Бесплатный фрагмент - Счастье в сирени живёт

Счастье в сирени живёт

Музыка — высшее в мире искусство.

Лев Николаевич Толстой

В зале была хорошая акустика, и чистый девичий голос лился мощным потоком, завораживая слушателей.

По утру, на заре,

По росистой траве

Я пойду свежим утром дышать;

И в душистую тень,

Где теснится сирень,

Я пойду свое счастье искать…

Девушка пела проникновенно, чуть устремившись вперёд и прикрыв глаза. Несмотря на то, что она была невысокого роста, хрупкая и тоненькая, голос её звучал сильно, уверенно, чисто.

В жизни счастье одно

Мне найти суждено,

И то счастье в сирени живет;

На зеленых ветвях,

На душистых кистях

Мое бедное счастье цветет.

— У этой девочки замечательный альт. Ваша ученица? — шёпотом спросила рядом сидящая дама.

Мария Прокопична, уже довольно таки пожилая дама взглянула на соседку и кивнула.

— Да, Анна Валерьевна, это моя ученица. Анфиса Зарянова, — с гордостью подтвердила она.

— Как мощно она исполнила кульминацию, — поразилась Анна Валерьевна, преподаватель сольфеджио.

Стихли последние аккорды, и девушка, поклонившись, ушла со сцены под громкие и долгие авации. Мария Прокопична вздохнула. И ведь правда говорят — исполнять на сцене самой куда менее волнительно, чем когда выходит твоя ученица. Мария Прокопична вспомнила, как тряснись её ноги и руки и дрожал голос, когда она впервые вышла на сцену этого театра. И пусть сейчас кажется, что аплодисменты звучат для Анфисы, уж она-то знает, что без неё, наставницы, ничего бы этого не было.

Анфисе всегда нравилось творчество Сергея Рахманинова особенно. И романс «Сирень» был её любимым. Именно его она и исполняла на отчётном концерте перед членами комиссии. Музыку Анфиса понимала легко. Слушая первый концерт для фортепиано с оркестром Сергея Рахманинова, Анфиса представляла берег реки и огромное васильковое поле. Вот подул ветер, тучи принесли грозу, начался летний дождь. Анфисе не нужно было объяснять музыку, она её понимала без объяснений. И после девятого класса она поступила в консерваторию. Зачем учиться дальше в школе, если только музыка волновала душу юной девушки? К тому же вокальное отделение оказалось в консерватории единственным, куда принимали после девятого класса и даже не имеющим музыкального образования, но знающим нотную грамоту и предоставившим заключение врача-фониатора. Анфиса поступила почти без экзаменов, предоставив хорошие результаты ЭГЕ по русскому языку и литературе. Анфиса спела арию, романс и народную песню, вступительной комиссии понравились вокальные данные абитуриентки. А самой Анфисе понравилось учиться в консерватории с первого дня. Им преподавали актёрское мастерство, сценическое движение, основы хореографии, иностранные языки, но и вокал, конечно. А как Анфисе нравились русские романсы! Она и раньше, ещё дома по поступления, напевала мелодии, даже занимаясь уборкой по дому, стирая бельё или пропалывая грядки в огороде. И отец, который по инвалидности уже не работал, а кое-как сводя концы с концами, пытался воспитывать дочь, уступил:

— Ладно, Фиска, езжай в город. Поживёшь у тётки. Правда она сама ютится в деревянном бараке на какой-то окраине, но приютит и тебя.

Так Анфиса оказалась в городе, где сразу же её зачислили в консерваторию. Отец переводил дочери деньги на карточку, но совсем немного. Да и что он мог прислать со своей пенсии? Тётка племянницу приняла, денег за жильё не брала. Но средств всё равно не хватало. Да и неудобно было на всём тёткином жить. Поэтому, когда её подружка по консерватории Леся Саманина нашла работу и даже стала красиво и стильно одеваться, Анфиса поинтересовалась у неё, где она подрабатывает.

