Бесплатный фрагмент - Северное сияние в тундре радужных надежд

Именно во имя света, добра и счастья уж вполне того достойного рода людского и совершаются те самые сколь наиболее гнусные злодеяния на этой черной (пока не везде еще растрескавшейся) земле.

Автор

«Придет время, и вы откроете все, что может быть открыто. Но ваше продвижение в науке будет лишь удалением от человечества, и постепенно пропасть между вами и человечеством станет настолько огромной, что в один прекрасный день ваш торжествующий клич о новом открытии будет встречен всеобщим воплем ужаса».

Брехт «Галилей».

1

Бредя сквозь бесконечно долгие вдоль и поперек покрытые мелкой черной копотью столетия и по сию пору никак не изжитого Средневековья нынешнее человечество до некоторой степени, несколько так явно утратило чувство настоящей реальности во всей ее бескрайне широкой, как и дальняя линия горизонта полноте.

Урбанизация донельзя сурово и буквально на ходу дополнила всякие те на редкость стародавние примитивные страхи всяческими теми или иными чудовищно острыми новоявленными фобиями.

Но при этом именно что посреди, так и снедающей достойные умы мглы довольно-то самодовольного, а подчас и ничем ненасытного невежества порою в великой тайне и зарождалось нечто в корне иное, значительно поболее светлое, однако вот при этом весьма уж слепо агностическое при всех интеллектуально здравых своих зачатках.

Ну а как раз из-за этого, несмотря на те необычайно яркие и искрометно духовные свои проявления оно ведь тоже никак не до конца было сугубо полноценным и как есть искренне достойным и безраздельно праведным.

Однако при этом только-то на ту, как есть абсолютную безгрешность души оно более чем безапелляционно и грозно вполне конкретно до чего еще сходу так претендовало.

Причем хуже всего тут было именно то, что слишком приблизительная и чрезвычайно обобщенная оценка и стала тем весьма благодушным мерилом для того, что никак и близко не сможет хоть сколько-то оказаться полностью уж верно подогнано под некий тот слащаво единый и чисто аморфный стандарт.

2

И этот наш нынешний подлунный мир как раз-таки благодаря ярчайше величавому сиянию белоснежно-благожелательных книжных истин, как и, чрезвычайно же всеобъемлющему техническому развитию, явно и стал постепенно преображаться в нечто, ранее ему доселе не свойственное, без конца и края залитое искусственным светом ярчайших электрических огней.

Их свечение, однако, и близко не умаляет той беспросветно-мглистой темени, что благополучно изменила одну форму своей тени на ярком свету, при этом, оставшись не только самую собой, но и безмерно преобразившись, заняв при этом некие новые ниши, которых в том отнюдь не подвально темном прошлом не было вовсе.

А это, как и понятно, затрагивает достаточно многие сферы жизни, ни в чем уж при этом и близко не обходя и науку.

А именно в связи с тем и нельзя никак не выделить те наиболее главные и до чего неказистые тезисы нашего нынешнего весьма ведь просвещенного существования, причем и сделать это ВЗВЕШЕННО, и чисто так сходу уж ткнув в них своим указательным пальцем…

Поскольку это как раз подобным образом и обстоят наши сколь и впрямь исключительно давнишние наши дела…

Абсолютное большинство людей интеллектуального труда, подчас не отдавая себе в том никакого отчета, немудряще восторженно тащат в эту новую эпоху все тот же старый свой схоластический подход, разве что, неспешно и обстоятельно поменяв сам догмат веры в Бога на догмат веры в отнюдь не то, чтобы попросту и непогрешимую науку.

Ну а медленно, но, верно, расширять чрезвычайно пока узкие рамки нашего сознания, а не одни те и без того ныне далекие границы познанного мира, никто и по сей день никак и близко так уж и не собирается.

3

Да и сама как она есть до чего существенная смена эпох, подразумевает одну ту разве что медленную и постепенную смену чисто внешних декораций.

Ну а театр сущего абсурда, когда это довольно уж ярко и сколь неотъемлемо будет вот еще касаемо чисто же любых мрачных проявлений человеческой воли, он именно там, где и был изначально, и чтобы его извести, нужны не знание и сила, а вполне правильно кем-либо достойно понимаемые терпимость и любовь.

И это только-то в том, все и дело, что их нынче, и близко-то не хватает, а в особенности в том самом никак не приемлющем каких-либо решительных ограничений безгранично утилитарном образе потребительской мысли, что и впрямь повсеместно и поныне обретается посреди широкого, словно море, людского сознания.

А нечто подобное, само собой разумеется, исключительно вот на редкость прожорливо и если его вовремя не остановить, то довольно скоро оно начнет разом так поглощать и впитывать самое себя, отвратительно при этом, чавкая, да и сплевывая при этом всякое, что только окажется ему не вполне до конца полностью же съедобным.

Причем самая та, до чего грубая основа, конечно, останется, но вместе с красотами природы исчезнет, и вся тонкая духовность и из-за достаточно жестких условий выживания все наработки культуры развеются аки дым.

И ведь, ясное дело, что главной целью всякого прогресса будь он духовный или технический более чем неизменно является именно что избавление от тяжких пут того еще давнишнего и стародавне нелепого темного (в абсолютно любых смыслах) прошлого.

Да только оно между тем никак и близко попросту неистребимо яростными искрами доблестно сверкающего ума…

Раз слишком-то много в нем чисто уж средневекового и исключительно, можно сказать преимущественно черно-белого восприятия тех самых ныне так или иначе существующих реалий, что между тем имеют невероятно различную раскраску, однако при этом для сколь многих нынешних интеллектуалов существует разве что только лишь два совершенно противоположных цвета и все.

Причем то, что не белое для них вредное и черное, а в том числе и в дикой природе.

А между тем истинное свет и добро никогда не будут подобным образом относиться к чему угодно, что может и удастся преобразить в нечто уж явно до конца так иное.

Да и вообще слишком нередко крайне уж пока вот сильны в этом мире сущие проявления неистово-злорадной нетерпимости и лютого лицемерного холода, как и всевозможных смертоносных интриг тех-то самых людей, что и впрямь являют собой разум честь и достоинство своего поколения.

Как это было у большого поэта и барда Александра Дольского.

«Даже ум — высокий, светлый, если чуточку усох, опускается до сплетен и до палок в колесо».

4

Однако это, разумеется, и близко не принижает величественную высоту всех тех гениальных мыслителей и духовных гигантов, что глубоко внутри своего сознания явно уж не подрастеряли вполне достойные свои ориентиры в темных закоулках и поныне в точности тех, до чего злосчастных средневековых дрязг.

А именно так потому их подвиг попросту никак и невозможно будет хоть как-либо переоценить.

Поскольку они никак не тратили свой ум на сплетни и острые колкости, проявляя к своим оппонентам все возможное истинное благородство.

Да и не занозили они себе языки в безумно идиотских поисках своей личной истины.

А как о чем-либо можно будет еще только иначе вот высказаться…?

Раз в тех до чего, извилистыми ручьями до чего только впустую извивающихся «прениях» практически всегда звонко и колко полностью обесценивалось буквально всякое новое слово, бесконечным количеством грубых придирок, как правило, заключавшихся в довольно строгих и беспрестанных инспекциях его почти-то незрячего соответствия тем сколь давнишним, долгими веками выработанным схоластическим религиозным клише.

А при подобного рода повседневных событиях широкой общественной жизни сохранить веру в чистое, как само небо добро, нисколько, не деля его при этом на «наше» и «сугубо ведь, значит, и близко не наше», было абсолютно уж явно никак вот непросто.

5

И это одни разве что те наиболее яркие из всех, так или иначе затронутых культурой представителей вполне стояще образованного человечества и сумели сберечь внутри своего «Я» ту слабую искорку, бесконечно малый огонек стародавнего античного света, всю свою жизнь безрадостно проживая в серой подвальной сырости.

Но главное довелось, им это осуществить до чего и впрямь неизменно вот только и обретаясь именно что посреди суровой и фанатичной необъятности, яростно и безумно так и источающей одно лишь высокое пламя средневековых костров.

И их-то тогда было, как есть до смешного, ничтожно мало, тех безгранично мудрых людей, кто несмотря ни на что вполне же достойно умудрился остаться полноценно верным тем наиболее основным жизненным приоритетам, выработанным еще в античную и раннехристианскую эпоху.

И это разве что им и, оказалось, несомненно, по силам, да и по сердцу, уж явно не позабыть про то светлое нынче (для них) полностью прежнее прошлое.

А между тем нечто подобное как есть и близко не иначе, а однозначно так происходило в том самом более чем треклятом мире донельзя высушенной, твердолобой и отчаянно казуистической схоластики.

Ну а ко всему прочему еще и бешеного пыла никак нескончаемого засилья религиозного фанатизма.

6

И если кто-то при этом несмотря ни на что явно сумел остаться сколь безошибочно верным свету хотя и древних, но нисколько при этом и близко и поныне не устаревших величественных достижений в области вполне благосклонно (по отношению к лику всего человечества) мыслящего разума, а также и сколь необыкновенно высокой духовности.

Однако были к тому и явные препятствия, раз всякие те еще новоявленные философы-схоласты именно что внутри всякой той сугубо отдельно своей индивидуальности чисто же наспех самозабвенно стушевывали и обезличивали те так сказать наиболее бесценно и доподлинно оригинальные черты.

Индивидуальность для них должна была стать, безукоризненно неприметной частью огромного муравейника утратив всякую оригинальность, а стать как есть совершенно бесцветной и вот тогда непомерно великое, и светлое счастье так и обнимет всех нас.

Да только между тем это уж разве что развитие каждой конкретной индивидуальности и может хоть как-то несколько отодвинуть этот мир от общей могилы и пока над нами не захлопнулась крышка гроба давно бы пора объявить лютую войну тупой и всепожирающей серости.

И как часть этого надо бы давно вот понять, что как это только неправы были философы, что, прежде всего, на самый передний план выставляли, самозабвенно и доблестно единственное, да и сколь незамысловато и незыблемо правое, монолитное государство, как и наивысшие его общественные, а не личные ценности.

И то, что пока никак не позволило превратить этот мир в один плавильный котел, где всякое личное начисто было бы стерто в труху так это только долгий и упорный труд тех самых неприметно скромных сподвижников добра, что и пронесли в самих себе великие блага возвышенной культуры.

Причем — это как раз именно им подчас и довелось быть сущими страдальцами, из-за одной той крайне безмерно наивной своей житейской глупости.

И надо бы заметить, что сделали они это буквально для всех и каждого из нас, то есть, в том числе, и во имя тех, кто не слишком пока отличим от прочих представителей животного мира, а иногда и значительно хуже кого-либо из наиболее статных и величественных видов зверей.

И это в точности так и в том весьма вот немаловажном случае, коли данный во многом разве что благодаря неким внешним факторам сколь полноценно же развитый индивидуум и впрямь уж имеет довольно-то безгранично значимые заслуги перед всею наукой, обладая им вполне заслуженными высокими степенями и регалиями.

7

Да только чего это тут поделаешь и высокий ум, свет и дух действительно возвышенных натур тоже более чем безрадостно может явно поблекнуть от постоянной необходимости общения с внешним миром невежества, варварства и отчаянной жестокости.

Ну а чего вообще можно ведь ожидать коли слепая алчность до сих самых пор и есть «истинный светоч души и мыслей» столь еще непременно многих власть и деньги цепко имущих?

И приходилось подчас полуголодным мудрецам исключительно так униженно обивать пороги сытого и совсем вот нисколько не в меру зазнавшегося общества…

…уж никак не иначе, а как раз того самого, что лишь только и дышало одной той довольно душной атмосферой более чем многозначительно недалекого, а порою и невозмутимо праздного самосозерцания.

То есть, если о чем-либо подобном вполне конкретно, и главное, сколь и впрямь немногословно же смачно сходу так высказаться…

То, ясное дело, где это именно буквально всякий тот ликующе властвующий над телами и душами ближних и дальних и вправду уж неизменно искал наиболее благостное и самое то относительно четкое свое отражение.

Причем отражение никак не пассивное, а крайне воинственное и во всем активное.

И это ведь в самой гуще серых масс народа тот или иной политик и может почувствовать как участие, а впрочем, и сочувствие, ну а также и негодование по поводу чьего-либо ярого и как есть безукоризненно чужого зла.

И всякий тот или иной властитель сколь еще неизменно может, как растворятся в чувствах масс, так и создавать волну, что направит их на бастионы чужих крепостей безвестно умирать за некие чисто абстрактные интересы своей великой державы.

Причем к толпе ничтожных обывателей у вальяжных господ, повелителей чужих судеб всегда вот отношение разве что как к навозу и смазке для вражеских штыков!

Для них невежественная масса безлика и однородна, а именно потому и видят они в ней один лишь грубый хирургический инструмент для осуществления самого различного рода авантюрных операций…

Причем самого вида крови они нисколько не боятся она ведь только и послужит вполне же взвешенному и трезвому укреплению того еще внутреннего, куда и впрямь поболее надежного диктата чисто своего правления, ибо пролитая нацией кровь всецело сближает ее с тем, кто ныне олицетворяет собой знамя нашей великой родины.

И толпа превозносит своего предводителя, до чего отъявленно делая из него заместителя Господа Бога на этой земле…

И вот более чем сходу так видя в простонародье одну лишь необычайно густую черную тень, он и может значительно, лучше и праведней ощутить все, то именно свое собственное весьма уж совершенное духовное величие.

8

Нет, конечно, никто не говорит, что у него нет, да и никогда не бывало на то абсолютно никакого суверенного права!

Вполне своевременное и самое непреклонно насущное, да и исключительно естественное требование подобного рода иерархической лестницы более чем, по сути, разом понятно и довольно-то легко разумно же объяснимо…

Поскольку нечто подобное сколь естественно и было свойственно всякому как есть еще стародавнему первобытному обществу.

И именно что как есть до конца, более-менее полноценно учитывая сами так по себе в те давние времена чисто вот внешне царившие наиболее обыденные условия.

Причем и по сию самую пору в нас незримо присутствуют те самые и близко никак не истлевшие в каком-либо необычайно далеком прошлом, всяческие те или иные, до чего же дремучие доисторические стадные инстинкты.

И, да и впрямь-то есть тут чего-то чисто житейски само еще собой на редкость сходу фактически ясное.

Нет, уж как это вообще ныне будет возможно в том усомниться, что в той ныне весьма стародавней пещере кроманьонцев, всякие те стихийные прения во имя установления более-менее достойного старшинства были весьма этак наглядно, тем еще самым явным благом тогдашнего повседневного быта.

Ну а затем, когда люди вполне научились (пусть и довольно-то пока неумело) всецело видоизменять всю ту или иную окружающую их действительность, им явственно вновь вскоре явно понадобилось до чего сходу научиться создавать для самих себя улей с сотами наподобие обители пчел или жилища беспрестанно копошащихся в своих мелких делах муравьев.

9

А именно это и привело в конечном итоге к появлению, той самой донельзя уж большей, нежели чем ее было когда-либо прежде же строжайшей иерархии.

Причем это как раз от данной сколь весьма многозначительно, куда только большей сложности этого нынче-то существующего общественного механизма и появилось на теле общества этакое великое множество всяческих гнойных язв.

И они стали более фатальными чисто вот разве что в свете всеобщего духовного развития, которое явно не улучшает духовные устремления, но и значительно отягощает всякие его наиболее недостойные качества.

Причем одним из наиболее страшных проявлений цивилизованного варварства истинно и есть то самое сколь неприглядное чье-либо еще умение подсунуть бы под нос общественности, некое чужое грязное белье начисто позабыв при этом про, то в ту еще гладильную доску доподлинно вот свое…

Да и весь тот никак не в меру хваленый гуманизм, на редкость грубо преподносимый именно что в том самом качестве священного самооправдания, коли и был некогда чем-либо со всей ответственностью весьма же наскоро деланным так это одним лишь и только тем еще более чем непреклонно суровым указательным пальцем…

И главное всякое людское сообщество неизменно превозносит своего руководителя, делая их него единственного зрячего среди тех от рождения слепых.

