18+
Сказки ласкового тролля

Бесплатный фрагмент - Сказки ласкового тролля

Объем: 72 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Спасибо, полнолуние

Пролог

Как только разойдутся облака,

Являя взору полную луну,

Спешит народ, спокойно все пока,

Скорей укрыться в собственном дому.


Но мрак ночной взрывает грозный рык,

И студит в венах кровь звериный вой.

Разносится над лесом вопль-крик

Кого-то не успевшего домой.


И, голод утолив, свирепый зверь

Таится под отвесною скалой,

Подальше от озлобленных людей,

За вязкою и непроглядной мглой.


Он ждет, когда спасительный рассвет

Развеет беспощадный лунный лик.

И сменит облик волка человек,

Своим проклятьем загнанный в тупик.


Он одинок, несчастен, нелюдим.

Рассеять чары сможет лишь любовь.

Всегда в гонениях, всегда один

Двуликий — и мужчина, и вервольф…

Встреча

В безумстве море бьется о скалу,

И бледный диск венчает небосвод.

Вервольф покинул мрачную нору,

На запах нежный, свежий он идет.


Вдыхает жадно, ускоряет шаг.

Взрывают лапы влажную листву.

Вот лунный свет рассеивает мрак —

Крутой обрыв и платье на ветру.


Он видит хрупкий женский силуэт

В волнах атласа, в облаке волос.

Он замер, у него сомнений нет.

Убъется. Лишь во времени вопрос.


Она качнулась и, срываясь вниз,

Лишь шире свои руки развела.

Какой прекрасный волка ждет сюрприз —

Ох, лучше б она сразу умерла.


Паденье и хлопок. Сквозь ветра вой

Услышал чутким ухом тихий стон.

Склонился к ней мохнатой головой,

Невиданной красою поражен.


Он в очи ее ясные взглянул…

Утихли волны. Стала ночь светлей.

Ее глаза смотрели на луну,

Шептали губы страшное: «Добей…»

Спасение

Он пристально смотрел в ее глаза

И видел миллиард ночных светил.

Когда скатилась первая слеза,

Зверь сдался, дикий голод отступил.


Но как ее спасти, не знал вервольф,

Уткнулся носом в шею и завыл.

Вскрыл вену, и магическую кровь

На губы ее бледные пролил.


Он слушал, как крепчает сердца бой,

Как стих невыносимой боли стон.

Лицу вернулись краски и покой,

Ее сморил здоровый, крепкий сон.


А волк метался, воя на луну:

Ему еще полночи ждать рассвет.

В своем обличье заперт, как в плену,

И раньше выбраться надежды нет.


Зверь рядом лег, делясь своим теплом

И руки ей дыханьем согревал.

Она чудесно пахла молоком.

Он слушал ее жизнь, он ей дышал…

Пробуждение

Рассветные лучи ласкали кожу,

Касались алых губ, густых ресниц,

И холод камня пробирал до дрожи,

Будили разум трели местных птиц.


Как будто выплывая из тумана,

Не чувствуя ни боли, ни тоски,

Ни мук телесных, ни сердечной раны,

Прошедшей с чьей-то легкою руки,


Она приподнялась и огляделась,

Не зная, почему еще жива.

Куда ее печаль внезапно делась

И стала легкой, светлой голова?


Что вспомнилось ей о минувшей ночи?

Звериный вой и мягкий теплый мех,

Горящие шартрезовые очи

И свой почти произошедший грех.


Он спас ее! Конечно! Это точно!

Был рядом, согревая до зари.

Но растворился он с уходом ночи,

Как в море пропадают корабли.


Она его найдет! Его отыщет!

Иначе ей не мил весь белый свет.

И пусть он зверем по округе рыщет,

Ей все равно назад дороги нет…

Венчание

В лесу огромном нет такой тропы,

Которою она бы не прошла.

Уж месяц целый сгинул с той поры,

Но зверя она так и не нашла.


Ущелья скал, развалины, мосты

И мили полосы береговой.

Все хижины, что век уже пусты…

И хоть бы раз услышать волчий вой.


Надежду в своем сердце сохранив,

Решила испытать свою судьбу:

И снова полнолунье… и обрыв…

И море со скалой ведет борьбу.


Возможно, он появится здесь вновь?

Зачем-то ведь сюда он приходил?

Пусть явится опять ее вервольф!

И пусть поверит в то, что он ей мил!


И где-то рядом, словно ей в ответ,

Раздался приглушенный волчий рык.