— Да просто всё, — чуть снисходительно улыбнулась Леся, отвечая, — Танцую в ночном клубе стриптиз. Хорошо, что на уроках хореографии нас Ольга Михайловна гоняет. Благодаря ей, у меня такая хорошая растяжка. Отработала у шеста с час — и деньги сразу в тот же вечер. А ты что, Анфиска, тоже ищешь подработку?

Девушка кивнула.

— Понятно, — задумчиво произнесла Леся, — Я поговорю с менеджером. Руслан его зовут. Он искал девочек в кардебалет. Потом тебе скажу. Да ты не волнуйся, подруга, он не сутенер. У них хозяин клуба серьёзный мужик. Он таких дел там не допускает. Но, хотя, если захочешь пойти с клиентом, тебе не запретят. Всё только по твоему желанию.

— А ты, Лесь, ходишь? — несмело поинтересовалась Анфиса.

— Есть у меня один постоянный клиент. Но на этом всё! Ничего лишнего, — неопределённо пожала плечами Леся.

В тот же вечер подруга привела её в ночной клуб, заставив предварительно сделать яркий макияж, надень короткое платье и туфли на каблуках. Когда Леся представила её Руслану, девушка смутилась и уже пожалела, что пришла и послушала Лесю. Молодой мужчина, одетый в дорогой костюм, ухоженный и вежливый, тем не менее, не внушал симпатии. Он осмотрел девушку внимательным цепким взглядом и произнёс:

— Красивые ноги. Да и всё остальное тоже. Берём.

И повёл их в кабинет начальника, где их встретил парень в комуфляжных штанах и тельняшке. Анфиса подумала, что это охранник, но Руслан неожиданно почтительно обратился к нему:

— Вадим Павлович, можно вас на минуту? Вот беру новую девушку в кардебалет. Можно мне её не оформлять официально?

Парень встал с подоконнника, на котором сидел и с кем-то разговаривал по телефону.

— Макс, перезвоню позже, ко мне пришли, — произнёс он в трубку, перед тем как отключить телефон, — А что такое? Девочка опять несовершеннолетняя? — спросил он уже у Руслана.

Руслан неопределённо пожал плечами.

— Да сам вижу, — усмехнулся Вадим Павлович.

И Анфиса поспешила переубедить:

— Нет, мне уже есть восемнадцать. На пошлой неделе исполнилось. Могу показать вам паспорт.

— Совершеннолетняя она, просто неофициально у танцовщиц зарплата больше, чем если по документам оформлять, — объяснил Руслан.

— Ладно, бери под свою ответственность. Клиентов к ней близко не подпускай.

— Не переживайте, я присмотрю, — заверил его менеджер.

Танцевать в кардебалете оказалось совсем не сложно, но платили за это меньше, чем за стриптиз.

— Анфиска, ну что ты такая стеснительная? — приставала к ней подружка, — Ты же пластичная, гибкая, ну что тебе стоит ноги у шеста позадирать?

— Ничего бы не стоило, если не нужно было бы для этого раздеваться, — отвечала ей Анфиса, стремясь закончить разговор.

— Ну и что с того? Вадим Павлович к тебе и подойти-то никому не разрешает. Просто разденешься, потом оденешься — и всё! Зато деньги в кармане, и немалые.

Но Анфису было не уговорить. Она не признавалась подруге, но приходить в ночной клуб для неё было мучительно. После солнечных аудиторий консерватории, где звучала волшебная музыка, грубые звуки попсы, сигаретный дым, полумрак и похотливые взгляды выпивших мужчин раздражали, а иногда и пугали её. Она пробиралась в гримёрку через служебный вход, переодевалась в безвкусное, как ей казалось, вызывающе яркое платье с декольте, выходила на сцену, отрабатывала автоматически, не чувствуя музыки и ритма, и старалась так же незаметно убежать в гримёрку, чтобы, наконец-то, переодеться в старый свитерок и джинсы.

