Бесплатный фрагмент - Шрамы вечности

Глава 1: Пробуждение в вихре

Сознание возвращалось медленно, неохотно, словно просачиваясь сквозь толщу вязкого, тёмного ила. Первой пришла боль. Не острая, режущая, знакомая по случайным порезам скальпелем, а другая — глухая, ломящая, будто всё тело превратилось в один сплошной, ноющий синяк.

Глаза открылись.

Над головой, теряясь в полумраке, нависал высокий, сводчатый потолок, испещрённый сетью тонких, тёмных трещин. Паутина, тяжёлая от вековой пыли, свисала с балок, как седые, истлевшие пряди. Воздух был неподвижным, спёртым, словно в давно запечатанном склепе.

Попытка сесть обернулась новым приступом боли, заставившим издать тихий, сдавленный стон. Тело не слушалось, оно было чужим, вялым, измученным. Непослушные пальцы скользнули по незнакомой ткани — ветхий, холодный шёлк потрёпанного балдахина.

Прядь волос упала на щеку, перекрывая обзор. Не каштановая, коротко стриженная, практичная. А длинная, почти до пояса, и совершенно невозможного, нереального цвета — чистого, холодного серебра, мерцающего даже в этом скудном свете.

Паника, холодная и липкая, начала подкрадываться к горлу.

Рука, поднявшаяся, чтобы убрать волосы, замерла на полпути. Это была не её рука. Слишком тонкая, с длинными, аристократическими пальцами. А на коже предплечья, от запястья до локтя, вились странные, витиеватые узоры — не татуировка, нет, они светились изнутри едва заметным, голубоватым светом.

Воспоминание ударило, как разряд дефибриллятора. Резкое, ослепительное, клиническое. Яркий свет операционной лампы. Писчащий звук монитора, срывающийся в одну, ровную, бесконечную линию. И вихрь. Нестерпимо яркий свет, поглотивший всё, прямо над телом пациента, которого она не смогла спасти.

Собрав остатки воли, Стефани — нет, Энни, её зовут Энни! — заставила себя сползти с кровати. Ноги подогнулись, но воля хирурга, привыкшая к суткам без сна, заставила выпрямиться. Шаг. Ещё один.

В дальнем углу комнаты темнел тусклый овал старого зеркала в почерневшей раме.

Отражение, смотревшее на неё из мутной глубины, было отражением незнакомки. Лицо юной, измождённой красавицы с огромными, испуганными глазами, в глубине которых мерцали крошечные, колкие искры, похожие на осколки времени.

Она протянула руку и коснулась холодного стекла. Фигура в зеркале сделала то же самое. Это не сон. Не галлюцинация. Холод был настоящим.

«Где я?» — мысль была немой, беззвучной.

А за ней пришла другая, ещё более страшная, когда взгляд снова упал на серебряные волосы и светящиеся руны.

«Кто я?»

***

Первичный шок начал отступать, уступая место холодной, въевшейся за годы практики привычке — анализировать. Энни отвернулась от зеркала. Паника — плохой диагност. Нужно собрать анамнез. Осмотреть место происшествия.

Комната была большой, но запущенной. Сквозь высокое стрельчатое окно, затянутое серой пеленой, пробивался скудный, безжизненный свет. Он освещал гобелены на стенах, чьи краски выцвели настолько, что некогда батальные сцены превратились в туманные, бесцветные пятна. В углу, как скелет доисторического животного, застыл клавесин с потрескавшейся декой.

Внимание привлёк массивный, окованный железом сундук у изножья кровати. Его крышка была приоткрыта.

Скрипнув ржавыми петлями, дерево поддалось. Внутри, на ворохе истлевших бархатных тряпок, лежали две вещи: старинная книга в кожаном переплёте и артефакт, от вида которого по спине Энни пробежал необъяснимый холодок.

Это были песочные часы, выточенные из цельного, дымчатого кристалла. Песок внутри не сыпался. Он застыл, но при этом светился изнутри мягким, пульсирующим светом, в такт биению её собственного, чужого сердца.

Энни отложила кристалл и взяла в руки книгу. Кожа переплёта была сухой, почти рассыпающейся в пальцах. Девушка открыла её. Страницы были испещрены изящным, витиеватым почерком на незнакомом языке. Но стоило всмотреться в строки, как буквы начали сами собой складываться в понятные слова, проникая в сознание напрямую, минуя зрение.

Это был дневник. Дневник клана алхимиков-целителей, хранителей Хронокристалла.

Сердце заколотилось быстрее. Строка за строкой, перед Энни разворачивалась чужая, невозможная история. История принцессы-изгнанницы по имени Стефани. Последней из рода, способной нести бремя артефакта. Кристалл, говорилось в дневнике, даровал власть над временем, но забирал взамен жизненную силу, стирая грань между прошлым и настоящим.

Внезапно, словно откликнувшись на её мысли, кристалл, лежавший в сундуке, вспыхнул ярче. Острая, ледяная боль пронзила грудь Стефани. Комната качнулась. Перед глазами, как битые стёкла, замелькали образы её прошлой жизни: залитая светом операционная, усталые лица коллег, гул московских проспектов. Воспоминания стали хрупкими, полупрозрачными.

Стефани схватилась за край сундука, борясь с приступом тошноты. Она посмотрела на свои руки — тонкие, белые, с сияющими рунами. Её руки.

Глубокий, судорожный вдох. Потом ещё один. Хирург внутри брал верх над испуганной женщиной. Это не конец. Это новый, чертовски сложный пациент. И этот пациент — она сама.

Девушка подняла с тряпок Хронокристалл. Он был тёплым, живым. Пульсирующим.

«Хорошо, — прошептали её новые, незнакомые губы. — Будем считать это вторым шансом. И я его не упущу».

***

Тяжёлая дубовая дверь поддалась с протяжным, жалобным скрипом, выпуская Стефани из комнаты-тюрьмы в длинный, сумрачный коридор. Своды, терявшиеся где-то высоко в темноте, поддерживали колонны, обвитые каменной резьбой в виде переплетённых змей. В проёмах высоких окон виднелось лишь серое, безразличное небо. Тишина здесь была иной — не мёртвой, как в комнате, а зыбкой, наполненной невидимым движением.

Пока девушка шла, прислушиваясь к эху собственных шагов, воздух рядом с ней сгустился, замерцал, как раскалённый над огнём. Из этого мерцания соткалась фигура. Высокий, сутулый старик в истлевшей ливрее дворецкого. Его тело было полупрозрачным, сквозь него просвечивал узор на гобелене за спиной.

Стефани отшатнулась, её сердце пропустило удар. Медицинский склад ума тут же подбросил диагноз: галлюцинация, вызванная шоком. Но фигура была слишком отчётливой.

Призрак низко, почти до пола, поклонился. Движение было плавным, исполненным старинного, забытого достоинства.

— Миледи, — голос был тихим, шелестящим, как сухие листья. — Вы наконец проснулись. Клан в опасности.

Стефани смотрела на него, пытаясь унять колотящийся пульс. Призрак. Настоящий, говорящий призрак. Логика трещала по швам.

— Кто вы? — вопрос прозвучал резко, по-деловому. Голос хирурга, требующего отчёт у медсестры.

— Меня зовут Кларенс, миледи. Я служил вашему роду ещё до того, как время в этом замке сошло с ума.

Он выпрямился, и в его туманных, призрачных глазах мелькнула тень бесконечной печали. — Проклятие, наложенное нашими врагами, держит вашу семью в плену. Они заперты во временной петле. Бесконечно проживают один и тот же день, не помня предыдущего.

Стефани нахмурилась, обрабатывая информацию. Временная петля. Это объясняло ощущение застывшего, неживого мира.

— Симптомы? — спросила девушка, инстинктивно переходя на профессиональный тон. — Как это проявляется?

Кларенс, казалось, был удивлён её спокойствием. — Они… застыли, миледи. Ваша сестра целыми днями перебирает одни и те же травы. Ваш кузен — оттачивает один и тот же удар мечом. Каждый закат стирает их память о прошедшем дне. Только стены замка и мы, его тени, помним всё. Мы разрушаемся медленнее. Но разрушаемся.

Стефани кивнула, её мозг уже строил аналогии, искал параллели. — Это похоже на тяжёлую форму антероградной амнезии, — пробормотала она себе под нос. — Нейродегенеративное заболевание, только вызванное магией.

Она посмотрела на Кларенса, и в её взгляде больше не было страха. Только холодная, хирургическая решимость. — Покажите мне их.

***

Кларенс повёл её вниз по широкой мраморной лестнице, ступени которой были выщерблены и покрыты сетью трещин. Каждый их шаг отдавался гулким, одиноким эхом в огромном пространстве. Они вошли в главный зал — огромное, когда-то величественное помещение, чьи витражные окна были разбиты, а сквозь дыры в них сочился серый, унылый свет.

В центре зала, за длинным столом из тёмного дерева, застыли две фигуры, словно восковые экспонаты в заброшенном музее.

Девушка, почти девочка, с такими же, как у Стефани, серебряными волосами, собранными в простую косу. Она сидела, склонившись над пучком сухих трав, и её тонкие пальцы медленно, механически перебирали стебельки. Её лицо было прекрасным, но пустым, как у фарфоровой куклы.

— Ваша сестра, леди Софи, — прошелестел Кларенс.

На другом конце зала молодой мужчина с короткими тёмными волосами и напряжённой линией плеч раз за разом наносил удар тяжёлым мечом по истерзанному манекену. Движение было отточенным, идеальным и совершенно безжизненным. Взмах. Удар. Возврат в исходную позицию. Снова и снова.

— Ваш кузен, лорд Дерек.

Стефани медленно подошла к столу. Она остановилась рядом с сестрой. Та даже не подняла головы.

— Софи, — позвала Стефани. Голос прозвучал неуверенно, чужеродно.

Девушка за столом замерла. Она медленно подняла глаза. Взгляд был расфокусированным, пустым. — Стефани? Ты сегодня рано.

Её голос был мелодичным, но лишённым всяких интонаций. Как у говорящей игрушки.

— Ты помнишь, о чём мы говорили вчера? — Стефани задала простой вопрос, как врач, проверяющий когнитивные функции пациента.

Софи слегка нахмурилась, словно пытаясь ухватить ускользающую мысль. — Вчера? Мы говорили о сборе луноцвета. Как и всегда.

Сердце Стефани сжалось. Петля. Она видела её воочию. Бесконечный, бессмысленный повтор.

Она сделала то, чего сама от себя не ожидала. Повинуясь внезапному импульсу, Стефани коснулась пальцами Хронокристалла, спрятанного под платьем. Крошечная, почти невидимая искра сорвалась с её пальцев и коснулась руки Софи.

Мир на мгновение качнулся. Цвета в зале стали ярче, звуки — громче. Время, до этого тягучее, как смола, на секунду обрело плотность.

И в этот самый момент Стефани увидела. Не зал. А другую картину, наложившуюся на реальность, как двойная экспозиция на фотоплёнке. Королевский тронный зал. Их семья, стоящая на коленях. И высокий, бородатый король, указывающий на них перстом и произносящий слова проклятия. «…отныне и вовек…»

Видение исчезло так же внезапно, как и появилось, оставив после себя лишь лёгкое головокружение и привкус металла во рту.

Стефани отшатнулась от стола, тяжело дыша. Она посмотрела на застывшую Софи, на рубящего манекен Дерека, на трещины в стенах. Это было хуже, чем болезнь. Это была тюрьма, построенная из времени.

«Я должна это прервать, — пронеслось в её голове с холодной, ясной отчётливостью. — Иначе мы все здесь умрём».

***

Ночь опустилась на замок, укрыв его руины плотным, бархатным саваном. Стефани вернулась в свою комнату, но о сне не могло быть и речи. Адреналин, смесь страха и профессионального азарта, гудел в крови, не давая покоя. Она зажгла несколько огарков свечей, и их трепетное пламя выхватило из темноты её бледное, сосредоточенное лицо.

Нужно было действовать. Но как? В её мире болезнь лечили скальпелем, лекарством, точным знанием анатомии. А как оперировать время?

Хронокристалл лежал на столе, излучая слабое, манящее сияние. Артефакт был одновременно и причиной болезни, и, возможно, единственным лекарством. Стефани протянула к нему руку, но не коснулась. Сначала — диагностика. Нужно понять, как этот инструмент работает. И как он влияет на носителя. На неё.

Стефани села в старое кресло, закрыла глаза и попыталась сделать то, что делала сотни раз перед сложной операцией — мысленно смоделировать процесс. Она представила себе не Хронокристалл, а знакомые, привычные образы. Скальпель. Тонкий, острый, идеально сбалансированный. Шприц с точно отмеренной дозой препарата.

А потом она добавила в эту мысленную картину магию, о которой прочитала в дневнике. Стефани представила, как её воля, её намерение, течёт по рунам на коже, концентрируясь на кончиках пальцев.

Она осторожно коснулась кристалла.

И мир взорвался.

Нет, не в реальности. В её сознании. Она почувствовала, как время вокруг неё стало плотным, почти осязаемым. Она видела его — не как абстрактное понятие, а как мириады светящихся, переплетённых нитей, тянущихся из прошлого в будущее.

Стефани попыталась ухватить одну нить. Свою. И сфокусировать на ней силу кристалла. Создать крошечный, контролируемый временной пузырь, где время потечёт чуть быстрее. Ускорить заживление царапины на руке, полученной при падении с кровати.

Но что-то пошло не так.

Она потеряла контроль. Пузырь начал раздуваться, как мыльный, искажая пространство вокруг. Воздух в комнате закрутился в тугой, невидимый вихрь. Книги со стола взлетели в воздух, свечи погасли. По стенам пробежали тёмные трещины, из которых доносился зловещий шёпот.

И в этом вихре Стефани увидела их. Тёмные, безликие фигуры в тяжёлых мантиях с капюшонами, скрывающими лица. Они стояли кругом, и в центре этого круга на алтаре лежал такой же Хронокристалл. Фигуры что-то шептали, и их слова, полные холодной, змеиной власти, эхом отдавались в её голове: «…артефакт будет наш… сотрите эту ветвь…»

Теневой Консорциум.

Видение было таким реальным, что девушка вскрикнула и отдёрнула руку от кристалла. Вихрь тут же опал. Книги с глухим стуком упали на пол. В комнате снова воцарилась тишина.

Стефани сидела на полу, тяжело дыша, её сердце колотилось где-то в горле. Холодный пот стекал по вискам. Она провалила свой первый эксперимент. Но она получила нечто более важное. Она увидела лицо врага.

Девушка медленно поднялась на ноги. В глазах, отражавших слабый свет луны из окна, горел холодный, стальной блеск.