И эта низменная лесть уж и будет тогда по душе всякому правящему своим народом, а точно также и всей его свите.

Ну а как раз потому и может он полностью и по самые уши, так и увязнуть в тех совершенно и близко как есть несбыточно праздных мечтаниях.

И это только поэтому и крайне ветрено и приобретет его власть до чего изощренно на редкость весьма ведь донельзя суровую сущность.

А потому и любое малейшее поветрие и сможет же расчехлить орудия, и будет вот дан приказ в огонь и воду идти, а людские смерти они именно что во благо отечества, а не лишь бы как!

То есть для всякого такого правителя сокрушение врага будет делом техники, а смерть миллионов или даже миллиардов он попросту и не заметит раз она только лишь следствие чисто навязанного ему бесславного сценария, ну а он-то точно вот хотел только как разве что лучше.

Причем нечто подобное стало возможным лишь, поскольку урбанизация, ныне сколь безнадежно заслонила собой всякую ту конкретную личность, и она без году неделя всецело же превратилась в нечто, само по себе нисколько незначащее, да и как есть бесцветное и более чем бросово так никак неприметное.

Уж до чего чисто издали наспех обведенное тем еще тонким контуром или перечеркнутое, как лишнее и никому отныне и близко отселе явно ненужное.

То есть это сама как она есть личность каждого отдельного человека отныне оказалась полностью стерта буквально в труху, причем разве что поскольку, что в этом самом дико бурлящем новом времени кто тот вполне конкретный действительно оказался никем и ничем рядом с великим ликом всего того государства в целом.

А та чисто насквозь воинственно бравым духом пропитанная держава безмерно же яростно сходу так и затмила главным образом саму, как она есть душу народа, фактически сделав его наиболее дешевым материалом для создания абсолютно любых наиболее нами востребованных и чисто житейских ценностей.

А впрочем, да, конечно, современная цивилизация, несомненно, разом и одарила нас всякими ласковыми благами, которыми мы ВСЕ с искренне большим удовольствием повседневно и пользуемся.

Однако едва ли, что это и на самом деле и вправду привело нас, хоть к сколько-то большей человечности, а также и до чего наглядно так достойно же проявленной кем-либо той еще истинно настоящей терпимости ко всякому ближнему своему.

Нет, куда и впрямь, скорее, в точности наоборот: яркие технические чудеса и послужили весьма грозной предтечей, создав те исключительно ведь предварительные условия к тому самому еще многострадальному нивелированию человеческих жизней до песка, беспрестанно утекающего у правителя промеж его пальцев, чего ранее вовсе-то никак нисколько не наблюдалось.

И, кстати, чего-либо подобного этому нашему сегодняшнему весьма обезличенному нашему призыву в армию в той еще седой, как лунь древности попросту и не могло быть даже в помине.

Надо бы все же предельно так ясно вот понимать ту сколь значимую и до чего существенную разницу, что донельзя как есть, явственно существует промеж всяким тем чисто нынешним нашим политиком и вождем древнего племени, что буквально каждого своего человека некогда знал самым непосредственным образом, можно сказать, прямо в лицо.

10

Безличие, в свою очередь, порождает абсолютное безразличие к судьбе каких только угодно миллионов своих сограждан.

А тому и впрямь до чего еще верно поспособствовало как раз-таки именно то доподлинно красочное возникновение тех еще больших городов с их довольно-то подчас самыми мизерными жилищными условиями для неисчислимого большинства и бытом, столь уж вполне схожим с тем еще некогда прежним, пещерно-первобытным.

К тому же и весьма немало во многом усугубившемся в связи с теми самыми разнообразными новейшими техническими достижениями.

Ну а в целом это только и всего, что всячески удесятерило влияние почти точно тех исключительно первобытных правил бытия в их разве что несколько обновленном, красочно-многоплановом цивилизованном виде.

11

Причем еще изначально и сами города некогда возникли как раз из-за той как есть самой однозначной их явной приемлемости в плане на редкость же спешной возможности, в том вот числе и для сельского населения укрыться и переждать опасность за их высоченными стенами.

И то было крайне и впрямь действительно важно в том самом буквально переполненном опасности и вражды сколь стародавнем и древнем мире, хотя и приемлемость эта была довольно-то во многом явственно иллюзорна.

Конечно, слава Богу, небесные камни (метеориты) каждый день на голову никому не падают, но пожары и болезни снедали людей, уводя их в могилу, куда поболее и прежде всего из-за значительно большей плотности построек, нежели чем, то на деле еще уж случилось бы, находись они на некотором отдалении друг от друга.

Правда, тогда их практически невозможно было бы защитить от орд, самих себе почти вот, как и понятно, сколь еще ликом подобных.

12

Да только стены те могли оказаться и до чего весьма, куда и впрямь значительно ниже, кабы речь шла о самой, так что ни на есть чисто первозданной дикости, но ее-то в эти наши новые времена уж, как есть, попросту явно оказалось нисколько никак еще недостаточно.

Ну а как раз посему к ней отныне злокозненно и присоединилась дикость новейшая и помпезно-величественная, а также заодно и прилепилась к идее сколь значительно, куда значительно лучшего жития-бытия именно та самая беспородно вот идейная слякоть вздорно сентиментальных мечтаний.

Причем происхождение свое всякое данного рода придонное течение жизни всегда брало разве что от манеры собираться в большие и отчаянно гордые своей судьбой орды, что в том-то как он есть самом первоначальном виде нисколько не было еще привычкой живущего одними малыми группами стародавнего пещерного человека.

И как раз именно то, что столь всерьез и побудило людей до чего еще сходу изменить тем еще прежним своим и стародавним обычаям, и впрямь-то и было связано с тем вполне же донельзя элементарным устремлением тех самых неистово прущих наружу амбиций стать ведь, куда только значительно выше, сильнее и могущественнее.

13

Человечество, оно, в точности, как и вода, неизменно выбирает наиболее легкий путь развития, а как раз за то и заплатило оно жизнью в очень даже весьма отчаянно жестких условиях.

И главное, тут и вот еще что: древний вождь никак не имел причин беспрестанно бояться всевозможных подлых интриг со стороны своих приближенных, да и они тоже не столь уж и отчаянно страшились всяческого безумно яростного его гнева.

Шаман был гораздо опаснее и суровее, поскольку владел чем-то, что никак нельзя было отбить никаким копьем…

А нынче те еще политические шаманы и завели именно такую шарманку, что как есть вполне явно и сможет исполнить реквием по судьбе всего того нынешнего человечества.

Что же цивилизация только лишь усугубила и осложнила те самые доселе некогда имевшиеся ранее противоречия, присвоив им совершенно иной, новый статус, не решив при этом ни единой из весьма существенных головоломок общественных взаимоотношений, до чего запросто имевших свое законное место и время еще при жизни тех донельзя древних жителей пещер.

Да и вообще как-никак, а чисто наоборот исключительно так однозначно она только-то и присовокупила ко всем им кое-какие относительно новые, значительно вот поболее тяжкие грехи, чем были те некогда уже имевшиеся ранее довольно-то негативные свойства самого изначального (ничтожно малого) общественного организма.

14

Но при этом возвышенное искусство и вправду создало столь много прекрасного, более чем безыскусно на деле способного вполне вот спасти этот мир от всех так и снедающих его безумств, что алчная и прожорливая цивилизация была подчас именно вынуждена несколько отступать от своих сурово надменных житейских принципов.

Правда, происходило это разве что где-то вокруг давних и древних очагов культуры, да и проявлялись эти тенденции сколь исключительно разве что в плане нисколько ведь никак не преднамеренного отказа черствой и бездушной власти от садизма и измывательства над теми, ни в чем не перед кем неповинными людьми.

Да вот, однако, бывало, оно и с точностью считай, что вполне наоборот…

Иногда цивилизация до того славно и умело использовала духовность и культуру, что те, до чего безнадежно и впрямь-таки сходу и преобразовывались в обоюдоострый меч, нечестиво и воинственно обращенный против всякого дикого варварства с одной непримиримой целью изжить бы его с бела света, не считаясь при этом толком ни с чем.

15

И при всем том нисколько тут не о чем спорить: настоящая гуманность — достижение высокой и одухотворенной культуры, а доли цивилизации в этаком благом деле нет, как нет, и надо бы к тому же и довольно-то твердо о том весьма ответственно заметить, что никогда ее и не было даже в помине.

Поскольку самые те разные люди, чисто уж изначально облаченные в одежды умиротворенного богатства духа и тела, сколь многозначительно могут убивать жалких и далеких от них обывателей, словно тараканов, весело при этом еще и ухмыляясь, смотря на их безумные страдания по тому никак небезызвестному ящику под тем нагловато незамысловатым названием телевизор.

Ну а тем отчаянно простым смертным, так или иначе составляющим совсем же исключительно недалекую и донельзя невежественную толпу, все вот как есть многозначительно будет как-никак, а весьма простецки верно разом затем и разъяснено…

Поскольку то и близко не никогда составляло хоть сколько-то существенной проблемы и впрямь-то втиснуть в уши и глотку серой, и совершенно блеклой умом толпы те самые яркие и выпуклые постулаты нынешней, как и понятно логически несокрушимо правой официальной политики.

Да и как, то вообще может быть, иначе коли людское месиво масс, безо всякого в том сомнения, никак не из думающих людей состоит, а посему и все, что кому-либо покажется выгодным, она до чего непременно с самой так великой радостью довольно-то спешно уж сходу непременно проглотит.

И главное никаких существенных перемен в этом вопросе ожидать попросту вот явно никак и не следует.

И подобным образом нечто подобное обстоит исключительно лишь потому, что на данный момент веры и невежества во всяком обывателе буквально столько, что он как-никак, а именно загодя примет, причем зачастую на ура почти всякое «задушевное откровение», наконец-то снизошедшее и до его на редкость издали неприметного житейского уровня.

Раз и у тех безнадежно, как правило, немыслимо далеких, словно боги Олимпа, духовных или политических лидеров и впрямь-то дошли ныне руки прислать скромную весточку и ему, такому во всем простому и совершенно для них невзрачному и неприметному смертному.

И до чего длительное время всяческой людской и подчас донельзя аморфной массе быть в этом самом вопросе без тени сомнения почти равнодушно куда-либо, как есть слепо ведомой, относительно легкой на подъем и исключительно сразу как есть более чем сметливо понятливой…

16

И ведь это разве что те фактически уж почти безгрешные огрехи этой вот нашей современной цивилизованной жизни…

И только одна та поистине настоящая культура постепенно приучит, а то и принудит к тому никак непосильному для буквально всякого (а в том числе и хорошо и строго образованного невежества) истинно верному привлечению народа ко всякому процессу обсуждения его дальнейшей судьбы.

Но именно для того, чтобы найти ко всему этому достойные пути, и нужен был светлый ум, а не одни ярко блестящие и безупречно светлые намерения.

И это один лишь он хоть как-то действительно сможет более чем беспроигрышно разом так поспособствовать самому должному успеху в области на редкость широчайшего применения (по ее как есть наиболее прямому назначению) иногда и впрямь сколь нестерпимо суровой, да только между тем вполне до конца зрелой морали.

Но всякий же светлый ум, вооруженный духовными достижениями всего человечества явно вот тут сходу, вступает в самое дикое противоречие с тем самым, чего это еще захочет ничем неутолимое чрево всякой той еще современной цивилизации.

Ну а та сколь технически, верно, подкованная цивилизация подчас уж и насаждает одну лишь слепую сколь смело все прежнее так и крушащую брутальность.

И это как раз нечто подобное полностью разом тогда и отводит от глаз ее представителей (кои без конца и края проникнуты верой в свою наивысшую и невероятно весомую значимость) всяческую вообще сколь элементарную логику доподлинно настоящего душевного сострадания.

Она у них на редкость бестрепетно и до чего веско вполне же заменяется логической сообразностью тех в одно то немыслимо донельзя так вычурно абстрактное БЛАГО безумно и до чего резво свершаемых действий.

И как-никак а, в принципе, при подобном более чем одиозном подходе можно уж очень даже ведь далековато, а в том числе и в те самые немыслимые дебри сколь надолго ненароком чисто еще как есть сходу разом зайти.

И главное, для того уж никак не будет нужно вот нисколько и близко ничего из того, о чем написал великий писатель Иван Ефремов в его более чем откровенно и многозначительно пророческом романе «Час быка»:

«К великому счастью, деградация биологических наук на Тормансе не позволила такого рода „ученым“ добиться серьезных успехов в тех зловещих отраслях биологии, которые в отдельных странах Земли в свое время едва не привели к превращению большинства народа в тупых дешевых роботов, покорных исполнителей любой воли».

17

И ох уж эта весьма ведь извечная и всеблагая надежда на то сколь неминуемо и полностью вовремя до чего сходу и впрямь еще подвернувшееся авось!

От чего-либо такого неизбежно разом тянет белым дымком столь уютно-домашнего ожидания, пока чего-либо само собою как-нибудь обязательно же неспешно полностью не рассосется, да и непременно как-нибудь да обустроится и образуется…

Однако вот на самом-то деле там, где правят дешевый популизм и великое самомнение, будет возможно уж буквально, считай этак все что угодно.

И те самые непомерно большие усилия (при любом раскладе) со временем, в конце концов, явно и приведут к тому, надо сказать, на редкость предсказуемому и полностью считай, что заранее ожидаемому результату.

Люди, они ведь чего угодно в пищу на редкость безропотно, да и крайне радостно употребят, то есть вовсе-то неважно какую отраву, лишь бы та была хоть сколько-то с виду съедобной, а потому и чего-нибудь подмешать в общеупотребляемые продукты, в конечном итоге, никак не составит ровным счетом абсолютно никакого труда.

И если вскоре начнутся проблемы в связи с размыванием берегов океанов и морей, а также и чудовищного разрастания пустынь, то уж легче-то всего будет решить возникшие на этой почве трудности с взбунтовавшимся населением наиболее простейшим его обкормом химическими заменителями НОРМАЛЬНОЙ ПИЩИ в откровенно преступном их сочетании с сильнодействующими психотропными средствами.

Поскольку именно с их благой помощью и окажется вполне доступно весьма уж быстро и легко сходу успокоить даже и наиболее буйные людские инстинкты.

18

Причем вся эта наша современная цивилизация как раз-таки чисто в силу всех своих отчаянно-хищнических чаяний сколь давно явно уж и могла к чему-либо подобному как есть еще прямиком, и прийти, причем даже и без каких-либо особо веских внешних суровых причин.

Да только вся та существующая ныне культура и высокое искусство попросту никак не дали бы ей нечто подобное замыслить, а впоследствии и до конца дерзко и чисто же предумышленно, затем ведь дерзко так осуществить.

Однако как раз именно вследствие нисколько так нерасторопно, но весьма веско и грозно надвигающихся природных катаклизмов все высокое и чистое непременно и впрямь можно будет сходу взять в оборот политическим путем, до чего еще многое надежно и добросовестно объяснив чисто временной и полностью уж отсель и навсегда вынужденной необходимостью.

Ну а некогда затем вот впоследствии на редкость, хлопотно оседлав кресло полностью единолично и чисто безвременного правления, и можно будет нечто подобное в том самом дальнейшем вполне, и инициировать в виде буднично обыденной практики, дабы на самом деле иметь самую полноценную возможность проявить всю свою неистово одеревенелую бесчеловечность.

19

И кстати, нечто подобное некогда ранее явно довольно-то весьма уж простецки и имело место, но разве что при несколько других обстоятельствах, поскольку истории неизменно ведь свойственно ходить кругами и почти безрадостно совсем несчастливо во всем повторяться…

И вот как-никак, а для того, чтобы тех или иных людей без всякого разбора снова начали разом почитать за ту же скотину надо, было только лишь и расчистить место для отчаянно спесивой идеологии, что яростно уничтожит всякую человечность по отношению к людям, объявленным врагами страны и общества.

