Бесплатный фрагмент - Седьмое небо

Седьмое небо

Благими намерениями вымощена дорога в ад.

(Джеймс Босвелл)

Пролог

Небо. Как много, и как мало мы знаем о нем. Сколько тайн и загадок хранит в себе его глубина, манящая своим бескрайним множеством звезд, что, будто в черной смоле, тонут в вязком пространстве космоса, гаснут, и снова зажигаются, отражаясь в омуте широко распахнутых глаз. Как отрадно и волнительно стоять морозной зимней ночью, и, не чувствуя замерзших пальцев, тянуть к нему руку, стремясь прикоснуться к черной, манящей своей загадочностью и таинственным молчанием бездне. И этот миг самый лучший на свете. И в мире не найдется того человека, кто не испытал бы в тот момент этого трепета перед чем-то великим, но в то же время таким родным. Трепета и тоски. Непреодолимой тоски, ломающей ребра. Тоски по чему- то любимому, но давно забытому.

Эта тоска живет где-то глубоко, на самых задворках подсознания. В его самых дальних и черных чуланах, куда никогда не попадает свет солнца. Так глубоко, что мы порой сами не осознаем, не слышим ее тихого шепота, лишь только, подняв глаза вверх, чувствуем, как сердце замирает и, наполнившись неосознаваемой, сладкой и в то же время мучительной истомой, издает свой решительный стук. И этот стук не похож ни на один из предыдущих. Вместе с твоим, бьется сердце вселенной. В этот момент ты и сам вселенная. Каждый твой вдох- это дыхание тысячи планет. Ты их часть, как и они — часть тебя. И в этот миг нет уже земли под твоими ногами. И тебя уже нет. Есть только бескрайнее черное небо, что зовет к себе, заставляя сбросить тяжелую гирю, привязанную к измученным, стертым в кровь ногам и вернуться домой. Вернуться туда, где тебя давно уже ждут и, куда так рвется твое сердце.

Будто здесь ты всего лишь гость.

Будто ходишь по грешной земле, дожидаясь своего часа. Того мгновения, когда сможешь вернуться и обрести покой. Словно какая-то часть твоей души, а может быть и ты сам, затерялись где-то в небесных чертогах, и лишь только хладная тень, лишенная огня и жизни, бродит по миру, обреченная на изгнание и забвение.

А может это действительно так? Может быть, человек всего лишь потерянный странник, и его истинный дом где-то далеко, а он просто забыл об этом, подчиняясь беспощадному водовороту времени. И, лишь оставшись наедине с собой, в тот момент, когда весь мир замер, окунувшись в томительный омут дремоты, взглянув на холодный отблеск луны или бледные мерцания далеких звезд, он на мгновение остановится, пытаясь вспомнить, кто он.

Пытаясь услышать зов крови. И услышит…

И мир вокруг растворится, навсегда потеряв свои четкие грани.

В венах каждого течет небо. Оно, словно память поколений, наполняет собой наше сознание. Ведь недаром древние легенды гласят, что во времена создания миров, небо и земля являлись единым целым и были отделены друг от друга волей незримого творца. Их разлучили, но память осталась, души помнят, свой покинутый дом. Ведь его осколки еще бьются в каждом живом сердце, звездной пылью растекаясь по венам. Небо всегда будет для нас чем-то таинственным и манящим, покинутым раем, куда нам уже не вернуться, но куда каждую ночь рвется упрямое сердце.

И кто знает, может быть это правда, и, когда-нибудь, после завершения земного пути, наши мятежные души смогут взмыть над земной твердью, распахнув белые крылья, и, рассекая пространство и время, войдут в прекрасный светящийся чертог, на границе Седьмой сферы бытия, что именуется Седьмым небом и, наконец, обретут свой потерянный дом…

Вернутся туда, где их любят и ждут такие же, как они.

Недаром великий мудрец Аристотель верил, что именно там, на седьмой хрустальной сфере, которая невидимым куполом опоясывает собой земную твердь, живут ангелы, что незримо наблюдают за нашими судьбами, иногда вмешиваясь в ход земных событий.

Кто знает, может быть это действительно так, и нужно только научится правильно смотреть, чтобы увидеть и на мгновение прикоснуться к непознанному, что на самом деле все это время было совсем рядом, стоило лишь протянуть ладонь…

Глава 1

Густое, темное пространство маленькой комнаты озарилось яркой вспышкой, похожей на всполох зарницы, и в одно мгновение я опустилась на холодный пол незнакомой квартиры. Не теряя ни секунды, я осторожно огляделась по сторонам и поняла, что нахожусь в детской.

Вернее, так чаще всего я представляла себе данное помещение.

Большие плюшевые медведи были аккуратно рассажены по стульчикам в дальнем углу комнаты и мирно пили чай из крохотных чашечек. Красивые куколки, с большими синими глазами под приклеенными ресницами, с нескрываемым любопытством смотрели прямо перед собой, неуклюже расставив руки в стороны, словно поправляя края своих кружевных платьев, и иногда кокетливо поглядывая в сторону разукрашенного клоуна в разноцветном костюме, а маленький плюшевый заяц, укутанный лоскутным одеяльцем, мирно спал, уткнувшись розовым носиком в край небольшой расшитой подушки.

Я медленно направилась к входной двери, стараясь побыстрее покинуть это сказочное королевство, в котором чувствовала себя некомфортно, как вдруг чудо, что сладко посапывало в кроватке, зашевелилось.

Я застыла на месте, стараясь даже не дышать.

— Кто ты? -спросила маленькая девочка, сонно потирая свои большие серые глаза, — Ты фея?

— Я… — неуверенно ответила я из полумрака, — Ммм, да.

Девчушка оживилась…

— Я знала! Знала! — задыхаясь от волнения, закричала она, совсем позабыв про сон, — Я знала, что вы существуете! А папа не верил…

Одним резким движением руки она включила ночник, стоящий на прикроватной тумбочке, и, сквозь его тусклый и неживой свет, принялась жадно разглядывать меня, словно стараясь запомнить каждую мелочь.

— А где Ваши крылья? — спросила малышка, осторожно заглядывая мне за спину.

— Крылья? — удивилась я, присев на край кроватки.

— У каждой феи должны быть крылья, — пояснила она, — А где Ваши?

Она несмело поглядывала на край плаща, что вился по моей спине, обрамляя едва различимый в тусклом свете силуэт, облаченный в строгий серый мундир канцелярии, надеясь за ним разглядеть прозрачные, похожие на тонкую кромку октябрьского льда, крылья феи.

— Мои… я сегодня на пегасе, — быстро ответила я, опасаясь, что мой обман раскроют.

Глаза девчушки засияли от счастья.

— На пегасе?! — воскликнула крошка, снова будто подпрыгнув, — На самом настоящем?

— На самом настоящем, — ответила я и невольно улыбнулась.

— А можно… -спросила она, слегка ерзая от нетерпения, изо всех сил борясь с нахлынувшим вдруг волнением, — А можно мне его погладить? Хотя бы минутку, — добавила малышка, и опустила глаза, явно смутившись от своей просьбы, но вскоре любопытство взяло верх, и она робко добавила, — Я осторожно.

— В следующий раз, — ответила я, понимая, что своей малой ложью зашла слишком далеко, — Он сейчас на важном задании.

Девочка поникла.

— Будешь хорошо себя вести, — шепотом ответила я, быстро поправив край ее одеяла, — Я тебя на нем покатаю.

— Честно-честно? — недоверчиво спросила малышка, стремясь поймать мой взгляд.

Ее большие серые глаза смотрели на меня неподвижно, словно пытались заглянуть в самую душу, отчего мне становилось как-то неловко.

— Честно-честно, — тихо ответила я, — Обещаю.

На одно мгновение наши взгляды встретились и по моему телу, словно пробежал легкий разряд тока, а в груди, как-то по-человечески защемило. Какое-то странное, до этого момента незнакомое мне чувство охватило душу и сдавило горло, не давая даже пошевелиться. Чувство, будто это все уже было со мной. Было, но когда-то давно. Или во сне? Будто бы я уже видела эти глаза раньше. Видела, но не помню об этом.

Я все еще находилась в оцепенении, когда почувствовала легкое прикосновение к своей холодной, лишенной румянца, щеке.

— Какие же вы феи тёплые, — пролепетала малышка, быстро поцеловав меня, и, укрывшись одеялом, еле слышно засопела.

— Спи, — прошептала я, еле слышно ступая сапогами по холодному полу, и вышла из комнаты.

Горячий поцелуй все ещё пылал на моей щеке и, раз за разом возвращал мою душу к чему- то родному, но давно забытому, к чему-то, что я отчаянно пыталась, но никак не могла вспомнить. Эта буря эмоций терзала мое сердце, выбивая из колеи.

— Нужно собраться, — приказывала я себе, — Вспомни, кто ты и зачем ты здесь.

Воспоминания о цели моего визита в мир людей снова вернули меня из царства розовых единорогов в серую и суровую реальность, разрушив все воздушные замки, в которых я потерялась.

— Не должно быть ничего, кроме высшей миссии, — словно робот повторила я вслух.

Носитель духа 7682/13 своими помыслами и деяниями нарушил всеобщий закон Верховного кодекса Небесной Канцелярии, за что подлежал наивысшему наказанию — ликвидации в двух сферах бытия, с последующим удалением энергетического тела из внешнего информационного поля планеты. Исполнить приговор на земле и сопроводить смертного на суд Совета Справедливости предстояло мне.

Мне, самому лучшему карателю со времен создания Канцелярии.

Самому искусному воину, или всего лишь убийце, не знавшему сострадания и жалости? Как знать. Но точно самому преданному солдату. А что еще требуется от идеального винтика хорошо налаженной системы? Просто делать свое дело, не задавая лишних вопросов. Исполнять приказы не выпытывая, и не требуя похвалы. В этом я была лучшей.

Я никогда не задумывалась о личностях своих подопечных. Мне было совершено неважно, что конкретно они совершили, сколько зла принесли в этот мир, и за что их смертные души приговорены к столь суровому наказанию- удалению из энергополя двух миров. Я просто исполняла приказ.

Приказ, который исходил сверху, безропотно подчиняясь высшей воле членов совета. Порою безжалостно и хладнокровно.

Но так было до сегодняшнего дня.

Сегодня что-то пошло не по плану. Какое-то странное, доселе незнакомое мне чувство острыми иглами касалось моей полуспящей души, отдаваясь легкой дрожью в холодных пальцах. И это мне совсем не нравилось.

Плотно притворив дверь в детской, я прошла по коридору в соседнюю комнату.

На этот раз за дверью меня ждала белокурая женщина. Она спала неспокойно, время от времени вздрагивая и что-то бормоча во сне. Я медленно прошла вдоль кровати и, склонившись над спящей, слегка принюхалась.