«Я хирург, — пронеслось в голове, уже не как вопрос, а как клятва. — Я исправлю это тело. И я вырежу эту опухоль из вашего проклятого мира».

***

Сон был поверхностным, тревожным. Стефани проснулась не от звука, а от ощущения. От вибрации, прошедшей по каменному полу, по ножкам кровати, по всему её телу. Глухой, низкий толчок, словно где-то в глубине земли провернулся гигантский, ржавый механизм.

Она села в постели, сердце забилось в тревожном ритме. Толчок повторился, на этот раз сильнее. С потолка посыпалась пыль. Хрустальная подвеска на старой люстре зазвенела тонко, жалобно.

Девушка бросилась к окну.

Зрелище, открывшееся за мутным стеклом, было нереальным, как лихорадочный бред. Небо, до этого просто серое, теперь было разорвано. По нему расходились багровые и фиолетовые трещины, похожие на сосуды в воспалённом глазу. Воздух за окном дрожал, искажая контуры деревьев в запущенном парке.

И деревья… Они жили своей собственной, безумной жизнью. Молодой дуб на её глазах за несколько секунд покрылся морщинистой корой, сбросил листву и превратился в сухой, мёртвый скелет. А рядом засохший куст жасмина вдруг покрылся зелёными почками, расцвёл пышными белыми цветами и тут же увял, уронив на землю почерневшие лепестки.

Временная буря.

Она не просто видела это. Она чувствовала это всем своим новым, магическим телом. Чувствовала, как рвётся сама ткань реальности. Как прошлое и будущее сталкиваются, перемешиваются, создавая этот чудовищный, противоестественный хаос.

Стефани поняла. Её пробуждение. Её первый, неуклюжий эксперимент с Хронокристаллом. Она была камнем, брошенным в застоявшееся, гнилое болото. И от неё пошли круги, которые теперь превратились в эту разрушительную волну. Она нарушила хрупкое, болезненное равновесие.

Кларенс материализовался рядом, его призрачная фигура мерцала от напряжения. — Началось, миледи. Ваше возвращение разбудило не только нас, но и проклятие.

Стефани смотрела на бушующую за окном аномалию, на деревья, проживающие и умирающие за считанные секунды. В её взгляде не было паники. Был холодный, сосредоточенный анализ хирурга, оценивающего масштаб катастрофы и прикидывающего план действий.

«Сначала — остановить кровотечение, — пронеслось в голове. — Стабилизировать пациента».

Она отвернулась от окна. — Время действовать, — сказала девушка твёрдо, больше себе, чем призраку. — Сначала — семья. Потом — весь этот хаос.

В её руке, до этого бессильно висевшей вдоль тела, медленно начал формироваться сгусток голубоватой энергии. Неуверенный, дрожащий, но реальный. Первый импровизированный скальпель. Операция началась.

Глава 2: Тени прошлого

Грандиозная лестница вела Стефани в гробницу забытой славы. Главный зал был огромен, но его величие, казалось, задыхалось под слоем пыли и запустения. Потрескавшиеся фрески покрывали стены от пола до самого потолка — тусклые, выцветшие полотна, на которых едва угадывались сцены былого могущества. Вот сереброволосые целители склоняются над ложем королей, их руки светятся магией. Вот они же возводят шпили башен, подчиняя себе камень и время.

Стефани провела пальцами по холодной, шершавой поверхности стены, где глубокая трещина змеилась через лицо какого-то древнего предка. Она видела не просто разруху. Она видела симптомы. Хроническая, запущенная болезнь, разъедающая самый костяк этого мира.

— Библиотека, миледи, — шелест голоса Кларенса вывел девушку из задумчивости. Призрак указывал на пару массивных, покрытых вековой грязью дверей в дальнем конце зала.

Двери поддались с протяжным, стонущим скрежетом, открывая взору зрелище завораживающего, невозможного хаоса.

Это была не просто библиотека. Это был эпицентр временной аномалии. Книги не стояли на полках. Они лениво дрейфовали в воздухе, их страницы беззвучно шелестели, переворачиваясь сами по себе. Древние свитки разворачивались в ленивые спирали, тянулись к потолку, а потом резко сворачивались обратно в тугие цилиндры. Пылинки не танцевали в лучах света — они застывали в воздухе, образуя мерцающие, дрожащие созвездия.

— Темпоральное искажение, — пояснил Кларенс, заметив изумление на лице Стефани. — Одно из многих последствий проклятия.

Стефани шагнула внутрь. Воздух был плотным, наэлектризованным. Она протянула руку, чтобы поймать ближайший парящий том, но книга, словно живая, увернулась и отплыла в сторону. После нескольких неудачных попыток, девушка применила иную тактику. Не пытаться схватить, а предугадать траекторию. Как при сложной лапароскопической операции. Наконец, толстый фолиант в тиснёной коже оказался в её руках.

Книга рассказала историю не проклятия, рождённого божественным гневом, а простого, уродливого человеческого желания. История о короле, потребовавшем Хронокристалл для ведения своих войн. Об отказе клана делиться священным артефактом. И о мести. Мести, приведённой в исполнение руками тайного ордена, которому король пообещал долю власти. Теневой Консорциум.

Стефани захлопнула книгу. Пыль взметнулась от её резкого движения.

«Политика и магия, — пронеслось в голове с холодной иронией. — Патология похуже любой больничной бюрократии».

Она посмотрела на парящие в воздухе книги, на застывшие пылинки. В её войне открылся новый фронт. Это была не просто болезнь, которую нужно вылечить. Это был заговор, который предстояло распутать.

***

Сад был таким же умирающим, как и весь замок. Сорняки душили некогда ухоженные клумбы, а каменные дорожки почти исчезли под слоем мха и прелых листьев. Но самым странным было не это.

Растения здесь жили в своей собственной, безумной временной петле. Бутоны роз на глазах набухали, распускались в пышные, бархатные цветы и тут же увядали, роняя на землю почерневшие лепестки. И тут же на ветке появлялась новая, зелёная почка. Вечный, бессмысленный цикл рождения и смерти, сжатый до нескольких секунд.

Софи сидела на каменной скамье под сенью старой, плакучей ивы. Она не замечала этого противоестественного чуда. Её взгляд был устремлён на пучок трав, лежавший на коленях.

Стефани подошла и села рядом. Воздух между ними был прохладным, тихим.

— Опять луноцвет? — спросила Стефани, стараясь, чтобы голос звучал мягко.

Софи подняла на неё свои пустые, расфокусированные глаза. — Да. Он помогает от головных болей.

Стефани медленно, чтобы не напугать, протянула руку и коснулась ладони сестры. Её кожа была холодной. — Давай попробуем что-то другое.

Она сосредоточилась. Не на магии, не на кристалле. На простом, человеческом намерении. На желании достучаться, пробиться сквозь эту стеклянную стену забытья. Она слегка сжала пальцы Софи, посылая вместе с этим прикосновением тёплый, мысленный импульс.

Эффект был почти незаметным, но он был.

Пустота во взгляде Софи на мгновение дрогнула. В её зрачках мелькнула искра. Живая. Осмысленная. — Стефани? — прошептала она, и в её голосе прозвучало удивление, будто она увидела сестру впервые. — Твои глаза… они светятся. Как у мамы, когда она лечила.

Это было всего лишь мгновение. Короткое, как вспышка.

А потом её взгляд снова стал пустым. Петля, как иммунная система, отторгла чужеродное вторжение и восстановила статус-кво. — Луноцвет, — повторила Софи своим ровным, кукольным голосом. — Он помогает от головных болей.

Она снова склонилась над своими травами.

Стефани отняла руку. Её сердце сжалось от острой, почти физической боли. Она пробилась. На одну короткую секунду она вернула свою сестру. И тут же потеряла её снова.

«Прогрессирующая амнезия, — поставила она безжалостный диагноз. — Память не просто стирается, она активно сопротивляется восстановлению. Нужно стабилизировать нейронные… нет, магические связи. Найти способ закрепить результат».

Девушка встала со скамьи. Она посмотрела на розы, бесконечно рождающиеся и умирающие. Нет. Она не позволит этому случиться с её семьёй. Она найдёт способ разорвать этот порочный круг.

***

Тренировочный зал встретил Стефани не тишиной, а звуком.

Ритмичным, выверенным, бесконечным. Свист рассекаемого воздуха, глухой удар металла о дерево, короткая пауза и снова — свист. Это был не звук тренировки. Это был звук работающего механизма, метронома, отбивающего такт горя.

Дерек стоял в центре зала. Его тело, напряжённое до предела, двигалось с безупречной, нечеловеческой точностью. Каждый мускул помнил последовательность. Взмах, выпад, удар. Но глаза, устремлённые на истерзанный манекен, были пустыми. В них не было ни ярости, ни сосредоточенности. Ничего.

Стефани не подошла сразу. Она осталась в тени дверного проёма, наблюдая. Хирург, изучающий патологию. Она видела не просто повторяющееся движение. Она видела симптом. Зацикленный нейронный импульс, заставляющий тело снова и снова воспроизводить травму.

— За клан… — донёсся до неё тихий, сорванный шёпот.

Дерек говорил. Он не просто махал мечом. Он был там, в своём личном, бесконечном аду.

Стефани выбрала момент. Не в середине выпада, не в точке удара. А в той короткой, едва уловимой паузе, когда Дерек возвращал меч в исходную позицию. В тот миг, когда механизм был наиболее уязвим.

Она не шагнула вперёд. Она просто подняла руку, и Хронокристалл под платьем отозвался тёплой пульсацией. Стефани сконцентрировала волю, формируя невидимый, острый, как игла, импульс. Скальпель, выточенный из чистого времени. И метнула его.

Импульс ударил не в Дерека. Он ударил в сам ритм. В паузу.

Механизм сломался.

Дерек замер, его меч завис в воздухе. Пустота в его глазах на мгновение сменилась недоумением. А потом его зрачки расширились от ужаса.

Прошлое хлынуло в настоящее, разрывая ткань реальности. Воздух в зале загустел, наполнился фантомным запахом дыма и гари. Деревянное, испещрённое зарубками лицо манекена на миг исказилось, превратившись в скалящуюся рожу вражеского солдата в рогатом шлеме. Сквозь пыльные окна вместо серого неба проступило багровое зарево горящего города. До ушей Дерека донеслись крики — сотни голосов, слившихся в один вопль боли и отчаяния.

— Нет… — прохрипел он, роняя меч. Звон металла о камень был единственным реальным звуком в этом хаосе.

Он отшатнулся от манекена, споткнулся и рухнул на колени, закрывая голову руками, словно пытаясь укрыться от обрушившихся на него призраков.

Стефани была рядом в то же мгновение. Она опустилась перед ним, коснулась его плеча. Тело Дерека сотрясала крупная дрожь. — Дерек, смотри на меня. Это не реальность. Это просто… эхо.

Он медленно поднял на неё безумный, потерянный взгляд. — Я видел… Они снова убивали их. Всех.

Он замолчал, его тело обмякло, теряя последние силы. Стефани поддержала его, не давая упасть. Она коснулась пальцами его шеи, проверяя пульс. Слишком частый, нитевидный. А кожа… под её пальцами кожа Дерека была сухой, потерявшей упругость. У висков проступили едва заметные, седые волоски, которых она не видела раньше.

«Ускоренное метаболическое старение, — её мозг работал быстро, холодно, отсекая эмоции. — Эта петля не просто стирает память. Она выжигает его жизненную силу с каждым повторением».

Она посмотрела на его осунувшееся, измученное лицо. Перед ней был не просто кузен, запертый в горе. Перед ней был пациент. Пациент в критическом состоянии, с быстро прогрессирующим, смертельно опасным заболеванием. И ей нужен был протокол лечения. Немедленно.

***

Подвал встретил Стефани не затхлостью, а холодом. Сухим, проникающим до костей, как в морге. Кларенс шёл впереди, его призрачная фигура была единственным источником тусклого, фосфоресцирующего света. Они спускались по винтовой лестнице всё глубже в недра замка, и с каждым витком казалось, что они погружаются не под землю, а в прошлое.

— Архив вашего прадеда, — прошелестел Кларенс, останавливаясь перед низкой, окованной железом дверью. — Он был последним, кто пытался бороться с проклятием, а не просто выживать.

Дверь отворилась беззвучно, будто была не из дерева, а из застывшей тени.

Помещение внутри было не архивом в привычном понимании. Это была операционная безумного гения. Вдоль стен стояли стеллажи, заставленные не книгами, а сотнями стеклянных колб и реторт. В них, в мутной, желтоватой жидкости, плавали… фрагменты. Искажённые временем органы животных, растения с противоестественно разросшимися корнями, даже что-то, отдалённо напоминающее человеческую руку, пальцы которой застыли в вечном, судорожном спазме.

В центре комнаты на каменном постаменте лежал огромный, развёрнутый свиток.

Стефани подошла ближе. Это была не карта и не чертёж. Это была анатомическая схема. Детальная, выверенная, с тысячами тонких линий и сносок. Но изображала она не тело. Она изображала проклятие.

Её прадед не просто искал лекарство. Он препарировал болезнь. Он нанёс на пергамент всю структуру временной петли — её «артерии», по которым утекало время, «нервные узлы», где концентрировалась тёмная магия, «метастазы» — мелкие разломы, проникающие в реальность.

Стефани водила пальцами по пергаменту, и её сознание хирурга мгновенно распознало эту логику. Это была карта опухоли. Злокачественного, разросшегося новообразования, вросшего в само тело их семьи.

Взгляд девушки зацепился за одну из сносок, написанную торопливым, почти неразборчивым почерком.

«Эссенция темпоральной стабильности. Основа — кровь Хранителя, стабилизатор — серебряная роса с лепестков луноцвета, катализатор…» — здесь строка обрывалась, размытая старым, тёмным пятном.

Она нашла протокол лечения. Почти нашла.

Внезапно в большом, запылённом зеркале, висевшем на стене, что-то мелькнуло. Не её отражение. Не фосфоресцирующий силуэт Кларенса. Тень. Тёмная, бесформенная, она метнулась в глубине зеркала и исчезла.

Стефани резко обернулась. Никого.

Она подошла к зеркалу. Стекло было холодным, покрытым слоем вековой грязи. Девушка провела по нему рукавом. Ничего.

Но ощущение чужого, внимательного взгляда не проходило. Оно впилось в спину холодной, острой иглой.

Они не одни. Не только в этом замке. Они не одни в своей борьбе. У этой болезни был не только диагноз. У неё был наблюдатель.

Стефани схватила ближайшую колбу и с размаху швырнула её в зеркало. Стекло разлетелось на сотни осколков с сухим, звенящим треском.

— Они уже здесь, — сказала она в пустоту. — Они слишком близко.

