Бесплатный фрагмент - Сердце женщины

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дом.

Наконец-то она дома!

Заплатив за такси, Амина осторожно выбралась из машины.

Взгляд ее заметался по красным кирпичам, по окнам, сверкающим хрустальной чистотой в лучах полуденного солнца.

Аккуратно ступая по асфальту, Амина подошла к двери и нажала на звонок.

Ощутив под пальцем придавленную кнопку, женщина задалась вопросом, а есть ли кто-то дома.

Наверное, ей стоило позвонить заранее и сообщить о том, что ее выписывают из больницы, но эта новость так обрадовала Амину, что она позабыла об этом.

Женщина уже потянулась к телефону, как звук шагов, раздавшийся во дворе, остановил ее.

Шаги были шаркающими и быстрыми. Свекровь.

— Кто там?

— Я, Амина, — голос у Амины дрожал.

Она удивилась. Что с ней? Откуда это волнение? Да и не волнение вовсе, а какое-то предчувствие.

— Амина? — дверь приоткрылась и показалась голова пожилой женщины. Щеки ее вспыхнули при виде невестки и стали такими же красными, как и платок, что покрывал голову.

— Не ждали? — Амина улыбнулась.

Сквозь боль, что обжигала ей живот.

Причины боли были очень трагичными. На третьем месяце Амина потеряла малыша. Да и сама чудом выжила. Врачи сказали — еще бы полчаса промедления и спасать было некого.

Но спасли. Слава Аллаху.

— Не ждали, — свекровь смерила невестку взглядом.

Похудела-то как! А лицо какое серое, и синяки под глазами, будто нарисовали специально.

— Ты проходи, Амина, — свекровь подвинулась в сторону.

Амина зашла во двор. Взгляд заскользил по яблоням, на ветках которых уже появились маленькие яблочки. Женщина любила есть их, еще не созревшие, с сахаром вприкуску. От одного только воспоминания свело скулы.

— А где Алим? — тихо спросила она о своем муже.

Знала, что с работой у него пока не ладилось. Может, кто позвал на шабашку? Денег их семье всегда не хватало. Но сейчас ей очень хотелось, чтобы он был где-то рядом.

— В гостях, — свекровь кивнула в сторону дома, — идем, я как раз чай заварила.

Аппетита Амина давно не испытывала. О еде вспоминала лишь когда начинало трясти от голода. Но чай, наверное, надо ей выпить. В горле все пересохло. Жара.

И хоть говорят, что в городе жара сильнее ощущается, но сегодня и в их селе стояла такая духота, что дышать было тяжело.

Каждый глоток воздуха с трудом проталкивался внутрь.

С трудом Амина зашла в дом.

Сняла сандалии. Аккуратно сняла, потому что ремешок на левой едва держался. Она просила мужа починить его, но Алим все время забывал об этом.

Сделала шаг — и почувствовала перемены в доме. Что конкретно изменилось понять не могла. Вроде все стояло на месте. И так же было чисто, но воспринималось ей иначе.

А может, после реанимации в ней самой что-то переменилось?

Пошла в спальню и сняла платок. Темные волосы прилипли к влажной шее. Амина быстро собрала их на затылке. Прошлась по спальне. Непривычно было, спустя недели больницы, ощущать под ногами мягкий ворс ковра.

Взгляд уперся на витамины для беременных, которые выписывали ей с женской консультации. Один только взгляд — и выть захотелось.

Не нужны они теперь… Не для кого пить!

Ребенка потеряла ведь! И неважно, какой по счету был ребенок. Уже любила его! Ждала!

Амина, ощущая головокружение, села на край кровати. Рыдания душили ее. Спрятав лицо в дрожащих ладонях, женщина всхлипнула.

— Амина! — свекровь распахнула дверь в спальню. Для нее это было привычным делом. Дом был ее. Она тут детей вырастила. И значит, могла без стука заходить туда, куда хотела.

Амина бросила на свекровь усталый взгляд. Жаль, что мать мужа не понимала, как ей хотелось сейчас уединения!

— Чай на столе, идем, — скомандовала свекровь.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Амина попила чай и даже съела половинку перемяча. Больше не осилила. Отчего-то жирный сок его вставал поперек горла. Тошно было. Хотелось побыть одной.

Свекровь, попивая чай вприкуску с пирогом, все рассказывала про соседей, про новую люстру, которую купили в мечеть. Люстру дорогую, за 30 тысяч! Амина слушала, кивала головой, но никак не могла избавиться от ощущения, что ей заговаривают зубы.

Закончив с чаем, она поблагодарила свекровь и вернулась в спальню. Тело ломило от усталости, кожа зудела, а в душе все скручивало от боли потери и одиночества.

Может к детям поехать?

Ее пятеро детей сейчас были у родителей. Мама забрала их в тот же вечер, когда ее, Амину, увезла скорая.

Как они? Она скучала по ним. Никогда прежде с ними не расставалась на такой долгий срок. Считай, все время были вместе. Их воспитанием Амина занималась исключительно сама. Редко когда кто-то из бабушек помогал.

Скучала. Сердце рвалось к детям.

