Бесплатный фрагмент - Семейное счастье

Клёвое место

Рыбалка для мужа — это ВСЁ. К долгожданной поездке он тщательно готовится. Знает, в каком ставке, какая рыба водится. На каждую рыбу своя снасть, своя прикормка, свои хитрости.

Я с уважением отношусь к его увлечению и поощряю любое приобретение многочисленных удочек и сопутствующих товаров для рыбной ловли. Да и при выборе подарка для него долго задумываться не приходится.

Не всегда рыбалка бывает удачной, но морозильная камера до отказа забита рыбой. И не только у нас, а и у детей. Из крупного толстолоба он сам готовит замечательный балык, который тоже потом хранит в морозилке.

Об удачной рыбалке на толстолоба я и хочу рассказать. Рыба тогда ловилась не самая крупная, зато клевала, будто кто насаживал на крючок, как в кинофильме «Бриллиантовая рука». Помните?

Особи достигали всего до 2 — 2, 5 килограммов, таких муж называет: «Голова-ноги».

Хотя нередко домой привозились рыбины и по 10 — 12 килограммов каждая.

Место на ставке досталось живописное, «клёвое». Настроение самое отличное. Тишина. Птички поют. Лягушки квакают. Рыба клюёт.

В садке у мужа пойманная рыба временами устраивает переполох, обращая внимание рыбаков, сидящих поодаль.

Вдруг с бугра от близлежащего села послышалась музыка из легкового автомобиля, которая давила слух басящими звуками.

Над камышом сначала проехал кухонный стол ножками кверху. А через пару минут к месту по соседству вынырнул «жигуль».

Из машины вышли две молодые пары, упитанный пацанёнок лет восьми и мужчина постарше, который тут же стал давать всем команды к действию:

— Так. Ставымо стол. Оце дєло надо обмыть! — на местном суржике, помесь украинского и русского языков, заявил он.

— Батя, надо удочки сначала забросить, — попытался возразить один из сыновей, но стол установил на самом видном месте под ивой.

Через секунду на нём уже стояла бутылка самогона и кое-что из закуски. К мужчине никто из приехавшей компании не присоединился, зато он из-за стола так ни разу и не встал.

— Ма-а-а, я есть хочу, — проканючил толстенький хлопчина, раздевшийся до трусов, обнажив свой кругленький живот, который сотрясался при ходьбе.

— Сашко! З твоїм запасом жиру можна неділю голодать! — поиздевался над внуком подвыпивший дед.

— Саня! Рыбы наловлю, зварымо ухы. Потэрпы, — поспешил заверить мальчика отец, раскладывающий свои немногочисленные рыболовные снасти на берегу.

Посреди ставка большая рыбина ударила хвостом. Круги разошлись во все стороны. У мужа опять «клюнуло». И вот, очередной толстолоб из подсака отправился в садок. С шумом пойманная раньше рыба встречала «неудачника», снятого с крючка.

— Нічого собі! — с завистью завздыхал новый сосед по рыбалке.

— Вітёк! А ти черв’яка за голову, чи за ж..пу на кручок чіпляєш? — поинтересовался мужчина за столом, наливая себе очередную стопку самогона.

— А рыбе не усёравно? — подтягивая к себе пустой крючок для наживки, пробормотал единственный рыбак из компании.

— Э-э-э, не скажи. А, если черв’як обделається з переляку. От ти б їв черв’яка з гівном?

— Та я і без гівна не їв би, — ответил необидчивый Витёк, видать привыкший к подколкам отца.

Нанизав червяка на крючок, он привстал, чтобы сопроводить взглядом очередного толстолоба, пойманного моим мужем.

— Вітёк! — вывел из ступора сына хитро улыбающийся отец, сидевший под ивой, — А ти на черв’яка плював?

— Чого на нього плювати? Він і так мокрий, — ответил сын, но, по совету отца, на всякий случай, трижды плюнул на червя.

Сработал сигнализатор. По натянутой леске, и по тому, с каким усилием приходилось её накручивать на катушку, муж понял, что подцепилась крупная особь. Заглотив крючок, рыбина сопротивлялась, уводя леску то вправо, то влево.

Из камыша выбежал мужчина, рыбачивший неподалёку:

— Давай помогу, — в азарте проговорил он, не отрывая взгляд от толстолоба, который рассекал поверхность воды.

— Ну, помоги, — протянул ему подсак супруг.

Хотя вполне мог бы справиться и сам. Он любит рыбачить в одиночестве. Толстолоб показал свою крупную голову у самого берега.

— Подсекай, — скомандовал муж помощнику.

Но, видя перед собой действия дилетанта, пожалел, что доверил незнакомцу это дело. Мужчина неуклюже стал бить подсаком рыбу по голове. Рыбина металась из стороны в сторону и, не выдержав издевательств, рванула изо всех сил, оборвав леску.

Оба посмотрели ей вслед с сожалением. «Помощник», пожав плечами, скрылся в камышах. Признаться, супруг не сильно расстраивается, когда рыба сходит с крючка. Для него главным является сам процесс вываживания особи к берегу. Конечно, эмоции, как у всех в таких случаях, берут верх. Он может выругаться, закурить. А в последствии вспоминает об этом с улыбкой.

Кажется, сильнее, чем мой муж, расстроился Витёк, который с простенькими снастями только мечтать мог о таком улове. Он старался докинуть свой поплавок в то место, где ему казалось, удача улыбнётся ему.

Второй сын весельчака и молодые женщины, искупавшись, улеглись на расстеленных покрывалах загорать. Пацанёнок, после купания, присел возле отца, размахивающего удочкой. Покрутившись немного возле его снастей, он снова стал приставать к матери, чтобы та покормила его.

Витёк, увидев, что мой супруг ловит явно не на червя, захотел сменить наживку, но не обнаружив того, что искал, спросил у сынишки:

— Сашко, ти хліб не брав? Жующий мальчик застыл в позе нашкодившего котёнка.

— Ти, що, і перловку з’їв? — сокрушился Витёк.

Сынишка хотел было разреветься, а развеселившийся дед, выливая последнее из бутылки, посоветовал внуку:

— Давай, онук, доїдай черв’яків і поїдемо додому.

Одна из женщин встала, чтобы покормить мальчика, а другая подошла к своему рыбаку.

Было слышно, как Витёк просил женщину пойти и узнать — на что ловит мой муж.

Через минуту подошедшая молодая особа нахваливала моего супруга за выдающийся талант рыболова:

— А как зовут рыбу, которую вы поймали? Карась?

— Толстолоб, — немногосложно ответил муж.

Он всегда неразговорчив с незнакомыми людьми.

— А на что вы ловите? Если не секрет, — выполняла задание женщина.

— Не секрет. На техно планктон.

Молодуха замолчала, переваривая услышанное слово и, видно, чтобы не забыть, поспешила к своему мужу, открыть тайну удачной рыбалки. Но выведанное волшебное слово оказалось неразгаданным. Витёк насупился. Он был недоволен шпионскими способностями своей супруги.

