Бесплатный фрагмент - Сказки наизнанку

Вместо предисловия или — одни вопросы

«Не так важно научить детей читать, намного важнее научить детей обдумывать то, что они читают!»
Джордж Карлин

***

Знаете ли вы, что когда люди становятся окончательно взрослыми, однажды они снова начинают читать сказки? И что делают это совсем по-другому, по-взрослому? И оценивают события и мораль совершенно иначе, чем в детстве?

Знаете ли вы, что дети — переживают, сочувствуют, а взрослые — анализируют, оценивают, иронизируют, соглашаются или возмущаются? И что последнее — гораздо чаще?

Ну, например, как вам пресловутая Красная Шапочка? Посудите сами, какая адекватная мать отправит маленького ребёнка, особенно — девочку, одну в лес с какими-то дурацкими пирожками? У неё с головой-то всё в порядке?

А сама Шапка, которая в густом, тёмном лесу выбирает длинную дорогу, да ещё беседует с незнакомым волком? Это мамаша без царя в голове — ничему не научила, или Шапка бестолковая?

А о пирожках-то она подумала? Ничего, что пока она песни поёт да цветы собирает, они точно остынут? А микроволновки у бабушки, живущей далеко в чаще леса, как пить дать, нет. Заботливая, однако, внучка попалась больной бабушке!

А почему сама бабушка не отличается умом и сообразительностью? Как можно было открыть дверь непонятно кому, даже не посмотрев в «глазок», ну, в смысле, в щель какую-нибудь?

А вдруг, там очередные лохотронщики пришли втюхивать нанодрова или воду заморскую? Или грабители, которые освоили программу изменения голоса и пришли попрактиковаться? Или, не дай бог, зверь-мутант, говорящий человеческим голосом? Как так? Жизнь прожила — ума не нажила?

Да и сколько лет Шапка не видела бабушку, что не в состоянии отличить её от волка? Или у неё — близорукость? Видит только глаза, уши и зубы?

А как мог волк целиком проглотить бабушку, а потом ещё Шапку и — не подавиться? Это какая же должна быть пасть? А желудок? А может он — мутант или инопланетянин?

А как вам дальнейшие события? Разве не полный треш? Как могли охотники разрезать волку живот и вытащить оттуда бабушку и Шапку живыми и ни капельки не переваренными, несмотря на то, что прошёл уже ни один час после сытного «обеда»? Это как? А для чего он их тогда глотал, если не с целью насыщения? Интересно было бы спросить у этих полуфабрикатов: «Ну и как там атмосфера в желудке? Не дует? Не капает?»

Получается, что единственные, более или менее адекватные персонажи — охотники, которые «поохотились» и свалили по своим делам? И где мораль?

Может, так:

— Волк, у тебя явные проблемы с пищеварением, сходи на обследование к гастроэнтерологу! А то мало, что сам никогда не наешься, ещё и вскрыть могут за чью-то глупость…

— Охотники, не убивайте всех волков из-за одного идиота, который глотает что ни попадя! Не все волки неразборчивы в еде, и уж точно не каждый их них планирует вас съесть.

Или так?

— Дети, может не стоит разговаривать на улице с незнакомцами и выкладывать в интернет свои секреты и тайны, планы и намерения? Вдруг ими воспользуется какой-нибудь тролль?

— Родители, не стоит ли хорошенько подумать, прежде, чем куда-то отправить или отпустить своих чад? А как насчёт поинтересоваться их кругом общения, чтобы потом ниоткуда не вытаскивать?

Интересно, что вы думаете о роли Красной Шапки в воспитании детей, кроме аксиомы: «добро всегда побеждает»?

А может, пора рассказывать детям новые сказки или придумать свои? А вдруг всё было не так? Или — не совсем так? Или — совсем наоборот? Если попробовать абстрагироваться от привычных сюжетов, решений и выводов?

Возможно, вот так могли бы выглядеть знакомые с детства сказки, если бы события происходили в другое время, в другом месте или рассказывал их кто-нибудь другой и с другой целью.

