Бесплатный фрагмент - Сибирские светлые иные. Песнь Химауры и осени

Сибирские светлые иные — песнь химауры и осени

30. 05. 17

Сибирские Светлые Иные (Хроники Братска, 2015 — Чувства,

Братск) — ПЕСНЬ ХИМАУРЫ И ОСЕНИ.

Окончание.

Start to End…

1

На Братской ГЭС в тот день было неспокойно. Хотя если учесть то, что один раз как — то вспыхнул пожар в каком — то там году, а уж теперь регион города объявлен непонятно чем, если по существу так судить. Оно и видно — сама плотина уже служит МНОГО лет, и нужно было уже думать о будущем. Поскольку очень скоро придется ее реставрировать. НО КАК РЕСТАВРИРОВАТЬ?! Этот вопрос оставался открытым и пока что не получал никакого ответа.

А все потому, что это сделать было просто НЕВОЗМОЖНО.

Сам директор ГЭС прекрасно осознавал, понимал, — очень скоро придет день, а то и ночь, когда все в этих краях РАЗ И НАВСЕГДА закончится. Плотина разорвется пополам, или обрушится, или перельется вода, или вдребезги разлетится… ну кто там знает что будет дальше… И когда кого — то там спросили один раз: «Плотина рассчитана ровно на сто лет, что будете предпринимать, когда гром грянет внезапно? Ваши действия»?

На такой вопрос директор и его подчиненные промолчали, но при этом сжалось сердце. Действительно, что будет? Прекрасно директор ГЭС понимал, что в таком случае НИЧЕГО никто не сможет сделать. За считанные минуты ВСЕ, что было создано когда — то молодыми строителями, будет уничтожено, — и со всеми вытекающими из затопления последствиями.

И теперь, после таких раздумий, директор сидел в одиночестве в своем кабинете и перебирал бумаги. Герб города и фото президента страны висели за его спиной. Только толку от этого было сравнительно мало. На вид ничего такого и не происходило. Пришел на работу, получает зарплату, кормит семью… а что дальше будет здесь, с его внуками, детьми, и остальными потомками? В Интернете много слухов ходило про то, что и в Братске нельзя вообще детей зачинать, так как иначе они родятся или уродливыми, или больными — и все из — за выбросов. Что выбросы уродуют ДНК братчан вплоть до седьмого колена… Но горожанам, похоже, на все это было откровенно наплевать. Живем и ничего такого не происходит, все тут чисто и нормально, а кто так говорит, что город дрянь, — тот псих. Что любой, кто говорит правду, — сумасшедший, и ему надо все взломать, уничтожив его данные и личную переписку. Такое мнение складывалось на данный момент у горожан. Они просто НЕ ВЕРИЛИ в то, что правда на деле страшна, и мало кто о ней знает на самом — то деле. Провинция… Иркутская область… Соответствующий менталитет. Который просто непрошибаем, пока рак на горе не свистнет. А рак уже полз на гору. И скоро будет свистеть по — полной. Провинциалы вообще странный народ, упертый, словно бараны.

Время уже шло к обеду, и пора было уже отвлечься от своих мыслей, что там и когда будет. Да что там! Раз задали вопрос — значит надо найти ответ.

А ответа НЕ БЫЛО.

И не будет. Наверное, никогда.

Как и чистых генов в организмах горожан. Метилмеркаптан и формальдегид с сероводородом распространились, словно зараза, как туча, над городом, травя живых. А ради чего все это строилось давно? Ради Молодости и Светлого будущего. А Света — то так и нет в этом непонятном полумраке. Разве что от ламп в ночи. Да и вдобавок директор — обычный человек. Да и молодежь Братска дикая — один случай, как девочку живьем голой зарыли в снегу на Солдатской горе, стоит того, чтобы не связываться тут НИ С КЕМ. А то еще и тебя также убьют за то, что ты не такой, как большинство. Или еще за какую — нибудь мелочь. Тут и не такое было. Потому что блин драйв прет наружу и надо на ком — либо отыграться. Жаль что в стране нет больше смертной казни для убийц. Да вдобавок народ уезжал из Братска далеко и надолго. Директор сидел и ломал голову над этими странными вопросами. Вдобавок он был просто обычным человеком.

На работе тоже понемногу начинался бардак. Сначала на ГЭС начали урезать зарплату. Потом какая — то сволочь забыла сесть за пульт спуска воды, опоздав по какой — то непонятной причине на работу аж на сорок минут, и в итоге из — за такого промедления прорвало Саяно — Шушенскую ГЭС. На кнопке по тревоге замыкаются ВСЕ электростанции Сибири. Этого в данное время сделано не было. Что еще раз подтверждает фантастическую безалаберность подчиненных. Произошедшая катастрофа всколыхнула ВСЮ страну и унесла жизни сто одного человека. А перед этим на Братской ГЭС стали частенько пожары вспыхивать.

Пока что да как, в самом бывшем Городе Юности вовсю стали разводить пьянство, расцвела махровым цветом проституция, и наркомания… Из — за этих всех плодов дерьма народ и стал уезжать прочь. Особенно много стало мигрировать молодежи. Люди боялись за детей, за будущее. Что касается выбросов, то их стало еще больше. Но это было только начало…

Директор сидел и молился Богу, прося ответа на свои вопросы.

— Зачем все так… За что, Господи?! Мы же строили этот город для Счастья и Любви! Наши деды точнее… строили Братск на морозе, практически голыми руками, и вот к чему мы пришли. К безнравственности и деградации. Еще с плотиной надо что — то делать. А то польется — то водичка…

Вопросы без ответа, вихрем проносящиеся в голове. Эти мысли не давали человеку, обычному человеку, абсолютно никакого покоя. Он сидел и пил кофе без сахара, чашку за чашкой, а пирожные, лежащие на тарелке, они так и не полезли в рот.

— Лучше бы я здесь НЕ РАБОТАЛ… Если случится прорыв, то на моей совести будут тысячи жизней!

Еще одна чашка кофе опустела.

— Скорей бы этот курьер явился, с газетами, или кто там хотел меня видеть… Какой — то там молодой человек. Надоело мне очень все. А так, в основном, все прекрасно. Живем все помаленьку. Ну выбросы и выбросы, да только дети от них порой мертвыми рождаются. Плохо это… Да еще коммерция… Расцвела пышным цветом в городе Братске. Да еще и преступности поубавилось, не то, что в девяностые.

Не знал он также, что существовал в природе и невидимый мир, и бессмертные существа в нем, — Иные, Темные и Светлые. Не знал, что в брошенном Доме Пионеров обосновались сволочи, регулярно устраивающие оргии. Что всем людям на это глубоко плевать. И что помимо дневной жизни есть другая, невидимая человеческому глазу.

ИНАЯ жизнь.

Город действительно жил своей жизнью, шел май месяц, шел две тысячи пятнадцатый год. Как всегда, работал Горисполком, работал там и мэр. Хотя… несколько раз случался бардак, когда мэра не было. Были и пожары с дымом такой густоты, через который почти невозможно было ничего увидеть. Много чего было, вот только в голове стоит клином один вопрос — когда будем жить, как люди, и в Раю, который деды обещали?!

А НИКОГДА. Потому что так распорядилась Судьба.

И скоро ВСЕ изменится. Надолго, и даже СЛИШКОМ надолго.

Это сейчас город цветет и пахнет… так сказать. А потом…

— ЧТО это я себе так накручиваю?! Все хорошо! — Директор встал и тряхнул головой, как бы гоня черные мысли. Но бесполезно. Он спустился в Машинный Зал, затем прошелся вдоль турбин, и страх подкатил к горлу. Причем неистовый. А действительно, впереди громадная плотина, и турбины молотят воду уже сколько лет. Стена воды, позади… КАКОЕ там давление?! И КАК плотина все это выдерживает?! Неизвестно. В секрете держалась правда о строительстве ее, и некоторые люди, кои все знали, уже были в могиле. От их рассказов порой ходили мурашки по коже. Что, например, зэки и строители дрались на стройке за кусок хлеба, и, убив человека, заливали его в бетон. И ВСЕ молчали. Мало кто знал об этом, и то предпочитали молчать. Чтобы их не приняли за окончательно сумасшедших. Или чтобы не преследовали. А уж что творилось с выбросами в восьмидесятых… и говорить страшно. Передачу даже об этом сняли, но так и не показали по ТВ. То ли запретили, то ли что… Потому, что рухнет авторитет города, если это обнародовать.

А действительно, вдруг это все рассыплется в прах? И погибнет кто, как на той ГЭС? Турбины гудели, протяжным ревом, рождая из воды электричество, Время рождается из Ничего…

Постояв, посмотрев на часы, директор пошел в сторону столовой. Два часа дня. Пора. И когда он вернулся в кабинет, минут через тридцать раздался стук в дверь. И кто это может быть?

— Входите!

Тихо повернулась ручка двери, и в кабинет вошел молодой человек, в пиджаке и галстуке. Светловолосый, голубоглазый. За плечами у него был небольшой рюкзак. Директор взглянул на него. Обычный курьер, коих сейчас достаточно много. Но этот был явно не такой, как остальные. Неформального типа. Длинные, золотого цвета волосы, голубые глаза, как озеро в ясный день. Волосы свивались на концах в тяжелые кольца. Вернее, от ушей начинали постепенно переходить в кольца.

«Моделью подрабатывает, наверное»… — подумал мужчина. Также он обратил внимание на то, что незнакомец имеет весьма экзотическую внешность. Древнего типа. Что сейчас большая редкость. Белая, мраморного цвета с едва розовым оттенком, кожа, прямой нос, стройная фигура, изящные, андрогинные руки. Что ЭТОТ красавец в Братске забыл? А фиг знает…

Стройный красивый неформал… И к тому же женат. На безымянном пальце блеснуло в свете солнца обручальное кольцо. «Вот повезло той женщине, которая за ним замужем… Красавец»…

— Здравствуйте, вот доставочная корреспонденция. — Он резко бросил рюкзак на пол, присел и принялся в нем рыться. Достал несколько бумаг. — Они? Все правильно?

Парень заметил, что директор с удивлением на него посматривает. На внешность. Улыбнулся.

— А на меня все так смотрят. Вот такой я странный. Нечеловечески красивый… Каких нет больше в Братске. Девушки, естественно, любят за мной побегать, да все прахом. Я женат. Но, при этом глубоко несчастен. Ладно, не будем о личном, хватит об этом. Не для этого я пришел. Душа вся уже изболелась. Подрабатываю курьером, поскольку денег не хватает. Но это ненадолго. Скоро все изменится. Скоро…

Директору вдруг стало любопытно, что же случилось у паренька, и он начал его допытывать. По — хорошему и мягко. Может, помочь чем.

— А есть ли у вас дети, молодой человек? — Любопытство взяло верх.

Молодой человек глубоко вздохнул и опустил голову.

— Да, есть, а вам — то что до этого?

— Да просто вид у вас, юноша, ОЧЕНЬ уж убитый. Может, я через мэра смогу помочь…

Парень резко повернул голову.

— НИЧЕМ вы уже не сможете помочь, потому что я уже ВСЕ перепробовал, в том числе и через власть. Бесполезно. Тут в результате мне придется лишиться основной работы, либо разводиться. И зачем я вам, абсолютно незнакомому человеку, это говорю… — убито произнес блондин.

— Почему?! Вы красивы, молоды, вдобавок найдете еще себе… — воскликнул мужчина. Думая, что все так просто. Но перед ним был не просто мужчина.

— Так вот, моя корреспонденция совпадает с заказанной? — спросил парень.

— Да. А вы недавно работаете в газете «Вечерний Братск»? Вроде там сколоченный коллектив. И… — Директор принялся жалеть парня. Молодой, а так уже все плохо…

— Я так, халтурю там, я же сказал. Меня то нет там, то я на месте. Надоело мне все, в том числе и этот город. — тяжело вздохнул курьер. — Любил девушку, по — настоящему, да потерял по нелепой случайности. Отпустил, не подумав… И пришлось в итоге по глупости жениться на той, которая досталась. Лучше бы я всего этого не делал. Но, как всегда и бывает, красивые сначала жопа и грудь, и только потом узнаешь, какой характер и прочее помимо всего этого. Так мы, мужики, устроены. — Парень говорил с безразличным выражением лица, а в его глазах читалась СТРАШНАЯ душевная боль. Он стоял на одном колене, распаковывая рюкзак и дальше. И было видно, что незнакомцу хотелось просто сквозь землю провалиться и не возвращаться домой.

— И долго вы так мучаетесь, молодой человек? Кофе хотите? На вас лица просто нет! — Директор принял корреспонденцию в стол, достал чашку и налил туда напиток. Паренек принял ее, встав на ноги и присев на стул. Директору показалось, что курьер пил еще с утра, хотя не выглядел пьяным, — пахнуло водкой.

— А на самом деле, вы где работаете?

— На одном месте… Оно тут, недалеко… Но предпочитаю фриланс, и то не всегда получается. Но так спокойнее. — Незнакомец высыпал себе в кружку две ложки сахара и размешал. После выпил кофе залпом. Его всего трясло, по эмоциям видно было, — дела у парня УЖАС.

Он долго сидел, смотря куда — то в стену, в какую — то точку. Глаза остекленели. А с губ внезапно слетело незнакомое имя… Либо иностранки — финки, либо с какой — то фэнтези — игры наверное.

— Тильсирвэ… Ах, Тильсирвэ… Как же ты могла, Тиль… От всего сердца…

Он повторил это несколько раз, как будто молитву. И заплакал, уронив голову на руки, обхватив ее. Золотые волосы волнами скатились на стол.

— Любимая моя… Тиль, милая… ЧТО Я НАДЕЛАЛ!

Он плакал так довольно долго. Директору, у которого было много свободного времени, стало не по себе.

— Она иностранка? — спросил он.

— Нет… — Парень поднял голову. — Это я так ее называл, милую девушку из Питера. Я люблю ее, до сих пор, и буду любить. Всегда. Я не люблю свою жену. Это МОНСТР, а не супруга! Я сто раз, а точнее, тысячу раз пожалел, что вообще на ней женился!

— Ты, значит, любил девушку, и вот так просто отпустил? Как же так? — Разговор пошел в другое русло. — И о ЧЕМ ты вообще думал, когда выбирал?!

— Ни о чем… Внутри меня была страшная душевная боль. Тиль моя бы умерла, если бы осталась здесь. У нее нашли рак, заработала здесь, в Братске, и ей оставалось жить от силы пару месяцев. Но она выжила, благодаря мне. — Парень кулаком вытер слезы.

