Бесплатный фрагмент - Седьмое чувство

Седьмое чувство

Ожидание тычка в спину — гадкое чувство. Это вам не приговорённый к смерти, ждущий переворота триггеров-палачей, и даже не космонавт-испытатель в корабле с процентом новизны за шестьдесят. Электрошокер, подключённый к генератору случайных чисел, казался Цзы Харвальдсену предсказуемым добряком по сравнению с «жителями» этого посёлка…

— Долго идти? — спросил кибернетик электронщика, а по совместительству и начальника экспедиции, Карела Фритьоаа.

— Как выйдет… — пожал плечами тот, внимательно озирая окрестности, насколько позволял тяжёлый скафандр. — Видишь тарелку? Наша цель! В ней и спроектировали место под Великую Кнопку!

— Метров пятьсот… — прикинул кибернетик. — Полчаса… Спиной к спине?

— А то как же…

Конечно, когда на тебе тяжёлый скафандр, способный вытерпеть и кислотную атмосферу, и давление в двести миллионов гектопаскалей, и даже песчаную бурю из микроскопических необработанных корундов — бояться-то особо нечего. Доспехи в сто сорок килограмм весом, сплошь истыканные гидроусилителями, нести весьма легко… Но! После того «анекдота», выжженного на стене двоичным кодом не без помощи трёхкиловаттного лазера, уверенности в кольчужке поубавилось…

— Стоп! — вдруг прокричал Харвальдсен. — Пойти прямой дорогой — самое простое, они этого от нас и ждут!

— Что предлагаешь?

— В обход — это собьёт их с толку! Туда! — и указал на широкую улицу железных бараков, пересекаемую точно такими же перпендикулярными авеню… но метров через триста эвклидово пространство посёлка превращалось в геометрию Лобачевского — дорога дыбилась и устремлялась вверх. Астроблема!

Два месяца назад, по земным меркам, сюда угодил «глобальный убийца». Хотя нет, термин неверный. На населённых планетах так зовут метеориты определённого диаметра, для прочих названия не придумали. В общем, если бы здесь зародилась жизнь, то теперь её остатки доживали лишь в пригодных слоях литосферы. Камешек диаметром в какие-то три километра напылил так, что небольшой бот с экспедицией пробирался через атмосферу словно отряд десантников по заминированному болоту…

— По правому борту шевеление! — буркнул Карел.

— Вижу! Простой отвальщик, бродит…

— Лазеры у него есть?

— Отвальщик. Не шахтёр. Из всех орудий — лишь вилы…

— Проткнёт!..

— Можно я не буду давать ему повода? — вынул Цзы бластер.

— Куда?! Убрал!

— Зачем нам вообще их дали?

— Когда совсем хана настанет — стреляй! А так не смей — отрабатывать заставят! И терпи угрозу!

— «Терпи угрозу», — передразнил кибернетик. — Как в седьмом классе, ей богу!

Больше Цзы злила эта страховка. Она покрывала природные катаклизмы вплоть до извержения вулкана, падения метеоритов и прочих мелочей в виде кислотных торнадо, но от разумного существа не в силах обезопасить. Да и к чему оно? На планете никого и ничего нет! Кроме руды и горки сбрендивших роботов.

Крючок дался экспедиции нелегко. Они наступили пару раз на гигантские грабли, очень ловко закопанные в вулканический пепел, едва не провалились в яму, укрытую прутьями арматуры и камнями, и даже чуть не поддались на завлекающую надпись: «Проверенно, мин нет!» Тротиловая шашка скафандр не одолела, но электронщик с той поры прихрамывал.

— Ну, а если я всё-таки убью одного, случайно… Никто ж не узнает. Пылевая завеса в атмосфере такая, что записывать наши переговоры никто не станет… — рассуждал кибернетик, осторожно ступая на камешек… и чуть не угодил в капкан… Нет, всё же попал! Небольшая мышеловка сомкнула челюсти на его ноге. — Терабиты метеоритов!

В ответ раздалось хихиканье.

— Ничего смешного!

— Чего? — недоумённо спросил Карел, он стоял в трёх метрах и рассматривал очередное художество: на легированной стали живописец изобразил приятеля-шахтёра с пририсованными атрибутами робота-сталевара.

— Я говорю, что нет ничего смешного! — стараясь не терять терпения, ответил Цзы.

— Я вообще молчу!

— А кто тогда?..

И снова раздался смешок, но какой-то железный, с дребезгом.

— Или я схожу с ума, или они нашли наш кодированный канал? — хихикнул с безумным взглядом кибернетик.

— Кодированный, шмодированный, — буркнул электронщик, засовывая палец в штрих на стене. — Если один что-то закодировал, другой при определённой сноровке…

— Да, но частота меняется… код…

— И мы наболтали на три мегабайта!

— Но это же… невероятно!

— Вся эта ситуация…

И снова хихиканье, и чья-то тень в проходе!

— Вот я сейчас кому-то манипуляторы поправлю! — и побежал кибернетик за роботом, на ходу приготовив бластер.

— Куда побежал? Вернись! Мало того, отрабатывать заставят, так ещё и хуже сделаешь…

— Нет, беги, кролик, беги! — услышал электронщик в ответ. — Скорей, без оглядки!

— Заткнись, железка!..

Кибернетик Цзы Харвальдсен распластался за первым поворотом. Бластера не наблюдалось!

— В спину толкнули? — спросил начальник экспедиции, поднимая коллегу.

— Ага… Но сначала я на грабли наступил!

— Я тебя поздравляю: теперь эти клоуны ещё и вооружены!

— Они не будут стрелять, это не по этике!

— Мы уже день идём какие-то два километра, это что по этике?..

Кибернетик проглотил слюну, такая мысль ему не приходила в голову. Робот не может своим действием или бездействием нанести представителю вида homo sapiens вред. Но луч отразиться от натёртых до блеска пыльными бурями бараков, разряд угодит в гору камней и начнётся обвал, в конце концов сам космонавт может неудачно увернутся да навернутся. И, если шахтёр более-менее владел лазером, то для сталевара или отвальщика лучевое оружие неведомо, используют как вилы или лопату.

— Цигелец с гранатой! — прошептал он.

— Ложись, дубина! — и сам повалился рядышком.

Луч бластера пролетел над их головами и вонзился аккурат в дорогу к небу, пара камней опала к ногам.

— Иди сюда, милый, иди! — позвал робота электронщик. Но сталевар замотал головой с характерным железным «не-а» и скрылся за бараком.

— Пальнуть в одного, чтобы неповадно было! — мстительно заявил кибернетик.

— Ага! Не помнишь из-за чего это всё началось? — он осмотрелся. — Боюсь, крюк придётся делать ещё круче!

Обуглившийся «глобальный убийца» (то есть его остатки), показался Харвальдсену нашкодившим ребёнком. У планеты площадь поверхности — миллиарды квадратных километров, а он умудрился угодить в посёлок роботов, два на два. Погубил треть «населения» и теперь возлежал: «Я так больше не буду!» А больше и не надо!

— А сюда они точно не зайдут? — поинтересовался кибернетик, оглядывая края воронки.

— Я здесь ни в чём не могу быть уверенным, но из астроблемы, во всяком случае, наши радиосигналы не вываляться!

— Обойдёмся без смешков… А тебе не кажется, что вся эта вакханалия — его вина? — предположил кибернетик, показывая на покоящийся метеорит. — «Боже, там полно звёзд!» — заявил он вдруг с вытаращенными глазами.

Карел уставился на коллегу.

— Я это сказал, — кивнул тот.

— Ну, это вряд ли… Камень как камень, — пожал плечами электронщик. — А вот нестабильные белковые мозги — тут никакой мистики нет. Кто ж знал, что они помимо радиосети создадут некое подобие телепатии… Аккуратней! — сверху сошла лавинка обугленных камней. Прошуршала тень робота.

— Я помню эти алгоритмы самосохранения! Это если робота завалит, то пусть другие туда не лезут!

— Во-во… Только белки реагировали по-своему: упадок сил пролетал по всей сети, стоит одному скачком отключиться!

— Белковая депрессия!

— Она самая. И что придумали инженеры?.. Я тебе покажу! — разряд бластера угодил в краешек воронки, и робот-сталевар полетел на дно. — Давай-давай, и другим передай, что шутки с Карелом Фритьофаа плохи! Хе-хе!

Роботу было не до того, он перевернулся на спину и беспорядочно болтал манипуляторами.