— Мерзкая дама, — невольно вырвалось из моих уст, и я резко закрыла нос, краем рукава своего мундира, стараясь перебить едкий запах грязной души смертной.

Этот смрад был настолько сильным, что я одной рукой невольно потянулась за своим жезлом, спрятанным в отвороте мундира. Направив его на солнечное сплетение спящей, в то место, где в человеке спрятана душа, в одно мгновение я получила краткое досье в виде едва различимого бледно-голубого облака, похожего на предрассветный туман.

— Жаль, — тихо произнесла я, глядя на незнакомку, — Но это не мой клиент. Хотя мною в темноту были сопровождены души и более высокого порядка. Интересно, что же держит ее на земле?

Мой взгляд снова остановился на женщине, как вдруг из темноты, недалёко от кровати послышалось хриплое рычание. Повернув голову, я заметила оскалившуюся крохотную, трясущуюся то ли от холода, то ли от страха собаку.

— Не доверяю собакам! — мгновенно пронеслось в моей голове, — Это существа, лишенные свободы воли, обреченные безропотно обожать того, кто их приручил. Им не важно, кто перед ним: убийца, трус, предатель — они все равно будут безоговорочно и слепо обожать своего человека, только за то, что он является хозяином, возводя тем самым даже самую низкую людскую душу в статус божества, и даруя ему безграничную власть над собой. Этим существам не дано выбирать. И самое страшное, даже испытав предательство со стороны своего бога, даже в тот момент, когда в его руке будет зажат камень, а каждый мускул натянут, как струна, готовясь нанести смертельный удар, пес все равно будет глядеть ему прямо в глаза, с трепетом и обожанием.

Так и сейчас, крохотное существо просто любит своего бога, и ему все равно, что эта душа не достойна такой любви, но именно эта преданность и держит, словно канатами, грешную душу на земной тверди.

— Глупое ты создание, — подумала я, тяжело вздохнув от несправедливости.

Словно услышав мои мысли, четвероногое чудовище заскулило и спряталось под кроватью, где все еще недовольно мурзилось, искоса поглядывая на меня своими огромными черными глазами, будто выжидая удобного момента для нападения.

Выйдя из комнаты, и закрыв за собой дверь, чтобы мой новый враг не покинул своего убежища, я молча направилась дальше по коридору, где находилась последняя комната.

— А вот и мой подопечный, — подумала я, вглядываясь в худощавое лицо темноволосого мужчины.

Он спокойно спал на небольшом диване, закинув руку за голову и еле слышно посапывая. Слабый свет, что исходил от фонарей и убывающей луны за окном, освещал его тонкий нос и выдающиеся из-за природной худобы скулы, что придавало его лицу почти дворянские черты.

Я огляделась по сторонам, чтобы лучше рассмотреть убранство помещения, пока есть время до рассвета и в комнату не проникли первые лучи солнца. Хотя по моим приблизительным подсчетам рассвет был почти близко. Но время еще есть, а я почему-то так хотела продлить эту ночь, хотя такое поведение было не свойственно для меня ранее. Словно старый робот-солдат в моей груди на мгновение уступил место сентиментальному мечтателю.

Мой взгляд рассеянно блуждал по комнате, пока не остановился на самом отдаленном от двери углу.

Рядом с диваном, на котором спал мужчина, возле самого окна стоял широкий письменный стол, на котором были разбросаны разные книги и ворохи бумаг, исписанных тонким мелким почерком.

— Окрыленный мечтатель, — произнесла я, рассматривая кипу книг, небрежно разбросанных на столе, — А это даже приятно. В кое то веки мне достался интересный человек, а то лишь любители денег да острых ощущений. Иной раз становится мерзко смотреть на нынешний мир. До чего же низко пали людские души. Они пусты и раздуты, как дешевые воздушные шары: снаружи разноцветные, а ткни — ничего не останется. Ну да ладно, — прервала я свои рассуждения, взглянув на покрывающееся оранжевыми искрами черное небо, — Нужно двигаться дальше, тем более, что скоро рассвет. Сейчас закончу и…

Я, достала из-за ворота мундира свой жезл и склонилась над мужчиной, чтобы выполнить то, зачем пришла: забрать его душу и препроводить в место исполнения смертного приговора, как вдруг что-то меня остановило.

В его руке я увидела себя…

Глава 2

Быстро осветив с помощью жезла комнату, я пыталась разглядеть таинственный рисунок, крепко зажатый в теплых ладонях осужденного, как почувствовала ледяную волну паники, что неспешно, словно вязкая смола, растекалась по моим венам. На измятом белом листе бумаги действительно были изображены мои черты.

— Что это? — шептала я, вытаскивая скомканный листок и дрожащими от волнения пальцами разглаживая его, — Откуда? Как вообще такое возможно? Смертным не дано видеть нас… им не позволено знать свой исход. Здесь какая-то ошибка.

Я снова направила тусклый свет, исходящий от жезла на портрет, в надежде на этот раз увидеть кого-то другого, будто все происходящее сейчас всего лишь сон, иллюзия, что вот-вот развеется, и все встанет на свои места, но этого не случилось. Не было никаких сомнений, на рисунке была я.

Осторожно присев на пол рядом со спящим, я обхватила голову руками, стараясь не позволить новой волне паники, что так и норовила завладеть моим разумом, продвинуться дальше, но

мысли, словно рой пчел хаотично жужжали в моей голове и безжалостно стремились ужалить новой порцией ядовитого страха.

— Тайна Канцелярии раскрыта, — шептала я, — Если смертные знают о существовании Седьмой сферы, то Совет Справедливости будет вынужден совершить перезагрузку информационного поля. И тогда…

Тяжелый вздох вырвался из моей груди.

Внимательно разглядывая рисунок, я пыталась вспомнить, где могла нарушить тайну и проявиться в мире людей. Ведь это строжайше запрещено всем служителям канцелярии. Для сохранения целостности миров, Седьмая Сфера полностью сокрыта от глаз живых до определенного срока. Пока не наступит момент покинуть земное пространство. Да и приходят ко многим «вчерашним живым» ребята совсем другие… лица из департаментов низшей иерархии канцелярии, за их грубую манеру доставки именуемые в определенных кругах «извозчиками».

Так что же такого мог совершить этот парень, чтобы за ним отправили именно меня? Даже не старших «извозчиков», что для обычных смертных не являются лучшим вариантом ухода в небытие, а именно карателя? Так еще и карателя третьего, самого высшего, уровня? Это более, чем странно.

За долгие годы своей службы в Небесной Канцелярии в списках карательного отряда я много повидала разных людских душ. Вдыхала едких запах подлости, что исходил от их сущности, перемешанный с терпкими нотками алчности и похоти… вся эта гамма ароматов просто сводила с ума своим разнообразием человеческих пороков и заставляла с легкостью находить их увязшие в грязи души и сопровождать в места наказания. Но сегодня все происходило по-другому. Мне потребовалось время, чтобы я смогла определить место нахождения своего подопечного.

Я могла бы поверить, что лишилась своих способностей, но это нет так. Запах грешной души я слышала пару минут назад в соседней комнате. А его ни с чем не перепутаешь.

Все это странно. Более чем странно.

Резко поднявшись, и еще раз достав из-за ворота мундира жезл, я осторожно склонилась над кроватью, рядом с обвиняемым и принюхалась. Медленно вдыхая запах его тела, я будто чувствовала, как по моей спине снова пробежали мурашки.

— Здесь определенно какая-то ошибка! — будто набатом ударило в моей голове, — Это не мой клиент!

Я все еще обнюхивала его запястья и солнечное сплетение, в надежде уловить до боли знакомый, вызывающий тошноту, запах греха, но ничего не чувствовала, кроме накатывающего, словно ледяная волна, ужаса.

— Там что-то напутали! — твердила я, в панике расхаживая среди разбросанных на полу книг, — Он не заслужил удаления! Совет вынес несправедливый приговор… я не могу его забрать. Я не должна.

Снова осветив пространство, я вгляделась в черты лица мужчины и вдруг застыла будто заворожённая. Все в его облике казалось мне знакомым… как и в глазах той девочки.

— Что это со мной происходит? — вырвалось из моих уст, — Я совсем слетела с катушек или здесь действительно что-то не то? Осужденный, девочка… откуда я их знаю? И откуда они знают меня?

Я непроизвольно коснулась своей щеки.

— Я не могу, — сказала я вслух, сжимая листок с портретом в кулак, — Я должна разобраться, прежде чем исполнить приговор!

Подойдя к письменному столу, я принялась рыться в разбросанных бумагах, в надежде отыскать еще что-то, что могло бы мне помочь в разгадке тайны этой ночи, но не нашла ничего не обычного. Какие-то записи, книги с пометками на полях, рисунки.

Да, это было не то, что я привыкла видеть у осужденных ранее. Совсем не то.

Вдруг, сквозь тишину послышался чей-то голос. Я вздрогнула и застыла, прижав жезл к себе, тем самым стараясь окутать свой облик мраком, чтобы никто из смертных снова меня не увидел. Но мужчина так же мирно спал, отвернувшись к стене. Он лишь тяжело вздыхал и что-то еле слышно шептал сквозь сон.

Я облегченно вздохнула, и этот вздох, словно вернул меня в реальность. Я совсем не заметила, как за окном багряным заревом разлился рассвет, а это означало, что времени у меня совсем нет, и уже пришла пора уходить. Скоро откроются врата, и все ангелы вернутся в Канцелярию после ночного дежурства.

Схватив со стола первую попавшуюся тетрадь с записями, я, спрятав ее в отворот мундира, осторожно встала на подоконник и уже приготовилась к телепортации, как снова услышала голос, что звучал почти за моей спиной.

— Ты здесь? — спросил мой подопечный, приподнявшись над подушкой, — Ты снова мне снишься…

Он в полудреме смотрел на меня сквозь тусклый мрак комнаты, наполненной серебряным мерцанием гаснущей в предрассветном молчании луны, и нелепо улыбался.

— Солнце взойдёт, и все забудется, — сказала я, и дрожащей рукой коснувшись холодного стекла, обернулась.

Мужчина все сидел, опершись длинными пальцами на разноцветную подушку, и рассеянным взглядом смотрел в мою сторону.

— Забудь, — выдохнула я и сделала шаг вперед, превратившись в крошечную серебряную искру, что вскоре растаяла в первых лучах восходящего солнца.

Глава 3

В одно мгновение, переместившись в самый дальний угол темного чердака старого заброшенного здания на конце города, я, наконец, достала добытую мною измятую тетрадь и напряженно погрузилась в чтение, пытаясь собрать как можно больше информации о новом подопечном перед возвращением в канцелярию. Времени у меня было совсем мало, я должна была успеть до открытия небесных врат.