***

Они сидели у камина, который Кларенс сумел разжечь каким-то призрачным, бесплотным огнём. Пламя не давало тепла, но его живой, беспокойный танец в полумраке библиотеки создавал иллюзию уюта. Стефани держала в руках свиток прадеда, снова и снова всматриваясь в размытое пятно на месте ключевого ингредиента.

— Он почти нашёл лекарство, — голос девушки был тихим, задумчивым. — Он был так близко. Что его остановило?

Кларенс, стоявший у высокого окна, похожего на глазницу в черепе замка, не обернулся. — Они, миледи. Консорциум.

Призрак медленно подплыл к камину. Его прозрачная фигура искажалась в потоках горячего воздуха. — Ваш прадед, лорд Орион, был не просто целителем. Он был гением. Он понял, что петля — это не просто проклятие, а разумный, самоподдерживающийся паразит. И он нашёл способ отравить его. Но для последнего компонента эликсира требовалось нечто, что можно было достать только извне.

Стефани подняла на него глаза, отрываясь от свитка. — Что именно?

— Сердцевина Звездопада, — прошелестел Кларенс. — Редчайший минерал, который образуется там, где осколок метеорита пробивает ткань реальности. Он не просто стабилизирует время. Он запечатывает разломы.

Призрак на мгновение замолчал, и его туманный силуэт, казалось, стал ещё более размытым. — Лорд Орион отправил экспедицию. Но она не вернулась. Агенты Консорциума устроили засаду. Они не просто убили посланников. Они стёрли их из времени. Уничтожили саму возможность того, что они когда-либо существовали.

Стефани слушала, и холод, не имеющий ничего общего с ночной прохладой, медленно расползался по её венам. Стереть из времени. Это было не просто убийство. Это была аннигиляция.

— А потом они пришли за ним, — продолжил Кларенс. — Он не сдался. Он запечатал архив, а сам принял яд. Но не простой. Алхимический яд, который не убил его, а… растворил. Превратил в то, чем стали мы. В тень. В эхо.

Призрак указал на тёмный угол библиотеки, где на стене висел пустой, почерневший оклад от портрета. — Он всё ещё здесь. Он — часть этого замка. Он — его боль.

Стефани посмотрела на пустую раму, потом на свиток в своих руках. Она видела не рецепт. Она видела историю отчаянной, проигранной битвы. И завещание.

— Они думали, что победили, — прошептала девушка. — Они думали, что стёрли все следы.

Она медленно, очень аккуратно, свернула свиток. — Но они не учли одного.

Стефани встала, и в её глазах, отражавших бесплотное пламя камина, горел холодный, хирургический огонь. — Они не учли, что у гения может быть не менее гениальная правнучка.

Впервые за всё это время Кларенс, кажется, улыбнулся. Едва заметное, призрачное движение в тумане его лица. — Я всегда говорил, что упрямство — главная черта вашего рода, миледи.

***

Возвращение в свою комнату было похоже на всплытие из тёмных, холодных глубин на поверхность. Стефани чувствовала себя выжатой, но одновременно — странно собранной. Диагноз был поставлен. План лечения, хоть и неполный, намечен. Враг был известен.

Хронокристалл лежал на столе, и его мягкое, пульсирующее свечение в темноте больше не казалось зловещим. Оно было… нейтральным. Как скальпель. Инструмент, который в руках хирурга мог спасти жизнь, а в руках убийцы — отнять. Всё дело было в том, кто его держит.

Стефани подошла к столу. Она не собиралась проводить новых, безрассудных экспериментов. Ей нужно было другое. Точка опоры. Якорь, который не даст ей раствориться в этом безумном мире, не даст забыть, кем она была.

Девушка взяла кристалл в руки. Он привычно отозвался холодком в груди, но на этот раз она была готова. Она не пыталась управлять временем. Она просто позволила ему течь сквозь себя, ища не силу, а резонанс. Она искала свой мир.

И она его нашла.

Не яркой вспышкой, не видением. А едва уловимым ощущением. Как далёкая, почти неслышная мелодия, пробившаяся сквозь толщу помех.

Перед её мысленным взором встала картина. Не её больница, не её операционная. А палата. Простая, казённая, залитая тусклым светом ночника. На кровати, опутанная проводами, лежала женщина. Её собственное тело. Тело Энни. Оно было без сознания, но оно дышало. Рядом, на стуле, ссутулившись, спал её коллега, дежурный анестезиолог.

Она не умерла.

Она была в коме.

Осознание было не облегчением. Оно было ударом. Там, за гранью, за миллионы световых лет или за тонкой плёнкой реальности, её жизнь не закончилась. Она просто была поставлена на паузу. Её ждали. Её коллеги. Её… семья?

Образ её родителей, их лиц, их имён… он был размытым, почти стёртым. Кристалл уже начал свою работу.

Стефани разжала пальцы, и связь оборвалась. Она стояла посреди тёмной, разрушенной комнаты в чужом теле, в чужом мире, и впервые за всё это время заплакала.

Не от страха. Не от горя.

Это были слёзы хирурга, который только что понял, что у него два пациента. Один — здесь, умирающий от проклятия. А второй — там, в коме, медленно угасающий без её сознания. И она не могла выбрать. Она должна была спасти обоих.

Слёзы быстро высохли. На их место пришла холодная, стальная решимость. Это больше не было просто выживанием. Это стало гонкой. Гонкой со временем, которое она теперь держала в своих руках.

Глава 3: Первый разлом

Решение было принято с холодной логикой хирурга, выбирающего последовательность действий в экстренной ситуации. Не Софи. Её разум был слишком хрупок, как пересушенный пергамент. Вмешательство могло разрушить его окончательно.

Первым должен был стать Дерек.

Его сила, даже запертая в бессмысленном цикле, была их главным и, возможно, единственным физическим активом. Нужен был союзник. Нужен был меч.

Стефани нашла его там же, в тренировочном зале. Звук ударов, казалось, не прекращался ни на минуту. Механизм работал без сбоев.

Она не стала готовить импровизированный операционный стол. Весь этот зал, с его пыльным полом и стенами, покрытыми шрамами от ударов, станет её операционной. А её стерильным полем будет само время.

Девушка вошла в зал, но не приблизилась. Остановилась у стены, наблюдая. Она засекала ритм. Вдох, взмах, выпад, удар. Пауза. Снова. Она искала слабое место, точку входа, тот миг, когда система перезагружается перед новым циклом. Это была та самая пауза. Доли секунды абсолютной уязвимости.

Стефани достала Хронокристалл. Он холодил ладонь, пульсируя в такт её собственному, учащённому пульсу. Она дождалась.

Взмах. Удар.

И вот она. Пауза.

Девушка шагнула вперёд, концентрируя всю свою волю. Она не думала о магии. Она думала о создании стерильного операционного поля, о барьере, отсекающем внешний мир.

Пространство вокруг них дрогнуло, пошло рябью, как поверхность воды, в которую бросили камень. Воздух загустел, стал вязким. Дерек, начавший новый взмах, замер, его движение замедлилось, будто он двигался в густом сиропе. Он с недоумением посмотрел на свои руки, на меч, который вдруг стал неподъёмным.

А потом он увидел её.

— Что ты делаешь?! — его голос прозвучал глухо, искажённо, как из-под воды.

В его глазах, до этого пустых, вспыхнула ярость. Он увидел не кузину. Он увидел врага, прервавшего его вечную битву. С рёвом, полным боли и ярости, он попытался завершить удар, направляя меч на Стефани.

Она не отступила. Вся её энергия уходила на поддержание рождающегося барьера. Лезвие двигалось к ней мучительно медленно, сантиметр за сантиметром. Холодный пот выступил на лбу Стефани. Кристалл в руке горел ледяным огнём.

И в тот момент, когда острие почти коснулось её плеча, пузырь замкнулся.

Звуки внешнего мира исчезли, сменившись низким, гудящим гулом. Свет, проникавший через окна, преломился, исказился, окрасив всё внутри в нереальные, синеватые тона. Они были одни. Запертые в крошечном кармане реальности, вырванном из потока времени.

Меч Дерека бессильно замер в сантиметре от её плеча. Он смотрел на неё, ошеломлённый, растерянный, как зверь, попавший в невидимый капкан.

— Пусти!

Стефани медленно выдохнула, выпрямляясь. — Тихо, Дерек, — её голос в этой вязкой тишине прозвучал на удивление ровно и спокойно. Как голос хирурга, обращающегося к паникующему пациенту. — Почти всё. Пациент зафиксирован. Начинаем вмешательство.

***

Мир вокруг Дерека снова начал трескаться. Багровое зарево на горизонте становилось ярче, крики — громче. Он чувствовал, как петля, потревоженная вмешательством Стефани, пытается затянуть его обратно, как зыбучий песок.

В этот момент она вернулась.

Кларенс бесшумно возник рядом, держа в призрачных руках серебряный поднос. На нём — чаша с дымящейся жидкостью, несколько растёртых в пыль трав и кристально чистая вода.

Стефани работала быстро, с отточенной, почти хищной грацией. Она не варила зелье над огнём. Она создавала его прямо в чаше, её пальцы порхали над ингредиентами, смешивая, растирая, добавляя капли воды с микроскопической точностью. Это был не ритуал. Это была реанимация.

— Я не буду это пить, — прохрипел Дерек, пытаясь отстраниться.

— И не придётся, — ответила Стефани, не отрываясь от работы.

Она закончила. В чаше плескалась жидкость бледного, перламутрового цвета. Девушка отставила сосуд. Она закрыла глаза, концентрируясь.

Воздух над её ладонью начал уплотняться, собираясь в тонкую, мерцающую иглу из чистого света. Хирургический инструмент, рождённый волей и знанием.

Дерек с ужасом смотрел, как эта призрачная игла удлиняется, становится осязаемой. — Что ты…

— Внутривенная инфузия, — бросила Стефани, её голос был холоден, как сталь. — Быстрее, эффективнее, биодоступность стопроцентная. А теперь лежи смирно.

Она взяла его руку. Дерек инстинктивно дёрнулся, но хватка Стефани была неожиданно сильной, точной — она зафиксировала вену на сгибе локтя одним движением.

Световая игла коснулась его кожи. Дерек не почувствовал укола. Он почувствовал холод. Ледяной, проникающий в самую кровь, бегущий по венам к сердцу.

Стефани, не отрывая взгляда, начала мысленно «вводить» эликсир. Она видела, как перламутровая жидкость из чаши исчезает, превращаясь в энергию, которая текла через световую иглу прямо в его кровоток.

Эффект был мгновенным и ужасающим.

Тело Дерека выгнулось дугой. Его глаза закатились. Багровое зарево в его сознании вспыхнуло с последней, отчаянной силой. Он закричал. Пронзительно, страшно. Крик человека, которого одновременно сжигают и замораживают.

Стены тренировочного зала пошли трещинами. Настоящими. Каменная кладка крошилась, с потолка сыпалась штукатурка. Петля не отпускала свою жертву. Она ломала реальность вокруг, пытаясь удержать его.

— Держись, Дерек! — крикнула Стефани, вкладывая в иглу последнюю каплю энергии. — Борись! Это как послеоперационный шок! Боль сейчас уйдёт!

И она ушла.

Крик оборвался. Тело Дерека обмякло, расслабилось. Он тяжело, хрипло выдохнул. Трещины на стенах перестали расползаться. Видение в его глазах погасло, уступив место чистому, осмысленному изумлению.

Он лежал на полу, глядя в высокий, покрытый паутиной потолок. И впервые за много лет он видел не багровое небо. А просто потолок.

Световая игла в руке Стефани растворилась в воздухе. Девушка покачнулась, опираясь рукой о пол, чтобы не упасть. Процедура вытянула из неё почти все силы.

— Что… — прошептал Дерек. — Что это было?

— Реанимация, — выдохнула Стефани, пытаясь отдышаться. — Добро пожаловать обратно.

***

Сознание возвращалось к Дереку медленно, как к человеку, очнувшемуся после долгой, тяжёлой болезни. Мир был… тихим. Пугающе тихим. Не было криков, не было лязга стали, не было запаха гари. Только пыльный воздух тренировочного зала и бледное лицо кузины, склонившееся над ним.

— Стефани? — его голос был слабым, скрипучим от долгого молчания. — Ты… вернула меня.

Он попытался сесть, но тело было слабым, как у новорожденного. Стефани помогла ему, подложив под спину свёрнутый плащ.

— Я просто… поставила на паузу, — ответила она. Голос был уставшим, но ровным. — Основное лечение ещё впереди.

Они молчали. Дерек оглядывал зал, трещины на стенах, свой меч, лежащий на полу. Он смотрел на эти знакомые предметы так, будто видел их впервые.

— Пять лет, — прошептал он. — Для меня это был один бесконечный бой. А здесь… прошло пять лет?

— Что-то около того, — Стефани не стала вдаваться в подробности.

Он снова посмотрел на неё, на этот раз — внимательнее. На серебряные волосы, на светящиеся руны, на усталость в глазах. — Ты не та Стефани, которую я помню.

— Я тоже так думаю, — кривая усмешка тронула её губы. — Расскажи мне. О Консорциуме. Всё, что помнишь до… до того, как всё началось.

Дерек нахмурился, пытаясь собрать воедино осколки памяти, не связанные с битвой. — Они пришли тихо. Как чума. Сначала — слухи. Потом — их агенты при дворе. Они не воевали. Они плели интриги, давали взятки, обещали королю вечную молодость, если тот отдаст им кристалл. Наш отец… ваш с Софи отец… он отказал. И тогда они нанесли удар.

Он замолчал, его взгляд снова стал отсутствующим. — Битва была короткой. Они не сражались честно. Их магия… она не убивала. Она сводила с ума. Она заставляла видеть свои худшие страхи. Они повсюду. Их шпионы — в каждой гильдии, в каждом аристократическом доме. Они видят всё.

В этот момент тишину зала нарушил посторонний звук. Не скрип старого дерева, не вой ветра. Тихий, почти неслышный шорох за дверью.

Стефани замерла. Её взгляд метнулся к дверному проёму. Она приложила палец к губам.

Шорох повторился. Кто-то стоял снаружи, в коридоре. Слушал.

Дерек, несмотря на слабость, потянулся к мечу. Но Стефани остановила его движением руки. Не сейчас. Не так.

Она медленно, без единого звука, поднялась. Её движения были плавными, хищными. Как у хирурга, подходящего к операционному столу.

В её руке снова начал формироваться тонкий, мерцающий скальпель из света.

Она знала. Разлом, который она вызвала, чтобы спасти Дерека, был не просто вспышкой энергии. Он был сигналом. Как кровотечение, привлекающее хищников. И они пришли.

Охота началась.

***

Ночь была её единственным союзником.