Из тьмы ночной ступил на лунный свет

Косматый монстр, вызвав резкий вскрик.


Увидев на лице ее испуг,

На лапы опустился и поник.

Он искренне надеялся, что вдруг

Улыбкой озарится милый лик.


Он собирался скрыться меж теней,

Бежать и выть, свою глотая боль.

Но, видимо, она была смелей,

К нему шагнула, прошептав: «Постой…»


И если бы внезапно грянул гром,

И разошлась под ним земная твердь,

Он так бы и стоял на месте том,

Не в силах ни вдохнуть, ни умереть.


Она плыла к нему, смотря в глаза —

Шартрезовые омуты очей,

А лентою сплетенная коса

Покоилась на тоненьком плече.


Неспешно распустив копну волос,

Сжимала ленту цвета изумруд.

Из уст то ли мольба, то ли вопрос:

«Не уходи, прошу, останься тут…»


К ней шаг последний он проделал сам,

В бедро уткнулся, прохрипел: «Молю…

Скажи мне, что не сон ты, не обман..?»

Ему в ответ короткое: «Люблю.»


И, обвязав предплечие его

Атласной лентой цвета изумруд,

В объятьях сжала зверя своего.

И пусть его чудовищем зовут.


Внезапно взорвалась салютом ночь,

Серебряным дождем его омыв.

Прочь, зверь! Клыки и шкура, прочь!

Лишь он — мужчина — молод и красив.


Ушла печаль, и растворилась боль,

В его объятьях счастье и любовь.

Его спасла прекрасная Николь,

Он для нее навеки верный Вольф.

Эпилог

С той ночи пролетел десяток лет,

Со встречи и венчанья при луне.

Обласкан ветром, солнцем обогрет

Красивый замок их на той скале.


Стал мужем и отцом свирепый Вольф,

И для него счастлива эта роль.

Трех дочек и еще троих сынов

На радость родила ему Николь.


И только самый младший сын — седьмой —

В себе несет наследие волков:

Он, как его отец, любим луной

И так же обречен искать любовь.


* * *


Седьмой по счету, вечный дар луне

Вервольфова история любви.

Не станет прахом, не сгорит в огне

Проклятие магической крови.

Хрустальное сердце

Пролог

Многие годы назад (не припомнить мне точную дату)

в некогда дивной стране у подножия горных массивов в хвойных бескрайних лесах деревенька ютилась. Когда-то,

 В ней жил мужчина-кузнец, и он был бесконечно красивым. В юности осиротев, коротал в одиночестве время. Кузница стала ему и любовью и преданным другом. Гордо на плечи свои он взвалил непосильное бремя. Лучше клинков, чем его, не сыскать было в целой округе.


Норов суровый, как сталь, цепкий взгляд и литая фигура. Тайною страстью всех местных девиц был кузнец неприступный. Только горячее сердце его и живую натуру сложно связать с романтичной и светлой душой не распутной. Грезил кузнец о любви, той единственной, пылкой и страстной. Вечный союз тел и душ, вечный танец любовь-почитанье. Грезил… но только не знал, как порою бывает опасно в ночь на Ивана Купала в порыве шептать о желанье…

Подарок

Как-то в полуденный час на опушку, хромая неспешно, вышел косматый старик, опираясь на хлипкую палку. Молот отбросил кузнец и на помощь помчался, конечно. Старца хромого ему прям до слез стало искренне жалко.


— Ну же, отец, не спеши. Палку брось, опирайся на руку. Как ты забрел в эту глушь? Посмотри, ты ведь свалишься скоро.


— Да вот, решил прогуляться, развеять постылую скуку. Только, гляжу, заплутал, хотя двигался в гору да гору. Ты мне скажи, молодец, не найдешь ли студеной водицы? Хлеба краюху и лавку, чтоб мог я прилечь на часочек.


— Что ты, отец, не обидь! Нам с тобой не придется ютиться. Вдоволь еды и питья, оставайся. Куда ты средь ночи?


Мудрый старик и кузнец за столом до заката сидели. Пили напиток хмельной, ели дичь и вели разговоры. Старцу поведал мужчина, что разум и сердце хотели. Тот лишь внимательно слушал, кивал, не завязывал спора.

Гостя на сон проводив и собрав ему пай на дорогу, лег на постель и мгновенно уснул, не успев и раздеться. А с петухами вскочив, не сумел опереться на ногу. Дом его пуст, на столе лишь кулончик — хрустальное сердце.