***

Сказка про Красную Шапку

Давным-давно в одной небольшой деревеньке жил охотник со своей любимой женой. Всё у них было хорошо, только вот детей бог никак не давал. Какие бы настои жена не пила — всё без толку. Шло время. Отец на охоту ходил, зверей да птиц на пропитание и продажу добывал. Мать — готовила, хозяйством занималась да платья шила для всей деревни.

Так и жили, пока однажды бог услышал их молитвы и смилостивился, подарив им дочку. Уж как они её любили! Когда дочка была ещё маленькая, мать сшила ей замечательную красную шапочку, бисером и бусинами вышила. С тех самых пор прицепилось к ней прозвище — Красная Шапочка.

Родители баловали дочку безмерно: подарками засыпали, не ругали и не наказывали, никакой работой не загружали. Вот и выросла она ленивая, непослушная и зловредная. Что не по ней — требует, кричит, ногами топает. Ни сладу, ни ладу с ней не стало! Дальше — хуже…

Чтобы хоть чем-то себя занять пакостила соседям. С утра до вечера сыпались на несчастных родителей жалобы:

— Пристыдите свою оторву-то! Она мне сегодня забор сломала!

— А мне курицу пощипала, да клоками, всё клоками!

— А нам — собаку разными красками покрасила!

— А у нас — с детьми подралась, шишек им насажала. Беда прямо!

Родители только кивали да руками разводили. Обещали пристыдить, поучить уму-разуму. Где уж там — и слушать никого не хотела! За все её проделки ласковое детское прозвище превратилось сначала в Красную Шапку, а потом и просто Шапку. Ну, чтоб гонять и жаловаться проще было!

Отец не выдерживал — всё чаще в лес уходил. Поохотиться да матушку свою навестить. Когда-то давно построил он ей домик на опушке леса. Матушка была известная в деревне знахарка. Травки разные в лесу собирала, отварами да настоями больных и немощных пользовала. Поговаривали, что она и в колдовстве ведает, только не признаётся, всё отшучивается.

Однажды отец поделился с матерью своим горем:

— Ну совсем от рук отбилась! Учится ничему не хочет, делать ничего не хочет! Целыми днями то на постели валяется, то по деревне шастает да соседям пакости разные учиняет, то детей задирает! Мать с ней справиться не может, да и у меня уже руки опустились!

— Не переживай, сынок! Попробую помочь твоему горю. Пришли-ка её ко мне на лето, поучу уму-разуму. Только до осени не появляйся! Авось, что и получится, — старушка хитро улыбнулась и подмигнула.

Отец со всех ног побежал в деревню, чтобы поделиться с женой радостной новостью. Они посоветовались и решили, что другого выхода нет. Напекла мать пирожков, достала из погреба бутылку домашней вишнёвой наливки и сложила всё в корзину.

— Доченька, снеси-ка бабушке гостинцы и помоги ей по хозяйству, а то она немного приболела, — мать поставила перед Шапкой корзинку и пошла открывать дверь.

— Что, прямо сейчас? До завтра не потерпит? А то у меня другие планы, — огрызнулась Шапка.

— Сейчас, сейчас, чего ждать-то? Пирожки остынут, а наливка перегреется!

— Пирожки? Наливка? Свобода? — задумчиво пробормотала Шапка, потом ехидно усмехнулась и добавила, — О’кей, ради такого дела планы могут и подождать!

Она схватила корзинку и, что-то весело напевая себе под нос, выскользнула за дверь. Шапка быстро миновала деревню и огороды. Пробежалась по дороге вдоль поля и свернула на лесную тропинку.

— Уиии, свобода! Я свободен, словно птица в облаках! Я свободен … — распевая и приплясывая, Шапка добралась до ближайшего пня. Она развернула пирожки и откупорила бутылку. Дальше дорога пошла ещё веселее. Она постепенно уничтожала пирожки и прихлёбывала наливку. Песни становились всё громче.

За поворотом у старого дуба из кустов вышел большой лохматый волк. Он удивлённо посмотрел на Шапку и спросил:

— Куда это ты, девочка, собралась на ночь глядя? А?

