Бесплатный фрагмент - Сказки Наталисы — 2

Предисловие

«На крыльях Феи Вдохновения,

Приходят сказки вновь и вновь.

Картинки там живут и дышат,

И дарят людям всю любовь».

Мой дорогой читатель!

Я приглашаю тебя в прекрасный мир моих сказок, где герои сами рассказывают свои истории. Здесь есть над чем посмеяться, и о чем подумать. А самое главное, что свет, любовь и радость в них, для тебя!

В моих сказках есть смысл и для взрослых, и для детей. Это про интерес к жизни, как к увлекательному приключению!

Украденные сокровища

Вспомнились мне, на днях, слова бабушки: «Заступом подпереть-то можно, а вот синицу в золотой клетке не удержишь».

Средь домов чужих и в городе неизвестном, жила-была девица одна. Звали ее Тоня. С виду обычная, ничего приметного, одним словом, как все.

Окончила школу, да и уехала учиться, куда подальше от отчего дома. И не просто так, а из-за непонимания и недостатка материнской любви к ней. Все девице казалось, что матушка ее сильно контролирует. И уж, вроде, не она сама живет, а по чьим-то советам и указаниям. Как будто потеряла Тоня часть себя, а найти никак не может.

Решила Тоня отвлечься от мыслей нехороших и фильм посмотреть. Не заметила она, как уснула.

И снится ей сон: как попала она в лес и стоит возле дома бревенчатого. Ставни открыты, дверь заступом подперта, на окошке кот сидит, шерсть вылизывает.

Подошла Тоня, постучала в ставенку, для приличия. А кот встрепенулся и говорит ей человечьим голосом:

— Чего пугаешь, шляешься туда-сюда. Коли надо чего, так заходи и спрашивай.

— А что, здесь коты говорить могут? — широко раскрыв глаза, удивилась Тоня.

После этого они мило побеседовали меж собой еще чуточку, пока возле дома не появилась старица. С клюкой и в цветастом переднике, она была заметна еще издали. Как подошла ближе к Тоне, во всей красе раскрылся ее образ. Это была женщина, лет восьмидесяти, в вышитой рубахе и двуслойной юбке, одна из-под другой, а края нижней юбки все в кружевах и узорах затейливых.

Женщина представилась как ведунья Всея. Она рассказала, что к ней, в свою пору, приходили девицы и женщины Тониного Рода. Как помогала она им, указывала путь-дороженьку к счастливой жизни, в любви и радости. Поведала старица и о сундуке Счастья, что Тоне по праву Рождения положен от прамамочек и прародительниц, по родословной ее по линии мамы.

Только, вот напасть, украден он был давным-давно Птахом-разбойником и спрятан в пещерах его матери, в далекой стране Забвения.

На дорогу старица дала девице три вещицы: Гребешок, Рушник вышитый и Ладанку. Перекрестив на прощанье девицу, отправила с богом к пещерам разбойников.

Сказав на прощание ей таковы слова:

— В сундуке том и радость твоя, и счастье. Там твоя частичка, от Рода потерянная, по линии матери. Как найдешь, так и поймешь: кто ты и где твое счастье. В чем твоя женственность и красота живет. Где любовь твоя обитает.

Поклонившись до земли, девица Тоня пошла по дороге, вдоль поля. Успела она только за край пахоты свернуть, как ей навстречу вышел Ежик — короткие ноги.

— Здравствуй, милая девица!

Побывала ль ты в светлице?

Всея чаем напоила?

В путь-дорогу снарядила?

Рассказала? Удивила?

Иль опять все позабыла?

— он топтался и пыхтел, расспросить про все хотел.

«Странный Ежик, в рифму вопросами закидывает.» — подумала Тоня.

— Приветствую тебя, Ежик — короткие ножки. Я не поэтесса пока, а только учусь. Однако тебе отвечу прозой. Да, я иду от ведуньи Всеи. Мне надо найти пещеры разбойников. Можешь мне помочь? — спросила Тоня.

— Вот еще, не ежовое это дело — всем подряд помогать. Я просто полюбопытствовал.

До тебя тут тоже девушка бродила по лесу, Машей звали. Видать растеряшей была, что-то ценное искала. Взялся я ей помочь, довел до пещеры разбойников, а она меня чуть не растоптала. Увидела она мать Птаха и от испуга ногами затопала.

А та — возьми ее, да в лошадь и преврати. Я еле увернулся. — поведал ежик.

— А где же он сейчас? — расспрашивала Тонечка.