Но своим ходом она сейчас туда не доедет. Сил нет. Отца просить бесполезно — он сейчас был на заводе, денег на такси не осталось, а муж был в гостях. Думаю о нем, Амина нерешительно потянулась к телефону. Алим не любил, когда она лишний раз звонила. Особенно, когда он был в гостях. Не хотел, чтобы его считали каблуком.

Но все же, тоска по детям пересилила привычное ощущение быть неуместной. Набрала мужу, вся выпрямилась, ожидая его ответа. Долгие гудки дышали равнодушием. Может, не слышит? Может, читает намаз? Может, случилось чего?

Она еще трижды набрала ему, а потом обреченно уставилась на стену.

Сколько сидела так — Амина не помнила. Только когда снаружи раздался в шум, вздрогнула, пробудилась. До слуха донесся голос мужа. Амина почувствовала волнение. Как он посмотрит на нее, когда узнает все? Найдет ли нужные слова, чтобы поддержать?

Дверь в спальню открылась, и на пороге показался Алим.

При виде жены он нахмурился. Амина в замешательстве обняла себя за плечи. Почему он так смотрит на нее? И почему ее муж так одет? На нем был новенький костюм в узкую полоску, синий галстук умело повязан… Она, Амина, единственный раз видела мужа таким официально одетым. На их свадьбу.

— Ты что не предупредила? — бросил Алим, и по одному только его вопросу Амина поняла. Не дождется от него поддержки. По крайней мере, не сейчас.

— Я забыла позвонить, — начала по привычке оправдаться она, — а потом звонила — ты трубку не брал.

— Занят был, — Амин прошел в спальню, прикрыл дверь и встал напротив.

Амина запрокинула голову. Лицо Алима было красным, будто он едва сдерживался. Только от чего? Что его так разозлило?

— Что-то случилось? — тихо спросила она. Не хотела слишком громким голосом злить мужа. — На тебе такой красивый костюм, Алим. Ты что, устроился куда-то на работу?

Алим молчал. Только лицо его было красноречивее слов. Оно все краснело и краснело.

— У меня сегодня свадьба, — выдал он.

Выдал громко. Нагло. Совсем не заботясь о чувствах жены.

Сердце Амины взвыло от боли и рухнуло вниз. Перед глазами все поплыло.

— Как свадьба? Как такое может быть?

Вопросы огненными иглами атаковали ее душу.

— Как так? — побелевшими губами прошептала женщина.

— Вот так. Решил сунну поддержать, — Алим подошел к шкафчику, достал с полки духи и побрызгался ими. Свежий аромат наполнил воздух. Духи были дорогими, купленными на выделенные из детских денег бюджет.

— Алим… — Амина потрясенно наблюдала за тем, как муж остановился перед зеркалом и начал тщательно рассчитывать свои чёрные волосы.

— Как же так?! — выдохнула женщина.

— Перестань нервничать. Тебе это неполезно, да и мама услышит, сердце заботит. Амина, для тебя ничего не изменится. Первую неделю я поживу со второй женой, потом буду приходить. Ночь здесь, ночь там.

Алим поправил лацканы пиджака. Покосился на жену. Та сидела белая, как простыня. Выглядела поношенной. Овал лица поплыл, груди, прежде бывшие полными, сдулись. А этот взгляд! Затравленный, обиженный! Хотелось скорее уйти, чтобы не портить себе настроение.

— Значит, пока я была на волоске от смерти, ты за моей спиной решился на такое, — обреченно выдохнула Амина.

— Не надо драмы, Амина! Ты же не умерла! — резко оборвал Алим.

— Я не умерла, но я потеряла ребенка! Скажи, чего тебе не хватало? Мы десять лет вместе, я родила пятерых детей. Верой и правдой старалась быть хорошей женой! Чего тебе не хватало?

Алим, вглядываясь в зеркало, с раздражением разглядывал жену. Как же она бесила его! Видимо нарочно собралась испортить ему настроение!

— Ответь! — требовательно сказала Амина.

Она поднялась на ноги. Ее качало, но женщина не обратила на это внимание.

Амина подошла к мужу и встала сбоку. На гладкой зеркальной поверхности на них смотрели женщина и мужчина. Он — среднего телосложения, но по своему привлекательный, особенно теперь, в костюме.

Она — бледная тень, едва стоявшая на ногах.

Мужчина весь кипел от гнева, а женщина разрывалась от боли. Боль достигла горла и вырвалась наружу.

— За что ты со мной так, Алим?! Зная, что мне сейчас так тяжело, ты наносишь мне удар в сердце!

— Ты все-таки любишь драму, — в карих глазах мужа мелькнуло осуждение, — что значит — удар в сердце? Если ты забыла, я напомню о своих правах. Я имею право брать в жены четырёх! Рания только вторая будет!

Рания? — Амина сдавленно сглотнула. — Это дочь Рената? —

— Она.

Амина думала, что сильнее боли не будет. Но как оказалось, она ошиблась. Рания была молодой девушкой, еще ни разу не побывавшей замужем. На фоне ее Амина ощутила себя старухой.

— Значит, ты выбрал молоденькую девочку, — тихо прошептала она.