— И ты женился в результате на первой встречной, чтобы заглушить эту боль. Мда уж… как же вы, молодые, порой заблуждаетесь!

— Я плакал, бился в истерике, и прошли годы, но до сих пор все слишком живо, словно это произошло вчера.

— Почему ты не поехал в Питер, не забрал ее оттуда?! Я бы на твоем месте добился своего при любом раскладе!

Слеза катилась по гладкому лицу парня. Он допил оставшееся кофе и кашлянул.

— Да, ты ее по — настоящему любишь, эту девушку… А с работой — то что стряслось и почему в этом замешана семья? Может, все — таки помочь? Причем тут семья?

— Это прозвучит странно, но я действительно лишусь работы, если разведусь или выгоню жену из дома. Развода она мне никак не даст. Да вдобавок наше государство не расписывает в ЗАГСЕ шизофреников… А она СКРЫЛА, что на самом деле больная на голову. ТАКОЕ порой творит, что хочется просто удавиться. Так мы и поженились… Я женился на психически больной женщине!!! Не зная об этом! И теперь мне очень ХРЕНОВО…

Директор, которому надо было просто пообщаться, стал приходить в негодование.

— А почему ты так поступил? Не распознал сначала, кто она на самом деле?

— Я думал, что она поменяется, что этот бред, который она несет, исчезнет. Я привез ее в Братск из глухой деревни. Просто поехал старой подруге помочь. И вот чем эта помощь закончилась. Она забеременела, дочь той подруги. А я отец.

Тут глава ГЭС не выдержал, со всего маха треснул кулаком по столу. Слова парня его разозлили.

— Да неужели ее шиза никак не лечится?!

— Вот я к чему и веду… Я водил девушку по врачам, всех обошел, сдавали анализы, особенно кровь, и ВСЕ говорят слово в слово: ЗДЕСЬ НЕТ ВЫХОДА. Радиационное поражение мозга, плюс наследственная шизофрения. Все ДНК клетки искривлены, и я даже не знаю, что с моей дочкой будет! Клали в дурку — так ее спустя два дня вернули и попросили больше НИКОГДА не приводить. Врожденная, наследственная шизофрения в тяжелейшей форме…

— Да разводись ты, и все тут! Так почему ты на ней женился, раз уже тогда видел ее психоз?! — Мужчина уже терял терпение.

— А потому, что она… Как Тиль моя… Только внешне такая же, как клонированная. Как близнецы от одной матери.

— Да ты действительно дурак! — Директор схватился руками за голову. — Взял в жены двойника той, которую любишь больше жизни! Себя мучаешь и ребенка! И если у вас, уважаемый курьер, хоть немного еще мозгов осталось, бери и делай! Я бы давно развелся и не мучился, не портил бы себе жизнь! И дети это не оправдание для такой семьи, что ее надо сохранять, еще неизвестно какой вывод твое дитятко сделает — нате ему, образец семьи!!! Он же будет считать, что это нормально, что шиза, — это нормально… Ты об этом подумал?! Всю молодость угробишь на психа… Иди и найди, не раздумывая, свою возлюбленную, приводи в дом, женись на ней, а ту пошли куда подальше!

Но курьер его будто не слышал либо горе застило разум.

— Мне просто жаль мою дочь… — вздохнул блондин, вытерев кулаком очередные скупые слезы.

— Тебе жаль дочь?! — воскликнул собеседник. — Да, что она, что мать, — два сапога пара, если тебе врачи уже ВСЕ сказали, что шизофрению не обскачешь, она передается по наследству! Недоговариваешь ты что — то, потому что боишься… Гробить свою молодость в семье, где ты никто и глубоко несчастен?! ЗАЧЕМ?! И что твоя жена несет? Если что, то ее можно убрать в коррекционную школу, есть такая на улице Мира. Там всяких таких ненормальных — пруд пруди!

Курьер поглядел на него подавленно. Видно было по одному лицу, — там все гораздо страшнее, чем по словам.

— И у таких ненормальных ДНК рассечены уже с момента зачатия, так как родители в свое время надышались выбросов. Исследования давно были, но люди просто не верят, думают что пронесет. Отравлены. Отравлены что кровь, что моча, что сперма… Про последнее особенно. Знаю я, все это изучал в свое время. А если сперма да яйцеклетки уже заранее пропитаны алюминиевыми и метилмеркаптановыми парами, что тогда получится? А ничего. Впоследствии такие дети и дальше не смогут жить без этих выхлопных труб. Организм просто привыкает ко всему этому и подобно наркоману начинает требовать новых доз химии. Начинается ломка физического плана — где это все, мне не хватает! Естественно, народ это не понимает, ему просто хочется обратно, и вовсе не потому что там родина. Либо люди отсюда уезжают, либо мало где приживаются. Я говорю про регионы. У большинства из них, особенно у молодых, у коих жизненного опыта еще нет, сломана психика. Они конфликтные и в большинстве наглые. Бывают, конечно, исключения из правил. Но редко. В итоге — везде все плохо, кроме Братска. Это меня больше всего раздражает.

Парень продолжал плакать, копаясь иногда в рюкзаке.

— Я ПРАВДА НИЧЕГО НЕ МОГУ СДЕЛАТЬ. Никто не в состоянии помочь. Я помню, ездил к теще в деревню, чтобы ей все растолковать, да меня не стали слушать. Сказали: «Ну ты и сволочь, Олег Аренский».

Далее последовал психоделический разговор, в котором говорилось, что не надо было рваться к той дурочке. Единственное, что Олег Аренский сказал в свое оправдание, так следующее:

— Мне просто снесло крышу. Я сам даже не понимал, что творил. С одной стороны, все чувствовал, прекрасно думал о последствиях… Но, увы… Я, наверное, псих. Теперь надо выбирать — или потеряю работу и буду голодать, или не знаю…

— Знаешь что, просто совсем с ума сходить не надо! Мужик ты или кто?! Не будь тряпкой! Дети там или кто — я бы давно бросил эту стерву! Не говоря уже о том, что мне свою семью надо кормить. Позвони, Олег, куда надо, из психушки приедут да отправят деревенскую дуру куда подальше. Сейчас все так и делают — раз и все.

Они вышли из кабинета и пошли дальше беседовать. Пришли снова к выводу, что жена Олегу изначально досталась неадекватная, вдобавок страшные нервные срывы, по словам курьера, происходили каждые два дня.

Девка вела себя так, словно в нее бес вселялся. Била посуду, орала оскорбления, носилась по дому, руша и снося все на своем пути, кроме разве что шкафов. Грозилась всех поубивать, рвала шторы, резала обои… Один раз Олег нашел свою жену в ванной обнаженной, в полной темноте. Она укрывалась занавеской от чего — то, а глаза от ужаса буквально вылезали из орбит. Лицо перекосилось от ужаса, который кроме нее никто не видел. Когда муж попытался приблизиться к жене, та истошно завопила нечто страшное. И как за десять лет у парня не поехала крыша — неизвестно.

Девка орала истошно: «Посмотри назад! Там Смерть, там коровы! Убери монстров и коров! Кроме моей Зорьки»!

— НЕТ здесь никаких коров, и НЕ БЫЛО! И НЕ БУДЕТ!

Жена продолжила неистово вопить то же самое. Олегу это надоело, и он отчаянно со всей силы треснул кулаком по ванне, выругавшись отборным матом. Причем так, что заядлый матершинник позавидовал бы. От такой жизни с такой женой мат очень помогал расслабиться.

— Когда — нибудь, б… дь, я тебя ТОЧНО УБЬЮ, тварь! Лучше бы ты сдохла в своей деревне, и имел бы тебя до мозгов тот Костя — вампир! Прав он был, ох как прав тогда! Если бы не ваша инопланетная радиация, от которой поехала крыша у многих в деревне, я бы жил и радовался, был бы женат на прекрасной женщине… Так нет же, вы специально отправили мне то злополучное письмо, и меня занесло в твою сгнившую деревню «Икс», кишащую детьми — ящерами, психопатами с куриными мозгами, и также твой братец оказался умнее! Чтоб тебя скрутило и с концами, гребаная тварь! Всю жизнь мне испоганила, да еще ребенок наш уже стал вести себя также, как и ты! Так вот, Сударыня, слушай своей тупой головой: Я ЛЮБЛЮ ДРУГУЮ, БЕЗУМНО И ПЛАМЕННО, И БУДУ ЛЮБИТЬ ДО САМОЙ СМЕРТИ! УМА НЕ ПРИЛОЖУ, КАКОЙ Х… ДЕРНУЛ ЗАТАЩИТЬ ТЕБЯ НА СЕНОВАЛ И СДЕЛАТЬ ДИТЯ?! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!

Девка словно и не слышала. Вернее, она ничего не поняла из сказанного мужем, который люто ее ненавидел. Она продолжала вопить, про то, что ей на данный момент мерещилось. А мерещилось вот что: словно она, перемазанная в навозе, голая, находится в свинарнике, и на нее с ревом прут бешеные животные, с горящими глазами. Они рычали, причмокивая, вращая глазами. Слюна тяжелыми каплями капала из алых пастей, длинные страшные клыки клацали. А кругом, если прикинуть взором сумасшедшей Ирины, были помои, навоз, кости и гнилые доски. И монстры. Одна тварь прыгнула прямо на нее, и Ира снова пронзительно завизжала.

А Олег орал и орал, что любит и будет до конца своих дней любить другую, что совершил чудовищную ошибку десять лет назад. Но жена и не понимала ничего, не хотела вникать… Вернее, ее мозг не воспринимал эти слова. И вообще, ее воспаленный мозг был НЕСПОСОБЕН понимать что — либо. Она просто такой РОДИЛАСЬ, с врожденной тяжелейшей шизофренией.

В детстве эта сумасшедшая была красивой девочкой, жила с братом и матерью, и надо же было такому случиться, что занесло в деревню Архимага Энрике (Он же Олег Аренский). И влюбилась десятилетняя девчушка в его внешний облик. И уехал Олег, пожив совсем немного… приняв роды у соседки. После этого Ирине вообще белый свет не мил стал. Как Энрике ушел, так и началось у нее… ВСЕХ парней слала, куда подальше от себя, став немного постарше, до этого она постоянно плакала. Вспоминая поцелуй Энрике в щечку. В щеку — то в щеку, да пропала девочка только от одной его внешности модели. Плакала она, твердя одно и то же: «Я выйду замуж только за него! Ни за кого больше! Не ходите к моему дому свататься»!

Потом, когда она стала еще старше, психозы и начались, да такие, что страшно было к ней подходить, разве что с ружьем. Разум бедняги — полумрак… Она могла налететь на кого угодно с оскорблениями. И КАК укротил ее Энрике — неизвестно было даже Максиму. Гормональные взрывы, голодовки, кидания на стены от сексуального голода, со всеми вытекающими оттуда последствиями. Родители в конце — концов стали запирать сумасшедшую девицу в коровник, где она наконец нашла себе «подружку» и успокоилась, — корову. Принималась с того времени животному жаловаться на все и вся, и ей действительно казалось в воспаленном мозгу, в этом воображении, что корова — то по — человечески разговаривает. И от этого родителям Ирины становилось по — настоящему страшно. Порой они хотели убить дочь, да рука не поднималась. Картина маслом, когда они заходили в тот коровник: вымазанная в грязи девушка, обнимающая корову, говорящая с ней, и та словно ей отвечает. Часто очень звучало в устах сумасшедшей одно имя: Олег.

Неизвестно, взял бы Энрике в жены эту ненормальную, если бы рядом была его настоящая любовь — Тиль. А Тиль в то время лежала без сознания на квартире у вампира Крейта, который от ее обморока и летаргии ни на шутку испугался. Энрике, едва узнав, что там стряслось, позвонив на телефон любимой, выматерил питерского коллегу так, что уши бы завяли, и после этого начал думать, что делать. И вместо того, чтобы взять и вернуть ее, он насоветовал Крейту отомстить Илльо по — полной, и от себя, и от него. И за Тиль конечно. И то, что все пошло как раз так, как НЕ НАДО, — было видно за версту. И окончанием этого дерьма была свадьба Энрике на сумасшедшей, а Тиль как следствие вышла за Крейта замуж, у которого, кстати, тоже были нелады с головой. Потом это все вскрылось, в самый неподходящий момент, как обычно и бывает. Но на то время ни Энрике, ни Тиль не знали, КОГО приняли к себе в супруги.

Хотя… в Сумраке Архимаг почувствовал, что у его возлюбленной кто — то там на стороне завелся. Ванек, Васек или кто там… Сам также был нечист. Тиль после секса с Гвелдом просто забеременела, и даже не знала об этом. До поры не знала… А потом ИХ ребенка, когда девушка была в коме, запросто убила ТЕМНАЯ СТОРОНА, а проще — Илльо и Химаура. Ребенок погиб на раннем сроке. Ребенок, зачатый В ЛЮБВИ и ИСКРЕННЕ. А после… после начался Ад.

Самый настоящий.

Не видя иной ситуации, вернее, выхода из нее, Крейт предложил очнувшейся Тиль — Ире выйти за него замуж. Та, видя, что ситуация на корню изменилась, согласилась. Хотя сама и не хотела быть его женой. Она на самом деле желала выйти замуж за Гвелда, вдобавок тот сделать предложение успел. Когда Тиль заявила, что ей жить осталось всего — то пару месяцев, а потом все, в гроб, Гвелд, не видя иного выхода, чтобы спасти возлюбленную от гибели, просто с ней переспал. Не думая о последствиях. А может, специально не предохраняясь? Итог — она выздоровела, Энрике оставил в ней частичку себя… чтобы запомнила красавца — кельта. Она и запомнила. Этот неземной секс… О котором он мечтал все это время. Оберегая свой идеал и любя всем сердцем…

А после… А после отправки в портал Тиль, разум у Гвелда помутился на нервной почве. У него случился страшенный нервный срыв, от которого он так и не смог оправиться целых десять лет. Обезумев от горя, Архимаг с мольбой погнался на Тропы, чтобы Тиль вернуть обратно. Он сначала рыдал, а после, малость успокоившись, стал просить. Но все в этой ситуации уже было ПРОТИВ него. В Темный час Энрике пришел. Именно потому все пошло не так. И сумасшествие Гвелда в деревне «Икс», оно было не просто так. Обезумевший Гвелд от горя решил для себя, будто та Ирина с деревни и есть его Тиль. Он бы, может, и пил с горя, если бы не ЧУДОВИЩНОЕ СХОДСТВО. Но он просто слетел с катушек, начав за ней сначала ухаживать, а после пошли разборки со здравомыслящим Максимом, который, в отличие от шефа, прекрасно видел этот нервный психоз. Никакие уговоры на Архимага не действовали. Может быть, Макс и разбил бы ему лицо, чтобы тот наконец «протрезвел» от наваждения. Максим, едва увидев Иру, поперхнулся водкой, чуть не спросив: «Тиль, что ты тут делаешь, тебе же надо быть в Штабе»! Но его остановило совсем другое: одежда, старинная, которую люди вообще не носили теперь. Дореволюционная.