— А тебе какое дело? Чего пристал? К бабушке я иду, к бабушке, — Шапка с интересом разглядывала его густую блестящую шерсть, — Какая красивая у тебя шкура!

— Аааа, знаю я твою бабушку — добрая женщина! И подкормит, и подлечит, и защитит, если что. А что тебе моя шкура далась?

— Да вот думаю, шуба из неё классная получится! Даже с капюшоном! Ну-ка иди сюда, красавец! — бормотала Шапка осматриваясь в поисках добротной палки.

— Чтооо? — волк прыгнул в кусты и понёсся со всех лап жаловаться бабушке.

Подходящая палка, наконец, нашлась, но было уже поздно. Шапка глубоко вздохнула, хлебнула наливки и, достав очередной пирожок, двинулась дальше.

Она распевала песни, гоняла палкой птиц и белок, сбивала придорожные цветы. У подножия пригорка на глаза попалась нора, в которой копошились лиса с лисятами. Шапка подобралась к ней и сунула палку внутрь:

— Ну-ка выходите, воротники с манжетами! А то шуба убежала, хоть пальто с воротником можно справить!

Улучив момент, когда Шапка полезла за пирожком, лисы выскользнули из норы и растворились в чаще леса.

— Что такое не везёт и как с ним бороться, — пробормотала Шапка и пошла дальше.

За пригорком она, нос к носу, столкнулась с охотниками.

— Куда это ты, девочка, собралась на ночь глядя? А? А чего шумишь, орёшь на весь лес?

— А вам-то что? Идите своей дорогой и не задавайте дурацких вопросов! К бабушке иду, ясно?

— Дааа, у такой милой женщины такая грубиянка внучка! Беда-бедовая… Пошли, ребята, бог с ней, — старый охотник махнул рукой, и они пошли прочь.

К вечеру Шапка, наконец, добралась до бабушкиного домика. От пирожков и наливки ничего не осталось, да и корзинка где-то потерялась по дороге. Держась за косяк, она замолотила в дверь ногой:

— Ба, открой, это я! Твоя любимая внучка пришла отдохнуть от родителей, от соседей, от всех! Открывааай!

Бабушка отодвинула засов, дверь распахнулась, Шапка упала на коврик в сенях и сразу заснула.

— Да уж, похоже, всё гораздо хуже, чем я думала. Правду волк, лиса и охотники рассказывали! Настоящая оторва! Ну, ничего, разберёмся! И не с такими справлялись!

Утром бабушка разбудила внучку к завтраку. Шапка наелась блинов со сметаной, напилась молока и уже собиралась растянуться в гамаке, как бабушка её позвала:

— Надо посуду помыть, пол подмести, а потом в лес со мной пойдёшь травки собирать. Будем сортировать и сушить. Я тебя научу, как сборы и настои делать.

— Посуду мыть? Пол подметать? Неее, это не про меня! Пусть вон белки хвостами пол подметают, а жабы посуду моют и квакают! Травы собирать — спина разболится. Да и не интересно мне это всё. Лучше пойду на солнышке поваляюсь, — Шапка зевнула, лениво потянулась и уже собралась отравится отдыхать, как бабушка её окликнула:

— Постой, внученька! Коли так — выпей чайку холодненького с вареньицем да платочек вон тот, красненький на голову повяжи, чтобы не перегреться.

— Вот это мне больше нравится! Забавненько, сначала шапочка красная, потом — платочек, — бормотала Шапка, засыпая в гамаке после ароматного чая с каким-то необычным вареньем.

***

Пролетело лето. Отец, как и велено было, в лес не наведывался. С первым осенним листом решил, что пора мать навестить. Подошёл к дому — дочки не видно. Обошёл дом, вошёл внутрь — не нашёл. Сел на крылечко, стал мать дожидаться и задремал.

К вечеру старушка вернулась с большой корзиной разных трав. Увидела сына, улыбнулась и пошла готовить ужин. Заварила чай, напекла пирогов и стала сына будить.

— Вставай, милок, пора ужинать! — она ласково погладила его по голове.

— Ой, извини, матушка, задремал немного. Пришёл дочку проведать да что-то не нашёл. Где она? Куда делась?