— Да я и сам нестарый. Захотел и выбрал. Я между прочим, еще молодой мужчина. 32 года! К тому же, раз ты так хотела узнать чего мне не хватало… — он повернулся к Амине.

Она замерла, ожидая ответа.

— Ты уже давно не девочка, Амина. Ты родила пятерых. У тебя там так широко. Может, тебе стоило бы ушить себя? Возможно, не сейчас. Попозже.

Слова Алима стали унижением для женщины.

Слезы обожгли глаза Амины, но ни одна не вытекла наружу.

— Ты могла бы взять из детских на операцию. Я разрешаю, — словно желая добить ее, добавил Алим.

Амина промолчала. Не было сил отвечать. Все происходящее было для нее страшным сном, от которого она мечтала пробудиться.

— Думаю, тебе нужно побыть одной, — сделал свой собственный вывод Алим.

Он глянул на часы:

— Да и мне пора.

Алим подошел к двери. Открыл её, а потом, будто что-то забыв, обернулся.

— Амина, — позвал он.

Она перевела на него болезненный взгляд.

— До следующего понедельника не звони мне, ладно? — он улыбнулся. — А то дело молодое, сама понимаешь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Все ушли. Она осталась дома одна.

Воздух звенел от отчаяния. Дышалось с трудом, а мыслить разумно не получалось. За окном уже стемнело, а Амина, продолжала оставаться в спальне. Она не хотела ни есть, ни пить. Единственным ее желанием было — пробудиться от страшного сна.

Но сердце уже понимало — то не сон, а ужасающая реальность.

Слезы душили, но плакать не получалось. Зато получалось жрать себя. С аппетитом, с хрустом. Вот уже который час Амина прокручивала в голове все свои недостатки — от собственной внешности, до упущений в доме. Может, она была плохой хозяйкой? И наверняка готовила не так вкусно, как свекровь. А может, дело в том, что она слишком мало уделяла времени мужа?

Поди, удели, когда у тебя пятеро детей, а помощи ждать неоткуда. Свекровь особым желанием не горела помогать, да и не ждала Амина от нее помощи, особенно после того, как та годовалой внучке насыпала семечек. Та едва не подавилась. С тех пор Амина, как орлица, бдила, и если свекровь была рядом, женщина постоянно контролировала, что та делает.

А помимо детей на ней, Амине, целый дом был да еще огород. Наверное, поэтому она не особо любила лето! Пахала на огороде так, что к ночи сил не оставалось совсем. Но приходилось изыскивать и их. Муж с мечети приходил, ласки хотел.

Отказывать нельзя. Он же — муж!

А может, и, правда, у нее там все широко? Амина крепко задумалась об этом. Может, действительно стоит сделать операцию? Но внутри все запротивилось этой мысли.

Что гадать, что думать?

Алим, наверное, сейчас с молодой женой со свадьбы едет на первую брачную ночь. Внутри все загорело от боли. Будто по-живому резали тупым ножом! Больно, ах, как больно!

Амина схватила телефон, чтобы проверить, ответила ли ей мать. Звонить ей не решалась, знала, что разрыдается.

Открыла мессенджер. Статус родни горел зеленым цветом. На автомате нажала и взвыла от боли.

В статусе — свадебные фото Рании и её мужа. Её, Амининого мужа!

Какое платье у невесты! Пышное, роскошное, усыпанное стразами! У неё, Амины, было очень скромное, а тут — наряд принцессы.

А место свадьбы… Неужели в ресторане проводили? Амина увеличила картинку, увидела красивый зал, украшенный белыми розами…

Их свадьба с Алимом проходила в доме, и гостей было всего 50 человек, а тут собралось все село, если не больше…

А вот кадр самой невесты. Пальцы, не спрашивая, увеличили фото. Какая красивая! Макияж, надо же! Густые ресницы… Нарощенные или свои?

И лицо, конечно, молодое… Губки пухлые, яркие.

Следующее фото нанесло самый болезненный удар. Алим с таким восхищением смотрела на молодую жену. Как на чудо, на самую красивую женщину!

Он так давно не смотрел на Амину. Может, в их свадьбу, а может, никогда она не удостаивалась такого взгляда!

Боль кипучей лавой заполнила грудь. Стало так больно, что у Амины потемнело в глазах.

Весь мир погрузился во тьму, не было в нем никакого смысла. Она ненавидела себя — что не оказалась той самой, единственной, что потеряла ребенка, что задыхалась сейчас от зависти и ненависти, и самая лютая ненависть была к самой себе!

Амина ощутила, как ей физически стало плохо.

Что делать? Как потерянный ребенок, она поднялась с кровати, сделала шаг, и кровь хлынула у нее между ног.

В голове пронеслись слова врача: «если, не дай Бог, возникнет кровотечение, вызывайте скорую».

А может, не нужно скорой? Может, ей просто умереть, чтобы избавиться от этой боли, от этой ненависти и ощущения собственной никчемности?

Амина стала слабеть, в голове загудело, она опрокинулась на кровать.

Перед глазами, вдруг, пронеслись лица её пятерых детей.

Дети…

Её дети!

Слабые пальцы обхватили телефон. Набрала скорую.