Мои руки все еще тряслись, а тело била мелкая дрожь, будто бы я была маленькой испуганной девочкой, а не безжалостным ангелом смерти. Я искала хоть какие-то крупицы информации, чтобы предстать перед Советом Справедливости с прошением о пересмотре приговора для осужденного, ведь сомнений в его невиновности у меня не было.

Я шумно, одну за другой, перелистывала тонкие, исписанные страницы, но мелкие буквы, выведенные старательной человеческой рукой, трудно поддавались моему пониманию, как будто бы на них было наложено древнее заклятие морока.

— Неужели, — подумала я, внимательно вглядываясь в белые листы, но все равно ничего не понимая, — Впервые за столько лет? Неужели и вправду магия? Не может быть…

Отчаянно пытаясь унять дрожь, я снова достала жезл.

Взглянув на рукопись сквозь бледное мерцание небесного кристалла, я, наконец, стала распознавать очертание букв, что сейчас словно поворачивались ко мне лицом, выстраиваясь в причудливую вереницу, образовывающую слова. Постепенно, я стала понимать, что же там было написано. На белых страницах под тонким переплетом мелким аккуратным почерком были описаны необычайные путешествия удивительного человека, совершенные им во сне. Здесь, между строк и на полях всюду были сделаны сноски и поясняющие рисунки, что уводили меня далеко за пределы нашей реальности, в мир чужих мифов и грез.

Я с жадностью, страница за страницей, читала повествование, совершенно не заметив, как небо на секунду озарилось ослепительной вспышкой, заставив замереть все живое на земле, и гигантский огненный шар, именуемый солнцем, лениво выкатился над сонным городом. Наступило утро.

Теплые, озорные лучи, стремясь напоить собою весь мир, осторожно просачивались сквозь мутное стекло потрескавшихся, полуразбитых окон, прогоняя промозглый мрак чердака, и оставляли оранжевые блики на темной бетонной стене, раскрашивая ее золотыми и багровыми красками. И вместе с ними какое-то ленивое, но в то же время ласковое чувство тепла и уюта медленно растекалось по моим венам, заполняя уставшую от людской грязи душу жизнью, словно она была частью этой холодной серой стены, наконец-то обогретой лучами восходящего солнца. Словно не было этих долгих веков, словно я была человеком.

— Врата закрылись, — подумала я, подставив бледную щеку только что ворвавшемуся лучу, — Я не успела.

Но это меня словно вовсе не беспокоило. Меня лишь волновало гигантское солнце, поднимающееся над крышами домов, и тетрадь, все еще зажатая в мое холодной руке.

— Как хорошо, что у меня есть жезл, — снова подумала я, стараясь заставить вернуться себя в суровую реальность, — Я могу перемещаться между мирами, не привязываясь к предрассветному смещению сфер. Такова привилегия солдат. Извозчики же подчиняются распорядку. Это, пожалуй, единственны плюс службы в карательных отрядах. Во всем остальном здесь кромешный ад, и будь у меня право выбора, я бы начертила себе иную судьбу. Но, увы, путь каждого предрешен еще до его рождения, и вряд ли кому-то из живущих на земле удастся обмануть сценарий, сотворенный системой, имя которой Фатум. Какой бы сильной ни была бы его душа- это невозможно.

Резкий порыв ветра ворвался в мое наполненное солнечным светом убежище, заставив меня окончательно проснуться и вспомнить, зачем я здесь.

— Мне не стоит вызывать подозрения командиров, — подумала я, встрепенувшись, — Нельзя задерживаться здесь. Тем более, что я не доставила осужденного. Вернувшись в общем потоке, у меня есть шанс выиграть время. Если из-за волокиты первый департамент не успеет распределить всех прибывших смертных согласно их протоколам, то часть из них будет определена в чистилище, на минус первый уровень материи, дожидаться своего назначения, а это значит, что у меня еще будет время на то, чтобы в случае доказательства виновности моего подопечного, без вреда для себя доставить его душу в застенки канцелярии. Но если его хватятся? Тогда мне не сдобровать. За неповиновение солдату грозит удаление из матрицы… без права на помилование и воссоздание души. А это значит, что мое сознание будет разбито на миллионы наночастиц, которые не смогут самостоятельно существовать в рамках информационного поля и со временем начнут гаснуть, стирая даже память о несчастной душе из общего разума двух миров. А если частицам все — таки удастся объединиться, то уровень их сознания будет настолько низок, что их автоматически отбросит на первый уровень эволюции, на границу с нижним астралом, но оттуда еще никто не возвращался. Конечно, чисто в теории, душа, если ее не съедят низкочастотные твари, что просто кишат там, в поисках пищи, может выжить и даже эволюционировать, но для того, чтобы снова стать человеком, ей потребуется тысяча лет, без права на ошибку, что практически невозможно осуществить, обитая на земле. Да, не самая завидная меня ожидает участь в случае провала, но куда страшнее осудить на такой исход невинную душу.

По моим рукам снова пробежала дрожь.

— Я смогу доказать его невиновность, — произнесла я вслух, вспоминая о худощавом мужчине, — В его душе нет греха. Я это чувствую, и мне удастся убедить Совет.

Но тревожные мысли, все равно не покидали меня, словно червь так и копошась в упрямой голове.

Едва я раскрыла тетрадь и направила жезл, чтобы продолжить чтение, как новая находка повергла меня в шок.

На следующем странице, после незначительных описаний местности, был изображён мой профиль. На белой бумаге я восторженно глядела вдаль, стоя у открытого окна старинного замка. Мои тёмные локоны ниспадали на лицо, закрывая массивные серьги из драгоценных камней, и струящейся волной ложились на оголенные плечи, оттеняя шлейф бального платья…

Сердце вновь бешено забилось, а в висках застучало. Моя рука невольно потянулась к темно-каштановым кудрям, что короткими рваными прядями падали на бледное лицо, закрывая лишенные румянца щеки.

— Что это? — одними губами прошептала я, — Откуда?

Задыхаясь от волнения, я отчаянно перелистывала страницы, пытаясь найти ответы на свои вопросы, но там ничего не было.

Далее в тексте лишь шли описания озера, что было неподалёку от замка, самого замка и слуг, проживавших в нем. С именами и подробными портретами.

— Как такое возможно? — воскликнула я, — Фантазия? Но почему тогда такая четкая? И портретные сходства… все это очень странно.

Дочитав тетрадь до конца, я еще долго, словно грозный лев, запертый в клетке, расхаживала по пыльному чердаку заброшенного здания, размышляя над прочитанным, и анализируя события сегодняшней ночи.

Впервые за все время службы я не выполнила приказ. Впервые приговор Верховного совета не исполнен, а значит равновесие миров нарушено. Чаша Фатума накренилась, а это чревато серьезными последствиями… все пошло не по привычному сценарию, а выход за рамки всегда пугает тех, кто привык слепо подчиняться.

Что со мной происходит? Впервые ангелу смерти стало жаль человека? Или тут что — то другое? Почему я помню его? И девочку… Какой страшный грех на этой душе?

Я снова осторожно принюхалась к страницам, исписанным рукой человека, словно пытаясь все-таки найти подтверждение виновности мужчины, но так ничего и не почувствовала.

— Нужно разобраться… разобраться во всем, — прошептала я вслух, — Но сейчас, я должна попасть в канцелярию. Теперь вся надежда на Маркуса. Кроме него, мне больше некому помочь.

Глава 4

Я шла, уверенно петляя по длинным белоснежным коридорам Небесной Канцелярии, всячески стараясь избегать знакомых лиц, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, благо обстановка в настоящий момент позволяла это сделать.

Сейчас в Седьмой сфере было раннее утро, а это значит, что большинство служащих и офицеров еще не вернулись с ночного дежурства, а те, кто покинул землю вместе с открытием небесных врат, не успели препроводить осужденных к местам предварительного распределения. Поэтому я могла перемещаться почти незамеченной, что было единственной хорошей новостью за последнюю ночь.

Но у меня было крайне мало времени: скоро начнется утренняя смена, и все служители низших и средних уровней иерархии сферы заполнят собой эти бесконечные коридоры, стремясь попасть в тесные коморки, спрятанные за большими каменными дверьми, и приступить к ежедневным задачам по организации существования всего живого на земле.

А прежде чем это случится, я должна буду покинуть канцелярию, и я не вернусь до того момента, пока не буду готова предстать перед Советом с доказательствами невиновности своего подопечного. Вот только нужно придумать способ незаметно выбраться из Сферы, ведь с моим уровнем доступа в неслужебное время это сделать практически невозможно. Не пропустит магнитное поле, что вырабатывает каждое из вращающихся вокруг земли шести металлических колец, лишь на мгновение прекращающих свое движение за секунду до восхода солнца, давая возможность попасть на седьмую, хрустальную сферу, где и расположена канцелярия, всем заброшенным в мир людей ангелам. Такова высшая идея создателей — разграничение миров. Чтобы каждый из живущих и существующих знал свое место.

И мы в канцелярии слишком хорошо знаем свое. Нам просто не дают ни на секунду забыть о нем.

Покинув широкий коридор с множеством хрустальных окошек, вырезанных в белоснежной каменной стене, терпеливо ожидающих начала смены регистраторов, я завернула за угол и, ускоряя шаг, направилась к большой серой двери, ведущей на второй уровень доступа.

— Только бы он был на месте, — вертелась в моей голове навязчивая мысль.

Мой давний друг Маркус, молодой светловолосый мужчина с глубокими, словно лесные озера, серыми глазами, вот уже несколько столетий служил в департаменте реликвий, поэтому имел доступ к самым редким письменам и трактатам, хранящимся в архивах канцелярии.

С его помощью я надеялась разгадать феномен моего нового подопечного и понять тайную природу своих эмоций. Я думала, что Маркус сможет помочь мне в сборе информации по недавнему приговору или даже, если повезет, раздобыть личное дело смертного.

Приподняв воротник мундира, пытаясь с его помощью спрятать свое лицо и остаться незамеченной, я пересекла второй уровень доступа и ускорила шаг.

— Доброе утро, — раздавались отовсюду голоса прибывающих служащих, но я шла вперед, опустив голову, словно никого и ничего не замечая.

И вот, когда заветная дверь, за которой скрывался департамент реликвий, была совсем близко, меня громко окликнул чей-то незнакомый голос.

— Габриэль, — закричала невысокая светловолосая женщина в белой форме офицера, — Как прошло сегодняшнее дежурство?

Я обернулась, пытаясь взглядом отыскать того, кто меня потревожил.