И, судя по взгляду Энрике, он понял- ВСЕ. Тому снесло башню.

Много раз коллега — Инквизитор пытался Гвелда образумить, но все было тщетно. У Энрике напрочь отрубился мозг. И теперь, спустя десять лет, Энрике пил каждый день и материл себя последними словами: «Додумался я тогда уединиться с ней, додумался»… На тот момент квартира его была вплоть до потолка набита всякой рухлядью, кою жена тащила со свалок, в холодильнике гнили продукты, которые не были как следует приготовлены. Заплесневелые огурцы и помидоры в банках, кастрюли с непонятно чем… Проще говоря, она готовила по своим понятиям, и это называлось — «как свинье». Тиль же в отличии от нее готовила ШИКАРНО. И хозяйкой была прекрасная. Также Ирина с деревни не умела НИЧЕГО, даже трусы стирать, и все это бремя легло на плечи мужа. Поначалу он терпел этот бедлам, а дальше принялся психовать, так как отдачи просто НЕ БЫЛО. Жена же орала, что идеально готовит. Будто мама ее учила, по словам. Но мама и правда готовила отлично, а эта могла только яйца варить. Все ее оправдания Энрике давно выучил на зубок.

Ходил питаться в кафе, дабы зарплата очень даже позволяла. А потом стало еще хуже. Когда на работе он начал жаловаться на жену, никто ему поначалу не поверил. Посмеялись ВСЕ. А когда Гвелд показал ее фотографию, все упали от смеха, а потом ужаснулись. Но решили проверить, не псих ли он. Те, кто уполз от смеха под стол, сказали: «Ну раз она Светлая, давай ее к нам! Куда Тильсирвэ — то пропала»? После такого заявления Гвелд просто вылетел из кабинета, схватившись руками за голову. И слышал потом говор коллег с Максимом. Макс рассказывал, что на самом деле было в деревне той, с чего такой выбор, и все качали головами. Кто — то сказал, что письмо оттуда было лишь провокацией на приезд от той сумасшедшей. Может быть, дело было и так, да Макс сказал, что в той Тьмутаракани Гвелда как подменили с первого дня.

Коллеги говорили: «Немудрено, что его подменили, это же двойник Тиль, это сумасшествие с его стороны, нельзя так! Но ЗАЧЕМ при ее поведении он ЖЕНИЛСЯ на этой дуре»?!

«А что, не видно, зачем»?

«А если сказать ему, что его напарник Тиль вышла замуж? Тогда что? Он повесится у себя в кабинете»?

«Нет, он упрям и будет ее добиваться, народ. Для него ее потеря это страшное ГОРЕ вот и нашел себе игрушку для утешения и постели».

И это была горькая правда коллектива. Прострадав так год, Энрике взял свидетельство о браке и отправился в ЗАГС писать заявление на развод. Соответствующая инстанция Иных ему дала отворот поворот, заявив, что Светлые Иные НЕ РАЗВОДЯТСЯ. Что это у него исключительный случай — будто выгнать жену с ребенком из дома. Не говоря уже о том, что Энрике не такой, чтобы взять вот так, вышвырнуть дуру с хаты с ее мусором и в пять минут развестись. Гвелд шарахнул кулаком по столу и заявил:

«Разведите меня с ней! Я ТРЕБУЮ этого, она же сумасшедшая»! — При этом его взгляд сиял таким гневом, что народ невольно попятился. Энрике отступать не собирался. Ему ехидно ответили:

«А кто вообще просил и понес тебя эту сумасшедшую в постель тащить? Вдобавок НИКТО не просил и не тянул везти эту Светлую в Братск, так что разбирайся сам с этой фигней»!

«Я уволю вас ВСЕХ отсюда, и мне будет ПЛЕВАТЬ! Я непременно разведусь, и мне чихать, кто тут, Светлый или Темный! — орал Энрике, не помня себя от гнева. Впервые за все время, проведенное в Братске, он понял, что окончательно попал в капкан. Из которого даже ему выбраться будет ой как непросто… А то и вовсе невозможно. — Ну давайте, покажите мне, что такое по — вашему развестись! Я не идиот, я уволю вас, если не сделаете свою работу»… — ухмылялся Архимаг, прекрасно понимая, что дома будет еще хуже, чем когда — либо, если ничего не сделать путного.

Начальник ЗАГСа лишь руками развел:

«Она Светлая Иная. Но не Волшебница. Кстати, а где та Тильсирвэ, которую Вы ТАК любили? Это не она, совсем не она, там уровень развития и ранг не соответствует. Привели лучше бы ее в ЗАГС».

Глаза Гвелда бешено сверкнули.

«Теперь еще и ВЫ будете рыться в моем белье, с кем я ел, пил и спал?! Да после такого я лучше проститутку оприходую, чем вас просить разобраться! Разговаривать, как я понял, без толку».

«Ваша Светлость, поймите и нас, Светлые Иные НИКОГДА не разводились и не разводятся. МЫ НЕ ИМЕЕМ ПРАВА вас развести! Это же какой шум будет, и какая репутация на нас всех… ПОЗОР»!

Теперь уже Энрике потерял дар речи.

«ПОЗОР?! О каком позоре идет речь?! Моя жена СУМАСШЕДШАЯ, и с ней невозможно жить! Если разведусь, то отправлю сразу ее обратно оттуда, откуда она сама явилась. И буду жить спокойно»! — Он подошел к бойлеру с водой и налил себе холодной воды, чтобы хоть как — то успокоиться. Сил умолять больше не было.

«Вы после этого НИКАК не сможете жить спокойно, Архимаг Гвелд. Если Вас разведут хоть сейчас, да еще и с ребенком, то автоматически Инквизиция даст добро на ликвидацию не только Вашего рабочего места, но и ранга, да и Силы. Все, что Вы нажили за века, ВСЕ будет забрано. Вы опуститесь до третьего уровня, и потому МЫ НЕ РАЗВЕДЕМ ВАС НИКАК, И НИКОГДА. Думать надо было, кого выбирали и к нам тащили, а не спать с дурами при Вашем положении и с несвободным сердцем»… — ответили ему. Заткнув так сказать. Гвелд окончательно понял, что сделал страшную ошибку на нервной почве. Понял, что хода назад не будет.

И началось дальше еще хуже… эта постылая жизнь. Дальше регулярно начались психушки с женой, смирительные рубашки, мольбы ребенка попасть к матери. Да и у дочери стали проявляться признаки сумасшествия. Врачи, уколы, капельницы… но все было тщетно. И деваться было некуда. Плюс на работе пошли слухи, что мол с Тиль что — то там случилось. Из ряда вон выходящее. Но вообще, брак Энрике с дурной девицей остался только на бумаге. Он уже не считал ее супругой, орал на нее, когда та начинала нести бред. Даже люди говорили Гвелду, что нельзя разводиться, что мол терпи так, пока она не умрет, ведь там ребенок. Гвелд сначала пропускал это мимо ушей, а потом стал орать на таких советчиков. Что мол не их дело, что там такое, и ему плевать, что там дочь, он пытался достучаться, что жить с сумасшедшими нереально. Его не слышали и не понимали, не хотели понимать. Никто даже не задумывался, КАК отразится на ребенке ТАКАЯ жизнь, и продолжали давить на живое. Как обычно и бывает, дети в таких семьях выстастают с покалеченной психикой. Но тут было бы еще хуже, если бы… но об этом позже.

«ДА ПЛЕВАТЬ МНЕ, ЧТО ТУТ ДЕТИ, — ЭТО НЕ ПОКАЗАТЕЛЬ, ЧТО СЕМЬЯ ДОЛЖНА БЫТЬ! ЭТО АД, АД И ЕЩЕ РАЗ АД! ЯСНО ВСЕМ!? НЕ ВЕРИТЕ — ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ И ПОЖИВИТЕ НЕДЕЛЮ, СБЕЖИТЕ КАК МИЛЕНЬКИЕ»! — был им ответ.

Так в глазах таких советчиков Гвелд стал тираном, будто он довел жену до психоза и прочего. Очень простая логика — не мое, значит пусть терпит потому что там дети… Копнуть глубже, почему отец семейства стал пить, никому в голову даже не приходило. Проще осудить, не разобравшись. Даже коллектив заявлял, что он замучил девушку. Хотя какая там была девушка… уже взрослая женщина. И сколько бы он ни говорил, что дома происходит — все было тщетно. Один раз, не выдержав, Энрике привел сумасшедшую супругу в офис. И что?

Его подняли на смех.

«ЧТО же вы сделали, Тропы?! ПОЧЕМУ»?! — думал он вечерами, глуша горе водкой. Выхода из ситуации Гвелд не видел, ну разве что убить и все. Пил и пил, проклиная свою глупость. Не обращая внимания уже ни на кого. Скучал по Тиль, представляя ее в своей постели. И думал Энрике: «А не забеременела ли она тогда от меня»? Этот вопрос так и повис в воздухе. А вдруг? И что тогда?

С такими мыслями Энрике шел до столовой, потеряв веру и в себя, и в жизнь. Думая о Тиль, о воссоединении с ней. Уже навечно. Естественно, директору он полностью все не стал выкладывать, просто сказав, что плохо все очень. А директор Братской ГЭС только качал головой, и говорил с сожалением, что из — за выбросов таких сумасшедших здесь достаточно много. Что такие сгнивают в дурках, в кандалах. Также он поинтересовался, не из Братска ли супруга. Энрике пожал плечами.

— Я даже не знаю, откуда ее родители. С тещей больше не общаюсь, после того, как она приехала раз, стала меня жизни учить и обзывать извергом. Я дал ей пощечину. Хватило.

— Бывает. — кивнул собеседник.

Энрике поправил галстук, вдохнув запах супа. Чтобы еще хоть немного расслабиться, забыть о проблемах дома, и представить, как он обнимает свою Тиль, а она вкусно кормит и отвечает любовью и лаской… Иметь от нее детей, несколько ребятишек, и жить счастливо. Гвелд прекрасно знал, что его возлюбленная вышла замуж, причем против воли — у нее просто выбора не было. Конечно, Энрике мог стать и отличным любовником, только ЗАЧЕМ?! ЗАЧЕМ так пачкать свою репутацию, так опускаться вниз… Все в любой момент может поменяться. Потому что Крейт на самом деле был очень ненадежным товарищем, с наркоманскими началами, такими же друзьями, да вдобавок он постоянно пил. Только между ним и Гвелдом насчет пития была громадная разница — Гвелд пил с горя, Крейт — потому что друзья налили: а почему бы и не выпить? Он брал и пил. Мучая всем этим супругу, доводя ее до истерик. Понятное дело, Энрике все это на расстоянии чувствовал, и плакал, слыша в Сумраке крики возлюбленной.

Тут в кармане зазвенел мобильник, Энрике глянул на его дисплей и поднял глаза к потолку с мольбой — это была ЖЕНА.

— Алло… — раздраженно он принял вызов, думая при этом, что лучше бы взять ситуацию в свои руки, да раз и навсегда покончить с этим всем. И он бы взял, и прилетел со всеми вытекающими последствиями. Просто убив сумасшедшую. — ЧТО тебе еще надо от меня?! Б… ть, да НЕТ никаких свиней в ванной, НЕТ!!! Да чтоб ты сдохла, мразь, всю жизнь мне испоганила!!! Нет? Я еще раз повторю для тебя, сволочь, и буду повторять, пока не уяснишь, — Я НЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!! И НИКОГДА НЕ ЛЮБИЛ! Я ЛЮБЛЮ ДРУГУЮ ЖЕНЩИНУ!!!

— Олег Аренский! Коровка Зорька хочет гулять! Пошли с ней на поляну! — раздался истеричный голос по громкой связи. Директор с опаской покосился на парня. Однако, не все так хорошо в датском королевстве. Ох как несладко…

— Знаешь что, закрой свой рот, дрянь моя дорогая, и пошла ты от меня куда подальше! Вместе с такой же дочерью, как и ты! Дочь тоже проявляет твое сумасшествие, и я вижу, что ОЧЕНЬ десять лет назад ошибся с выбором жены! КАК же я раскаиваюсь, что лег с тобой в кровать! Лучше бы я не ездил в ту дремучую и дикую деревню… где и не было ничего хорошего… Все, все, заткнись, и уберись поскорее от меня куда подальше!

Он нервно отключил вызов и пошел обедать. Обед был простой — пюре с котлетами. Обед оказался до невозможности невкусным. Аппетита от нервов не было. Хотелось теперь не только напиться вдребезги, но и повеситься. Хотя само повешение не дало бы никаких результатов — Гвелд бессмертен.

Они спокойно ели, разговаривая про строительство ГЭС и о последствиях стройки. Разговор получился достаточно интересным. Глаза у Гвелда к тому времени просохли, и он теперь принялся думать лишь о собственной шкуре. Жену в самом деле сразу гнать от себя надо было, вдобавок он решил и дочь отправить куда подальше. Потому как действительно ее голова, как и у матери, переставала отличать галлюцинации от яви. Виной тому — рассечение ДНК. Два сумасшедших в доме — это осталось только в петлю залезть.

Энрике параллельно думал, что скоро либо ему придется отбивать возлюбленную у Крейта, схватившись насмерть, либо просто развоплотиться. А жить дальше хотелось. Дело в плане детей было таково, что дочка хватанула от матери дефектных ДНК, так что НЕЛЬЗЯ было в будущем ей ни работать, ни замуж выйти, ни жить полноценной жизнью… но и рожать тоже не сможет. Иначе пойдет поколение неполноценных Иных или людей — все — таки отец ребенка ого — го какой Архимаг. Да и не знал даже Энрике, что Тиль после того волшебного секса с ним ЗАБЕРЕМЕНЕЛА, но ребенок умер до рождения. Сын или дочь — уже было неважно.

А это… от сумасшедшей ребенок…

ВСЕ…

Это был GAME OVER жизни в Братске. Вот она, плата за чудовищную ошибку… Это КОНЕЦ.

