Бесплатный фрагмент - СИМБИОЗ

*

От автора

Иногда читаешь стихотворение и думаешь, о чем хотел сказать автор. Автора рядом нет, а тема в стихотворении интересная и вроде прослеживается четко, но ты, как человек разносторонний, видишь и принимаешь прочитанное по-своему. Стихи — это выражение собственных мыслей в компактной обтекаемой форме, не в пример раздутой бесформенной прозе. И если в рассказе любому человеку все ясно с самого начала, то в стихотворении каждый читатель находит что-то исключительно свое.

Однажды мне на глаза попалось свое собственное стихотворение, очень старое, из времен юности. Пробежав его глазами, я задумался. Через 40—45 лет у меня довольно сильно поменялось мировоззрение, поэтому текст я не то чтобы не воспринимал, просто то, о чем там было написано, уже потеряло для меня интерес. Более важным стало другое, ведь многое в жизни поменялось с тех пор кардинально.

Я открыл редактор и попытался в комментарии объединить написанное 40—45 лет назад с нынешним жизненным восприятием. Потом опубликовал полученное в какой-то литературной группе. Читателям мой новый «стихокомментируемый» опыт понравился. Я начал искать новые старые стихи, которые, на мой взгляд, требовали некоторого пояснения. Так получилась эта книга. Кое-что из опубликованного здесь, уже встречалось в моем последнем сборнике. Здесь комментарии и к старым стихам и к новым. Одни короткие, другие в виде небольшого рассказа-миниатюры, но все они выглядят, как продолжение темы, и, думаю, довольно гармонично. Отсюда и название книги - «Симбиоз».

Прошу к «столу»!

Было время…

Взял я водки бутылку для стимула,

Бутерброд, сигареты и семечки,

Выпил «сто», закурил и нахлынуло —

Вспомнил, что-то, «горбатое» времечко…

Было время зловеще-тор-р-ржественным,

Когда воздух казался наркотиком.

Опьянение было естественным.

Неестественной — только эротика.

Мы кричали с порога родителям —

Скоро будет, мол, жить интереснее.

Отвечали отцы снисходительно:

— Что нам надо — дожить бы до пенсии…

Но уже надоело нам жить взаймы,

Быть и жертвой и чьим-то орудием…

Ах, с каким наслаждением утром мы

Наливали в стакан словоблудие!

Осознав, вдруг, что люди не лошади,

Со словами «свобода» и «матерью»,

Осаждали мы скверы и площади,

С кулаками ломясь в демократию!

Обещанья набили оскомину,

Но не выбить дававших с плацдарма их.

Сколько касок шахтерами сломлено…

Столько мальчиков не было в армии!

Повзрослели с тех пор, научились жить,

На испуг не возьмешь нас эротикой.

Мы и воздух давно уже выпили,

Заменив настоящим наркотиком.

Время лечит склерозом и водкою,

Мне действительно жить интереснее,

Побазарю на лавочке с тетками.

Что мне надо — дожить бы до пенсии…

08.03.2012г.

Стою на балконе, курю. Вижу возле некоторых подъездов стоящую уже не первый день старую мебель, окна, двери… Обживается народ, обновляется, делает ремонт. Вспомнил самые первые годы после развала Советского Союза. В магазинах из товаров — только пыль. Во всех магазинах: и продуктовых, и хозяйственных, и мебельных. Деньги у людей еще были, но купить что-либо уже не было возможности. И если еще кое-что из продуктов нам подкидывали в магазинах, то об остальном не могло быть и речи. Наше выживание определило два основных направления дальнейшей жизни: обмен случайно купленными товарами и обстановка квартиры по принципу «сделай сам». В первом случае совершенно не обязательны были какие-то особые знания в области товароведения. Меняйся и бери или плати разницу в цене.

Во втором случае нужно было уже иметь какие-то навыки в строительных рабочих профессиях. Поскольку мебель была недоступна в магазинах по причине ее отсутствия, то компенсировать это приходилось собственными самоделками. Умельцев у нас всегда хватало, особенно среди рабочих слоев населения. В те времена практически невозможно было найти хоть какие-то доски для будущего шкафа или антресоли. Помню, как я сам не раз обходил весь свой район. А как я радовался, когда мне повезло увезти из детсада дочки пару старых детских шкафов. Там меняли мебель.