Стефани вернулась в свою комнату, но не для того, чтобы отдыхать. Она двигалась в полумраке быстро и бесшумно, её силуэт был тёмной тенью на фоне серого прямоугольника окна. Усталость никуда не делась, она тяжёлым, свинцовым грузом лежала на плечах, но сейчас её перекрывал адреналин — холодный, ясный, звенящий в ушах.

Она работала над своим главным оружием. Над собой.

Девушка села на пол, скрестив ноги, и положила Хронокристалл перед собой. Артефакт слабо пульсировал, отбрасывая на её лицо беспокойные, голубоватые блики.

Нужно было закрепить успех. Стабилизировать собственное состояние. Провести, так сказать, послеоперационную самодиагностику.

Стефани закрыла глаза. Она не пыталась снова войти в поток времени. Она сделала нечто иное. Она погрузилась внутрь. В своё новое, чужое тело. Мысленным взором, отточенным годами изучения анатомических атласов, она проследовала по путям, по которым текла не кровь, а магия. Она видела руны на своей коже не как узоры, а как нейронную сеть, сложную, светящуюся систему, связывающую её сознание с этим миром.

Она нашла разрывы. Мельчайшие, микроскопические повреждения, оставленные после процедуры с Дереком. Места, где её собственная энергия, энергия Энни, вступала в конфликт с магией Стефани. Эти разрывы были причиной её слабости. Через них, как через прохудившийся сосуд, утекала её сила.

Нужно было наложить швы.

Девушка снова обратилась к кристаллу. Но на этот раз она брала из него не силу, не власть. Она брала лишь одну его грань. Его способность сшивать ткань реальности. Она вытянула из него тончайшую, почти невидимую нить света — хирургическую, саморассасывающуюся нить времени.

И начала оперировать.

Это была не магия. Это была микрохирургия. Она мысленно, с предельной концентрацией, накладывала световые швы на повреждённые участки своей внутренней сети. Соединяла разорванные волокна, восстанавливала нарушенные связи. Каждое движение было выверенным, точным, как у нейрохирурга, работающего под микроскопом.

Боль была почти невыносимой. Каждый «стежок» отзывался вспышкой света за закрытыми веками и ледяным уколом, пронзавшим всё тело.

Когда последний шов был наложен, Стефани резко выдохнула и открыла глаза.

Головокружение прошло. Слабость отступила. В теле появилась новая, непривычная лёгкость и ясность. Она не стала сильнее. Она стала… цельной.

Девушка поднялась на ноги. Она посмотрела на свои руки, на которых мягко светились руны. Теперь это были не просто чужие узоры. Это были её инструменты.

Она записала в дневник, найденный в сундуке, несколько коротких, отрывистых фраз, больше похожих на выдержку из истории болезни.

«Пациент стабилизирован. Посттравматические разрывы энергетических каналов устранены путём наложения темпоральных швов. Прогноз: стабильный, но требуется наблюдение».

Она закрыла книгу. Теперь она была готова. Не только лечить. Но и воевать.

***

Ночью Стефани разбудил не звук, а его отсутствие.

Она села в постели. Тишина в замке стала другой. Не застывшей, не мёртвой. А напряжённой, звенящей, как струна, натянутая до предела. Это была тишина перед бурей.

Девушка встала и, не зажигая свечи, подошла к окну.

Временная буря, бушевавшая снаружи, утихла. Трещины на небе затянулись. Но мир за окном не стал нормальным. Он стал… чужим. Деревья в парке застыли в неестественных, искажённых позах, словно застигнутые врасплох вспышкой света. Луна, висевшая над замком, была слишком большой, а её свет — холодным, мертвенно-белым.

Это было затишье. Патологическое затишье, которое в медицине часто предшествует самому острому кризису.

И в этой мёртвой тишине, на фоне неестественно белой луны, она увидела их.

Три тёмные фигуры, бесшумно скользящие по парку. Они двигались не как люди. Их движения были плавными, хищными, как у пантер, вышедших на охоту. Тени, ставшие плотью.

Стефани не испугалась. Её мозг работал с ледяной, отстранённой чёткостью. Она анализировала. Траекторию их движения. Скорость. Отсутствие звука. Они не были простыми шпионами. Это были ассасины.

Девушка отступила от окна, растворяясь в темноте комнаты. Она знала, что времени на подготовку нет. Не будет ни ловушек, ни долгих разговоров. Будет быстрый, точный, хирургический удар.

Она коснулась Хронокристалла. Он отозвался привычным холодом. Но на этот раз она не просила у него силы. Она просила у него одного — скорости.

В её руке начал формироваться не один, а сразу два световых скальпеля. Коротких, изогнутых, похожих на серпы. Они не светились, а, наоборот, впитывали в себя свет, становясь двумя участками абсолютной, угольной черноты.

Стефани прислушалась. Тихие, едва уловимые шаги уже раздавались в коридоре за дверью.

Она не стала ждать, пока они войдут.

Она распахнула дверь и шагнула им навстречу, в темноту коридора. Две чёрные молнии в её руках были готовы нанести первый разрез. Операционная переместилась. Теперь полем боя был её дом. И она не собиралась его отдавать.

Глава 4: Алхимическая лаборатория

Путь вёл наверх. По узкой, винтовой лестнице, замурованной в толще одной из башен замка. Ступени были стёрты и скользки от вековой сырости, а воздух становился всё разреженнее, наполняясь странным, едва уловимым привкусом озона, как после грозы.

Кларенс, плывущий впереди, остановился перед низкой, обитой железом дверью, на которой не было ни ручки, ни замка. — Лаборатория вашего прадеда, лорда Ориона, — прошелестел призрак. — Он запечатал её, когда понял, что конец близок. Войти может только тот, в ком течёт его кровь.

Стефани шагнула вперёд. Она не знала, что делать. Но тело, казалось, знало само. Девушка приложила ладонь к холодному металлу. Руны на её коже вспыхнули ярким, голубым светом. По двери пробежала такая же светящаяся паутина, сходясь к центру. Раздался глухой, низкий щелчок, словно провернулся гигантский, невидимый засов. Дверь медленно, со скрипом, отворилась.

Помещение, открывшееся за ней, было не просто лабораторией. Это был храм науки и магии.

Круглая комната с высоким, куполообразным потолком, в центре которого было вырезано круглое отверстие, затянутое идеально прозрачным кристаллом. Через него лился холодный, мертвенный свет луны, освещая идеальный, почти хирургический порядок.

Вдоль стен тянулись дубовые столы, заставленные ретортами, колбами, перегонными кубами из тёмного, иридиевого стекла. На медных подставках висели тигли и щипцы, отполированные до блеска. В шкафах со стеклянными дверцами на бархатных подложках лежали инструменты, в которых Стефани с удивлением узнала алхимические аналоги своих собственных — скальпели из обсидиана, иглы из лунного камня, зажимы из зачарованного серебра.

Здесь не было пыли. Не было запустения. Воздух был чистым, почти стерильным. Лорд Орион не просто запечатал это место. Он заключил его во временной стазис.

Стефани медленно прошла в центр комнаты, под лунный свет, падающий с потолка. Она провела пальцами по гладкой, холодной поверхности центрального стола. Это было не просто рабочее место. Это был алтарь.

Она чувствовала его присутствие. Не как призрака. А как идею. Как отпечаток гениального, отчаянного разума, который боролся здесь до самого конца. Она была не просто его правнучкой. Она была его преемницей.

— Здесь нет готовых эликсиров, — голос Кларенса был полон почтения. — Лорд Орион уничтожил всё перед уходом. Он оставил только знания. И инструменты.

Стефани обвела взглядом идеальный порядок лаборатории. — Этого более чем достаточно, — прошептала она.

Она посмотрела на свои руки, на которых мягко светились руны. В земной операционной у неё была команда, оборудование, протоколы. Здесь у неё не было ничего.

И одновременно — у неё было всё.

Она была хирургом. И это была её новая операционная. Самая совершенная из всех, что она когда-либо видела.

***

Работа началась не с колб и реторт. Она началась с систематизации.

Прежде чем приступить к синтезу, хирург должен изучить историю болезни и собрать все доступные данные. Стефани превратила лабораторию в свой личный исследовательский центр.

Она не стала искать один, главный свиток с универсальным рецептом. Вместо этого, девушка принялась методично разбирать наследие Ориона, раскладывая его на компоненты. Свитки, пергаменты, записки на обрывках кожи — всё это было не просто хаотичным набором знаний. Это были протоколы экспериментов, отчёты о неудачах, гениальные догадки и отчаянные импровизации.

Она нашла то, что искала. Не один рецепт «Эликсира Временной Стабильности». А десятки его вариаций. Орион не пытался создать одно лекарство. Он разрабатывал таргетную терапию, подбирая формулу под конкретный симптом.

Стефани разложила на большом центральном столе несколько свитков, создавая свою собственную «медицинскую карту» проклятия.

— Протокол Альфа: «…для купирования острого темпорального психоза (случай лорда Дерека)». В основе — корень серебряного терновника, обладающий седативным эффектом на магические каналы. «Аналог нейролептика», — мысленно пометила Стефани.

— Протокол Бета: «…для восстановления краткосрочной памяти (случай леди Софи)». Ключевой компонент — пыльца луноцвета, стимулирующая регенерацию «временных синапсов». «Ноотроп. Интересно».

— Протокол Гамма: «…для противодействия клеточному старению…»

И везде, в каждой формуле, красной нитью проходил один и тот же базовый компонент. «Капля крови Хранителя».

Связующее звено. Элемент, который активировал все остальные ингредиенты. Её кровь.

Стефани взяла с подставки тонкий обсидиановый скальпель. Он лёг в руку так привычно, так идеально, словно был продолжением её пальцев. Она сделала на предплечье, в стороне от светящихся рун, небольшой, точный надрез. Капля тёмной, почти чёрной крови выступила на коже.

Девушка поднесла к ране маленькую стеклянную колбу, собирая драгоценную жидкость.

Всё было готово. Теоретическая база, ингредиенты, понимание процесса. Можно было начинать синтез.

Она зажгла алхимическую горелку. Пламя взметнулось, ровное, синее, почти бесшумное. Его свет отразился в десятках стеклянных сосудов, заплясал на полированном металле инструментов. Лаборатория ожила.

Стефани надела кожаные перчатки, затянула волосы в тугой узел. На её лице появилось то самое выражение предельной концентрации, которое так хорошо знали её ассистенты в земной операционной. Выражение абсолютного контроля.

Она взяла первую колбу. Варка началась.

***

Первая партия эликсира была готова.

Жидкость в реторте светилась мягким, жемчужным светом. Она была идеальной. Стабильной. Теоретически.

Но теория в медицине — лишь половина дела. Любой новый препарат, прежде чем попасть к пациенту, проходит строжайшие испытания. И первым подопытным всегда становится тот, кто его создал.

Стефани отлила несколько капель в маленький хрустальный бокал. Она смотрела на мерцающую жидкость, и её рука на мгновение дрогнула. Она знала, что делает. Но одно дело — вводить пациенту сертифицированный препарат, и совсем другое — пить неизвестную алхимическую субстанцию, сваренную на основе магии и крови.

Девушка сделала глубокий вдох. Выдохнула. И залпом осушила бокал.

Эффект был не похож ни на что.

Сначала — ледяной холод, который, казалось, заморозил кровь в венах. А потом — взрыв. Не боли, а… информации.

Сознание Стефани раскололось. Она одновременно была здесь, в лаборатории, и где-то ещё. В другом месте. В другом я.

Она увидела себя. Но другую.

Эта вторая Стефани стояла на вершине такой же башни, но не разрушенной, а величественной, устремлённой в грозовое, багровое небо. Её серебряные волосы были коротко острижены, а на лице застыла циничная, усталая усмешка. Одета она была не в потрёпанное платье, а в облегающий чёрный кожаный доспех. И в её глазах, тех же самых, её собственных глазах, не было ни страха, ни надежды. Только холодный, выгоревший пепел.

«Наивная, — прозвучал в голове голос этой другой, тёмной Стефани. Он был её голосом, но жёстче, с металлическими нотками. — Ты всё ещё пытаешься лечить. Спасать. Думаешь, сможешь починить сломанный мир? Я тоже так думала. Пока он не сломал меня».

Видение было таким ярким, таким реальным, что Стефани пошатнулась, схватившись за край стола. Она видела её мир. Мир, в котором не было ни Софи, ни Дерека. Никого. Только она, Хронокристалл, вплавленный прямо в её грудь, и бесконечная война с тенями, которую она вела в одиночку.

«Сила не в том, чтобы лечить, сестрёнка, — продолжал насмешливый голос в её голове. — Сила в том, чтобы поглощать. Забирать их время. Их жизни. Становиться сильнее за их счёт. Присоединяйся ко мне. Вместе мы станем богинями».

— Нет! — крикнула Стефани в пустоту лаборатории, её собственный голос вырвал её из транса.

Видение исчезло.

Она стояла, тяжело дыша, и её сердце колотилось, как пойманная птица. Холодный пот покрывал лоб. Эликсир работал. Он стабилизировал её временную сущность, но побочный эффект был чудовищен. Он не просто открыл ей доступ к силе. Он открыл ей дверь в другие реальности. К другим версиям себя.

И одна из этих версий только что постучалась. И она не была дружелюбной.

***

Дерек ворвался в лабораторию без стука. Его лицо было бледным, встревоженным. — Стефани! Я слышал крик! Что…

Он замер на пороге, увидев её. Она стояла в центре комнаты, опираясь на стол, и тяжело дышала. Но не это его остановило. А то, как она выглядела. На одно короткое, жуткое мгновение ему показалось, что он видит не кузину, а кого-то другого. Хищного, тёмного, с ледяным блеском в глазах. Иллюзия исчезла, но тревожное чувство осталось.

— Всё в порядке, — голос Стефани был ровным, но чуть более низким, чем обычно. — Просто… неудачный эксперимент.

Она выпрямилась, отворачиваясь от него, чтобы скрыть дрожь в руках. Видение не отпускало. Голос тёмной версии себя всё ещё звучал в ушах, как ядовитое эхо.

— Ты гений, кузина, — сказал Дерек, его голос был полон искреннего, почти мальчишеского восхищения. Он подошёл к столу и с благоговением посмотрел на ряды колб с готовыми эликсирами. — Ты сделала за пару дней то, на что у прадеда ушли годы.

— Он прокладывал путь вслепую, — ответила Стефани, не оборачиваясь. Она взяла одну из бутылочек и начала тщательно протирать её куском чистой ткани. — А я просто иду по его карте.

— И что теперь? — Дерек взял со стола тяжёлый обсидиановый скальпель, взвесил его в руке. — Мы можем лечить. Мы можем дать отпор.