— На чём, бишь, я? — вернулся к разговору электронщик. — Ах да! Они придумали так называемый «Блок Седьмого Чувства»… От афоризма какого-то древнего еврейского врача с русской фамилией… Я не помню точно! Как только отключалась связь одного из роботов, рывком, без экспоненты, без «абонент вне зоны действия сети»…

— А «абонента убило вусмерть!» — хихикнул кто-то.

— Вот именно! — деланно прокричал электронщик. — В те самые моменты, блок впрыскивал в «мозг» этиловый спирт. Белки реагировали незамедлительно: настрой повышался и к смерти «коллеги» относились легче… Я бы даже сказал: чуть ли не плевали на это. Такое искусственное чувство юмора!

— И?

— Что «и»? Потом упал этот метеорит!

— Раздавил треть посёлка одним махом, и они все помешались?

— Видимо. Летописей никто не ведёт — на чёрном ящике проектировщики сэкономили, доподлинно никто не знает. Сначала сообщение о падении, потом всё пропало! — он выглянул за край воронки. — Вот чёрт! — и по бронебойному шлему скользнул камешек. С кулак!..

Свалиться на дно воронки начальнику экспедиции не дал Цзы.

— Месть — блюдо… вкусное! — ответил кибернетик.

— Холодное… — проводя пальчиком по царапине на шлеме, поправил Карел. — Но это не месть… Это чья-то злая шутка… — он поднял над краем воронки счётчик Гейгера. Три камня тут же вырвали прибор из ладони. — Видал? Там весь посёлок в камушки играет!

— Это оттого, что сталевар выпал из зоны действия сети рывком! Умер, выходит! — он поглядел на ворочавшего лапками робота и с надеждой предложил. — Бластер?

— Да нет! — зло хихикнул начальник экспедиции. — Меня даже азарт какой-то взял! Не напугать так просто Карела Фритьофаа…

— А они и не пугают! Они хох-мят! Только шутки у них плоские!

— Нам нужна Великая Кнопка, Цзы! — прокричал Карел и чуть приподнялся над краем воронки. — Слышишь? Как только мы её выключим: весь посёлок отключится, разом и это…

— Единственный выход, ха-ха! — вновь вторглись в радиоэфир роботы.

Начальник экспедиции жестами приказал отключить рацию и прислонился шлемом к шлему подчинённого.

— Каждый сам за себя, сейчас выбегаем. Я налево, ты — направо! И курс держать на тарелку. Ясно?

— Так точно…

— Всё, аллюром! И рацию включи!

Карелу пришлось легче: напор юморных киборгов он сдерживал бластером, а вот Цзы еле уворачивался от летящих камней, да наступающих на пятки шахтёров (их конструкторы наделили лучшей проходимостью). Но кибернетику удалось вовремя заскочить в проулок, где его и ожидал робот непонятной конструкции. Он даже не сразу распознал в нём побитого друзьями сталевара.

— Гуттен морген! — продребезжал автомат. И улыбнулся! То есть улыбаться-то особо нечем, но в наклоне железной головы зиждилось столько иронии.

— Комичива! — кивнул Харвальдсен.

— Гляди фокус, чел, — он разложил на каменистой почве плоские камни с нанесёнными знаками — карты троглодитов. — Колода тасуется, тасуется… Где король пик?

— А он тут есть? — пожал плечами кибернетик. — Семёрку я вижу, туз был, а вот король вообще в колоде-то жил?

Робот задумался… на доли секунды. Опустил голову к картам и… затих навеки. Харвальдсен нашёл-таки на покорёженном корпусе кнопку экстренного отключения и вырубил шулера.

Радиоэфир разразился хохотом — блок седьмого чувства влил новую порцию этанола в белковые мозги.

— Карел! Карел! — пробираясь дальше по проулку, звал кибернетик. — Кто научил этих ребят картам, а?

— А осциллограф его знает! — буркнул где-то далеко начальник экспедиции.

— Атавизм от домашнего робота: часы, женский календарь и пасьянс! — продребезжал шутник.

— Вот уж спасибо… — и еле отскочил от лазерного луча, выжигавшего таблицу для классиков на земле. — Не-не… Я пас! — и быстро сориентировавшись, двинул к тарелке напрямик.

— Весело будет! — вслед заканючил шахтёр.

— Только вышибалы! — пробурчал в ответ Цзы… ох зря!

Камень с величиной голову пролетел в трёх сантиметрах от торса кибернетика.

— А тебе не кажется, что этиловый спирт сделал из роботов человеков?! — вопросил вдруг Карел.

— Правильно говорить, людей! — наставительно заметил робот.

— Детей, детей! — поправил кибернетик.

— Именно! И нам это на руку! Когда Великую Кнопку нажмём — всё и прекратиться!

— Ты столько говоришь про эту Кнопку, что это за штуковина такая?

— Тебе же сказали, она всё и закончит… — поддакнул робот.

— Вот, спасибо за подсказку!

Мимо Карела пролетел разряд бластера, расплавив половину барака.

— Они настроили мощность бластера! — хихикнул электронщик.

— Во-во! Скоро батарейка сядет… — кивнул кибернетик.

Последние пятьдесят метров дались людям с особым трудом: роботы прознали о нахождении Великой Кнопки и приготовили засаду. Харвальдсен забрался на крышу одного из бараков и с неё прыгнул на передатчик, сбив вниз тарелку. Это помогло Карелу выиграть несколько минут: роботы приспособили параболическую антенну под диск фрисби. И до первого попадания в скалу только и занимались перекидыванием железного кружка в пять метров диаметром…

Дверь здания радиорубки члены экспедиции расплавили бластером и мигом влетели внутрь. За их ногами защёлкали манипуляторы — игры закончились.

— Где она? — прокричал кибернетик.

— Не знаю! Про неё написано, что это большая такая кнопка! — ответил электронщик.

— Тут всё уже давно на сенсорных панелях! Откуда здесь электромеханике быть?

— Да вот же она!

— Но над ней написано!..

— Не верь надписям на заборе! — отбивался начальник экспедиции от тянущихся манипуляторов. — Жми, кому говорю!

И кибернетик Цзы Харвальдсен прыжком оказался у большой кнопки «Самонаведение», да надавил что было силы…

Загудели моторы… Сначала на крыше — поворачивалась несуществующая антенна. Затем загудели снаружи роботы, облегчённо — они замирали как в детской игре про морскую фигуру.

— Отмучались, — выдохнул начальник экспедиции и «вытер» выступившие капельки пота манипуляторами в шлеме. — Ещё чуть-чуть! Видишь того отвальщика! Целил аккурат в крышу бластером. Нас бы похоронил здесь… а мне как-то претит такая могилка…

Со всех сторон запищали зуммеры (перепуганный Фритьофаа выхватил оружие, целя во каждого сразу), большой экран выдал ошибку «Антенна не найдена».

— Ну, это мелочи… — выдохнул начальник экспедиции и спрятал оружие. — Пошли, у нас ещё работы не початый край!

— Какой ещё работы?..

* * *

— Карел, я всё-таки не понимаю, — выключая очередного робота экстренной кнопкой, спросил кибернетик. — Для чего нам отключать их вручную, если мы надавили на Великую Кнопку?

— Выключи связь… — подмигнул начальник экспедиции и прислонил шлем к шлему. — Это блеф. Роботы все с автономным питанием и нет никакой Великой Кнопки. Но они в неё поверили, да и ты тоже… Что очень и очень неплохо!

— То бишь, они?..

— Именно. Живее всех живых. Но это был единственный способ закончить эту спиртовую вакханалию…

— Надо же… — кибернетик потянулся к очередной кнопке отвальщика, как тот схватил некрепко его за руку. — Спи, шутничок!

Последний подонок

Системы слежения не сразу выявили управляемый космический корабль из мусорных гор. За полутысячелетнюю историю полётов на земной орбите скопился такой пояс ненужного хлама, что по размерам вполне мог бы соперничать с кольцами больших планет. Чего в той глобальной свалке только не водилось: и бывшие ракеты, и металлургические заводы, и даже колумбарий. Одно время на тех свалках даже жили особо эскапирующие граждане: соберут коммуну по пятьдесят человек, сгонят комок в пять-шесть километров диаметром и давай обустраивать себе станцию с курительными, медитативными и шарозаливательными залами. Однако после попадания в один из таких островов марсианского круизного лайнера со всеми вытекающими летальными последствиями, на коммунаров неожиданно нашли управу, противоречащую всем конвенциям о правах человека, Всемирной Конституции (в частности статей о собственности, личной жизни и сохранности жилища)! Впрочем, мы отвлеклись…

Система слежения за внеземными объектами, призванная разбивать в пыль все приближающиеся к планете тела диаметром более двухсот метров, а также управляемые, но не отвечающие по кодировке «Я-свой», так вот эта автоматика заколебалась… Природа (ну не человек же!) наделила белково-липидные мозги кибернетического компьютера интуицией. Да это неведомое шестое человеческое чувство подмывало автомат сообщить про НЛО далее по цепочке…

— Высокоподобный Министр Обороны! — обратилась система к ответственному сотруднику. — На орбите космический корабль! Управляемый! На код не отвечает!