И их статус живых людей будет отныне почти до конца совершенно так аннулирован.

Причем для чего-либо подобного никак не нужно дикой свистопляски крайне разрушительного изменения климата на всей Земле, а вполне еще предостаточно будет и весьма ведь последовательного, и планомерного развития какого-либо тоталитарного общества.

А оно быстро видоизменяет саму природу человека, делая его более чем опасливо обособленным от чего только угодно, что пахнет скверной той или иной крамолы.

Да и вообще оно уничтожает в массах всякое настоящее милосердие, раз люди от тех еще ярых воззваний становится лишь поболее духовно серыми и вконец обезличенно ничтожно никчемными.

И все это разве что поскольку тоталитарное общество атрофирует у своих граждан всякую общественно проявленную совесть!

То есть любой всевластный режим, претендующий на моральное преображение масс, только лишь и сделает из них тех, кто прочнее прочного заткнет уши ватой и будет совершенно равнодушен к тому, что рядом кого-то непосредственно уж прямо вот сейчас убивают.

И это именно поэтому, что в государстве, в котором призрак крайне далекого светлого будущего становится весьма ведь должным оправданием нынешней суровой нищеты, у людей попросту само еще собой разом и вырабатывается чувство полнейшей апатии абсолютно ко всему на белом свете…

Ну а именно потому они и становятся чистыми марионетками или шахматными фигурами, которые можно будет дергать за ниточки и делать с их помощью кому-либо вполне конкретно нужные ходы…

И этак оно только лишь потому, что построение неофиодализма было бы никак невозможно без безнадежно светлой веры в грядущий всеобщий рай.

И это чисто ради того, чтобы, то самое крайне тягостное закабаление народа имело наиболее совершенный вид, буквально-то всему отныне и должно будет сколь торжественно объясняться одними наиболее высшими и максимально суровыми соображениями вящей заботы о тех самых только вот грядущих поколениях.

Причем именно именем их самого незабвенного счастья и можно будет оправдать безмерные мучения поколения нынешнего так и прозябающего в непролазной грязи и почти полной темени…

И главное у больших и малых руководителей такой страны еще и вырабатывается своя можно сказать новая мораль, основанная на чисто глобальных вещах, а частности их при этом совершенно мало вот затем хоть как-то же взволнуют.

Ну а всем тем чрезвычайно черствым и заплесневелым постулатам той самой, до чего простой и чисто прежней естественной морали будет, как есть, отныне явно же дан именно тот весьма поистине более чем явный от ворот поворот.

Причем новое время само собою подразумевает новые формы обмана всяких тех или иных простодушных обывателей.

А это само собой, в конце концов, и приводит к одной лишь значительно большей утонченности того как оно есть донельзя стародавнего, хитроумного зла.

И ведь сколь старательно оно сделает абсолютно так все от него только зависящее, дабы чисто еще вновь ему удалось до чего надежно протиснуться сквозь угольное ушко в тот самый при полном общем умилении благодатно возводимый заново (но по тем же прежним его чертежам) новый мир высоких идей и мыслей.

20

И вот еще что: в том числе и в той древнейшей античности цивилизованные люди, прекрасно могли, живя в атмосфере сытой праздности, беспринципно выдавливать последние соки из бедноты, обирая ее при этом до самой той распоследней нитки.

Уж попросту нисколько при этом, не принимая в расчет никаких, как есть безо всякого толка чисто ведь зазря нелепо умствующих возражений…

И это исключительно же только поскольку, что та самая доподлинно возвышенная культура — это отнюдь не тот славно кем-либо на редкость, удобно обустроенная канва до чего сладостного почивания на лаврах столь давно кем-либо достигнутого успеха, а, куда вернее, чисто внутреннее чувство прекрасного, и безупречно так беспредельно многозначительно высокого…

Сколькие безумно ярые садисты, изуверы и мракобесы весьма вот ласково и слащаво умели довольно-то малой, но действительно светлой стороной их души… во всем и вправду более чем безгрешно предаваться сущему блаженству, благостно «вдыхая аромат» набегающих волн классической музыки.

Они, кстати, очень даже тонко порою умели ценить высокую поэзию, поскольку для того, чтобы духовно развиваться, дабы на редкость уж радостно внимать каким угодно видам искусства, никак не потребуется ни свербящей внутри, а иногда и кровоточащей совести, ни досконально выверенной в больших и самоуглубленных раздумьях настоящей, а не фарисейской морали…

Поскольку для чего-либо подобного только и всего, что и впрямь-то если чего и понадобится так это одно то поистине того стоящее интеллектуальное развитие, которое, между прочим, прекрасно может быть всецело и до конца сколь до чего невозмутимо весьма уж односторонним.

21

Ну а во имя вполне полноценно достойного улучшения той или иной личности, а не одного того беспочвенно надуманного и крайне форсированного преобразования всякого, того довольно-то пока донельзя же скудного знаниями интеллекта; в некое новое его качество надо было менять никак не историю, а затхло-собственническую психологию серых масс.

Однако подобного рода замшело-обывательское мышление весьма просто и незатейливо, а также ведь и нисколько так явно вот вовсе неповоротливо.

Ну а, следовательно, хоть сколько-то разумно его изменить будет возможно лишь в течение до чего долгих тысячелетий самого планомерного развития, что будет при этом еще и выверять буквально каждый свой самый малый шаг.

Да и вообще заниматься чем-либо подобным надо бы, никак при этом, вовсе не опасаясь разом испачкать свои нежные руки, а только лишь душу держа от этакого процесса как-то по возможности совершенно в стороне.

22

Ну а за счет чьей-либо самой чистейшей внутренней отстраненности от абсолютно любой сколь отвратно черной копоти реалий самой широчайшей общественной жизни, да и весьма воинственно нигилистического переосмысления любых фактов существования вселенной и людей в ней и возникла затем новая каста самодовольных жрецов, так и сгрудившихся вокруг очага «великих» научных познаний.

И вот отныне тот донельзя холодный, расчетливый и самодовольный ум и стал же ныне признаком наивысшей категории людей — вершителей больших и славных дел.

И эта страшно завзятая мудрость сегодня и стала наиболее главной добродетелью всяческого большого и трезвомыслящего рассудка.

А между тем любая деятельность во благо этого дико лоскутного мира непременно еще должна быть исключительно так во всем более чем явственно многовековой, а нисколько не той, до чего немыслимо уж резво и искрометно только лишь сиюминутной.

Да вот, однако, люди, видящие перед собой скатерть-самобранку даров природы, мыслят об этом уж как есть до конца ведь иначе.

23

Да только явное и несомненное отсутствие всяческого здравого гуманизма по отношению ко всему живому обязательно еще вскоре обернется тем самым и впрямь-то сколь ослепительно ярким зеркальным отражением так и, ударив при этом прямо в глаза тому самому, и по сей день никак не в меру чрезвычайно беспечному роду людскому.

А он, между тем оказавшись у разбитого корыта, разом тогда и возродит наиболее древние формы общественного быта, только лишь добавив к ним всей той чисто цивилизованной и самой крайней же беспринципности.

И вот чтобы этого точно никогда не случилось и нужно бы всеобщее согласие, и вполне праведная согласованность, а не бранный дележ тех или иных сфер политического влияния.

Да и внутри всякого того или иного ныне существующего человеческого сообщества, как есть, неотъемлемо необходима безупречно праведная терпимость, ну а заодно и нацеленное разумом, а никак не обворожительно светлыми чувствами самое ярое устремление более чем проникновенно попытаться понять буквально каждого ближнего своего.

И эта сколь еще полноценно созидательная, а не та сколь до чего только вдумчиво-самосозерцательная мораль и есть наиболее главное вместилище широкого общественного разума.

Причем, как есть еще стояще созидать она способна, разве что лишь весьма тщательно, освящая наиболее темные углы этой уж нашей достаточно так, и впрямь ведь немыслимо гиблой современности.

Ну а тем еще сколь осмысленно агрессивным уничтожением всякого донельзя лютого зла при всем том, если и следует на деле вот заниматься, то разве что лишь в том самом случае, когда это действительно явно уж полностью фактически неизбежное и кем-либо, кстати, самим более чем вопиюще так вполне преднамеренно спровоцированное.

А то разом и до конца полностью с головой окунувшись в кровавую гражданскую неразбериху, вскоре непременно всею душою сроднишься с наиболее черным, словно деготь сознанием людей, что, может, и хотели добра всякому и каждому, да вот конкретно, а не аморфно его себе представить они уж никак явно и не могли.

24

Да и вообще, то, до чего неотъемлемо со всех тех сторон исключительно же сходу ясно и понятно, причем именно что, словно тот еще божий день…

Нельзя осатанело насиловать человеческую натуру, а действовать во благо можно исключительно так лаской и убеждением, а более и никак.

А если и изменять принципы государственности, то только разом обходя далеко стороной всякое нравственное воспитание серых масс простого народа.

Да и всякая общественная жизнь должна себе течь тихо и полностью спокойно, поскольку всякие те или иные рывки ей, безусловно, вот ей критически, в общем-то, разве что чисто исторически противопоказаны.

И явно ведь оно не иначе, а людскому сообществу сколь и следует только лишь и придерживаться того сколь неспешно и донельзя же единственно верного житейского фарватера, что неизбежно и будет весьма презрительно и недоброжелательно на редкость пренебрежителен ко всем, тем чисто абстрактно прекрасным теориям…

Ну а именно считай, что в свете чего-либо этакого разом и следует уж никак несгибаемо и твердо имеющимися силами до чего еще на деле беспрестанно держаться за чисто житейские истины.

Раз это именно та необъятно во все стороны, так и разливающаяся безбрежная река самого широчайшего нашего существования постепенно весьма уж надежно и верно, и сама найдет несколько новое и значительно лучшее русло.

Ну а если безумствующе яростно начать его изыскивать чисто искусственно, то тем и можно будет более чем многозначительнее только и поспособствовать довольно-то значительному ее последующему обмелению.

Да и сколь еще немыслимо сходу потребовать кого-либо срочно к ответу можно лишь на том, как он есть лично своем, достаточно мелком и на редкость безыдейно житейском уровне.

И если нечто подобное и сможет в каком-либо вполне осязаемо конкретном контексте некогда и вправду, затем еще предстать как кем-то и впрямь до чего заслуженная суровая кара, то вот причиной тому могут быть разве что одни только те совсем бесстыдно наглядные нарушения этики социального поведения.

Ну а чему-либо иному тут точно и близко попросту никак и не место.

И все это, потому что та самая высокая и чистенькая мораль зачастую еще на деле имеет именно тот донельзя же страшный, а порою и полубезумный, да и самый как есть явно бесчеловечный изъян…

Поскольку те самые весьма вот обыденные ее постулаты могут, к какой-либо той или иной на редкость конкретной и крайне скособоченной суровой жизнью личности вообще никак и никоим боком ни в чем явно не соприкасаться.

Раз кто-либо тот был до чего чересчур уж довольно-то мало знаком со всем тем, что вообще только, так или иначе, называется самыми-то наилучшими сторонами этой нашей более чем общей житейской жизни.

Причем нечто подобное было, и вправду некогда вполне же достоверно описано в книге братьев Стругацких «Обитаемый остров».

«Наверное, это был мутант, смерть не может так изуродовать человека. Вот жизнь уродует. Она и меня изуродует, и никуда от этого не денешься, и не надо сопротивляться, надо привыкать».

И ведь от эдаких зловещих слов разом и веет гарью жизненной правды, а от сладенькой патоки творчества некоторых писателей вовсю уж и тянет душком слащаво приторной фальши того еще самого подчас чисто как есть глянцево игрушечного мира всяческих донельзя так восторженно благих фантазий.

А надо бы между тем и про то более чем невозмутимо, и весьма же твердо до чего многотрубно и громогласно напрямик же заметить: всякая этика социального поведения почти всегда и во всем безупречно верна, ну а мораль, обращенная сугубо наружно, подчас на редкость убога, цинична и гадко-уродлива.

25

Причем именно та бесподобно славная абстрактная мораль, что считай житейски, почти неизбежно ущербна и может вполне верно для кое-кого, затем явно и послужить, собственно, тем наиболее наглядным эталоном той и впрямь чистой, словно слеза младенца сколь безупречной безгрешности чувств и помыслов.

А в особенности это так, когда мораль всячески мобилизуют на борьбу со злом люди, видящие реалии окружающей жизни под одним только тем еще чрезвычайно же острым углом зрения.

Ну, а между тем абсолютно никакой той или иной плоско и беспросветно вычурной геометрии в безгранично широком человеческом существовании попросту нет, да и быть, собственно, и близко ведь вовсе-то совсем уж не может.

То есть, если и существуют некие узкие и очень угловатые рамки, то они разве что нечто искусственное, созданное для чего-то личного удобства.

Причем жизнь иногда толкает и кидает людей в самые разные стороны, опаляя им духовные крылья и оставляя их в самом буквальном смысле с фактически же вывороченными внутренностями.

Ну а как раз тогда человек и становится донельзя густой и темной тенью самого себя прежнего и в нем вдосталь тогда, так и накапливаются хаос и безразличие ко всему на этом свете хорошему…

А еще он становится асоциальной личностью попросту никак неспособной завязывать прочные контакты с теми еще себе вот подобными.

И чтобы разомкнуть данный замкнутый круг нужно найти ключ к его душе, но нельзя рваться сходу и напролом, а именно что весьма старательно постараться разжать человеку ладони на глазах и сделать это надо ласково и очень мягко…

Причем, собственно, да мы разом так переносим тяжкие страдания, однако люди внутренне целостные и полноценные вполне легко будут способны это перенести безо всякого для себя серьезного ущерба.

Да вот, однако, есть, уж и те явно другие представители рода человеческого и им и близко нельзя сколь недвусмысленно предъявлять точно те же требования весьма основательно при всем том, только ведь и, основываясь чисто на том многозначительно, как есть чисто всеобщем положении вещей.

И это при том, что и впрямь существуют именно те самые вещи, за которые должен вроде как платить по счету буквально всякий тот или иной полноценно вменяемый индивидуум.

То есть, существуют фактически как-никак, а те самые полноценно общие правила уголовного кодекса, да, в конце концов, и этики социального поведения и они не имеют вовсе уж никаких хоть сколько-то существенных

ограничений.

Ну, а если и впрямь неправо разом еще начать делать всевозможные скидки всяческим не очень-то единолично виноватым людям, то общество быстро тогда скатиться во тьму хаоса и порока.

И это так поскольку значительная часть тех, кто хотел бы грубо нарушить закон себя отчаянным усилием воли, как-никак, а действительно сдерживают, явно опасаясь довольно строгого наказания.

Да только если они будут верно, знать, что если они весьма впечатляюще нажалуются на свою разнесчастную судьбу их тогда, как следует, точно вот не накажут, они до чего только еще вдоволь наплачутся на свою злосчастную долю.

Но это как и понятно те самые дела уголовные…

А вот с моралью все несколько ведь явно иначе, а особенно когда и близко нигде не проглядывает некая сколь откровенно злая и сознательная воля человека делающего всякие мерзкие вещи исключительно же нарочно.

То есть, надо бы смотреть на вещи иначе, когда речь никак не идет о ком-либо таком, кто так и творит всяческие дикие гадости, дабы по возможности максимально вот досадить всякому тому или иному ближнему своему.

Да вот, однако, какой-либо той или иной не в меру расфуфыренно респектабельной дикости может быть, как есть до чего фатально совсем и безразлично, как и почему чего-либо и где-либо вообще ныне так явно же произошло.

А как раз потому и может она со вполне спокойной совестью зверски захоронить злосчастное недобро вместе с тем, кто только лишь оказался одним лишь разве что тем еще слепым орудием в его дьявольски нечестивых руках.

И это, дело то и впрямь ведь оно сходу полностью ясное, нет сомнения в том, что порок и вправду должен быть справедливо наказан, а слезы невинных жертв не должны быть забыты и прощены.