Энрике дожевал котлету и посмотрел в Сумрак. Чисто. Ничего беды пока не предвещает. Тихо в городе, люди спокойно работают как там, так и на ГЭС. ОЧЕНЬ странное это затишье… Хотя, если вспомнить ту чудовищную Резню в Эдеме, Темных в Братске и его пригородах не стало вовсе. И та бойня дала свои плоды: Химаура, оставшись без своих слуг, стала спасать свое положение, порождая более страшных Темных: тех, кого простым оружием НЕ УБИТЬ. Это были гибриды химии и Тьмы, проще говоря, обнаркоманенные моральные уроды, смертельно опасные. Которые порой и друг — друга убивали и не видели в этом ничего плохого.

Все это говорило о том, что Братск вступил в новую Эпоху Тьмы. Эпоху вымирания обоих сторон и не только. Но с виду пока что все было ХОРОШО.

Все начнется ПОТОМ. И дальше будет прогрессировать.

Из мыслей Архимага вернул голос директора.

— Молодой человек, почему вы так настороженно смотрите в стену перед нами? Там что, что — то не так? Она недавно побелена и выкрашена. Надо ведь мне как — то держать марку.

Энрике тряхнул головой. Очнулся. Понял, что здесь что — то пошло не так.

— Э… да я просто не выспался. И я еще хочу у вас узнать одну вещь, как у начальника. Это важно. Для всех.

— Какую же, молодой человек? — Мужчина внимательно поглядел на курьера. Ему было интересно, с чего парнишка с модельной внешностью так заинтересовался его работой. Энрике спокойно глядел на человека глазами взрослого мужчины. Золотые волосы тяжелыми прядями, с кольцами на концах, сбегали по спине. «Словно сошедший со средневековой картины»… — подумал смертный. И сам смотрел на Архимага, пораженный его красотой. Глаза цвета горного озера, благородное лицо, прямой нос… а руки… но на руке — точнее, на пальце, — была небольшая царапина. На правой руке тикали часы последней марки. На шее повязан галстук темного цвета. Темная ткань матово поблескивала в свете ламп.

«Менеджер, от безнадеги подрабатывающий курьером… Вот дожили… Плохо стало у нас, однако… Да и на ГЭС тоже несладко»…

— И вот что я желаю спросить… Когда молодые строители прибыли в тайгу на место будущего Нового Братска, они сами хотя бы думали о последствиях? Дальше что с нами будет? Лет, например, через пятьдесят, восемьдесят или сто? Задумывались? — строго спросил Гвелд. А директор растерянно поглядел на него.

— Я правда не знаю… — растерялся он ни на шутку, — куда пальцем ткнули, там и построили. Вот и все. Романтика, сам понимаешь, молодость, коммунизм, мечта Ильича…

— По сути, плотина рассчитана лет на сто. Потом что будете делать? Как известно, самое страшное слово в квантовой физике, — УПС… Я просто со скуки перерыл гору литературы, связи у меня есть на этот счет. И правда, мне стало страшно. Вот эти все люди, большинство с исковерканными генами, ничего не подозревающие, и тут бац, волна смывает город, и все трупы… ВЫ ОБ ЭТОМ ДУМАЕТЕ?! Подумайте об этом, пока не поздно. Мне не хотелось бы…

— Олег Аренский, вы не первый, кто уже об этом спрашивал. Мне самому не по себе.

— И вы также знаете, что на стройке ГЭС были сумасшедшие для всех люди, которые орали где только можно: ХВАТИТ, ОСТАНОВИТЕСЬ!!! — и их снимали со стройки и отправляли в психушку… клеймя позором? Они говорили правду, и потом все горожане правду услышали. В виде отравления выбросами. На собственной шкуре убедились, что молодость — просто шлак, когда можно по мановению руки какого — то левого человека наломать дров. — заметил Энрике.

— Да, были. Такие потом, как и множество других, закончили свою жизнь в психушках или тюрьмах. Мой отец или дед просто делали свою работу. Не более. И вдобавок, престижно было сюда поехать, даже в страшный мороз или в жару с невыносимым гнусом в тайге, терпеть все это ради страны. Да и вдобавок… Город Юности, где нет стариков… Красота!

Олег нахмурился.

— А что потом стало в итоге? БРАЗ, БЛПК, ЛПК, и дым до небес… Рак костей, горла, мертвые дети, через несколько часов после рождения… Вы все хоть ДУМАЛИ, КАКАЯ жизнь ждет нас после постройки таких заводов, помимо юности?! Это я рассуждаю трезво, с расстановкой последствий. А молодость… глупость, прикрытая красивой оболочкой. Я вас лично ни в чем не виню, все случилось до вашего рождения. Вы живете в другое время. Как и я сам, и мы расхлебываем все последствия той роковой стройки. Никто тогда не слышал здравый смысл.

— Через сто лет плотина в прямом смысле начнет рассыпаться. С какой части — одному Господу известно. И мы будем всех эвакуировать…

— Но сами жители же об этом и не предполагают… Большинство просто уезжают, заколачивая дома, квартиры… И сколько производств стоит брошенных. В девяностых годах в Братске творилось непонятно что… То вопли «Помогите!», то выстрелы из пистолета в парке… Потом все это как — то затихло. А свадеб было сколько, свадеб… — рассуждал Энрике. Ему просто хотелось узнать мнение руководства. А непросто работать курьером, чтобы, кроме водки и отчаяния, любви к Тиль, еще что — нибудь было. — Вот и у меня была своя свадьба, да толку нет… Лучше бы ее и не было. А эти величественные стены плотины… не напоминают ли они вам кладбище тех несчастных, кои заживо были погребены под камнями — булыжниками на перекрытии, или тех, кто тут погиб за кусок хлеба? Ведь плотину и зэки строили… заливали бетоном заживо! Так что это, извините, еще и обряд — детинец… В старых архивах и в памяти строителей таких историй пруд пруди… Здесь пролилась кровь… но Братск о них МОЛЧИТ, это ТАЙНА за семью печатями. НИКТО вам лично никогда этого не скажет. Только величие стройки и плотины пережило десятилетия. Каждый раз, когда я слышу гул турбин в машинном зале, то представляю, какая глубина там, за другой стороной плотины… На этом кладбище… кто верил в эту юность… И вот настала расплата. За спиной у нас толща воды, которая готова нас уничтожить в любой момент. Вы представляете, КАКОЙ объем воды хлынет на город, и причем внезапно, случись что здесь?! Никто не успеет и пикнуть, цунами было — и как будто ничего не было. — Архимаг сжал в кулаке кусок черного хлеба. — И потому… потому мы…

Он осекся, потому что что — то почувствовал. В Сумраке. Но ЧТО это? Непонятно.

Взгляд его уперся в одну точку, губы дрогнули. Глаза застекленели на минуту. Куда — то на стену, у потолка…

— Если что пойдет не так, мы, конечно, эвакуируем ВСЕХ. Вдобавок, Олег, вы помните, что из — за какой — то сволочи на нашей ГЭС, на вахте вроде бы, забыли нажать во время пожара на тревожную кнопку? В результате Саяно — Шушенскую ГЭС тряхнуло и разорвало так, что весь мир ахнул. Это наш позор. На Братской ГЭС напор воды сто метров. Потом посадили виновных, но не ту гадину, кто кнопку не нажал.

— Это точно… — вздохнул Гвелд. — Сорок минут бегали — искали, не нашли… Вот плотина рванула… И это вам знак. Потому что, когда нажимают тревожную кнопку, на ней замыкаются ВСЕ гидроэлектростанции Сибири. Этого сделано не было, потому что, как мы и сказали, кнопку не нажали только мы. Сто один человек на Небесах. Жаль и их, и их родственников. Мы не должны больше допустить такого! Но если…

Он не успел договорить… потому что уши заложило, поднялась пыль, и раздался СТРАШНЫЙ треск… потом грохот, крики, глаза заволокло известью и грязью… Туман, яркая, слишком яркая вспышка, и Гвелд не узнал себя в вопле, истошном вопле: «ЛОЖИСЬ»!!!

Как на автоматике, он не помнил, как оказался на полу, закрыв руками голову. Люди испугались, думали все, прорыв… Взрыв… Непонятно почему раздался взрыв. В этой столовой… Директор последовал примеру Энрике. И больше человек ничего не помнил, потому что потерял сознание…

НОЧЬ НАЧАЛАСЬ…

ШЕЛ 2015 ГОД.

— 2 —

Энрике и директор ГЭС лежали на полу, засыпанным строительной пылью, обломками, штукатуркой… Оба перепачканы полностью, как снегом припорошены, и поначалу оба не поверили, что уцелели. Крики и дальше продолжались, в основном народ думал, что случился теракт. Думал, что у кого — то рванула сумка под столом, но только КАК быть с чудовищным треском бетонной стены?! Страшенная трещина до потолка, такой звук бывает, когда дом складывается, как карты.

— В Москве им мало терактов, уже и до нас дошло! — со стоном проговорил директор, пытаясь подняться. Но тут же упал. Не смог встать. — Вот твари!

Гвелд шевельнул рукой и медленно повернул голову. Его золотые волосы были белые от пыли и прочей грязи. Оглянулся, приподнялся. Взрывом разбросало столы и стулья, где — то там стонали раненые. Кровь, страх… Кто — то из охраны и вышестоящих структур уже ходил с собакой, осматривая каждый угол. В надежде найти взрывчатку.

Но взрывчатки и не было тут. Он была на Небесах.

И об этом знал лишь Энрике. И ужас подкрадывался к нему…

Сглотнув ком в горле, Энрике понимал это. Но ведь, как такового, взрыва НЕ ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ. Что — то из ряда вон произошло в Сумраке, да и в реальном Мире. Всей силы невидимого мира не хватило бы, чтобы просто так взять и разрушить не то что столовую, но и толстенный бетон пятидесятилетней выдержки, и тем более на ГЭС! Да и таких случаев не было НИКОГДА.

И вот еще что…

Глянув в потолок, Гвелд увидел там большую и рваную ДЫРУ, и увидел еще, что и дальше, выше нее, на этаже выше, что по потолку пошла огромная трещина, достаточно внушительных размеров. И дальше она шла по стене. Гвелд под тявкание собаки принялся тормошить директора, поскольку тот снова потерял сознание, тот пошевелился и застонал. Архимаг посмотрел на человека сквозь Сумрак: переломов нет, только несколько тяжелых ушибов, от которых долго оправляться придется. В воздухе пахло кровью, Смертью…

Харкнув в пол, Энрике понял, в чем тут дело: Химаура захотела жрать, захотела крови. Фактически, она переродилась в нечто новое… живое, меняя и все остальное на своем пути. Теперь она напоминала медведя — шатуна по ярости, который убивает ВСЕХ на своем пути, или женщину — истеричку, которую десять лет не затаскивали в постель. Прокашлявшись и поднявшись на кулаках, Гвелд помог и спутнику встать. Тот держался за бок. И только сейчас начальство поняло, насколько хорошо ударная волна здесь похозяйничала. В столовой практически живого места не осталось. Санитары уже уносили на носилках потерпевших.

«Началось… — подумал Гвелд, потирая лоб, по которому что — то сильно царапнуло, — Вот теперь ты как людей и Иных — то губишь… Мало тебе было кладбища несчастных строителей, сволочь! Не смог я тебя победить, чудовище… Черная энергия, мертвая, накрывшая куполом город, утопившая Старый Братск»…

На глаза навернулись слезы. Взгляд остановился на страшной трещине в потолке. На мгновение показалось, что оттуда доносится шум воды.

— Вот и началось… Вот и начался конец всему… Ты был прав, Олег Аренский. Но мой тебе совет: верни свою любимую. Ты хороший человек. И бросай поскорее ту сумасшедшую… Не будет с ней счастья.

Энрике взял под руку руководителя ГЭС и они пошли прочь, пошатываясь, из разрушенного помещения. У директора после пережитого вообще пропал энтузиазм о чем — либо рассуждать.

А Энрике вспомнил богиню Ангариду, которая спасла ему жизнь.

— Природа не терпит насилия над собой. Понимаете? Этот проект — каскад ГЭС — не нес за себя ответственность в плане последствий. Мы уже все наказаны за вторжение сюда. — Энрике достал сигарету и заткнул за ухо. — Тем более, строили все на слепом энтузиазме.

— До нас так докатилось это той Саяно — Шушенской ГЭС… Зря мы так… ее. Не говоря о том, что здесь, у нас, разбилось на ГЭС две девочки — подростка. Одна захотела сфотографироваться, да сорвалась, встав на самый край. Вторая кинулась ее спасать. Разбились обе. И с тех пор сюда никого не пускают, только по пропускам, чтобы трагедия не повторилась. — ответил директор, со страхом поглядывая на плотину. Он словно ждал, что будет еще удар, и все рассыплется в прах. Слезы покатились по его лицу. — Все когда — нибудь заканчивается, и скоро река Ангара возьмет все обратно, если пустить ситуацию на самотек.

Гвелд смотрел куда — то вдаль. Уж он — то знал, что Химаура не причинит ему никакого вреда. Но ВПЕРВЫЕ за все годы здесь он почувствовал, как удар Тьмы по невидимой броне достиг кожи. Как небольшой толчок. Кто знает, за кем или чем эта тварь охотилась? Потом закурил, вдыхая табачный дым в свои бессмертные легкие. Единственное, что в нем было смертным — его семя, дававшее жизнь, и все… По странному обстоятельству это было так… ВСЕ тело было бессмертным. Кроме одного…

И это одно не давало теперь покоя ни днем, ни ночью.

Страстными эротическими снами, которые не были явью…

Архимаг глянул в Сумрак и увидел, как над ГЭС монстр черного окраса, без формы, оскалил свою пасть с зубами, которые были похожи на страшенные ножи. Тварь собиралась мстить, жрать, убивать, и ее явно злило, что Энрике неуязвим. Ряды зубов клацали, с них только кровь не капала. Хотя… А нет, капала, крупными каплями. Чья это была кровь… неизвестно. Налитые кровью глаза желтого цвета смотрели с усмешкой. Носа у монстра не было. Энрике видел только пасть, глаза и все почти… Химаура показала себя как лангольер. И от этой ухмылки даже у Гвелда по коже пробежал мороз. Пасть была похожа также на воронку. И огонь как зарево вокруг головы. Как пожар в лесу… и крики… Крики тех, кто никогда не вернется с перекрытия Ангары. Голова смотрела на Гвелда с высоты Небес и улыбалась. Голодная, злая, непобедимая… Энрике резко развернулся и показал фак монстру.