— Алло, скорая… Помогите…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Пасмурным утром Амина вышла из больницы. Прижимая к груди папку с документами, она обвела усталым взглядом парковку. В самом углу стояла отцовская машина.

Женщина осторожно двинулась к ней. На пути попадались прохожие. Кто-то шел на работу, кто-то возвращался со смены, она же — возвращалась домой.

В этот раз к родителям.

Она пробыла в медучреждение десять дней. Помнила свое отчаяние и боль. Лежа на кушетке, первые дни ждала, когда к ней придет муж. На восьмой день надежда растаяла.

Единственным, кто навещал её, была мать.

Они почти не общались. Мать давилась слезами, а Амина делала вид, что ей не больно. Тему женитьбы Алима не поднимали, но её мама уже знала об этом.

Когда мать уходила, а соседи по палате разбредались по коридорам, Амина плакала. Плакала она и ночью, и утром. Легче не становилось. Боль внутри, казалось, корнями вросла в душу.

— Дочка, — отец, завидев дочь, спешно выбрался наружу.

Открыл для неё дверь.

Амина ответила ему слабой улыбкой. Встретилась с ним взглядом. В родных глазах прочла немую боль.

Отец видел, как изменилась его дочка. Когда-то была цветущей красавицей, а теперь… Исхудала, посерела, в глазах — ни блеска, ни желания жить. Сердце его закололо от чувства вины. Это ведь он все торопил её, подгонял выйти замуж.

Но признаться в этом до конца самому себе он не осмеливался. Слишком болезненным было бы для его мужского эго признание в том, что на нем есть вина за случившееся.

Как обычно бывает, отец погасил чувство вины мыслями о том, что он хотел как лучше.

— Спасибо, папа, — Амина села на заднее сиденье.

Закрыла глаза, желая скрыть слезы.

— Дети соскучились по тебе, дочка, — заводя автомобиль, сообщил отец.

— Я тоже соскучилась, очень, — голос Амины был безжизненным.

Говорить не хотелось. Домой. К детям. К заботливым рукам матери.

Её родители жили в соседнем селе от того, где был дом Алима. Прежде Амине казалось, что слишком далеко они друг от друга, вот жили бы в одном! А сейчас она этому была рада. Если можно было именно так назвать чувство, которое женщина испытывала в эти секунды.

Отец вел машину аккуратно. Говорить не спешил. Не знал, что именно сказать. Чувство вины то поднималось, то отступало.

Показался родной дом. Деревянный забор выглядел как новенький из-за свежей, синей краски. На поляне гуляли курицы. Что-то клевали, искали в траве. Ссорились и громко кудахтали.

В окне мелькнуло любимое лицо. Сердце Амины забилось сильнее. Через секунды из дома выбежали гурьбой её дети.

Три сына, две дочери. Была бы третья, если бы не потеряла она её…

Слезы подступили к глазам Амины.

Она спешно заморгала и выбралась наружу.

— Мама!

— Мамочка!

Дети обступили Амину. Прижались к ней. Окутанная их теплом, она стояла и глотала слезы.

О, Аллах, как она могла подумать о том, чтобы умереть?! Как же дети без неё, её любимые, её родные кровинушки?!

— Мама, идем, бабушка напекла пирогов, — средний сын потянул её за ладонь.

— Да, мамочка, и твой любимый чай заварила! — старшая дочка улыбнулась ей беззубой улыбкой, а младшая потянула за подол платья.

— Идем! — Амина медленно поплелась к двери.

Мама встретила её ласково. Всё отворачивалась, чтобы стереть с глаз слезы. Улыбалась, подливала чай. Пыталась приободрить дочь, только трудно было, потому что у самой все щемило от боли.

— Ты варенье покушай, — ворковала мать, — мы с детишками собирали на той неделе. В поле столько ягод уродилось!

Амина ела, но вкуса не чувствовала. Ела лишь для того, чтобы мать успокоить и сил набраться. Хотелось в комнату уйти, лечь и валяться. Но понимала — дети нуждались в ней не меньше, чем она в уединении. Да и чувствовала — достаточно уж належалась.

— Мамочка, пойдем мы покажем тебе подарки, — младшая дочка нетерпеливо улыбалась.

— Пойдем, — Амина посмотрела на мать.

— Я уберу со стола, доченька, ты иди, — мягко попросила она.

В зале царил порядок. Все-таки дети у Амины были воспитанные, и в самом лучшем понимании слова самостоятельные. Помнили её наказ — насорил — убери. Если младший не умеет, научи, помоги. Получилось у неё из детей сделать настоящую, дружную команду. Разумеется, и ссоры бывали, но мирились быстро, а плохое забывали.

На письменном столе лежали рисунки. На белых листах была нарисована она, Амина, в разных вариациях. С цветами, с короной, верхом на лошади, в поле, с тортом…

Амина заметила, что каждый рисунок тщательно вырисовывался, и по почерку поняла, что в рисовании участвовали все дети. Сердце окуталось нежностью.

— Спасибо, мои любимые, — она поцеловала каждого в макушку.

Целовала и вдыхала родной аромат. Запах своих детей — самый вкусный, и неважно сколько лет твоему ребенку.

— Мама, а я книжку читать начал, — средний сын притащил толстую книгу и с грохотом положил на стол.