— А не знаю, да мне и все равно, главное — жив остался. И тем доволен. — ответил Ежик и пополз опять в пахоту.

— Милый Ежик, очень прошу тебя: помоги мне пожалуйста, покажи, хотя бы, дорогу к пещере разбойника. — попросила девица Ежа.

— Хорошо, провожу до пещеры, а ты мне песенку спой веселую, чтобы дорога короче стала. — согласился Ежик — короткие ножки.

На том и порешили.

Шла Тонечка и песни во весь голос пела. Да так громко и невпопад, что сороки от смеха крошками давились.

А Ежику нравилось. Так он чувствовал себя в безопасности и под надежной охраной.

Добрались до скалы огромной — в ней и была пещера спрятана. Прикрыта кустами непроходимыми.

И вот тут подумала девица: «Что же мне делать, как в пещеру попасть?» Да вспомнила она про ладанку, что ведунья дала. Взяла в рученьки свои ладанку, помолилась, как душа нашептала, да на грудь белую себе и повесила. Тут вдруг пещера и открылась сама собой.

Попрощался Ежик с Тоней, пожелал ей найти, что потеряно, и вернуться домой живой и невредимой. Подарил на прощание ей яблочко наливное. И сказал вот, что:

— Сама ни за что не ешь, отдай яблочко наливное матери Птаха-разбойника. Она до них охочая. После него, мать Птаха смирная и спокойная делается. Ей с него — только икнуть, а тебе — погибель. — профырчал и скрылся из виду.

Зашла в пещеру Тонечка, стоит, с ноги на ногу переминается, а как войти внутрь, не знает. От робости своей и растерялась.

— Что стоишь, топчешься? Проходи к столу, раз уж смелости хватило сюда прийти. — послышался женский, грубоватый голос с хрипотцой.

Холодные мурашки покрыли всю спину девицы. Ноги подкашиваются, головушка кружится. Страшновато ей стало. А делать-то нечего. Обернулась она на голос женский и увидела лохматую, нечесаную даму, лет пятидесяти. Шикарных объемов и с поварешкой в руке. Смотрела она на Тоню исподлобья.

— Тебя, небось, сынок мой сюда притащил, типа, ты его подружка? — вопрошала лохматая дама.

— Нет, я сама сюда пришла. Я Тоня, и мне нужен сундук, который Ваш сын украл еще у моей пра-пра-пра-прабабушки. И даже не сам сундук, а то, что в нем находится. — еле слышно выдавила из себя Тонечка.

— Ну и хорошо, что пришла. Я и так его хотела выкинуть, мешает больно. Пещерка-то узкая, повернуться нам некуда, а он с этим барахлом все захламил. — уже с позитивом сказала дама.

— Меня, вообще-то, Зинаида Степановна зовут. Я мама Птаха-разбойника. Он-то, парень хороший, так-то. Только гены ему достались от отца. Вот и просвистывает свое счастье паренек. Папенька у него знаменитость — Костляй Всемогущий! — с гордостью сказала лохматая дама.

То ли сватала она его Тонечке, то ли заступалась за сынка своего, Девица пока не понимала.

Вдруг в пещере возник сквознячок и через пару секунд появился он сам: мачо, Птах-разбойник. Парень смазливой внешности, глаза миндальные, янтарного цвета. Сам высокий, стройный, тело подтянутое, с черными кудрями до плеч.

— Все бы классно, только он разбойник. — подумала вслух Тонечка и не заметила, как ее услышали почему-то.

— Привет, девица-красавица. Как звать-то тебя? И как ты сюда добралась? Главное, зачем? — расспрашивал Птах, с прищуром в глазах.

Тонечка четко рассказала, зачем пришла, как дошла к ним, и самое главное, сказала, что заберет именно вещи из сундука. Она почему-то решила для себя, что сам сундук большой, и она его не донесет.

Не заметила Тонечка, как в пещере яркий свет появился и убранства нарядные. Стол широкий появился из ниоткуда. И лохматая Дама, превратилась в приятную женщину средних лет. И сарафан на ней парчовый с вышивкой, и бусики из камней драгоценных, а волосы в косу убраны.

Птах-разбойник, слегка присвистнув, руками пододвинул Тоню к обеденному столу. Поставили перед ней чашу золоченую, ложку серебряную и кубок хрусталя горного. Зинаида Степановна подала обед.

— Откушайте с нами, Тоня, а потом с сынком и сундучок Ваш поищете. — сказала она.

Не заметила девушка, как и день прошел, вечер поднялся. За столом и смех и шутки с прибаутками. Птах оказался милым парнем с прекрасным чувством юмора. А Зинаида Степановна — просто кладезь знаний.