Однако злобу диких разочарований никак при этом и близко нельзя более чем сколь на редкость равноценно сравнивать с горечью дикой утраты или сердечной боли, когда убийца или насильник преспокойно разгуливает на свободе.

И белых ворон никак не надо бы воспринимать, как черных воронов они могут быть, таковыми какие они есть по самым разным и различным причинам.

И этот мир точно ведь станет намного почище, если кто-либо на деле, а не на тех совсем уж пустых и напыщенно праздных словах и вправду окажется явно готов несколько замараться, разом смывая с кого-то всю ту чисто внешне крайне уродливую и страшную грязь.

Да вот, однако, кое-кому может оказаться действительно так еще жизненно необходимым донельзя безжалостно втаптывать дико нерадивого человека в ту самую отчаянно зыбкую почву всецело чуждой духу просвещения среды, которая еще изначально, собственно, и была той самой еще естественной средой его обитания.

Ну а вящее свое начало этакий безупречно веский и «здравый подход» истинно на редкость до чего безвременно берет как раз из тех самых безумно глубоких недр сколь фанатичных и темных веков не столь и давно в безвестную вечность минувшего — ушедшего Средневековья.

Тогда тоже всякого того, лишь на миг рискнувшего отойти куда-либо никак так недалеко в сторону от той долгими веками многими поколениями протоптанной колеи, жгли на костре, принося его в виде жертвы Ваалу, во всем истово следуя ритуалам возрожденного язычества, единственное, что осанисто примерившего на себя христианство, как некую внешнюю одежду.

Заодно и напялив под него «нижнее белье» своей-то собственной великой святости, что вполне однозначно лишь намного явственнее усугубляло и без того донельзя наихудший из любых только возможных обликов сущих извергов и палачей.

26

Причем снова и снова хотелось бы на редкость вкрадчиво и повторно как следует раз за разом жирно подчеркнуть, что уж те единственные люди — истинные мудрецы, кто всегда спасал западную цивилизацию от абсолютно полнейшей ею потери всякого доподлинного духовного облика, были именно те действительно зрячие носители высокой культуры.

В то время как остальные люди были разве что навроде змеи, мимолетно сбросившей старую, вконец износившуюся кожу дикости, а вместо нее облачившихся в ту так и сверкающую на солнце, яркую чешую современной и до чего и впрямь степенной же цивилизованности.

Однако внутри их душ никаких серьезных и светлых перемен и близко никак вовсе-то не произошло, поскольку то чисто внешнее (приспособленческое) изменение формы, как правило, буквально ни в чем, собственно, не на йоту явно не соприкасается с той самой сугубо внутренней стороной всяческого вообще хоть сколько-то развитого сознания.

А уж, в особенности, то и будет, собственно, так коли к тому никак не были кем-либо целенаправленно и мудро вполне отчетливо устремлены главные силы духа чьих-либо истинно гуманных учителей, а тем паче (кстати, что автору кажется, куда только поболее важным) самых же конкретных родителей или воспитателей.

Ну а ярче всего (наиболее отчетливо) это так и проглядывало именно в тот самый момент, когда изнеженный цивилизацией западный европеец попадал в совершенно необузданные, никак пока нисколько не переоформленные зарей цивилизации безмерно дикие условия.

То есть, наиболее полно он проявлял свои еще изначальные природные задатки как раз вот тогда, когда вокруг более уж явно и не было хоть сколько-то твердого закона, как и весьма полноценно сдерживающей всю его всеядную хищность строгой общественной морали.

Ну а посему и обращался он в того самого немыслимо лютого зверя, доселе и невиданного под теми невозможно же древними созвездиями зодиака.

27

Да и в самой Европе, — надо бы, еще первостатейно и незабвенно сходу признать, дела и впрямь обстояли бы немногим ведь явственно лучше, кабы всякое бесподобно яркое развитие нынешней цивилизации на редкость донельзя резво пошло бы тем еще самым абсолютно же односторонним и атавистическим путем.

А именно, как раз тогда и стали бы культурные ценности весьма вот явственно только и выражаться, собственно, разве что в виде самого максимального смелого потребления буквально-то чисто всего на белом свете, включая также и великие духовные блага.

Ну а в подтверждение данному тезису вполне возможно было бы привести слова откровенно слабого советского писателя-фантаста Георгия Гуревича, ну а плюс к тому был он довольно-то изрядно подпорчен вездесуще царившей во времена его жизни, так уж и сколь беспрестанно юродствующей марксисткой идеологией.

Да вот ведь, надо бы отдать ему должное: здесь он, как говорится, бьет не в бровь, а в глаз…

«Пленники астероида»

«Я построю себе дворец, — вслух мечтал Ренис. Одна комната будет янтарная, другая из слоновой кости, в третьей мои золотые листы на стенах вместо обоев. Устрою картинную галерею для себя, для одного себя. Были когда-то на свете премудрый Леонардо, жизнелюбивый Рубенс, сентиментальный Грёз, томный Гоген, писали, вкладывали душу в полотна, страдали… А я куплю их души и на стенки повешу, пусть щекочут мои нервы…»

28

И подобные люди посреди холодных, как лед, до чего приземленно же рассудительных дельцов — они ведь именно что подчас попросту явно не редкость…

И это одни те наиболее благородные представители рода людского, и не дали этому миру дойти до того наиболее умиротворенно слащаво-житейского потребления невероятно так великих чудес духовности и культуры.

И вот исключительно уж поскольку, как-никак, а это разве что подобного облика возвышенные духом интеллектуалы, несомненно, сколь еще толково преуспели в деле принципиально последовательного видоизменения, самого хода мысли в дико всклокоченных умах алчных и ничем ненасытных дельцов-хищников, что и были истинно наглядными представителями донельзя, как есть наихудшей людской породы.

И, ясно же мать-природа абсолютно вот еще попросту и не могла в своем чреве создать подобного рода нечестиво лютой и донельзя беспринципно всеядной плотоядности.

А, следовательно, те самые тщательно прилизанные цивилизацией, да и на редкость полноценно сытые образованием потребители всего и вся возникли нисколько не в самой той хоть как-то и впрямь безупречно естественной и живой среде…

Причем сама суть проблемы не только в тех яро расчищающих себе место под солнцем весьма наглядно беспринципных предводителях, но и в тех еще слепо ведомых политическими лидерами народных массах.

А между тем в них надо было, по меньшей мере, хоть сколько-то на деле действительно попытаться довольно-то вдумчиво сохранить, да и постепенно никак незамысловато творчески развивать то самое до конца разумное и гуманное человеческое начало…

Ревностно же воюя с тем, до чего еще откровенно дремучим и осатанело древнейшим прошлым, все то действительно достойное похвалы в людях совершенно так безнадежно загубить было и впрямь легче легкого и проще простого.

Ну, а о том, чтобы и вправду подобным макаром вполне успешно всячески создавать чего-либо на некоей новой основе, не могло идти даже и речи.

Поскольку в том самом до чего только незамысловато широком и прогрессивном смысле развивать полностью вот донельзя безликое людское стадо было бы возможно разве что лишь, тем еще ласковым и задушевным теплом, да и знаниями, всецело оттачивающими не одни те крайне же примитивные его рабочие навыки.

И это как раз для хоть сколько-то стоящего того полноценно ведь настоящего улучшения всякой людской породы и будет сколь еще явственно необходимо весьма медленно, но верно трансформировать довольно-то многие воинственно-приземленные стороны всех тех отвратно и беспросветно серых личностей.

А нечто подобное тому коли и будет вполне уж возможно некогда осуществить, то исключительно только при помощи тех еще изумительно больших духовных сил, а не того беспримерно жесточайшего физического воздействия, навек до чего яростно затем искривляющего людские души и судьбы.

Да и какие угодно другие бесславные и блекло-идейные методы могли разве что чисто вот сходу низвести многие народы во тьму, полностью же считай, что до основания разрушив сами основы прежних, в принципе, как есть сколь еще изначально безупречно естественных для всякого человека истинно наилучших его добродетелей.

Хотя и надо бы при этом донельзя этак явно понимать, что и та на редкость гадкая всему тому альтернатива тоже никак не вызывает абсолютно никаких особо радостных эмоций.

И это именно коли речь и впрямь пойдет о самом беспристрастном восприятии необъятно большого мира вещей, как чего-либо мало, по сути, хоть в чем-либо, отличного от непомерно большого корыта, в которое надо бы только-то нос свой длинный поспешно сунуть, да и захапать оттуда, как можно поболее других.

Да еще ведь и надо уж сколь должным образом посильно успеть покуда силы на то действительно есть…

И нечто подобное будет, куда только значительно лучше, чем строить и строить чисто воображаемые воздушные замки, а ту и впрямь доселе привольную и реальную жизнь общества при этом уж и превращать в самое настоящее гиблое болото, в котором и будут затем гнить да гнить целые поколения…

И все это считай при том, что всякая дешевая субкультура, пришедшая с запада какого-либо серьезного воодушевления тоже ведь, конечно, совсем так не вызывает.

Да вот, однако, как-никак, а обладая той еще вполне же достоверной картиной мира, люди и сами явно сумеют четко и хватко разом почувствовать именно ту, до чего сходу осязаемую границу, где донельзя обыденные их устремления чисто уж мигом и превращаются в одну мыльную пену самой полнейшей серой бездуховности.

Да и вообще при всем своем сколь приземленно житейском подходе западное общество умеет оберегать свой животный и растительный мир и там он ныне только лишь плодится и множится.

И главное, через каких-либо недолгих полстолетия в тех краях нефть и уголь вообще могут и перестать хоть кому-либо быть для чего-либо на самом ведь деле хоть как-то потребны.

То есть, эти самые зажравшиеся снобы — обитатели западных стран как раз и идут дорогой ума, а не пыльной дорогой совершенно напрасных надежд и давно так поблекших сказочных грез.

Хотя вот, конечно, кому-то может еще будет до чего значительно поважнее именно что, как есть и продолжить тот самый высочайший полет всей ярчайшей своей фантазии, а внизу хоть трава не расти…

Однако, между тем, пряные мысли высокоразвитой интеллигенции, порою и впрямь как есть отчаянно взывающие к далеким небесам, тоже подчас довольно-то обыденно состоят из фактически такого же серого потребительства, разве что в значительно более широком аспекте всякого вот донельзя разнообразного рода явлений души.

29

И ведь до чего на редкость неблагочинно, по всей-то сути, своей раз за разом само еще собой оно весьма уж явственно так тогда и выходит…

Человек, он как-никак, а вполне может действительно развиваться всецело вот однобоко и односторонне, а потому и будет, он крайне ущербен в плане вящего понимания той еще немыслимо сложной картины жизни, а не только той наиболее приемлемой для него полностью вот ярко же освященной ее части.

И обладая, в первую очередь, именно что наиболее элементарными свойствами потребителя тех или иных нынче существующих благ некто может и получить тот самый наиболее верный ключ от заветной двери всеобъемлющих и величественных знаний.

Ну а, смело повернув его в замочной скважине, он явно на редкость простодушно безо всякой тени сомнения, затем и сподобится уж приоткрыть для нас мир чудовищного летнего зноя, который ни одно живое существо вне укрытия пережить далее и впрямь попросту явно никак не сумеет.

Но это разве что в том некоем как есть пока еще не определенном будущем…

Однако между тем и нынешнее настоящее тоже сколь крайне мало на деле действительно радует, потому, как глубокое средневековье уж никак явно пока вот и не миновало!

И если кому-либо нужно будет попросту разом создать некий яркий образ врага, то это дело разве что тех еще пяти минут.

Главное побольше всякого негатива и откровенно бесноватой ненависти в глазах, а чего-либо остальное окружающие люди и сами как-нибудь непременно вовсе-то немудрено до чего только по-свойски разом додумают.

И главное, аргументация никак не обязательно должна быть обоснована на весьма последовательных логических выводах чего, так сказать из чего происходит и откуда это вообще у какой-либо той или иной истории действительно растут ноги…

Нет, уж ничего подобного вот явно никак не требуется поскольку, выйдя из одних уст, и перейдя в другие любой скверный поклеп, сразу же и становится единственной и никем далее неопровержимой истиной.

Причем первые из тех, кто огорошили окружающих, видя их вполне закономерную реакцию, тем более укрепляются в своем мнении, что их здравые суждения ни в чем не ошибочны, а полностью раз и навсегда более чем единственное сколь еще безупречно верны…

А именно потому абсолютно всякий тот или иной вроде бы развитой человек и будет действительно, затем действительно склонен фактически неизменно считать всякую темень производным разве что самой себя, и больше ничего иного ему и в голову никак и никогда ведь совсем не взбредет.

Ну а его светлый, технически подкованный, а также и до чего бесподобно овеянный духом возвышенного искусства разум явно уж сможет некогда послужить одним лишь острейшим скальпелем никак не излечивающим, а всячески так лишь еще поболее растравливающим гниющие язвы всякого того или иного социального зла.

30

И это так, прежде всего, потому что людское сообщество можно расковать, загодя выведя его за рамки всякого закона, но никому вот не сделать в единый миг суровым законом всеобщие любовь, равенство и братство.

Но если человек сколь искренне грезит на яву и мечты его сами же собой в его мыслях весьма достойно воплотились в суровые будни окружающих реалий…

Кому ведь окажется непонятно, что он будет способен любыми средствами снести любые препятствия, что только и мешают абсолютному счастью и процветанию

То есть, во имя должного прихода бесподобно наилучших времен кое-кто и впрямь был, да и далее будет вполне готов в единый миг сходу спалить всю гадкую тьму, не оставив от нее даже и пепла, а такие вещи надо бы делать разве что вынужденно и как-никак безо всякого горячечного азарта.

Ну а заодно нечто подобные еще и должно бы осуществлять и безо какого-либо весьма поспешного принятия на ура более чем глубоко ведь противного всякому разуму, на редкость изнурительно и изощренно чисто, как есть искусственного разделения рода людского по тому самому социально-классовому признаку…

Причем когда-то давно, чего-либо подобное тому явно уже как-никак, а сколь давно еще, собственно, было…

И вот некогда ранее люди могли еще оказаться, до чего бессчетно разделены на ангелов и демонов, к примеру, по одной лишь их довольно-то малозначительно в чем-либо (кроме тех и близко не существенных деталей) и близко не разнородной религиозной принадлежности… как говорится при одной и той, в сущности, вере.

И раз некий ближний был весьма нелепо и безнадежно во всем слепо выделен и охарактеризован одним тем и впрямь броским словом «еретик», то и по тем крайне обезличенным, бессердечно здравым критериям его отныне можно было считать не более чем скотом, издох так и ладно.

31

Причем распри и ужасы междоусобицы изменить этот мир к чему лучшему вовсе ведь никак и близко явно уж попросту совершенно не могли.

И это разве что те действительно настоящие граждане мира сего, вполне еще умело владевшие знанием, да и как следует достаточно вот гибко могшие воспользоваться исключительно незыблемым своим авторитетом, всячески же рассеивали беспросветную мглу долгими веками сложившихся отвратительно грязных социальных, нравственных, этнических, но прежде-то всего религиозных предрассудков.

И то было именно их рук делом посильно предотвращать уничтожение хоть какой-либо искры чего-либо человеческого в душах уж, как есть до чего неизбежно праздных и до самой замшелой осоловелости и по сей день простоватых обывателей.

И это им мы, собственно, и обязаны всякому своему моральному чувству, как и всей нашей полноценно настоящей духовности.

Хотя, конечно, не то, чтобы этого ведь никак не могло бы существовать и без них…

Однако будучи чем-либо и впрямь исключительно хрупким, и ажурным, светлое и высокое обязательно было бы в довольно-то многих людских душах непременно так полностью до конца же разрушено всевозможными цивилизованными вандалами во имя каких-либо личных своих, своекорыстных интересов.