— Жюль Верн, — прочитала Амина и улыбнулась.

— Хочешь, я и тебе почитаю? — сын с надеждой заглянул ей в лицо.

— Конечно, хочу, — Амина обвела детей взглядом.

Как подросли, как загорели! Но в глазах каждых тоска. Не хватало им материнской любви.

— И книжку хочу послушать, и печенья сделать, и мультики посмотреть, — наспех вспоминая любимые занятия детей, начала Амина, — и конечно же, порисовать, а ночью — звезды посчитать.

Загорелые мордашки озарились улыбками.

— Мама вернулась! Наконец-то!

ГЛАВА ПЯТАЯ

Два дня Амина провела дома, нежась в любви и заботе детей и сама отдавая им любовь и заботу. Обнимала, целовала. Заплетала косы дочерям. Взъерошивала короткие волосы сыновей. Читала сказки. Готовила печенья. Пела колыбельные и гладила по головам. Глядя на детей, Амина благодарила Господа, что Он даровал ей их. Молила о них, молилась о потерянном ребенке, и просила дать ей сил.

Не сказать, что ей сделалось лучше, но слез стало меньше, а боль физическая убавилась настолько, что женщина спасалась одной таблеткой обезболивающего.

Стоял июльский день. Душный воздух предвещал грядущую грозу. Обычно так и бывает. Когда ни ветерка, ни облачка. Печет так, что голова кружится. Морит.

Такая погода должна была закончиться грозой. С яркими молниями и обильным дождем. По крайней мере именно этого ждала Амина от сегодняшнего дня.

Быстро нарезая домашнюю лапшу, она прислушивалась к детским разговорам. Дети были в соседней комнате и играли в настольную игру «бродилку». Их веселый смех отгонял от Амины горькие мысли, которые, как злые осы, норовили её атаковать.

Женщина взяла очередной кусок теста и стала нарезать лапшу. Движения её были быстрыми и точными — годы тренировок не прошли даром. Получалась целая гора лапши. Дети очень любили суп из домашней курицы и с маминой лапшой. А Амина была и рада стараться. Она так давно не готовила, что для неё привычное дело стало чуть ли не праздником.

— Мяу! — пушистая кошка принялась тереться об её ноги.

— Погоди, еще не готово! — Амина улыбнулась, когда кошка подняла на неё зеленые глаза.

— Остынет, налью тебе, — пообещала следом.

Кошка громко замурлыкала и легла ей на стопу. Тепло, исходящее от пушистой красавицы, было приятным. Даже в такую жару.

Снаружи послышался скрип калитки. Наверное, мама вернулась от соседки. Амина бросила взгляд на часы — супу еще полчаса вариться. Как раз и отец с работы приедет на обед. Вместе поедят.

Дверь в дом отворилась и внутрь прошел Алим.

При виде мужа Амина выронила нож. Тот с грохотом упал на деревянную доску.

— Алим? — она судорожно схватилась за ручку ножа, а потом отпустила. — Что ты тут делаешь?

— Как что? Проведать приехал, — Алим, как ни в чем не бывало уселся на свободный табурет.

Амина заскользила взглядом по мужу. Он выглядел иначе. Модная, цветастая рубашка с короткими рукавами. Светлые брюки. И еще Амина обратила внимание на его загар. Он был таким явным, что это наталкивало на некоторые мысли.

— Ты запоздал с тем, чтобы проведать меня, — дрогнувшим голосом ответила Амина. Она схватилась за нож и продолжила резать лапшу. Движения её стали резкими.

— Да ладно, Амина, хватит дуться, — Алим поднялся с табурета и встал позади неё. Теплые ладони легли ей на плечи.

Амина прикрыла глаза.

Странно. Ничего не чувствовала. Нет, одно чувство, все же, имелось. Желание, чтобы муж поскорее убрал руки. Она дернула плечами:

— Это по-другому называется.

— Видно, сильно обиделась, — Алим заглянул ей в лицо и улыбнулся. — Да не обижайся, жена. Я тут, приехал к тебе.

— Вспомнил, что у тебя жена есть? Первая, — Амина метнула в него гневный взгляд.

Алим, нахмурившись, опустился на табурет.

— Где же ты был, когда меня снова скорая была? Ты говорил, что неделю будешь занят, а я пробыла в больнице десять дней! И ты ни разу не пришел, чтобы проведать меня! — стараясь не кричать, выдохнула Амина.

— Да фигня с билетами получилась. Только вчера прилетели.

— Прилетели? — Амина нахмурилась так, что у неё заныл лоб.

— Да мы с женой летали в Турцию. Типа медового месяца.

Обида обожгла сердце Амины. У нее вместо медового месяца были недели на грядках. Денег-то не было, да и сейчас, откуда им было взяться?

— У тебя появились деньги? — с упреком выдохнула она.

Алим замешкался от её вопроса. Неприятная догадка обожгла разум Амины.

— Алим? — не сказала. Процедила.

— Я со счета снял. Потом верну, не переживай.

— Ты снял деньги, которые я откладывала для обучения детей?! — Амина с грохотом бросила нож на стол.