День ночью сменялся, перелистывая дни.

Так и новый день в радости и открытиях у Тони прошел. Не заметила она, как нравиться ей стал Птах-разбойник. А Зинаида Степановна уже и про свадебку сынка с Тонечкой вслух мечтает.

А на улице весна вовсю пришла.

Гром звучал сильно, да так, что разбудил Тоню.

Очнулась она и поняла, где находится. Спал с нее разбойничий морок. Засияло солнышко в душе. Улыбнулась она искренне и по доброму Зинаиде Степановне, отдала ей яблочко наливное. Та его съела, подобрела, разрумянилась. Да повелела сыну своему, разбойнику, отдать Тоне ее сундук наследный.

Сей же час Птах, хитрюга, послушался матери своей. Принес сундук красивый, бархатом обитый. Взяла его Тонечка, да и бегом из пещеры той.

Пришла на полянку цветочную, присела на кочку теплую, открыла сундучок заветный. А там записка и вещички нехитрые лежат.

Гребешок янтарного цвета, переливается на солнце, играючи, на косу к Тоне просится. Рушник белоснежный, узорами затейливыми вышитый, что теплом родным от него веет. И зеркальце в оправе серебристой, с вензелями красочными по краям, сверкает.

В записке той написано:

«Дитя мое любимое, тебе я заповедую:

Жить в радости и легкости всегда.

Ты сердце свое искренне

Возьми себе в советчики.

Живет душа в нем добрая,

Она подскажет все!»

Тепло разлилось по телу Тони. Она представила образ мудрой старицы, возможно, и прамамочки, так ей стало на душе легко и приятно.

Взяла она в охапку сундук, благо он не больше почтовой коробки, и зашагала по дороге к городу.

Вдруг ее кто-то окликнул по имени. Девушка вздрогнула от неожиданности и очнулась.

Смотрит — а она в своей комнате, и телевизор горит. Протянула Тоня руку к тумбочке за пультом, а там и гребешок, и рушник вышитый, сложенный лежит. Да и зеркальце красуется своими вензелями. В перевязанном тряпицей кульке нашла она письмо старое со словами напутственными от Рода своего. А возле кресла, на полу, стоял и сундук, бархатом обитый.

Встала девушка, гребешком волосы расчесала, так вмиг мысли добрые пришли и все по полочкам улеглись. Посмотрела она на себя в зеркальце, глазки ее заулыбались, расцвела девица. Умылась она и утерлась рушником вышитым, и почувствовала поддержку крыльев Рода отца и матери.

В душе ее заиграли красками миры, не виданные до этого случая. Захотелось Тоне дорисовать свою картину, что на днях забросила. Взяла она краски и холст, да и ожила в руках ее кисточка. А в воздухе витала любовь, благодарность и светлое счастье девушки Тони.

Улыбнулась Тоня и ощутила Любовь и Радость, как будто в детство попала, в объятия к бабушке родной.

Топтыжка и волшебный мед

Жил-был в тайге, старый, бурый медведь. И было у него большое семейство. Два сына и дочка медведица с сынком своим, Топтыжкой. Славный медвежонок, маленький. Добрый и ласковый.

От болтливой сороки узнал старый медведь про одну волшебную вещицу, которая поможет ему помолодеть. Это был омолаживающий мед. Кто его съест, тот враз помолодеет. И решил старый медведь косточки свои скрипучие полечить, да омолодиться. И послать за медом, своих сыновей, Леволапа и Праволапа.

На другом краю леса, через речку Осмысловку растет медовая роща. Там, в больших стволах стройных сосен, живут волшебные пчелы. Они-то и делают волшебный мед.

В один светлый день, рассказал старый медведь своим сыновьям о просьбе своей. И послал за омолаживающим медком своих сынков. Предупредил их, что лучше взять с собой в тайгу помощника. Молвили, что пчелы — народец норовистый, сразу-то не отобьешься. Да сынки лишь посмеялись над стариком. Вот, взяв по сучковатой палке, отправились медведи в заповедную рощу.

На пути-дороженьке повстречался им старичок маленький в шляпке грибной. Не поклонились они ему, не поздоровались медведи большие с ним, а прошли мимо. Старший Леволап пошел налево, грозно рыча, а младший Праволап пошел направо, палкой по деревьям стуча. Это Лесовик-Боровик их путать стал, да путь им петлять. Так он Лес свой защищал, да тишину охранял.