— Здесь она, здесь. Не переживай. Вот поужинаем и увидишь, только — ничему не удивляйся, так надо!

После ужина отец опять спросил про дочку. Старушка улыбнулась и показала на стол в сенях, где жаба в красном платочке мыла посуду и жалобно квакала.

— Что ты с ней сделала???

— Ничего, сынок, ничего, просто — приучаю к труду и вежливости! Вот сейчас посуду помоет, пол подметёт да сядем травки перебирать. Как исправится и всему научиться — прощу, верну облик человеческий. Мы так с ней и договорились. Правда, милая?

Жаба кивнула головой, квакнула и вернулась к мытью посуды.

— Детей, сынок, надо начинать воспитывать вовремя, когда ещё под стол пешком ходят! К труду приучать, к уважению и ответственности за свои слова и поступки. Это чтобы потом не мучиться и локти не кусать. Вот так-то.

***

Сказка про бесстрашного колобка или побег из пекарни

Утро в булочной-пекарне началось как обычно. Ничего не предвещало каких-либо неприятностей.

Пекарь озабоченно хлопотал на кухне. Изредка звякал серебряный колокольчик на входной двери. Продавщица, сонно зевая, беседовала с ранними покупателями.

Они лениво бродили вдоль прилавка с корзинами свежей выпечки, присматриваясь и принюхиваясь. Чего здесь только не было! Поджаристые плюшки, нежные круассаны, горы баранок и бубликов, здобные булочки на любой вкус и размер, а также — пышные румяные колобки, щедро обсыпанные сахарной пудрой!

Некоторые, прицениваясь, тыкали пухлыми пальцами в тот или иной шедевр кулинарного искусства. Обречённо вздохнув, открывали свои толстые кошельки, шуршали купюрами или звенели монетами. Нагрузившись пакетами со свежей ароматной выпечкой, они удалялись под аккомпанемент бодрого колокольчика.

Колобок с тоской наблюдал весь этот процесс из большой плетёной корзины. Пухлые недовольные физиономии с блестящими от жира румяными щёчками бесили его всё больше и больше.

— Ну что за люди! Вечно им всё не так! То масла слишком много, то — сахара, то — соли, то — пудры, то — размер не подходит, то — форма не та, то — цена слишком высока на их взгляд! Сплошные капризы! Голода на вас нет! Может тогда мели бы с прилавков всё подряд! А то ходят тут с кислыми рожами, от которых молоко киснет! — бормотал он, краснея от злости.

Терпел-терпел Колобок, ворчал, пыхтел да не выдержал. Как подпрыгнет, как встряхнётся, так вся пудра сахарная и осыпалась. Перемахнул он через край корзины на стол, со стола — на подоконник, а оттуда — прямо в окно. И — поминай как звали.

Катится Колобок по улице, прохладный утренний ветерок бока ласкает, остатки пудры сдувает. Красота! Ни тебе вечно недовольных покупателей, ни ворчливого пекаря со своей дурацкой пудрой, ни сонной продавщицы с облезлым маникюром.

— Эх, вот бы найти тех, кто будет всем доволен и спасибо скажет! Для таких ничего не жалко, даже последней крошки. Вот она — свобода выбора! От радости он даже запел:

Я бесстрашный колобок,

Из пекарни я утёк,

Я гуляю, где хочу,

Кто достанет — проглочу!

— Эй, ты что орёшь? — раздались противные писклявые голоса из подвального окна старого дома.

— Я не ору! Я — пою! А вы кто такие?

— Крысы мы, крысы и мы тут главные!

— А, знаю! Это те мерзкие комки шерсти, которые в пекарне мешки с мукой прогрызают?

— Ну, и это тоже. Можем и тебя погрызть. Больно приятно пахнешь!

Крысы уже потянули свои цепкие корявые лапки к его румяным бокам, как Колобок вдруг запыхтел, раздулся и пропел басом:

Я гуляю, где хочу,

Кто достанет — проглочу!

На начинку всех пущу!

От неожиданности крысы взвизгнули и брызнули в разные стороны.