Но как ни старалась Анфиса быть неприметной, через несколько дней Руслан выделил её из кардебалета и предложил ей сольный номер с Сержем.

— Он давно ищет себе толковую партнёршу, поработайте в паре, — велел он.

Музыка должна высекать огонь из людских сердец.

Людвиг ван Бетховен

Мария Прокопична поморщилась, но ученицу свою не прервала, а продолжила слушать дальше.

Помню, как в памятный вечер

Падал платочек твой с плеч,

Как провожала и обещала

Синий платочек сберечь.

И пусть со мной

Нет сегодня любимой, родной,

Знаю, с любовью ты к изголовью

Прячешь платок голубой.

Письма твои получая,

Слышу я голос живой.

И между строчек синий платочек

Снова встает предо мной.

И часто в бой

Провожает меня облик твой,

Чувствую, рядом с любящим взглядом

Ты постоянно со мной.

Анфиса старательно пела, как ей казалось, делая всё правильно. А когда она закончила, Мария Прокопична встала со стула и подошла к девушке.

— Анфиса, ты хорошо исполняешь, всё правильно и верно, но нет в твоём исполнении того шарма, который всегда был в этой песне, когда её исполняла Клавдия Шульженко.

— Но я не хочу просто копировать её исполнение, — возмутилась девушка.

Мария Прокопична внимательно посмотрела на свою ученицу и произнесла:

— Копировать, конечно, не нужно. Да и не за чем это делать, та манера исполнения устарела. Но в той песне была душа, шарм, энергетика, а у тебя этого нет. Вот что. Послушай её старые записи, внимательно послушай и тогда ты поймёшь то, чего не хватает тебе. Клавдия Шульженко эту песню исполняла на фронте бойцам под аккомпанемент гармони, а то и вовсе без всякого аккомпанемента. Это уж как приходилось. Она забиралась на грузовик и как со сцены пела. Бойцы просили её петь в платье. Как-то она приехала в военной форме, но фронтовики попросили её: «Клавдия Ивановна, мы хотим видеть женщину в платье». И она сняла тёплую шерстяную форму и надела тонкое ситцевое платье в горошек, туфли и чулки, а это была поздняя осень, между прочим. Она не боялась ни холодного ветра, ни того, что простудится и голоса своего не жалела. Они слушали её, вспоминали своих невест, жён, сестренок и на следующий день шли в атаку, и умирали, вспоминая её «Синий платочек». Это только лозунги были, что умирали в бою за Родину и за Сталина. А на самом деле за этот «Платочек». Под твою песню захочется умереть, как сама-то думаешь?

Анфиса задумчиво начала слаживать ноты в папку, ничего не ответив своей преподавательнице. Наконец, она взглянула на Марию Прокопичну и тихо сказала:

— Я не смогу так, как она…

— Сможешь. Для этого нужно пережить надлом, душевную боль, и тогда — сможешь, — ответила ей преподавательница.

— Просто поднимаешь ногу, не надо тебе думать зачем! — начинал выходить из себя Серж.

— Но из позиции очо лучше сделать волькаду назад, чем колеситу. Зачем так много почти одинаковых поддержек? — пыталась спорить Анфиса.

— Затем что у тебя красивые ноги, и нужно показать это.

— Я считала, нужно показать танец…

— Ты ошибалась, — резко прервал её Серж и потёр мочку уха, в котором блестела крупная серьга с бриллиантом, — Так мы работаем или как?

— Работаем, — вздохнула девушка, стараясь не смотреть в зал, где за столиком, вытянув ноги в расслабленной позе, сидел Вадим Павлович и пил пиво прямо из горлышка бутылки.

После репетиции Серж, потный и усталый, сел за столик рядом с Вадимом.

— Хорошая девка, будет с неё толк, — сказал он одобрительно, — Маленькая, миниатюрная, гибкая и понимает всё, что я хочу от неё.

— Главное, она терпит твой поганый характер, — лениво усмехнулся Вадим.