Сработали сразу два сигнализатора. Схватив одно удилище, муж подсёк рыбу и, с усердием стал накручивать леску на катушку, не давая толстолобу слабины.

Тут же поднял другую удочку, резко отведя её в сторону, чтобы рыбина не сорвалась с крючка.

Из зарослей камыша снова показался нерадивый «помощник»:

— Я помогу! — стремглав бросился он в воду, подхватив с земли подсак.

Сразу у берега он споткнулся о корягу и во весь рост с шумом плюхнулся, сомкнув над собой водную гладь. Едва поднявшись, он черпал подсаком воду перед рыбьей головой. Его суета и желание помочь, мешали друг другу. Без слёз невозможно было на это смотреть. За происходящей картиной наблюдали все рыбаки и отдыхающие с противоположного берега.

Не смотря на все старания супруга, поймать хотя бы одну из рыб, «помощнику» удалось сбить с крючка обе особи. Мокрый, жалкий, подняв плечи вверх и разведя руки в стороны, мужчина скрылся там же, откуда появился и больше не выходил.

Муж выругался. Закурил. Попил чайку из термоса. Перезарядил снасти. Страсти улеглись.

Солнышко припекало. «Ещё немного порыбачу и поеду», — пришла мысль в голову супруга.

Из компании по соседству отошла теперь вторая женщина. Подойдя к моему мужу, она так же, как и первая, стала нахваливать его успехи. И, жалуясь на неудачную рыбалку своего рыбака, который за всё это время поймал одну рыбёшку с пол ладошки, сказала:

— Хотели ухи сварить, а рыба не ловится. Продайте нам рыбу.

— Плохая примета — на рыбалке рыбу продавать, — ответил супруг, протягивая только что пойманного толстолоба женщине,

— Угощайтесь.

Прошло совсем немного времени, как женщина вернулась с миской ухи, в которой лежал самый смачный кусок рыбы. Супруг, отнекиваясь, всё–таки принял угощение, вытягивая из садка особь покрупнее, посоветовав её пожарить.

Добродушная женщина опять не осталась в долгу, принеся на ответное угощение порцию домашней курицы, когда муж уже собирался в дорогу.

«Клёвое» место никогда не пустует. Увидев, что муж собирает снасти, желающие заполучить прикормленное место, поспешили со всех сторон.

Вскоре подъехала машина. Из неё вышли четверо мужчин.

— Ну, как рыбалка? На что клюёт? — спрашивали они наперебой.

— Поможете погрузить рыбу, расскажу, — улыбаясь, сказал супруг.

Рыбаки скептически посмотрели в сторону длинного сооружения под названием — «садок».

Их глаза округлились, когда всем четверым пришлось напрячься, чтобы погрузить рыбу в багажник «Нивы».

На рыбалке

Не часто соблазняюсь поехать с мужем на рыбалку. Для меня это скучное занятие — смотреть день и ночь на поплавок. Но зная, как муж радуется моему присутствию, соглашаюсь в очередной раз.

Выехали к обеду, чтобы застать и вечерний и утренний клёв. Ехали долго по холмам и пригоркам. Ставок оказался живописным, однако столько мусора оставляют после себя рыбаки и отдыхающие, обидно за природу.

Место выбрали безлюдное под раскидистой ивой. Стали разгружать машину. У мужа целый арсенал рыбацкого снаряжения. Каждая удочка имеет своё предназначение. Все они зачехлены аккуратнейшим образом. Каждая штуковина имеет своё место. Всё по коробкам и коробочкам, саквояжикам и футлярчикам.

Мне дано задание: накачать лодку.

Все коробочки были открыты и старательно закрыты. Завезены резинки и прикормка, закинуты удочки. Супруг погрузился в свою эйфорию. Все движения, как в слаженном механизме, отточены до минимума. Я не стала ему мешать и, как всегда, предварительно собрав несколько пакетов мусора, всё до окурка, немного поплавала.

И, насладившись водичкой, достала свою тетрадь со стихами. Но мозги отказывались рифмовать. Заскучала.

Необыкновенно красивая птичка села рядом на ветку: ярко-сине-люминесцентный окрас сверху, как у попугая, и лилово-розовый снизу. Я таких птиц раньше никогда не видела. Она привела меня в такой восторг, что глаза стали замечать не только мусор.

Такого же люминесцентного, только лимонного цвета две круглые птички выпорхнули из зарослей камыша.

— Какая прелесть! — губы растянулись в улыбке.

Взгляд запечатлел чаек, летающих над водоёмом, то и дело ныряющих в воду за рыбёшкой. В камышах небольшой настил из прошлогодних стеблей.

— Там гнездо «поганки-чомги», — сказал муж.

В воде показались две уточки-нырки.

— Какие же они поганки?! Такие красавцы!

Сверху чёрное оперение, а грудка светлая. Очаровательные головки с длинными, как рапира носиками, украшены чёрно-рыжей пелеринкой с боков и чёрным ирокезом из перьев сверху. Потряхивая в величии головами, они хвастались друг перед другом пучком водорослей в клювах. То поднимались над водой, касаясь только лапками, шлёпающими, как лопасти пропеллера, неслись, распушив крылья, то, почти соприкасаясь грудками, выплясывали изумительной красоты танец.

Наблюдать за таким чудом, равносильно получить самое яркое наслаждение души и тела!

Над гнездом пролетела сорока, но пара чомг не обратила на неё никакого внимания, продолжая финты на воде. Сорока, сделав разведочный полёт, пролетела снова и, убедившись, что нырки увлечены только собой, присела к гнезду.

— Кыш! Стервятница!

Но бело-чёрная воровка, не отреагировав на мой крик, разинула свой клюв, как резиновый, схватила яйцо величиной с теннисный шарик, хлопнула крыльями и улетела прочь.

Какая досада!

— Эй, родители! Дитя украли! — но бестолковые утки продолжали ходить кругами с пучками травы во рту, как будто им и дела не было до своего потомства.

Расстроившись, снова взяла тетрадку. Где там. Переполняли эмоции.

Клёв был не самым лучшим. Пойманная рыба отправлялась в садок. Иногда на крючки цеплялась совсем маленькая рыбка и муж бросал эту рыбёшку на берегу, а я тут же поднимая, кидала малька в воду. Но дохлая рыбка плавала кверху брюшком.

К вечеру, напугав меня, из воды показалась тёмная, похожая на норку, водяная крыса величиной с кошку. Потом ещё одна. Они по-хозяйски собрали всю рыбку на берегу и поплыли в другую сторону от нас.

Заквакали лягушки, бесцеремонно вывалив сои брюшки на кочках и корягах. Я не слишком меткая, поэтому все брошенные в них камешки падали в воду, ничуть не смущая и не пугая квакушек.

Муж, наблюдая за этой картиной со стороны, щелчком указательного пальца швырнул тлеющий окурок в воду. Лягушка, неожиданно раскрыв рот, схватила летящий бычок.