Белокурая женщина стояла возле каменной стойки и терпеливо смотрела на меня, ожидая, когда я подойду ближе.

— Спасибо, — ответила я, стараясь не выдавать голосом нахлынувшее на меня волнение, — Все хорошо. Без происшествий.

Женщина пытливо посмотрела мне в глаза, словно пытаясь разгадать все мои тайны, и в какой-то момент ей это почти удалось. Я на мгновение словно провалилась в небытие, утонув в омуте ее глубоких карих глаз, но, быстро взяв себя в руки, усилием воли все же заставила себя вернуться.

— Как только Вы закончите процедуру назначения, — вздрогнув, произнесла она, все еще многозначительно глядя на меня, будто пытаясь снова проникнуть в мой разум, — Препроводите своего подопечного в Седьмой департамент.

— Разумеется, — холодно ответила я и отвернулась.

— Седьмой департамент… — эхом раздалось в моей голове, — Ведь оттуда не возвращаются!

От этой мысли что-то внутри меня сжалось. За все время моей службы в Канцелярии, был только один случай попадания смертного в Седьмой департамент, и эти ужасные картинки до сих пор являются мне во снах…

Так что же он мог совершить? За что Верховный Совет приговорил смертного к такой страшной участи? Ведь, как говорят командиры, лучше быть навсегда удаленным из памяти Фатума, чем попасть в застенки Седьмого департамента.

Быстро зашагав, словно пытаясь таким образом победить тревогу, я глазами нашла нужную дверь и, коснувшись ее ладонью, в одно мгновение оказалась в департаменте реликвий.

Белое, словно первый снег, пространство вокруг было сверху донизу заполнено неисчислимым количеством стеллажей, что стояли параллельно друг другу, простираясь до самого неба, и терялись в его полупрозрачном своде.

Я осторожно сделала шаг вперед, чтобы отойти подальше от только что растаявшей двери, что за моей спиной уже обрела прежний единый облик и структуру, как тут же вздрогнула от неожиданности. Под моими ногами, там где заканчивался мраморный выступ возле самого входа, совершенно не было пола, только бесконечные стеллажи, что были заполнены миллиардами рукописей, уходили в бездну, и не было им ни конца, ни края.

— Маркус, — окликнула я, боясь даже пошевелится, чтобы не упасть, — Маркус, где ты?

Книги и толстые папки неспешно, сами по себе, перемещались между стеллажами, аккуратно укладываясь на нужное место, и иногда, будто споря с новыми соседями по полке, еле слышно шелестели своими тонкими страницами.

— Осторожно! — вдруг послышался знакомый голос где-то внизу, — Поберегись!

Я в последний момент успела увернуться, как вдруг мимо меня, словно пушечное ядро, на бешеной скорости пролетел бумажный сверток. Он пронесся снизу вверх, и, мелькнув между стеллажей, опустился в крепкую ладонь только что подлетевшего на сером облаке Маркуса.

— Что это? — удивлённо спросила я, все еще прижимаясь всем телом к белой стене.

— О, — вздохнул Маркус, крепко держа неугомонный сверток, так и норовивший снова улизнуть, — Это «Божественная комедия» Данте. Очень ценная рукопись.

— Слишком быстрая для антиквариата! — усмехнулась я, с любопытством поглядывая на руку Маркуса.

— О нет! — улыбнулся мужчина, — Это не самый древний экспонат. Древности, как правило, ведут себя по — спокойнее, — сказал он и бережно положил свиток на полку, после чего рукопись свернулась, как спящий кот, и затихла, заняв свое место.

— Маркус, — продолжила я после минутного молчания, — Мне нужна твоя помощь.

— Я всегда рад, Габриэль, — ответил Маркус, беспокойно поглядывая вниз, словно ожидая вторжения нового бумажного монстра.

Собравшись с силами, я продолжила, а мой голос эхом раздался по всему департаменту реликвий.

— Сегодня ночью, во время дежурства, со мной случилось нечто странное… я не могу это объяснить. Маркус, ты знаешь, что находится за стенами Седьмого департамента?

Глава 5

Услышав мой вопрос, Маркус вздрогнул и побледнел.

В одно мгновение он подлетел прямо к самому краю мраморного выступа и протянул мне руку.

— Тише, — прошипел он сквозь зубы, искоса посматривая на темноволосого мужчину в сером мундире, что перебирал ворох старых, полуистлевших бумаг двумя стеллажами левее и мог нас подслушать, — Здесь не безопасно. У Совета везде есть уши. Идем быстрее.

Он смотрел мне в глаза, но я не могла даже пошевелиться, твердо помня, что прямо передо мной гигантская пропасть до краев наполненная древними рукописями.

— Не бойся, — улыбнулся Маркус, заметив мое замешательство, но взгляд его был по-прежнему встревожен, — Просто держи равновесие.

— Я не… — прошептала я, жадно хватая воздух от волнения, но так и не решаясь сделать шаг вперед, — Я не летала раньше.

— Просто доверься стихии, — прошептал он, — И помни, ты — ангел, а ангелы не могут не уметь летать.

Маркус резко развернулся на своем облаке и стремительно полетел вверх, прямо к небесному куполу, что радугой отражался в прозрачном хрустале внешней грани сферы.

Я, тяжело вздохнув, но все-таки доверившись другу, твердо поставила перед собой правую ногу и, мысленно приготовившись упасть, почувствовала, как неведомая сила уже несет меня между стеллажами вслед за Маркусом.

Лиловое облако, непонятно откуда взявшееся под моими ногами, словно быстрый лифт, поднимало меня вверх, не издавая ни малейшего звука, от чего казалось, что все происходило во сне.

Поравнявшись с Маркусом, я заметила группу хранителей, что толпились возле каменного стола на верхнем своде, и что-то оживленно разглядывали, но, как только мы достигли их ниши, разошлись по местам, с неодобрением глядя на мой мундир и торчащий из него край жезла.

— В департаменте реликвий стало неспокойно, — прошептала я, все еще чувствуя на себе косые взгляды.

— Не обращай внимания, — произнес Маркус, подлетая к белоснежной арке, за которой виднелся коридор с огромным количеством узких, не похожих на широкие врата первого уровня, дверей, — Из всех живых существ на свете они любят только книги. Да и, сама понимаешь, появление солдата в мирном отсеке всегда вызывает настороженность. Тем более сейчас, когда грядет эпоха перемен.

— Ты хочешь сказать, — произнесла я почти шепотом, но Маркус меня перебил.

— Есть информация, — продолжил он еле слышно, — Что скоро произойдет новая перестройка пространства. И по предсказаниям, она превзойдет все предыдущие. Поэтому сейчас каждый старается быть как можно ближе к своему месту, чтобы невольно не оказаться в самой гуще событий. Не всегда перемены несут благо. Порой за ними скрывается только хаос.

— Но чаще всего именно хаос является двигателем прогресса, — возразила я, — Ведь стоячая вода со временем превращается в болото. Так и стабильность часто пахнет тиной и гнилью. Поэтому хаос не может являться абсолютным злом. Это лишь временная необходимость. Своего рода авансовая плата за будущие блага.

— Не все готовы платить наперед за то, чего еще не имеют, и возможно даже никогда не получат, — обреченно прошептал Маркус, тяжело вздохнув, — В любом случае, в этих торгах, какими бы заманчивыми ни были условия, человек редко оказывается в выигрыше. Поэтому лучше иногда иметь теплое уютное болото, чем бушующий водоворот, стирающий все на своем пути, в котором просто не выжить.

— Ты прав, — продолжила я, стараясь сдерживать негодование, — Но нашего согласия вряд ли кто спросит. Кто мы такие перед лицом Фатума или даже Совета Справедливости? Всего лишь песчинки в пустыне, исчисляемые по номерам.

Я вспомнила лицо смертного, которого посетила сегодня ночью. Кто он? Я даже не знала его имени. Только число, закрепленное за ним в памяти пространства. А у него тоже есть душа. И не самая худшая на этой планете. Но он фактически никто, его для системы не существует. Один приказ и кто-нибудь, похожий на меня, с таким же жезлом и в сером мундире, навсегда сотрет воспоминания о нем из душ живущих и раскрошит его сознание в пыль. Жила душа и нет ее более. Всего лишь секунда и миллионы жизней эволюции превратятся в прах. Безвозвратно…

Похоже, Маркус прав: высшие цели по кирпичикам строятся из миллионов загубленных судеб. И, возведя эту стену, иногда задумываешься, а стоила ли она того? И не было ли наше зловонное, как тогда нам казалось, болото тем самым высшим благом, о котором мы все мечтали, но в погоне за прекрасным миражом, навсегда лишились. Но, увы, мы узнаем это, только оказавшись на обратной стороне, взглянув в глаза бездне. Только потеряв возможность вернуться.

Мы опустились на белый мрамор выступа, что соединял хранилище и серый коридор, и облако, только что принесшее меня сюда, растаяло, будто его и вовсе не существовало.

Запахнув свой мундир, я оглянулась по сторонам, пытаясь понять, куда выходит этот коридор. Судя по цвету стен, скорее всего на третий уровень, а это очень плохо. Третий уровень- база дислокации командиров низших рангов. Не слишком было бы разумно с моей стороны туда соваться. Особенно сейчас, после совершенного мною саботажа. Поэтому придется выходить, как пришла, надеюсь, офицер в белом за то время, что я здесь, забудет о моем существовании, что, конечно, маловероятно, но иного выхода отсюда у меня просто не было. Поход на третий уровень сейчас равен самоубийству. Командиры не упустят шанса выслужиться перед руководством, чтобы перейти в новый ранг, поэтому солдат, без цели бродящий по их блоку после дежурства более чем подозрительный объект, а любая проверка для меня — это прямая путевка к удалению.

Я все еще задумчиво шла по коридору, в мыслях просчитывая план побега, как вдруг теплая рука Маркуса коснулась моих пальцев, отчего я вздрогнула.

— Идем, — сказал он и резко открыл соседнюю деревянную дверь, — Только тише. Нас никто не должен видеть здесь. Это запрещено регламентом.

Я зашла в тесную темную комнату и замерла, стараясь даже не дышать, как вдруг услышала чьи-то чеканные шаги почти у нашей двери. Двое мужчин шли по коридору и о чем-то тихо разговаривали, но, дойдя до нас, почему-то остановились и замолчали. Было слышно, как скрипят их сапоги, но они не двигались с места, словно вынюхивая что-то. Напряжение нарастало. Я медленно потянулась за жезлом, готовясь в случае чего отразить нападение, но Маркус меня остановил. Он мотал головой, давая понять, что не стоит этого делать и я, недоверчиво, но все же опустила жезл обратно. Незнакомцы что-то шептали друг другу, но я не различала их слов, только чувствовала, как кровь постепенно останавливается в моих венах. Я снова посмотрела на Маркуса, но он снова мотал головой, не давая мне возможности защищаться. Подошва чьих-то сапог опять заскрипела, и мне показалось, что кто-то коснулся двери с обратной стороны. Я резко потянулась за жезлом и почти достала его, стараясь нанести смертельный удар, но Маркус меня опередил.

