Бесплатный фрагмент - Шаг в темноту

Метро в никуда

Что вы знаете о долгих ночах, что известно о ночных кошмарах? Лежа без сна, я смотрю в потолок, а перед глазами прыгают черные точки. Я отворачиваюсь, размахиваю руками, пытаясь отогнать пятнистый кошмар, но ничего не помогает, никакого спасения от этого нет. Ладони проходят сквозь пустое пространство, и куда бы не смотрели мои глаза, везде проклятые черные кляксы, выделяющиеся на фоне ночной темноты. И каждый интервал ночного бодрствования сопровождает протяжное тиканье часов. Ик-тааак, ик-тааак, — издеваются настенные часы. Омерзительный звук раздражает и бесит, но хуже, когда наступает тишина. Я лежу, прислушиваясь к ночным звукам, но ничего не слышу, кроме тягучей тишины. И как будто почувствовав душевные муки, треклятые точки начинают плясать.

Мои громкие крики пробуждают соседей, те начинают ворочаться и стонать. Безымянный бородач, поднимаясь с постели, принимается ходить от окна до двери, оглашая палату монотонными звуками, в которых угадываются музыка и ритм. Шарк-шарк- стон, шарк-шарк-вздох. На эту музыку приходит Русалка, хлопает в ладоши и открывает рот. Матвей не может хлопать в ладоши, он привязан к кровати, также, как и я. Матвей мычит, подгоняя Бородатого, старуха хлопает и кивает головой.

Санитарам не нравятся ночные ансамбли, они прибегают быстро, и всегда рассержено захлопывают дверь. Последняя с хрустом ударяется в стену, пробуждая тех, кто мирно спал. Бородатый человек-оркестр получает ночную пилюлю, а мы с Матвеем болючий укол. Санитары до боли сжимают предплечье, отчего с рук не сходят синяки. Но под действием уколов я засыпаю, вернее — соскальзываю в глубокий сон. Но даже там, за гранью сознания, плотно смежив веки, я продолжаю наблюдать, как перед лицом прыгают и пляшут проклятые черные точки, не давая покоя ни ночью, ни днем. Уже третий месяц, как я в клинике для психических, и кажется, понемногу начинаю привыкать…

Днем меня отвязывают от больничной койки, и даже иногда разрешают гулять. Выйти в коридор уже целое развлечение, я шаркаю ногами, также, как все, стараясь не привлекать к себе взгляды халатов, лишнее внимание — боль в спине. Я медленно хожу по узкому коридору, с любопытством вглядываясь в безумные глаза. Иногда в потоке душевной боли глаза натыкаются на осознанный взгляд, но стоит лишь присмотреться к таким внимательней, и психическое расстройство выдают сотни мелочей.

Блуждая по коридору, окруженный смехом и громкими стенаниями, мне кажется, что это не психиатрическая клиника, я умер и моя душа попала в чистилище. Вокруг ходят грешники в больничных пижамах, шаркают по полу подошвами истоптанных сандалий, и внутри каждого нераскаявшегося заключен собственный ад. Оглядываясь по сторонам, ищу глазами суровых санитаров, они стоят на своем месте, возле окна. Вглядываюсь в их лица, в их глаза, в их эмоции, и ужасаюсь от внезапной истины. В наших надзирателях, облаченных в белые одеяния, безумства не меньше, чем в тех бедолагах, которые ежесекундно окружают меня. Из размышлений меня выводит Русалка. Проходя мимо, она несильно толкает меня плечом, смотрит в глаза и нагло улыбается — ну что же, хоть кто-то обрел счастье в своем безумии. Вы не понимаете, о чем я? Все началось с работы курьером…

Работа курьером не венец мечтаний, но какое-то время можно перебиться и тут. В двадцать четыре года у молодого мужчины вся жизнь впереди, да в придачу и график работы не особенно затруднительный. Конечно, и к такой работе привыкнуть нужно, но тут уже — кто на что учился.