Жаль, не было фотоаппарата! Несколько секунд зелёная красавица позировала с сигаретой во рту, затем нырнула с ней в воду.

Наконец, после жаркого дня захотелось есть. Супруг совсем мало кушает на рыбалке. Он то и дело вскакивает перезагружать удочки, мчится молнией, реагируя на звуки сигнализаторов. А я, насытившись сладеньким ужином, стала готовиться ко сну, размахивая руками, разгоняя донимающих комаров.

Нет страшнее зверя, чем эти кровососущие твари! Скорее в машину! Прихватив с собой фонарик, ещё долго воевала с проникшими вовнутрь насекомыми.

Тень супруга бегала по берегу, чертыхалась, садилась в кресло, опять вскакивала, пила чай из термоса, надевала сапоги, заходила в воду, распутывала леску с крючками, снова садилась…

Я, периодически доставала из-под подушки тетрадь, записывая нахлынувшие мысли. Лучшие стихи рождаются ночью! Уснула далеко за полночь.

Под утро проснулась от того, что замёрзла. Утренний туман опустился на берег. Муж так и не ложился. Пьёт свежезаваренный чай. Увидев меня сонную, улыбается:

— Чего так рано? Спи ещё!

Я, проведав кустики и умывшись, присоединилась к чаю, обложившись печеньками и конфетками.

В камышах зашуршало так, что вздрогнули оба. Этот «кто-то», раздвигая камыши, ломился прямиком на удочки.

Муж приподнялся, на лице недоумение, хотел было выразить своё недовольство по этому поводу. Но из зарослей, высоко поднимая поочерёдно перепончатые лапы, показался огромный белый лебедь. Не обращая на нас ни малейшего внимания, прошёл под удочками на водный простор, захлопал крыльями, сделав пробежку по воде, взмыл в небо.

Лепота! Муж, поперхнувшись чаем, проглотил крепкое словцо, предназначенное наглому гостю. Засмеялись.

Стало припекать. Сигнализаторы перестали пиликать вовсе. Я залезла в воду с наслаждением. А супруг прилёг в холодке.

— Поспи. Я покараулю.

Присев возле удочек, я загрустила. Мысли вереницей сменяли одна другую. Поплавковая удочка, стоявшая поодаль от «крутых», вдруг дёрнулась и, сорвавшись с рогатинки, упала в воду. Я наклонилась за ней. Но только моя рука касалась удилища, как удочка тотчас делала рывок и замирала.

Вот я уже по пояс в воде. Удочка в очередной раз отплыла от меня. Оглянулась. Муж сладко дремал в кресле.

— Сейчас, — думаю, — вытащу сама рыбу и похвастаюсь уловом!

Оттолкнувшись от дна, плыву. А удочка только и ждёт, когда я к ней прикоснусь, тут же отплывает дальше. Плаваю я, скажем, не очень, по-собачьи. Далеко не заплываю. А тут доплыла до середины водохранилища. Понимаю, что могу не вернуться. Кричу:

— Юра! — сначала не так громко, будить жалко. Затем всё громче.

Муж вскочил. Прояснив ситуацию, скомандовал мне возвращаться, а сам поплыл за удочкой. Притянув её к берегу, велел мне взять подсак.

— Вот этот сачок?! — спрашиваю.

— Подхватывай! — (возбуждённый голос мужа), — крупная рыба попалась!

Легко сказать: «Подхватывай!» Как?! Я стала размахивать этим «сачком», накрывая рыбину, как ловят бабочек. Она такая большая, в половину больше окружности подсака.

Муж сердится на меня, а я, не унимаясь, хлопаю рыбину уже на берегу по голове.

Не знаю, как она не сорвалась с крючка, несмотря на мои старания сбить её?!

Супруг, придавив улов руками к земле, схватил сазана за жабры, освободил от крючка. Довольный, подняв его над землёй, выдохнул:

— Килограммов на пять потянет!

Ещё долго мы возбуждённо обговаривали эту ситуацию. Рыбина оказалась самой большой из всего улова. Моей радости и гордости не было предела.

Я гораздо больше узнала об увлечении супруга. Какое всё-таки увлекательное дело — рыбалка!

Соблазнение

Сначала дети, а теперь и внуки задают вопрос:

— Бабушка, а как ты с дедушкой Юрой познакомилась?

Бьюсь об заклад, что подобного знакомства, как у нас, не было ни у кого.

Перед вторым курсом культурно-просветительного училища нас на целый месяц послали в колхоз на уборку урожая. Тогда это было обязательным. В училище было множество отделений по клубным специальностям. В группах по профессиям учились студенты как после «десятилетки», так и после неполной средней школы. Только, имеющие аттестат об образовании, дополнительно от специальных предметов, изучали зарубежную литературу, историю КПСС и прочие. А после «восьмилетки» — ребята доучивали обычную школьную программу.

Но в группах, например: режиссёров, хореографов, хормейстеров были студенты разных возрастов и с разной школьной базой за плечами.

По прибытию, нас поселили всех в одноэтажном старом сельском клубе. (Привезли нас автобусами, уж не помню в какой район Луганской области). Мебели, кроме кроватей, в помещении не было, зато койко-места были везде: в фойе, в коридорах, зрительном зале. На сцене для девочек устроили обмывочную. А значит и зрительный зал заняли представительницы слабого пола.

Почти все мальчишки ночевали в длинном коридоре.

В поле возили нас на открытых грузовых машинах. Убирали картошку, свёклу, капусту.

В первый же вечер устроили танцы. Громко играла заводная музыка. Ребята из отделения народных и духовых инструментов нередко исполняли соло, демонстрируя свои умения и таланты. Все дурачились, смеялись. Заводных среди нас было хоть отбавляй. Ведь каждый в будущем должен был обладать навыками массовика-затейника.

И только один мальчик стоял в сторонке, и в танцах участия не принимал. Даже отказал девочке, пригласившей его на белый танец. Поступок его мне не понравился. Хотя, приглашавшая девочка не понравилась больше. Слишком вызывающая в поведении.

Он зашёл в здание клуба. Заскучала почему-то и я. Стала подговаривать подружку идти спать, но та зажигала в ритмах «диско», увлечённо двигаясь в такт музыке. Я решила идти одна.

Пройдя по длинному коридору, заставленному железными кроватями, в зрительный зал, импровизированный под девичью спальню, я заметила, что этот мальчик лежит на своей кровати, которая стоит у противоположной стены, как раз напротив двери, в которую мне нужно войти.

Открыв дверь, я оглянулась. Но парень даже не оторвался от книги, которую читал. «Нелюдимый какой-то», — подумала я. Моя кровать стояла у самого входа. Если бы дверь была открыта, мы бы могли видеть друг друга.

На улице гремела музыка и смех. Было, конечно же, не до сна. Посидев на кровати какое-то время, ноги мои зашагали в обратный путь. Глаза же «вбуравились» в молчуна сразу, как только открылась дверь. А в ответ — даже не дрогнули ресницы.