— За чем же дело стало? — отвлёкся от постригания ногтей на ногах министр. Нет, стриг не он, а косметический робот, но эти равномерные движения ласковой машины всегда успокаивали человека, особенно после долгого и мучительного трёхчасового рабочего дня.

— Корабль очень старый! В те времена ещё не было кодировки «Я-свой v. V.I.I», а древние версии в радар не записаны.

— На корабле начертаны опознавательные знаки, по ним… — рассудил министр и мотнул ногой… Косметический робот полоснул лазером по пальцу и тут же принялся замораживать рану. — А… чтоб тебя!

— Это вы мне? — спросила система.

— Нет! Сфотографируй борт и поищи по базе корабль!

— Нет… не то… не он… это новый номер…

— Можно, я не буду слушать твои рассуждения? — нервно спросил министр, одним глазом косясь на заживляющие операции робота.

— Вы правы… Я отключусь и сообщу о результатах!

Человек облегчённо вздохнул, но не тут-то… Система слежения за внеземными объектами вернулась незамедлительно:

— Нашёл… Это корабль-саркофаг! — ликовала машина.

— Саркофаг?

— Триста пятьдесят лет назад вслед за развеянным пеплом на орбиту стали отправлять замороженные трупы. Мода замораживать тела до лучших времён продлилась до изобретения анестизаторов третьего поколения. Оживили многих замороженных ещё в двадцатом — двадцать втором веках людей: художника Уолта Диснея, миллионера…

— Можно без справки? — нервничало ответственное лицо.

— Да, конечно. Корабль-саркофаг был намного выгодней низкотемпературного холодильника: находящийся на орбите в тени планеты он питался от термоядерного реактора, практически не потреблял энергии и не занимал места…

— То есть, какой-то мертвец проситься, чтобы мы его спустили, чтобы мы его разморозили, чтобы мы его оживили?

— Первое автоматика сама выполнит. Скорей всего таймер сработал… Хотя нет, постойте! Этот саркофаг необычный…

— Там Президент Мира?

— Нет.

— Там Великий Программист?

— Нет.

— Там… — министр не на шутку задумался, и вдруг в голове всплыла детская страшилка. — Последний Подонок? — и тут же покрылся холодным потом. Косметический робот незамедлительно принялся вытирать солёные капли.

— Уточните запрос?

— Ну… У нас так в инкубационном зале пугали друг друга. «Придёт Последний Подонок и уши надерёт»! «Придёт Последний Подонок и покажет, в каком сосуде креветки переживают холодное время года!»

— На запрос «Последний Подонок» в базе нет ничего…

— Много в вашей базе есть… — буркнул министр.

— Но об отлёте этого корабля известно только то, что он не санкционирован ритуальными службами. И о нём нет записи в похоронных базах…

— То есть, там какой-то живчик, пожелавший проснуться через сотню лет? — хмыкнул человек.

— Повторяю: запуск не санкционирован! Корабль угнали!

— Вот незадача… Тогда хватай его в энергетическое поле и сажай на космодром, там разберёмся!

Первые гадости

Посадочные автоматы не сразу сообразили о классе и возрасте корабля, и сперва не рассчитали скорость падения, отчего при входе в тропосферу с грохотом опал космический налёт — пылевой слой толщиной в несколько пальцев, — затем засвистели крылья — саркофаг, казалось, построили для полётов со свистом, как древнюю петарду. Ну и завершающей глупостью машин стало место посадки: старый космодром, давным-давно обросший жилыми кварталами.

После первого хлопка и последующего свиста миллионы горожан обратили свои взоры к небу — небольшой красный шарик чертил в синеве белую полосу. И не было в той среде ни одного неполюбопытствовашего о происхождении предмета гражданина. Миллионы людей принялись ловить падающий корабль словно теннисный мяч. Соединённые единой сетью полицейские роботы, мигрировали вслед за толпой, отмечая про себя странные закономерности…

Наконец, и люди, и машины столпились у посадочной площадки: выкинув парашют (ещё один архаизм космической техники), саркофаг шёл на посадку в энергетическом поле сразу двух систем с обвисшей тряпкой в хвосте.

Вслед за приземлением раздались бурные аплодисменты, в воздух поднялись сотни серых голубей и неопределившиеся граждане развернули световые транспаранты разных направленностей: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ЗЕМЛЮ, ИНОПЛАНЕТНЫЕ ДРУЗЬЯ!», «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, АСТРОНАВТЫ!» и «НЕЗВАННЫЙ ГОСТЬ ХУЖЕ ГАГАРИНА!» Однако, как только по сети прошёл слушок о настоящем назначении корабля, транспаранты тут же перепрограммировали на «ПОЛУФАБРИКАТ — ВОН С ЗЕМЛИ!» А роботы-полицейские уже начали разгонять горожан подальше от посадочной площадки.

Подскочившие к остывающему кораблю медроботы, подтвердили догадку системы слежения за внеземными объектами: с включением экстра-нагрева жизнь в замороженце затеплилась и с минуты на минуту должно застучать сердце…

Корабль накрыли противоинфекционным колпаком и направили под пахнущую антисептиками нано-ткань группу учёных…

Сперва Филипп почувствовал укол — некто вставил ему иглу прямо в лодыжку. Больно и очень неприятно!

— А ну кыш, железка!

Ну и расторопный инъект-робот успел увернуться от пинка: в его работе конвульсии — дело обычное.

Впрочем, неизвестная машина оказалась лишь первым неприятным впечатлением. Капсула, принятая им некогда за кабину настоящего космического корабля открылась, явив пред ним трёх человек, упакованных в дутые скафандры.

— Привет лунатикам! — хмыкнул Филипп и помахал рукой.

Зеркальные шлемы переглянулись и вытолкнули вперёд одного из делегации… добрым толчком рукой по спине.

— Как долетели? — спросил встречающий.

— Холодновато! — хихикнул Филипп. — А это какая планета?

— Земля!

— Вот… — размороженец употребил словосочетание, неизвестное аборигенам. Пришлось разъяснить значение и назначение.

— Что? — спросил один из встречавших. — Прямо в рот? Трое?

— Ага! — улыбнулся Филипп, радостный, что хоть кого-то чему-то научил… Обычно поучают все его: Этого не делай! Туда не ходи! С этими не водись!.. Фу! Даже вспомнить противно!

— А кто в таком случае получает удовольствие? — спросил абориген. — Я как-то себе плохо представляю это…

— Ну… Я сам тоже не пробовал… — смутился Филипп. — Никто не соглашался… Но так говорят!

— К чему говорить то, что вы не испытали?

Размороженец задумался… На доли секунды — длительные мыслительные процессы ему неведомы. Хотел было врезать вопрошенцу по физии, но усомнился в мягкости скафандра — люди и руки ломали о такие противоречивые предметы.

— Да ну вас… — и прошествовал к выходу. — Ох, ты! А что у вас тут без меня стряслось?

— Утопия! — вдруг выпалил главный абориген.

— Чего? Кто утоп? Я? — не понял Филипп.

— Нет, профессор хотел сказать, — начал было самый мелкий из аборигенов и снял, наконец, зеркальный шлем. Явив собой весьма умудрённое выражение лица, достойное дедушки за учительским столом, однако абсолютно безморщинистое. Размороженец от неожиданности даже отпрянул, следующим желанием возникло потрогать необычайно гладкую физиономию… Его руку блокировало силовое поле противоинфекционной системы. — Так вот, профессор хотел сказать, — невозмутимо продолжал «старик». — Что вслед за феодальным строем, откуда вы, вероятно, прилетели, последовал индустриальный, потом постиндустриальный, ну а затем родился утопический, в котором мы и проживаем.

— И… и как проживаете? — дуя на палец, спросил Филипп.

— Лучше не бывает! — хором ответила делегация.

— Полетал на кораблике… — буркнул он и в довершение обогатил словарный запас аборигенов новым сексуальным извращением.