Тяжелое время. Но, не буду говорить за всех, я лично верил, что это все временно. Еще год, два, пусть пять лет и все образуется… Впрочем, я так верил и в последние годы Великой Перестройки. Мы все тогда ВЕРИЛИ. Тогда, в «перестройку», по субботам выстраивались очереди в газетные киоски за «толстушками» и обычными газетами. Мы пили новости, как водку. Мы упивались ими. Маленький, но очень яркий промежуток жизни для всех нас, дышавших воздухом того времени…

Наверное, это надвигающаяся старость. Какой-то разобранный шкаф навеял воспоминания, временами восторженные, а временами очень тяжелые…

16.06.2019г.

Когда мой друг глотал одеколон…

Когда мой друг глотал одеколон

И ничего не мог я с ним поделать,

И видел я лишь дружеское тело,

А вот глаза…

Нет, это был не он.

Когда мой друг глотал одеколон…

Когда мой друг, срываясь, шел в запой,

Не описать его сплошные муки

И по утрам трясущиеся руки,

И взгляд раба приниженный, тупой.

Когда мой друг, срываясь, шел в запой…

Когда мой друг решился — насовсем…,

Я возомнил, что каяться мне не в чем

И я твердил себе — ему так легче,

Так просто легче и ему и всем.

Когда мой друг решился — насовсем…

Когда мой друг является ко мне

В тревожном сне, кошмарном и в котором

Его глаза глядят с немым укором,

Я ощущаю сам себя в Огне.

Когда мой друг является ко мне…

1997г.

Был у меня друг в армии. Точнее, не в армии, а в стройбате (для привередливых). Хороший был товарищ. Мы с ним подружились с первых дней службы. Так получилось, что мы и в часть ехали вместе в пересыльном вагоне из учебки в Арзамасе-3, откуда нас «выгнала» медкомиссия.

Был он родом из Карелии, из Петрозаводска. Хороший веселый парень. По паспорту Володя Левичев, но все звали его Левый, из-за фамилии. Такой же раздолбай, как и я. Стихи, правда, не писал, но в шахматы играл неплохо. Это помогло нам в будущем коротать долгие ненавистные вечера в казарме. За шахматами время проходило быстро. Откуда мы брали тему для разговоров, не знаю. Я был неразговорчивый, но он всегда мог меня разговорить. Впрочем, я сейчас пишу не об этом. Развлечений особых в части не было. Солдаты занимались кто чем. Читали, писали письма, играли в шашки-шахматы. Ходили в самоволку, но больше от скуки, чем по каким-то «сердечным» делам. Ну и за спиртным, конечно. Те, кто не пил-не курил и собирался помереть здоровым, занимались спортом — качались во дворе. Там был турник и самодельная штанга. В общем, «дело было вечером, делать было нечего».

Мы с Левым имели к спорту далекое отношение, если не считать шахматы. До сих пор не знаю, почему шахматы называют спортивной игрой. Зато в литрболе принимали самое активное участие. Я в меру, естественно. Левый на этот счет был немного не воздержан. Ладно бы, остановиться не мог несколько дней, но ему надо была всегда. В те дни я впервые в жизни увидел, как пьют одеколон. До этого на гражданке попадались только пропахшие одеколоном стаканы в автоматах с газводой, но самих «флакушников» ни разу не видел. В каждую получку мы шли в Чайную. Я брал напиток с печеньем, он — «Тройной» и пол стакана воды. Садились в уголке, он выливал в стакан содержимое флакона и выпивал. Сначала я с содроганием смотрел на него, а потом привык. У каждого свои причуды. К слову, сам я так никогда и не попробовал этот, извините, напиток.

Но одеколон одеколоном, а «солдатские» дают раз в месяц. Особо не разгуляешься. И нашел мой Вовик выход. Попал он как-то в лазарет на прием к военврачу. Он знал, что в порядочных лазаретах порядочный фельдшер всегда держит спирт. Там же, в лазарете, нет проблем и со шприцами. Что он придумал? Украл он этот спирт и шприц в придачу. Как, не знаю. Кажется, пришлось лечь для этого в лазарет. С тех пор у него очень продолжительное время не было проблем со спиртным. Он начал колоть себе в вену чистый спирт. Пять грамм, десять… Он пьянел на глазах. Спирт, попадая напрямую в кровь, вызывал максимальное опьянение. Единственный недостаток — кайф быстро проходил. Это его не смущало. Шприц-то рядом.