Учился, к слову, Евгений на другое, а потратив четыре года на факультете прикладной информатики, проработал еще два года по специальности программист. Он бы и сейчас там работал, никто с работы уйти не просил, но в одночасье порвав с Ларисой, принял непростое решение, тем более, что начальник предприятия — теперь уже бывший и несостоявшийся тесть.

В семь утра Евгений Кочетков уже трясся в полупустом вагоне метро, по направлению к станции Тверская, чтобы передать заказчику ответ на обращение в суд. После этого было еще два заказа и все Евгений умудрился исполнить в срок. С одиннадцати часов больше заказов не поступало, никто ничего не передавал и не получал. Кочетков, как всегда, провел время до шести вечера, сидя за компьютером и поглядывая в телефон.

В девятнадцать часов, когда рабочий день был закончен, молодой человек решил отвлечься от дел. Звонок телефона застал его уже за ужином, и посмотрев на экран, он увидел, что звонит шеф. Обычно начальник не звонил курьерам, довольствуясь обычным сообщением в мессенджере: куда заехать и что передать, по этой причине, уже сам факт столь позднего вечернего звонка давил на психику и напрягал. Шеф извинился, что звонит в нерабочее время, но у курьерской компании появился клиент.

Как итог телефонного разговора, в девять вечера Кочетков уже нетерпеливо мерил шагами подземную платформу на станции Спартак, — ожидай меня у третьего вагона, — так сообщало поступившая СМС. Начальник продиктовал телефон заказчика, но тот упорно отказывался отвечать голосом, непременно сбрасывая каждый звонок.

Когда Евгений не выдержал, и написал сообщение, то в ту же секунду получил ответ: «Ровно в девять часов и четыре минуты ожидай меня у третьего вагона поезда, стой там, где откроется третья дверь. Я найду тебя, ни о чем не волнуйся».

Абсурдность ситуации смешила до крайности, вот только Жене было не смешно. С одной стороны, был вполне вразумительный звонок от начальника и четко сказано, что есть клиент. С другой стороны, клиент затруднял выполнение задания — ну в самом деле, как он его найдет? Откуда вычислить момент остановки поезда, да еще с точностью до третьего вагона, да и как угадать где откроется третья дверь? Прибавьте к этому еще тот фактор, что Кочетков не видел заказчика в лицо, да и последний не представляет, как он выглядит, — не стоять же на станции с табличкой «курьер»? Конечно, у него был сотовый номер заказчика, но как прикажете звонить под землей? Вопросов было много, но ответов не было и Женя в волнении мерил шагами перрон.

Поезд подошел ровно в девять часов и четыре минуты — точно так, как и писал в сообщении клиент, удивляло еще и то обстоятельство, что Евгений угадал где остановится нужный вагон. Добежав бегом до третьего входа, молодой человек замер и уставился в вагон.

Высокого мужчину в пальто и шляпе он заметил сразу, среди выходящей толпы. Незнакомец выделялся неестественной бледностью, да и его одежда, пусть безупречно чистая, и, по всей видимости, сшитая на заказ, отстала от моды гораздо больше, чем на один век.

— Вы курьер, — в голосе мужчины вопроса не было, он не спрашивал, уже зная ответ.

— Курьер, — подтвердил Евгений, протягивая руку и принимая конверт.

— Нужно доставить на станцию Преображенская, вас там встретят ровно в десять часов. Прошу не опаздывать, — завершил незнакомец, — деньги уже перечислены вам на счет.

Последние слова заглушил шум закрывающихся дверей вагона, высокий мужчина в шляпе и пальто успел запрыгнуть обратно в поезд в последнюю секунду, оставив на платформе удивленного курьера, стоящего с открытым ртом.

Добравшись до Преображенской за десять минут до назначенного времени, Кочетков решил ничему не удивляться, а попросту довериться удаче и судьбе. И все равно, встреча со следующим клиентом удивила Евгения. По направлению к нему уверенным шагом быстро приближался еще один незнакомец, одетый в широкополую шляпу старинного фасона и дорогое, но очень странное пальто, такие, разве что, до революции носили.