Он своей теплой ладонью коснулся шершавых досок, и я заметила, как легкий серебристый туман, постепенно стал обволакивать деревянную дверь, а после и каменную стену.

— Чего ты застрял здесь? — спросил чей-то грубый голос по ту сторону.

— Мне кажется, — ответил мужчина, все еще трогая своей ладонью шершавые доски, — Мне кажется, там кто-то есть. За дверью.

— За какой дверью? — недовольно буркнул первый, — Ты совсем рехнулся? Здесь ничего нет. Только белые стены. Сплошные белые каменные стены! — произнес служащий, намеренно словно чеканя каждой слово, стремясь тем самым доказать абсурдность видений напарника.

— Но, — продолжил второй, уже нерешительно, — Я же видел ее. Она только что была здесь. Маленькая деревянная дверь.

— Ты поменьше в рабочее время земных книг читай, — с насмешкой бросил первый, — Может, и мерещиться всякое не будет. Так гляди и белые кролики бегать начнут, а после розовые лягушки или что там у них. В любом случае, мой тебе совет — завязывай с этим. А то на землю отправят, а это, брат, вообще труба. Если ты конечно не любитель приключений… хотя, все мы существа разные. Но это, пожалуйста, без меня. Мне итак проблем хватает.

— Но, — снова почти шепотом произнес второй, но вскоре затих, — Наверное, и вправду померещилось.

— И достался же мне напарничек, — тяжело вздохнул первый, — Что ни час, то новая история. Пошли уже, иначе опять опоздаем.

Он неторопливо, вразвалочку зашагал по коридору, поскрипывая своими сапогами, но вскоре снова остановился:

— Ну, ты скоро там? — спросил он, не скрывая свое недовольство, — Сейчас улечу один, а ты добирайся сам, без облака!

— Иду, — обреченно произнес второй, и снова на всякий случай коснулся шершавых досок, словно пытаясь проверить свои догадки, — Странно… ведь я точно, своими глазами видел ее. А сейчас каменная стена. Все это подозрительно.

Стажер нехотя, но зашагал вслед за неуклюжим наставником, опасаясь не успеть на облако и остаться на выступе до конца дежурства, но время от времени он все же оглядывался назад, надеясь увидеть заветную дверь и доказать в первую очередь самому себе, что она существует, а не является игрой его воображения. Но все оказалось тщетным. Он уже покинул мраморный выступ, а деревянная дверь так и не появилась среди белых каменных стен безлюдного коридора.

Голоса за дверью давно уже стихли, но я все не решалась нарушить молчание, словно ожидая очередного вторжения.

— Габриэль, — вдруг прошептал Маркус, и в его голосе прозвучало легкое недовольство, от чего казалось, что каждое сказанное им слово разрезало тишину на большие, неаккуратные куски, — Если ты доверяешь мне, доверяй всецело. Не нужно полутонов.

— Я… — пыталась выдавить из себя я, но не смогла найти оправдания своим предыдущим действиям, — Прости. Это привычка. Слишком долго была одиночкой.

— А разве каратели не похожи на волчью стаю? — спросил Маркус, и я заметила легкую улыбку, что притаилась на уголках его тонких губ.

— Это изречение было бы верным для извозчиков, — возразила я, недовольная таким сравнением, — Я занимаюсь ловлей и доставкой без чьей либо помощи.

Маркус заметил мое неудобство, и не стал развивать тему дальше, тем более, что легкий дымок, что обволакивал стену комнаты, в которой мы находились, стал постепенно развеиваться.

— У нас мало времени, — ответил Маркус, — Скоро защита разрушится. До этого времени мы оба должны вернуться на свои исходные места, чтобы не вызывать лишних подозрений.

— Не знала, что хранители обладают магией, — сказала я, осторожно коснувшись серебряной дымки, но тут же одернула руку, почувствовав легкое покалывание, как от слабого электрического разряда, — И я не могу вернуться. Возвращение для меня сейчас слишком опасный шаг.

— Что ты имеешь ввиду? — спросил Маркус, настороженно глядя мне в глаза, — И почему ты спрашиваешь о седьмом департаменте? Ведь это закрытая информация.

— Просто вдруг стало интересно, — ответила я, стараясь как можно невиннее улыбнуться, но это не помогло.

— Ты забыла, — проговорил Маркус, сверля меня своими колючими серыми глазами, — Я слишком давно тебя знаю. Тебе будет сложно меня обмануть. Так что рассказывай все как есть.

Не выдержав натиска его пытливого взгляда, я поделилась историей своего неудачного ночного дежурства со старым другом.

— Сегодня со мной произошло что — то странное, — прошептала я, отведя взгляд в сторону, словно нашкодивший ребенок, — Я не выполнила приказ.

Глаза Маркуса округлись, в комнате повисло тяжелое молчание.

— Ты шутишь? — спросил он, будто не веря своим ушам- Ты хочешь сказать, что ты…

— Я не забрала душу смертного, — договорила я фразу, и почувствовала, как уже знакомая холодная волна паники снова растеклась по моему телу.

Маркус смотрел на меня, не отрываясь, пытаясь понять, говорю ли я правду или это всего лишь злая шутка. Но такими вещами не шутят.

— Но, как это? — бормотал он, — Как это произошло? Почему ты это сделала?

— Я не смогла, — тихо ответила я.

— Не смогла? — задумчиво продолжил он фразу, — Ты понимаешь, что теперь будет? Это же саботаж! Тебя объявят дезертиром и казнят! О чем ты думала?

— Я до конца не уверена в том, что приговор вынесен верно! — твердым голосом ответила я, стараясь прогнать от себя новую порцию ужаса, что уже тянула к моей спине свои когтистые лапы.

— Приговор не может быть неверен! — перебил меня Маркус, и его голос надломился, — Ты знаешь, что там не ошибаются!

— Да, — возмутилась я, — Но не в этот раз. Если бы ты видел осуждённого, то понял бы меня. Я знаю, о чем говорю. Я много кого сопроводила за время своей службы, и поверь мне, научилась различать грешников. Но здесь совсем другое. Этот смертный не заслужил седьмого департамента.

— Седьмого департамента?! — воскликнул мой приятель во весь голос, от чего я вздрогнула.

— Тише … — прошептала я, стараясь успокоить Маркуса, а сама невольно взглянула в сторону белого тумана на деревянной двери, мысленно прикидывая, сколько времени у меня еще осталось до того, как он полностью растает.

Маркус, схватившись за голову, отвернулся к стене, пытаясь придти в себя после услышанного.

— Ты в один день нарушила все, что только возможно. Одно дело ослушаться воли Совета, а другое… Седьмой департамент!

— Я должна объяснить им, что они допустили ошибку.

— Габриэль, опомнись! — закричал он, уже не сдерживая себя, -Тебя не станут слушать! Даже зная, кто ты, Совет не пойдёт на пересмотр. Никогда!

— А, если я предоставлю неоспоримые доказательства? — уверенно сказала я, доставая из под ворота мундира тетрадь своего подопечного.

— Что это? — удивлённо спросил Маркус, разглядывая измятые белые листы.

— Это рукописи смертного. Взгляни.

Маркус долго изучал рисунки, оставленные на листах бумаги осужденным на страшный исход человеком.

— Прочти здесь, — сказала я, указывая на последнюю страницу измятого дневника, — Что скажешь?

Маркус молчал, внимательно вглядываясь в каждую букву.

— Тебя все равно никто не допустит до пересмотра. Прости, но придётся смириться.

— И осудить невиновного? — воскликнула я, — Это не то, для чего я служу в канцелярии.

Маркус ничего не ответил. Он лишь снова и снова рассматривал измятые страницы, исписанные мелким почерком, и о чем-то напряженно думал.

— А как бы ты поступил на моем месте? — нарушила я молчание, — Не сомневаюсь, что так же.

— Габриэль, пойми, — продолжил Маркус, — Совет слишком дорожит своей репутацией, и будь ты хоть тысячу раз права, он никогда этого не признает, тем более публично. Incolumis lex (* лат) «нерушимость закона», один из столбов, на котором держится вся система.

— Но воля Совета не является законом, — перебила я.

Маркус усмехнулся.

— Формально да… но ты же знаешь, как дела обстоят на самом деле. Кто правит балом, тот и решает, что есть закон. А сейчас этот закон не на твоей стороне.

— Это мы еще посмотрим, — сквозь зубы прошипела я.

— Габриэль, умоляю, очнись! — закричал Маркус, схватив меня за руку и вглядываясь в мои безумные глаза, — Услышь меня! Ты знаешь, что грозит за неповиновение? Удаление из матрицы! Ты этого хочешь? Отдать свою жизнь за какого- то смертного? Мне жаль его, но он того не стоит.

— А что тогда стоит? — воскликнула я, рывком выдернув свою руку, — Если сама Небесная Канцелярия будет творить беззаконие то, что тогда мы можем требовать от людей? О какой чистоте их душ мы можем рассуждать, если сами по локоть в крови невинных? Мы, живущие вне земных рамок, мы должны быть примером для смертных, пламенем свечи во мраке ночи, а не безжалостными палачами, убивающими по указке и без разбору.

Маркус ничего не ответил, лишь снова отвернулся к стене, тяжело вздохнул.

— Вот что я нашла в его руке, когда собиралась исполнить приговор. Взгляни! Именно это меня остановило, — сказала я, протянув измятый листок со своим изображением, — Этот человек знает меня.

— Но…, -возразил мужчина, встрепенувшись, — Как такое возможно? Ведь людям не дано видеть свой исход. Это исключено. Это противоречит самому существованию Фатума.

— Я тоже так думала… до текущего момента. Этот человек не подчиняется системе Фатума. Маркус, — сказала я полушёпотом, обхватив его лицо руками, — Ради нашей дружбы, помоги мне. Я должна во всем разобраться и добиться справедливого суда. Во что бы то ни стало.

Я пристально смотрела в его серые глаза, стараясь найти в них поддержку и понимание.

— Хорошо, — ответил он, после минутного молчания, — Только ради твоего спасения. Я подниму архивы и постараюсь что-нибудь разузнать. Но ты хотя бы понимаешь, какую опасность ты на себя навлекла своим неповиновением? Если это дойдёт до Высших, тебя ждёт страшная участь…

— Жизнь за жизнь, — перебила я, — Я в курсе.