32

И это одни лишь люди истинно высокой души и заполнили собой всю ту НЕОБЫЧАЙНО УЗКУЮ социальную нишу, без которой вовсе и не могло быть сегодняшнего дня в его весьма широкой и чисто нынешней и современной интерпретации.

Раз без них было бы одно чрезвычайно закаленное в битвах за свое «кровное» сущее варварство и самая несусветная жестокость, лишь тем более немыслимо грандиозные, поскольку из буквально всякого мыслящего существа, ничего стоящего без вложения в него чувств, считай, что доверху переполняющих чье-либо большое сердце, попросту уж СОВСЕМ явно не выходит…

А эта нынешняя цивилизация, она и вправду до самой приторности ласково и медово сколь весьма бесподобно сходу способна всячески насаждать именно того особого вида безбожно обезличенную, да и безнадежно бездушную брутальность.

Да и вообще тех самых обычных людей их вот считай, что вполне конкретно и приучают, быть чисто же слепыми машинами, несущими смерть лютым врагам всего своего необъятно широкого государства.

Причем оно явно не спрашивает, а хотят ли они быть его мечом, так и пронзающим плоть тех отвратно чужих их родному дому врагов, а они между тем ничего лично плохого никому из них нисколько не сделали.

Однако то никак не беда раз до чего едкая и усердная пропаганда сходу пронзает людские сердца адовой ненавистью.

Причем чего это тут вообще только поделаешь какой-либо тот или иной человек, он ведь попросту до сих самых пор довольно-то многое воспринимает исключительно разве что чисто извне.

А откуда-то извне он уж и может затем получить целый арсенал готовых штампов, и они заменят ему и честь, и совесть, дав полною свободу всем его наиболее низменным инстинктам.

А в некую сколь многозначительно лучшую сторону его изменять это тот еще мартышкин труд.

Ревностные и крайне разрушительные перемены ведут в одну суровую мглу абсолютного бесправия и полного произвола.

Из человека лишенного права жить на гражданке своей гражданской жизнью может выйти один лишь более чем явственно подневольный строитель стародавнего темного прошлого.

Никто вот никого в светлое будущее никогда строем не поведет, ибо нечто подобное будет открыто для одних ярких индивидуальностей, а серой толпе место тогда будет в той до чего огромной же общей казарме тюремного типа.

Истово строить можно чисто свое счастье, а никак не чужое…

И всякий строящий будущее должен заботиться только о своем огороде и как именно тогда общий уровень жизни и будет вполне явно на высоте.

И вдохновить людей пламенем светлой идеи уж попросту ведь нельзя раз их можно лишь ею до чего наскоро опалить…

Причем, то, чем они были некогда еще изначально, вот тут не будет иметь хоть сколько-то серьезного значения.

Поскольку тот или иной индивидуум и вправду имеет кое-какие природные склонности, и целую массу инстинктивных желаний, да только ничего того, всем сердцем преданного каким-либо «светлым» идеям, в нем как есть изначально и близко этак явно уж не имеется.

НО ЛЮДЯМ ИХ ВСЯЧЕСКИ ВЛИВАЮТ В ДУШИ КАК НЕКИЙ ТОТ ЕЩЕ БОЖЕСТВЕННЫЙ ЭЛИКСИР.

А заодно и поливая это сверху сиропом всяких восторженно праздных словес о том, что они сила, что должна противостоять чисто ведь буквально как есть общемировому злу.

Ну а потому они уж сколь до конца так освобожденные от любых проблем совести и становятся в один ряд со всякими жуткими вурдалаками и палачами.

Причем чернее от этого их души никак не становятся, а просто все серое и будничное из них при этом разом выветривается и приоткрывается самая низменная часть их натуры.

А тот самый необразованный человек крайне невзрачен и прост и внутри него до чего многое попросту не помещается, но зато его можно будет легко направить в ту самую кому-то разве что уж единолично нужную сторону.

И вот тогда он будет выполнять явно не то, что ему бы самому хотелось, а вполне четко заданную ему программу действий.

Ну а потому и будет он частью той силы, что топчет и топчет чужою свободу, опираясь при этом на смесь демагогии и спесивого желания дать своей родине то, что она как есть еще на деле заслуживает.

Причем успех подобных начинаний будет, прежде всего, зависим именно оттого, а насколько уж будет поистине целенаправленным, то самое чье-либо донельзя так непримиримо настырное внешнее воздействие.

И оно разом, кстати, никак не заменит глас божий своим заблудшим овцам, а потому всякий пастух он куда скорее гурман шашлыка, чем спаситель своего уж на редкость позабытого провидением народа.

33

Ну, а кроме того, до чего еще на деле то и вправду будет хоть сколько-то, куда поболее вот на редкость существенным…

И если нечто подобное заодно и будет связано со всякими вздорными надеждами на лучшую будущность для того самого чисто, как есть полностью ведь аморфно объединенного в единое целое человечества.

Раз совсем нельзя совершать какие-либо социальные преобразования, не имея при этом в наличии какого-либо безупречно однозначного, да и сколь весомо реального видения той самой, как она есть весьма конкретной (ни в коем случае не бумажной) альтернативы чему-либо тому, что происходит буквально же повсеместно где-либо вполне возможно поистине рядом.

И это именно так как потому, что до чего бесподобно залихватские и чисто абстрактные планы по тому на редкость молниеносному улучшению всякой тяжкой участи народа разве что только и уведут его в объятия, куда намного поболее жестокой мглы времен, чем это вообще могло быть когда-либо еще уж, собственно, ранее.

И вот ведь чего нам весьма ответственно поведал о подобных коллизиях общественного бытия великий писатель Иван Ефремов в своем необычно провидческом и славном романе «Час Быка»:

«Идиотские критические замечания, поношения, шельмование людей на производстве или в сферах искусства и науки пронизывали всю жизнь планеты, сдавливая ее отравленным поясом инферно. Очевидно, в дальнейшем при той же системе управления будет все меньше доброжелательности и терпимости, все больше злобы, насмешек и издевательств, свойственных скорее стаду павианов, чем технически развитому человеческому обществу».

34

Но в том-то и дело, что технически развитое общество и близко не будет считать себя вполне вот обязанным действительно позаботиться о буквально всеобщем, так и возвышающем мелкие души ярком поднятии уровня общественной культуры.

Раз куда оно вернее именно наоборот: оно, может, и всецело издали до чего еще только радостно расстараться, наведя внешний глянец на всю ту извечную народную тоску печаль…

Ну а тем уж и растворить всякое истинное искусство в липкой патоке сколь никчемных словообильных сюсюканий о всегдашне наиболее наивысших человеческих чувствах…

Раз попросту явно ведь надо было кое-кому, некоторым образом, полностью до конца упростить духовность, бескрайне опошлить светлые чувства, дабы как-либо при всем том более чем отчетливо усреднить массы, а тем и обратить их в послушных исполнителей чьих-либо (в случае надобности) сколь неотъемлемо же полновластных указаний.

И именно так всячески делая из искусства инструмент агитации, властители серых масс как пить дать, неизбежно попросту вот сходу и обрекают сами души людей только к тому самому до чего на редкость бесславному возвращению куда-либо, далеко, далеко вспять.

То есть кое-кто попросту до чего своеобразно пристраивает ко всему нынешнему цивилизованному обществу ту давным-давно будто бы ныне совсем уж и минувшую первобытность.

Причем всякая модернистская оснащенность в этом вопросе попросту, как есть, вполне ведь подчас исполняет самую уж весьма насущную роль мощнейшего рычага.

А именно потому и может то само еще собою разом же статься, что как-никак, а весь тот пресловуто назревший научный прогресс в том-то самом относительно недалеком грядущем всенепременно сходу окажется злющим врагом буквально-то всякой на этом свете доподлинно настоящей светлой духовности.

Потому как это она до чего еще неразрывно связана только лишь с матерью-природой, а совсем не с тем неистово мчащимся или вот чего-либо только-то самому себе и бренчащим железом.

35

Причем да, действительно: люди, создающие творения возвышенной культуры, а не ее смачно чавкающее, а порой и блеющее о неких наиболее наивысших чувствах подобие, истинно на деле, вырывают нас из тьмы невежества.

И им и вправду дано явно уж, что есть силы приподнять весь тот немыслимо необъятный духовный потенциал, что ныне полностью сокрыт внутри нашего сознания под всяким подспудным житейским сором.

Однако самое, как оно есть до чего еще вполне достойное восприятие духовности отнюдь уж никак вовсе неравномерно. У одних оно сколь чрезвычайно так избыточно, зато у других…

Толпа простых, безыдейных граждан неизменно жила сама по себе, рождаясь и умирая, именно по тем раз и навсегда столь давно устоявшимся на веки вечные канонам бытия, по коим и поныне обитают в этом мире растения, а впрочем, и все другие, несколько даже и поболее активные живые существа.

36

Но при этом люди, весьма продуктивно на деле движущие нашу планету куда-то и впрямь значительно вперед в чисто техническом плане, далеко не всегда в том самом многозначительно высоком духовном смысле хоть сколько-то лучше и выше всякого того на редкость всецело обычного, более чем наскоро жующего свой хлеб простого обывателя.

А между тем надо бы до чего еще четко и ясно же помнить, что само по себе это их направление от них ничего подобного и близко нисколько уж явно не потребует, как, и от всех тех, кто тем или иным образом сладостно употребляет живительные плоды всяческой высокой культуры.

Да и более чем, несомненно, что и те, кто ее создает, и они тоже никак ведь абсолютно несовершенны, причем ни в том самом своем донельзя возвышенно-духовном, а именно так в том чисто человеческом, моральном облике.

И это — доподлинно верная истина…

Да и вот в чем беда: тот, кто всем духом своим, хоть сколько-то на редкость превыше всякого среднего невежественного обывателя, сам себя при этом до чего неизменно считает чуть ли не за небожителя.

Однако сама, как она есть явная принадлежность к той всемогуще интеллектуальной, и над любым остальным людом острым пиком так и возвышающееся привилегированной касте никому еще не дает права расценивать гремящих цепями своей обыденности обывателей в качестве исключительно недалеких умом представителей того самого остального, скудного умом общества.

То есть, никак нельзя было им со всей уж высоты своего немыслимо преображенного высшим образованием напыщенного естества и вправду только уж искоса и рассматривать людей, повседневно копошащихся в своих мелких делах, как существ некоего второго, низшего сорта.

Ибо именно в этом и проявляется самый насущный на наш сегодняшний день прообраз Кжи и Джи этой уж нашей с вами грядущей планеты Торманс.

37

Ну, и кто это он вообще такой, тот самый с головы до пят объятый величественной духовностью наивысшей же пробы человек — истинный образец подлинной образованности и культуры, и впрямь сколь надменно стоящий над людьми беспрестанно занятыми тем еще своим отвратительно мелким и крайне немощным умом бытием?

Да, в сущности, уж совсем и никто!

Ничем таким неповторимо особенным над остальными и прочими (обывателями) он буквально ни в чем явно не возвышается.

По большей части то вполне вот определенное о себе мнение со стороны российской интеллигенции есть один лишь самый наглядный проблеск того старого, как этот мир, аристократизма, голубой крови рядом с мужичьем, от которого несносно, что хлебом, что навозом все время разит и

попахивает.

38

Но нет, на самом-то деле простой народ, он почти же безупречно идентичен людям с теми до чего ярко выраженными, нетривиальными свойствами интеллекта, что может и вправду с виду показаться, будто бы их мозг на целых 300 грамм потяжелее (как у дельфина), чем у остальных и прочих, рядовых членов общества.

Причем надо бы и то более чем откровенно ведь разом заметить, что в своем абсолютном большинстве все без исключения люди берут истоки тех еще своих не слишком глубоких семейных корней от точно тех, не таких уж далеких предков.

Поскольку внук, а то и сын простого рабочего вполне может стать (при наличии к тому истинно подходящих и соответствующих способностей) завкафедрой, а то и членом академии наук.

И вся та наиболее существенная разница между ним и его родителями проявит себя в чем-то, по сути, только одном и не столь на деле действительно важном.

39

В этой жизни не столь и мало того, что для самого по себе умственного развития как такового никакого существенного значения далее вовсе-то совсем не имеет.

Например, тот же Чкалов, родившись в 18 веке, летчиком точно бы нисколько уж никак так не стал.

Ну а смог бы он хоть как-то оказаться в небе, кабы на момент его рождения и далее никто бы и близко пока еще не изобрел ту самую более-менее, безупречно сколь еще верно работающую модель аэроплана?

Конечно этак, явно ведь нет!

Да и кто бы это стал совершать разные трюки на изъеденном молью «ковре-самолете»?

Если бы тот почти каждый второй или третий полет заканчивался трагедией, никаких фигур высшего пилотажа вовсе-то и не было тогда вот в помине.

Ну а мало ли, может еще быть, этаких фигур высшего пилотажа человеческой мысли, что разве что ждут своего часа и века, дабы лишь затем действительно стать той самой неотъемлемой частью всякой той вполне соответствующей моменту грядущей действительности.

То есть автору само собой, собственно, кажется, что и сегодня среди нас самой обыденной жизнью живут люди, несомненно, так безумно талантливые, да только в чем-либо таковом, что когда-либо обязательно будет, однако возникнет оно разве что через пару-другую бессрочно долгих тысячелетий.

40

И уж действительно дать им ту для них сколь немаловажную возможность во всем-то на деле себя проявить наше сегодняшнее и вполне настоящее время, и близко ведь попросту не в состоянии…

Да и вообще, буквально всякая гениальность без того вот крайне необходимого для нее развития ничего сама по себе ни в жизнь абсолютно не стоит!

НО раз хоть как-то само собой вышло у человека действительно выделиться из всего того остального нисколько не привилегированного народа, то ведь чего-либо подобное совершенно же никакое не светлое чудо, а одно лишь весьма существенно удачное стечение довольно-то многих и разноликих жизненных обстоятельств.

И такому человеку, быть может, еще реально и впрямь уж и повезло всячески пересилить те плотно окружающие его неблагоприятные условия.

А потому вот и приобрел он, именно то полностью должное развитие всех его на редкость естественных, природных качеств и талантов, кои совсем не имел в себе возможности сформировать и развить никто из его близких родственников или, говоря иначе, более обобщенно, ни один из его далеких предков.

Однако то и близко не значит, что уж были они хоть в чем-либо его от природы, несомненно, глупее.

41

И вот все-таки явно хотелось бы втайне лелеять надежду, что со временем станет хоть как-либо возможным, именно с той многозначительно большей степенью вероятности, куда ответственнее выявлять те нисколько неординарные яркие народные таланты из той необъятно широкой серой толпы, то есть той крайне вот бескрылой и бесцветной массы простых обывателей.

А для самого, что ни на есть доподлинного преуспеяния на данном поприще надо бы и впрямь сходу отречься от слепого среднестатистического принципа равенства, заменив его равенством полностью до конца полноправных возможностей.

И вот именно, как есть безупречно так ради той весьма действенной рационализации в духе данных новых норм практически каждому, кто и на самом-то деле мог бы внести существенный вклад, в истинно исторически светлую миссию науки, получив университетское образование, надо бы хоть как-либо материально уж посильно и вовсе не разово помочь.

Да и вообще, надо бы людей талантливых, куда на редкость вполне продуманным и целенаправленным образом сколь явственнее выделять из общей массы, создавая им исключительно, как есть, безупречно особые льготные условия.

42

Правда при всем том само собой, то разом так и понятно и как-никак еще донельзя оно естественно, что делать нечто подобное можно вот будет лишь в случае некоей той самой ведь до чего еще непременно особой природной даровитости.

Поскольку именно при подобном стечении обстоятельств, даже и взвалив на свои плечи заботу обо всей многодетной семье, государство уж от подобного шага ничего уж явно не потеряет, а непременно когда-нибудь чего-либо полезное и нужное еще обязательно разом выгадает.

То есть, до чего однозначно, а получит оно для самого себя на редкость немалую и более чем безупречно конкретную пользу.