У старшего, грозного медведя Праволапа, одни корявые елки да пеньки попадались, а рощи с пчелами не было. У младшего брата, Леволапа, все кусты, да кусты ему навстречу. А рощи и в помине нет.

Вот никто из них, большущих медведей, так и не догадался пойти за речку. Просто они были невежливые, да отца своего не послушали. И пришли в берлогу к старому медведю ни с чем. Так он их этими, сучковатыми палками и побил, да прогнал прочь.

Пожалел внучок дедушку старого, и давай проситься за медом идти.

— Пусти меня, дедушка, я тебе волшебного меду добуду. Я хоть и маленький, да смекалистый. Пусть и нету во мне силищи огромной, да хитрости, хоть отбавляй! — прорычал внучок деду.

— Ну ступай, постреленок. Только помни: в пути будь осторожен, вежлив и добр. Тайга шуток не понимает. Дам я тебе в подмогу инструмент музыкальный. Он-то тебе в деле пригодится. — ответил ему старый медведь.

Поблагодарил малыш деда, взял с собой балалайку и отправился в путь, по лесной тропинке. Шел не спеша три дня. Где малинку съест, где корешок зажует, так и сыт был.

Да под конец третьего дня его как будто по дороге кто-то за нос водить стал. Все кругами тропка плутала, раз пять в круг один и тот же возвращала. Сел Топтыжка на пенек заднюю лапу почесать, да и задел свою балалайку лапой. Задребезжала балалаечка. А из-за кусточка выскочил маленький старичок, в шляпке грибной, с прищуром хитрым в глазах.

— Здравствуй, мишутка, куда ты путь держишь?

— Здравствуй, дедушка. — вежливо поздоровался медвежонок, помня наказ деда. Быть со всеми в тайге вежливым. — Я иду за омолаживающим медом, для своего старенького дедушки.

— А что у тебя там за спиной висит и звенит?

— То балалаечка звонкая, что дедушка мне дал в дорогу.

— А сыграй мне на ней, да развесели! Тогда я тебе за это и дорогу в медовую рощу покажу. — попросил медвежонка луковичек.

Обрадовался Топтыжка, да как заиграл на балалаечке звонкой, аж весь лес заплясал. Повеселел Лесовик, подобрел. Сказал Топтыжке, что проводит его в рощу медовую.

Пролеском, да лесочком светлым, быстро добрались они до речки Смысловки. Тихую и спокойную, по мосточку кленовому перешли они быстро. Дошли до сосен могучих, слышался повсюду гул пчел медоносных. И сказал медвежонку Лесовик-Боровик:

— Прощай, маленький мишка, вот она роща медоносная. Обещание свое я сдержал. И ты мне пообещай соблюсти мой совет и сделать, как надобно! — говорил маленький старичок в грибной шляпке.

— Выполню обязательно все, что скажешь, уважаемый Лесовик. — подтвердил медвежонок.

— Тогда, запоминай, как полезешь на дерево за медом, пчелок-тружениц не пугай. Сучья не ломай да громко не рычи. А то не миновать тебе расплаты. Запомнил? — говорит Лесовик Топтыжке.

— Да, все запомнил, сделаю. Благодарю тебя, Лесовик, за помощь и советы твои! — ответил медвежонок.

Старичок маленький растаял из виду, будто его и не было. Топтыжка накинул шапку-невидимку на себя, что Лесовик-Боровик ему дал и полез на сосну за медом.

Пока лез, не заметил, как сучок острый шапку-невидимку с него стащил. Увлекся медвежонок делом своим. А еще и чихнул громко, да неожиданно.

От испуга и шума непонятного, как кинулись пчелы медвежонка кусать. А он спрыгнул быстро с сосны и побежал быстрее ветра к речке, да лапой нос закрыл, чтоб не покусали. Плюхнулся в речку, отсиделся там чуток и пошел опять туда же. А как же, ведь обещал он дедушке медведю мед волшебный.

Сел медвежонок под той сосной и причитает:

— Ой-ей, что же мне теперь делать? Дедушка у меня старенький, хочет он медку вашего чуть-чуть совсем. Чтобы здоровье свое поправить и косточки свои омолодить. А если дедушка будет доволен, так и я, косолапик малый, рад буду. — жалобно голосил он.

Услышали его стон-плач пчелки волшебные, сжалились над ним. Скинули пчелки с улья для Топтыжки малый кусочек сот с медком янтарным. Поймал тот кусочек спасительного медку медвежонок, лапами своими и завернул его в лист мать и мачехи. Поблагодарил он пчелок добрых за понимание и помощь.

