Бесплатный фрагмент - Сердечные шумы дяди Олега

Об издании

Название сборника Константина Худякова — «Сердечные шумы Дяди Олега» — ёмкое и говорящее, содержит отсылку к творчеству В. Набокова.

Сердечные шумы — вибрации, звуки, частоты, идущие из самого сердца. И это, действительно, ощущается в каждой строчке сборника произведений, который состоит из более 30 стихов и рассказа «Светлые аллеи» (и опять отсылка к творчеству признанных русских писателей, на этот раз И. Бунина). Рассказ, как обещает автор, впоследствии может стать первой главой запланированной книги.

Лирика К. Худякова затрагивает различные темы, и основная из них — это взаимоотношения мужчины и женщины. В стихотворении «Туман» описана пронзительная картина того, как мысли об одной женщине могут затмевать собой весь мир.

Манящий женский образ, не разгаданный до конца (или же разгаданный слишком хорошо?), ведёт автора, увлекает его за собой:

«И в мрак идти, не зная следа,

Её искать в тени ночной.»

(«Осень»)

И он идёт, и позволяет себе прочувствовать, прожить это состояние:

«И глупо, тошно от волненья,

И надо бы себя беречь,

Но как костру нужны поленья,

Тебе я дам себя поджечь.»

(«Осень»)

Вдруг мы с удивлением открываем для себя, вместе с автором:

«Случайное счастье — неужто возможно?

Может ли счастье не быть таким сложным?»

(«Маяковскому»)

В этих строках очень тонко переданы мимолетность мгновений и счастье быть в моменте, находиться здесь и сейчас.

Вы найдете в стихах и суровый, неприветливый Питер, запавший в душу, «гад», и глубокие, точные замечания: «Мы мысленно любим и чувственно гибнем».

Стихотворение «Дружба народов» затрагивает тему патриотизма. Автор пытается подобрать ключи к непростому вопросу межнациональных отношений:

«Будь ты русский, калмык ли, татарин,

Помнить должен, что ты — россиянин».

А еще — человек. Не важно, какой у тебя и твоей семьи национальный «бэкграунд», прошлое так и останется прошлым, но вот то, куда ты идешь, — будущее — будут определять твои поступки в настоящем. И ты можешь (правда можешь!) протянуть руку дружбы и помощи «молодому татарчонку».

Творчество К. Худякова отличает некая «дальнозоркость» в восприятии мира — способность, не углубляясь в мелочи, видеть более широкую картину. Да и сам он о себе пишет:

«Смотрю в одну точку,

А вижу пятно.

В тысяче строчек

Читаю одно.»

(«Да, это я»)

Константин Худяков родился и вырос в Калининграде, получил образование экономиста. По его собственному признанию, его стихи писались «почти везде, где можно только писать». В его лирике отчетливо звучит тема дороги, пути, в том числе — духовного пути, поиска ответов на вопросы, которые ставит перед нами жизнь:

«С отчаяньем вопрошая

В воздух, в космос, по ветру

Мы с вами порой забываем,

Что нет готовых ответов.»

(«Последний мужчина»)

Сборник Константина Худякова можно прочитать взахлеб за один вечер, а можно растянуть удовольствие, «впитывая» за раз по 2—3 стихотворения. Тонкое, лирическое видение мира автора нашло отклик в моей душе, и я желаю ему успехов на его творческом пути, а тебе, уважаемый читатель — собственных, не менее ярких впечатлений!

Н. Закатаева

---

---

«Несмотря на неопытное желание как можно скорее перевести на стихи шум любви, наполнявший меня (вспоминаю, как дядя Олег так прямо и говорил, что, ежели он издал бы сборник, то непременно назвал бы его „Сердечные Шумы“), я уже тогда соорудил себе — грубую и бедную — мастерскую слов.»
(В. В. Набоков, «Дар»)

Да, это я

Да, это я.

Я, как всегда, —

Смотрю в одну точку,

А вижу пятно.

В тысяче строчек

Читаю одно.

Да, это я.

