Бесплатный фрагмент - Семнадцатая весна

Семнадцатая весна

Честно говоря, я уже забыла эту историю о моих одноклассниках, как забыла множество историй, заслоненных дымкой пережитых лет и впечатлений. А они где-то жили и что-то делали, мои одноклассники, с которыми я не общалась уже лет тридцать, хотя они и собирались почти каждый год, даже когда наша школа закрылась и собираться параллелью стало негде, только классами в каких-нибудь кафешках. Конечно, меня каждый раз приглашали — индивидуально, — поскольку жила я в другом городе, но я отговаривалась — и это была правда — занятостью.

Встречи проходили, и о том, как они прошли и что у кого произошло, мне рассказывал по телефону мой друг Саня: я знала его с рождения (наши мамы познакомились в роддоме и потом дружили всю свою жизнь), в начальной школе он носил мой портфель, потом мы каждый завели свою компанию, а после — свою семью, но все равно дружили, и сейчас — через тридцать лет после окончания школы — он остался единственным, с кем я поддерживала отношения.

Были, конечно, случаи, когда я встречала одноклассников случайно, приехав — ненадолго — в родной город.

Полгода назад, например, я столкнулась на улице с Лилей, которую не видела с выпускного, но узнала тут же, хотя жизнь потрепала ее капитально: располневшая и постаревшая, нагруженная двумя огромными авоськами, она неслась по зимней, вечерней улице прямо на меня, а я, увертываясь, взяла немного вправо, и тут Лиля настигла меня, буквально сбив с ног тяжелейшей авоськой.

— Ой, женщина, простите меня, пожалуйста, — Лиля участливо наклонилась надо мной.

— Ничего страшного, Лиля, я не ударилась.

Лилька всмотрелась, взвизгнула и помогла подняться.

— Лелька, ты как здесь?

— К родителям приехала. А ты?

— А я живу недалеко. Слушай, Леля, давай завтра вечером встретимся, тороплюсь сейчас: в фотоателье нужно зайти.

— Я завтра уезжаю, Лиля. Поезд вечером. Давай я провожу тебя до ателье, поболтаем, помогу нести сумки.

Лилька вручила мне нехилую авоську, и мы зашагали в обратную моему движению сторону.

Ателье оказалось маленькое, душное, очередь огромная, я забрала Лилины вещи и вышла на воздух. Ждать пришлось долго, наконец, одноклассница вышла из ателье в абсолютно причем расстрепанных чувствах.

— Что случилось, Лиль?

- Да так, ничего особенного…

— Давай-ка зайдем в кафешку, поговорим, мы ненадолго, — я знала от Сани, что у Лили пятеро сыновей, двое младших еще в школе учатся, поэтому добавила, — я тебя приглашаю.

Кафешка была приличная, нас проводили к дальнему столику у окна. Лиля скинула свою потертую шубку, пристроила у стены авоськи и бросила на столик толстый конверт с фотографиями. У нас приняли заказ, и я снова спросила, чем она расстроена, а Лиля, молча, подвинула ко мне конверт и сказала:

— Смотри.

В нем были свадебные фотографии. Жених, похожий на Лилю, видимо, кто-то из ее старших сыновей, невысокий, полноватый, с большими — как у матери — глазами глядел прямо в камеру и счастливо улыбался, рядом с ним, нахмуренная и напряженная, стояла невеста, и я поразилась разнице в их внешности, в настроении и, видимо, в возрасте: с фотографии на меня смотрела взрослая рыжая женщина с ярко-красными губами и жирно нарисованными — не на том месте, где они были на самом деле — бровями. Маленькие глазки невесты, обведенные черным, смотрели жестко и нахально, и она была хорошо выше своего жениха. Белые голуби и золотые сердечки, пририсованные на фотографии по сложившейся моде, придавали изображению какой-то вульгарно-непристойный вид, и я в недоумении посмотрела на Лилю.

— Вот именно: пробы ставить негде, — прокомментировала она и продолжила, — это Юрий Юрьевич, старший наш, учудил. И все фотографии такие: ужас один. Брать не хотела.

— Ну, что ты так расстроилась? Бывает, что фотографии не получаются, но пусть останутся молодым на память, — начала я, хотя уже поняла, что дело не в фотографиях, а исключительно в невестке. А Лилька, словно услышав мои мысли, сказала:

— Не в фотографиях дело! Ты на физиономию эту посмотри, — и она ткнула пухлым пальцем в лицо невесты.

Официант принес кофе и круассаны, Лиля притянула к себе кружку, вдохнула аромат и сказала:

— Мы с Юркой (мужа Лили тоже зовут Юрием) до сих пор в культурном шоке…

— Не смогли никак повлиять на ситуацию? Нельзя было отговорить?

— Как тут отговоришь, если Юрка даже не на ней (и она снова ткнула пальцем в фотографию) хотел жениться?

— В смысле?

— Да в прямом!