Рядом с подарком увидел клочок потемневшей бумаги. Несколько строк прочитал, и пред взглядом его потемнело. Двигаясь шагом хромым, набираясь побольше отваги, в зеркало глянул, и все в нем от ужаса в миг помертвело. Нет большой статной фигуры, нет сильного телом мужчины. Хилый увядший старик пыльным взглядом устало взирает.

— Что это? Ну как же так? Разве были у гостя причины так поглумиться? — хромая к столу он идет, причитает.

Дряхлые руки несмело коснулись хрустального сердца.

— Что натворил ты, проклятый колдун? Как же я теперь буду? С кузней теперь навсегда мне, хромому, придется проститься. Как ты прикажешь мне жить? Как смогу показаться я люду?

«Вскоре ты встретишь любовь, но и путь предстоит тебе дальний. Только ответное чувство развеет мое заклинанье, если она примет сердце твое — тот кулончик хрустальный»

Все, что оставил проклятый колдун кузнецу на прощанье…

Обман и Любовь

Годы сменяют друг друга, а он неприкаянный бродит. Многие версты прошел, и встречал сотни тысяч красавиц. Сколько любовь не искал, но она стороною проходит. Даром не нужен прелестницам нищий и немощный старец.

В полном отчаянье к Смерти взывал, только жив оставался. Часто из пищи лишь корка сухая, нет денег, нет дома. Если кому-то в хозяйстве он иногда пригождался, ужин горячий в оплату, ночлег и скитания снова. Силы его на исходе, надежда вот-вот и угаснет. Ноги нещадно болят, руки стали слабы и безвольны. Сел на привал у реки и вздохнул:

— Это было напрасно…

Стал дожидаться конца своих мук и шептать:

— Все… довольно…

Он не дошел пары сотен шагов до заветной избушки. Там жила дочь лесника, не юна, но собою прекрасна.

Утром она, как обычно, пошла трав набрать у опушки. Только ее потянуло к реке и, видать, не напрасно.

Смотрит, у кромки воды, весь в лохмотьях лежит бездыханный грязный убогий старик, что-то шепчет в бреду пограничном. Морок вокруг него дымкою вьется противной туманной (видеть проклятья людей ей с младенчества было привычно). Быстро вернувшись в избу, прихватила попить да циновку. Там, у реки, не спеша, осторожно его напоила. Чуть он очнулся, она уложила болящего ловко, и аккуратно целебное снадобье каплями влила.

Ночь провела у реки, а наутро уж старец очнулся. Девушка рядом была и очей ни на миг не смыкала. Смотрит она не страшась, а он бедный, стыдясь, отвернулся:

— Что с тобой, — молвит она, — я такого еще не встречала?

Старец устало взглянул на нее — до чего же красива… Это пустое все, вновь не судьба, только сердце кольнуло.

Он рассказал за спасенье свое все, что дева спросила. Но, как он думал, ее эти новости не отпугнули.

— Значит тебя расколдует лишь только взаимное чувство? С этим условием скверный колдун тебе сердце оставил?

— Да, но любви мне вовек не сыскать, и от этого грустно. Если б назад воротить, что бы мог — я бы все переправил.

Как мне тебе отплатить, что мне сделать, чтоб стали мы квиты? Хлеба очерствевший лишь есть, да кусок хрусталя бесполезный.

— Так подари мне хрусталь, и долги твои будут забыты. Я его буду хранить и беречь. Не отдам, честно-честно.


Пару минут сомневался старик — подарить ли ей сердце? Больно была хороша и добра, не встречал таких прежде. Пристальным взглядом пронзает — куда ему, бедному, деться? Он ей кулон протянул, отдавая без капли надежды.

Ловко хрусталик схватив, она встала, на шаг отступила:

— Верь мне, прошу, и прости, что лгала и беречь обещала.

Резко махнула рукой, и кулончик о камни разбила. Старца, кричащего в муках, покрепче в объятиях сжала. Сколько агония длилась, минуту? А может быть, вечность? Боль прошивала все тело его и туманила разум. Всполох в сознании яркий, немыслимый, видно, конечный. И все терзания плоти измученном схлынули разом.

Сбросил он руки ее, и на ноги вскочил, разъяренный:

— Что вытворяешь, проклятая?! Хочешь, чтоб сгинул в мученьях?!

Только опомнился, силой былою своей пораженный. Взгляд он ее отыскал, в нем смешались восторг, удивление.

Кинулся к глади речной, в отраженье глядит и не верит. Снова красавец-кузнец, будто с ним ничего не случалось.

— Как ты узнала, что именно так можно чары развеять?

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.