Деньги она откладывала с рождения первенца. Не все переводила, по чуть-чуть, но за время накопилась довольно солидная сумма.

— Да успокойся ты, Амина, я же сказал — верну всё! — Алим окинул её злым взглядом.

— Вернешь, — губы Амины дрогнули в горькой усмешке.

— Верну, — Алим скрестил на груди руки. — Давай, собирайся.

— Куда? — Амина удивленно вскинула брови.

— Как куда? Домой. Мать заждалась. По внукам соскучилась. Да и огород тоже ждет.

Амина сглотнула. Противная горечь растекалась по горлу.

— Я никуда не поеду, Алим.

Снова взяла нож и продолжила медленно разрезать тесто на лапшу.

— Как не поеду? Ты — моя жена, и должна слушаться. Собирайся.

— Я не поеду, Алим. Я приняла решение, — она заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.

Собралась с силами, оттолкнула боль и заявила:

— Я хочу развод.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Сложив ладони на коленях, Амина пробежалась взглядом по собравшимся.

Все-таки нечестно так. Она одна, а тут четверо мужчин.

Отец, муж, имам из мечети — пузатый мужчина и его секретарь. Все четверо буравили Амину взглядом.

— Вразумите её, — строго попросил Алим.

Имам заерзал на стуле. Было очевидно, что стул был слишком маленьким для его грузного тела.

— Твой муж сказал, что ты потребовала развод, — откашлявшись, начал имам. — А знаешь ли ты, что это самое нелюбимое дело для Аллаха?

— Знаю, — почти беззвучно зашевелила пересохшими губами.

— И всё равно настаиваешь?

Амина качнула головой.

— Почему? Твой муж рассказал, что ты потребовала развода из-за того, что он взял вторую жену. Разве ты забыла о его праве? — голос имама был строгим, и Амина почувствовала себя двоечницей, которую отчитывала учительница.

— Не забыла, — она сглотнула, — но разве он помнит о моих правах?

— Твоих правах? — мужчины все, за исключением отца, переглянулись.

— Твоих правах? — повысив голос, продолжал имам. — У тебя есть дом, своя комната, одежда, твои дети одеты-накормлены. Тебя не бьют. Где нарушение твоих прав?

— Но… — начала, было, Амина, но имам перебил её:

— Воистину, женщины — самые неблагодарные существа, вот почему их будет большинство в аду! Сколько ей не дай, ей всё мало!

В глазах Алима мелькнуло удовлетворение. Секретарь сидел, посмеиваясь. Только отец Амины продолжал разглядывать крашеные половицы.

— Я не прошу многого, но я читала, что, — Амина сделала очередную попытку заявить о своем праве, но имам вновь перебил её:

— Что ты читала? Наверное, эти феминистские книги про права женщин? Или этих шарлатанов, психологов! Сколько от них бед! Жена должна быть покорной мужу! Это её самая главная обязанность! Аллах гневается на непокорных жен! Проси прощения у мужа, и может быть, он простит тебе твой грех!

Сердце Амины дрогнуло.

— Грехи прощает только Аллах, муж всего лишь человек, и у него тоже есть грехи, — выдохнула она.

Алим скривился от её слов, имам осуждающе глянул.

— Какая неблагодарная жена, — процедил он.

Амина опустила взор. Её ладони дрожали от напряжения. Ей было страшно, больно. Чувство несправедливости разрывало сердце на кровавые куски.

— Может ты вразумишь свою дочь, — имам повернулся к отцу Амины.

Тот, наконец, оторвал взор от пола и посмотрел на дочь. Взор его был затуманенным.

— Дочка, зачем разрушать семью? Вы же десять лет были вместе. Жалко детей.

Душа Амины сжалась от отцовских слов. До последнего верила она, что тот поддержит её. Но прозвучавшие слова мало были похожи на поддержку.

— А как же я? Меня кто пожалеет?

— Разве ты плохо жила, Амина? — взъелся Алим, его лицо стало краснеть. — У тебя было всё! Но ты, правда, неблагодарная! Я действительно пытался сохранить семью, но видимо, тебе это не нужно! Что с тобой случилось, Амина? Откуда столько эгоизма? Всё якаешь, а о детях даже не подумала! Я знаю, что за этим стоит! Всё из-за второй жены! Ты отрицаешь это, не можешь принять! Какая ты тогда мусульманка? Мне такая жена, как ты, не нужна! Хочешь развод, я дам тебе его!

…Включив погромче мультики, Амина с напряжением прислушивалась к спорам родителей за дверью.

Отец говорил на повышенных тонах, мать отвечала тем же. До слуха доносились обрывки фраз.

— Я говорила тебе, не торопи дочку выходить замуж! Ты сам заставил её! Не дал учиться!

— Это ты её так воспитала! Надо было слушаться мужа!

— Она и слушалась! Посмотри, что с ней стало!

Амина задрожала.

Впервые за эти годы она слышала, как ссорятся родители. Чувство вины уже трижды кольнуло ей сердце. Тошно стало, хотелось забрать детей и уйти. Только куда? И денег нет! Западня!

Разговоры за дверью превратились в крик, а после — в рыдания. Амина не выдержала. Попросив детей оставаться в спальне, она вышла наружу.