— Сначала — Софи, — сказала Стефани. Её голос был твёрд, как сталь. — Она — самая уязвимая. Её разум… он как тонкое стекло. Любое неверное движение — и он рассыплется. Нам нужен более мягкий, щадящий протокол.

Она работала, говорила, двигалась, но часть её сознания всё ещё была там, на вершине той другой, тёмной башни. Она чувствовала холодный ветер на коже, видела багровое небо. «Сила в том, чтобы поглощать…»

— Я помогу, — Дерек положил скальпель на место. В его глазах горела решимость. Он был готов. К битве, к защите, к чему угодно.

— Хорошо, — Стефани наконец повернулась к нему. На её лице не было и тени пережитого ужаса. Только холодная, профессиональная сосредоточенность. — Мне понадобится твоя помощь. Но не как воина. А как ассистента.

Она указала на перегонный куб в углу. — Нужно увеличить концентрацию пыльцы луноцвета, но при этом снизить темпоральную активность. Я думаю, если мы пропустим раствор через двойной фильтр из зачарованного серебра…

Она говорила, и её голос становился всё увереннее, заглушая шёпот из другой реальности. Работа. План. Протокол. Это было её единственное спасение. Её якорь в этом безумном, расколотом мире.

Дерек слушал, кивая. Он видел перед собой не испуганную девушку. Он видел командира.

И он был готов выполнять приказы.

***

Процесс дистилляции был похож на священнодействие.

Жидкость в перегонном кубе медленно нагревалась, и по стеклянным трубкам, похожим на кровеносные сосуды, побежали первые, тяжёлые капли конденсата. Каждая капля, падая в приёмную колбу, издавала тихий, мелодичный звон.

Стефани наблюдала за процессом, её взгляд был прикован к манометру, сделанному из зачарованного кристалла. Давление и температура должны были быть идеальными. Малейшее отклонение — и хрупкая структура эликсира разрушится.

И в этот момент всё пошло не так.

Сначала — лёгкая вибрация, прошедшая по каменному полу. Потом — дрожь, от которой зазвенели колбы на полках. Кристалл в куполе потолка, до этого ливший ровный лунный свет, замерцал, как умирающая лампочка.

— Что это? — Дерек инстинктивно схватился за эфес меча, которого при нём не было.

— Побочный эффект, — выдохнула Стефани, не отрывая взгляда от манометра. Стрелка на нём бешено заплясала. — Наши эксперименты… они дестабилизируют локальное время.

Разлом.

Он не был видимым. Он был ощутимым. Воздух в лаборатории стал плотным, тяжёлым, как перед грозой. Время начало вести себя непредсказуемо.

Часы на стене, до этого стоявшие вечность, вдруг бешено закрутили стрелки. Пламя в горелке опало, а потом взметнулось вверх столбом синего огня. Капля конденсата, повисшая на кончике трубки, замерла, а потом сорвалась вниз с невероятной скоростью.

— Гаси горелку! — крикнула Стефани.

Дерек бросился к вентилю, но его движение было замедленным, вязким, словно он бежал под водой.

Стефани поняла, что они не успеют. Давление в кубе росло в геометрической прогрессии. Ещё секунда — и он взорвётся, разнеся в пыль всю башню.

Она схватила Хронокристалл. У неё не было времени на ритуалы, на создание барьеров. Нужен был прямой, грубый, силовой метод.

Девушка направила всю свою волю, всю свою энергию в артефакт, используя его не как скальпель, а как кувалду. Она не пыталась сшить время. Она пыталась его остановить. Заморозить.

Мир замер.

Дерек застыл на полпути к вентилю, его рука была протянута вперёд. Пламя горелки превратилось в неподвижную, синюю скульптуру. Капли в колбе повисли в воздухе, как хрустальные бусины.

Но остановка не была абсолютной. Стефани чувствовала, как время сопротивляется, как оно пытается вырваться из её хватки, как напрягаются невидимые мускулы реальности. Она держала на своих плечах целую вселенную, и эта ноша была невыносимой.

И в этот момент, на самом пределе её сил, из её сознания что-то ушло. Не просто образ. Целый пласт. Тёплый, родной, фундаментальный.

Лицо матери.

Она пыталась вспомнить его, но натыкалась на пустоту. На белое, слепое пятно. Она помнила, что у неё была мать. Но как она выглядела, как улыбалась, какой у неё был голос — всё это исчезло. Словно кто-то вырезал этот фрагмент из её памяти идеально острым, невидимым лезвием.

Цена. Вот она, цена.

Стефани с криком отчаяния отпустила время.

Мир снова пришёл в движение. Дерек добежал до вентиля и с силой повернул его. Пламя погасло. Давление в кубе упало.

Она стояла, пошатываясь, в центре затихшей лаборатории. Она спасла их. Но она заплатила за это частью себя. Частью Энни.

И впервые за всё это время Стефани испугалась. По-настоящему. Не за свою жизнь. А за свою душу.

***

Эликсир был готов.

Он стоял на центральном столе в тонком хрустальном флаконе. Жидкость внутри переливалась мягким, лунным светом, больше похожим не на алхимический раствор, а на слёзы богини, заключённые в стекло. Идеальный. Безупречный. И смертельно опасный.

Дерек и Стефани смотрели на него, как на новорожденного, чьё появление стоило жизни матери. Тишина в лаборатории была тяжёлой, наполненной отголосками пережитого ужаса и горечью понесённой утраты.

— Ты в порядке? — голос Дерека был хриплым, полным непривычной, почти робкой заботы. Он видел её лицо в тот момент, когда время снова пришло в движение. Видел пустоту в её глазах.

— Нет, — ответила Стефани честно. Она не стала лгать, не стала прятаться за маской силы. Она подошла к высокому окну и прижалась лбом к холодному, спасительному стеклу. — Я заплатила.

Она не стала объяснять, что именно потеряла. Дерек бы не понял. Но он понял главное. — Это того стоило?

Стефани долго молчала, глядя на тёмные, застывшие силуэты деревьев в парке. Стоило ли лицо её матери спасения этого разрушенного, умирающего мира? Стоил ли один фрагмент её души шанса для её новой семьи?

— Спроси меня об этом, когда Софи улыбнётся, — сказала она наконец, не оборачиваясь.

В её голосе не было ни героизма, ни самопожертвования. Только бесконечная, холодная усталость хирурга после многочасовой, изнурительной операции, исход которой всё ещё не был ясен.

Она отвернулась от окна и взяла флакон. Хрусталь был холодным, но жидкость внутри, казалось, излучала слабое, живое тепло.

— Это только начало, — сказала девушка, больше себе, чем Дереку. — Моя империя исцеления.

Слова прозвучали громко, почти вызывающе в тишине лаборатории. Империя. Построенная на обломках её собственной памяти. На шрамах её души.

Она посмотрела на Дерека, и в её глазах, на самом дне зрачков, на мгновение промелькнул ледяной, чужой блеск. Тот самый, который он видел раньше. Блеск глаз женщины, стоящей на вершине тёмной башни под багровым небом.

Иллюзия исчезла так же быстро, как и появилась.

— Нужно подготовить Софи, — сказала Стефани своим обычным, ровным голосом. — Процедура будет завтра на рассвете.

Она вышла из лаборатории, оставив Дерека одного. Он смотрел ей вслед, и впервые за долгое время чувствовал не восхищение её силой, а страх. Страх за неё. И за ту цену, которую им всем ещё предстояло заплатить.

Глава 5: Охота начинается

Рассвет был серым, акварельным. Он едва пробивался сквозь плотную пелену облаков, окрашивая мир в унылые, пепельные тона. Стефани не спала. Она провела ночь в кресле у кровати Софи, наблюдая за её ровным, почти неслышным дыханием. Она была не просто целителем. Она была стражем.

Внезапно тишину разорвал звук. Не громкий, не резкий. Но совершенно чуждый этому застывшему миру. Далёкий, пронзительный крик птицы, похожей на ястреба. Он прозвучал один раз и оборвался.

Стефани замерла. Её тело напряглось, как у хищника, почуявшего опасность. Это был не просто крик. Это был сигнал.

Она бесшумно поднялась и подошла к окну, выглядывая из-за тяжёлой, пыльной портьеры.

И увидела их.

Они выходили из леса, из утреннего, рваного тумана. Четыре тёмные фигуры в длинных плащах с глубокими капюшонами, скрывающими лица. Они двигались не таясь, с наглой, хищной уверенностью хозяев. В руках у каждого — короткий, изогнутый клинок, тускло поблёскивающий в слабом свете.

Консорциум. Они пришли не шпионить. Они пришли забирать.

Сердце пропустило удар, а потом забилось ровно, холодно, наполняя тело ледяным адреналином. Времени на подготовку, на ловушки, на планы не было. Только на реакцию.

Девушка метнулась к спящей Софи. — Просыпайся! — её шёпот был резким, как удар хлыста. — Быстро!

Софи открыла свои пустые, сонные глаза. — Стефани? Что…

— Враги у ворот. Нужно уходить. Дерек! — крикнула она, и её голос эхом разнёсся по пустым коридорам.

Ответ пришёл почти мгновенно — глухой, тяжёлый топот ног по каменным плитам. Дерек, спавший в соседней комнате, был уже на ногах. Он ворвался в комнату, уже одетый, с мечом в руке, который он, очевидно, не выпускал из рук даже во сне.

— Сколько их? — бросил он, его глаза горели яростным, боевым огнём.

— Четверо. Идут к главному входу.

— Я встречу их, — Дерек шагнул к двери.

— Нет! — остановила его Стефани. — Это не солдаты. Это ассасины. Сражаться с ними в лоб — самоубийство. Защищай Софи. Уведите её в библиотеку. Я их задержу.

Дерек хотел возразить, но, встретившись с её взглядом, промолчал. В её глазах была не просьба. Был приказ. Приказ командира. Хирурга.

Он молча кивнул, подхватил растерянную, ничего не понимающую Софи, и повёл её к потайной двери за гобеленом.

Стефани осталась одна. Она прислушалась. Внизу, в главном зале, раздался глухой, тяжёлый удар — звук выбитой двери. Они были уже внутри.

Девушка не стала прятаться. Она не стала бежать. Она медленно, очень медленно, пошла им навстречу, вниз по широкой мраморной лестнице. В каждой её руке пульсировали два чёрных, впитывающих свет скальпеля.

Охота началась. Но кто был охотником, а кто — жертвой, ещё предстояло выяснить.

***

Главный зал превратился в арену. Четыре тени бесшумно рассредоточились по огромному пространству, их движения были скоординированными, выверенными, как у стаи волков, загоняющих добычу. Они не спешили. Они изучали её.

Стефани остановилась на последней ступени лестницы. Она стояла одна, хрупкая серебряная фигурка против четырёх безликих убийц. Но в её позе не было страха. Была холодная, выжидающая статика хирурга над операционным столом.

Один из ассасинов, очевидно, лидер, сделал шаг вперёд. Его лицо было скрыто тенью капюшона, но голос, когда он заговорил, был низким, скрежещущим, как будто он говорил сквозь песок. — Принцесса. Отдай Хронокристалл, и твоя смерть будет быстрой.

Стефани не ответила. Она анализировала. Расстояние. Углы атаки. Возможные траектории. Четыре против одного. Шансы были ничтожны. Если играть по их правилам.

Она улыбнулась. Кривой, дерзкой, совершенно неуместной улыбкой. — Боюсь, он является частью меня, — её голос прозвучал в гулкой тишине зала неожиданно громко и чисто. — Так что придётся забирать вместе с телом. Но уверяю вас, анестезии не будет.

Это была провокация. И они клюнули.

Лидер издал короткий, гортанный рык. Две тени метнулись к ней с флангов, их клинки чертили в воздухе смертоносные дуги. Третий остался сзади, прикрывая лидера.

Стефани не стала отступать. Она шагнула им навстречу, в самую гущу атаки.

И мир вокруг неё взорвался.

Девушка ударила ладонью по мраморной балюстраде лестницы, вливая в камень всю свою накопленную ярость и силу кристалла. Но она не создавала щит. Она создавала хаос.

Она не просто применила эликсир. Она разбила воображаемый флакон с концентрированным, нестабильным временем прямо у себя под ногами.

Пространство в зале исказилось, пошло волнами. Пол под ногами ассасинов вздыбился, превращаясь в вязкое, засасывающее болото. Колонны изогнулись, как восковые свечи на жаре. Тени, отбрасываемые фигурами, оторвались от своих хозяев и начали жить собственной, жуткой жизнью, вытягиваясь и нападая.

Двое нападавших потеряли равновесие, их выверенные атаки превратились в неуклюжие взмахи. Они завязли.

Стефани была в эпицентре этого безумия, но она двигалась сквозь него с лёгкостью, как рыба в родной стихии. Она знала эту патологию. Она сама её создала.

Первый ассасин, пытавшийся вытащить ногу из ставшего жидким мрамора, увидел её слишком поздно. Чёрный скальпель в руке Стефани описал короткую, элегантную дугу, и лезвие, сотканное из времени, вошло ему точно под рёбра, не разрезая плоть, а разрывая его личную временную нить.

Ассасин закричал. Его тело начало стремительно стареть. Кожа сморщилась, волосы поседели и выпали. Через секунду на полу остался лежать лишь иссохший, почерневший труп.

Второй успел среагировать. Он вырвался из временной ловушки и бросился на неё. Но Стефани уже не было там. Она растворилась в искажённом пространстве, чтобы появиться у него за спиной.

Удар. Короткий, точный, как инъекция.

Второй убийца замер, а потом его тело начало рассыпаться в пыль, начиная с кончиков пальцев.

Двое. Осталось двое.

Лидер и его прикрытие смотрели на это, и в их неподвижных фигурах впервые появилось нечто похожее на колебание.

Стефани медленно выпрямилась. Её волосы растрепались, в глазах горел лихорадочный, безумный огонь. Она улыбалась.

— Кто следующий на приём? — спросила она в тишину.

Охота только началась. И роли только что поменялись.

***

Лидер Консорциума не был солдатом. Он был стратегом. Увидев, как его лучшие бойцы обратились в прах за считанные секунды, он не бросился в атаку. Он сменил тактику.

— Запереть её! — его скрежещущий голос эхом разнёсся по искажённому залу.

Последний ассасин, стоявший позади него, вонзил свой клинок не в Стефани, а в пол. От лезвия по мрамору побежали тёмные, пульсирующие трещины. Они расползались, как паутина, окружая девушку, отрезая её от остального зала.

Временная клетка.

Стефани почувствовала, как пространство вокруг неё сжимается, становится плотным, как застывающий бетон. Хаос, который она создала, начал работать против неё. Искажения стабилизировались, превращаясь в стены невидимой тюрьмы.

Она метнулась к краю очерченного круга, но наткнулась на невидимый барьер. Он был упругим, вибрирующим, как туго натянутая струна.