«Я тут дефилирую ради него, а он в ус не дует»! Обычно первой оказывали знаки внимания мне.

Ничего не нашла умнее, как снова стала уговаривать подружку отправиться на ночлег. Но та, отрицательно мотая головой мне в ответ, прыгала в центре толпы.

Ещё одно дефиле по коридору. Теперь и я на книголюба не посмотрела. Закрыв за собой дверь, залезла на кровать не разуваясь, свесив ноги.

В любых поездках всегда была со мной кукла. Мне их дарили на дни рождения, зная мою к ним страсть. Куклу, которую я взяла с собой звали Аурика, была она с полторы ладошки величиной и с двумя косичками. Мне её подарила школьная подруга.

Взяв Аурику на руки, поцеловав и прижав к груди, вдруг поднялась и открыла дверь. Глаза мальчишки внимательно смотрели на меня. Вытянув руку с куклой вперёд, я повертела ею из стороны в сторону, как бы хвастаясь, а свободной рукой тут же захлопнула дверь.

Щёки зарделись. Мы с куклой нырнули под одеяло, несмотря на то что пекло всё тело. За дверью, наверное, повертели пальцем у виска. Об этом я не узнала, потому что после моего поступка мне было стыдно показаться на глаза предмету обольщения.

После дневных полевых работ и вкусного обеда нас привезли в наш лагерь. На вечер мы пригласили местную молодёжь к нам на танцы. Не успело стемнеть, как заиграла музыка. Ребята старались вдвое больше, чтобы всем было весело.

Мальчика, чьё внимание я искала вчера и безуспешно соблазняла куклой, нигде не было. И вдруг из-за спины меня спросили:

— На танец пригласить можно?

— Угу, — кивнула я, сделав два шага в центр, где танцевали остальные.

Парень явно не умел танцевать и очень переживал по этому поводу. Оттоптав мне обе ноги, каждый раз извиняясь, он предложил лучше пройтись по сельской улице.

Забегая вперёд. Этот танец был единственным за всю нашу 46 — летнюю семейную жизнь.

Мы зашагали по грунтовой дорожке, вдоль улицы, которую освещала новорождённая Луна. Обычно я подробно запоминаю эпизоды моей жизни. О чём мы говорили в тот вечер, я не помню вообще. Но красивый бархатный голос ласкал мои уши.

Он не спрашивал, как меня зовут. Может быть, уже знал. А мне было неловко задать ему этот вопрос. Я только знала, что он из группы режиссёров. И даже не догадывалась, что он младше меня на два года.

Мой собеседник был, как «ходячая энциклопедия». На любой вопрос знал ответ. В любой теме проявлял отменные знания.

Утром на доске объявлений вывесили график дежурств по уборке помещения, в котором нас разместили. Мы с подружкой остановились возле него, чтобы узнать, с кем нам предстоит дежурить. На каждый день для хозяйственных работ были записаны попарно мальчик и девочка. Я прочитала вслух фамилию моего напарника:

— Мизун — «…», — молниеносно и созвучно срифмовала.

И тут же добавила:

— Не дай, Бог, у моего мужа такая фамилия будет!

— Так это же фамилия твоего Юрочки, с которым ты по улице прохаживалась, — засмеялась подружка.

Так я впервые узнала, как зовут моего будущего супруга. Но тогда об этом я даже не догадывалась.

Бесприданница

На худеньком теле так смешно торчал живот, что любимый дразнил её:

— Гвоздь ты мой беременный! Да ещё это короткое платье, похожее на школьную форму с пришитыми манжетами и воротничком. Прохожие оборачивались, шепча:

— Глянь, дитё беременное!

А кроме этого платья ничего и не осталось. Вещи со всем приданным, что приготовила мама к свадьбе дочки, украли на вокзале. Получилась Анюта — бесприданница.

Мама жениха плакала сначала, тем более узнав, что невеста старше на два года:

— Это она тебя окрутила. Куда тебе жениться в восемнадцать лет?!

Но, когда увидела Аню, маленькую, худенькую, ласковую, сердце её растаяло.

Чтобы мама не узнала о пропаже вещей, (вспоминая, с какой заботой та набивала подушки и вышивала наволочки), Анюта решила, что свадьбы не будет, в смысле застолья и гостей.

Молодые, взяв на год академический отпуск в учебном заведении, где учились вместе, уехали к жениху на малую родину.

В родительском доме жениха выделили им маленькую комнатку. Однако отец всё сокрушался:

— Не расписанные в одной постели! Не позволю!

— Чего уж там, — говорила будущая свекровь.

И все-таки Алексею постелили в другой комнате. А ждать целый месяц! Такой закон.

Помог его старший брат. Вместе с Лёшей, взяв коньяк и конфеты, они уладили этот вопрос.

— В эту субботу расписываемся! — обрадовал невесту жених.

— В чём?! — заплакала Аня.

Из запасов отрезов, найденных в шкафу, сшили за один день незатейливое платье футляр, потратив один метр ткани, предназначенный свекрови на юбку.

Впрочем, Ане было уже всё равно, лишь бы скорее расписаться, чтобы успокоить своих родителей, которые волновались из-за неопределённости положения дочки.

Наступила суббота. У городского загса толпились люди, подъезжали машины, из них выходили женихи и невесты в красивых белых платьях. Сколько таких платьев рисовала в своих альбомах Аня, мечтая об этом дне.

— Сама во всём виновата, — говорила себе она, обнимая свой живот и отгоняя нахлынувшие мысли.

В списке брако-сочетающихся они были последними. «Друг» и «дружка» не приехали, так как дату перенесли.

Вышли на улицу, увидели целующуюся парочку. Им и предложили стать их свидетелями. Те, с радостью, согласились.

Без всякого пафоса, церемонии и положенных ритуальных слов, ткнули пальцем, где расписаться, выдали документ, заключающий брак.

Какое страшное слово — брак! Неужели ничего лучшего придумать не могли?

Дома их ждал накрытый стол и немногочисленные гости, кричащие: «Горько!».

Когда все разошлись, Лёша протянул Ане пакет:

— Это тебе. Свадебный подарок!

В пакете было целых два килограмма конфет «Белочка» — любимых.

Какое счастье называться его женой! Ну и пусть у них ничего нет. Заработают. Руки, ноги есть. Главное — они любят друг друга и у них будет малыш!

Жизнь начинает новый отсчёт.

— Я тебя люблю, — сказала Аня, уплетая конфеты.

— Я тебя чуточку сильнее, — прошептал Алёшка, демонстративно неся подушку в комнату законной жены.

Из воспоминаний

Чем больше нам лет, тем чаще смотрим в прошлое. Туда, где тебе лишь семнадцать и всё в жизни в первый раз: первое свидание, первый поцелуй и, даже накрашенные глаза, как на фотографии из юности — впервые.