Да, как же не понять-то его, мишеньку малого. Он ведь тоже свою семью любит и старого своего деда жалеет, отчего же им, пчелкам семейным, роистым, его не пожалеть, совсем чуточку.

На радостях сыграл он на балалаечке своей звонкой для пчелок плясовую веселую, да и сам сплясал, на прощание. Да со всех лап помчался он к деду быстрее любимому.

А тем временем большие медведи, сыновья медведя старого, злые ходят. Рычат, кричат, сетуют на трепку отцовскую. Решили они опять идти, да найти мед омолаживающий. Только на этот раз пошли без палок, да по-тихому.

За поворотом, из лесу да в лужок, повстречался им Топтыжка маленький.

— Ну привет, племянничек. Куда бежишь, торопишься? Радостный, как солнце, сияешь. — спросили медвежонка дядюшки.

— Да как мне не радоваться? Бегу к дедушке родному, добыл я медку омолаживающего. Бегом бегу, чтобы успеть отдать его дедушке. — ответил им Топтыжка.

— Ну беги, племянничек, быстрее, да успей скорее. — сказали ему дядюшки. А сами замыслили недоброе.

— Ты, Топтыжка, беги другим краем леса, так быстрее до дедовой берлоги доберешься. Да и речушка там мелкая, враз перемахнешь. — солгали медвежонку дядюшки.

Бежал Топтыжка, бежал, только на мостик забежал, сорока как закричит, что есть мочи:

— Что же ты делаешь, Топтыжка? Рано тебе туда идти. Поживи немного!

— Что ты Сорока? Я к деду бегу, скорее успеть надобно!

— Там нет его, еще рано даже ему, а про тебя вообще молчу!

— Отстань, трещотка! Мне некогда! — прокричал ей медвежонок и побежал дальше.

Пока он с сорокой перепалку вел, выронил нечаянно медок волшебный. А сам очутился в странном лесу, как будто все наоборот в нем было. Только Лесовик-Боровик тот же самый его встретил, лишь шапка у него плесенью покрылась.

— Привет, мишутка, почто в Навий лес пришел, да речку Осмысловку перемахнул? Али ищешь что?

— Здравствуй, Лесовик-Боровик. Я до дедушки бегу, дядья сказали, что это самая короткая дорога к его берлоге.

— Ох, уж, эти игруны непутевые. Вот теперь их игрульки им с рук не сойдут. Дед их в расщеп березки посадит, да хворостиной, до пятой шкуры драть будет! Да ладно, что теперь об этом говорить. Дам тебе совет один и вещичку волшебную. Так и цел будешь, и до деда невредим доберешься.

За доброе сердце твое и душевность открытую дарю тебе палку- выбивалку. А под сломанную ель не присаживайся, как бы тебя не сморило. Рычи, ворчи, но вперед иди. И за просекой будет еще один мосток, через речку Осмысловку. Постучи палкой по дощечкам мостика, он перевернется, и ты в Явий лес вернешься. — сказал Лесовик и исчез.

Топтыжка добрался до густого леса быстро. Устал малость. И забылся, сел отдохнуть под сломанной елью. Засыпать стал. А сквозь сон слышит рев грозный:

— Эй, мешок волосатый, просыпайся! Сейчас я тебя поборю, да и съем!

Не дрогнул мишутка, вмиг проснулся, сжал в лапе палку-выручалку и говорит:

— Да кто бы ты ни был, страх Земной, или страж Небесный, а я до дедушки своего все равно дойду. И ты мне не помеха!

А из-под веток ели, сломанной, голова Змея торчит и огнем палит.

Недолго думая, шмякнул Топтыжка по голове змеиной палкой-выбивалкой. Да как посыпался из его головы всякий мусор и мысли дурные, и слова поганые, в бумагу завернутые, и рожи страшные. Чихнул громко Змей, от такой неожиданности, и говорит:

— Ишь, какой быстрый, думаешь это все? У меня еще и когти есть, разорву тебя, меведишко, враз!

— У меня свои когти имеются, да и моложе я тебя, Змей!

Вот уж и солнышко поднимается, заря занимается, а они все бьются.

Размахнулся было Топтыжка лапой свой когтистой первым удар нанести, а Змей, хитрый, давай роптать:

— Я твое естество, косолапый. Ты не со мной борешься, а с собою бой держишь. Понять не можешь, что ли?

И потом рассказал ему Змей, что он лишь червяк малый. И, что Лесовик-Боровик обернул его в двух листках осиновых. И велел ему путникам их потаенные личины показывать. А кто поймет и на ус намотает, того до речки Осмысловки с ветерком доставить и хвостом на прощание помахать.