Увиденное заставило женщину замереть на месте. В двух шагах от неё стояли отец и мать. Обнявшись, оба громко плакали.

«Это всё из-за тебя», — шепнул противный голосок.

— Мама, папа, простите меня, — выдохнула Амина.

Родители устремили на неё заплаканные глаза. Только сейчас она заметила, как постарел отец, как похудела мама. Сердце заныло от боли.

— Простите, — повторила с трудом. От нахлынувших чувств сводило горло и грудь.

— Дочка, — отец протянул руку, — иди сюда.

Она несмело подошла. Несмело, потому что впервые видела отца таким ласковым. Он обнял её, мать тоже.

— Дочка, тебе лучше уехать отсюда.

Амина непонимающе посмотрела на него.

— Тебе здесь жить не дадут, сживут со света, — обреченно добавил он.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Уехать. Только куда?

Всю ночь об этом думала Амина. Спать не могла. Одержимая этим вопросом, ходила по комнате. Места себе не находила. Ноги уже ныли от напряжения, а она все мерила шагом спальню.

В голове прокручивала разные идеи. Уехать в город, что был поблизости с их семьей? Но уже знала, что там её пока еще муж снимал студию для себя и своей второй жены. А видеть их Амина не хотела. Уже не любила Алима, но при виде нем испытывала боль. Боль, что всё так сложилось, что так поступили с ней.

Когда её любовь умерла?

Может в тот день, когда он признался о своем решении жениться на Рание? Или же когда она, Амина, снова лежала в больнице, а он отдыхал с новой женой в Турции?

Или когда узнала, что Алим забрал детские деньги на отдых? Деньги, которые Амина так мечтала вложить в образование детей!

А может, раньше, когда она потеряла ребенка, написала мужу, а он лишь отделался сухим ответом «так пожелал Аллах»?

Ни сочувствия, ни вопроса, как она чувствует себя…

Да имело ли теперь это значение?

Любовь умерла, и теперь в сердце было выжженное поле.

Лишь когда у нее закружилась голова, Амина опустилась на кровать. Ей, вдруг, стало очень страшно. Пугало всё — ответственность, что легла на плечи, давление общества, в глазах которых она теперь была неблагодарной женой, а еще туманное будущее. Амина не представляла как жить дальше.

Знала лишь одно.

Надо жить.

«Господи, — взмолилась в отчаянии её израненная душа, — прости меня, Ты — Свидетель, не могу я поступить по-другому. Молю Тебя, прости и помоги мне. Укажи верный путь. Без Тебя я не справлюсь. В Тебе я нуждаюсь, на Тебя уповаю, мой Господь!»

Сказала, и странное, но приятное спокойствие окутало её тело и разум. Сама не заметила, как легла на кровать и заснула. Впервые за эти недели ей снились сны. Светлые и добрые.

Амина проснулась рано утром, и первое что ощутила было чувство спокойствия и уверенности. Не знала каким образом, но теперь была убеждена — справится.

Дети еще спали. Как там? Пятеро по лавкам? Сестренки на большой кровати, мальчишки на разложенном диване. Место хватало всем. Мысленно поцеловав детей, Амина тихо вышла из комнаты.

Завернула на кухню, поставила чайник. Села возле окна и начала наблюдать за пробуждающейся природой. Пчелки летали туда-сюда, бабочки садились на цветы. Воздух звенел от веселого чириканья воробьев. Пах цветами и теплом.

Амина заварила чай. Хоть есть и не хотелось, заставила себя полноценно позавтракать. Два бутерброда с сыром и колбасой тяжелым грузом упали в желудок. Крепкий чай, выпитый следом, немного избавил от этого ощущения.

Пока ела, в голове выстроила план как действовать дальше. Во-первых, нужно было забрать все документы. А они были в доме Алима. Амина сомневалась, что если попросит его привезти их, что тот сделает это.

Не теперь.

— Дочка, проснулась? — на кухне появился отец.

Он выглядел бодрым, и улыбка, которой он одарил свою. дочь, была поразительно теплой. Будто после вчерашних слез отец впервые снял свои доспехи.

— Проснулась, пап, — Амина ответила ему улыбкой, — чай?

— Обязательно.

Они вместе выпили чай, и Амина попросила отца помочь ей с документами. Тот, не споря, сразу согласился.

Через час Амина была уже в доме, в котором прежде прожила десять лет.

Но странное дело. Теперь тут всё было чужим.

— Амина, куда! — свекровь хвостом побежала за Аминой, когда та решительным шагом направилась в спальню.

— За своими вещами, — холодно бросила она.

Не хотела срывать злость на свекрови, но все же, женщина испытывала к ней неприязнь. Ведь та молчала, ни разу не навестила, не выразила ни сочувствия, ни поддержки!

Амина открыла дверь в спальню, и увидела на кровати спящих Алима и Ранию. От вида этой картины сердце сжалось от тупой боли.

— Что ты тут делаешь? — прикрываясь одеялом, взревел Алим.

— Кто это? — откидывая с лица спутавшиеся пряди, испуганно пробормотала Рания.

Амина не сдержалась и посмотрела на неё. Не без удовольствия отметила, что вторая жена без косметики выглядела, как обычная деревенская девушка. Внешность приятная, но не более.