Сколько себя помню, за мою инфантильность (другого слова и подобрать не могу) меня всегда называли: «не от мира сего».

Помню, в седьмом классе среди девчонок подслушала разговор о сексе. Тема запретная, всем же известно, что секса в СССР не было. А тут девчонки говорят, что этим все занимаются. Я вся в слезах, стала возражать, что Ленин таким просто не мог заниматься, а мои родители вообще не такие. Девчонки смеются:

— Вас трое детей в семье, откуда?

Аргумент веский. Тогда я отмочила:

— Они «это» только три раза сделали, потому что очень детей хотели.

Жили мы, сказать «скромно» — ничего не сказать. На праздники, особенно, хотелось куда-нибудь спрятаться. Подруги хвастались обновками, а мне приходилось довольствоваться обносками соседской девчонки Томки. На школьный выпускной вечер мама купила мне капроновое платье в комиссионке за 12 рублей. Оно было больше похоже на костюм снежинки. Одноклассник, с неприкрытой симпатией, сказал, что я похожа на принцессу, и я была счастлива.

В культурно–просветительном училище занималась хореографией, хотя с детства мечтала быть актрисой. Смежная группа готовила будущих режиссёров. Часто заглядывала на их репетиции. Потом даже участвовала в их спектаклях, правда из-за моего мелкого роста и детского голоса роли доставались исключительно — инженю травести.

По своей доброте, преподаватель смежной группы давал мне уроки актёрского мастерства бесплатно.

Была у нас в группе девочка Соня, у которой не было родителей. Жила она с семьёй старшего брата. Было так жалко её, что я старалась делать для неё маленькие праздники. Было у меня одно сокровище — ботинки с коньками. А у Сони таких никогда не было. Она бы их не взяла, но я убедила, что они мне малы, и всё равно будут без дела лежать. А когда Соня приехала из дому в одной кофточке в жуткий ветер и по-осеннему ненастный день, я отдала ей своё пальто, сославшись на предстоящую покупку нового.

В конце второго курса нам предстояла месячная практика в сельских клубах области. Бедная Соня прибежала в общежитие вся в слезах. Захотелось ей узнать свою судьбу у цыганки, а та обчистила Соню до копейки. Мне так хотелось защитить её, обнять, успокоить, помочь. В кармане было только 30 рублей — стипендия. Взяв себе 3 рубля на дорогу, остальные отдала ей, заверив, что они не последние.

Меня всегда окружали только добрые люди. Приехав в село Рыбянцево Новопсковского района, председатель колхоза, окинув меня взглядом, произнёс:

— Тебя, что, не кормят, что ли? Худющая такая.

И распорядился, чтобы меня два раза в день кормили в сельском детском саду.

Правда по вечерам, а особенно в субботу и воскресенье, когда у садика были выходные, очень хотелось кушать, но это уже можно было перетерпеть.

Каждую субботу ко мне на мотоцикле приезжал мальчик Юра, с которым вместе учились и дружили. Он практику проходил по месту жительства в г. Старобельске. До Рыбянцево всего 25 километров. Мотоцикл брал у старшего брата. А в одну из суббот он не приехал.

С утра в воскресенье в свой законный выходной я, выпросив у хозяйки велосипед, решила съездить сама в Старобельск. Велосипед был огромным, сидение приподнято до верхней отметины. Если сесть, то ноги мои на четверть не доставали бы до педалей. Это меня не смутило. Переваливая тело через раму с одной ноги на другую, я тронулась в путь. Хотелось думать только о хорошем, тем более дорога была вниз под уклоном.

На полпути нога слетела с педали, и я грохнулась на обочину, ободрав коленки и локти. Отерев слюной, прилепила на содранные места подорожник, продолжила путь. Хорошо, что улица с заветным домом оказалась на въезде в город. Сев на лавочку напротив дома, я решила ждать. Ведь выйдет же он когда-нибудь. А он всё не выходил.

До вечера я просидела на лавочке. Коленки отекли. Я даже обрадовалась, что Юра не увидел меня в таком жалком виде. (Потом оказалось, что он вместе с семьёй был у родственников на свадьбе).

Я сорвала кленовый листок, нацарапала на нём ногтем: «Я тебя люблю», и опустила в почтовый ящик на воротах.

Путь обратно оказался намного труднее. Давали о себе знать подсохшие за день ссадины, теперь они стали трескаться и кровить. Дорога шла вверх, а мои силы были на исходе. С полпути шла пешком, еле передвигая ноги, тащила огромный велосипед.

В доме хозяйки, в отведённой для меня комнатке, я накрылась с головой подушкой, чтобы не было слышно, и так плакала от своего бессилия…
…Целуя и обнимая мои, давно зажившие коленки:

— А как ты себе представляла — что я достану из почтового ящика кленовый листок, и буду искать на нём твоё послание? — произнёс супруг, 
— Знаешь, за эти прошедшие десятилетия, ты ничуть не изменилась, всё такая же. За это тебя и люблю.

Новосёлы

Квартиру мы с мужем получили неожиданным образом. Ещё в детские школьные годы я вела переписку с девочкой из Чехословакии. Но наша дружба прервалась из-за известных событий 1968 года, когда советские танки вошли в Прагу.

И только когда моему сынишке исполнился годик, а муж был в Армии, я снова написала своей Веронике, которую не забывала все эти годы. Она с радостью ответила и пригласила к себе в гости. Ездила я со своей младшей сестрой Аллочкой. И, как положено, пригласила её к нам с ответным визитом.

И тут заболела моя душа. У родителей Вероники, где нас принимали, свой огромный двухэтажный дом. А мы на тот момент жили у моих родителей.

Муж вернулся из Армии. Сыну было три годика. Мы занимали одну из спален. В зале спали родители. А в ещё одной спальне ютились сразу четыре человека: моя слепая бабушка и, временно приехавшие к нам жить, брат Руслан со своей женой и новорождённым сынишкой. В городе они жили в полуподвальном помещении у бабушки жены брата, а с рождением малыша, условия быта вынудили их переехать.

Отец посоветовал мне идти в горком партии. Я написала заявление и отправилась к первому секретарю.

В заявлении я схитрила и к фамилии мужа добавила свою девичью. (Да, простит меня папа). Отца знали не только в нашем городе, но и в области. Его спортсмены занимали ведущие места во всех соревнованиях по пулевой стрельбе. Секретарь пообещал разобраться.

И, уже на следующий день, когда я была на работе, в квартиру пришла комиссия с проверкой. Сразу с порога их встретила верёвка с пелёнками и сушившийся детский матрасик у печки. Мой муж, у ног которого играл сынишка, жарил мясо на угольной печке. Невестка в спальне купала малыша.

Это ещё не было меня и моей сестры, которая, приезжая из института, ночевала у своей подруги, потому что не было где.

— Митрофанович, как ты здесь живёшь?! — посочувствовал отцу старший из комиссии.