Вот как оказалось-то! И понял Мишутка, что зла держать на дядюшек не стоит. Ведь они ему же помогли себя со стороны увидеть и принять. Найти истину и на ус намотать.

Тутже посадил Змей Топтыжку себе на спину и вмиг домчал до мосточка речки Осмысловки. Постучал медвежонок палкой по досочкам моста. Перевернулся мост и пропустил Топтыжку в лес Явий.

Тут и тропка появилась заветная. Бегом, быстрее прежнего, добежал медвежонок к берлоге деда. Возвернулся домой цел и невредим. Только медка заветного уже при нем не было.

Следом и дядья явились. Лохматые, грозные, идут, рычат, недовольные, что Топтыжка домой вернулся.

Тут и сорока к деду старому подлетела, на его дряблое плечо медвежье меду полила, капли три. Лапой старой облизал старик шкуру и сразу же помолодел, осанку свою величавую расправил. Взял у внука палку-выбивалку, и давай гнать Праволапа и Леволапа в пролесок. До берез крепких и коренастых, там он сыновьям своим и умишки поправил, и шкурки вытряс. Да и выгнал их из лесу своего. Справедливости ради, наказал виновных.

А мишутка подрос здорово, заматерел, грозным, но справедливым медведем стал. Всему мудрому от деда своего научился, а добрую душу свою сохранил.

Охотник и потаенная стрела

В деревне дальней, в доме отцовском, бревенчатом, жили-были простые люди. Работящие, добрые и отзывчивые. Отец да три сына, сильных, здоровенных, жилистых.

Старший брат Еремей землю пахал. Средний сын Федот скотину растил, да присматривал. А младший сын Ведагор на охоту ходил, лук и стрелы сам мастерил, знатным охотником считался. По лесам, полям, и взгорьям все тропы и дороги ведал.

В солнечный день отец получил весточку от царевых слуг с просьбой: дичи прислать ко дворцу, царю-батюшке. Отправил он на охоту сына старшего — он огромный, сильный жилистый. Может медвежатинки к царскому столу раздобудет.

Полдня Еремей по лесам шастал, ничего не поймал. Пришел к отцу с пустыми руками. Послал отец Федота, среднего сына, может, хоть он принесет кабана к столу царя-батюшки. И этот полдня попусту по лесам бродил. Послал отец в третий раз младшего сына:

— Сходи, сынок, может, хоть ты честь нашу перед батюшкой царем оправдаешь. Может попадется тебе хоть какая-то дичь.

Час, другой, ходил по холмам лесным Ведагор, встретил старичка в лохмотьях. И спрашивает:

— Здрав будь, старче. Подскажи мне, пожалуйста, где бы мне раздобыть дичи знатной да сытной для царя? А то, что-то пусто кругом, хоть я везде хаживал.

— И тебе здравия желаю, добрый молодец. Вижу я: есть у тебя лук справный. А вот стрелы-то у тебя тоненькие да ломкие. Сходил бы ты к ветряку у речки Времянки, там мельник живет, он друг всех ветров. Знает и ведает мельник: не только как муку молоть, да и как стрелы быстрые и легкие делать. Как получишь стрелы те, так и будет тебе добыча знатная. — ответил ему старец и пошел себе восвояси.

Делать нечего, пошел Ведагор к мельнику. Пошел, да и давай просить.

А мельник ни в какую стрелы не отдает. Говорит, чтобы Молодец службу сослужил, без еды и отдыху. И стал Ведагор мешки тяжелые, с зерном таскать, да в жернова засыпать. Трудился семь дней кряду. Рад был мельник такому работнику. Только не заметил он, как дочка его, Марьюшка, тайком кормила юношу сытной едой. И полюбились они друг другу. Эта любовь стала тайной в его душе.

А все-таки пришла им пора расстаться.

Взяв стрелы вострые от мельника за труды свои ратные, пошел Ведагор на дичь охотиться. А сам в сердце своем все образ Марьюшки лелеет и бережет.

Ходил тайком вокруг озера чистого, захотел уток пострелять. Видит: по берегу ходит утица, прихрамывает, водицу с крыла стряхивает. Натянул он тетиву шелковую, прицелился стрелой острою, но не испугалась она юношу, говорила с ним человечьим голосом:

— Не стреляй в меня, славный юноша, спаси меня от злого колдуна, ворога! Я тебе еще пригожусь.