— Жена, — широко улыбнулась Амина, — почти бывшая.

Она рванула к шкафу, достала папку с документами, следом начала складывать в пакет свои вещи. Делала все быстро и ловко.

— Выйди отсюда! — Алим сел в кровати и начал натягивать штаны.

— Как только закончу, оставлю вас, — не удосуживая взглядом мужа, бросила Амина.

— Зачем тебе документы? — Алим встал рядом с ней, и Амина краем глаза заметила, что Рания начала подниматься с кровати.

— Потому что это мои документы и документы моих детей, — она взяла с самой дальней полки кошелек. Открыла-закрыла и требовательно добавила:

— Карту верни.

— Какую карту, Алим? — Рания начала спешно закутываться в длинный бархатный халат.

— Такую карту, — Амина повернулась к ней и посмотрела в округлившиеся глаза. — На которую он возил тебя в Турцию. Это не его деньги, а детские. Чтоб ты знала, это не Алим заработал. А забрал у своих детей.

Рания, хлопая глазами, смотрела то на мужа, то на Амину.

— Я же сказал тебе — всё верну! Что ты опять начинаешь? — сжимая кулаки, процедил Алим.

— Я напоминаю, чтобы ты не забыл, и чтобы твоя жена знала откуда ты взял деньги.

Алим открыл шкаф и достал из кармана пиджака кошелек. Вынул карту и протянул со словами:

— Над тобой все село смеется. Поражаются, какая ты неблагодарная дрянь.

Амина сдержалась. Не показала, как неприятно ей было это слышать. Молча забрала карту, положила к документам, быстро проверила на месте ли всё.

— А я всё хотел исправить, жалел тебя, — продолжал свою речь Алим, — бедная, несчастная. А теперь понял — ты была никудышной женой, Амина.

Амина замерла.

— Да-да, Амина. Ни удовольствия с тобой, ни радости. Я теперь даже рад что так случилось. И понял, что эти все больницы, выкидыш — тебя просто Аллах наказал за твои грехи.

Амина вскинула голову. Посмотрела на Алима уничтожающим взглядом.

— Не смей так говорить! — прошипела с угрозой. — Не тебе решать, кто грешен, кто что заслужил! И не трожь моего ребенка!

— Тут и так всё ясно! Ты это заслужила! — выплюнул он. — У тебя от веры только платок-то и остался.

Боль острым лезвием резануло сердце Амины. Она была близка к тому, чтобы разрыдаться, но у нее хватило сил сдержать свои чувства.

— Я знаю только одно. Аллах все видит. Придет время, Он все расставит по местам. Каждому воздастся и станет ясно, кто верующий, кто нет.

С этими словами она быстро вышла из спальни. Прочь!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В тот же вечер в дом родителей Амины нагрянула родня. Тетки, двоюродные и троюродные сестры матери, а еще со стороны отца.

Зал трещал от обилия нежданных гостей, а воздух стал таким душным, что кружилась голова. Дети, прячась от пытливых взглядов родственников, разбежались по комнатам. К лучшему, иначе бы Амине было труднее сохранять спокойствие.

Впрочем, чувства которые она сейчас испытывала, сидя под дулом десятка пар глаз, вряд ли можно было назвать спокойствием.

Внутри все сжалось в нервный комок, но пока он не шевелился, было не так противно. Главное было сейчас — не показывать, сколько сил отнимало сейчас присутствие чужих людей.

Мать Амины, суетясь, расставила на столе чашки с чаем. Одна чашка треснула — то ли от старости, то ли еще по какой-то причине, и по белой скатерти начало медленно расползаться пятно.

«Так и моя репутация в глазах родственниц стала с пятном», — внутренне ощущая осуждение, скрытое за милыми улыбочками, размышляла Амина.

Мать скрылась на кухне, чтобы принести новую чашку.

Взоры всех моментально примагнитились к Амине.

Сердце её сжалось в глухой тревоге.

Одна из теток, самая крупная, пытливо глянула на неё. Сжала пухлые пальцы в кулаки и властно бросила:

— Мы приехали, чтобы помочь тебе, Амина.

Надежда прозрачным крылом коснулась души молодой женщины.

Неужели, правда, помочь?

— Помочь? — переспросила она.

— Да, — кивок, напомнивший Амине почему-то кивок бабки из мультика о Золотой рыбке. — Вразумить тебя.

Амина почувствовала себя так, словно кто-то невидимый схватил её за горло. Дышать стало трудно. Она сглотнула, еще и еще, но неприятное ощущение так и осталось с ней.

— Вразумить? — Амина вновь сглотнула. — Разве я похожа на неразумную?

— А на кого же еще? — одутловатое лицо тетки переменилось и превратилось в издевательскую гримасу. — Ты что творишь? О тебе все село говорит! Это надо же было так сделать! Ты зачем разводиться собралась? У вас с Алимом пятеро детей! Как же дети без отца?

Ответ, что они и так практически были без него, повис на кончике языка. За все десять лет замужества Амина привыкла сама справляться и заниматься своими детьми. Алим почти все время был занят, даже несмотря на то, что у него не было официальной работы.