Много лет спустя, когда во времена «сухого закона» многие люди начали гибнуть от разных «денатуратов», в том числе, и от одеколона, я вспомнил своего армейского друга. Наверное, он не смог выжить в новых условиях. Пьющие водку, перешли на вино, пьющие вино, перешли на одеколон, последние перешли на перегнанный спирт из клея… На что перешел он, если дожил до тех дней? На наркотики? Вряд ли. Для этого нужны деньги.

2019г.

Смерть — жизнь — смерть…

Скоро тихо уйду и очнусь в новом мире,

Но конечно об этом не буду я знать.

Буду соску сосать в незнакомой квартире,

Буду к матери новой опять привыкать.

Снова садик и школа, потом на работу,

Или в ВУЗ, если стану немного умней.

Неужели обратно все те же заботы?

Смерть глупа, если смысл не находится в ней.

В чем секрет нашей бывшей и будущей смерти?

Что за тайны рождение наше таит?

Мой доверчивый ум не настолько инертен,

Чтобы понять того, кто меня не щадит.

Разгадать бы тебя, неизвестный создатель,

В темном месте прижать и ответы найти.

Привязали меня к неизвестной мне дате,

Отмечающей смерть, как начало пути…

04.07.2016г.

Умирать — плохо! Жить — хорошо! Вот… так и вертится на языке «а хорошо жить — ещё лучше». Да, я согласен, что жизнь — штука хорошая, но при некотором условии или даже условиЯХ. Но условия создают деньги, а деньжата в нашем обществе распределены крайне неравномерно. Как люди на местности. Обычно больше людей там, где отсутствует пустыня, есть вода, солнце, воздух и полезные ископаемые. Именно обитатели таких мест часто страдают обострённой тягой к чтению своих чековых книжек.

Те же, кого обстоятельства обидели, устремлены больше к познанию самих себя. В пустынях и местах, отдалённых от цивилизации, имеется тенденция к философскому образу жизни. Там, куда ни плюнь, попадёшь в философа или одинокого старца, нашедшего смысл своей никчемной жизни, и потому скрывающегося от страждущих выведать это лёгким путем.

Я живу не в пустыне, не в джунглях и не в тайге, тем не менее, моя жизнь слегка напоминает жизнь того же «старца». В последние годы она так и проходит. Мой город вполне современный, со «всеми удобствами», большей частью которых я не пользуюсь. Сижу дома, никуда не хожу, за исключением небольших прогулок по магазинам и местному лесу в хорошую погоду. Такая жизнь располагает к размышлениям. Но размышляю я, в отличие от старцев, не о смысле жизни, а больше о смысле смерти, что иногда очень нервирует моих друзей и знакомых. Размышляю иногда в стихах, иногда в коротких миниатюрах-записках. Среди читателей моих «опусов» одна «меньшая половина» одобряет мои записи, другая «меньшая половина» осуждает. Да-да, я не оговорился. Именно две меньших. Третья предпочитает эротику, инопланетян и политические новости, а потому игнорирует мои целомудренные страницы. Отсюда вывод: смерть надо разбавлять, как минимум, эротикой, тогда она покажется гораздо привлекательней. Увы, я против того, чтобы завлечь жертву пряником за угол, а потом шандарахнуть его дубиной по темечку, мол, вот, тебе правда жизни.

Ладно, боитесь читать о смерти? Читайте о жизни, но помните — даже, если вы о ней не будете читать, ваша жизнь от этого не продлится. Она даже не станет лучше. Может быть станет чуть счастливее, но только на тот момент, пока вы о ней читаете. Наркотики пробовали? И не надо — та же самая книга. Лёгкий наркотик — лёгкий стишок. Тяжёлый наркотик — толстый любовный роман. И последствия похожи — чем дальше, тем больше тянет. Знаю. На себе испытал. Нет, наркотиками не баловался, но книг «проглотил», наверное, тысячи. Через много лет мозг решил всё-таки переварить это зелье, добавляя действительность. Результаты год за годом можно проследить в моих книгах.

Но!

Во-первых, я не пишу «цельнокроенных» трудов с продолжением. Во-вторых, мои книги складываются сами из стихов и, как я писал выше, коротких миниатюр. Это не значит, что всё, что я пишу, исключительно о смерти, но определённая мрачность в написанном прослеживается, ведь основным мотивом для этого является жизнь, как она есть.

И главное обо всём сказанном: я питаюсь маленькой надеждой, что когда-нибудь кто-то, оторвавшись от моей книги, посмотрит по сторонам, встряхнётся и подумает: — А жизнь хороша!

16.02.2020г.