И, конечно, тут сами собой могут никак уж неправо начаться самые всевозможные и исключительно праздные разговоры про те более чем неизбежные при этом самые заклятые, злые обиды.

И даже и впрямь-то могут вполне еще наглядно возникнуть некоторые и близко никак явно не здравые и неправомочные сравнения.

Мол, все это, значится, этак-то сразу непременно само собой и окажется в точности, как оно уж и было на той самой вымышленной писателем-фантастом Иваном Ефремовым небезызвестной планете Торманс — Джи и Кжи.

Однако есть же разница — никто ведь людей, обладающих самыми средними и полностью заурядными способностями… подвергать насильственной эвтаназии в 25-летнем возрасте, и близко здесь нисколько не предлагает.

Попросту если и вправду возобладает принцип чисто уж искусственного и всеобъемлющего равенства возможностей для буквально всех слоев населения…

Нет, именно тогда на самом верху общественной пирамиды непременно тогда и появится, куда поболее достойных людей, а не будет она донельзя же плотно облеплена и обсижена тем зачастую довольно-то бездарным племенем беспринципно настырных потомков важных деятелей прошлого или тех, кто загодя же принадлежит к некоей достаточно определенной, просвещенной прослойке общества.

43

И ведь выйдя как раз из подобной среды, почти каждый затем чисто заранее имеет все то свое на редкость законное право более чем полноценно рассчитывать именно на то, что и для него тоже явно приберегут более или менее достойное и теплое местечко.

И так оно отнюдь не со вчерашнего дня еще повелось!

И главное, точно об том же Лев Толстой в своей гениальной «Анне Карениной» некогда всем нам весьма ведь верно поведал.

Вот они его слова:

«Половина Москвы и Петербурга была родня и приятели Степана Аркадьича. Он родился в среде тех людей, которые были и стали сильными мира сего. Одна треть государственных людей, стариков, были приятелями его отца и знали его в рубашечке; другая треть были с ним на «ты», а третья треть были хорошие знакомые; следовательно, раздаватели земных благ в виде мест, аренд, концессий и тому подобного были все ему приятели и не могли обойти своего; и Облонскому не нужно было особенно стараться, чтобы получить выгодное место; нужно было только не

отказываться, не завидовать, не ссориться, не обижаться, чего он, по свойственной ему доброте, никогда и не делал. Ему бы смешно показалось, если б ему сказали, что он не получит места с тем жалованьем, которое ему нужно, тем более что он и не требовал чего-нибудь чрезвычайного; он хотел только того, что получали его сверстники, а исполнять такого рода должность мог он не хуже всякого другого».

И ведь обязательно надо бы и впрямь-таки безупречно и крайне старательно весьма уж непременно пристроить на самые теплые места именно тех, кто безлико славен одним лишь своим родством, а потому и буквально с малолетства близок к тем наиболее наивысшим слоям совершенно вширь попросту необъятного общественного организма.

И главное, подчас их на редкость торжественно принято разом к тому же сходу обращать в сущих людей-гигантов, ну а все остальные, они навроде муравьев у них под ногами… надо им будет — задавят, их столько, сколько им ныне понадобиться, во имя будто бы остро насущных интересов всего того остального общественного муравейника.

44

А поэтому для буквально всякой той или иной до самой полной непристойности серой во всех отношениях личности нисколько не окажется хоть сколько-то затруднительным действительно приобрести себе абсолютно любую, даже и наиболее значимую должность, коли он кто-либо, из тех, кто имеет довольно-то стародавние семейные связи с кем-либо из сфер высшего общества.

И, кстати, никто из них никак не есть тот и впрямь самый доподлинный образец некого крайне так безупречно возвышенного ума!

Поскольку явно же, а чисто совсем оно наоборот: именно от широчайшей полноты всею грудью ими вдыхаемого воздуха эти люди и творят донельзя дикие бесчинства, раз им, видите ли, нечто подобное никак отныне не возбраняется, а потому и беспрепятственно им данные проказы вполне уж сойдут с их холеных рук.

45

Еще Грибоедов устами своего героя Чацкого обличал всех этих ханжей, готовых во имя наиболее «наивысшего блага общества» на беспримерный подвиг, праведно и геройски прокладывая себе путь к его достижению телами тех не так, чтобы действительно недостойных хоть сколько-то лучшего к себе отношения на редкость и впрямь простых же людей.

Вот они, слова Грибоедова:

«Которых мы должны принять за образцы

Не эти ли, грабительством богаты?

Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,

Великолепные соорудя палаты,

Где разливаются в пирах и мотовстве».

А почему бы это кое-кому, собственно, и не проматывать общие (считай ничьи) народные деньги, если уж к ним и вправду имеется, собственно, тот довольно-то весьма безопасный, да и никем явственно невозбранимый, а главное и тот чрезвычайно же легкий доступ?

Ведь суд все равно, вполне явно так затем оправдает, главное — оно никак не позабыть по-братски с кем надо, поделиться, а то именно обиженные и обделенные, они-то поболее других и прочих свой голос до сущего кликушества и возвышают, голося при этом почем свет стоит, про кем-либо слишком беззастенчиво наворованное общественное добро.

46

И, конечно, далеко не всегда и не везде это более чем обязательно происходит как раз по этакому вот совсем как есть до чего невзрачному сценарию.

Однако при любом раскладе вполне оно попросту неоспоримо, что уж всячески доказывать себя более-менее полноценно здравомыслящим человеком, скорее всего, будет значительно полегче именно тому, у кого еще изначально так умственного багажа было буквально-то вдоволь, да и в самом том истинно безграничном его изобилии…

Поскольку те или иные духовные и интеллектуальные ценности всегда же обретались где-то от него сколь явно ведь невдалеке, да и под тем самым считай, что его боком.

И только зачастую чисто вот из-за подобного рода донельзя простых житейских факторов не, так уж и редко, что это одно случайное сочетание хромосом, пожалуй, и определит, кому это, значится, еще предстоит стать образованным человеком, а у кого к тому может и не хватить душевных сил или простого физического здоровья.

Или, в самом лучшем случае, его путь нисколько не будет усеян розами, а этот фактор иногда вот и создает низкопоклонных холуев с большими научными званиями…

47

А, кроме того, общество не СТОЛЬ и давно было до чего строго разделено (по чисто секторальному признаку) на своих и чужих.

Ну, а как раз потому и простолюдинов за ровню самим-то себе по уровню интеллекта те господа никак не считали.

Зато общий народный ум в те не очень, кстати, и далекие нынче времена явно этак, несомненно, уж при всем том, совсем немало сколь уж самоуверенно преувеличивался.

Классовое сознание на Руси, оно вообще, быть может, и не само по себе сколь вот резко и значительно лишь весьма же поэтапно разом усиливалось и усиливалось.

И вполне при этом более чем на деле оно возможно, что нечто подобное произошло разве что именно в связи с тем и впрямь необычайно огромным багажом духовного наследия Льва Толстого…

Вдоволь впитавши из литературных и философских сочинений целый сонм всяческих сладких грез, а затем и испробовав на свою беду, сунуться в самую гущу простой народа…

И, как и понятно немедля, набив на лбу довольно-то увесистую шишку, а потому и чувствуя от чего-либо подобного этого внутри, как есть на редкость ужасную оскомину, российская интеллигенция окончательно заперлась исключительно сама в себе.

48

И что было толку от воззваний Льва Толстого сходу объединиться с народом, сколь и впрямь ярко и прекраснодушно выраженных в его «Анне Карениной»?

Эта вся его внешняя, несколько, пожалуй, совсем несдержанно одутловатая одухотворенность…

А где-то глубоко внутри самого себя как уж был Лев Толстой тем еще более чем изрядно надутым барином, так ведь именно им он считай, что до самого конца своих дней весьма невозмутимо только и оставался.

И вот он тот самый же конкретный тому пример из другого его великого произведения — «Война и мир»:

«Ну давай спорить, — сказал князь Андрей. — Ты говоришь школы, — продолжал он, загибая палец, — поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, — сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, — из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье есть счастье животное, а ты его-то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по-моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в третьем часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет».

49

И вот оно, то, сколь откровенно чистопородное, да и на том самом безупречно животном уровне считай что досконально обдуманное, ну а еще и бросово откровенное мнение высокородных господ обо всем их где-то лишь в той зыбкой дымке и впрямь отдаленно от них расплывчато мелькающем донельзя простом и честном народе.

И было уж нечто подобное до чего ярко преподнесено, словно на блюдечке, великим общемировым классиком.

Автору в то совсем и близко не верится, что Герберт Уэллс вовсе так не читал Льва Толстого, поскольку ничего подобного попросту и быть никак не могло.

А вслед затем он и начертал свое несчастливое и несветлое будущее в его знаменитой повести «Машина времени».

И уж, не из-за этой ли откровенно натужной сентенции великого русского графа у него и возникла, затем удивительно бравая идея разделить грядущее общество на два тех исключительно же кардинально различных биологических вида?

А между тем некоторые столь наглядно именно это всем тем (черным свинцовым порошком на белой бумаге) некогда вот сколь строго и отобразили.

Причем в чем-либо подобном и был, надо сказать, вполне еще здраво проявлен весь их на редкость искренне так безутешный взгляд на довольно многие житейские вещи.

50

И во всех своих крайне же непритязательно досужих рассуждениях они, как правило, только-то основывались на одних лишь околонаучно-безумных теориях о той самой весьма ведь до чего пресловуто броской и наглядной разнице между расами или классами тех самых порою донельзя вот безучастно живых людей.

И вот чего обо всем том действительно довелось автору отыскать в книге выдающегося писателя Андрея Платонова, а именно в той его уж самого, как есть доподлинно исторического значения повести «Котлован»:

«Девочка могла бы быть и дочерью Чиклина. Мать ее даже хотела, чтобы было так. Но все равно ребенок едва ли был бы лучше и разумнее. Зачал девочку, наверное, такой же, как и Чиклин, мастеровой человек, стало быть, плоть в ребенке из одного классового котла. А если кто и радовался ласкам умершей женщины, то эти ласки не есть квалификация ребенку. Это не человечество».

Эти строчки были начисто подчищены цензурой из конца третьей части, так что на бумаге их попросту до сих пор прямо считай, что и нет, и лишь в аудиокниге они теперь несмотря ни на что все ж таки явно ныне присутствуют.

51

Вот уж, собственно, и впрямь-то как-никак, а до чего вообще ныне дело дошло!

Большевики даже и детей своим немощным умом разом уж начали бессовестно разделять по их самому изначальному зачатию на некие те, видите ли, извечно же враждующие между собой классы!

Да и вообще, как говорится, сколь прямолинейно они без единой здравой мысли одним тем серым веществом своего головного мозга и вправду как-никак, а действительно додумались полностью низвести всю человеческую природу до каких-либо чисто социальных факторов, протоптав при этом в девственно снежной целине всем нам дорогу в то очаровательно светлое никуда.

А главное, на редкость смачно и крайне ведь меланхолично, при том так и жуя жвачку той еще и близко не в меру бесовски разухабистой идеологии…

А люди, они, по сути, полностью одинаковые, и лишь цвет их кожи или, что тоже порою случается, весьма различный культурный опыт, труд и национальный колорит подчас и делают их несколько иными, но все это безнадежно так эфемерно в свете наиболее главного, полностью общего для всех их, положительно общечеловеческого начала.

52

А буквально любые войны нездоровых амбиций и совсем до чего ведь совсем вовсе неловко ущемленного престижа — абсолютная нелепость и точно та дикость, как и, скажем, тот же каннибализм.

Если нынешнее человечество, находясь в здравом уме, довольно-то благополучно переживет ту, считай чисто младенческую свою глупость, то тогда в грядущих учебниках истории две минувшие мировые войны, а в том числе и гипотетически и по сей день, возможная третья будут находиться весьма непосредственно так неподалеку оттого несколько поболее примитивного первобытного людоедства.

И давно бы пора тем чересчур вот подчас не в меру одиозным политикам раз и навсегда уж совершенно до конца и всерьез осознать всю немощность принципов сколь еще нелепо амбициозного противостояния культур и наций.

Нам вот ныне и сейчас живущим людям попросту именно что, как есть и надо бы более чем многозначительно как-никак и впрямь должно же расстараться, дабы по мере сил соединиться в некое дружное и единое сообщество всех стран и народов нашей планеты.

Ну а как раз-таки потому и следует роду людскому полностью уж до чего сплоченно и согласовано, разом приучиться воевать, совсем не с каким-то весьма таинственным и пресловутым внешним врагом, а только как есть со невозмутимо тупым и озлобленным невежеством внутри границ своей собственной великой державы.

И те самые люди, которые и вправду могут сколь нечестиво кое-кому и впрямь показаться всего-то навсего ядовитой плесенью века, вполне уж между тем могли бы быть истинными людьми науки, обладать знаниями, просто в их безвестной судьбе совершенно не было никакого должного примера, и ориентиры их были крайне приземленными и бытовыми.

Но все это и близко не их вина, а куда скорее того общества, что пока довольно во многом же непримиримо и попросту весьма откровенно, до чего еще явственно дико.

Ну а если в чем-либо оно и просвещенно, то зачастую это и доселе идет никак не в ту поистине наилучшую, а почти безупречно строго так чисто техническую сторону.

А при подобном раскладе тому еще до чего разностороннему и чисто нравственному воспитанию серых масс простого народа особого внимания уделяться при этом и близко-то никогда вовсе ведь совершенно никак не будет.

И только потому и будут эти массы донельзя и впрямь-то разве что по-прежнему пребывать в точно той же тьме житейски затхлой обеспокоенности, тех самых исключительно, как есть чисто своих наиболее мелких страстей и горестей.

А действительно на деле дать им несколько иную жизнь сможет одно лишь самое широкое просвещение, всецело ориентированное именно на тот чисто детский и подростковый возраст в течение многих и многих поколений.

И именно тогда и возникнет тот самый полностью единый и цельный организм, причем возникнет он именно из того самого еще несчетного конгломерата личностей, что и вправду затем и должен будет оказаться, надежно спаян и объединен тем самым столь благовидным и добровольным желанием буквально-то всяческого совместного творческого труда.

И нечто подобное весьма вот здраво затем и предстанет в виде сколь искренне вполне настоящего, а никак не аляповато и вычурно светлого будущего кем-либо всеми силами будто бы спешно же созидаемого, причем как раз во имя тех ныне лишь крайне-то пока далеких грядущих поколений.

И даже если ради сотворения подобного ладно и складно скроенного общества и впрямь потребуется целых десять тысяч лет — это всего-то навсего попросту и окажется временем, что на редкость дельно понадобится для той безнадежно медленной, но при этом единственно верной и постепенной перековки донельзя неповоротливой обывательской психики.

Ну а в мартеновской печи революционных преобразований она разве что лишь дьявольски деформируется, а потому и внутри нее довольно-то многое ведь и вылетает тогда в трубу, совсем начисто до конца там сгорая.

Да и вообще то доподлинно человеческое при этом полностью разом так и вытесняется мнимыми символами, в которых главным будет одно то самое вот пламенное служение гиблым идеалам, а они, разрушив все и вся и лягут затем в основу сущему беспределу 90 годов 20 столетия.

53

Лучшее будущее еще изначально было явной химерой и поводком, за который с чудовищной силой и тянули в грядущее серые и безропотные массы точно тех же самых рабов…

Ну а, коль скоро хоть как-то посильно и перестраивать любые социальные навыки тех самых наиболее простых людей то ведь делать это надо бы исключительно так неспешно и очень, и очень уж довольно-то аккуратно.

А это само собой сходу и означает, что за подобные дела действительно никак не следует браться именно, что как есть, буквально-то с бухты-барахты и близко уж не о чем явно совсем не подумав.

А впрочем, и вообще простым людям надо бы разом еще дать идти своей общей и широкой дорогой, вовсе-то не маня их в светлые дали несбыточно лучшего жития-бытия…

Причем сама попытка поднять сознательность серых масс не так уж в принципе и глупа, другое дело, что из чего-либо подобного может ведь выйти нечто полезное лишь в случае сколь осторожного проникновения еще в детскую психику.