Закройся, окно,

Не скрипи, подоконник,

Тебе ли не знать, как порой тяжело.

Ты ведь прикован как раб, как невольник,

К последним словам шагающих в бездну.

Хотя бы с тобой я мог бы быть честным.

Очистить свой разум,

Достичь просветленья,

На практике могут «не только лишь все».

Знать бы их сразу,

Секреты забвенья,

И можно ночами не глохнуть в вине.

Да, это я, и я, как всегда,

Как истина, где-то я рядом.

Да, это я, теперь ты — моя,

И мы наслаждаемся адом.

Острова

Жарких стран страсть отвергая,

Я, ценитель островов,

Рад прильнуть к твоим Кайманам

В тишине приволжских снов.

Где холмов изгибы нéжны

Сменят ребра скал морских,

Изнутри, так безудéржно,

Жжет огонь страстей твоих,

Там раскрою все секреты,

Тайны мнимой простоты.

Уплыву перед рассветом

И на том проснешься ты.

Поедая чай с печеньем

Ты, далекая душа,

Пронеси ночи волненья

К сердцу через острова.

Увидимся в снах

Двери с грохотом закрылись.

Ты проснулась, но спала.

Что за страсти здесь укрылись?

Ты, скажи, меня ждала?

Разум требует подсказки,

Воля молча подсдаёт.

Чувства — на картоне краска —

Нарисуют натюрморт:

Чай, утюг, бумага, мысли.

Все своё ношу с собой.

Тишина вовне повисла,

А внутри безумный вой.

Я во сне с тобой общаюсь,

Сам не помню, что сказал.

Вряд ли правду, вряд ли, каюсь,

Если что-то обещал.

Мы с тобой так безусловны,

Как на небе две звезды.

Хоть вдали, мы мыслим, словно

Совсем рядом я и ты.

Внешний мир звезды — холодный,

А внутри горит огнём.

Так обманешься невольно,

И сгоришь в мечтах её.

Поклонник

Твой поклонник не святой,

Он, увы, намного хуже:

Он плюет на образ твой,

Как поймёт, что стал не нужен.

Твой фанат — тупой безумец,

Он других смелей.

На просторе серых улиц

С ним вдвойне страшней.

Твой поклонник — вечный враг

Мирной, верной жизни

Он разрушит твой очаг,

Зная, что он лишний.

На руинах твоих планов

Он монумент воздвигнет,

И, от гордости воспрянув,

С его вершины спрыгнет.

Здравствуй, счастье!

По мотивам песни Max Raabe —

Guten Tag, liebes Glück

Достаточно хороший день, чтобы я был счастлив.

Счастье уже у дверей, я открою их настежь.

Здравствуй, счастье, я так рад познакомиться с тобой.

Чай, кофе? Не уходи так скоро, задержись, постой!

Достаточно хороший день, чтоб счастливым мне быть,

Самый подходящий день, мне так хорошо,

Так что ты очень кстати сегодня пришло,

Достаточно хороший день, не спеши уходить.

Вот счастье сидит уже рядом со мной,

Мне так хорошо, но я думаю: ой!

Нужно забыть про холодный расчет,

Вдруг счастье нужно кому-то еще?

Не скажу же я счастью «расходиться пора!».

Счастье в доме моем — у меня есть все права.

Сложный вопрос! Быть может, я негодник,

Но что же мне поделать, ведь сегодня

Достаточно хороший день, чтоб счастливым мне быть,

Самый подходящий день, и мне хорошо,

Так что ты очень кстати сегодня пришло,

Достаточно хороший день, не спеши уходить.

Задержись же, мне на радость.

Сколько нам еще осталось?

Твой образ

Исчезни, образ роковой!

Тебя не звал я, не просил,

Но в этот грустный час ночной

Как сладок ты, как ты мне мил!

Но ты пришла, и видит бог,

В тебе я вижу искушенье.

Ах если бы я вправду мог

Прогнать тебя, как наважденье!