— Если даже тебе все- таки удастся добиться пересмотра и Совет Справедливости подтвердит свое первичное решение, то ты, как нарушитель, будешь подлежать удалению. И не только ты. Приговор будет исполнен и в отношении виновного и в отношении свидетельствующих.

— Мне удастся убедить Совет…

— А если нет? Что тогда? Если тебя убьют?

Маркус тяжело вздохнул и снова отвернулся.

— Я не смогу потом…

— Со мной все будет хорошо, — ответила я, коснувшись холодными пальцами его крепкого плеча, — Обещаю…

Маркус, не оборачиваясь, положил свою большую тёплую ладонь на мои тонкие пальцы и тихо ответил:

— Я не смогу без тебя… мне будет незачем.

Глава 6

Я торопливо покинула департамент реликвий и, минуя стойку в центре второго уровня, где еще утром меня встретила женщина-офицер, направилась по длинному коридору в свой отсек, что располагался в дальнем крыле жилого сегмента, приспособленного для обитания служащих канцелярии.

Мне нужно было пробраться туда до того, как там с обыском побывают солдаты либо кто-то из старших командиров, и забрать неосторожно оставленный мною фрагмент приговора, а так же часть вещей, что могут помочь ищейкам выйти на мой след. Так у меня будет небольшая фора, ведь пока те, кто возглавят погоню, получат информацию о моем подопечном и его месте нахождения на земле, я буду уже далеко. На целый шаг впереди. Но сейчас времени было катастрофически мало, мне нужно срочно исчезнуть, пока я снова не попала в поле зрения высшего звена иерархии.

— И как меня угораздило так вляпаться? — подумала я, торопливо шагая по второму уровню, стараясь прятать лицо за воротником мундира, но служащие один за другим, как назло, стремились со мной поздороваться.

— И все-таки нужно было пробираться через третий уровень, — недовольно бормотала я себе под нос, — Там был бы крошечный шанс остаться незамеченной, а сейчас я попала в смену караула, когда толпы карателей намереваются попасть в свои отсеки после ночного дежурства для положенного отдыха, а возможно даже сна. Если кто-то, конечно, не успел окончательно потерять эту способность: проваливаться в сумрак небытия. Большинство служащих навсегда лишилось человеческого облика, а вместе с тем и способности к осуществлению базовых потребностей духа, превратясь тем самым в полуживых фарфоровых кукол, безропотно выполняющих заложенную в них программу.

Протиснувшись в свой отсек, я закрыла дверь и достала жезл, боясь столкнуться с незваными гостями, но к счастью там никого не было. Наконец-то я была в относительной безопасности. Хоть и временно. Я озарила пространство отсека и приступила к поискам приговора, но он пропал.

— Ну же, — шептала я, пытаясь найти на столе спрятанный сверток, — Он точно должен был быть здесь. Я помню.

Не веря своим глазам, я торопливо провела рукой по каменной поверхности стола, в надежде нащупать пропажу, но так ничего и не нашла.

— О, нет, — отозвалось в голове, а в висках застучало, — Оморочка! Меня опередили.

Я почувствовала, как мои руки похолодели. Дрожащими пальцами я направила жезл к потолку и медленно провела им от дальнего верхнего угла комнаты к полу, словно старую грязную тряпку сбрасывая полог морока, и тут же остолбенела. Вся моя комната была словно вывернута наизнанку. Все вещи, что еще вечером аккуратно лежали на своих местах, теперь были разбросаны по серому полу, выделяясь неряшливыми кляксами среди почти кристальной чистоты отсека. Здесь уже искали. И нашли. И не только приговор. Уже поздно. Теперь смертного точно найдут. Если уже не нашли. А дальше придут и за мной. Это конец.

Я, не помня себя, снова, словно прозрачное покрывало набросила оморочку на комнату, и на ватных ногах вышла в коридор, плотно затворив за собой дверь.

— Теперь остался только один путь, — думала я, прячась в толпе спешащих служащих, — Только на землю. Но как? Попробовать с помощью жезла? А что если он не сработает? Если служащие успеют закрыть его возможности до того, как я покину канцелярию? Ведь Совет, вероятно, уже знает о моем проступке. Если обыск был санкционирован. Хотя…

Кончиками пальцев я осторожно насщупала жезл, и, коснувшись его основания, вздрогнула, почувствовав легкую вибрацию.

— Нет, — подумала я и на моем лице невольно проскочила улыбка, — Еще не знают. Жезл не лишили полномочий. Значит, у меня еще есть время. Пусть и не так много, как мне хотелось бы.

Я шла быстро, но стараясь не привлекать к себе внимания, в то время, как толпа в канцелярии становилась все больше и больше. С другой стороны это даже было мне на руку, окажись я здесь совсем одна, меня точно бы вычислили, а так есть небольшой шанс пробраться незамеченной. Главное не попасть в поле зрения командиров.

Подняв как можно выше ворот своего мундира, я вжала голову в плечи, стараясь спрятать лицо и затеряться в шумной толпе, что живой волной следовала из жилого отсека по местам своего назначения, по дороге смешиваясь с уже возвращающимися обратно солдатами, которым, по сути, некуда было спешить, в то время, как новая партия клерков суетилась изо всех сил.

Обитатели Седьмой сферы всегда отличались пунктуальностью. Как маленькие винтики одной громадной машины, они каждый занимался своим делом, тем, ради чего его оставили существовать в полумертвой оболочке, лишенной плоти и памяти. Никто из идущих рядом не выбирал своей участи, никто не просился на небо, и каждый с радостью прожил бы жизнь простого, ничем не примечательного смертного. Жизнь, полную мелких радостей и печалей, страстей и соблазнов, жизнь, где бы он мог дышать полной грудью, до боли в ребрах хватая морозный утренний воздух, где бы он мог пройтись босиком по серебряной росе, наблюдать за гаснущими на предрассветном небе звездами, любить… любить всем сердцем, не жалея себя, до дрожи в коленях и до соленых слез на мокрой подушке… но каждый из них был призван беспристрастным Фатумом и теперь обязан целую вечность служить его призрачным целям. До тех пор, пока не придет в негодность. А там, его просто отправят на свалку и заменят новым, еще не потерявшим заводского блеска, винтом. И так будет продолжаться до бесконечности, благо винтов еще великое множество.

Увлеченная своими мрачными мыслями, я не заметила, как миновала холл жилого отсека, и передо мной теперь был широкий светлый зал второго уровня.

Сейчас, чтобы покинуть канцелярию, мне необходимо было незаметно пробраться на первый уровень, прямо к радужной арке небесного свода. К тому месту, где граница между двумя мирами была самой тонкой. Только оттуда возможна телепортация на землю без открытия небесных врат. По-другому сейчас сбежать было невозможно.

Шагая по извилистым коридорам, что словно реки, втекали в широкий зал второго уровня, а после уводили в тайные отделы канцелярии, я торопливо направилась в сторону крыла регистраторов, за которым находился первый уровень, как мой взгляд встретился с пронзительными карими глазами женщины офицера. На одно мгновение мы обе замерли. Ее губы дрогнули, словно она что-то намеревалась мне сказать, но я, сделав вид, что не заметила ее присутствия, отвернулась и направилась в противоположную от нее сторону, крепко сжимая в кармане свой жезл.

— Габриэль, — вдруг окликнул меня ее голос, — Габриэль! Где Ваш подопечный? Верховные не любят ждать.

Я вздрогнула, но все равно хладнокровно шла вперёд, будто не замечая никого вокруг, хотя внутри меня все сжалось.

— Каратель 317, — снова произнесла она, — Я приказываю остановиться!

Ее голос звонким эхом, похожим на раскат грома, пронесся по округе, заставив всех оглянуться, а некоторых даже прекратить движение. Теперь вся эта живая масса, как один, смотрела на меня немигающим взглядом, полным удивления, разбавленного терпкими нотками ужаса.

— Попалась, — подумала я, и машинально еще глубже вжала шею в воротник, будто так мне будет проще исчезнуть.

Женщина еще несколько секунд с недоумением смотрела мне вслед, словно не понимая, что происходит, в то время, как я торопливо удалялась.

— Габриэль, — снова закричала офицер и, ускорив шаг, проследовала за мной, — Габриэль, я приказываю остановиться!

— А вот и нет, — ответила я и бросилась бежать.

Я со всех ног мчалась на первый уровень, петляя между белыми колоннами и спинами служащих, в надежде смешаться с толпой, но женщина — офицер преследовала меня, на ходу раздавая приказы в крохотный серебряный браслет, что иногда светился на ее левом запястье.

— Внимание слышащим, — кричала она, расталкивая всех на своем пути и стараясь не выпускать меня из виду, — Срочно явиться в отсек Z. Повторяю, срочно явиться в отсек Z. Зарегистрирован факт неповиновения!

После ее слов в зале раздался пронзительный скрежет, постепенно переходящий в невыносимый писк, отчего все служащие, что находились сейчас в отсеке, вздрогнули и инстинктивно зажали уши. Все, кроме офицера. Звук доносился отовсюду, и иногда казалось, что он существует не снаружи, а где-то внутри тебя, в самой глубинной точке твоего подсознания, и сейчас во что бы то ни стало стремится вырваться наружу, попутно забрав с собой твою душу. А может быть и что-то гораздо более ценное, чем душа.

Каменный пол, стены, и даже сам воздух вокруг дрожали, а ватное тело больше не подчинялось воле, но я отчаянно шла вперед, расталкивая стоящие на моем пути дрожащие, будто в лихорадке, тела. Всего пара сотен метров отделяла меня от небесного свода, что опоясывал грани двух миров. Каких-то пара сотен метров и я была бы свободна.

Служащие в панике бродили между колон, невидящими глазами оглядываясь по сторонам, но тут же один за другим падали замертво на белый мраморный пол, словно парализованные мухи, ставшие жертвой паучьего яда. Даже регистраторы, прячась за толстым стеклом своих кабинок, сейчас метались по тесным рабочим отсекам, пытаясь скрыться от невыносимого, вызывающего страх и отчаяние звука, но вскоре так же медленно сползали на пол без чувств.

Я, превозмогая боль, огляделась по сторонам и поняла, что в отсеке помимо меня и офицера больше никого нет. Все возможные свидетели этого события были ликвидированы заранее. Очень удобный подход, не нужно потом никому ничего объяснять. Закон останется непреложным, как и репутация Совета, а о мятежнике завтра никто и не вспомнит. При условии, что кто-то из сотен лежащих сейчас на полу завтра утром проснется. Если нет — заменят другими. Механизм должен и будет работать, а сломанные детали окажутся на свалке. Незаменимых нет.