— Кто это там? — спросил директор, смотря, как к нему подходят врачи со «Скорой», чтобы забрать в больницу на обследование и лечение.

— Да так, тут одна сволочь мимо прошла… Надо будет разобраться. Спасибо за совет, я последую ему. — ответил Энрике и скинул окурок сигареты куда — то вниз. Он понял, что тварь решила с ним поиграть еще раз. И на сей раз схватка будет не на жизнь, а на Смерть. Сейчас живая химия показала свое настоящее лицо. Что ж, Гвелд покажет теперь ей свою сторону кельта, если захочет, конечно. Он проводил директора до машины, посмотрел также, как санитары погрузили его на носилки, и одновременно думал о возлюбленной.

— Ради тебя, любимая, я горы сверну, я не отдам мою Тиль непонятно кому, как тогда! Да, я совершил тогда ошибку, что отпустил тебя в Питер, надо было оставить, может ты и родила бы мне ребенка… не может быть, чтобы наш секс тот не оставил последствий… А теперь, в результате, я совершил чудовищную ошибку, пью водку… и плачу о тебе, мечтая о том, как ты снова утонешь в той неге… Крейт или кто там… ПЛЕВАТЬ КТО! Я не отдам тебя НИКОМУ и НИКОГДА!!! Ты будешь моей НАВСЕГДА!!! Да, я ходил тогда на Тропы, чтобы вернуть мою милую, но они, видимо, в тот день были на Темной стороне. Потому все так и вышло. В итоге я тебя перепутал с сумасшедшей, из той страшной, кишащей монстрами деревни. Зря я тогда не послушал Макса, ох как зря, не послушал свою Совесть… убил Константина, который, кстати, мог достойную пару составить той дуре… Не стоило того влюбленного вампира убивать. Надо было просто уехать и все. Что теперь… десять лет прошло. Тропы, мои Тропы, КУДА вы меня привели?!

Слеза скатилась по лицу, по едва пробивающейся щетине… В голове, как молитва, стучала одна мысль: «Я ХОЧУ ТЕБЯ, Я ХОЧУ ТЕБЯ ВЕРНУТЬ, ЛЮБОВЬ МОЯ, ВЕРНИСЬ… ПОЖАЛУЙСТА… ЗОВУ СКВОЗЬ КИЛОМЕТРЫ, СКВОЗЬ СУМРАК… СКВОЗЬ ВЕКА»…

Тем временем на ГЭС рабочие принимались заделывать чудовищную щель. Которая могла после со временем уничтожить сначала плотину, а потом и город. Но даже Энрике — Гвелд Кельтский не знал, сколько времени ему осталось здесь править. Он вспомнил, как недавно в Эдеме, который теперь превратился в зону Омега с Тьмой, убил гигантскую ящерицу, которая выскочила на него прямо с коридора. А может быть, она поначалу выползла с Черной Лестницы. Размеры ее поражали воображение: она была поистине с Мегаланию (древняя ящерица в кайнозое длиной в двенадцать метров), да только гораздо страшнее. Скрутив Силой позвоночник чудовищу, Гвелд следом услышал нечеловеческий смех. Архимаг сначала даже не понял, кто это над ним смеялся. Послал Зов, но никто на него не откликнулся. Гвелд тут все с ужасом понял. Что после уничтожения Темных пошел энергосбой, и теперь он приведет к ГИБЕЛИ. ВСЕХ. Химаура рассвирепела и породила новую форму Зла… от которого не будет спасения. И от такого рода существ могла защитить лишь Ангарида. Но, увы, теперь по второму разу Гвелд НЕ ИМЕЛ ПРАВА заниматься любовью с богиней, потому что Тиль уже была рождена, плюс Архимаг умудрился поставить штамп в паспорт.

Перерубив горло мертвой твари для контроля катаной, и потрясывая ее Силой, Энрике сплюнул на пол и отдышался. На улице тем временем стояла ясная погода, дул приятный ветер, сотрясая верхушки ближайшего леса, где были видны купола храма. Сам Бог наблюдал за тем, что творится в Братске, и молча делал свои выводы.

Ящерицы появились в Эдеме года четыре назад, но вылезали кого — то жрать сравнительно редко. Видимо, Тьмой напитывались. А ту тварь Гвелд убил еще в мае. В середине месяца. Еще не распустились почки на деревьях, но вовсю пели птицы у оврага. На душе стало очень горько и тяжко. Еще пара десятков лет — и Химаура уничтожит город.

Вытащив за хвост из Дома Пионеров труп местной Мегалании, не обойдясь, конечно, без магии, так как монстр весил почти тонну, Гвелду еще раз захотелось бросить все и уехать из Братска НАВСЕГДА. Ему до смерти надоело держаться за последнее, но вот вера в то, что Тиль еще возможно вернуть обратно, жила в любящем и истерзанном сердце, в израненной душе, которая когда — то, пару тысяч лет назад, была черной. Пнув сапогом ящерицу, которая еще была теплой, и в горле которой еще булькала кровь, Гвелд глянул в Небеса и рухнул на колени. Он плакал, долго и навзрыд, час, два, три… Точно так же, как в тот день, когда за Тиль закрылся последней вспышкой тот роковой портал…

— Милая, возлюбленная моя, — всхлипывал он сквозь слезы, вытирая сопли окровавленным кулаком, — красавица… ЗА ЧТО?! Я бы все смог сделать как надо, я бы женился на тебе… Тиль, Тиль, как же ты могла, Тиль… От всего сердца… — и снова захлебнулся в рыданиях. — Почему я тут, режу этих безжалостных тварей, а не лежу рядом с тобой в теплой постели?! Почему я вынужден спать с какой — то сумасшедшей, которая даже готовить не умеет?! Да, когда я узнал о твоем романе с Илльо, я напал на тебя там, в лесу, с мечом наголо, вспомни… как я обвинял тебя в измене. Поверь, изменение энергии и Силы вокруг города началось еще тогда, когда этот шестнадцатилетний сопляк едва не забрал у меня твое сердце… Почему ты, любовь моя, ему поверила?! Вот я тебе, любовь моя, говорил: «Да?! Ты спала с другим, была с другим, и после этого ты НЕ ШЛЮХА?!» Называй меня как угодно теперь, но я попал на ту же удочку, что и ты. Повелся на внешность, не разобравшись! И теперь, теперь этот черно — белый урод бродит по городу, и никто ему ничего сделать не может! Да, я задал этому Илльо хорошую трепку, от которой он вряд ли придет в себя. Осталось сделать всего лишь один шаг. Все исправить. И пойти в ЗАГС вместе, Тиль, чтобы уже больше НИКОГДА не расставаться! Господи, да КАК ты мог допустить, что ОНА ВЫШЛА ЗАМУЖ ЗА НЕНАДЕЖНОГО ПАРНЯ, ЗА АБСОЛЮТНОЕ НИЧТОЖЕСТВО, КОТОРЫЙ ПОТОМ ТЕБЯ ПРЕДАСТ?!!! Крейт… Высший вампир с Темным прошлым… Да вдобавок у него и с головой несколько плохо… и в постели он дрянь. Знаю я его… это мой коллега. Светлый правда. При своем образе жизни это странно. Даже красивый… а зря. Красота — это не главное. Главное — то, что внутри. Кем ты стал теперь, спустя десять лет… Крейт Майрен. Женился на моей Судьбе…

Он долго так плакал, чуть ли не проклиная себя за ту чудовищную ошибку. Пока глаза не заболели и не стали плохо видеть. А потом, еще раз взглянув на труп монстра, Энрике взобрался на крышу. С нее далеко был виден красивый пейзаж из сопок.

За сопками, там, насколько видел глаз, не чувствовалось веяния Химауры. Потому что там Тропы, Свет, и ей там НЕЧЕМ питаться. Она боится этих мест. И даже оборотни в тайге гораздо добрее городских. Тропы… только теперь их Сила почти не чувствовалась.

И это было странно.

Гвелд снял перепачканный пиджак и постелил под себя. Андеграунд Эдема каждый раз наводил на одну и ту же мысль: «Да когда вся эта чернота наконец — то закончится»?! Но теперь на все и на всех стало абсолютно наплевать. Мертвая энергия, Мертвая Зона, в которой живы лишь Тропы в виде старых рельс… И хотелось просто прийти туда, к ним, лечь и больше уже не просыпаться. Потому как потерять свою Единственную во второй раз — это уже слишком. Причем история снова повторяется: девушка вышла замуж. И снова ее увели… Вышла непонятно за кого. Марфа предупреждала об этом. Как и два века назад. Но могла ли Тиль также ЗАБЕРЕМЕНЕТЬ от Крейта, который в этом случае даже и отцом бы не стал, а отправил бы девушку на аборт? Это все оставалось загадкой. Может быть, кто знает… А аборта Энрике бы и не пережил. Потому как он хотел СВОИХ детей, а не чужих, только от своей Волшебницы. И она хотела детей лишь от него.

В очередной раз, обхватив руками голову, он представлял, как на этой крыше занимается с Волшебницей любовью, целуя и лаская ее прекрасное тело… чувствуя аромат ее прекрасных темных волос, пробуя на вкус ее алые тонкие губы… Сколько он помнил, Тиль любила долгие ласки и такие же поцелуи. А он, целуясь, любил ласкать девушку по — разному. Придерживая рукой голову девушки, он пил и пил нектар с ее губ. Пил и все никак не мог насытиться. И хотелось при этом никогда не выходить из нее, даря ей поистине неземное наслаждение, оставляя раз за разом внутри нее СЕБЯ. Не думая о последствиях.

А дома эти сексуальные мысли уже сводили с ума от невозможности осуществления и выливались в стаканы с водкой. Благо официальной жене было даже на заливания спиртом желудка абсолютно плевать. Пьет, не пьет — плевать, ведь есть корова Зорька в ванной… Ее шизофрения прогрессировала с ужасающей быстротой. И каждый раз, смотря на это чудовищное сходство с Тиль, словно этих двоих родила одна мать, Гвелд опять отправлялся в ларек, набирал еще водки, и пил на кухне, рассматривая на планшете дорогие сердцу фотографии. Свадебные он давно уничтожил, паспорт со штампом куда — то положил, а вот кольцо с пальца снять положение не позволяло.

А иногда с Питера звонил его соперник — Крейт, докладывая о проделанной работе. О да, Энрике десять лет назад очень жестоко отомстил Илльо за то, что тот едва не загнал Тильсирвэ в гроб. Так отомстил, что врагу не пожелаешь. Но об этом потом пойдет речь.

Зато Илльо больше не принял НИКТО — ни свои, ни враги. Он теперь так и ходил по Эдему, неприкаянный, и молил свою Тьму непонятно о чем. Понося Энрике и Тиль последними словами, называя его жиголо и кобелем, а ее — шлюхой. Не говоря уже о том, что сам хотел затащить невинную Волшебницу в постель и сделать там все, что душе угодно. О да, как же он этого хотел, в прямом смысле этого слова! Хотя на самом деле непонятно было другое: КАК Тиль вообще оказалась невинна, ежели на пикнике с Энрике на реке Вихоревка она впервые отдалась Архимагу… ммм… орально, сделав ему хорошо впервые за двести лет, пока он ее ждал весь этот срок? Об этом, кроме Гвелда, не знал НИКТО. Да и сама Тиль не горела желанием выйти замуж за Темного, хотя тот и звал… врал точнее. А этот проходимец Илльо просто сделал заказ на порчу, проще говоря, приворот, по одной причине: любить он толком — то и не умел. Единственное, на что он был способен, это лишь ходить по бабам и оприходовать их. И тут… ему попался идеальный экземпляр: некурящая, воспитанная, с хорошими манерами, добрая и умная красавица из Питера. Естественно, ему захотелось и сесть, и рыбку съесть… НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ. Получилось гораздо хуже: хоть физического контакта и не было, Энрике по одному поведению своего идеала понял, что их теперь стало ТРОЕ. Два мужчины, один Светлый, а другой Темный, прогнивший морально насквозь, и девушка — киллер, которая всеми силами скрывала свидания с полной дрянью.

И один раз он проследил за разговорами Тиль по телефону с Илльо, стоя за дверью. И слезы покатились по его лицу, так как Энрике был просто ошарашен до корней волос. Сразу в памяти вспомнился тот романтический пикник. И горечь охватила сердце кельта.

Это была ИЗМЕНА.

Она променяла ЕГО, ШИКАРНОГО мужчину, на какое — то дерьмо шестнадцати лет, из Темных!!! Ну как так можно?! И ПОЧЕМУ?!

Энрике вспоминал, как же ему после того хотелось выследить этого Илльо, да и отправить на тот свет с превеликим удовольствием. Только что — то его остановило. И как — то раз в голове громом пронеслась мысль: а не приворожил ли этот гад его любимую? Только потому, чтобы увести у Светлых сильного?

Так и оказалось. Вдобавок Иная позволяла себе такую дерзость, чтобы Темный еще провожал ее до дома, прижимал в подъезде к двери, и он обнимал ее, целовал, и лапал еще за шикарную грудь!!! Иногда Гвелд просто шел следом, скрывшись в Сумраке, наблюдая за всем, что делала парочка. И слезы горечи катились по его лицу, когда он видел их поцелуи.

— Сука… Ах ты сука, Темная тварь, ведь если я не выдержу такого сейчас, я УБЬЮ ОБОИХ!!! — шептал Гвелд, чуть ли не до хруста стиснув зубы, наполовину вытянув из ножен катану. При этом он вспоминал ласки Тиль на том волшебном пикнике. И парня гложила мысль: а не дарила ли такие же ласки она ЕМУ?! Были подозрения. Не дававшие спать. И не раз Гвелд видел сны, как Волшебница занимается сексом с Илльо. НЕ МОГЛИ его видеть ни Тиль, ни Илльо, потому как Архимаг закрывался так, словно его и не было. Чтобы не заметили. — Я терпел унижения на стройке ради тебя, плакал, как ребенок, Ангарида моей, моей была!!! ВСЕ БЫЛО СДЕЛАНО РАДИ ТЕБЯ, ЛЮБОВЬ МОЯ! И теперь моему взору открывается вот такая грязь… Я целовал тебя на том пикнике, раскрывая как женщину, и позволяя себе то, что может лишь МУЖ! Намекая этим на брак! Только все это впустую оказалось… потому что ты, любовь моя Единственная, выбираешь этого подонка, который даже в постели ничего не умеет, а только хвастается!