— А туда-то зачем? — не унимался пытливый встречающий. — Другого способа завести потомство в ваше тёмное время не было?

— За базаром следи, я ведь могу и по уху съездить! Всё-всё! Никаких вопросов больше! — и выбежал из своей летающей обители.

— Однако, коллеги, нельзя не отметить, что сегодня мы дополнили свои диссертации преинтереснейшим материалом! — сказал один из делегатов.

— Но в рот-то зачем? — не успокаивался любопытный абориген. — Не понимаю!

Ходить, разинув рот, Филиппу никто не дал, его сразу же обступили местные с просьбой дать автограф. Парень напряг память на предмет держания ручки, но она и не потребовалась: местные тянули к нему странные панели для оставления отпечатка пальца. Особо оригинальные просили изобразить кончиком что-нибудь парадоксальное. Кончилось всё тем, что размороженец одной особе специальной пастой прямо на лбу написал единственное ему известное иностранное словосочетание: «Fack u», когда же девушке перевели значение налобного автографа, она не отходила от кумира ни на шаг и при любом удобном случае пыталась вставить в разговор одну и ту же фразу: «Сотвори мне потомка, размороженец!» Таких назойливых ухаживаний Филипп не выдержал и сбежал…

Впрочем, быстроногие потомки скоро догнали пращура и следовали буквально по пятам. У Филиппа возникло острое желание врезать кому-нибудь, но урок прежних прикосновений к голове до сих пор не заживал… Однако толпа исчезла неожиданно — в сети возник слух о вылезшем из канализации мутанте, ветеране Ядерно-Нейтринной войны. Размороженец остался наедине с самим собой.

Все впечатления о светлом будущем сползли с пониманием некой обречённости. Сирота по жизни, Филипп вдруг осознал свою одинокость в этом чуждом мире утопии… Впрочем, как следует из прошлого предложения, жалеть ему особо не о ком. Даже об очаровательной Ольге Николавне, старшине детской комнаты милиции, иногда подкармливавшей его конфетками, в случае попадания камнем лишь в одно окно… В общем, стряхнув с себя всю жалость к прошлому, он принял смелое решение продолжить жить сейчас…

И первым делом захотелось покурить… Не столь покурить, сколь бросить окурок и растереть на безупречном асфальте (местные роботы умудрялись соскоблить даже вечную беду — жвачку).

Универсальные киоски для тех, кому не спится, в утопии заменили на автоматы… Размороженец в мыслях поблагодарил правительство за отмену денег, и принялся выбирать на панели любимую марку недорогих некогда сигарет… Но будущее никогда бы не наступило, ежели б человечество одним смелым шагом не раздавило все вредные привычки (опять же не без нарушений Конституции). Пришлось Филиппу купить себе мороженного и… ни фантика, ни палочки, понятное дело, не осталось — они саморазложились так и не долетев до асфальта…

— Тогда мне маркер! — выдохнул Филипп и, получив заведомую красящую палочку, отправился наводить красоту на ближайшей афише.

Но и тот не писал на скользкой поверхности экрана, зато полицейский робот сделал строгое предупреждение… Филиппу даже захотелось ареста, но в таком счастье автомат отказал…

— Дяденька размороженец, — услышал он писклявый голос. — А дайте автограф, а?

— Отстань, малявка! — буркнул он и шаркающей походкой унёсся по тротуару. — Что за город такой? Даже банки нет, чтобы пнуть!

Светлое будущее лишило многих радостей; не только табака, алкоголя, подножного мусора и пишущих фломастеров. Не было той атмосферы хулиганства, а губительные тишь да благодать. Захотелось сделать что-то необычное, невиданное доселе! И… сама судьба привела его к музею, завлекающему громадным панно с коллажем!

Он впервые посещал храм старого хлама (ещё бы, в его время билет стоил целых шесть бутылок пива), а потому дико испугался взявшего его за руку робота-экскурсовода и невесть откуда материализовавшихся тапочек. Автомат живо провёл его по всем коридорам, останавливаясь у каждого полотна или статуэтки не более минуты. Филипп даже не успевал примериться к сигнализации и креплениям… Лишь про себя приметил знакомые ко обёрткам и этикеткам картины… Да, и ещё они каким-то чудом вывесили «Воспитательный плакат»: афиша, где смелые художники уже пририсовали все возможные интимные части тела и ругательства, так что подошедшему хулигану ничего не оставалось, как убираться восвояси — здесь ему делать нечего… В его времена такими плакатами пытались победить неприличные словеса на стенах, клин клином, как говориться… И победили-таки! Пока хулиганьё не перепрофилировалось в граффитистов и не стало на стенах рисовать красиво слово их трёх букв…

— И завершаем нашу экскурсию у вершины нашего собрания, гениальнейшей картине кисти величайшего художника прошлого… — вещал заученные фразы робот… дальнейшее Филипп и не услышал — эта небольшая тряпочка в деревянной рамке оказалась манной небесной!

Ни секунды не колеблясь, размороженец вырвался из железных лап экскурсовода, широкими шагами прискакал к картине и, мигом сорвав холст, был таков…

Нёсся без оглядки он долго. Километров пять или даже шесть. Такого кросса он не давал ни в школе, ни после ограбления ларька преподобного Ашота… Хозяин тогда, помниться, долго бежал за ним с газовым ружьём…

И лишь убедившись, в отсутствии погони, Филипп замедлил шаги и свернул в проулок… Где его уже ждали!..

— Как хорошо, что вы вынесли картину на свежий воздух! — заявил один из подтянутых старичков. — Что она там в своём тёмном музее видела? А тут? Рассеянное солнечное излучение самого широкого оптического спектра, никаких бликов, никаких гигрометров и больного запаха. Настоящая картина должна стоять на свежем воздухе, дабы любой прохожий мог подойти и… Дайте, я уже присмотрел для неё местечко поудобней… — он вырвал у онемевшего вора картину и поставил к стене.

— Согласитесь, коллеги… — заявил после некоторого молчания другой старик. — Гениальное полотно, изображающее трущобы древнего города, должно выставляться прямо на улице… Без этих однотонных стен. Настоящая текстура укреплённого пенобетона! Нет лучшей оправы для этого бриллианта, согласитесь?

— У меня идея! — выкрикнул вдруг молодой. На него даже не зашикали. — А давайте устроим выставку! И развесим на улице пейзажи городские Писсаро, а в лесу Шишкина, а Левитана и Куинджи прямо в поле, а?

— Гениально! — подтвердили остальные. — Можно настроить генератор погоды на соответствующее небо прямо перед полотном!.. У нашего размороженного гостя несомненно изобретательный ум! Троекратное «ура» ему! Выставку в каждый двор, как в его древние времена!

Тут Филипп и повалился на асфальт. Все его старания, все его ожидания, беготня! Пошли прахом… Сам того не хотя, он окультурил прохожих. Что бы подумали его дружки? «Ага! Ботаник-Филька! По музеям шляется!» Теперь все толпились вокруг украденного шедевра, не давая даже протиснуться. Старики читали лекции и не забывали упомянуть про гениального придумщика из прошлого.

— Дяденька, дайте автограф! — прорвался сквозь гомон искусствоведов писклявый голос.

— Зачем? — спросил усталый Филипп.

— Ну как же? Я хочу быть похожим на вас! Вы же — Последний Подонок!

— Вот уж точно… — он употребил со зла несколько архаичных словосочетаний, тут же взятых сопляком на вооружение. — Учись, учись, малец, вдруг и из тебя что-то путнее выйдет…

— Из меня уже вышло! Я яппи третьей гильдии второго разряда…

— Кто? Да в тебе же от горшка два вершка!

— А у нас это не проблема! Все сразу начинают работать, конечно, первое время по хелпам, но уже в шесть с половиной можно жить отдельно от родителей!

— Круто! — он поднялся с земли и уточнил у протеже. — Значит, говоришь, хочешь стать таким как я?..

— Именно!

— Тогда скажи мне, где тут есть машина?

— Что такое «машина»?

— Ну, такая шутка, на которой ездят… — он покрутил руками, словно держал руль. — Понимаешь?

— Идёмте, я вам покажу… Тут недалеко станция!

Вторые гадости

Наивные потомки умудрились не только создать систему бесплатного проката глайдеров, так ко всему прочему напрочь убрали с дорог посты Робин-Гудов, отнимавших деньги у богатых и отдающих себе… то есть бедным! Впрочем, на этом восторг утихал.