Серж рассмеялся, снова потер мочку уха и уже задумчиво произнёс:

— Больше с Сонькой в паре не буду, она потяжелела, обленилась и возомнила себя звездой.

— Тогда жди от неё очередных гадостей. Ты учти, если девки опять передерутся в гримёрке, разгоню твой кардебалет. Мне надоели твои истеричные бабы, — с этими словами он встал, взглянул на часы, пора уже было на авторынок, где его ждал очередной покупатель. Нет, всё-таки возиться с машинами намного спокойнее и лучше, чем отбывать трудовую повинность здесь, — Меня не будет несколько дней, сам поеду во Владик за машиной, а вы здесь с Русланом без меня рулите. Но только чтобы спокойно всё.

— Понял. Чего ж не понять, — пожал плечами Серж.

Вадим вышел из ночного клуба через служебный вход. Кто бы знал, как ему опостылел этот клуб! Поэтому и машину перегнать сам решил. Сначала они с Лёхой и занимались тем, что перегоняли машины, потом автосервис открыли, потом и авторынок заняли, теперь вот Лёха увлёкся ночными клубами, расширил бизнес, но присматривать за всем не успевал, вот и напряг Вадима. Как не пытался Вадим отмазаться, Лёха не слушал.

— Тебе, что деньги не нужны что ли? — удивлялся Лёха, — В Испании дом содержать накладно, так что не отказывайся от лишнего заработка.

И Вадим не отказывался. Действительно, купить дом в Испании на берегу моря дорого, а если посчитать содержание прислуги и лечение для матери, то и вовсе приличная сумма выходила. В автосервисе таких денег не заработать, хоть день и ночь тачки ремонтируй. Поэтому приходится заниматься тем, от чего натурально воротит. Нет, с административной работой он более-менее справляется, конечно, а вот всё что в клубе происходит неофициально, на то он смотреть без брезгливости не мог. За то недолгое время работы в клубе Вадим полностью разочаровался в женщинах. Он строго-настрого запретил Руслану заниматься сутенерством, но девушки сами с большой охотой шли с клиентами после выступлений. Это очередной раз доказывало их алчную, никчёмную натуру. Поэтому, когда многие красотки бросали кокетливые взгляды в сторону Вадима, он отвечал равнодушным презрением. Такой, какой была его Танечка, больше девушек нет. Танечка… И снова сердце сжалось от боли, хотя уже года два как прошло. И мать понемногу начала приходить в себя после потери Танечки. Но вот в Россию возвращаться категорически отказывалась.

— Вадим, сыночек, — говорила она, — Я не хочу видеть людей, пойми. Не хочу случайно встретить кого-то из знакомых, разговаривать с ними, отвечать на вопросы. Я устала от жизни, Вадим. А там мне хорошо у моря… Я могу часами сидеть на террасе и смотреть на прибой, слушать шум волн. У меня во дворе растёт апельсиновое дерево, и единственное, чего я жду с удовольствием, это то, когда оно начинает цвести.

И Вадим купил дом, в котором остановилась его мать во время поездки в Испанию. Если это единственное что приносит, пусть не радость, а хотя бы успокоение его бедной матери, он даст это ей. Жилы порвёт, но даст.

Уже сев за руль огромной фуры, на которой он поехал за товаром, Вадим снова позволил себе вспомнить то, что случилось два года назад. Федеральная трасса тем и хороша, что конца ей не видно, и ничто не помешает побыть наедине с самим собой. Да и дорога длинная, до Владивостока успеется обо всём передумать.

Его младшая сестрёнка Танечка. Сейчас бы ей было восемнадцать лет. Возможно, стала бы студенткой. Она так хотела пойти учиться на детского врача. А может и не стала бы, вышла замуж за какого-нибудь парня. Да вон хоть за Лёху, она ему всегда нравилась. У него, Вадима, возможно, и племянники бы вскоре появились. Да и мать была бы рядом. А сейчас… никого и нечего. Кроме работы. Она одна и спасает.