Ты ждешь, и жаждешь, и зовешь,

Твой грешный голос райски сладок.

Когда уже ты пропадешь

И завершишь свой цикл загадок?

Кто есть ты — друг мне или враг?

Есть ли загадка интересней?

Сквозь ночи той зловещий мрак,

Я должен быть с тобою честен,

Скользнула мысль: не ты виновна

В желании моем и слабости к тебе.

Во всех объятиях и нежностях любовных

Виновен я. Я враг себе,

Единственный, зловещий, бездуховный.

Летящая

Бывая в одних и тех же местах,

Мы делаем разные вещи.

Ты мир созерцаешь поверхностно так,

Что мыслей твоих не удержишь.

Бранишь повсеместно «летящих»;

Но и земной тебя сложно назвать.

И мудростью старцев пропащих

Твоей головы, увы, не занять.

Пусть так! С легким облачком в голове,

Но с чистейшей любовью в сердце

Судьба тебя предоставила мне.

И я благодарен. Поверьте.

Питер

Там

Снег сильный,

Ветер,

Холодно и мокро.

Нам

Стомильный

Питер

В душу въелся, гад.

Что внутри, что внешне, —

Все единородно.

Каждому воздастся,

Каждый будет рад.

Пусть тебя он греет,

Этот белый снег.

С новой зарей рдеет

Чистый человек.

Чистый, обновлённый,

И душой свободный,

Разумом способный

На священный бег.

Утром возродится

Из снегов безгрешных,

Будет мне он сниться,

Душу бередить.

Возведу его я

В степень абсолюта,

Из чертогов вешних

Вышью судеб нить.

Завтра с ним в обнимку

Выйду в мокрый Питер,

Сквозь снега и ветер

Жизнь свою вершить.

Прощайте

Прощайте, минутно желанная,

Прощайте, ведь я вам не нужен,

Вы свет вдали обнаружили,

Со мной лишь одно увядание.

Спасибо за радость,

За преданность дружбы,

За блеск страстных глаз.

Простите меня за то, что разрушил

О жизни счастливой красивый рассказ.

Вам — счастья, мне — больше света.

Нам лучше все-таки врозь.

Хоть был наш мир, как конфета,

Так сладок, мáняще прост.

Как шершню приятно в меду

Утонуть и насмерть пропасть,

Так и ваша сладкая страсть

Меня крепко держит в плену.

Вам — счастья, мне — новой жизни

Нам порознь все-таки нужно.

Плохая жизнь может быть лучше,

Чем заживо сладкая смерть.

Дружба народов

В мирное время, былой не помня войны,

Жили разные дети единой страны.

На земле, покоренной не важно уж кем,

Суждено им расти, становиться с колен.

Мальчик Иван, и Ивана же сын,

С детства смелым и храбрым прослыл.

В дружбе со всеми, насколько возможно,

Он свое детство безгрешно прожил.

Однажды, как в детстве нередко бывает,

Увидел, как «банда» мальчонку шпыняет.

Молодой татарчонок, лет с виду семи,

Брошен наземь, одежда помята, в пыли.

Молодежь! — сказал Ваня, — оставьте парнишу!

— Чего ради? Ты кто есть такой? Не расслышал!

Ты плохую причину для ссоры нашел!

К тем хулиганам Иван в упор подошел.

Бесстыжие четверо, зная, что драки не будет

(Очень уж силы были несхожи)

С издевкой Ване скорчили рожу:

«Ты, дружок, проходи, ведь с него ничуть не убудет!

Все эти чурки, ей-Богу, как черти!

Всюду свои понаставили сети.

Направо, налево — везде чурку встретишь!

Богатствами всеми заведуют «эти»!

Мы честные люди, ты не подумай!»,

Себя попытавшись хоть так оправдать,

«Команда» назад начинала сдавать.

«Мой батя покойный — рабочий с завода.

Ты знаешь, нелегкая эта работа,

Последние годы очень болел.

Пришел на работу и обомлел:

На этом заводе, всего год спустя

Начальником стал армянин ******ян!