Филипп для начала попытался научить юное дарование угонять машины да чуть не разбил руку о стекло — колпак из нано-материалов оказался на редкость прочен. Следующий урок тоже пришлось отменить: магнитолы в салоне не наблюдалось… даже до динамика не доберёшься, ковыряя ногтями обшивку. Ну и наконец: ни ключа зажигания, ни даже кнопки — сплошные голосовые команды.

Цепь фиаско завершилась робким вопросом протеже:

— А, может быть, мы уже поедем, а?

— Погнали… Но ты поведёшь?

— Без проблем! — малец не полез за руль или панель, а попросту дал автопилоту указание куда ехать.

Глайдер завис над землёй и, после небольшого промедления, двинулся, скользя над поверхностью с самой тихоходной скоростью.

— А как же? А как же разогнаться, а? Как же, а? — проворчал Филипп.

— Мы в городе… Здесь нельзя!

— Как же?.. Чего остановились?

Старушка с молодым лицом раздумывала переходить ей дорогу или нет… Колебания колебаниями, но автоматика двадцати глайдеров работала безупречно… И что самое ужасное: все мирно сидели и ждали, минует улицу перечница или нет…

— Та-ак! — пробурчал Филипп и начал давить на все немногочисленные кнопки разом…

Какая бы ни была защита от дурака, даже самые смелые фантазии учёного, его расчёты на неопытного пользователя никогда не учтут полного набора комбинаций. Так и произошло! Перегруженный желательными вариантами автопилот после трёх минут, выдав сорок шкаликов прохладительных напитков и несколько порций синтетической пищи, наконец, сдался, полностью войдя в подчинение Филиппа. Ученик «чародея» смотрел безумными глазами, как размороженец нащупал «несуществующие» функции ручного управления. Как он поднял глайдер над встречной полосой кнопкой «ЕДА» и полетел прямо на грузовой корабль…

Столкновения удалось избежать, лишь вовремя надавив на «ВЕНТИЛЯТОР», и три раза на «ЗАКРЫТЬ ШТОРКИ». Глайдер лавировал в транспортных потоках как вымершая двести лет назад сельдь в доисторических сетях. Оттого полицейские автоматы нескоро заметили взбесившийся корабль и поначалу выдали за виновника сам автопилот, отчего пассажирам рекомендовалось сохранять спокойствие и закрепиться пеной. На эти добренькие замечания Филипп лишь хмыкнул…

И тогда на горизонте замаячили кордоны с сеточными гарпунами. После недолгой перестрелки птичка попалась в силок да беспомощно повисла в энергетическом поле.

— Пожалуйста, выходите из испорченного глайдера! — проговорил робот снаружи.

Филипп и малец переглянулись.

— Пожалуйста, возьмите другой глайдер! Этот глайдер дальше не поскользит!

Не дождавшись ответа, роботы принялись лазерами вскрывать «обезумевшую машину».

— Скажите, глайдер вам не причинил вреда?

— Нет! — ответил протеже.

— Какой ещё вред! Круче чем на моцике! — восхитился Филипп.

— Что, простите? — спросил робот.

— Ваще машина! Я хочу ещё!

— Это небезопасно! Возьмите исправный глайдер!

Тут же подскочили сервисные роботы, извлекли из кабины странный оранжевый шар и мигом испепелили глайдер. Размороженец даже икнул от неожиданности.

— Если вам потребуется медицинская помощь, вы можете обратиться!.. — продолжал полицейский.

— Да какая помощь? Ты не въехал, железяка?! — настаивал Филипп. — Я его угнал! Я и ракету угнал! Хватило тямы, однако!

— Не понял ответа!

— Да… — размороженец снова разразился кучей архаизмов.

— Кажется, вам всё-таки нужна медицинская помощь…

Филипп ухватился за робота двумя руками и хотел вытрясти из него дурь, но… полицейский оказался неподъёмен… центнера три, не меньше.

— Малой, пошли… Буду учить тебя плохому! — буркнул Филипп, направляясь к холму.

Он проклинал всё самыми последними словами, давно вышедшими из употребления в этом времени. И эту ракету, и этот музей, и этих идеальных людей. Даже хулиганствующий малец выглядел больше подсадной уткой — они уже сколько болтаются вместе, а тот даже не ссутулился и слова у него все сплошь из заумных книг… В общем, настроение из рук вон…

Ноги сами его вывели на холмик, где и столкнулись о камни! Чёрт подери, в городе чистота, пахло аптекой, а тут лежали какие-то развалины. Ох, как же захотелось из этой груды соорудить что-то такое… Пусть эти негодяи лопнут со своими правилами, картинами на свежем воздухе и испорченными автоматами.

— Что это, малец? — указал на камни Филипп.

Просканировав браслетом руины, парень выдал:

— Здесь некогда была космическая радиолокационная станция, разрушена триста лет назад неизвестным, предположительно, это и был Последний Подонок…

— То есть я… Хе-хе!

И тут Филипп вспомнил!

Последние гадости

Да ведь это он и забрался в радиолокационную станцию, ожидая найти маленькое эльдорадо. Пролез через наэлектризованную колючую проволоку, сломал замок, но нашёл только непонятные гудящие ящики. Ни тебе крутых компьютеров, ни тебе больших телевизоров — сплошь коробки. Со зла он начал давить на все кнопки разом. Всё-таки, талант не пропьёшь! Умел он найти с техникой общий язык и поломать автоматику, переведя на ручное управление. Сначала тарелка завращалась как бешенная, отчего в каморке стало ещё жарче. Затем технике был дан запрос на поиск ста двадцати восьми целей разом — возможного максимума… Ну и автоматика, найдя цели, начала раздавать направо и налево её координаты… Тут техника и не выдержала. Каким-то чудом Филипп выскочил из пекла перед самым взрывом трансформатора…

И страх впервые посетил душу хулигана — это вам не приводы в детскую комнату милиции, за такой ущерб могли и посадить в малолетку… Ответ пришёл неожиданно — над ним пролетела ракета-саркофаг, унося чей-то прах на орбиту… Ещё несколько стояли неподалёку, устремив острые жала к небу. Ну а дальнейшее вы знаете: сел в ракету и полетел…

— Знаешь, что, — задумчиво проговорил Филипп ученику, пиная аккуратно развалившиеся кирпичики, — а где можно достать цемент?

— Це… что?

— Цемент, чтобы дома строить!

— А… Я могу спросить у друга, он прораб на стройке…

— Твой друг — прораб?

— Да, мы с ним в детском саду в одном пучке росли, а потом по направлениям разошлись… Но он ещё маленький прораб — будки для собак строит…

— Давай будочника… — обречённо вымолвил Филипп. Малявка будет его ещё учить строить!

— Он сейчас привезёт! — кивнул протеже после небольшой паузы.

— Что?

— Полимерный цемент! А что мы будем строить?

— Будку для человека!

— Угу, он с двумя пакетами уже в дороге…

Малолетний строитель явился не только с цементом, но ещё и на небольшой машинке со стрелой крана на крыше, её Филипп принял сперва за игрушку, но после первых уложенных кирпичей лишь пожалел о своём сером детстве с пластмассовыми машинками.

— Глядишь, и из меня бы вышло что-нибудь с такой штукой… — вздохнул он тяжело.

Однако на том помощь прораба закончилась. Дальше он только давал советы и ценные указания, но стоял всё время в сторонке — не принято. Такое невмешательство раз чуть не стоило Филиппу жизни, когда рухнула одна из ветхих стен, мстительно придавив давнего разрушителя. Протеже живо подскочил и принялся сам поднимать кирпичи, но дружок стоял в стороне и даже пальцем не пошевелил.

— Что же ты! Убить меня хотел? — первым делом полез с кулаками на строителя освобождённый из каменного плена Филипп.

— Вовсе нет… — серьёзным тоном ответил мальчишка. — Ваше спасение — это ваше дело!

— Чума! — выдохнул размороженец. — Я ещё думал, что я здесь подонок!

Строительство продлилось до позднего вечера. Для себя Филипп решил, что не будет воспроизводить погибшее здание полностью — приборы ему уж точно не осилить, но стены и тарелку возвести следовало. Параболическую антенну вылепили тут же, из глины, выкопанной машиной (вдруг обнаружилась и чаша экскаватора) да водрузили на самую маковку. Стены, конечно, вышли неровные, но крепкий полимерный цемент мог скрепить и не такое. Тарелку решили укрепить намертво, а то не ровён час рассыплется от ветра фарфоровый флюгер и черепками опадёт на землю.

— На троечку… — буркнул прораб.