И Лилька рассказала, как на свадьбу родители Юры подарили им шесть соток, потому что никакого другого существенного подарка сделать не могли, и они начали эту землю обустраивать, обрабатывать, и это очень выручило, когда родились первые дети, а потом наступили девяностые. Через заборчик от них, на таких же шести сотках, хозяйничала такая же молодая пара — Дима и Галя, — которым дача досталась от бабушки, и там уже был хороший домик и баня, и эта пара очень помогла им на первых порах, потому что Юра снес старый родительский сарай и строил новый просторный дом. И потом они помогали друг другу во всем, расставаясь на зиму, поскольку жили в разных концах города, и встречаясь с весны до осени на каждые выходные. Они даже между дачами заборчик поставили в полметра высотой, чтобы легче было к друг другу в гости ходить.

У соседей была одна дочка Ирочка, ровесница старшему Лилиному Юре, и никто не удивился, когда после окончания школы они объявили родителям, что теперь встречаются и поступать будут в один вуз. Встречались они все пять лет, пока учились, и потом, когда решили сначала заработать, а потом уже справить свадьбу, потому что Ирочке очень хотелось свадьбу, а у родителей на это дело особых денег не было: Юра — из многодетной семьи, а у Иры отец, надорвавшийся в лихие годы на стройке, теперь часто болел и почти не работал. За два года ребята собрали скромную сумму, но, по общему размышлению, ее вполне хватало на свадьбу, если организовать ее летом на даче, когда ягоды, зелень и овощи свои, и родители еще с весны разобрали маленький заборчик между участками, отказались от каких-то необходимых грядок, а освободившееся место засеяли газоном. Сюда планировали поставить столы.

За две недели до свадьбы Ирочка с матерью провели день в свадебном салоне, выбирая платье, стараясь уложиться в бюджет, но все же так, чтобы невеста выглядела роскошно, и Галя позвонила своей подруге, а та привезла недостающую для выбранного платья сумму, и белокурая Ирочка, хорошенькая, тоненькая, все вертелась и вертелась у зеркала.

За неделю до свадьбы отцы растягивали цветные гирлянды между домами, Ирочка и младшие братья вертелись тут же, а старшего Юры, который остался в пятницу вечером дома и которого ждали в субботу утром на даче, все не было. Приехал он поздно, к Ирине не зашел, сразу прошел в дом и позвал родителей на кухню, а там, наглухо захлопнув двери, чтобы младшие братья не слышали, объявил им, что свадьбы не будет, что он полюбил другую женщину и женится только на ней. Отец, обалдевший от новости, крепко матюгнулся, Лиля застыла с недомытой тарелкой в руках, а Юрка развернулся и зашагал на последнюю электричку.

Наутро родители пошли к несостоявшимся сватам и имели с ними неприятный разговор, после уехали с дачи, а когда через две недели, устав от переговоров с неразумным сыном, приехали вновь, то нашли на месте старого полуметрового заборчика капитальный двухметровый глухой забор. Кое-как дожили до сентября, собрали урожай и продали дачу за бесценок: так невыносимо стало появляться на ней. Сын Юра все это время жил с новой избранницей в ее квартире, с родителями общался редко, и каждое общение заканчивалось его категорическим заявлением:

— Я женюсь на Вике. Если вы на свадьбу не пойдете, считайте, что у вас всего четыре сына.

Родители смирились (чтобы не потерять сына), пошли на свадьбу, устроенную в модном, дорогом ресторане, там ужаснулись на невесту (внешность, возраст), потом ужаснулись второй раз (невеста пила наравне с мужчинами, видимо, ее приятелями или коллегами) и скоро засобирались домой. Выйдя из ресторана, они ужаснулись в третий раз: невеста стояла у доцветающих шпалерных роз, окаймляющих ресторан по периметру, высоко задрав на перекладину ногу в белом чулке и поправляя кружевную подвязку, а рядом стоял их пьяненький сын и блаженно улыбался. Отец оттащил его от невесты, провел несколько шагов за собой, развернул к себе и громко и отчетливо произнес:

— Юра, тебя обманули. «Невеста» от слова «не ведать», а здесь клейма ставить некуда…

А потом взял Лилю под руку и пошел от ресторана…

— Такие дела, Лелька, — сказала Лиля.

— И как вы теперь?

— Да как? Фотографии вот получила, сын попросил, им с женой некогда, Вика — главный бухгалтер в крутой фирме, его туда же пристроила, работают оба день и ночь, послезавтра вечером придут в гости.

— Это ты к званому вечеру готовишься? — я кивнула на огромные авоськи.

— Да что ты? Это нам на повседневку, пятеро мужиков в доме, сметают все, что не прибито к полу.

Мы допивали кофе, и я спросила у Лили, как дела у всех наших, есть ли новости.

— Да нормально все, Лель. Дети почти у всех взрослые, работают все. Нормально в общем. Да я в этот раз недолго была, младшие болели, немного посидела — и домой. Ой, слушай, есть новость: Лена Жданова замуж выходит… Ты же знаешь, она после той истории с Валькой так замуж и не вышла, а сейчас вот выходит. В сорок семь лет. Профессор какой-то из педа. На встречу с ним пришла: ничего так, представительный, только седой уже весь, Ленка рядом с ним, как девочка…

— Мы все седые, Лиля.

— Это точно, Лелька. Вообще-то мне пора, мои скоро взвоют.

Я рассчиталась, мы вышли из кафе и попрощались, обменявшись телефонами.

Я шла по вечерней заснеженной улице, красиво освещенной черными, под девятнадцатый век, фонарями и думала о своих одноклассниках — Лене Ждановой и Вале Снегиреве.