Ты скажешь: заслуженно, но батя-то знал:

Такого рабочего завод не видал.

Он появился, как из табакерки,

Сразу навязывать стал свои мерки:

Не так, мол, работнички, надо трудиться!

Ваша система ни на что не годится.

Так батя и помер, увидев, что зря

Лет тридцать вставал он ни свет ни заря!

Был предан отчизне душой своей всею,

В ответ был он предан, теперь уже ею.

И ты тут возник: оставьте в покое!

Пойми же, братишка, — мы не изгои.

Такой не один я, у всех накипело.

Нам черная власть уж совсем надоела!»

«Не знаю, товарищ, какой ты мне брат,

Раз других обижаешь. Не пойду я назад.

Ты, пожалуй, его уже отпусти,

И домой поскорее с миром уйди!»

«Ты не понял, Иван, с тобой я не спорю.

Уйдем мы — другие появятся скоро.

Ты ему не поможешь, увидишь ты сам,

Как обоим однажды достанется вам!»

И ребята ушли, оставляя в покое,

Татарчонка, мальчишку, убитого горем.

«Скажи ты мне честно, дружище Иван,

Чего же ты чуркой меня не назвал,

И как братья твои, а они же ведь ближе,

Не унизил меня и при всех не обидел?»

«Я молод еще, и истории всей

Не понять мне даже отчасти.

Но я помню — сказывал дед о войне,

Как служил он в танковой части.

С ним служили солдаты на образ различные,

Били все вместе фашистов-уродов

Их сплотили не разного рода приличия,

Не толерантность, а дружба народов!

Я не видел, но верю, что вправду они

Под немецким обстрелом стояли едины,

И не думал в бою среди них ни один,

Что у черных волос не проступят седины.

Нет героев былого, ты видишь и сам,

Что теперь и страны той на карте не сыщешь,

Нам в учебниках скажут: их не было там,

И прибалты в противники русских запишут.

В новой стране (или в новых пятнадцати странах)

Заново строить придется нам общество равных.

Будь ты русский, калмык ли, татарин,

Помнить должен, что ты — Россиянин.»

В мирное время, былой не помня войны,

Жили разные дети великой страны.

Им придется однажды, как и их дедам,

Пройти вместе через лишенья и беды.

Как и прежде, до Рюрика и после него,

Победа в единстве, дружба превыше всего.

Где победа, там жизнь, но лишь до тех пор, пока

Не наполнится глупостью нашей река,

И не встанут по разные стороны брода

Одной страны великие народы.

Германия

По мотивам песни Rammstein — Deutschland

Сколько слез ты пролила,

В душе ты — надвое,

В сердце одна, цела.

Ты давно родная мне,

Дыханье — холодное,

А сердце твоё в огне.

Достойна ты и любви, и порицания,

Молодая ты, и уже очень старая.

Все могут тебя ненавидеть,

А могут очень любить, но я

Не оставлю тебя никогда.

Заносчивая, доминирующая,

Ты в величии прошлом берёшь свой успех.

Удивляющая, нападающая,

Таково лицо твоё настоящее,

И в этом ты — всегда, везде — выше всех.

Сверхмогучие и ненужные,

Сверхспособные, равнодушные,

Это вы — и ты, это мы — и я,

Это — сквозь время — Германия.

Осень

И в мрак идти, не зная следа,

Её искать в тени ночной.

В плену полуночного бреда

Не обретёт душа покой.

Осенний ветер хладно дует,

Но слышен лета вкус еще.

Простуда пусть тебя минует,

Покуда я ума лишен.

Ведь мыслей теплых я порывом

Тебя согреть в ночи стремлюсь

И для того я и поныне

Не сплю, брожу, уснуть боюсь!

И глупо, тошно от волненья,

И надо бы себя беречь,

Но как костру нужны поленья,

Тебе я дам себя поджечь.

Гори, никчемный персонаж!

Хоть этим миру пригодишься.

В пустыне душ явись, мираж,

Чтоб с утром новым раствориться.