— Посмотрел бы на тебя, когда ты… — и тут размороженец замер. В таких случаях человека одёргивали личными достижениями, беря на пушку… Но у Филиппа оных не имелось, и пришлось отговориться: — Всё бывает в первый раз…

И тут свет померк… Огни далёкого города пропали навсегда, а с ним и стерильные запахи, и мерное гудение строительного автомата, и… Мир вокруг испарился, оставив лишь до боли знакомые голоса:

— Коллега, а ведь вы должны мне бутылку коньяка!

— Но он же угнал глайдер…

— Это мы ему позволили угнать автомат, и не прошло суток, как отпетый хулиган начал созидать.

— Вы правы, он даже мальчику по уху не дал, хотя тот ох как напрашивался! Где вы только такие вредные программы берёте?!

— Это была ваша идея: возвести материальную помощь в рамки противозаконности!

— Но согласитесь, в утопическом обществе, когда вам всё дают, помогать преступно! Граждане привыкли только брать, но не давать! Как в той притче о Ходже Насреддине и тонущем ростовщике! Необходимо ещё статью в уголовный кодекс прописать…

И тут только Филипп сообразил о причинах темноты — его глаза-то закрыты…

Он увидел тёмную комнату, усеянную экранами, показывавшими город будущего, он увидел кучку техников, снующих у какого-то пульта, он увидел двух старичков, склонившихся над ним… И этих дядек он раньше видел! Они приходили в детскую комнату милиции и о чём-то с ним беседовали. Пытались направить на путь истинный, энергию пустить в нужное русло и так далее… Очередные проповедники.

— Ну, малый, как ощущения? — спросил один старичок. Голос больно знакомый! Это он встречал его в городе будущего!!!

— Хочется-то чего? — вопросил другой. Этот голос тоже где-то застрял в подкорке.

— Куда всё пропало? — спросил Филипп. — Я будку же строил! С малявкой и краном! — он вскочил с койки, больше напоминавшей больничный аппарат жизнеобеспечения.

— А ничего и не было! — кивнул один из техников. Этот голос интересовался крепкими выражениями, вылетавшими из уст «размороженного». — Всё тут! Всё! — он ткнул пальцем на экраны.

— Извините, но угон корабля вытек последней каплей и вас собирались посадить… — начал старичок.

— В лучшем случае, — перебил его коллега. — На вас уже готовили ракету-перехватчик!

— Сбить? — проглотил слюну Филипп.

— Именно! Но мы под честное слово уговорили их этого не делать…

— Ну уж, под честное слово, под наши добрые имена. Вашу ракету посадили насильно и мы вас запихали в виртуальную реальность!

— Вирту… альную… — хулиган потряс головой, осознавая произошедшее. — То есть, ничего не было?

— Ты три дня здесь провалялся, — кивнул техник. — А мы театр перед тобой разыгрывали, по ролям читали! Как в школе прямо!

— То есть, это затем, чтобы я больше не делал, чего хотел? — отступая к двери, говорил Филипп.

— Ну… Не совсем.

— Вы же никого особо не слушали. Никто не заставлял вас возрождать сгоревшую станцию… Но вы начали это делать!..

— Ничего не начал! Это всё малявка! — и скрылся из кабинета.

— Вернётся, — буркнул один из старичков.

— На что спорим? — вторил ему другой.

Дверь вдруг открылась, явив собой Филиппа.

Буду лучше!

12:00:17

Секундная стрелка постояла чуток, хронометр затих в ожидании… Похоже, я её победил… но это всего лишь середина? Миттельшпиль. Не более того. До виража ещё полдня… И провести оные надо с особой осторожностью. Уж сколько раз так случалось. Вроде всё идёт как надо… Вроде всё сделал как следует… Вроде всё на нужных местах… А нет же… Возникнет нечто из-под земли аккурат…

Но сегодня… Сегодня, я не наделал старых ошибок и… надеюсь не напортачить чего-нибудь нового… Однако… Всё время это «однако»… Всё надо скакать, летать, выхватывать, выдирать, нестись, спешить… Никогда не думал: всего за один только день можно натворить столько всего… и хорошего, и плохого…

Нет, зашевелилась стрелка… Стронулась с места… Тик-так… Тик-так… Это проклятое тиканье… Не могли его сделать без этих вешек, как топором врезающихся в мозг?! Как же без этого?… Тик-так… Тик-так… Что-то не так…

Закрыл хронометр, спрятал в карман, от греха подальше…

Раскрыть корпус…

Случилось это… затрудняюсь сказать, сколько времени «прошло»… День был всё тот же. Серый, хмурый, сырой — никакой, словом. Буре, как мне тогда казалось, ничего не предвещало. Так оно всегда бывает… чистое, голубое небо и вот штормовой ветер налетел, сизые тучи пригнал, гром, молнии… всё в ассортименте… Зашумели деревья, полетела пыль в глаза, а ты, держась за воздух зубами, прёшь против стихии…

И вот я уже сижу один посреди пустой квартиры, разбитый, с головой поникшей, буравлю паркет взглядом… Желание одно: напиться… И я поднимаюсь, двигаю ноги — тащусь в кабак, словом… Свистать всех наверх, проверить такелаж, выдраить палубу насухо, кинуть канаты тем, кого за борт смыло…

13:15:29

Ишь зашатало их как… За двадцать минут час сделали… А всё эта Леночка… «Игорь Иванович занят, перезвоните попозже…» Будто не знает с кем говорит… Будто не знает как отвечать надо… Понятное дело, выхватил трубку и бочком к себе направился — уши ни к чему излишние… поговорил… Всё равно на нервах… Чуть что — в слёзы… Успокаивал… Сон дурной приснился… Уж я-то не знаю этот её сон… Наизусть, в деталях пересказать могу, будто сам видел… Всё стараюсь не перебивать, не подсказывать чем там дело кончилось, где она в поту холодном проснулась…

А сам на дверь кошусь… Скоро оттуда появиться накрашенное чудо: Леночка — и шёпотом…

— Игорь Иванович… — шепчет она давно известную мне фразу, — вас Валентин Карлович к себе просит, там пришли «Мальчишки-зайчишки», по поводу их…

— Ну, не волнуйся, — это я в трубку. А чуду машу руками, воздух сотрясаю… Мол буду, не бойся, не умрут без меня… — Извини, лапа, меня тут к шефу вызывают, клиенты пришли… А ты забудь про сон… Тебе сейчас вредно волноваться… Целую… — тараторю я, не давая слово вставить, и вешаю трубку.

Тут-то они и затикали. Взбеленились… Если так дело пойдёт, домой могу не возвращаться… просто не дойду…

Сверить время…

Предостерегал классик: никогда не разговаривайте с незнакомцами… А зачастую выпадают такие минуты, что готов излить душу первому встречному-поперечному, лишь бы в петлю не лезть… Будь то ангел, демон или же сухопарый старичок в — не по погоде надетой — меховой шапке…

— Вам плохо?.. — подсел он ко мне.

Интересно по моему виду можно сказать хорошо мне или плохо?.. Сидит вот за высоким столиком этакий дядечка, буравит взглядом полупустую рюмку коричневой бурды в глаза называемой коньяком… Нет, ну прямо птички на душе заливаются на три октавы да солнышко в зените.

— Да уж… — со вздохом выдаю я и опрокидываю в себя остатки бурды.

— Что-то произошло плохого у вас?

— «Что-то…» — чуть не передразниваю я.