Как вдруг, откуда ни возьмись, выскочил на него медведь бурый. Огромный, лохматый, с когтями большущими. Рычит, лапами машет, разорвать его хочет.

Но не испугался молодец, вскинул лук свой тугой и убил медведя враз.

Тот упал на землю и превратился в пепел. Пошел Ведагор дальше. Пришел в самую чащу леса, присел в засаде под ель густую. Видит, как Вепрь здоровенный, своими клыками, дереву корни подрывает, уронить его хочет. Прицелился молодец и убил кабана огромного. Связал веревкой и потащил его к царю.

Дворец большой, белоснежный, на солнце глаза слепит, аж дух захватывает. А башенки-то все резные и высокие, конусом выше облаков поднимаются.

Стоит у палат каменных царь-батюшка, любуется добычей Ведагора, хвалит его и берет его на службу к себе:

— Вот это охотник! Полюбуйтесь, какого он зверюгу одной стрелой положил! Быть тебе, юноша, моим главным охотником при дворе!

Все пошло гладко у парня. И обласкан, и сыт. В похвалах и наградах. А вот, поди же ты, в один раз на охоте царской промахнулся и попал стрелой цареву советнику в ногу. И осерчал тут царь.

Немилость царя привела Ведагора в темницу царскую. Без окон, сыро кругом, тоскливо и темно. Сколько он там был, не помнит. А на волю очень хотелось. Желал он еще раз с Марьюшкой увидеться.

Поутру услышал он, как за стеной темницы кто-то скребется. Смотрит — а из подпола, в дырку утица клюв просовывает, а в нем ключик, что все двери открывает. Взял его, поблагодарил уточку. Отпер темницу, да и был таков.

Пришел к отцу, рассказал все, что с ним приключилось. Попросил благословения и ушел свой путь искать.

Пришел он к мельнику, давай просить руки его дочери, а тот не отдает за него Марьюшку. Не знает юноша, что и придумать, чтобы мельник согласился. Сел под дубом могучим и задремал. И приснился ему странный сон.

Стоит он на поляне большой, вокруг него стоят его родичи. Все подходят к нему по очереди, обнимают его, кладут ему руки на плечи и уходят. Только проснулся он, глядь, а к нему бежит его любимая, в руках у нее рушник вышитый и кувшин водицы чистой.

Умылся юноша, да утерся рушником. Обнял свою зазнобушку и пошел в леса дремучие. В чаще непроходимой опять ему встретился старец знакомый. И в этот раз спросил совета у него Ведагор. Как ему добиться руки Марьюшки от отца ее? Выслушал его старец и говорит:

— Поди на царский двор, попроси прощения за то, что сбежал из темницы. А как царь батюшка простит тебя, принеси ему в дар дичи еще больше, чем в прошлый раз принес. Принеси ему двух лосей большущих. Он даст тебе за это алмазные жернова. Их снеси отцу Марьюшки, вот за это он и отдаст тебе в жены свою дочку. — сказал старец и ушел прочь.

Все сделал Ведагор, как старец ему велел. Пришел к царю, повинился, прощения попросил. Тот попросил его принести дичи еще больше. Пусть это будет большой медведь или лось.

Через день принес юноша царю двух огромных лосей. И за это его величество дал ему в подарок алмазные, большие жернова. А они были тяжелые да огромные.

«Не донести мне их, надобно бы мне смекалку какую использовать.» — подумал паренек. И придумал.

Вставил в середку дубовый ствол и покатил их аккуратненько, тихохонько к мельнице на речку Времянку.

Как только прикатил он эти жернова, так мельник обрадовался! Они вдвоем пробовали вставить их в мельницу. Ан, нет, не получается. Присвистнул мельник громко и позвал на помощь друзей своих. Прилетели ветры, дунули, так и поставились жернова алмазные, сами на места свои.

Убедился мельник в намерении Ведагора и в серьезном деле его проверил, на что способен его будущий зять. Доволен остался и отдал за юношу свою дочку Марьюшку.

Пировали три дня и три ночи! С музыкой, песнями, танцами. И царя-батюшку на свадебку, гостем званым, пригласили.

С тех пор на царском столе пироги и хлеб только от Марьюшки и Ведагора едят, да дичь жаренную заедают.

Наталиса и Степкина подкова

Жила-была у отца, в тереме боярском, девица Наталиса. Коса янтарно- рыжая, до пояса. Глаза зелено-изумрудные. Ткачиха и вязальщица была знатная, хоть и боярских кровей. Работы не боялась, все в ее руках спорилось. А вот натурой своей была она, ну чисто, лиса. Умна, хитра, пронырлива, любознательна. Фантазерка ужасная, выдумщица, та еще. А обидчивость по пустякам портила все. Вот от этого и хотели родители отучить свою дочурку.