Муж, придя из Армии, устроился на шахту им. Фрунзе. В то время там больше был заработок. Естественно, встал в очередь на получение квартиры. Но в ближайшие десятилетия нам она не светила. В нашем посёлке две шахты. Квартиру выделила шахта им. Вахрушева, где числился мой отец, с условием, что когда подойдёт очередь мужа, то очередную квартиру передадут этой шахте.

Нас уже мало интересовали эти подробности. Папа передал нам ключ то двухкомнатной квартиры на пятом этаже пятиэтажного дома. Квартира была угловой.

Тогда жизнь была намного проще. Мы моментально оформили кредит на покупку мебели в местном магазине и в тот же день въехали в свою первую отдельную квартиру со всеми пожитками. Расставили мебель. Открыли настежь балкон. Открыли кран в ванну. Воды, конечно, не было.

Мы вернулись ночевать к родителям по причине предстоящего ремонта, так как квартира была не в очень хорошем состоянии. Голова кружилась от счастья.

Это потом я проклинала этот пятый этаж, нося по двенадцать ходок с двумя вёдрами воду от противоположного дома из колонки, выждав многометровую очередь, по лестнице, чтобы набрать полную ванну, потому что воду давали через два дня на третий поздно ночью.

Кран мы забыли закрутить. Это, наверное, единственный раз, когда вода дошла до пятого этажа, наполнила ванну и пролилась на голову соседям снизу.

Утром, ещё только открывая дверь, я почувствовала неладное, ключ плохо проворачивался. У двери лежала мокрая тряпка.

— В квартире кто-то был, — испуганно произнесла я, окидывая взглядом купленную мебель.

Всё прояснилось, когда к нам пришли разбираться соседи, которые сначала ломились в двери, а потом с четвёртого этажа на пятый через открытый балкон наш сосед спешил к открытому крану.

Так и познакомились. Одиннадцать лет прожили мы в этой квартире. Родили дочку, ссорились и мирились. Замерзали зимой по причине недоброкачественного центрального отопления. А угольная печка обогревала не комнаты, а лестничную площадку, так как примыкала к наружной стене. Балкон занавешивали одеялом, обкладывали подушками. Спальню закрывали, она служила нам холодильником. В зал переносили кровати детей. Вместе было теплее. И за углём нужно было ходить в подвал противоположного дома.

А летом изнывали от жары. Всходившее солнце с самого утра нагревало крышу дома и приходилось занавешивать окна от палящих лучей. Купаться и стирать ходили к родителям. Их дом и близлежащие дома обслуживала местная водокачка, поэтому вода была круглосуточно.

И своих гостей из Чехословакии мы водили купаться в родительскую квартиру.

И, всё-таки, свои квадратные метры так нужны молодой семье! Они учат самостоятельности, ответственности, учат заботиться друг о друге. Хочется создавать уют. В своей квартире планируешь каждую покупку и радуешься ей, потому что заработал сам. Можно смело приглашать друзей в гости. И всегда, уезжая, знаешь, что тебя ждёт родной дом, где можно расслабиться.

Ведь не зря говорят: «Везде хорошо, а дома лучше»!

Ангел Хранитель

Головные боли сопровождали Алексея ещё с тех пор, как он вернулся из зоны повышенной радиации Чернобыльской Атомной станции, где участвовал в ликвидации последствий катастрофы.

Боли, которые его мучили ежедневно, мешали полноценно жить. Таблетки глотались в неимоверных количествах. На ежегодных чернобыльских осмотрах никто из врачей не давал вразумительных ответов, не акцентируя внимание на этой проблеме. Консилиум приезжих докторов был только формальностью, для «галочки». Но нужно что-то делать.

Жена Анна настаивала на тщательном обследовании, а муж, боясь подтверждения своих подозрений, всячески затягивал своё решение. Знала бы она тогда, какое потрясение ожидает их обоих. Получив направление для прохождения томографии и УЗИ, Алексей сел в машину. Анна всегда сопровождала его в таких случаях, а тут не поехала.

Если бы сейчас её спросили, она даже не вспомнила бы причину, почему. Были какие-то дела.

Супруг вернулся после обеда весь опустошённый, с безразличием в глазах. На стол поставил бутылку водки. Сказал, что недолго ему осталось.

Медсестра или врач (не уточнял), выполняющая процедуры обследования, прямо сказала, что на затылочной части образовалась какая-то дыра и даже видны метастазы. Кроме того, УЗИ показало онкологию предстательной железы и нужно торопиться что-то предпринять, а то будет поздно.

Он старался казаться спокойным, но это ему плохо удавалось. Голос был подавленным, руки холодными, а на лбу выступили капли пота. У Алексея после Чернобыля нарушен иммунитет и в стрессовых ситуациях он обильно потеет.

— Чего уж там, — сказал он, — сколько проживу, столько и проживу.

Отдал супруге свою заначку «на случай чего». Выпил залпом стакан водки, вылив остальное в раковину, пошёл спать в зал.

Первый раз Анна не обиделась из-за спиртного, когда услышала, что муж уснул. Прикрыв его дверь, легла тоже. Не чувствуя своего тела, будто ей ввели наркоз, её взгляд устремился в потолок. Мыслей не было вообще. В тот момент она была в какой-то прострации, вне времени. Сплошная пустота, вакуум. Наверное, человек так себя чувствует после смерти. Лежала, не пошевелившись, до самого утра.

С тяжёлой головой и, не меньшей тяжестью на сердце, Анна поднялась, когда рассвело. В подавленном состоянии проснулся и Алексей. Он старался не смотреть в глаза жене, а она, просто не знала, как себя вести.

Мир остановился ещё вчера. Он умер вместе со всеми надеждами. Хотелось выразить свою поддержку, сочувствие, сострадание, но натыкалась на холодное:

— Не надо жалеть!

И она, не жалея, сказала:

— Что же ты так легко сдался? Это ещё не приговор! Человеку свойственно ошибаться. Давай покажемся другим врачам.

Не сразу, но муж согласился. У городского онколога Анна, в первую очередь, выпросила направление на анализ крови для выявления раковых клеток. Десять дней ждали, когда придёт из области результат.

Это были самые долгие дни в их жизни! Зато отношение друг к другу было таким нежным. Если раньше Алексей мог выражать какое-то недовольство по поводу приготовленной пищи или невнимания супруги. Ревновал, что она своей работе уделяет больше времени, чем ему. Мог повысить голос, вспылить. То теперь тон был ровный, спокойный, прощались какие-то погрешности из-за её забывчивости. Да и работа, которой так дорожила Анна, отодвинулась сама собой. Теперь ей хотелось с ним, уединившись, сидеть часами, говорить до бесконечности. Они стали такими, как в пору юношеской влюблённости, не могли насмотреться друг на друга. Говорили ласковые слова, подолгу стояли обнявшись.