Вот ведь натура человеческая. С одной-то стороны и излить хочется, полегчало на душе чтоб, а с другой… ломаешься. Всё хочется, чтобы по кирпичикам, в час по чайной ложке узнавали… Осторожничаешь: контроль над изложением потерять не охота, быть может, да желается выставить всё в благоприятном свете… Мол, не я, а меня… Мол, нимба на мне только не достаёт… Мол, не я такой, а жизнь такая… А удостоенный порции душевных излияний слушатель будет хлопать ушами и вздыхать как бывает несправедлива судьба…

— Но ведь это поправимо…

Чёрт, на психоаналитика нарвался… «Вы хотите об этом поговорить?» Вот только не надо мне рецепты выписывать, как и что делать… Знаем мы эти бумаженции с каракулями… «Капли датского короля пейте, кавалеры…» Семь бед, один ответ… Ты ещё трепанацию мне предложи и алоэ-ячменный настой при полной Луне…

— Это… — тут я задумываюсь. Нет, этого не исправить… А если и пытаться, то без долота и не обойтись… — Это непоправимо… Я оказался слишком нерасторопным… слишком самолюбивым… слишком… идиотом…

— Но возможно стать расторопным и не очень самолюбивым…

— И не слишком идиотом… Исправить-то можно… но годы потребуются на то, а времени… — тут я вздыхаю глубоко, окинув взглядом полупустой кабак, — времени-то у меня нет… Поезд ушёл, и её мне не вернуть… — глянул я на него угрюмо. — Уже ни-ког-да…

— Не говорите громкого слова «никогда»…

16:47:34

Почти семь часов осталось… Только чем соизмерить этот хронометр?.. Вот есть у меня часы, стрелки описывают круги, а параллельно по небу Солнышко ползёт… Всё ясно. А с хронометром этим, да чёрт знает как он вообще тикает… Стрелки его движутся то медленнее, то быстрее, то вовсе остановятся… Но НИКОГДА… НИКОГДА не идут назад! Видать, сделанного, и вправду не обратить… Интересно, а что будет, когда всё встанет на свою колею? Замрут три чёрные полоски на каком-нибудь пустяшном часе, минуте да секунде и будут стоять, пока я снова не заведу хронометр… пока он мне снова не понадобится… Тик-так… Тик-так…

Итак, в сухом остатке. Тикает, не бешено, но тикает. Оно и ясно. Семь часов, а я в офисе протираю штаны, перебирая контракт «Мальчишек-зайчишек»… Отзвонился, конечно, так мол и так… Карлович очень просил, чтобы завтра… Не могу ж я компанию подвести в самый ответственный момент… Буду до посинения эти листочки перекладывать, да сигнатуры свои ставить… И завтра же рекой польются деньги из Министерства Обороны за удачно раскрученный альбом «548 дней мужества» моднейшей мальчуковой группы… а послезавтра поклонники «Мальчишек-зайчишек» будут толпиться у военкоматов, горла друг другу грызть в очередях… Господи, да что за ересью я занимаюсь?! Их песенки разве что зреющим девчушкам придутся по слуху — им всё равно под что колбаситься, а уж не целевому контингенту… Ну, как, скажите мне, в армию может зазывать напомаженный подросток из уст которого даже «голубой берет» звучит двусмысленно?..

Эх, гори оно всё!.. Гори этот Карлович, гори эти «Зайчишки»… Не помрут до завтра!.. И вообще никто не заметит!..

Напяливаю плащ, лечу… А хронометр всё тикает… Не спеши, не спеши, гад… Дай мне ещё времени… Час, два, три… десять, наконец… День не должен закончиться так глупо! Закапывал себя под бумагами! Хватит! Живы будете… У человека жизнь ломается, а вы тут контракты да контакты, отчёты да расчёты ему подкидываете!.. Проверялку нашли, там ли закорючки, там ли циферки выписаны!.. Посадят вас когда-нибудь, но не завтра… А сегодня… сегодня я буду долотом править судьбу свою… Тик-так… Тик-так…

Оттянуть головку вала вверх, до щелчка…

Старичок вынул из кармана и положил передо мной серебристый хронометр. Я перевёл недоумённый взгляд с презента на дарителя.

— Это вам…

— Спасибо, конечно… — поднимая за цепочку часы, произношу я. — Но у меня есть… — раскрыл я хронометр. Ого! Такое видел лишь раз — циферблат разделён на двадцать четыре деления, для минут и секунд по отдельному циферблату, да ещё треугольное окошко, где возникают то солнце на ясном небе, то луна среди туч. Цепочка платиновая. Раритетная вещь, видать. Ценный подарок. — Спасибо, конечно, — протягиваю хронометр старичку, — но я не могу принять этот подарок…

— Берите, берите… Мне они уже ни к чему…

— Нет, это редкая вещь… Денег стоит. Возьмите, вам ещё пригодится…

— Да не отказывайтесь… Он вам поможет… Вы поглядите только повнимательней… Вот, видите, здесь гравировка на крышке… Вам всё станет сразу ясно…

— «Нужно столетие, чтобы восстановить то, что разрушил день»… Это, наверное, очень дорогой для вас подарок?..

— А… — махнул рукой старик. — Пустячок… Как работает так сразу не объяснить, для чего — тем более… Я сам мало чего понимаю… Но вы заведите, заведите… Всё сразу и поймёте!..

18:24:49

Река железных коней — гнедых, белых, каурых — без начала, без конца раскинулась по проспекту. С флангов к ней приходят новые ручейки… но река та стоит… это не река вовсе, а так… болотце… застывший поток… Дым сизый столбом, гул, таинственные мигающие огоньки светофоров и недовольные крики на подвернувшихся под колёса пешеходов…

А часики-то тикают… Нет, я так не выберусь… Бросаю машину прямо посреди проспекта, бегу к метро… Так, подарок я купил, конфеты, шампуза, цветы… цветы по дороге… Ну а под землёй та же река… но это кишащая масса, люди толкутся, люди спешат, людей закручивает в людовороты… Тик-так, тик-так… Выпрямляюсь, втягиваю плечи и в омут с головой…

Завести хронометр, вращая головку вала по часовой стрелке…

Если бы вам дали возможность повернуть время вспять?.. Ну, не так чтоб сразу… Ну, не так чтоб жизнь сначала начать… Ну, не так чтоб все тайны да интриги вам на блюдечке достались… Но всё же!.. Один день, всего лишь один, с пробуждения… Сделаете-то что? Ответ ясен: будь то день-деньской, будничный, то… такой и вспоминать не стоит… а вот если день поворотный, день важный, день провальный… То-то же… Впрочем, я забежал вперёд… теперь мне это свойственно…

Мир вокруг меня помутнел, зазвенел, лампы вытянулись в светящиеся струны, окружающее лица завертелись как в калейдоскопе… И раздалось громкое тиканье… тик-так… тик-так… Что-то не так…

Я проснулся в своей кровати… Потряс головой, пытаясь смахнуть виденье со старичком, раритетным хронометром, погрязшем в сизом дыме кабаком… Но рядом со мной сопела — у беременных почему-то всегда насморк… Рыжий локон выбился из пряди и повис на лбу… На лице застыло угрюмое выражение. Сон дурной видит… Да… она снова была со мной… Да, вернулся тот злополучный день… Солнце встало для меня второй раз, оно дало мне шанс! Шанс всё исправить!..

А в руке моей зажат серебристый хронометр с гравировкой на крышке… И он тикал… Секундная стрелка беспокойно двигалась… Отмеряла оставшееся мне время… Шестнадцать часов в моём полном распоряжении… Тик-так… И двадцать четыре минуты… Тик-так… И сорок четыре секунды… Тик-так… Вагон времени… Но это время не подчинялось законам Мироздания… Оно не зависело ни от Солнца, ни от Луны, ни от звёзд, по нему не капала вода, не сыпался песок, не горели полосатые свечки… оно зависело лишь от меня… как я распоряжусь им и смогу ли свернуть с этой колеи…

22:18:04

В тяжёлых и непродолжительных боях со спешащей людской массой был потерян подарок… бутылка шампанского убита вдребезги… однако сладкая часть осталась… но пользы от неё никакой… так… традиционная мелочь… Ей всё равно нельзя шоколад… Но я всё же иду!.. И меня ничто не остановит! Спешит хронометр, я спешу… Тик-так… Шлёп-шлёп…

По дороге забегаю в киоск за цветами… хватаю первые попавшиеся… кидаю тётке пару бумажек, шикарно бросив «Сдачи не надо!..» Лечу дальше…

В схватке с домофоном было решено пожертвовать и конфетами… Цветы контузило… и они последовали на шершавую плитку лестничной площадки… Время дороже… Через три ступеньки взлетаю на родной этаж… Расправляюсь с замком…

— Милая, прости, что без подарка, но сегодня был такой сумасшедший день…

— Без подарка?.. — сверкая глазками произносит она. — Без подарка, да?! А это вполне сойдёт за подарок! — поворачивает лихо ко мне ноутбук. А на экране… У каждого есть дурацкие фотографии, за которые стыдно… Сделаны они случайно, подловленная каким-нибудь маньяком ваша рожа… нелепый взгляд… нелепая поза… И вот готов шедевр типа «только бы знакомые не увидели»… Но это же с корпоратива, часть истории компании всё-таки… И выложено где-нибудь на самом видном месте… И никого не интересует, что и Игорь Иванович, и его секретарша Леночка терпеть друг друга не могут… да сосуществуют вместе, ибо не найдут друг для друга лучшей замены… Но здесь они полупьяные, здесь они развесёлые, пьют на брудершафт… идиллия, одним словом…

И пока я соображаю как же эта картинка возникла пред очами беременной и впечатлительной девушки… Сама же будущая мать собралась уж с чемоданами и стоит у двери.