Когда-то…

(об одном минском пивбаре)

Толпа друзей, дешевая пивнушка,

Хозяин, Алик, добрая душа…

Мы не считали выпитые кружки,

Глотая дни и пиво, не спеша.

И как нас только там ни называли,

Кося свой взгляд, соседние столы,

На то, как мы украдкой наливали

В пивной бокал вино из-под полы.

Мы пили дрянь с осадками науки,

Науки лжи, обмана и вранья,

Мы пили жизнь и морщились от скуки,

Осевшей илом прожитого дня.

Ну что могли вчерашние подростки,

Спеша пожить, хоть жизнь совсем не бал,

А тот проспект, где нас на перекрестке

Держал за горло красный «стоп-сигнал».

Вот и нашли движению замену —

Дешевый бар, отдушину для ран.

Там вечерами били мы об стену

Прошедший день, как выпитый стакан.

1997г.

В конце семидесятых у нас на Долгобродской, недалеко от моего дома, обосновался пив-бар. Он был впритык к столовой №119 и небольшому безалкогольному кафе «Мара» (Мечта). Барменом в нем работал азербайджанец. Было у него какое-то хитрое имя, но звали его все Аликом на русский манер. Очень подвижный парень. Обслуживал быстро и, насколько помню, честно. В смысле, недолива не было. Никогда никого не обсчитывал, но, что самое главное и приятное в нем было, он всегда мог налить пива в долг. Если не знал человека, то брал какой-нибудь залог — часы, дорогую зажигалку, паспорт… Они могли лежать у него месяцами, пока страждущий не приносил долг. Долг копеечный, поэтому его обычно никто не задерживал. Ну, что такое 22 копейки.

Бар был очень популярен у местного населения от рабочих и интеллигенции до пропившихся бичей, слонявшихся без дела по улицам и сшибавших копейки на вино. Драк у себя Алик не допускал, поэтому обстановка всегда была спокойная и дружественная, иногда прерывавшаяся вскриками встретившихся друзей. Бар есть бар. Кому-то надо было подлечиться, кто-то просто жить не мог без пива. А для кого-то это место было неплохим прикрытием для употребления напитков покрепче. В те времена основным занятием милиции был отлов «тунеядцев, хулиганов и алкоголиков». В основном, лиц, употребляющих алкоголь в неположенном (общественном) месте. В народе ходила шутка: пол дня ищешь на вино, а потом пол дня — место, где выпить. Трудноватое было время для любителей выпить вне дома. В баре «У Алика» водка продавалась на разлив, но посетители предпочитали приносить своё. Хозяин понимал мужиков и смотрел на это дело сквозь пальцы. Главное, чтобы не ставили бутылки с водкой или вином на стол. Правильно делал. Бар слишком часто навещали «товарищи в милицейских погонах». За «несоблюдение» могли не только оштрафовать пьяниц, но и закрыть бар. Все это понимали и действовали крайне осторожно.

Мы с друзьями тоже были не без греха. Довольно часто мы пользовались баром, как прикрытием. Брали вино, по бокалу пива и пристраивались за стойкой подальше, но так, чтобы был обзор входа и улицы. Впрочем, Алик всегда знал, кто пришел выпить пива, а кто по другому делу. Он и сам присматривал за входящими и часто предупреждал своих постояльцев. Короче, пиво мы быстро выпивали, а в бокалы выливали принесенное вино. К слову, вино часто было под цвет пива, поэтому мы не опасались, что кто-то его вздумает проверить. Вот так мы и тянули это «пиво» по часу и больше. Курить там разрешалось, а лучшего и не надо было желать.

С той поры много пива утекло. Здание столовой много раз переделывалось, помещения сдавались в аренду. Кафе тоже перепрофилировалось. А на месте нашего любимого пивбара «У Алика» остался пустой пятачок…

08.04.2020г.

Детям войны

Не до конца доигранное детство

В войну слезами вылилось рекой.

И вот у тех, несчастных с малолетства,

Уже под старость отняли покой.

Кого винить?

Родное государство?

Его коварство или «перст судьбы»?

Что заимели?

Льготы на лекарства?

Ах, да, конечно — льготные гробы.

Не зря ль они горбатились и пели,

Хваля вождей и наш советский дух?

Давно спят те, кого они согрели,

А для самих огонь уже потух.

И все ж живет,

Пусть согнуты колени,

Среди людей, которым не до них,

Одно из тех, военных поколений,

Любивших жизнь, любившую других…

1998г.