— Глупая девчонка, — прошипел лидер из-за пределов клетки. Он медленно подходил, и его фигура больше не искажалась. Он был вне зоны действия её магии. — Ты думала, мы не знаем, на что способен кристалл? Ты использовала его силу, чтобы создать оружие. А мы используем её, чтобы создать поводок.

Он был прав. Она оказалась в ловушке. В ловушке собственного хаоса.

Дерек и Софи, услышав шум битвы, выбежали на верхнюю галерею, выходящую в зал. Дерек с рёвом бросился бы вниз, но увидел непроницаемый барьер, отделивший кузину от врагов.

Стефани была одна.

Она перестала биться о стенки клетки. Она замерла, её дыхание стало ровным, почти неслышным. Она снова стала хирургом. Когда пациент на столе начинает умирать, паника — это смерть. Нужен холодный расчёт.

Её скальпели растворились в воздухе. Она была безоружна.

Лидер подошёл вплотную к барьеру. Теперь Стефани могла разглядеть его глаза под тенью капюшона. Они горели тусклым, нечеловеческим, красным огнём. — Кристалл, — повторил он, протягивая руку. — Сейчас.

Стефани посмотрела на него. А потом её взгляд скользнул выше, на галерею, где замерли Дерек и Софи. Она увидела ужас в глазах кузена. И растерянность — в глазах сестры.

И она сделала то, чего враг никак не мог ожидать.

Она коснулась Хронокристалла и направила его силу не наружу, а внутрь. Не на врагов, не на барьер. А на себя.

Она начала рвать свои собственные временные швы. Те самые, которые с таким трудом накладывала ночью.

Боль была чудовищной. Как будто ей вскрыли грудную клетку без наркоза. Она вскрикнула, согнувшись пополам. Её тело засияло изнутри ослепительным, нестерпимым светом. Руны на коже вспыхнули, как клеймо.

— Что она делает?! — прорычал лидер, отшатнувшись от барьера.

Она высвобождала силу. Всю. Без остатка. Нестабильную, дикую, разрушительную. Она превращала себя в бомбу.

Барьер, созданный ассасинами, не был рассчитан на такой выброс энергии. Он затрещал, по нему пошли радужные трещины.

— Она убьёт себя! — крикнул последний ассасин.

— Пусть! — рявкнул лидер. — Главное, чтобы кристалл уцелел!

Но было поздно.

Стефани выпрямилась. Её глаза горели чистым, белым пламенем. Она подняла руки.

И временная клетка взорвалась.

Волна чистой, необузданной временной энергии ударила во все стороны, снося всё на своём пути.

***

Взрыв был беззвучным.

Это была не огненная волна, а волна искажённой реальности. Мир на мгновение потерял фокус, цвета смешались, а потом с оглушительной скоростью встали на место.

Когда всё кончилось, в зале воцарилась тишина.

Лидер Консорциума и его последний ассасин были отброшены к дальней стене. Они не были ранены. Они были… изменены. Ассасин, молодой и сильный, превратился в дряхлого, согбенного старика, который с недоумением смотрел на свои сморщенные, покрытые пигментными пятнами руки. А лидер… он, наоборот, помолодел. Его тело под плащом стало телом подростка, а голос, когда он попытался издать какой-то звук, сорвался на испуганный, мальчишеский фальцет. Взрыв не убил их. Он перемешал их время.

Стефани лежала на полу в центре зала. Без сознания. Хрупкая, неподвижная, как сломанная кукла. Сияние вокруг её тела погасло.

Дерек уже был внизу. Он подбежал к ней первым, отшвырнув ногой обломки мрамора. Он опустился на колени, перевернул её. Лицо кузины было бледным, почти прозрачным, губы — синеватыми. Дыхания не было.

— Нет… — выдохнул он, его голос был полон отчаяния. Он только что обрёл её. Он не мог потерять её снова.

Софи сбежала по лестнице следом. Увидев неподвижное тело сестры, она замерла, её лицо исказилось от ужаса. Петля памяти, сломанная, но не до конца излеченная, грозила вернуться, захлопнуться снова под тяжестью нового шока.

В этот момент в зале материализовался Кларенс. Его призрачная фигура была плотнее, чем обычно, почти осязаемой. — Не трогайте её! — его шелестящий голос был на удивление твёрдым. — Её тело… оно в темпоральном шоке. Как после удара молнии. Пульс остановился, но жизнь ещё теплится.

Он подплыл к Стефани. — Ей нужен толчок. Перезагрузка. Как она сделала с вами, лорд Дерек.

Дерек с недоумением посмотрел на призрака, потом на сестру. — Но как? Кристалл… она без сознания!

— Кристалл — лишь инструмент, — ответил Кларенс. — Источник силы — её кровь. Ваша кровь. Кровь клана.

Он посмотрел на Софи, которая стояла, оцепенев от ужаса. — Леди Софи. Ваша магия. Эмпатия. Вы чувствуете её?

Софи медленно кивнула, её глаза были прикованы к лицу сестры. — Я… я чувствую. Холод. И… тишину.

— Сосредоточьтесь на этой тишине, — голос Кларенса стал почти гипнотическим. — Найдите в ней искру. Самую слабую. И потяните за неё. Верните её.

Софи сделала неуверенный шаг вперёд. Она опустилась на колени с другой стороны от Стефани. Её руки дрожали. Она медленно, почти с благоговением, положила свои ладони на грудь сестры, туда, где под платьем скрывался Хронокристалл.

Она закрыла глаза.

Дерек и Кларенс замерли, наблюдая.

Ничего не происходило.

А потом под ладонями Софи вспыхнул свет. Не яркий, не ослепительный. Мягкий, жемчужный, как тот эликсир, что Стефани создала в лаборатории. Он разливался по телу Стефани, заставляя руны на её коже светиться всё ярче.

Софи что-то шептала. Не слова. Мелодию. Тихую, древнюю колыбельную, которую пела им в детстве мать.

И тогда это случилось.

Тело Стефани выгнулось дугой. Она сделала резкий, судорожный вдох. Громкий, хриплый, рвущий тишину. Её глаза распахнулись.

Она вернулась.

Дерек издал сдавленный, радостный рык. Софи отняла руки и рухнула на пол, обессиленная, но с улыбкой на лице.

Стефани медленно села. Она посмотрела на свои руки, на обеспокоенные лица брата и сестры. А потом её взгляд упал на двух ассасинов, старика и подростка, которые с ужасом взирали на них из дальнего угла.

Она выжила. И она победила. Но цена этой победы была выбита на её душе новым, невидимым шрамом.

***

Последствия битвы были видны не столько на стенах, сколько на лицах.

Дворец стоял. Семья была в сборе. Но воздух был пропитан усталостью и привкусом чуда, которое едва не обернулось катастрофой.

Они собрались в малой гостиной — единственной комнате, где ещё горел настоящий, живой огонь в камине. Стефани сидела в глубоком кресле, закутанная в тяжёлый плед. Она была слаба, но её взгляд был ясным, острым. Она осматривала своих «пациентов».

Софи, свернувшаяся калачиком у её ног, выглядела измученной, но в её глазах, впервые за много лет, горел осмысленный, живой огонёк. Она больше не была куклой. Она была… здесь.

Дерек стоял у камина, его огромная фигура отбрасывала на стену беспокойную тень. Он то сжимал, то разжимал кулаки, не в силах унять оставшийся после боя адреналин.

— Что с ними делать? — спросил он, кивнув в сторону главного зала, где двое пленников, старик и мальчишка, сидели под присмотром Кларенса и пары других, обретших плотность призраков.

— Ничего, — ответила Стефани. Её голос был тихим, но твёрдым. — Пока. Они — наш единственный источник информации. И наш единственный козырь.

Она сделала паузу, собираясь с силами. — Я видела их лидера. Он ушёл. Он вернётся. И не один.

— Мы будем готовы, — рыкнул Дерек. — Теперь, когда ты… когда мы…

— Готовы? — Стефани криво усмехнулась. — Дерек, сегодня мы выжили чудом. На чистом адреналине и отчаянии. Это не стратегия. Это агония.

Она посмотрела на огонь. — Они охотятся за кристаллом. Они думают, что это оружие. Они не понимают. Это раковая опухоль, которая медленно убивает своего носителя. Я это чувствую. Каждый раз, когда я его использую, он забирает часть меня.

Софи подняла на неё встревоженный взгляд. — Твои воспоминания?

Стефани кивнула, не глядя на сестру. — Сегодня я заплатила лицом матери. Что будет в следующий раз? Именем отца? Моим собственным именем?

Она перевела взгляд на Дерека. — Нам нужно не просто отбиваться. Нам нужно найти лекарство. Для нас. Для этого мира. И для меня. Рецепт прадеда — это наш единственный шанс. Но нам не хватает ключевого компонента.

Она посмотрела на них обоих, и в её глазах была холодная, хирургическая решимость. — Я стабилизировала вас. Но это временная мера. Ремиссия. Без полноценного лечения болезнь вернётся. Поэтому с этого дня всё меняется. Мы перестаём быть жертвами. Мы перестаём обороняться. Мы сами становимся охотниками.

Она встала, и плед соскользнул с её плеч. Она больше не выглядела слабой. Она выглядела как командир, отдающий приказ перед решающим сражением. — Мы найдём то, что нужно. Мы сварим этот эликсир. И мы вырежем Консорциум из этого мира, как опухоль. Раз и навсегда.

В камине треснуло полено, осыпав решётку дождём золотых искр. Война за выживание закончилась. Начиналась война за исцеление.

***

— Ты спасла нас, — голос Дерека, лишённый обычной, грубоватой уверенности, прозвучал в тишине комнаты почти благоговейно.

Он стоял в дверях её спальни. Стефани сидела за столом, спиной к нему, и что-то писала при свете одинокой свечи. Она не обернулась.

— Нет, — ответила она ровно. — Софи спасла меня. А я… я просто устроила большой переполох.

Дерек вошёл, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он чувствовал себя чужим в этой комнате, в этой новой реальности, где его кузина, которую он помнил хрупкой и мечтательной, превратилась в этого холодного, пугающе эффективного стратега.

— Ты изменилась, — сказал он то, что мучило его с момента пробуждения.

— Мир изменился, — Стефани обмакнула перо в чернильницу. Скрип пера по пергаменту был единственным звуком. — Или ты предлагаешь оставаться наивной девочкой, пока вокруг рушится всё, что тебе дорого?

Её слова были острыми, как её световые скальпели.

— Я просто… — он запнулся, не находя слов. — Я хочу, чтобы ты знала. Я с тобой. До конца. Что бы ты ни приказала.

Вот теперь она обернулась. Она посмотрела на него долгим, изучающим взглядом. Она видела не просто воина, готового исполнять приказы. Она видела семью. Единственное, что у неё осталось от этого мира. И единственное, что связывало её с той, другой Стефани, чьё тело она носила.

— Мне не нужен солдат, Дерек, — сказала она мягче. — Мне нужен брат.

Он шумно выдохнул, и его огромные плечи, до этого напряжённые, расслабились. Он подошёл к столу и увидел, что она пишет. Это был не дневник. Это был план. Карта замка, схемы ловушек, списки алхимических ингредиентов, заметки о слабостях врага. Протокол предстоящей войны.

— Это только начало, — сказала она, проследив за его взглядом.

— Я знаю, — ответил он.

Он помолчал, а потом спросил, глядя на её бледное, уставшее лицо в свете свечи: — Оно того стоит? Та цена, которую ты платишь?

Стефани отвела взгляд. Она посмотрела на свои руки, на которых мягко светились руны. Она думала не о лице матери, которое она потеряла. Она думала о той тёмной, циничной версии себя, которую видела в видении. О женщине, которая потеряла всех. И всё.

— У меня нет выбора, — прошептала она. — Потому что альтернатива — стать ею. А это цена, которую я платить не готова.

Дерек не понял до конца, о чём она говорит. Но он понял главное. Её битва была гораздо сложнее и страшнее, чем просто война с Консорциусом.

Он молча кивнул и вышел из комнаты, оставив её наедине со своими планами, своими демонами и своим одиноким пламенем свечи.

Глава 6: Союз с призраками

Большой зал был пуст и холоден, как выпотрошенная раковина. Следы недавней битвы — трещины на полу, осколки мрамора — были наскоро убраны, но ощущение насилия, вторгшегося в эти древние стены, никуда не делось. Оно висело в воздухе, как незаданный вопрос.

Стефани стояла в центре зала. Одна. Но она не была одна.

— Я знаю, что вы здесь, — её голос, негромкий, но отчётливый, разнёсся под высокими сводами. — Я чувствую вас.

Сначала ничего не произошло. А потом воздух начал уплотняться. В разных концах зала, в тёмных нишах и под арками галерей, из ничего начали соткаться туманные, полупрозрачные фигуры. Десятки. Слуги, стражники, фрейлины — все те, кто был привязан к этому замку своей смертью и своей верностью.

Они не приближались. Просто стояли, мерцая, как огоньки свечей на ветру, и молча смотрели на неё. В их призрачных глазах не было ни страха, ни надежды. Только бесконечная, выцветшая от времени печаль.

Кларенс материализовался рядом со Стефани, как всегда, беззвучно и почтительно. — Они слушают, миледи.

Стефани обвела взглядом это призрачное собрание. — Вы видели, что произошло. Вы видели, как они вошли в наш дом. Как они пытались забрать то, что принадлежит нам по праву.

Она сделала паузу, давая словам впитаться в тишину. — Консорциум вернётся. И в следующий раз их будет больше. Они не остановятся, пока не получат кристалл или пока не превратят этот замок в пыль. Вместе с нами.

Она посмотрела на дальнюю фигуру — призрак молодой девушки в платье фрейлины, сжимающей в прозрачных руках воображаемый веер. — Вы — часть этого клана. Ваша верность не умерла вместе с вашими телами. Она живёт в этих стенах.

Стефани шагнула вперёд, и призраки, стоявшие ближе всех, инстинктивно отшатнулись, их силуэты на мгновение стали ещё более размытыми. — Я не могу обещать вам, что верну вас к жизни. Я не знаю, возможно ли это. Но я могу обещать вам другое. Я могу дать вам цель.

Она подняла руку, и на её ладони вспыхнул мягкий, голубоватый свет, исходящий от рун. — Помогите мне защитить этот дом. Помогите мне спасти мою семью. Станьте моими глазами, моими ушами, моими тенями. А я, клянусь кровью этого клана, найду способ либо освободить вас, либо отомстить за вас.

Она стояла в центре зала, хрупкая, живая, окружённая армией мертвецов. Её голос не дрожал. В нём не было ни мольбы, ни приказа. В нём была простая, ясная сделка. Союз.