Непонятно оттуда, словно из пустоты, рядом с офицером появились солдаты. Служители держали жезлы впереди себя, в любой момент готовые выстрелить на поражение, но, почему-то, не делали этого, словно ожидая приказа офицера. Они взволнованно оглядывались по сторонам, как огромные псы, загнавшие дикого зверя в ловушку и ждавшие команды вожака.

Но вожак почему-то медлил.

Я все еще медленно шла вперед под прицелом дюжины направленных на меня жезлов и уже почти добралась до границы первого уровня, прямо к небесному своду, как вдруг снова почувствовала острую боль в голове, что постепенно растеклась по всему телу.

— Каратель 317, — зазвенел в пространстве чей-то голос, заставив меня вздрогнуть, — Приказываю прекратить сопротивление!

Я, обхватив голову дрожащими руками, отчаянно оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, откуда доносился этот зловещий звук, но казалось, что он звучал прямо во мне. Ни солдаты, ни офицер даже не вздрогнули, лишь стояли, невидящими глазами глядя перед собой, как лишенные жизни манекены.

— Каратель 317, сложите оружие. Повторяю, сложите оружие.

— Я буду говорить только с Советом! — ответила я, все ещё, словно загнанный в западню зверь, лихорадочно оглядываясь по сторонам, но каждое мое движение болью отзывалось в висках, и, казалось, что моя голова сейчас разлетится на части, словно расколотый надвое грецкий орех.

Голос снова разрезал тишину, отозвавшись во мне новой порцией боли.

— Каратель 317, сложите оружие. Мы гарантируем Вам безопасность.

От этих слов я невольно улыбнулась, но улыбка моя была больше похожа на звериный оскал.

— Вы осудили не того! — закричала я в пустоту, — Слышите? Устройте мне встречу с Советом! Я докажу это!

— Каратель 317, Габриэль, не дури. Сложи оружие и сдайся властям, я обещаю, что тебе ничего не угрожает. Ты не пострадаешь.

— Дэвид? — окликнула я, — Дэвид, это ты?

— Габриэль, — снова раздался электронный голос, — Прошу, доверься мне. Сдайся властям, не усугубляй своего положения.

— Дэвид! — почти прохрипела я, корчась от накатывающей словно волна боли, — Дэвид, выслушай меня… здесь произошла какая-то ошибка. Этот парень… его приговор неверен. Они ошиблись. Послушай меня, я знаю, о чем говорю!

— Я понял, я все понял, — ответил голос, — Габриэль, сдай оружие. Будет лучше, если ты сделаешь это добровольно. Иначе ты будешь объявлена вне закона. А это смертная казнь. Не глупи. Сдайся и все будет хорошо. Обещаю.

— Дэвид, — молила я своего командира, — Прошу тебя, организуй мне встречу с Советом. Я докажу им! Позволь свидетельствовать перед ликом Фатума. Мне есть, что сказать…

— Каратель 317, — вдруг послышался за моей спиной голос ожившей женщины-офицера, — Сдайте жезл и проследуйте за нами. Вы арестованы.

Боль, как и голос в звенящем пространстве на время затихли.

Я обернулась и увидела женщину-офицера в окружении пары дюжин солдат с направленным на меня оружием.

— Ну же, — твёрдо сказала офицер, протянув ко мне руку и ожидая получить мой жезл, — Я жду.

Я, подняв руки вверх, осторожно опустилась на левое колено и медленно положила жезл на блестящий от отражающегося в нем искусственного света мраморный пол.

Женщина в белом улыбнулась, довольная своим триумфом, и в этой улыбке было что-то отталкивающе мерзкое, как в улыбке мертвеца, или красивой пластмассовой куклы, лишенной души и жизни.

— Увести! — кивком головы отдала команду она двум высоким солдатам, стоящим за ее спиной.

Они, убрав свое оружие, покорно, словно неживые, направились ко мне, в то время как офицер отвернулась, разглядывая загоревшийся голубым сиянием серебряный браслет на ее тонком запястье.

Небесный свод был совсем близко. Всего пара метров и я была бы спасена.

Я, воспользовавшись тем, что бдительность офицера в это мгновение была усыплена, резким движением схватила свой жезл с пола и выстрелила в не ожидавшую такого поворота событий, офицера.

Словно взрывной волной ее вместе с солдатами, находившимися рядом, отбросило к стене.

От сильного удара офицер вскрикнула и упала на пол, а я, схватив ее жезл, отлетевший к моим ногам, буквально в два прыжка оказалась возле небесного свода и, сделав шаг вперед, нырнула прямо в сверкающую бездну.

Глава 7

В одно мгновение я приземлилась на холодный асфальт припорошенной первым снегом улицы спящего города и, спрятав жезлы в отвороты мундира, стремительно направилась в сторону жилых домов подальше от автомагистрали, на которой уже во всю шумели первые машины.

Резкий холодный ветер обдувал мое лицо, небрежно играя волосами, а иногда и краем шинели, оставляя крохотные колючие снежинки на сером сукне и темных волосах. Они изредка поблескивали в свете предрассветных фонарей, но тут же гасли или падали на землю, покрывая тонким белоснежным кружевом промерзший асфальт.

— Сколько же времени прошло с тех пор, когда я в последний раз была здесь? — подумала я, оглядевшись по сторонам, — Сейчас уже лежит снег…

Я впервые задумалась о том, насколько же по-разному для нас течет время. Ведь там, наверху прошло всего пару часов, а у смертных почти несколько месяцев. Несколько месяцев, как один вздох. Для человека вообще жизнь похожа на мгновение. На горение спички — стоит только ей вспыхнуть, как тут же огонь съедает ее без остатка, либо ветер безжалостно гасит робкое пламя, забирая с собой остатки тепла, а пепел, что прах, белым снегом роняет на беспристрастную хмурую землю.

Сонные люди редкими черными точками толпились под фонарями, разбавляя собой белоснежный утренний пейзаж, стремясь каждый по своим делам, но в целом на улице было еще тихо. Это было мне на руку.

Взглянув на небо, я увидела багровую полоску в том месте, где был горизонт, и поняла, что скоро взойдет солнце.

— Главное не опоздать, — промелькнула в моей голове назойливая мысль, — Теперь они знают все. И уже идут по следу. Но мне повезло, то, что сейчас утро — поисковая операция начнется не раньше захода солнца. То, что происходит в канцелярии должно оставаться в тайне для живых, так же как и само ее существование. Таков непреложный закон для всех, и даже Совет не решится его нарушить. У меня еще есть время, но его катастрофически мало.

Наверняка за осужденным уже отправили других карателей, ровно, как и за мной, но прежде чем меня схватят и отправят на процедуру удаления, я просто обязана во всем разобраться. Я должна собрать доказательства невиновности своего подопечного и предоставить их Верховному Совету, чтобы добиться пересмотра приговора. Только так у нас появится шанс сохранить себе жизнь. Буду надеяться на то, что они захотят меня слушать. И на то, что каратели не убьют нас раньше, чем мы сможет добраться до Совета.

Редкий снежок все еще неторопливо падал на покрытый тонкой кромкой льда асфальт и ветки сонных деревьев, превращаясь в белоснежное махровое покрывало и иногда поблескивал в свете фонарей и одиноких светящихся окон.

— Этот город совсем не спит, — подумала я, вглядываясь в загорающиеся после ночного сна окна, в которых мелькали силуэты людей, — До чего же не везет ангелам, прикрепленным к нему. Надеюсь, что среди моих смертных никто не страдает бессонницей.

Добравшись до нужного дома, я торопливо перенеслась в окно уже знакомой квартиры и еле слышно направилась к коридору в поисках заветной комнаты. Я шла тихо, стараясь не издавать ни малейшего звука, боясь снова разбудить маленькую девочку, тихо спящую под розовым одеялом. Она крепко сжимала в своих объятиях большого серого медведя и изредка улыбалась, то ли от счастливого сна, то ли от того, что край плюшевого уха щекотал ее крошечный носик, но в этой улыбке было столько тепла и света, что казалось, это не тусклый ночник освещает сейчас пространство тесной комнаты, а ее улыбка.

Я на мгновение застыла не в силах даже пошевелиться. Настолько эта минута была прекрасной. Что-то теплое снова зашевелилось в моей груди, заставив сердце биться чаще, и казалось, будто внутри меня, в каждой мое клетке сейчас светило маленькое солнце, развеивая холод и мрак ночи.

Я медленно, еле слышно, коснулась пальцами ночника и потушила свет. Мой взгляд скользнул по небольшому листу бумаги, лежащему на столе, на котором была изображена кукла в красивом платье верхом на крылатом коне.

— Я помню, — прошептала я, не в силах сдержать улыбки, — Я все помню.

Я осторожно коснулась ее виска своими холодными пальцами.

— И пусть они тебе приснятся! Будь счастлива, крошка.

Лицо девочки снова озарила счастливая улыбка и я, покинула комнату, очутившись в темном коридоре.

Миновав спальню беловолосой женщины и ее ворчливого пса, я торопливо вошла к своему подопечному, но не успев сделать и пары шагов, споткнулась о стопку книг, что стояла возле двери, а сейчас с грохотом рассыпалась по полу. Спящий мужчина вздрогнул и сквозь сон что-то пробормотал, но вскоре затих и, повернувшись лицом к стене, засопел.

Из всего вороха, небрежно рассыпавшегося по полу, мое внимание привлекла небольшая тетрадь с рисунками, случайно раскрывшаяся поверх большой кучи макулатуры.

Внимательно перелистав ее, я снова ощутила лёгкий холодок по спине. Как тогда, в ту первую ночь.

На одной из измятых страниц снова был изображен мой портрет. Но он отличался от предыдущих рисунков.

Там словно ожил один из самых страшных моих кошмаров, что на протяжении долгих лет терзал меня в короткие минуты покоя.

На белом листе бумаги было изображено двое высоких мужчин в серых мундирах, уводивших силуэт девушки вглубь каменной стены.

Мое тело задрожало, словно в лихорадке. Эти сны будто снова ожили в моей голове, заставляя еще раз пережить этот ужас.

Я снова видела, как девушку силой затаскивают в помещение, за которым находится Седьмой департамент. Она отчаянно пытается выбраться из цепких рук похитителей, но все ее усилия оказываются тщетными. Ей не справиться с ними, и она перестает бороться. Ее душа медленно превращается в белый лист, все, что было «до» теперь стерто. Его просто не существует. Будто никогда и не было.

Придя в себя, я опустилась на колени и не слушающимися пальцами торопливо спрятала тетрадь за подкладку мундира.