Он зашел за дом, вышел в реальный мир, и шарахнул со всей силы кулаком по кирпичной стене. Потом сполз вниз и сел на корточки, продолжив плакать.

— Я еще испробую вкус твоих губ, Тильсирвэ, и ты еще будешь МОЕЙ ЖЕНОЙ! Не ЕГО, а МОЕЙ! А ты, Илльо, сдохнешь, потому что я тебя просто убью…

Неизвестно, что творилось в его истерзанных горем сердце и душе. Вечер сентября шел дальше, солнце светило сквозь желтые листья берез, и вроде бы было хорошо все и благостно на первый взгляд… и так еще погано внутри… Хотелось просто под землю провалиться. От разбитого сердца, от непереносимого горя…

— Он будет мертв, как и следует, а ты жестоко мною изнасилована, пока сознание от боли не потеряешь! И дальше я буду творить с тобой вещи, как в юности! Будешь кричать, молить о пощаде, еще прощения у меня просить… Но я не прощу! Узнаешь мой гнев… Моя катана будет на всех местах, где я тебя обнимал и целовал… Предательница! Если ты умрешь во время такого, я не пожалею об этом… — и зарыдал. Впервые Гвелд пожалел, что вообще приехал на стройку.

Но одновременно здравый смысл подсказывал кельту, что Тиль еще слишком молода, и потому пока не понимает, что молодость — не гарантия личного счастья. Вот только Гвелд был и молод внешне, и гораздо прпекраснее, НО! Молодость его была, как насекомое, застывшее в янтаре. А у Илльо всего — то временная молодость. Вот и вся разница. У Энрике богатый жизненный опыт за плечами, судя по которому он и делал выводы, причем правильные, у Илльо — ровным счетом НИЧЕГО. Оставалось только надеяться, когда у Волшебницы проснутся мозги. Но этого не будет до тех пор, пока молодежная дурь не пройдет. Архимаг вдобавок внутри себя почувствовал себя ненужным, и в голове был один вопрос: «КАК ТАК МОГЛО ПРОИЗОЙТИ?! ПОЧЕМУ ОНА ВЫБРАЛА ЕГО»?!

Да просто потому, что очень на бывшего оказался похож. Вот и все. Обычно у неопытных в таком случае сносит крышу, когда такое случается. И даже то, что они с Илльо враги, не остановило девушку.

Вспоминал также шеф Светлых, как Тиль холодно ему отказала в походе в театр, когда билеты были уже куплены. Тут его сомнения пропали. До сего момента Гвелд собирался их торжественно вручить, когда любимая ругалась с Валей. Валя — девка с Дозора, которая нифига ничего не делала, а только бренчала за стеной на гитаре. Благо Тиль очень надоело слушать гитарные переборы, потому как они мешали ей работать. Но упрямая девка никого слушать не хотела. И когда она получила десятиэтажный мат в свой адрес, то обиделась. Потому как была слишком юна, чтобы понимать простые вещи. Мозгов не хватало понимать, что гитара МЕШАЕТ работе.

Про билеты — отказ очень резанул и обидел влюбленного кельта, и он перешел как — то раз на активные действия. Он хитростью заманил ничего не подозревающую Тиль на встречу, уйдя на Тропы и позвонив оттуда.

«Тиль, привет! Я сейчас на Тропах, у тебя был долго номер занят. Надо будет встретиться, для тебя это будет сюрприз, и ты будешь очень удивлена».

Повесил трубку и ядовито рассмеялся, ухмыляясь и прекрасно зная, что девушка придет. И она пришла, и была встреча… на которой Гвелд вел себя соответственно. С мечом наголо, он приставил клинок к горлу изменницы, и устроил такую взбучку, что и сам потом испугался. Более того, он пробил ей ногу катаной, отдав приказ убить Илльо. Тут уж несчастная поняла, что скрываться без толку, испугавшись до полусмерти. Назвав Волшебницу шлюхой и изменщицей, он пообещал ее разжаловать до уборщицы. Чтобы знала, как играть чувствами. Да только Тиль сама не понимала, что с ней происходит. А после разобрались — была Резня, после которой Гвелд сделал ее женщиной, переспав. Навсегда забрав невинность. Спас жизнь, и еще зачав дитя…

Не зная, что зачал дитя… Все произошло случайно.

С такими мыслями Гвелд сидел на крыше Эдема, и глотал слезы отчаяния. Возле заброшки лежал труп местной Мегалании. Люди никак не могли ее увидеть, как и Энрике — действия происходили в невидимом мире. А Сумрак теперь не походил на себя — в нем теперь была нескончаемая и ужасающая ахинея. Гонка Тьмы и Света, перескоки Силы, как страшные протуберанцы… Как страшный сон, от которого невозможно убежать. Смертью пахло там, и то она сменила свою сущность. Став каким — то калейдоскопом.

Теперь монстров в Эдеме за три года стало достаточно много. И особенно они активировались по ночам, и тогда из глазниц заброшенного здания издалека были видны голодные глаза. Сияющие, светящиеся конечно, и поблескивали еще зубы в свете фонарей.

И теперь даже Темные, прежде устраивающие шабаши в Доме Пионеров, удирали от таких тварей, как только те появлялись.

Химаура уже три года теперь порождала свою природу, которая имела ужасное лицо. И в первый раз такая мегаящерица Тьмы сожрала ВСЕХ участников шабаша. Она появилась внезапно, из прохода Темной лестницы. И пьяные Темные, ничего не подозревая, ясное дело, заголосили, приветствуя своего. И один товарищ умудрился подойти к монстру слишком близко. Думая от незнания, что это Тьма прислала такой подарок, чтобы бороться со Светлыми. Тут — то и произошло то, чего никто не ожидал: тварь прыгнула на парня, клацнули длинные зубы, и Темный был просто перекушен пополам. Дикий крик огласил зал Эдема, началась страшная бойня, но силы были не равны… НИКАКАЯ магия на ту ящерицу огромных размеров не действовала, а существо как сожрало Темного мага, так и принялось жрать остальных.

Утолив свой голод, тварь залезла куда — то спать и отдыхать. Все, что после нее осталось в Зале — ошметки плоти, кровь на стенах, мечи, разорванная одежда, головы… запах мяса и Смерти — и просто СТРАХ. Такого НИКОГДА за всю историю Братска еще не было — чтобы Тьма пожирала саму себя. Но, видимо, перед гибелью кто — то успел позвонить Гломену, — шефу Темных Иных, и донести о произошедшем.

В итоге произошло вот что…

В пять утра Энрике разбудил телефонный звонок с матами до небес, такими, что даже бы зэки обзавидовались. Гвелд, ничего не понимая, пытался выяснить, что же произошло. А из мобильника сыпался и сыпался мат.

— Я не понял, Гломен, чего ты мне в такую рань звонишь?! До утра тебе было не подождать?! — Архимаг тер глаза и почесывал пробивающуюся щетину. Но сразу понял, что слова про терпение были сказаны очень зря. И еще понял, что мата получит еще больше. И получил. А тема от шефа Темных велась к тому, что Светлые во всем виноваты.

— Что ты вообще сделал, ….., какое ты имеешь право отправлять своих существ на резню в Эдем к моим подчиненным без лицензии?! — это уже было после того, как мата стало меньше. — Это моя территория, Энрике — Гвелд, понял ты, сопляк вечно юный?! Да я тебя снесу на полном праве с Братска, через Инквизицию, потому что ВСЕ там полегли!!! ВСЕ, слышишь, дрищ!!! По какому праву?! — орал в трубку шеф Темных.

— Во — первых, не ори на меня, во — вторых, расскажи, что там вообще случилось! ЧТО ВООБЩЕ ТАМ ПРОИЗОШЛО?! Я НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ! — ответил Энрике. Понимая прекрасно, что простыми словами здесь что — либо объяснять бесполезно.

— Ты мне зубы не заговаривай, кельтский …., а утром как придешь на работу, там все и узнаешь, …! — Гломен был в крайнем бешенстве. Энрике отошел к окну, спокойно взял сигарету и чиркнул спичкой. Что — то здесь пошло не так. Раньше ни днем, ни ночью никогда не было таких звонков, чтобы кого — то обвиняли, не разобравшись.

Что и следовало ожидать, утром в офис Светлых ворвался Гломен, чуть не снеся дверь. И даже охрана его не остановила. Брызжа слюной, он схватил Гвелда за грудки и принялся требовать объяснений, почему и с чего пару сотен Темных сожрала непонятная тварь. Прокашлявшись, кельт спросил, поправляя пиджак:

— Ты полегче давай, мне дома итак хватает проблем, поскольку жена сумасшедшая! Думаешь, если бы не неприятности на работе, я бы терпел ее?! Еще ты мне названиваешь в такую рань, что мол моя тварь кого — то там порвала в клочья… Посмотри сначала на мой стол, взломай мой компьютер. ГДЕ доказательства, что именно Я послал эту срань растерзать всех твоих подчиненных?! — Взгляд его сиял гневом.

Когда Гвелда отпустили, то он оперся руками о стол, встряхнул растрепанными волосами, и показал пачки лицензий на этот день, которые еще даже и не были просмотрены. Все это приносилось без ведома Архимага еще до его прихода на работу.

— ПОЧЕМУ ИМЕННО Я УБИЛ ИХ?! — повторил он вопрос. Ответ не заставил себя ждать. Ответ, простой как пять рублей.

— ПОТОМУ ЧТО НЕКОМУ БОЛЬШЕ, СВЕТЛЫЙ МАГ! — Гломен треснул по столу кулаком, все уверенный, что во всем виноват кельт.

— Может быть, мне тебе в морду дать, чтобы ты понял, что Светлые здесь ни при чем? — промурлыкал Энрике.

— Нет! Это вы постоянно там ходите, и режете всех, как волки овец! Ваши виноваты!

Такому упорству Энрике всегда удивлялся. И менталитету этих мест тоже.

— Наши ходят туда только в том случае, когда ваши начинают творить фигню… Вспомнил бы ты Резню десять лет назад в этом Эдеме! Ты еще приплети мою возлюбленную, которая Илльо вашего уделала! И теперь этот говнюк Илльо является позором что для вас, что для нас. Удивляюсь, как он еще не сдох. Так вот ты к нему иди и качай права, может он и вызвал то, что убило Темных.

— Может быть, Илльо еще с Тильсирвэ твоей спал, раз он теперь черно — белый, да и ты с ней в постели кувыркался! Раз женился на ее двойнике! Потому как после Резни Тиль ваша пропала непонятно куда, сто процентов забеременела, и ты слил ее подальше!

— Заткнись насчет моей любимой, понял? Или я правда в следующий раз перебью и Темных, и тебя! Ясно?! — Он показал кулак.

Гломен медленно, но верно начал понимать, что Энрике вообще не в курсе того, что там произошло. И что он в принципе невиновен.

— А давай, Светлый, Олег Аренский, или как там тебя по — русски называют, туда отвезу, и ты увидишь сам, ЧТО ваши творили там этой ночью! НЕКОМУ БОЛЬШЕ убивать в Эдеме наших!

— Ваши там тоже наших убивали, потому что так надо: на алтарь и до свидания! И инцесты были, и насилие, и другие жестокости, о которых вообще промолчу! Сам в юности пару тысяч лет назад этим всем занимался, покруче ваших. Был бы Темным, убивал бы во время секса, да причем я бы так всех имел, что вы бы упали и не встали! А раз ты решил меня отвезти в Эдем на разборки, — то давай, увози, но запомни: прежде чем все на меня сваливать, просканируй поначалу все место бойни, и после как следует подумай, кто прав, а кто виноват. И еще вспомни, КТО или ЧТО висит над городом. — Возмущенно произнес Архимаг и стал собираться.

Они сели в машину Темных и погнали к Дому Пионеров. Гломен не верил, что Энрике ни в чем не виноват. Но представшее зрелище потрясло даже Светлого. Он просто стоял посреди залитого кровью зала и озирался, не в силах даже вымолвить хоть слово. Резня показалась ему полной мелочью по сравнению с тем, что здесь произошло. Кровь, разорванные тела местами, еще что — то… Выглядело все так, словно тут поработала сотня шахидов. И следы ящера на полу, гигантские… Гломен просто стоял и ухмылялся. Гвелд побродил, пнул кисть откушенной руки и кивнул, сокрушенно смотря на коллегу. Наклонился, чтобы получше след рассмотреть.

Потом сокрушенно произнес:

— Знаешь что, Гломен, это вовсе не мои ящеры на твоих напали… Я ТАКИХ еще нигде не видел. Это что — то новое завелось здесь. Посмотри на следы. Одна такая тварь может и не двести Иных сожрать, а гораздо больше. И она где — то затаилась. Дракон или ящер… По лапам похоже на варана…

— Откуда она тогда вообще пришла? Их же раньше не было!

Гвелд покачал головой.

— А это она, Химаура… Она кушать захотела, и с цепи сорвалась. Породила новый вид Тьмы, которой ПЛЕВАТЬ и на Светлых, и на Темных, жрет все, что движется… Другой мысли я не вижу.

— Зачем тогда некая тварь растерзала моих слуг? Что ей от них понадобилось? — все вопрошал шеф Темных.

— Ты из какой деревни явился или из леса вышел что ли? Когда дети рождаются, они тоже есть хотят! Вот и это… оголодало. Вышла охотиться. Не больше и не меньше. Это все что я могу сказать. И она — новая Тьма и новая напасть как для нас, так и для вас.

Запах крови и мяса кружил голову, врезался в мозг, оставлял металлический вкус во рту. Кровавые лужи в несколько метров и пятна на стене производили сильное впечатление. Теперь охота будет длиться вечно. Все это напоминало кино «И грянул гром» — все хуже и хуже с каждым разом. Где — то у стены валялась откушенная голова. Странно было то, что тела не растворились в Сумраке, а остались невредимыми в реальном мире. Шеф Темных тем временем обходил побоище, качая головой. А Энрике делал снимки всего, на что натыкался, — для отчета. Трупы — много… Где — то была еще натасканная куча обглоданных тел.

— Это конец, Энрике… — сокрушенно покачал головой шеф Темных, стоя у той кучи. — Если эта тварь вылезет… то конец нашим Дозорам.

