьмо ты вляпался… — с трудом промычал охотник.

— Хорошо, наверное, я неправильно начал разговор, теперь ответь мне, кто из вас главный? Я буду подходить к каждому, а ты будешь говорить да или нет, — прислонив его к дереву, Аа­рон встал с колен.

— Постой, ты убил главного, но я могу тебе все объяснить: она ученый, а эти трое были ее помощниками. Она в лагере марадванов проводила генетические исследования… Потом сбе­жала со своими дружками… Теперь мы должны были схватить эту сучку, а всех остальных нам приказали завалить у нее на глазах, чтобы припугнуть. Я вообще не знаю, зачем она им нужна. Но наши боссы мутят какие-то дела между собой, мы лишь выполняем задание. Нам говорят — мы делаем, — ска­зал охотник.

— Вы одни здесь? — с недоверием спросил Аарон.

— Да, наша группа вела поиски в этом районе. Нас было двадцать три человека, мы разделились. Восемь пошли за ба­бой, а мы ждали их на том месте, где обнаружили их лагерь. В нем находилось шесть человек, четверо сбежали, а двоих остав­шихся мы убили, — из последних сил, надеясь на пощаду за предоставленную информацию, проговорил охотник. — Мы выходили на связь с базой… Все остальные группы вернулись, они нас ждут… Они знают место, где мы их нашли. Если мы не выйдем на связь через три с половиной часа, они вышлют поисковую группу.

Он обессиленно опустил голову на грудь, но Аарон резко тряхнул пленника за ворот куртки, не давая ему отключиться.

— Как вы сюда добрались и когда здесь будет ваша группа? Отвечай!

— Нас высадили на вертолете в четырех милях от того лагеря беглецов, у нас есть спутниковая связь, один аппарат у меня на ремне, по ним они определят точное место, еще мы им сообщили наши координаты, когда обнаружили лагерь. Нас будет ждать вертолет, он прилетит через семь часов туда, где нас высадили. Прошу тебя, не убивай меня…

— Так, быстро говори, где ваш лагерь, база, сколько там чело­век? — спросил Аарон.

— В Хэлтоне, — промычал он.

— Что еще за Хэлтон, что это вы сегодня все загадками разго­вариваете, где это? — Аарон терял терпение.