И снова перед Вадимом в который раз пронеслись события, сломавшие его жизнь. В тот вечер он встречал Танечку на вокзале, но с электрички она не вышла. Он сразу почувствовал неладное, обзвонил всех её подруг и знакомых, а потом взял у Лёхи машину и поехал в дачный посёлок её искать. Нашли они её с Лёхой на трассе, изнасилованной и без сознания. Безуспешно пытались остановить кровотечение, еле успели довезти её до ближайшей больницы. А там в больнице он сдавал свою кровь, чтобы спасти сестру. Танечка выжила и даже поправилась. Но только внешне. Её красивые большие глаза остались безжизненными, стеклянными. Она со всеми, кроме мамы, отказывалась разговаривать. Но самое ужасное было то, что его, Вадима, своего брата, она боялась видеть. И как только он появлялся на пороге её больничной палаты с фруктами и прочими лакомствами, у Танечки начиналась истерика.

— Вадим, выйди немедленно! — требовала мать и выталкивала его в коридор. А потом уже дома выговаривала ему:

— Просила же! Не ходи к ней, Вадим! Не появляйся там! Она всех мужчин боится.

— Это пройдёт у неё? — с надеждой спрашивал Вадим.

— Не знаю… — мать начинала плакать, — Не знаю… над ней втроём поиздевались. Врач говорит, что её психика не справляется с этим.

Как прав был тот врач! Когда его сестрёнку выписали, и мама забрала её из больницы домой, чтобы самой заботиться о ней, Танечка сбежала в дачный посёлок, где это всё и произошло с ней. Нашли её с перерезанными венами, и уже спасти не успели.

Вадим винил себя. Это он не уберёг. Не защитил. Не смог. После заболела мать, у неё случился инсульт. Вадим отправлял её в разные клиники и санатории, поставил на ноги. И вот в последнюю поездку в Испанию она не захотела возвращаться назад. Они продали и дачу, и квартиру в другом районе купили, но сам город давил на его мать.

Искать тех отморозков, которых богатые родители откупили от наказания, даже не пришлось. И месяца не прошло после того, как их отпустили, неразлучная троица мажоров прикатила свою машину на ремонт в автосервис на рынке. У «ниссана» был поцарапан бок, разбито стекло и помят бампер. Машину отремонтировали, при том Лёха запретил Вадиму не то что принимать участие в работе, но и приближаться к «ниссану». Вадиму только оставалось, едва сдерживая гнев, сжимать кулаки, до боли и крови впиваясь ногтями в кожу ладоней, наблюдать, как клиенты рассчитывались в кассе, наполняли полный бак бензином, громко заигрывали с кассиршей, ржали, отпускали похабные шуточки и, наконец, сели в заново покрашенный «ниссан» и отъехали от рынка. Машина, громко визгнув тормозами, стремительно покатила по шоссе. Вадим ещё тогда заметил, что они любители полихачить.

Так и случилось. На крутом спуске к реке возле того самого дачного посёлка машина полетела вниз, бак с бензином взорвался. Водитель успел выпрыгнуть, но обгорел весь до костей. Того, что сидел сзади, взрывной волной выбросило через заднее окно на асфальт, от сильного удара ему сломало позвоночник. Но он тоже остался жив. А вот тот, кто сидел рядом с шофёром, сгорел заживо.

Участковый Пётр Филиппыч, тот самый, что обещал, что уголовное дело возбудят, а потом, когда задержанных отпустили, ходил по посёлку и глаза прятал от матери Вадима, так и записал в протоколе происшествия — не справились с управлением транспортным средством, будучи в алкогольном опьянении.

Вадима начинала бить сильная нервная дрожь, когда он вспоминал, как несколько раз, пока никто не видел, подходил к «ниссану» и собирался подрезать тормозные шланги, но каждый раз в последний момент отдёргивал дрожащую руку. Нет, он не смог стать убийцей, даже из мести. Чувство вседозволенности и алкоголь совершили возмездие без него, Вадима.