В голове у Анны пробегала мысль: «Как глупо мы растрачиваем время! Проживаем чужую жизнь. Упрекаем в каких-то мелочах. Ссоримся по пустякам, а через час даже забываем причину ссоры. Отдаляемся друг от друга, обрастая обязанностями, работой, домашними делами, детьми, внуками, друзьями, вешая на себя проблемы всех перечисленных. Иной раз, за целый день нет времени переброситься парой слов. Души наши черствеют, вместо чувств появляются привычки, вырастает стена безразличия — самое страшное, что может быть между супругами».

Хотелось наверстать упущенное время. Сказать всё, что не успели сказать, сделать для любимого то, что раньше казалось невозможным. Они стали трогательными, как дети, боясь, что их счастье может разбиться, как хрустальная ваза.

В назначенный срок явились к врачу, ожидая окончательный приговор. Доктор выписал направление в областной онкологический центр, успокаивая, что он не видит повода для страшных опасений, но пусть лучше специалисты тщательно изучат причину.

Анну же волновал главный вопрос: «Что показали анализы»?

— Раковых клеток не выявлено, — спокойно сказал доктор.

Её будто ударило током. Стремглав, она вылетела из кабинета, душили слёзы.

— Что, жена расстроилась? — съязвил, улыбаясь, врач.

— Да, нет, обрадовалась, — услышала она голос мужа.

Алексей вышел, а Анна кинулась к нему в объятия. Муж так крепко прижал её к себе, боясь, что она может вдруг исчезнуть. Это были самые нежные руки на свете и самые желанные объятия. Это было самое родное сердечко, которое билось в унисон с её сердцем. Всё тело кололо множеством иголок, в онемении. Не существовало никого в целом мире, они были одни во всей Вселенной! Так стояли несколько минут, не шевелясь, не обращая внимания на других пациентов в коридоре.

Приходили в себя, обретая твёрдую почву под ногами после головокружительного состояния. Улыбка, в нервном спазме, расплылась на лице. Они не могли, да и не хотели её прятать. А слёзы текли и текли. Муж целовал заплаканные глаза жены. И в один голос они произнесли:

— Я тебя люблю!

Спустились вниз, сели в машину. Там они обнимались и целовались, отрешённые от всего.

В областной онкологии было многолюдно. Приехав ещё задолго до открытия, супруги прождали шесть часов, прежде чем попали на приём. И снова процедуры исследований, анализы, рентген, консилиум. На это ушло ещё несколько дней.

Сидя, в очередной раз перед кабинетом, им захотелось перекусить. Рядом с онкологией автовокзал, к нему Анна направилась купить пирожков.

Шла обратно, когда увидела пожилого мужчину. Он обращался к прохожим с просьбой помочь деньгами на билет домой, показывая бумагу. Люди шарахались от него, не глядя на его бумаги. А он уверял:

— Я не алкаш! Домой нужно.

У мужчины был жалкий вид. Худой, с ввалившимися глазами, под которыми тёмные круги. Он стыдился того, что приходилось просить.

Анна подошла к мужчине. В бумагах был штамп областной онкологии.

— Вот, выписали домой… помирать. Бабка моя слегла, давно не приезжала ко мне в больницу. Денег нет. Помоги, дочка.

Анна так прониклась его бедой. Дала ему денег, поделилась пирожками.

— Храни тебя Господь, дочка! Пусть в твоей жизни будет всё хорошо!

— У Вас тоже всё будет хорошо! — с особой уверенностью сказала она, обнимая его и, взглядом старалась внушить ему надежду.

Такая уж она впечатлительная. Но так ей хотелось тогда, чтобы добрые мечты сбывались! Шла и плакала. Но на сердце было такое просветление, даже радость, лёгкость. Захотелось вздохнуть полной грудью, как после тяжёлой болезни, когда идёшь на поправку.

Пришла, когда муж уже заходил в кабинет, шмыгнула вслед за ним. Доктор, ещё раз просмотрев рентген снимки и сопоставив выводы других врачей, сделал заключение:

— Вы не наш пациент, — и отдал Алексею больничную карточку на память.

Хотелось петь, танцевать, кричать, радоваться, плакать, летать!!! Вспомнив пожелания мужчины с вокзала, Анна мысленно ему улыбнулась. Быть может, его ей послал их Ангел Хранитель?!

Что такое счастье?

Счастье — это букет прекрасных мгновений, чем больше таких мгновений, тем счастливее себя осознаёшь. Когда у тебя весёлое, открытое сердце, в него легче проникают лучи счастья. Когда в знойный день солнце спрячется за тучку и ветерок обдаст прохладой, грудь вдыхает свежесть радости или, наоборот, в дождливый, пасмурный осенний день улыбаешься проблеску скупого солнца.

С каким наслаждением подставляешь ладони долгожданному летнему дождю, радуясь, как оживает природа от влаги. Когда на клумбе, за которой ты ухаживаешь, расцвёл диковинный цветок — это ли не радость? Когда ты видишь, как чей-то карапуз делает первые шаги, улыбаясь всему миру, сердце твоё, в неподдельной радости, птицей взлетает в небо, а лицо расплывается в улыбке.

Когда приятный человек говорит тебе: «Здравствуй!», губы сами улыбаются, а глаза, минуту назад потухшие, вспыхивают лампочкой. А когда говорят: «Спасибо!», хочется отдать ещё больше.

Не раз слышала: «Было бы здоровье и молодость — вот это счастье!». Но порою и здоровый молодой человек не умеет улыбаться сегодняшнему дню. Отзывчивое, радостное сердце более расположено к счастью.

Скажут пессимисты: «Смех без причины — признак дурачины». И они правы. Где вы видели блаженного, жалующегося на свою судьбу? Но ведь это другое. Ощущать положительные эмоции глядя на звёзды, море, огонь, испытывать восторг от прекрасной музыки, проникаться переживаниями литературного героя или реального человека из жизни, сострадать чужому горю, переполняться гордостью за достижения близких людей, находить приятное и необыкновенное в самом обычном, одним словом, иметь живое сердце — вот истинное счастье!

Экзотическая пища

Часто в передачах про путешествия ведущие решаются отведать экзотическую кухню. Мы с отвращением наблюдаем, как их зубы разгрызают скорпионов, тараканов и червей.

Сидим как-то с сестрой перед экраном телевизора, тараща глаза на Олесю, героиню программы «Орёл и Решка», которая пьёт из бокала кровь (на её глазах) убитой кобры с ещё бьющимся змеиным сердцем.

— Б-р-р-р… Аж нутро наружу просится. Как можно всю эту гадость тащить себе в рот? — произношу, с сопровождающими меня естественными позывами.

Переглянулись обе, улыбнулись. Мысли обеих споткнулись о воспоминания далёких лет:

Воспоминание 1-е: — — — — — — — — — —

Было это давно, когда в нашем поселковом Доме Культуры проходили по два-три сеанса кинофильмов в день для взрослых, не считая утренних для детей.

На индийские фильмы приходило особенно много народа. На целых две серии каждый запасался местным «попкорном» — семечками.

Я, обожающая сладости, купила в буфете ДК двести граммов любимых конфет «Белочка».