— Последнее, когда я ТАКОЕ видел, было в Средневековье. Но тогда никакой химии не было. А сейчас Химаура породила новый вид монстров, поведение коих необьяснимо. Тьма не должна жрать саму себя. Она должна сливаться с Тьмой, а не наоборот! Это все равно что мои бы коллеги убивали друг — друга ни с того, ни с сего. Этого же не произошло. Светлые резали бы Светлых… ну просто так. Да еще другое тут наложилось. Жена… двойник Тиль… У которой не все дома. Изменение в энергетике города началось еще десять лет назад… Я ходил на Тропы и молил вернуть Тиль, и вот вам, получил головную боль. Это тоже деяния Химауры. Она жрет все доброе и Светлое здесь. Не удивлюсь, если Эдем рухнет. И самое страшное, что мне от деревенской дуры не избавиться… — Энрике стоял рядом и качал головой. Выхода он не видел.

— Почему тогда эта сволочь внезапно появилась, а не тогда?

— А время не пришло еще… Представь, как вопит на родах голодный ребенок… А до этого он растет в утробе матери девять месяцев. Родилась эта тварь — которая сожрала всех твоих, — почуяла Тьму и пришла питаться. Мясо увидела и все… начала охоту. И при этом твои Темные решили, что ЭТО их союзник. Но он их уничтожил достаточно быстро, примерно за час.

— Прости меня, коллега… я не думал… сгоряча решил, что ты виноват. Мы оба в шоке. Могу тебе помочь — найду Илльо, и скормлю его той ящерке. Хоть какое — то доброе дело будет.

Оба рассмеялись.

— А он черно — белый, тварь может и не принять. Подавится… — сказал Энрике и улыбнулся, после вздохнул.

— Жаль…

— Только тот, кто дал ему Свет, может его убить.

— Ну вот на тебе… вот и доказательство, что фактически Светлая убьет Светлого… Что здесь что там… нету разницы. — ответил Гломен.

— Нет… он черно — белый, а не чисто Светлый. — покачал головой Гвелд и улыбнулся. Он сам ждал часа, когда Илльо умрет.

Пока они так рассуждали, тем временем в каком — то углу коридора блеснули холодно желтые крупные глаза. Иные это не заметили. А тварь все это время следила за ними, проголодалась, и хотела жрать дальше… И она понимала инстинктивно: надо уничтожать ВСЕХ в Эдеме. Собак, людей, Иных, крыс… ВСЕ и ВСЕХ. И совсем скоро вслед за ней появится много таких монстров. В полумраке заброшенного здания таилась совершенно новая форма жизни. Не знающая ничего, кроме жестокости. Желающая убивать.

То, что увидели несчастные Темные перед гибелью, поражало воображение. Местная Мегалания, или даже похуже, поражала воображение своими размерами и мордой. Вытянутая пасть, как у варана, малость сплющенная, из которой торчали острые и длинные, как бритва, клыки, причем ядовитые… Саблезубые клыки, как у доисторического тигра… передние два. Глаза желто — черные. Толстая массивная шея, длинный мощный хвост, который бы даже машину отшвырнул ударом, да еще и сплющил, мощные лапы с огромными, больше чем у медведя, когтями, бронированная шкура — чешуя, блестящая черно — коричневым отливом… по прочности была как сталь. Когда эта дрянь ходила, то длинный хвост в несколько метров нервно раскачивался вправо — влево. И этот вечный голод…

Ее мать, которая губила все и всех вокруг, приказала одно: УНИЧТОЖИТЬ. И вот, сначала сожраны были двести Темных, а теперь пришла новая пища, более вкусная и живая. На кою надо просто прыгнуть и перекусить пополам. Ну, или гораздо проще сделать — голову оттяпать. И наслаждаться мясом. Потому что теперь Эдем превратился в место, где Темные больше не могли развоплощаться физически. Они там умирали как обычные люди. А запах крови возбуждал все больше, приводя в неистовство. И тварь глупо считала, что победить ее просто невозможно.

Либо это просто плотина подавала знаки, что приходит конец?

Она как бы выплевывала из себя тот негатив, полученный ранее, и еще эту подпитку вбирала в себя Химаура, устроив таким образом для всех Иных в городе кромешный Ад. Но для простых людей это никак не касалось, для них жизнь текла обычным чередом. Они рождались, вырастали, женились, выходили замуж, разводились, рожали детей, старели и умирали, работали, радовались жизни… И все. Считая город идеальным для жизни. При этом и в людском мире всякой фигни творилось немало. Мало — помалу общество деградировало, особенно молодежь, а религиозных фанатиков кришнаитов и баптистов развелось пруд — пруди. Они отлавливали у Драмтеатра у фонтана наивных и пытались доказать, что коли впереди идут три девушки, то значит надо их домой позвать, а после чем — нибудь подпоить и устроить оргию.

Так секты вели свою работу. Секты разных конфессий. Правительство с ними бороться не собиралось. Также это была и новая каста Темных Иных. ПОСЛЕДНЕЕ детище Химауры. Также народ начал роптать, что мол только идиоты уезжают из Братска, из этого Города Юности… хотя этот титул город на Ангаре утерял давно. Но народа действительно поубавилось. Как и Светлых Иных.

Очень даже хорошо, что люди и не видели Иной мир. Да и переубеждать их в том, что над городом висит энергетический монстр, проще говоря на их языке, — выбросы, а по Иному — Химаура, — было бесполезно. Люди, которым было неуютно в Братске, заколачивали свои дома, закрывали квартиры и уезжали прочь, где почище. Потому как очень давно и в Интернете, и вообще врачи вопили: НЕЛЬЗЯ тут детей зачинать. Ибо вся химическая смесь меняла ДНК код, еще начиная с половых клеток. И вся эта гадость теперь пойдет дальше, из поколения в поколения, вплоть до седьмого колена…

Было очень тяжко видеть, как приходит конец. И очень скоро город окажется под толщей воды… как и Старый Братск…

Тем временем тварь готовилась напасть на двоих, причем внезапно. Она не боялась ничего — ни огня, ни холода, и потому вылезла из своего укрытия.

Энрике почувствовал на уровне магии, что кто — то следит за ним. Непонятной силы Тьма веяла откуда — то из ямы неподалеку. И от этого непонятного сгустка энергии шел металлический оттенок энергии. И не живая, и не мертвая.

Вначале Архимаг услышал скрип, будто с лестницы что — то прыгнуло, потом хлопок, а затем с испугом увидел, как Гломен достает магический амулет. Далее они оба повернули головы разом, как по команде, поскольку оба услышали жуткое рычание, коего не слышали нигде больше, словно тираннозавр Рекс подал голос, увидев жертву. И в тусклом свете дня на белый свет показалась из — за угла чудовищная лапа с когтями, которые были раз в шесть крупнее медвежьих. На ней бронированная чешуя отливала черно — коричневым цветом. Следом мелькнул длинный раздвоенный язык, и показалась огромная голова с горящими желтыми глазами. Гломен прошептал, побелев, как мел:

— ЭТО ЧТО ЕЩЕ ТАКОЕ?!

— Ничего… Оно просто нас учуяло. Я не создавал эту мразь, и, как ты сам уже убедился, не ссылал ее на ваших. — холодно ответил кельт.

— Тогда почему оно хочет нас сожрать? Дай — ка подождем, когда эта сволочь выберется из берлоги окончательно. А потом ударим.

— Темный маг, здесь ты бессилен. Оно питается как плотью, так и Тьмой, как я вижу, и если мы будем просто стоять и болтать, то сначала змея или кто там сожрет меня. Прикрой! — Гвелд пнул чьи — то останки и быстро отошел в сторону, обнажив катану. — Сейчас я тебе покажу, тварь, новое порождение Химауры!

Гломена было не узнать: он трясся как осиновый лист. Никогда он не видел ничего подобного. Трехметровая в высоту тварь произвела неизгладимое впечатление. И, что самое страшное, теперь он понимал, что Тьма — это теперь ВРАГ, а не союзник. И никакая Тьма не даст отпора против ТАКОГО.

Тем временем, ящерица вылезла полностью и издала громогласный рев на все здание. Повернула голову в сторону Энрике и бросилась на него. В ответ на это кельт высоко прыгнул и кинул в монстра файербол, в пасть, перекувыркнувшись и благополучно приземлившись. Гигантская лапа опустилась с хлопком в пяти метрах от него. Зубы клацнули с таким звуком, будто чемодан захлопнулся. Язык продолжал мелькать между зубами, пробуя воздух.

— Ну здравствуй, гнида… — и Гвелд одним ударом перерубил язык Мегалании, выдержав запаха металла, и фонтан крови на себя. Пиджак окрасился в алый цвет. Как и рубашка. — Я надеюсь, ты одна тут завелась. И твоя мать меня не победит!

Монстр не ожидал такого отпора, резко прыгнул назад, а потом холодно поглядел на Энрике, рыча, думая, как поудобнее будет его словить, а потом сожрать. Архимаг жег существо, та отходила дальше, при этом пытаясь прыгать сбоку. Гломен тем временем пытался всеми силами отвлечь чудовищную ящерицу, только это у него плохо получалось, так как шеф Темных стал пищей для таких порождений Тьмы. Его Тьма теперь мешала сосредоточиться, понять, как быть дальше.

Схватка была довольно долгой, и кончилось это тем, что два коллеги с огромным трудом убили монстра. Правда, Энрике получил ушиб в бок от удара хвостом. (Один раз он отлетел в сторону, прокатившись по полу, и это едва не стоило кельту жизни). Перед этим Гломен пытался самостоятельно убить Мегаланию, выбив из пасти несколько клыков, выколов глаз ящерице. К тому же, ему было даже стыдно за себя, ведь по сути приходилось уничтожать свою породу, пусть и гораздо более страшную, чем свой коллектив. Тем более, его испугала такая ситуация, что со временем такой беспредел докатится и до Высшей Инстанции, и тогда все, слетит работа в Братске… А Гвелд просто вспорол твари горло, и увернулся от кровавой реки. Гигантская тварь рухнула с рыком, который был заглушен бульканием крови. Пнув от души труп, Архимаг отряхнулся и сказал, что эта ящерка теперь будет не единственной, кого породит Химаура. Что она будет и дальше порождать этих новых существ. Избавившись от трупа, отправив его в Сумрак, оба мага пожали друг — другу руки.

— Прости меня, Энрике, я был неправ. Обвинив тебя в массовом убийстве. Хотел просто морду набить. Хорошо, что разобрались. В противном случае я бы накатал на тебя куда надо.

— Эти ящерки и дальше будут здесь возникать. Благо, люди их не видят. Пока не видят. Но если эти твари проникнут в реальный мир, город будет выжран за пару — тройку дней. Не говоря о том, что скоро еще пустят новую ГЭС — Богучанскую. Которая по протяженности в два километра. Поверь, там начнется то же самое. Я НИКОМУ не позавидую. И в большинстве своем ее строят зэки. На месте будущего Водохранилища нашли древний город, а кладбища с могилами бетонируют. Чтобы трупы не вымыло водой. Но это ладно, нам главное с Эдемом разобраться.

Гломен покачал головой.

— В Эдеме теперь больше никому, кроме нас, НЕЛЬЗЯ по ночам появляться. Ящер сожрал почти весь мой Дозор. Мне просто некого набирать. Это ОЧЕНЬ плохо, так как должно соблюдаться равновесие.

Энрике прокашлялся, понимая, что дело принимает очень серьезный оборот.

— Город обречен, так как Химаура с цепи сорвалась. И скоро придется приготовиться к последнему удару. И ты сам знаешь, К КАКОМУ. К тому же, когда народ покинет город окончательно, плотина будет предоставлена самой себе. Строители, как я знаю, предусмотрели ВСЕ, но НЕ ТАКОЕ. Я продержусь до последнего здесь и уйду. Сейчас здесь еще можно жить.

Несмотря на это, на следующую ночь в Доме Пионеров раздавался рык. После гибели первой Мегалании, химия породила новых монстров, и вход туда был закрыт. Только они в писках пищи бродили уже вокруг заброшенного здания, пожирая что — то там. Да, люди не могли их видеть. А вот Иным, которые не состояли в Дневном Дозоре, очень не поздоровилось. Их растерзанные тела валялись то тут, то там, что в Эдеме, что в лесу у заброшенного здания, что рядом. Много раз приезжала охрана на машинах, пытаясь хоть выяснить обстоятельства смертей, но в ужасе многие разворачивались и уезжали. И совсем скоро такие смерти станут нормой.

Вот и сейчас, спустя несколько лет, сидя на крыше Эдема, и горько плача в 2015 году, Гвелд понимал, что не стоило ему отпускать Тиль в Питер, а просто брать дело в свои руки и жениться. Но тогда Архимаг посчитал, что поступил правильно. И, когда в той комнате растворился последний луч портала, он сокрушенно закрыл лицо руками, стиснул зубы, и сел на корточки, почувствовав на языке соль собственных слез. Невыносимые, неостановимые слезы горя, отчаяния, боли… Потом он долго курил, и скоро по помещению раздался оглушительный вопль разочарования и невыносимой боли… Дальше — рыдания, глубокие…

Он и правда решил тогда, что Тиль просто погибнет, если ее в Питер не отправить. Но ЗАЧЕМ тогда он ей передал свою Силу, вылечив так? Точнее, ЗАЧЕМ отправил, если уже дело сделано во всех смыслах, мог бы оставить… Не пробила бы Химаура ее… хотя… кто знает.

Душа рвалась на части, рвалась следом за возлюбленной… Но это было невозможно — все вернуть обратно, оставался лишь один — единственный выход, как все исправить. Пожалуй, Гвелд пожалел очень, что самолично Илльо не зарубил тогда. Тогда может быть ситуация бы пошла несколько в другое русло. Да было слишком поздно.

— ЧТО я наделал?! ЧТО?! Я же собственными руками отправил ее непонятно куда, в НИКУДА… непонятно к кому, ЗАЧЕМ?! Зачем, любимая моя… — он рухнул после в кресло и принялся себя корить, ругать. Спина ежесекундно так и сотрясалась от рыданий. Скрипнув зубами, он забылся… а потом провалился автоматически в сон. Он не помнил, сколько потом прошло часов. Стон ноющего сердца, бой которого оглушал, стучал в висках и не давал покоя. Стон разбитого сердца, разорванного на части от утери бесконечной, Единственной Любви. Скорее всего, сказался шок о того, что Тиль должна была погибнуть через пару месяцев.

Состояние аффекта… Вот и все.

Желание все сделать как лучше…

Не получилось до конца…

Гвелду хотелось прямо сейчас найти этого Илльо, и перерезать ему горло. Он прекрасно знал, что тот выжил, и что Тиль плохо его ранила, пожалев, дав шанс начать новую жизнь… как в наказание. Ох, жаль по — мужски Архимаг с ним не разобрался!!! Да вот только что будет, если Илльо просто сдохнет?