Мое детство началось в 1957-м году, через двенадцать лет после Великой Победы. Счастливым ли оно было? Да. Хоть и жили поначалу в многосемейном бараке. Отопление — уголь, на кухне печь для готовки. Голодным я никогда не был, а потому никогда не думал о еде. Играл, себе, с самодельными игрушками или катался на карусели. У нас во дворе была настоящая карусель! Про войну я слышал, когда ее вспоминали взрослые, но что это такое, не знал. У меня были родители — мама и папа, который воевал. Я жил без забот…

— Мама, когда война кончится? Когда папа вернется?

— Скоро, дочка. Скоро, сынок. И папа наш вернется, и будет у нас все хорошо. Спи…

Они не были ветеранами. Они были еще детьми, когда началась война. Страшно подумать, но многим из них повезло, потому что они не попали в детские лагеря смерти. Не добрались до них палачи. Но и тем, кому посчастливилось жить на неоккупированной земле, было не до беспечных улыбок. Конечно, для них ничего не жалели мамы и бабушки, отдавая последнее. Дети постарше работали на заводах или на полях, собирая урожай. В блокадном Ленинграде они умирали от голода… Это дико, когда дети умирают от истощения.

Сегодня им снова несладко. Счастье, которое они обрели после войны, должно было стать вечным. Не стало. Многие из них снова вплотную приблизились к тем дням, когда приходится экономить каждую копейку на хлеб. Кто в этом виноват. Войны нет. Голода в стране тоже нет. В среднем. В среднем, мы все хорошо живем. Даже процветаем. Наша страна — пышная клумба, которой все восторгаются. Да, «цветы» красивые, но растут они на…

12.04.2020г.

90-тые. Время крутых переломов?

Вот, оно, Время крутых переломов,

Непревзойденное даже во сне.

Переломали нам жизни и дома

Мы у себя, словно в дикой стране

Странных людей, утерявших рассудки,

День начинающих с левой ноги,

Дикой стране обозленных желудков,

Кое-кому заменившим мозги.

Линия жизни пошла штрихпунктиром:

Точка — удача, тире — ничего.

Голая правда «свободного» мира,

Так ли красиво твое естество?!

Вспомните люди, как в дни ликованья

Ветер надежды захватывал дух.

Новое,

Рыночное образованье

Скромных людей превратило в хапуг.

Вспомните крики: Свободу на бочку!

Западной жизни даешь красоту!…

Быстро Стену разнесли по кусочкам

На сувениры.

Жалко — не ту.

2000г.

Начало девяностых. Да, эмоции в те годы зашкаливали. Нежелание прощаться со старой размеренной жизнью и неприятие новой порождали настоящие классовые конфликты. Скромные «новые русские» начинали осваивать частное предпринимательство. То есть, покупали какой-нибудь старый списанный ларек и открывали свое дело. Сколько я встречал их, пожженных то ли конкурентами, то ли завистниками, то ли рэкетирами.

В лесах, наверное, не было столько грибов в сезон, сколько расплодилось частных торговых ларьков и киосков (комков). Кто-то владел одним таким «предприятием», а у кого-то было целая сеть. Весь город, я сейчас говорю про Минск, был сплошным нагромождением частных торговых лавочек. Эти «грибницы» захватывали все пустыри, превращая их в кипящую массу ищущих, страждущих и жаждущих покупателей и зевак. Там можно было найти все, в отличие от магазинов. Люди иногда часами бродили от киоска к киоску, пытаясь найти что-то подешевле. Иногда это удавалось. Иногда! Цены там были дружные и держались друг за друга зубами.

Чем торговали? Сигаретами, спиртным, одеждой, часами… Перечислять долго, да и нет смысла. Особо можно рассказать о спиртном. Думаю, не мало отравилось людей паленой водкой и подозрительным спиртом. А какое только вино ни продавали. Явно своего приготовления, с наклейками далеко не типографского качества. В бутылках разных сортов и размеров, даже в трехлитровых банках. Это еще ничего, но, когда я увидел закатанное вино с фруктами, я понял, что видел все.

А как же магазины? В магазины ходили, в основном, только за повседневными продуктами: хлеб, молоко, колбаса, яйца.

18.04.2020г.

Неприятие

(немного о старой и новой жизни)

Я почти механизм - еще в детстве меня

Обработали "молотом и серпом".

И традиции Партии старой храня,

Молчаливо терплю я новый "содом".

В моем теле пружины из скрученных жил,

Я озвучен набором затасканных фраз,

Даже водкою смазан, что б лучше служил.