Но мать в это не поверила. Узнав об аварии, она смотрела на сына и упорно твердила:

— Это ты что-то в машине сделал. Ты же механик. Ты понимаешь в этом…

— Нет, мама, нет! Я ремонтирую машины, а не ломаю их.

— Их машина была в твоём автосервисе за сорок минут до аварии, — не уступала мать.

— Я даже не подходил к этой машине. Лёха сам выполнял заказ.

— Ты врёшь! Ты врёшь мне! От того, что мой сын стал убийцей, Танечку не вернёшь! — и женщина заходилась в истеричном плаче. Вадим не спорил больше и не пытался оправдываться. Убийца, так убийца. А ведь он мог бы им стать… Он хотел им стать каждый раз, когда подходил к этой машине. Хотел, но не стал. Видно, было что-то, что мешало перейти последнюю грань. Наивный добрый взгляд Танечки выплывал из памяти. Он так и видел своим внутренним зрением, как она отрицательно качает головой и грустно улыбается. Если она была бы жива, то не захотела бы видеть брата убийцей. Только это и остановило Вадима тогда.

Без музыки жизнь была бы ошибкой.

Фридрих Ницше

Тётя Рая впервые в жизни оказалась в большом зале консерватории, она с благоговейным восхищением разглядывала балконы и галерку, бельэтаж и партер. Сама она надела длинное вечернее платье в пол, которое попросила на время у соседки. И кресла, великолепные мягкие кресла, обитые бордовым бархатом, были так удобны! Тяжёлый занавес на сцене раздвинулся, и концерт начался. Конферансье в чёрном смокинге объявил первый номер программы. Тётя Рая от волнения ничего не видела и не слышала. Она ждала выхода своей племянницы. И когда Анфиса появилась перед зрительным залом в длинном серебристо-голубом длинном невесомом платье, сердце тёти Раи учащённо забилось. Она даже прижала ладошку к груди, боясь, что не справится с волнением. Анфиса встала возле большого рояля и запела:

В горнице моей светло

Это от ночной звезды.

Матушка возьмёт ведро,

Молча принесёт воды.

Дремлет на стене моей

Ивы кружевная тень.

Завтра у меня под ней

Будет хлопотливый день!

Буду поливать цветы,

Думать о своей судьбе,

Буду до ночной звезды

Лодку мастерить себе…

Чистые волны мощного альта плыли по залу, заставляя умолкать все остальные звуки. Казалось, что лёгкий ветер касался невесомых светлых кудрей юной певицы, и от этого прикосновения они трепетали. Её лицо, нежное и юное, озарилось светом, глаза влажно блестели, и казалось, что сам ангел поёт. Казалось, что невозможно девушке издавать такие нереально красивые звуки. После того, как умолкли последние аккорды аккомпанемента, в зале стояла полная тишина, а ещё через пару секунд зрительный зал взорвался от бурных восторженных аплодисментов.

После концента тётя Рая со слезами на глазах встретила племянницу у входа:

— Девочка моя! Какая же ты талантливая!

— Ой, не захватите, тёть Рай! — отмахнулась Анфиса, — Лучше помогите мне цветы до дому донести, — и передала тётке несколько огромных цветочных букетов.

— Да куда же столько-то! — смутилась женщина, — Куда ж их ставить-то! У нас и места нет…

Но все цветы благополучно были расставлены в вазы, кувшины и в банки с водой. «Ох, красотища!» — тётя Рая восхищённо прижимала руки к груди и любовалась нежными розами. И спать Анфиса легла, вдыхая сладкий аромат цветов. Где-то наверху у соседей слышалась музыка и звуки пьяной гулянки, но девушка, не обращая ни на что внимания, уснула сладким сном. И снились ей васильковые поля и речка, которую видно с холма, и стадо коров у реки. И вообще, очень-очень захотелось домой! Но внезапно Анфиса проснулась как от сильного толчка. Даже сердце часто и глухо забилось. Стояла тишина, звуков музыки и голосов больше не было слышно. Но тишина была какая-то неестественная, тревожная. Анфиса вскочила с кровати, накинула халатик и вышла в коридор. Едкий запах дыма ударил ей в лицо, на верхнем этаже слышался треск огня.