В тёмном зале отчётливо было слышно, как трескает шелуха подсолнечника, как шелестят разворачивающиеся фантики конфет, а с металлическим звуком — фольга шоколадных плиток.

Казалось, все зрители — сплошная чавкающая челюсть.

Я, как и все, одну за другой отправляла в рот шоколадные конфетки, сопереживая героям заморской кинокартины, и даже временами рыдая в особенно трогательных местах.

Употребляемые конфеты оказались вкуснее, чем обычно. Кроме кусочков лесного ореха, мой язык нащупывал маленькие изюминки, сочные и оригинальные на вкус. Именно это нравилось организму, и он с удовольствием выделял определённую часть слюны для следующей желанной конфетки.

Фильм закончился. Более культурные, скомкав фантики и газетные кулёчки с шелухой от семечек, сунули их в карманы. Остальные же заёрзали ногами, загребая то, что наплевали, подальше под сидение, чтобы не сильно бросалось в глаза окружающим.

Толпа двинулась к выходу. Свой кулёчек и снятый фантик с последней конфеты я зажала в левой руке, а правая держала последнюю не съеденную вкусняшку.

При выходе из клуба, солнечный свет ослепил глаза. На секунду задержав взгляд на половинке шоколадного изделия, отправляемого в рот, я увидела множество мелких белых червячков, а поверхность конфетки была вся в многочисленных норках.

Вырвало меня прямо возле колонны у входной двери. А, вспоминая приятные ощущения от того, как лопались на зубах и языке эти толстенькие твари, меня вырвало ещё раз.

Воспоминание 2-е: — — — — — — — — — — —

Надо отметить, что сестра моя Аллочка — человек увлечённый. Ещё в институте её увлекал туризм, после пулевой стрельбы из пистолета, и занял особенное место в её жизни. После распределения, в Харькове на заводе «Свет Шахтёра», она нашла единомышленников и влилась в сплочённую группу людей, кто не мыслил жизни без гор. Спортивные снаряжения, рюкзаки, походные котелки, спальные мешки, соответствующее обмундирование, а также задорный смех и задушевная песня у костра затмили покой и быт.

Походы были разнообразными: восхождение в горы, по пересечённой местности, на байдарках по рекам. На её счету немало покорённых вершин и рек. Маршруты были разными по сложности, но никакие преграды не останавливали мою неугомонную младшую сестрёнку.

В одном из походов по Кавказу, небольшой группой, по маршруту на Эльбрус, на высоте 4000 метров от уровня моря, решили сделать привал. Время летнее, но на склонах вершин лежал снег, и было холодно, как зимой.

Поставив палатку, вкопавшись в сугроб, все юркнули в неё, чтобы скрыться от досаждавшего ветра, кроме двух дежурных по кухне. Одной, из которых была Аллочка.

Её помощник развёл костёр. Запасов из провизии оставалось немного, выбирать было не из чего. Решила варить гречневую кашу. Засыпав крупу в кипящую воду, обнаружила на поверхности всплывших червячков. Пока не видел напарник, стала поспешно собирать их ложкой, выплёскивая в снег. Но, помешав крупу, вверх поднялось в десятки раз больше беленьких членистоногих с чёрненькими головками.

Подошёл сотоварищ по дежурству. Увидев растерявшееся лицо сестры, принялся помогать собирать с поверхности котелка мясной деликатес. Из проёма палатки показалась небритая рожа:

— Жрать хочется! Чего так долго?

Увидев, как двое что-то из котелка вычерпывают, вылез полностью. Вот уже три ложки избавляют крупу от экзотики. Тем временем, гречка разварилась, поглотив воду и червяков.

— Есть будете? — спросила товарищей, готовая расплакаться сестрёнка.

Уплетали за обе щеки. Никто из туристов от каши с протеином не отказался.

С Новым гадом!

Мы с сестрою в детстве очень любили рисовать. Впрочем, как и все дети. Я рисовала больше карандашом, а она не боялась выполнять работы и красками.

Помню один курьёзный случай, когда сестра была где-то в классе пятом. К Новому году на урок рисования ей дали задание красочно оформить поздравительную открытку.

На весь альбомный лист она вывела надпись «С Новым годом!». Вокруг надписи нарисовала еловые ветки с разноцветными шарами и шишками. Сверху по рисунку на силикатный клей посыпала измельчённое стекло ёлочных игрушек. (Никаких блёсток раньше не продавали. В ход шло и крашеное пшено, и сахар, чтобы снег на рисунке выглядел блестящим).

Полюбовавшись своей законченной работой, сестра принесла рисунок мне, чтобы похвастаться. А я, прочитав, рассмеялась:

— Прочти, — говорю ей.

— Чего, «прочти»? — обиделась Аллочка.

— Вслух прочти, — злорадствовала я.

— С Но-вым го-дом, — со слезами на глазах читала сестрёнка.

— По буквам читай, — я не унималась.

Прочитав, сестричка горько заплакала. Напрасной была трудоёмкая работа.

На рисунке было написано: «С Новым гадом!».

Старый чайник

Расскажу вам историю про чайник. Сейчас он красивый на вид, но непригодный к эксплуатации. Такой стиль поделки называется стим-панк. Сначала я обернула старый алюминиевый чайник материей, используя поношенную наволочку, предварительно смоченную в клее ПВА, специально скручивая складки. Сверху наклеила бусины, вырезанные из кружева цветочки, всякие металлические и пластмассовые предметы от детских игрушек. Вместо ручки на крышке чайника прикрепила лилию от прежнего светильника. Когда высохло, покрасила всё чёрной краской из баллончика. Завершением работы было нанесение, почти сухой кистью, специальной золотой краски по всей поверхности чайника. Получилась видимость кованого изделия.

А привезла этот чайник моя бабушка Лиза из деревни Тархово Пензенской области в 1954 году. Тогда меня ещё на свете не было, но мама носила меня под сердцем.

Родители на тот момент уже обосновались на Донбассе и получили от шахты одну комнатку в трёхкомнатной квартире. А в остальных комнатах жили другие семьи. И вот, в эту комнатушку они вызвали ещё и бабушку с моим двухлетним братом Русланом, который находился на её попечении уже полтора года в селе. Бабушка Лиза продала дом, кое-что раздарила по соседям и родственникам. И, связав в огромные узлы свои пожитки, отправилась с внуком в неизвестный ей далёкий Донбасс. Непонятно, зачем она тащила на себе такую тяжесть? Ведь содержимое поклажи было неподъёмным: две чугунные сковородки — (я их помню, как сейчас), чёрные от копоти, без ручек. В деревне их вынимали из русской печи рогачом. Вот этот пятилитровый чайник. Ещё множество всякой кухонной утвари: дюралевые и алюминиевые ложки и вилки со скрученными зубцами, большой половник, черпак, кастрюли видавшие виды. Постельные принадлежности от подушек и одеял, до штопаных покрывал и дерюжных половиков.