Вот такой для Отчизны я - в самый раз.

Сколько мне остается лет или дней?

Я хотел бы другую жизнь увидать,

Но глаза застилают брызги слюней

Изо рта, обещающего благодать.

Я промою глаза,

Рукавами утрусь,

Я осилю словарь из неведомых слов

И до тех, кто унизил меня,

Доберусь,

Достучусь сквозь броню твердолобых голов.

Я надеюсь на это…

1999г.

Двойственное отношение к стране, которая ушла безвозвратно, сохраняется у меня по сей день. 35 лет без малого я прожил спокойно, ничуть не волнуясь за свое будущее. Счастливое детство, безмятежная веселая юность… Детство, наверное, в любой стране счастливое. Дети живут так, как живут. Они часто не знают, что можно жить лучше, и не задумываются об этом. Для них счастье в том, что есть они, есть друзья, любимые игры, любимая лавочка, на которой можно пол дня, захлебываясь от восторга, обсуждать новый фильм. А еще счастье в ломте свежего черного хлеба с маслом и солью! А главное, есть мама, готовая всегда пожалеть.

Я подрастал в этой стране. Подрастал не только физически. Становясь старше, я видел все больше обмана и лицемерия. Как оказалось, не все так было гладко в Стране Советов. Я замечал, что многие коммунисты живут совсем не так, как «велит им партийная совесть». Особенно, руководство. Сначала это были разговоры между собой, потом, еще взрослея, я убеждался в этом сам. И это уже не было исключением, а было правилом для всей руководящей партийной братии.

Тем не менее, государство жило. Выращивался урожай, выпускались станки, строились квартиры. Все распределялось между республиками, по возможности, в равной степени. Были свои нюансы, но разбирать их здесь нет ни времени, ни желания. Да это и не важно. Высшие руководители воровали, но и о стране не забывали. Практически, каждый год снижались цены на товары.

Когда-то, еще в СССР, я любил ругать свою страну именно за лицемерие. Не за то, что был небогатым человеком. Ни в коем случае. Я не гнался за богатством, за деньгами, я не хотел ни дачу, ни машину. Моя жизнь вполне меня устраивала. Мне хватало моей заводской зарплаты на жизнь и на развлечения. Любил фотографировать, любил рок-музыку, любил отвести душу с друзьями где-нибудь на речке с палаткой. Когда женился, у меня не было проблем с деньгами для семьи с двумя детьми. Жаль, что все это закончилось внезапно.

Советский Союз развалился, но многие еще долго пытались жить по-старому. Простые люди, как и я, не могли принять так сразу новые перемены. А кто-то приспособился очень быстро. Те, кому не давали воровать в Советском Союзе, теперь зажили на широкую ногу. Они не упустили возможность. Теперь они на каждом углу клеймят и ругают СССР.

Что можно сказать о новом времени. Лучше стало только внешне. Престижные вещи заполнили наши дома и души. Зато люди стали злее и равнодушнее друг к другу. Вернее, еще злее и равнодушнее. И вот именно теперь появились по-настоящему бедные. Это естественный закон природы и физики: если где-то в одном месте прибавляется, то в другом обязательно убывает.

22.04.2020г.

Владимиру Высоцкому

Еще тогда…

Еще тогда, когда умы не расцветали,

Пока не скажут им, когда и чем цвести,

Из «книжных мисок» мы утопию глотали,

Стремясь идейно и духовно подрасти.

Мы в благородство свято верили порою:

Из передач через эфир, через экран,

Вещали нам, что коммунизм не за горою.

И это так, ведь перед ним был океан.

Мы «заводились», возмутясь, с пол-оборота —

Вдруг предал Родину непризнанный талант,

Но «танцевальные программы» по субботам

Не пропускали, хоть и вел их эмигрант.

И был для каждого вопросом идиотским

(Не важно, где, будь то Находка или Брест):

Зачем на всех магнитофонах пел Высоцкий,

Когда по «телеку» транслировали Съезд?

За душу бравшее с тоскою и надрывом:

«Я не люблю…", «О старшине…» и «Батальон…»

…Еще тогда мы обрели в душе нарывы,

А он вскрывал.

Он был один на миллион.

1998г.

Главный принцип в коммунистической иерархии — не высовываться. Даже в искусстве, если ты не «заслуженный», то не должен делать что-то лучше, чем «всеми любимый и уважаемый». Если, вдруг, ты и сотворишь нечто гениальное, не переживай — это гениальное останется где-то внизу, на задворках, пока не придет время воздать ему должное.