То есть того самого времени пока все людское мировоззрение еще лишь постепенно формируется и внутри всякого людского сознания не по дням, а по часам медленно, но верно зреет та самая разве что некая только-то грядущая взрослая личность.

Ну а во всяком полноценно зрелом возрасте человек должен был жить именно что со всеми теми принципами, что в нем довольно-то давно раз и навсегда вполне устоялись, поскольку всякое их разрушение явственно затрагивает всю его социальную природу, а потому и лучше вот от этого точно ведь никому совершенно не станет.

И та самая донельзя грубая ошибка тех слепо же обреченных на неуспех социальных экспериментов до чего неизменно заключалась, как раз-таки в тех отчаянно-полубезумных стараниях яростно вживлять в давно затвердевшее, словно камень, обывательское сознание принципы, которые станут житейски доступными разве что для тех совсем неопределенно отдаленных потомков.

Да и то коли уж чему-либо подобному и сподобится, хоть сколько-то некогда разом случится, то вот никак не иначе, а произойдет это в том единственном случае, коли им и впрямь доведется более чем достойно себе выбрать именно тот наиболее правильный и верный путь всего своего последующего тысячелетнего морально-нравственного развития.

Причем речь тут явно не идет только о рамках всякой той самой ведь отдельной личности, но и вообще вот общества в целом.

Поскольку общество состоит из всяких мелких частей, и плотно подогнать их друг к другу этак наспех никому не удастся.

Для настоящей притирки нужна самостоятельная и вполне сознательная воля, а чья-то властная и направляющая рука может ее разве что сломать и еще поболее укрепить всякое стародавнее рабство.

Ну а тогда и те изумительно светлого духа люди и будут только лишь, затем и способны сколь безбожно воочию узреть то самое некогда лишь чисто грядущее засилье серой и убогой умом всесильной бюрократии.

То есть, хотя они и стремились к тому свету, что проник в их души, однако, в результате всяких их доблестных усилий и настало же время, куда значительно поболее всевластной тьмы.

Слепящий души свет далекого будущего, отразившись в очах слепого невежества, вызвал шквал чудовищного разрушения, а затем и стал причиной чудовищного произвола, и в таких масштабах, какие до этого и не знала вся мировая история.

Причем люди восторженного ума хотели донести до масс свои идеалы, совершенно, не понимая, что они им нужны в точности как рыбе зонтик.

Массам нужен хлеб насущный, а к остальному они полностью неизменно вот равнодушны.

Однако люди высокие думами этого и близко никак не понимали.

Ну а произошло нечто подобное, причем лишь оттого, что обладали они до самой полной нелепости горячей кровью, да и сознанием начисто же во всем отстраненным от абсолютно любых исконно так вполне повсеместно обыденных реалий жизни.

Причем и само то собой уж, в принципе, сколь еще ясное ведь ясного…

Всякие те или иные невероятно восторженные и наилучшие намерения, как и весьма нетерпеливые ожидания тех самых чудодейственно благостных перемен могли разве что и окончиться одним лишь тем чрезвычайно серым, как и та засаленная простынь чудовищным засильем, куда поболее прожорливых клопов на теле всего того от века многострадального российского общества.

«Благодетели народные» с тем никак не безмолвно переполняющим их души исключительно безответственным ощущением до чего и впрямь неминуемого краха той будто бы вот отчаянно лютой и дикой безнравственности, так и переполняющей просторы вконец им ныне опостылевшего жития-бытия…

Да только между тем если чего подобные «деятели добра» затем на деле и совершат, так-то уж, собственно, и выразится разве что в том, что это именно им и доведется погубить вполне доподлинно настоящие ростки того самого, может и впрямь всеобщего, да вот, однако, крайне пока сколь размыто грядущего общечеловеческого счастья.

Ну и вообще сколь еще глубокомысленно развивать надобно бы именно что каждую ту или иную отдельную личность, а никак не те светлые и блажные идеи!

И буквально каждого человека и надо было весьма старательно выпестовать считай, что с самого его зарождения, а поскольку сделать это на данный момент попросту и близко никак невозможно, то и лезть в душу к массам, рассказывая им взрослые сказки, и было абсолютно уж явно нельзя.

54

Человек, что вырос, словно тот еще репей за огородом, ничего действительно нового ни в жизнь никогда не построит, а только, то самое для него отчаянно чужое, которое было некогда кем-либо иным ранее весьма неспешно доселе построено, он до чего безоглядно со всем холуйским наслаждением затем и задушит.

Причем безлико дик он никак не по тому исключительно и впрямь сколь естественному нутру, а разве что по одному тому месту самого как есть еще изначального своего зарождения.

И вот кабы довелось ему иметь достойный доступ к величайшим благам цивилизованной жизни, то и главный запал его души оказался бы сколь наглядно общим с людьми, что подчас и придают своим духовным и человеческим качествам некий ореол ярчайшей святости, да и особо статной интеллектуально над всем миром возвышенной людской породы.

Ну а то, что неотесанные дети подчас и вовсе необразованных родителей иногда имеют внутри себя чего-то, что в ком-либо другом несколько изжилось и атрофировалось, им не понять, причем как раз оттого, что искусственная оболочка возвышенной культуры попросту отнимает у человека всякое понимание великого разнообразия этого невероятно плотно окружающего нас мира.

А некоторая часть из тех самых потомственных интеллигентов, попросту дойдя до совершеннолетия, явно при этом становятся всезнающими снобами, что практически полностью до самого конца и будут абсолютно апатичны к тому, что как есть, более чем явственно выходит за узкие рамки их на редкость однобоких и предвзятых представлений.

55

В то самое время как люди, куда только поболее близкие к природе, да и действительно связанные с ней истинно мертвым узлом, попросту никак не развиты и весь их до чего самобытный природный ум, всецело находится в сущих потемках мрака невежества.

Но эти черные бездны народного бескультурья и незнания можно и нужно заполнить светом самой максимальной всеобщей образованности.

Однако не тащить же их вверх крюками чисто внешней дисциплины!

Поскольку их как есть, вполне ведь стоило бы и впрямь-то старательно подталкивать к тому самому духовному саморазвитию, яростно так и давя при этом как раз именно на самолюбие и общую подчас весьма бравую и праведную сознательность.

Ну, а кроме того, надо бы также заодно и выяснить, к чему это вообще лежит у всех и каждого из них душа.

Да только как будет вообще еще возможно хоть сколько-то на деле это осуществить после того самого на редкость полного окончания тех достаточно же невообразимо длительных процессов медленного, но верного взросления всякой той или иной человеческой личности?

А из того уж сам собою напрашивается чисто тот довольно-то малоутешительный вывод, что уж как-никак, а действительно понять, кем мог стать (имея к тому самую настоящую возможность) тот человек, что и впрямь получил бы должное воспитание и, прежде всего, домашнее образование, можно лишь пока он не совсем полноценно вырос.

НУ А ЕСЛИ ЛЮДИ ВО МНОГОМ ЗАВИСЯТ ИМЕННО ОТ МЕСТА, В КОТОРОМ ОНИ ОБРЕТАЛИСЬ С МЛАДЕНЧЕСТВА, ТО, КАК ЭТО ТОГДА МОЖНО ИХ ВООБЩЕ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ЖЕ ОГУЛЬНО СУДИТЬ ЗА ТО, ЧТО ИХ ДУШИ ТЕМНЫ И ПОЧТИ БЕСЦВЕТНЫ?

Да и держать самих себя за наивысшую всезнающую касту никому и близко уж явно вот нисколько не стоит.

Сегодняшнее безупречно поверхностное знание от сущего невежественного незнания, скорее всего, коли вообще хоть как-либо и отличается, то речь тут может идти об одной той безумно веской возможности все те ныне так или иначе случившиеся по нашу душу невзгоды и впрямь-то сколь неспешно до чего безвременно только лишь удесятерить.

И уж если наша нынешняя техногенно переразвитая цивилизация хоть как-то сумеет с грехом пополам на деле действительно преодолеть возраст нашего нынешнего совершенно бессмысленного младенчества, то, как раз тогда те самые будто бы огромные научные знания сегодняшнего дня ни в какое академическое обучение грядущих тысячелетий попросту никак не войдут.

56

Но, правда вполне может еще уж разом оно статься, что этакого рода более чем дилетантские рассуждения, конечно, мелочи, а главное — оно всегда именно в том, что это значится мы — действительно образованные люди, в самом доподлинно полноценном и светлом смысле этого слова.

И все остальные для нас сколь безнадежно же ничтожны, поскольку явно не было им дано денно и нощно искрить блестящею мыслью, да и, знамо дело, было как-никак, а нечто подобное им попросту никак ни к чему.

И вот до чего взвешенно и остроумно, как и более чем, беспечно записав праздных обывателей в тех самых единственно и впрямь нерадиво безмозглых зрителей великого технического прогресса, совсем невольно, затем и создашь из самого себя властелина хоть как-либо вполне вширь обозримой вселенной!

Ну а на самом-то деле весьма с виду наглядная разница в уровне интеллекта не столь и существенна.

А как раз потому у довольно различных групп населения она в значительной степени определяется, так или иначе, имеющимся культурным опытом, семейными традициями, образованием, наконец, нежели чем всякими абстрактными материями, начисто отвлеченными от буквально всех существующих в этом мире житейских реалий.

57

То есть, коли донельзя заострить внимание на этой вот важной теме…

Основное различие между интеллектуально развитыми и образованными людьми и всем прочим народонаселением пролегает в одной лишь области, куда разве что поболее углубленно повседневного восприятия первыми того самого так или иначе их окружающего мира.

А это, в свою очередь, вполне однозначно происходит именно за счет того в свое время полученного ими в тех еще чисто домашних условиях воспитания, а точно также и как-никак само собой затем уж последовавшего высшего образования.

А посему и дело тут абсолютно не в какой-либо вообще голубой крови — аристократизме духа.

То есть главное, на наш взгляд, различие между той чисто сегодняшней интеллигенцией и всем остальным малообразованным народонаселением (кроме учебы в университете) заключается лишь в том, что первых в отличие от вторых весьма старательно приучили, употребляя, пережевывать не одну грубую пищу физическую, но также и ту довольно острую пищу духовную.

58

Однако сама культура современного цивилизованного человека без того наиболее главного внутреннего наполнения, которое и вправду способно создать в нем одно принципиально взвешенное и продуманное воспитание, собственно, ведь является исключительно чем-либо во многом чисто же ярко внешним, довольно бы, надо сказать, легко шелушащимся лоском, следствием удобной и ласковой жизни.

Интеллектуальный труд сам по себе никого и уж явно не облагораживает, а единственное, чего вообще добавляет, так это апломба, морщин на лбу, кое в чем постепенно расширяет внутренний кругозор.

Однако вот разве что лишь в том самом случае, коли сам человек того всею душой именно что как следует, действительно жаждет.

59

Причем куда уж значительно большее разнообразие существующего рациона никак не указывает на столь безмерно весьма и весьма хоть сколько-то поболее существенную восприимчивость к тому, что никак не является сущей обыденностью этого совершенно ведь донельзя невзрачно серого бытия.

А только лишь откуда-то издали оно вполне сходу еще разом всерьез намекает на всестороннюю зрелость чьего-либо сознания в плане абсолютно верного и правильного понимания нисколько и близко никак не навязчивых свойств ласковых душевных удобств, а также и вообще, полноценно сладостного покоя и уюта.

Правда, само потребление человеком всего того, что может дать ему жизнь и природа, — процесс до чего однозначно, в принципе полностью уж на редкость естественный и простой.

И если у кого и впрямь тот еще аппетит значительно же утонченнее, то это ведь не повод видеть в самом себе свет ярких очей, ведущий весь этот мир к славному грядущему изумительно наилучшего для всех и каждого одинаково лучезарного общечеловеческого блага.

Поскольку оно ни на каком таком дереве в том самом райском саду уж явно никак не растет, а скорее наоборот, вольно изменяя генную структуру можно как есть, затем отрастить у себя чего-либо новое, причем нечто такое, чего ранее у наших предков никогда вот доселе попросту не было…

Да только если у кого-то душа вся в белом, а принципы попросту никак сколь плотоядно вовсе не приемлют всякого существования донельзя склизкого прошлого бытия, а особенно в том его на редкость откровенно отсталом и самом-то неприглядном его виде…

То ведь соответственно сему, почему бы это кое-кому было разом тогда не начать сходу переделывать природу вещей, придав ей, куда и впрямь поболее удобный и легко усвояемый вид?

Однако нечто подобное точно уж не окажется производным вольного полета светлой мысли, а прежде всего, куда поболее ярким ответвлением точно того сущего невежества, что уж и присутствует в пустых головах простых и крайне никчемных обывателей.

Они ведь в своем большинстве попросту этак явно не получили хоть сколько-то должного развития своего интеллекта.

А если кто-то нечто подобное вполне сполна получил, то только лишь это никак уж не сделает из него жреца великих знаний.

Раз та и впрямь безупречно наглядная достижимость для кое-кого тех на редкость изысканных задушевных благ, что удивительно малодоступны довольно многим обычным людям, (и совсем не в силу темноты их пока никак еще неразвитого интеллекта) явно не подразумевает чьей-либо настоящей духовной возвышенности над чудовищно гиблым болотом мерзкой житейской суеты.

60

И попросту люди той еще донельзя маленькой и никак нисколько не воспитанной большим искусством души вовсе не будут в состоянии увидеть весь этот мир через призму сколь утонченно-сладостного его преображения в некие те иллюзорно светлые приторно и радостно ласковые тона.

Ну а те, кто, надрываясь всею душой, так и расхваливают мир возвышенной фантазии, как правило, обитают в трясине именно той собственной уж чисто своей весьма ведь одутловато восторженной чувственности, а вокруг них может быть и полнейшее и широчайше-серое безличное безлюдье.

Поскольку то полностью необразованное простонародье живет чисто сегодняшними своими заботами и хлопотами и всякие думы о некоем далеком завтрашнем дне его сознание явно не задевают и нисколько никак не затрагивают.

И прежде всего, это так, собственно, как раз оттого, что совершенно толком необразованная людская масса в тех как-никак, а иногда чисто вскользь ею почитываемых книгах вполне же всерьез способна охватить один лишь яркий занимательный сюжет, но и близко ведь не всю красоту и величие того еще самого изначального авторского замысла.

Да и, как правило, ее интересы далее легкой и развлекательной литературы и близко при этом никак не идут.

Ну а происходит это только лишь оттого, что обыватели попросту не готовы к тому рьяно и невозмутимо сознательному усвоению чего-либо что им и будет весьма вот неотъемлемо нужно именно для того, чтобы весьма вот полноценнее, затем и идти путем дальнейшего развития всей своей крайне невежественной личности.

А они между тем ни к чему подобному пока и близко-то явно не приспособлены.

И ведь сколь до чего неразрывно это связано как раз-таки с теми безупречно обыденными факторами столь и впрямь недалекого и безыдейно-житейского существования.

61

А впрочем, речь тут идет далеко не обо всех, а только лишь о подавляющем большинстве синих воротничков.

Ну а те, кто зарабатывает себе на жизнь ИСТИННО ВЕЛИКИМ интеллектуальным трудом от них не столь уж далеко ведь ушли.

И вся разница именно в том, что эти люди, еще изначально попали в довольно-то удачные условия, или им явно хватило сил вырваться из их мещанской среды, но это почти всегда большая удача, запас здоровья, нерастраченных в вечных домашних склоках нервов, а не какая-либо безупречно, как есть голубая кровь.

Да только кое-кто из доблестных представителей великой аристократии духа зачастую как раз в том неотъемлемо и здраво на редкость полностью же убежден…

И они и впрямь всею душой в то еще сколь вот искренне верят, а кроме того, их так и переполняет сугубо внутренняя убежденность, что тем или иным изначальным первоисточником их высокой духовности, как и «цвета крови» неизменно являются именно те сотканные из красивых чувств фолианты великоидейной высокохудожественной литературы.