Уж и слова ей поперек никто не говорил, и спорить с ней не спорили. Все ходили и, при разговорах с ней, мило улыбались. Только и это не помогало.

Жил поодаль мальчуган Степан, ученик ремесленника, последний купеческий сынок. Хоть и считали его самым распоследним раздолбаем на свете, однако дело кузнецкое изучал, старался. Добрый молодец, щедрый был во всем. И поможет, и выслушает, и защитит, и пожалеет. А вот, поди ж ты, как все вышло.

Поутру рано петухи пели, шел Степан в кузню к наставнику своему, и попалась ему на пути подкова. Да не простая, а рогами в разные стороны вывернутая. Однако, ни разу не думая, подобрал ее Степан, да и сунул себе за пазуху. Авось в кузне он ее починит, то-то учитель его похвалит, что силен, умен и находчив. Своей силищей молодецкой развернул концы подковы в одну сторону. Отбил молотком по горячему. Отполировал ее. Починил подкову быстро, да и стала она как новая. И опять убрал ее за пазуху.

Только с тех пор и пошла с ним круговерть.

Пришел к учителю, и он ему дал задачу выковать гвоздь. Что только Степа не делал, а вместо гвоздя вышел крючок. Наставник рукавицей своей его отхлестал.

На следующий раз было у него задание: сковать цепь стальную, порванную в двух местах. Степка старался, что есть мочи, только сильнее ее порвал. И не получалось у него, он расстроился, стал рученьки свои опускать. И тут его наставник наказал, кочергой грозил.

В третий раз послал его учитель кузнец на боярский двор, коня подковать. А конь-то ретивый, не всяк к нему подойдет. И на переднем копыте подкова у него сколота, да в ногу коня впивалась.

Тут боярин посмотрел на Степана со всех сторон, и подумал: «Ну не сможет он Ветра, коня моего верного, подковать, несподручный он. Зря только животину замучает.» И велел Наталисе помочь этому ремесленнику-недоучке.

Девица мигом принесла из кладовой целую охапку яблок и положила их в лоток для коня. А пока тот их жевал, то делать с ним можно было, что хочешь, ничего не заметит.

Под колкие реплики Наталисы Степан принялся за дело. В местной, маленькой кузне боярина, он раздобыл привязь кожаную с петлей для задних копыт. И только юноша подошел к коню сзади, чтобы перевязать копыта, как тот враз долбанул его по плечу, да так, что улетел Степан в стену сарая, задев по пути и Наталису.

Девица лежит лицом в соломе, косонька взъерошена, Степан возле стены вверх тормашками перевернут, а конь ржет, что есть силы. И нет, чтоб обидеться люто на юношу, так Наталиса от смеха аж плачет. Да, картинка та еще!

Оба встали, посмеявшись от души, и решились подковать коня сообща. Наталиса привязала коня к кузне батюшки поводьями крепкими и из рук своих коня кормила яблоками. А Степа тихонечко шкурил и менял подкову, сломанную, на ту, что недавно сам нашел и починил. Боярин стоял рядом с конем, поглаживал его и успокаивал.

После всех дел пригласили его хозяева в терем. Накормили, чаем душистым напоили, да расспросили про все. Кто отец и мать, откуда родом, чем занимаются. За беседой заметил барин, как краснеют щеки его доченьки, да как поглядывает она на Степана, подкладывая ему щедро на тарелку пироги и плюшки. Ругать не стал барин дочь свою Наталису. Понял он, что выросла она да изменилась. И обидчивость ее детская испарилась враз!

Прошло времечко обучения юноши, вырос он, стал крепким ремесленником. Много кузней имел в своем управлении, в купцы выбился, аж первой гильдии.

Три раза приезжал он в гости к боярину, трижды просил Степан руки Наталисы, только тот отказывал.

Прошло еще времечко, похорошела девица Наталиса, раскрылась как бутон утренней розы.

Сватались женихи, а она в отказ. Крепко ей запал в душу Степан и его подкова.

Вот по осени, яркой и красочной, дал согласие отец ее, барин, на замужество дочери его любимой.

Свадьбу Степана и Наталисы играли, народу пригласили, почитай, всю губернию.

Катали их пару по городу на коне боярском, Ветерке. Тот важно цокал по мостовой, сверкая Степкиной подковой. А осенние листья яркими красками вспыхивали, словно салютами.

Гребень для волос