Дождись очереди, пока тот, общепризнанный, не споткнется. Дождись, когда его осудят широкие массы работников искусства в лице таких же, как ты, «скромных» художников, писателей и музыкантов. Главное, дождаться команды сверху и тут уже постарайся не упустить шанс. В этот короткий промежуток ты можешь быть смелым и прогрессивным, но до определенной границы. Всегда надо помнить, что чересчур яркие личности могут внести ненужный контраст в ровное, пусть и тускловатое, свечение тех, кто, собственно, и управляет вашей иерархией.

Политика закрытого коммунистического государства не позволяла проникать в ее ряды чуждой нашей ранимой душе морали. По этой же причине лучшие, с точки зрения этой морали, люди с большой неохотой выпускались на короткой время в логово капиталистического зверя. Иногда кому-то не нравилась такая горячая опека, и, безуспешно не один год потолкавшись в очереди (абзац 2), он покидал родное ему общество навсегда. В тот же момент он из известного и любимого всеми артиста или музыканта превращался в предателя своей страны.

Наверное, единственный человек, который имел полное право покинуть свою родину — это Владимир Высоцкий, давно признанный в народе, от самого последнего пьяницы и хулигана, до руководителей высочайшего ранга, но не оцененный государством официально по тем же моральным меркам. Он, наверное, один из немногих понимал, что популярность его от народа и только свой народ может оценить его по достоинству. Многие артисты этого не понимали, к сожалению. Можно понять, когда ученый уезжает ради науки, потому что в своей стране нет ни денег, ни условий для работы. Но слава, обретенная в своем народе, не повторится в чужом.

«Талант пробьет себе дорогу сам». Возможно, но только в очень редких случаях. В основном, талант пробивает себе дорогу к кладбищу, причем, намного опережая своих успешных конкурентов по искусству, получивших звания в порядке очереди, как в Советском Союзе, или, благодаря деньгам и рекламе, как сейчас.

23.04.2020г.

А у нас…

Где-то «хрустали» на счастье бьют,

В уголок небрежно заметают,

А у нас, как прежде, неуют

И опять на водку не хватает.

А у нас народ вовсю кутит,

Хоть и жизнь поныне редьки горше,

А у нас на Совесть дефицит,

Как тогда, а может даже больше.

А у нас в почете спекулянт —

Сколько б мы его ни отторгали,

Он развил продажный свой талант.

Бизнесмен!

(А раньше б расстреляли)

А у нас «уран» над головой

И с киркой искать его не надо.

Ну, а тот, что вечно был живой,

Все лежит под мраморной прохладой.

Он проспал успешно много лет

Перестройки все и катаклизмы,

Сохранив в музее партбилет,

А в гробу «оплот социализма».

Он у нас навеки «старожил»

В мрачном доме с видом на жилПЛОЩАДЬ.

Как бы он и вправду не ожил,

Ведь не зря хранятся кем-то мощи…

Владимир Высоцкий ушел, когда расцвет Советского Союза практически достиг апогея. Через два года умер Генеральный Секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев, и СССР постепенно начал сдавать свои позиции. Новые руководители советского государства умирали один за другим, не успевая ни привнести что-то новое, ни удержать старое. Жадность и глупость самого именитого в мире дома престарелых — Центрального Комитета компартии — не позволила найти достойную замену ушедшему вождю. Новые «вожди» то ли отвыкли думать, то ли им мешал уже собственный старческий маразм.

Высоцкий ушел совсем молодым, когда ему было всего сорок два года. Но то, как он жил, с полным основанием заставляет считать, что он проживал два года за год. Он прожил лучшие годы Советской власти. Лучшие для нее. Много было недостатков, несправедливости, лицемерия. Все это есть и сейчас, многократно умноженное. «Народ и Партия едины!» — помните такой лозунг? Партия была только телом великой страны, а духом был народ. Голосом и совестью народа был Владимир Семенович. Эту совесть заглушали всеми силами. Не получилось.

«…Мне дожить не успеть, мне допеть не успеть!»

Он дожил, он успел допеть и ушел. Наверное, так надо было. Он прожил и спел свою эпоху. Потом была перестройка, был Виктор Цой, Игорь Тальков. Они тоже дожили и спели свою эпоху. После них нет никого. Совсем никого! Эта эпоха гиблая, если спеть о ней некому.