— Пожар! — закричала Анфиса и принялась стучать в соседние двери, — Вставайте, пожар!

Время было позднее, когда абсолютно все спят. И девушке пришлось долбиться в двери со всей силы, сбивая костяшки пальцев, кричать во всю силу своих лёгких:

— Пожар! Пожар!

Дым попадал в нос, горло, забивал лёгкие, дышать становилось трудно, глаза слезились от едкого марева, но Анфиса продолжала громко кричать. Вскоре двери захлопали, послышались испуганные голоса, топот ног. Тётя Рая, хватая с вешалки тёплую одежду, велела Анфисе спасать документы и деньги.

Когда приехали пожарные машины, старый барак был объят пламенем. Сонные испуганные люди, наспех кое-как одетые, толпились рядом.

— Отходите, граждане жильцы! Стоять здесь опасно! — распоряжались пожарные.

Тётя Рая и Анфиса сидели на скамейке, кутаясь в тёплые кофты.

— Горе — то какое… — причитала тётя Рая, прижимая к себе сумочку, в которой были документы и деньги, — Куда ж нам теперь идти-то… Не жили богато, и то последние пожитки-то в огне сгинули.

— Вам в деревню ехать надо, тёть Рай, — тихо произнесла Анфиса, всё ещё откашливаясь от едкого дыма, отравившего лёгкие.

— А ты как?

— В общежитии место попрошу.

— Да? А … — растерянно произнесла женщина.

Появился участковый, стал распрашивать жильцов. Соседка баба Света причитала:

— Это всё алкаши проклятые, допоздна гудели. Да мы бы и сгорели все, если бы эта девочка, племянница Райкина, нас не перебудила. Все же крепко спали-то, и дыма не почувствовали… Это Фисочка спасла нас, девочка.

Только взглянув на это платье, Анфиса поняла, что ни за что, ни при каких обстоятельствах не наденет его. Длинное тёмно-синего цвета с блестящими нитями, оно было бы великолепно, если бы не открывало спину полностью до поясницы, а ещё длинный разрез, бесстыдно обнажающий бёдра. Даже не померив его, Анфиса поняла, что будет выглядеть в нём так, как будто обнажена. Об этом она и сказала Сержу.

— Я не надену это платье.

Серж недовольно хмыкнул, резко развернулся и выбежал из гримёрки, через пару минут зашёл Руслан.

— В чём дело? — резко спросил менеджер, взглянул на растерянную девушку и недовольно усмехнулся, — Звездой себя почувствовала? Мне для тебя личную портниху нанять?

— Нет, не в этом дело… Я стесняюсь. Не смогу в нём танцевать, поймите! — Анфиса отступила назад и упёрлась спиной в появившегося в дверях человека и сразу же испугано отскочила. Перед ней стоял сам хозяин ночного клуба, как всегда небрежно одетый в камуфляжные штаны и тельняшку.

— Опять шум? — раздражённо спросил он, оглядывая раздражённым взглядом Руслана и Сержа, — Что опять?

— Вот! — Серж истерично махнул рукой на брошенное в кресло платье, — Через полчаса выступление, а ей, видите ли, платье не нравится!

Вадим Павлович повернулся в сторону Анфисы и вопросительно взглянул на неё.

— Я тебя слушаю, — сухо произнёс он.

— Не надену… В нём спина голая… — испуганно пролепетала девушка и опять отступила назад в угол.

— Что, другого нет? — спросил он.

— Было… моё платье было…

— Надевай, — разрешил Вадим и уже развернулся, чтобы выйти, как девушка испуганно пролепетала:

— Не могу… Нет его. Оно сгорело во время пожара.