В общем-то, этот мужчина был точной копией предыдущего, который передал ему на Красносельской конверт — старомодное пальто, доходящее до пяток и широкополая шляпа, надвинутая на неестественно бледное, худое лицо. Полог шляпы прикрывал и глаза, как будто этого бледнолицего, высокого незнакомца раздражал свет, исходящий от светильников, расположенных на потолке.

Когда незнакомец подошел ближе, Евгений заметил единственное различие между первым мужчиной и вторым — одно лицо с очерченными скулами и яркой синевой узких глаз, но разница в возрасте была поразительной, ее невозможно было измерить в годах, — скорей в поколениях, — подумал Кочетков.

Нездоровая бледность и излишняя худоба не придавали незнакомцу вид слабого и больного человека, напротив, от него исходил ореол силы и власти, как у человека, привыкшего повелевать. Каждое движение, каждый шаг несли с собой силу и грацию, немногочисленные пассажиры спешили убраться, не задерживаясь у него на пути. Высокий мужчина остановился в двух шагах от Евгения настолько резко, что курьер в испуге закрыл глаза, уверенный, что незнакомец врежется прямо в него.

— Вы должны передать мне конверт, — сказал незнакомец, и снова это прозвучало как утверждение, нежели как вопрос.

«Откуда такая уверенность, что конверт именно у меня?» — думал Кочетков, рассматривая странного незнакомца. Он понимал, что разглядывать клиента бестактно и неприлично, но ничего не мог с собой поделать. Ощущение нереальности происходящих событий тяжелым грузом навалилось на него, как будто он видит обрывки прошлого и перед ним титулованный граф.

Высокий мужчина, тем временем, выжидающе замер с протянутой рукой, направив взгляд прямо в глаза растерявшемуся курьеру, ни один мускул не дрогнул на его бледном, волевом лице, казалось, он может простоять так часами. Припозднившиеся пешеходы торопились по своим домам, никто из них не обращал внимание на двух человек, застывших на пустеющей станции московской подземки.

— Прошу прощения, я задумался, — выдавил из себя Женя, протягивая мужчине плотный конверт. Он только теперь обратил внимание на то, что конверт подписан незнакомыми словами, напоминающими греческий или латынь.

— Благодарю, — ответил незнакомец и не добавив ни слова, развернулся и зашагал прочь.

Когда его фигура зашла за колонну и на секунду скрылась за ней, Кочетков вспомнил, что забыл попросить расписку о том, что посылка вручена конечному адресату. Евгений ждал, пока мужчина снова окажется в поле зрения, чтобы догнать, извиниться и вручить на подпись стандартный бланк, но прошла минута, а за ней и вторая, но высокая фигура в длинном пальто, фигура, которую невозможно не заметить, больше на глаза не попадалась, как будто играя злую шутку с ним.

«Ну не спрятался же он от меня за колонной?» — подумал Женя и осторожно двинулся к тому месту, где в последний раз видел странного мужчину. В тишине пустой станции московского метрополитена, от стен гулко отражались шаги, нагоняя страх на молодого курьера, светильник впереди предательски замигал.

Когда до колонны оставалось три шага, Кочетков поймал себя на мысли, что идет, стараясь не дышать, пальцы вжались в ладони, а ладони вспотели. Чтобы как-то снять с себя напряжение, курьер покашлял и прибавил шаг.

За колонной никого не оказалось, несмотря на то, что такого просто не могло быть. Не заметить мужчину Евгений не мог, он внимательно следил за этой колонной, неожиданно пришла в голову глупая мысль — «незнакомец спрыгнул на пути и убежал в сторону темного туннеля», но разве могло такое быть?

Внезапная слабость и головокружение нахлынули на курьера, почувствовав себя невыносимо уставшим, старым и больным, он опустился на корточки и сел на пол, прислонившись спиной о твердый бетон. Глаза его моментально закрылись и, спустя две минуты, молодой человек уже крепко спал.