24.04.2020г.

Завод

Станок

В семь часов доберусь до станка

И еще минут пять размышляю —

Так и дал бы, родному, пинка,

Да останусь потом без рубля я.

Он меня дожидался всю ночь,

Он не спал, строя дерзкие планы:

Как бы так мне в работе помочь,

Чтобы я не дополз до дивана.

Лицемерит железный урод,

Но сумел я себя пересилить,

Вжал педаль и сквозь зубы: — Вперед!

Шевелись, ненавистный кормилец!

1997г.

Когда я только пришел работать на Минский Электротехнический завод, участок намотки трансформаторов был укомплектован немного странными станками. Был 1974г. Станки выглядели не очень «модерново». Я ради интереса поинтересовался, сколько им лет и был очень удивлен. Некоторые из них помнили еще Сталина. Самому старому из них, насколько помню, было лет двадцать пять. «Четверть века! — подумал я, — На каком же старье держится завод…».

Я был бы еще больше удивлен и ошарашен, если бы мне кто-нибудь сказал, что я буду работать на таком же станке еще через двадцать пять лет. Наивный я парень. Я отработал за ним 30 лет, и когда уходил, их еще не собирались списывать. Хотя кое-где на участке, были уже более новые станки, правда, мало чем отличающиеся от своих дедушек. Все равно, основное, что они умели делать, это только крутить шаблон с катушкой. Еще было пять скоростей. Ах, да, был даже задний ход. Все остальное делал намотчик сам: следил за счетчиком витков, укладывал изоляцию, паял и т. п. Всю смену приходилось стоять на одной ноге, другой нажимая на широкую педаль, при этом одна рука держала «водитель» шинки (толстого провода с прямоугольным сечением, зажатого в специальную деревянную плашку на цепи) — таких проводов могло быть одновременно от одного до десяти и даже больше, уложенных параллельно. Другой рукой приходилось подбивать витки киянкой, чтобы весь слой вместился в шаблон по виткам. Уставало не только тело. Уставали глаза. Надо было внимательно следить за бумажной изоляцией, которая часто рвалась.

Дурная работа. Уходя с завода, я унес с собой больные ноги, поясницу и двойной сколиоз. До сих пор эта «память» со мной…

06.04.2020г.

После СССР

Мы горим на работе, готовясь в утиль,

Охлаждаясь горячим чаем.

Тускло светится мысль — наш короткий фитиль,

Значит жить мы еще не кончаем.

Ходим, в чем родились и жуем «что-нибудь»,

Острым лезвием делим зарплату.

Мы подставили ВРЕМЕНИ хилую грудь

И свою, и отца, и брата.

Из остатков ума и бредовых идей

Строим шаткие стены надежды

И у Смерти мы саван, спасая детей,

Отберем, что б скроить одежду.

1997г.

Борьба за жизнь, в полном смысле этого слова, борьба за каждый день существования… Начало жизни в новой, только что родившейся стране, предвещало быстрый расцвет и все блага цивилизации. Надо было только открыть границы. Так казалось…

Но сначала надо было восстановить разрушенную экономику.

Я до сих пор не понимаю, о чем думали руководители государств, стремясь поскорее отделиться от СССР. Главное, на чем держались все постсоветские республики — всесоюзный рынок. Заводы и фабрики потеряли этот рынок для сбыта произведенного товара. До чего надо дойти, чтобы выплачивать зарплату людям своей продукцией. Бартерные сделки частично разрешили проблему, но это было временно. Народ стал нищать. Постоянно выплачивать зарплату «гвоздями» не будешь. Получалось, что проблему с продажей своей продукции предприятия перекладывали на своих рабочих. Началась великая безработица. Помню, как наш, практически, главный участок завода пол года, один раз в неделю, по понедельникам, приезжал на завод отметиться только для того, чтобы там знали — мы живы. Лукашенко запретил увольнять рабочих, как бы трудно ни пришлось предприятиям. Таким образом, он сохранял заводы в полной «боевой готовности». Ни одного предприятия не было продано «на сторону» или в частные руки. Уже за одно это его можно благодарить. Такое мало кому удалось в те годы. Восстановление проходило долго и тяжело. Мы теперь имеем то, что имеем. Живем далеко не лучше всех, но и не хуже многих. Страна продолжает развиваться и надежда на лучшее есть всегда.

07.04.2020г.

О моей работе

«Родным стенам» проклятого завода,

Где проработал больше, чем прожил,

Я сочинить пытался антиоду