62

Да только между тем данное их суждение не иначе, а абсолютная дичайшая чушь, поскольку дети, словно маленькие обезьянки, во всем берут пример со своих родителей, а нечто остальное для них донельзя аморфно и никак не является неким тем по-настоящему живым образчиком для буквально всяческого их полноценно чувственного внутреннего анализа.

А потому и из всего того вышесказанного сама собою весьма ведь навязчиво проблескивает совершенно же неутешительно горькая истина.

И попросту ясно, как божий день, что нами и впрямь безумно любимая литература может быть одним лишь дополнительным наглядным пособием, стимулом, но никак не светочем наивысших форм разума во тьме тяжких душевных скитаний.

Ну а кроме остального прочего, книги и близко уж не приучают человека к здравым, светлым и высоким мыслям, поскольку это нисколько не то, ради чего были они кем-либо некогда задуманы, да и всецело вот разом вполне так и предназначены.

А только и было им до чего всегдашне свойственно лишь иногда и как-никак исключительно ненадолго сходу, ведь приоткрывать перед человеком весь этот необъятный мир глазами других людей, и именно в том и есть вся их наиболее основная задача.

63

Ну а тот донельзя умиленно-нежный и строго утилитарный подход к книгам неизменно же берет свое начало как раз с того самого весьма же вздорного применения художественной литературы во имя ярого самовозвышения всей той удивительно восторженной своей личности над прочими другими…

Причем осуществляется это именно что посредством до чего еще необъятного чтения великого множества довольно-то различных авторов, хотя еще два (без малого) тысячелетия назад великий римский философ Сенека явно предупреждал против подобного всепоглощающего подхода к любой и всяческой литературе.

И вот они его вполне и поныне действительно актуальные и разумные слова:

«Большая библиотека скорее рассеивает, чем получает читателя. Гораздо лучше ограничиться несколькими авторами, чем необдуманно читать многих».

64

И это только поэтому некоторые чрезмерно зачитавшиеся литературой личности от того безмерного всеобилия полученных ими чувственных впечатлений и полного, кстати, затем последующего растворения в мире светлого художественного вымысла, собственно, и стали смотреть на всю ту невзрачно окружающую их реальность разве что лишь через те большие розовые очки.

Да и вообще мир обычных полностью как есть, безыдейных вещей их при этом явно интересует весьма и весьма уж довольно-то относительно мало.

И главное нечто подобное оно никак не иначе, а как раз потому, что там слишком многое, видите ли, сколь излишне так необычайно же серо и невзрачно по сравнению со столь очаровательно и красочно надуманным миром чьих-либо на редкость до чего необычайно возвышенно-светлых фантазий.

А книги уж между тем надо бы всем своим сердцем любить именно за душу их авторов, а никак не за то, что представляют они из себя то самое чисто ведь потрясающе изысканное блюдо, поданное в роскошном ресторане под весьма славным названием «Душевная благодать».

Да только тут все дело не только в благостном, умственном, а еще точно также и сладостном усвоении книг, которое куда скорее увязано с одним лишь самым насущным процессом пищеварения (хотя и в изумительно духовном смысле), чем с неким доподлинно задушевным подъемом над всеми теми глубочайшими же низинами плотского мещанства.

65

А оно-то, кстати, и приводит к мыслям о своей и впрямь-то незатейливо великой значительности по сравнению с, тем ничего и близко не значащим песком эпохи, раз и навсегда текущим в одном и том, долгими веками именно что принципиально неизменном направлении от самого рождения к старости и смерти.

А между тем столь откровенно плоское, как блин, видение мира, безусловно, так совсем уж попросту недопустимо.

Поскольку всякое самовозвышение над серою толпой, глубоко аморально, а в особенности, когда на свой Олимп кому-то вот никак не пришлось и вправду же взбираться с большим рюкзаком горя за спиной, не раз при этом, рискуя свернуть себе до чего только хлипкую шею.

В то время как, то самое крайне заносчивое отношение к обывателям со стороны человека всю жизнь, прожившего на всем готовом непременно ведь будет собой обозначать одно лишь донельзя ярое и сколь кичливое чванство.

66

И главное зачастую подобные люди более всего думают разве что о своем личном удовольствии, которое им именно так попросту вот обязана предоставить жизнь, а не о каком-либо, подчас нисколько неведомом им большом и широком общественном благе.

А впрочем, надо бы прямо признать, что делают они это совсем не от того, как есть невероятно великого всепоглощающего эгоизма.

Нет, скорее уж оттого, что этакие бравые сыны книжной премудрости попросту как есть, до чего искренне подчас считают людей обыденных совершенно ни в чем недостойными какой-либо вящей заботы об всяческих их мелких, житейских интересах.

Зато до чего безумно они с теми так и переполненными слезами очами весьма глубокомысленно раболепствуют пред высокими идеалами, идеями, навскидку и вправду способными поднять всю легендарную людскую массу на искрометно яростную борьбу как-никак уж вовсе неизвестно за что, но зато и впрямь более чем утопически-иллюзорно благородное…

67

Да вот уж, однако, коли филантропы благих идей, и устроят после того на редкость удачного захвата светской власти и престола Господа Бога некое подобие рая, то лишь с тем бросово дешевым и довольно малопитательным рационом для тех наспех облагороженных ими, чисто так формально приподнятых разом с колен серых масс.

Правда, зато он будет доступен для всех и во всем — явно же считай, что полностью забесплатно!

Однако само вот отсутствие денег в данном случае может объясняться одним лишь тем, до чего еще истинно подневольным и тяжким трудом полностью отныне совсем бесправных рабов.

Причем весь тот мелкий и ничтожный люд при подобных славных делах неизменно может, в том числе и оказаться, чем это только той или иной «великой душе» отныне-то будет угодно, а в том числе, и пищей для привилегированной расы или, тем паче, для самих-то презренно жалких себя.

Но это лишь в том самом крайне так донельзя прискорбном нацистском случае, ну а при всем том исключительно же безнадежно переразвитом социализме вполне конкретной реальностью неизбежно, в конце концов, явно бы оказалось именно то, о чем написал в своей книге «Час Быка» Иван Ефремов:

«Виды убийства многообразны. Убивают несоответствием выполняемой работы и условий, в которых она проводится. Отравляют отходами производств и моющими химикатами реки и почвенные воды; несовершенными, скороспелыми лекарствами; инсектицидами; фальсифицированной удешевленной пищей. Убивают разрушением природы, без которой не может жить человек, убивают постройками городов и заводов в местах, вредных для жилья, в неподходящем климате; шумом, никем и ничем не ограничиваемым».

68

И собственно, хоть как-либо веско взвесить и определить, чем ведь именно это все, и вправду могло же до чего еще вскоре так оказаться только лишь затем и чревато…

Ну, а тем более, нисколько не прикрывая при этом личины, вполне открыто протестовать довольно-то мало, кто когда-либо и впрямь столь опрометчиво на самом вот деле хоть как-то отваживался.

И как минимум отчасти это происходит как раз оттого, что художественные книги сколь изумительно и всемогуще чисто этак волшебно же создавали, а впрочем, и теперь по-прежнему создают весьма удобную всяческим недалеким умам иллюзию самого немыслимого райского блаженства, уводя человека от буквально любых реально существующих в этой жизни обыденных ситуаций.

А потому и послужат они тем еще более чем безупречно удобным погостом для абсолютно вот всяческого духовного идолопоклонства, а в особенности для тех, кто на редкость, истово на них молится, а не вдыхает всею своей душой аромат чужих мыслей и многогранно светлых чувств.

69

А между тем как раз это и порождает доподлинно благодатную ответную реакцию, и вовсе не в виде некоего того, до чего же утробного удовольствия от того более чем хорошо и впрямь изысканно переваренного внутри души красивого слога.

Причем у кое-кого, сколь явно и впрямь излишне ярчайше просветленного всеми теми на редкость блекло отображающими действительность книжными реалиями, порою бывает столько задушевного пламени в очах, что и никаким прибором его никак не измеришь.

Да вот беда: когда надо бы действительно с кем-либо довольно-то вполне всерьез повоевать, а в том числе и в чисто социальном плане, они почему-то сразу так незамедлительно стушевываются, и бравады от них и близко тогда нисколько не жди.

И разве дело тут именно в той жалкой же трусости?

Нет, в одной лишь той подчас исключительно ведь излишне изысканной и вездесущей чистоплотности в сочетании с тем еще бездумным самолюбованием в кривом зеркале мира возвышенной и праздной литературы.

Причем то, что нечто подобное доподлинно так верно и подобным образом тому и должно вообще, собственно, быть, тут никто и близко даже не спорит, да только тому надо бы уделять самое большее 55% своего личного времени, а не те 75%.

Потому как нечто подобное никак и близко не то, к чему еще, непременно, ведь следует всею душой и впрямь-то до чего непримиримо стремиться.

Да, кстати, и в сугубо мирной, не то, чтобы действительно как есть неизменно бесконфликтной жизни тоже подчас явно приметна чья-то более чем откровенно определенная тенденция прижаться бы к власти, да поплотнее, что, безусловно, изобилует самым немалым числом компромиссов или полукомпромиссов буквально-то со всякой на этом-то свете общественной этикой и моралью.

Причем касается — это практически так всего, что хоть как-либо вообще может в действительности угрожать чьему-либо душевному спокойствию, а тем более и вполне, как всегда, более чем невозмутимо-безмятежному материальному благополучию.

70

А откуда-то отсюда, и появляется та необычайно рьяная готовность к чисто бессловесному попранию, каких угодно принципов совести, дабы иметь искренне многими слепо обожаемую возможность довольно-то тихо уйти в свой иллюзорный мирок, в котором нет, как нет никаких бурь, а одна тишь да гладь, а вокруг хоть трава не расти.

И вот уж как это исключительно так ярко описывает Иван Ефремов в его изумительно гениальном литературном творении — романе «Час Быка»:

«Ученые владыкам помогали во всем: изобретая страшное оружие, яды, фальсификаты пищи и развлечений, путая народ хитрыми словами, искажая правду. Отсюда укрепившаяся в народе ненависть и недоверие к ученым, стремление оскорбить, избить, а то и просто убивать „джи“ как прислужников угнетателей».

71

И то, что описал в своей книге Иван Ефремов, и есть то самое и впрямь сколь неотъемлемое диалектическое развитие всякой той всепланетной диктатуры, и как бы она в дальнейшем себя ни называла, это одни лишь зачастую во многом весьма малосущественные детали.

Ну а сама как она есть наиболее главная ее изначальная суть, всенепременно уж явно затем и окажется одним лишь и только ведь мелким проявлением отдельных свойств характера данной власти, и существовать они будут именно что лишь разве что на тех самых первых порах.

Причем уж после донельзя бесповоротного укрепления престола новоявленного и всесильного диктатора вся разница, в конце концов, еще неминуемо себя вскоре бы исчерпала, а если и не сразу, то это непременно бы случилось некогда так потом со временем, пусть даже и крайне поэтапно и несколько вот вынужденно, но окончательно.

72

Ну а столь многозначительно веской первопричиной укоренения тех еще новых норм общественного бытия вполне полноправно должен был стать именно тот высокоидейный идеализм, что неизменно был не в меру сладостно прекраснодушен и чисто ведь абстрактно сколь сердобольно прискорбен по поводу тех до чего нескончаемых (от века) страданий людских масс.

И истинно главным тут было только лишь то, что люди, всею душой слепо укоренившееся в вере в светлое и лучезарное добро, уже сегодня до чего премило живут в том самом никому и близко пока неведомом изящно и восторженно-прекрасном далеко.

А между тем оно уж пока попросту явно, что никак несбыточно, а потому и те отчаянно вопиющие о нем мечтания крайне аляповаты и всецело так блеклы и совершенно неказисты.

Но зато в чьем-то лучезарно светлом сознании так и роящиеся чудесные образы грядущего на редкость ярко и безупречно были сколь блистательно заранее воспеты, нарядны, да и вполне вот полностью реалистичны.

Ну а значит, и вправду до чего незамысловато приглядываться к той на данный момент времени столь пока весьма неприглядной изнанке вещей кое-кому и близко-то не было хоть как-либо сходу на деле действительно свойственно.

И это именно прекраснодушные либералы, прямо-то надрываясь от безмерного усердия, во всеуслышание весьма же сладострастно о том во весь свой голос до чего беспрестанно так и верещали…

Вот оно, мол, то, что ныне оказалось, сколь полноценно и наглядно ныне полностью доступным, причем пусть оно было таковым только и всего, что в плане самого многозначительно строгого и чисто гипотетически верного обоснования, как и полностью абстрактного «осязания» в рамках необычайно светлой и сухой теории…

И главное — это как раз то самое очаровательно нежное и благозвучное воспевание призрачно светлых идеалов в тех истинно медовых до приторности восторженных речах, в конце концов, и обернулось бездушными столбцами прибыли и убыли людского материала на те циклопически огромные стройки всею душою вожделенного теми еще безликими массами краснознаменного коммунизма.

То есть, разом уж и обернулись те еще прелести безумно радостных чьих-то либеральных мыслей как есть отвратительно смрадным, да и сколь многозначительно зловонным дыханием той донельзя бесславной демагогии, что никак не подавилась миллионами и миллионами не оплаканных и не обмытых трупов строителей пути в один тот безукоризненно верный всеобщий конец.

А между тем само дело тут было именно в том, что у той и впрямь будто бы сколь безоблачной и изящной на бумаге теории вполне наглядно был на редкость немыслимо тяжелейший бескомпромиссный довесок, раз настояна она была, прежде всего, на неуемной жажде крови неких немыслимо зловещих эксплуататоров.

И это именно ее чисто же теоретически железобетонно верные устои и есть тот безукоризненно невозмутимый образец до чего благочинно вознесенной на щит лжи, что и была сотворена во имя той бестрепетно наспех выверенной обрубленно-куцей кривды, а не той давным-давно житейской практикой фактически уж полноценно так себя доказавшей правды.

И людские ресурсы при этом явно рассматривались разве что лишь как тот еще горючий материал, а чьи-либо душевные качества оценивались только ведь по степени пламенности всех их весьма сурового и бестрепетного горения.

А между тем, раз и навсегда заменив тысячелетний и многотрудный процесс единения душ простым их до чего слащавым зомбированием, можно было лишь сколь бестрепетно, чисто же сходу наспех и развенчать уж то, что было создано некогда ранее культурой в течение тех еще безмерно долгих минувших веков.

А заодно в том и был заключен самый надежнейший способ всеми-то силами сколь поспешно создать, тех безумно ярых вандалов, что и будут в том самом дальнейшем фактически до зубов отчаянно вооружены чудовищной идеологией всесокрушающего и полностью обезличивающего души марксистского бесовского невежества.

73

И тот, кто и впрямь-то собирался бездумно же воплощать в жизнь все это форменное безобразие, был при этом на редкость, верно подкован и грамотен именно в смысле самого немыслимо ведь нелепого напяливания на всю эту нашу извечно сутуловато-суровую обыденность, собственно-то, чего угодно из тех безумно скользких, словно галька на морском берегу, книжных изысков.

Причем прибой мысли вполне усердно сглаживает наиболее острые углы, но реальная действительность их заново обнажает, и совсем безнадежно неправое это дело ничего подобного уж и не видеть, так и, пытаясь приладить ко всей шершавой общественной жизни нечто настоянное на бесподобно утонченных соках сытого, а подчас и безудержно самодовольного прекраснодушия.

И свет либеральных истин, яростно пробивая густую тьму общественного невежества, только-то и придавал чьему-либо тупому садизму значительно уж большей остроты, причем, прежде всего в плане наглядно так весьма искрометной и задушевной его сопричастности к некоему почти ведь безумно величественному замыслу вящего переустройства крайне же неказисто ныне существующего общественного бытия.