Призраки не ответили. Они не могли. Но что-то изменилось. Мерцание их фигур стало ровнее, увереннее. Печаль в их глазах сменилась чем-то другим. Тенью. Отголоском. Воспоминанием о решимости.

Кларенс низко поклонился. — Тени замка в вашем распоряжении, миледи.

***

— Они не просто слуги, — Кларенс и Стефани шли по тёмной, гулкой галерее, чьи стены были увешаны пустыми рамами от портретов. — Многие из них, самые старые… мы были целителями. Младшими членами клана, не носившими основной крови, но служившими ей.

Он остановился у одной из пустых рам, большей, чем остальные. — Кристалл даровал бессмертие не только Хранителям. Он привязал к себе всех, кто жил под этой крышей. Когда пришло проклятие, те, кто был слабее, не попали в петлю. Они просто… выцвели. Растворились. Превратились в эхо самих себя.

Стефани слушала, и картина становилась всё более ясной и чудовищной. Хронокристалл был не просто артефактом. Он был сердцем. Искусственным, магическим сердцем, которое поддерживало жизнь во всём этом огромном, умирающем организме. А Консорциум пришёл, чтобы вырвать это сердце.

— Вы можете… взаимодействовать с миром? — спросила она.

— Едва ли, — вздохнул Кларенс. — Пройти сквозь стену. Поднять пылинку. Создать сквозняк. Мы — не более чем воспоминание.

— Воспоминание можно сделать сильнее, — мозг Стефани уже работал, анализируя, сопоставляя.

Они вернулись в лабораторию. Девушка подошла к столу, на котором всё ещё стояли флаконы с готовыми эликсирами. Она взяла один, с перламутровой жидкостью, предназначенной для Софи.

— Это — эликсир для стабилизации временной сущности. Он восстанавливает нейронные… то есть, магические связи, — она протянула флакон призраку. — Попробуйте.

Кларенс с сомнением посмотрел на сосуд. — Миледи, я не уверен, что…

— Я тоже, — перебила его Стефани. — Это эксперимент. Но если моя теория верна, то вы — не просто призраки. Вы — существа, чья временная матрица была дестабилизирована. И если её стабилизировать…

Она оставила фразу незаконченной.

Кларенс колебался. А потом медленно, почти с опаской, протянул свою полупрозрачную руку. Его пальцы прошли сквозь стекло, не в силах удержать флакон.

— Не так, — сказала Стефани. — Не пытайтесь взять. Просто… пожелайте. Сконцентрируйтесь.

Призрак закрыл свои туманные глаза. Он вытянул руку, и его пальцы снова погрузились в стекло. На этот раз флакон дрогнул. Он качнулся, словно от порыва ветра. А потом медленно, очень медленно, начал подниматься в воздух.

Жидкость внутри всколыхнулась и потекла вверх, против всех законов физики, впитываясь в его призрачную ладонь.

Эффект был мгновенным.

Туманная фигура Кларенса начала уплотняться. Его контуры стали резче, чётче. Истлевшая ливрея на мгновение обрела свой первоначальный, тёмно-синий цвет. А в его глазах, до этого пустых, мелькнула искра. Искра жизни.

Он посмотрел на свою руку. Она всё ещё была прозрачной, но уже не такой эфирной. Он мог сжать её в кулак.

— Я… — прошелестел он, и его голос обрёл новую, более глубокую ноту. — Я чувствую.

— Отлично, — на лице Стефани появилась тень улыбки. — Первый пациент в ремиссии. Теперь нам понадобится много эликсира. Очень много.

Она посмотрела на призрака, который с изумлением разглядывал свои обретшие плотность руки. — И ещё кое-что. Вы говорили, что можете создавать сквозняки. А что насчёт тени? Вы можете управлять тенью?

***

Тренировка была похожа на игру слепого со слепым.

Стефани стояла в центре тёмной галереи, освещённой лишь одним, тусклым лучом луны из бойницы. Её глаза были завязаны плотной полоской чёрного шёлка.

— Я здесь, — её голос был спокойным, ровным.

— Мы знаем, миледи, — прошелестел откуда-то из темноты голос Кларенса.

Она должна была научиться их чувствовать. Не зрением, не слухом. А тем шестым, временным чувством, которое даровал ей кристалл. Призраки были эхом, застывшим во времени. И она должна была научиться видеть эти искажения.

— Теперь вы, — скомандовала она.

Воздух в галерее дрогнул. Стефани почувствовала, как тени, до этого просто лежавшие на полу, пришли в движение. Они сгустились, потекли, как тёмная, густая жидкость. Это было не просто отсутствие света. Это была магия.

Она стояла, не двигаясь, полностью сконцентрировавшись на своих ощущениях. Она пыталась уловить не звук, не движение, а… холод. Каждая тень, управляемая призраком, создавала крошечный, локальный островок темпорального холода.

Вот он. Слева. Едва уловимое падение «температуры» времени.

Стефани резко развернулась и выбросила руку вперёд. Её пальцы прошли сквозь пустоту.

— Слишком медленно, миледи, — голос Кларенса раздался уже справа от неё.

— Снова.

Час за часом она повторяла это упражнение. Снова и снова. Её тело покрылось испариной. Концентрация была на пределе. Она училась видеть мир по-новому.

А потом она попробовала сделать то, чему учили её. Она перестала искать. Она просто… позволила тени найти себя. Стефани расслабилась, опустошила разум, превратившись в приёмник.

И увидела.

Не глазами. А сознанием. Она увидела всю галерею, как на трёхмерной карте. Увидела себя, стоящую в центре. И увидела их. Десятки холодных, мерцающих точек, бесшумно скользящих в темноте.

— Теперь я, — прошептала она.

Девушка шагнула в самую густую тень у колонны. И исчезла.

Дерек, вошедший в галерею, чтобы проверить, как у неё дела, замер на пороге. Он увидел лишь пустую, тёмную комнату. — Стефани?

— Я здесь, кузен, — её голос раздался у него за спиной, заставив его резко обернуться. Но там никого не было.

Потом её смех, тихий, почти призрачный, прозвучал из другого угла. — Кажется, я начинаю понимать.

Она появилась из тени так же внезапно, как и исчезла. На её лице играла странная, хищная улыбка. — Ну что ж, — она сняла повязку с глаз. — Урок окончен. Пора переходить к практике.

***

Дворец превратился в огромный, смертоносный механизм.

Следующие несколько дней Стефани не занималась алхимией. Она стала военным инженером. Она ходила по коридорам и залам не с лечебными эликсирами, а с картой в руках, которую нашла в архиве Ориона. Картой не замка, а его временных потоков.

Вместе с Кларенсом и другими, обретшими толику силы призраками, она создавала не стены и баррикады. Она плела сеть.

— Здесь, — она указала на длинный коридор, ведущий к главному залу. — Поток времени нестабилен, он истончается из-за близости к библиотеке. Мы можем усилить это.

Призраки, напитанные её эликсиром, теперь могли не просто создавать сквозняки. Они могли влиять на локальное время. По её команде, они начали «вытягивать» темпоральную энергию из этого участка, делая его ещё более хрупким.

— Что это даст? — спросил Дерек, наблюдавший за процессом с мрачным любопытством.

— Представь себе лёд на реке, — ответила Стефани, не отрываясь от карты. — Мы не строим стену. Мы делаем лёд под ногами врага тонким, как бумага. Любой, кто войдёт сюда, не обладая нашей кровью, попадёт в ловушку. Время для него замедлится до скорости ползущей улитки. Он сделает шаг, который для него займёт вечность. Идеальная мишень.

Они работали без устали. В одном месте они «сгущали» тени, превращая их в почти осязаемые, липкие барьеры. В другом — создавали короткие, зацикленные петли, заставляющие небольшой участок коридора бесконечно повторяться. У парадной лестницы они вплели в сам камень иллюзию, которая заставит любого чужака видеть вместо ступеней отвесный обрыв.

Стефани добавила в этот смертоносный механизм свой, медицинский штрих.

— Это всё — внешняя защита, — сказала она, стоя в главном зале. — Первая линия обороны. Как кожа. Но нам нужен иммунитет.

Она достала Хронокристалл. — Я свяжу систему защиты замка напрямую с кристаллом. И с собой. Я буду чувствовать любое вторжение, как инфекцию в теле. Каждый чужой шаг будет отдаваться болью.

— Но это опасно! — возразил Дерек. — Если оборону прорвут…

— Если оборону прорвут, удар придётся не по стенам, а по мне, — закончила она. — Я знаю. Но это единственный способ контролировать весь этот хаос.

Она подняла кристалл. Он вспыхнул ярким, холодным светом, который паутиной лучей разбежался по всему залу, по всем коридорам, впитываясь в камень, в тени, в ловушки.

Замок и его хозяйка стали одним целым. Он стал её телом, её бронёй, её оружием. А она — его разумом, его нервной системой, его сердцем.

Теперь это был не просто разрушенный дворец. Это была крепость. Живая, дышащая, ждущая своего врага.

***

Ночью, когда последняя ловушка была установлена, и замок затих в напряжённом ожидании, Стефани нашла Кларенса в библиотеке. Он стоял у огромного окна, глядя на искажённую бурей луну. Его силуэт был чётким, почти человеческим.

— Он бы гордился вами, миледи, — сказал призрак, не оборачиваясь. — Лорд Орион. Вы не просто продолжили его дело. Вы… вывели его на новый уровень.

Стефани подошла и встала рядом. Она смотрела не на луну. Она смотрела на его отражение в тёмном стекле.

— Расскажите мне о нём, — попросила она. — Не как о гении. Как о человеке.

Кларенс молчал долго. — Он был… одержим, — прошелестел он наконец. — Одержим не властью, а знанием. Он верил, что любую болезнь можно понять. Препарировать. И победить. Проклятие стало для него главным вызовом. Последним пациентом.

Призрак медленно повернул голову. — Он забыл обо всём. О семье, о мире за стенами замка. Он запирался в лаборатории на недели. Его жена… ваша прабабушка… она умерла от тоски. А он даже не заметил.

Стефани слушала, и неприятный холодок пробежал по её спине. Она видела в этом рассказе не прошлое. Она видела зеркало.

— Он пытался спасти всех, — продолжил Кларенс. — Но в процессе потерял то, ради чего боролся. Свою человечность. Он смотрел на своих детей не как на сыновей, а как на носителей болезни. Анализировал их, ставил на них эксперименты.

Он отвернулся обратно к окну. — Когда он понял, что проигрывает, он не смог этого принять. Его смерть… это не было благородным самопожертвованием. Это была капитуляция. Он не смог смириться с поражением.

Стефани стояла, и слова призрака эхом отдавались в её душе. Одержимость. Потеря человечности. Жертва семьёй ради великой цели. Она шла по тому же самому пути.

— Я не такая, — прошептала она, больше себе, чем ему.

— Пока нет, миледи, — тихо ответил Кларенс. — Но грань очень тонка. И кристалл… он любит стирать грани.

Он растворился в тени так же беззвучно, как и появился, оставив Стефани одну.

Она смотрела на своё отражение в тёмном стекле. На бледное лицо, на горящие лихорадочным блеском глаза. И впервые она увидела в них не хирурга, не воина. А призрак своего прадеда. И это испугало её больше, чем любой ассасин Консорциума.

***

Союз был скреплён. Крепость была готова. Но Стефани знала — этого недостаточно. Они выиграли время, но не войну. Противник был умён, безжалостен, и у него были ресурсы, о которых она могла только догадываться.

Нужно было нанести удар первой. Не силой, но умом.

Она сидела в своей комнате, перед ней на столе лежали два предмета: трофейная маска ассасина, снятая с обращённого в прах тела, и хрустальный флакон с перламутровым эликсиром.

Девушка взяла маску. Она была сделана из тёмного, холодного металла, без единого зазора, кроме узких прорезей для глаз. На поверхности были выгравированы руны, незнакомые, но отдающие знакомой магией времени.

Стефани сосредоточилась. Она коснулась пальцами рун, пропуская через них крошечный, зондирующий импульс от кристалла. Она не пыталась взломать их. Она пыталась прочитать. Как рентгеновский снимок.

И она увидела.

Руны были не просто защитой. Они были… передатчиком. Тонкой, невидимой нитью, связывающей каждого агента с чем-то большим. С центром.

Идея пришла мгновенно. Дерзкая, рискованная, на грани безумия. Идеальная.

Она взяла флакон с эликсиром. Тем самым, что стабилизировал временную сущность. Лекарством.

А что, если превратить лекарство в яд?

Стефани открыла свой новый дневник — толстую книгу в кожаном переплёте, которую она забрала из лаборатории Ориона. Она начала писать, её перо быстро и уверенно скользило по пергаменту.

Это был не рецепт. Это был протокол биологической войны.

Она модифицирует эликсир. Не усилит его, а наоборот. Ослабит. Внесёт в его идеальную, стабильную структуру крошечный, почти незаметный изъян. Создаст темпоральный вирус.

Она напитает эту маску «заражённым» эликсиром. А потом, с помощью призраков, вернёт её Консорциуму. Подбросит так, чтобы они нашли её. Они заберут её, изучат. Они увидят в ней следы её магии, решат, что это ключ к её силе. Они попытаются воспроизвести её. И сами, своими руками, создадут и распространят вирус среди своих агентов.

Вирус не убьёт их. Он сделает нечто худшее. Он будет медленно, капля за каплей, разрушать их связь со временем. Он превратит их в то, чем была её семья. В безвольных, потерянных кукол, запертых в петлях своих собственных кошмаров.

Она обратит их оружие против них самих.

Стефани отложила перо. План был готов. Безупречный. Холодный. Бесчеловечный.

Она посмотрела на своё отражение в тёмном окне. И не узнала женщину, которая смотрела на неё в ответ. В её глазах не было ни тени целителя.

Там был лёд.

Кларенс был прав. Грань была очень тонкой. И она только что сделала решительный шаг за неё.

Глава 7: Временная диагностика

Операционная была готова.

Её роль исполняла комната Софи — самая светлая и чистая во всём замке. Дерек и Кларенс вынесли всю лишнюю мебель, оставив только кровать. Простыни, выстиранные в родниковой воде и высушенные магией, были белее снега. Инструменты — флаконы с эликсирами, чаши, иглы из лунного камня — были разложены на импровизированном столике в идеальном порядке.

Софи лежала на кровати. Она не спала. Её глаза были открыты, но взгляд был устремлён в потолок, пустой и безмятежный. Она не боялась. Она просто… отсутствовала.

Стефани стояла у кровати, моя руки в чаше с водой, в которую были добавлены обеззараживающие травы. Этот ритуал был единственным, что связывало её с прошлой жизнью. Он успокаивал. Центрировал.