И как, как после такого секса можно было отпустить?!

После этих золотых ручек, ласк, после вкуса ее губ… коим нереально напиться до конца. Это живое, сошедшее со средневековых картин создание, такое нежное, слабое, беззащитное, невыносимо красивое… Да что же такое случилось, что эта Нимфа взяла в руки меч и стала убивать?!

А вот так, жизнь заставила открыть свою Иную сущность. Потому как человеческий мир Иру — Тиль НЕ ПРИНЯЛ. Девушка для всех была такой странной, дикой, несовременной… Если бы не уход из человеческого мира и сути, то, возможно, Волшебница давно бы была в гробу.

Хотелось просто нырнуть следом в этот портал, вытащить за волосы возлюбленную, и бросить опять на постель, чтобы забыться очень надолго… А после произнести, спокойно и тихо, еще раз:

— Выходи за меня замуж.

И она кивнет, просто посмотрит, обнимет и поцелует в знак согласия. И счастливый Архимаг будет на седьмом небе. От счастья. И поделится стократно собой. И с коллегами поделится новостью, что все хорошо, что все получится, что победят они Химауру…

Его ласки тогда обжигали огнем, даря поистине неземное блаженство. Они давно перестали быть начальником и подчиненной, став единым целым, не стесняясь друг — друга. Тот летний пикник подтвердил взаимные чувства что Энрике, что Тиль. И не получится больше его повторить… Потому что все, закрылся портал. Может, и навсегда.

Очень долго душа металась так, рвалась на части, а перед глазами пролетало то время, когда девушка у него работала… Каждый день. И неделю почти потом Гвелд, у себя в офисе, нервно курил на лестнице, вытирая слезы отчаяния. Коллеги понимали, что шефа в такой момент лучше не трогать, и потому выкладывались по полной, а он просто молча принимал работу, никого не ругая. Никто не спрашивал, где Тиль, просто даже Максим молчал, предоставляя ему свои записи — дневники. Даже если от Макса несло перегаром за версту.

— Ты любил ее, по — настоящему, потому и плачешь, не скрывая себя… Если ты ее любишь, если это твое, она вернется… — шептал Инквизитор, стоя неподалеку. Ему также было горько за друга. Он не стал его задевать, просто видел, как парню горько…

И плакал Энрике дальше на работе, сидя на корточках у лестницы в офисе, он сполз по стене, стиснув зубы, и длинные волосы скатились по спине, свалявшись в клок. Спина была вся мокрая от пота. А сердце ныло, и готово было выскочить из груди. Лопатки ломило от боли. А в голове все еще проносились дорогие воспоминания, и предсказания Марфы, данные двести лет назад. И все это повисло, как тяжелая гиря. Не пуская воздух в грудь. Вой волка… в сердце.

И… вспомнилась молитва, ударив громом в голову, и таковы были ее слова, если желание хочешь загадать… Еще в день отправки в портал…

— Священные Тропы, созданные людской алчностью и природными Силами, Вы несете Свет на Землю и Тьму в Водохранилище. Исполните желание Архимага Гвелда, в инициации названного Энрике. Я с миром пришел, услышьте мою мольбу сердечную, боль души многовековой… Встретил я Деву — Волшебницу в Братске, но Силы Тьмы ее отняли, зло людское пробило ее ауру, и она ушла на другой конец страны. Моя любовь к Тиль сильна, сильна как Солнце, я отпустил девушку за Море, за Горы, — я не могу жить без нее! Прошу вас, Тропы, покорно, — пусть Тиль вернется живой, УМОЛЯЮ!!! Священные Тропы, прошу, верните мне воплощение Анастасии! Я ждал ее два века, и снова Зло отняло у меня Деву. Я желаю воссоединиться с возлюбленной, навеки, не с корыстной целью, а с любовной. Ноет сердце… Сегодня я отпустил Волшебницу в Петербург, я страдаю и тоскую, услышьте меня, Тропы, выстроенные заключенными Озерлага. Услышьте, рельсы, ушедшие под землю, излучающие Силу Природы. Не оставьте в беде кельта Гвелда. Я ждал Тиль, и не хочу вновь ее терять. Светлые Силы Фауны, даруйте милость Архимагу, как край, где нет Химауры, злобы и жадности… Молю в горе, прошу слезно! Верните ее… драгоценную мою, я прошу вас, верните, пусть она вернется, я не могу жить без нее!!! Я НЕ МОГУ БЕЗ ТЕБЯ, МОЙ СВЕТЛЫЙ ЛУЧИК В ТЕМНОМ ЦАРСТВЕ…

Повторяя это сначала в голове, рыдая от отчаяния на той лестнице, ломая голову, что же делать дальше, как жить… Теперь она будет жить. Другой вопрос — с кем и как? Где гарантия, что у нее не появится никого? На сколько она исчезла? На месяц, год, два? А то и больше? Потому и вспомнил свойство Троп. И в отчаянии, в слезах, Гвелд решился, — пойти туда и вымолить там Волшебницу. Невольно вспомнилось, как они ходили в кафе «Калипсо». И что потом было. И в парке клялись в вечной любви. А один раз они шли мимо ЗАГСА, да Тиль разрыдалась от отчаяния. Энрике тогда заверил девушку, что все у нее будет хорошо. Видя СЕБЯ в виде супруга, конечно. Но Тиль тогда Архимагу просто НЕ ПОВЕРИЛА. Тогда он дал себе клятву, что сделает все это, но не успел. Из — за Илльо.

Который теперь бродил по Эдему, по ночному городу в одиночестве, неприкаянный, оплакивая погибших друзей, справедливо зарубленных. Не говоря уже о том, что эта малолетняя сволочь разрушила ВСЕ планы шефа Светлых. Но сейчас обманутым Гвелд себя не чувствовал. Он винил во всем случившемся лишь СЕБЯ. И плакал, всей душой мечтая повернуть время вспять. Убитый горем и ненавистью… ненавистью к городу, Илльо, к Химауре…

Но всему есть предел, и слезами горю не поможешь. Прорыдав так в офисе, Архимаг принялся успокаиваться. Принял что — то и начал действовать. Даже не представляя, ЧЕМ все это обернется в реальности…

И для раздавленного горем Архимага было ПЛЕВАТЬ на последствия… И он пошел… на те Тропы, забравшись поглубже в лес.

И начался процесс всего, что потом произошло впоследствии. Это был первый удар Химауры — лично на него… Не подумал Энрике, что вся сфера Силы всклокочена после Резни и что Химаура будет выкидывать номера куда угодно. Да только не подумал Гвелд, что Тьме надо питаться чем — то…

…Лес шумел также, тихо и благодатно, как и всегда и раньше, много лет назад. Каждый листик говорил на своем особом языке, Природе, о своих желаниях. Так было, так будет, и так сейчас.

Неизвестно, ЧТО говорило Водохранилище над затопленной железной дорогой. Там, далеко на дне, Реки Смерти несли свои смертоносные соки, воды, воды, сокрытые пятиметровым слоем ртути. В Сумраке само полотно железной дороги сияло ярко — красным огнем. Черную Силу там излучали Тропы, когда Химаура СЛИШКОМ бушевала. И тогда нельзя было даже по лесу бродить, на их местах… Опасно, потому как любое загаданное желание могло обернуться ПРОТИВ владельца. Высчитать те дни, часы Тьмы было просто невозможно. Проще говоря — это как поведение сумасшедших, у которых приступы бешенства случаются внезапно, как бы из ниоткуда, и здесь было точно также.

Но Энрике в тот день было плевать на все и на всех. Он шел и неистово твердил ту молитву, кою надо говорить или про себя, или вслух, на Тропах. Он нашел те рельсы и шел по ним, рыдая. Похоронив так сказать живьем свою настоящую любовь, да и не только ее…

Но вначале… вначале он сделал другое.

Вначале, утром, он приехал в Эдем, и, не обращая ни на что внимания, прогулялся по нему. Собираясь с мыслями, все взвесив. Березы, довольно большие, росшие там, утешали его своим видом, радуя зрение. Березы на крыше… На крыше стоял Высший Архимаг, такой слабый в тот день.

Но уже все было не так. Поздно. Она далеко. И даже через Портал не достать ее.

Энрике ходил с мечом наголо возле Эдема, думая о жизни. Подолгу сидел у мертвых окон, понемногу успокаиваясь. Тропы есть Тропы, они всегда исполняли желания. И даже Темные иногда просили там о чем — то своем. Но такого рода просьбы редко сбывались.

Время давно покрыло рельсы песком и землей. От них остались лишь бугры, но еще кое — где были и целые железнодорожные полотна. Незанесенные землей, абсолютно РЖАВЫЕ, брошенные давным — давно, и каким — то чудом уцелевшие. Они вызывали особый трепет, и чувствовалось, что от них веет Силой. Живые Тропы… слившиеся с Природой. На некоторых участках рельс были молоды сосны и березки, где — то ржавые полотна и вовсе уходили в землю. Неизвестно, сколько километров под водой и землей протянулось полотно этой железной дороги. Но на дальних рубежах это было обычное железнодорожное полотно, и оно имело свои четко обозначенные границы.

Рельсы на берегах Братского моря защищали Светлой Силой те рубежи, которые могли пострадать от Химауры.

Только теперь ситуация поменялась. Химаура стала мощнее. А в 2015 году Тропы на берегу ослабли и стали пропускать через себя подводный негатив, игнорируя Свет. Это началось еще в две тысячи пятом году, только никто этого не понял. И потом желание — то исполнялось, но в несколько другом виде. И не всегда это приносило счастье. Наоборот, просивший потом очень долго раскаивался. Этот феномен обьяснялся тем же действием ь Химауры.

Даже Энрике не знал о таком свойстве этих священных мест. И знать не мог, потому что многое здесь для него было сокрыто. Но сейчас он просто хотел все исправить.

Он шептал и шептал ту сокровенную молитву, периодически поднимая голову и смотря в бездонное небо глазами, полными горьких слез. Надеясь на лучшее, кожей впитывая Силу. Плача у молодых деревьев, или просто стоял, думая о простом счастье. Ему даже в голову НЕ ПРИШЛО просто позвонить Тильсирвэ на питерский номер и спросить, как она!!! Добралась или потерялась по дороге!!! Горе лишило Архимага логики и рассудка. Осталась лишь одна надежда — Тропы. И так он целый день ходил по ним, а потом просто лег на траву и уснул как убитый. Просил семью, детей, счастье… не чувствуя, что теперь Сила Троп была СОВСЕМ НЕ ТА, что раньше.

И тот день выпал ЧЕРНЫМ для Троп и для Энрике, когда они, словно в русской рулетке, переключились на Тьму. И Тьма унесла с собой желание влюбленного. И принялась его, в ртути, на дне, обрабатывать на свой лад. И уже то, что Гвелд Кельтский не позвонил девушке, говорило о том, что Братск вступил в конечную стадию, стадию уничтожения.

Как и все остальное. Но желание ушло. На свой лад исполняться. Если бы не выбранный день, может быть, ничего и не было бы плохого в жизни Архимага дальше, не было бы деревни Икс, не было бы Ирины с шизофренией… Свернувшись калачиком, Архимаг спал. Глубоко дыша легкими, наслаждаясь чистым воздухом. Думая, что будет все хорошо. Но это была лишь иллюзия. Потому как в ауру Тиль уже вошла Тьма, сожрав ВСЮ подпитку Энрике, и встав на ее место. Виной всему — влюбленность в Илльо. Не говоря уже о том, что Светлая аура Тиль накрыла этого морального урода колпаком… на недавней бойне. Иных Тьмы больше не стало, и это также было началом старта в конец.

Старт в конец заключался еще в том, что ни Тиль, ни Илльо больше не зависели друг от друга. В результате Илльо поставил под удар весь город, так как нарушилось равновесие. Именно из — за него также Химаура начала новый виток всего хорошего, что осталось. Порождая после все новых и новых монстров.

Илльо запустил колесо, и оно бешено завращалось. Он остался единственным Темным, выжившим в тот день. Лежащим окровавленным, в мертвом Эдеме, думая при этом, что попал в Преисподнюю. Тогда, после того, как он потерял сознание, Волшебница довольно сильно пнула его под дых. Награждая при этом испепеляющим взглядом предателя, разлучителя, бабника и просто сволочь. И эта мразь валялась, побежденная. Тиль смотрела на него и с омерзением вспоминала свой роман с ним. Как этот Илльо обнимал ее, целовал… Даже вспомнился перегар… Хорошо что до постели не дошло. Тогда в таком случае Архимаг бы точно девушку убил.

— Ты у меня сдохнешь, тварь… КАК я вообще могла на твои колени тогда сесть?! А после ты, как последний гад, принялся меня привораживать. Ненавижу тебя! И теперь ты, милый мой, будешь сдыхать под куполом Света во Тьме… За приворот я расплачусь той же монетой — заберу последнего Темного, чтобы точно ваших нигде не осталось… Лучшей награды и придумать невозможно… Дотрахался, добегался, доползался…

— Чернота хренова… Вот вся твоя Темная Любовь и кончилась… — добавил Энрике, и без колебаний провел лезвием меча по горлу врага, пустив кровь. Как бы заканчивая дело. Тот хрюкнул один раз и затих. Но все равно что — то не так уже было… раз выжил. — Ты меня слышала и видела. Ты молодец. А теперь этот… этот… пусть сдохнет со своей любимой Тьмой. Поверь, ему теперь будет совсем не до своих тусовок, если он, конечно, выживет. — Гвелд даже не отряхнул клинок от крови, вложив его в ножны. И, пару раз добавив пинков, подал руку Волшебнице. Парочка удалилась. И еще один Иной, Инквизитор по имени Максим, глядел на поверженного эгоиста. И улыбался. Макс был заезжим, которому СЛИШКОМ МНОГО наобещали за работу в Братске. Слишком депрессивный, слишком непонятный для братчан. Слишком стукачный для всего города. Он мог просто донести куда надо о том, что случилось в Эдеме… И тогда…

Максиму постоянно что — то не нравилось. В том числе и та самая бойня. Московская шишка… Кто для него все эти Иные? Да просто грязь, раз этот товарищ ухитрился влепить Энрике Печать Смерти за бардак в городе. И после этого Гвелду ничего не оставалось, как с чудовищной жестокостью расправиться с Тьмой в городе. А потом…