— Он видит мои мысли? — подумала я, но тут же отреклась от этой идеи, — Это нереально. Сейчас нет таких смертных, способных хоть на что-то кроме прожигания отмеренного им времени. Но… иначе, как он узнал об этом? И оморочка на дневнике… мне не показалось, она действительно была, Маркус свидетель. Неужели он маг? Но это невозможно! Магов истребили еще несколько веков назад. Или неумолимая святая инквизиция на этот раз промахнулась, а сейчас моими руками хочет закончить начатое? Подчистить хвосты, не запятнав репутацию. Очень умный ход. А главное убивает сразу двух зайцев: забирает душу, и втайне от Совета устраняет собственные многовековые недоработки. А если что, можно легко списать оплошность на младшего по званию. Идеальный вариант. Вот только какая-либо деятельность святой инквизиции в наше время строжайше запрещена. Так чего же они хотят? Возрождения жертвоприношений? За спиной Совета? Или с его подачи? Нет, этого не может быть, — подумала я, стараясь взять себя в руки, — Совет неоднократно выступал против возрождения инквизиции на земле, он лично ограничил ее полномочия. Да и нет сейчас тех душ, которые были бы им интересны.

Я снова взглянула на спящего мужчину.

— Разве что этот. Но еще не доказано, что он маг. И маг ли он вовсе? Это еще предстоит узнать. Но то, что я теперь замешана в очень большую игру это уже очевидно. Все может оказаться гораздо серьезнее простого неповиновения.

Я внимательно смотрела на спящего, стремясь разгадать его тайны, но он лишь мирно посапывал, иногда то хмурясь, то улыбаясь во сне. И что-то в этой улыбке снова показалось мне родным и знакомым. Словно я знала его тысячу лет. Словно я что-то хотела, но никак не могла вспомнить.

— Нет времени, — одернула я себя, вернувшись в реальность, — Пора уходить. Скоро сюда нагрянут гости. Отныне все каратели канцелярии объявят охоту на нас. А возможно и не только каратели.

Я осторожно коснулась тёплой небритой щеки осужденного и уже приготовилась к перелёту, как меня окликнул хриплый голос.

— Габриэль, — прошептал мой подопечный сквозь сон, — Наконец-то ты здесь. Наконец-то ты рядом…

Я вздрогнула и обернулась, но мужчина даже не открыл глаз.

— Это уже слишком… — подумала я, и мы вместе покинули комнату, оставив после себя две ярких серебряных искры, что вскоре растаяли, утонув во мраке холодного осеннего утра.

Глава 8

— Где я? — испуганно спросил мой подопечный, рассматривая тёмные стены заброшенного чердака, того самого, где я несколько дней назад читала украденные мною рукописи, — Как я сюда попал?

Потирая лицо руками, словно пытаясь придти в себя после кошмара и прогнать, наконец, остатки теплой и вязкой дремоты, он медленно, но все же стал понимать, что все происходящее с ним было не сном.

Осознав реальность происходящего, мужчина одним прыжком вскочил со своего места, покинув старую пролежанную кровать, где спал после приземления, и бросился к серой стене, остановившись возле одинокого окна, в которое уже как пару часов лился тусклый свет хмурого солнца.

— Что здесь происходит? Кто здесь? — спросил он, непрерывно оглядываясь по сторонам, будто ожидая нападения, но не видя противника, лишь чувствуя его присутствие и накатывающий ледяной волной животный страх. Страх жертвы, попавшей в западню.

— Что вам нужно? Кто вы?

— Не бойся, произнесла я, и мой голос эхом раздался по всему чердаку, еще больше испугав смертного, — Здесь ты в безопасности. Никто не причинит тебе зла.

Я щелкнула пальцами, и мой силуэт приобрел четкие очертания так, чтобы испуганный смертный наконец-то смог меня разглядеть.

— Кто ты? — спросил он, но тут же замолчал, словно потрясенный.

Его глаза округлились, а все лицо застыло, изобразив неестественную гримасу.

— Я… я знаю тебя, — произнес он полушепотом, вглядываясь в мои черты, — Ты снилась мне. Да-да… это была ты. Я узнал тебя. Так ты действительно существуешь? Боже мой…

Его руки дрожали от волнения и трепета, и, казалось, эта дрожь охватила все его худощавое тело и постепенно, как холера, или ветряная оспа, переносилась дальше, заражая все вокруг, даже безмолвные серые стены, невольно ставшие свидетелями происходящего.

Он, смотрел на меня, не отрываясь, лишь щурясь от яркого света исходящего от окна, возле которого я все это время незримо дожидалась его пробуждения.

— Ты, как и во сне … — бормотал он еле слышно, — Вот только волосы…

Он осторожно протянул руку вперед, стараясь коснуться кончиками пальцев моих обрезанных локонов, что обрамляли бледные щеки.

— Кто ты?

— Меня зовут Габриэль, и я советую, вести себя аккуратнее, — ответила я твёрдым голосом, увернувшись от прикосновения, — Ближайшее время мы проведём здесь. Поэтому, если не хочешь неприятных последствий, держи свои руки при себе.

— Ближайшее время? Что это значит? Я не могу здесь! — возмутился мужчина, и словно окончательно пришел в себя, — У меня дом, семья, работа. Я не могу все бросить и торчать здесь. И вообще, где это «здесь»? Где мы находимся? И как я здесь оказался? Я ведь был дома! Что за чертовщина? Верните меня на мое место! Я не должен здесь находиться, я не могу…

— Придётся! — огрызнулась я, чувствуя, как гнев раскаленной лавой медленно растекается по моим венам, — За твою душу, как и за мою теперь, назначена большая награда, поэтому, если тебе хоть немного дорога собственная шкура, я не советую покидать эти стены. Отныне для тебя это самое безопасное место на планете. Теперь, куда бы ты ни направился, где бы ни находился, тебя везде найдут и уничтожат. От карателей не уйти.

— От карателей? — повторил он, — Награда? О чем это ты? Я ничего не сделал, мне нечего бояться.

— Они так не думают, — перебила я, — Верховный Совет Небесной Канцелярии приговорил тебя к высшей мере наказания. За совершенные деяния твоя душа согласно вынесенному приговору подлежит удалению из памяти планеты и полному уничтожению без права на перерождение. А это значит, что ты должен был просто исчезнуть навсегда, перед этим пройдя процедуру расщепления сознания. Мне было поручено доставить твою душу к месту исполнения приговора.

Глаза мужчины наполнились страхом и отчаянием.

— Канцелярия, душа, удаление… — произнес он одними губами, и его лицо побледнело, — Так ты моя смерть?

— И не только твоя, — ответила я, печально улыбнувшись, — Но со мной тебе нечего бояться. Уверяю. Я здесь, чтобы защитить тебя.

— Защитить? — повторил он.

— Я не верю в твою виновность, — перебила я, — Я намерена убедить в этом Верховный Совет и добиться пересмотра приговора. Но если мне не удастся этого сделать, мы будем оба казнены. В назидание всем остальным.

— Но откуда тебе знать, что я не виноват? — спросил он и опустил глаза, обреченно вздохнув, — Может быть я самый великий грешник на планете Земля?

— Я видела грешников, — ответила я, пытаясь поймать его взгляд, но мужчина упорно не смотрел на меня, — Ты не похож на них. Твоя душа не познала мрака, я это чувствую. За сотню лет своей службы я сопроводила не одну тысячу душ в другой мир и, поверь мне на слово, научилась различать грешников и простых людей. Ты не похож на отступника.

Он взглянул на меня, и в его глазах я увидела стоячие слезы.

— Спасибо, — произнес он и его голос дрогнул.

— Благодарить будешь позже, — произнесла я, — Когда мы убедим Совет в твоей невиновности. А теперь ответь мне, что это?

Я распахнула ворот своего мундира и протянула ему смятую тетрадь.

— Скажи, откуда это у тебя? — спросила я, указывая на рукопись, добытую этой ночью.

— Это моё, — робко ответил мужчина, все еще будто не до конца улавливая смысл происходящего.

— Я знаю, что это твое. Я спрашиваю про рисунки. Откуда они? Где ты это видел? Откуда взялась эта информация?

— Это… это из снов, — словно стесняясь, произнес мужчина, исподлобья глядя мне в глаза, — Каждое утро, просыпаясь, я записываю все, что видел за ночь. Это еще из детства. Когда-то с ребятами мы составляли книгу снов. Детство кончилось, а привычка осталась.

Мужчина замолчал. Он лишь изредка посматривал, то на тетрадь, то мне в глаза, то на свои скрещенные руки, что все еще непрерывно дрожали.

— Действительно, — продолжил он, не поднимая глаз, — Странная привычка. Я никому о ней не рассказывал ранее. С другой стороны у каждого из нас есть свои маленькие тайны. А это мой небольшой секрет. Тем более, что все достаточно безобидно.

— Я бы так не сказала, — перебила я, разглядывая тетрадь.

— Это тебе тоже приснилось? — воскликнула я, указывая на листок со своим изображением.

— Да, — ответил он невозмутимо, — Но в этом нет ничего необычного?

— Необычно здесь то, что меня отправили выполнить смертный приговор в отношении тебя и только потому, что я нашла твой рисунок, я не сделала тогда того, зачем пришла. Откуда ты знаешь меня и что ты совершил такого, что за тобой отправили не простого ангела смерти, а карателя?

— Я не знаю … — задумчиво ответил мужчина.

— Ты кого-то убил? Изобрёл страшное оружие, способное погубить человечество? Что ты сделал?

— Ничего, — еще тише произнес смертный, — Я обычный клерк, которому снятся сны.

— Я видела клерков. За ними не отправляют карателей третьего уровня. Где ты мог оступиться? Да так, что привлек внимание Совета.

— Я не знаю, — повторил мужчина, — У меня очень скучная жизнь.

Задумавшись, я зашагала по пыльному бетонному полу.

— Эти доводы их не устроят, — бормотала я в размышлениях, — Должны быть веские доказательства, с которыми я смогу предстать перед Советом.

Осужденный молчал, задумчиво опустив голову.

— Как зовут тебя? — спросила я, резко остановившись.

— Виктор, — тихо ответил мужчина.

— Ну что, Виктор, теперь наша с тобой судьба в руках Маркуса. Если он сумеет собрать доказательства раньше, чем на наш след выйдет канцелярия, у нас есть шанс выжить.

Глава 9

— Габриэль, — сквозь тишину окликнул взволнованный голос, заставив меня вздрогнуть.

Темная фигура отразилась в тусклых лучах уличных фонарей, серебряный свет которых с любопытством заглядывал за серые бетонные столбы холодного чердака. Она двигалась почти неслышно и вскоре очутилась недалёко от нашего укрытия.

Мы с Виктором, скрываемые невидимым пологом, замерли. Я осторожно, стараясь не издавать ни единого звука, достала жезл и уже готовилась напасть первой, как вдруг фигура обернулась, и я смогла разглядеть знакомый мужской силуэт.