— Дерек, — её голос был тихим, но отчётливым, как в настоящей операционной. — Ты будешь следить за её пульсом. Не механическим, а временным. Если почувствуешь малейшее колебание в её ауре — сразу говори. Кларенс, вы — мой анестезиолог. Ваша задача — удерживать её сознание в пограничном состоянии, не давать ему ни провалиться в петлю, ни полностью проснуться.

Оба молча кивнули.

Стефани закончила мыть руки и надела тонкие кожаные перчатки. Она подошла к сестре. — Софи, — позвала она мягко. — Ты меня слышишь?

Никакой реакции.

— Хорошо, — Стефани взяла со столика флакон с жемчужным эликсиром. — Начинаем.

Она не стала использовать световую иглу. Здесь требовалась не скорость, а деликатность. Она обмакнула кончик пальца в эликсир и осторожно, почти невесомо, коснулась виска сестры.

Она не вводила лекарство. Она открывала доступ.

Она закрыла глаза и шагнула в сознание Софи.

Это был не разум. Это был пейзаж. Туманный, серый, беззвучный мир, где всё было размытым, лишённым контуров. Посреди этого тумана, как одинокий, засохший цветок, стояла её сестра. Она перебирала в руках призрачные, полупрозрачные травы, и её губы беззвучно шептали одно и то же слово.

Петля.

Стефани увидела её. Не как магическую конструкцию, а как… опухоль. Тёмный, пульсирующий сгусток, вросший в самое сердце этого туманного мира, опутавший своими щупальцами фигурку Софи, высасывающий из неё свет, память, жизнь.

Она знала, что делать. Она сотни раз делала это в операционной.

Стефани мысленно сформировала два инструмента. Не скальпели. Тончайшие, гибкие зонды из света. Она начала разведку. Осторожно, миллиметр за миллиметром, она обследовала опухоль, находя точки её крепления, питающие сосуды, нервные окончания.

Это было сложнее, чем любая операция на мозге. Одно неверное движение — и она повредит саму личность Софи, оставив на её месте лишь пустую оболочку.

Она нашла главный узел. Ядро. Место, где проклятие вцепилось в самую суть её сестры.

Теперь можно было начинать удаление.

***

После тщательной диагностики Стефани начала осмотр второго пациента. Дерек сидел в кресле в библиотеке, и его огромная фигура казалась неуместной среди парящих в воздухе книг. Он был свободен, но не здоров.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Стефани, светя ему в глаза тонким лучом магического света, проверяя реакцию зрачков.

— Как будто меня вывернули наизнанку, а потом забыли зашить, — прорычал он. — Слабость. Голова кружится. И… — он запнулся, — …тишина. Она давит. Я привык к шуму битвы в голове.

Стефани кивнула. Классические посттравматические симптомы. Его система была перезагружена, но не откалибрована.

Она не стала проникать в его сознание. Это было бы слишком опасно. Вместо этого, девушка применила другую технику, вычитанную в дневниках Ориона. Пальпацию ауры.

Стефани медленно провела руками вдоль его тела, не касаясь, но ощущая его энергетическое поле. Оно было… рваным. Как ткань, изрезанная осколками. В местах, где петля держала его дольше всего — в плече, ведущем удар, в ногах, делающих выпад — аура была истончённой, почти отсутствующей.

— Постэффекты, — констатировала она. — Петля питалась тобой. В этих местах образовались… рубцы. Мёртвые зоны. Они будут заживать долго.

— Я могу сражаться?

— Можешь. Но не так, как раньше, — ответила Стефани. — Ты будешь быстрее уставать. Твоя реакция замедлена. Тебе нужна реабилитация.

Она отошла к столу и взяла другой флакон. Эликсир в нём был густым, тёмно-зелёным, как лесной мох. — Это — для тебя. Протокол Дельта. Не стабилизатор, а регенератор. Он не лечит. Он питает. Заставляет здоровые ткани расти и замещать повреждённые. Пей по несколько капель каждое утро. И никаких тренировок в ближайшую неделю. Только лёгкая разминка.

Дерек взял флакон, с сомнением разглядывая густую жидкость. — Пить отвар и делать зарядку? Ты превращаешь меня в старика.

— Я превращаю тебя в пациента на реабилитации, — поправила она. — Хочешь снова быть воином? Слушай своего врача.

Он ничего не ответил. Просто кивнул, и в его взгляде, обращённом на неё, было новое, непривычное выражение. Не просто верность кузине. А доверие. Абсолютное, безоговорочное доверие пациента к хирургу, который только что спас ему жизнь.

***

Когда последние пациенты были осмотрены, настала очередь самого главного. Дворца.

Стефани стояла в центре главного зала, на том самом месте, где недавно сражалась. Дерек и Кларенс стояли поодаль, молчаливые наблюдатели. Девушка держала Хронокристалл обеими руками. Он был тяжёлым, холодным, как кусок льда.

Это была самая сложная диагностика. Одно дело — лечить живое существо, с понятной анатомией. И совсем другое — здание. Камень, дерево и время, сплетённые в один больной, умирающий организм.

Она закрыла глаза и позволила кристаллу говорить.

Она не просто посылала импульсы. Она превратилась в огромный, чувствительный сканер, посылающий волны во все уголки замка. Её сознание растеклось по коридорам, просочилось сквозь каменные кладки, заглянуло в самые тёмные, забытые подвалы.

И она увидела.

Она увидела проклятие не как болезнь, а как… вирус. Разумную, враждебную сущность, внедрившуюся в систему замка. Вирус питался его временной энергией, искажая, разрушая, переписывая его код.

Петли, в которых была заперта её семья, были лишь симптомами. Очагами воспаления. А сама опухоль, её ядро, находилась не в них.

Стефани увидела его. В самом сердце замка, глубоко под землёй, там, где пересекались все временные потоки, пульсировал тёмный, почти чёрный сгусток энергии. Он был похож на злобного, ядовитого паука, раскинувшего свою паутину по всему зданию. Эта паутина и была проклятием.

Она нашла источник инфекции.

Но вместе с этим знанием пришло и другое, более страшное. Паук был не один. Он был связан тонкой, едва видимой нитью с чем-то… извне. С источником питания, находящимся далеко за пределами замка.

Консорциум не просто наложил проклятие. Они управляли им. Подпитывали его. Как опухоль, подключённую к аппарату жизнеобеспечения.

Стефани резко открыла глаза, её дыхание было сбившимся, прерывистым. Она пошатнулась, и Дерек тут же подхватил её.

— Что ты видела?

— Всё, — выдохнула она. — Я видела всё. План лечения меняется. Недостаточно просто удалить опухоль. Нужно сначала перерезать пуповину, связывающую её с матерью.

Она посмотрела на Дерека, и её глаза горели холодным, лихорадочным огнём. — Мы не сможем исцелить этот замок, пока не нанесём удар по ним. На их территории.

***

Диагностика требовала консилиума.

Вечером, когда хрупкое равновесие в замке было восстановлено, Стефани собрала свою семью в малой гостиной. Огонь в камине отбрасывал на их лица живые, беспокойные тени. Софи, закутанная в плед, сидела в кресле. Её взгляд был уже не пустым, но всё ещё растерянным, как у человека, очнувшегося в незнакомом месте. Дерек стоял у камина, его фигура была напряжена, как сжатая пружина. Кларенс мерцал в углу, бесплотный и безмолвный.

— Мы не можем больше здесь отсиживаться, — начала Стефани без предисловий. Она разложила на столе карту замка, нарисованную Орионом. — Проклятие управляется извне. Каждый день, что мы здесь, они становятся сильнее, а мы — слабее.

— Ты предлагаешь атаковать? — голос Дерека был низким, в нём слышался рокот затаённой ярости. — Вдвоём? Против целого ордена? Это самоубийство.

— Я предлагаю хирургическое вмешательство, — поправила его Стефани. Она указала на карту. — Ядро проклятия находится здесь, глубоко под нами. Но оно связано с источником. Если мы сможем временно разорвать эту связь, хотя бы на несколько часов, у нас появится окно.

— Окно для чего?

— Чтобы провести операцию, — она посмотрела на сестру. — Чтобы исцелить Софи до конца. Чтобы стабилизировать тебя. И чтобы укрепить оборону замка.

Софи, до этого молчавшая, подняла голову. — Я… я могу помочь, — её голос был тихим, едва слышным. — Когда ты… была в моём сознании… я чувствовала. Я могу видеть их… их эмоции. Их страх.

Стефани и Дерек переглянулись. Эмпатическая магия. Это был новый, неожиданный инструмент в их арсенале.

— Ты можешь стать нашим… детектором лжи, — медленно произнесла Стефани, её мозг уже обрабатывал новую информацию. — Нашим диагностом душ.

План начал обретать форму. Он был безумным, рискованным, почти невыполнимым. Но он был.

— Я нанесу удар по связующему каналу, — говорила Стефани, её палец чертил на карте невидимые линии. — Это вызовет хаос у них, но и ослабит меня. Дерек, ты будешь моей защитой. Моими руками и мечом. А ты, Софи, — она посмотрела на сестру, — ты будешь моими глазами. Ты предупредишь нас, если кто-то из них подойдёт слишком близко.

Они молчали, обдумывая её слова. Это была не просто атака. Это была сложнейшая, скоординированная операция, где каждый должен был безупречно выполнить свою роль.

— Согласен, — сказал наконец Дерек.

Софи молча кивнула.

— Хорошо, — Стефани свернула карту. — Тогда готовимся. Операция назначена на завтрашнюю ночь.

***

Ночь перед операцией — всегда самое тихое и самое напряжённое время.

Стефани не спала. Она сидела в лаборатории Ориона, и лунный свет, падающий сквозь кристальный купол, заливал всё вокруг холодным, серебристым сиянием. Она не готовила эликсиры. Она готовила инструменты.

На бархатной подложке перед ней лежали два её главных оружия. Хронокристалл. И её собственный, только что законченный дневник — толстая книга, в которую она занесла все свои наблюдения, гипотезы и протоколы лечения. Её земные знания, переведённые на язык этого мира.

Она должна была быть абсолютно уверена в каждом своём шаге.

Девушка взяла кристалл. Его холод, казалось, проникал сквозь кожаные перчатки. Она закрыла глаза и снова погрузилась в себя. Не для диагностики. Для калибровки.

Она снова прошлась по своим внутренним каналам, проверяя швы, которые наложила. Они держались, но были натянуты, как струны. Она чувствовала свою уязвимость. Потеря воспоминаний оставила в её сознании… пустоты. Слепые зоны, которые делали её ментальную защиту неполной.

Она открыла глаза и взяла в руки дневник. Её якорь. Её резервная копия памяти. Она перелистывала страницы, пробегая глазами по своим собственным записям.

«Пациент Д. В. Симптомы: темпоральная дегенерация, вызванная зацикленным травматическим воспоминанием. Лечение: протокол Альфа, инфузия…» «Пациент С. В. Симптомы: антероградная амнезия, вызванная магической петлёй…»

Это были не просто записи. Это была она. Энни. Хирург. Аналитик. Учёный. Каждая буква, написанная её рукой, была кирпичиком в стене, которую она выстраивала против хаоса этого мира. И против хаоса внутри себя.

Она отложила книгу. Инструменты были готовы. Пациент был готов. Хирург… хирург будет готов.

В дверях лаборатории бесшумно возникла фигура. Дерек. Он не спал тоже. В руках он держал свой тяжёлый меч, лезвие которого он только что точил до бритвенной остроты.

Они не сказали друг другу ни слова. Просто обменялись взглядами. Взглядом хирурга, который доверяет своему ассистенту. И взглядом воина, который готов умереть за своего командира.

Тишина была наполнена не страхом. А холодной, звенящей решимостью.

Время пошло.

***

— Теперь, — голос Стефани был тихим, но в абсолютной тишине подземелья он звучал как удар колокола.

Они стояли в самом сердце тьмы. В центральной пещере под замком, там, где, согласно карте Ориона, сходились все временные потоки. Воздух здесь был неподвижным, тяжёлым, лишённым даже намёка на движение.

Перед ними, вырастая прямо из скального пола, пульсировал он. Источник. Чёрный, как сгусток замёрзшей ночи, кристалл, по поверхности которого пробегали багровые, как кровь, искры. От него во все стороны, подобно венам, расходились тёмные, вибрирующие нити энергии, уходя в стены и потолок. Одна из этих нитей, самая толстая, уходила вертикально вверх, пронзая толщу камня — та самая пуповина, связывающая проклятие с Консорциумом.

Софи стояла чуть поодаль, её лицо было бледным, как полотно. Она закрыла глаза, её ладони были прижаты к вискам. Она была их системой раннего оповещения.

Дерек стоял перед Стефани, его меч был опущен, но тело напряжено. Он был её щитом.

Стефани шагнула вперёд. Она подняла Хронокристалл. Его чистое, голубое сияние казалось таким хрупким, таким чужеродным рядом с этой тёмной, больной энергией.

— Софи?

— Тихо, — прошептала сестра. — Они не чувствуют. Пока.

— Хорошо, — Стефани сделала глубокий вдох. — Начинаем.

Она направила на чёрную пуповину луч света от кристалла. Не мощный, а тонкий, острый, как лазерный скальпель. Она не пыталась перерезать нить. Она делала анестезию. Блокировала сигналы, идущие к «мозгу» — Консорциуму.

Чёрная нить задрожала, багровые искры на ней забегали быстрее.

— Они почувствовали, — голос Софи дрогнул. — Тревога. Они не понимают, что происходит, но они чувствуют… вмешательство.

— Пусть, — Стефани увеличила мощность. Луч стал ярче, толще. — Дерек, готовься.

Она начала разрез.

Луч света от кристалла медленно, с видимым усилием, вгрызался в тёмную энергию пуповины. Воздух в пещере зазвенел от напряжения. По стенам побежали трещины. С потолка посыпалась каменная крошка.

Проклятие сопротивлялось.

— Они идут! — вскрикнула Софи. — Быстро! Прямо над нами!

В тот же миг потолок пещеры над входом обрушился. Грохот, пыль, и в пролом, один за другим, начали спрыгивать тёмные фигуры ассасинов.

Дерек взревел и бросился им навстречу, его меч превратился в сверкающий вихрь стали.

Но Стефани не обернулась. Она не могла. Вся её воля, вся её сила была сконцентрирована на одном. На разрезе. Она была хирургом, который должен закончить операцию, даже если стены операционной рушатся вокруг.

Ещё немного. Ещё миллиметр.

Нить истончилась, задрожала, готовая порваться.

И в этот момент она почувствовала его. Удар. Не физический. Ментальный. Холодный, чужой, полный ненависти разум ударил по её сознанию, пытаясь прорвать защиту.

Лорд Озул. Он нашёл её.

Она пошатнулась, луч света от кристалла дрогнул.