Во сне он слышал, как мимо его спящего тела проходят люди, о чем-то перешептываются, ускоряя шаг. Несколько раз его потревожил шум тормозящего поезда, но на то, чтобы проснуться, у Евгения Кочеткова не хватало сил.

Через время на станции наступила полная тишина: ни шагов прохожих, ни шума поездов, именно эта тишина и разбудила курьера, он проснулся и заспанно потер глаза. И первое, что показалось молодому человеку — Преображенская площадь погрузилась во мрак. Светильники горели все также исправно, но теперь их света хватало лишь для того, чтобы разглядеть пространство на десять метров, вся остальная станция тонула в темноте.

«Пока я спал, метро закрылось!» — испугался парень и полез в карман. Сердце екнуло, когда он не нащупал мобильник, но к счастью, тот находился при нем. Но и от телефона толку не было никакого, бесполезно терзая кнопку включения, Евгений грустно смотрел на черный экран.

Резкий звук приближающегося локомотива, разлетевшийся в тишине полутемной станции, вывел его из мрачных раздумий, и спотыкаясь, еще не до конца проснувшийся мужчина побежал, направляясь к платформе метро. На бегу ему казалось, что по бокам он видит неясные тени, подступающие к нему со всех сторон, но времени на страх уже не осталось.

Не имея представления о том, как долго он находился в забытье, Кочетков понимал, что этот поезд может запросто оказаться последним, после чего на ночь закроют метро и он окажется вдалеке от дома, придаться тратиться и разоряться на такси.

Когда он подбегал к безлюдной платформе, поезд на станции уже стоял — три угловатых и грязных вагона, слишком обшарпанных для московского метро. Евгений проскочил в закрывающиеся двери и лишь после этого перевел дух. Ни в самом вагоне, ни на удаляющейся станции, он не увидел живых людей, это наводило на тревожные мысли и молодой человек стал оглядываться по сторонам. Заметив в соседнем вагоне пожилую пару, он успокоился и со вздохом присел.

Поезд ускорился, набирая скорость, мимо запыленного, потрескавшегося стекла замелькали кабели и боковины тоннеля, придавая реальности привычный вид. Евгений привстал, поправляя толстовку и украдкой взглянул в соседний вагон — все нормально, пожилая пара сидела на месте, а значит и ему можно было отдохнуть. Путь до Кропоткинской был не близок, а аккумулятор в смартфоне приказал долго жить, молодой человек снова опустился на жесткое сиденье и принялся думать — как не уснуть.

Только сейчас он заметил, что в вагоне все было неправильно, начиная от нависающего потолка, слишком низкого даже для его роста и заканчивая вызывающими клаустрофобию, слишком узкими боковыми стенами. Под ногами попадались консервные банки, на соседнем сиденье пылился ворох истлевших от времени газет. «ИЗВЪСТIЯ» — прочитал он на заголовке, а под ним дата — тысяча девятьсот двадцать второй год…

Пока мозг воспринимал увиденную информацию, рука машинально потянулась к изъеденному временем газетному листку. Пальцы почувствовал структуру бумаги — слишком жесткую и слишком сухую, было что-то еще в этом коротком прикосновении, но что именно, Евгений понять не успел. Вагон дернулся с такой силой, что молодой человек с трудом удержался на месте, а после этого во всем составе внезапно погас свет.

Снова толчок, но свет не включился, сердце у Кочеткова выпрыгивало из груди. Он нащупал поручень рядом с сиденьем, и уже собирался встать, чтобы посмотреть — есть ли освещение в остальных вагонах, когда в дальнем конце мигнул и загорелся свет. Сначала загорелся лишь дальний светильник, затем мигнул и зажегся другой. Медленно и лениво вернулось освещение, Женя тут же посмотрел по сторонам, увиденное ему совсем не понравилось, но приходилось верить своим глазам.