— Погоди, я всё объясню…

— Не нужны мне твои оправдания… Будто я ничего не знаю!.. Задержался он… Я, главное, всё приготовила, жду… И вот на тебе!.. Поглядите, чем ваш Игорь Иванович на гулянке занимается со своей секретуткой…

— Милая, это же просто чудачество…

— Ах, это теперь так называется?! И то, что она к тебе в постель заскочила… Это как называется?!.. Пустячок?! Продвижение со службе?!..

— Постой… Тебе ведь нельзя…

— Сделал подарочек, устроил праздничек… Спасибочки… Видеть тебя не могу!..

Х-х-хлоп… Чёрт… Опять… И вот я уже сижу один посреди пустой квартиры, разбитый… Я попросту опоздал… Я попросту не предусмотрел… Ведь знал же, что фотка должна прекратить своё существование… Будто ждал именно этого чудесного появления… В самый подходящий момент!

24:00:00

Но я всё могу исправить… Я достаю из кармана хронометр… Всего за каких-то пару минут стрелки пробежали полтора часа… Хронометр встал… Все три его стрелки встали абсолютно вертикально… Хронометр Судного дня (я бы сказал Судного часа) остановился… Ни тебе «тик», ни тебе «так»… Но я всё исправлю, я всё предусмотрю, я всё изменю… Я снова заведу хронометр… Я буду лучше!..

Будний судный день

В тот день, когда по небу проскачут Четыре Всадника Апокалипсиса… Когда с небес польётся сера и чего похуже… Когда на поле Армагеддон в кровопролитнейшей битве схлестнуться воинства Добра и Зла… В тот самый день на Страшный Суд приведут и меня.

— Что сделал ты хорошего? — спросит тогда меня Бог.

— Ничего, — совру я.

— А плохого?

И тут меня понесёт. Я придумаю Господу кучи невинноубиенных мною младенцев, очереди изнасилованных и совращённых мною женщин да детей, ряды вырезанных собственноручно из камня кумиров, украденные триллионы в любых валютах конвертируемых и не очень, отобранные у детей леденцы, всякие упоминания имя Судьи всуе и с матом в придачу, гурты отведённых от лица Господа праведников… Кто проверит? Бог-то один, а я один из семи миллиардов!.. И я буду довольно глядеть на, взгромождающиеся на лбы, глаза апостолов. На то как чёрная чаша весов моих будет опускаться всё ниже и ниже, как под ней будет прогибаться стол из ливанского кедра сделанный руками самого Иисуса… И я буду доволен своей уже неслучившейся активной жизнью. Жизнью героя! Тирана! Маньяка! Вора! Не мелкого, кстати сказать, хулигана! Et caetera…

— В Ад! — громогласно перебьёт меня Господь Бог.

И, спускаясь по каменным ступеням в Чертоги Ада, я буду рад. Рад, что хоть один день прошёл так, как я хочу!

Папа Федя

— …Папа, папа, за мною папа пришёл! — орал во всё горлышко Павлик, припадая на одну ногу, ибо ейный сандалик совершенно сам расстегнулся и покоился где-то в куче-мале вопящих ребятишек. — Мой папа!.. Иришь Ляксандовна… Папа…

Воспитательница Ирина Александровна оглядела полуобутое чадо, старательно вытерла ему носик, застегнула пуговку на лямке и молвила серьёзным голосом:

— Павлик, как зовут твоего папу?

— Федя…

— А по отчеству?..

— По-от-се-стфу?.. — удивился Павлик.

— Ну у всех есть отчества… — воспитательница взяла павликову ручку и повела к выходу. — Моего папу звали Саша или Александр — значит, я Александровна. Ты, Павлик, Фёдорович… А как твоего дедушку зовут, папиного папу?..

— Мой папа просто Федя…

— Ой, горе луковое… Чиполлино, — она потрепала золотистую макушку Павлика. — Просто Федя… Вот я сейчас подойду к твоему папе и скажу просто… Федя, ваш сын…

— Сан-сан-далик… — заголосил Павлик, тут же высвободился и подпрыгнул к утерянной обувке.

— Ой, горе луковое… — вздохнула воспитательница, застёгивая вновь обретённую обувь.

— Это не мой сандалик… — по-деловому ответил мальчик лишь по завершении операции.

— А чей? — стараясь держать себя в руках, спросила Ирина Александровна.

— Не знаю…

И, правда, Павлик оказался обут в два левых сандалика разных цветов. Ирина Александровна осмотрела детские ножки, надеясь найти также по-разноцветному обутого ребёнка.

— Полиночка, Полиночка, подойди сюда… Ну подойди, покажу что…

Девочка-Полиночка с большим сиреневым бантом застенчиво прикусив губку и пряча за спиной что-то дотопала до воспитательницы.

— А что у тебя в руках, Полиночка?..

— Не-е… сначала ты… — протянула девочка с тем же таинственным видом заговорщика.

Ирина Александровна потрясла карманы и извлекла на свет небольшую дежурную конфету. Совершенно ординарная сладость разочаровала девочку с сиреневым бантом, но она всё ж взяла её да той же ручкой, в которой у неё находился сандалик.

— Меняемся? — ухватилась за обувку Ирина Александровна.

— Меня… мся… — ответила Полиночка да отпустила-таки сандалик, тут же раскрашенными фломастером руками она развернула обёртку, и конфетка проследовала за щеку.

— Так… — задумчиво вымолвила воспитательница, разглядывая разукрашенную обувку. — Это ещё что такое?..

— Флоник…

— Полина, ну сколько раз тебе говорить?..

И три ручья слёз заструились по щекам Полиночки.

— У… него… него ше… уфки… — ревела новоявленная художница.

— И не только…

Слоник-сандалик имел ещё как минимум глазки, хвостик и половину хобота, почему-то ровно левую…

— Папа… — напомнил Павлик.

— Конечно, папа… — воспитательница застегнула «слоника» на правой ножке Павлика, взяла его за руку и повела к раздевалке…

Среди суеты переодевающихся малышей, ворчащих мамаш, потерянных вещей, слёз и пустых обещаний высокий молодой мужчина в костюме и при галстуке казался чужим. Будто он не из этого мира вовсе. Сидел он сгорбившись на лавочке и разглядывал настённую детскую живопись…

— Уга-угадай кто… — это Павлик вырвался окончательно из цепкой лапки Ирины Александровны, подкрался незаметно и закрыл отцу глаза.

— Мама?..

— Не-а…

— Папа?

— Не-а…

— Баба?..

— Не-а…

— Павлик?..

— Аха… — залился звонким смехом малыш.

Папа взял Павлика за руки, поднял и тут же опустил.

— О!.. Тяжёлый какой… Да ты ж хорошо сегодня кушал, Павлик… — изумился он.

— Аха… — и вновь звонкий смешок.

— Фёдор, простите не знаю отчества… — кашлянув начала Ирина Александровна.

— Можно просто Федя…

— Фёдор, — смущённо продолжала воспитательница. — Ваш сын вёл себя сегодня очень хорошо… Сандалик только… Это у нас тут есть одна художница… — щёки воспитательницы предательски покраснели… Ох, как же она завидовала матери Павлика… Как бы хотела оказаться на её месте… — Ну, Пьер Карден просто… — она засмеялась от собственной глупой шутки. Папа Федя улыбнулся. Тут же Ирина Александровна посерьёзнела, даже побледнела слегка. — Но Павлик просто молодец…

— Молодец?.. — папа Федя перевёл взгляд на сына. — А если молодец… то что тогда для молодца?

— Мо-ро-женное!.. — выдал Павлик.

— Верно…

— Спасибо вам…

— Ирина Александровна… — подсказала воспитательница.

— Спасибо вам, Ирина Александровна… До свидания… — папа Федя присел перед сыном на корточки. — Ну, молодец, переодевайся и марш до дому… Мама нас с ужином ждёт…

Ванильный рожок Павлик вертел руками, водя по белой сладости языком, так что выходило некое подобие токарного станка, а сам рожок на глазах «стачивался». Папа Федя же шагал рядом, погружённый с головой в список купленных продуктов. Вроде как выходило: всё купили, однако гложило сомнение, что чего-то не хватает. Оно так всегда бывает, если затеваешь поход в магазин. И лишь проход по пунктам списка поможет сообразить чего не запамятовал, а чего лишнее…

— Кан-цел-яр-и-я… — прочёл по слогам Павлик. — Папа, а что такое кан-цел-яр-и-я?