Вадим быстро взглянул на часы и распорядился:

— Одевайся, через минуту жду тебя возле служебного входа. Не задерживайся, времени в обрез.

Когда Вадим вышел, Серж злорадно хмыкнул, наблюдая, как Анфиса дрожащим руками надевает тёплую кофту. А Руслан задумчиво смотрел в окно, думая о чём-то своём.

Анфиса стояла на крыльце и куталась в кофту, поднимался ветер. «Ничего, ещё чуть-чуть и придёт лето…» — утешала себя девушка. К крыльцу подъехал тёмно-синий внедорожник. Вадим вышел и открыл дверцу.

— Садись, — приказал он и, заметив, что девушка испуганно смотрит на него большими глазами, раздражённо пояснил, — Да не бойся. Поедем тебе платье покупать.

— Ну что вы, не надо…

— Садись, у меня мало времени, — недовольно перебил он.

Девушка послушалась и забралась в тёплое нутро машины. Ехали молча, Вадим не пытался как-то завязать разговор и, казалось, вообще не проявлял интереса к своей пассажирке. В первом попавшемся торговом центре они нашли отдел женской одежды. Анфиса выбирала недолго. Все платья были в этом отделе дорогие, известной польской фирмы.

— На цены не смотри, — тихо произнёс Вадим, — Из твоего заработка его стоимость вычитать не будут.

Анфиса заметила тёмно- коричневое платье из лёгкой ткани в мелкий белый горошек. Она попросила его примерить, и размер сразу же подошёл. Вадим бросил было на девушку быстрый взгляд, но задержался на ней глазами. Платье с длинными рукавами закрывало руки, воротничок придавал строгости, а лёгкая летящая юбка прятала красивые колени.

— Понравилось это? — спросил он уже мягче. Анфиса смущённо кивнула. Вадим быстро рассчитался по карточке и также быстро, не разрешив ей переодеться, усадил в машину.

Уже в клубе они встретили Руслана, который тоже куда-то спешил.

— Вот, — окликнул его Вадим, — Девушка будет выступать в этом платье. В следующий раз, я очень надеюсь, ты будешь сам решать подобные проблемы.

Руслан ничего не ответил, но когда Вадим скрылся в дверях своего кабинета, недовольно обратился к Анфисе:

— Ты ещё в одеянии монашки на сцену выйди. Здесь девки догола раздеваются, а ты боишься коленки показать.

Музыка — это самый сильный вид магии.

Мэрилин Мэнсон

Вот теперь Вадим и сам захотел посмотреть на выступление девушки. Он ни разу ещё не видел новенькую на сцене. Да и желания смотреть не было. Он вообще не интересовался, что происходит на сцене и в дела Сержа не вмешивался. К стриптизу был равнодушен, к танцам кордебалета — тем более. Лишь бы между девками склок не было, и охрана вовремя пьяных разбушевавшихся посетителей выставляла. То, что и Серж и Руслан приторговывают наркотой, он тоже старался не замечать. Не его это дело. Посетители взрослые люди, сами знают, что делают. Малолеток в клуб не пускали, и к персоналу требования были не пить спиртное на работе. На наркоту девчонок не подсаживали, открыто проституцией не занимались. И хватит с Вадима и этого.

Но что-то в новенькой танцовщице Вадима насторожило. Да, она была красивая. Ну и что с этого? Здесь все девчонки красивые. Все звездульки. Не это Вадима привлекло в ней. Может быть, то, как стыдливо она прятала коленки или смущённо отводила взгляд? Да, этот взгляд. Вадим вздрогнул от неожиданности. Чистый взгляд больших светло-голубых глаз Танечки! У его сестрёнки был такой наивный детский взгляд. « Боже… — мысленно ужаснулся Вадим, — Что эта девочка здесь делает?!» И как он сразу не заметил?! А не заметил, потому что глаза привыкли каждый день на шлюшек смотреть.